1

Вот когда это было? Если смотреть на календарь – года полтора назад… а если так вспомнить? Неделя прошла или десять жизней: непонятно, так перепуталось время. Однажды после зимних каникул отменился конкурс, и Ксения, чтобы не терять ритма, поехала в школу танцев – позаниматься с ребятами из старшей группы, которые ходили туда не первый год. Школа танцев «Фонтан» была филиалом главного клуба, Алина Александровна по воскресеньям вела занятия в одном из Дворцов Культуры. Ксения расклеивала её рекламу в мамином институте и всякий раз видела, что кто-то её уже опередил: у Алины было много помощников. Каждую осень в школу записывалось человек двести – в основном студенты, но были и очень взрослые люди, некоторые намного старше тренера. В тот день Ксения приехала раньше минут на сорок, тихонько вошла в зал, где гремела самба и пахло дезодорантами вперемешку с новой кожаной обувью. Стоя за колонной, наблюдала за начинающими: надо же, когда-то я была такой, только поменьше… Но глазастая Алина Александровна заметила гостью и, пока новички двигались под бразильский ритм, подошла, поздоровалась и взглядом указала на тонкую девушку с золотистыми, удивительно пышными волосами, закрывающими всю спину:

– Даша – это просто чудо, видела такое? Как быстро всё понимает, да с каким удовольствием… А музыку чувствует… Не налюбуюсь! – и, в восхищении покачав головой, побежала ставить новый диск.

Теперь Ксения знала, на кого смотреть. Довольно высокая Даша в тёмной юбке до колен и белоснежном топике танцевала самбу, как любой новичок, – словно переступая на каждом шаге через невидимую преграду. Почти у всех новичков, судя по взглядам и осанке, под ногами были ухабы и камни, а у Даши – звонкий прозрачный ручей. И сама она была такая лёгкая, чуть прохладная, так гордо поворачивала голову, чтобы увидеть себя в зеркало, так чётко отмеряла ритм маленькими босоножками, что Ксения залюбовалась и не обратила внимания на её партнёра; а когда по просьбе Алины Александровны все поменялись на одну мелодию, Даша сама стала партнёром и закружила под рукой какую-то солидную даму.

В раздевалке оказалось, что у Даши длинноватый нос и крупные верхние зубы с брэкетами – и это тоже ей шло, иначе бы выглядела кукольно. Ксения наговорила ей комплиментов, показала одно движение, другое, увлеклась… а потом они вышли в фойе и работали там все два часа, пока старшая группа тренировалась в зале.

– Спасибо, – сказала Даша по пути в раздевалку, – теперь я понимаю, что такое индивидуальный урок. Столько нового узнала, сохранить бы в голове!..

– Сохранишь, у тебя талант, – ответила Ксения.

– Кстати, сколько это стоит? – Даша приоткрыла сумочку.

– Нисколько! – ответила Ксения, придержав её руку. – Мне самой было интересно. Ты приходи к нам в студию, быстро всех догонишь. Придёшь?

– В этом году нет, по вечерам курсы английского. Да и чайник я пока. А там поглядим.

…И вот она пришла, всех мигом в себя влюбила. Немудрено, что Вика ревнует, это сразу понятно. Вроде бы осталась единственной королевой джунглей… и вот тебе сюрприз! Ксения подумала, ревновала бы сама на её месте? Год назад, наверное, да. А теперь – нет, ни капельки. Ерунда это всё.

– Вика, у тебя есть труба? – спросила она, поднеся ладонь к уху.

– Да, подарили весной, на день рождения.

– Можно, я звякну домой? Быстро, только скажу, что всё в порядке.

– Да говори, сколько хочешь. Держи.

Ксения осторожно, проверяя каждую цифру, нажала непривычные кнопки. Бабушка мгновенно сняла трубку, и Ксения сказала, что задержится на день в гостях у Вики. Да, ужасно соскучилась, не виделись целый год. Какая ты смешная, бабушка, никто меня не украдёт, кому я нужна! Да, да, я точно у Вики, вот она рядом стоит, поговори с ней.

– Здравствуйте, Вероника Сергеевна! – улыбаясь, сказала Виктория. – Да, это я… Тоже очень рада вас слышать… Хорошо, буду следить, заботиться, ухаживать… ага, никуда она не пропадёт. До свидания.

Она выключила телефон и с той же улыбкой посмотрела Ксении в глаза. Ксения не отвела взгляда и не моргнула. Гляделки, гляделки! – совсем, как раньше, никто не хочет уступать!.. Вскоре они, подталкивая друг дружку, с хохотом раскачивались на Дашиной кровати.

– А кто здесь живёт? – Ксения, успокоившись, кивнула на свободное место рядом с Машей.

– Лена, партнёрша Ромы. Новенькие ребята, пришли из разных клубов. Зимой встали в пару.

– Рому я уже видела внизу…

«Симпатичный, правда?» – взглядом спросила Вика.

«Да», – взглядом ответила Ксения, и они вновь рассмеялись.

– А Ленке двенадцать лет, – продолжала Вика, – ей пока с куклами интереснее. И за Дашей бегает хвостиком…

Ксения вновь ощутила её ревность как свою, мысленно скомкала и выбросила в окно. Не надо, зачем…

– Третьякова, подъём! – крикнула Виктория и бросила в Машу подушкой. – Хорош валяться!

Подушка тут же прилетела назад, и Маша со вздохом села на кровати.

– Ох, ножки мои, ножки, – простонала она, взявшись за длинные тонкие ступни, – всё болит! Разве можно так мучить людей?

– Надо всегда быть в форме, а не от раза к разу, – назидательно сказала Вика. – Тогда и болеть ничего не будет.

– Да уже достало, сколько можно…

Маша вынула из тумбочки алый топик, встряхнула, поглядела и, сложив, сунула обратно: наверное, последний остался… Она никогда ничего не стирала – просто отдавала бельё маме, приезжавшей по выходным, а взамен получала пакет с новым на всю неделю.

