До сих пор я старалась отложить это «на потом». Я пыталась занять себя работой в то самое время, когда мне надо было бы позвонить по телефону и поговорить, как я и обещала, хотя бы для того, чтобы сохранить лицо. Если, конечно, я не хочу, чтобы моя старинная подруга (действительно подруга, в самом полном смысле этого слова, совсем как у Шекспира) не узнала обо всем самостоятельно. Дело в том, что Фи слеплена из одного теста, а вот Дездемона — совсем из другого. (Я не имела ввиду ничего плохого, как вы уже, наверное, сами догадались.)

А может быть, она уже все знает. Вот черт! Придется все же ей позвонить.

Полгода назад, на Портобелло-роуд.

— Марта, на тебя уставилась какая-то женщина, прямо глаз не сводит, — произнес Люк, причем голос у него прозвучал, как у чревовещателя.

— Какая женщина?

— Вон та, на той стороне улицы.

— Господи Боже мой! — пробормотала я тогда себе под нос. И в тот же момент раздался ее голос, тот самый неподражаемый голос, мигом вернувший меня во времена школьных дискотек, после которых мы дружно чуть не просыпали первые уроки.

— Марта, это ты?

— Господи Боже мой! — повторила я уже более внятно. — Дездемона!

— Марта!

Как забавно иногда получается в жизни, да? Неважно, сколько раз вы ни говорили себе, что прошлое миновало, что с ним покончено, а оно нет-нет да и вернется, настойчиво твердя при этом ваше имя.

Мы, как в театре пантомимы, жестами «обнялись» через улицу, еще не успев подойти друг к другу.

— Как долго мы не виделись, — начала я.

— Целых семь лет, — не задумываясь, ответила она.

— Боже ты мой! Неужели?

Семь лет! Семь лет назад мы закончили школу в Дареме, и наши пути разошлись. (Она стала студенткой в Бристоле, а я — в Лидсе.) Не могу поручиться за нее, но, что касается меня, я умышленно не стала поддерживать с ней с тех пор никаких отношений. Например, когда мои родители переехали жить в новый дом, я даже пальцем не шевельнула, чтобы сообщить Дездемоне наш новый адрес.

— Ты выглядишь потрясающе, — искренне заметила я, нехотя констатируя этот факт. Хотя Дездемона всегда следила за собой, в ее внешности были заметны перемены. Ее грим был наложен с некоторой утонченностью, чего о ней нельзя было сказать семь лет назад, и, скорее, придавал больше очарования ее ледяным голубым глазам и светлым волосам. Ее вкус в выборе одежды, как вы сами понимаете, тоже изменился к лучшему. Более того, она словно успела прослушать курс лекций о творчестве Джона Слоана: ее стройное и чуть угловатое тело было старательно упаковано в обтягивающий комбинезон из джинсовой ткани. Голову Дездемоны украшала шапочка от Бэрберри, и завершали туалет чудесные модные сапожки. Короче говоря, ее внешний вид вызывал множество ассоциаций, большинство из которых почему-то казались даже неприличными.

— Спасибо, — как бы между прочим, заметила она, даже не пытаясь ответить мне каким-нибудь равноценным комплиментом.

— Кстати, познакомься, это Люк.

— Привет. — Люк торжественно поднял руку, словно встречая своего брата из племени апачей.

— Ух, ты! Марта, а у тебя, по-моему, все в полном порядке! — по-девичьи непосредственно отреагировала Дездемона.

— Ну а ты как? — Я приготовилась услышать что-либо не столь радостное. — Еще не нашла любовь всей своей жизни?

— Нашла, хочешь — верь, хочешь — нет. И ты его должна помнить. Это Алекс. Алекс Нортон — он из нашей школы. Мы с ним снова встретились в Дареме год назад, когда оба приезжали навестить родителей. Он сейчас работает шеф-поваром в Галгери…

Вот это да! Я почувствовала, как кровь разом отхлынула у меня от лица.

Алекс Нортон.

Алекс Нортон.

Алекс — мать его! — Нортон.

Это имя не только всколыхнуло мои воспоминания, у меня в мозгу начался настоящий девятибалльный шторм. Знаете, Алекс Нортон был не только близок мне, поскольку мы учились в одной школе, мы с ним были постельно близки. Он стал моим первым парнем. Первым, кто раздел меня, а потом случилось то, что было похожим на пятисекундное катание на русских горках. Он первым признался мне в любви и произнес заветные слова «Я люблю тебя».

