Глава 1

– Теперь ты понимаешь, да?

Они сидели на карнизе у пещеры, и Элга рассказывала Дику-Лесу о Касхи.

В те страшные дни землетрясение, а точнее целая череда катастрофических по своим последствиям ударов, произвела такие перемены в облике их земли, которые до сих пор, по прошествии сотен лет, не изгладились ни дождями, ни ветрами. Стоит только спросить и прислушаться, и скала, поросшая лесом, расскажет, как выбросило с пламенем и лавой сквозь мирное тихое болотце вверх огромную земляную, не привыкшую к солнечному свету каменную груду. Что тихо было вокруг потом лет сто, пока трава, кусты и деревья не стали застилать, как ковром, покрытую каменными коростами рану земли. И травы эти пели тихо-тихо, подражая ветру – самому первому поселенцу, явившемуся где-то через неделю после тишины гробовой. Этот ветер понемногу развеял-унёс запах гари, пыльную завесу с новорождённых скальных уступов и трещин-провалов. Это он, легкомысленный, посеял первые семена. А уж потом добавили в молодую песню своих слов насекомые и птицы, и жизнь по-хозяйски засновала-засуетилась среди камней.

– Большая была земля, огромная. Потом, облетев её, я рассмотрела всё внимательно. Между нами легло море. Дети там остались, на той стороне пролива, а мы – здесь, – она махнула рукою. – Не добраться до них, даже островка посередине нет, или я просто не нашла тогда, как ни искала. Знаю, знаю, стучат там по-прежнему их сердца. А больше и не слышно ничего, слишком уж далеко… Лес разделился в те дни, Дик. Раньше его жизнью и осью была Река, шла себе, текла через всё его тело. А теперь? Теперь в сердце Леса даже Море есть. Вот какой он большой – расколотый, а неделимый.

– Ты жалеешь, Сова, о тех днях?

Она задумалась, долго молчала, потом вытянула из котомки тонкое ожерелье и стала перебирать в своих руках, одну бусину за другой, как несказанные слова – подержит и отпустит.

– Нет.

Ещё подумала.

– Нет, пожалуй… Иначе мне и не постичь бы, наверное, того, о чём с самого начала толковала нам Река. Не зря всё это случилось. Понимаешь?

Элга растянула бусы в прямую линию.

– Гляди. Время не мост «туда». И даже не туда и обратно, – закачала украшением, позванивая бусинками.

Потом ведьма быстро взглянула на собеседника и нарочито аккуратно и медленно намотала ожерелье на ладонь.

– Время свивается в клубок или рассыпается бисером в траве. Вьётся, как хочет. Или как захочешь ты сам. Понял?

Она легко дёрнула за конец, бусы скользнули змейкой и, тихо перезваниваясь, сложились кольцами на её коленях.

– И время может сомкнуться на той же тропинке, где ты начал свой путь, прямо у родного дома, вот как! Узнаешь секрет – и станешь вольным странником, свободным по-настоящему.

Подняла указательный палец.

– Ног не истопчешь, – улыбнулась, – заблудиться невозможно. И потерять важное тоже. Так-то, парень.

Они теперь часто разговаривали о важном на равных. Сова говорила много, но больше слушала, внимательно ловя каждое слово Дика. Или заводила темы про такие дали, как сейчас, о чём и помыслить-то было невозможно.

– Ну да ладно. Сам потом дойдёшь.

Дик молчал, пытался осознать то, что услышал.

– Мне, если честно, сложно уразуметь всё это. Совсем ничего не понял. Пока, – добавил поспешно. – Я, Сова, Реку исследовать хочу.

Вот с этим всё было просто и ясно – Река манила. Узнать её Имя, пройти вдоль всего русла, далеко-далеко. Постичь. Тайна лежала где-то рядом – руку протяни, только сделай шаг и раскрой сердце.