Маше Третьяковой было шестнадцать лет, но и Ксения, и Вика с кукольного возраста привыкли считать её младшей. Она так и не повзрослела: по-прежнему растрёпанная, небрежно одетая, вещи раскидывает по комнате… И, всё-таки, трудно отвести взгляд. Каждая черта по отдельности – вроде, неправильна, а всё вместе очень мило: тонкое смуглое лицо, чёрные волосы; большие, тёмные, всегда немного грустные глаза, большой рот, острый нос; все пропорции фигуры утончённые и вытянутые. И контрастом – тяжёлая, едва умещающаяся на узком теле грудь.

Глядя на Машу, Ксения всякий раз представляла кадры из фильма: опушка леса, дом с черепичной крышей, весь пятнистый от лучей, пронзивших кроны… Родник бьёт изпод камня, наполняя прозрачное озерцо… Босая, в платье до колен, черноволосая девушка глядит на своё отражение, черпает горсть воды, выпрямляется… Всадник с ружьём за спиной, наклонившись, протягивает руки… Мгновение – и девушка в седле. Придерживая её, свободной рукой охотник встряхивает поводья: ржание, резкий поворот – и вот удаляется топот копыт по влажной земле… Видела она где-то этот фильм или сама придумала – Ксения не могла сказать. Знала наверняка, что он французский.

Маша танцевала лет семь и не скрывала, что все эти тренировки, конкурсы, сборы ей до чёртиков надоели – бросить бы хоть сегодня! – но родители уговаривают потерпеть до конца школы. Не для титулов и славы: просто боятся, что иначе она пристанет к дурной компании. «Гоняйте её сильнее, чтобы уползала с тренировок», – не раз просили они Владимира Викторовича и даже приплачивали лишнего.

Маша с партнёром Ваней долго сидели в «D» классе, не добираясь на конкурсах до финалов. Призовых мест и редких побед ребята дождались года полтора назад, и не, потому что очень выросли: просто сильные пары ушли наверх, и соперничать стало не с кем. В их возрасте осталось только семь или восемь пар «D» класса на весь город, и половина из них напрочь не слышала ритма.

Вот зевнула, стала протирать глаза… Так ведь и протрёшь, и прозеваешь охотника – а будет ли он ждать?…

– Машка, да проснись же, наконец! – крикнула Ксения и запустила в неё сразу двумя подушками…

 

2

Высокая темноглазая девушка мелькнула, озарила студенистый холл, ушла – и Рома, проводив её взглядом, не мог отделаться от чувства, будто он что-то потерял. Но что?… Всё было на месте: крестик на цепочке, мелочь в кармане брюк; кроссовки с ног тоже никто не украл… Потерял он разве что власть над бильярдными шарами. Её и прежде было немного, но две-три удачи за партию всё же случались, а теперь – ни одной. И всё время хотелось оглянуться на лестницу.

– Ну что, пора на деньги? – спросил Толя после четвёртой сухой победы.

– У меня нет денег, – быстро ответил Рома.

– Не бойся, я тебе сначала проиграю, как положено. Рискнём?

Рома молчал, вспоминая, как легко она присела, поднимая сбежавший шар, каким стройным движением распрямилась… Он слышал о ней, видел фотографии в клубных альбомах, но разве по ним можно что-то понять? Сотней фоток не заменишь одного живого взгляда. И там она совсем другая…

– Ладно, вижу, что надоело, – сказал Толя. – Идём наверх, зови Лену. Покажу вам танго, как обещал.

– Сейчас! – и Рома вперёд старшего кинулся на второй этаж.

Добежав до комнаты девочек, он замер на мгновение: из-за двери донёсся смех, визг. Подушками, что ли, кидаются? Значит, он вовремя, сейчас и ему что-нибудь прилетит. Рома уже поднял руку, чтобы стучать, но кто-то сзади тронул его за плечо. Он вздрогнул и обернулся: это была Даша, вблизи которой он всегда робел, однажды весной уронил её от робости на паркет, разучивая поддержку в румбе. Хватило бы сил удержать – но он впервые оказался в паре с Толиной партнёршей и подумать не мог, что она, взрослая и недоступная, так ему доверится. Испугался, кинулся поднимать… Она встала, не ворча и не жалуясь, с улыбкой повторила всё движение. И во второй раз, и в третий Рома был надёжен, но всё же ему казалось, что Даша считает его маленьким, потому и не сердится.

Она и Вику, наверное, считает маленькой – вот и терпит её шлепки, колкие словечки, брошенные как бы в шутку, болевые приёмчики исподтишка…

– Лену хочешь? – спросила Даша. Рома кивнул, глядя в её прохладно-серые глаза.

– Она у мелких. Сейчас позову, подожди, – и, шагами румбы дойдя до комнаты младших девочек, Даша постучалась каким-то условным сигналом.

Держа молчаливую партнёршу за маленькую тёплую руку, Рома вышел в вестибюль второго этажа. Здесь было светлее, чем внизу; на полу – линолеум с мраморным рисунком, вдоль стен – жёсткие, искусственной кожей обитые диваны. На тумбочке в углу стоял телевизор: после ужина Владимир Викторович подключал к нему видеомагнитофон, и весь клуб собирался на теорию. Смотрели записи чемпионатов мира, Блэкпульских фестивалей, других замечательных турниров; обсуждали, спорили, ругали судей; вдруг понимали, что великий Мирко Гоццоли может сделать очевидную, школьную ошибку – и что это значит? Только одно: путь к совершенству бесконечен.

Рома встал, чуть смягчив колени, опустил плечи, подал вес вперёд. Лена подошла, заранее отвернув голову влево, но Анатолий не позволил им встать в пару: рано, давайте сначала по одному.

