Дмитриевский чуть-чуть ошибся в расчетах – в Орск они въехали около девяти вечера. Денис непрерывно ругал навигатор, встроенный в новую модель «Шкоды», которую они взяли напрокат в аэропорту. Вслед за навигатором они безуспешно плутали в поисках вокзала, откуда решили начать поиски.
– Вот скажи мне, Василий, – спросил Денис, поглядывая на безумие, устроенное навигатором, – в незнакомом городе, без денег, без документов… Куда податься? Что первое в голову приходит?
Вася молчал.
– Эй, ты меня слышишь?! – повторил Дмитриевский и мгновенно получил неожиданный ответ:
– В церковь.
Поперхнулся и, удивленный, повернулся к рекламщику:
– Почему?
– Не знаю, – ответил Вася. – Вы спросили, что первое в голову приходит. Приходит церковь. А у вас что на уме?
– Несколько вариантов. – Дмитриевский барабанил пальцами по рулю. – Первый и самый логичный – полиция. На втором месте больничка. На третьем – что-нибудь социальное. Типа ночлежки.
– В полицию он не пойдет, Денис Александрович, он как огня их боится. Рассказывал, что его студентом вечно останавливали в метро, документы проверяли, запирали в КПЗ… Его при виде полицейских трясет.
– А при виде церквей не трясет?
– Не знаю. Я про себя говорил. Я бы пошел в церковь. А он… не знаю.
Дмитриевский, все-таки отыскав вокзал, припарковался рядом с несколькими такси. Внутри здания ребята разделились и пошли в разные стороны опрашивать возможных свидетелей, показывая им фотографии Смолина, заблаговременно распечатанные еще в Питере. Через десять минут встретились там же, где и расстались: на первом этаже возле окошек касс.
– Нет? – Дмитриевский мельком глянул на хмурое лицо Васи.
– Нет. У вас?
– Тоже.
– И что теперь, Шерлок? – попытался сострить рекламщик и тут же получил подходящую ответку:
– А дальше, доктор Вася, следы Смолина теряются. Теперь мы должны опираться исключительно на логику.
– И что?
– Как что? Я еду в больницу, а ты в церковь. Полицию мы по твоей наводочке отметаем.
– Я не хочу в церковь, Денис Александрович, я лучше с вами…
Дмитриевский промолчал и, достав планшетник, начал изучать основные достопримечательности города.
– Видишь, Василий, – пробурчал он, – все-таки технический прогресс и современные условия проживания дают нам некоторые преимущества по сравнению с условиями, в которых работали наши коллеги в прошлом… Три раза перешел по ссылкам – и у нас есть адреса и больницы, и всех отделений полиции, и мэрии, и морга… Поехали.
Ребята загрузились в «Шкоду» и вбили в навигатор адрес первого пункта назначения: больницы. И ровно через десять минут, сидя в приемном покое напротив медсестры, женщины средних лет с ярко подведенными глазами, Дмитриевский в очередной раз поразился своей везучести и мысленно поблагодарил бога за это.
– О, известный персонаж! – рассмеялась сестра, разглядывая фотографию, которую протянул ей Денис. – Самый, пожалуй, известный на этой неделе. Поступил в понедельник. Ну как поступил – сам пришел. Не помню, говорит, ничего. К Бронниковой в отделение положили. Она его раскусила на раз. Он программист какой-то, из Петербурга. Главной компьютер починил. Аня его в школу устроила учителем – Лоркина замещать, а поселила к маме своей, Зине, та уехала на неделю…
– А можно эту вот Аню к нам пригласить? Или мы сами… Где ее найти?
– Сегодня – нигде. Она сама на день уехала. Отгул взяла и к бабушке свинтила. Завтра будет.
– А адрес ее мамы подскажете?
– Конечно. Кленовая улица, дом пять, квартира двадцать один. – Медсестра понизила голос: – А ваш программист, похоже, втюрился в нашу Аньку, как кот мартовский. Вся больница шебуршит этим вопросом…
– Интересно, – сказал Денис, поднимаясь, – спасибо вам большое. Мы пойдем Смолина навестим.
– Конечно, – ответила сестра, улыбаясь, – заглядывайте к нам!
– Денис Александрович, – проговорил Вася, когда они сели в машину. – А вы уверены, что занимаетесь тем, чем должны? Я имею в виду – там, в Питере…
– Я понял, что ты имеешь в виду! – перебил его Дмитриевский, возясь с навигатором. Тот сказал, что маршрут построен, и Денис тронулся в путь, так и оставив без ответа вопрос рекламщика.
В Орске все находилось ближе друг к другу, чем в Петербурге, и от больницы до квартиры, в которой предположительно обитал Смолин, они ехали семь минут, хотя, судя по карте, в другую часть города. Прибыли, припарковались, поднялись на нужный этаж и остановились. Дверь оказалась открыта.
– Пьет, что ли? – предположил Василий, пытаясь заглянуть в щелочку.
Денис шикнул на него, прислушиваясь к тому, что происходило внутри. Но внутри, судя по тишине, ничего не происходило. Дмитриевский вздохнул:
– Пошли, что ли…
И, вспомнив криминальные фильмы, которые он когда-то давно смотрел, достал из внутреннего кармана куртки травматический пистолет, который так и не вернул охраннику бизнес-центра. Сжав его влажной от напряжения ладонью, осторожно проник в квартиру. Вася прошел следом. Темно и тихо. Подождав минутку, Дмитриевский ощупал стену и щелкнул выключателем. Из освещенного не очень ярким, темно-желтым светом коридора открылся вид на остальные части квартиры; направо – кухня, а чуть дальше направо и налево – две смежные комнаты. А между ними – совмещенный санитарный узел.
