Артем растолкал Славку в начале десятого. Бодрый, умытый, спортивно-подтянутый, он выглядел так, словно только что сошел с плаката: «Российский герой – всем героям герой».

– Вставай, пора, – громко и как-то особенно бодро сообщил Артем. Слава вздохнул, прикрыл глаза рукой, щурясь от утреннего солнца, прицельно бьющего прямо в окно, сел и огляделся. Тяжко ему с утра вставалось. Ох и тяжко. Не только сегодня, а вообще. Он сидел, ссутуля спину, опершись о колени, и пытался мысленно сопоставить себя с окружающей реальностью. Две соседние койки уже были пусты.

– Проспали? – спросил Слава, беря с серой казенной тумбочки сигареты и закуривая.

– Почему? – риторически поинтересовался Артем, наливая в самую большую кружку молоко и устраиваясь за столом. – Мы же договорились. Сегодня с утра к Костику едем. Насчет денег.

– А, да, – Слава прищурился, чтобы табачный дым не попал в глаза. – А времени сколько?

– Семь минут.

– Одиннадцатого? – Славик посмотрел за окно.

– Десятого.

– Ни фига себе. Спать бы еще и спать.

– Времени нет. Артем принялся пить молоко, довольно крякая, заедая это утреннее блаженство бутербродом – начавший черстветь хлеб, свежее масло и подсыхающий сыр.

– Часа нет? – Слава раздавил окурок в пепельнице, натянул джинсы, взял полотенце и, сунув ноги в мягкие туфли «Экко», пошел к двери. – Димка уже объявился?

– Нет. Я Милке звонил. Они собираются на Центральный телеграф, Димычевым «черепам» звонить. Насчет квартиры. Где-нибудь к обеду объявятся.

– Правильно, – пробормотал Слава, припоминая вчерашнюю обиду. – Он, значит, отоспится, как белый человек, а мы вскакивай ни свет ни заря, тащись на другой конец Москвы, деньги у Костика проси. Хорошенькое дело. Можно подумать, нам заняться больше нечем. Вот скажи, – Слава остановился у стола, взял с тарелки сушку поподжаристей, захрустел. – Оно нам надо? Кто вообще «попал»? Димыч или мы?

– Не ворчи. – Артем доел бутерброд и тоже переключился на сушки. – Чего ты ворчишь? Все правильно Димка делает. Деньги-то отдавать придется. Значит, все равно с «черепами» разговаривать. Так лучше уж раньше, чем потом. Хоть узнаем, на что рассчитывать.

– Ты гляди-ка, – ревниво ответил Слава, – в нашем Артемии обнаружилась логическая жила. Ладно, сейчас вернусь, – добавил он выходя. Артем кивнул согласно. – Эх, сейчас бы пивка холодненького, для поднятия тонуса и поддержания красноречия, – вздохнул Славик по возвращении из умывальника.

– Нету, – серьезно ответил Артем. – Молочка лучше попей.

– Не хочу. Раз нет пива, будем пить кофе.

– Кофе вредно, – заявил Артем. Он был фанатом здорового образа жизни, что, впрочем, не мешало ему иногда выпивать и покуривать. Хотя последнее крайне редко. Но зато Артем доподлинно знал, что вредно для организма, а что полезно. – В кофе кофеин. Славка поморщился и налил себе кофе.

– Правильно. За это я его и пью. Без кофеина кофе – не кофе. Так, фуфло на палочке. Стало быть, – приземляясь за стол, продолжил он, – сейчас мы поедем к Костику.

– Ага, – простодушно согласился Артем. – Я и адрес уже узнал.

– Расторопный ты парень, Тема, – заметил Слава, отхлебывая из щербатой фаянсовой кружки. – Прям зависть берет.

– Я и Костику позвонил. Сказал, что мы приедем к одиннадцати.

– А по телефону спросить насчет денег нельзя было? – в голосе Славы сам собой прорезался сарказм. – Чтобы не тащиться на другой конец Москвы?

– Там народу полно крутилось. Я из института звонил. Из фойе. У нас-то телефон не работает.

– Да. Пожалуй, ты прав. О делах и деньгах лучше беседовать приватно. – Слава могучими глотками допил кофе, поднялся, принялся натягивать рубашку. – Одно утешение: Костик у нас теперь капиталист. Может, расщедрится с барского плеча, угостит пивком старых приятелей. Артем внимательно посмотрел на него.

– Ты чем-то недоволен? Вопрос был задан без всякой посторонней мысли. Артем вообще не умел спрашивать «косвенно», язвительно. Вопрос, в устах любого другого человека означавший приглашение к драке, у Артема подразумевал только буквальный смысл. Не более. Славик несколько секунд смотрел на него, потом улыбнулся и хлопнул по широкому плечу.

– Все в порядке. Просто встал не с той ноги.

– А-а-а, – протянул Артем. Конфликтов внутри их тесной компании он не любил. – А то я подумал, что что-то не так.

– Да нет. Все так, старик, – ответил Славик. – Все так. Поехали.

***

Костик проживал в начальственной «сталинской» пятиэтажке, три минуты пешком от метро «Щукинская». Квартира – мечта совдепа. Две громадных комнаты, гаргантюанская ванная и еще более обширная кухня. Лестницы в доме – «любовь верхолаза», три часа до пятого и полтора вниз. Гулкие, широкие, как река в половодье. Одна беда – признаки лифта отсутствовали напрочь.

– Впечатляет, – пробормотал Славик, когда они с Артемом закончили восхождение на четвертый этаж. – Богато живет чувак. – Артем лишь пожал плечами. К материальным благам он относился вполне философски. – Эта квартира, что ли? – спросил Славик, вдавливая кнопку звонка. Замок лязгнул, словно голодный волкодав, почуявший дикого зверя. Дверь, два с половиной метра высоты и полтора ширины, крепостные ворота, а не дверь, приоткрылась. На пороге стояла высокая, худощавая, чрезвычайно эффектная девица и смотрела на приятелей. Под шелковым халатом угадывалось шикарное тело. Славик сглотнул. На вид девице было лет двадцать пять‹197›двадцать семь. На деле, очевидно, чуть больше. На лице ни тени косметики, но оно было красивым и без «художественной росписи». Тонкие брови девицы вопросительно дрогнули.

– Вы к кому? Голос у нее оказался не высокий, не низкий, средний. Ровный такой голос. Без волнующей вибрации, но нежный. Славик открыл рот и… прошелестел:

– А… Красивые женщины были его слабостью. Встреча с женщиной, подобной этой, выбивала его из колеи. Он терял дар речи и способность соображать разом и надолго.

– Видите ли, мы…

– Что? Девица взглянула на него. Переминавшийся с ноги на ногу Артем сделал шаг вперед и, оттесняя Славика локтем, деловито спросил:

– А Борисов тут живет?

– Вы к Косте? – уточнила девушка.

– Ага, – кивнул Артем. Густая рыжая шевелюра взлетела и опала, точно взрыв. – Он тут проживает?

– Вы из института? – снова спросила девушка, отчего-то переводя взгляд на «окаменевшего» Славика.

– Да мы, собственно… – промямлил тот, краснея.

– Мы из института, к Косте Борисову, – расставил точки над «е» Артем, справедливо опасавшийся, что процедура знакомства может затянуться. – Он дома?

– Проходите, – девушка повернулась и пошла в глубину квартиры. На ходу она шлепнула ладонью по крашеной белой двери. – Коська, к тебе из института пришли.

– Какая женщина, – зачарованно выдохнул Славик, не отрывая обжигающего взгляда от покачивающихся под тонким шелком ягодиц девицы. – Сон. Сказка. Фантастика. Я бы не стал сопротивляться. Девица скрылась за дверью ванной. Через несколько секунд зашумела вода, звонко разбиваясь о фаянс.

– Какая женщина, – мечтательно повторил Славик и вздохнул. Дверь, по которой женщина шлепнула ладонью, открылась, и из комнаты высунулся Костя – неприметный, вихрастый тип из той породы, которую в школьных кругах принято именовать «ботаниками». Был он похож на насморочного скворца в очках.

– А, ребята, – искренне обрадовался Костик. – Проходите в комнату, – и радушно распахнул пошире дверь.

– Слушай, Профессор, а эта девушка… Она кто? – заговорщицким шепотом поинтересовался Славик, комфортно проходя в комнату.

– Сестра, – ответил Костя. – Она нам не помешает. У нас с ней комнаты разные.

– Сестра? – разом навострил уши Славик. – А она… То есть, у нее есть кто-нибудь? Я имею в виду, парень у нее есть? Костик беззаботно махнул рукой.

– Есть. Один крутой. Судя по всему, они скоро поженятся.

– Да? – чрезвычайную бодрость Славика словно корова языком слизнула. – Жалко.

– Ладно тебе, – проворчал Артем, проходя в комнату и устраиваясь в кресле. – Мы, Константин, по делу.

– Я знаю, – кивнул тот. – Ты говорил. Кофе или чаю хотите?

– А пива нет? – Славик выглядел слишком оживленным. Слишком. Веселость его больше походила на защиту. – Или богатые нынче пива не пьют? Только коньяк? Шутка повисла в воздухе. Костя серьезно посмотрел на него, затем неопределенно мотнул головой.

– У Аньки должно быть. Пойду посмотрю. – Он вышел из комнаты, а когда вернулся через несколько минут, в руках у него были две бутылки «Левенброя». – Вот. Нашел.

– Пиво с утра вредно, – сказал вдруг Артем. – Я бы молочка лучше, если есть.

– Есть, – серьезно кивнул Костя. – Сейчас принесу. Он сходил на кухню за открывалкой, за стаканами и за молоком. Откупорил бутылки. Протянул одну Славе. Налил Артему молока.

– Спасибо, – ответил тот. Залпом осушил стакан, виновато улыбнулся. – А можно еще налить?

– На здоровье, – ответил Костя, присаживаясь на складной диван и отпивая пенистого холодного напитка. Славик последовал его примеру.

– Замечательно, – прокомментировал он.

– Пиво с воблой хорошо пить, – заметил Артем, наполняя стакан. – С воблой вкуснее.

– Это «Жигулевское» хорошо с воблой, – ответил Славик, разглядывая стакан на свет и делая глоток за глотком. – А импортное лучше потреблять в чистом виде.

– Как в институте? – завел «светский» разговор Костя.

– Нормально. Стоит институт. Ветром не сдуло. Волной не смыло. Не сгнил, не сгорел, не сгинул. А мы, Профессор, к тебе по делу, – резко закончил Славик.

– И что за дело? – спросил Костя. – Говорите, не стесняйтесь.

– Такая проблема, Профессор, – Славик взглянул на Артема, словно пытаясь найти поддержку. Тот глазел на Костика. – Понимаешь, мы попали в крайне неприятную ситуацию. Можно даже сказать, ужасную.

– «Мы» – это кто? – уточнил Костик.

– Можешь считать, что речь идет обо всей нашей компании. Мы ведь друзья. Как в книжке. Один за всех… Ну и так далее. – Славика отчего-то пробило на патетику.

