Нервный человек… Какое многообразие жалоб он предъявляет на врачебном приеме, какую противоречивую оценку вызывает со стороны окружающих!

Вот один из таких пациентов: он чувствует себя «выбитым из колеи», ранее привычные шумы и звуки теперь выводят его из равновесия, он вздрагивает по пустякам, легко теряется и раздражается; испытывает к концу рабочего дня «жуткую усталость», непреодолимую сонливость. Однако вечером, ложась в постель, подолгу не может заснуть: в голове как бы роятся мучительные сомнения, раздумья, воображение рисует картины тяжелого страдания, мозг прокручивает впечатления прожитого дня, давая пищу новым навязчивым мыслям и чувству своей неполноценности. А утром поднимается на работу с больной головой, ощущением разбитости, подавленности; даже простая, привычная работа выполняется с огромным напряжением — «все валится из рук», внимание рассеивается, возникает несвойственная ранее забывчивость.

Сам пациент и его родственники на первых порах не придают этим изменениям существенного значения. Да и внешне человек выглядит здоровым: с легким румянцем на щеках, который усиливается при волнениях и физическом напряжении; свои жалобы он излагает как бы стесняясь, подчеркивает по ходу беседы, что сослуживцы расценивают его обращение к врачу как проявление слабоволия и «распущенности». Некоторые из них советуют «взять себя в руки», «отвлечься, забыться», другие — принять «для успокоения» небольшую дозу спиртного. Но все эти добровольные рекомендации, естественно, не дают желаемого результата, поскольку не учитывают природу этого состояния. А она коренится в длительно существующем, субъективно неразрешимом микросоциальном конфликте — семейном (в том числе интимном — сексуальном), бытовом, производственном. И сам человек до поры до времени не может разобраться в истоках своего болезненного состояния, не осознает их истинную причину.

«Болезнью неведения», «детищем незнания» называет неврозы профессор П. В. Симонов. До тех пор, пока человек не осознает причину возникшего нервного срыва и путей преодоления, он остается в плену своих отрицательных эмоций, переоценивает тяжесть имеющегося расстройства, не видит выхода из создавшегося положения. Практически весь наш предшествующий разговор, дорогие читатели, был направлен на то, чтобы облегчить понимание тайных пружин возникновения и течения неврозов, и — самое главное — выяснить возможности их своевременного лечения и предупреждения.

Неврозы — это чисто человеческие заболевания, которые возникают в социальной среде, в процессе взаимоотношения людей. Как верно заметил О. В. Кербиков, «угроза оказаться несостоятельным перед лицом группы — вот что делает невротика невротиком». Все клиническое проявление неврозов целиком заполняется социальным содержанием. Человек, подверженный неврозу, нередко сам создает конфликтную обстановку в семье или коллективе, подготавливает тем самым почву для новых нервных срывов. Судьба человека, страдающего неврозом, в значительной степени определяется его поступками, индивидуальными характерологическими особенностями, а также условиями его предшествующего воспитания, влияния общественной среды. Поэтому неврозы с полным правом можно назвать болезнями личности.

Причиной невроза является какое-либо психогенное воздействие, глубоко затрагивающее эмоциональную сферу человека. Это может быть страх, пережитый во время автомобильной катастрофы, потеря близкого человека, внезапный испуг, горькое чувство обиды, незаслуженное оскорбление, возмущение неблаговидным поступком сослуживца, неудача во время экзамена и боязнь быть исключенным из вуза, сексуальная травма, напряженная внутрисемейная обстановка, развод с супругом, боязнь появления ребенка, длительная работа при неправильном трудовом режиме и многие другие факторы, создающие затруднительную, трудноразрешимую для индивида ситуацию. Иногда причина переживаний кажется для окружающих пустячной, никчемной, однако для страдающего неврозом она чрезвычайно значима и болезненна: все в конечном счете определяется особенностями личности, ее отношением к возникающему конфликту. Так, незаслуженный выговор со стороны строгого начальства, прибегающего к внушению нередко «для острастки», может тягостно восприняться ранимой, чувствительной натурой (вспомним, трагикомическую ситуацию, описанную в рассказе А. П. Чехова. «Смерть чиновника») и пройти совершенно бесследно, если он адресован легкомысленному человеку с «твердой кожей». Точно также по-разному переживают неудачу на экзаменах серьезные, самолюбивые студенты и беспечные, легкомысленные учащиеся, привыкшие сдавать предмет со второго-третьего «захода».

Отсюда становится понятной кажущееся несоответствие: неудачи, несчастья бывают у многих людей, а заболевают неврозами далеко не все. Одни стойко переносят тяжелые жизненные испытания, другие становятся несостоятельными под воздействием незначительных ударов судьбы. На этой основе возникло представление о неврозе как о попытке «бегства в болезнь», позволяющего путем болезненного симптома «поработить окружающих», избежать необходимого действия, уклониться от крутого поворота жизни, получить известную «выгоду» от страдания.

При анализе неврозов, возникающих у взрослых, убеждаешься, что весьма часто в своем происхождении они уходят корнями в далекое детство: ошибки воспитания оставляют глубокий след в нервной системе, делают ее более уязвимой и чувствительной различным стрессовым влияниям. «Изломы» в воспитании не всегда фатальны для жизни человека, особенно если, он критически оценивает их и сознательно преодолевает (вспомним признание А. П. Чехова, по капли выдавливающего из себя «раба»), однако они, безусловно, облегчают формирование невроза, готовит для него «питательную почву».

При оценке невроза подчеркивают функциональный характер возникших нарушений в деятельности нервной системы. Имеется в виду прежде всего отсутствие анатомических изменений в нервной клетке (собственно, этот признак и позволил шотландскому врачу Куллену в 1776 г. выдвинуть понятие «невроз»), что предусматривает полное восстановление ей функций после устранения невроза. С учетом этих закономерностей для невроза свойствен хороший прогноз: все болезненные симптомы обратимы, как только мы устраняем природу заболевания. А это достигается в результате полного пересоздания личности, ее реконструкции, проводимой в ходе сложной, кропотливой и трудоемкой психотерапевтической работы.

В отличие от других проявлений личностной патологии (в частности, психопатий, о которых пойдет речь в двух последующих главах) для неврозов характерны следующие признаки: изолированность эмоциональных и волевых нарушений — страдает не вся личность, а ее отдельные компоненты (при психопатии — массивность эмоционально-волевых расстройств), отчетливое начало: часто больные точно называют дату возникновения невроза, определяют грань между здоровьем и болезнью (при психопатии «нет начала и нет конца»), сохраняется критическое отношение к своей болезни (у психопата утрачивается критика к своему поведению, во всех бедах и невзгодах он склонен винить окружающих).

