1

– Оль… а можно немного заняться итальянским? – спросила Ксения, когда урок английского перевалил за середину. – Интересно… Чуть-чуть, только познакомиться.

– Да можно и не только, – ответила Оля. – Тебе нравится итальянский?

– Очень.

– Мне в нём больше всего нравится отсутствие редукции гласных. То есть, ослабления в безударном положении, как у нас. Когда они превращаются незнамо во что. У итальянцев чётко: o – всегда o, e – всегда e, где бы ни стояли. Colonna. Telefono, – произнесла Оля, даже чуть утрируя. – Более так упруго и энергично.

– Colonna. Telefono, – повторила Ксения и засмеялась: – Здорово, даже перевод не нужен! Divano. Mascino. Peremeno!

– Ну, не всё так просто и не всегда. Но у тебя получается, произношение схватила мгновенно. Давай для начала займёмся алфавитом и какими-нибудь простыми словами. Ксения с удовольствием взялась за новое дело. Да и Оля куда больше любила преподавать итальянский, будь на него лучше спрос – только им бы и занималась. Они сидели на диване, плечом к плечу, и были дома вдвоём: Андрей, как и собирался, вышел погулять незадолго до визита ученицы. Когда закончили с алфавитом, Оля незаметно взглянула на telefono: время истекло, Андрей гуляет, выпроваживать Ксюху совсем не хочется… Да и, кажется, зря он боялся.

– Я бы тоже тебя хотела чему-то научить, – сказала Ксения. – Хотя бы танцам. Руки чешутся кого-нибудь научить. Но поняла, что тебя не могу.

– Почему? Ты умеешь, я нет. Или ты не любишь с нуля, нужен какой-то начальный уровень?

Ксения покачала головой:

– Нет, не важен уровень. Не могу именно тебя, потому что… это…

– Ну, что замялась? – ласково спросила Оля. – Говори до конца.

– Короче, не могу, и всё. Не спрашивай, почему. У тебя могу только учиться. И ещё вот так хочу. – Ксения, подобрав ноги, легла на бок и удобно пристроила голову Оле на колени. – Можно? Я недолго…

– Да сколько хочешь, – сказала Оля, погладив её по щеке.

– Мур-р… Ну, и как я могу тебя чему-то учить? Так здорово…

Вздохнув, Ксения замолчала. Оля, взяв со стола телефон, написала сообщение:

Ребёнок завис надолго. Приходи, всё хорошо:*)

Но отправить не успела, потому что Ксения заговорила лениво, почти сонно:

– Я в субботу на дне рождения неприлично нарезалась…

– Да всё было очень культурно, – мягко возразила Оля.

– Ага, конечно. Первый раз в жизни была такая культурная. И последний, – продолжала Ксения почти на одной ноте. – Но я помню, у тебя очень хорошо получалось танцевать, так что меня не обманешь.

– Мы же там валяли дурака, это легко. Это всегда можно. А вот серьёзно, по науке, как вы умеете…

– И я бы не смогла так с тобой, как Марина. Она смелая, вообще… Я даже на минуту протрезвела.

– Ну, а что здесь такого? – сказала Оля. – Хочешь, попробуй сейчас. Никого нет…

– Не, не, не!.. Я увидела, и то жарко стало. Боялась, Ромка заметит. Он тебя, кстати, хвалил…

– Что он говорил? – спросила Оля с лёгкой тревогой.

– Говорил: способная.

– Это он из вежливости. Знает, что мы дружим, вот и не хотел тебя сердить.

– Думаешь, он такой хитрый?!

– Не знаю, – ответила Оля, – но, по-моему, для этого никакой хитрости не надо.

– А, по-моему, он вообще весь открыт. Что думает, то и скажет. Или это только со мной?… – задумчиво сказала Ксения. – В общем, я тоже не знаю. Но я бы хотела быть на тебя похожа.

– Да во мне ведь ничего особенного нет.

– Ага, конечно. А в ком тогда есть?

– Посмотри внимательнее в зеркало, – сказала Оля, подув на обращённое к ней покрасневшее ухо. – Может, кого-то и найдёшь. Даже скорее всего найдёшь. Это во-первых. А во-вторых…

В этот миг она вспомнила о телефоне, который так и держала в руке, и отправила, наконец, сообщение.

– Ты Андрею? – спросила Ксения.

– Да, узнать, когда вернётся. Скоро уже должен.

– Я вам помешаю. Пойду, наверное?

– Да успокойся, Ксюха, как ты можешь помешать? – сказала Оля, удержав её. – О чём я говорила?…

– О том, что во-первых посмотри в зеркало…

– Точно. А во-вторых, если хочешь быть похожей на меня, то надо, наверное, пройти все этапы, которые я прошла. А зачем оно тебе? Знаешь, какая я была в ранние студенческие годы? То есть, чуть старше, чем ты сейчас. Вот решили мы с друзьями покататься на машине. У одного в гараже стояла копейка. А ключ от гаража он, как всегда, потерял. От машины тоже, к счастью для нас, но это мы тогда не учли. И вот висячий замок, на высоте пояса примерно. Решили сбить ногами. Парни били, били, только пятки отбили. Оля говорит: р-разойдитесь! дайте мне! И с первого удара бедный замок отлетел метров на пять по частям.

– Ух ты, здорово как! – засмеялась Ксения.

– И ребята в восторге: Олька мужик!

– Правда, что ли? Не похожа! Совершенно.

– Платье надеваю несколько раз в год, почти никогда не крашусь. Всё равно не похожа?

– Нет.

– Это сейчас. А тогда носила трофейные немецкие говнодавы, одни и те же чёрные штаны летом и зимой. Пиво из горла – только так. Манеры были соответствующие… Но однажды это мне надоело, и я захотела измениться. Прежде всего, внутри.

– У тебя получилось. А когда захотела? Когда встретила Андрея?

– Да пораньше, наверное. Но ненамного. Повезло, что встретила его на Ладоге, там ходила иногда в купальнике, иногда без, и было гораздо легче понять, что я не мужик. А со дня встречи и до того дня, когда мы решили жить вдвоём, прошло три года, так что у меня было время поработать над собой. Теперь ещё вылезают пацанские замашки, но лишь в экстремальных случаях. А ты думаешь…

Но тут её телефон просигналил о полученном ответе.

Прочитав, Оля сказала:

– Минут через десять будет.

– Так я пойду? – спросила Ксения, поднявшись.

– Погоди ещё, Ксюш. Ты когда-нибудь играла в «Цезарь три»?

– Нет. А интересно?