– У Димыча беда, – выпулил «в лоб» Артем. – Серьезная.

– Проще говоря, он в полной ж…е, – Слава отставил стакан, достал из кармана сигареты, спросил: – Можно?

– Да, конечно, – снова махнул рукой Костик. – И что с ним случилось?

– Они с Милкой вчера катались на рашидовской «шестерке», – Слава закурил, пытаясь сообразить, как помягче перейти непосредственно к вопросу о деньгах. – Ну и… Ты ведь Рашида знаешь?

– Знаю, – серьезно ответил Костя. – И что? Катались они и?..

– В общем, врубились в одну иномарку. Кто уж там правила нарушил, не знаю, я там не был. Да теперь это уже и не важно. В общем, серьезно врубились. Как назло, иномарка оказалась бандюковская. Каких-то «быков» с Долгопа. Ну и выставили нашего Димыча.

– Конкретно, – быстро добавил Артем, наливая третий стакан молока. – На десять тыщ.

– И полторы потребовал Рашид за просрочку, – добавил Славик, затягиваясь и запивая это дело пивом. – Итого одиннадцать с полтиной «тонн». В гринах, разумеется. Такие дела, Профессор.

– А Димыч совсем пустой, – Артем вздохнул. – Мы уж по-всякому прикидывали. Ничего. Костя покрутил в руках стакан, глотнул пива, снова покрутил, произнес смущенно:

– Да. Неприятности. Слушайте, – он вдруг воспрял духом. – А что, если я с Анькой поговорю? Ее жених – мужик серьезный. По-настоящему. Знакомства у него разные имеются. И среди бандитов тоже. Приезжали к нему пару раз. Я их видел. Солидные такие мужики. Он мог бы договориться…

– Спасибо, конечно, за предложение, Профессор, но не катит, – Славик поморщился и раздавил окурок в пепельнице. – Димыч-то за рулем без прав сидел, без доверенности. Как ни крути, а по всему выходит, что он виноват. Одним словом, полный… этот получился. Твой крутой, может, и согласится поддержку дать, но ему объяснят все, он, глядишь, еще и сам Димычу счет предъявит. За беспокойство.

– И что же делать? – спросил Костя, недоуменно глядя на однокашников. Те переглянулись.

– Мы хотели попросить тебя о помощи, – начал «подъезжать» издалека Славик.

– Конечно. Разумеется. – Он все еще не понял, чего от него хотят. – С ремонтом?

– Да при чем здесь ремонт, Профессор, – Славик снова закурил. – Ты, правда, что ли, не понимаешь? Денег хотели у тебя занять.

– Денег? – растерялся Костя. – Десять тысяч долларов?

– Одиннадцать с половиной, – поправил Славик. – Ты же вроде говорил, что своим делом обзавелся, – напомнил он. – Вот мы и подумали.

– Но… у меня нет.

– Профессор, у Димыча беда. Большая беда. Дело – это, конечно, серьезно. Мы понимаем. Но, если Димка не достанет в течение недели нужную сумму, его могут искалечить. Или даже убить.

– Да, – подтвердил Артем, выливая остатки молока в стакан. – Это уж как пить дать.

– У Димыча квартира есть. Трешка. Но, чтобы ее продать, нужно время. Месяца два-три. А бандюки ждать не хотят. Они дали неделю срока. Выручай, Профессор. Максимум через три месяца Димыч вернет долг. Ты его знаешь. Он парень честный. Сказал – сделает. С процентами, конечно, вернет, – пообещал Славик. – А может, и раньше получится. Все от покупателя зависит.

– Дело ведь не в процентах, – пробормотал Костя.

– Почему? – уцепился за слово Славик. – И в процентах тоже. Мы возмещаем тебе упущенную выгоду. Чтобы без обид. Деньги должны делать деньги. Ты нам одиннадцать с полтиной, мы вернем пятнашку. Даже семнадцать. А дело… Дело – это всего лишь дело. Его можно и снова начать. Здесь же речь идет о жизни друга.

– Я понимаю, но…

– Мы уже ко всем обращались, – пробасил из своего кресла Артем.

– Да уж, – подхватил жарко Слава. – Все разом в кусты слиняли. У одних геморрой, у других головная боль. Ты последний остался. Можно сказать, последняя надежда. Больше нам идти не к кому.

– Даже не знаю, ребята, – на лице Костика явственно отражалась мучительная внутренняя борьба. Он вздохнул. – Понимаете… У меня ведь дела-то никакого нет…

– Как нет? – лица у ребят вытянулись.

– Ну… Было, а теперь нет.

– А чего же ты раньше молчал, – с легким налетом растерянности пробормотал Славик.

– Я пытался… – Костик вздохнул. Признание далось ему очень нелегко. – Но, может быть, я смогу достать денег.

– Сможешь?

– Мне нужно подумать, – в тоне Костика прозвучали просительные нотки.

– Тут такая ситуация, – ответил Славик, наклоняясь вперед. – У нас в запасе всего неделя. Точнее, шесть дней. Через шесть дней Димыч должен либо отдать деньги, либо…

– Я понимаю, понимаю, – пробормотал Костик. – Если… сегодня вечером дам ответ, нормально будет?

– Вполне. – Слава откинулся в кресле, взял свое пиво, покрутил в руках, поставил обратно на стол. – Хорошее у тебя пиво, Профессор.

– За молоко спасибо, – кивнул, поднимаясь, Артем.

– Мы поедем. Надо еще к Димычу заскочить, – поддержал Славик, пряча сигареты и зажигалку в карман. – Обнадежить. А то он, наверное, с ума сходит. При упоминании Димки Костя помрачнел еще больше. Он не жалел денег. Он жалел лишь о том, что во время встречи, три месяца назад, похвалился Славику, что у него, дескать, свое дело. Это не было враньем в полном смысле слова. У Кости действительно имелось «свое дело» – небольшой магазинчик. Поначалу оно давало пусть небольшой, но все-таки доход. Но потом начались проблемы – налоговые проверки, санэпидстанция, пожарники, префектура… Словом, расходы резко прыгнули вверх и вскоре стали превышать доходы. Короче, дело лопнуло, как мыльный пузырь. Теперь, после окончания специальных курсов, он подрабатывал бухгалтером в торговом доме «Бытовая вселенная», владельцем которой являлся Георгий Андреевич Конякин, жених его сестры. Собственно, именно Анна добыла для него это место. Но… Неужели теперь, когда его «дело» обрушилось, словно карточный домик, он не будет весить ни грамма в глазах приятелей? Неужели ему никогда не удастся переступить порог института без того, чтобы не потупить глаза? Все станут презрительно указывать на него пальцем. Смотрите, «Рокфеллер» идет. Миллионер зачуханный. Дешевка, трепло, слизняк. Это из-за него покалечили Димку. Но самое страшное: на него с таким же, если не с большим презрением станет смотреть Милка. Милена. Самая красивая девушка на потоке. Предмет его давней и безответной любви. Он и к компании этой пытался «прибиться» из-за нее. Милка, правда, не обращала на него ни малейшего внимания, но если с Димкой что-то случится, тогда… И наоборот, если бы он помог с деньгами, возможно, отношение к нему изменилось бы в лучшую сторону. Все упиралось в чертовы деньги. В одиннадцать с половиной тысяч долларов. Если бы он знал, у кого занять нужную сумму. Впрочем…

– Ау, Профессор, ты не уснул? – донесся до него, словно сквозь вату, голос Славика.

– Нет, – встрепенулся Костя. – Я просто задумался.

– А-а-а, – с преувеличенной уважительностью протянул Славик. – Это серьезно. Дело стоящее. Думай, Профессор, думай. А мы пойдем. Не станем мешать. Он пожал Косте руку. Артем улыбнулся слегка смущенно и натянуто:

– Ты заезжай в общагу. Посидим, пивка попьем. Косте было приятно услышать приглашение. Особенно от не слишком щедрого на знаки внимания Артема. Пожалуй, ради одной только подобной фразы он бы полез из шкуры вон.

– Я постараюсь придумать что-нибудь с деньгами, – пообещал Костя, невольно улыбаясь. Они дружной компанией вывалились в коридор как раз в тот момент, когда из ванной вышла Анна.

– Уже уходите? – спросила без особого, впрочем, интереса девушка. – Быстро вы. Славик мгновенно выпятил грудь и сразу стал похож на драчливого петуха перед схваткой. Или на гусара в бардаке.

– Видите ли, сударыня…

– Ребята уходят, – быстро сказал Костик. – Не приставай. – Анна вошла в свою комнату, дверь за ней закрылась. – Вечно лезет со своими советами, – пробормотал Костя, адресуя объяснение приятелям. – Считает, раз она старше, то имеет право обращаться со мной, как с младенцем.

– Они все такие, – неопределенно заметил Славик, «облизывая» взглядом дверь Аниной комнаты.

– У тебя есть старшая сестра? – удивленно поинтересовался Артем.

– Нет. Зато у меня есть старший брат. – Славик сбился с покровительственно-обтекаемого тона и заговорил нормально, без всякой бравады. – Мало не покажется. – И даже улыбнулся непонятно чему. – Он в Казахстане сейчас живет, с семьей.

– Брат, – на лице Кости отразилось легкое разочарование. – Брат – это совсем другое дело.

– Не скажи. Старший брат может и физиономию начистить, если что.

– Анька меня тоже колотила, – припомнил Костик и тут же оговорился: – Раньше. Еще когда я маленький был.

– Ладно, – спохватился Славик. – Пора нам. Ты, действительно, заезжал бы в общагу, что ли. А то окопался, как барсук в норе. Пропал – и ни слуху ни духу.

– Заеду. Непременно, – ответил благодарно Костик. – Сегодня же вечером и заеду.

– Ну и отлично, – улыбнулся Славик. – Значит, до вечера.

– До вечера.

– Мы тебя ждем.

– Да. Я заеду. Костик открыл дверь, выпустил приятелей на лестничную площадку, запер за ними замок, постоял несколько секунд, затем направился в комнату сестры.

***

– Так, – Жигулов подошел к карте Москвы, приклеенной к стене кусочками скотча. – Ну и где же вы прячетесь, ребята? Где вы прячетесь? Сидящий за соседним столом бывший опер, а ныне следователь Викентий Владимирович Королев, среди своих просто Владимирыч, оторвался от чтения вчерашней сводки происшествий и посмотрел в обтянутую кожаным пиджаком спину напарника.

– Ты о ком это, Сергеич?

– Я-то? – переспросил Жигулов. – Я, Владимирыч, об угонщинках. Об угонщиках я. О них, о родимых. Где-то туточки они, рядышком. – Он постучал согнутым пальцем по карте. – В Химках, в Долгопрудном, в Бутакове, в Ильинском или в Челобитьеве. Где-то за городом, но близенько.

– Чужие машины покоя не дают, а? – понимающе кивнул Владимирыч.

