Роб стоял на балконе гостиничного номера и, облокотившись на кованые железные перила, смотрел на ночную реку. Огни уличных фонарей вдоль набережной смягчались опустившимся на землю туманом. Из комнаты за его спиной доносились негромкие звуки классической музыки.

Как это ужасно, что приходится жить в одном номере с ней! Она либо сидела в спальне и работала над конспектом лекций, либо ходила по магазинам, музеям или, как сегодня вечером, просто прогуливалась вдоль реки. Роба страшно раздражало ее беспечное отношение к собственной безопасности. Но даже его вскользь сделанное замечание об опасных неожиданностях, поджидающих женщину, в одиночку гуляющую по незнакомому городу, лишь добавило ей упрямства.

Он вздохнул и засунул в карманы сжатые в кулаки руки. Сегодня вечером она буквально сбежала из номера, словно боялась, что он предложит сопровождать ее. Он бы, конечно, предложил, но был уверен, что она откажется под каким-нибудь надуманным предлогом.

Ну ладно, возможно, Рэйчел хочет ему что-то доказать, размышлял он. Хочет утвердить свою независимость, демонстрирует, что может прекрасно обходиться без него. И он мог ее понять, почему бы нет?

Нет, черт возьми! Сейчас, раздумывая обо всем этом, Роб не мог ее понять. Он слегка постукивал по ограждению балкона носком до блеска начищенного ботинка. Почему ей так не нравится, когда он пытается заботиться о ней? Неужели он просит слишком Многого?

Он снова стал вглядываться в темноту, надеясь увидеть, как она идет по каменной мостовой к «Королеве Анне». Роб ощутил импульсивное желание броситься искать ее, удостовериться, что с ней все в порядке. Но если он сделает это, Рэйчел еще сильнее будет злиться и их отношения еще больше испортятся.

Роб развернулся и вошел в комнату. Ему надо было чем-то занять себя, чтобы не думать о Рэйчел. Пожалуй, стоит принять душ, лечь и почитать. Что за увлекательное занятие!

Роб подошел к гардеробу и отворил его. Там висели его костюмы и стоял чемодан. С хмурым видом он достал пижамные штаны и перебросил их через плечо.

Затем пересек комнату и заглянул в спальню Рэйчел. У него сжались зубы, когда он увидел разобранную постель и ее халат, висевший на спинке старинной кровати. Его взбесило, и уже не впервые, что каждый раз по пути в ванную ему приходится миновать эту комнату. Разве Фредди не могла снять номер с двумя ванными комнатами?..

Он с силой повернул ручку и распахнул дверь.

— У-у-у-ф!

В ту же секунду он столкнулся с Рэйчел и от неожиданности заключил ее в объятия. В ушах стоял ее сдавленный крик, а перед глазами была она, в одной тонкой шелковой рубашке.

— Что ты здесь делаешь? — с трудом восстановив дыхание, спросила она и сделала движение рукой, словно хотела прикрыть грудь от его горящего взгляда.

— Я думал, ты ушла на прогулку, — хрипло ответил он.

— Я и была на прогулке, но пошел дождь, и я вернулась принять душ и согреться. Правда, я уже закончила и сейчас освобожу ванную, если… ты дашь мне пройти.

Роб не мог отвести взгляда от ее бледно-зеленой рубашки. Отороченная кружевами сверху, она облегала бедра и свободными складками падала к ногам. Он вспомнил, как эта рубашка, скомканная, лежала на полу в их спальне, и его сердце бешено забилось. Сам не ожидая от себя такого поступка, он дотронулся до нее.

— Роб! — в изумлении воскликнула Рэйчел, быстро отступив назад. — Дай мне, пожалуйста, пройти.

Она молча постояла, словно давая ему возможность отойти от двери. Он этого не сделал, тогда она, высоко подняв голову и все еще закрывая грудь руками, сделала шаг вперед.

Роб понимал, что должен отступить, — так поступил бы любой воспитанный человек. Но к своему удивлению, он сейчас вовсе не чувствовал себя воспитанным человеком. Глаза не подчинялись приказам разума. Они хотели ласкать взглядом ее лицо, обдавать своим жаром изящную линию подбородка. Они задержались на мягком изгибе шеи, который, казалось, приглашал коснуться его.