– Сейчас запущу на ноуте, попробуй. Я уже всего прошла. Создадим для тебя нового правителя… минутку… Вот, готово. Строй римский город. Начни с дорог, домов. Придут люди, ты следи за порядком, храмы ставь поровну всем богам, а то обидятся. Ревнивые, заразы. Обязательно префектуры, а то всё сгорит. В следующих уровнях будешь развивать промышленность, выращивать еду, торговать. Потом воевать… Развлечения им нужны, театры, школы, бани… Давай, а я пойду разогрею ужин.

– Ты Андрею не скажешь, о чём я тебе говорила?

– Если не хочешь, то не скажу.

– Не надо пока, ладно, – попросила Ксения, и Оля кивнула: будет сделано. Точнее, не будет.

 

2

Интересно, о чём мог поведать Рома. В субботу, вернувшись со дня рождения, они долго не могли успокоиться. Спать не хотелось; Оля ещё не вышла из транса, вызванного музыкой Андрея, и была готова на всё, лишь бы слушать, слушать, слушать… Он, конечно, никогда и ничего взамен не просил, но она мечтала как-нибудь особенно его отблагодарить. Андрей в большой комнате играл – очень тихо, потому что была ночь, – все подряд румбы, которые помнил или мог на месте выдумать. И как бывает, что тихая речь доходит до сознания лучше крика, так и эти едва слышные звуки окончательно её заворожили. Сидя на подлокотнике кресла, Оля глядела то на руки Андрея, то на танцующих Марину с Ромой, и мысленно уговаривала: не прекращайте, пусть ещё играет!.. Потом они вздумали издеваться над ней, принялись учить латинским движениям: Рома за партнёра, а Марина, стоя рядом, нажимала на колени, бёдра, плечи, показывая, как они должны работать. Ученица была не бездарна, в нужные стороны гнулась, только не могла сосредоточиться, а ребята хотели от неё слишком многого и сразу. Будто она и не старше почти на век, будто уже давно им знакома… Урок то и дело прерывался смехом. Роме скоро надоело с ней возиться, он умылся, лёг на надувную кровать и затих, отвернувшись к стене. А девушки не могли остановиться ещё довольно долго и даже выучили поддержку. «Делай вот так, – сказала Марина, – не бойся, не уроню. У нас нельзя отрывать обе ноги партнёрши от пола». «Отрывать обе ноги партнёрши, – повторила Оля и чуть не села на пол. – Ну, спасибо!..» Успокоившись, она, как показал учитель, махнула ногой под потолок; Марина с третьей попытки поймала ногу на лету и не оторвала, а куда-то себе закинула; в следующий миг Оля увидела комнату вверх тормашками, чуть не выскользнула, и побежала в кабинет надеть что-нибудь взамен спортивной майки, и, второпях не найдя ничего более подходящего, вернулась в лифе от бикини величиной с два розовых лепестка. Через минуту она шёпотом ойкнула и закрылась руками: эти лоскуты, хоть и испытанные пляжным волейболом, для танцев оказались едва ли пригоднее, чем костюм сказочного короля. Вроде бы Андрей, встретившись глазами с Мариной, чуть заметно покачал головой. Позже, как Оля ни допрашивала, он всё отрицал, – но, было так или нет, заново переодеться её не отпустили, из-за спины Андрея, где хотела спрятаться, вытянули вновь на его ясные очи и, на ходу завязав злосчастные тесёмки, продолжили занятие. Да она всерьёз и не упиралась, больше дурачилась, разыгрывая немое кино. Музыка звучала такая, что оторваться от неё даже на мгновение было невозможно. О Роме совершенно забыла: спит же, не видит ничего лишнего. А если не так уж и спал? Да ладно, что теперь изменишь…

– Ксюха, давай ещё чаю навернём, – позвала Оля, войдя в кабинет. – Как там Цезарь поживает?

– Ай, всё сгорело, разрушилось! – ответила Ксения. – Восемь раз подряд. Люди как приходят, так и уходят. Не хотят такого тупого правителя, как я.

– Не паникуй, это дело опыта. Давай я сейчас первые два уровня пройду за двадцать минут, ты посмотришь, потом мы съедим что-нибудь вкусное, а потом ты возьмёшь диск домой и в свободную минуту попробуешь. Ладно?

– Хорошо, – ответила Ксения, – спасибо.

– Тогда смотри, поехали заново. Во-первых, дома ставим не где попало в художественном беспорядке, а строим для них кварталы. С этого начинаем, после того как расчистили землю…

Они управились даже быстрее, чем за двадцать минут. Поздно вечером, как и неделю назад, Андрей проводил Ксению домой, а ещё через неделю Оля сказала, что нашла ей ученицу.

– Моя подруга, Света. Она хочет прийти в вашу школу для новичков. Но начало сезона пропустила по семейным делам. Пойдёт в декабре или после Нового года. Но там ведь уже народ чему-то научится к этому времени?

– Немножко научится.

– И она не хочет приходить уж совсем неумехой. Ты можешь дать ей какие-нибудь начальные познания? Урока четыре-пять? Вот и отлично. Она танцами не занималась, но у неё второй разряд по художественной гимнастике. Я скажу телефон, с ней уже обо всём договоритесь. Она согласна на бартер: ты ей урок, она тебе массаж. Очень хорошая массажистка, моя спина подтвердит.

– Здорово! Люблю массаж.

– Тогда звони. Можешь прямо сейчас, от меня.

 

3

Когда будущая ученица произнесла в трубку: «Алло», – Ксения невольно обернулась: ей показалось, что говорит сама Оля. Но Оля была здесь… и там тоже, на связи?

– Не удивляйся, нас многие путают. Очень похожи голоса и все интонации, – сказала Оля. – Не буду мешать, договаривайтесь…

А внешне Светлана была совсем другая – это Ксения увидела при встрече в субботу. Очень красивая, да, об этом Оля предупреждала. Вытаращенные глаза и упавшие подбородки давно на неё не действуют, так что ты, Ксюха, держи себя в руках… Ксения посчитала эти слова шуткой, но теперь, едва ступив на порог, поняла, что без них бы и сама не удержалась от изумлённой гримасы. Перед ней стояла девушка со старинной картины или, скорее даже, гравюры – вся будто выведенная тонкой иглой по серебру. Тонкое лицо, тонкие руки, тонкие вьющиеся волосы, тоже какие-то серебристые; но при этом – современная юбка выше колен, майка, опоясанная фотографией звёздного неба, и кулон на груди – миниатюрный серебряный замок в форме сердечка, с ручкой и даже едва заметным ключом в скважине.