– Не говори, – подтвердил Жигулов. – Пять иномарок за два месяца. Ясно, что работает одна и та же группа. Когда две недели назад со стоянки возле супермаркета «Седьмой континент» угнали «Ленд-Круйзер», хозяин отсутствовал не больше десяти минут.

– Ну? Владимирыч снова уткнулся в бумаги. Не потому, что ему было неинтересно чужое дело, просто у него и своих хватало. Но он понимал: коллеге необходимо выговориться. Изложить мысли вслух и таким образом систематизировать их, навести порядок.

– Вечер, час «пик». Далеко уехать они не могли. А план «Перехват» ничего не дал. И ведь как все закупорили! Мышь бы не проскочила. Да и машина больно уж приметная.

– Какая, ты сказал, машина? – участливо поинтересовался Владимирыч.

– «Ленд-Круйзер 100 Вэ-Икс», – уточнил Жигулов. – Громадина. Почти танк. Такого «крокодила» не заметить невозможно. Сам в глаза лезет. А ребяткам тем не менее удалось «уплыть». Куда, спрашивается, они делись?

– Свидетелей, ясное дело, нет?

– Были бы свидетели, – вздохнул Жигулов, – мы бы уже на них вышли.

– Что я тебе могу сказать, коллега… – Владимирыч философски кивнул головой. – Профи работали. Кто еще такие тачки угонять станет? Хозяева отыщут – враз без башки останешься.

– Именно, – согласился Жигулов.

– Кофе будешь?

– Машины угоняются профессионалами, – задумчиво продолжал Жигулов. – Скорее всего под конкретного заказчика. Значит, дело налажено. Наверняка имеются свои каналы сбыта, изготовители фальшивых документов и так далее и тому подобное.

– Это уж как пить дать, – подтвердил Владимирыч.

– И свой отстойник. Машины ведь надо где-то прятать, перекрашивать, перебивать номера на узлах и агрегатах. Раз они до сих пор не попались, значит, работают на совесть.

– Знаешь, что я тебе скажу, Сергеич?

– Что? – Жигулов надеялся услышать совет. И услышал.

– Мыслишь ты правильно, в нужном направлении. Четко, логично. Только дело-то все равно «глухое», как ни крути. Поверь, это я тебе как бывший опер говорю. Меня ведь оперативная работа кое-чему научила, слава Богу. И одно из первых правил, которое я усвоил: не хвататься за безнадегу. Пока ты голову над этими иномарками будешь ломать, успеешь троих «бытовиков» за жабры взять. И тебе плюс и обществу. А соображения твои, хоть и красивые, и умные, все равно только соображения и ничего больше. – Владимирыч поджал губы и развел руками, словно бы говоря: «Такова нелегкая следовательская жизнь, и ничего с этим не поделаешь». – Кофе-то будешь пить? Жигулов несколько секунд смотрел на него, затем кивнул утвердительно и вновь вернулся к созерцанию карты.

– Ты совсем с этими машинами дошел, – прокомментировал не без некоторого сожаления действия коллеги Владимирыч. – Так нельзя. «Терпилы» твои купят себе новых «лошадок», краше прежних. Не нищие, поди. Не учителя, не пенсионеры. А ты в дело вцепился, будто на нем свет клином сошелся. Оставь. Найдутся рано или поздно. Всплывут где-нибудь.

– Они успевают загнать краденые машины в отстойник прежде, чем смежники – перекрыть трассы и развязки, – задумчиво продолжал гнуть свою линию Жигулов. – Отсюда вывод: отстойник расположен где-то недалеко и скорее всего за чертой Москвы.

– Вот упертый ты все-таки мужик, Сергеич. Ох, упрямый. Совета доброго не слушаешь. Другой бы оценил, поблагодарил за подсказку, а ты… И потом, почему именно за чертой Москвы? – спросил Владимирыч, протягивая руку за вторым стаканом и наливая в него густой ароматный напиток. – Они могут и где-нибудь в промзоне отсиживаться. Благо их вокруг – пруд пруди. Кстати, я тебе кофе налил. Угощайся.

– Спасибо, – Жигулов вернулся к столу, взял свой стакан и тут же вновь шагнул к карте. – Во-первых, промзон здесь не такой уж и пруд. Во-вторых, когда подобная машина заявлена в розыск, мелькать перед постами ГАИ довольно опасно. Проще и безопаснее выехать за Кольцевую, пока тачка еще не числится в угоне. Да и оформить продажу в области проще.

– Пожалуй, – согласился Владимирыч, доставая из кейса сверток с бутербродами, разворачивая пакет, промасленную вощеную бумагу и начиная неторопливо, обстоятельно закусывать. – Бери бутерброд, – прошамкал он набитым ртом. – Ну допустим, – кивнул, тщательно пережевывая хлеб с большим куском розовой ветчины. – И что ты намерен делать? Прочесывать все города-спутники? Включая поселки и деревни? Они ведь могли укрытие и в деревеньке какой-нибудь оборудовать. Не подумал ты о таком варианте? А зря. Вполне реально. Тихо, и посторонние не ходят. А если объявится кто-то, начнет вопросы задавать, они сразу об этом узнают и успеют «на дно» залечь.

– Надо по местным отделениям разослать ориентировку на последнюю угнанную машину. – Жигулов выбрал бутерброд с вареной колбасой, поменьше, чтобы совсем уж не наглеть, глотнул кофе, потер подбородок. Повернувшись, поставил стакан на стол, полез в карман пиджака за сигаретами. – Опять же, если у кого-то из местной молодежи внезапно и совершенно беспочвенно вдруг резко возрос материальный достаток – пусть приглядятся. Такие машины за бесценок не продают. Значит, денежки у ребят должны водиться. Хорошие денежки.

– Да, да, – пробормотал неопределенно Владимирыч, аккуратно завернул остатки трапезы в бумагу и убрал пакет. Тщательно вытер пальцы носовым платком, закурил и сыто взялся за сводку. – Вот, кстати, – усмехнулся он уже через несколько секунд. – Как раз по твоей части информация!

– Что? – Жигулов резко повернулся.

– Вчера от дома номер двадцать по Библиотечной улице, между шестью и девятью часами вечера, угнаны белые «Жигули-2106». Номер… – Владимирыч засмеялся. – Не интересно, Сергеич?

– Да иди ты, – Жигулов отошел от карты, устроился за своим столом. – Тебе лишь бы шуточки.

– Это верно. А ориентировки ты, Сергеич, разошли, разошли, – Владимирыч перебросил очередной лист. – Мысль-то хорошая. Чтобы они там, в области, не очень расслаблялись. Заодно уж и к гаражным массивам приглядятся. Так, смотришь, и выплывет, не твоя, так другая какая-нибудь.

– Меня моя интересует, а не чужая.

– Тоже правильно, – согласился Владимирыч.

– Кстати, владелец вчерашнего угнанного «БМВ» обещал вознаграждение, если его машина будет найдена. Владимирыч взглянул на Жигулова. Заинтересованно взглянул.

– И большое вознаграждение? – спросил он после короткой паузы.

– Соразмерное, – ответил уклончиво Жигулов. – По труду. Но товарищ, сразу видно, не бедный.

– Как думаешь, пять штук даст?

– Бери выше. Семь, а то и все десять. Новенькая «бээмвуха» седьмой серии тысяч на семьдесят пять потянет, если не больше. Причем в базовой комплектации.

– Это верно. – Владимирыч хмыкнул, озадачился абстрактно: – А добровольные помощники могут рассчитывать на законную половину вознаграждения? Жигулов улыбнулся:

– Я же говорю, соразмерно.

– Ага, – Владимирыч закрыл «дело», тяжело, как из трясины, выбрался из-за стола, шагнул к карте. – Значит, никто ничего не видел? А где, ты сказал, они машины-то могут прятать?

***

Анна явно собиралась куда-то уходить. Она надела черный деловой костюм, черные же туфли и белую блузку и сейчас сидела у трюмо, наводя «красоту». Костик остановился на пороге, ожидая, пока его заметят. Авторитет старшей сестры, как человека, зарабатывающего на существование семьи, был беспрекословным.

– Что? – спросила она, глядя на его отражение в зеркале.

– Мне нужны деньги, – решительно сказал Костик.

– Всем нужны деньги, – ответила Анна. – Кстати, я уж не стала при твоих знакомых выяснять, почему ты не на работе?

– У меня выходной.

– Степан Михайлович знает? В торговом доме «Бытовая вселенная» Степан Михайлович Тяглов занимал пост главного бухгалтера и являлся начальником Кости.

– Конечно, знает, – кивнул Костик. – Ань, насчет денег… Анна потянулась к висящей на спинке стула изящной сумочке.

– Сколько тебе нужно?

– Ань, понимаешь, – Костя смутился. – Мне нужно много.

– Много – это сколько?

– Очень много. Рука девушки застыла в воздухе, так и не коснувшись сумочки. Анна обернулась и посмотрела на брата.

– А еще конкретнее? Пятьсот долларов? Тысяча? Две тысячи? Сколько?

– Одиннадцать тысяч пятьсот. Брови девушки изумленно взлетели вверх.

– Сколько? – Она обернулась. – Одиннадцать тысяч?

– Одиннадцать тысяч пятьсот долларов, – повторил Костик.

– Ты в своем уме, Костя? Не заболел, часом? Ты хоть понимаешь, что это за сумма? Зачем тебе столько денег?

– Нужно.

– Зачем?

– Мне очень нужно, – голос Костика ломался, словно молния. – Я… не могу сказать, но мне действительно очень нужно.

– А я не могу обсуждать с тобой этот вопрос до тех пор, пока не узнаю, что стряслось. Одиннадцать тысяч долларов – большие деньги. И, если уж ты их просишь, я имею право хотя бы знать, зачем они тебе. – Анна поднялась, скрестила руки на груди. Выглядела она в этот момент потрясающе. К тому же очень воинственно. – Итак, начнем с самого начала. Что случилось?

– Ничего, – Костик помрачнел. – Не хочешь давать деньги – не давай. Но я уже не ребенок и не обязан перед тобой отчитываться.

– Нет, обязан! – в голосе Анны послышались тяжелые стальные нотки. – Потому что живешь в этом доме и я за тебя отвечаю! Ты мой брат, и мне нужно знать, что с тобой стряслось.

– А я не хочу отвечать! – сорвался на нервный фальцет Костик. – Почему ты меня все время допрашиваешь? Он повернулся и выскочил в коридор.

– Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю! – Анна быстро пошла следом. Костик нырнул в свою комнату. Девушка толкнула дверь, но ее держали изнутри. Анна забарабанила по створке тонкой ладонью. – Открой! Открой немедленно!!!

– Уйди! – донеслось из-за двери. – Оставь меня в покое. Анна нажала на дверь изо всех сил. Разумеется, в быту Костик был сильнее ее, но не теперь. Он отскочил, и створка распахнулась настежь.

– Вломилась? – крикнул Костик сестре. – Вломилась, да? Добилась своего? Радуйся! Физическое усилие немного сбило эмоциональный накал. Анна остановилась на пороге, задыхающаяся, раскрасневшаяся. Глаза ее полыхали, словно угли.

