Глава первая

Прислонившись к стройному пальмовому стволу, Квин Макграт вобрал в грудь пахнущий солью воздух и принялся изучать мелкие сапфировые волны Мексиканского залива. Огненный шар солнца, целый день припекавший туристов на пляже, вот-вот поцелует индиговый горизонт; прозрачные облачка окрасились в цвет розового персика; предзакатный воздух дышал влагой.

Но чудесный вид не занимал Квина. Его мысли были заняты проблемой, которая и привела молодого финансиста во Флориду, на остров Сент-Джозеф.

Рукава рубашки лучше закатать, и хорошо, что пиджак и галстук остались во взятой напрокат машине. А теперь можно и окинуть взглядом знатока побитую черепичную крышу, ненадежного вида балкончики на третьем этаже, жалюзи на окнах – такие делали где-то в пятидесятых годах. Вот и все прелести курорта «Морской ветерок».

Теперь Квина не удивляло короткое электронное послание, отменяющее вечернюю встречу. Не видев еще ни разу Ника Уайтейкера, он уже понял, что этот тип собой представляет. За владельца красноречиво говорили сломанные перила, обколотая черепица и треснувшие подзоры, портящие элегантные арки окон. Ясно, что страховка тратится на что угодно, но только не на ремонт повреждений, причиненных бурей.

Ник отменил их встречу – ну и пусть. Зато можно, не открывая себя, осмотреть недвижимость.

«Йоргенсен девелопмент корпорейшн» может загрести этот лакомый кусочек практически бесплатно, соображал Квин, проходя мимо безлюдного бассейна. А ему самому надо только доказать Дэну Йоргенсену, что он способен справиться с заданием. Шеф недвусмысленно дал ему понять, что наградой может оказаться полноправное участие в фирме.

В холле было жарко. Понятное дело, Уайтейкер держится за каждый цент и кондиционер не включает. Шаги по испанскому кафелю отдавались эхом. Ни гостей, ни служащих. Когда-то здесь было уютно, да и сейчас помещение на первый взгляд в полном порядке. Но ничего, если поискать, огрехи найдутся.

Перепрыгивая через ступеньки, Квин взлетел на третий этаж. Дверь закрылась, щелкнул замок, и Квин тихонько выругался.

В конце затемненного общего зала к стене кое-как прислонена стремянка, тут же валяется белый брезент и, кажется, кровельный картон. Здесь, по-видимому, ошиваются рабочие... именно ошиваются, а не работают.

Непрошеный гость зашагал в другую сторону, к древнему лифту, едва способному вместить двоих с их чемоданами. Деревянные двери закрывались неплотно, и он сунул в дюймовый промежуток ладонь. От толчка они открылись...

Боже праведный! Он мог лишь таращиться. Вверх. На две невероятные женские ноги, свисающие из открытого потолочного люка. Длинные, стройные, загорелые. Квин слегка наклонился и заглянул выше. Ноги происходили из задравшейся синей юбки, открывающей восхитительно упругие бедра и синее же, под цвет юбки, кружево.

– Сука!

Квин отскочил назад, спасаясь от вылетевшей из люка отвертки. Отвертка грохнулась об пол рядом с парой сандалий, синим жакетом и лежащим на боку портфелем.

Квин откашлялся.

– Простите!

Юбка отреагировала громким воплем и зашевелилась. Горло у молодого мужчины сжалось, сосуды ощутимо запульсировали. Тут вам не обычный механик по лифтам – о нет!

– Вам помочь?

Появилась рука с ярко-розовыми ногтями и потянула юбку вниз. Кружевные трусики скрылись из виду – но не бедра. Упругие ягодицы задергались, и юбка опять задралась. Сверху придушенно пискнули:

– Ой, я застряла!

Увернувшись от взмаха великолепной ноги, Квин смотрел, как изящные обнаженные ступни тянутся к полу. Помочь бы – но он не решался. Наверняка ухватишься за голое... мягкое... женское...

Квин с шумом втянул воздух. Оглушенный возбуждением и уже не размышляя, он ухватил свисающее тело, стараясь касаться исключительно того, что прикрывала ткань юбки.

Новый вопль:

– Эй, что вы делаете?

– Вынимаю затычку из неподходящей бочки.

Поудобнее перехватив аппетитную попку, он ненароком сдвинул материал и оказался в контакте с безупречно чистой, шелковистой кожей. Вот это да!

– Вы только держитесь поспокойнее, мэм. Я вас спущу.

– Спокойнее?

Мышцы под его пальцами затвердели – успокаиваться явно никто не собирался.

– Ну да, расслабьтесь. Вот, уже держу.

Много силы это не требовало, все же Квин был сейчас рад, что росту в нем больше шести футов и что он не проходил мимо гимнастического зала. Безупречные формы под шелковой юбкой скользили в его руках, опьяняющий женский аромат наполнял воздух. Все чувства Квина проснулись, когда он осторожно спускал вниз застрявшую незнакомку. Негромкие вскрики вызывали в нем желание прижать ее ближе. Из люка показалась тонкая талия, потом упругая гладкая спина, прикрытая тонюсенькой блузкой в цвет юбки.

Затем появились волосы – пышный темный узел, проткнутый желтым... это карандаш?

Как только ее босые ноги оказались на полу, она, не поворачиваясь, схватилась за юбку и принялась яростно стягивать ее вниз, закрывая бедра. Жаль. Ему бы хотелось подольше наслаждаться этим видом.

– Благодарю, – дрожащим голосом проговорила она.

– Мелочи. – Он сделает то же самое хоть сейчас.

Она все еще стояла к нему спиной, и ему приходилось бороться с желанием повернуть ее самому. Интересно, что за лицо у женщины с таким бесподобным телом?

Но она не желала оборачиваться. Плечи расправлены, прическа комично закреплена карандашом.

Квин опять кашлянул.

– Ну так. Хорошо. – Он постучал по стенке рядом с антикварными кнопками управления. – Первый этаж? Дамская бельевая?

Гордо выпрямленные плечи сотряслись в приступе смеха.

– Все в порядке, – заверил он ее. – Я не видел ничего такого, чего бы не случалось видеть раньше. – Квин остановился, вспоминая полоску синего кружева. – Всего лишь другой ракурс. – (Она снова хихикнула.) – Пожалуй, это происшествие подвигнет меня переселиться сюда на постоянное жительство.

Она моментально обернулась.

– Правда?

Мистера Макграта постиг еще один удар.

Синева. Все, что он был в состоянии видеть, все, что мог воспринять. В ее глазах смешивались самые прекрасные оттенки синего и зеленого, в точности повторяя зовущий, чарующий, сочный цвет волн Мексиканского залива. Эти широко расставленные глаза были украшены густыми черными ресницами. Кожа нежная, точно сливки... ямочка на подбородке, как раз рассчитанная на то, чтобы увидевшие ее погибали от восхищения.

– Правда, – с трудом произнес он, неожиданно охрипнув. Собеседница наградила его сияющей улыбкой, и он испугался, не написано ли у него на лице то, о чем кричало все его существо. Примерно так: «Давай побалуемся сексом. Прямо сейчас».

Отлично. Стоит показать тебе штанишки, на долю секунды всего, и ты уже таешь, как подросток, – ты, зрелый мужчина тридцати трех лет от роду.

Невероятные синие глаза сузились в щелочки.

– А что вы делаете на этом этаже?

Квин шагнул назад. Вдруг, оставаясь так близко, он не удержится, схватит ее в объятия и примется целовать прелестные губы?..

– Я... ну, просто ходил и глазел. Вокруг и, – он показал на открытый служебный люк, – вверх тоже.

Девушка смущенно разгладила юбку.

– Нельзя было сдвинуть.

– Я заметил. – Глядя в эти глаза, теряешь нить мысли.

– Я про лифт, – она с трудом сдерживала обаятельную улыбку.

Лифт дернулся и полетел вниз, бросив девушку на Квина.

– Ох...

Сила толчка прижала Квина к кнопкам как раз в тот момент, когда лифт с грохотом остановился. Двери заворчали, начиная закрываться.

– Нет! – Она рванулась на шум. – Мы не выберемся!

Он всунул руку между дверей, запястье вклинилось в резиновые полосы, а его самого зажало в тесноте лифта божественным, так точно подходящим к нему телом.

Агония и экстаз одновременно. Квин выругался сквозь зубы, девушка выразилась покрепче.

Еще секунда – и она поймет, вне всякого сомнения, насколько положительное впечатление производит.

– Сейчас открою. – Она занялась дверями, пользуясь щелью, которой не давала закрыться его рука.

Он опустил взгляд на ложбинку между грудями – нечто невероятное... Боже милостивый, у этой женщины есть хоть что-нибудь обыкновенное?

Она невольно втиснулась бедром меж его ног и пробормотала что-то про кабель.

На несчастье, тело Квина отозвалось на ситуацию самостоятельно. Девушка мгновенно подскочила и снова пискнула – как птичка.

Квин оперся ногой о стенку лифта и зафиксировал двери. Лифт слетел вниз примерно на два фута.

– Я могу залезть наверх и помочь подняться вам, – предложил он. Не то чтобы ему не нравилось оставаться запертым здесь вместе с ней, но им же, наверное, скоро не хватит воздуха. Или сил, чтобы контролировать себя.

– Думаю, вы достаточно помогали мне сегодня. – Голос звучал строго, но в глазах поблескивали озорные искорки. – Я сама займусь порвавшимся кабелем.

– Не пойдет, – ответил он и единым движением выбрался наверх. Повернулся и протянул ей руки. – Здесь внутри небезопасно.

– Пожалуй, вы правы. – Девушка вздохнула, покоряясь обстоятельствам, подобрала сандалии и потянулась к нему. Он поднял ее и перенес в коридор безо всякого труда. Она счастливо улыбнулась. – Спасибо. Лифт в этом доме непредсказуем. Но, право же, это составляет часть здешнего очарования.

Все здешнее очарование для него заключалось в стоявшем перед ним ангеле. Пять футов и шесть дюймов роста, синий шелк, письменная принадлежность в волосах и фигура, перед которой стоит встать на колени.

Квин сунул руки в карманы и мужественно глянул в грозящие заворожить глаза.

– Так как, вас наняли для ночной смены или вы постоянный ремонтник в этой трущобе?

Она умилительно покраснела и подняла руку, чтобы заправить за карандаш выбившуюся прядь цвета крепкого кофе. Потом уронила на пол сандалии и босой ногой поправила их, чтобы стояли ровно.

– Здесь не трущоба.

– Ну, и не Тадж-Махал.

Похоже, его остроумие ей разонравилось. Она отвела глаза.

– Поверьте, у комплекса есть и такое, чем можно гордиться.

Квин подавил смешок.

– Назовите хоть что-нибудь.

– И назову. Здесь все настоящее и... имеет историческую ценность.

Квин со значением глянул в сторону осрамившегося лифта.

– Весьма ветхую ценность.

– Комнаты просто восхитительны.

– А здание разваливается.

Она скрестила на груди руки.

– Ванны здесь стоят на львиных лапах.

– И трубы не меняли с тех самых пор, как их поставили.

– Окна выходят прямо на море.

– Очень хорошая деталь. – На сей раз он не удержался от смешка, потому что все силы ушли на то, чтобы не потрогать невыносимо привлекательную ямочку на подбородке. – Особенно потому, что кондиционеров-то нет.

Она нахмурилась. Точно солнце зашло за тучу.

– Вы явно любите это место, – торопливо проговорил Квин. – Или здесь работаете.

– То и другое.

Ага, отсюда и лояльность. Работник – это как раз то, что нужно, чтобы выкопать всю подноготную насчет данной недвижимости, да и насчет самого хозяина. Авось удастся втереться к ней в доверие и раздобыть полную информацию про жульничество Ника Уайтейкера со страховкой за приятным ужином. И последующим завтраком.

– Но вы не ответили на мой вопрос. – Опять обвиняющий тон. – Зачем вы сюда поднялись? На этом этаже никто не живет, тут бывают только служащие отеля.

Врать не хотелось, но иначе она же сразу догадается, что он принадлежит к фирме, собирающейся купить курорт.

– Я заблудился. Мой номер – на втором этаже.

Девушка нахмурилась и пристально на него посмотрела.

– Вы здесь остановились?

– Завтра уезжаю.

Как только спустится, он сразу же зарегистрируется и, таким образом, не окажется повинен во лжи. Так или иначе, он собирался заночевать в одном из владений «Йоргенсена», а завтра должен встать перед рассветом, чтобы добраться до следующего места, где у него намечалось дело, – в Миннеаполис.

– Ну что же, желаю приятного отдыха. – Она нагнулась, надевая сандалии и лишая его этим возможности увидеть, не разочаровало ли ее сказанное. – Обязательно загляните на пляж, там просто изумительно. – Она все еще возилась с ремешком.

Перед его мысленным взором предстала картина роскошных обнаженных ног, болтающихся под потолком.

– О, кое-что изумительное я уже здесь видел.

Девушка внимательно посмотрела на него снизу вверх – в бирюзовых глазах вопрос, и вызов, и смех. В сердце Квина возникло странное ощущение, а он всегда верил своему сердцу. Верил: оно подскажет, когда наконец на его жизненной дороге появится...

Единственная.

– А что, если вы мне этот пляж покажете? – вкрадчиво спросил Квин, прислоняясь к стене и скрещивая на груди руки. – И не можете ли вы принять приглашение на обед?

Ответная лукавая улыбка представляла очевидную опасность для его сердца и для другой анатомической детали, которая и без того не успела еще успокоиться. Но для ответа не осталось времени: лифт зазвонил и двери с урчанием закрылись.

– Сумка! – Девушка крутанулась на месте и попыталась схватить ее, но было уже поздно. Она проглотила очередное вдохновенное проклятие и наградила деревянную створку бесполезным ударом.

– Только не говорите мне, что ключ остался в вашей сумке, – сказал Квин.

Ее плечи уныло поникли.

– Именно так... Вы в состояний спуститься с третьего этажа по балконам?

Вообще-то он был в состоянии, однако его больше привлекала возможность остаться запертым наедине с прелестной незнакомкой.

– Но ведь кто-то должен прийти вас искать? – озаботился он.

Девушка вздохнула.

– Сегодня на работе почти никого нет. Но, может, кто-нибудь отправит лифт обратно к нам.

– А как они узнают, что нам нужен лифт?

– У вас нет сотового? – В ее глазах зажглась надежда.

Квин представил себе свой сотовый телефон – как он спокойно полеживает на пассажирском сиденье в машине.

– К сожалению, нет.

– Тогда идите сюда...

Квин встал рядом, вдыхая дразнящий аромат роз – ее духи.

– Придется нам отказаться от высоких технологий, – сообщила она. – Звук может дойти вниз по лифтовой шахте. – Сжав кулаки, она подняла руки, нацеливаясь на деревянную дверь лифта. Пристально, значительно взглянула. – Чего вы ждете? Трахните ее как следует!

Он задохнулся.

– Именно об этом я и думал.

 

Глава вторая

– Помогите! Мы застряли!

Николь Уайтейкер врезалась всем телом в лифтовую дверь, гораздо крепче, чем требовалось. Потому что хотела не только быть услышанной (это сработало недели три назад, тогда она оказалась заперта на первом этаже, для разнообразия), но мощный удар должен был принести облегчение ей самой, снять хотя бы частично неприкрытое желание. Присутствие этого мужчины само по себе завело ее настолько, что каждый миг она могла сорваться. Вот прямо сейчас вцепится во все эти мужественные, твердые мышцы, один вид которых прямо-таки останавливает сердце.

– Помогите! – Еще один удар плечом вытряхнул у нее из волос карандаш.

Услышав смех, Николь остановилась.

– По-вашему, это комично?

Она постаралась изобразить грозный взгляд, чтобы насмешник не догадался, как ей хочется и засмеяться, и одновременно заплакать. Все же обидно, что именно ему ее курорт показался трущобой!

В его карих глазах сверкнула искорка.

– Смотреть на вас действительно забавно.

Забавно. Ну да, конечно. Сценка для настоящей комедии – полуголой свисать с потолка. Вспомнив, куда заехала ее юбка, Николь вся сжалась внутри.

Хорошо еще, что она отменила встречу, которую ей старался навязать банк. С той большой шишкой из Нью-Йорка, специалистом по недвижимости. С могущественным Квином Макгратом из «Йоргенсен девелопмент корпорейшн». Лифт забастовал намертво, а один из ее двоих – нет, уже троих – постояльцев во всеуслышание обзывает гостиницу кошмарной и развалившейся.

А любопытно, как это он ухитрился зарегистрироваться так, что Салли Чамберс не кинулась тотчас в кабинет к Николь с сообщением, что ночевать к ним явилось божество шести футов и двух дюймов ростом?

Прикусив губу, она прислонилась к теплому дереву створки, стараясь отыскать утраченное душевное равновесие. Только бы не проговориться, что трущоба принадлежит ей. Помрешь со стыда.

Боже, ну что за день! И что за год! Вся ее жизнь полетела в тартарары уже больше четырнадцати месяцев назад, когда на острове вздумал погостить ураган «Данте». Гость оказался хлопотным, правда, никого не убил, но его хватило на то, чтобы выдуть все очарование из курорта «Морской ветерок». Понадобились всего лишь ураган да небрежно составленный страховой полис – и гостиница, задуманная и выстроенная ее дедом, увидит скорый конец своего славного шестидесятилетнего существования.

– Наверняка кто-нибудь сюда да придет. – Новый постоялец повернул голову к другому концу коридора. Что за поворот: призывный, сексуальный – залюбуешься. – Вон рабочие оставили здесь свои инструменты.

– Ммм... не думаю. – Рабочие. Ха. Ты сейчас смотришь на всех этих рабочих сразу. – На третий этаж ходят не часто, Мак. Мы можем проторчать тут порядочно.

Очень малая доля страховой суммы была выплачена после того урагана, и потому все бремя ремонтных работ легло непосредственно на плечи владелицы – гордые плечи, но очень уж бедные. Настолько бедные, что она согласилась на встречу с возможным покупателем. И слишком гордые, чтобы от назначенной встречи уклониться.

Складка между его бровями углубилась.

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

Так это его имя?

– Мак? Я так зову всех, с кем встречаюсь тыльной частью тела.

Он рассмеялся. Бархатный, возбуждающий смех отозвался в струнах ее сердца.

– Вы что, все еще беспокоитесь об этом? Забудьте. Я так уже забыл.

Врет.

– А вот я не забуду вас никогда.

– Ого! – Он широко улыбнулся. – Польщен.

– Зря. Это будет только в играх. Знаете: «расскажи, что тебя больше всего смутило».

Он оперся плечом о дверь и сложил руки на широкой мускулистой груди.

– А что вас еще смущало?

Николь больше прислушивалась к чарующей мелодии этого голоса, чем к смыслу вопроса. Смотреть на этого типа, слышать его – какое пьянящее ощущение.

– Ваша очередь рассказывать.

Он наклонился к ней ближе.

– Вам за это придется платить.

Девушка взволнованно вздохнула. Пряди черных волос, падающие на его лоб, были влажны. «Кондиционеров-то нет» – так он уколол ее недавно.

– А я уже заплатила, – выдавила она, – вы видели мое белье.

– По правде, нет.

Она изогнула бровь, демонстрируя сомнение.

– Только ма-аленький кусочек кружева, – признался Квин. Он придвинулся еще ближе. Темные шоколадные глаза пылали, скользя по ней. Между полураскрытыми губами Николь заметила кончик языка. Голова у нее закружилась. – Синий – определенно ваш цвет. Белье под цвет глаз. Вы можете ввести новую моду.

Она попыталась улыбнуться, но мешали дрожащие губы. Сердце отчаянно билось, умоляя только об одном: «Целуй, целуй, целуй!»

– Целуй...

И он это сделал – еще до того, как она сообразила, что только что произнесла.

Прикосновение его губ, легкое вначале, сразу же стало сильнее; руки легли на ее бедра, притянули, прижали к твердой, точно скала, груди.

Николь отстранилась, но он не снимал рук. Коснулся губами ее уха.

– Вы сказали «целуй». – Его дыхание шевелило волосы на ее шее.

– Я сказала «целую». Ну, вроде как... – Николь положила руки ему на плечи и слегка отодвинула. – Мы здесь торчим целую вечность наверно, кто-нибудь станет вас искать и позвонит в гостиницу...

Эти плечи производят впечатление.

Он отрицательно мотнул головой.

– Я приехал один.

– А те, кто остался дома? Жена?

Нужно удостовериться, что происходящее безопасно и легально.

– Нет у меня жены. – Задумчивая улыбка.

Что, очевидно, неправда. Уж слишком он хорош. Так не бывает.

– А как насчет вас? – спросил он.

Ясно, он спрашивает о том, есть ли у нее друг, муж или же какая-то еще причина, по которой она не может продолжать то, что они оба уже начали. За ней числились две жалкие попытки завязать серьезные отношения, но в общем-то ей следовало признать себя свободной. Так что теперь? Сказать ему или уклониться от продолжения?

Ведь это шанс для ее же здравого смысла, который должен перевесить неполадки, производимые этим мужчиной в ее чувствах. Шанс доказать, что только животные действуют, повинуясь голому инстинкту. Шанс прекратить начавшееся безумие. Воспользоваться им?

Не выйдет.

– Обо мне никто не вспомнит, – правдиво призналась она.

– Тогда разрешите мне поцеловать вас еще раз. – В ласке бархатного голоса таилась та же сила, что и в его руках. – Дверь лифта того и гляди откроется, а я терпеть не могу упускать хорошие возможности.

Взгляд Николь скользнул по его классическому римскому носу и остановился на губах, прикосновение которых она уже успела испытать.

Ей и самой не хотелось упускать возможность. Она приподнялась на цыпочки, и его язык сразу проник ей в рот. Вышел. Проник. Вышел.

Этот недвусмысленный знак заставил ослабеть ее ноги. Все тело превратилось в кисель, и Николь пришлось обхватить мужчину за шею, чтобы не сползти постыдным образом на пол.

И совершенно ни к чему думать о том, что в это самое время она должна находиться совсем в другом месте и бороться с самой большой проблемой, какая встречалась ей за все двадцать восемь лет ее жизни.

Полное сумасшествие.

И полное удовольствие.

Он прислонил ее к двери лифта; его руки скользнули вверх и остановились как раз перед тем, как коснуться грудей. Ожидая позволения. Женский инстинкт знал, что именно следует сделать. Всего лишь вдохнуть поглубже, и грудь пододвинется ближе. Он хочет ее – тут нет сомнения, живот Николь прекрасно чувствует это. И сердце в его груди бьется взволнованно, вторя ее собственному сердцу.

Николь уже перешла стадию головокружения и теперь чувствовала, что близка к обмороку. И вдруг...

Сзади задрожало, заскрипело. Хлопнули открывшиеся двери, и Мак подхватил ее, спасая от падения в открывшуюся кабину. Пожалуй, не успей он среагировать, свалились бы оба.

– Черт возьми! – Он прикусил на мгновение губу и сжал девушку крепче. – Мы спасены.

Спасенная не знала, благословлять ли ей древний лифт или проклинать. Когда требуется, он никогда не желает работать, а вот именно теперь...

Николь заставила себя выскользнуть из его объятий и войти в лифт. Дыхание постепенно успокаивалось. Она подобрала жакет и портфель и небрежно спросила:

– Вам вниз?

Не дожидаясь ответа, нажала кнопку второго этажа, и двери заурчали, закрываясь. Кабина дернулась.

– А я придумал кое-что получше. – Низкий голос посылал телу девушки не меньше вибраций, нежели работающие рядом механизмы. – Давайте устроим этому подлецу настоящее крушение где-нибудь между вторым этажом и... и раем!

– Я... я... Извините, – пробормотала Николь. – Моя голова сейчас работает не лучше этого лифта.

Он одобряюще ей улыбнулся, взял ее подбородок кончиками пальцев и приподнял кверху.

– А моя отказала сразу, как только завидела леди в синем.

Лифт с громким стуком остановился на втором этаже. И мне тоже пора остановиться, подумала Николь. Иначе я натворю чего-нибудь, о чем после буду горько жалеть.

– Вот ваш этаж, – сказала она под шум открывающихся дверей.

– Не совсем так. Я ведь еще не вселился.

Ах да, не вселился... Николь напряглась и шагнула назад, поближе к кнопкам.

– Считаете нашу гостиницу слишком кошмарной?

– Знаете, ведь это место действительно третьеразрядное – мягко выражаясь. – Подмигнув, он нажал кнопку «закр.». – А народ здесь работает приятный.

Здесь работает одна полная дура! Николь ткнула пальцем в «откр.» и посмотрела на Квина.

– Вам выходить, Мак.

Она с улыбкой подтолкнула его к открытой двери. Мужчина ступил наружу, на его лице читалось удивление и... ожидание. Неужели он рассчитывал, что она пойдет с ним, после того, как обозвал ее гостиницу трущобой?

Она нажала закрывание, и в кои-то веки лифт послушался. А самый удивительный человек, повстречавшийся ей в жизни, остался стоять, одурело глядя на разделившие их деревянные створки.

В вестибюле Николь ринулась к стойке портье, за которой никто не сидел, поскольку она не могла позволить себе нанимать людей для ночной смены. Рванув, открыла ящик и принялась искать в нем то, в чем давно, очень давно здесь не возникало нужды.

Торжественно водрузив на стойку табличку «Свободных мест нет», она пошла к себе. По пути отправила злосчастный лифт на второй этаж и со всех ног бросилась бежать.

Лунный свет постепенно угасал. Первые робкие блики солнца пронизали теплом волны прибоя, мягко, но неустанно набегающие на берег всего в пятидесяти футах от полузакрытого дворика Николь. Она провела всю ночь, свернувшись калачиком в плетеном кресле, глядя на воду и раздумывая, а не зря ли она поспешила вчера вечером удрать.

Далеко не первую ночь Николь проводила без сна, считая звезды и размышляя о жизни. Раньше ей вспоминались родители. И те мрачные дни, когда она впервые появилась на острове – восьми лет от роду и перепуганная, точно потерявшийся котенок. Ведь у нее ничего не оставалось в целом мире, только память о двоих чудесных людях, да еще новая мама по имени – как бы вы думали? – Фредди, весьма странная и весьма колоритная особа.

Но после нерадостного визита урагана «Данте» ночи посвящались планированию. Из безденежной дыры нужно было спасаться. Очень трудно оказалось просто привыкнуть к мысли, что «Морской ветерок» получил один крохотный кусочек пластыря на все свои раны, тогда как весь остров Сент-Джозеф наводил на себя красоту по полной программе.

