Сама дача не впечатлила, впрочем, разглядывать ее изнутри мы вовсе не собирались. Одноэтажная избушка размером шесть на четыре, с открытой верандой, стояла в ряду таких же братьев-близнецов, мимо которых мы прошли по улице. Кое-где в деревенских окошках мерцал свет керосиновой лампы, а на дальнем конце поселка задушевно выводили «Подмосковные вечера». В общем, тишина и идиллия, райский покой.

Как и пророчил Александр Блок, ограбление воровской заначки состоялось под покровом ночи. Тусклого света почти не было, зато присутствовали легкий мандраж, слякоть и фонарь. Замок на калитке оказался простецким, так же легко Денис вскрыл садовый сарайчик, где мы вооружились лопатами — чтобы вырыть яму, на дне которой и прятался клад. Буднично как-то все вышло, скомкано и на ощупь.

Яблоками в кромешной тьме пахло одуряюще, но дары сада нас мало интересовали. Хлестать ром и орать песни возле сундука с сокровищами, завернутого в брезент, тоже как-то не с руки. А больше и делать здесь, в этом богом забытом месте, было нечего. Слава богу, хоть такси вызывать не потребовалось. Отложив перекур и подхватив ящик, мы с Денисом обнялись.

В подвальную комнату дачи Коли Уварова кладоискатели ввалились перепачканные с ног до головы — прилично изгваздались в земле, пока закапывали пещеру Али-Бабы, да еще разравнивали место раскопок в целях маскировки. Искомый ящик бережно водрузили на застеленный клеенкой стол, как и велел начальник при вводном инструктаже.

Сам мудрый аналитик, развалившись на угловом диване, читал книгу.

— Так-так, — сказал он, разглядывая нас отеческим взглядом поверх очков. — Явились, голубчики, не запылились. Припачкались, правда. Ну чего стоите? С деньгами нужно расставаться легко, как и с одеждой садовода, впрочем, тоже. Не разносите грязь, скидывайте прямо здесь, и потрудитесь пройти в баню.

— В баню? — подивился я такой заботе. — Ни фига себе!

Денис хмыкнул одобрительно, на что Коля лишь махнул рукой:

— Свободны, товарищи. Давай-давай, до с-свиданья. Чешите отсюда.

— Полковник наш рожден был хватом, — сообщил я Денису, раздеваясь. — Слуга царю, отец солдатам.

Быстренько ополоснувшись, прямо из бани Денис умотал на важный симпозиум. Так спешил на встречу любителей старины и автомобилей «Волга», что даже чаю не попил. А я воспользовался полным сервисом, замеченным в предбаннике. В моем возрасте травяной сбор с медом после бани то, что доктор прописал. Правда, долго рассиживаться я не стал, тайна сундука с сокровищами зело интересовала.

Коля Уваров обнаружился на прежнем месте — в угловой комнате подвала наш аналитик чах над златом. Здесь уже навели порядок, деревянный ящик и испачканные землей одеяния «садоводов» убрали, грязь вымели без следа. Вместе с книжкой Коля переместился за стол, где чтением не забывался. Вместо этого он считал деньги.

Свои трудовые сбережения товарищ Седых запаял в два патронных цинка, которые, в свою очередь, ранее были упрятаны в деревянный ящик. Стандартная схема, надежная и проверенная. И сейчас Уваров озабоченно пересчитывал сокровища. Я плотнее запахнул банный халат:

— Пизнес савсем пропал, начальника. Здоровье больной. Дай писот рублей, а?

— Денег нет, — сообщил Коля печально, перекладывая пачки сторублевок с портретом Ленина, и помечая что-то на листочке бумаги.

Что ж, логично. Когда денег достаточно, кажется что их мало. Когда денег выше крыши, начинаешь экономить на всем. А когда денег нет совсем, жизнь приходит в привычное состояние.

— Насчет финансов будем решать коллегиально. Нас с Виктором Острожным теперь четверо, а вопрос непростой, — прояснил Коля свою позицию. — Зарплату людям выдам, но не более того.

— Ладно, — легко согласился я. — А как в этом доме насчет коньяка?

— Трудно, — вздохнул Коля, выдвигая ящик стола. — Очень трудно.

Кроме коньяка, он изыскал маслины, пармезан, лимон и плоскую колбаску, на вкус конскую. Черная, с рубиновым оттенком на срезе, чудесная сырокопченая колбаса таяла во рту.

— Оригинальный вкус! Откуда такое чудо взялось? — я активно заработал ножом и челюстями.

— Это татарский махан, твоя Анюта подкатила. Просила молчать как рыба, ибо было сказано: ты обидишься.

— Почему это?! — я даже жевать перестал.