– Коська, скажи мне, зачем тебе столько денег?

– Нужно.

– Зачем?

– Нужно. Анна быстро подошла к нему, схватила за плечи, встряхнула.

– Коська, ты что, наркоман? Задолжал за «дурь»? – Это было дурацкое предположение. Если бы Костик подсел, она бы узнала об этом первой. Наркоманов Анна повидала достаточно. И потом, толкач может отпустить постоянному клиенту товар в кредит. Дозу. Ну, пять. При особом расположении, десять. Но не на одиннадцать же тысяч. – Что-то случилось? На тебя кто-то наехал? Что произошло, расскажи мне. Костик бултыхнулся в ее руках, словно тряпичная кукла. Он сразу сник. Анна давила его авторитетом.

– Ты разговариваешь, как твои дружки, бандиты, – процедил он, пытаясь разыгрывать презрение. Классическая защита виноватых. Анна, не размахиваясь, залепила ему пощечину. Костик охнул, испуганно схватился за вспыхнувшую щеку, опустился на незастеленный диванчик.

– Ты скажешь, что случилось, даже если мне придется тебя избить, – твердо пообещала девушка. – Ну? Я жду.

– Мой друг попал в беду, – сказал он едва ли не с ненавистью. – Этого достаточно, или тебя интересуют детали?

– В какую беду? Какой друг? – Анна опустилась на корточки, стараясь заглянуть брату в глаза. – Эти, что ли? Которые к тебе приходили? Институтские? – Она почувствовала облегчение. Слава Богу, беда случилась не с ним. – Тоже мне друзья. Почему они не появлялись раньше? Где были эти твои «друзья», пока их петух жареный в задницу не клюнул? А? Вот что я тебе скажу. Они твои друзья до тех пор, пока не получат деньги! А потом только ты их и видел! Суммы, о которой ты говоришь, у меня нет. Но даже если бы она была, я бы не дала ее тебе. Пусть твои друзья учатся решать свои проблемы самостоятельно. Они уже достаточно взрослые люди.

– Ты не понимаешь! – крикнул ей в лицо Костя. В глазах его стояли слезы отчаяния. – Они… Они… Обратились ко мне! Ко мне, понимаешь? Как к другу.

– Как к лоху они к тебе обратились, а не как к другу! – рявкнула Анна.

– Если с тобой так обращаются, то не надо всех… мерить одним аршином. Они нормальные ребята. Нормальные, а не бандиты, как твои знакомые! И у нас нормальные человеческие отношения. Мы не меряем дружбу деньгами. А ты… ты… забыла уже, что это такое. Анна почувствовала, как ее захлестывает ярость. Ей захотелось сгрести Костика в охапку и шарахнуть об пол, чтобы остыл, замолчал и задумался.

– Ты – дурак, если действительно так думаешь, – жестко сказала она вместо этого. Костик вдруг заплакал. Лицо его сморщилось и стало жалким. Настолько жалким, что у девушки защемило сердце. За что она его так? Ну попросил денег. Можно ведь было просто отказать, не доводя дело до конфликта. Просто у нее сдали нервы. В последнее время все шло наперекосяк. Да и за Коську она волновалась. Поскольку больше некому было его беречь, а он слишком доверчив. Как приблудная собака. Готов ластиться к каждому, кто за ухом почешет. Таких и принято «кидать». Как говорят некоторые деловые партнеры Георгия, «развести лоха – не западло». Ей-то это хорошо известно. Вообще из приятельских разговоров Георгия с друзьями она многое вынесла. В плане жизненного опыта Анна была много искушеннее своего непутевого брата. Кто еще позаботится о Коське, если не она? Кто убережет от беды?

– Коська, – Анна присела рядом на диван, обняла брата, прижала его голову к груди, как это когда-то делала мама. Провела ладонью по густым, взъерошенным волосам. Господи, какой же он все-таки еще маленький. – Пойми, глупый. Эти ребята, они тебе не друзья. Друзья, настоящие друзья, не ведут себя так.

– Им нужна моя помощь. Иначе одного из них убьют, – пробурчал он, всхлипывая носом. – Они пришли ко мне. Понимаешь? Не к кому-нибудь, а ко мне. Анна вздохнула.

– Их проблему можно решить как-то иначе? Я могла бы поговорить с Георгием…

– Нет, – Костя неловко оторвался от нее, выпрямился, утер тыльной стороной ладони слезы со щек. – Я предлагал уже. Они в аварию попали. Иномарку бандитскую разбили. Им нужны деньги. Одиннадцать с половиной тысяч. На три месяца максимум. Они вернут с процентами.

– Это само собой, – кивнула Анна. – А твои друзья имеют представление о том, какой процент сейчас берут за ссуды? Костя с надеждой посмотрел на нее, вытер покрасневший нос.

– Они сказали, что вернут семнадцать тысяч. У них есть квартира. Только на нее нужно найти покупателя.

– Что за квартира? В Москве?

– Нет. Под Новгородом, в Заливинске. Трехкомнатная.

– И документы на эту квартиру у них имеются?

– Не знаю, – вопрос поставил Костика в тупик. – Наверное. Скорее всего имеются.

– Им действительно больше негде взять деньги?

– От них все отказались, – пробормотал он.

– И… это так важно для тебя?

– Очень важно. Ты даже представить себе не можешь, насколько. – Костя посмотрел на нее. – Может быть, ты могла бы занять у своего Георгия? А ребята отдадут. Честное слово, я их знаю. Могу поручиться. Анна подумала. Затем решительно поднялась.

– У Георгия я ничего занимать не стану. Забудь об этом. Но мне известен человек, у которого есть деньги. Я дам твоим друзьям его телефон. При одном условии…

– Считай, что они согласны. На губах Костика расцвела улыбка надежды. Сейчас он был готов на любые условия. Если бы Анна сказала, что ему придется продать душу, – продал бы не задумываясь.

– Это условие не для них, а для тебя. Пусть все делают твои институтские друзья. Сами звонят, сами договариваются, сами едут за деньгами. В общем, все сами. Ты не должен приближаться к этому делу на пушечный выстрел. Понял?

– Понял, – торопливо кивнул Костик.

– Согласен?

– Конечно.

– Хорошо. Жди здесь. – Анна вышла. Вернулась она через минуту, в руке ее был зажат блокнотный листок. – Вот. Зовут этого человека Евгений. Здесь телефон и адрес. Отдай это своим однокурсникам. И держись от них подальше. Ты понял?

– Да. Конечно. – Костя быстро схватил бумажку, сложил ее, сунул в карман. – Конечно. Спасибо. Анна несколько минут смотрела на него. У нее вдруг родилось сомнение в правильности собственного поступка. Пожалуй, не надо было давать Косте номер этого телефона. Пусть не он, пусть его друзья, но влезут в болото и увязнут накрепко. Они плохо представляли себе тот мир и законы, царящие в нем. Книжки, фильмы – ерунда. В них нет и тысячной доли правды. Надо знать единственную тропку и филигранно пройти по ней, ни разу не оступившись. Иначе – все. Обстоятельства засасывают хуже трясины. Неосторожно сказанное слово; поступок, вполне нормальный с точки зрения обычного человека, но неверный для того мира, в который они собирались вторгнуться; «неправильный» взгляд; улыбка, мелькнувшая на губах в неподобающий момент. Это хуже, чем неприятности. Это камера смертников с наглухо замурованными окнами. Из нее нет выхода. Результат одинаково предсказуем для всех. Жалко ли ей Коськиных «друзей»? Она их даже не знает. Видела и то десять секунд от силы. Не производят впечатления подонков, но это не показатель. Так что, если Анна и испытывала жалость, то это была жалость умного по отношению к неосторожному, заносчивому, неосмотрительному тугодуму, по собственному скудомыслию лезущему в огонь. Объяснить им ничего нельзя. Они не слышат, да и не хотят слышать. Им кажется, что они самые умные, самые осмотрительные, самые крутые, выпутаются. Опасная иллюзия, за которой притаились страх, страдание и смерть. С другой стороны, может быть, именно им удастся вывернуться? Она не очень-то в это верит, но кто знает? Плохо вот что. Если эти ребята все-таки «попадут», то прибегут за помощью к тому, кто им однажды помог. К ее брату. А Коська, доверчивый дурачок, ринется очертя голову, горя лишь одним желанием: помочь. И увязнет следом за ними. Он же совершенно не умеет отказывать.

– И передай своим школярам вот что: если появится хоть малейшая возможность обойтись без помощи Евгения, пускай забудут его имя и номер телефона. Понятно?

– Понятно. Я передам.

– И еще… – медленно произнесла Анна. – Ты знаешь, Коська, я никогда и ни о чем тебя не просила. Но сейчас хочу попросить. Дай слово, что выполнишь мою просьбу.

– Даю слово, – торопливо пробормотал он, благодарно мотая головой. Совсем как жеребенок.

– Если эти парни отвернутся от тебя или придут с очередной просьбой, ты им откажешь. И вообще перестанешь с ними общаться. Костик посерьезнел. Улыбка сползла с его лица.

– Но…

– Обещай мне, – твердо произнесла Анна. – Ты должен поступить так, как я сказала, если не хочешь нажить больших неприятностей.

– Хорошо, – Костя словно окаменел. Он напрягся, неестественно выпрямив спину. – Если ты настаиваешь… я не буду им помогать.

– Молодец, – Анна ободряюще кивнула. – Не расстраивайся. Со временем у тебя появятся друзья. Настоящие. Поверь. – Ощущая внутреннюю неловкость, подошла к брату, потрепала его по голове, вздохнула, бросив взгляд на часы. – Я бы еще поболтала с тобой, но мне пора. У Георгия сегодня какая-то важная встреча с банкетом. Так что вернусь поздно. Можешь не ждать. Ложись спать пораньше. Тебе с утра на работу.

– Этот тип собирается сделать тебе предложение? – деревянным голосом спросил вдруг Костик.

– Кто?

– Георгий. Анна остановилась на пороге, обернулась. Подобных вопросов Костик не задавал еще никогда.

– Георгий мой друг, – ответила девушка. – Он взял тебя на работу и… вообще многое для нас делает. Без его поддержки нам пришлось бы нелегко. А почему ты спрашиваешь?

– Просто мне интересно. Он все-таки сделает тебе предложение или так и будет ходить сюда, как в бордель, до самой старости? Анна почувствовала, что ее щеки заливает румянец.

– Прекрати нести чушь! – резко сказала она. – И вообще, наши отношения тебя не касаются!

– Ну да, конечно, – вздохнул Костик. – Значит, моя жизнь тебя касается, а твоя меня касаться не может. Ладно, иди. – Он подумал секунду и добавил: – Хотя бы позвони вечером. Все-таки нас двое. И не только ты умеешь волноваться.

– Обязательно позвоню, – Анна серьезно смотрела на брата. – Я не хотела тебя обидеть, если ты это имел в виду. Отчего-то ей стало стыдно. Словно родной брат «застукал» ее с Георгием в постели в самый разгар любовного акта.