— Если ты позволишь мне, — сказала она тихим голосом, в котором все же явственно звучало напряжение, — я бы хотела пойти и лечь.

В смятении она широко раскрыла глаза, и у Роба пересохло в горле. Каждое произнесенное слово вызывало в пустом пространстве между ними эротические образы.

— И я тоже, — спокойно ответил он. — Вместе с тобой.

— Нет, — мягко возразила она.

Но ответ ее тела не соответствовал словесному отказу. Под кружевами рубашки ее соски затвердели, им стало тесно в нежном заточении. Пальцы Роба буквально жгло от желания коснуться ее. Воображаемое ощущение кружев словно раскаленным клеймом было отпечатано на его ладони.

— Ты же обещал, — в отчаянии молила она. — Мы ведь здесь только по делу. Больше ничего.

Его посетила внезапная мысль о том, каким именно делом могут заниматься полуодетые мужчина и женщина в уединении спальни. Он решил было усилить натиск и воспользоваться уже достигнутым преимуществом, но через мгновение передумал. Даже если бы ему сейчас удалось уговорить Рэйчел заняться с ним любовью, впоследствии она бы не простила ему этого.

Рэйчел проскользнула в спальню и забралась под одеяло.

— Спокойной ночи, Роб.

Он закрыл дверь ванной и прислонился к ней спиной. Он дышал тяжело, как подросток на первом свидании. Можно было подумать, он только что открыл в себе сексуальное влечение — так сильно оно донимало его последние два дня.

Но он открыл для себя и нечто другое. Ему не удавалось избавиться от унизительного ощущения, что в попытках изменить свою жизнь Рэйчел преуспела в изменении его жизни.

* * *

Свернувшись клубочком, Рэйчел лежала без сна, натянув простыню на плечи. Она слышала, как Роб двигался по ванной, и наконец оттуда донеслись звуки льющейся воды.

Как она ни пыталась отвлечься, ее воображение старательно рисовало соблазнительные картины: Роб под душем, намыливает обнаженную грудь, подставляет лицо под бьющие струи.

Она беспокойно повернулась на другой бок и поправила простыню. Она мучилась от того, что он никак не закончит мыться и не выйдет из ванной, чтобы она могла наконец погасить свет в комнате. Хотя ему, пожалуй, было бы даже полезно удариться в темноте раз-другой о стену.

Во всяком случае, в последние несколько дней они доказали, что стали достаточно зрелыми для того, чтобы работать вместе, не вызывая ничьих подозрений. Это придавало спокойствия. Их первая лекция прошла без сучка без задоринки. Так же как и телевизионное интервью с репортером из «Лондон таймс», которое состоялось после чая.

Сегодняшняя лекция собрала огромное количество народа. И хотя все прошло гладко, Рэйчел предпочла бы, чтобы аудитория была поменьше. А Роб, напротив, чувствовал себя вольготно. Его манера поведения вполне подходила для общения с большой безликой массой.

Она услышала, как открылась дверь ванной, и напряглась, плотно зажмурив глаза. Очевидно, Роб все же решил остаток дня провести как джентльмен, потому что на цыпочках миновал ее комнату и так же тихо прошел в гостиную. Через несколько минут под его телом скрипнул диван и послышался щелчок выключателя. В номере наступила тишина.

Рэйчел глубоко вздохнула и приподнялась, чтобы погасить свою лампу. Он оставил ее в покое, как она и просила. Почему же она испытывает такое разочарование?

Утром солнечный свет проник через окно балконной двери и ударил Робу в глаза. Застонав, он неловко повернулся на диване и закрыл лицо рукой. Через минуту, хотя голова его была прикрыта подушкой, он услышал, как Рэйчел ходит по кухне, и почувствовал призывный аромат свежесваренного кофе.

Выпутав ноги из простыней, он сел и опустил голову на руки. Впереди предстоял еще один день испытаний, и он чувствовал настоятельную потребность поддержать организм кофеином.