– Интересная планировка… – прошептал Денис, двигаясь на кухню, а Василий пробурчал еще более тихо (видимо, чтобы его не расслышали не только гипотетические квартиранты, но и сам Дмитриевский):
– Вы, наверное, никогда в хрущевках не жили…
Денис включил свет на кухне и, осмотрев ее, прошелся по остальным комнатам. Пусто. Вернулся на кухню. И кое-что сразу привлекло его внимание. Один из трех стульев лежал на полу, как будто кто-то вскочил и опрокинул его. В раковине обнаружилась сковородка со следами яичницы, тарелка, турка и чашка с остатками кофе.
– Яишенку твой Витя любит, да? – поинтересовался Денис.
– Да вроде. Говорил, что на завтрак только ее и ест…
– А гостя не угостил…
– Кого? – удивился Вася.
– Гость у него был, похоже… – Дмитриевский полез в мусорку.
– Денис Александрович, вы чего… – начал было Василий, но примолк, когда шеф поставил перед ним ведро, наполненное полиэтиленовыми обертками от бинтов, использованным одноразовым шприцем, бахилами и чуть красными кусочками ваты.
– Пойдем-ка… – буркнул Денис и направился дальше по коридору. Включил свет в комнате слева от ванной и зашел туда, а за ним следом двинулся и Василий. И через секунду оба хором матюгнулись, глядя на испачканную кровью подушку.
– Ну и что здесь произошло, Эркюль Александрович? – спросил рекламщик, переведя взгляд с дивана, который еще недавно служил ложем для раненого, на Дмитриевского.
– Василий, будь другом, оставь свои юмористические изыски для своего приятеля Смолина. Если мы его, конечно, найдем…
Тот буркнул что-то утвердительное, а Денис продолжил, рассматривая подушку:
– На кухне сидели двое. Смолин, по всей видимости, ближе к дверям. Гость – у окна, напротив. Витя уже позавтракал: вся посуда в раковине. Затем у них что-то произошло, какая-то стычка, и гость очень резко вскочил… и кинулся на твоего дружка.
– И чего? Витяй отмутузил его по всем законам южного гостеприимства?
– Черта с два. Он кинулся бежать, а тот, похоже, долбанулся головой… И упал.
– Почему вы так решили?
– Иди посмотри: на кухне на полу – пятна крови. И на угол раковины глянь… А потом, как порядочный, интеллигентный, петербургский молодой человек, Витя Смолин вызвал для гостя скорую помощь.
– И они увезли пострадавшего в больницу… – добавил Вася.
– Да, – улыбнулся Денис, – где мы с тобой только что были.
– Ну а Витя-то где?
– Вопрос вопросов… – задумчиво проговорил Дмитриевский. – Может быть, его гость нам что-нибудь расскажет. Поехали обратно. Тем более та милая женщина из приемного покоя просила нас заезжать почаще…
– Из вежливости только, – буркнул Вася.
– Знаю, – ответил Денис, – знаю. Но это ничего не меняет.
И они, погасив свет, тихо вышли из квартиры на лестничную площадку, аккуратно и плотно прикрыв за собой дверь.
А через пять минут после их ухода большой черный кот вылез из-под дивана, который только что осматривал Дмитриевский, и вальяжно прошествовал на кухню посмотреть, все ли в порядке в его миске с едой.
* * *
Последнюю шахматную партию из трех сыгранных Аблокатов и Рогачева закончили около шести вечера. После чего Марина, сославшись на то, что хочет немного вздремнуть, ушла в комнату, которую так любезно предоставил ей Дмитриевский. Костя же остался в гостиной, продолжая мысленно разбирать проигранную партию. Денис позвонил около трех и сказал, что смена Кости закончится в девять вечера. Приедет, мол, другой человек. Кто именно – не сказал. Так что в девять Аблокатов планировал поехать к Ольге, и они уже час как обсуждали его визит в СМС-переписке.
Квартира, где Костя получал первый в жизни опыт надсмотрщика, была трехкомнатной. Большая гостиная, в которой ребята устроили шахматные баталии, проходная: через нее жильцы попадали в две другие комнаты. Кухня и совмещенный с ванной туалет располагались отдельно от жилой части. Такая планировка показалась Аблокатову не слишком удобной для проживания, однако для надзора очень даже подходила: из комнаты невозможно пройти в коридор и дальше наружу, минуя гостиную. Дверь в квартиру закрывалась на ключ и снаружи, и изнутри, а единственный экземпляр ключей в кармане Кости делал побег, с его точки зрения, невозможным, даже если часового снимут с поста.
Закончив разбор проигранной партии и так и не поняв, где он допустил роковую ошибку, Костя отправился в уборную, предварительно очень плотно закрыв дверь в комнату, а дверь в туалет, наоборот, оставил чуть-чуть приоткрытой. Затем он так же стремительно вернулся и продолжил переписку с Орловой, поглядывая в бурчащий телевизор. Оля, похоже, была чем-то расстроена, на шуточки реагировала вяло, но не отвечала, что случилось. Видимо, решила оставить это на вечер.
