Все воскресенье Сара обдумывала план побега. Она решила, что уйдет на следующее утро, как только Николас уедет на фабрику.
Леде она напишет записку, что на целый день уехала к Крейнам и взяла с собой Вильяма.
Последние часы, проведенные с ними в воскресенье, дались Саре ужасно тяжело. Они с Ледой приготовили холодный ужин и провели вечер с Николасом у него в кабинете. Сара избегала встречаться с ним взглядом и уж тем более оставаться наедине. Поздним вечером Леда зашла к ней в комнату, и миссис Трент принесла им чаю.
– Спасибо, миссис Трент, – поблагодарила Сара. – Теперь вы можете идти отдыхать. Я уберу все сама и присмотрю за Вильямом, если он проснется.
– Благодарю вас, мэм.
– Нога у тебя гораздо лучше, – заметила Леда. – Я обратила внимание еще на пикнике.
– Да, намного лучше. Только по ночам немного болит.
– Наверное, все еще заживает.
– Скорее всего.
– Ты знаешь, как ты дорога мне, Клэр, – начала Леда. Сара напряглась. Она боялась, что этим вечером не выдержит угрызений совести. Она кивнула. – Ты стала для меня как дочь. Не обижайся, я знаю, что у тебя есть родная мать, – поспешила добавить Леда.
– Я не обижаюсь. Я понимаю, о чем вы говорите. – Она сама воспринимала Леду как мать. Многие годы она ни к кому так не относилась. Расстаться с ней ей будет так же трудно, как расстаться с Николасом.
– И поскольку ты знаешь, как сильно я люблю тебя, – тихо продолжала Леда, – надеюсь, ты поймешь мои слова правильно.
Сара напряглась.
– Да?
– Я любила Стефана так, как любая мать любит своего сына, как ты любишь Вильяма.
– Конечно, я знаю.
– Я смотрела сквозь пальцы на большинство его безрассудств. Сначала я прощала его потому, что он был маленьким, а потом – потому что Николас обращался с ним, как с ребенком. И, наконец, я прощала его просто потому, что это был Стефан. Так же, как Николаса я прощала за то, что он был лидером. Потому что они – мои сыновья. Мать становится слепа к тому, чего она не хочет замечать.
– Думаю, я понимаю, но не возьму в толк, что вы пытаетесь мне сказать.
– Это потому, что я плохо выражаю свои мысли. Но мне почему-то кажется, что вы со Стефаном не пара. Ну вот, я и сказала это. Сара не знала, что ответить.
– Ты не обиделась? Я не хотела, чтобы ты меня неправильно поняла.
– Нет, Леда. Вы не можете обидеть меня. – Она наклонилась, накрыла ее руку своей и потупила взгляд, прежде чем Леда смогла в нем что-нибудь прочитать. – Я все понимаю.
Некоторое время они сидели молча. Саре хотелось успокоить Леду.
– Леда, как-то я говорила вам, что Стефан был добрейшим человеком, которого я когда-либо встречала. Это правда. Пожалуйста, никогда об этом не забывайте. Он был хорошим человеком. Великодушным. У него было в сердце столько любви. И я знаю, он очень сильно любил вас.
Слезы наполнили серые глаза Леды. Она крепко сжала руку Сары.
– Я знаю, что тебя он тоже очень любил.
– Никогда не забывайте, как сильно я благодарна вам и вашим сыновьям, – произнесла Сара, чувствуя комок в горле.
– Я буду помнить. – Леда потрепала Сару по руке и встала. – А сейчас нам надо отдохнуть. Увидимся завтра.
Борясь со слезами, Сара обняла Леду. Она никогда не забудет ее доброту. От нее она многое узнала о любви. Научилась быть матерью. Научилась быть женщиной.
Леда отстранилась, и Сара отпустила ее. Закрыв за ней дверь, она зажала рот и села на край кровати. Сейчас не время терять над собой контроль.
Проснулся Вильям. Сара поменяла ему пеленки и немного поиграла с ним. У нее не будет другой возможности, поэтому она взяла его с собой, когда пошла навещать Селию.
Женщина сидела в своем любимом кресле у камина. В ногах у нее валялась стопка мятых газет, а на столике рядом стоял стакан с янтарного цвета жидкостью.
Когда Сара вошла, она подняла глаза.