– Если хочешь узнать Реку, начни с конца, – Элга заговорила чётко, по-деловому. – Двигайся с Моря. Она раньше, до тех кошмарных дней, впадала просто – вливалась одним могучим потоком, а теперь есть несколько рукавов. Все разные. У водопада, где разорвало её тогда, погости подольше. Она расскажет тебе о страхе и о том, как с ним потом жить. Это важно – стать больше, чем страх. Это очень большой секрет, не каждому дано пережить такое и душу не потерять.

Дик кивнул.

– Другой рукав, где она распадается сотней, не меньше, узеньких речек и ручьёв, в солёных поймах и лабиринте островков можно постичь, как не терять направление. Не заблудиться, когда кажется, что зовёт сразу весь мир, и откликнуться хочется на все имена.

Ведьма задумалась и вздохнула.

– Да… И это важно – не плутать в лабиринте, а разглядеть его как дорогу, – проверила, что услышал, вглядевшись в лицо, и кивнула сама себе.

– Есть ещё две протоки, где она впадает в Море просто. Там очень красиво и тихо, почти нет бурь, потому что бухты и склоны в той стороне защищают от ветров, – и, усмехнувшись, добавила, – как защищаю я весь наш малый лесной народец от болезней и бед. Туда можно заглянуть потом. На тех её берегах надо учиться слагать песни, если захочешь, конечно. Исцеляющие песни, бодрящие – на все случаи. И там очень хорошо, очень. Безмятежно.

Дик снова кивнул. Он запоминал.

– А вот когда исследуешь её силу и мощь, когда поймёшь, что Река наша может, начинай обратный ход. Всё вверх и вверх. И не торопись никуда.

Элга немного замялась.

– Не знаю, каково это – быть Лесом, но, наверное, удобно. Быть везде и сразу, – она вскинула седые брови, – не понимаю, но немного завидую. Ты услышишь, если позову?

– Да, я услышу тебя, Сова. И сразу приду, обещаю.

– Вот-вот, приди уж. Ты слышал, что наша Рысь учудила?

– Конечно.

– Так ты это, наверно, и был?! Ну, признавайся!

– Я, Сова. И Волк ещё, – отпираться бесполезно, всё равно уже знает.

– Вот так и думала! Всегда втроём как натворите чего-нибудь, так потом на десять сказок разговоров будет! – хитро пригрозила пальцем и заулыбалась. – Ну и правильно. Но, знаешь, Дик?

– Что?

– Здорово, что я Рысь нашу не надоумила второй образ искать. И так хороша, вот что. Но в следующий раз мне сообщайте, а то всё от птиц да мышей узнаю.

– Сова, случайно же вышло! Мы и пугать их особо не хотели, они сами напросились! Зато им на будущее урок хороший. Сама, небось, и не такое устраивала, правильно говорю?

– Да, верно, Дик, верно.

Сова улыбалась чему-то своему.

– Мы для людей как сказка-небылица, хотя ничего необычного, по-моему, в нашей жизни нет. Но иногда, – она хмыкнула, – иногда так хочется чудес каких-нибудь, с переполохом и счастливым концом, – и вздохнула преувеличенно печально.

В глазах обоих заискрилось озорство.

 

Глава 2

Это была история о том, как Застенчивая Рысь угодила в ловушку. То есть так решили люди, которые в ловушке её обнаружили. Эти пришлые охотники, сколько ни уговаривали их местные, решили поохотиться, нажиться и снискать славу удачливых и смелых на новых, никому пока не принадлежавших лесных угодьях. Может, и поселиться здесь хотели, очистив от леса участок.

Но вышло всё настолько иначе, что пришлые всей своей артелью покинули облюбованные богатые места, стремительно собравшись, не попрощавшись с хозяевами, у которых снимали жильё, и отбыли назад той же дорогой, кляня день прибытия.

Рысь, Волк и Дик устроили им представление, навели на них жуть и сбили охотничью спесь. Заодно в глазах тех, кто жил рядом с их лесом, подтвердили всю свою сказочность, защищённость и силу.