Удивительно, как они, такие разные, подружились. Рядом с Олей мгновенно становится горячо – это Ксения почувствовала ещё в первый вечер, на конкурсе. А Света не тепла и не холодна: нейтральна, как-то закрыта в себе, – это тоже было сразу понятно. И ещё понятно, отчего Андрей, увидев их вдвоём на ладожском берегу, выбрал Олю. Сама на его месте поступила бы так же.

И, всё-таки, голос… Невероятно похож.

– Оля мне говорила, что вы прелестны, – сказала Светлана, – так и есть. Идёмте, всё готово.

Они прошли в комнату, где возле окна было достаточно свободного места для первых занятий. Ксения вставила в проигрыватель диск, на котором были мелодии всех танцев понемногу. И для начала – попробовали считать под ритм, хлопать в ладоши, отличать один танец от другого. То, с чего начинают взрослые новички. Всё это Светлана проделала с лёгкостью. Помогут ли ей давние занятия художественной гимнастикой, спросила она, и Ксения задумалась.

– Не знаю насчёт гимнастики, – призналась она, – но бывших балетных ребят я в школе видела. На первых порах это очень помогает, потому что все начальные задания для них ерунда. А вот потом, когда дело доходит до техники, им надо переучиваться. И не всем удаётся. Такая латина у них выходит, немного лягушачья, коленями врозь. А надо наоборот, держать их ближе друг к другу. Да мы этим займёмся, все получится.

– Мне, наверное, больше подойдут европейские танцы? – предположила Света. – Они спокойнее?

– Там есть танго. И квикстеп. А вообще, в первый год всем нравится латина. Просто потому, что там дальше друг от друга стоишь, коленями не сталкиваешься. А где-то под конец второго года начинают по-настоящему разбираться, кому что ближе. Я была абсолютно универсальной, – похвасталась Ксения, – всё получалось, но теперь, когда так вымахала, наверное, ближе будет стандарт.

– Да я тоже не маленькая, – улыбнулась Света, – метр семьдесят четыре. Хотя рядом с вами как-то теряюсь…

Они перешли к основным шагам ча-ча-ча и тут выяснили, что Светлана, какая бы спокойная ни была, очень даже способна убегать от ритма. Когда Ксения считала вслух или становилась партнёром, держа Свету левой рукой за руку, а правой под лопатку, – тогда всё было хорошо. Но стоило отпустить и дать ей немного свободы, как через пару тактов…

– Стоп, опять спешите, – говорила Ксения.

– Ай, я бестолочь! Давайте ещё раз попробуем…

В следующий раз её хватило на четыре такта, потом – на шесть, и под конец урока они дошли, ни разу не сбившись, до десяти.

– Это очень хорошо для первого занятия, – сказала Ксения.

– Тогда я рада, – ответила Светлана, – спасибо. Идём ко мне в комнату, сделаем массаж. У нас ещё пятьдесят минут.

Она уже перешла на ты, а Ксения так и не могла решиться. Первое, на что она обратила внимание в комнате Светланы, был её большой карандашный портрет над письменным столом, и рядом – фотография мальчика лет четырёх.

– Это сын, Никита, – сказала Светлана, – он сейчас с бабушкой и дедушкой гуляет. С моими родителями.

– Похож на вас.

– А меня знакомая девочка изобразила. Так, давай к делу. Раздевайся до трусов, ложись на стол. Я выйду, а ты через две минуты будь готова.

Растянувшись на массажном столе, Ксения вновь повернула голову к портрету. Было очень забавно представлять, что это нарисованная девушка сошла и всё энергичнее гладит и разминает её спину. А руки были совсем не нарисованные – сильные, живые, горячие. Даже удивительно, откуда они взялись у хрупкой, чуть отстранённой Светланы. Как будто Оля их одолжила на время.

– Вы и художнице делали массаж? – спросила Ксения, когда Света работала над её ногами. Она очень верно определила чувствительные места на щиколотках, с внешней стороны, чуть выше и ниже косточки, и нажимала пальцами так, что в первую секунду было даже больно, но очень приятной болью. А если её перетерпеть – чувство было такое, словно взлетаешь над столом.

– А как же, – ответила Светлана. – Это моя твёрдая валюта.

– И не трудно?

– Тебе легко, ей легко. Ольге тяжелее, но терпимо. А вот если дяде или тёте килограмм на сто, тогда могу замучиться. Мне бы хоть половину Олиного здоровья, я бы горя не знала.

– А у неё много? – улыбаясь, спросила Ксения.

– Ещё бы. Термоядерный реактор. С ней хорошо ночевать в палатке, никакая печка не нужна. Или вот был случай весной. Мы сидели на скамейке недалеко от детской площадки, там Никита играл с другими мелкими. Мы болтали, и тут какой-то урод на машине стал разворачиваться и въехал жопой на площадку. У меня в голове щёлкнуло, всё потемнело, и я опомнилась в метре от того места, где была машина. Ольга держит меня в охапку, в руке у меня половина кирпича, и такое чувство, что это я его и сломала. Оказалось, нет, просто схватила и понеслась наводить порядок.

– Как-то с трудом верится…

– Будут свои дети – поймёшь. Так вот Оля умудрилась меня поймать и обезвредить в последнюю секунду. Ну, и водиле выдала всё, что о нём думает, на чистом народном языке.

– И что он? Уехал?

– Улетел вперёд собственного визга. А она потом издевалась: ну, мать, ты даёшь! За тобой глаз да глаз… Кто-нибудь другой на её месте и не догнал бы ни в жизнь.

– А как вы познакомились?

– На йоге. Я пришла восстанавливать фигуру после родов, Оле просто было интересно. Так вот с первой встречи разговорились и до сих пор не остановиться. Потом ещё я её маме делала массаж… А я думаю менять работу, вот к чему вела. Учусь на клинического психолога. Самая близкая область; массажист – он ведь тоже психолог. И выслушает, и поговорит, и настроение между делом поднимет. Поднялось у тебя настроение? – спросила она, легонько шлёпнув Ксению по бедру.

– Конечно.

Тогда полежи минут пять, не двигайся. Я накрою простынёй, не замёрзнешь. А сама скоро приду.

Оставшись в одиночестве, Ксения стала потихоньку задрёмывать и, открыв глаза, не сразу поняла, сколько прошло времени. Должно быть, немного, потому что она по-прежнему была в комнате одна, не считая портретов. А разбудили, кажется, голоса в прихожей… Вскоре дверь приоткрылась, и вместо Светы вошёл тот самый мальчик с фотографии на стене: он был примерно ровесником Ильи, брата Ромы с Мариной, но гораздо выше, крупнее и глядел исподлобья.