— Специи в твоем возрасте вредны, сказала Нюся. Перец и чеснок — отрава, а соль вообще белая смерть. Поэтому мне пару палочек всего лишь вручила, дабы докторам на подарки раздавать, — Коля хитро прищурился. — А я им денег еще раньше дал! Так что царские подарки по праву мне остались.

— Блин, какой же вкусной иногда бывает татарская отрава… — от накатившей печали я причмокнул. — Армянской смерти тоже наливай. Вот скажи, как можно в советские времена заработать миллион рублей?

— С чего решил, что здесь миллион? — поднял брови Коля.

— А то нет? — в себе я не сомневался. Тем более что цифру «итого» подглядел. И это без очков! Так-так, завтра же надо мне к окулисту сходить…

Тем временем Уваров с подозрением уставился в свой листок:

— Блин, полчаса палец слюнявил, чуть не чокнулся, а этот гад на глаз цифру определил. Глаз-алмаз?

— И нюх, как у собаки, — отхлебнув из бокала, я сочувственно покачал головой. — Вот что значит аналитик! Для тебя деньги — это цифры в компьютере. А в реальной жизни сторублевая купюра весит один грамм. Здесь, на столе, примерно десять килограмм. Итого выходит миллион.

— Как же все просто, — поразился Коля. — Осталось только весами запастись.

— Гениальное всегда просто, — отмахнулся я. — Ты на вопрос не ответил: откуда у товарища Седых миллион рублей?

Коля пожевал губами:

— Многие знания, многие печали. Оно тебе надо?

— Так не усну, буду ворочаться. Говори уже, не томи.

— Что такое «цеховики», наверно, ты знаешь, — Уваров начал перекладывать пачки в черный мешок для мусора.

— Конечно, паленые джинсы, «кожаные» куртки и самопальные футболки в молодости не раз покупал, поначалу считая их настоящими, хмыкнул я ностальгически.

— Так вот, сейчас в том мире КГБ начинает копать под «меховую мафию». Читал что-нибудь об этом? Нет?

— «Хлопковое дело» было громким, — задумался я. — Еще «краснодарское» гремело по стране. Но «меховое» не помню.

— Все это будет позже. А вот меховых цеховиков чекисты уже разрабатывают. Причем втихаря роют, втайне от милиции.

— Интересно, интересно… — я вернулся к интересной колбаске.

— Тогда слушай суть: в Казахстане группа предприимчивых людей начала шить «левые» шапки. Товар делали качественно, и дело пошло настолько хорошо, что они расширили ассортимент до воротников, жилеток и шуб. Меха и каракуль оформляли как отходы и некондицию, «сверхплановый» товар продавали через магазины по всей стране. В конце концов, чекисты арестовали пятьсот человек, под расстрел подвели троих. Там было за что — в домашних заначках у теневых боссов нашли около ста килограмм драгоценностей и пять миллионов рублей. Это не считая пары сотен сберкнижек на предъявителя.

— А какой же оборот имела «фирма»?

— Миллиарды рублей.

— Серьезная цифра… — масштаб деятелей тени меня ошарашил. Так вот у кого полковник Захарченко научился деньги кубометрами хранить!

— Крышевала их милиция, кое-кого из ОБХСС удалось арестовать. Но вся крупная рыба от наказания ушла. Осталась в сумраке, так сказать. Говорят, главных гениев бизнеса лично министр МВД Щелоков отмазал. Но не в этом суть: мафия была не единственная, взятки шли наверх, и товарищ Седых парочке высокопоставленных небожителей открыл канал для перекачки ценностей в швейцарские банки. Ему было несложно, а благодарные партнеры делились, не скупились.

— Выходит, Нина Радина, кроме партийной валюты, еще и золотишко цеховиков за границу таскала, в банковские ячейки складывала? — резюмировал я. — С риском для жизни, выполняя партийное поручение! Чудны дела твои, Господи…

— В прошлой жизни — да, таскала. За что ее и зачистили в феврале, в конце концов, с Верочкой заодно. Но в этой жизни до этого, слава богу, еще не дошло. Материалы товарищу Пельше мы предоставим в полном объеме, некоторым генералам и партийным деятелям не поздоровится.

— А если и в этот раз отвертятся?

Мой скептицизм намекал на то, что обязательно отмажутся. Организация, похожая на мафию, предполагает высокопоставленную крышу.

— Вероятность такая есть, не исключаю, — вздохнул Коля. — Однако попробовать мы обязаны, верно? Решать по факту будет Брежнев. Но ежели так выйдет, мы прекратим помогать товарищу Пельше.

— Однако, помогая товарищу Пельше, мы таки помогаем Брежневу!

— Проблема в том, что Генеральный секретарь Брежнев не всесилен. Все серьезные вопросы решает Политбюро, где иногда обходятся кулуарно, без стенографисток и протоколов. И о чем они там договариваются, одному богу известно.