Начался футбол, лига Европы, и Костя прибавил звук, с раздражением пробормотав:
– Пивка бы к такому матчу. Севилья – МЮ. Вывеска – как на лиге чемпионов.
Он даже автоматически встал с дивана и пошел в коридор, как сомнамбула, но уже у выхода опомнился и вернулся назад еще более раздраженным. Потом успокоился и даже, рассмеявшись, крикнул в сторону комнаты, где спала Рогачева:
– Может, за пивком сбегаешь, а? Как-никак я твой начальник. Пока еще. Непосредственный.
Комната ответила молчанием. И Аблокатов, чуть успокоившись, уселся перед телевизором, но, не выдержав и пяти минут, снова отправился на кухню и еще раз изучил холодильник. Вожделенного легкого солодового напитка внутри, конечно, не оказалось. Костя вернулся в гостиную и, сделав пару кругов вокруг дивана, тихонько приоткрыл дверь в комнату к Марине. Не видя в темноте ни зги, зашел внутрь и ощупал стену в поисках выключателя. Тот нашелся быстро. После щелчка комната окрасилась уютным тускловатым свечением. Аблокатов осмотрел красивую небольшую спальню хозяев квартиры, оформленную неброско, но очень качественно. Все в этой спаленке радовало его уставшие к вечеру глаза. Кроме одной, но очень существенной детали. А где Рогачева?
Аблокатов выключил свет и, так же аккуратно закрыв дверь, вышел обратно в гостиную. Постоял чуток и заглянул во вторую комнату. Может быть, он перепутал и Марина на самом деле коротает время именно там?.. Комната оказалась детской. Очень красивой, маленькой, уютной, оформленной в бело-розовых тонах. Пустой.
Костя метнулся в спальню и, включив свет, обыскал там все: два шкафа и пространство за занавесками. Заглянул под кровать. Никого. Вернулся в гостиную и снова упал перед телевизором. Севилья вела один – ноль.
– Шах и мат, Константин Сергеевич, – пробормотал Аблокатов. – Опять тебя девица обыграла…
«Но есть и плюсы, – вдруг заговорил голосок у него в голове. – Не куксись. Теперь можно спокойно сходить за пивком…»
Аблокатов досмотрел первый тайм и отправился звонить Дмитриевскому.
А в это время на другом конце города Орлова положила в холодильник бутылочку чилийского «Совиньон Блан».
* * *
Витя ерзал в камере временного содержания на прикрученной к стене скамейке. Рядом расположился мужичок лет пятидесяти пяти, немного подшофе, одетый по-домашнему: трико, футболка навыпуск и грязные кеды «Динамо». Увидев, что взгляд Смолина задержался на его гардеробе чуть дольше, чем того требовал этикет, мужчина решил объясниться, хотя Витя ничего и не спрашивал:
– Из хаты изъяли. Ужинали с Серегой. А моя мусоров вызвала…
– Жена? – спросил Смолин больше из вежливости, чем из любопытства.
– Какая она после этого жена?! Стерва!
– Чего, просто так взяла и вызвала?
– Ну да… Мы с Серегой ноль семь уже уговорили. А в холодильнике еще коньячок. Я и говорю ей: Свет, ты принеси, а? И картошечки поджарь! А она чего-то ляпнула мне. При Сереге-то. Пришлось поддать. Нельзя так со мной – при Сереге. А она – мусорам звонить. Стерва… А ты чего здесь? – Он внимательно посмотрел на Витю, остановившись на его прическе. Нахмурился: – Наркотики?
– Нет, – ответил Смолин и, видя, что сокамернику не очень по душе неизвестность, постарался как можно быстрее рассказать историю своего появления в этом замечательном месте.
Из камеры был виден край стола. За ним сидели, веселясь, полицейские, с которыми Витя познакомился в квартире у Аниной мамы, и девушка-лейтенант. Она с удовольствием слушала о похождениях своих коллег. Вообще здание отдела полиции оказалось достаточно большим, двухэтажным, и в нем, кроме криминальной полиции, находились еще опера и – на втором этаже – дознаватели. «Все включено, – подумал Витя, когда на крыльце вчитывался в таблички на входе, пока его новые друзья докуривали сигареты, – кроме надзора. Но засунуть сюда еще и прокуратуру – уже перебор». Сопровождающие отвлекли Витю от наблюдений и, заведя внутрь, сразу же, без опросов отправили туда, где он находился и сейчас, коротая время в занимательных разговорах с сокамерником, который наконец представился: Зиновий Яковлевич.
– А где Серега? – спросил Смолин исключительно для поддержания беседы. – Со Светкой остался?
Зиновий покосился на Витю и, поняв, что тот не шутит, захохотал, да так сильно, что смех перешел в кашель. А затем его стошнило прямо на собственные ботинки. Но Зиновий ничуть не сконфузился и ответил, вытирая рот рукой:
– Нет, не с женой. Со мной поехал, сюда. Его сын выкупил час назад.
– А тебя чего в нагрузку не сторговал?
– Не мил я ему. Сыну-то Серегиному. Он наших интересов не разделяет. Спортсмен. Борец, разрядник. Думает, что я его бате насильно в рот вливаю. Не мил я ему. А жена, стерва, не будет меня вызволять, до завтра уж точно. А завтра холодильник сломается – так прибежит…
– А почему он сломаться должен?
– А я там специально один проводок ослабил. Она же дверью туда-сюда, туда-сюда без конца хлопает, так он отскочит – и все, кирдык.