Николь вовсе не хотела превратить свою маленькую драгоценность – здание в старинном испанском стиле – в нечто вроде башен из гипса и стекла, быстро заполняющих десятимильную полосу прекраснейшего флоридского пляжа. У нее почти не было денег на восстановление того, что осталось от «Морского ветерка». В страховом договоре обнаружились дыры – хоть протаскивай весь Мексиканский залив, а собственные сбережения Николь, как и наследство, ушли пять лет назад на покупку.

А теперь кончался срок закладной, и банк уже не отмахивался от желающих приобрести первоклассную недвижимую собственность.

Но в эту ночь деньги отступили на последний план. Такой итог подвела Николь, идя по песку в свой кабинет. Сейчас на ней были обычные джинсы и мешок, исполнявший роль блузки. Вчерашний костюм предназначался для деловой встречи. Слава богу, хоть ее-то она сообразила отменить.

И вместо того, чтобы шляться по участку с каким-нибудь бессердечным начинающим миллиардером из Нью-Йорка, очутилась в объятиях самого желанного мужчин, какого когда-либо встречала.

Совравшего, что он гость, и не постеснявшегося сказать правду о гостинице. Ведь поэтому она его отшила, так?

Именно так. Мак получил от ворот поворот по той же самой причине, по которой Николь уходила от всякого другого, кто ей нравился. Всяких нашлось немного. Один в колледже, другой – как раз перед тем, как она купила «Морской ветерок». Интимные отношения у нее завязались с обоими, а вот близких не было. Близко ведь значит – на постоянно. А на постоянно значит – потерять. Не этому ли ее научила жизнь двадцать лет назад, когда родители ушли на званый обед и больше не вернулись?

Николь покачала головой и дернула за ручку двери. Не время об этом задумываться, есть неотложные дела. Скажем, что сказать Тому Норткоту, вице-президенту банка, который заботился об интересах «Марин федерал». Узнав, что она отменила устроенную им встречу с нью-йоркским «золотым мальчиком», он наверняка выйдет из себя.

Она упрямо расправила плечи и прошла мимо мерзкого лифта, ни разу не взглянув. Наверняка его опять застопорило. Между вторым – и раем...

Единственный человек, кто еще работал у Николь полный день, уже находился на рабочем месте. На быструю улыбку и зеленые глаза Салли Чамберс всегда было приятно смотреть, но сегодня утром они казались еще ярче, чем всегда.

– Какой-то идиот поставил вчера вечером здесь табличку, что нет мест, – сообщила Салли, направляясь за своей начальницей в кабинет.

– Да ну? – Николь швырнула свою сумочку под стол и невинно взглянула на Салли. – Случается же такое.

Салли пожала плечами.

– Да ладно. Скоро она будет нужна.

– Ха! – Николь уселась в свое кресло. Нашла в заднем кармане завалявшиеся двести тысяч, Сал?

Та опустилась в одно их гостевых кресел и скрестила на груди руки.

– Почти.

Николь остановилась в процессе включения компьютера и строго посмотрела на подругу.

– Выкладывай.

– Бесплатная реклама!

– В этом мире бесплатного ничего не бывает, дорогуша. – Она пощелкала мышью, затем устроилась поудобнее, подобрав ноги под себя. – Что за реклама?

– Мой папа закупил панно на Первом шоссе для своего магазина матрасов, но не хочет им пользоваться еще месяц, до своей большой распродажи. Он взял панно ради скидки сейчас. И целый месяц оно будет пустое. Мы можем его пока занять, – триумфально закончила Салли. – Для рекламы «Морского ветерка».

Николь покачала головой. Обдавать этот пылающий энтузиазм холодным душем ей не хотелось.

– Салли, нам придется заплатить за рисунки, за исполнение, за составление текста.

Салли кивнула, ее короткие рыжие кудряшки при этом подпрыгнули.

– Я говорила обо всем этом с папой. Ты напишешь текст, а парень, который у него в фирме делает объявления, перенесет его на панно. Нужны только слова, никаких картинок. Главное, чтобы оно приманило постояльцев. Выдай такую информацию, чтобы она валила с ног.

– И какую же? – улыбнулась Николь.

– Про весь шик «Морского ветерка». – Зеленые очи Салли засверкали ярче прежнего. – Настоящая испанская черепичная кровля, отделка из розового дерева...

– Электропроводке пятьдесят, а лифт вообще помнит Вторую мировую войну. – Изрекать горькие истины Николь было противно, но она уже устала бороться. – Брось это, Сал. У нас просто кошмарный сарай, совсем ветхий и разваливающийся.

Ведь он так сказал?

Нахмурившись, Салли наклонилась вперед.

– Что с тобой сегодня творится?

– Извини. Я опять не спала ночь.

– Не надо опускать руки, Ник. Нам дали шанс, и практически бесплатно.

Николь приподняла бровь.

– Оставь это. Просто позвони Тому Норткоту в банк, скажи, что я струсила вчера, и попроси назначить новую встречу с этим Макгратом.

– Ладно, – Салли с трудом скрывала разочарование. – Давай только попробуем отложить это дело на недельку. Еще два-три постояльца – и мы сможем заплатить за нынешний месяц.

В усталой душе Николь зародилась надежда. Может быть, Салли права?

– Мы совсем не рекламировались... – Ник хотелось убедить себя, не сотрудницу. – Наверно, попробовать не повредит.

Салли схватила блокнот и вместе с карандашом сунула Николь в руки.

– Давай. Творческие способности у тебя есть. Сотвори нам рекламную кампанию.

– Я ничего в этом не понимаю, Сал.

– Неправда, понимаешь. Все знают, что продвигает товар. Секс.

Глаза Николь невольно раскрылись шире. Неужели приятельница научилась читать ее мысли?

– Ага. Я могу вывеситься на этом панно сама, голышом.

Салли насмешливо хмыкнула.

– Как будто ты когда-нибудь решишься показать миру, что скрываешь под всеми этими развевающимися блузками.

Вспомнилось, как Мак смотрел на нее – ниже лица. Ну зачем ей понадобилось снять этот проклятый жакет? Николь всегда старалась прятать слишком пышную грудь, а в тот раз просто не ожидала, что незнакомый мужчина войдет в лифт, зачарует ее карими глазами и поцелует, да так, что все мысли испарятся из головы...

– Прием, Земля вызывает Уайтейкер. – Салли водила рукой перед лицом Николь. – Во! Ты уже погрузилась в творческий транс!

Николь рассмеялась. Транс-то транс, только к творчеству он не имеет отношения.

Если вложить в текст обещание того, что она испытала в том лифте прошедшим вечером, гостиница затрещит от постояльцев по швам.

– Может, ты и права... Как бы нам заставить людей поверить, что у нас в «Морском ветерке» что-то эдакое носится в воздухе... вроде романтики?

– Да, да! – Салли в возбуждении стучала ладошкой по столу. – Наш курорт уютен, интимен...

– Так! – Николь вскочила, прищелкивая пальцами в такт своим несущимся мыслям. – Но не одно объявление. Целая серия!

– Серия?

– Да, да! – Николь смотрела на Салли, но видела только рекламный щит перед своим мысленным взором. – Они будут выглядеть, как будто переписываются любовники. Можно менять надписи каждую неделю, чтобы получилась связная история.

Салли, сияя глазами, присела на угол письменного стола.

– Прекрасно, Ник. Прямо замечательно. Ведь сколько народу мотается по этому шоссе взад-вперед! Они же все начнут высматривать новую надпись про то, как развивается любовная интрига в нашем «Морском ветерке»!

Николь повернула блокнот боком, чтобы было больше похоже на панно для объявлений, и нарисовала прямоугольник во весь лист.

– Можно привлечь поющий прибой, сладкий вечерний воздух, не забывая про то, что началу любви помогла атмосфера подлинности...

Телефон на столе у Салли зазвонил, и она задом наперед двинулась к двери.

– Ты пиши, пиши. Я сейчас.

Повернувшись к окну, Николь подергала за шнур, поднимая жалюзи, глубоко вдохнула пряный солоноватый воздух, наслаждаясь издавна знакомой смесью ароматов: кокос и гибискус.

Господи, как же она любит это место! Сент-Джозеф, тетя Фредди и множество чудесных, искренних людей спасли ее детство. Теперь настала ее очередь выступить спасительницей «Морского ветерка».

Николь напряженно уставилась в блокнот. Что может послужить источником вдохновения?

Прочувствованные поцелуи, взволнованные ласки...

Хватит, надо работать, а не вспоминать вчерашний день.

Но разве писатели не черпают материал из жизни? Хорошо, это будет объявление-подделка. Она и не думает искать мужчину своей мечты, потому что не верит в сказки.

Но если бы это был Мак...

Вот потому-то ты и сбежала от него, точно испуганный кролик, прошептал ехидный голос в ее голове.

Она погрызла резинку на конце карандаша. Забыть.

Но ей нужна реклама, и Салли права, секс – эффективное средство. Стало быть, вдохновляйся Маком. Он уже далеко от маленького флоридского острова и никогда это объявление не увидит.

Она принялась писать:

«...Ищу таинственного незнакомца с курорта «Морской ветерок» для второго путешествия на небеса. Давай встретимся на бесконечных белых песках и вновь испытаем райское наслаждение. Ты найдешь его в «Морском ветерке»...»

Карандаш застыл над страницей. Надо подписать послание, но как? Она улыбнулась и быстрым движением изобразила заключительные слова рекламки:

«Леди в Синем».

 

Глава третья

Воскресенье приближалось к полуночи, когда Квин рванул на снятом «мустанге» с откидным верхом вдоль по Первому шоссе. Он собирался попасть сюда намного раньше, но его рейс задержался. Где-то за милю перед дамбой он довел скорость до восьмидесяти миль и крепче сжал рулевое колесо. На остров он непременно попадет.

А вот как она его там встретит?..

Этот вопрос он не переставал задавать себе всю неделю напролет, ожидая, пока Ник Уайтейкер назначит время для другой встречи.

Одно он знал точно: она – та самая, единственная.

Квин Макграт, закоренелый холостяк, любитель юбок, без стыда в этом сознающийся, трудоголик и в общем-то вполне мужественный парень, таил в душе мрачный секрет. И этот секрет едва не вышел наружу! Еще бы часок с этой женщиной...

Квин Макграт был безнадежным романтиком. Твердо верил, что где-то там, в голубой дали, существует предназначенная для него женщина.

Это его бабка, задорная ирландка, убеждала его, что «суженый есть для каждого». И Квин поверил. Снять пробы с других – что за проблема... но все равно он пребывал в ожидании.

И дождался. Нашел ее висящей под потолком лифта. Вот только имени еще не выяснил.

Квин улыбнулся, припомнив, как блестяще разработал план соединить с поездкой недельный отпуск. Втолковал-таки Дэну, что это поможет ему познакомиться с перспективной покупкой. Хотя тот, конечно же, при одной мысли об отпуске поднялся на дыбы.

Но в конце концов Дэн купился, и Квин немедленно забронировал номер с видом на пляж. На имя Макдугал: он не хотел выдавать себя владельцу до намеченной деловой встречи, но позаботился, чтобы служащие, интересующиеся «Маком», обратили внимание, что он здесь.

Квин ударил по тормозам, и «мустанг» вильнул. Позади кто-то сердито просигналил, но для него сейчас существовали одни лишь огромные синие буквы на панно, залитом сиянием из подсветки.

Он пялился на написанное, не в силах вздохнуть. Не обращая внимания на гудки и крики, читал вслух, задержавшись на последних словах: Леди в Синем.

В последний раз поглядев на надпись, Квин с торжествующим воплем нажал на газ. Сворачивая на дамбу, хватил кулаком по баранке и заорал наблюдающим звездам:

– Да-а!

Тридцать лет и три года он ждал подругу своей жизни, по дороге перецеловав множество благосклонных кандидаток. Но теперь наконец нашел, и она его хочет.

Добираясь до «Морского ветерка», Квин превысил все скоростные ограничения, какие существовали на острове Сент-Джозеф.

Конечно, разгильдяй Уайтейкер не назначил ночного портье. Квин снял трубку внутреннего телефона и вдруг заметил лежащий рядом конверт с надписью: «Мистеру и миссис Макдугал». В конверте лежал ключ с номером 16, который и перекочевал в его карман. Смятый конверт полетел в мусор.

Пересекая вестибюль, Квин покосился на лифт. Так и стоит тут в ожидании очередной поездки в небо. Он вообразил болтающиеся в воздухе великолепные ноги, волшебную улыбку, мелодичный смех... У него будет славный отпуск.

Посмеиваясь себе под нос, он поднялся по лестнице. В номере заметил первые из мелких любезностей. На столе стояла корзина с вином, фруктами и закуской. В спальне нашлись свежие цветы, на каждой из подушек гигантской кровати лежали маленькие конфетки. Несмотря на чистоту, некоторая запущенность была заметна. Окна отремонтировали кое-как, из раздвижных дверей, ведущих на веранду, одна не работала.

Для подробного осмотра он слишком устал. Завтра нужно навестить пляж, потом Уайтейкера, а далее можно будет разбирать гостиницу по камешку, пока он не найдет то, за чем приехал.

Край длинного прозрачного пляжного покрывала окунался в воду и потемнел от этого до чернильной синевы. Утреннее солнце поднималось все выше, а Николь, как всегда, совершала свою пляжную прогулку длиной в милю. Поворачивая обратно близ ярко-розового чудовища, называемого «Нефритовые башни», она в сотый раз недоуменно подумала, почему же здание не выкрасили в зеленый цвет, если уж назвали «нефритовым». «На этом месте Джимми Миллер торговал разными мелочами, – с грустью вспомнила она, – и спокойный неброский светло-коричневый оттенок ларька как бы растворялся в природном окружении. В точности как "Морской ветерок"».

Все воскресенье Николь провела с тетей Фредди и, как обычно бывало, получила заряд хорошего настроения. Только вот любимая тетка настояла поехать посмотреть новое объявление.

– Как только тебе такое пришло в голову? – удивилась Фредди.

И Николь ответила невинным тоном, надеясь, что всегда проницательная тетушка не унюхает ее лжи:

– Ну, я ремонтировала лифт, и как-то подумалось.

Не хватало еще, чтобы Фредди дозналась: племянница сходит с ума по незнакомцу, встреченному неделю назад. И часов эдак двадцать из каждых двадцати четырех тратит на мысли о нем. Уж тетка-то сразу поймет, что Николь сбежала от того мужчины не потому, что тот непочтительно отзывался об ее гостинице, а потому, что до смерти испугалась собственной бурной реакции на него.

Чтобы сменить тему, она рассказала тетке о встрече, окончательно назначенной на утро понедельника, и тогда-то Фредди заронила в голову девушки семена новой идеи.

Авось этот Квин Макграт согласится оставить ее здесь, чтобы вести дела «Морского ветерка». Не идеальное решение, но она хотя бы сможет попытаться сохранить подлинную атмосферу старой Флориды. Николь сомневалась, что ей разрешат по-прежнему жить в номере 18, самом лучшем, но хоть работу она сохранит!

Собравшись поплавать, она остановилась, чтобы расстелить на песке покрывало, когда ее внимание привлекло нечто движущееся на полукруглой веранде номера 16. Хорошо. Это прибыли Макдугалы. Николь мысленно поздравила себя. Объявление висит совсем недавно, и уже поступают заказы. Ей передали, что мистер Макдугал интересовался размером кровати. Она мечтательно улыбнулась. Да, воздух здесь и впрямь дышит романтической любовью.

Добредя в воде до места за отмелью, где глубина повышалась примерно до шести футов, она нырнула и затем позволила пологим волнам нести ее. После чего вступила с ними в борьбу и плавала вдоль пляжа минут двадцать.

Задыхаясь, но полная энергии, Николь выбралась на сушу, отжимая по пути волосы. Краем глаза заметила мужчину, стоящего у линии прибоя. Сморгнув с ресниц соленую воду, она посмотрела внимательней, концентрируясь на голой груди и спортивных трусах. Высокого роста, темноволосый... и очень знакомый.

Николь споткнулась об острую раковину и едва не потеряла равновесие.

Он наклонился и поднял с песка ее синее покрывало.

– Привет, леди. – Голос обволакивал, как тающий шоколад. – Кажется, это ваш цвет.

Девушка застыла в неподвижности, в голове – ни мысли. Он позволил ткани упасть назад на песок и сделал несколько шагов по направлению к ее владелице.

– Я получил ваше послание, – мягко сказал он.

Перед ее глазами возникли голубые буквы на черном фоне, и потрясение стиснуло ее сердце. Рекламное панно. Не может быть.

Он сделал еще шаг и оказался к ней вплотную. Склонил голову и поцеловал Николь. Прервав поцелуй, тронул ее нижнюю губу кончиком языка, и Николь подумала, что вот сейчас утонет, прямо в следующей набежавшей волне.

– Я думал о вас, леди в синем. Увидел, как вы идете к воде, и отправился прямиком к бесконечным белым пескам, все согласно инструкции.

Боже! Это он – Макдугал.

– Вы – та пара в номере 16?

– Я Мак. – Он улыбнулся и провел ладонями вниз по обнаженным влажным рукам Николь, переплел ее пальцы со своими. – Надеялся, что из нас двоих выйдет пара.

Слишком много свалилось на Николь, чтобы сразу разобраться. Он вернулся. Несомненная радость столкнулась в ее сердце с другим, малознакомым ей чувством. Стыд. Он увидел объявление и решил, будто она разместила его, чтобы найти своего товарища по несчастью в лифте.

Он нахмурился.

– На этот раз я зарегистрировался, так что нечего на меня сердиться.

Ну как объяснить ему, что она не сердилась, когда удрала от него тогда?

– Я вас простила.

– Разумеется. – Его глаза поддразнивали. – Иначе вы бы не повесили тот рекламный щит.

– О, не принимайте этого всерьез. – Николь потянула свои руки из его хватки.

Он сжал ее пальцы крепче и привлек девушку к себе.

– Я принимаю это очень даже всерьез. Мне нравится, что женщина действует, чтобы получить то, чего хочет. Особенно тогда, когда я хочу того же самого. Наслаждения в земном раю. Только в «Морском ветерке», согласно объявлению.

По бедру Николь хлопнула волна, угрожая сбить ее с ослабевших ног. «Мак» удержал ее и перевел взгляд на мокрый купальник.

– В белом вы не хуже, чем в синем.

Николь почувствовала, как ее тело напрягается и лайкра беспощадно льнет к нему, обрисовывая каждый дюйм. Ей захотелось закрыться руками. В этом купальном костюме, таком откровенном, ее не видел никто и никогда; он предназначался исключительно для утренних заплывов.

– И мокрая не хуже сухой, – добавил он, плотоядно блестя глазами.

– Перестаньте, – резко произнесла Николь. – Хватит.

Он удивленно отступил назад.

– Но вы же повесили это объявление.

– Не ради секса.

На его губах появилась улыбка. Ясно, что он скажет дальше: «А ради чего же?» Рассказать правду?

Твердые, мужественные линии лица неожиданно смягчились.

– Это хорошо.

Николь растерялась.

– Хорошо?

– Замечательно.

Он наклонил голову набок, глядя на нее сквозь густые ресницы, в точности так, как смотрел в лифте перед поцелуем. Сексапильно. Нахально. Сердце Николь дико забилось.

– Почему же замечательно? – с трудом промямлила она.

– Не хочу секса.

– Нет? – То ли радоваться, то ли... – Тогда чего же вы хотите?

– Хочу узнать вас поближе.

О нет! Это уж слишком, такого не бывает. Еще более фантастично, чем эта нагая грудь и выражение глаз, приличное только в спальне.

– Врете вы все.

– Простите? – Он сдержал смешок.

– Сказали, что остановились здесь, и соврали.

– Я твердо намеревался это сделать, но, похоже, гости набежали целым стадом, пока мы... э... были заняты.

– И теперь врете. Что не желаете секса.

Он неудержимо улыбнулся. Взглянуть на такую улыбку – и умереть!

– Признаю обвинение. Но познакомиться с вами получше я тоже желаю.

Николь беспомощно смотрела на него.

– Вы решили, что, если бы мы оставались запертыми на третьем этаже достаточно долго, мы бы...

– Мы бы.

В темных глазах клубится желание...

– Это всего лишь предположение. Вы не знаете меня, а я – вас.

– В этом вся проблема. Я хочу вас узнать. А про себя могу сказать одно: я не привык врать. – Он положил руку себе на грудь. – О чем думаю, то и говорю.

Николь неровно вздохнула.

– Мы действительно тогда взволновались, – наконец прошептала она. – Я потом была как в тумане.

– И я тоже. Все время мечтал только о вас. Когда увидел это объявление, то чуть не разбил машину. – Его губы изогнулись в интимной полуулыбке. Очень интимной. – Мне ужасно понравилось, что вы захотели увидеть меня снова.

Николь захлестнуло всепоглощающее ощущение вины.

– Мак, не надо. Все не так, как вы думаете. Я вовсе не отчаявшаяся от одиночества женщина, которая ищет...

На одну безумную минуту Николь показалось, что, пожалуй, лучше не говорить ему правды. Ну и что тут такого, если он решил, будто объявление – для него? Оно сработало, таинственный незнакомец нашелся.

Он посмотрел ей в глаза.

– Клянусь, я не в большей степени маньяк, кидающийся на женщин в лифтовых кабинах, чем вы – эксгибиционистка, предпочитающая свисать с потолка.

К Николь начал возвращаться здравый рассудок.

– Думаю, нам надо начать с самого начала, – сказала она.

– Только так. Давайте назначим свидание.

– И что это будет за свидание?

– Все как положено. Заезжаю в семь, красивое платье, роскошный ужин, прогулка по пляжу и долгие часы удовольствия.

– Мм. – Она прикусила нижнюю губу. – В красивом платье вы будете выглядеть просто обворожительно.

Квин засмеялся и, взяв обе руки Николь, притянул ее к своей груди.

– Но не так обворожительно, как вы, – прошептал он, обводя ее руки вокруг себя. Потом наклонился и поцеловал Николь в нос. – Скажите «да».

Вся трезвость и весь здравый смысл, только-только появившиеся на горизонте Николь, моментально испарились, сменившись сумасшедшей, пьяной, кружащей голову радостью. Очарованная этим чувством, она кивнула.

– Тогда сегодня вечером в семь я вас забираю. Вы в каком номере? Или, может, мне стучать в потолок лифта?

– В восемнадцатом. Я живу там.

– Живете?

В этот момент она вспомнила о встрече и отскочила назад, охнув. Господи, она же опаздывает на нее!

– Мне надо идти. Есть дело.

Легкое недоверие на лице мужчины при этой неожиданной смене настроения не смутило Николь. Объясниться можно потом. Ее жизнь разваливается, и отвлекаться сейчас нельзя.

– Куда он, к черту, запропастился?

Николь в очередной раз глянула на часы.

Она нанесла макияж в рекордный срок, с хорошей скоростью оделась, до офиса добралась бегом. От делового костюма отказалась, решив надеть одну из блузок строгого покроя, призванную затушевать, а не подчеркивать ее формы. По неясной причине она была намерена сохранить это зрелище для кого-то более заслуживающего подобное удовольствие, нежели Квин Макграт. Уже опоздавший больше чем на пятнадцать минут, кстати.

– Салли! – крикнула она. – Позвони, пожалуйста, этому нахалу с толстым кошельком и скажи, что я свое время также ценю.

Салли появилась в дверях, и на глазах у начальницы румянец сполз с ее щек.

– Э-э, он как раз здесь. С мистером Норткотом.

За дверью раздался тихий смешок.

– Не волнуйтесь. Меня называли и похуже.

Николь узнала этот мягкий голос только в тот момент, когда его обладатель ступил на порог и лишил ее способности дышать.

Мак.

Он самый. В белой рубашке, в галстуке, в темно-синем пиджаке.

Николь могла только смотреть на него. Во второй раз за сегодняшний день она утратила дар речи.

Из-за его спины в кабинет вошел Том Норткот.

– Ник? – Вопросительный тон, по-видимому, появился по причине ее ошеломленного вида. – Позволь представить тебя Квину Макграту.

Она медленно встала, надеясь, что дрожащие колени ее не подведут. Протянула дрожащую руку, кажется, он ее взял.

– Квин, это Николь Уайтейкер.

Рукопожатие Квина стало крепче, и на лице его отразилось нечто вроде понимания.

– Ник – хозяйка отеля, и вы, конечно, видели ее последнее произведение по дороге на остров, – продолжал Том. – Блестящую рекламу она придумала для «Морского ветерка».

Взгляд Квина сразу потемнел – из шоколада превратился в уголь. Он выпустил руку Николь и уставился на нее с обжигающей пристальностью.

Николь хотелось перепрыгнуть через стол и закатить визитеру пощечину.

Так это он – Макграт? Человек, собирающийся украсть у нее воспоминания и пустить ее будущее под нож бульдозера?

– Согласен, объявление необычное, – произнес Том, усаживаясь в одно из кресел, предназначенных для посетителей. – Но желающих остановиться в гостинице все больше, а именно это она и хотела обеспечить.

– Поздравляю с успехом, – спокойно сказал Мак, занимая соседнее кресло. Не отводя глаз от девушки, кинул на ее стол картонную папку. – Но я не вижу, как это поможет, решить все проблемы, мисс Уайтейкер.

Вся сладость его голоса исчезла, заменившись холодной, неумолимой сталью.

– А вам, Квин, не показалась остроумной выдумка Ник с рекламой? – спросил Том.

– Мое внимание она определенно привлекла, – ответил Мак, опуская взгляд к лежащим перед ним бумагам. – Я даже подумал, что это – подлинное послание. – Он поднял лицо от папки и взглянул прямо в глаза девушки. – На минуту.

 

Глава четвертая

В первый раз за всю взрослую жизнь интуиция подвела Квина.

На Николь он зол не был. И, как бы Квин ни хотел хорошенько врезать кому-нибудь за то, что его выставили дурачком, он знал, что на самом деле винить некого, кроме себя. Верный и проверенный инстинкт поддался влиянию гормонов. И все пошло кувырком – из-за ее великолепного тела, ее улыбки, ее глаз. Из-за треклятого объявления.

Все его предубеждения против Ника Уайтейкера разваливались на глазах. Ловкий обманщик, использующий страховую систему для собственной выгоды, – этот образ никак не вязался с Леди в Синем.

Том Норткот прочистил горло, догадываясь, что в комнате собирается небывалое напряжение. Квин повел плечами, откинулся в кресле и вошел в свое «настроение для переговоров». Спокойствие, собранность.

– Мисс Уайтейкер... – Он остановился и вопросительно приподнял бровь. – Я верно говорю – мисс?

В ответ получил пронзительный взгляд.

– Я верно говорю – Макграт? А не Макдугал?