– Это мальчик?
– Это Вильям, – кивнула Сара.
Селия наклонилась, чтобы получше рассмотреть его.
Сара села напротив.
– Он выглядит милым.
– Спасибо.
Селия кивнула.
– У меня тоже был мальчик.
Сара вспомнила отчет Пинкертонов – брат Клэр был убит в уличной драке.
– Его звали Уолт. Я назвала его в честь старого поклонника. Но, наверное, это принесло ему несчастье. Первого Уолта тоже убили.
Их взгляды встретились, и Сара снова отчетливо вспомнила слова Леды: мать никогда не должна терять ребенка. Никогда. Селия потеряла сына.
А теперь она потеряла и второго ребенка.
– Нью-Йорк не то место, где можно растить детей. – Селия сделал глоток из своего стакана.
– Да, наверное.
– Вот этот дом идеален для этого.
– Да. – Надежен. Безопасен. Если бы только она могла остаться, Мэхонинг Вэлли был идеальным местом для жизни. – А что насчет вас, Сел? Вы тоже можете здесь жить и работать. Возможно, даже работать швеей, если захотите. Это было бы, хоть какое-то занятие для вас.
– Кто бы говорил. Можно подумать, у тебя все в жизни правильно и хорошо.
– Я не осуждаю вас, а просто хочу, как лучше для вас.
– Я сама знаю, что для меня лучше.
– Ладно. У вас есть все необходимое.
– Да, спасибо тебе.
Она могла не беспокоиться о том, что случится после ее отъезда. Николас с Ледой позаботятся о Селии. В конце концов, эта женщина – мать Клэр.
– Тогда спокойной ночи.
– Спокойной. Спасибо, что принесла его.
Она поспешила к себе в комнату и положила Вильяма спать. Он немного поворочался и быстро уснул.
Сара сложила пеленки, распашонки и одеяльца и составила список всего, что смогла уместить в двух сумках.
Расположившись за небольшим столиком, она опустило перо в чернильницу и начала прощальную записку, текст которой мысленно составляла вот уже несколько недель.
Николас и Леда, Искренне ваша, Сара Торнтон.
Я знаю, то, что я сделала, непростительно, поэтому я не прошу у вас прощения. Единственное, о чем я прошу, не ненавидеть меня. Я собиралась рассказать вам правду в самую первую минуту, когда очнулась в больнице. Но когда я увидела твое горе, Николас, и когда ты предложил мне уход и крышу над головой для моего сына, я не смогла заставить себя произнести необходимые слова. Я подумала, что, возможно, мне будет легче рассказать все твоей матери.
А потом, дорогая Леда, когда я увидела ваши слезы, то, как вы смотрели на меня и моего сына, я опять не смогла произнести ни слова. Я до сих пор не нахожу в себе силы сказать вам все лично, поэтому оставляю это письмо.
Я – не Клэр Холлидей. Я никогда не была замужем за вашим Стефаном. Я встретила его только в тот день, когда произошло крушение поезда. Он спас меня от дождя, и они с Клэр дали мне сухую одежду, пишу, разделили со мной свое купе.
Если бы они остались у себя в купе в ту ночь, возможно, они были бы живы. Поэтому, видите, я ответственна за их смерть. С этим мне придется жить всю оставшуюся жизнь.
Я лгала вам и притворялась Клэр в ожидании, пока моя нога заживет, и я смогу самостоятельно передвигаться.
В приложении к этому письму вы найдете перечень вещей, которые я беру с собой. Как только я устроюсь и найду работу, я верну вам деньги за одежду, пищу и проживание в вашем доме.
Но я никогда не смогу расплатиться с вами ни за вашу доброту, ни за свою ложь, ни за потерю вашего сына и брата. Я могу только сказать вам, как мне стыдно и как я сожалею о случившемся.
Не знаю, найдете ли вы в своих сердцах еще немного доброты, чтобы не возненавидеть меня. За то, что я сделала, я сама себя ненавижу.
У вас нет оснований верить мне, но теперь мне нечего терять, поэтому я хочу еще раз сказать вам: Стефан был хорошим человеком. Он умел любить. Таким сыном и братом можно гордиться. Я была для них чужим человеком, но они с Клэр показали мне, что такое настоящая доброта. Вы бы полюбили Клэр, я уверена. Чтите их память.