– Простые шаги по дуге. Следим за ведущей стороной и, простите за ругательное слово, противодвижением. Двинулись: slow, slow, quick-quck!.. Стоп, Лена, готовь шаг на опорной ноге. Колено чуть внутрь, вот так, – Толя, наклонившись, рукой покачал её колено. – Чувствуешь, как отзывается корпус? Вот теперь у тебя правая нога пойдёт под левое плечо… Ещё раз: slow… Стоп, Рома. Почему с носка? Не крадись, шагай вперёд с каблука. Весомо и прочно. Ещё раз: slow, slow… Лена, не вырастай. Всё на одной высоте. Представь, что ты наверху лёгкая, как… скажем, фигурка в настольном хоккее, а вес твой – под полом. Оттуда ты собой управляешь. Ещё раз…

Лена, от старания прикусив губу, двигалась чуть впереди Ромы. Рыжеватая прядь выбилась из гладкой причёски, упала на лоб; Лена дунула на неё, а потом отвела рукой. Светлые ресницы, веснушки, тоненькая шея… Кто выдумал, что девочки взрослеют раньше? Если так, Рома должен чувствовать себя на равных с партнёршей – но как это понять, когда она всё время молчит? Иногда за всю тренировку скажет раза четыре «да», а вместо «нет» – робко так покачает головой. Хоть бы поругаться иногда, как Серёга с Викой, для настроения! Вот если бы сестра, Маринка, захотела вернуться… А ещё лучше – вырасти и встать в пару с Ксенией. Если она будет не против.

Думая так, Рома слушал Анатолия, не забывал о ведущей стороне, осанке и распределении веса. Он старался и видел свои движения всё более ясно, словно полгода назад они были мутными, расплывчатыми фотографиями, а теперь с каждым днём становились контрастнее, резче. Хотя и далеки пока, очень далеки от того многосерийного кино, которое глядят Сергей с Викой.

Стоило вспомнить – и мимо прошёл Серёга вместе с приятелем из банды диких лыжников с первого этажа. Оглянулся, подмигнул Лене, а Роме показал оттопыренный большой палец… А в дверях на лестницу, прислонившись плечом к косяку, стоял Владимир Викторович Бауэр и, наверное, давно уже за ними наблюдал.

Наконец, и Толя его заметил.

– Мы только самое основное, – смущённо пояснил он. – Колени там, стопы, вперёд с каблука…

– Да занимайтесь, хорошо получается, – ответил тренер. – Работайте до ужина, через пятнадцать минут идём в столовую. Сергей, тебе работа! Пройдись, напомни всем, чтобы не опаздывали.

Владимир Викторович развернулся и бесшумно побежал вниз по лестнице. Рома вернулся к танго, но уже не мог сосредоточиться на шагах, всё время заглядывал в коридор, в шахматную перспективу коричневых дверей и светлых окон. Скоро, скоро, возвышаясь над подругами, оттуда выйдет Ксения; он посмотрит на неё и скажет чтонибудь остроумное и блестящее… И вот она вышла – и сразу все слова разлетелись, остались одни взгляды, и вовсе не такие, как он хотел, глупые какие-то. Ксения не замечала их, увлечённая разговором с Викой. Хоть бы Ленка поревновала… эх, да от неё, пожалуй, дождёшься!..

 

3

Маша Третьякова от ужина отказалась:

– Устала, не хочу, лучше я почитаю. У меня тут бананы, сок… а ты, Ксюха, ешь мою тарелку, если хочешь.

– Спасибо. А это тебе, – Ксения вынула из сумки два своих бутерброда с ветчиной и сыром, в последний раз огрела Машу подушкой, бросила её на кровать и вышла в коридор.

– Ага, шкурки от бананов мне убирать, сто пудов, – шепнула, закрыв дверь, Виктория. – Вика добрая, за всех постарается.

Ксения, стоя справа, вытянула за её спиной руку и хлопнула Вику по левому плечу. Та живо обернулась туда, сюда, заглянула назад и, разгадав манёвр, погрозила пальцем.

– Слушай, а кто сейчас чемпионы по латине? – спросила Ксения. – Всё так же, Уотсон и Кармен?

– Да, они вечные, – ответила Виктория, парными шагами: та-там, та-там, левой-правой – вприпрыжку сбегая по лестнице. Ксения бегала иначе – мягко и плавно, разгоняясь почти до скорости свободного падения; она отпустила Вику на треть пролёта и внизу настигла.

Возле корпуса собралась едва ли половина больших ребят из «Фонтана», но так было всегда: кто-то играет в настольный теннис, другие пошли к соседям или на спортивную площадку – там из земли растут турники разной высоты, брусья и ужасно длинный, извилистый и холмистый рукоход. При воспоминании о нём зачесались подушечки на ладонях: сколько мозолей натёрла Ксения стальными перекладинами, прежде чем одолела их от начала до конца.

Где бы ребята ни гуляли, голод пригонит в столовую. У Ксении тоже забурчало в животе, – а ведь дома не было такого аппетита, часто ужинала для того только, чтобы не огорчать бабушку. Ксения удивилась и обрадовалась, как много на сборах детей: значит, клуб процветает. Сколько их: восемнадцать? двадцать?… Трудно посчитать, слишком непоседливые; куклы только поодиночке, а вместе – маленькие бомбы со взведёнными детонаторами. Один крикнул – и все кричат вразнобой, один подпрыгнул – и все поскакали. Детей, ещё не закончивших какую-то буйную игру с хватанием друг друга за уши и воротники, строила парами воспитательница Ирина Сергеевна, мама одного из мальчиков и заодно подруга тренера. Ира – рукодельница, обожавшая бисерные, кожаные, вышитые, вязаные украшения; сегодня на ней были белые шорты и майка в блёстках, а сверху – плетёная на коклюшках жилетка с серебряным узором и прозрачный платок вместо юбки. Иришка – весь её авторитет, как гроздь на лозе, держался на сверхъестественной гибкости. Четыре года назад она появилась в «Лесном», смуглая, тихая, с каштановым хвостиком на голове, пришла на занятие по растяжке и, стоя на руках, заплела ноги вокруг шеи, а затем повисла в шпагате над пропастью между скамейками, и всё это так легко, с улыбкой!.. Что она ещё умеет? – подумала Ксения, – вдруг, летать? И как её, такую, не слушаться?…

Вот нынешние дети были куда более толстокожи, шумели, толкались. Ира даже прикрикнула – всё без толку, – и ей помог Владимир Викторович, щеголявший в ковбойской шляпе и стильно разодранных джинсах. У него был короткий разговор: под мышку – и в строй. «Они поженились в феврале, – переведя взгляд с него на Ирину, прошептала Виктория. – Летали на месяц в Аргентину, представляешь!» Ксения пригляделась и заметила на безымянном пальце тренера кольцо. И тут же подумала о разговоре, которого не избежать, – но не с робостью, как прежде, а с самым настоящим страхом. Даже спина похолодела…

– Ксения, здравствуй, – пожав ей руку, сказал Бауэр. – Мы очень рады тебя видеть, но ты помнишь, сколько тебе лет? Одна приехала?