Укол не заставил его улыбнуться. Он скрестил ноги, рассматривая ботинки с таким видом, будто бы больше интересовался, хорошо ли они начищены, чем намечающейся сделкой.

– Мисс Уайтейкер, мы готовы сделать весьма выгодное предложение – вам непосредственно или же банку. Поскольку вы вскоре потеряете ваше имущество из-за нежелания восстановить разрушенное бурей...

– Что? – Николь подалась вперед, щеки ее запылали. – Из-за моего нежелания? – Испытующий взгляд на Тома. – Ты что, ничего не рассказал ему?

Том покачал головой. Квин покосился на лощеного молодого дельца с редеющими каштановыми волосами и блеклыми глазами за толстыми стеклами очков. Похоже, она действительно доверяет этому типу.

Николь прикусила губу, и Квин тут же вспомнил, как ее губы отдавали солью и морем во время их утреннего «водяного» поцелуя. Как выглядело ее невероятное тело, как оно прижималось к нему, теплое от его близости... В паху начало предательски напрягаться, и он заерзал в кресле, сжимая челюсти, чтобы эту помеху отключить. Ему следует сделать здесь то, что надлежит, и уехать.

– Мисс Уайтейкер, нам все равно, покупать эту недвижимость у вас или у банка. Я готов передать наше предложение прямо сейчас, но с условием, что будут выполнены определенные ремонтные работы.

– Вы уже все здание осмотрели, Квин? – вставил Норткот.

– Кое-что... – неопределенно ответил Квин. – Достаточно, чтобы понять: нужно заняться крышей и наружной отделкой, окнами и... – он глянул ей прямо в глаза, – и лифтом.

Щеки Николь потемнели от прилива крови, и что-то неприятно сжало его сердце. Черт. Он не собирался обидеть или смутить ее.

– А если я не смогу... если я этого всего не сделаю? – тихо спросила она.

Квин перевернул лист в своей папке.

– Мы готовы предложить вам гораздо более низкую цену, учитывающую наши будущие расходы по сносу.

Том наклонился вперед:

– Сниженная цена не покроет вашего долга, Николь.

Квин с решительным видом захлопнул папку: психологический прием, который он уже применил успешно бесчисленное множество раз.

– Приведите все перечисленное выше в порядок, и мы заплатим достаточно, чтобы покрыть ваш заем. Конечно, никто нам не мешает предоставить банку забрать вашу развалину. – Его брови сдвинулись вместе, точно от боли, но он продолжал: – Тогда мы можем все это забыть – полностью и окончательно.

– Не понимаю. – Николь взглянула на Квина, потом повернулась к Тому. В глаза мне глядеть и то не в силах, понял Квин. Притворщица. – Зачем им ремонт, если они собираются, – она сглотнула, – снести все?

Прежде чем Норткот успел ответить, Квин небрежно пожал плечами.

– Мы хотим использовать все возможности.

Нужно продемонстрировать банку, что они постараются, чтобы заем был возвращен, но чем ниже цена, тем Дэн будет счастливее.

– А как насчет того, чего хочу я? – Дрожь в ее голосе задела его за живое.

– Вы хотите?.. – прищурился Квин.

– Чтобы «Морской ветерок» не был продан. Я не желаю, чтобы его снесли. И уж вовсе не желаю, чтобы он достался вам.

– Тогда почему вы не привели его в порядок?

Не отвечая, Николь беспокойно глянула в сторону Норткота. Что-то тут кроется неладное, подсказывало Квину чутье. Время играть жестко. И тут уж не этим двоим с ним равняться.

– Мне потребуется полностью ознакомиться с вашей бухгалтерией, со всеми документами по залогу и со страховыми полисами, – заявил он. – А также с планами расходов и выпуска по проводимой вами сейчас рекламной кампании. – На самом деле ему этого не было нужно, но он не собирался притворяться, что забыл, как из него сделали дурачка.

Николь открыла рот – правильный алый кружок. Квин мучился противоречивыми чувствами.

Она предназначена для него.

Ну да, конечно. Чего не бывает – и коровы летают. Каждый день приземляются в аэропорту Ла-Гвардиа.

– У вас нет никакого права требовать всего этого, – ответила она наконец, высокомерно задрав подбородок. – Я не дам вам никаких бумаг.

– Ну, если говорить конкретно, – Норткот поправил черепаховую оправу очков, поворачиваясь к Николь, – время для выкупа закладной уже просрочено вами, а покупатель имеет законное право все перечисленное увидеть. – Банкир хмуро покосился на Квина. – Я не думаю, что у вас была возможность по-настоящему оценить весь потенциал этого прекрасного владения. Почему бы вам не прогуляться по нему и не осмотреть во всех подробностях?

Квин украдкой глянул на Николь, перехватил ответный взгляд – беззвучная проскочившая между двоими искра. Больно. Проклятие. Как бы могло быть им хорошо вместе...

– Вам непременно надо все здесь обойти, – настаивал Норткот. – Мы тем временем соберем документы, которые вы спрашиваете. Все, кроме тех, которые касаются рекламной кампании. Этим занималась Николь одна. Ее собственное творение.

Последние слова угодили Квину в больное место. Ну почему? Тратить свое время, деньги, силы – и все для того, чтобы выставить его, Квина, идиотом?

Николь прихлопнула ладонями крышку стола.

– Подожди, Том. С какой это стати он считает, что может требовать мою закладную, и...

– Все эти бумаги, согласно закону, скопированы и предоставлены для обозрения публике, – вмешался Квин, прерывая ее. – Я могу попросту явиться в городскую администрацию и потребовать их – или же вы можете немного упростить это дело. В последнем случае, – мягко добавил он, – я скорее от вас отстану и вы сможете взять деньги. И сбежать.

Она резко повернула к нему голову, в глазах запылал огонь.

– Вы совсем не знаете меня.

– Мне и не нужно знать вас, чтобы вести с вами дела, мисс Уайтейкер.

Норткот поднялся на ноги и прокашлялся.

– Но вам следует знать информацию, относящуюся к делам недвижимости, и тут-то Николь понадобится. – Моментальная улыбка блеснула, не затронув его глаз. – Она поведет вас на крышу, на пляж – в общем, куда захотите.

– А что насчет лифта?

Норткот засмеялся.

– О, ей случалось забираться на него и пытаться самой привести в порядок проводку. Правильно, Ник?

Она тихо, почти неслышно вздохнула.

– Только в крайних случаях.

Том повернулся, чтобы уйти, и она начала было протестовать, но банкир предостерегающе поднял руку:

– Поверьте мне, Ник. Разве я когда давал вам плохой совет?

Квин усмехнулся. Банки всегда заботятся о собственных интересах. Так насколько же эти двое близки?

– Том, ну пожалуйста.

– У нас все больше гостей. Реклама уже работает. Все это может оказаться попросту ни к чему.

При напоминании о рекламе Квин ощетинился и встал.

– Я осмотрю недвижимость прямо сейчас.

Поворачиваясь, он поймал брошенный исподтишка ободряющий взгляд банкира клиенту. Что-то здесь не так.

Норткот закрыл за собой дверь, а Николь принялась собирать бумаги.

– Ладно, мистер Макграт, – произнесла она с изрядной дозой яда. – Пошли осматривать. Но я бы предпочла не заглядывать в лифт.

Он задержал взгляд на ее груди, перевел его ниже, на пышные бедра. Пусть она выбрала сегодня бесформенные тряпки, он знал, что скрывается за ними.

– Но я не собираюсь упускать ничего, мисс Уайтейкер. Особенно с тех пор, как ваш знаменитый лифт послужил вдохновителем столь успешной рекламы.

– Тогда мне надо переодеться.

Квин старался угадать, что она имеет в виду. Хочет опять привлечь его? Напоминает про синие кружева?

Взгляд Николь сохранял холод.

– У меня с собой джинсы. И вам тоже, может быть, лучше надеть что-то более подходящее. Тут кое-где довольно грязно.

– Не сомневаюсь. – Потянувшись к столу, он забрал с него свою папку, взглянул еще раз в глаза Николь.

Кто первым решит высказаться? Долго ли еще продолжать этот спектакль?

– Квин...

– Николь...

Они заговорили одновременно.

– Встретимся в вестибюле через четверть часа, сказала Ник. – Кончим с этим делом, и вы сможете уехать.

– Да, так будет лучше.

Стараясь успокоиться, Николь сделала глубокий вдох, но ее преследовал запах лосьона после бритья, который употреблял Мак...

То есть Квин Макграт.

Она отвернулась к окну, чтобы полюбоваться видом на залив. Непрошеные слезы обожгли глаза.

– Николь!

Она и не слышала, как в кабинет вошла Салли.

– Ой, солнышко, не плачь! – В одно мгновение Салли оказалась по другую сторону стола, баюкая Николь в объятиях. – Мы что-нибудь придумаем. Том мне сказал, что тянет время нарочно. Документы лежали у него в портфеле. Если тебе удастся убедить Макграта, что дом не в аварийном состоянии, его компания заплатит за него больше. И тогда денег хватит, чтобы погасить твой заем.

Николь кивнула. Она и сама успела сообразить, чем ей грозит появление здесь Квина Макграта.

– Ну же, Ник. Ты лучше всякого другого можешь показать этот дом лицом. Только подчеркивай все его преимущества, а Том постарается тормозить дело так долго, как только сможет.

Глядя в зеленые глаза Салли, Николь начала успокаиваться.

– Том как-то странно ведет себя, когда речь заходит о страховке. Почему он не хочет, чтобы я рассказала все начистоту?

– Не знаю, но Том стоит за нас. Так что делай, как он скажет.

– И что же я должна ему показывать?

– Придумай. Ты же можешь! – Салли подтолкнула Николь локтем в бок. – Еще три номера заказаны! Все три – парочки. Одна проводит медовый месяц и хотела получить домик. Но оба уже заняты.

Николь почувствовала воодушевление.

– На неделю я могу выселиться из своего номера. Когда эти молодожены приезжают?

– Через несколько дней. Я постараюсь найти для тебя помещение в главном здании. Это будет очень тебе неудобно?

– О чем разговор? За такие деньги? Да и все равно большая часть моего барахла валяется у тети Фредди на материке. Собрать одежду и кое-что из личных вещей я могу за пару часов. Жаль только утра, которое придется провести с этим... этим...

– Нахалом с толстым кошельком?

– Да. Именно с ним. Тошнит прямо от одной мысли.

– Ага, тошнит, – кивнула Салли. – Целых шесть футов тошнотворной мускулатуры, тошнотворные карие глаза, тошнотворная улыбка и уж совсем тошнотворная попка.

Николь улыбнулась Салли, но снять боль это не помогло.

– Знаешь, о вкусах не спорят.

Николь вышла из-за угла как раз рядом с пресловутым лифтом. Пожалуй, Макграт вообще решит не показываться – но нет, стоит тут во всей своей красе. Ношеные джинсы превосходно облегают узкие бедра, темно-синяя рубашка натянута широкими плечами...

Без единого слова он нажал кнопку вызова, и Николь почувствовала, как ее внутренности скручиваются в узел.

– Я хочу на воздух! – Она запаниковала. Он же не заставит ее опять входить туда?

Древние створки раскрылись. Квин придержал одну и жестом указал внутрь.

Николь услышала, как он входит в лифт позади нее. Двери, неожиданно превратившиеся в образец безукоризненного послушания, тут же закрылись.

Поворачиваться к нему она не стала.

– Знаете, – негромко проговорил он, – полагается стоять в лифте лицом к двери.

– Полагается также знать, кого ты сажаешь в лужу. Имя хотя бы.

Николь услышала, как за спиной фыркнули.

– Еще полагается называть себя после того, как ваш прелестный маленький задик спасли из дыры, в которой он застрял.

Она резко развернулась к нему.

– Я застряла не в дыре, а в люке кабины.

Квин стоял так близко, что чувствовалось исходящее от него тепло. Старательно избегая соприкосновения, она потянулась мимо него и нажала кнопку с цифрой «3». Лифт не двигался.

В нетерпении Николь подняла руку, чтобы снова ткнуть в ту же кнопку, но Квин перехватил ее за запястье.

– Зачем вы это сделали? Зачем использовали меня?

– Использовала вас?

– Для вашей рекламы. Вас беспокоили только собственные нужды. Так что почему бы не высмеять какого-то там нахала с толстым кошельком? Чтобы продвинуть вашу блестящую идею?

Лицо Николь вытянулось.

– Я не знала, что вы – Макграт от «Йоргенсена». Я же отменила тогдашнюю встречу.

– Это бы изменило что-нибудь?

– Смеетесь? Не слышали поговорку: «Ложишься спать с врагом – проснешься без головы»?

В глазах ее собеседника мелькнуло сомнение.

– Почему я ваш враг, Николь? Я принес вам билет для выезда из этой помойки, ваше избавление...

Стиснув зубы, Николь ткнула в оскорбителя обвиняющим пальцем.

– «Морской ветерок» – это мой дом, я здесь живу. Это – часть моего прошлого и все мое будущее. Может, он в плохом состоянии, но это не моя вина. Я не получила никакой страховки, Мак. Если бы у меня были эти деньги, я бы сделала новую крышу. Улучшила бы отделку номеров, поставила стекло, которое не разобьет ветер. Мои лестницы и перила перестали бы угрожать жизни и здоровью окружающих. И я бы уж точно привела в порядок этот чертов лифт. – Она нервно вздохнула и мысленно прокляла дрожь в своем голосе. – И я бы скорее продала душу черту, чем свой отель – наглому типу из Нью-Йорка, собирающемуся превратить его в очередной «конфетный дворец» безо всякой индивидуальности и лишенный истории.

Квин пристально глядел на нее.

– Николь, – мягко произнес он, – лифт так и не двигается.

Она хмуро взглянула на панель управления, начиная ощущать первые признаки паники. «Мак» принялся нажимать на кнопки, что ни к чему не привело.

– У вас есть телефон? – спросила она.

– Оставил в комнате. После нашей встречи у меня начался отпуск, и я...

– Отпуск?

– Ну да. – Он опять скрестил руки. Боже, избавь от этого наклона головы! – Я запланировал отдохнуть недельку. Но не волнуйтесь, я переберусь куда-нибудь.

Свое разочарование Николь старалась не показывать. Ни дохода, ни интересных возможностей...

– Итак? – усмехнулся он. – Ударим по дверям?

– Лучше поднимите меня наверх, – ответила Николь, показывая на потолок кабины. – Обычно мне удавалось запустить его.

Голодный взгляд переместился вниз по ее джинсам.

– Полностью одетой? Не похоже на вас.

Желание начало грызть Николь изнутри. Как смеет это несчастное тело предавать ее!

Скорее сунуть руки в карманы, или он заметит, как они дрожат.

– Не могли бы вы забыть тот случай и позволить мне вытащить нас из этого неприятного положения?

– Так и сделаю. – Квин помрачнел. – Сразу же, как вы снимете то объявление, Николь.

Она качнула головой, исполненная решимости противостоять Макграту и странно счастливая тем, что может ему досадить.

– Нет.

– Снимите. Такая гадость.

– Вам оно не нравится, потому что от него есть толк. А если я смогу извлекать доход из гостиницы, вы ее не купите.

Он запустил пальцы в свои волосы и взъерошил их.

– Мне не нравится ваше объявление потому, что оно издевается над тем, что между нами произошло.

Он серьезно? Ощущение было совершенно новым, и она не стала тратить время, чтобы проанализировать его.

– Я бы скорее подумала, что оно льстит вашему мужскому самолюбию. Можно напыжиться, точно павлин, за которым гоняются самки.

– Значит, счет равен.

– Какой еще счет?

– Похоже, вы совсем меня не знаете.

Ее ноги подогнулись, и она потянулась к стенке, чтобы опереться о нее. Одним неуловимым движением она сбросила сандалии, зацепив их за задники.

– Что вы делаете?

– Снимаю обувь, чтобы не повредить ваши руки, когда встану на них и полезу наверх. – Она сцепила пальцы рук, образовав из них подобие стремени. – Сделайте так.

Он послушался. Положив ладони ему на плечи, она подняла ногу и оперлась на его сцепленные руки. Мгновение спустя она уже схватилась за ручку люка. Квин пошатнулся, и она взвизгнула, сваливаясь на него.

Он поймал ее за бедра, держа так, что талия приходилась чуть выше уровня глаз.

– Сладкая моя, тебе лучше поскорей забираться туда. – Голос звучал хрипловато, низко. – А то как бы мне не пришлось показывать, что я умею делать с зубами и застежкой-молнией.

Ник втянула себя в отверстие, где неустойчиво удержалась, сидя боком. Затем наклонилась, добираясь до капризного, то и дело вылезающего из гнезда кабеля. Рука Макграта заскользила вокруг ее бедра.

– Квин... – строго начала она. Впрочем, волнение настолько перехватило ей горло, что вместо строгости прозвучала мольба. – Зачем вы это делаете?

Он тихонько хихикнул.

– Но я же не хочу, чтобы вы ушиблись.

Ну и враль. Хочет, чтобы я упала. Прямо в его руки.

Мысль вызвала в ней желание. Хорошо еще, что у женщин это проявляется не так явно, как у мужчин. Как греют его пальцы сквозь грубую ткань, как они сильны! И как легко сейчас соскользнуть... и обвить его ногами...

Николь принудила себя дотянуться до кабеля, но вытянутые руки все еще на целый фут не доставали до перекрученной черной резины.

– Почти достала. – И кто теперь врет?

Он потихоньку передвигал пальцы, коварно перебираясь по ее бедру все выше. Прочистил горло:

– Я тоже.

Закрыв глаза, девушка задержала дыхание и дернулась по направлению к проводу.

А что это такое он умеет делать с зубами и молнией?

Господи! Эта экскурсия по владениям ей дорого достанется.

 

Глава пятая

Кровь у Квина опять взбунтовалась. Что же, он вовсе не контролирует свое тело? Получается, нет, как только на мисс Уайтейкер находит настроение ремонтировать лифт.

– Готово! – возвестила она сверху.

Лифт дернулся и загудел, приходя в движение. Квин вцепился в ее бедра, сопровождая их вниз уверенной рукой – и не очень стремясь отпустить.

Очутившись на полу, Ник вытерла руки о джинсы, избегая смотреть спутнику в глаза и без необходимости долго возясь со своими сандалиями. Квин не успел ничего ей сказать: двери лифта уже раздвигались, открывая проход в зал третьего этажа.

– Из одного из пустых номеров можно попасть на крышу, – сообщила Николь. – Может быть, посмотрев, что там творится, вы и не захотите терять время на дальнейший осмотр.

– Вы вроде бы должны убедить меня купить гостиницу, – напомнил он, идя за ней в конец зала. – Это все ураган наделал или просто возраст здания?

– Когда тот ураган налетел, крыше исполнилось пятнадцать лет. Давно пора было ремонтировать, но ветер сделал все намного хуже.

Они уже дошли до последней двери. Николь вытащила цепочку с ключами и отперла дверь.

В нос сразу ударил запах плесени. Темно и холодно, и тесно от комодов и прикроватных тумбочек. Николь отперла дверь, ведущую на балкон, обеими руками взялась за стремянку и потащила ее к этой двери.

– Это мой высокотехничный способ попадать на крышу.

– Ну-ка. – Он забрал у нее лестницу. – Дайте мне.

По недосмотру Квин положил ладони поверх ее рук, и она тихонько ахнула. Глубина туманных синих очей вновь поразила его. Он не отвел глаз, она также. Секунда, две... вечность.

Квином завладело незнакомое доселе ощущение. Приводящая в отчаяние смесь любовного желания, чувства незавершенности... и удовольствия. К черту! Не позволю ей использовать меня. Посмотрю, что здесь есть, сформулирую предложение и отправлюсь домой.

Он сдвинул ладони с рук девушки и взялся непосредственно за металл.

– Куда это?

Хозяйка гостиницы подошла вплотную к перилам балкона.

– Вот сюда, если не боитесь высоты. Я обычно подтягиваюсь к этому выступу, а затем добираюсь до крыши.

Он уставился на опасный узкий уступ.

– Вы забираетесь сюда!

– Конечно. А вы думали, после дождей мне чинит крышу Санта-Клаус? – Она перевела сощуренный взгляд за его плечо, на окно, завершенное аркой. – О, нет! Еще одна дыра!

Ник пошла обратно в комнату и секундой позже появилась снова с побитым железным инструментальным ящиком в одной руке и наполовину использованным рулоном толя – в другой.

– Сейчас и починим.

Она двинула рулоном Квину в живот, и он едва удержался от вскрика.

– В чем дело, Мак? Могущественные воротилы, вроде вас, боятся испачкаться?

Он забрал у нее толь и, прищурившись, заявил:

– Я займусь этим сам. Вы туда не полезете.

– Простите? – Ник с грохотом выпустила ящик. – Это пока еще моя собственность, и я хожу по ней, куда хочу. – Одним легким движением она раскрыла стремянку, замкнула страховые защелки и перетащила лестницу к краю балкона. Решительно подобрала инструменты и поставила ногу на первую ступеньку, остановившись, чтобы глянуть на него через плечо. – За мной!

«Хоть на край света!» – восторженно вопило у него внутри. Но он пожал плечами.

– Как хотите. В конце концов, это действительно ваш дом.

Ему пришлось следовать за ней буквально шаг за шагом; путь на крышу оказался весьма сложным, и легкие сандалии, в которых она проделывала все эти фокусы, делали зрелище еще более впечатляющим. Бесстрашие Николь поражало.

Глядя, как она выхватывает из ящика молоток и сует три кровельных гвоздя с большими шляпками себе в рот, он понял, что судил о ней совершенно неверно.

– Дайте мне около фута, – невнятно пробормотала она, придерживая одной рукой расшатавшуюся черепицу и указывая молотком на рулон.

Квин развернул материал и достал резак. Запах просмоленного картона, жар, исходящий от крыши, и неустойчивое положение собственного тела вызвали в памяти прошлое. Долгие, знойные летние дни, когда он работал с Колином и Камероном, стук молотков и капли пота, которые должны были пролиться, прежде чем возведение очередного мини-дворца в богатом пригороде где-нибудь в Западной Пенсильвании подходило к концу. Как же он любил те дни! Любил даже напряжение тяжкого труда – что уж говорить об обществе братьев!

Неожиданно Квин понял, как ему всего этого не хватает...

Работая вместе над ликвидацией свеженайденной дыры, они не обменялись ни словом. Квин укротил свое мужское самолюбие и не потребовал молотка, он только придерживал толь на месте и смотрел, как она забивает гвозди по его окружности. И сдерживал смех, когда ее проклятия по поводу промахов делались особенно вдохновенными.

Ему были видны напрягающиеся от работы мускулы шеи, испарина, от которой завивались выбившиеся из заколки темные пряди. Никаких карандашей сегодня. Должно быть, она хотела выглядеть очень авторитетно для встречи с нахалом.

Взгляд Квина переместился на вырез ее блузки, который открывал достаточно, чтобы видеть первый дюйм сладострастной ложбинки между вздымающимися грудями.

Она неожиданно прекратила колотить и, подняв лицо, заметила его взгляд. Выпрямилась и смущенно дернула за белую ткань.

– Хотите обойти крышу и посчитать колотые черепицы?

– Идею я уловил. Нужна новая кровля. – Квин скатал толь обратно в рулон и окинул взглядом все пространство, заполненное разбитыми черепицами и толевыми заплатами. – Самое малое – семьдесят пять тысяч.

– Хватит шестидесяти восьми, если использовать обычную испанскую полукруглую черепицу. – Ник складывала инструменты, удерживая равновесие и по временам вытирая вспотевшие виски тыльной стороной ладони. – Но у меня уже есть около двух сотен черепиц. Мне их подарили после того урагана, и они лежат на складе. Можно быстро поправить дело. Получится не очень дорого, если не нанимать рабочих. – Прикрыв глаза от солнца рукой, она посмотрела на Квина. – Этого достаточно, чтобы вы предложили за гостиницу больше?

Может быть.

– Объясните, пожалуйста, что вы имели в виду, говоря о неполученной страховке?

Метнув в собеседника мрачный взгляд, Николь опустилась на колени и начала осторожное продвижение вниз. Когда они оба достигли балкона, Квин убрал на место стремянку, а девушка спрятала инструменты и заправила за уши выбившиеся волосы. От последней операции у нее на лице осталась полоска смолы, и у Квина зачесались пальцы стереть ее.

– Плохо сформулированные условия страхования – от этого я и пострадала, – объяснила она наконец, забирая со старинного комода свои ключи. После чего направилась к лестнице, минуя лифт. – Пошли посмотрим на бассейн.

– Какие же это были условия?

– Они учитывали повреждения от наводнения и промокания, а ураган оказался «сухим» и все свои гадости проделал с помощью одного ветра. Дождь был, но никакого наводнения. А через три недели после урагана я узнала, что от таких повреждений не застрахована.

– Но хоть что-нибудь вы получили?

Николь шевельнула плечом.

– Всего десять процентов от нужной суммы. Ну и конечно, я потеряла тысячи долларов оттого, что не было постояльцев.

– И вы начали свою хитроумную рекламную кампанию.

Решительный шаг Николь замедлился, и она обернулась.

– Мне дали место для объявлений бесплатно. У меня не было денег ни на графику, ни на фото, ни на профессиональных специалистов по рекламе. – В синих глазах ни намека на просьбу простить не читалось. – Я использовала подвернувшийся шанс, как могла. Вы сказали, что утром уезжаете. Я не думала, что когда-то увижу вас снова.

– И ошиблись. – Квин придержал для нее дверь, выходящую к бассейну. – Я тогда уже твердо решил отыскать вас.

Решил, что ты – моя суженая.

Услышанное жгло сильнее, чем жаркое флоридское солнце.

Твердо решил отыскать вас.

Он что, серьезно? Неужели объявление, коснувшееся личности Макграта, на самом деле так его задело?

Как бы то ни было, она этого не узнает. Никаких больше доверительных разговоров. Ничего, кроме неприятностей, из них не выйдет. Как бы Николь ни злилась на возможного покупателя «Морского ветерка», но женщина в ней стремилась наружу. Эта тайная предательница знала только, как окутывают ее волны мужского желания, как ловят ее взгляд темно-карие глаза, как изгибаются его губы, когда он видит ее за работой.

Николь не могла не замечать выбившийся локон почти черных волос, повисший над великолепной бровью. Чуть не прибила к крыше собственные пальцы, стараясь не смотреть на его руки. Слишком хорошо она помнила их прикосновение. Чистые, аккуратно подстриженные ногти соответствовали образу преуспевающего управленца, но кисти рук выдавали силу и отлично справлялись с работой кровельщика, которую она на него взвалила.

В общем, мужчина – аж слюнки текут...