И еще одну особенность неврозов надо иметь в виду: несмотря на то что при этих заболеваниях страдает функция центральной нервной системы (деятельность первой и второй сигнальных систем, подкорковых центров), очень частыми спутниками болезни являются нарушения со стороны деятельности других органов и систем. Поэтому нервные люди обычно жалуются на болезненные ощущения в области сердца, «нехватку воздуха», покалывания в подложечной области, в правом подреберье и т. д. На «нервной почве» могут развиться серьезные сердечно-сосудистые, желудочно-кишечные, эндокринные расстройства, которые по мере лечения основного заболевания устраняются.

«Познай самого себя, и ты познаешь вселенную и богов», — говорили древние греки. Познание клинических проявлений неврозов, а также их причин и способов преодоления освобождает человека от многих тягостных дней в его жизни, содействует продуктивной трудовой деятельности, приносящей огромное моральное удовлетворение. Поэтому я и приглашаю вас к более детальному знакомству с современными «бичами» человечества — неврозами.

При разнообразии клинической картины неврозов их можно свести к трем основным формам — неврастении, истерии и неврозу навязчивых состояний (психастении). «Выбор» той или иной формы невроза во многом зависит от типа высшей нервной деятельности: психастения возникает по преимуществу у лиц с мыслительным типом, истерия — с «художественным», неврастения — со средним. Остальные варианты невротических состояний (депрессивный невроз, невроз ожидания, невроз страха и др.) являются по сути дела производными этой «триады». И еще одно замечание: необходимо учитывать возрастные особенности неврозов, поскольку для каждого периода жизни имеются свои «ключевые переживания», свои психологические конфликты, знание и учет которых могут сыграть существенную лечебную и профилактическую роль.

Итак, давайте познакомимся поближе с тем, что принято в последнее время называть «расплатой за цивилизацию», и постараемся понять внутренний мир невротической личности.

 

Неврастения — «болезнь века»

Неврастения (в переводе с греческого — нервная слабость) является самой распространенной формой неврозов. Она была известна в давние времена, но наиболее детальное описание относится к концу прошлого века, когда американский врач Дж. Бирд определил ее под названием «раздражительная слабость», или «болезнь деловых людей».

Весьма примечательно, что неврастения как особая форма невроза была впервые описана в США, в стране, где условия жесточайшей конкуренции диктовали суровые требования к индивиду: при неудаче и крахе предпринятых усилий его ждала нищета и прозябание, при успехе — приобщение к классу имущих, миллионеров. Влияние непосильных физических и психических напряжений, перегрузок, бешеный ритм городской жизни, ломка привычного стереотипа сельчанина, попавшего волею судьбы в город, и связанные с ними эмоциональные реакции сделали состояние нервной слабости чрезвычайно распространенным, что очень быстро создало этому неврозу репутацию «болезни века», «болезни цивилизации», «болезни больших городов».

И сейчас проблема переутомления, преодоления чрезмерных эмоциональных нагрузок является актуальной и в теоретическом и в практическом отношении. Наш век диктует свой неумолимый ритм, ритм «стрессов и страстей»: темп жизни таков, что человек неизбежно ощущает возрастающую эмоциональную напряженность, подвергается интенсивной «бомбардировке» разнообразнейшими раздражителями, каких не знали предыдущие поколения. Отсюда — необходимость противостоять бешеным скоростям, непомерным нагрузкам, уметь регулировать не только рабочий ритм, но и усложненные межлюдские отношения. Изменения нашей жизни, связанные с научно-технической революцией, несомненно, и в дальнейшем будут увеличиваться и усиливаться. Такое видоизменение и усложнение нашей жизни нельзя трактовать как предпосылку к появлению неврастении: не случайно ею чаще всего заболевают не те, кто непосредственно участвует в научно-техническом прогрессе, а те, кто стоит на его «обочине», несколько в стороне от бурных социальных преобразований. Отмечено, что роль производственных конфликтов в происхождении неврозов с каждым годом уменьшается, уступая место затруднительным семейным, бытовым и сексуальным коллизиям. Увлеченная целеустремленная работа по призванию никогда не приводит к неврозу: принося радость и удовлетворение, она помогает человеку всегда быть «на высоте», ощущать благодатный жизненный тонус, тем самым оберегая от отрицательных стрессов.

Помимо непосредственного влияния на происхождение неврастении, отрицательных микросоциальных воздействий существенное значение приобретают условия воспитания в детском периоде жизни индивида. Рядом исследователей отмечена роль «стимулирующего» воспитания (с требованием только отличных оценок в школе, наивысших достижений в каком-либо виде деятельности и т. д.) на формирование так называемого неврастенического конфликта: обязательная ставка на высокий уровень притязаний к себе (или со стороны окружающих) вступает в противоречие с реальными физическими или умственными возможностями и способностями личности. Они нередко переоценивают свои силы, возлагают на себя непосильные задачи, оказываются, как правило, неготовыми к возможной неудаче.

Иногда неврастения развивается у лиц, длительное время выполняющих однообразную, неинтересную, утомительную работу. Состояния переутомления, раздражительной слабости были описаны, в частности, итальянскими врачами, которые наблюдали их у работников автомобилестроительной промышленности, на протяжении всего рабочего дня стоящих на конвейере. Длительное нарушение ритма труда и отдыха, хроническое недосыпание могут служить основой для невроза истощения, который мы наблюдали у студентов вузов, пытавшихся в короткие сроки ликвидировать имевшуюся академическую задолженность. Обычно краткий отдых и выключение из затруднительной ситуации содействуют полному восстановлению сил, избавлению от невротического состояния.

Как проявляет себя неврастения в жизни? Одним из первых ее признаков (симптомов) бывают головные боли, которые усиливаются в конфликтной обстановке, к концу рабочего дня, под влиянием физического напряжения: возникают жгучие неприятные ощущения по всей голове, чувство стягивания обручем, шлемом (так называемая «неврастеническая каска»), ослабляющие или полностью исчезающие при эмоциональном успокоении. Им сопутствует масса других неприятных ощущений в виде покалывания в сердце, затрудненного дыхания, усиленной перистальтики кишечника, чувство жжения за грудиной и т. п. Вегетативная нервная система, регулирующая деятельность внутренних органов, как бы выходит из-под контроля: отсюда резкое покраснение или побледнение лица, потливость, частые перебои в сердце, боли в кишечнике, обильные поносы или изнурительные запоры.