— Эй, Роб! — послышался неуверенный голос Рэйчел. — Не хочешь ли чашечку кофе?

Она стояла в дверях маленькой кухоньки с растрепанными волосами и кругами под глазами. На ней был просторный зеленый халат, туго перепоясанный на тонкой талии. Но высокий воротник и длинные рукава не делали ее менее привлекательной.

— Неплохо бы.

В это время в дверь громко постучали.

— Кто там? — спросила Рэйчел, раздосадованная его дурным расположением духа.

— Это я, Эш Мэйфилд. Можно войти?

Роб метнул на Рэйчел свирепый взгляд, но та в ответ только пожала плечами и прошептала:

— Сама не знаю, что ему нужно.

— Сейчас, Эш! Подождите минутку, — крикнул Роб, поднялся с дивана и направился к входной двери.

— Роб, постой!

Он повернулся и увидел, как Рэйчел показывает на скомканные простыни на его импровизированной постели. Совершенно ясно, какие выводы сделает из этого Эш.

— Задержи его, — велела Рэйчел, собирая в охапку ворох простыней и одеял. Роб схватил подушку и бросил ее через плечо.

— Секундочку, Эш! Тут такой беспорядок.

Миллион других, более подходящих предлогов для задержки промелькнул у него в голове, когда он бросился в спальню, чтобы положить подушку на ее законное место, но было уже поздно. Пусть его объяснение звучит коряво, все же придется его придерживаться.

Рэйчел судорожно запихивала белье в шкаф, и он кинулся помочь ей. Их глаза встретились над кучей полотна, и на мгновение обоим стало смешно. Она бы не смогла вспомнить ни одного такого сумасшедшего эпизода в их совместной жизни. И ей это нравилось.

— Черт бы побрал этого Эша! — бормотал Роб. — Лучше впустить его. — Он захлопнул дверь шкафа и поспешил в гостиную.

— С добрым утром, — радостно произнес Эш, входя в номер. В его глазах замелькали озорные огоньки, когда он увидел Роба в одной пижаме. — Надеюсь, я не помешал вам?

— А вы ранняя пташка. Не ожидал, — с довольно кислой миной сказал Роб.

— Получил ответственное задание, — рассмеялся Эш. — А, Рэйчел, здравствуйте!

— С добрым утром, Эш. — Рэйчел, придерживая у горла воротник халата, вышла из спальни красная от смущения, притвориться равнодушной ей не удалось. — Что привело вас сюда?

— У меня есть кое-что для вас.

И он протянул ей небольшую, обтянутую бархатом коробочку.

— Это мне? — Рэйчел, искренне удивленная, неуверенно улыбнулась. — За что?

— Подарок от отца и его сотрудников. Я выступаю в качестве посыльного. Надеюсь, вам понравится.

— А по какому случаю подарок? — спросила Рэйчел, беря коробочку.

— Обычный знак признательности. Вы прекрасно проявили себя в нашей рекламной кампании. Ваша поездка имеет феноменальный успех.

— Но послушайте, — пробормотала Рэйчел, бросив на Роба взволнованный взгляд, — я не сделала ни на йоту больше Роба.

— О, не беспокойтесь, — с готовностью ответил Эш. — У нас есть подарок и для него. Это запонки, старина. Но они еще в магазине. Гравер вырезает на них ваши инициалы. Понимаете?

— Да, разумеется, — сказал Роб. — Вполне понимаю.

Рэйчел посмотрела на одного, потом на другого и открыла бархатный футляр. От удовольствия у нее захватило дух.

— Какая красота! — выдохнула она. — Смотри, Роб, это часы-брошь викторианской эпохи. Я всегда мечтала о таких. — Она приложила золотые, украшенные эмалью часы к зеленому отвороту халата. Когда она взглянула в лицо Эшу, ее глаза сияли. — Они очень хороши, но я не могу принять их. Это слишком дорогой подарок.

— Чепуха! — заявил англичанин. — В сравнении с деньгами, которые наполнят сундук Мэйфилдов благодаря вашей книге, это практически ничего.