А было так. Охотники, несколько сильных высоких мужчин разного возраста, весёлых и простых, проверяли свои ловчие ямы.

– Ты гляди! Гляди, да это рысь, что ли, попалась?!

В яме меж кольев, высунув язык, выпучив глаза, лежала Застенчивая Рысь, обмякшая и бессильная.

Рысий мех считался дорогим и редким, такая удача сулила неплохие деньги.

– Эх, хорошие здесь места, отличные. Если так пойдёт, возьмём себе этот кусок леса и заживём как люди. Давай, Ред, полезай за ней! И как хорошо свалилась-то, даже шкуру не порвала! Давай, доставай её!

Ред, самый молодой, полез в яму за добычей. С этого момента и началось колдовство.

Рысь резко подняла голову, ощерившись, зашипела, легко высвободилась из кольев и встала напротив.

Ред изумился, конечно, но вспомнил рассказы местных о странностях, поджидавших в этом лесу. О том, что можно наглядеться разного и нельзя терять голову, какой бы морок ни явился перед глазами. Не верить ничему.

Поэтому, даже испугавшись от неожиданности, он крикнул:

– Эх, врёшь!.. – выхватил нож и встал в боевую стойку.

Ожидавшие наверху видели и ощущали больше. Ветер, сначала слабый, прошёл по их тропке. Странный ветер – деревья не шелохнулись, а вот трава и кустарники, росшие вдоль пути, начали трепетать. Будто хоровод, поднялась и закружилась листва, а потом и ветки вокруг людей и ловчей ямы – всё быстрее.

– Ред!… Выле… Вылезай уже!… Да вылезай ты скорее…

Ред вышагивал меж кольев, переступая, с ножом в руке, а напротив него, тихо рыча, двигалась Рысь, шаг в шаг, целая и невредимая, свирепая и беспощадная.

– Да вылезай же!.. Здесь волки, Ред… Бежим, Редди!..

Только на слове «волки» Ред отозвался, будто опомнился, вскинул свободную руку.

– Тяни, Рони! О боги, что это с нами такое?.. Тяни скорее!

Да, пришли волки. Окружили яму их прозрачные силуэты, недвижимые в воздушном танце, и негромко завыли. Только глаза сияли живо и алчно, а из разинутых пастей на погружавшихся в страх охотников доносился запах гнили и смрада. И тут ещё из ямы бесшумно и страшно выпрыгнула огромная Рысь.

Всё сразу же превратилось в хаос: ветер, волки, глухое рысье шипение и ещё что-то в самом гуле вечереющего леса, отдалённо напоминавшее человеческий голос.

– Вон… отсюда!.. – голос всё более различимый. – Вон… из нашего… дома!..

Смерч распался, разомкнув кольцо и, освобождая тропу, толкнул в спины.

– Вон!.. Бегите!

Бросив снаряжение, мешки, вещи, охотники кинулись бежать. Сколько ни силились, потом не могли вспомнить точно, как добрались до деревни и дома, который снимали. Местные видели, как они спешно собирались, седлали лошадей и как, не отвечая ни на какие вопросы, понеслись прочь. Ужас гнал через темноту ночи, не давая остановиться; лишь когда показалось солнце и осветило знакомые им места, охотники осмелились сделать привал.

Теперь, когда Элга услышала наконец полную историю (а до этого уже были дотошно расспрошены и Волк, и Рысь), она знала все подробности и была спокойна. И они с Диком смеялись, по нескольку раз перебирая то один эпизод, то другой.

– А ты заметил, какие они расколотые, эти люди, а? Вроде это Лес наш разбило на части, ему и страдать, а нет, всё вместил в себя, и не убыло в нём ничего. А они? Любят и ревнуют. Любимого человека будто на цепь сажают, да на всю жизнь. Чужому добру завидуют, а своё стерегут так, что жить забывают. За каждым словом, даже за детской сказкой или песенкой – страх и тоска. Или дурь. У всех враги есть, от всего беды ждут. Эх…

– А почему в Лесу не так, Сова?