– Ладно. Забудем, – кивнул Костя.

– И… все-таки постарайся держаться подальше от этих ребят, – как можно мягче сказала Анна, выходя из комнаты. Дверь за ней закрылась, и Костино «обязательно» разбилось о белую створку. Чувствовал Костя себя отвратительно. У него вдруг появилось ощущение, что вся его дальнейшая жизнь уже расписана сестрой едва ли не по годам. Сейчас он работает кассиром. Потом, возможно, бухгалтером. Там, глядишь, и до главного бухгалтера доползет. Лет эдак через десять. Сестра подыщет ему «правильных» друзей. Потом выгодную партию. Он станет дарить «избраннице» дешевые бриллианты, а она ему золотые запонки. И они будут спать друг с другом не по любви, а потому, что такова программа его жизни. У Анны голубая мечта: вырастить из него полноценного члена общества. Клерка с мобильным телефоном, подержанной иномаркой, приличной зарплатой и собственной квартиркой. Он – представитель нарождающегося среднего, ну очень среднего, класса. Тоска. Пиво в шумной, веселой компании, институтские красавицы с библиотечного, гулянки в общаге ночь напролет, пение под гитару и водку у костра в золотом осеннем лесу, поцелуи украдкой в темном уголке, когда вокруг полно пьяного в лоскуты студенчества. Все это – табу. Его жизнь протекает в серой унылой плоскости правильности. И в ней нет места веселью. Костя вздохнул. Он не хотел такой жизни. И номер телефона, данный ему сестрой, являлся своего рода индульгенцией. Пропуском в иной мир. Веселый, беззаботный, прекрасный, частицей которого он все-таки стал полчаса назад.

***

– Не волнуйся, – сказала Милка и взяла Димку за руку.

– А я и не волнуюсь, – пробурчал он, чувствуя, как пот заливает лоб. Чем ближе они подходили к Центральному телеграфу, что на Тверской, тем хуже становилось у него настроение. К тому моменту, когда из-за пафосно-монументальных сталинских глыбищ выплыл внушительный серый мавзолей с глобусом на торце, Димка увял окончательно. Он боялся предстоящего разговора с родителями. Это был особый страх. Совсем не похожий на тот, который он испытал при разговоре со вчерашними бандитами. Пожалуй, звонка домой Димка боялся даже больше. Бандиты требовали денег. Много, но денег. Отец бы лишил его сразу всего. Смял бы, расплющил Димкину жизнь. Запросто, даже не представляя, что делает. Проблема заключалась в том, что никакой трехкомнатной квартиры в Заливинске не существовало. Отец Димкин действительно работал на комбинате ЖБИ, но не директором, а простым формовщиком. Да и то три года назад вышел на пенсию. И квартира у них однокомнатная. Сумма в одиннадцать с половиной тысяч долларов для отца была равносильна миллиону или миллиарду. Астрономия, абсолютно недостижимая для простого работяги. Крутой папа понадобился Димке как фактор для поднятия авторитета в компании. По столичным меркам не Бог весть что, конечно, но лучше, чем озверевший от периферийной жизни пенсионер. Разумеется, отец знал, что жизнь может быть иной, но он не знал, какой она может быть. Для него высшей ступенью человеческой эволюции было кресло какого-нибудь главы районной администрации или мэра города. Маленького такого городка Заливинска с тридцатью тысячами населения, состоящего из одних работяг, их забитых, замученных жен да детей-шакалят, сбивающихся в стаи уже в девять и мнящих себя настоящей крутой братвой. Это не было жизнью. Люди так не живут. Город, населенный зомби, пропахший постными щами, машинным маслом и безысходностью, уже умерший и теперь разлагающийся, год за годом, незаметно, но неумолимо. Димка это понял не сейчас, гораздо раньше, попав же в Москву, утвердился в своем мнении окончательно. Он отлично понимал отцовскую жизненную философию. Не разделял, конечно, но понимал очень хорошо. Родители – власть, дети обязаны слушаться. Право на самостоятельные решения – блажь. Кремниевый папа, заводская гордость, убежденный партиец, втайне ненавидящий всех, кому чуть больше повезло в жизни; никогда не поднимающий голоса против кого бы то ни было без предварительного согласования с вышестоящими «товарищами»; радеющий на кухне, под водку, за социальную правду, а на митингах – за равенство и справедливость, сводящиеся к банальному шариковскому «отнять и поделить»; стальной, железобетонный папа, замкнувшийся в своем собственном мирке и не желающий принимать то, что лежало за границами его взглядов на жизнь. Он умер еще при рождении. Осталось лишь тело, живущее рабским трудом.

– Успокойся, – сказала идущая рядом Мила и слегка сжала Димкину ладонь прохладными пальцами.

– Да, – мрачно ответил Димка. – Успокоишься тут. Как подумаю, что с батей беседовать придется, – в жар бросает.

– Ну хочешь, я с ними поговорю. Объясню все. Димка посмотрел на Милу. «Счастливая, – подумал он с раздражением. – Никаких проблем. Хочешь – поговорю, не хочешь – не поговорю. Хотя… Какие могут быть проблемы, когда матушка с батей то ли ученые, то ли кинематографисты какие-то. Мотаются по загранкам две недели из четырех. Еще бы с такой семейкой и проблемы были».

– Поговорить? – снова спросила Милка. В глазах ее отчетливо читалась готовность сделать для него все, что только возможно.

– Да ладно, – буркнул, отмахнувшись, Димка. – Сам поговорю. Ты моего батю не знаешь. Он тебя даже слушать не станет. Обложит матюками – и весь разговор.

– Твой папа?

– Угу, – Димка мрачно кивнул.

– Он что, со всеми так разговаривает?

– Угу, – Димка кивнул еще раз. – Со всеми. Кроме вышестоящих.

– Надо же, а я думала, директора другие.

– Кино советское поменьше смотри. Мила хмыкнула озадаченно. Ей, видно, и в голову не приходило, что шестидесятипятилетний мужик может кого-то послать матом. Они прошли через высокие деревянные двери телеграфа и в подковообразном гулком холле свернули налево. В зал телефонных переговоров Димка шагнул с тем отчаянием, с которым приговоренный шагает на эшафот. Милка крепко держала его за руку, стараясь ободрить, но он этого уже не чувствовал. В нем смешались страх, отчаяние и злость. Страх перед отцом, злость на себя за страх и на родителей как на причину страха. Отчаяние за рушащуюся жизнь. Зал был полон народа. Сидели, стояли, смотрели в пространство, читали книги и газеты, прохаживались вдоль ряда телефонных кабин, пустых и занятых. Дима не без облегчения подумал, что, может быть, ему повезет и заказ не примут, или ждать придется слишком долго, или родителей не окажется дома, словом, что разговор придется отложить на неопределенный срок. У него будет оправдание перед компанией. Приветливая девушка, отгородившаяся от посетителей толстым стеклом, взглянула на Диму с улыбкой.

– Заливинск, Новгородская область, – сказал тот, стараясь выглядеть спокойным и чувствуя, как пот, текущий со лба, ручьями заливает лицо. Девушка пощелкала клавиатурой компьютера.

– Номер, пожалуйста, – она была настолько приветлива, что Димке захотелось разбить стекло. Вместо этого он назвал номер.

– Придется подождать.

– Долго? Димка был бы рад услышать в ответ: «вечность», – но девушка только пожала плечами:

– Если линия свободна – минут пятнадцать.

– Угу, – Димка отчаянно мотнул головой. В последние дни ему фатально не везло. – Вы вызовете?

– Будет объявление, – телефонная «барышня» улыбнулась.

– Может, пойдем пока на улицу, покурим? – предложил Димка Миле, когда они отошли от окошка.

– Не стоит, – Милка оглянулась, затем посмотрела на часы. – Обязательно вызовут как раз тогда, когда мы будем на улице. Закон подлости.

– Да ладно, – отмахнулся Дима. – Вызовут. А то я никогда не звонил. Три часа ждать будем, если не больше. «Если линия свободна», – усмехнулся жестко. – У них линия никогда не бывает свободна. Линия. Видела бы ты наши линии – слезы. У нас в городе телефон – не бытовая техника, а предмет роскоши.

– Заливинск, пятая кабина, – возник вдруг под потолком бархатный голос телефонной богини. Димка разом помрачнел, напрягся.

– Это тебя, похоже, – напомнила Милка.

– Я слышал, – огрызнулся он.

– Заливинск, пятая кабина, – повторила богиня.

– Ни пуха, – Милка чмокнула его в щеку.

– Угу, – промычал он. – Подожди здесь. Димка отыскал нужную кабину, вошел внутрь, рухнул на жесткий стул. Колени стали ватными, ноги отказывались держать. В кабине было душно и очень светло, отчего Димка почувствовал себя рыбой в аквариуме. Он повернулся к двери вполоборота и снял трубку с черного телефонного аппарата.

– Алло? – выдохнул хрипло.

– Заливинск, номер… – донеслось до него, сквозь звон в ушах. – Заказывали?

– Да.

– Соединяю. – Щелчок и знакомый голос соседа: – Дима? Дима, это ты?

– Да. Здравствуйте, Егор Ильич, – разговаривая, Димка почти не чувствовал губ.

– Здравствуй. А я сразу решил, что это ты. Клавдю послал за твоими. Сейчас придут. Как дела с учебой, Дима?

– Спасибо, хорошо, – неестественно ровно, без всякого выражения ответил он.

– Отличник?

– Да.

– Молодец. Смотри, учись хорошо. Нам обученные кадры до зарезу нужны, – бодро орал сосед. – Мы с Матвеичем уже и место для тебя приглядели. Будешь у нас в заводском клубе культурным сектором заведовать. Как в большом городе будешь, уважаемым человеком. «Шел бы ты в ж… со своим культурным сектором, – Димка лишь крепче стиснул зубы. – Что вы знаете о большом городе?»

– Работу наладить поможем, кружки разные организуем. – Похоже, Егор Ильич считал, что живет в середине восьмидесятых. – Хоровой или народного танца… О, а вот и твои. Передаю трубку отцу.

– Алло? – это уже хрипло-каркающим отцовским голосом. – Димка, ты?

– Да, бать. Я. Дима почувствовал, как щеки его наливаются пунцом. В духоте кабинки ему не хватало воздуха.

– Что-нибудь случилось? Димка открыл было рот и… вдруг очень ясно понял, что фраза, уже готовая сорваться с губ, изменит всю его жизнь. Окончательно и бесповоротно. Вот сейчас он произнесет ее, и не станет ни Москвы, ни института, ни Милки, ни компании, ничего этого больше не будет. Будет заводской клуб. Хоровой кружок. Танцевальный. Как в «большом городе». Виселица. Петля.

– Бать, – он рожал каждое слово тяжело, медленно, страшно, все глубже погружаясь в трясину грядущей черной безысходности. – Мне… нужны деньги, бать.