Заметно изменяется поведение человека: прежде сдержанный и рассудительный, он уже на первых стадиях неврастении проявляет повышенную раздражительность и вспыльчивость, огневую возбудимость и гневливость, слезливость по незначительному поводу. По мере нарастания болезни все более заметными становятся признаки сниженной работоспособности: включается «вентиль утомления» и больные испытывают непреодолимое чувство усталости, рассеянности внимания, ослабление памяти. Характерно, что если в этот период заниматься чем-то, не связанным с профессией (допустим, чтением художественной литературы вместо учебного руководства), то утомление не развивается; однако достаточно вновь на несколько минут сосредоточиться на рабочем материале, как появляются прежние симптомы утомления.

В существенной степени преображается и эмоциональная жизнь: на смену веселости и жизнерадостности приходит уныние, подавленность и угнетенность. Вольные жалуются на безразличие, отсутствие каких-либо интересов, испытывают тягу к одиночеству. Однако наедине с собой их одолевают мучительные сомнения, чувство вины и неполноценности. Походка делается усталой, расслабленной, жесты замедленными и скупыми. Возникает ощущение, будто человека лишили столь необходимого ему заряда бодрости и энергии: в тягость не только работа, но и пребывание в кругу родственников и близких. Утомление начинает приобретать стойкий, хронический характер. Даже желанный отдых не приносит избавления от усталости. В разговоре с врачом сквозит уныние, неверие в возможное выздоровление.

Вспоминаю одного пациента, 34 лет, инженера-конструктора промышленного предприятия. Обратился с жалобой на длительную бессонницу, упорные головные боли, подавленное настроение. В беседе выяснилось, что уже несколько лет в семье напряженные отношения (жена упрекает в малой инициативности и предприимчивости, «не оправдал возлагавшихся его надежд на блестящую карьеру»). Несколько раз заводил разговор с директором завода о возможном повышении по службе, однако получал уклончивые ответы. Чувствовал свою «вину» перед семьей, стал подрабатывать чертежной работой, которая еще в институте ему не нравилась, казалась очень утомительной и ненужной. Вскоре почувствовал резкую физическую слабость, давящие боли за грудиной: обследовался у кардиолога, но никаких отклонений в деятельности сердца не обнаружилось. Это еще больше его взволновало: стал упрекать себя в слабохарактерности, безволии, постоянно пребывал в мрачном настроении, «ничто не радовало», понизился аппетит. Ослабло половое влечение, что «страшно напугало» больного: несколько раз возникали мысли о самоубийстве. По-прежнему не щадил себя на работе, однако замечал, что продуктивность падает, перестал справляться даже с самыми простыми заданиями. По настоянию сослуживцев обратился к врачу, долго не верил, что ему смогут помочь. Лишь в процессе длительной «семейной» психотерапии перестроил свои жизненные позиции: жена, уяснив болезненный характер его поведения, переменила отношение — стала более мягкой, щадящей самолюбие мужа, окружила вниманием и заботой. По совету врача перешел на более престижную и любимую работу, «как бы заново воскрес, ободрился». Повторная встреча с пациентом через полтора года подтвердила правильность выбранной тактики: с нормализацией внутрисемейных отношений и осознанием своего социального статуса пришло полное искоренение невроза.

Среди других частых спутников неврастении встречаются преходящие нарушения жизненных функций. Прежде всего, следует иметь в виду весьма характерные расстройства сна — сонливость днем, в рабочее время и бессонница в ночные часы. Перед засыпанием больной в деталях вспоминает события минувшего дня, упрекает себя за свою нерешительность и малоинициативность, с нетерпением ждет прихода живительного сна; однако по мере тревожного ожидания сонливость все более улетучивается, а сознание заполняется ненужным анализом своих действий. Даже заснув, он часто просыпается от кошмарных сновидений, весь в холодном поту, с пугающими сердцебиениями и одышкой. Заметно расстраивается аппетит: пища кажется безвкусной, пресной, во рту появляется неприятная горечь. Пугающими являются изменения половой функции: снижается сексуальное влечение, половой акт не приносит прежнего удовлетворения, часто прерывается ранним семяизвержением. Ожидание очередной несостоятельности в глазах сексуального партнера доставляет новые мучения и переживания больному неврастенией.

В клинической динамике неврастении принято выделять две стадии — гиперстеническую и гипостеническую. Для первой из них характерно преобладание избыточной эмоциональности и возбудимости, бурные разряды недовольства и гневливости, с трудом контролируемые: после каждой вспышки раздражения и обидчивости больные глубоко переживают свою несдержанность, обещают впредь быть более рассудительными и терпеливыми, однако спустя короткое время вновь переходят на крик, легко взрываются. Даже вне конфликтных ситуаций чувствуют внутреннюю напряженность, скованность, что еще более усугубляет быстро развивающееся утомление и разбитость — больные устают «бороться с собой».

Во второй (гипостенической) стадии слабость и истощаемость нарастают, усиливаются, приобретают хронический характер. Со стороны эмоций преобладает унылое безрадостное настроение, аффективные колебания как бы выравниваются, застывая на уровне апатии и опустошенности. Появляется непереносимость обычных шумов и звуков. Даже повседневные нагрузки и обязательства становятся в тягость. Человек выглядит вялым, безынициативным, «как выжатый лимон», причем эти особенности характера могут постепенно закрепляться, определяя весь его жизненный стереотип (синдром «сломанной пружины», свойственный для неблагоприятного варианта динамики невроза).

С учетом отрицательных последствий даже легких проявлений неврастении весьма важной социальной задачей, наряду с оздоровлением межчеловеческих отношений, следует признать борьбу с перенапряжением и переутомлением головного мозга, за рациональную организацию труда и отдыха, обеспечение оптимальной трудовой и учебной деятельности.