Письмо и перечень вещей Сара положила в конверт и запечатала его. На конверте она аккуратно вывела имена Николаса и Леды и спрятала его под подушку. Когда утром Николас уедет и вернется Грувер, она положит записку на видное место и уйдет.
Николас приехал домой рано, в хорошем настроении и голодный. Ему нужно встретиться с ее матерью.
– Мистер Холлидей, сэр, – позвала его Пенелопа, – ваша мама просила, чтобы я передала вам ее просьбу присоединиться к ней, как только вы приедете. Они с гостьей в парадной гостиной.
К его немалому удивлению, гостьей оказалась Джудит Марчелино. И по всему было видно, что мама себя чувствует неуютно.
– Мистер Холлидей, – произнесла она, протягивая ему руку без перчатки. – Я прождала Клэр большую часть дня. Мы договаривались о встрече.
– А что, ее нет? – спросил он.
– Она оставила мне записку, что уехала к Крейнам, – ответила Леда. – Но обычно она всегда возвращается к этому времени. И она взяла Вильяма с собой. Это странно.
Похоже, его мать очень расстроена из-за опоздания Клэр. Чтобы успокоить ее, Николас позвал Грувера.
– Грувер, вы договорились с миссис Холлидей, когда заберете ее от Крейнов?
– Но я не отвозил ее сегодня к Крейнам. Только в Янгстаун.
– Янгстаун! И когда вы должны забрать ее?
– Она сказала, что сама доберется домой, сэр.
– Где конкретно ты оставил миссис Холлидей?
– Конкретно? – Грувер сглотнул. – У ювелира.
– Почему там?
– Она спросила меня, не знаю ли я, где можно выгоднее всего продать ювелирные украшения.
Николас ничего не понимал. Какие ювелирные украшения она решила продать? Зачем? Она не нуждается в деньгах. Все это выглядело так странно, словно она сбежала. Но зачем ей сбегать?
Он повернулся к матери. Та тоже ничего не понимала.
– О, бедняжки, – проговорила Джудит. – Я боялась этого. Я пришла предупредить вас, но, похоже, слишком поздно.
Николас подошел к ней.
– Что вы хотите сказать? Она тоже встала.
– Я знала Клэр еще в Нью-Йорке. И она всегда выбирала того мужчину, который мог больше предложить. Пожалуйста, не принимайте это близко к сердцу. – Она сочувственно взяла его под руку, и ее полная грудь коснулась его пиджака.
Николас отодвинулся.
– Я бы проверила серебро и драгоценности, – добавила Джудит многозначительно.
– Зачем, Клэр бы никогда… – начала Леда.
– Никогда? – перебила ее Джудит. – Вы же не думаете, что она сбежала, не имея за душой ни гроша? – Она уселась рядом с Ледой и взяла ее за руку. – О, бедняжка, я знаю, как вы сейчас подавлены. – Она театрально прижала руку к груди. – Ничего удивительного. У меня сердце разрывается при мысли, что у этого милого маленького мальчика такая мать.
Серые глаза Леды широко распахнулись. Она перевела растерянный взгляд с Джудит на сына.
– Ты же не думаешь… о мой…
Николас присел рядом с матерью, обнял ее за плечи.
– Ты же видела ее с ребенком, мама. Ты знаешь, она будет хорошо за ним ухаживать.
– Конечно, я уверена, она будет хорошо ухаживать за наследником Холлидеев, – быстро добавила Джудит. – В конце концов, он стоит целое состояние.
– Какие у вас были дела с Клэр? – поспешно спросил Николас, пока Джудит не добила его мать.
– Она была должна мне кое-какие деньги. Похоже, теперь мне не удастся получить их назад.
– За что она вам была должна деньги?
– Я одолжила ей, когда она попала в переделку в Нью-Йорке. Она постоянно говорила, что вернет.
– Сколько?
Джудит задумчиво посмотрела на него.
– Не будем сейчас об этом беспокоиться. У вас и без того полно забот. Из-за ребенка, и вообще. Оставляю вас проверять ценности.
Николас не хотел, чтобы мать почувствовала, как он подавлен. Эта Марчелино раздражала его. Или его мучило собственное унижение? Как же ловко его обманули!
– Грувер, проводите мисс Марчелино. Грувер устремил на Джудит едкий взгляд и ответил:
– С удовольствием.