– Привет, – сказала Ксения. Мальчик, не отвечая, вытянул руку, в которой держал большой чёрный пистолет. Ксения машинально заслонилась ладонью, и этот же миг пистолет выплюнул струю холодной воды.

– Никита! Что ты делаешь! – ворвалась в комнату Светлана, переодевшаяся в тёмно-синие спортивные брюки и белую футболку.

– Я играю, – хмуро ответил Никита.

– Я вот тебе сейчас покажу «играю»! – пригрозила мама, отобрав пистолет. – Прости, Ксюша, не углядела. Полежи ещё две минуты, мы сейчас вернёмся.

Выражение её красивого лица было таким грозным, что Ксения не сомневалась: сейчас за дверью послышится рёв и шлепки – и заранее чувствовала себя виноватой. Без неё бы ничего не случилось… Но было тихо. А потом – и, наверное, раньше двух минут, – мама с сыном появились вновь.

– Извините, я больше так не буду, – произнёс Никита.

– Что не будешь? – спросила Света.

– Стрелять…

– А входить без спроса?

– Не буду.

– Вот и молодец. Оружие отдам завтра, чтобы ещё подумал над своим поведением. Иди к бабушке.

И, закрыв за сыном дверь, Светлана сказала:

– Давай, Ксюш, одевайся. Ещё раз спасибо за занятие.

Чаю попьёшь?

– Не, спасибо, – ответила Ксения. – Мне уже пора.

Через неделю в то же время, да?

– Приходи, буду ждать.

 

4

На улице было довольно тепло для начала ноября, третьи сутки без перерыва лил дождь, ветер с матросским свистом раскачивал почти облетевшие тополя и каштаны.

Вся юго-западная окраина пропахла морем, мокрой землёй и прелыми листьями. Подняв воротник болоньевой куртки, так низко держа зонт, что спицы касались головы, Ксения наизусть обходила пенящиеся лужи. Дорога от троллейбусной остановки домой была привычна и давно не требовала внимания. Ноги сами несли её, спина ещё чувствовала тепло недавнего массажа, и даже выстрел в упор из водяного пистолета теперь, посреди этого потопа, вспоминался как забавное недоразумение. А ведь лёжа на столе чуть не заплакала от неожиданности и обиды…

Дом новых друзей притягивал её сильнее магнита. Так и хотелось свернуть во дворы и, срезав дорогу, вынырнуть из сырого лабиринта панельных кораблей, гаражей и торговых павильонов – сразу напротив знакомой парадной. Минут сорок назад Ксения позвонила Оле, чтобы рассказать, как прошло занятие, – но, если честно, это был лишь предлог, на самом деле она просто хотела поговорить. А Оля вдруг сказала, что сегодня дома одна, и если есть желание – приезжай хоть до утра, там всё и расскажешь.

Первым делом Ксения всё-таки зашла к себе, протёрла влажной тряпкой сапоги, поставила их на газету возле батареи, вымыла руки.

– Не надо убираться на кухне, я завтра приду и сама всё сделаю, – сказала она бабушке. – Если что, звони, я буду здесь, в двух шагах. У этих взрослых ребят: помнишь, они приходили на день рождения? Вот у них. Они хорошие, не бойся. Я от них позвоню.

Бабушка приготовила ужин. Чтобы не огорчать её, Ксения быстро съела что-то, не заметив вкуса, насыпала растворимого кофе в кружку со своим именем, подаренную Ромой на день рождения, залила кипятком и, пока он остывал, бросила в сумку зубную щётку, домашние брюки с рубашкой, бельё и новенькую пижаму в жёлтых и розовых цветах. Вряд ли придётся её надевать, но хоть можно показать, посмеяться… Кофе не допила, вновь накинула куртку, прыгнула в сухие ботинки и без зонтика выскочила за дверь. Вся дорога занимала от силы пять минут, а если с перебежками, то ещё меньше.

 

5

Оля встретила её в коротеньком синем халате, полностью обнажающем плечи и снизу доходящем лишь до середины джинсовых шорт.

– Как здорово! – восхитилась Ксения, обошла её кругом, разглядела, даже потрогала и поняла, что это вовсе не халат, а рубашка громадного размера, застёгнутая над грудью и перепоясанная рукавами.

– Сама придумала, как носить, – сказала Оля. – Хочешь, покажу? На себе, конечно.

– Спасибо, я уже поняла. Как-нибудь примерю, если будет что. А этого я раньше не видела, – Ксения, едва касаясь, погладила львёнка над Олиной лопаткой. – Красивый. Я на солнышке лежу-у!.. – очень верно пропела она. – А ещё другое что-нибудь есть?

– Другого нет, увы. Ни картинок, ни пирсингов, и даже локаторы не проколоты. И пока не хочу ничего делать.

– И никакие не локаторы, – возразила Ксения. – Замечательные уши, музыкальные.

Оля повела её для начала на кухню, усадила за обеденный стол. Она скучала, хоть Андрей уехал всего на одни сутки. Но Ксению позвала не от скуки. От скуки сварила пять литров солянки по рецепту из журнала и лишь недавно закончила мыть ножи, ложки, дощечки. Горячая кастрюля на плите распространяла такой аппетитный запах, что куда ни сядь – нос поворачивался к ней, как флюгер по ветру.

– Если бы ты раньше пришла, я бы тебя припахала что-нибудь порезать, картошку там почистить… – сказала Оля.

– Я бы с удовольствием.

– А так управилась одна, – продолжала Оля. – Варила почти голышом, только перед твоим приходом оделась.

И каждый, так сказать, ингредиент добавляла со злодейским смехом.

– Представляю, – сказала Ксения, прыснув в ладонь. – Жаль, я не видела.

– Теперь остаётся только пробовать. Будешь подопытной Ксюхой?

– Буду, спасибо, – ответила Ксения. – Ого! так она полная?

– Почти полная. Я сама удивляюсь. На костре привыкла по многу готовить, но дома так в первый раз.

– На целую неделю, наверное, хватит?

– Двоим бы, может, и хватило, а так… Зависит от количества и аппетита гостей, – ответила Оля, поставив перед ней дымящуюся тарелку.

– А сегодня ещё кто-нибудь придёт?

– А ты хочешь? Не знаю, – сказала Оля, пожав смуглыми плечами. – Вроде, никто не предупреждал. Могут, конечно, и без объявления войны… но, думаю, вряд ли. У всех свои вечерние и ночные дела.