— Но…

— Никаких «но», — продолжал убеждать Эш. Он взял часы и раскрыл замочек, показывая, как их можно прикрепить к ее платью. — Как только я увидел их в антикварном магазине на Кингс-стрит, я подумал, что они должны быть вашими.

Роб сжал зубы. Если Эш еще раз своей липкой лапой потянется к Рэйчел, он самолично вышвырнет его вон.

Эш вручил часы и отступил назад, сияя от удовольствия.

— Ну, я вас покидаю. Буду здесь в половине второго, чтобы отвезти вас на лекцию.

— Спасибо, Эш, — сказала Рэйчел, провожая его до двери. — Скажите отцу, что часы мне очень понравились. Я всегда хотела иметь такие.

— Отлично! До встречи.

Он упорхнул. Рэйчел закрыла за ним дверь и повернулась к Робу. Она оказалась права, решив, что вся эта сцена не доставила ему удовольствия.

— Мне надо было отказаться? — озабоченно спросила она.

— Уверен, Мэйфилду ничего не стоит делать дорогие до идиотизма подарки вроде этого, — ответил Роб с каменным выражением лица.

— Может быть, этот не был дорогим до идиотизма?

— Славный старина Эш считает, что это все, чего ты достойна.

— Возможно, так оно и есть, — с упреком взглянула на него Рэйчел.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Забудь об этом, Роб. Подобный разговор ничего не даст.

— Но мы с тобой давно уже ведем только такие разговоры.

— Ты прав. Тогда не будем больше заводить их.

Она открыла дверь в спальню и громко захлопнула ее за собой.

Когда они шли вслед за Эшем в зал Общества литераторов Хэмпстеда, где должна была состояться лекция, Рэйчел увидела их отражение в большом зеркале. Казалось, рядом идут два посторонних человека. На редкость гармоничная пара совершенно чужих людей. Случайно получилось так, что и оделись они, так сказать, в унисон.

На ней был бордовый костюм-двойка и красный с синим шарф, На Робе — синий костюм в красную полоску. Он был из тех мужчин, которым костюм необыкновенно идет. Он производил впечатление интеллектуала, но отнюдь не книжного червя; он выглядел атлетом, но без малейшего налета брутальности. Фредди Харрис однажды сказала ей, что, если когда-нибудь Роб бросит литературу, он с успехом сможет демонстрировать мужскую одежду. Рэйчел в этом ни секунды не сомневалась, хотя не могла без смеха подумать, как шокирует Роба сама мысль о подобном эксгибиционизме.

Рэйчел обернулась и еще раз посмотрела на себя с Робом. Не знай она всей подноготной, она бы решила, что они действительно идеальная пара. Роб держал ее под руку, поэтому им приходилось идти вплотную друг к другу и ее голова находилась на уровне его плеча. Благодаря высокому росту казалось, что он склоняется над ней, как бы защищая от любой угрозы.

Она вздохнула. Это был оптический обман, от которого ей сделалось почти больно.

Рэйчел посмотрела на свои драгоценные часы, прикрепленные к отвороту жакета. Прошло всего тридцать пять минут с того момента, как они вошли в лекционный зал. К счастью, аудитория сегодня состояла из людей экзальтированных, они были чрезвычайно воодушевлены лекцией и не заметили натянутых отношений между Робом и Рэйчел.

Она окинула взглядом помещение, в котором сидело больше всего женщин средних лет и несколько старше. У них сияли глаза, их распирало от желания задать свои вопросы. Скоро наступит минута, когда придется удовлетворить их любопытство. Рэйчел чувствовала себя гораздо менее скованной, отвечая присутствующим в зале, пусть даже они спрашивали о самом интимном. Обычно в такие моменты возникал смех, который разряжал атмосферу, делал людей свободными и непринужденными. Гораздо хуже Рэйчел чувствовала себя на лекциях в больших залах или перед огромной толпой, когда нельзя было превратить формальное выступление в задушевную беседу.