Теперь настала очередь Вити засмеяться, и у него это получилось чуть лучше, по крайней мере без таких, как у Зиновия, курьезных последствий.
– А дети? – спросил Смолин, когда смех отпустил его.
– Сын в Питере учится, а дочка уже совсем большая – замуж вышла, в Краснодаре живет. Так что некому. А тебя кто вызволять будет?
– Не знаю, – мрачно ответил Витя. – Бронникова только завтра возвращается в город, приедет, может быть, выручит. Я сегодня из-за этого уроки пропустил в двух классах… Давай так: если твоя жена раньше Аньки приедет – попроси ее и меня выкупить… А я все возмещу!
– А сколько за тебя запросят, ты знаешь? У меня-то чего: жене по попе треснул тапкой, а у тебя – тяжкие телесные!
– Он сам упал…
– Ну-ну.
К камере не торопясь подошел маленький худощавый блюститель закона и попросил Смолина на выход.
– Пойдем, – сказал он, открыв дверь и поглядывая в сторону, – бумаги по тебе заполнять…
– А по мне, начальник! По мне бумаги? – весело закричал Зиновий.
– По тебе бумаги какие нужны – ты сам знаешь. А с этим чудиком дело темное. Надо хотя бы личность установить… Чтобы знать, кого поймали… Что за птица, так сказать, попала к нам в силки… А вдруг это Джек-потрошитель. Или Чикатило.
Женщина-лейтенант прыснула.
– Да какой я вам Чикатило, – пробубнил Витя, выходя из камеры. – Я же сказал: Витя Смолин из Петербурга. Тут, у вас, случайно оказался…
– Проверим, проверим… Все проверим, можешь не сомневаться. Присядь к столу.
Полицейский кивнул в сторону своих коллег, и Смолин без особого энтузиазма направился к ним. Его страх перед блюстителями закона имел одно странное свойство: возникал и продолжался, пока Витя был на свободе. Так случалось и в студенчестве: когда его забирали в отделение, страх исчезал вместе со свободой. И возвращался вновь на свободе, когда в каком-нибудь переходе между станциями метро Смолин видел темно-синюю форму и хмурый взгляд из-под фуражки.
– Садись, – попросил второй полицейский, а дама с серьезным лицом и смеющимися глазами стала с интересом разглядывать Витю. Смолин сел.
И тут обстановка резко изменилась. Дежуривший на входе молодой сержант провел в комнату Дмитриевского и его верного спутника Васю.
– Адвокат задержанного, – объяснил сержант коллегам. – У него ордер.
Трое полицейских рассматривали гостей со спокойным удивлением. Смолин же, побледнев, буквально стек по стулу, не понимая, как эта парочка могла оказаться здесь. Этого он не мог предположить ни при каких обстоятельствах. Дмитриевский, быстро сориентировавшись, подошел к столу и протянул крепышу выписанный десять минут назад ордер и адвокатское удостоверение, которым он не пользовался несколько лет.
– Добрый день, джентльмены, – поприветствовал он ребят и продолжил, не давая им опомниться: – Дмитриевский Денис Александрович. Адвокат Виктора Смолина. Позвольте узнать причину его временного задержания.
Полицейские молча переглянулись.
– По подозрению в нанесении тяжких телесных, – пояснила девушка-лейтенант. – Серьезное дело. Плюс личность не установлена. Документов нет…
– Понятно, – ответил Денис и продолжил, сев на одинокий стул у входа в помещение: – Давайте пойдем от простого к сложному. Личность его очень даже установлена. Это Виктор Смолин. Вот копия паспорта.
Дмитриевский протянул несколько черно-белых листов формата А4, захваченных с собой из Питера.
– Оригинал утерян, а соответствующее заявление пока не подано в связи с тем, что у Виктора пока физически не было такой возможности. Теперь – что касается тяжких телесных. Я и мой коллега Василий, – Дмитриевский кивнул на рекламщика, который стоял у двери, – приехали к вам прямиком из больницы на Кирова, из палаты, где лежит Валентин Олегович Калистратов. Уже вполне себе пришел в норму, веселый и озорной, делится впечатлениями от первого дня на свободе. У меня разговор на смартфон записан. Включить послушать?
– Не надо, – отмахнулась девушка. – Сами, в двух словах…
– Вскочил, побежал за Витей, упал, очнулся – шишка, лоб бо-бо.
– Кратко, – улыбнулась лейтенант.
– Я рекомендую вам все-таки допросить Калистратова, чтобы снять все подозрения с моего клиента, – пояснил Дмитриевский. – И проверить, не нарушены ли условия освобождения… Он все-таки к Смолину рвался не за щечки потрепать… Мне кажется, с другими целями…
– Сегодня уже поздно – завтра допросим, – наконец вступил в разговор худой полицейский. – А Смолин ваш пусть идет с миром… Мы все понимаем, не дураки… Так, покуражиться хотели…
Витя, немного придя в себя, прошептал:
– Денис Александрович! Выкупите Зиновия. Он там, в камере, один остался…
Дмитриевский сердито посмотрел на него и, ничего не ответив, вновь обратился к полицейским:
– Ну и славненько. Мы тогда пошли. Если что, где нас найти – знаете.
– У тети Зины, что ли? – хмыкнул крепенький.
– Именно.
– Ладно, – махнул рукой его коллега. – Идите с миром.