– Позвоните, если я смогу вам чем-нибудь помочь, – сладко пропела она.
Грувер вывел ее из комнаты.
– Я не могу поверить, что Клэр могла сделать такое, Николас, – дрожащим голосом произнесла Леда. – Вдруг с ней случилось что-то ужасное?
– Ты же слышала Грувера, мама. Она уехала по собственной доброй воле.
– Может, это какая-то ошибка? Может быть, она скоро вернется?
На это он не слишком рассчитывал. Николас взял мать за руку.
– Пошли.
– Куда?
– Проверим твою шкатулку с украшениями.
– Нет! – воскликнула она.
– Тогда я сделаю это сам. Она встала.
– Ладно.
Он открыл дверь и вошел в ее пахнущую фиалками и камфарой комнату.
– Где ты хранишь украшения?
– Здесь, – дрожащим голосом ответила она, вынимая из ящика и раскрывая атласный мешочек для драгоценностей.
Леда разрыдалась.
– Что?! Что, черт возьми, отсутствует?
– М-мои кольца, изумрудное колье, которое твой отец подарил мне, бриллиантовый браслет, который ты подарил мне на день рождения.
Николас выругался и ударил кулаком по столу.
– Так я и знал! Я знал, что от этой женщины будут только неприятности с того самого момента, как услышал ее имя.
Мать опустилась на край кровати и продолжала плакать.
– Как она могла? Как она могла сделать с нами такое? А В-вильям! – причитала она. В ее голосе появились истерические нотки, дыхание стало прерывистым. – Мы должны найти его! Мы не можем позволить, чтобы что-нибудь случилось с Вильямом!
Николас сел рядом с матерью и прижал ее к груди.
– Ну же, ну. У тебя слишком доброе сердце, а она воспользовалась этим.
У него не было слов, чтобы утешить ее. Без внука она будет страдать всю жизнь.
– Ты поедешь за ней? – спросила она. – За украшениями?
Он поправил выпавшую из ее прически прядь волос и ответил:
– Я поеду и выкуплю твои украшения у Грэмба.
– Меня не волнуют украшения. Меня волнует только Вильям!
– Я знаю, мам…
– Ты должен найти Вильяма. Мне нужен мой внук!
В нем бурлили ярость и боль. Он не хотел больше видеть Клэр. Но его мать хочет вернуть своего внука.
– Хорошо, – пообещал он, – я отыщу его.
– Спасибо, Николас. Спасибо. Я только не могу понять, – она всхлипнула, – зачем ей воровать у нас и сбегать?
– Нам хода ее мыслей не понять, – ответил он.
– Но та мелочь, которую она выручит от продажи украшений, ничто по сравнению с тем, что могла иметь, оставаясь здесь. Ей стоило только попросить.
Она права. Это нелогично.
– Если только она не выжидала чего-нибудь. Может быть, ей было нужно время, чтобы приблизиться к большей и лучшей добыче.
Леда покачала головой.
– Нет, я не верю в это.
Немного успокоив мать и послав за доктором, Николас пошел в комнату Селии. Клэр сбежала и от своей матери тоже, но, может, эта женщина что-нибудь знает.
На стук никто не ответил, и он толкнул дверь.
Женщина, ссутулившись, сидела в кресле возле тлеющего камина. У ее ног на ковре валялась пустая бутылка, другая, наполовину пустая, стояла рядом па столике.
– Селия! – резко позвал он.
Она не пошевелилась.
Он распахнул окно, отнес ее на кровать, в пустую корзину сложил все бутылки, пустые и полные, и ушел, прихватив с собой корзину.
Слугам он приказал не приносить ей спиртного без его личного разрешения. Затем он заперся у себя в комнате.
Проверив свои личные вещи и обнаружив, что пропали запонки с бриллиантами и часы, он вынужден был согласиться с матерью, что побег Клэр не имел смысла.
Николас приглушил свет керосиновой лампы и откинулся на кровать. Ее предательство угнетало его. Он был прав, когда не доверял ей. Она вышла за Стефана ради денег Холлидеев.
И пока он сам не женится и не заведет ребенка, она – мать единственного наследника Холлидеев.