– Мы, Дик, границу держим, храним Сокровенное Равновесие. В едином мире, каким ему и надлежит быть и каким он снова станет, когда пройдёт Большой Сон, нет зависти, ревности и страха, нет врагов. Жизнь как песня, и во всём есть гармония, только и дел не забывать слышать, а как познаешь, помнить слова и напевать. У людей, Дик, у каждого песня в сердце тоже есть, но не знают о ней, – вздохнула, – а жаль, очень жаль.

 

Глава 3

Дик-Лес мог и с места не сходить, просто раскинуться сердцем и пойти душою по руслу. Но он сделал так, как советовала Элга.

Добрался до моря и отыскал солёные поймы. Долго блуждал в них, пропитываясь горечью и отчаянием, завлекаясь тихими заводями и забывая в них себя. Вновь обретал надежду, когда выходил на течение-направление. Терял счёт времени, но потом выбирался на открытое место и вспоминал всё. Собирал себя по частям, как сходились в одно эти мелкие ручьи и тихие протоки, обретая силу большой воды. А потом Река снова и снова выносила его в Море.

Отыскал Высокий Водопад, долго сидел и смотрел заворожённо, закинув голову, как вода обрушивалась с огромной высоты почти на него самого, пронизывая влагою насквозь. Дик-Лес представлял, погружаясь в этот грохот, как раскалывалась, разрывая речное странствие, земля: огонь, пар, гибель. И рождение нового русла. Пытался услышать голос той Реки и спрашивал. Ждал и ждал ответ.

Теперь эти скалы были глухо молчаливы, и лишь голос падающей воды царил здесь.

Дик открыл и несколько других водопадов, прекрасных, как водяное кружево. Они были меньше, тише и звонче. Вода неслась с высоты, разбиваясь о скалы и поросшие травою и цепкими деревцами уступы, прыгала радостно с одного валуна на другой, звенела колокольцами на все голоса и рассыпалась ажурными каскадами. У этих водопадов уже были слышны птицы, ветер и шум листвы. Радуги царили, и сам страх распадался в них на такие простые части, которые уже можно было разглядеть внимательно и спокойно, дать им объяснение и наконец-то отпустить.

Надышавшись, он говорил с Рекою и пил её воду, излечиваясь от каких-то своих, обнаруженных только здесь душевных недугов.

Страхи, пауки души, имеют свой цвет и имя. Дику казалось, что само это открытие раскрасило до неистовой яркости весь окружающий мир: назови, вынеси на свет и отпусти домой запутавшееся и чужое – застрявшее злое слово, прихотливую разрушительную фантазию и даже незнание – всё это имело имена и форму, всё вокруг.

И Дик раскидывался лесом по вертикальным каменным сводам, цеплялся корнями за крепкие скалы, насыщался влажностью и радугой над водными каскадами. Пел!

А потом снова уходил в солёные поймы. Заново блуждал, теряя ответы, и находил другие. В уже не пресной воде читал приближение Моря, смысл которого никак не мог постичь, но вместе с Рекою всё приближался и приближался к нему. Сам незаметно становился водою морской, вдруг распахивался ширью, волнами, где снова терял Имя и себя. Прибой разбивал вдребезги память, прокатывая по камням и через водоросли-сито всё-всё, что нажилось и запомнилось.

Море вмещало весь мир, который впадал в него неизбежно.

«Ты – та история, к которой я обязательно вернусь, когда постигну Реку, – думал Дик, – ты даже больше Спящего Духа, больше Леса, и мне пока не по силам раствориться в тебе, не умерев», – и он опять переживал это впадение Реки в солёную бездонность, стараясь услышать ответ, но тщетно.

А когда наконец решил, что познал всё, что смог принять, Дик направился вверх по течению.

 

Глава 4

«Когда Дик-Лес пройдёт всю Реку, я смогу уйти к тебе, Касхи».