Говоря так, она продолжала хозяйничать. На плите появился чайник с отфильтрованной водой, а на столе перед Ксенией – ещё одна глубокая тарелка с нарезанными дольками помидоров и пластинками огурцов, блюдце с ломтями серого хлеба, солонка, перечница и ведёрко сметаны, чтобы гостья сама заправила салат по вкусу. Оля предложила ещё луковицу, но Ксения отказалась: когда одна, может съесть и лук, и даже немного чеснока, но сейчас не надо. Себя Оля оставила без ужина. Вчера была в гостях у родителей Андрея, – объяснила она, – а от них голодным ещё никто не уходил. А сегодня утром потянула на пятьдесят девять килограмм, давно такого не было…

– Меньше меня, – сказала Ксения, – на целых четыре.

– Что не удивительно. Но для меня это много, надо разгрузиться и как следует побегать, если будет, наконец, посуше.

– Родители Андрея тебя, наверное, любят, – сказала Ксения.

– Да если бы, – ответила Оля, не собираясь вдаваться в подробности, но Ксения так изумлённо распахнула глаза: «Разве тебя можно не любить?!» – что пришлось-таки объяснять:

– Ещё как можно. Увела же от них ребёнка, вот и злятся. Насчёт папы, впрочем, не уверена, он по жизни весельчак, а мама точно. Я переживала, не могла забыть об этом и не думать, как ни пыталась. К счастью, Алёна, бывшая девушка Андрея, она с ними ладит, обещала похлопотать. И что-то ей удалось, лёд тронулся. Вчера она была у нас, занималась английским, а потом мы все вместе сели в электричку и поехали в Петергоф налаживать отношения. Вроде, душевно посидели.

– Это хорошо. А вы не ревнуете? – спросила Ксения. – В смысле, общаетесь с бывшей девушкой, как подруги? Никаких косых взглядов?

– Всерьёз нет. Но пошутить на эту тему мы с Алёнкой можем, дело святое.

– Как пошутить?

– Да по-разному. Но никому не обидно.

Вчера, сразу после урока отослав Алексея в мужскую компанию, они пошутили от души. Они вообще быстро сошлись: уже на втором занятии Оля могла за невнимание стукнуть Алёну по голове свёрнутым листом бумаги, а Алёна в ответ скорчить такую гримасу, что в самой забористой комедии масок ей не нашлось бы имени. А вчера она принесла на флешке видеоролик с танцевальным номером: под песню Саманты Браун в небольшом зале что-то изысканно-акробатическое репетировали высокие, тонкие парень в чёрном трико и девушка в телесного цвета, не с первого взгляда заметном купальнике. Парень без напряжения держал её на весу, но всё равно рядом с Андреем он выглядел бы совсем дохленьким. И ни одной волосины на груди. Короче, не в Олином вкусе. А вот она…

«Моя бывшая соседка по общаге, – сказала Алёна, – теперь если кто плохо скажет про общагу, я его носом в эту запись: тебе хоть снится такая соседка? В твоём пятиэтажном особняке? Вот и молчи». «Познакомишь?» – спросила Оля. «Сейчас редко бывает в Питере, мне бы самой её поймать…» Танцоры мягко откатились друг от друга по полу и вскочили. «Мы спорили обо всём поначалу, – продолжала Алёна. – Знаешь, так бывает, по любому вопросу разные мнения, а через десять минут уже забыли, с чего начали. Спор ради спора». Музыка стихла, крупным планом мелькнули полуоткрытые губы девушки, одним прыжком взлетевшей партнёру на плечи. «Я бы, наверное, не могла с ней спорить, – с чувством сказала Оля, – говорила бы: да, да, ты права. Только танцуй, а я буду смотреть, смотреть…» – и, не додержав интригующей паузы, рассмеялась. Уже в следующий миг она поняла, что сегодня боится щекотки, да ещё как, почти до слёз. Первые секунды терпела, хохотала беззвучно, ожидая, что Алёне надоест, а, не дождавшись, извернулась и стиснула её руками: не в полную силу, но достаточно для того, чтобы Алёна запросила пощады. Стоило её отпустить, она вновь напрыгнула и теперь была осторожнее, держась подальше от рук, но совершенно напрасно забыла, что с этой стороны бывают ноги… «Извини, пожалуйста, – сказала Оля, погладив её по спине. – Я не рассчитала, наверное… Не больно?» «Живая… – выдохнула Алёна, с трудом распрямившись. – Но реально страшно. В кузнечный пресс попала птица…* Больше не буду с тобой связываться», – но Оля не поверила, догадываясь, что кузнечный приём, с её же разрешения, ещё испытают на ней самой…

– А где Андрей? – спросила Ксения. – Я сначала подумала, вдруг вы поссорились, даже испугалась. Но увидела, как ты одета, и поняла, что нет. Верно?

– Он в Великом Новгороде, Шерлок, – ответила Оля и перевела вопросительный взгляд с её пустеющей тарелки на кастрюлю и обратно. Ксения покачала головой, и Оля, насыпая в фарфоровый чайник кипрейную заварку, продолжала: – Позвали играть на свадьбе, какой-то пышной, с кучей гостей.

* Строка из песни А. Лаэртского.

– Играть, как у меня на дне рождения?

– Ну, ты сравнила. У тебя играл от души, всем было интересно. А на такие праздники, как сегодня, музыкантов зовут для формальности, чтобы были. Чтобы гости потом могли похвастаться, кто их развлекал и в каких позах. Если вспомнят. Выступать перед жующими рожами, которым до тебя нет дела… Андрей очень это не любит, да и я бы не любила.

– А зачем едет? Из-за денег?

– Отчасти из-за денег. По нашим меркам там хорошо платят. За один вечер столько, сколько я зарабатываю за неделю, а то и за две, со всеми своими курсами и учениками. А отчасти – потому что Георгий Вахтангович зовёт. Интересный дядька, тридцать лет живёт в Питере, но при этом – настоящий грузинский грузин из фильма «Мимино». Я его один раз видела и, знаешь, остерегалась при нём что-то хвалить. Сейчас возьмёт и подарит, такое было чувство. Он умеет как-то приподнимать артистов в их собственных глазах. Даже на таких мероприятиях.

Оля налила чаю, достала из холодильника эклер и бисквитное пирожное:

– Выбирай.

– А ты не будешь? Не, я только с тобой.

– Тогда вот так, – решила Оля и разрезала каждое пополам. – Давай возьмём это в обитель зла…

– Куда?!

– Ну, в комнату. Ты расскажешь, как позанималась со Светой, а потом мы посмотрим какой-нибудь фильм. «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» пойдёт? На английском, с русскими субтитрами. Интересно и познавательно.

– Давай посмотрим. Не слышала о таком. И я ещё бабушке позвоню, что всё хорошо…

И в этот миг у неё самой зазвонил телефон, висевший на шнурке под рубашкой.