– Да, – кивнула она, глядя мимо, но видя острые голубые глаза, морщинки в уголках, тонкий нос. – Здравствуйте. Я тоже очень рада, соскучилась…

– Тебя кто-то отпустил? Знают, что ты здесь?

– Бабушка, – и, взглядом указав на Вику, Ксения добавила: – Можно позвонить, проверить.

– Надолго? Кто за тобой приедет?

Она пожала плечами, моргнула и переступила с ноги на ногу. Владимир Викторович словно и не заметил её пантомимы, не изменил строгого выражения лица, и Ксения уже приготовилась услышать: «Марш домой!» Но тренер молчал, и было непонятно, о чём он думает; на мгновение даже показалось, что он растерян и сбит с толку.

– Ну, авантюристка… – вздохнул он, наконец. – Ноги растут быстрее мозгов. Ладно. Ночуешь здесь, завтра поговорим, – он снова надел шляпу и обернулся к ребятам: – Все готовы? Тогда идём.

Но не тут-то было. Едва они тронулись, как раздался звук мотора, из-за угла вынырнула красная «Хонда», развернулась и замерла у крыльца рядом с синим «БМВ» Анатолия. «Алина Александровна приехала!» – крикнула смышлёная Катя, и дети, загалдев, бросились к машине, окружили выходящую из неё медноволосую Алину Черкасову, самые шустрые ухватились за её джемпер и брюки. Все знали, что в понедельник она сменит Бауэра, который собирался в Германию на тренерский семинар, и останется в лагере главной.

Проведя вдали от дома неделю, ребята нуждались в разнообразии, хотя бы в малой смене впечатлений. Приезд Алины не обещал им лёгкой жизни: в работе она была столь же требовательна, как Владимир, и поблажек никому не давала. Но, всё же, её профессиональная улыбчивость была наполнена куда большей, истинно женской теплотой. Потому-то, не выпуская её из кольца, дети наперебой рассказывали обо всём, что с ними произошло за эту неделю, чему они научились и с каким нетерпением её ждали. Всё это сливалось в один сплошной писк. Алина Александровна терпеливо слушала и гладила взъерошенные головы.

– Ну, идите, идите, а то голодными останетесь. Дайте хоть поздороваться с большими…

За девять лет, что прошли на глазах Ксении, тренеры не изменились в главном – всё такие же лёгкие, запросто могли бы пролететь в венском вальсе по экватору, и океаны с песками не помеха. Старожилы «Фонтана» помнили, как Владимир и Алина выступали на конкурсах и долго не могли выбрать: соревноваться дальше или только преподавать? Но учеников становилось всё больше, и, в конце концов, они перевесили.

Владимир и Алина временами спорили, подначивали друг друга, но всерьёз не ругались, не обижались, не фыркали – может быть, оттого что никогда не были семейной парой. Сын Алины Александровны учился в Академии Лесгафта, муж, очень далёкий от танцев, лет двадцать дружил с Бауэром. Владимир Викторович находился в вечном поиске, Ира была… кажется, его третьей женой. «И других вам не надо!» – взглянув на тренера, мысленно приказала Ксения.

 

4

На ужин был чудесный гуляш, великолепный варёный рис и божественный соус, рецепт которого Михаил Леонидович держал в секрете. Ира уверяла, что он кладёт туда особенный африканский перец, Алина Александровна – что высокогорный чабрец. Ксения, придвинув к себе тарелку Маши Третьяковой, старалась потянуть удовольствие; очень просто было бы умять всё в минуту.

– Чего задумалась? – подтолкнула её коленом Виктория.

– Смотрю. Понимаю, как соскучилась…

Наконец-то, она могла наглядеться на старых друзей. Напротив сидел заметно выросший за год Серёжа Галеев, партнёр Вики. Увидев Ксению, весь просиял – и она, наверное, тоже. Им всегда было интересно разговаривать, они удивительно совпадали. Начнёт Сергей рассказывать, как в одиннадцать лет ходил с папой на футбол, – и Ксения тут же вспомнит, что именно эту игру смотрела по телевизору и знает, кто забивал голы, и как судья зайцем бегал по полю, уворачиваясь от злого болельщика. «А как они кувыркались по траве, помнишь? Двое таких медвежат!». – «Ага, классно придумали!»

Кроме танцев, Серёжа увлекался кораблями, делал замечательные модели как по журнальным чертежам, так и по собственной фантазии; мог долго, с сияющими глазами, рассказывать о яхтенных кругосветных путешествиях – но не каждому, далеко не каждому. Большинство ребят и девочек из клуба, как и партнёрша Виктория, считало Сергея серьёзной и положительной танцевальной машинкой, которая живёт по-настоящему только на паркете, а всё остальное время готовится, обдумывает разные движения, слушает звуки в голове… Иногда, в самое неподходящее мгновение, где-нибудь в метро, Серёжкина спина распрямлялась, глаза туманились, лицо принимало уморительно мечтательное выражение, и весь он начинал раскачиваться в такт воображаемой музыке. Вика тут же пихала его в бок: очнись, а то подумают, псих какой! Ксения – та хорошо его понимала, потому что сама была такая же.