– Адвокат ваш полис видел?

Вопрос выбил ее из мира мечтаний. Она остановилась у края бассейна.

– Адвокат от банка проверил его. К условиям не подкопаешься.

Квин вытащил из кармашка футболки темные очки и надел, спрятав за ними сладкий взгляд. Хорошо бы тоже иметь такие и пялиться на него без его ведома.

– Я хотел бы глянуть сам, когда получу бумаги из банка, – сказал Квин официальным голосом. – Я покупаю, значит, флоридские законы «прозрачности» дают мне такое право. Что это за компания, кстати?

Николь назвала компанию и закусила губу, обдумывая его слова. Он покупает. Так и чувствуешь, как «Морской ветерок» уходит от тебя. Скоро уже у нее не останется ни прошлого, ни будущего, ни малейшей идеи, что по этому поводу предпринять.

Она оглядела пространство вокруг, поредевшую зелень, стареющую садовую мебель. Как рассказать ему об этом месте, о том, как славно проводить здесь ленивые, затопленные солнцем полуденные часы?

– Я понимаю, все немного обносилось, но вы же видите, какой тут имеется потенциал?

Он взглянул на нее поверх очков.

– Возможностей я вижу очень много. – Темные глаза выдавали двусмысленность слов. – Только не заинтересован в том, чтобы их использовать. Вы же знаете, что «Йоргенсен» собирается сделать с гостиницей.

– Вы только и мечтаете, что пускать все подряд под нож бульдозера и лепить стеклянные небоскребы, которые оскорбляют глаз и загораживают виды.

Квин шагнул ей за спину и влез прямо в живую изгородь из гибискуса, идущую вдоль стены здания. Там с окна первого этажа свисал на одном гвозде деревянный карниз.

Он поднял кусок дерева, придерживая его в том положении, в каком ему следовало быть.

– Все наличники так разваливаются?

– Некоторые – да, – сокрушенно призналась Ник. – Я стараюсь закрепить те, до которых могу дотянуться. Этот, наверно, просмотрела.

Повернувшись к ней лицом, он сдвинул солнцезащитные очки на лоб.

– Я кое-что понимаю в том, как создавать и сохранять красоту, Николь. Мои предки издавна были строителями и искусными ремесленниками. – Он отпустил карниз болтаться по-прежнему на одном гвозде. – Только я выбрал более выгодную часть строительного бизнеса.

Ну понятно. Деньги, деньги... ничего, кроме денег. Капиталист до мозга костей, или для капиталиста служит. Как она могла понадеяться, что в этой до безобразия твердой груди бьется чувствительное сердце? Способное заботиться об истории, и архитектуре, и культуре?

Капиталист вылез из кустов гибискуса и встал перед ней так близко, что Ник могла чуять аромат мужчины, его телесное тепло. Она не стала отстраняться.

– Вам повезло, мистер Макграт. Надеюсь, вы много заработаете на этой сделке.

К удивлению Николь, он коснулся ее лица. Внутри у нее все напряглось.

– Поэтому я и вернулся сюда.

– Правда? А утром вы говорили, что вернулись, чтобы найти меня.

– И нашел. – Квин неторопливо опустил руку. – А теперь уберите это дурацкое объявление, достаньте мне все бумаженции, которые прошу, и перестаньте смотреть на меня так, будто хотите быть зацелованной до беспамятства. И соблюдайте осторожность, прелесть моя, а то как бы я и впрямь этого не сделал. Если понадоблюсь, я на пляже. Спасибо за экскурсию.

Николь проводила его взглядом. Жгучая истина только что сказанного лишила ее сил.

Черт! Она и впрямь хотела быть зацелованной до беспамятства.

 

Глава шестая

К вечеру Квин стал беспокоен. Чтобы расслабиться, он занялся деревянным карнизом, стараясь поправить его – просто по привычке и от скуки. Долго плавал в море, поглядывая на опустевшее жилье Николь. Думал, не выехать ли из «Морского ветерка» вообще, как грозился сделать, но что-то – или кто-то – не пускало его.

Он влез в свой «мустанг» и отправился исследовать остров.

На северном конце, где скопление магазинчиков и ресторанов подсказало ему, что он попал в «город», нашелся старый одноэтажный сарай на самом пляже, с хлипкой вывеской, гласившей: «У Бадди». Местечко выглядело стоящим – можно рассчитывать на ледяное пиво и отсутствие всякого туристического присутствия.

Квин уселся у стойки и заказал пиво, которое и получил – с пышной шапкой пены, в стакане с матовым узором.

– Есть креветки в скорлупе, устрицы на раковине, – объявил пожилой бармен, в котором Квин угадал самого Бадди.

– Нет, спасибо, – ответил Квин.

– Где остановились?

– В «Морском ветерке». – Квин сделал большой глоток пива.

Лохматые белые брови приподнялись.

– У малышки Николь, а?

Малышка Николь? Как-то не подходит женщине, своими руками кроющей крышу.

– Да. У малышки. Знаете ее?

– Конечно, знаю, – ответил бармен, вытирая полотенцем стойку. – И ее тетку знаю, и отца, и бабку с дедкой, да и самого старика Уайтейкера видал, мальцом, когда он еще держал «Морской ветерок».

Квин застыл со стаканом в руке.

– Гостиница принадлежала ее деду?

– Прадеду. Он сам ее построил, в тридцатых годах. Можно сказать, он и открыл этот остров для бизнеса. Дед тоже какое-то время держал «Морской ветерок», но потом продал, где-то в шестидесятых, по-моему. Тогда Фредди и Фрэнк еще ходили в школу.

– Фредди и Фрэнк?

– Тетка Николь, Фредди Уайтейкер, и ее отец. Он Фрэнк.

Квин и не подозревал, что старая гостиница – фамильное достояние.

– А что было потом?

– Дом переходил из рук в руки несколько раз, кажется, но всегда оставался вроде как центром того конца. Фредди даже успела поработать там, это еще когда она не открыла свое выпендрежное ателье. А Фрэнк уехал в Чикаго, ну и... – Бармен пожал плечами.

– И что? – Ни с того ни с сего Квину стало далеко не безразлично, что произошло с Фрэнком Уайтейкером, отцом Николь.

– Ну, грустная история это была. Его вместе с женой убило в страшной аварии на обледеневшей дороге. Николь еще была клопом. Девять, не то всего восемь лет. Тогда она и приехала на остров. Фредди иногда приводила сиротку сюда. Тощая, одни глаза, как блюдца. И перепуганная дальше некуда.

Что-то случилось с сердцем Квина при мысли об осиротевшей девочке, живущей с родственницей, носящей неподходящее имя Фредди.

Его собеседник покачал головой.

– Не диво, что она купила старое заведение. А после...

– Что?

– Так страховая компания же ее поимела в прошлом году, после урагана. Да вы сами живете в «Ветерке», гляньте там на все. Бедняга наверняка его потеряет. – Он неожиданно улыбнулся. – Но она умница, вся в отца. И хороша, не хуже тетки. Как-нибудь устроится. И все на острове ее любят. Жаль только, что эти толстосумы-застройщики выжили большую часть старожилов. Мало что осталось от города, чтобы поддержать ее. Я-то держусь за свою будку, но предложения делаются очень уж заманчивые, прямо признаюсь.

Пиво вдруг показалось горьким. Квин со стуком поставил стакан на стойку.

Старик тихонько засмеялся.

– Извини уж, сынок, что надоедаю этой стариной. Обрадовался, что у нее появились клиенты.

Квин бросил на стойку пятидолларовую бумажку и неожиданно для себя самого потянулся, чтобы пожать бармену руку.

– Приятно было поговорить, – сказал он, получив в ответ крепкое рукопожатие и искреннюю улыбку. – Уже почти семь. У меня свидание.

Николь вздрогнула и проснулась. То ли послышался шум, то ли ее разбудила мигрень – та самая, что заставила ее лечь в постель в четыре пополудни. Свет, проникавший сквозь жалюзи, был лилово-синим, значит, солнце уже некоторое время как зашло.

Три четких удара в дверь заставили ее ахнуть от неожиданности.

– Николь? Вы дома?

Мак. Николь рывком села и растерянно поморгала. Что ему здесь надо? Она покосилась на электронный циферблат у кровати. Ровно семь.

О господи! Неужели он пришел на то самое свидание?

Николь задумалась. Весь ее домик тонет в темноте, не горит ни одна лампа. Если не производить ни звука, ему придется уйти ни с чем. Прекрасно. Хоть всю ночь просидит тихо как мышка, но не встретится с Квином Макгратом лицом к лицу.

Подобрав ноги к животу, медленно, чтобы не прошуршало, Ник подтянула простыню под подбородок, стараясь не вспоминать, с каким удовольствием этим самым утром думала о предстоящем свидании.

Прогулка по пляжу и долгая любовь...

Ушел, хорошо. Она победила. Но придется поддерживать затемнение всю ночь. Он может увидеть ее окна из своего номера.

Николь выскользнула из постели и вгляделась в темноту. В животе заурчало, напоминая, что весь ее день нынче прошел без еды.

С затаенным дыханием, остерегаясь произвести малейший звук, Ник схватила первое, что валялось сверху в корзине для грязного белья, – синюю блузку на лямочках, которую она носила вчера. Мак. Его руки на этой самой блузке... Николь стало грустно, даже как будто заболело внутри. Но все равно она натянула через голову скудный клочок шелка.

Нужно найти что-нибудь поесть.

На ощупь пробравшись в открытую кухню, Ник чуть-чуть приоткрыла холодильник и заглянула внутрь. Три бутылки «Короны» – это с позапрошлой недели, тогда Салли с братом навестили ее. Молоко вчерашнее. Салат что-то побурел. От одной мысли о твороге тошнит.

Николь с отвращением захлопнула дверцу и переключилась на морозильник.

Мороженое. Она вытащила полулитровый картонный стакан, подцепила ногтем крышку и поднесла добычу к слабой внутренней лампочке для пристального рассмотрения. Инея нет, и почти полон.

Осторожно вытянула ящик со столовыми приборами, аккуратно взяла оттуда ложку и снова закрыла ящик, не произведя ни шороха.

За застекленными раздвижными дверями начала свой неспешный путь над черным горизонтом луна, бросила на воды залива серебряную ленту. Это призыв для Николь. Она сядет на темном дворике, будет дышать сладким тропическим воздухом и есть этот вкусный ужин. Квин не сможет различить ее в тени. Разве что направит в ее сторону прожектор, да и то понадобится бинокль, пожалуй.

А ведь с него станется.

– В самом деле, – шептала Ник, осторожно отодвигая дверь и направляясь к любимому плетеному креслу. – Что за надутое ничтожество! – Она вонзила в содержимое стаканчика ложку. – Я, видите ли, должна выбросить из головы, зачем он явился сюда, вырядиться, как куколка, и отправиться с ним на кукольное свидание. – Она засунула полную ложку в рот и оставила ее там, давая нежной смеси какао, бананов и орехов плавиться на языке. Со стоном закинула голову назад и закрыла глаза: внутренний спор не утихал. – Решил, будто он такой неотразимый соблазнитель, что ради него я напялю самое лучшее, схвачу пачку надушенных презервативов и понесусь обедать с ним?

– Это зависит он того, чем пахнут презервативы.

Николь с воплем вскочила, и мороженое полетело на пол. Она Повернулась к темному углу, где должно было стоять еще одно кресло. Лунный свет блеснул на прекрасных зубах, открытых в улыбке.

– Какого черта вы здесь делаете? – возмутилась Ник.

Он пододвинулся ближе – на едва освещенном лице появилось насмешливое выражение.

– Я не хотел пугать вас. Думал, вы сейчас вернетесь домой. У нас ведь...

– Вы сошли с ума, если считаете, что я стану проводить время с...

– ...с надутым ничтожеством. Возможно, это повышение, ведь раньше я был нахалом с толстым кошельком. А что это я вроде бы слышал про неотразимого соблазнителя?

Уставившись на непрошеного гостя, Николь дала глазам приспособиться к освещению настолько, чтобы разглядеть белую рубашку с пристегнутыми кончиками воротника и закатанными выше локтей рукавами.

Не сводя глаз с Квина, она наклонилась поднять стаканчик с мороженым. Взгляд Квина сместился вниз, неторопливо путешествуя по ее телу. Николь, вздрогнув, вспомнила, в чем она сейчас. Обтягивающая, весьма откровенная блузка и белые кружевные трусики.

– По-вашему, так надо наряжаться для торжественного случая? – усмехнулся он. – Не то чтобы мне это не нравилось. Но очень уж... непринужденно.

Не собираясь смущаться, Николь выпрямилась. В другое время она бы закрылась руками или одернула очень уж нескромную блузку. Но что-то было в Макграте, заставляющее ее стоять перед ним полуголой, и пусть его пускает слюнки.

Она показала ему стакан:

– Я ужинаю с фирмой «Бен и Джерри».

– И не хотите пригласить меня присоединиться?

– Вообще-то... – Она вытащила полную ложку и поднесла ко рту. Лизнула мороженое, искоса следя за его реакцией на чувственное движение. Прикрыла глаза и томно вздохнула. Проглотила мороженое и открыла глаза опять. – Нет.

Он отклонился назад, в глубокую тень. Николь вернулась в кресло и принялась трудиться над следующей ложкой. Вкусное мороженое никогда не доставляло ей такого развлечения.

– Почему вы не сказали мне, что «Морской ветерок» построен вашим прадедом?

Ложка застыла, будто мороженое превратилось в камень.

– Как вы узнали?

– Поговорил с местными.

Все удовольствие поддразнить мужчину исчезло. Нечего ему знать, почему гостиница так много значит для нее.

– Это уже история, – спокойно ответила она, прилежно набирая в ложку очередную порцию мороженого, – старые дела.

– Ага. И поэтому для вас так важно сохранить гостиницу в своих руках. Дом связывает вас с отцом, умершим, когда вы были маленькой девочкой.

Николь со стуком поставила стакан на столик и вперила в противника гневный взгляд.

– Какое вам до этого дело, господин капиталист? Для вас это просто участок на берегу океана, из которого можно извлечь кучу денег. Ни мое прошлое, ни моя семья не имеют к этому отношения.

– Может быть. А может, и нет. – Голос из темноты смягчился, и послышалось шуршание кресла, пододвигаемого ближе, туда, где лунный луч высветил знакомые черты. – Нужно все стороны сделки принимать во внимание.

Девушка свернулась в кресле, подобрав обнаженные ноги под себя.

К ее удивлению, Ник протянул руку и коснулся ее, посылая электрические сигналы сквозь все ее тело.

– Вы потому купили курортную гостиницу, что ее строил ваш предок?

– Я купила ее потому, что она многое для меня значила. Живое сердце острова. Душа городка, принявшего меня малюткой-сиротой. То, что здесь труд моего прадедушки... ну, это тоже имеет значение. – Она встала: подальше от него, а то что-то кружится голова. – Вы не поймете.

Но Квин уже стоял прямо перед ней, и запах его лосьона смешивался с ароматом влажного морского воздуха.

– Я отлично понимаю вас. Мой отец был строителем, – тихо проговорил Квин, приподняв локон ее волос и задумчиво играя им. – Он придумывал и возводил прекрасные дома. Я работал вместе с братьями и с ним каждое лето с тех пор, как смог надеть инструментальный пояс. В поте лица мы стучали молотками, таскали панели, заливали бетон, клали мостовые плиты. И то, что получалось, стоило миллион и выглядело на десять, и здорово было думать: «А ведь я строил это».

Пораженная этой речью, Николь молча глядела на него.

Уронив локон, он взялся за другой, пододвинувшись еще ближе, почти вплотную к голым ногам и мало что прикрывающей блузке. Николь задержала дыхание, а он продолжал:

– Однако папа считал, что строить дома для богатых – это не то, к чему стоит стремиться в жизни. Он хотел, чтобы мы, его дети, в таких домах жили, носили белые воротнички и работали головой, а не руками. Вот и выпер нас всех – Кама, Колина и меня – на такую жизненную дорогу, по которой идут с чистыми ногтями и в отглаженных костюмах.

– И вы достигли небывалого успеха в жизни, – с трудом выговорила Николь.

– По папиному мнению, да. Но я умею уважать созданное вашим прадедом – и то, что вы пытаетесь сделать.

Надежда зажглась в сердце Ник, но она не была способна сейчас насладиться ею. Сила мужского желания угнетала ее, она задыхалась. Свободная от локона рука уже уверенно держала Николь за талию, губы находились в паре дюймов от ее лица.

Кровь прилила к напрягшимся грудям, между ног будто завязался тугой узел. Она взглянула ему в глаза, потом ниже, на прекрасный, жаждущий рот.

– Мне очень хочется поцеловать тебя. – Лицо Квина приблизилось, теплое дыхание согревало. – Сейчас.

Николь закрыла глаза, и в одно мгновение Квин приник к ее раскрывшимся губам.

– Ммм. Лестной орех, – глухо пробормотал он. – И бананы.

Николь хотела засмеяться, но вышел стон, а Квин прижимал ее к стене плотнее, гладя нагие бедра. Повинуясь инстинкту, она изогнулась, чтобы быть ближе к нему. Слабый голосок разума протестующе поскуливал где-то внутри, но шум волнующейся крови успешно его заглушал.

– Почему... – Она вовсе не хотела произносить это вслух.

– А почему бы и нет?

– Потому что... – Объяснение прервалось. Как можно говорить и что-то доказывать, когда ласкающие губы уже на твоей шее и опасно приближаются к груди. – Вы... Ты... враг...

Он потянул за лямку блузки, снимая ее с плеча. Ткань сползла ниже, и язык коснулся открывшейся кожи. Николь громко втянула воздух. Рука Квина гладила ее талию, грудь... На мучительную секунду подушечка большого пальца соприкоснулась с соском.

Поцелуи медленно, извилистой тропой поднимались к ее ключице, вверх по шее, под самое ухо, ко рту.

– Я не враг тебе, я Мак. А ты – Леди в Синем. Помнишь? – Он скользнул рукой по ее животу и потеребил шелковый краешек трусов.

– Квин, – выдохнула она.

– Мак. А ты – моя Леди. – Рука поползла ниже, опасно, восхитительно ниже... – Я отозвался на объявление.

Невозможно дышать, невозможно думать... Она приподнялась на цыпочки, и его рот накрыл ее губы, а язык начал двигаться: внутрь – наружу, внутрь – наружу. Медленно, пробуждая страсть, сводя с ума.

– Милая, милая моя Леди в Синем! В объявлении говорилось о другом путешествии в небеса?

Николь только простонала, теряя голову от сокрушительного удовольствия.

– Ага...

– Так поехали!

 

Глава седьмая

– Нет.

Дошло до него не сразу. Слишком сладка эта шелковистая кожа... Желание томит, и мутятся чувства...

Она вывернулась из его рук.

– Я не намерена спать с вами.

Квин застыл.

– Вот спать мы не будем, гарантирую.

– Я не иду с вами в постель.

Квин почувствовал, как от разочарования ему делается плохо.

– Зачем нам постель, дорогая? Прекрасно можем остаться прямо здесь.

Ее губы изогнулись – слава богу – в улыбке, и наконец-то она открыла глаза и встретилась с ним взглядом.

– Я не собираюсь заниматься с вами любовью, Квин.

Заниматься любовью. Точное выражение.

– Я же сказал, что я Мак.

– Думаете, это что-нибудь меняет? – негромко спросила она. – Хотите изобразить другого человека? По-вашему, если мы поваляемся вместе в кровати, или на полу, или где-нибудь еще, это сделает иными наши отношения?

– Ну, если так... – Зацепив пальцем лямку ее блузки, он медленно водворил ее на место. – Право же, плакать хочется.

Она усмехнулась, и звук ее смеха согрел его. Как здорово это слышать!

Но как же хочется ее – до боли. Желание буквально сотрясало его. Он прерывисто вздохнул и прикрыл глаза.

– Вы очень сексуальный кровельщик, мисс Уайтейкер. Однако я вполне способен справиться с собой и не нападать на вас. Мне пообещали свидание с леди, и я за ним пришел. И хочу получить. – Не дав ей возразить, Квин добавил: – Согласен, никуда не пойдем. Но поговорить-то мы можем?

– Поговорить у нас не получается. Мы спорим или...

Квин мог найти миллион слов.

– ...играем, – закончил он за нее, улыбаясь. – Но почему бы не попробовать вести себя прилично и цивилизованно? Поедим прямо здесь и побеседуем.

– У меня ничего нет.

– Закажем пиццу.

– Нет.

– Тогда я что-нибудь приготовлю. Я хорошо умею готовить.

– В кухне пусто, и вам... вам следует...

Квин покосился на соблазнительный недостаток одежды.

– Мне бы не хотелось этого предлагать, но, может быть, вы все-таки накинете что-нибудь еще? Не надо перебарщивать – какие-нибудь шорты, скажем. Просто для того, чтобы я мог оставаться человеком и не превращаться в истекающего слюнями идиота.

Ослепительная улыбка, казалось, осветила все вокруг, заставив сжаться его сердце. Коснуться ее губ, встретить ее глаза...

– Вы так красивы, Николь, – невольно вырвалось у него.

Глаза удивленно расширились: этого комплимента она не ожидала.

– Спасибо, – прошептала девушка.

Он поцеловал ее в лоб. Как настоящий джентльмен.

– Я придумаю что-нибудь насчет ужина.

– Дайте мне несколько минут. Я бы хотела принять душ.

Ох! Николь совсем без одежды, мокрая, покрытая мыльной пеной...

– Я тоже хочу. – Он показал в улыбке зубы. – Холодный.

Она ткнула в него пальцем:

– Вы остаетесь здесь.

Он обхватил палец, зажав в кулак, и положил этот кулак на свое сердце.

– Честное скаутское.

– Успеха на кухне, – сказала она, ускользая. – Приготовьтесь к разочарованию.

– Приготовьтесь приятно удивиться, – пообещал Квин. Повернулся, чтобы следить, как она двигается, облитая лунным светом и похожая на драгоценное произведение искусства.

И в первый раз после того, как вошел утром в ее кабинет, Квин вспомнил, с какой мыслью пробуждался каждый день с того удивительного момента, когда встретил Леди в Синем.

Она суждена мне.

Горячая вода обнимала Николь почти так, как она бы хотела, чтобы Квин делал это. Всю ее, все ее тело.

Никогда еще она не реагировала на мужчину подобным образом. И не подозревала даже, что на такое способна.

Она закрутила кран и расчесала щеткой мокрые волосы, затем нанесла немного румян. Очень уж бледна. Чуть-чуть оттенить ресницы – и никакой губной помады. Она решительно застегнула косметичку. Все. Я не на свидание иду.

Бюстгальтер, простая белая футболка и трикотажные тренировочные штаны. Решительно затянув поясной шнурок, она подумала, не завязать ли его тугим узлом. Пояс целомудрия как бы.

Не забывать, кто он и что он. Магнат с толстым кошельком и с бульдозерами, чтобы снести «Морской ветерок» до основания.

Уставившись в зеркало, Николь сурово увещевала себя помнить это. Но в голову все время лезли его настойчивые ласки, нетерпеливый рот на жаждущей груди.

Вы так красивы, Николь.

Предатель. Николь улыбнулась своему отражению. Она не собирается играть с ним в эти игры. Ни с кем вообще, а уж с ним – в особенности.

Вы очень сексуальный кровельщик.

А ведь именно он сделал ее такой: сексуальной, пылающей страстью, вожделеющей...

Примыкающая к кухне гостиная все еще тонула в полумраке, но в алькове горели две свечи.

Квин стоял, прислонившись к кухонному столу, со скрещенными на груди руками и довольной улыбкой на лице. Николь перевела взгляд на стол. Накрыт, с красивым фарфором, с салфетками из ткани... и две тарелки с сэндвичем на каждой.

– Гордость нашего ресторана, – объявил он, выдвигая для нее стул. – Арахисовое масло.

От удивления Николь расхохоталась.

– Арахисовое масло?

– И желе, конечно. – Он поднял ее салфетку, красивым взмахом развернул и постелил ей на колени. – Если это вас не устраивает, есть еще... э... немного залежалого сыра – может, поджарить? Я знаю, как срезать корки.

Николь опять не удержалась от смеха.

– Вполне хватит этого. Благодарю вас.

Он уселся напротив нее и поднял бутылку «Короны».

Как приятно его общество! Черт возьми! Мало разве, что он так красив, что от каждого взгляда захватывает дух? Да еще способен растопить ее, точно Снегурочку, одним-единственным поцелуем? И чтобы еще этот тип оказался любезным, и остроумным, и предусмотрительным?

Квин наливал пиво с таким расчетом, чтобы уменьшить шапку. Закончив, чокнулся с ней, и Николь затаила дыхание.

– За правдивую рекламу. – Его глаза стали серьезными, потемнели до цвета горького шоколада. – Таинственный незнакомец прибыл к своей леди. Теперь объявление можно снять.

Николь поперхнулась непроглоченным пивом.

– Почему? – Она поставила стакан на стол и в упор взглянула на Квина. – Никто ведь не знает, что... вдохновило его. И потом, реклама работает.

– Николь. Пожалуйста. Снимите его.

Ник осторожно подцепила половину своего сэндвича и откусила. Проглотив, вытерла рот салфеткой.

– Восхитительно, маэстро. Вашим талантам нет конца. Умеете класть толь, умеете сооружать сэндвичи...

– Не отклоняйтесь от темы, – лукаво улыбнулся Квин. – Снимите вашу рекламу.

– Она не нравится вам, потому что работает. И может принести мне достаточно денег, чтобы избавиться от вас и вашего «Йоргенсена».

– Просто я не хочу, чтобы весь свет знал...

Чувство власти над ним такое же пьянящее, как и пиво на пустой желудок.

– Не волнуйтесь, Мак. Время уже вешать следующее объявление из серии.

Он застыл, не успев откусить от поднесенного ко рту сэндвича.

– Следующее из серии? Что это значит?

Николь расправила салфетку на коленях, уделяя ей самое пристальное внимание, потом только посмотрела на него.

– Запланирована серия объявлений. Они отражают историю... ну... развития любовной интриги.

– Развития... – Он нервно сглотнул. – И как все это кончается?

– Как всякая хорошая выдумка. Счастливо. На этой неделе я повешу следующее, пообещала она, уже не чая сменить тему.

– Что там будет? – настороженно поинтересовался он.

– Сюрприз. – Николь понятия об этом не имела.

– Ненавижу сюрпризы.

– Да? Тогда вам, должно быть, было паршиво, когда вы утром вошли ко мне в кабинет.

Квин принялся есть. Минуту погодя он кивнул:

– «Паршиво» вполне подходит.

А вот почему ей это нравится? Нужно найти менее скользкую тему для разговора.