– Алло, – сказала Ксения, – да, привет. Не знаю… может быть, немножко. Ой, я сейчас не дома. Ага, угадал, – улыбнулась она, – тут и есть. Не знаю, сейчас спрошу. – И, спрятав трубку под стол, прошептала с круглыми глазами: – Ромка…

– Ну, пусть зайдёт, если хочет тебя увидеть, – разрешила Оля. – Скажи, что можно.

– Только ненадолго. На час. А потом мы посмотрим фильм. – Снова подняв телефон, Ксения сказала: – Заходи. Помнишь адрес? Когда тебя ждать? Через полчаса, хорошо… – и, нажав отбой, рассмеялась: – «Обитель зла»…

 

6

Ожидая гостя, Оля переоделась в тёмно-серый спортивный костюм, не оставляющий на виду ни капли голого тела ниже ключиц и выше запястий со щиколотками. Правда, трикотажные брючки с чёрными лампасами так плотно обхватили её ноги, так рельефно выявили каждый мускул, что Ксения только покачала головой: ещё неизвестно, что соблазнительнее. Сама она, разложив на диване принесённую из дома одежду, поколебалась и выбрала пижаму – как знак того, что пришла надолго, не в пример остальным, кто ещё заявится. Она, как и собиралась, позвонила бабушке, а Оля тем временем вымыла тарелки и обменялась несколькими сообщениями с Андреем. Он писал, что спел уже четыре еврейские песни, а публика всё ела и пила, приклеенная к стульям, и только на «Красавице» худо-бедно расплясалась. Оля, не способная высидеть на месте даже одного еврейского куплета в исполнении Андрея, удивилась такой выдержке и вошла в кабинет-спальню, насвистывая: «Моя красавица мне очень нравится, с походкой лёгкою, как у слона…»

Оказалось, что Ксения откуда-то знает эту песню, и про школу бальных танцев Соломона Пляра, и ещё одну: «Гоп-стоп, Зоя, зачем давала стоя в чулочках, что тебе я подарил…»

– Нет, вот такое на свадьбах не поётся, – сказала Оля. – А то могут неправильно понять. Хотя… какие-нибудь приколисты могут и заказать.

– Не приколисты, а извращенцы.

– Суровая девушка. Давай мы лучше бахнем что-нибудь итальянское, – предложила Оля. – Любишь?

– Люблю, но мало знаю.

– Я терпеть не могу их эстраду от восьмидесятых и до наших дней. Как и многие знакомые итальянцы, кстати. Попсятина. Что-то интересное надо выкапывать в интернете, в исполнении любителей, которые сочиняют и поют для души. Или слушать простой народ. В общем, всё как у нас. А вот среди более раннего есть что выбрать. Давай одну такую песенку выучим, поймём и споём.

Оля взяла походную гитару Андрея – больше подошла бы эстрадная, но он увёз её с собой, – улыбнулась, как всегда, уловив слабый запах дыма летних костров, и, без ногтя проведя большим пальцем от шестой струны к первой, произнесла речитативом:

– Давай разберём, – сказала она, ладонью приглушив затихающий звон.

Ксении так нравилось, так её околдовывало само звучание итальянской речи, что над смыслом не надо было думать, он приходил сам – непонятно откуда, но именно такой, каким ему надлежало быть. Не раз и не два она угадывала, что означают слова, ничуть не похожие на свои русские отражения. Она немного стеснялась петь, но слух у неё был хороший, натренированный на танцевальных занятиях, голос – не очень большой, но звонкий и чистый, да и Оля не давила своим мощным меццо-сопрано, подтягивала негромко, иногда в унисон, иногда на терцию ниже, если была уверена, что ученица не собьётся:

Ксения уже могла без ошибки спеть две первые строки, уже научилась, не глотая окончаний, бросать два слога на одну ноту, когда раздался звонок в домофон. Рома явился минут через сорок после телефонного разговора, мокрый, тяжело дышащий и довольный. Встречался с бывшим одноклассником возле метро «Проспект Ветеранов», – объяснил он, – привёз ему сборник сочинений. Ну, а раз оказался недалеко, то и спросил разрешения зайти.

– Что за сборник? – тут же заинтересовалась Ксения.

– Так… по русской классике, – ответил Рома, не сводя глаз с её пижамной куртки в нежных цветах акации, вишни и ещё каких-то белых, совсем невесомых. Кажется, он понял, что Ксения хотела сказать своим нарядом… От Оли не ускользнуло разочарование, мелькнувшее в Ромином взгляде вопреки улыбке и чуть нарочитой суетливости движений. Ну, что же. На то она и хозяйка, чтобы сглаживать углы. Пусть поговорят без неё.

Оля ушла на кухню подогревать чайник, между делом ещё обменялась сообщениями с Андреем, а когда вернулась в кабинет, поняла, что разговор не клеится. Ксения сидела на диване, подвернув под себя ногу, Рома – на стуле, боком к столу, на котором спал так и не включенный этим вечером компьютер.

– Давайте поиграем, – сказала Оля. – Рома, как у тебя с английским?

– Not a bad, – ответил Рома, – в общем, так себе.

И Оля уже по-английски объяснила, что на курсах часто делает так: показывает ученику картинку с каким-либо предметом, ученик его описывает, не прибегая к русским словам, а все остальные стараются определить, что же изображено на таинственной картинке. Рома и Ксения понимающе кивнули. Не теряя времени, Оля вынула из ящика стола десяток фотографий, наклеенных на листы картона, и отдала верхний лист Роме. Тот посмотрел и старательно, чуть путанно, но в целом верно сказал, что это ездит по железной дороге из города в город.

– A train! – радостно отозвалась Ксения.

Тут из кухни раздался нетерпеливый свист, и Оля, захватив оставшиеся картонки, убежала заваривать новый чай. Вернувшись, отдала Ксении фотографию пышных, круто загнутых вверх усов. Ксения вгляделась, убрала свободную руку за спину, чтобы даже невольным жестом не выдать секрет, и произнесла:

– They grow on the face of men only.

– It grows, – поправила Оля. Правда, так можно было подумать и на бороду… Но внимательный Рома учёл Ксюшину оговорку, на мгновение скосил глаза к носу, под которым рос едва заметный светлый пух, призадумался, вспоминая слово, и, наконец, произнёс:

– Mushrooms.

Девушки, заранее уверенные в правильности ответа, кивнули и лишь через несколько секунд переглянулись и уставились на его лицо. Оля улыбнулась, а Ксения, схватившись за живот, рухнула там, где сидела.

– M…mushrooms… – выдавила она и долго больше не могла произнести ни слова.