 

Истерия, или «Обезьяна всех болезней»

Определение истерического невроза, вынесенное в эпиграф, принадлежит знаменитому французскому невропатологу, автору монографического исследования по истерии. Оно дополняет образные выражения других старых авторов — «хамелеон», «протей, постоянно меняющий свои тона», «обезьяна всех болезней». Поводом к таким наименованиям служит необычайная изменчивость, сменяемость истерических симптомов, напоминающих проявления разнообразных заболеваний, зависимость их внешнего выражения от стиля той или иной эпохи. Так в средние века весьма распространенными были эпидемии бесоодержимости (известно, что в эпоху мракобесия и невежества на кострах инквизиции было сожжено около 9 миллионов подозреваемых в колдовстве и связи с дьяволом, причем многие из них страдали истерией), в более поздние периоды — кликушество, месмеризм и спиритизм, в XIX столетии — масса функциональных неврологических расстройств, в начале текущего века — картины «военной истерии». Проявления истерии последнего времени лишь отдаленно похожи на прежние формы истерического реагирования: невроз в своем развитии напоминает эволюцию современного театра, заменяющего богатые декорации и внешнюю экспрессию чувств более сложной передачей внутренних переживаний героев. Именно в сменяемости и многообразии клинической картины невроза и кроется основное содержание его формы. «Нет ничего постояннее непостоянства истерии», — заметил великий английский врач Т. Сиденгам.

Истерия (в переводе с греческого — матка) долгое время считалась привилегией женщин. Согласно «маточной» теории, выдвинутой отцом медицины Гиппократом, под влиянием эмоциональных факторов матка начинает перемещаться, поднимается к диафрагме, перекрывает дыхательные пути, в результате чего возникают истерические припадки, истерическое «буйство», картины «мнимой смерти» и т. п. Позднее истерические симптомы стали обнаруживать и у мужчин, однако еще длительное время гипотеза древних врачей оставалась господствующей, поскольку среди больных истерией явно преобладали лица «слабого» пола, и лишь в последние два-три десятилетия это соотношение стало выравниваться. Среди основных психологических механизмов защиты истерической личности от возникшего социального конфликта описывается реагирование по типу «условной приятности», желательности симптома; например, предчувствуя неудачу на экзамене, девушка внезапно падает «в обморок», имитирует судорожный припадок и, вызвав сочувствие у строгого экзаменатора, получает желаемую оценку. И тем не менее в очередной затруднительной ситуации личность вновь разрешает конфликт по механизму наименьшего сопротивления, демонстрируя путем ухода в болезнь избегание социальной ответственности, вытеснение действительности.

В основе истерического невроза лежит конфликт между высокой самооценкой личности, развившейся на почве недочетов воспитания в детские годы, и значительно более низкой оценкой со стороны окружающих. С учетом выраженного эгоцентризма индивида критическое отношение к возникшей психотравмирующей ситуации искажается, преломляясь в явно субъективном смысле.

Кардинальным признаком истерического невроза является повышенная эмоциональность, внушаемость и самовнушаемость. По мнению И. П. Павлова, «истерический субъект живет в большей или меньшей степени не рассудочной, а эмоциональной жизнью, управляемой не корковой деятельностью, а подкорковой», а в основе самого невроза лежит «война эмоций и жизненных впечатлений», т. е. чаще всего он развивается у лиц с художественным типом высшей нервной деятельности, чувства и воображение недостаточно контролируются мышлением. Недаром истерию определяют как «болезнь воображения» (в отличие от «воображаемой болезни», которая отражает механизмы симуляции).

При необычайной многоликости клинической картины истерического невроза можно выделить три группы функциональных расстройств: соматические, неврологические и психические. К числу первых относят, разнообразные нарушения сердечно-сосудистой деятельности (картины ложного инфаркта, стенокардии), приступы ложного аппендицита, психогенно обусловленная одышка. Трудно найти орган или систему в организме человека, болезни которых не могли бы имитировать пациенты: существенную помощь в этом им оказывает богатое воображение. Однократно подсмотренный со стороны симптом воспроизводится в при ходящей ситуации и нужный момент по типу клише, в виде яркой копии «оригинала».

Еще более многообразны функциональные неврологические расстройства. Наиболее впечатляющими являются истерические припадки, которые возникают после неприятности или волнения: они носят явно демонстративный, театральный характер, начинаясь с громкого плача или хохота. Судороги приобретают размашистый характер, больные катаются по полу, визжат, стремятся сорвать с себя одежду, не забывая при этом выбрать «приличную» позу. Иногда все тело вытягивается как струна, временами возникает «истерическая дуга» (больной опирается затылком и пятками). При отвлечении внимания, резком окрике, легком похлопывании по щекам припадок прерывается, оставляя после себя ощущение «жуткой разбитости, слабости».

Очень типичны расстройства в двигательной сфере: наблюдаются функциональные параличи верхних или нижних конечностей, гиперкинезы в виде подергиванвий мышц лица, туловища или всего тела (так называемая «истерическая тряска»). Обычно больной стремится привлечь к ним внимание окружающих, изобразить себя глубоко несчастным и беспомощным. Отсюда значительное усиление симптоматики в широкой аудитории людей. Из других двигательных нарушений можно упомянуть астазию — абазию: при сохранении движений в лежачем положении больной не может стоять и передвигаться.

Весьма показательным является возникновение невроза у 20-летней девушки, студентки строительного техникума. Учеба давалась ей с большим трудом, поскольку школьная подготовка была слабой (закончила школу в далеком селе), на третьем курсе ей угрожало отчисление из-за неуспеваемости. Девушку тяготило то, что родители и односельчане будут ее осуждать за леность, она не видела выхода из создавшегося положения. Болезнь развилась остро: ночью проснулась от крика хозяйки, у которой она снимала комнату в частном доме: «Пожар! Пожар!» (как потом выяснилось: тлела тряпка около дверцы печи). В панике выбежала на улицу, уже на пороге дома споткнулась, пронзила страшная мысль, что может оказаться сожженной заживо. Тут же почувствовала, что ноги не двигаются. При осмотре (спустя 2 мес. с момента болезни) охотно демонстрировала врачу внезапное падение при попытке поставить ее на ноги, хотя в постели свободно двигала ногами. После пяти сеансов лечения гипнозом и оказания помощи в устранении затруднительной ситуации (оформление академического отпуска) движения полностью восстановились, устроилась на завод прессовщицей, предварительно получив одобрение со стороны родителей.

Под влиянием сильных впечатлений могут временно развиться нарушения органов чувств. Чаще наблюдаются расстройства зрения и слуха (истерическая слепота и глухота), иногда — комбинация глухоты с немотой (сурдомутизм). Мне вспоминается случай истерической немоты, развившейся у молодой женщины, которая поздно вечером вместе с мужем была избита группой хулиганствующих подростков. Муж у нее на глазах скончался от ножевого ранения; помнит, как дико закричала, а потом потеряла голос. Не могла давать следователю показания, а в ответ на его предложение, дать их в письменном виде, внезапно почувствовала напряжение мышц правой кисти (психогенный писчеспазм). Лечение гипнозом дало хороший результат: уже во время первого сеанса смогла громко отвечать на задаваемые вопросы, а к концу лечения истерические явления полностью исчезли.