– У вас, значит, два брата. Как их зовут, вы говорили?

– Камерон, ему скоро тридцать пять. И Колин, он малыш у нас. Только еще тридцать один.

– А чем ваши братья занимаются?

– Кам – банкир по инвестициям, Колин – архитектор. Им вроде бы нравится.

– Но ведь вам тоже?

– И мне. Хорошее вознаграждение, и не скучно. Я быстро продвигаюсь.

Николь опять услышала тревожные колокола.

– И когда вы завершите дело с «Морским ветерком», то получите... много денег? Шикарный кабинет?

– Партнерство.

Не само слово поразило Николь, но уверенность, с какой он это произнес. И вызов, появившийся в его глазах.

Квин глянул на стол, на свой недоеденный сэндвич, глотнул пива.

– Мне тридцать три, так что я буду самым младшим полноправным партнером у «Йоргенсена».

– Вы кажетесь не слишком... – она не знала, как лучше выразиться, – обрадованным этой перспективой.

Пожав плечами, Квин отставил стакан.

– Работа мне нравится. Вести переговоры, торговаться, составлять условия продаж – все это славно, но мой шеф – невозможный трудоголик. – Он наклонился вперед, небрежно опершись на стол локтями. – Не то чтобы я боялся работы, только...

– Только что?

– Жадность. – Квин поморщился. – Больше сделок, больше имущества, больше персонала, больше – ну, в общем, больше денег. Понимаете, я всем доволен, но иногда подумываю, что деньгами жизнь не исчерпывается.

Николь оттолкнула свою тарелку и наградила собеседника насмешливым взором.

– Когда деньги есть, легко так рассуждать.

Долгую минуту он не говорил, ничего, только изучал Николь. Внутри у нее все трепетало.

– А вы действительно хотите сохранить у себя эту гостиницу?

– Конечно, хочу.

– Я было принял вас за жулика, Николь. Страховую выплату – в карман, и выбить за недвижимость побольше, пока не объявили банкротом.

– Вы ошиблись.

– Верно. Хотя бы в том, что вы не Николас Уайтейкер. – Его глаза пробежались по ее груди. – Ошибка очевидна. Но, даже не принимая во внимание пол, вы совсем не то, чего я ожидал. Сюрприз для проекта «Сент-Джозеф».

Николь почувствовала, как ее овеяло холодом.

– А что это за проект?

– Перестройка всего острова. После того как над ним пронесся ураган, Дэн Йоргенсен разработал долгосрочный план и покупает каждый дюйм территории, какой сможет. – Макграт нахмурился, будто не понимая, почему бы ей из-за этого волноваться. – Почти все многоэтажные кондоминиумы рядом с пляжем принадлежат Йоргенсену.

Арахисовое масло и пиво свернулись у Николь в желудке тяжелым комом. Она медленно встала, стараясь силой воли подавить вспышку гнева. Взяла свою тарелку, отнесла в раковину, потом повернулась к собеседнику лицом.

– Знаете, Мак, оказывается, есть вместе со своим врагом – не лучше, чем спать с ним. Я хочу, чтобы вы немедленно ушли.

Он мгновенно вскочил и в два шага очутился перед ней.

– Но это же бизнес, Николь. Просто экономика, ничего больше. Работа с недвижимостью, а не война.

– Ваши риэлтеры превратили этот райский уголок в горную цепь из желтых и розовых кошмаров. Местные жители уезжают. И некому противостоять всему этому, потому что вы и ваш дружок Дэн уничтожили культуру и историю места, где я выросла.

Квин задумчиво провел рукой по подбородку.

– Что же делать, Николь? – наконец спросил он, беря ее за руку. – Так или иначе, а этот участок со строениями вы потеряете. Я по крайности могу предложить нечто действительно...

Она вырвалась от него.

– Я не хочу вашего «действительно». Я хочу свой курорт. Таким, каким он был раньше: сияющим красотой и гостеприимством, безупречным и ухоженным. Я не намерена уезжать отсюда и терять «Ветерок». Он слишком много для меня значит. – Она зажмурилась, безуспешно пытаясь сдержать слезы. – Он значит для меня все.

Квин сунул руки в карманы и провел языком внутри щеки.

– Плохо мое дело. Я ведь не хочу ни обижать вас, ни рушить вашу жизнь.

– Но вы должны выполнить вашу работу, – закончила она за него.

Он молча взял со стола свою тарелку и пустой стакан. Положил их в раковину и повернулся к ней.

– Я пробуду здесь неделю. Может, чего и придумаю.

– Например?

– Вы говорили, что у вас есть черепица. Я могу сделать временную починку, в которой вы нуждаетесь. Пожалуй, и поломанные карнизы и окна попробую наладить. В кондиционерах я не очень разбираюсь, – тут он лукаво улыбнулся, – но, возможно, с лифтом повожусь.

Николь почувствовала, что тает второй раз за вечер. Не от любовного жара, как час назад. Совсем другие ощущения. Благодарность, и радость, и надежда, и...

– Мне нечем платить вам.

– Придется работать за корку хлеба. С арахисовым маслом.

Да, Николь. Ты действительно в опасности.

– Хорошо, – произнесла она, к собственному удивлению. – Но неужели вы согласны потратить отпуск именно так?

– Для меня это развлечение, – заверил он, направляясь к двери. – Только не забирайтесь на крышу в ажурном белье, не то как бы мне не сверзиться оттуда.

Теплое чувство к Квину охватило Николь.

– Тогда я сделаю что-нибудь с тем объявлением.

– Благодарю. – Он подмигнул. – Вы – истинная леди. А поскольку я – истинный джентльмен, то прощаюсь сейчас даже без попытки пообниматься.

Коснувшись двумя пальцами губ, он послал ей воздушный поцелуй.

Наконец-то Николь смогла дышать, но как справиться со стеснением в сердце, оставленным Квином? Неведомое, пугающее – и наиболее человеческое изо всех чувств. Которого она не хотела, будучи прочно убеждена, что заплатит за него тяжкими потерями.

Но вот оно, здесь. Первыми робкими ростками обвивается вокруг ее сердца. И имя ему – любовь.

 

Глава восьмая

– Кто это – или лучше сказать, что – там у тебя на крыше, солнышко?

Николь развернула свой стул спиной к компьютеру.

– Тетя Фредди! Как вам идет этот цвет!

Фредерика Уайтейкер сдернула широкополую ярко-красную шляпу и принялась ею обмахиваться. С театральным вздохом шлепнулась в кресло для посетителей и расправила несколько ярдов крашенного вручную белого с розовым ситца вокруг своих ног.

– Нравится? Я только что продала пятнадцать таких фирме «Лилли» в Неаполь.

– Определенно... твой стиль.

Фредди прищурила васильковые глаза, так контрастирующие со смоляными волосами. Не отвертишься, племянница!

– Кто это там лазает по твоей крыше? Я из-за него припоздала, пришлось стоять на парковке и любоваться.

О да, это вполне понятно. В течение последних двух дней Николь сама все время отыскивала предлоги выходить из конторы, чтобы бродить по участку, не спуская глаз с этой крыши. Едва не врезалась в пальмовый ствол, потому что видела только Квина без рубашки. Мускулатура подчеркнута блеском пота и танцует с каждым движением: таскает ли он полукруглые керамические черепицы или приколачивает их на должное место.

– Так кто он? – не отставала тетушка.

– Его зовут Квин Макграт. Чинит крышу.

Губы Фредди образовали правильный розовый кружок, и шляпа безвольно упала к ней на колени.

– Тот самый магнат из Нью-Йорка?

Николь почувствовала, как мышцы ее живота напрягаются, но постаралась сохранить лицо бесстрастным.

– Да. Он любезно предложил мне помощь.

– Ну-ну. – Фредди подалась вперед и втянула в себя практически весь оставшийся кислород. Она придерживалась убеждения, что правду всегда можно вынюхать – в буквальном смысле. – Салли говорила, что заказов у вас полно.

– Больше, чем когда-либо. Мы даже восемнадцатый сдали. Я собираюсь на неделю переселиться в главное здание.

Фредди изогнула бровь.

– Похоже, дело в том объявлении с Первого шоссе.

Осторожно, опасность!

– Похоже, – согласилась Николь. Сложила руки вместе и с ненатурально сияющей улыбкой наклонилась к тетке. – Пошли поедим? Я умираю с голоду.

– Блестящая идея. Оказывается, в тебе кроется талант... к рекламной деятельности.

– Отчаянное положение требует отчаянных мер. Давай испробуем то новое заведение с деликатесными сэндвичами на Голфвью?

– Давай ты представишь меня своему кровельщику?

– Это ни к чему, тетя. Он пробудет тут только до следующей недели.

Фредди поднялась и нахлобучила шляпу под задорным углом.

Она выглядела куда моложе своих пятидесяти шести. Никакой седины, совсем чуть-чуть морщинок и роскошное женственное тело, разряженное в ослепительно яркие цвета.

– Я привезла достаточно домашнего лимонада, сэндвичей и салата, чтобы накормить весь твой персонал. Все лежит на кухне. Хотела устроить пикник. Давай попросим твоего Квина присоединиться.

– Он не мой Квин, – слабо возразила Николь. Хотя что уж там: если тетя решила что-нибудь вынюхать, так и будет.

– С таким телом чей-нибудь он быть должен.

Яркое розовое пятно привлекло внимание Квина, но тут же его взгляд сфокусировался на соседнем объекте. На Николь Уайтейкер в обтягивающей синей футболке и белых джинсах, стоящей у стола и вытаскивающей нечто из сумки-холодильника. Женщина в розовом – очень много розового – крикнула:

– Ленч подан!

Это она ему?

Женщина сдернула с головы комичную шляпу и замахала ею: присоединяйся! Улыбаясь, Квин двинулся в сторону «складского» балкона. К тому времени, как он вымыл лицо и руки, отыскал сухую футболку и добрался до бассейна, Николь и Розовая уже накрыли стол, как для небольшого пира.

Сегодня Николь опять сделала прическу с карандашом, открывающую тонкую шею и прекрасный вид на великолепную грудь, плотно обтянутую синей тканью.

– Квин, – Николь избегала его глаз, занявшись складыванием бумажной салфетки, – это Фредерика Уайтейкер.

То есть тетя Фредди. Он протянул тете руку:

– Счастлив познакомиться.

Старшая дама, не стесняясь, окинула его восхищенным взором:

– Я также счастлива, мистер Макграт.

– Просто Квин. – Он покосился на Николь, которая в этот момент разливала нечто столь же ярко-розовое, как наряд тетушки, в пластиковые стаканы. – Некоторые зовут меня Мак.

– А меня все зовут Фредди. – Тетя гордо обвела стол рукой: – Не хотите ли составить нам компанию?

– Честь для меня, – улыбнулся он, пододвигая для тети стул.

– Благодарю. – Она сияюще улыбнулась и глянула на Николь.

Квин предложил ей ту же услугу и заработал настороженный взгляд.

– Ну что ж, там все не так плохо, как кажется, – сказал он, усаживаясь в свою очередь. – Западная сторона здорово потрепана: наверно, оттуда дул самый сильный ветер. Спереди, однако, кое-что цело.

У Николь на лице расцвела надежда.

– Да? Как вы думаете, можно протянуть пару сезонов, не заменяя крышу полностью?

Мысленному взору Квина предстали ряды бульдозеров, идущих по приказу «Йоргенсена».

– Надеюсь, если у меня будет пара помощников. Фредди подняла вверх стакан розового снадобья.

– Не знаю, справится ли со всем этим Николь, но я пью за это. Она – самая трудолюбивая, независимая и решительная девушка, какую вы можете встретить.

– И все эти сказочные достоинства унаследовала от тети, – невозмутимо произнесла Николь.

Квин обратился к Фредди:

– Я уверен, что вы такая же женщина – умная, трудолюбивая, – ведь вы сумели в одиночку вырастить ребенка.

– Это так. И я бы не хотела, чтобы моя жизнь сложилась по-другому. Нам было хорошо вместе, Ник и мне. – Она бросила взгляд на воду. – Именно здесь. Это самое красивое местечко на острове. Старомодные пикники и столько празднований Четвертого июля и обедов на воздухе в честь Дня поминовения, что все они сливаются в единое воспоминание счастья.

Женщины обменялись теплыми улыбками.

– Я проводила здесь каждый уикенд и все летние вечера в течение десяти лет, – добавила Николь.

– Неудивительно, что она потратила все свои наследные деньги на первый взнос за «Морской ветерок», – доверительно сказала Фредди.

Где-то в животе у Квина неприятно зашевелилось. Все свои наследные деньги. А теперь является нью-йоркская большая шишка и старается ускорить отъем. И заодно соблазнить владелицу.

Фредди наклонилась еще ближе, обдавая его волнами духов с изрядной долей корицы:

– Может быть, вы передумаете покупать?

– Тетя Фредди, – Николь положила руку ей на плечо, – тебе не нужно в это ввязываться. Это моя война.

Квин нахмурился. О, если бы только он мог пойти на попятный! Найти способ не делать пакости этой трудолюбивой и самостоятельной – и красивой – женщине. Что, если именно она – его единственная?

– Сейчас еще рано что-либо говорить. Может быть, когда я посмотрю бумаги, которые получу от банка, то сумею...

– Удержите Николь.

– Простите?

– Она имеет в виду удержать меня здесь управляющей, – смущенно пояснила Николь. – Если вы согласитесь не сносить построек, я могла бы остаться и после смены владельца.

Квин заметил, что ей больно произносить последние слова. Натворил же он дел! Доев сэндвич, он торопливо проглотил оставшийся напиток.

– Благодарю за нежданное пиршество. Мне пора обратно на крышу.

– Господи, ну вы и трудитесь, – сказала Фредди, разглядывая его. – Николь, сколько ты ему платишь?

Николь и Квин обменялись взглядами.

– Вдоволь арахисового масла, – улыбнулся Квин, примечая, как вспыхнули синие глаза девушки. Повинуясь импульсу, он наклонился и чмокнул Фредди в щеку. – Очень рад был познакомиться. Ваше розовое питье – что надо.

Подмигнув, он зашагал прочь, но не мог устоять, чтобы не обернуться. Послал воздушный поцелуй и почувствовал, как его душа согревается улыбкой, появившейся у Николь на лице.

– Толковая валюта – арахисовое масло. – Тетя Фредди забавлялась с бахромой, заканчивающей край ее юбки. – Куча белка. Вообще-то слышала, что для этой цели употребляют взбитые сливки.

– Тетя, ты воображаешь себе невесть что!

– Я? – Тетя потянулась к Николь и пощекотала ее подбородок. – Деточка, да между вами все видно как на ладони. Кто здесь воображает, так этот дылда. Только и воображает тебя в разных видах.

– Что нас выдало?

Довольная Фредди откинулась на спинку стула.

– Я кое-что заподозрила, заметив, что ты перестала прятать свои пышные формы. Нет, не то. Вправду учуяла жареное я тогда, когда узрела Аполлона на крыше.

Николь засмеялась.

– Было на что посмотреть, а?

– На самом деле я догадалась обо всем, когда увидела объявление. – Фредди взглянула на Николь из-под полей шляпы. – Он джентльмен. Одобряю.

– Не одобряй. Он хочет меня обокрасть.

– Дай ему время. И арахисовое масло.

– Это такая шутка между нами, – хихикнула Ник.

– Я поняла.

Николь уселась поудобнее. Возможность поговорить о своих переживаниях ее ободряла.

– Рядом с ним я чувствую... что-то глубокое. Чего я совсем не ожидала.

– Не ожидала? Что когда-нибудь влюбишься? Девочка, тебе ведь уже двадцать восемь. – Фредди взяла руку Николь и погладила ее. – Ты заслуживаешь своего шанса, моя дорогая. Шанса на любовь, или на страсть к мужчине, или просто на развлечение. Не пытайся бороться со своим чувством. Он-то явно с ума по тебе сходит.

– Да?

Всепонимающая бровь взлетела к небесам.

– Он глядит на тебя, будто ты – единственная женщина в мире.

Ник позволила себе погрузиться в тепло этих слов.

– Николь! – Нетерпеливый голос Салли вернул ее на землю. Рыжая головка подпрыгивала на бегу, рядом мотался лист бумаги. – Только что звонил дядя. Ему нужен текст для следующего объявления. Они собираются приняться за него после обеда.

– Скажи мне, – спросила Фредди, – какое будет новое объявление?

Николь только ухмыльнулась и отпила глоток лимонада. Она-то знала, как ей поступить.

– Это будет сюрприз.

Еще одна одинокая ночь. Квин боролся с желанием кинуться бегом через полосу песка и отыскать Николь. Следующим утром, лупя по шляпке кровельного гвоздя, он решил, что это в последний раз. С каких это пор Квин Макграт ждал, чтобы женщина позвала его?

Не нужно мне приглашение. Я и сам могу приглашать. Могу держать ее в объятиях и выяснять, какого цвета на ней белье. И поснимать с нее это белье. Но чего я хочу больше всего – это говорить с ней и слушать, как она смеется. А наблюдать, как она скользит мимо дома, кидая в мою сторону непроницаемые взгляды, – этого мне мало.

Молоток нацелился на большой палец – и попал. Мак выругался и, сев на пятки, принялся сосать больное место. Его взгляд обежал пространство кровли, осталось сделать еще поломанные карнизы – хорошо бы сегодня добраться и до них.

Он забрал бутылку для воды и платок и решил навестить здешний вариант склада.

Знал бы, какой у него выйдет отпуск, нанял бы грузовик. Квин сел в свою спортивную машину и, выехав на шоссе, довел скорость до восьмидесяти миль. Пусть ветер свистит в ушах и развевает волосы.

Минуты, которые он посвящал мыслям о Николь, вовсе не были заполнены воображением секса. Ну, пятнадцать секунд, может быть. Но остальные сорок пять были наполнены звуками ее смеха, и сладким ароматом роз – ее духами, и чарующей улыбкой, и стремянкой в ее руках.

А после всего этого – аппетитные изгибы тела, к которым он едва прикоснулся...

Первое шоссе оказалось забито, и на выезде «мустангу» пришлось притормозить. Квин сделал радио погромче и откинул голову на подголовник, растирая затекшую шею.

Утром звонил Дэн. Наверно, все-таки придется сделать то, для чего он приехал в «Морской ветерок».

Наконец пробка рассосалась. Сбоку зарычал грузовик и тронулся с места, открыв буквы на большом придорожном панно. Синего цвета.

«Мак, встречай меня у серебряных вод, когда взойдет луна. На пляже «Морского ветерка», сегодня. Наша первоклассная курортная гостиница включает в свое меню все твои любимые лакомства. Приходи и испробуй их все.

Леди в Синем».

Едва не столкнувшись с другим грузовиком, Квин снизил скорость и дважды прочел написанное. После таких обещаний, конечно же, телефон в гостинице звонит, не умолкая, народ наперебой заказывает номера. Надо рассердиться на хозяйку. Опять использует его имя для своей коварной рекламы.

Но он только улыбнулся. Любимые лакомства уже на языке... Начать с земляничных губ, потом груди с капельками кофейного крема, потом...

О да. Правдивая реклама – это вещь.

 

Глава девятая

Странно выглядит пустая крыша. Пробираясь мимо бассейна, Николь отметила, как приятно смотреть на отремонтированную часть. Только бы еще добавить сюда мужскую фигуру – разгоряченную, всю в поту, сияющую.

Салли оказалась на своем рабочем месте и на телефоне.

– По этому номеру вы можете подтвердить заказ, миссис Янг. – Она подняла глаза на Николь и показала поднятый большой палец. – Пикник на пляже? Э-э... да, я уверена, что мы сможем это устроить.

– Где Ма... Квин? – спросила Николь, когда Салли повесила трубку.

– Уехал на «Дровяной двор».

– «Дровяной двор»? – Господи, это же по Первому шоссе! Любопытствующий взгляд Салли вынудил Николь добавить: – Что ему там понадобилось?

– Дрова, наверное. Или что там еще мужики покупают в этих таинственных местах. А я только что приняла еще два заказа!

По лицу Николь расплылась улыбка.

– Черт! Скоро у нас будет под завязку.

– Точно.

Николь забрала со стола две записки и направилась к себе в кабинет. Салли двинулась за ней.

– Эта последняя дама интересовалась насчет пикника на пляже. Мы что, предлагаем новый вид услуги?

Повернув к ней голову, Николь постаралась принять свой самый профессиональный вид.

– Сделай доброе дело, узнай, как называется это новое заведение с деликатесными сэндвичами, о котором все сейчас говорят.

– «Вкусные сенсации».

– А телефон?

– Только если сознаешься, что задумала.

– Испробовать сегодня эту самую новую услугу: пляжные пикники. Если сработает, добавим ее к нашему постоянно расширяющемуся списку.

Салли обогнала Николь и взяла с ее стола большой, из плотной бумаги конверт.

– Кстати, тут курьер привез банковские бумаги, о которых спрашивал этот Квин. По-видимому, Том больше не в силах тормозить его. Курьер сказал, что звонили из Нью-Йорка и потребовали предъявить документы. Вот, посмотри, все здесь.

Между лопатками Николь побежал ручеек пота.

Она закусила губу и взяла у Салли конверт, стараясь, чтобы руки не дрожали. Зачем ему понадобилось спешить с бумагами? Но ведь он ничего твердо не обещал. Правда, за тем ленчем, с тетей Фредди, Николь бы поклялась, что Квин постарается затянуть дело. Вздохнув, она пролистала бумаги, задержавшись на злосчастном страховом полисе.

– Так узнать тот телефон? – мягко проговорила Салли.

Подняв глаза, невезучая владелица гостиницы увидела грусть на лице подруги.

– Да. Этот тип здорово утомился на нашей крыше. Хоть ужином с ним расплачусь.

Сумрак сгущался, и приближался час обетованный «когда взойдет луна», а Николь сообразила, что спланировала все небрежно. Еду и вино от «Вкусных сенсаций» доставили, но она забыла, что должна освободить свой домик для прибывающих поздно вечером гостей. Времени оставалось только одеться, рассовать свои тряпки и другое личное барахло по чемоданам и покидать эти чемоданы в багажник. Ключ от новой комнаты придется забрать у Салли позже.

Сходя вниз по деревянной лестнице, она изучала небо на горизонте. Солнце нырнуло в залив наполовину и расплескивало оранжевые и огненно-красные блики в прощальном приветствии. Время перейти к южной стороне домика. Там выходит к воде маленький садик, окруженный пальмами, олеандрами и гардениями. Среди листвы стоял круглый каменный столик. Прекрасное, защищенное от посторонних взглядов место. Жаль только, что с появлением гостей, к десяти вечера, придется его покинуть.

Но тогда Николь уже будет знать, какие у Мака намерения относительно сделки. И решит, приглашать его или нет в свой временный приют в большом доме.

Закончив сновать из дома в сад, устраивая пикник, она забежала внутрь еще раз. Добавила на губы чуть-чуть блеска и придирчиво осмотрела себя в зеркале.

Перед тем как уложить одежду, она выбрала для себя длинную полупрозрачную белую юбку, вместо прилагающейся к ней свободной блузы надела короткий черно-белый топ, открывающий талию. Под всем этим имелись только застегивающийся спереди бюстгальтер и легчайшие шелковые трусики. Николь чувствовала себя потрясающе сексуальной.

Как же было бы хорошо, если бы Салли ошибалась насчет потайной возни Мака с готовящейся продажей. Не то чтобы это имело решающее значение. Не Мак, так какой-нибудь другой нью-йоркский воротила уж непременно был бы здесь, вынюхивая прибыль. Но для нее это не пустой принцип. Она хочет доверять этому мужчине, а не только жаждать его тела.

Сейчас у него появился шанс завоевать ее сердце. Может быть, он ухватится за этот шанс; может быть, не захочет. Но Фредди права. В двадцать восемь лет пора начинать жить.

Быстрая проверка домика. Сегодня после обеда его тщательно вычистили. На кофейном столике – цветы, в холодильнике – вино. Клиенты должны остаться довольны.

Теперь забрать банковский конверт. Авось пикник не будет испорчен, если перед ним сразу покончить с неприятными делами.

Николь проверила место, приготовленное для пикника, зажгла свечи, чтобы отогнать комаров, и босиком пробралась сквозь чащобу свай, на которых стоял ее домик. Она увидела Мака раньше, чем он заметил ее. На берегу, в брюках хаки и мягкой хлопковой рубашке, синей с белой нитью. Рукава, конечно, закатаны. В одной руке – ботинки, что в другой – не понять.

Предвкушение зажгло все внутри страстным огнем, пока Ник следила, как он идет к домику по влажному, плотному песку. Господи! Никогда в жизни она ничего с такой силой не хотела, как этого мужчину.

Николь оставалась под домом, зная, что он не разглядит ее в тени. Гость приостановился у подножия лестницы, все внимание – вверх, не туда, где она ждет его, всего на расстоянии двадцати футов.

Босая нога коснулась первой ступеньки без звука.

– Вы по объявлению? – прошептала она с дразнящей ноткой.

Он тихо охнул и застыл на месте. Пристально вгляделся в лабиринт двухдюймовых балок, на которых покоился домик. Затем, не говоря ни слова, направился к ней.

– Я ищу персону в синем.

Как и ожидалось, от него веет ароматом мужчины, почти так же волнующим, как сексуальный голод на его лице.

– Вы не злитесь по поводу моей рекламы? – Николь иронически изогнула бровь.

Квин протянул вперед розу. Лепестки защекотали подбородок Ник, сладкий запах заставил расшириться ноздри.

– Вы искусны в словах, леди. В этот раз я поверил им безоговорочно.

Николь жалко улыбнулась. Как удается этому человеку одним движением превращать ее в клубок обезумевших гормонов?

– Пусть это будет моим способом выразить благодарность моему кровельщику.

Квин глянул поверх ее плеча в сад.

– Свечи? И накрытый стол? Я не ожидал ничего столь торжественного.

– А чего, например?

– Только своих любимых лакомств. Начиная с этого.

Квин мазнул поцелуем по ее рту, раздвинул губы Ник языком, пощекотал. Ботинки глухо ударились о мягкий песок, и горячая рука легла на талию девушки, на голую кожу. Через полминуты Квин отпустил ее.

– Я тосковал о вас, – тихо и нежно проговорил он.

Николь облизнула губы, чувствуя оставшийся на них вкус поцелуя.

– Но недостаточно, чтобы отогнать от меня ваших нью-йоркских собак.

Квин недоуменно взглянул на нее.

– Это вы о чем?

– О документах, присланных банком. Как раз сегодня. Кто-то вчера связался с Томом Норткотом и нажал на него.

Квин задумчиво нахмурился.