– Деньги, значит, – тон у отца сразу стал колючим, словно ему в горло затолкали ежа. Просьба Димки его явно не обрадовала. – И зачем тебе деньги?

– У меня долг, бать, – пролепетал Димка, предвкушая развитие разговора.

– Долг, стало быть, – повторил отец, и в голосе его заклокотал расплавленный металл. – Значит, ты там деньги проматываешь, в долги залезаешь, пока мы тут с матерью надрываемся, чтобы тебе лишнюю копейку выслать… Димка промолчал. Действительно, отец с матерью присылали ему деньги. Раз в месяц, по сто рублей. Платили в Заливинске и в прежние времена не очень, а уж теперь-то и подавно. Для отца и матери сто рублей были большой суммой.

– Бать…

– Что «бать»? – повысил голос отец. – Что «бать»? Ба-ать! Только и знаешь! Ба-ать! Вырастили нахлебника на свою шею! Сам уже должен отцу с матерью помогать, а ему все из родительских карманов деньги тянуть!

– А я тяну, что ли? – стервенея, выдохнул Димка.

– Мамка обрадовалась, – не слушая, скороговоркой продолжал отец. – Думала, сыночек родненький позвонил, что хорошее скажет, а он, дармоед, де-еньги. Деньги ему, вишь ли, подавай! Москвич ср…й. Совсем зажрались там. Не хватает ему. Я полжизни в общежитии, на сорока рублях, а он… Распустили вас, избаловали…

– Знаешь что… – Димка почувствовал, как на глаза невольно навернулись слезы. – Знаешь… Ты… Ты… Не надо мне ваших денег, понял? Не надо! Без вашей помощи обойдусь как-нибудь! И вообще… Вообще… Он бросил трубку на рычаг, но не поднялся со стула, а несколько секунд сидел, приходя в себя, стараясь унять дрожь в коленях, отогнать подступивший плач. Он не должен плакать. Он мужик и способен сам найти выход из сложившейся ситуации. Милка подошла к кабинке, остановилась в двух шагах, глядя на него через стекло. Димка встал, вышел в зал, направился к окошку, расплатился за разговор. Схватил за руку идущую следом Милку, потянул за собой:

– Пошли.

– Что? – спросила девушка, когда они оказались на улице и Димка остановился, чтобы прикурить. – Твои родители… отказались продавать квартиру? Димка лихорадочно затягивался, глаза его блестели. Он хмыкнул, усмехнулся расплывчато, то ли язвительно, то ли победно, посмотрел на толпу, бегущую по Тверской.

– Нет, – ответил, выдыхая серый сигаретный дым.

– Ну слава Богу, – Милка засмеялась с облегчением. – Господи, как хорошо. – Она внезапно подалась к нему, быстро чмокнула в щеку. – Я так рада, что все получилось. Димка повернулся к ней. «Собственно, – озлобленно подумал он, – зачем ей знать, что сказал отец? Нужны деньги. Вот что главное. Уговорили ли ребята Костика? – еще вчера с сарказмом относившийся к Славкиному предложению, теперь Димка думал о нем, как о последней надежде. – Если уговорили – хорошо. Но… Костик не должен знать, что ему, Димке, неоткуда взять деньги на возврат долга. Пусть рассчитывает на продажу квартиры. Может быть, все еще каким-то образом переменится…»

– Да, – неопределенно кивнул Димка, быстро делая затяжку за затяжкой.

– Это здорово, – Милка улыбнулась. – Знаешь, я, честно говоря, боялась. Думала, а вдруг все-таки твой папа не поймет. В… маленьких городах люди все-таки не такие, как в Москве.

– У меня батя нормальный. Да только… Что толку? Если Костик денег не даст – кранты.

– Даст, – убежденно ответила Мила. – Знаешь, я чувствую. Честно.

– Да? – Димка с усмешкой посмотрел на нее.

– Нет, серьезно. Ты, конечно, можешь смеяться, но я всегда чувствую.

– Правда? – Он вдруг посерьезнел, посмотрел ей прямо в глаза. Жестко, требовательно. – Тогда скажи мне, чем все закончится?

– Все будет хорошо. Правда.

– Ну и прекрасно. Тогда поехали.

– Куда?

– В общагу. – Димка словно решил для себя очень сложный вопрос. Сделал выбор. – Поехали. Ребята, наверное, уже вернулись.

***

Славик сидел на скрипучей кровати, положив ноги на стул, курил и читал «Московский комсомолец». Вдумчиво читал, внимательно. Артем же, подперев ладонью подбородок, пытался вникнуть в шахматный этюд, предложенный Славиком. В глазах его дымкой клубилась тоска. Периодически он хватался за фигуры и делал ход, бормоча: «Может, так, а?» После чего выжидательно глядел на Славу. Тот откладывал газету, сбрасывал ноги со стула, сползал с кровати и шагал к столу. Здесь он изучал ход, сделанный здоровяком, и качал головой:

– Мат в четыре хода.

– Кому? – оживлялся Артем.

– Тебе. Думай дальше. Совершив эту нехитрую операцию, Славик возвращался к кровати, падал на нее, как в воду, и брал газету, до следующего «вызова». В разгар очередного «разбора полетов» и появился Костик. Он приоткрыл дверь, заглянул в комнату. Славик и Артем дружно повернули головы.

– Это я, – отчего-то смущенно улыбаясь, сказал Костик.

– Ба! – воскликнул, оживляясь, Славик. – Константин, неужели это вы? Оперативно, оперативно. Что же вы встали в дверях, аки бедный родственник? Проходите, проходите. Костик как-то бочком проскользнул в комнату, нерешительно остановился.

– Присаживайтесь, граф! – продолжал восклицать Славик. Он словно встретил давнего приятеля, с которым не виделся по меньшей мере несколько лет. – Да не тушуйтесь, Константин. Ну же? Порадуйте нас скорее, спаситель! Артем не сказал ни слова. Он просто выжидательно смотрел на смутившегося Костю. Тот, явно ошарашенный болтовней Славика, прошел к столу, присел на краешек стула, поерзал.

– Ну что же вы, граф? Не томите! – продолжал Славик. – Видите же, мы изнемогаем от любопытства. Каков будет ваш положительный ответ?

– Я… тут… – Костик, словно актер, сперва забывший, а теперь вновь вспомнивший свою роль, приосанился, полез в карман. – У меня тут телефон одного человека. Он может дать деньги.

– Телефон? – прищурился Артем.

– Упс, – пробормотал Славик. – Ты прямо как Камдессю. У самого у меня денег нет, но знаю я тут одно местечко… Это, конечно, несколько не то, чего мы ожидали услышать, но, за неимением лучшего… – Он придвинул к себе листок, спросил: – Кто писал? Почерк вроде не твой.

– Анька, – сознался Костик. – Это ее знакомый.

– Угу, – Славик кивнул. – Серьезный парень? – и постучал согнутым пальцем по записке.

– Очень, – подтвердил Костик. – Только он потребует гарантий.

– А трехкомнатная квартира ему что, не гарантия? – Артем не слишком вникал в деловые тонкости разговора, хотя и был рад, что представился случай «блеснуть». Славик посмотрел на него, улыбнулся:

– Браво, браво. Слышу речь не мальчика, но мужа. В вас проснулся настоящий Мистер Твистер. Михалковский сутяга-капиталист, – стоило в непроглядной тьме забрезжить лучику надежды, Славик немедленно обрел прежнее, игривое расположение духа. – И когда звонить этому паучаре-ростовщику? – поинтересовался он у Кости.

– Не знаю, – тот пожал плечами. Время звонка он как-то не догадался уточнить. – Анька просила передать, что, если есть возможность обойтись без звонка, лучше не звонить.

– Костик, солнышко, зайчик, – улыбнулся умильно Славик. – Да как же обойтись-то? Разве мы стали бы напрягать тебя, если бы была такая возможность? – Он мгновенно сообразил, что сказанную фразу можно трактовать двояко, и оговорился: – Ты ведь у нас теперь человек занятой. А время, как говорят англичане, деньги. Итак, господа, – Славик обвел многозначительным взглядом Артема и Костю, – раз время звонка не обозначено заранее, полагаю, этикет не будет нарушен, если мы свяжемся с… – заглянул в записку, – с Ифгением Батьковичем немедленно. То есть прямо сейчас. Костя кивнул солидно, подтверждая справедливость данного умозаключения. Артем и Славик выжидательно посмотрели на него. Костик – на них.

– Что? – спросил он.

– Константин, между нами, мальчиками, тебе удобнее разговаривать с этим типом. Нет, правда. Он знакомый твоей сестры. Мы ведь для него кто? Правильно, никто. И звать никак. – Истолковав смущение Костика по-своему, Славик принялся уговаривать: – Ты пойми, чудо, нам «промахнуться» никак нельзя. Если мы не договоримся с этим Евгением – кранты. Ну не нам кранты, Димычу, но это почти одно и то же. Все-таки Димка – наш друг. Костик подумал секунду, затем решительно покачал головой:

– Нет, я не могу.

– Да почему? – продолжал наседать Славик.

– Понимаешь… – Разве мог он раскрыть вновь обретенным друзьям о сомнениях сестры? – Финансовые тонкости займа удобнее обсуждать непосредственно заемщику. Диме. Опять же, насчет залога он сможет объяснить внятнее любого из нас.

– Он прав, Фишер, – основательно кивнул Артем. – Пусть уж лучше Димыч сам.

– Да, Господи, нет проблем. Нет проблем. Сам так сам, – легко «сдал назад» Славик. – А я что, просил, чтобы Коська финансовую сторону вопроса обсуждал? Ничего подобного. Даже наоборот. Я думал, он нас представит этому деляге. Я, мол, брат такой-то, а эти ребята – мои друзья. Сразу другое отношение. Не мальчики с улицы заявились, а знакомые, серьезные люди. Может, процент пониже будет, как для привилегированных клиентов. Артем посмотрел на Костю:

– Что скажешь? Костик пожал плечами:

– Представить я смогу, конечно. Нет проблем. Но переговоры пусть ведет Дима…

– Да ради Бога! – мгновенно повеселел Славик. – Как скажешь, так и будет. Ты, главное, представь, а уж договоримся мы сами.

***

– Никому нельзя верить, – вещал Владимирыч, выбивая быстрые дроби на клавиатуре телефона. – Никому. Все врут. Преступники врут, потому что они преступники, а ты – мент. Вы враги. Их задача соврать тебе так, чтобы ты поверил, твоя – поймать этих ребят на враках. Специфика. Законопослушные врут просто потому, что они законопослушные, а ты – мент. Для них это почти то же самое, что враг. Только своего рода.

– Не все, – возражал Жигулов, просматривая распечатки городской и областной ГАИ о регистрации и снятии с учета иномарок за последние три месяца.

– Что «не все»?

– Не все врут.