Наполовину скрытая большой дубовой кафедрой, она стояла на одной ноге, скинув с другой туфлю, чтобы дать отдохнуть пальцам. У нее уже в печенках сидели каблуки-шпильки, колготки и костюмы. Эш предупредил их, что завтра они отправятся в деревню, в местечко под названием «Тенистый берег», где расписание мероприятий не будет таким напряженным. Он пообещал, что их ожидает одно-два выступления, а остальное время они смогут сидеть в саду и греться на солнышке.

В последние дни они надписывали книги, пока не начинало сводить пальцы от усталости, а лица не застывали, как маски, от натянутой улыбки. Многие покупатели желали сфотографировать их, и это было самым тяжелым испытанием. Невыносимо трудно стоять в обнимку, о чем просили практически все, и делать вид, что они безумно счастливы в браке и с огромной радостью смотрят в будущее.

Рэйчел украдкой бросила быстрый взгляд на Роба. Он завершал свою часть выступления, и публика казалась окончательно завороженной его глубоким голосом.

Они уже давно разработали схему, как передавать слово друг другу, как слегка подначить партнера, не обидев его, придумывали вопросы, ответы на которые, иногда с толикой юмора, выглядят естественно и выгодно оттеняют их образ идеальной пары. И только в последнее время этот спектакль стал производить впечатление нагромождения лжи.

— Итак, милые леди, — говорил Роб, — я не устану повторять, что основа счастливого брака — это способность супругов договариваться друг с другом. Без тесной связи… — смех в зале заставил его сделать паузу, — разумеется, в общепринятом смысле этого слова.

Рэйчел прекрасно понимала, что публика восприняла это слово совсем не в общепринятом смысле. До нее вдруг дошло, что все собравшиеся женщины представили себе связь с ее мужем — бывшим мужем или собиравшимся стать бывшим в недалеком будущем, — и почему-то эта мысль рассмешила ее. Забавно, но она никогда прежде не думала о таких вещах. И конечно, у нее нет никаких оснований думать так сейчас.

Рэйчел непринужденно коснулась руки Роба и, когда тот обернулся к ней, тронула часы на лацкане жакета, показывая, что пришло время переходить к ответам на вопросы слушателей.

— Без настоящего общения, — продолжал он, не обращая внимания на ее жест, — даже самое маленькое недоразумение может вырасти до размеров катастрофы. Например, жена получает подарок от постороннего мужчины. Возможно, это совершенно невинное событие. Возможно, что и нет.

Рэйчел неловко задвигалась и сунула уставшую ногу в туфлю. Она поняла, что Роб обращается к ней, а вовсе не к аудитории.

— Ты полагаешь, мне следовало вернуть подарок? — отреагировала она не задумываясь.

— Ты должна была носить часы, которые тебе подарил я, — холодно произнес он.

— Значит, мне надо носить двое часов, чтобы потворствовать твоим прихотям? — Рэйчел возмущенно всплеснула руками.

— Мои прихоти тут ни при чем.

— Именно они тут при чем.

— Ну хорошо, — раздраженно бросил он. — Моя гордость была уязвлена. Но что я должен был думать? Когда Эш пришел и дал тебе это… — он указал на часики на лацкане ее жакета, — ты вела себя так, словно тебе преподнесли все сокровища Британской короны.

— Это неправда! — Рэйчел стукнула кулаком по кафедре, и звук разнесся по всему залу. — Я просто проявила вежливость. И это действительно очень красивые часы.

— Но они старинные, — продолжал спорить Роб. — На них трудно что-либо разобрать. Они походят месяц-другой, а потом встанут. Тебе, как никому, нужна надежная вещь.

— Ты хочешь сказать, что я сама ненадежна?

— Рэйчел, ты сейчас ведешь себя как ребенок.

— Если судить по тому, что ты говоришь, это мое обычное состояние.

— Я никогда этого не говорил.

— Правда? Тогда что же ты говорил? — вспыхнула Рэйчел.

— Я говорил, что ты предпочла этот поношенный памятник викторианской эпохи нормальным практичным часам.

— Ага! — воскликнула Рэйчел. — Ты попал в яблочко! Практичные! Как я ненавижу это слово!

— Какое это имеет отношение к нашему спору?