Вот и Ваня, партнёр Маши Третьяковой. Он тоже подрос – и, хотя был меньше Ксении, умудрился взглянуть на неё свысока. Интересно, как у него получается – глядеть прямо и в то же время свысока? Раньше Ксении нравился его надменный вид, казался признаком какого-то душевного величия… даже смешно. Теперь она подумала, что дело, наверное, в строении глаз: тяжёлые веки, привычка всё время чуть закидывать голову, на паркете не лишняя… Ваня занимался в клубе пять лет и, в отличие от равнодушной к танцам партнёрши, был честолюбив, обижался на судей, занимая низкие места, бурчал: «купите очки, уроды!». Но работать не любил, считал, что всё должно прийти само.

Вот Егор – Ванин приятель и оруженосец. Глаза у него другие – круглые, пуговичные, – но держит голову и глядит точно так же. Кивнуть, и то не удосужился. Ни одна партнёрша на Ксюшиной памяти не могла выдержать его дольше полугода. Вика уже рассказала, что на сборах, когда не было Толи, Владимир Викторович ставил Егора в пару с Дашей, но она сбежала от него, потому что он курит перед занятиями и поливается дезодорантами, забывая принять душ. А Егору не нравилось, что Даша наступает ему на ноги в фокстроте – хотя виноват именно тот, кому наступают…

Даши в столовой не было. И Толи не было. Наверное, целуются в комнате для гостей… «До или после ужина? – Вместо ужина!» – вспомнился рассказанный кем-то анекдот. Даша закрыла глаза, часто дышит… а Толя уже снял её белую футболку… Ксения взглянула на подол своей голубой майки, обругала себя испорченной девицей и, чтобы отогнать непрошеные фантазии, вмиг доела остывший рис. Услышав смех за соседним столом, испуганно покосилась… – нет, они не умеют читать мысли, говорят о своём. Там, как и год назад, ужинали семейные пары: Петр Павлович с Надеждой, Дима с Катей и Костя с Ниной. А рядом с Серёжей Галеевым сидел новый знакомый, этот смешно моргающий белозубый Рома, и вскидывал на неё взгляд, когда думал, что она не видит. «Ну и пускай, – решила Ксения. – Смотри на здоровье, мне не жалко».

Вдруг пустая тарелка на столе сменилась полной. «Как и обещал», – сказал за спиной Михаил Леонидович. Ксения обернулась, с улыбкой кивнула ему и подтолкнула в бок Вику: давай пополам. Виктория тут же ответила, они стали пихаться локтями, всё громче смеяться, и тренер даже прикрикнул. Так бывало и раньше. А когда они вернулись домой, всем клубом собрались в вестибюле второго этажа – тесно, тепло, поскрипывает жёсткий диван, – и Владимир Викторович запустил кассету с открытым чемпионатом Германии, Ксении показалось, что никуда она отсюда не уезжала, только недавно сидела на руках взрослой ученицы, а теперь сама держит на одном колене смешливую, всё время оглядывающуюся девочку восьми лет, а на другом – её невесомого партнёра.

Перед отбоем на полтора часа включили горячую воду, и народ с полотенцами, губками и мылом потянулся к душевым – по две на этаж. Ксения и Вика, войдя в свою комнату, увидели, что Маша Третьякова спит, по-кошачьи извернувшись, не понять, на боку или спине, лицо её хранит изумлённое выражение, и одеяло съехало с полуобнажённой груди.

– Прикройся, милое дитя! – проворчала Вика и подтянула одеяло вверх. – Ксюха, не смотри, тебе вредно…

– Не вреднее, чем тебе.

Небольшая твёрдая книга, сразу не замеченная, упала на пол и закрылась. Ксения подняла и прочитала на обложке: «Машенька. Владимир Набоков».

– Смотри-ка, в тему название.

– Что? А-а, книжка… Второй раз читает, в конце даже плакала. Я тоже прочитала, прикольно.

– И кто она такая, эта Машенька?…

– Не скажу, чтобы тебе было интереснее. Ну, всё, байбай, бэби. Я пошла на урок.

 

5

Жизнь в «Лесном» не затихала после отбоя, но становилась невидимой. Стены цвета топлёного молока таяли в сумерках, из открытого окна звучала приторная турецкая самба: инкубаторные скрипки, барабаны из пробирок, ужасно слащавый голос… Вика терпеть не могла этого мутанта, так бы и захлопнула! Но ничего, сейчас будет настоящая латинская музыка. Аллеи опустели, за углом звякнула гитара, девичьи голоса нестройно пропели: «Намажем лыжи, и станет ближе нам горизонт!» – и расхохотались, забыв продолжение: наверное, оттого что летом лыжная орда мазала только пятки скипидаром.

Четыре пары с видом заговорщиков незадолго до полуночи вошли в тренировочный зал – отдельно стоящий корпус в полтора этажа. Одной из этих пар были тренеры, другой – Сергей Галеев и Вика Кирсанова, их урок длился шестьдесят минут. Толя с Дашей и Костя с Ниной могли бы это время погулять, но они тоже пришли в зал и, шёпотом считая ритм, по углам отрабатывали основные движения. Сергей и Вика учили вариацию румбы для будущих конкурсов. Она была непохожа на всё, что они танцевали раньше. Румба – печальная история любви, минорный лад, скрытая трагедия:

Не хватит всей жизни, чтобы затянулась моя рана… Наивные, может быть, слова, но сколько в них боли, и какая сквозь неё звучит надежда! Всё это, конечно, не выразят дети, для них главное – показать ритмичные шаги, пластику, чистые линии. Но дети выросли, и Владимир Викторович придумал для них стройную, выверенную по законам жизни цепочку: была в ней завязка, когда партнёры словно впервые замечают друг друга, и развитие, и небывалый прежде чувственный накал в конце первой минуты. Вращение в близкой позиции, бедро коснётся бедра – и Виктория откинется назад, полностью доверит своё равновесие партнёру. Он будет долго, бережно поднимать её – и зрители, не замечая других пар на паркете, не дыша проживут эти два с половиной такта. А потом она забудет о нём; он тронет за руку – Вика уберёт её, сделает два шага прочь. Обернётся, бросит прощальную улыбку… а там и конец мелодии, аплодисменты и время вспомнить, что всё это было игрой.