– Я ничего об этом не знаю. – Он спокойно обнял ее за плечи, подобрал ботинки и повел девушку в сад. – Завтра гляну на эти документы.

– Нет. – Они уже дошли до стола. Николь взяла ненавистный конверт. – Давайте разберемся со всем прямо сейчас и покончим с этим. Здесь что-нибудь лежит такое, чтобы вы переменили намерения?

Квин опустил глаза на ее юбку. Приподнял край ткани так, что луна просвечивала насквозь и выявляла очертания ног.

– Нет. Но вот здесь кое-что может.

По телу Николь пробежала искра возбуждения, но она твердо отодвинула ее на край сознания.

Она скрестила на груди руки. Решение пришло без раздумий. Заставить его раскрыть карты. Предъявить ультиматум. Другой возможности чего-то добиться у нее нет.

– Пока существует это, – она постучала ногтем по конверту в его руке, – ни о чем другом не может быть и речи.

В глазах Квина мелькнуло разочарование, но от лица девушки эти глаза не отрывались.

– Хорошо, ваша взяла. – Он придвинулся к мигающим свечам и раскрыл конверт. – Посмотрим, что у нас тут есть.

Пока Квин раскладывал бумаги на столе, Николь исчезла внутри дома, потом появилась с вазой в форме цветочного бутона, в которую поставила розу и немного зелени. Он проглядывал сопроводительное письмо, подписанное Норткотом, когда Николь налила в два бокала вино. Приняв из ее рук узорный сосуд, он привычно поднял его в тосте.

Николь покачала головой. Квин вздохнул и, не пригубив, поставил вино на стол. Взявшись за толстенькую пачку закладных документов, он глянул первым делом на итог.

Долг у Николь порядочный. Выплаты не безобразно велики, но, чтобы справляться с ними, Николь определенно надо шевелиться. Шестым чувством Квин угадал, что она устраивается рядом. Достаточно близко, чтобы читать через его плечо, и достаточно далеко, чтобы избегать физического контакта.

Квин перелистнул страницу – опять цифры. Может ли где-нибудь в этой бумажной куче найтись неправильность, достаточная, чтобы убедить Дэна отказаться от покупки?

А зачем? – поинтересовался его внутренний голос. Чтобы завершить отпуск фантастическим, необузданным сексом, сказать «до свидания» и поспешить обратно в Нью-Йорк? Бросить свой пляж она ведь и не подумает.

Николь придвинулась чуть ближе, дразня ароматом цитрусового шампуня и духами: мускусный, более сексуальный, чем обычно, запах. Все чувства Квина пришли в возбуждение. Хотелось схватить ее в охапку и смять эти сверкающие губы своим ртом, приступить ко всем этим лакомствам...

– Мак, – проговорила она, теребя угол листа, – это страница с подписями. Почему вы так пристально ее изучаете?

– Просто проверяю подлинность, – буркнул он, переходя к следующей порции писанины. Что же с ним происходит? Даже не приступив к сексу, он уже размышляет об их будущем. – Го-осподи, – выдохнул Квин, сам не веря собственным мыслям.

– Понимаю. – (Она знает, о чем он думает? – удивился он.) – Этот чертов полис.

Заставив себя сконцентрироваться, Квин вчитывался в каждое слово. Тихонько выругался.

– Николь, как вы умудрились такое подписать?

– Я думала, это обычные банковские формальности. Когда подписываешь и подписываешь, знаете, перестаешь понимать, что все эти бумаги что-то значат.

– Кто руководил заключением сделки?

– «Марин федерал».

– Этот гад Норткот?

– Он не гад. – Николь сдержанно хихикнула. – Просто очень консервативен.

– За такими консервативными глаз да глаз, проворчал Квин. – Среди них попадаются истые волки в деловых костюмах.

– Какой он волк! Я его со школы знаю.

– Чтобы страховка была составлена подобным образом – это же невозможно!

– Составлена же.

– Это копия.

– Я прочла оригинал. Такой он и есть, хранится в банке. Я там битый час сидела с адвокатом, разбираясь, что к чему. Здешний агент страховой компании признал, что полис необычный, но настоял, что бумажка действительна, и зажал где-то сто пятьдесят тысяч.

Квин хмыкнул.

– Наверно, это было чувствительно.

– И не говорите.

На последней странице кое-что бросилось ему в глаза.

– Смотрите. – Он показал ей строчку мельчайшего шрифта в самом низу. – Полис переходит к новому владельцу.

– И что это значит?

– То, что мы, возможно, не захотим совершить покупку. То есть я-то могу уехать вместе с бульдозерами, но у вас, солнышко, все еще остаются проблемы.

Она вздохнула и посмотрела на Квина. Сочетание надежды и отчаяния на ее лице взволновало его. Квин мягко положил ладонь ей на плечо.

– Лучшее, что я могу сделать, – это раскопать все это безобразие первым делом, как проснусь утром. Если найду способ придержать сделку или даже убедить Дэна, что она невыгодна, так и сделаю.

Николь смерила его подозрительным взглядом.

– Это чтобы успокоить меня и заняться... ну, вы знаете чем.

Губы Квина изогнулись в невольной улыбке.

– Это чтобы помочь вам, ничего более. Если покупка с подвохом, Дэну она не нужна. – Он провел по шелковистой коже кончиками пальцев, щекоча изнутри запястье. – А если дело затянется на месяцы, мне придется регулярно навещать Леди в Синем, и то, о чем, как вы выразились, я знаю, может ведь и продлиться.

Николь улыбнулась в ответ, сверкнув синими глазами в лунном свете. Подняла бокал и подождала, пока он сделает то же самое. Коснулась своим бокалом его:

– За проволочки.

Он нахмурился и не стал пить.

– За проволочки в чем? Я не хочу тянуть время.

– Сначала ужин, – объявила Николь.

Что за пытка! Ну как проглотить хоть кусочек? Это же невыносимо, когда мужчина настолько хочет женщину.

– Надеюсь, вам понравится, – сказала она, сопровождая слова значительным взглядом. – Это – из нового магазина деликатесной кулинарии, называется «Разогретая цыпочка в собственном соку».

Квин чуть не поперхнулся вином.

– О да. Думаю, мне понравится.

Николь распределила тарелки, поглядывая на сотрапезника из-под ресниц. Намерения у него явно добрые, может быть, даже благородные. Можно довериться. Мурашки предвкушения пробежали по ее телу.

Может ведь и продлиться...

Никаких обещаний вечной любви. Только желание и его удовлетворение.

А вот сколько времени они смогут оставаться цивилизованными и не поддаваться этому желанию? Он уже следит за каждым ее движением, и этот взгляд заставляет содрогаться все ее тело в ответном порыве.

Полчаса, самое большее. Можно сесть рядом с ним, на скамье остается место... но если бедра хоть раз соприкоснутся, о еде придется забыть.

Резкий хлопок. Автомобильная дверца.

– Мы уже не одни? – небрежно поинтересовался Квин, попивая вино.

Послышались голоса, хлопнула еще одна дверца, под ногами захрустел гравий.

– Господи! Они явились слишком рано.

– Кто?

– Гости, в этот номер.

– Вы что, пригласили на этот вечер гостей?

– Я сдала свое помещение, на неделю.

– Что-о?

– Почти все номера заняты. Интересуется много парочек. – (У подножия лестницы появился мужчина, волокущий два чемодана.) – Ну да. Это Кьюсики. Дэйвид и Вирджиния из Форт-Майерса. – Ее глаза сверкали. – Реклама работает!

Квин обошел стол, встал позади Николь. Рука коснулась ее кожи ниже волос.

– Раз уж моей особе так и так придется служить для рекламы гостиничного секса, мне следует приобрести побольше опыта.

Он поцеловал Николь в шею. Николь принудила себя не терять головы.

– Нам придется уйти. Мак. Нельзя мешать людям.

– Мешать людям? – Он лизнул мочку ее уха. – А то, что они мешают мне, ничего?

Прожекторный светильник неожиданно озарил сад, погрузив обоих в море ослепительного света. Квин, обхватив Николь за талию, потащил ее в кусты, в тень.

– Все в порядке. Мы подождем на пляже, пока они не угомонятся, тогда вернемся и перенесем наш пикник ко мне. – Квин вывел Николь на тропку, ведущую к пляжу, и потянул ее дальше, к лунной дорожке на воде. – Последим отсюда. Когда погаснут огни, проскользнем обратно.

– Так мы прождем не один час, – заметила Николь.

– Хм. – Объятия стали плотнее. – И чем займемся, чтобы не скучать?

Луна скрылась за серебристой тучкой. Влюбленные приблизились к воде. Тишина, только плещутся маленькие волны и – намного громче – бьются два сердца. Белая пена защекотала пальцы на ногах Николь, потом холодная вода плеснула на щиколотки, и она собралась уже ахнуть, но не смогла. Ее рот был закрыт жадным, призывающим поцелуем. Тихое, страстное рычание в груди Квина будоражило кровь. Руки скользнули ниже, притянули девушку к мужскому телу, давая ей понять, как она подействовала на него.

– Со мной это делается каждый раз, когда я смотрю на тебя, – шепнул он прямо в ее рот. – Каждый раз, когда я думаю о тебе.

– Ты... ты часто думаешь обо мне?

– О, примерно каждые полторы минуты. Нет. Каждую минуту.

Пальцы подползли снизу к краю бюстгальтера. Колени Николь начали подгибаться, и она ощутила, что Квин опускает ее. Вместе они приземлились на песок.

– Прилив вот-вот доберется до нас, Мак, – предупредила Николь.

Ноль внимания. Только очередной нетерпеливый поцелуй и пальцы, добравшиеся уже до застежки. Через секунду она расстегнулась.

Подняв топик, Квин открыл ее груди приглушенному свету и наклонился, чтобы испробовать вкус отвердевшего соска.

Вцепившись в напряженные мышцы его плеч, Николь не могла удержаться, чтобы не прильнуть к нему.

Пальцы Квина поползли по бедру. Выше.

Прибой шумел, полизывая бедра Николь. Ей казалось, что ее нервы шипят и искрят; мощные волны боли и удовольствия прокатывались внутри нее. Николь тонула.

– Промокнем, – пробормотала она.

– Шш. – Квин поцеловал ее в губы. – Слушай.

Со стороны ее домика донеслись голоса:

– Смотри, Дэйв! Они оставили для нас обед, и какой романтический! Свечи и вино!

Лицо Квина в лунном свете приняло веселое выражение, и обоим пришлось приложить усилия, чтобы не рассмеяться. По ступенькам пробежали быстрые шаги.

Николь спрятала лицо на груди Квина.

– О, какая жалость. Твой ужин пропал.

Мужчина ответил ей поцелуями. Лоб. Глаза. Рот.

– Черт с ним. Закуской я уже насладился, теперь хочу основное блюдо. Пойдем ко мне. – Опершись на локоть, он занялся застегиванием бюстгальтера, неторопливо, не преминув забрать женскую грудь в ладонь. – Конечно, если ты и мой номер не ухитрилась сдать.

– Нет. Номер закреплен за парнем для рекламы гостиничного секса.

Квин сверкнул зубами и натянул поверх лифчика топик.

– Обожаю свою работу.

 

Глава десятая

Николь до сей поры не имела понятия, что ее тело способно не только говорить и приказывать, но и петь.

До двери они едва добрались. Мак несколько неуклюже повозился с ключами, но, как только они оказались внутри, вся неуклюжесть пропала. Не давая Николь шанса раздумывать, он повел ее к спальне, побуждая колдовскими поцелуями и не менее колдовскими руками.

Комната была освещена одними лишь стрелками лунного света, пробивающимися сквозь жалюзи.

– Моя юбка вся мокрая, – сообщила Николь.

– Значит, надо ее снять, – ответил он, проводя рукой по животу Ник и забирая в пальцы влажную ткань. – А знаешь что? Мои брюки тоже все мокрые.

– Их тоже нужно снять, – заявила Николь, дергая за поясную пряжку.

– Дамы вперед. – Он провел свою руку ей за спину и расстегнул молнию, не забыв поиграть открывшейся кожей ягодиц. – Когда я умру, не посыплешь ли ты мой пепел в ящик со своим бельем?

Николь хихикнула; юбка полетела на пол, и Квин принялся за верхнюю половину ее костюма, осторожно потянув топик через голову, целуя при этом ее груди.

– Никогда не видел ничего более прекрасного, – шептал он.

И Николь верила. Он закрыл ее рот своим, почтительно на этот раз, любовно. Знакомые искры побежали по ее телу, но чувство было другим, не тем исступлением, которое владело ею только что на пляже.

Другим. Это и называется «любить».

Легко, нежно он проводил линии на ее теле, следуя изгибам, бережно, будто в его руках бесценное произведение искусства.

– Мак, я тоже хочу чувствовать тебя.

Дрожащими пальцами Николь принялась расстегивать пуговицы. Рванула рубашку, насмешив его своей настойчивостью. Ник блуждала губами по загорелой коже, вдыхая солоноватый влекущий запах. Как он упоителен, как она наслаждается им! Вдохнуть и не выдыхать, не расставаться...

Тело. Больше тела. Высвободить его из брюк, вот так... под ними боксерские шорты – долой эти шорты!

– Николь. – В рокочущем голосе чувствуется мука. Он наклонился к ее рту. – Позволь мне любить тебя.

Она вздохнула в знак согласия, и все ее существо затрепетало от возбуждения. Когда Квин принялся плавно стягивать с нее трусики, ей захотелось подняться навстречу его руке.

– Моя Леди в Синем.

Она приподняла свои бедра, томимая торжествующим желанием. Не видя, ощутила губами, как он улыбается.

– Почему ты медлишь, Мак?

– Потому что я хочу кое-что тебе сказать.

Николь чуть расслабилась.

– Сейчас?

– Да. Именно сейчас. Я понял это сразу, как только в первый раз поцеловал тебя.

В Николь проснулось любопытство.

– Понял что?

– Что я знаю это.

Николь изучала его лицо, стараясь угадать, что означает это выражение. Или она ничего в людях не понимает, или он сейчас скажет ей правду. Чистую, ничем не запятнанную правду.

– Так что же ты знаешь?

– Что это ты, мисс Николь Уайтейкер, – ты моя единственная.

Николь уставилась на него, не в состоянии сообразить, о чем это он.

Единственная? Она не могла думать о значениях слов, сейчас она могла только чувствовать. Беспомощно отдаваться древнему инстинктивному ритму, возникающему, когда бедра касаются бедер, плоть добирается до плоти, мужчина – до женщины.

Ты моя единственная.

Слова эти продолжали звучать в ее голове, пока они поднимались и опускались, взбираясь все выше на американских горках, о которых мечтали с самой первой встречи, с первого момента, когда увидели друг друга. Быстрее, сильнее! Повторяя ее имя, Квин подбадривал ее, а она крепче оплела его ногами и поцеловала разгоряченную потную кожу.

Ты моя единственная.

Николь вонзила зубы в твердое мужское плечо, выворачиваемая наизнанку желанием. Мучительная, жгучая потребность уничтожила все остальное. Николь была не в состоянии ни видеть, ни слышать, ни ощущать запахи, ни дышать – ни остановиться. Только погружения в нее, ведущие, влекущие к краю наслаждения – и к освобождению, к долгому, и сладкому, и ничем не омраченному счастью.

И когда счастье это было достигнуто, они могли только произнести имена друг друга и обменяться бессильным поцелуем. Кровь вновь потекла по положенным жилам, дыхание начало выравниваться.

Нарушив молчание, Мак нежно тронул губами ее висок.

– Это все-таки ты.

И она знала сейчас, знала в точности, что он имеет в виду. Глубокое удовлетворение, усталость и расслабленность не впускали застарелый страх в ее душу.

Казалось, что они лежат так, не двигаясь, долгие часы, измученные и удовлетворенные; но Квин знал, что прошли минуты. Он чувствовал биение ее сердца, замечал, как пленка пота начинает высыхать. Кондиционер хоть и неуверенно, но все же работал.

– Мак?

Он улыбнулся:

– Знаешь, так меня зовут только товарищи по бейсбольной команде и кое-кто из бывших со мной в колледже студентов.

– Ты назвался этим именем, когда мы в первый раз встретились, и теперь я думаю о тебе как о «Маке». – Она повернулась к нему. – Играешь в бейсбол?

– В городской команде. Ничего серьезного: обманутые в надеждах менеджеры, которым бы хотелось иметь талант.

– А я думала, большие шишки из корпораций общаются только за коктейлями.

– Это во вкусе моего шефа. Он псих и работает двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. – Прижимая женское тело к себе, Квин вдруг подумал, что было бы неплохо, если бы она увидела, как он играет. А он бы мог посмотреть на трибуны и увидеть ее там, среди подружек... и жен. – Мне нравится бывать на воздухе. Камерон, мой брат, тоже играет. Больше для того, чтобы выпустить пар.

– Ты хороший игрок?

– В принципе да. – Он провел пальцем по ее ключице и подмигнул. – Могу подбираться сбоку, могу атаковать прямо.

– Можешь, точно. – Николь погладила его мускулистый живот. – У тебя тело бейсболиста. Сильное, твердое и...

– Ну?

– ...чудесное.

– А у тебя тело для журнальной фотографии, для центрального разворота. Пышное, совершенное и... – он взял в ладонь нежную грудь, – фантастическое. Как это тебе так повезло?

– Не повезло, лучше сказать.

– Шутишь? – Он отодвинулся, чтобы отчетливей видеть ее лицо. – Женщины тратят квартальную зарплату, чтобы увеличить себе кое-какие места, а тебе все это подарила природа.

– Лучше бы у меня хорошо закрывались окна и на каждом балконе были решетки.

Квина укололо чувство вины.

– Знать бы, как много это значит для тебя, я бы и не подумал...

– Подумал бы, – мягко прервала Николь. – Это твоя работа. Даже большее – твоя карьера, твое партнерство. Жизнь, можно сказать.

Он бы тоже так рассуждал раньше. Но сейчас это показалось ему идиотизмом.

– Моя жизнь не вся заключается в этом.

– Ясно, что нет, – шутливо согласилась она. – Есть еще бейсбольная команда.

– Наш уровень не слишком высок. Если и выигрываем, хватает только выпить пива.

– А деньги для тебя важны.

– Не так уж, – защитился он от мягкого упрека в ее голосе.

– Ну, значит, честолюбие. Успех. Высокое положение. Авторитетное звание.

– Так вот как я выгляжу со стороны?

– У тебя шило в одном месте, Квин. – (Он отметил, что Николь назвала его по имени, но предоставил ей продолжать.) – Я видела, как ты вел себя на той встрече, где еще был Норткот. Уверена, что ты умеешь из каждой сделки выжать максимум.

– Умею, Николь. Я хорошо умею делать свою работу. – Подперев голову рукой, Квин глядел на нее сверху вниз. – Это не вполне то, чем бы я предпочел заниматься, но так уж вышло. Не скажу, что я всегда прав. И мне жаль, что моя карьера мешает нам сейчас. Мешает этому, – он провел рукой по гладкой коже ее бедра. – Но моя карьера – это не жизнь. Это способ зарабатывать на жизнь.

– Как ты оказался в торговле недвижимостью?

Лучше спроси, как я мог там не оказаться.

– Ну, я говорил уже, папа всех нас загнал, так сказать, силой в самую конторскую из конторских работ. Престижные колледжи, ученые степени, все такое. – Она промолчала, и Квин почувствовал, что должен сказать больше. Объясниться. Кинуться в пропасть безоглядного доверия. – Пойми меня, – продолжил он. – Отец оказался прав. С деньгами и с уважением людей жить легче. А для него это было вообще все на свете.

– Почему?

Вопрос серьезен, это читается в ее глазах. С любой другой женщиной Квин отделался бы шуткой. Но не с Николь.

– Мои родители развелись, Колин тогда был еще маленький. Мама... ей хотелось большего. Прочла, понимаешь, книжку о женской эмансипации, решила, что мужчин ненавидит и заботиться о трех пацанах не для нее, ну, и уехала в Вайоминг. – Он ощутил волну сочувствия и благодарно сжал Николь в ответ. – Растила нас бабушка – самый лучший человек на свете.

– Как же вы все пережили это?

– Обошлись, каждый на свой манер. Кам стал крутым, Колин – необузданным.

– А Квин?

– Шутником.

Николь только улыбнулась в ответ, и опять осталось ощущение, что она ждет большего. Почему бы нет? Если она – та самая, единственная, ей надо знать о нем все.

– Даже под чутким руководством бабушки отцу тяжело было удерживать нас вместе как семью. И хотя он и купил себе со временем собственную фирму и на грузовиках появилось его имя, он оставался человеком физического труда. Всю жизнь прожил ремесленником-строителем. И думал, что вот он добьется того, чтобы мы все носили деловые костюмы и сидели в кабинетах, и тогда станет ясно, что мама была, ну, не права, что ли. Докажет ей, что хорошие родители способны сделать для детей.

Некоторое время она не отвечала, прикусив прелестную губку.

– И ты слушался, как хороший мальчик. Но хотел бы чего-то другого.

О черт! Постоять на краю пропасти? Да она сейчас втянет его в самую глубину. Пожав плечами, Квин сохранил равнодушный тон:

– Я сам сделал выбор, Николь. Стать хорошим мальчиком. А потом – большим человеком. Может быть, я был бы не менее счастлив, если бы пошел по стопам отца и строил дома. – Он сверкнул улыбкой. – Нынешний отпуск мне понравился.

Выражение лица Николь смягчилось, и она плотнее угнездилась в изгибе его тела.

– Прямо не знаю, как благодарить тебя, Квин.

– Мак, – шепнул он. – Мне это больше нравится.

Она поцеловала плечо Квина и вздохнула, ее пальцы вновь отправились в путешествие по его животу.

– Мак. Что мне теперь делать? Я не хочу уезжать отсюда. Не хочу расставаться со своим жилищем, с работой, со всем своим маленьким миром. Я знаю, что это все в ужасном беспорядке, но...

– Шш. – Он заставил ее умолкнуть, положив палец ей на губы. – Я займусь этим, прямо завтра. Нужно кое в чем разобраться, и я намереваюсь поговорить с боссом обо всех открывающихся здесь возможностях и как сделать, чтобы не сносить тут всего. Давай на сегодня оставим этот разговор.

– Хорошо, только мне надо кое-что сказать тебе. Очень важное. Это имущество... продажа... в общем, я не из-за этого всего была с тобой сейчас.

– Я и так это знаю. – Квин поцеловал ее волосы, притянул к себе это невероятно прекрасное тело. – Все дело в том, как хорошо я чиню твою крышу.

– Именно так, – согласилась Николь, поблескивая глазами в лунном свете. – Ты закончишь там, перед тем как уехать?

– Один – нет. Мне надо еще раз посмотреть на те бумаги. Все продумать...

Николь подскочила.

– Мы же оставили бумаги там, на столе, вместе с пикником!

Квин бережно уложил ее обратно.

– Позже возьму. Заодно уберу со стола, после того как те расхитители наконец лягут спать.

– Спасибо.

– Сначала кровельщик. Потом уборщик. Какие еще занятия ты для меня приготовила?

– О, у меня много вакансий.

Он потянул ее ногу и положил к себе на бедро.

– Например?

– Любовник. – Она соблазнительно изогнулась.

– Введи меня в игру, тренер.

Что и было сделано.

Первым сознательным ощущением Николь поутру явилась сильная рука, лежащая поперек ее живота. Ровное спокойное дыхание овевало ей ухо. Не двигаясь, Николь стрельнула глазами на утренние тени, чтобы оценить время. Шесть, решила она, судя по розовому цвету кусочка неба, который могла видеть. Полседьмого, может быть.

Ей хотелось мурлыкать наподобие котенка. Хорошо спалось в кровати Мака! Перед этим они не разжимали объятий, кроме как на те несколько минут, какие Мак любезно потратил на вызволение бумаг. Николь приготовила целую тарелку сэндвичей из сыра и крекеров, нашедшихся в корзине, и они съели их прямо в постели, потом опять любили друг друга – на ложе из крошек. И повторили это снова.

Николь сдержала улыбку при этом воспоминании. Да, ночью случилось многое, что стоило помнить. Но наверх, к свету сознания, все же постоянно всплывали его слова, те слова, которые он сказал в самый первый их раз:

Ты моя единственная.

Что это могло значить? Не на самом же деле он так думал. Они знакомы меньше недели! Или все-таки?

Мужчина пошевелился и обнял ее крепче. Как будто знал, о чем она сейчас думает. Но его дыхание опять стало по-прежнему ровным, и Николь, закрыв глаза, позволила себе пофантазировать о том, что Мак, возможно, ее не оставит. Вовсе не поедет обратно в Нью-Йорк или хотя бы будет приезжать сюда. Как это он выразился? «То, о чем я знаю, может ведь и продлиться»?

Но он же только о сексе говорил. Или нет?

Ею овладело тепло, рождающееся где-то в груди. Прямо там, где билось ее сердце – одинокое, независимое, старательно оберегаемое от неизбежных страданий, приходящих с любовью. От ноющей, мучительной боли, впервые узнанной тем зимним утром в Чикаго, от страха и шока открытой под ногами могилы.

Двух могил.

Любить – значит потерять. Ведь так?

Закрывшись ресницами от нежного утреннего света, она вызывала в памяти обрывки прошлого, которые обыкновенно старательно прятала подальше. Блинчики на круглом столе в залитой солнцем кухне. Сладкий аромат, исходящий от взрослой женщины: она читает Николь, сидя, обнявшись с ней, на голубых бархатных подушках дивана. Вот рослый черноволосый мужчина весело смеется, подхватывает девочку, вертит ее в воздухе по всей комнате и поет: «Николь-фасоль!»

Николь проглотила непрошеный комок в горле, смигнула с глаз влагу. Ну зачем возвращаться к запретному?

Все из-за этого Квина. Не хочу, чтобы он творил со мной такое. Разве не жила тетя Фредди прекрасно, ну просто прекрасно, безо всякого там мужа?

Мужа?

Николь тихо ахнула, пораженная собственной мыслью. Это еще что за новости? Мак пошевелился, рука с живота перекочевала на грудь. Проснулся.

– О чем думаешь, красавица моя?

О господи!

– О страховании.

– Ого. Похоже, прошлым вечером я действительно выбил тебя из колеи.

– Даже из всего, что на мне было надето, – со смехом подтвердила Николь.

– Ага. Эти твои крохотные трусишки. Наденешь их опять? – Квин дотронулся до ее плеча. – Эй, – шепнул он. – Иди ко мне.

От этих слов, сладких как мед, у нее закружилась голова.

Николь медленно перекатилась на другой бок, но вместо того, чтобы взглянуть в лицо, уткнулась Квину в шею. Он приподнял ее голову за подбородок, и она прочла в его глазах, насколько точно он угадывает ее эмоции.