– Не обольщайся. Врут как раз почти все. Для среднестатистического гражданина мент – не блюститель порядка, а держиморда с кокардой во лбу и с резиновой дубинкой в руках. – Владимирыч чертыхнулся, нажал на сброс и принялся набирать номер снова. – Это для преступников мы делимся на «правильных» и «тухлых», а для прочих граждан наш брат, весь без исключения, относится к классу подонков-садистов. Нам не верят, а решать вопросы, непосредственно относящиеся к компетенции правоохранительных органов, то бишь к милиции, предпочитают при помощи братвы. У кого знакомый браток круче, тот и прав. Ты просто всю службу в кабинете просидел, вот жизни и не знаешь.

– А ты?

– Я? Я, к твоему сведению, повидал столько всякого-разного, что на троих таких, как ты, хватит. Не обижайся уж. Мы, менты, для рядовых граждан – вроде татаро-монгольского ига. Оккупанты. Убить нас всех разом не получится, приходится терпеть. Уясни это себе, Сергеич, сразу легче жить станет. Проще будешь к людям относиться. Все врут. Все, кроме одной категории населения. Зато уж этой категории можно верить безоговорочно.

– Это которой?

– Стукачам, – философски заметил Владимирыч. – И чем стукач дешевле, тем лучше. Эти не врут почти никогда. Но не из чувства гражданской сознательности, а из страха.

– Так-таки и никогда, – усмехнулся Жигулов.

– Зря смеешься, между прочим. Это у тебя, коренного следака, стукачей – по пальцам на одной руке пересчитать, а у меня, бывшего опера, таких – целая картотека. Поэтому процент раскрываемости у меня втрое против твоего. Смекаешь, Сергеич? Кому, по-твоему, я сейчас звоню? Стукачу я сейчас звоню. Обыкновенному зачуханному «дятлу». И, можем поспорить, не сегодня-завтра всплывут твои «шалуны». Никуда не денутся. Они ведь тоже не в безвоздушном пространстве крутятся, стало быть, кто-то что-то когда-то слыхал про них. И наша с тобой задача, Сергеич, этого «кто-то» найти и заставить это самое «что-то» рассказать. Вот так. Жигулов слушал «наставления» коллеги вполуха. Плевать ему, если честно, было на наставления. Тем не менее краем сознания он все-таки фиксировал сказанное Владимирычем и теперь, оторвавшись от изучения бумаг, поинтересовался небрежно:

– Владимирыч, а ты всегда с таким рвением за расследование берешься или только за бабки? Тот даже перестал набирать номер, хмыкнул, покачал головой:

– Во дает. Ему же помогаешь, он же еще и недоволен.

– Так ты ведь не мне помогаешь, – отозвался с деланной ленцой Жигулов. – Ты себе помогаешь. Денежки зарабатываешь.

– А чем плохо денежки зарабатывать? – мгновенно взял на полтона выше Владимирыч. – Чем плохо-то? Или тебе денежки не нужны? Одеваться не надо, обуваться, есть, спать, наконец. А? Ты у нас бессребреник, что ли? Хотя, что это я? У тебя же семьи нет, детей нет. Так можно и на одну зарплату прожить. А у меня две дочки, между прочим, жена, и теща с нами живет. А дочки в платную гимназию ходят. Знаешь, сколько сейчас стоит это удовольствие? Ты обалдеешь, если скажу. – Не забывая о прибыльном деле, Владимирыч снова взялся за телефон. – Вот. Жене на зиму шубу и сапоги надо? Надо, чтобы не ходила, как обдергайка. Соседи чтобы пальцами не показывали, вот, мол, мент, жену одеть и то не может. Ну и пацанкам, само собой, приходится обновки справлять. За продленку платить, на карманные расходы, то да се. Знаешь, сколько денег это съедает? Ни одной зарплаты не хватит. Так? Теще на лекарства. Себе на сигареты, на пиво, на футбол.

– Какой сейчас футбол, Владимирыч? – усмехнулся Жигулов. – Зима на дворе.

– Ты просто не болельщик, Сергеич, – отчего-то обиделся Владимирыч. – Тебе легко говорить. Опять же, в театр иногда сходить, на концерт. Культурно, так сказать, отдохнуть. Да еще на отпуск хотелось бы отложить. Чтобы не экономить. А ты говоришь…

– Да я не говорю ничего, – отмахнулся Жигулов.

– Нет, говоришь! – возмутился «отступничеством» коллеги Владимирыч. – Говоришь. В том-то и дело. Выставляешь меня черт знает кем.

– Ну раз такая нужда в деньгах, шел бы в ГАИ… точнее, в ГИБДД, постовым, – то ли поддел, то ли на полном серьезе посоветовал Жигулов.

– Да я же и хотел, – ничуть не смущаясь, парировал Владимирыч. – Но ведь к ним, даже по блату, и то в очереди постоять надо. Годика полтора-два. Алло? – Он вдруг пробился через бесконечное «занято» и так обрадовался этому, словно звонил близкому родственнику в глухую сибирскую деревеньку. – Андрей Григо-орич, здравствуй, родной. Как здоровьице, драгоценный? Что-то давненько мы тебя не видели! Я уж и соскучиться успел, обеспокоиться, не случилось ли чего ненароком? Может, развязал или кто из злопыхателей старые грешки вспомнил да и подвел тебя под статью, сердешный. Веришь, нет, а вот такие глупости в голову лезли. Честно, честно. А мы, оказывается, просто закрутились, забыли. Нельзя старых друзей забывать. Некрасиво. Друзья, они ведь и сами обижаться умеют. Ну и что, что следователь? Думаешь, следователям забота о подопечных не свойственна? Жигулов посмотрел на коллегу из-под бровей. В тоне Владимирыча звучала приветливость, перемежающаяся с угрозой. Таким тоном хулиганы просят на улице закурить, желая получить отказ и быстренько набить физиономию. Он снова углубился в списки. Работа эта была на девяносто девять и девять десятых процента пустышкой. Кто же краденые автомобили будет продавать фактически по месту кражи? Ясное дело, дураков нет. Так что Жигулов был уверен: списки он читает зря. Но этим стоило заниматься даже ради одной десятой процента. Марки машин, модели, фабричный цвет, номера агрегатов и регистрационные номера, фамилии старых и новых владельцев. Господи, голова кругом. Жигулов читал и читал. Сделок по купле-продаже иномарок, аналогичных угнанным, оказалось больше трех десятков. Проверять все, устанавливать, где сейчас владелец, у кого он купил машину, пройти всю цепочку от конца к началу – работы на месяц. Тут расчет только на везение. Тем не менее Жигулов старательно пометил все красным маркером. Если Владимирычев стукач не сработает, придется ими заниматься. А куда деваться-то? Жигулов придвинул к себе чистый лист бумаги и принялся выписывать адреса новых автовладельцев. Слежка, погони, перестрелки… кто их видел? Болото бумажное.

***

– Та-ак… – Георгий Андреевич Конякин положил докладную записку на стол, прижал ее ладонью и уставился на Тяглова тяжелым, буравящим взглядом. – И ты все это время молчал? Бухгалтер сглотнул судорожно, принялся ломать тонкие нервные пальцы.

– Георгий Андреевич, я все время пытался выяснить… и получить доказательства… Вы же понимаете, такими обвинениями просто так не бросаются…

– Ну и как? Получил?

– Видите ли… – Белое лицо главбуха пошло красными пятнами, а по лбу покатились крупные градины пота. Они заливали Тяглову глаза, однако тот не решался смахнуть их. – Я…

– Головка от патефона, – могильным голосом подытожил Конякин. – Хорош следопыт, нечего сказать. Хорош. Пока ты «дыбал» свои доказательства, меня нагрели на семьдесят штук гринов. – Он вдруг засмеялся. Неприятно засмеялся, скрипуче, натянуто. – Слушай, Степан, а может быть, мне тебя выставить за недосмотр, а? На всю сумму, плюс проценты. Как думаешь? А его, – кивок на докладную записку, – на твое место посадить. Вон как парень деньги умеет таскать. И никакая налоговая не придерется. Что скажешь?

– Я-а…

– Что «я»? Головка от… – Лицо Конякина почернело от гнева, голос снизился до страшного шепота. – Что ты сделал за эти полгода? У тебя же ни хрена нет. Доказательств нет, бабки как пи…ли, так и пи…т. Тебе даже предъявить нечего!

– Мы могли бы обратиться за помощью к вашим… мнэ-э-э… партнерам, – промямлил главбух. – Они заставили бы его признаться.

– А если он не признается? – Конякин повернулся к бару, достал бутылку водки и тонкий высокий стакан, налил половину, выпил одним глотком, выдохнул резко. – Вот возьмет и не признается. Да еще предъяву на тебя кинет. На всю сумму. С процентами, за моральный ущерб. И партнеры тебя выставят. За хлопоты. Что ты тогда запоешь?

– Как так? – Главбух побледнел еще больше.

– А вот так «так», – передразнил Конякин. – Сам же говоришь: доказательств против него нет. Что молчишь? Очко сыграло? – Он выдержал паузу и закончил абсолютно серьезно, без тени насмешки: – Значит, так, Степан Михайлович. Даю тебе две недели. К концу срока ты выложишь мне доказательства на этого дохляка, и мы будем разбираться с ним, или я всю недостачу вешаю на тебя и этим делом займутся мои, как ты выразился, партнеры. А они очень не любят, когда кто-то залезает в их огород. Очень. Все ясно?

– Я понял, Георгий Андреевич, – торопливо закивал главбух. – Не беспокойтесь.

– Да мне-то чего беспокоиться, – снова скривился в насмешке Конякин. – Это ты беспокойся. Тебе придется ущерб возмещать. Мне теперь по хрену. – Он налил себе еще полстакана водки, выпил, демонстративно вытер губы белоснежным платком и сунул его в нагрудный карман франтоватого «боссовского» пиджака. – Ну чего стоишь-то? Иди работай. Тяглов с готовностью выскользнул за дверь. Конякин же придвинул к себе докладную, составленную главбухом, и вновь прочел имя, написанное крупными буквами в самой первой строке: «Константин Борисов».

***

Подходящий телефон-автомат обнаружился на конечной, у станции Левобережная. Народу на узеньком пятачке почти не было. Время от времени к платформе проходили люди, не обращавшие ни малейшего внимания на странную компанию, собравшуюся у старой телефонной будки с выбитыми стеклами.

– Ну, компадре, – улыбнулся Костику Слава, – ваш ход.

– Давай, – подтверждающе кивнул Артем. Димыч мрачно поглядывал на приосанившегося от понимания собственной значимости Костю. Тщательно сверяясь с запиской, тот как раз набирал номер. Димыч облизнул пересохшие губы. Ему вдруг показалось, что все обязательно закончится хорошо. Должно закончиться. Только бы этот парень дал им деньги взаймы. Димыч не думал о том, как он будет возвращать долг. Все равно это случится потом. Через два-три месяца. Главное сейчас – выиграть время, а там уж как-нибудь само… Рядом с Димкой стояла Мила. Она тоже смотрела на Костю, и глаза в этот момент у нее были… особенные. Костя никогда еще не видел у нее таких глаз. Во всяком случае, на него Милка никогда не смотрела так. И от этого взгляда ему казалось, что сейчас он без труда сможет свернуть гору. В трубке запищали длинные гудки, которые, впрочем, довольно быстро оборвались, и вальяжный молодой голос протянул:

– Алло? Костя кашлянул и, старательно добирая солидности, попросил:

– Евгения позовите, пожалуйста.

