По словам венгерского писателя Петера Эстерхази, «в венгерском языке не случайно нет слова Vergangenheitsbew ä ltigung », в немецком означающего «преодоление прошлого». «Это слово отсутствует потому, что нет соответствующих процессов», – считает автор «Небесной гармонии» [142] . Эстерхази критикует народы стран бывшей советской зоны влияния именно за то, что они отказываются заниматься «преодолением прошлого как обязательной европейской работой»:

Проблемы, если даже мы осмеливаемся назвать их своими именами, мы заметаем под ковер и тут же отрицаем это. «Какой такой ковер? У нас нет никакого ковра, – утверждаем мы, – его коммунисты украли».

Справедливо ли такое безапелляционное высказывание в отношении культуры памяти всех стран Восточно-Центральной, Юго-Восточной, Северо-Восточной Европы, а также восточноевропейских и евроазиатских государств СНГ (которые объединены здесь под наименованием Восточной Европы) спустя полтора десятилетия после исторического поворота 1989 года? Действительно ли в посткоммунистических обществах коллективная память, будь то коммуникативная, культурная или социальная, характеризуется скорее вытеснением, а не работой с воспоминаниями о диктатуре? И не является ли книга самого Эстерхази «Исправленное издание» [143] (посвященная сведению счетов с одной семьей, пособничавшей диктатуре) наилучшим примером того, что венгерское общество как раз интенсивно занимается преодолением прошлого – по меньшей мере, на индивидуальном, личном, частном уровне?

Настоящая статья представляет обзор культуры памяти в государствах Восточной Европы, а также попытку ее дифференциации и категоризации на фоне историко-политического наследия советской эпохи. Нужно иметь в виду, что важной частью этого наследия является историко-политический перелом 1956 года, т. е. десталинизация при одновременной утрате советскими режимами в Венгрии и Польше своей легитимности. Однако до сих пор не решен и даже не поставлен такой, казалось бы, естественный вопрос: какая из двух цезур – «1956» или «1989» – оказала большее воздействие на культуры воспоминания? [144] Если принять тезис Вальтера Беньямина, согласно которому «писать историю – значит придавать каждой дате то или иное выражение лица» [145] , альтернатива «1956/1989» превращается в один из главных, если не в самый главный вопрос новейшей истории Восточной Европы.