Сова по-прежнему жила в Доме-Над-Рекой, пела, лечила. Но она уже знала, что эта странная длинная нота из центра груди – тот самый зов.

Меня слишком много для этого тела…

«Да, мой родной, это так. Похоже, и мне пора в Путь. Знаю, ты дожидаешься за порогом, знаю. Твоё присутствие выдаёт тепло души рядом с моим сердцем, ты где-то здесь. Тогда тебя вытянуло из жизни немилосердно, милый мой Касхи. Ты же мог уйти проще. Но вот что удивительно: за всё время, что я жила без тебя, разлуки у нас так и не случилось…».

В пещеру снова вернулась жить Застенчивая Рысь. Состарившись, она возвратилась в этот дом, отогревший её когда-то маленькой, только-только пережившей свою беду. Её кот, которого Рысь привела на показ давным-давно, погиб прошлой осенью, неосторожно выйдя слишком близко к поселению. Да и стар он был, чтобы уйти от собак.

Элга никогда не забывала ту рысь, Старую Маму, что не позволила ей замёрзнуть-остыть. Её первая рысь шла в том давнем сне-мороке рядом с Совою след в след, даже когда Элга забрела слишком далеко в странствиях своей души. С таких дорог не всегда можно вернуться, очень уж они петлисты и сложны. Для возвращения из подобных далей нужны маяки, островки жаркого душевного тепла тех, кто ждёт и зовёт, зовёт не переставая, даже во сне.

Это было очень давно. Но с тех пор рыси – вечные спутницы ведьмы-Совы, и каждой причиталась её благодарность. Молчаливые большие кошки так и странствовали с нею через свои жизни и их общие сновидения, принимали от неё Имена и знали, единственные в мире, наверное, что однажды Элга уйдёт навсегда.

Теперь Застенчивая Рысь много спала. Старуха вновь готовила ей мясную кашицу, ставила тарелку с молоком, смазывала больные суставы, гладила шерсть между ушей и говорила ласковые слова.

А на ночь грелась под рысьим животом, свернувшись, совсем старая и лёгкая.

– Хитрая ты, – шептала Сова, засыпая, – так и знала, что увяжешься за мною. Обещаю, на неведомых дорогах мы с Касхи подыщем тебе второй облик. Здесь ты хороша сама в себе. А там? Кем ты хочешь быть ещё?..

Элга проваливалась в сон, а Рысь мурлыкала, щурила глаза, и в этом сне старой колдуньи шла рядом, не выказывая ни удивления, ни робости и не говоря ни слова.

 

Глава 5

Где-то здесь и начинался родник.

Тоненький ручеёк петлял, пропадая в мягких, как ковёр, мхах. Ноги погружались в них до щиколоток, иногда по колено. Сыро, тихо. Глухая, нехоженая часть леса, Дику неведомая. Он устал, был голоден, ему постоянно думалось об Элге-Сове, как она там? Тревожился, конечно. Его странствие-поиск подходило к концу, больше года он навещал Дом-Над-Рекой лишь вниманием своего сердца.

Всё, привал.

Промокшие ноги гудели от усталости. Нашёл, приглядев издали, широкое ветвистое дерево, забрался, снял мокрую одежду и обувь. Развёл костёр, приподняв его над убежищем – волшебство, перенятое у Элги, чтобы не случился пожар. Стал сушить вещи. А потом лёг, закрыл глаза, обернулся Лесом и унёсся душою к пещере…

Спит… Рядом – Рысь, греет старую Сову, заметила его и заурчала. Всё хорошо. Ведьма теперь не оборачивалась в полную силу, оставляя крылья даже в человеческом облике, и сейчас они мягким белым покрывалом едва заметно поднимались и опускались вслед за её дыханием.

Дик пронёсся по окрестностям, отыскал Волка, Стаю, пропустил сквозь себя весь их Лес. Всё хорошо.

И возвратился назад. Открыл глаза.