Через пять минут машина с Дмитриевским, Витей и Василием остановилась в километре от отделения полиции возле какого-то ларечка, торгующего всем чем только можно. Витя, ерзая на заднем виденье, нерешительно косился на ребят.
– Слушайте… Как это вы умудрились? – спросил он – и мгновенно получил ответ от явно соскучившегося по нему друга.
– «Слусайте! Как это вы умудлились!» – передразнил его Вася. – А вот так вот! Взяли и умудрились. Узнаешь потом, когда я опишу все это в блоге. Под заголовком «В поисках затерянного программиста»…
– Да что ты там описать сможешь! – принял вызов Витя, тоже соскучившийся по междусобойчикам. – Если только не описа́ть, а опи́сать… брызгами скудных рекламных лозунгов…
– Ах вот оно что… – Вася развернулся к Смолину, дабы продолжить экспансию, однако Дмитриевский прервал их, выкрикнув:
– А ну-ка тихо! Я думаю.
Ребята мгновенно смолкли, но секунд через сорок абсолютной тишины Василий решил прощупать ситуацию:
– Над чем вы думаете, Денис Александрович? Ведь все вроде… Нашли потеряшку…
– Нашли-то нашли, факт. А как ты его транспортировать будешь в Санкт-Петербург? Без паспорта? В самолет не пустят. В поезд – тоже. Разве что автомобиль… но ехать отсюда на авто до Питера, на мой взгляд, – непростительная трата времени… Да и машину еще найти надо…
– А кто вам сказал, что я собираюсь в Питер? – внезапно спросил Витя. – Я никуда отсюда не поеду. У меня обязательства перед школой. Я замещаю Лоркина.
– Товарищ Смолин. У вас в первую очередь передо мной обязательства, хотел бы вам напомнить. Они определены трудовым договором, который мы с вами подписали два года назад.
Лицо Дениса не выражало никаких эмоций, и ребята не могли однозначно понять, насколько серьезно его заявление. Витя решил копнуть чуть глубже:
– Все так, Денис Александрович, но сейчас-то я в отпуске. Еще неделю. Или по мне есть какие-то официальные обращения в органы?
– Нет, – улыбнулся Денис, – твоя матушка – человек удивительного терпения и выдержки. Позвонил бы ты ей, а?
– Завтра, Денис Александрович! Завтра.
Дмитриевский укоризненно покачал головой и плавно тронулся, направив автомобиль к дому тети Зины. Он не стал включать навигатор, решил, что и так вспомнит дорогу, но повернул направо на квартал раньше, чем нужно, и вдруг с левой стороны по ходу движения перед ребятами открылась очень красивая, видимо, не так давно отреставрированная церковь. Василий улыбнулся Денису. Тот улыбнулся в ответ:
– Ну что, ты с самого начала сюда хотел. Зайдем?
Вася кивнул, и они, припарковавшись рядышком с выкрашенным в небесно-голубой цвет забором, ограждающим территорию церкви, зашли внутрь.
* * *
На следующий день, в пятницу, около девяти утра Скрипника разбудил звонок мобильного телефона. Неизвестный номер. Скрипник быстро сообразил, что при сегодняшних обстоятельствах такой звонок может быть только из больницы. Немного волнуясь и ожидая все-таки хороших новостей, Борис Аркадьевич снял трубку и действительно услышал голос врача:
– Доброе утро, Борис! Не разбудила?
– Нет. Здравствуйте. С хорошими вестями?
Пауза. Затем ответ, обычный для человека в белом халате:
– И да и нет. Хуже не стало – это хорошо. Положительной динамики нет – это плохо. Я думаю, надо ее перевозить. Заходите, обсудим детали.
– Во сколько?
– Чем раньше – тем лучше.
Борис Аркадьевич спустился на первый этаж, где уже хлопотал Матвей, возился вокруг плиты. Скрипник сообщил ему о звонке из больницы, который предвещал скорое расставание. Матвей отреагировал спокойно:
– С тобой поеду. Машку вроде выписывать собирались, вдруг выйдет забрать.
– Ну и хорошо, – обрадовался Скрипник и, демонстративно поведя носом в сторону плиты, пробасил: – Что там у тебя, дядя Мотя? Пахнет вкусно…
– Омлет. С ветчиной и помидорами. Будешь?
– А то! – ухмыльнулся Борис.
А через час, сидя в ординаторской напротив Петровой, он слушал ее спокойные, монотонные объяснения.
– Решение за вами, Борис. Либо везем в Петрозаводск, в городскую. Там отличное нейрохирургическое отделение. Там я все вам устрою. Либо в Питер, но тут уже вы сами определяйте, куда и что. Транспорт предоставим, единственное – надо будет оплатить…
– Не проблема, – прервал ее Скрипник. – Давайте в Петербург. В частную клинику. Все контакты предоставлю через пятнадцать минут. Сейчас позвоню и все согласую. У меня там брат двоюродный по хозяйственно-финансовой части… На Литейном…
– Отлично, – подытожила Петрова. – Согласовывайте, жду контакты. Я свяжусь с их специалистами и введу в курс дела. Машину планируем на раннее утро субботы. К вечеру будете в Питере. А я бумаги подготовлю…
– Хорошо, – согласился Скрипник и спустился на улицу перекурить.
Опустился на уже привычную скамеечку. А на другой, напротив, сидел молодой парень, судя по одежде – пациент, и девушка, которая пришла навестить его. Парень нервно курил и время от времени поплевывал в сторону урны. Девушка, держа банку с энергетиком, рассказывала что-то очень эмоциональное. До Скрипника доносились лишь обрывки фраз, но и этого хватало, чтобы понять, о чем идет речь.