Заметив мое оцепенение, Дездемона встрепенулась:

— С тобой все в порядке, Марта?

— Аб-со-лют-но. — Мне удалось отделаться от воспоминаний. — Для меня это было несколько неожиданно. Даже удивительно, я бы сказала. Просто фантастика. Я очень рада за тебя.

Она как-то странно улыбнулась, и мне показалось, что эта улыбка больше предназначалась Люку, нежели мне.

— Значит, вы оба живете где-то здесь?

— Возле Лэндброук-Гроув. А вы?

— У Люка на Джеймсон-стрит. Это там. — Я неопределенно махнула рукой куда-то за спину. — А чем ты сейчас занимаешься?

— Охочусь за головами.

На какую-то долю секунды мне показалось, что я сошла с ума, и у меня начались галлюцинации. Мне представилась Дездемона в боевом костюме амазонской индианки, зажавшей под мышкой легкое копье с отравленным наконечником. Я чуть не умерла на месте.

— За головами?

— Ну да. По всей стране ищу новые таланты для работы в средствах массовой информации.

— Ах, ну да, конечно. Это… это просто фантастика.

— М-м-м… Действительно, интересное занятие, — подхватил Люк. — А как тебе приходится работать больше: по адресам «точка-ком» или с людьми из плоти и крови?

Мне было странно слышать его, поскольку Люк старался не заговаривать на людях, тем более выступать со своими приколами, и теперь я видела, как он наслаждается этим выступлением.

— По-всякому. Правда, многие фонды уже иссякли, и теперь компании, владеющие акциями с высокими дивидендами, первыми захватывают способный технический персонал.

Ну, для меня это было уже слишком. В последний раз, когда мы виделись с Дездемоной, она пыталась на лето устроиться в местную пекарню. Не в силах состязаться с ее новым словарным запасом, я скромно замолчала, лишь изредка выдавая свое неизменное: «просто фантастика».

— …так что нам нужно обязательно встретиться и наверстать упущенное, — вещала Дездемона. — Могу поспорить, что тебе до смерти хочется снова увидеться с Алексом. Правда, Марта?

— Да. До смерти.

Обменявшись телефонными номерами, мы расстались.

Продолжая прогулку с Люком, я замолчала надолго. Моя память упорно возвращала меня в прошлое.

Я вспоминала те времена, когда ее официально называли Самой Привлекательной Девочкой в школе, а еще у нее (правда, это к делу совершенно не относится) была самая выдающаяся грудь из всех девчонок в нашем классе. Чтобы отдать ей должное: грудь составляла далеко не единственное ее преимущество. У нее была чистая кожа без единого прыщика, которая светилась здоровьем, а ее блестящие светлые волосы и ярко-голубые глаза казались даже несколько жестокими в своем совершенстве. Поэтому нет ничего странного в том, что, когда дело казалось противоположного пола, Дездемона всегда была на несколько ступеней (и уровней тоже) выше меня.

Мальчишки смущались и не знали, как вести себя при ней, и Дездемона беспощадно пользовалась этим. Если не ошибаюсь, главной мишенью для нее стало одно долговязое кудрявое существо, которое оказалось не в ладах с собственным организмом. Этого типа звали Пол Хобб. Бедолага так быстро тянулся в высоту, что иногда нам даже казалось, будто он растет буквально на глазах. Так нет же, и этого мало! Хобб имел непослушный пенис, который попеременно твердел и обвисал при малейшей провокации. Зная об этой особенности несчастного Пола, Дездемона приноровилась сверлить его взглядом с дальней скамейки аудитории, где ряды были расположены амфитеатром. Именно сюда мы приходили по утрам три раза в неделю на классное собрание. Едва Дездемона занимала свое место, как тут же принималась «гипнотизировать» Пола, и уже через некоторое время его лицо начинало покрываться багровыми пятнами. Даже не поворачивая головы, Пол затылком чувствовал ее сексуальный взгляд через всю аудиторию.

Коварная Дездемона поставила перед собой цель добиваться у Пола эрекции как раз к тому моменту, когда мы все должны были встать со своих мест, чтобы приветствовать нашего строгого учителя мистера Бэнтона. Мы легко определяли, что Дездемоне удавалось добиться своего, и даже не по выпуклости на штанах Пола, а по тому, как он неловко приподнимался со скамейки, полусогнувшись, держа левую руку в кармане. При этом лицо его выражало такие муки, словно ему кто-то действительно намазал яйца жгучим бальзамом для растираний.