– А кто его спрашивает? На том конце провода определенно не обрадовались «чужому» звонку. Хотя и не особо расстроились.

– Это брат Анны Борисовой.

– Анны… Анны… – повторил голос озадаченно и вдруг оживился. – Ах, Анны! Да, вспомнил. Как здоровье сестры?

– Спасибо. Все в порядке, – ответил Костя.

– Ну и отлично, отлично. Она еще замуж не вышла?

– Нет пока, – Костя слегка удивился пустопорожней болтовне Евгения и решил сам брать быка за рога. – Так вы и есть Евгений?

– Он самый, – оживленно щебетал собеседник. – Он самый и есть. А что? Проблемы какие-нибудь у сестры возникли?

– У нее никаких проблем, – Костя повернулся к Димычу и, указав глазами на трубку, кивнул утвердительно: мол, Евгений. – У одного моего друга проблема. Анна посоветовала обратиться к вам.

– Правильно посоветовала, – в голосе собеседника появилась деловитая сухость. – Правильно. И что же это за проблема?

– Ему нужно вернуть долг… серьезным людям, – ответил Костя, отчетливо понимая, что делает именно то, от чего его отговаривала сестра. Ввязывается в чужие беды. Нарушает слово.

– Ну что же, – рассудительно заметил Евгений, – все правильно. Долги нужно возвращать. Долги – это святое. Похвально, что ваш друг это понимает. – Собеседник выдержал надлежащую паузу, придавая следующей фразе больший вес. – И каков же размер долга?

– Одиннадцать с половиной тысяч долларов, – ответил Костя. Бах! Сердце прыгнуло к горлу и забилось о кадык. Жар прилил к лицу. Пожалуй, только сейчас Костя осознал, насколько же велика требуемая сумма. Если бы Евгений бросил трубку, он бы даже не удивился. Но тот только хмыкнул.

– Деньги достаточно серьезные. А ваш друг знаком с условиями кредитования?

– Сестра сказала, что это в районе десяти процентов?

– Все верно, – согласился Евгений. – Десять процентов в месяц. Неполный месяц считается за полный.

– А… нельзя ли как-нибудь снизить процентную ставку? – Костик почувствовал, что его щеки становятся горячими.

– Да Бог с вами, – Евгений усмехнулся. – Куда уж еще ниже. Это только в банках ставки низкие. Но там и выдачи кредита придется ожидать полгода. А то и год. Вам же, насколько я понимаю, деньги необходимы как можно скорее?

– Разумеется.

– Разумеется, – эхом повторил собеседник. – Последняя тонкость. Ваш друг… простите, не знаю вашего имени…

– Костя, – представился Костик.

– Очень приятно. Ваш друг, Костя, конечно, располагает каким-то залогом, перекрывающим сумму займа? Недвижимостью, хорошим автомобилем, драгоценными изделиями?

– Полагаю, он сумеет объяснить это лучше меня. Костя протянул трубку Димке. Тот взял ее осторожно, словно это была не трубка, а по меньшей мере удав.

– Да? Да. Дмитрий меня зовут, – представился Димка. – Да. Примерно на два месяца. Да, есть. Трехкомнатная. Нет, не в Москве… В Заливинске. Это в Новгородской области. Костик обвел взглядом компанию. В его понимании, он провел свою часть разговора гладко, однако, казалось, никто даже не заметил этого. И Славка, и Артем, и Милка – все смотрели на Димку. Тот отвечал односложно, только «да» или «нет», но по ходу беседы с лица его сходило напряженное выражение. Димка словно разговаривал с доброжелательным знакомым. Наконец он повернулся к Костику:

– Тебя. Тот взял трубку:

– Слушаю.

– Костя, возникло небольшое недоразумение. Как выяснилось, ваш друг не имеет документов на заявленную квартиру. Таким образом, выясняется, что залога у него нет. – В голосе Евгения не было ни раздражения, ни досады. Только констатация факта. – У вас есть что-то, что вы можете предложить в качестве залога?

– Боюсь, что… – Костик сбился с уверенного тона. Особенно неуютно ему было от того, что за ним наблюдали четыре пары глаз. Люди, которые в него поверили. – Я ничего не могу предложить. Но… Нам очень нужна ваша помощь.

– Я понимаю, – Евгений задумался. – Ну что же… Я знаю вашу сестру как принципиального человека и… Одним словом, если вы лично поручитесь за вашего друга, то я, пожалуй, смогу предоставить вам нужную сумму, правда на более короткий срок. Костик прикрыл трубку ладонью, повернулся к Димке:

– Он предлагает деньги под мое поручительство, но на более короткий срок. Димка пожал плечами. Он не мог настаивать. В любом случае, решение оставалось за Костей. Тот вновь вернулся к прерванному разговору.

– О каком сроке идет речь?

– Неделя, – ответил Евгений.

– Неделя, – продублировал Костя для Димы.

– Я не успею продать квартиру, – ответил тот, мгновенно мрачнея. – Меньше, чем за месяц, мне не успеть.

– Но ты точно сможешь расплатиться?

– Конечно, – Димка скупо улыбнулся. – Позвоню еще раз предкам, скажу, что деньги нужны срочно.

– Хорошо, – Костя вновь переключился на Евгения. – Мы не сможем вернуть деньги раньше, чем через месяц. Это просто нереально.

– М-да, – Евгений снова задумался. – Хорошо. Под вашу гарантию я готов дать деньги на месяц, но только не под десять, а под пятнадцать процентов. Надеюсь, вы поймете меня правильно. Я очень рискую, отдавая подобную сумму без залога.

– Пятнадцать процентов, – шепотом Димке. Тот кивнул утвердительно. – Хорошо. Когда мы сможем получить деньги?

– Сегодня в девять, на «Маяковке», стоянка у «Дома Ханжонкова». Белая «девятка». Номер, – он продиктовал номер. – Убедительная просьба не опаздывать, – добавил Евгений, прощаясь. – У меня очень плотное расписание.

– Хорошо, конечно. – Костя повесил трубку, повернулся к Диме и сказал спокойно, но чуть устало, тоном человека, провернувшего гигантский труд: – Сегодня в девять. На площади Маяковского. Он привезет деньги.

– Спасибо, Костик, век тебе этого не забуду, – у Димки словно камень с души свалился. Он улыбнулся легко и радостно. В первый раз за два дня. Сейчас он не думал о том, как станет возвращать долг. Главное, у него есть отсрочка. Почти на месяц.

***

– Ау, пионер! Димка обернулся. На этот раз вместо «БМВ» «потерпевшие» заявились на темно-синей «семерке». Оба стекла были опущены. Вован курил, положив локоть на дверцу и повернувшись вполоборота к Димке. Кадавр, сидящий за рулем, безразлично глазел прямо перед собой.

– Это они? – спросил Славик, внимательно рассматривая бугаев.

– Они, – Димка кивнул. Теперь он не боялся.

– Подойди, – поманил пальцем Вован и, когда Димка подошел, поинтересовался небрежно: – Ну? Чем порадуешь, пионер? Достал бабки?

– Нормально все с бабками, – спокойно ответил Димка. – Сегодня вечером будут.

– Все?

– Все.

– Ништяк, – Вован щелчком отправил окурок на тротуар. – Вечером, это во сколько? В десять? В одиннадцать? В двенадцать?

– В десять.

– Базара нет, пионер. Молодец. Шустро крутишься. – Он посмотрел на часы. – Значит, к десяти мы и подъедем. Смотри, чтобы бабки были готовы.

– Машину пригоните? – спросил Димка. – «Шестерку».

– Не бзди, пионер. Нам твоя лайба на хрен не нужна. Получишь, как только бабки заплатишь. Все, бывай, до вечера. Кадавр врубил магнитофон. Невероятно громкая волна техно раскатилась по улице, отражаясь от стен серых пятиэтажек. Водитель дал по газам, и «семерка» вылетела на середину узкой проезжей части. Шедшая навстречу оранжевая «Нива» испуганно шарахнулась к тротуару.

– Ты че, баран, не видишь, мы выезжаем! – рыкнул кадавр и в довесок выпалил трехэтажную матерную конструкцию. Обе фразы потонули в ритмичных шлепках ударных. «Семерка» выровнялась и, набирая скорость, понеслась по улице в сторону Долгопрудного. Компания проводила удаляющийся «музыкальный ящик» взглядом.

– Дебилы пластмассовые, – оценил Славик и хлопнул Димку по плечу. – Все в порядке, Димыч. Отдашь им деньги, помашешь на прощание ручкой и забудешь, как страшный сон.

– М-да, – пробормотал Димка. – Все настроение испортили, придурки. Значит, в девять? – уточнил он у Кости.

– В девять, – солидно подтвердил тот.

– Хорошо. Димка первым повернулся и зашагал к дверям общаги. Славик подмигнул Косте.

– Пошли, Профессор. Пивка выпьем на радостях. Я угощаю. Тем более что и повод есть.

***

– Может, он не придет? – Жигулов посмотрел на часы. – Пятнадцать минут.

– Опаздывает просто, – Владимирыч беззаботно пожал плечами. – Не волнуйся, Сергеич, придет. Всегда приходит. Они стояли на пустой дорожке Парка культуры имени Горького, посреди аттракционов не успевшего еще закрыться итальянского «Луна-парка». Ввиду будней и раннего еще вечера народу было немного. Ощущение уныния и запустения скрашивали яркие всполохи огней. Однако общее впечатление хмурости и печальной заброшенности оставалось. Осень тоскливо шмоналась меж намокших осин и тополей легким дождем. За деревьями призывно надрывался «Музыкальный экспресс». Над полуголыми кронами, на фоне быстро темнеющего неба монументальной безжизненной громадой маячило «Колесо обозрения». Жигулов поежился, поднял воротник плаща, огляделся и… заметил быстро плывущую от ворот сутулую фигуру. Серая, слишком легкая матерчатая куртка человека ловила всполохи веселых вывесок и тут же снова скрывалась в сумерках, теряя очертания. Казалось, это не человек вовсе, а призрак отца Гамлета, заглянувший сюда по неотложным делам.

– О, – воскликнул, оживляясь, Владимирыч. – А вот и наш «клиент». Между прочим, бывший актер. Даже в кино каком-то снимался, не помню название. В эпизоде.

– На чем ты его прихватил? – поинтересовался небрежно Жигулов.

– На наркоте, – охотно пояснил коллега. – Он в общаге театральной до женитьбы жил, на Арбате. Так, веришь, нет, при себе весь свой запас таскал. Боялся, что в его отсутствие «друзья» найдут и потребят. Получалось как раз на двести двадцать восьмую,