Ещё два года назад, глядя на Сергея с Викой, многие думали, что они брат и сестра, – но, взрослея, ребята становились всё более разными в жизни и танце. Вика была быстра, что хорошо для латины. Она умела молниеносно, без видимых усилий переносить вес на ногу и замечательно вращалась, точно растворяясь на миг в луче софита и выходя из него в другом, неожиданном для всех месте зала. Ей, на взгляд тренера, не мешало бы добавить в пластике, а Сергею, который сильно вытянулся за год, – в остроте и чёткости. Зато у него было потрясающее, лёгкое и мощное непрерывное движение.

«Quisiera decir, quisiera decir, quisiera decir tu nombre», – напевал Владимир Викторович, сочиняя румбу. Нелегко подчеркнуть в одной композиции столь разные достоинства партнёров, но он решил головоломку и теперь даже гордился, показывая находки повзрослевшим ученикам. Запоминали движения по одному, без музыки повторяя за тренерами. Выучив первые восемь тактов, ребята сделали их в паре – Сергей с Алиной Александровной, Вика с Бауэром, – а затем и друг с другом. У Сергея горели глаза: он мгновенно увлекался новыми идеями, нырял в них с головой – с каждым разом всё глубже, глубже; каждая новая вариация была интереснее прежней. Вика выглядела сдержанной и, как всегда, состроила несколько недовольных гримас. Она больше доверяла разуму – и, пока не осознала новое, так жалко было расставаться с привычными шагами, уютными поддержками… Понятно, что они устарели, а всё равно жаль. Недовольство её обычно таяло под конец первого урока… но сегодня, кажется, остались какие-то осколки. Уже танцуют под музыку, в движениях виден характер, а Вика то пожмёт плечами, то буркнет что-то под нос. «Всё в порядке? Нравится?» – спросил тренер. «Ага, – кивнула Виктория, – вообще классно, спасибо». Ну, и хорошо, – решил Бауэр, – если что-то не пойдёт, в сентябре заменим.

 

6

Сергей с Викой отошли к зеркальной стене и стали повторять разученные движения, тихо переговариваясь. Тренеры занялись другими парами: Владимир Викторович работал с Костей и Ниной, а с Толей и Дашей – Алина Александровна. Она любила эту пару. Талантливые ребята всегда нравились Алине больше старательных, а если соединить талант и старание – как раз получится Даша. Сейчас и не верилось, что она пришла в школу танцев меньше двух лет назад. Пышные волосы, внимательный взгляд, лёгкость, с которой она запоминала сложные для новичков движения, – удивительно, как без этого раньше обходился клуб «Фонтан»… «Нет, танцами никогда не занималась, – улыбнувшись, покачала головой Даша. – Музыкой занималась, на виолончели. В училище Римского-Корсакова не поступила, тогда окончила школу, пошла в институт. Прочитала объявление, думаю: дай-ка схожу, вдруг получится… А что, правда не так ужасно?…» – и, услышав, что не ужасно, а вовсе наоборот, хлопнула в ладоши и подпрыгнула. Отзанимавшись два месяца, она ещё не знала, получается у неё или нет; и когда её такой же неопытный партнёр вдруг терялся посреди мелодии, Даша не пыталась вести, не отворачивалась, показывая взглядом: «вот же балбес, но я не такая, вы не думайте!..» Она спокойно ждала, пока он вспомнит, и если подсказывала, то с удивительным тактом, не обижая. А уж ребята на танцах самолюбивы!..

– Так, выучили вольты по кругу, молодцы, – приглушив музыку, говорила в микрофон Алина и продолжала, как бы раздумывая: – Кто бы нам их показал…

– Да уж понятно, кто! – отвечали начинающие и расступались, освобождая Даше место. Первое время она смущалась, пряталась за спины мальчиков, но потом вошла во вкус и сама держалась ближе к центру зала.

Алина повидала многих способных ребят, и довольно часто бывало так, что новичок, выделявшийся год-полтора, затем тускнел, другие догоняли его, а вперёд выходили те, на кого поначалу трудно было подумать. Даша не потускнеет, она чистое золото – это было сразу понятно. Не зазналась бы, посчитав раньше времени, что всё умеет… Но и эта беда её миновала; зимой появились какие-то замашки высокомерия, но быстро прошли. Сумеет ли она, со своим мягким характером, передать настроение латиноамериканских танцев, где нужна агрессия, порой даже стервозность? Оказалось – ещё как сумеет. Пускай у неё нет этих черт… хотя, кто знает?… может, близкие друзья думают иначе, – сыграть их Даша могла на загляденье. И за год она прошла путь, на который у других может не хватить и всей жизни.

Осенью Алина позвала её в студию, где главными звёздами остались Вика и Сергей. «Освободился опытный партнёр, хватай скорее!» Партнёром был Анатолий, который за семь лет тренировок ни разу не выходил на конкурс: говорил, что хочет всё понимать, а классы и награды ему не нужны. Он и вправду многое понимал, даже мог объяснить и показать начинающим, но сам танцевал чуть небрежно, будто стесняясь профессиональной отточенности движений. «Зачем мне, я же для себя…» Но, встав с Дашей в пару, вмиг подтянулся, стал чаще тренироваться, сшил костюмы. В ноябре они вышли на турниры – сразу по «Д» классу – да как стали всех побеждать! «Кто такие? Откуда взялись? – спрашивали другие тренеры. – А девушка – просто песня! Неужели занимается второй год?» – и кое-кто уже пытался переманить её за спиной Алины с Владимиром. Когда Бауэр узнал об этом, он подловил хитреца на одном из турниров, возле накрытой поляны в судейской комнате, и без затей сунул к носу кулак. А Толя с Дашей к весне набрали все нужные баллы на «С» класс и поняли, что ближе им, всё-таки, европейская программа.