– Долго еще тебя здесь будут держать? – спросила девушка, а парень скривился и снова плюнул куда-то в сторону урны. – Зачем ты вообще полез на него? А? Он мне и слова не сказал. Стоял рядом просто. А теперь спасу от него нет. Как встречаемся на улице – ржет и говорит, типа, как там твой Ромео с дырочкой в правом боку? Посвистывает? Чего ты полез? Знал ведь, что он шило с собой таскает!
Парень вновь сплюнул и прикурил еще одну сигарету. Девушка сделала большой глоток энергетика и продолжила, поглядывая то на парня, то на Скрипника:
– А вчера из дома выхожу – а он с дружками у соседнего подъезда на скамеечке пиво пьет. Увидел и давай орать, типа, тебе еще несколько дырочек сделает, когда выйдешь, и будет играть, как на флейте. Специально, грит, уроки возьму у Лидии, разучу «Марсельезу» и сыграю на боку у твоего психопата. Может, все-таки напишешь заявление? Говорила тебе, нечего ревновать. Ну и чем все кончилось?
Парень запустил хабариком в сторону урны, и он, отскочив от ее края, как баскетбольный мяч после броска игрока-неудачника, лег рядышком, на остатки пожелтевшей травы. Девушка, допив энергетик, тоже сделала бросок – еще менее удачный: банка, не долетев до урны около метра, упала на землю, укоризненно поглядывая в темно-синие хмурые карельские небеса. Другого мусора вокруг урн не было; видимо, не так давно по этим местам прошелся дворник.
Борис Аркадьевич встал со скамейки и кинул свою сигарету точнехонько в мусорку. Оглянувшись, увидел Матвея. Тот выходил из больницы с женой. Заметил Скрипника, приветственно махнул, и парочка направилась к нему. Представил жену и сел рядом, закурив, Мария же спросила, прищурившись:
– Не заморил вас голодом-то пенсионер мой?
– Ну что вы! – улыбнулся Борис. – Скорее наоборот – откормил…
Молодежь напротив притихла, но не уходила. Матвей спросил у Скрипника:
– Уезжаешь?
– Да. Завтра. Сейчас все нюансы согласую с клиникой. Вы меня не ждите: я пока обзвоню всех, потом к Петровой… Сам приду чуть попозже.
– Давайте к обеду, – предложила Мария, – я рыбку поджарю…
– Тебе лежать врачи сказали… – буркнул дядя Мотя.
– Вот поджарю – и сразу в кровать, – рассмеялась она, а потом вдруг ткнула Скрипника вопросом, от которого у него замерло все внутри: – А чего вы сразу-то жену в Петербург не отвезли? Петрова настояла?
– И да и нет, – ответил он, немного подумав. – Думал – очнется, так сразу и уедем. А она все лежит в коме.
Помолчали немного, потом Скрипник продолжил, закурив еще одну:
– А в Питере… там сразу начнется: друзья, родители, советчики… Будут все ходить: бу-бу-бу… Вот тебе телефон шамана, вот тебе номер целительницы, давай звони да скажи, что от меня… Разведи шалфей с корнем женьшеня и капай ей на темечко в полночь три раза в неделю, и обязательно при лунном свете… Ну и тому подобное.
Мария, не выдержав, прыснула. Матвей крякнул и сообщил:
– А я-то думал, Петербург – культурная столица, а у вас – то же самое, что и здесь…
– Ну да, – согласился Скрипник, – только у нас умники в перерывах между советами ходят в Мариинку или филармонию, а у вас – в лес или в море…
Парень с противоположной скамейки поднялся и, подойдя к Скрипнику, попросил у него сигарету. Голос у парня оказался тихим, очень низким, красивым. Борис достал из кармана почти полную пачку «Camel»:
– Забирай всю.
Парень недоверчиво потянулся к пачке, а Борис продолжил, поглядывая на девушку, которая на скамейке напротив болтала по телефону:
– Только одна просьба. Пока мои сигареты куришь – выбрасывай, пожалуйста, их в урну. Когда докуришь, в смысле. Да и желательно остальной мусор тоже… Как, сможешь?
Парень повертел в руках пачку сигарет и произнес, немного подумав:
– А что, забавно…
Сплюнул, отвернувшись от Скрипника. А тот спросил, улыбнувшись:
– А чего, парень, который тебя продырявил, и правда к подружке твоей не лез?
– Тогда – не лез. В клубе было – стояли рядом просто. Я со сцены видел. Мы играем там два раза в неделю.
– Вокалист?
– Ага. Гитара, вокал. А во вторник прошлый лапал ее в курилке. – Парень оглянулся на подружку, убедившись, что та по-прежнему трещит по телефону и ничего не слышит. – Я случайно увидел, когда со сцены в сортир шел. А она с ним шашни крутила.
– Так ты не с парнем должен разбираться, друг дорогой… – завелся Борис, но тут же унялся, услышав тихий и внятный ответ:
– Знаю. Тянет.
Повисла тишина. Парень хотел было вернуться к подружке, но Борис остановил его вопросом:
– Как называетесь-то?
– «Спайдер», – улыбнулся тот. – Заходите в «Причал», послушайте. Перепеваем старые рок-хиты. Свое – не дают.