Он закрыл лицо руками. Непрошеное отвратительное подозрение закралось в его душу. Милош. Он отчаянно пытался прогнать его, но оно не уходило, и ему пришлось рассмотреть его повнимательнее. Они оба наслаждались обществом друг друга. Они часто увлеченно разговаривали, обменивались улыбками.
Николас ненавидел себя за то, что не доверяет своему другу. Милош никогда не предавал его. Он слишком уравновешенный, чтобы позволить женщине лишить его здравого смысла.
Но разве Николас не считал себя всегда таким же? И вот, она так легко его одурачила. Она могла одурачить любого мужчину.
Нет, нельзя было поддаваться таким мыслям. Он напрасно изводит себя. Милош красивый мужчина, но он недостаточно богат на вкус Клэр.
Что с ним происходит? Он сам не свой с того самого момента, как поехал за Клэр в больницу.
Она унизила его, заставила почувствовать себя предателем по отношению к памяти брата.
Это был ее план, с горечью осознал он. Если тактика явного обольщения, которую использовала Джудит Марчелино, раздражала его, то метод Клэр вскружил ему голову.
Она могла получить все. Он никак не мог понять, почему она упорхнула, когда ее хитрость оказалась такой удачной.
Но она ушла. И это все, что он знает.
Он не хочет ее больше видеть, но он должен чтить желания своей матери.
На следующее утро он стоял перед дверью «Грэмб и сыновья». Говард Грэмб, тучный джентльмен, отпер дверь и впустил Николаса.
– Вы хотите приобрести подарок? – поинтересовался он.
– Я пришел за украшением, которое продала молодая женщина вчера.
– А-а, да. – Ювелир наклонился, открыл напольный сейф и извлек атласную коробочку. – Великолепная вещица.
Николас уставился на изумрудный браслет. Он видел его на запястье у Клэр, по крайней мере, раза два.
– А где остальное? Изумрудное ожерелье, несколько колец, браслет с бриллиантами…
Говард Грэмб покачал своей лысой головой.
– Запонки с бриллиантами, часы?
Он снова покачал головой.
– Это единственная вещь, которую я приобрел за весь вчерашний день.
– Но она предлагала вам остальное?
– Нет, у нее был только этот браслет.
– Я хочу знать, сколько вы дали ей за этот браслет.
– Сто двадцать пять долларов, – признался он.
– Но он стоит раза в четыре больше.
– Не для меня. Я буду счастлив, если смогу продать его за двести пятьдесят.
Николас достал из кармана пиджака кожаный бумажник и извлек из него ассигнации.
– Двести пятьдесят. – И Николас потянулся через прилавок, чтобы забрать у удивленного ювелира браслет. – Если она вернется, немедленно сообщите мне, – приказал Николас, бросив свою карточку на стеклянный прилавок.
– Да, мистер… Холлидей! Непременно. Спасибо вам.
Николас опустил браслет в карман.
– Сколько еще ювелиров в Янгстауне?
– Человек семь.
Николас вышел из магазина. Вечером за ужином он достал из кармана браслет.
Его мать уставилась на мерцающие изумруды.
– Это браслет принадлежал Клэр.
Он пожал плечами.
– Или кому-то, кого она обокрала раньше. Она продала его Грэмбу.
– А остальное?
Он покачал головой.
– Пока нет. Я телеграфировал ювелирам в пяти штатах. Я верну твои украшения.
Она кивнула. Ее не волновали украшения.
Остаток ужина прошел в молчании. Леда все время косилась в сторону пустой люльки, пока Николас не приказал миссис Пратт убрать ее. В конце концов, Леда извинилась и встала из-за стола.
– Спокойной ночи, мама. – Он подождал, пока она не выйдет из комнаты, отодвинул тарелку и, поставив локти на стол, закрыл лицо руками.
Чертова женщина! Чтоб она провалилась! Мало горя она причинила семье, выйдя замуж за Стефана? Зачем ей надо было причинять боль и его матери тоже? Ради чего?
А как же их поцелуи и объятия?
О чем он думает?
Его интуиция говорила ему, чтобы он был осторожен. Он был осторожен, но его очаровали. Ослепили. Каким же глупцом он оказался.
Она отличная обманщица. Красивая, страстная, с налетом невинности. Она летел, как бабочка на огонь.
– Вы закончили, сэр?
Николас поднял глаза – миссис Пратт убирала со стола.
– Да, спасибо.
Он встал.