XVIII и первая половина XIX века были переломной эпохой в истории Нагорного Дагестана. По мере русского завоевания регион превращался в буферную зону мусульманского пограничья империи. Отличительными чертами местного общества стали конфликтность, подвижность и маргинальность. Горцы-мусульмане России не являлись вполне ни российскими, ни османскими, ни иранскими подданными. Сохранив связи с исламскими центрами Ближнего и Среднего Востока, они поддерживали контакты и с внутренними мусульманскими регионами империи – главным образом с Поволжьем. Кроме государственной границы (Кавказской линии), по горным районам проходил и более подвижный рубеж, отделявший территории, находившиеся под властью имамата Дагестана и Чечни (в исламской терминологии – дар ал-ислам , или «земли ислама»), от тех, за которые шла борьба между мусульманами и русскими (араб. дар ал-харб , «территории войны»). В войне горцы сражались как на стороне русской армии, так и в ополчении имамата. Вообще исламское повстанчество XVIII – первой половины XIX века оказало немалое влияние на формирование идентичности мусульманского пограничья.

Уже тогда о Дагестане шла дурная слава «разбойничьего гнезда». Как русские, так и мусульманские авторы удивительно единодушно отзывались о горцах как о «природных хищниках» [481] , разбойниках и ворах. О разбойниках- абрек ах и их нападениях на соседей написаны горы литературы [482] . Но мало кто изучал отношение к насилию самих горцев [483] . К тому же историков интересовали в основном реальные события и лица, а не запечатленные в исторической памяти представления о прошлом. Многие первоисточники, в первую очередь фольклорные материалы, остались вне поля зрения. Между тем среди них есть такие важные тексты, как Джарские песни ( ЦIоралъул кIучIдул ) о военных предводителях аварцев и их набегах в Грузию (авар. ЦIор , «Загорье»), песни о благородных разбойниках- абреках начала XX века, цикл песен о противостоянии знаменитого удальца Хочбара из Гидатля и аварского хана Хунзаха. Этот цикл и будет предметом данной статьи, в которой я хочу рассмотреть отношения власти и насилия среди горцев, их отражение в исторической памяти, переходя от разбора сюжета песни к ее историческому контексту и постепенно расширяя круг привлекаемых материалов.