– Я в Питер завтра, – пояснил Скрипник, – но спасибо за приглашение. Видимо, в другой раз.
Парень вернулся на скамейку к подружке. Матвей Аскольдович засобирался домой:
– Борь, мы тогда пошли с Маней, обед сварганим. А ты подтягивайся, как здесь закончишь…
Скрипник кивнул и начал рыться в телефоне в поисках необходимых номеров.
* * *
Дмитриевский приехал в квартиру, где временно нашел себе пристанище Смолин, около одиннадцати утра. Вечером, довезя Витю до квартиры, Денис отправился в гостиницу, не рискнул провести ночь в чужом месте, тем более без разрешения хозяев. Василий же закрыл глаза на риски и остался ночевать со Смолиным. Денис успел очень вовремя: ребята завтракали. В турке на плите еще оставался кофе, и Дмитриевский, налив себе чашечку, прислонился к подоконнику.
– Какие планы? – спросил он, поглядывая на Витю.
– В школу надо сходить, – грустно ответил тот, – перед Аллой извиниться. Я вчера два урока пропустил. Она, наверное, черт знает что обо мне теперь думает.
– Да, Витяй, – ухмыльнулся Дмитриевский. – Меньше недели прошло, как ты из Петербурга в отпуск уехал, а сколько людей о тебе черт знает что теперь думают…
Вася рассмеялся, а Смолин, наоборот, остался серьезен.
– Да, Денис Александрович. Я думал об этом. И ничего смешного здесь, поверь мне, – он повернулся к Васе, – нет. Я отдаю себе полный отчет в том, что действительно выгляжу как чудак. В глазах многих далеко не чужих мне людей. Чудак с буквы «м», естественно. С литеры «м». Морфий. Но вот какая штука. Я чувствую себя гораздо лучше, чем раньше. Живым каким-то. Я таким себя не помню. Да, наверное, не был никогда – так бы запомнил.
Денис понимающе хмыкнул, а Василий пробурчал, поглядывая на улицу:
– Точно чудак. Без денег, без паспорта, в чужом городе, на птичьих правах… Лучше он себя чувствует…
– Прекрати говорить обо мне в третьем лице! – наконец рассмеялся Витя. И тут назойливо звякнул – раз, два – дверной звонок. Смолин пошел открывать, и через минуту на кухне появились Анна Валентиновна Бронникова и ее мама Зинаида.
– Здравствуйте, – сказала тетя Зина, рассматривая гостей.
– Здравствуйте, – ответил Дмитриевский, отклеиваясь от подоконника.
– Освоился? – Аня с улыбкой повернулась к Вите, который застрял где-то в прихожей. – Гостей стал водить?
– Да, как вчера начали ходить, так теперь – один сплошной поток. А вчерашний гость по вашу душеньку был, Анна, – попытался отшутиться Смолин.
– А вот с этого момента – поподробнее!
Аня и ее мама сели на свободные стулья, Витя и Денис встали рядком, около плиты. Смолин вкратце рассказал о вчерашних приключениях и представил коллег, которые нашли его по достаточно слабым следам, оставленным то тут, то там. Бронникова напряглась, услышав о Валентине, а ее мама, наоборот, развеселилась, выпалив что-то вроде:
– Добрался-таки, курилка! Живой!
– Не разделяю вашего оптимизма, маман, – буркнула Аня и сразу поправилась: – Не в том смысле, что живой, а в том смысле, что добрался…
А когда Витя рассказал про полицию и свое чудесное вызволение – нахмурилась, поняв, что он пропустил уроки.
– Вот черт! Надо срочно с Аллой связаться. Волнуется, наверное. Она у нас девушка очень тонкой душевной организации…
И Бронникова тут же набрала Аллу и быстро протараторила, что случилось. Затем притихла на пару минут, слушая. Несколько раз повторила «Поняла, поняла, ага», положила трубку и посмотрела на Витю. Тот, почуяв неладное, отступил в сторону коридора. Дмитриевский, наблюдавший за всем этим молча, заговорил:
– Я чувствую, сейчас что-то интересное будет… Можно я на айфон сниму? Для потомков?
– Да ничего особенного, – улыбнулась Аня. – Алла умеет два слова размазать на полчаса… Хорошо, что ты не вышел. Лоркин поправился. Вчера уже уроки вел. А Алла тебя зайти просила перед отъездом, поговорить. Что-то сказать хочет тебе.
– Надеюсь, не то же самое, что уже несколько дней хочет сказать ему мама. И сестра, – ухмыльнулся Дмитриевский. – И не то, что я хотел сказать, пока ехал сюда из Краснодара…
– И я… – поддакнул Василий.
– «Иа… Иа…» – передразнил их Смолин. – Чего вы вообще притащились? Кто вас звал?
– Ты, Виктор… Ты меня позвал, – продолжал ухмыляться Дмитриевский. – Через свою мамочку, которая Василию позвонила и нажаловалась, что ты так до сестры и не доехал.
– Ладно, – буркнул Витя, – вы тут чего хотите делайте, а я схожу в школу, переговорю с Аллой, раз звала…
– Погоди, – остановил его Денис уже более серьезно и достал из кармана недорогой телефон, купленный по дороге. – Возьми вот. Сим-карта вставлена уже. Проверь…
– По дороге проверю. Спасибо, Денис.