Костёр, блуждающий маячок, почти догорел. Одежда высохла. Сидя на дереве, Дик стал осматриваться – Река-ручей совсем пропала.

И всё же она где-то здесь, это ясно. Её присутствие он ощущал даже в воздухе.

– Где же Ты?!

Странствие изменило его. Дик-Лес повзрослел, да так, что за плечами, казалось, лежали не месяцы – века. Река учила, вела за собою, но непостижимое, ускользающее Имя её звало от ответа к ответу. Морочило, сводило с ума, тянуло, а в моменты отчаяния воскрешало и давало новую надежду.

Оделся в сухое, погасил огонь, поблагодарив. Сказал «спасибо» тому стволу, что стал пристанищем, похлопав по старой коре, и спрыгнул во влажный, хлюпавший под ногами мох. Снова позвал тихо-тихо, самим сердцем своим, и стал ждать, не двигаясь.

Ответ! Он ясно услышал – кто-то отозвался! Он всё же дождался отзвука, тихого отзвука в самом центре остановившегося в ожидании времени – ему откликнулись!

– Так, где-то здесь, – Дик заговорил вслух.

Под ногами было совсем сыро. Он давно перестал обращать на это внимание, ведь в поисках воды не промокнуть невозможно.

И наконец-то увидел: девушка нездешней внешности, а потому удивительная, спала во мхах, подложив руки под голову, и улыбалась во сне.

Дик приблизился, насколько можно беззвучно, но мхи закачались, тревожа, длинные ресницы вздрогнули, и распахнулись дивные зелёные с переливом глаза.

– Ты? – она улыбалась, и казалось, не удивилась совсем, – я думала, что умираю и мне только снится мой последний сон. Я знаю тебя, но откуда?

Дик склонил голову и, приложив руку к сердцу, проговорил:

– Просто я прошёл, – быстро поправил сам себя, – прохожу через всю твою жизнь, госпожа. Это я знаю о тебе всё. И то, что случится с нами дальше. А что было до этого дня, только твоё. Меня там нет.

– Да? А я вот совсем ничего не помню. Из того, что будет. Зато могу рассказать о тропе.

– Потому, что ты только началась.

Дика охватила робость, так красива была эта странная девушка. Глядеть на неё – уже значило быть богачом, владевшим всеми дарами мира. Так случается, когда находишь тайный ответ, самое сердце лабиринта, и понимаешь, что не зря шёл: открывшийся мир оказывается невообразимо прекраснее того, что о нём думал, и останавливаешься, заворожённый красотою и причудливостью замысла. Замысла того, кто значительно больше и мудрее нас всех, кто улыбается сейчас, но улыбается нашей с вами улыбкой.

– Ты проходишь сквозь всю мою жизнь Рекою, и в тебе – моё сердце.

– Да? А кто ты? – зелёные глаза засветились интересом. Девушка села.

– Я – весь этот Лес, и я приветствую тебя в твоём первом дне, – он снова поклонился.

– Ну, – Сеним совсем проснулась, – раз ты Лес, то я согласна, буду твоей Рекою, – она склонила голову шутливо и изящно и протянула Дику свою руку.

Он помог ей подняться. Любовался робко и восторженно и понимал, что сейчас он пропадает навеки. Вернее, пропадает всё прежнее незнание мира и узость его прежних границ. Новый необъятный мир заполнял сердце, оказавшееся бездонным.

А девушка вдруг произнесла:

– Лес, а ты знаешь, что здесь есть драконы? Я их не боюсь, они очень хорошие. Ты их видишь?

– Где?

– Да вот же они, прикрой немножечко глаза.

Она чуть зажмурилась, гася искрившуюся зелень пушистыми ресницами. Её носик при этом немного заострился, а на переносице сложилось несколько морщинок.

– Видишь? Ну? Делай как я.

Двое, держась за руки, утопая по колено в воде и мхах, щурились и морщили носы, как малые дети.