Очень характерными являются расстройства вегетативных функций: ощущение спазма в горле («истерический комок»), пронзительная головная боль с чувством инородного тела («истерический гвоздь»), обильная потливость, внезапные подскоки температуры, вздутия живота, психогенная рвота и икота. Описываются случаи мнимой беременности (у женщин, длительное время желавших иметь ребенка), внезапного появления у верующих больных крови на кистях рук и на стопах (так называемые «стигмы Христа») в период молебна. Кстати, последние истерические проявления истерии в настоящее время встречаются значительно реже, а наблюдавшиеся прежде явления одержимости («икотница», кликушество) исчезли полностью, на смену выходят более сдержанные, редуцированные формы реагирования, не вызывающие явного социального осуждения.

Примечательны психические нарушения при истерии. Среди психогенных обманов восприятия довольно характерны зрительные и слуховые галлюцинации: при закрытых глазах девушка видит искаженное в гримасе лицо бандита, пытавшегося ее изнасиловать; мать видит у изголовья кровати фигуру умершего сына, он просит покормить его, и она встает ночью, выполняя привычные действия; девочка ощущает как кто-то «волосатой рукой» хватает ее за горло и т. д. Типичны выпадения памяти на тягостное событие, резко изменившее жизненный уклад больного (по механизму вытеснения, забывания неприятного факта).

Существенно меняется характер больного истерией: обращает на себя внимание капризность, театральность, искусственность поведения, попытки постоянно играть придуманную им роль. Повышенная внушаемость и самовнушаемость подогревают впечатление о наличии тяжелого, неизлечимого заболевания: отсюда демонстративные — в присутствии другого лица — попытки к самоубийству (стремление выброситься из окна, выпить горсть таблеток, вскрыть себе вены и т. д.). Вместе с тем повышенная внушаемость объясняет случай «таинственного исцеления» под влиянием «наговоров», молитв, приема пищи из «целебных» источников, приобщения к освященным иконам (атмосфера такого массового внушения описана в романе Э. Золя «Лурд»). Наряду с этим весьма характерны лживость, неискренность в обращении, склонность к фантазированию и яркой рисовке, браваде.

Истерический невроз может впервые возникнуть в детском возрасте, однако чаще всего — в возрасте полового созревания и в момент выхода в самостоятельную жизнь. Другой опасный период для формирования истерической симптоматики возникает в пожилом возрасте: на фоне физического и психологического увядания развивается пестрая и яркая картина невроза (так называемая «инволюционная истерия»), требующая упорного и комплексного лечения.

 

Психастения — болезнь сомнений

Данное невротическое состояние, наряду с истерией, относится к специально человеческим неврозам, блестяще обоснованным И. П. Павловым. Для психастении характерно преобладание второй сигнальной системы над первой, корковой деятельности над подкорковой. Типичен невротический конфликт между желаниями личности и невозможностью их осуществить из-за моральных препон, утрированно понимаемого чувства долга (его выражением могут служить установки «не хочу, но нужно» или «хочу, но нельзя»).

Психастения (в переводе с греческого — психическая слабость) описана в качестве самостоятельной формы невроза в начале текущего столетия видным французским психиатром Пьером Жане (в ряде других стран более распространен термин «невроз навязчивых состояний»). У больных на передний план выступает повышенная рассудочность, подкрепляемая выработанными под влиянием гиперсоциализирующего типа воспитания запретами и социальными тормозами. Весь смысл и содержание жизни таких натур заключается в тягостных сомнениях (по типу гамлетовского рокового вопроса «быть или не быть?»), извечных колебаниях, бесконечных рассуждениях, подменяющих решительное и эффективное действие.

Бесплодное мудрствование, бедность живого, образного мышления отражают описанное И. П. Павловым преобладание второй сигнальной деятельности над первой сигнальной. «Отсюда, — писал он, — отсутствие чувства реального, постоянное ощущение неполноты жизни, полная жизненная негодность вместо с постоянным бесплодным и искаженным умствованием… отсюда нерешительность, неумение свободно держаться, чувство неестественности своего поведения. Из этого вытекает сплошная неприспособленность к жизни, вечные сомнения».

Собственно все эти характерологические и интеллектуальные особенности личности составляют фон («мыслительный» тип высшей нервной деятельности), на котором с большей, чем при других типологических качествах, легкостью развиваются различного рода навязчивости. Кстати, преходящие, случайные, кратковременные проявления навязчивостей бывают у вполне здоровых людей. Кому не известно состояние, когда после просмотренного хорошего кинофильма многократно прокручивается понравившийся мотив, «мелодия как бы застревает в голове», возникает чувство неотвязности и досады от того, что не удается легко прекратить пение. А иногда появляется состояние беспокойства и неуверенности — выключен ли утюг, закрыта ли на ключ дверь и т. п.? Чаще всего они возникают на фоне общего недомогания, физического или умственного переутомления, в период эмоциональных явлений. При психастении (и неврозе навязчивых состояний) их появление связано со значительным психотравмирующим фактором, глубоко затрагивающим личность и существенно изменяющим ее жизненный уклад. Навязчивости приобретают интенсивный и устойчивый характер, мешают повседневной деятельности, вызывая состояние эмоциональной напряженности, неотвязности.

Клиническая картина невроза выражается в навязчивости трех видов — навязчивые идеи (мысли), навязчивые страхи (фобии), навязчивые действия (обсессии). Критически оценивая ненужность, а иногда и нелепость этих переживаний, больной тем не менее самостоятельно не может от них избавиться. Иногда с целью их облегчения он прибегает к выработке ритуала — специальной системы защитных действий, на время избавляющих от необходимости выполнения навязчивого акта.