Как-то раз бедняге пришлось простоять в такой позе в течение десяти минут, когда мистеру Бэнтону, узревшему в классе слишком яркий галстук, взбрело в голову прочитать нам лекцию о школьной форме, бесконечно повторяя при этом основные принципы закона Бэнтона о тройном «В», что означало: отлично Выглядеть, отлично Выучить и отлично Выступить.

В это время мы все успели кивками и толчками оповестить друг друга о состоянии Пола, а Дез, повернувшись ко мне, лишь победно сверкнула своими голубыми глазищами. Она торжествовала, а бедняга Пол Хобб (которого с того дня прозвали Хобб-коротышка Большая Шишка) был морально растоптан навсегда.

— Это жестоко, — сказала я ей после собрания.

— Марта, расслабься, — фыркнула Дездемона. — Это была шутка. И даже если получилось не совсем смешно, разве я виновата, что оказываю на парней такое воздействие?

Она взрослела и стала оказывать свое воздействие не только на одноклассников. Каким-то образом ей удалось совершить что-то вроде подвига Геракла, и она нравилась абсолютно всем мужчинам в школе: и ученикам, и учителям. Когда ей исполнилось четырнадцать лет, все мужчины-учителя (и заслуженные, и новички) попадали под ее чары «а-ля Лолита». Перед ее пухлыми губками не мог устоять даже учитель французского языка мистер Найт. Кстати, привлекательность не раз выручала Дездемону. Когда настало время экзаменов, и она вошла в тесный кабинет для устного ответа мистеру Найту, он умышленно не стал сразу записывать ее ответ на пленку, а предварительно спросил, нет ли у нее вопросов относительно непонятных слов в экзаменационном тексте. Этот рыцарский жест не только спас Дездемону от некоторых неприятных мелочей (иначе как бы она вспомнила французское слово «переписка», когда ей от страха мерещилась одна только «пиписка»), но и вывел ее на первое место в классе по своему предмету, поставив отличную оценку.

Вам может показаться, что то, что она стала любимицей учителей, рассорило ее с одноклассниками. Ничуть не бывало! Как раз наоборот. Дездемона была уверена в себе и никогда не оказывалась в разряде «неприкасаемых», куда входили выходцы из деревни, мусульмане и другие не слишком привилегированные, с нашей детской точки зрения, экземпляры. Правда, сама она курила уже в тринадцать лет и при этом, надо заметить, не получала от данного процесса никакого удовольствия.

Но вернемся к сути дела. А она заключается в том, что в школе, несмотря на все наши различия, мы с Дездемоной были неразлучны. Я считала ее потрясающей девчонкой во всем, с ее шикарными бзиками и мелочными подковырками. Чего стоило только ее умение стирать мальчишек в порошок одним только взглядом! Я ненавидела ее и любила одновременно так, как это могут только школьные подруги. Мне казалось, что она сможет научить меня очень многому.

Однако то, что мы подружились, случилось отнюдь не благодаря моему желанию. Инициатива исходила от Дездемоны. Именно она имела право принимать решения. А кто я была такая, чтобы осмелиться отказать ей? Вот, наверное, поэтому легенда о том, что «родителей не выбирают, а друзей — сколько угодно» в отношении меня не совсем справедлива. Хотя дружба с Дездемоной меня вполне устраивала, я бы ничего не смогла изменить в наших отношениях, даже если бы и захотела. Сопротивляться Дездемоне было невозможно.

Почему она, самая известная девочка в школе, выбрала меня в лучшие подруги, так и осталось для меня чем-то вроде тайны. Да, я частенько давала ей списывать домашние задания. Да, я выглядела старше своих лет, а потому мне беспрепятственно продавали сигареты (а с четырнадцати лет и пиво). Еще мы обе считали вещь Снэпа «Ритм-танцор» грандиозным шедевром. Но это, пожалуй, и все, что могло бы нас объединить.

Правда, сейчас, оглядываясь в прошлое, я начинаю понимать наши отношения лучше. В школьной иерархии я была пустым местом, и именно это, по всей вероятности, сыграло свою решающую роль в выборе Дездемоны. Мое ничем не примечательное лицо, обрамленное тусклыми, словно серая тряпка, волосами, должно было, очевидно, еще больше подчеркивать всегда опрятный и здоровый облик красавицы-Дездемоны. А те потайные жуткие уголки, куда я была вхожа, делали ее присутствие еще более неотразимым. Поэтому, как мне кажется, мы являли собой некий контраст — белое и черное. «Содружество света и тени», — так, наверное, высказался бы о нашей дружбе Сайрадж.