— Тогда на что ты рассчитываешь? — удивился я.

— Цель моя проста — укрепить роль Комитета партийного контроля в лице его руководителя. Мы поможем прищучить жучков в ЦК КПСС. Для этого товарищу Пельше на конкретных фактах расскажем про коррупцию в партии и милиции. И о предателях в органах разведки тоже. Кстати: банды, вроде ростовских «фантомасов», я обязательно сдам. Чуть позже.

— Значит, после чисток у родной партии авторитет возрастет. Денег тоже станет больше, — предположил я. — И партия бросится помогать братским режимам еще активнее?

— В корень смотришь, — наполнив бокалы, Коля из ящика стола достал свой планшет. — Советский Союз, во главе с Генеральным секретарем Брежневым, плавно движется к своей гибели. Кумовство, начетничество, приписки, коррупция… Вся верхушка повязана взаимными обязательствами, и все увлечены борьбой за свое место под солнцем. Идеология скатывается в профанацию, а власть, которую шепотом высмеивает народ на кухнях, обречена. И карательные меры по поиску инакомыслящих лишь приближают этот конец.

— Да уж, — согласился я. — В те времена советская страна помогала всем сирым и убогим. Всем обездоленным, кроме своего народа. К какому вооруженному конфликту не присмотрись — или одна, или обе стороны воюют русским оружием, и трескают воронежскую сгущенку. Автоматами Калашникова заполонили весь мир.

— Да ладно, автоматы. Железяка, — вздохнул Коля. — Один раз сделал хорошо, и забыл. А патроны? Ты представь, воюют-то этим железом до сих пор! Рожок вылетает за несколько секунд — перезаряжай снова. Где патроны? А вон, полный цинк. И если бы продали, и заработали чего-то… Ага. Братья из Африки кое-что дали взамен, но некоторые анголы и мозамбики ничего платить и не думали.

— Это точно…

— Восточная Европа после войны быстро встала на ноги, и стала жить лучше. Потому что лучше работали? Работали они хорошо, не спорю. Но добрый дядя из Советского Союза подарками при этом завалил! И самолеты, и автомобили, и станки, и лес, строительные материалы — все шло дешевым потоком, а подчас и задарма. Разве так колонизаторы действуют, чтобы негры жили лучше хозяина?

— Когда у тебя деньги и вино, друзья обязательно найдутся.

Цитируя китайскую мудрость, я несколько двусмысленно намекал на себя. А что? Коньяка мне дали, осталось денег дождаться.

— Ты мне друг, но истина дороже. Денег нет, — зарубил Коля на корню мои поползновения. — Слушай дальше: СССР обладал не только передовой наукой и техникой, в атомной области, медицинской или ракетной, неважно. Советский Союз делился с «друзьями», и для многих «друзей» плоды этой индустрии стали дармовыми. В Сирию было поставлено «специмущества» на 26 миллиардов долларов. Из них потом списано 14 миллиардов. Ливии простили пять миллиардов. Египту десять. Алжиру — тоже пятерка. Кубе — 32. Афганистану –11. Монголии –11. Северная Корея –11. Вьетнам –11.

— Но это же не все… — с глубокой печалью я разглядывал опустевшую бутылку.

— Конечно! — Коля полез в стол. — В страны Восточного блока вбуханы сотни миллиардов. Сотни!

— Ага. С приветом. Как в песне поется: «Целую крепко, крепко, твой Андрей», — я подставил свой бокал. — Благодарные потомки их вспомнят, особенно братская Польша. От фашизма их освободили, страну подняли — все равно недовольны! Теперь Брюсселю выходом из ЕС угрожают, если те финансирование закроют. Отдельной строкой — страны Прибалтики. Про Среднюю Азию я вообще не говорю. Для стаи волков много мяса не бывает… Давай выпьем за нас. Не стану желать здоровья членам Политбюро ЦК КПСС, мечтающим транжирить народное добро в еще больших масштабах. Я против их политики, которая стоит выше экономики. А еще раз дожить до развала страны я не хочу.

— А знаешь, что самое смешное? — Коля смотрел на меня трезвыми глазами. — За державу обидно! Честное слово, обидно. Проблема ведь элементарно простая — надо сократить военные расходы, и пересмотреть бесплатную помощь братским странам. Все! Всего два пункта, но жопа кроется именно здесь.

— Ну то, что халява развращает, понятно, — хмыкнул я. А что значит «сократить военные расходы»?