Навязчивые мысли могут иметь самое разнообразное содержание. К ним относятся прежде всего проявления болезненного мудрствования, пустопорожнего рассуждения на отвлеченные абстрактные темы (допустим, размышления на тему «почему земля круглая», «как бы вел себя человек, если бы имел один глаз» и т. п.). Иногда эти переживания определяются как «умственная жвачка»: в таком термине подчеркивается неотвязность, мучительность бесплодных рассуждений. Болезненные сомнения отражают незавершенность волевого акта: человек подолгу размышляет, правильно ли сделано то или иное действие, постоянно перепроверяет уже выполненную работу, иногда стоит на тягостном «распутье» перед выбором решении (ситуация, напоминающая поведение Буриданова осла, умершего с голоду, не выбрав предпочтительного источника питания). Классический пример такой нерешительности проявил Нанург в романе Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»: тщательно взвешивая все достоинства и потери от женитьбы, он так и не смог придти к окончательному решению. Другим симптомом навязчивых мыслей является аритмомания (навязчивое стремление к счету, осуществление в уме сложных арифметических действий). Один наш пациент испытывал потребность в подсчете окон на четвертых этажах зданий: он вынужден был выходить из дому на 10–15 мин. раньше, чтобы успеть вовремя на работу; если он не выполнял этого действия, то длительное время испытывал неудобство и неуверенность, не покидало предчувствие какой-то беды. Другой больной постоянно считал ступеньки при спуске с лестницы. Такой же характер приобретает навязчивое рифмование, произношение стихотворных фраз, отдельных слов, припоминания неприятных событий.

Особенно многообразен мир навязчивых страхов (фобий), что позволило даже говорить о «саде греческих корней». Наиболее актуальными из них являются нозофобии (страх заболеть тяжелой, неизлечимой болезнью): в последние годы весьма распространена боязнь умереть от «разрыва сердца» (кардиофобия), от ракового заболевания (канцерофобия), страх сумасшествия (алиенофобия), бешенства (лиссофобия) или заразного заболевания (сифилофобия). Очень тягостны опасения смерти (танатофобия) и ожидания страха (фобофобия). При полном понимании нелепости своих опасений больные проявляют паническое беспокойство и тревогу на свое здоровье, заняты скрупулезным анализом внутренних ощущений, подолгу бывают на приемах у врачей, лишь на короткий момент успокаиваясь их разубеждениями. Один наблюдавшийся мной пожилой интеллигентный человек на протяжении нескольких десятилетий испытывал опасения быть укушенным бешеной собакой: для «защиты» от этих опасений он изготовлял специальные ватные щитки на голени, периодически осуществляя «контрольные» осмотры в подъездах, избегал мест, где можно было ожидать скоплении собак. Иногда фобии такого рода возникают после перенесенного заболевания (например, после приступа стенокардии или после инсульта).

Весьма распространены фобии, связанные с фактом пребывания индивида в человеческом обществе: вне межлюдских отношений их появление невозможно… Сюда относятся страх одиночества (монофобия), страх многолюдия, толпы (петтофобия), боязнь покраснения (эрентофобия), боязнь мнимого физического уродства (дисморфобия). При наличии последнего варианта фобии подростки (а именно в этом возрасте чаще всего появляется недовольство своей внешностью) подолгу рассматривают свое лицо («симптом зеркала», описанный профессором М. В. Коркиной), отдельные участки своего тела, настойчиво добиваются от хирурга и косметолога коррекции мнимого недостатка, а при отказе пытаются самостоятельно провести манипуляцию. Вспоминаю одну молодую девушку, которая достала хирургический инструментарий и пыталась у себя в общежитии устранить имевшийся, по ее мнению, неправильный разрез глаз; подруги застали ее всю окровавленную, когда она уже почти заканчивала «операцию».

Довольно часто в этом возрастном периоде наблюдается боязнь излишней полноты, приводящая к упорному отказу от пищи (нервная анорексия): в ответ на обидное замечание, поддразнивание сверстников девочка принимает решение обязательно похудеть. Так, одна наша 15-летняя пациентка, которую одноклассники дразнили «пампушкой», в результате систематического голодания (резкое ограничение в пище, искусственное вызывание рвоты, прием слабительных средств) почти в 2 раза «сбросила вес» (с 58 до 32 кг). Такой же упорный характер приобретает боязнь недержания газов: подросток старательно избегает контактов со сверстниками, уединяется, старается чем-либо «перебить» возможный неприятный запах, исходящий от него.

Навязчивые страхи могут затрагивать и пребывание человека в физической среде. Таковы страх темноты, грозы, наводнения, пожара, других стихийных бедствий. Иногда возникает страх замкнутых пространств или, напротив, открытых площадей, боязнь острых предметов (айхмофобия). Один молодой парень боялся выходить на улицу, поскольку у него возникало стремление выискивать плевки на асфальте.

Навязчивые действия могут приводить к многократному повторению одного и того же поступка; (к примеру, бессмысленное перекладывание предметов на рабочем столе), неодолимое стремление к произношению нецензурных, бранных слов (копролалия): например, пугающее желание у богомольной старушки к ругани «в божьем храме». Точно такое же устрашающее воздействие на молодую мать производит навязчивая мысль разбить голову своему младенцу. Как правило, эти контрастные, «хульные» намерения не выполняются, но они весьма драматично переживаются больными. В отличие от них импульсивные действия требуют немедленной, быстрой реализации: таковы стремления к поджогам (пиромания), к бродяжничеству (дромомания или вагобандаж), к запойному пьянству (дипсомания), некоторые сексуальные перверзии, влечение к кражам (клептомания).

В некоторых случаях навязчивости возникают в условиях профессиональной деятельности человека: наглядный пример тому — страх актера перед выходом на сцену (после возникновения приступа сердечной боли в момент спектакля), боязнь спуска вниз у шахтера, который оказался свидетелем несчастного случая на шахте. Как правило, они возникают в определенной обстановке, связанной с психотравмирующей, эмоционально значимой ситуацией: имеет место резко усиленная, гипертрофированная реакция на возникшую опасность. В дальнейшем она появляется по «проторенным путям» в условиях, лишь отдаленно напоминающих первоначальную.

Течение данной формы невроза может быть самым различным: есть случаи, легко поддающиеся лечению; иногда болезнь как бы повторяется, рецидивирует; наконец, бывают затяжные, неблагоприятные варианты, требующие массивной и сочетанной терапии. При длительной, многолетней динамике невроза формируются стойкие, малообратимые изменения в характере, свидетельствующие о невротическом развитии личности.

 

Невроз ожидания, депрессия и «телефон надежды»

Многие невротические состояния вызываются тревожным ожиданием оценки своих действий окружающими людьми. Причем чем более значим в глазах больного оценивающий его человек, тем с большей вероятностью могут возникнуть болезненные отклонения в психической деятельности. Нередко ожидание оценки авторитетного лица более важно для индивида, чем уже осуществленное подведение итога.