И Косте с Ниной она ближе, но история у них другая. Они – очень старательная пара. Пришли в «Фонтан» шесть лет назад, чтобы выучить свадебный вальс, и выучили удивительно быстро и неуклюже – как и положено; чем смешнее молодожёны, тем больше умиляется, глядя на них, публика. Но им не понравилось быть смешными, и они стали появляться в студии каждый вечер; кроме общих занятий, брали у Бауэра три частных урока в неделю; ездили на летние сборы. По воскресеньям ходили на конкурсы, как на работу, занимали последние места. Соперники глядели на них снисходительно и не заметили, как однажды последние места сменились предпоследними, затем – третьими с конца, а там и до призов было недалеко. И вот им осталось выиграть два конкурса – и здравствуй, «B» класс. Теперь Костя и Нина – вышколенная, причёсанная… – Алина усмехнулась про себя, – скорее даже, прилизанная пара. Но где искусство? Почему Даша, едва придя в школу танцев, радовала взгляд, а на этих ребят скучно смотреть, и чем больше они работают – тем скучнее?

Вот две пары, оказавшись рядом, синхронно сделали одно движение – правый спин, поворотный лок-степ, выход в променад… Два такта – но какие разные. Сделали их, именно сделали Костя с Ниной, а Толя с Дашей – прожили. И видно это в мелочах: чуть дольше задержались вверху, сильнее разогнались на снижении, обыграли поворот другим движением корпуса, чуть выше направили взгляд – один взгляд на двоих… Как этому научить? Это ведь не ремесло, это либо дано, либо нет.

– Хорошо, ребята. Теперь повторим, – сказала Алина Александровна, остановив пару взмахом ладони. – Даша, не спеши поворачивать голову вправо. Голова же не сама по себе, она отвечает движению корпуса. Вот у вас наверху контрбаланс, неустойчивое равновесие… Партнёр уже двинулся вперёд, ты продолжаешь назад… И как оно нарушается, ты готова идти за партнёром – в этот миг голова сама повернётся вправо. Поняла? Давайте ещё раз.

Они повторили движение, и Даша сделала всё даже лучше, чем представляла себе Алина Александровна, – точнее, музыкальнее… Откуда это у неё? Загадка.

Ещё лет пять назад Алина Черкасова судила конкурсы – и всегда отдавала лучшие места способным ребятам.

«Зря так делаешь, – говорил иной тренер, – они вообще лентяи, всё от природы умеют. А те, кого ты задвинула, столько сил положили, чтобы научиться хоть так…» Алина пожимала плечами, чувствуя себя виноватой. Да, затраченные силы… и деньги, разумеется… – это серьёзно. И она бросила судить, осталась только преподавателем.

И ещё эта дурная политика, сколько из-за неё ушло талантливых ребят. Даже Владимир, порядочный во всём остальном, занимается мелочными политическими играми. Будет он в октябре проводить конкурс, выйдут на один паркет Толя с Дашей и Костя с Ниной… Конечно, тренер сделает так, чтобы победили те, кто дольше занимается, к кому он ходит в гости. А через неделю пойдёт судить конкурс в другой клуб – и отсудит так, как попросит организатор, пусть даже просьба окажется нелепой…

Хорошо, Анатолий взрослый, не принимает эту кухню всерьёз. А вот Даша? Она честолюбива: выиграв первый раз, тут же сказала Алине, что хочет стать, как минимум, чемпионкой города. В минувшем году ей было не на что обижаться, настолько сильнее всех они с Толей выглядели. Теперь придётся не так легко. Надо быть лучше остальных не на голову, а уже на две.

 

7

– …Ну, как тебе живётся? – спросил Толя. – Не обижают?…

– Нет, – покачав головой, Даша взяла расчёску – свою любимую, деревянную, уже без нескольких зубьев. – А почему меня должны обижать?

– Не знаю… Просто так спросил. Первый раз в лагере, девчонки боевые…

Присев, Толя вынул из сумки хлеб, положил его на стол, где уже грелся чайник и стояли две глиняные кружки.

…Да уж, боевее некуда! К тому времени как закончился урок, горячую воду отключили, и девушек встретила сырая, пронизанная сквозняками душевая. Даша медлила, накручивая на волосы полотенце, а Нина – та вовсе хотела побрызгать на себя лапкой и вытереться. Но Виктория пустила ледяной водопад и шагнула под него с таким удовольствием, даже замурлыкала. Старшим пришлось не отставать.

После душа стало тепло, но ненадолго. Придя в комнату для гостей, Даша мигом разделась, сложила всё в тумбочку, с ногами забралась на кровать и закуталась в одеяло. Не заболеть бы теперь…

Комната была крохотная: два шага от стола к тумбочке с маленьким телевизором, три шага – от раковины до окна, завешенного тюлем, а оттуда рукой подать до кровати. Анатолий, голый по пояс, поджарый, широкоплечий, умудрялся ходить туда-сюда, как маятник. Тихо скрипели половицы.

– Да сядь уже, в глазах рябит, – сказала Даша, и Толя примостился на подоконнике.

– Закипает, – кивнул он на чайник. – Есть будешь?

Бутерброды, печенье, яйцо крутейшее из крутых…

– Нет. Хочу, но поздно уже.

– Завидую твоей силе воли.

– Да какая сила воли. Зубы ещё раз чистить. Лень… Ладно, уговорил, – поколебавшись, сказала Даша, – только немного и чай без сахара.

– Сделаем, шеф, – козырнул Толя и стал хлопотать, то и дело взглядывая на неё. Даша расчёсывалась, потихоньку согреваясь.

– Жаль, не могу остаться, много работы. В воскресенье назад. Слушай, может, в Грецию слетаем на недельку? После сборов. Отдохнём…

– Да какая Греция, – ответила Даша, – надо за учёбу платить.

– А, может… – но тут закипел чайник, и Толя полез в сумку за пакетиками. Заварив чай, он подвинул к кровати табурет, поставил дымящиеся чашки, бутерброды с сыром, вилки, нарезанные кружочками помидор, огурец…

– Положи, пожалуйста, на тумбочку, – Даша протянула расчёску. Выполнив просьбу, Толя сел рядом, обнял Дашу поверх одеяла.