– Mustache, mustache! Я имел в виду mustache, – исправился Рома, но она не слышала. Ксения хохотала не громко, всеми силами показывая, как ей смешно, – она задыхалась на диване, честно пытаясь унять себя, издавала какой-то писк, едва слышное мяуканье, ненадолго затихала и вздрагивала молча, но смех распирал её, надувал щёки и, наконец, прорывался наружу совсем уже неразборчивыми всхлипами. Такой смех был не обиден или почти не обиден, и Рома сам глядел на неё всё веселее. Ксения немного успокоилась, села, утирая рукавом глаза, но, стоило завидеть Рому, как она вновь обрушилась на диван.

– Уймись, милое дитя, – сказала Оля, сама едва сдерживаясь. Ксения только сильнее затряслась. Оля провела пальцами по её боку – Ксения громче всхлипнула и дёрнула локтем. Оля провела ещё раз и взглядом разрешила сделать то же самое Роме: пользуйся случаем, всё равно она не поймёт, кто это. Рома тронул вначале робко, затем чуть смелее, но всё равно лишь одной рукой, готовый в любой миг отдёрнуть её, точно Ксения могла здесь же, на диване, обернуться драконом. Оля не знала, к чему это всё приведёт: сблизит ли ребят или, наоборот, усилит отчуждение. Оказалось, не привело ни к чему. Ксения вновь села, ещё раз прыснула, сказав: «Не будешь умываться – вырастут», – и стала прежней, для Ромы чуть насмешливой и прохладной. Оля принесла чай, затем они ещё поговорили о чём-то малозначащем, и Рома засобирался домой, сказав, что завтра у него конкурс.

– Придёшь посмотреть, Ксюш? – спросил он.

– Приду, когда «Фонтан» будет проводить, – обещала Ксения, – а вам желаю победы.

 

7

– Всё-таки нехорошо вышло, – сказала она, оставшись с Олей вдвоём. – Обиделся, наверное. Но что я могу поделать… Эти грибы меня чуть не убили. – Ксения с трудом удержала новый приступ смеха. – Как представлю рожицу в подберёзовиках. Или опятах…

– Ты действительно эти грибы вообразила? – спросила Оля. – О неиспорченная душа. Но продолжать не буду, а то не знаю, какие идеи тебе подам.

– А ты пробовала такие грибы?

– Нет, такие никогда, – ответила Оля.

– А что-нибудь курила?

– Пробовала один раз, не понравилось. И однажды оказалась в компании, где варили коноплю в молоке. Мерзкая зелёная жижа.

– Смешная?

– Ты сегодня угорала круче. Давай наконец посмотрим Розенкранца.

Они посмотрели фильм: Оля, наверное, в десятый раз, но с не меньшим интересом, чем впервые, несколько лет назад. И Ксения увлеклась, особенно узнав в одном из актёров того самого, что играл в «Пятом элементе», только здесь он был моложе и гораздо интереснее. Она даже вынула из кошелька монету, подбросила: действительно орёл. И ещё раз орёл! И ещё… Решка.

– Не вышло из меня Крузенштерна, – сказала она, вздохнув.

Фильм закончился глубокой ночью, но Ксения всё не хотела спать.

– Мы в четверг с Наташкой, Лизой, ты их видела на дне рождения, и ещё одной девочкой вздумали помериться силой, – вспомнила она. – Маленький турнир по армрестлингу на перемене. И что-то я их всех завалила, как детей, даже не напряглась. Только удивилась. А потом ещё одного парня, а Петя со мной бороться не стал. Оль… – сказала она, взглядом выражая и робость, и вместе с ней готовность прыгнуть в самый глубокий омут, – я хочу узнать, чего на самом деле стою. Давай с тобой попробуем! Только не поддавайся, ладно?

– Да я легко могу поддаться, – улыбнулась Оля. – Я в этом отношении абсолютно не гордая. Ещё в школе объелась соревнованиями, очень редко хочу кого-то победить.

– Захоти сейчас, Оль! Вот ни малейшей уступки, давай в полную силу. Пожалуйста…

– Ладно, – согласилась Оля, – давай.

Они легли голова к голове на пол, застеленный бежевым ковром с изображением разбросанных книг и журналов, установили руки в позицию для борьбы прямо на «Войне и мире».

– А лапка у тебя длиннее, – сказала Оля, – сантиметра на три, пожалуй… Считай до трёх. На счёт три сразу дави.

– Мы в школе так же делали. Раз… Два… Три! И всё закончилось не более чем за полсекунды.

– Ой, что это было! – сказала Ксения. – Я ничего не успела понять. Это ты в полную силу?

– Где-то в половину, – ответила Оля, подмигнув. – Чтобы всю приложить, маловато было сопротивления. Не травмировала тебя, зайка?

– Нет, всё хорошо. Но ведь я больше тебя и тяжелее… Можно ещё раз? Теперь я соберусь по-настоящему. И ты считай.

Ксения собралась, как и обещала, всю свою волю сконцентрировала в маленькой, раскалённой плоскости, где соединились ладони, и во второй раз продержалась чуть дольше секунды, а потом ещё с минуту приходила в себя и успокаивала дыхание.

– А левыми? – спросила она, наконец. – У меня руки одинаковые. Я могу левой писать и мяч бросаю не хуже.

– Я могу перекинуть снежок через девятиэтажный дом, – сказала Оля, – но только правой. Левой еле-еле забрасываю на верхний балкон.

– Ого, мне бы такое еле-еле! Всё, я готова.

Они попробовали левыми. Ксения, решив использовать превосходство в длине, расслабила кисть и по счёту три сделала резкое, подминающее под себя движение. Ей даже удалось поколебать Олину руку, сдвинуть сантиметров на пять, но не хватило времени испугаться и почувствовать, что победа возможна. Оля выдержала натиск и спокойно, всё с тем же домашним выражением лица, в третий раз припечатала её к ковру.

– Поднимайся, – встав, она протянула Ксении обе руки. – Ты молодец, заставила меня включить полную силу. Всю до последней капли.

Но, включив полную силу, она лишь едва порозовела, а у Ксении взмокла спина и дрожали не только руки, но и вся она, от затылка до колен.

– Ничего, – сказала Оля, – лет через пять я постарею, ты ещё окрепнешь. Тогда снова попробуем.

– Нет уж, ты, пожалуйста, не старей. Ещё лет… много.

– Да вообще не собираюсь, не волнуйся. Давай готовиться спать, – продолжала Оля. – Пока умоемся, примем душ… Чтобы, как захочется, сразу лечь.

– А я где? В большой комнате?