Драконы… Да, они были здесь. Двигались плавно, смотрели внимательно, заглядывая в самую твою душу, и шли дальше. Огромные исполины и драконы поменьше, а некоторые – не выше человека. И странное дело, каждый из них нёс в себе своё собственное время – вокруг Дика с Рекою двигались чьи-то неведомые эпохи и времена. Он даже ощущал их привкус – у каждой эпохи свой. Особые песни, цвет неба и звёзд, свои Луна и Солнце. Дик видел, как драконы оставляют следы, которые тут же заполнялись водою, отражающей их собственные миры. Волшебство. А распахнёшь глаза, чтобы всмотреться лучше, и нет никого, лишь лес сияет в солнечных лучах и переливается в каплях воды.

– Красивые…

Больше слов не нашлось. Взявшись за руки, они глядели, затаив дыхание, стоя на краю драконьей тропы, как те шествовали куда-то, непостижимые совершенно.

 

Глава 6

«Как же это возможно – так долго искать и найти то, что всегда было с тобою?..».

– А?…

Обрывок какого-то сна. Сова пробудилась.

– Да, похоже, что Дик нашёл свою Реку… Время свернулось в кольцо! Вот теперь мне пора! Пора!

Ведьма вышла из пещеры, распахнула белые крылья и вылетела совою в начинающийся снегопад.

Застенчивую Рысь тоже никто больше не видел. Снег шёл несколько дней, белым покрывалом, снежной тишиною выстраивая границу. Никто не приметит следов, никто не найдёт ответ.

Когда Дик с Рекою добрались до пещеры, она была пуста и занесена снегом. Надо было отогреваться, разводить костёр, готовить еду, утеплять стены. Столько забот.

А Дик всё искал и искал.

– Где же ты, Сова?! Я всё могу узнать, но расскажи сама. Нельзя уходить не попрощавшись, ты же не видела Её такой!

Удивительная эпоха завершилась. А это очень грустно, когда уходит без возврата то, что было таким прекрасным.

Для ухода не нужны прощания. Если всё решено, можно лишь оттянуть, наполнить оставшееся время по своему усмотрению песнями, ритуалами, угрозами или ласками. А можно просто шагнуть за дверь. По-настоящему близкие всё поймут без лишних слов. Но всё равно будут звать – за недосказанными историями и ещё чем-то таким, что отпустит и позволит им идти дальше с лёгким сердцем.

– Где ты, Сова?!

Они пересеклись лишь однажды, уже весною. Река оттаяла и сверкала, переливаясь солнечными бликами меж камней. Дик сидел на самом большом из них, любовался ею и смеялся от счастья, когда увидел двоих.

Молодые и красивые, бесшумные, они присели напротив, излучая радость и тепло.

Касхи произнёс:

– Мы уходим, Дик-Лес. Береги себя.

– И Реку, – добавила Эленге, – вы очень красивы, когда рядом.

Тогда Дик снова задал свой вопрос:

– Как это возможно – искать и найти то, что и так всегда было с тобою, Сова?

– А… – она тихо засмеялась, – занялся Временем, Воробей? Если честно, сама пока точно не знаю, но обещаю, что найду ответ.

– Мы уходим, – повторил Касхи, – мы обошли вдоль и поперёк всю эту Землю, теперь нашими дорогами станет Время. Лес, ты обрёл свою душу…

– И сердце, – добавила Сова.

– Да, и сердце. И всё же, береги себя и её. Нам больше нечем поделиться с тобою.

– Спасибо тебе, Дик!

Две огромные совы поднялись в воздух, сделали круг над ним и Рекою и исчезли, растворились в сиянии зенитного Солнца.

Похоже, они не прощались?

Дик улыбался, удивляясь самому себе – чувства потери и пустоты не было в его душе.

А Река журчала хрустальной весенней песней, наполняя звоном и радостью сердце Леса, его сердце.

– С тем, что часть твоей жизни, Лес мой, расстаться невозможно, мы тоже это знаем. Невозможно потерять то, что с тобою навсегда.