– Плачешь? В чем дело?

Она отрицательно затрясла головой; кивнула, сглатывая разрастающийся комок; покачала головой опять. Мужская рука скользнула по ее лицу, легла на щеку, большой палец погладил дрожащие губы.

– Что случилось, крошка? Я виноват?

– Я же сказала, – тихо ответила она. – Тот полис.

Какое-то время он смотрел на нее. Из дальнего конца комнаты прозвучала мелодия телефона, но Квин не торопился встать. Николь слегка толкнула его.

– Ответь. Так рано звонят, значит, что-нибудь важное.

– Не-а. Это мой босс. Для него сейчас разгар рабочего дня.

Но Квин все же вылез из кровати, одарив Николь ошеломительным видом обнаженных ягодиц. Взял телефон и снова уселся на кровать, спиной к Николь.

Нажав кнопку соединения, он ворчливо произнес в трубку свою фамилию.

Изучая удивительную мускулатуру на голой спине, Николь отметила алые царапины, оставленные ее ногтями.

– Сегодня? – Голос Мака звучал пораженно. – Это почему? Мы еще не готовы.

Тревожный колокол тяжело ударил в ее сердце. Это про «Морской ветерок».

– Ничего не слышал про другого покупателя.

Другой покупатель? Значит, это не о ней.

– Норткот дразнит тебя, Дэн.

Нет. Про меня. Николь подобралась: сейчас он обернется, посоветуется с ней взглядом...

– Сколько? – Мак запустил пальцы во встрепанные волосы.

Посмотри же на меня. Мак. Покажи, что ты мой союзник, не воротила с этим противным ледяным голосом, работающий снова против меня. Нет, сидит как истукан.

– На четверть больше, чем мы предлагаем. Этот Норткот не зря тянул с бумагами. У него уже было это приготовлено.

Воротила во всей красе. Он уже забыл, что я вообще нахожусь в комнате.

– Да, я слышу. Берут как есть, и ни цента больше за ремонт. Значит, мы даем столько же.

Свободная рука двигается. Похоже, он чешет подбородок, раздумывая.

– Крыша-то починена. – Пауза. – Да, владелец нашел кровельщика.

Наконец-то он обернулся. Смотрит – но без выражения. Ни света надежды в глазах, ни заговорщицкого подмигивания, намекающего на разделенную тайну.

– Давай поднимать цену, Дэн. – Он опять отвернулся, в голосе звучит неожиданная настойчивость. – Не бросать же дело.

Поднимать цену? Не бросать дело? Да что происходит?

– Но со страхованием придется разобраться. Там есть одно условие, которое придется изменить.

Николь почувствовала, что ей становится тошно. Он все еще намерен отнять у нее «Ветерок». Ничего не изменилось, он не перешел на ее сторону.

– С Норткотом я встречусь сегодня.

Опять этот болезненный комок в горле. Вот только причина совсем другая. Совсем.

– Послушай, но платить больше все равно придется. Крыша в порядке. Или почти... Да, конечно. Поговорить с ней я могу. – Косится назад со слабой улыбкой. – У нас неплохие рабочие отношения.

Николь почувствовала, как у нее отваливается челюсть. Рабочие отношения?

Схватив с постели простыню, она завернулась в нее и, спотыкаясь, заторопилась в ванную. Захлопнув за собой дверь, прислонилась к теплому дереву. Не прошло полминуты, как Квин очутился рядом.

– Николь! Нам надо поговорить!

– У меня в кабинете, – огрызнулась она. – У нас рабочие отношения.

– Ну перестань. Что же, мне говорить шефу: сейчас спрошу у нее, она как раз лежит в моей кровати?

Бледность собственного лица, отраженного в зеркале, удивила Николь. С чего приходить в ужас? Или он должен отказаться от покупки только потому, что переспал с собственником?

Николь рывком отперла замок и распахнула дверь. Подхватила на груди скомканную простыню и невольно сглотнула при виде мужской наготы.

– Врешь и не краснеешь, Макграт. Что еще наврал, кроме того что крыша якобы починена?

Ты моя единственная. Это тоже ложь, не так ли?

– Больше ничего. И крыша будет починена. Николь, ты же слышала разговор и понимаешь, что произошло. Норткот нашел еще одного покупателя.

Девушка избегала смотреть на великолепное тело, так небрежно выставленное на ее обозрение.

– И что? Чем один лучше другого?

– Тем, что этот второй даже и говорить не будет про то, чтобы восстановить гостиницу и оставить тебя в ней. Они не хотят никакого ремонта вообще и за починку крыши доплачивать не собираются. И так уже предложили намного больше нас.

– Не понимаю.

– Николь, если купим мы, есть шанс, что я уговорю Дэна отремонтировать гостиницу, а не сносить. И ты сможешь остаться. Разве плохо? А теперь мне, похоже, придется выжать из Дэна намного больше долларов, иначе мы не сможем купить. Не было выхода – только сказать, что крыша уже в порядке. До выходных я могу закончить.

– Это как же?

Он скрестил руки на груди, забыв, по-видимому, что не прикрыт ни лоскутком.

– У меня есть план. Несколько очень простых мер.

Он поднял вверх палец, собираясь считать, и Николь постаралась сосредоточить внимание на этом пальце, забыв обо все остальных частях его тела.

– Первое. Закончить крышу и дожать Дэна, чтобы согласился дать столько же, сколько дает другой. Второе. Придумать, как изменить твой полис, чтобы не оставаться связанными тем условием. Третье. – Он застрял взглядом на руках Николь, сжимающих простыню поверх грудей. – Третье... забыл. Ах да, третье – это приняться за налаживание наших отношений всерьез. Не откладывая.

В один миг он сгреб ее в охапку, но Николь положила ладони ему на грудь и прищурилась.

– Я бы не назвала такие отношения рабочими.

Он обнял ее за голые плечи, и выражение его лица изменилось со страстного на серьезное.

– Николь, пусть вся эта возня с недвижимостью не мешает нам. Я – за тебя. И сделаю все, что только в моих силах, чтобы «Йоргенсен девелопмент» оставила гостиницу в таком виде, как ты хочешь. И поручила тебе заведование.

Волнение снова зародило в ее горле этот проклятый ком, стесняя гортань, грозя задушить.

– Я уже не знаю, чего хочу. Не могу строить планы, делить их на простые ступени и шагать по ним, вроде тебя. Я...

Ну зачем ему непременно понадобилось запутать ей извилины прошлой ночью тем своим признанием? Ты моя единственная. Обычная любовная болтовня, когда в жару страсти сами не помнят, что бормочут? Как это выяснить?

– Мак?

Он протянул к ней руку, робко коснулся подбородка, заставляя ее растаять.

– Ну что?

Николь глубоко вдохнула воздух. И не набралась решимости.

– Как ты собираешься закончить крышу, в то же время воюя с банком?

Он щелкнул пальцами.

– Ага, вспомнил. Вот что у меня было третье.

– И что?

Улыбка во весь рот.

– У меня есть план, честно.

Есть, конечно. У проклятых воротил всегда кучи планов.

 

Глава одиннадцатая

С того времени, как она ушла, все казалось пустым и ненужным. Квин побродил по большой комнате своего домика, вышел на веранду и долго смотрел на плоские волны, с хлюпаньем набегающие на песок. Чашка кофе в его руке остыла, прежде чем он вспомнил про нее и отпил первый глоток.

Он попался. Завязан крепко-накрепко.

Собственно бизнес – чепуха. Норткота он обыграет одной левой, тут и думать нечего, Йоргенсена уговорит восстановить старую постройку, не снося. Пусть это будет не очень легким делом, но Квину попадались орешки и покрепче.

Все настоящие проблемы связаны с Николь Уайтейкер, его Леди в Синем. И белом. И розовом.

Ни с одной женщиной прежде Квин не чувствовал себя настолько... завершенным. Целым. Вроде как он потратил сколько-то последних лет жизни, разыскивая затерявшуюся часть мозаичной головоломки, завершающую всю картинку, и вот нашел, и больше ничего не желает.

Квин надул щеки и медленно сквозь них выдохнул. Что такое вообще с ним делается? Она живет во Флориде. Он – в Нью-Йорке. Она болтается по пляжу – истый беззаботный строительный подсобник в юбке. Он важная шишка в корпоративной иерархии, его зарплата выражается шестью цифрами, он привык разговаривать с позиции силы – разговаривать круто.

Только вот подходят они друг другу. Подходят и все.

Прихлебывая холодный кофе, Квин увидел через край чашки двух дельфинов. Разбили поверхность воды, появившись двумя изящными изгибами, занырнули опять. Образуют ли они пары на всю жизнь? Где-то он читал, что да. На воде осталась после них рябь.

На всю жизнь – это нормально. Не это тревожит его сейчас.

Что будет с Николь, которая вложила в «Морской ветерок» душу? Согласно его чудесному плану она станет наемным работником, полностью зависящим от прихоти какой-то там невидимой корпорации. И это после того, как ее прадедушка сам построил гостиницу! Вот что не давало Квину покоя.

Ему вдруг настолько захотелось сделать ее счастливой, что он пошатнулся. Ну да, он хочет ее иметь в своих объятиях, и в своей постели, и в своей жизни. Но еще больше он хочет, чтобы она была счастлива.

Он направился на кухню. Все. Попался, застрял с концами, и накрепко.

Нашелся конверт, принесенный вчера с дворика Николь. Вот и страховой полис, целый океан очень мелкой печати. Ну кому на свете под силу прочесть все это, каждое слово в этой горе словесного мусора?

Мне.

Квин шлепнулся на высокую табуретку и вперился в бумагу. Где-то в этих строчках непременно найдется ошибка, или обходной путь, или нарушение закона – или опечатка, наконец. И Николь Уайтейкер получит все, что ей причитается. И ни каплей меньше.

Но нужен запасной план на тот случай, если инстинкт его подведет. Отыскивая сотовый телефон и по памяти набирая номер, он улыбался сам себе. Блестящий план. После двух звонков телефон ответил.

– Держись и слушай. – Квин был уверен, что его голос узнают. Глубоко вдохнул и произнес: – Я влюбился.

Проезжая мимо панно, стоявшего на Первом шоссе, Николь закрыла глаза, чтобы не прочесть того, что там написано. Но быстро открыла их снова: незачем подвергать опасности свою жизнь. После этого она смотрела строго вперед, легко справляясь с утренним наплывом машин. Это путешествие к тетушке она предприняла под влиянием порыва. Плохо, что Фредди уехала с острова, но что же делать, если ее портняжный бизнес так разросся, что ей требуется больший простор, а цены на недвижимость Сент-Джозефа поднялись к самому небу.

Николь сглотнула, вспоминая неуклюжее прощание с Квином. Он хотел поцеловать ее, она увернулась и как-то сумела выскользнуть за дверь.

И даже не остановилась, чтобы забросить вещи в свой временный приют или переодеться. Забираясь в машину, она думала только о том, чтобы поскорее убраться подальше от Квина. Или Мака. Или как бы он там себя ни звал.

– Мак-Враль, – ворчала она, открывая дверь в отдельно стоящий гараж, употребляемый Фредди для работы. – Это подходит ему больше всего.

Фредди подняла на нее взгляд от горы золотой парчи. Черные волосы болтаются на макушке хвостом, на лице – никакой косметики.

– Парча не должна ничего прикрывать. Ее носят без ничего, только с изяществом. Конечно, если цвета сочетаются. Привет, конфетка. – Фредди помахала тканью в воздухе. – Что заставило тебя бросить работу в это прелестное утро?

Николь улыбнулась ей. Правильно она решила сбежать.

– Влюбленная парочка платит хорошие денежки за то, чтобы пожить в моем домике. Нельзя ли мне побыть пару дней здесь?

Тетушка нахмурилась.

– Конечно. Отличная идея. Ага, отличная.

– Мне только нужно где-нибудь переспать ночку-другую. – Кроме шестнадцатого номера. – Если не возражаешь.

– Нет, конечно, – сказала Фредди, не спуская с нее настороженного взгляда.

Николь двинулась к стоящим в ряд манекенам без рук и голов, пощупала воздушную ткань на одном из них.

– Это очень красиво.

– Угу. Очень похоже на юбку, что на тебе. С ней хорошо сочетается этот топик, – добавила Фредди. – Гораздо более... как бы сказать... откровенно, чем то, что я сконструировала к ней сама. Идет тебе.

Николь отвернулась к двери. Еще минута, и тетя наверняка будет знать в точности, насколько именно Николь была откровенна и с кем.

– Просто здорово видеть тебя в чем-то, льстящем твоей прекрасной фигуре, а не прячущем ее. – Слова Фредди остановили Николь. – Должно быть, твою жизнь переменил Юпитер, находящийся в созвездии Овна.

Николь засмеялась. Фредди вечно объясняет все при помощи астрологии.

Фредди приподняла ткань, измеряя ее наметанным глазом и скрыв свое лицо от взгляда Николь.

– Или это Квин Макграт вызывает перемены в тебе.

– Ого, – сказала Николь, отодвигая парчу вниз, чтобы видеть глаза тетки. – Не так уж много времени это у тебя заняло.

– Мой девиз – скорость. – Тетя бросила свою парчу и взяла племянницу за руку. – Поговорим об этом?

– Не о чем там говорить.

Фредди сморщила нос и понюхала.

– Пахнет проблемами, недовольством. И чем-то еще. Ах да, любовью.

Николь отпрыгнула назад.

– Твой нос не работает. Потому что это не любовь. Похоть, может быть, ну, чуть-чуть больше, но я не собираюсь влюбляться в типа, которому не верю, который врет, как актер, обещает одно и через пять минут уговаривается по телефону о другом. И это другое лишит меня в жизни основания. Это не любовь, тетя. Мне не нужна любовь. Она только подводит людей, а я хочу просто прожить свою жизнь...

– Тпру-у! – Фредди подняла обе руки вверх. – Отдышись, дорогуша. И прислушайся к тому, что говоришь.

Николь перевела дыхание, села на помост для примерок, положив локти на колени, а голову – на руки.

– Извини меня. Но это не любовь.

– Сей протест весьма изряден, – торжественно продекламировала Фредди, усаживаясь рядом с Николь. Обняла ее за плечи и сжала. – Что произошло?

– Это длинная история.

– Время у меня есть.

Николь потрясла головой и закрыла лицо руками.

– Сложно все. Путаница с именами. Тайные послания. – Она поглядела на тетку сквозь раздвинутые пальцы. – Лифтовый секс.

Рот Фредди разошелся до ушей.

– Бог мой. Эта парча сегодня подождет. Рассказывай все-все.

Николь осталось только вздыхать.

– Ну, история началась с этого чертова лифта...

Тетя не требовала много подробностей, но получила достаточно, чтобы ее воображение могло вставить недостающее. К тому времени, как повествование дошло до утреннего звонка, явились непрошеные слезы.

– Он бизнесмен, тетя. К этому все сводится. – Николь вытерла мокрую щеку. – Не знаю, станет ли он убеждать своего шефа не сносить строений. Очень уж у него много поставлено на карту. Возможность стать партнером, вся карьера вообще.

– И ты.

Николь мотнула головой.

– Не думаю, что я вообще вхожу в его расчеты, кроме как – ну, ясно для чего. – Ты моя единственная. – То есть мне так кажется. – Это все-таки ты. – Может быть. Не знаю.

Фредди встала и вернулась к своему рабочему столу. Снова подняла золотой материал, и на этот раз ее огромные портновские ножницы решительно защелкали, пока кусок не распался на два.

Николь следила за ней и ждала своего приговора.

Наконец Фредди повернулась к ней, и – редчайшая из картин! – слезы увлажняли ее глаза.

– Я очень плохо поступила с тобой, мой цветик.

– Что? Ты о чем, тетя?

– Я старалась воспитать тебя по своему подобию.

– Почему это плохо?

Фредди вздохнула.

– В некоторых отношениях это хорошо. Ты самостоятельна, умеешь заботиться о себе. Этим я горжусь. – Она облокотилась на стол и в упор посмотрела на девушку. – Но твои родители хотели бы, если бы были живы, чтобы ты узнала любовь, как знали они сами. Это была чудесная любовь.

Черт! Опять этот комок в горле.

– Твои проблемы с Макгратом не имеют отношения ни к каким недвижимостям и сделкам. Ты понимаешь это сама, и я понимаю это тоже. – Фредди обошла стол кругом, присела перед Николь на корточки и протянула ей руки.

Опять возникли туманные картины леди на диване и мужчины, кружившего девочку по комнате.

– Я боюсь, – тихо призналась Николь, – что настанет день, когда тот, кого я люблю, уедет из дома и больше не вернется.

Фредди негромко простонала:

– О, я понимаю тебя, дорогая моя. Но не отказываться же от жизни потому, что она когда-то сделала тебе больно. Надо жить. Никуда от этого не денешься.

– Жить с Квином?

– Знаешь, я чувствую эти вещи. – Фредди сжала ее плечи. – Твой Квин, он пахнет как надо.

Николь сдержала нечто среднее между смехом и плачем.

– О да, тетя. Божественно пахнет.

Фредди обвила племянницу руками, обволакивая своей любовью и духами «Красная дверь».

– Знаешь, он подходит тебе.

– Подходит?

– Ну, ты понимаешь, родственная душа. Суженый супруг. Единственный.

Мурашки пробежали у Николь по спине, и она будто снова увидела искренность в глазах Мака, услышала его голос без тени сомнения:

Ты моя единственная.

Придется пустить в ход легкий флирт. Квин, сузив глаза, продолжал без отрыва смотреть на секретаршу Тома Норткота – хорошенькую дамочку сорока с лишком лет.

Да, он старается повлиять на нее, расположить в свою пользу. Разве это противозаконно? И это работает. Вот появился румянец, двухцветные волосы качнулись, язык незаметно для хозяйки облизнул верхнюю губу. Всего пять минут разговора ни о чем, и она уже вот-вот выдаст ему, где именно Норткот проводит это утро.

– Это не для разглашения, – прошептала женщина сексуальным и заговорщицким тоном. – Он на... э... совещании в Сельском клубе острова Сент-Джозеф. – Она постучала по закрытому органайзеру и загадочно улыбнулась. – Я очень бы хотела помочь, мистер Макграт, но в ближайшие несколько дней у него нет ни одного просвета.

Значит, план номер два. Изогнуть губы в полуулыбке.

– А как у Денниса? – Он вполне уверенно назвал адвоката по имени, хотя видел всего лишь подпись на документах, которые изучал все нынешнее утро.

– О, мистер Нокс... он... – Она принялась копаться в бумагах.

Квин доверительно наклонился к ней, заодно читая адресованную секретарше записку.

– Мне только десять минут, Рейчел.

– Я попробую позвонить ему.

Несколько минут спустя Квин проследовал за Рейчел в юридический отдел. Секретарша продолжала забавную болтовню, и Квин отвечал ей в благодарность за приложенные усилия. Но думал он уже про то, как пройдет эта незапланированная встреча с адвокатом.

Рейчел, введя его в кабинет Нокса, оставила их, Квин пожал руку пожилому человеку и бросил взгляд на семейные фотографии и корпоративные символы на столике позади. В три секунды Квин оценил юриста. Человек компании целиком и полностью. Проработал в банке всю жизнь, двое детишек в колледже, уже через пять-шесть лет – на пенсию.

– Мистер Нокс, я просмотрел страховые документы по «Морскому ветерку», – начал Квин, усевшись.

Румяное лицо слегка помрачнело.

– Немного запутано, не правда ли?

– Коротко говоря, да. – Квин потянулся за портфелем, чтобы достать из него бумаги. – Таких необычных формулировок я не видел никогда.

Нокс покачал головой и взял бумаги, водружая на нос очки.

– Агентом, заключившим этот договор, был Билл Норткот. – Он улыбнулся. – Здесь у нас не как в Нью-Йорке. Всякий кому-нибудь да родня.

– Мистер Нокс, вы считаете этот полис действительным? С покрытием ущерба от наводнения, но не от ветра? Раздел четырнадцать, пункт девять.

Нокс глубоко вздохнул и отложил бумаги, не взглянув ни на раздел, ни на пункты.

– Повреждения от ветра считаются отдельно от водяных, сынок, а тот ураган не сопровождался ни малейшим затоплением. Решить в пользу держателя было нельзя. Страховая компания настояла на соблюдении условия. Жаль молодую леди, которой принадлежит курорт. – Его взгляд скользнул по дорогому костюму гостя. – Но ведь это в вашу пользу, верно?

И в вашу. Неоплаченный заем спишется; «Марин федерал» получит нового клиента; тридцать с чем-то квартир, которые будут построены, обернутся тридцатью с чем-то новыми закладными. Ну, и славненькая премия непременно капнет страховому агенту, сэкономившему своей компании пару сотен тысчонок.

Квин собрал бумаги.

– Думаю, я загляну к Биллу Норткоту, не откладывая. Он на Сент-Джозефе?

– Нет, его перевели в Калифорнию.

– Кто занимается его клиентами?

– Не знаю точно. Хотите узнать это сейчас? – Нокс потянулся к списку у себя на столе. – По-моему, это...

– Не нужно. – Квин встал. – Пожалуй, поеду-ка я в клуб и отловлю Тома.

Нокс тихонько засмеялся и покачал головой.

– В ресторане не ищите. Его пригласил играть в гольф какой-то торговец недвижимостью, откуда-то из Чикаго. Работает на острове столь же активно, как и «Йоргенсен».

– Я уверен, что пять минут для меня он найдет.

– Мистер Макграт, могу я предложить вам совет? – Юрист приспустил очки на кончик носа. – Оставьте все, как оно есть. При этом мы выигрываем все.

Лишь самую чуточку Николь чувствовала себя виноватой за то, что весь день проторчала у Фредди, ни разу не позвонив Салли. Но после обеда все же решила вернуться в гостиницу проверить, как там дела. Что можно было сделать, просто набрав номер. Фредди знала это так же, как и сама Николь, но ничего не сказала. Душка.

В вестибюле толпились гости. Телефон звонил дважды, пока Николь просматривала список заказов. Скоро уже гостиница доживет до великого момента: табличка «Мест нет» найдет обоснованное применение.

Николь решила пробежаться по территории прежде, чем проверить электронную почту и вернуться к Фредди. Дойдя до бассейна, она не могла удержаться, чтобы не глянуть на крышу, и ахнула от изумления так громко, что сидевшие вокруг бассейна за столами с удивлением уставились на нее.

Новые черепицы занимали вдвое больше места, чем в прошлый раз. Как он успел?

Девушка кинулась внутрь и бегом поднялась на верхний этаж. Универсальным ключом из сумочки отперла «складской» номер.

Двери на балкон широко открыты, лестница на месте. Николь двинулась к лестнице. На ней короткая юбка, сандалии, которые она надела у Фредди, – а, ладно. Она и в менее подходящей обуви забиралась на крышу.

Николь одолела первую ступень подъема, нашла равновесие и взглянула вверх.

– Привет.

От удивления она зашаталась, но ее тут же поддержала сильная рука. Николь вытаращилась На обладателя руки.

Квин. Нет, не он, у этого волосы светлее, а глаза – синие. А вот тело такое же великолепное.

Лишившись дара речи, она взглянула в сторону. Там находился еще один – темные волосы и глаза Квина, но волосы забраны сзади в задорный маленький хвостик, а в ухе поблескивает крохотная золотая серьга.

– Я Камерон, – сказал с улыбкой тот, кто держал ее. – А это – Колин.

Николь слабо мяукнула, начиная понимать.

– О, так вы братья.

Колин засмеялся – тихий сексуальный звук, с теми же медово-сладкими оттенками, что у Квина.

– А вы, должно быть, Леди в Синем. Мы прочли про вас по дороге сюда.

Мир покачнулся, и пришлось схватиться крепче за плечо Камерона Макграта, чтобы не упасть.

– Где Квин?

– Играет в гольф.

– В гольф? Заставил вас прилететь сюда, чтобы доделать крышу, а сам ушел забавляться?

Камерон подмигнул ей.

– Ага. Вполне в его духе, не так ли?

Николь вздохнула и перевела взгляд с одного брата на другого, отмечая семейное сходство, но также и различия.

– Откуда мне знать, – проговорила она. – Я не так уж хорошо с ним знакома.

Красивое смуглое лицо Колина выразило удивление.

– Квин говорит совсем не то...

В животе у Николь перевернулось.

– И что же говорит Квин?

Во взгляде Колина заиграла лукавая искорка.

– Квин сказал, что он...

– ...застыдился, – докончил за него Квин, и они все повернулись к нему. – Мне стыдно, я ведь обещал кровельщикам обед, а сам опоздал.

И что за картинка этот мужик! Загорелый, сильный; белая рубашка расстегнута у ворота, ровно обтягивает прямые широкие плечи, а рукава закатаны, открывая жилистые предплечья. Солнце оставило следы своих поцелуев на его лице, окрасило легкой рыжиной кончики волос.

– И как прошла игра? – саркастически поинтересовалась Николь.

– Как всегда. Я играю, чтобы выигрывать. – Он шагнул на крышу, покопался в кармане, бросил Камерону ключ. Тот поймал его, даже не качнувшись. – Свободны, парни. В номере вас ждет пицца и пиво. Мне надо поговорить с Николь.

Она отрицательно качнула головой.

– Не надо. Оставайся с братьями. Я ухожу.

Взгляд Квина буквально пригвоздил ее к месту.

– Тогда ты не услышишь, как я побил Тома Норткота.

У Николь отвисла челюсть.

– Так ты играл в гольф с Томом Норткотом?

– Нет. – Он слегка улыбнулся. – Я сказал, что побил его. Не в гольф, в его собственной игре.

Она пробовала понять смысл его слов и не могла.

– Какая же у него игра?

– Некоторые скажут, что это попытка втихую высосать побольше денежек из страховой системы, другие прямо назовут мошенничеством. А мы с Томом – ну, мы уговорились попросту счесть все дело банковской ошибкой.

Николь не держали ноги.

– Извини, это как?

– Не падай, лапочка, держись. – Квин шагнул ближе и протянул к ней руку. – Ты же не хочешь идти завтра за этим чеком на костылях, а?

– За чем? – вместо голоса из ее горла вырвался хрип. – Какой еще чек?

Он провел рукой вокруг ее шеи, забрался в волосы и приподнял к себе ее лицо.

– Чек от страховой компании на сто пятьдесят тысяч долларов, за ущерб, причиненный ураганным ветром.

От совместного действия его прикосновения, и его запаха, и его чудесных слов Николь едва не теряла сознание.

– О, Мак! Боже, я никогда не смогу отблагодарить тебя!