– А здесь чем не нравится? Нет, конечно, если хочешь…

– Хочу здесь, если можно, – поспешно сказала Ксения. – В обители этого… А когда Андрей придёт?

– Часа в два, три… К тому времени встанем, не переживай. Давай иди первая, сейчас дам полотенце. Я ещё в планочке постою.

 

8

– Оля, а ты раньше ела допинг? – спросила Ксения. Она сидела ближе к краю, подложив подушку за спину и накрыв одеялом длинные, голые ноги. Глаза её в мягком свете настольной лампы блестели, всё такие же ясные, без капли сна.

– Нет, – ответила Оля и легла рядом с нею на бок, опустив голову на руку. – И не колола, сразу скажу.

– А что ела?

– Гречневую кашу. И витаминки, разрешённые и безобидные.

– А до больших высот, как твои, можно дойти на витаминках?…

– Можно и выше. Если есть…

– Талант?

– Ну, какой талант – бегать? – сказала Оля. – Так, некоторая природная склонность.

– Не скромничай. Или уж скромничай до конца. Вот так. – Ксения осторожно поправила майку на Олином плече, но, чуть помедлив, двинула её обратно: – Или не скромничай… – и притормозила, лишь обнажив нежнорозовый ореол.

– Ой, извини, пожалуйста. Перестаралась.

– Да ничего страшного.

– Ты красивая такая, вообще…

– Это ты красивая, а я на любителя, – ответила Оля. – Плечи заметно шире бёдер…

– Ну и что, у меня тоже.

– Ноги слишком накачанные.

– Обалденные! Кожа такая гладкая. – Ксения пробежала пальцами от её колена вверх и засмеялась: – Мурашки. Да как много!.. Почему?

– Не знаю.

– А что знаешь? Оля пожала плечом.

– Совсем ничего? Может, у тебя есть другие картинки, кроме лёвы, а ты не знаешь?

– Нет…

– А если найду? – спросила Ксения, покружив над ней ладонью. – Что тогда будет, тоже не знаешь?… Ладно, шучу. Хотела бы я посмотреть на того, кто будет искать!..

Чуть слышно отсчитывая ритм, она двумя пальцами протанцевала на Олином боку ча-ча-ча, потом задумалась и стала очень серьёзной.

– Знаешь, что мне приснилось недавно, Оль? Даже не знаю, говорить или нет.

– Скажи, – шёпотом посоветовала Оля, – всё равно ведь скажешь.

– Мне приснилось… В общем, что вы с Андреем меня усыновили. Вот.

– Но ты же девочка, – напомнила Оля.

– Ну, не придирайся к словам… Ты ведь понимаешь, о чем я.

Оля кивнула.

– Я сначала очень расстроилась, когда проснулась, – продолжала Ксения, – даже чуть не заревела. Как будто я отказалась от своих родителей. Но потом подумала и решила, что нет. Я их помню, они всегда со мной. А вы их заменили… как бы сказать… здесь, короче, на Земле. И, знаешь, мою маму звали так же, как и тебя. Тоже Оля. И вы с ней чем-то похожи…

Ксения фыркнула и, перевернувшись, уткнулась лицом в подушку. Оля осторожно погладила её по спине.

– И ты хочешь, чтобы так было на самом деле?

– Я не знаю, – глухо сказала Ксения и, обернувшись к ней, промокнула глаза пододеяльником. – Наверное, это будет хорошо. Да, это будет прекрасно. Но я не прошу ни о чём…

– Ксюш, так мы сами ещё дети, – сказала Оля. – Как мы можем кого-то удочерить?

– Тебе двадцать три, мне пятнадцать. В восемь лет можно стать мамой. Я недавно видела в журнале заголовок: девятилетняя девочка родила. А где девять, там и восемь. Разницы нет.

– Я бы и в девять не могла, и даже в двенадцать – сомнительно. Это, наверное, из-за спорта… И, надеюсь, ты бы мне не пожелала такой судьбы, – улыбнулась Оля.

– Нет, конечно. Я теоретически, что можно. Оля, задумавшись, вздохнула.

– Я совсем не юрист. Даже не знаю, как это делается. Но, по-моему, для этого мы с Андреем как минимум должны быть женаты.

– А вы об этом думаете?

– Я пока нет. Он тоже, наверное. И так хорошо, а все эти формальности… – Оля улыбнулась каким-то своим видениям и продолжала: – Знаешь, я никогда не мечтала о белом платье, ресторане, толпе гостей. Скучно. Мечтала поехать в Италию, лазать вместе по горам, заглядывать в траттории, смотреть культурные древности. И сейчас хочу. Может, как-нибудь пойдём и скромно распишемся. А может, и нет.

– Может, ты думаешь, я стану у вас что-то требовать? – спросила Ксения. – Нет, не стану. У меня всё есть, деньги тоже. Мы с бабушкой квартиру сдаём, дачный участок продали. Пенсии получаем. И ещё другие бабушка с дедушкой помогают, мамины родители. Они в Курске живут. И я, наверное, не пойду в десятый класс. Поступлю хотя бы в медицинский колледж, начну работать. В общем, я ничего не буду у вас просить. И жить буду у себя, где сейчас живу. Просто вот так приходить иногда, разговаривать… Мне больше ничего не надо.

– Так разве ты сейчас не можешь приходить и разговаривать, Ксюха? Зачем всё усложнять?

– Я не знаю. С одной стороны, да. С другой… Хочется, как бы, большей надёжности. Вдруг вы куда-нибудь уедете навсегда? А меня забудете.

– Не собираемся уезжать и не забудем. Не переживай. – Оля легко пожала её руку. – Ты мне как младшая сестрёнка. А иногда не такая уж и младшая.

– Почему?

– Не знаю. Так кажется. Я бы тебя усестрила с удовольствием, но к большей ответственности… вряд ли готова.

– Так это можно сделать. Если твои родители меня удочерят, я буду тебе сестрой. Но я их не знаю совсем, а они меня. И это им вовсе не надо. И я им, может, и не понравлюсь. И я хочу, чтобы это были вы, а не кто-то другой.

Оля промолчала, не выпуская её ладони.

– Ладно, слишком многого хочу, – сказала Ксения. – Извини, что заговорила об этом. Понимаю, что глупо. Буду спать, спокойной ночи.

Она повернулась к Оле спиной и просунула руку под подушку.

– Андрею… можешь сказать, о чём мы сегодня говорили, – прошептала она уже сонно. – Я не хочу, чтобы у вас были из-за меня друг от друга секреты. Только не смейтесь надо мной, хорошо?

– Что ты, малыш, – Оля, притянув её к себе, поцеловала в плечо. – В голову такое не придёт. Спи, у тебя всё будет замечательно.