Только в университете, когда я познакомилась с Фионой, я поняла, что дружба может быть совсем иной. Ведь мы могли бы взаимовыгодно дополнять друг друга и буквально сиять, находясь вместе. Наверное, осознание этого факта и привело к тому, что я твердо решила окончательно порвать с Дездемоной. Вот почему, как только я услышала ее голос в телефонной трубке через два дня после встречи на Портобелло-роуд, у меня сразу же испортилось настроение.

Так как я не сумела быстро придумать достойную отговорку, мне пришлось согласиться на встречу в присутствии наших парней, в баре «Три этажа». Хотя это свидание не принесло никакой радости — ведь мне пришлось сидеть между своей первой любовью и нынешней — тем не менее вечер прошел гладко. Дездемона вела себя на удивление тактично, а Люк и Алекс довольно терпимо отнеслись друг к другу. Наверное, меня спасло еще и то, что сейчас Алекс ничем не напоминал неуклюжего подростка, лишившего меня когда-то девственности. Когда мы расстались, с трудом разместившись на заднем сиденье мини-такси, я даже испытала нечто похожее на угрызения совести. Наверное, была несколько несправедлива к Дездемоне.

Чтобы загладить свою вину, я сама выступила инициатором следующей встречи. Как оказалось, после этого они и стали повторяться на регулярной основе. В течение последних шести месяцев мы встречались или просто разговаривали по телефону каждую неделю. Если получалось так, что у меня накапливалось много работы, я специально звонила ей, и мы встречались вечером, чтобы выпить по коктейлю.

Теперь, когда мы выросли и нашли каждая свое место в жизни, наши отношения стали проще, но тем не менее у меня все еще остаются замечания. Я хочу сказать, что в любом случае с Фионой я чувствую себя абсолютно раскованной, а с Дездемоной все же чуть напряжена: я до сих пор ощущаю дух соперничества. Это чувствуется во всех наших беседах: о работе, о Лондоне, о жизни и о наших мужчинах. Особенно меня волнует последняя тема. Дездемона словно видит во мне соперницу, и хотя сразу так не скажешь, это чувство затаилось у нее где-то на задворках сознания и только ждет своего момента, чтобы неожиданно выпрыгнуть из темноты в нужный момент, который сейчас как раз и наступил.

Как бы мне этого ни хотелось, но все же придется ей позвонить. И прямо отсюда, из квартиры Фионы. Если я не сделаю этого, то все решит время, и очень быстро: она сама позвонит Люку и выслушает его версию случившегося. Вот черт! Я поднимаю трубку, набираю номер и все ей рассказываю. И пока я выговариваюсь, она упрямо молчит, никак не реагируя на мой рассказ. Никаких сочувственных вздохов или восклицаний, как это принято, например, у Фионы. Это проверка на выдержку, но я спокойно продолжаю говорить, пока не дохожу до последней точки.

— Марта, бедненькая ты моя! Даже не знаю, что сказать.

Да, небогатый набор слов.

— А тебе и не надо мне ничего говорить. Просто я посчитала, что мне нужно тебе об этом сообщить.

— И кто же она, эта девица?

— Понятия не имею. Если верить Люку, он тоже видел ее впервые в жизни.

— И как он все объяснил?

— Ну, примерно так, как ты себе это можешь представить. Что это для него ничего не значит. Что с его стороны, это была просто глупая ошибка…

— И ты ему поверила? — Этот вопрос у Дездемоны прозвучал почти риторически, словно она уже поняла, что я не поверила ни единому слову.

— Ну, видишь ли, я думаю, что дело даже не в этом. Главное, что он переспал с другой девушкой, и теперь я не знаю, смогу ли когда-нибудь его простить.

— Наверное, по отношению к тебе это особенно дико, да?

— То есть?

— Ну, я имею в виду специфику твоей работы и все такое…

Ну, вот, опять начинается! Сколько раз мне еще придется выслушать нечто похожее? «Вот так ирония судьбы!» В конце концов, это, наверное, действительно была ошибка.

— Гм-м… Дез, спасибо, что выслушала меня, а теперь мне нужно уходить.

— Хорошо, милая моя. Береги себя. Если я тебе понадоблюсь, позвони. Ты знаешь, я всегда готова помочь тебе.

Мне это совершенно неизвестно, но я, конечно, говорю ей, что очень высоко ценю поддержку подруги.