— Смотри сюда. Вместе с пограничниками и внутренними войсками, военную форму в СССР носили от четырех до пяти миллионов человек. Зачем? К концу своей жизни Советский Союз имел семьдесят тысяч танков и столько же бронемашин. Зачем? Целый флот атомных подлодок. Сотни вертолетов, истребителей, бомбардировщиков. В твое время сейчас строят авианосец «Киев», так вот: позже будет заложено еще шесть. Страна накопила десять тысяч ядерных боеголовок на различных носителях — авиационных, мобильных, железнодорожных. Скажи, зачем столько, если для самоубийства нужно в пять раз меньше? На военных заводах СССР работало тридцать пять миллионов человек. Тридцать пять, Карл! Это лучшие кадры, обученные и образованные.

— Я помню, и что? Сам там в молодости ночевал. К авианосцу, кстати, руки тоже приложил. К чему ты клонишь? — мне хотелось ясности, и Коля ее дал.

— Мы собрались на кого-то нападать? Нет. У нас оборонительная доктрина. Но если тысячи танков, а за ними миллионы бойцов попрут в бой, кто-то применит ядерное оружие, иначе такую махину не остановить. Если кто-то применит — кто-то обязательно ответит. Покатится ответка снежным валом, и вся жизнь на Земле погибнет, причем пять раз подряд. Генералы готовятся к прошлой войне, слышал такую поговорку? Нам не надо больше тех танков, что есть. Нам этих много! И ядерных боезарядов больше не надо. А друзей-дармоедов нам не надо вообще!

— Осталось эти умные мысли донести до товарища Пельше, — усмехнулся я, добивая маслины.

— К большой цели будем двигаться маленькими шагами, — Коля разлил остатки. — Завтра на рижскую почту отнесешь письмо.

— Опять?! — мое недоумение было легко объяснимо: сгонять в Ригу несложно, но каждый раз выбирать новый голубой ящик мне уже надоело.

— Рижского бальзама заодно купишь, — отмахнулся Коля. — А товарищ Пельше должен знать всех предателей в КГБ и ГРУ

— Тебе известны их имена? — хмыкнул я.

— Не забывай, где я работал. Список приличный, и там не только Поляков, Полещук, Ветров, Лялин, Гордиевский и Пигузов… Кто-то их продвигал по службе и защищал от нападок.

— А как насчет тех, кто только собирается шпионить?

— Дойдет и до них очередь, — хмыкнул Коля в ответ. — Я же тебе сказал: к большой цели будем двигаться маленькими шагами.

Сразу после возвращения на родину, разогнав девчонок по домам, я потянул Антона к бабушке Мухие. Естественно, обленившийся за три дня парень принялся возражать и брыкаться.

— Тебе хорошо. Дед, ты в голове сидишь, — заныл Антон тоскливо. — А мне эту тяжесть по огородам тащить! На больной спине. Нет, чтобы пожрать чего-нибудь приготовить… Зачем Веру домой прогнал?

Словно услышав его слова, девчонка вернулась с тощей пачкой газет, и с радостью возглавила наш поход.

— Все в порядке, запоры на месте, — сообщила она. — Почтовый ящик проверила. А чего мне еще там делать? Участкового дожидаться? Так если кому-то нечего делать, пусть ищет — после того, как найдет.

Я улыбнулся, а Вера махнула рукой:

— Муся вон с Лапиком лежит, накормленная. А меня Тоша покормит. Потом, когда вернемся. Или Дед у него яичница с салом хорошо получается.

Натянув футболку, Андрей Гутаров крякнул. Потом махнул брату, оставшемуся на хозяйстве, и без лишних разговоров пристроился сзади нас. Волкодав недовольно гавкнул нам вслед.

— Антоша, прекращай брюзжать! Это же так интересно, — воскликнула Вера, козочкой скакавшая по тропинке впереди. — Разве тебе не любопытно узнать, как выглядит болезнь? И умение избавить от нее человека — редкая удача!

Она не забывала приветливо улыбаться и здороваться с соседями, снующими по своим делам туда-сюда. Даже парой слов кое с кем успела переброситься. А словив однажды комплимент, приосанилась и горделиво оглянулась на хмурого парня. В узкой юбочке и яркой блузке смотрелась девчонка замечательно. Но слишком уж молодо, больше четырнадцати не дашь. Однако ничего не попишешь — чему быть, того не миновать, а сделанного не вернешь. Зато карие глазищи жизнью горят, и румянец во всю щеку.

— Очумелые ручки хотят все знать и уметь… — сварливо и монотонно бурчал Антон нудную песню. — Но мне-то это зачем? Я не собираюсь становиться ведьмой.

— А чего ты хочешь?

— Отдышаться для начала, хотя бы, — гнул он свою линию. — Потом покушать, потом полежать. И вообще, я три дня к гитаре не подходил, вот что важно! Слава богу, что Дед в голове сидит. Иначе бы давно уже свои руки мне в спину вставил…

Господи, ну что за человек, а? Такое ощущение, что мы с ним в жизни местами поменялись.