И так и вышел из квартиры, хмурый, недовольный. Ребята тоже засобирались, почувствовав себя неловко без законного постояльца, но тетя Зина остановила их:
– Дождитесь уж друга… А то вернется, а вас нет… Расстроится и опять куда-нибудь убежит… Мы с Анькой пока у нее побудем в квартире, здесь, рядом, чтобы вас не смущать. А как соберетесь – звоните!
– Спасибо, – поблагодарил ее Василий, который явно никуда не хотел уходить. Дмитриевский же достал свой телефон и мрачно посмотрел на экран:
– Ну что, не работает новая симка? Или опять сбежал?
Но тут послышались голоса Саймона и Гарфанкела, и Дмитриевский с удивлением уставился на Бронникову. Та быстро ответила на звонок.
– Слушаю, – сказала она и умолкла на полминуты. – Хорошо. Хорошо. Давай в пять. Только место – на мое усмотрение. Хорошо. Передам.
И, повесив трубку, улыбнулась Денису:
– Работает ваш телефон. И симка. – И добавила, повернувшись к маме: – Пойдем, что ли…
Ребята вылезли в коридор проводить хозяек. Анна перед самым уходом сообщила Дмитриевскому:
– Планируя обратную дорогу, учитывайте, что Смолин с пяти до семи вечера будет занят…
– Да я уже понял, – улыбнулся Денис. – Вот по обратной дороге понимания пока нет. Во-первых, везти Смолина без документов затруднительно, а во-вторых, не совсем ясны его планы.
– Решим, – пояснила Бронникова. – И первое, и второе…
– И компот… – рассмеялся Василий.
Женщины вышли из квартиры, а ребята вернулись на кухню допить кофе.
Смолин неторопливо шагал по улочкам городка, наслаждаясь теплым октябрьским утром. «Да» Бронниковой вызвало внутри него шквал новых, неизведанных эмоций и переживаний, и он шел в сторону школы, рассматривая знакомые окрестности, которые выглядели совершенно не так, как вчера или даже пять минут назад – до разговора с ней. Даже помойка между двумя пятиэтажками, обычно забитая под завязку мусором и вообще черт знает чем, в этот раз не вызвала у него обычного раздражения, только улыбку. И он так и дошел до школы, то улыбаясь, то смеясь над чем-то, привлекая к себе внимание хмурых горожан.
Аллы Николаевны в кабинете не обнаружилось, и Смолин, потоптавшись рядом, пошел обратно, к лестнице. Там и столкнулся с Аллой.
– Куда? – строго спросила она. – А ну-ка пойдем.
Оба зашли в кабинет.
– Виктор Борисович, – начала Алла, и тот немного напрягся от официального обращения, – я вот что хотела сказать… Во-первых, спасибо большое за работу. За уроки. Ну а во-вторых, вы детей чем-то очень зацепили. Весь девятый «А» вчера к директору явился: просили вас оставить. Я, если честно, за всю свою практику с таким сталкиваюсь впервые. Конечно, разные бывали случаи, но чтобы после одного урока… Нонсенс.
– А что, это возможно? – вдруг вылетело у Вити, и Алла слегка нахмурилась, отыскивая на лице своего собеседника следы сарказма. – В смысле – остаться, – пояснил Смолин на всякий случай.
– Не думаю. – Алла Николаевна грустно улыбнулась. – Все не так просто. У тебя нет профильного образования. А с этим очень строго. Но даже если ты будешь его получать, в это время сможешь работать только вне штата: кружки, курсы… Здесь с оплатой труда непонятно. Да и вообще с оплатой – сам знаешь как… Телевизор, наверное, смотришь? Вот тебе простой пример. Лоркин, которого ты замещал. Молодой парень, получает немного, тысяч двадцать пять. Постоянно ищет, где подзаработать, там – кодит, тут – сетку сделает. Я на его отлучки сквозь пальцы смотрю: понимаю. У него образование педагогическое, а он от программирования тащится, сам не свой. Говорю ему: ищи себе место по душе, а он: ищу, да все, мол, мимо. Давай так. Я тебе напишу контакты в Герцена. Питерском вашем. Поступишь хотя бы на заочку – возьму вне штата. Если захочешь.
Смолин молчал, переваривая услышанное, а Алла Николаевна записала на желтом стикере телефонный номер и имя. Протянула стикер Вите, продолжая улыбаться:
– Решай и действуй! Я – на связи. Звони.
– Спасибо.
На первом этаже, чуть-чуть не дойдя до выхода, Смолин неожиданно столкнулся с «географией». Валентина хитро посмотрела на него, будто знала их общий и очень смешной секрет.
– Чего ты? – спросил Смолин. – Привет!
– Добрый день! – ответила она. – Все в порядке? Лоркин вроде вышел…
– Спасибо. Более чем!
– Ты давеча у меня Анькой интересовался… Бронниковой…
– Было дело, – улыбнулся Витя, – грешен…
– Так вот. Имей в виду, у нее любимые цветы – лилии. Со школы еще запомнила…
– О! Спасибо!
– Не за что, – улыбнулась Валя и побежала куда-то вверх по лестнице. А Смолин вышел на улицу. Настроение у него было настолько хорошее, что он и не помнил, когда в последний раз такое с ним случалось. «Если только в детстве», – подумал он и позвонил Денису:
– Денис Александрович, вы еще в квартире?
Получив утвердительный ответ, попросил пять тысяч в долг. Помчался обратно к тете Зине. А через двадцать метров остановился, как вкопанный, и, вытащив свой новый телефон, набрал номер мамы.