– Как тебе занятие? – спросил он. – Не очень сложно? Биг-топ ведь раньше не делала?

– Не сложно. С тобой вообще всё мигом понимаю.

– Горжусь.

– Кем?

– Всеми сразу. – Толя поцеловал её в висок. – Тобой больше всех.

– У меня Ксюха не выходит из головы, – тихо сказала Даша. – Бедная девчонка, так жалко её, вообще… Видел сегодня?

– Да, очень повзрослела. И дело не в росте…

– Ага, дело во взгляде. Она, вроде, и смеётся, и говорит весёлое, а глаза при этом… ох, – Даша протяжно вздохнула, – врагу не пожелаешь так повзрослеть. И что я могу сделать? Ничего. Только не показывать вида, что всё понимаю.

– Больше нечего… Да она сильная, переживёт. И гибкая. Помню, у Вики что-то не получалось на занятиях, так она губы сожмёт и десять раз повторяет, двадцать, пока не сделает. А Ксения спокойно займётся другим, а потом попробует ещё раз: оп, и само получилось. Ещё вот такие были, – Толя, не вставая, поднял руку вровень с плечом, – или чуть побольше.

– Переживёт. И всё равно тяжело.

Даша поднесла к губам кружку и дунула, чтобы чай немного остыл…

 

8

Ксения проснулась и с минуту лежала неподвижно, соображая, где она? Отчего постель не похожа на домашний диван? Ни мягче, ни твёрже – просто другая… И подушка пахнет духами. Нежно, едва уловимо; таких духов у неё никогда не было. Чужая подушка?… Да это ведь Дашина кровать! Точно: Даша в комнате для гостей… а Ксения – в «Лесном»! От этого открытия она широко улыбнулась. Не спеша, продлевая удовольствие, вспомнила день, свой побег из дома, разговоры, и ужин, и особенное настроение, когда кажется, что пешком можно дойти до Луны. Легко, за два дня туда и обратно. И как здорово, что она встретила ребят: с кем сегодня виделась? Ксения стала писать большим пальцем ноги на спинке кровати первые буквы имён: начала со своего, затем начертила «В» – это Вика; вот она, рядом. И Владимир Викторович… не рядом, но тоже на эту букву. Даша… Рома – новенький знакомый… Толя… Надо же, получается слово «квадрат»! Две буквы «А» – это Алина Александровна…

– Ты чего там шепчешь? – спросила с соседней кровати Виктория. Ксения рассказала о загадочном квадрате: как ты думаешь, это неспроста? Вика ответила, что вряд ли, просто совпадение.

– Ксюха, – вдруг добавила она. – Слушай, ты такой молодец, что приехала! Знаешь, как мы скучали?

– Я тоже скучала, – ответила Ксения. – Очень рада, что здесь.

– Я не знала, можно ли тебя беспокоить. Позвонила бы осенью, сто пудов. Сказала бы: возвращайся!..

Вика отыскала под одеялом ладонь Ксении, положила её себе на плечо и прижала щекой. И Ксения поняла, что с этой минуты они стали подругами навсегда, больше, чем сёстрами. Между ними никогда не будет зависти, соперничества – даже если они снова выйдут на паркет в одном заходе. Даже если им понравится один и тот же парень…

Она молчала, пытаясь удержать слёзы. Вика, не выпуская её руки, повернулась на бок.

– Знаешь, где я была летом! – сказала она. – Ездила на Ладогу дикарём, прикинь. Две недели жила в палатке на берегу. Кашу варила на костре. Загорала, и в шторм попала. На катамаране ходила!..

– В шторм?

– Нет, меня бы тогда унесло. В шторм – только по берегу, босиком, – Вика хихикнула, что-то вспомнив, и продолжала: – Черники наелась на весь год. Баню делали… А какие там люди интересные, не представляешь. Давай с нами в следующий раз!

– Бабушка, – грустно произнесла Ксения. – Сердце её беспокоит в последнее время. Куда я уеду надолго? Сейчас и то волнуюсь.

– Ты утром ей позвони. Если всё в порядке, оставайся ещё на день.

– Да, ужасно хочу остаться. Сходить на тренировку. И ещё… мне кажется, что здесь со мной что-то произойдёт.

– Что?! Ты меня не пугай…

– Да нет, что-то хорошее. Не зря же я так рванула… Слушай! – оживилась Ксения, – а парни у вас там были, на Ладоге?

– Не поверишь, целая секция рукопашного боя. На сборах, как и мы здесь. Только дикие сборы, с палатками.

– Глаза разбежались?

– Не очень… А ты Ромке понравилась, заметила?

– Слепой бы заметил.

– А он тебе? Мелкий, да? Ксения пожала плечами:

– Вырастет ещё. Не знаю, надо хотя бы поговорить…

– А в новой школе у вас есть интересные парни?

– Мало тебе своих… Приходи как-нибудь, посмотришь.

– Договорились. А ты приходи на конкурс… О, слушай, Ксюха! Мы выучили румбу, классную такую. Сейчас я покажу: понравится? Смотри, – и Виктория, лёжа в постели, стала повторять разученные движения. – Делаю шаг, пауза на весь такт, выходим из равновесия… четыре, раз… а потом резко вправо: два – и три – и стоп! И поворот. Нормально?

– Мне нравится, – Ксении даже не пришлось сильно фантазировать, чтобы перенести румбу из кровати на паркет: она перепрыгнула сама. – Что-то похожее делали Тимохин с Безиковой, да?

– Да, но у нас по-своему. Мы их не копируем. А вот поддержка не очень как-то… не знаю, может, привыкну. Вот держи меня здесь, ты партнёр, а я должна так прогнуться и руку положить сюда. А потом…

– Стоп, Вика, хватит, – рассмеялась Ксения. – Прекрати эти соблазнительные движения! У вас всё классно. Мне не веришь, покажи Даше.

– Не-е, ты что… Дашку я стесняюсь.

– Да не ночью, днём покажи.

– Днём она сама увидит…