Влекущая обещанием страсти улыбка проникла в самое ее сердце.

– Только не волнуйся. Я что-нибудь придумаю на этот счет.

 

Глава двенадцатая

Добраться до рта, который он мечтал поцеловать весь день, Квин не успел. Из этого рта градом посыпались вопросы. Как, когда, чего, почему?

– Шш. Погоди. – Он положил на ее губы палец и повернулся к Камерону. Увидел, что тот скалится как идиот. – Ты был совершенно прав, Кам. Условие об отдельном определении ущерба уменьшает льготу по возмещению убытков от ветра. Это во-первых, а во-вторых, необходимо извещение от властей штата.

Камерон кивнул.

– Я предположил, что, если таковы законы Нью-Йорка, здесь нечто подобное тоже должно действовать.

– А уязвимость по строительным стандартам? – Этот вопрос задал Колин. – Форма крыши влияет на средний ущерб?

Квин ткнул пальцем в Колина. Очень сообразительный он, этот бунтарь против условностей, с прической хвостом и с серьгой.

– Прямо в точку попал, братик. – Он сверкнул улыбкой в сторону Николь. – Знаешь, очень полезно иметь в семье банкира с юридическим дипломом, да и архитектор может иногда пригодиться.

Живая искорка, заблестевшая в ее глазах, придала им удивительную голубизну подлинного сапфира.

– И черепицу они здорово кладут, – пробормотала она.

– Сегодня мне пришлось использовать все, что у меня есть, не поддаваясь желанию все-таки хоть разок чмокнуть этот прекрасный рот, – пояснил Квин. – Если бы со страховым полисом я не угадал, надо было бы побыстрее закончить с крышей.

Колин взмахами рук обозначал линии крыши:

– Прямо скажу, отлично сделано. Плоскости и ребра в идеальном балансе, и несколько высоких точек. Тот архитектор досконально разбирался в подлинном испанском стиле.

– Эту крышу начертил и возвел мой прадедушка, – с явной гордостью произнесла Николь. – Ее геометрия мне всегда нравилась.

Квин послал Камерону значительный взгляд. Как бы он ни ценил тот факт, что братья побросали все и предоставили ему свои знания и умелые руки, торчать с ними на верхотуре, любуясь линиями, он не хотел.

Камерон молча принялся собирать инструменты. Через минуту-другую Квин проводил братьев за двери номера-склада, пообещав вскоре заглянуть к ним.

Глубоко вздохнув, он направился обратно на крышу. До чего же ему не терпелось оказаться наедине с Николь!

Взобравшись по лестнице, стоявшей на балконе, Квин остановился на верхней ступеньке, откуда была видна вся крыша.

Николь сидела на конце горизонтальной балки, скрестив перед собой длинные ноги, высоко открытые короткой юбкой. Откинувшись назад и опираясь на руки, она глядела на залив с тающими на нем последними отблесками заката.

Наконец она повернулась и взглянула на Квина.

– Ты не такой бессердечный капиталист, как я думала. Я ошиблась на ваш счет, мистер Воротила. Очень ошиблась.

Сложив руки на груди, он прислонился к теплой черепице.

– Прелесть моя, можешь ошибаться сколько хочешь. Хотя я предпочитаю, чтобы меня понимали правильно.

С соблазнительной улыбкой она откинула назад голову и грациозно прогнулась. Вздохнула, точно довольный котенок, и закрыла глаза.

– Спасибо тебе, Квин.

Невольная сексуальность позы была такова, что ему стало трудно дышать.

– Мак, – поправил он автоматически, одновременно соображая, не взять ли ее прямо здесь, на идеально сбалансированной крыше, вызвавшей восхищение его брата. – Так как же я получу все причитающиеся мне выражения признательности?

Николь медленно встала; Квин подтянулся наверх, чтобы дать ей руку. Затем, встав тверже на нижней ступеньке, он наблюдал, как она спускается. Видно ему было из этого удобного положения все, что находилось под юбкой. Включая огненно-красное кружево – когда она нагибалась.

– Виды в этой местности просто невероятны! – со смешком сообщил он, помогая ей преодолеть последние ступеньки. – Никогда не угадаешь, какой цвет увидишь следующим.

Тихий смех. Повернувшись, Николь без единого словца залепила его рот страстным горячим поцелуем.

– Я очень хочу поблагодарить тебя как следует, – мягко произнесла Николь. – Только у меня нет сейчас комнаты, а твоя полна Макгратов.

– В комнате позади нас есть матрас, – ответил он, проводя руками по ее ягодицам. Затем потянулся к блузке и расстегнул верхнюю пуговицу. Первый роскошный дюйм промежутка между грудями открылся его взору. Закончив расстегивать, он отодвинул ткань в стороны, любуясь красным кружевом. – Все в тон. Молодец девочка.

Николь хихикнула.

– А я думала, тебе нравится синее.

– Мне нравится... – слова не хотели сходить с языка, – любой цвет, какой ты носишь. – Застежка спереди бюстгальтера выпустила изобильную плоть, дав ей пролиться в его жаждущие руки. – Ты великолепна, – сумел он еще пробормотать, задыхаясь, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Зажав голову Квина в ладонях, Николь притянула его к себе долгим, алчущим поцелуем. Не прерывая поцелуя, Квин повел ее, заставляя пятиться, сквозь открытую дверь в затемненную комнату. Перемежая поцелуи ласками, они раздели друг друга, нетерпеливо, томимые обоюдным желанием. Жаркая комната, горение страсти покрыли обоих блестящей пленкой пота.

– Вот нам постель, – Николь кивнула на матрас, все еще в упаковке, – совершенно новая по крайней мере.

Мак оценил сверхгабаритный матрас, потом посмотрел на Николь. Из одежды на ней – только сексуальная улыбка. Одного взгляда на ее удивительное тело хватило ему, чтобы принять решение.

Он содрал покрытие их импровизированного ложа, другой рукой подталкивая женщину к атласным выпуклостям матраса.

Они отчаянно нуждались друг в друге и не церемонились с удовлетворением этой нужды. Изнуренные любовью, оба соскользнули с матраса и свернулись вместе на полу. Наконец-то напряжение ушло. Однако тяжесть с сердца Квина не исчезала. Догадывается ли она, что именно он сотворил сегодня? Спас ее владение – и тем самым уничтожил всякую связь между ними двоими. И вот теперь для него нет места в ее жизни, и вообще в ее мире ему нечего делать. Он сам об этом позаботился, воюя утром с Норткотом.

Это не имеет значения, убеждал он себя. Ведь она счастлива.

А я-то – нет. Нашел наконец ту единственную, обещанную бабушкой, ждущую его, и только его. И должен навсегда покинуть.

– Тебе хорошо? – спросила его Николь, лаская лицо тонкими влажными кончиками пальцев.

Он кивнул и улыбнулся. Говорить не хотелось.

– Ты... какой-то растерянный.

– Растерянный, – признался он и поцеловал ее. – Я весь растерялся в озерах твоих синих глаз, леди.

– Ты умеешь заговаривать зубы, Квин Макграт. А теперь расскажи, что такое, в точности, ты наговорил Тому Норткоту, чтобы он переменил намерение.

Но объяснений, ожидаемых Николь, он дать не успел. Из кучи одежды на полу зазвонил телефон.

Квин потихоньку чертыхнулся и пошел к телефону.

И успел всего лишь произнести свое имя, потом только слушал. По временам пытался вставить что-то, но каждый раз останавливался и, по-видимому, получал по первое число.

Освещение было слабым, но бесстрастное лицо Квина Николь различала. Подумалось, что он, вероятно, хотел бы остаться один.

Николь натянула белье и юбку. Мак смотрел, продолжая слушать, кивать и иногда говорить «ага». Когда она потянулась за бюстгальтером, он перехватил ее руку.

– Не уходи, – прочла она по губам. Затем он прокашлялся и сказал в трубку: – Брат Тома Норткота – очень ловкий страховой агент. Сварганил такой полис, что держатель почти наверняка оставался ни с чем. – Пауза. – Потому что он получил очень неплохую премию от компании за эту свою вдохновенную формулировку. И так уж им повезло, что банк не послал копию полиса администрации штата. Так что владелец недвижимости положенного по закону Флориды извещения не получал и, стало быть, полис недействителен.

Изумленная, Николь продолжала слушать. Зачем Том это сделал? Только, чтобы поддержать брата?

– Да, Норткот кое-что получил. – Мак, по-видимому, отвечал на такой же вопрос. – Его братец сбежал, чтобы не отвечать за свои страховые фокусы, Норткот прикрыл его, а то, что закладная по «Морскому ветерку» просрочена, дает основание списать порядочный долг. А раз уж ты обеспечил для него еще тридцать пять закладных... Незаконного тут ничего нет, но с этической стороны... – Он закрыл глаза, тихонько вздохнул. – Да, таков бизнес.

Ни к чему выслушивать остальное. Том выигрывает большие деньги от сделки с Дэном Йоргенсеном.

Выйдя на балкон, Николь закрыла за собой дверь, не взглянув на Квина. Перегибаясь через перила, увидела, как несколько парочек наслаждаются вечерним купанием, а подальше двое мужчин перекидываются на песке мячом.

Камерон и Колин. Как чудесно иметь таких родственников, думала она. Бросили все свои дела и пришли на помощь.

А ведь, наверно, заняты не меньше Квина и дела у них не менее важные.

Нежное дуновение ветерка приподняло ее волосы, поцеловало кожу, оставив вкус соли. Мак тоже так целовал ее... Прикрыв глаза, она отдалась воспоминаниям. Как это волнующе – заниматься с ним сексом. Быстро и энергично или же медленно и нежно. Всякий его поцелуй, всякое касание заставляло таять, растворяться в неге...

Вопрос, наконец-то сформировавшийся в ее голове, уже не давал ей покоя.

Как же можно отпустить его?

Вот так и можно. Один незначительный момент в ее жизни; позабавилась, пошалила, поиграла в секс...

Поиграла? Это рвущее на части, потрясающее душу чувство, этот сжимающий сердце вертикальный танец – игра?

Она никогда не испытывала ничего подобного. И не только в смысле секса, тут было что-то еще. С самой первой встречи она нуждалась в нем, наслаждалась одним звуком его голоса, любила смотреть, как он работает, любила его заботу, его чувство ответственности. Любила его смех, и его рот, и его глаза.

Любила.

Его.

Игра, ничего себе.

Но что же теперь? Похоже, карьера Квина застряла на мели, «Йоргенсен девелопмент» после последнего выкрутаса вряд ли погладит его по головке. Но у него же своя жизнь там, в Нью-Йорке, – квартира, друзья, целая бейсбольная команда друзей. А у нее здесь «Морской ветерок».

У их связи нет будущего. Николь подавила стон боли при этой мысли. Ну что ж, есть сегодняшняя ночь. Остаток выходных. Они запрутся в комнате, а потом...

Шорох скользящей стеклянной двери прервал ее мечтания. На Маке были одни брюки, пояс висит расстегнутый, рубашку он не надел. Понять, о чем думает, по лицу невозможно.

– Конец? – спросила она.

– Будет, если я не попаду на самолет через два часа.

– Что? Зачем уезжать прямо сейчас? Останься хотя бы до конца отпуска, Квин!

– Меня зовут Мак, не забывай.

– Тебя зовут Квин, когда я зла на тебя.

Он обнял ее, прижал к груди. Николь чувствовала, как бьется его сердце, ровно, в унисон с ее собственным. Он поднял ее подбородок и пытливо вгляделся в глаза.

– Понимаешь, Николь, в моем деле не бывает настоящих отпусков.

Николь прищурилась.

– И ты не возмутился, что твой босс прибег к не совсем честным действиям?

– Он просто использовал возможности, чтобы получить, чего хотел. Это – биз...

– Хватит. – Она закрыла ему рот рукой, но он снял эту руку, поцеловал ее и переплел ее пальцы со своими.

– Бизнес, Николь. Жестокий, иногда не очень красивый. От этого никуда не денешься.

Боль стиснула ее грудь, не впуская воздух. Николь шагнула назад.

– Ошиблась я все-таки. Капиталист ты, и больше ничего. Тиран.

Он схватил ее за руку, протянутую к двери.

– Бизнес – это только часть меня.

– Самая существенная.

– Нет, не самая. – Он качал головой, помрачнев от своего неумения объяснить.

– Что же тогда самое важное для тебя, Мак?

Николь не дышала и поклялась бы, что он не дышит тоже. Одно слово. Только одно слово, чтобы она осталась, чтобы могла надеяться.

Ты.

– Мне нужно вернуться домой и разобраться, – наконец произнес он.

Медленно выдохнув сквозь зубы воздух, Николь смотрела на него, представляя себе, что будет, когда он вернется домой. Когда с удобствами расположится в своей квартире на Манхэттене, сядет за руль своей безумно дорогой машины, выпьет пивка с приятелями по команде... а Николь Уайтейкер останется не более как приятным воспоминанием.

– Хочу спросить тебя. – Собравшись с силами, она взглянула ему прямо в глаза. – Что ты имел в виду, когда сказал, что я – единственная?

Квин изменился в лице. Черты утеряли резкость, огонь в глазах притух.

Не ожидая ответа, Николь кинулась бежать к лестнице.

 

Глава тринадцатая

Тетушка Фредди – пусть будет благословенно ее доброе сердце! – испробовала все, чтобы утешить племянницу. Разглядывала астрологические знаки, баловала Николь ароматерапией и натуральными, без сахара, печеньями, мягко подшучивала, пытаясь вызвать на лице девушки улыбку. Без толку.

Николь понимала, что по идее должна быть счастлива: вернула себе «Морской ветерок». Ладно, утром устрою праздник, потом приступлю к ремонту и реставрации, обещала она себе.

Но пока что ей нужно понянчиться со своим разбитым сердцем. И с этой целью до поздней ночи торчать на благоустроенной плоской крыше – в секретном уголке Фредди – и размышлять над тем, что же она такое сделала не так.

Из этих раздумий ее вывели шаги на наружной лестнице. Что тетя придумала на сей раз, чтобы вывести Леди в Синем из синего уныния?

Улыбка от уха до уха. Это было первое, что заметила Николь, когда тетя появилась из-за угла. Она не хихикала, но была близка к этому.

– Господи, чем они их только там кормят?

– Что? Где – там?

Фредди сделала большие глаза и прошептала:

– Там, где разводят Макгратов.

По спине Николь побежали мурашки.

– Ты о чем?

– Тут твоя бригада кровельщиков, – она приподняла бровь. – Заехали по дороге в аэропорт и хотят говорить с тобой.

На один безумный момент Николь показалось, что с ними может быть Мак. Но его, естественно, не было.

– Мы хотели попрощаться, – объяснил Камерон, пронизывая ее взглядом глаз цвета морской синевы. Солнце оставило золотые искры в его волосах, превратив парня в изображение божества – покровителя серфинга, облаченного в ярчайшую рубаху и шорты цвета хаки. – Работа завершена.

– Ах да, сейчас я с вами расплачусь. – Она тряхнула головой. – Пожалуйста, разрешите...

– И не думайте, – прервал ее Колин. – Для нас это был отдых.

Хорошо бы улыбнуться. Голос так похож на голос Квина, богатый интонациями, ласковый, низкий. И сам он выглядит почти как Квин, вот только серьга и забавный хвостик...

Камерон сунул руки в карманы и переступил с ноги на ногу.

– Мы уезжаем, Николь. Просто подумали, что надо сказать... в общем, захотели глянуть, как у вас дела.

– Как у меня дела? – Николь смотрела на собеседника с недоумением.

Колин тем временем пристально смотрел на нее.

– Нам было интересно, так ли ты плохо выглядишь, как Квин, – сказал он. – Оказывается, так же.

– Колин! – Взглядом Камерона можно было убить.

– Да ты посмотри на нее. Так же скуксилась, как он при отъезде.

Мурашки перебрались с ее спины к сердцу.

– Вот как? – Николь пожала плечами. – Значит, ему не нужно было уезжать.

– Он поступил так, как считал нужным, – сказал Камерон. – Квин всегда поступает правильно.

Николь недоверчиво хмыкнула.

– Да ну?

– Так точно. – Тон Колина выражал возмущение, что кто-то способен в этом сомневаться. – Я-то рублю сплеча, а вот Квин, он ответственный парень. Иногда срывается, но ответственный.

Николь улыбнулась.

– Срывается и все же ответственный? – Теплое чувство к братьям затопило ее сердце. – Спасибо за то, что приехали сюда и так старательно работали. Я очень высоко ценю вашу помощь.

– Ну а как же иначе? – удивился Колин. – Квин позвонил на той неделе и сказал, что он...

Камерон поспешно схватил брата за плечо:

– Помолчи.

Колин покосился на него:

– Ей надо бы знать.

– Пусть сам скажет.

Теперь надо говорить ровным голосам и смотреть твердо.

– Могу я задать вопрос и получить честный ответ?

– Нам уже пора идти, – объявил Камерон.

– Я абсолютно честен! – Колин, поигрывая с золотым колечком в своем ухе, убийственно ухмыльнулся.

– Квин кое-что мне сказал, и это... поставило меня в тупик. Он сказал... что я у него единственная. Не знаешь, что бы это значило?

Колин метнул взгляд на Камерона, потом перевел на нее, но промолчал. Камерон шагнул ближе и положил руку ей на плечо.

– В нашей семье «единственная» – это твой компаньон по духу. Твоя судьба.

Под ногами Николь закачалась земля.

– Так говорит наша ирландская бабушка, – добавил Колин. – Что для каждого есть только одна суженая, и когда мы найдем ее, то поймем это.

– Ну а если нашел и бросил, тогда?

– Единственную не бросают, – мрачно сообщил Колин.

– Я очень доволен, что нам довелось встретиться, – сказал Камерон.

– И увидеть твое объявление, прежде чем его сняли, – добавил Колин.

– Я не снимала... – Николь оборвала себя. Это не имеет никакого значения. Все равно она собиралась позвонить в понедельник, чтобы ее рекламу убрали. Наверно, дядя Салли перенес свою распродажу на более ранний срок.

– Отличное объявление, между прочим, – Колин ехидно улыбался. – Плод истинного вдохновения.

– Вы даже не имеете представления, насколько истинного, – с трудом проговорила Николь.

Закрыв входную дверь, она прижалась к ней лбом. Голос Колина продолжал звучать у нее в ушах:

Единственную не бросают.

Это может значить только одно. Она, Николь, не является той единственной.

Когда Квин Макграт принимал решение и начинал действовать, помешать ему не могло ничто. Так было и в эти выходные в Нью-Йорке. Когда он приземлился в Ньюарке, сразу же позвонил братьям в «Морской ветерок» и сообщил о своем решении.

Камерон сперва засомневался, но Колин заставил его подчиниться и даже дал Квину несколько полезных советов.

В кабинете Дэна Йоргенсена Квин сказал: «Я увольняюсь». Два совсем простых слова. Выражение, появившееся после них на лице Йоргенсена, стоило того, чтобы только ради этого слетать в Нью-Йорк.

На сердце сразу стало легко. Квин уже давно знал, чем все кончится. Нужен был только какой-то толчок, чтобы сдвинуть его с мертвой точки.

Может быть, сработало разочарование в глазах Николь во время того телефонного разговора. Может, все случилось, когда он прибивал на место толь и вспомнил, как ему нравилась в свое время эта работа. А может, щелчок в голове произошел тогда, когда он шагнул в лифт для вознесения в небеса.

Да неважно. Важно, что сам Квин изменился. Недостаточно, впрочем, чтобы отказаться в последний раз сыграть в бейсбол.

На это ушла вторая половина воскресенья. Сыграл он хорошо, вечером позвонил бабуле, потом уложил вещи.

И наконец-то он ведет свою машину с убирающимся верхом вдоль по Первому шоссе. Прославленное панно видно с центральной полосы прекрасно. Он вспомнил самое первое послание и не мог удержаться от улыбки. Леди в Синем.

Вскоре Квин входил в «Морской ветерок» с уверенностью человека, чей инстинкт редко подводит.

– Николь здесь? – спросил он у задорной рыжей Салли.

У той приоткрылся рот.

– Она сейчас живет в доме у тетки. Вряд ли будет здесь сегодня; завтра, может быть.

Завтра? Ждать так долго? Ну нет.

– Адрес дайте, пожалуйста.

Салли колебалась.

– Ладно, вашим братьям я его дала.

– Моим братьям? – Квин нахмурился. – Им зачем?

– Хотели с ней поговорить.

Салли накорябала адрес на клочке бумаги и протянула ему.

– Спасибо. Да, вы шестнадцатый номер сдали уже?

– Господи, ну конечно. Сразу же.

– А восемнадцатый?

– Это домик Николь. Правда, если бы подвернулся постоялец...

– Прекрасно. Я его беру. На неопределенный срок.

– А что скажет Николь?

– С Николь я разберусь сам. – Квин широко улыбнулся, видя ее огорошенное лицо.

Проезжая мимо панно, он на него не взглянул, чтобы не отвлекаться от плана. Нужно помнить совет бабушки. Они проговорили долго, и самое важное было:

– Отыщешь ее, и никогда уже больше не отпускай.

Нет, бабуля. Не отпущу, ни за что не отпущу. Он все еще улыбался, когда Фредди открыла ему.

– Привет, Фредди. Я ищу Николь.

– Она уехала обратно в «Морской ветерок», солнышко.

У Квина упало сердце. Весь план на глазах идет прахом.

– Давно уехала?

– Пять, десять минут – не больше.

– На красной «хонде»?

– Да, и ты можешь позвонить ей по сотовому.

Ну уж нет!

– Придется ее искать. Спасибо, Фредди.

Но что за выражение у нее на лице? Она старательно потянула носом.

– Хорошо пахнет сегодня, тебе не кажется?

Вот чокнутая. Он коротко кивнул, а она добавила:

– Пахнет... любовью.

Квин расхохотался, сграбастал ее за плечи и звучно чмокнул в щеку.

– Черт, ты права, Фред.

Выезжая на улицу, он все еще видел, как она стоит в дверях своего дома. Дважды ударил по кнопке сигнала и помахал ей. Потом потянул носом, подражая Фредди. Пахнет любовью. Никаких сомнений в этом нет.

Мыслями о Маке Николь больше себе голову не забивала. День стоял прекрасный, голубое небо без облачка и пропасть теплого флоридского солнца. В такой день хорошо начинать все сначала, говорила она себе. Забрать из банка чек и приняться за восстановление «Морского ветерка».

Она опустила стекла окон. Выехав на Первое шоссе, прибавила скорость и автоматически увеличила звук радио. Станция, специализирующаяся на легком роке, на этот раз угостила ее унылой любовной серенадой.

Николь ткнула первую попавшуюся кнопку. Женский голос замурлыкал песенку о волшебном поцелуе.

Она выключила радио совсем.

Машины двигались довольно быстро, но дорога к мосту на остров была забита больше, чем обычно. Позади раздавались гудки. Торопятся, подумала Николь. Куда?

Домой. К своим любимым. Каждый к своей жене, детям, к вкусным домашним обедам.

Николь вздохнула. Если даже она и передумает насчет жизни в одиночку, это ничего не изменит. Единственный человек, которого она желала бы всегда видеть рядом с собой, не хочет ее. Ему нужна его должность, квартира, деньги. Женщина не нужна.

Николь прилагала усилия, чтобы прогнать слезы из глаз. Так не пойдет. Она не собирается хлюпать носом и...

Радуга букв. Уставившись на них, она едва осознавала, что тормозит машину до черепашьей скорости.

Неряшливо, непрофессионально, дилетантски... самое восхитительное, что Николь когда-либо видела в жизни. Мешанина из цветов, от руки нанесенная на черное.

«Леди в Синем. И в Белом. И в Розовом. И в Красном. Я возвращаюсь в «Морской ветерок» и больше этого рая никогда не покину. Ты – моя единственная».

Позади отчаянно возмущался гудок, визжали тормоза. Но Николь уже ни на что не была способна: ни двинуться с места, ни думать, ни даже дышать. Расстегнув пояс безопасности, она включила аварийный тормоз. Схватившись за край крыши, подтянулась и встала на сиденье, не беспокоясь о том, что, торча над автомобилем, выглядит глупо.

– Какого черта? – проорали сзади.

Больше этого рая никогда не покину.

Она тонула в волнах сумасшедшего счастья. Мак. Она – единственная, и он к ней возвращается. Мак.

Один из гудков не переставал гудеть, длинно, настырно.

– Эй, леди!

В конце концов она обернулась, так и не сумев стереть с лица идиотскую улыбку.

Вот он. Через полосу, двумя машинами дальше. Сидит на подголовнике, так же смешно торчит из машины, как и она. Мак.

Указывает на нее пальцем.

«Ты, – изображает губами. – Ты – единственная».

Выскакивает из машины... кидается наперерез движению... Сердце Николь почти остановилось. Она соскользнула обратно внутрь автомобиля, открыла дверцу и попала прямо в его объятия.

– Это не ты написал, – сказала она со смехом.

– Я только составил текст. Рисовали мои братья. – Он тоже засмеялся и притянул ее плотнее к себе. – Как ты знаешь, я верю, и очень твердо, что реклама должна быть правдивой. Ты – единственная женщина, которая существует для меня, Николь. Я люблю тебя.

Эти слова омыли Николь теплом.

– Я тоже люблю тебя, Мак.

И поцелуй. Долгий, страстный. Мак прервал его только тогда, когда оба засмеялись. Крики вокруг набрали громкости – и рискованного содержания.

– Женись уж, дружок, – посоветовал водитель из кабины соседнего грузовика. – Все равно никуда не денешься.

– Так и собираюсь! – крикнул в ответ Мак, и вдруг его улыбка исчезла, сменившись серьезным, даже мрачным выражением. Он наклонился к Николь и тихо добавил: – Если она меня возьмет.

Некоторое время оба молчали. Все окружающее отступило на второй план, когда Николь погрузилась в глубину его карих глаз.

– Возьмешь, Николь? Сделаешь меня своим мужем?

– А как же Нью-Йорк? – с трудом проговорила она. – Твоя жизнь? Твоя работа?

– Я хочу перебраться сюда. А моя жизнь – это ты. – Он поцеловал ее в лоб. – Ну а насчет работы – может, у тебя в гостинице сейчас нанимают? Дела там кипят, как я слышал.

В сердце Николь вспыхнуло и заискрилось счастье.

– Вообще-то мне бы пригодился кровельщик. А также маляр, плотник и муж. – Встав на цыпочки, она шепнула ему в ухо: – Капиталистических воротил просят не беспокоиться.

– Я как раз тот, кто вам нужен, леди.

Она положила голову к нему на грудь и вздохнула. Конечно же. Он как раз тот, кто ей нужен. Ее единственный.