Очень показателен в этом отношении анализ застенчивости, проведенный французским психиатром Л. Мишо в книге «Нарушения характера»: он констатирует, что патологическая застенчивость — весьма распространенное явление в клинике неврозов и имеет нечто общее со страхом, однако все же отличается, допустим, от страха смерти или физического страдания (в экстремальных ситуациях, угрожающих его жизни, застенчивый человек может проявить невозмутимость и бесстрашие). Застенчивость возникает из опасения оказаться в глазах других людей смешным и нелепым и связана с тем, какое значение страдающий ею придает мнению окружающих.

Довольно близки по своему происхождению различные невротические состояния, объединенные в понятно «невроз ожидания». Для них характерны временные, психогенно обусловленные расстройства функций определенных органов (сердца, кишечника, половых органов, речевого аппарата). Наиболее распространенными формами реагирования по механизму тревожного ожидания возможной неудачи являются логоневроз (заикание) и расстройства сексуальной функции.

Заикание чаще всего возникает в детском возрасте под влиянием неблагоприятных микросоциальных конфликтов (в семье, школе, детском коллективе). Длительное пребывание в напряженной психотравмирующей ситуации, из которой не видно должного выхода, создает состояние внутренней тревоги, безнадежности, ожидания новых оскорблении, незаслуженных обид и унижений. В таких условиях под влиянием внешне незначительного повода (пьяная выходка отца, нападение собаки, встреча в сумерках с незнакомым мужчиной, грубый окрик учителя во время ответа у доски) вызывает дезавтоматизацию привычного речевого акта, возникают «сбои» в речи. Раз появившись, они легко повторяются при эмоциональном волнении, ответственных выступлениях. Само ожидание активного речевого контакта уже предрешает возможную неудачу: усиливаются стеснительность, робость, неуверенность. Создается порочный круг, когда заикание превращается в значимый, психотравмирующий фактор, поддерживающий и ухудшающий состояние больного и закрепляющий аномальную структуру формирующейся личности (нелюдимость, замкнутость, повышенная ранимость, мнительность и др.).

Для страдающего невротическим заиканием чрезвычайно важна поддержка и понимание близких ему людей. Нередко заикание не проявляется — в привычной, домашней обстановке и возобновляется в условиях школы. С учетом этого нужно радикальное преобразование семейной (устранение сурового, жестокого обращения, нервозности родителей) и школьной среды (избегание чрезмерной требовательности, непомерных нагрузок, соблюдение должного педагогического такта и индивидуального подхода). Наряду о планомерными логопедическими занятиями важно внушить ребенку веру в себя, укрепить его волю, создать барьер перед будоражащим больное воображение ожиданием очередной неудачи.

В основе психогенно обусловленных расстройств сексуальной функции (у мужчин — половая слабость или импотенция, у женщин — половая холодность или фригидность) лежат неудача при половом сношении, боязнь оказаться несостоятельным в глазах сексуального партнера, превратное представление о вредных последствиях подросткового онанизма и другие переживания. После первого неудачного полового акта, вызванного иногда пренебрежительным отношением партнера, ожидание очередного «фиаско» как бы предрешает новый срыв — запускается уже знакомый механизм «порочного круга». Характерно, что вне обстановки полового сближения сексуальная функция остается сохранной (наличие эрекции в утренние часы и в подготовительном периоде, влечения к женщинам и др.), однако не встречая горячей поддержки со стороны партнерши, они вновь обречены на неудачу. Очень мудрое наставление по предупреждению дисгармоний в сексуальной жизни дал в своих «Опытах» французский философ М. Монтень: «Новобрачные, у которых времени сколько угодно, не должны торопиться и подвергать себя испытанию, пока они не готовы к нему; лучше нарушить обычай и не спешить с воздаянием должного, дождаться, сколько бы ни пришлось, подходящего случая, уединения и спокойствия, чем сделаться на всю жизнь несчастным, пережить потрясение и впасть в отчаяние от первой неудачной попытки».

Половая холодность женщины также может корениться в неудачном начале сексуальной жизни: переживая его как нечто грубое и постыдное, она может надолго затормозить чувственную сторону близости (ярким примером тому являются переживания героини романа Ги де Мопассана «Жизнь»). Среди других факторов, определяющих угнетение половой функции, следует иметь в виду отсутствие духовной близости, симпатии, боязнь забеременеть или заразиться венерической болезнью. Установление отношений гармонии в интимной жизни определяется взаимной поддержкой супругов: принято считать, что «нет холодных женщин, а есть неумелые мужчины», точно также, как «нет мужчин, страдающих импотенцией, а есть нечуткие женщины».

Вот один из примеров, поясняющих необходимость бережного, щадящего отношения между супругами. На прием обратился техник С., 26 лет, рассказавший о драме, едва не приведшей его к самоубийству. На протяжении 3 лет его беспокоила все понижающаяся половая потенция: в первые полгода после женитьбы влечение к жене было достаточно сильным, хотя жена нередко указывала на кратковременность полового акта, упрекала в «слабости» и неспособности удовлетворить ее желания. Постепенно состояние отчуждения нарастало и лишь с рождением дочери появилась надежда на продолжение совместной жизни. Однако поведение жены становилось все более вызывающим, половые акты осуществлялись лишь изредка, «по принуждению», влечение полностью исчезло. Моральные истязания жены привели к длительному депрессивному состоянию, возникали мысли о самоубийстве. По настоянию матери развелся с женой, после чего решил обратиться за помощью. Психотерапевтическая работа способствовала снятию невротического ожидания неудачи. Повторный брак подтвердил ложность опасения в своей несостоятельности, сексуальные отношения с супругой нормальные.

Одним из частых спутников неврозов являются депрессивные состояния, которые представляют собой реакцию на неблагоприятное стечение жизненных обстоятельств, потерю близкого человека, тяжелое заболевание ребенка, неудачу в личной жизни, крушение идеалов и т. п. Из спектра эмоциональных переживаний исчезают светлые и радостные тона, теряется вкус к жизни, доминирует чувство грусти, уныния, тревоги. По данным французского врача Л. Бертаньи, не менее половины всех обращающихся за медицинской консультацией больных страдают открытой или замаскированной (ларвированной) депрессией (только во Франции депрессии подвержены 5 млн. человек), пускающей свои корни в самое «сердце жизни».