— Роб Блисс, ты знаешь, что никогда, ни разу за все время нашей семейной жизни, ты не сделал мне ни одного подарка просто так, ради самого удовольствия дарить? Всегда это было что-то необходимое, что-то полезное, что-то практичное.

— Ну и что в этом плохого?

— Я бы хоть раз в жизни посмотрела, как ты покупаешь вещь, просто чтобы доставить радость другому человеку. Некоторые люди, и я в их числе, любят получать в подарок бесполезные, непрактичные, трогательные вещицы.

— Трогательные?

— Понимаю, — вздохнула она. — Это слово для тебя сродни иностранному, оно отсутствует в твоем лексиконе.

— У меня достаточно богатый лексикон.

— Ради Бога, неужели всегда надо все воспринимать буквально? Почему ты не можешь хоть немного расслабиться, подурачиться?

— Подурачиться! — Он почти кричал. — Если бы мы все дурачились, как… — Вдруг он замолчал, и наступила тишина. И тут только до Рэйчел дошло, что это не просто тишина, а мертвая тишина.

Она взглянула на публику, и ее, клеточка за клеточкой, стал охватывать ужас. На нее смотрело целое море лиц. На некоторых был написан шок, на других — изумление, но большинство аудитории буквально сгорало от любопытства.

«О Боже, — подумала она, — ведь мы, как два невоспитанных ребенка, спорили во весь голос перед всеми этими женщинами! Боже мой!»

Лицо Роба сделалось багровым, и он провел пальцем под воротником, словно тот мешал ему дышать. Рэйчел догадалась, что он сейчас мысленно прокручивает все, что они успели наговорить друг другу, и пытается найти выход из положения, если таковой вообще существует.

Молчание затягивалось. Еще минута — и будет поздно что-либо исправить. Она кашлянула, прочищая горло, и растянула непослушные губы в жизнерадостную улыбку.

Она заговорила, изо всех сил пытаясь придать побольше шарма выражению лица и голосу:

— Сцена, которую вы сейчас наблюдали, придумана мной и Робом с целью проиллюстрировать изложенный им тезис. Мы считали, что устроить громкую ссору у вас на глазах — наилучший способ показать, как важно достойное общение между супругами.

— Правильный стиль общения, — вмешался Роб, быстро оценив ситуацию. — Взаимные упреки вообще нельзя назвать общением. Шумная ссора, которую мы разыграли, только раздражает каждого из ее участников и уводит в сторону от решения вопроса.

Рэйчел почувствовала, что атмосфера в зале быстро разрядилась. Среди публики засияли улыбки, многие женщины согласно закивали. Дамы ожили, довольные, что идеальная семья так же крепка, как и прежде. Рэйчел заговорила снова:

— Вспомните, мы начали с обсуждения недовольства Роба и быстро перешли на резкий обмен репликами по поводу моего вкуса и умственного развития. Когда спор переходит на личности, его необходимо прекратить.

— Ну вот, мы почти исчерпали наше время, — вовремя подхватил Роб. — Похоже, у нас осталось всего несколько минут, чтобы ответить на ваши вопросы.

Он улыбнулся Рэйчел, она улыбнулась ему в ответ, и оба подумали, что, разыграв этот спектакль на сцене, они могли бы претендовать на высшую театральную премию.

— Очень хорошо, — сказал Роб, окончательно успокоившись. — Начнем, пожалуй, с этой милой леди в первом ряду. Вот вы, в розовой шляпке…

Спустя несколько часов, когда после чопорного обеда с Эшем они вернулись в гостиницу, Рэйчел все еще чувствовала сильное возбуждение.

Она направилась в спальню. Роб последовал за ней.

— Ну и денек! — со смешком сказал он. — До сих пор не могу понять, как нам удалось выкрутиться. Думаю, ты достойна самой высокой похвалы, дорогая.

— Не называй меня «дорогая», — буркнула она, останавливаясь в дверях.

Роб с довольным видом улыбнулся. Упершись руками в дверной косяк, он наклонился к ней.

— Что такое ты говоришь, Рэч? Давай поцелуемся и помиримся.

— Давай не будем делать этого, — ответила она и захлопнула дверь у него перед самым носом — второй раз за этот день.