Невротическая депрессия развивается у лиц, лишившихся социальной опоры, повернувшихся в сторону одиночества и изоляции, невольно расставшихся с привычными идеалами. У депрессии есть множество объективных и субъективных признаков. Прежде всего это гипертрофированное чувство вины и страх оказаться в чем-то «не на высоте», тягостное давление в области сердца, тяжести в руках и ногах, головная боль, потеря аппетита, пониженный тонус: все окрашено несчастьем и горем, а будущее кажется беспросветным и безнадежным. Уже в самой согбенной позе, в тяжелых замедленных движениях, тусклых, глубоко запавших глазах видятся очертания депрессивного синдрома. Все мысли сосредоточены на травмирующей ситуации, а воображение рисует единственный выход — расстаться с безрадостным, мучительно тягостным существованием.

О социальной опасности депрессивного состояния свидетельствуют анкеты, содержащие сведения о последних месяцах жизни самоубийц: примерно 80 % из них обнаружили очевидные признаки депрессии. Для предотвращения печальных последствий депрессий в последние годы создаются специальные суицидологические службы (т. е. службы, изучающие проблемы самоубийства). За рубежом их называют «службами утешения». Их основным орудием являются «телефоны надежды» или «телефоны доверия»: человек, оказавшийся в отчаянном одиночестве, один на один со своим горем, получает последний шанс выслушать по телефону слова утешения. «Спасители душ» из частных организаций ведут на расстоянии продолжительные разговоры с отчаявшимся собеседником, стараются развеять его душевное смятение, помочь обрести утраченные надежды на достойную жизнь.

В нашей стране суицидологическая служба строится на принципиально иной основе. Предусматриваются дальнейшее оздоровление микросоциальной обстановки, предупреждение и лечение наиболее ранних форм депрессивных состояний, применение широкого арсенала антидепрессивных препаратов.

 

Взволнованное сердце

Наше время отличается усложнением эмоциональных переживаний, все нарастающей дифференциацией и интеллектуализацией межличностных отношений; требуется большой запас сдержанности, самообладания, умения разумно разрешать психоэмоциональные конфликты. В современных условиях изменилась реакция на обиду: мушкетерские «выпады» сейчас не в моде, приходится вольно или невольно тормозить свои эмоции, которые не находят физической и биохимической разрядки.

Это привело к заметному нарастанию «психосоматических» заболеваний, отражающих сложное взаимоотношение эмоционального состояния и характера функций внутренних органов и систем (сердца, печени, желудка, кишечника и др.). О влиянии душевных переживаний на соматические функции можно судить по обыденным выражениям: «задрожал от страха», «сердце зашлось в тревоге», «побледнел от возмущения», «расцвел от радости». Можно считать общепризнанной роль перевозбуждения эмоциональной сферы в развитии таких соматических расстройств, как гипертоническая болезнь, мигрень, язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, экзема, тиреотоксикоз и др.

Известный советский терапевт А. Л. Мясников считал, что гипертоническая болезнь «в своих начальных стадиях» представляет собой невроз, развивающийся у людей деятельных, часто весьма работоспособных «под влиянием чрезмерных повторных, длительных нервных воздействий». Встречаются люди, которые под влиянием воспитания привыкли тормозить внешние проявления чувств: внешне выглядеть собранными, целеустремленными, выдержанными, однако именно эти личностные качества несут в себе фактор риска быть подверженным психосоматическим болезням.

Механизм формирования патологического состояния можно представить себе следующим образом: психогенный (микросоциальный) конфликт создает эмоциональное напряжение; при его подавлении двигательные и сосудистые, вегетативные реакции как бы блокируются, вызывая существенные сдвиги в нейроэндокринном аппарате. На первых порах они имеют обратимый, динамический характер, однако при частых и продолжительных стрессовых влияниях становятся стойкими и необратимыми.

Образ жизни человека во многом определяется самим человеком — его поведением, эмоциональной реакцией на происходящие вокруг события. В 60-х годах М. Фридман и Р. Розерман выделили два основных типа поведения: А и В. Лица психологического типа А обладают огромной работоспособностью, они всегда в спешке, им вечно не хватает времени, не переносят безделья, быстро ходят и быстро едят, всегда в нетерпении. Лица типа В в общем не напряжены, расслаблены, уравновешены, сдержанны, неторопливы. Длительное наблюдение обнаружило у лиц типа А вдвое большую частоту коронарных заболеваний по сравнению с «легко живущими» лицами типа В, существование которых свободно от конкуренции, враждебности и нетерпения. С возрастом отмечено ослабление наиболее ярких признаков такого поведения (сильнее всего они выражены в возрастной группе 30–55 лет).

Исследованиями советских ученых установлена зависимость развития гипертрофической болезни от выраженности нервно-психического напряжения, свойственного определенным видам профессиональной деятельности: среди телефонисток и телеграфисток она наблюдается в 2,5 раза чаще, чем в контрольной группе работающих женщин. Также более подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям административные и хозяйственные работники, диспетчеры, врачи, педагоги, т. е. люди, профессия которых связана со значительными эмоциональными перегрузками. Вместе с тем зарубежные исследователи обнаружили связь различной соматической и психической патологии с социальным (в частности, семейным) статусом личности: разведенные мужчины достоверно чаще страдают сердечно-сосудистыми заболеваниями, инфарктами миокарда, чем женатые; уровень самоубийств среди первой категории в Великобритании, Швейцарии и ряде других западноевропейских стран составляет около 50 %, среди второй — около 10 %.

В основе весьма частых катастроф «взволнованного сердца» лежат, казалось бы, обыденные и, к сожалению, ставшие в некоторых коллективах привычными проявления грубости, бестактности, несдержанности. Однако давайте разберемся — так ли уж безвредно грубое слово, так ли безобидно укоренившееся хамство? Известно, что большинство смертельных исходов (примерно 70 %) объясняется болезнью сосудов и сердца, а их утяжеление и злокачественное течение тесно связаны с отрицательными эмоциональными влияниями.

Неужели нельзя поставить «заслон» любому проявлению грубости, распущенности в обращении с подчиненными, безудержному хамству? Ответ должен быть один: можно и нужно оздоровить нашу среду, предотвратить любую мелкую ссору (в автобусе, научной лаборатории, семейной обстановке), грозящую перерасти в затяжной конфликт, смывающий все психологические преграды и заставляющий многих его участников «хвататься за сердце». Нужна упорная, повседневная, непримиримая война с любым видом черствости, бестактности. Альтернативой этим безобразным проявлениям асоциального поведения должны быть доброжелательность, вежливость, чуткость, умение сопереживать, помочь тем, кто рядом с нами.