Возвратившись после долгого дня в родную спальню, я услышал музыку. Странно! Квартиранты вроде съехали, слава КПСС. Вот уж воистину, гостям радуются два раза — когда приходят и когда прощаются. А Марусю с внуком недавно на даче лицезрел, живыми и здоровыми. И кого это мне сейчас принесло?

На кухне обнаружились Анюта с Аленой, родные кошки и горы пломбира в тарелках. У кошек, правда, блюдо было поменьше. «Пинк Флойд» с экрана телевизора громко умолял «быть здесь», однако призыв «wish you were here» до адресатов не дошел — девчонки ушли в себя, склонившись над планшетом.

— Антон Михалыч, будете мороженое? — обрадовалась Нюся. — Настоящее, мы из дома двухлитровый бидончик притащили, на развес брали! И варенье я прихватила домашнее, вишневое.

— Постой, солнце мое, — нажав клавишу пульта, я притормозил видеоклип. — Чего это Алена такая заплаканная?

— Горе у меня, — девчонка подняла припухшие глаза. — Из дома в Москву сплавляют.

Подобным тоном придворные дамы заявляли о поездке на каторгу, вслед за мужьями-декабристами. От тоски в трагическом голосе кошки прекратили лизать лакомство — Лапик прижал уши, а Алиса спряталась на его широкую спину.

— Чего так?

— Папа позвонил и велел немедленно вылетать — срочно и без разговоров. Он там договорился насчет уроков актерского мастерства, а времени осталось мало.

— И мама, видимо его поддержала, — догадался я. — Но, может быть, родители правы? Во ВГИКе будет лучше. Как ни крути, а ты талант.

— Да я понимаю, — она совсем поникла.

Редко бывает, чтобы плачущая женщина выглядела так же прекрасно, как в веселом состоянии. У Алены это получалось. У нее все выходило эффектно: и походка, и речь, и слезы. Актриса от бога, ее и учить-то особенно не нужно.

Первым делом в этом мире Алена прошерстила свою биографию. Благо, инфы в инете накопилось изрядно, особенно во франкоязычной бульварной прессе. Всему верить нельзя, пены полно, но кое-какие выводы она сделала, конечно же. Что ни говори, а девочка смышленая.

— Нет, а что? — я наложил себе горку пломбира. — Наберешься опыта, станешь сниматься в кино… Гонорары попрут.

— Мало иметь талант, — изрекла Алена, теребя на запястье красную нитку «фенечки». — Надо еще уметь подмахивать режиссеру.

От такого откровения Анюта замерла.

— Господи, откуда ты знаешь подобные детали кинопроизводства, милая моя? — поразился я вслед за Нюсей.

— К маме подружка ходит кофе пить — они на кухне так громко сплетничают, что и подслушивать не обязательно, — призналась девчонка.

— Тебя эти глупости мало касаются, — возразил я. — Ты во всем мире одна такая, единственная и неповторимая.

— А как же я? — Нюся ревниво пождала губы.

— В отличие от прекрасной, но далекой звезды, ты мое рыжее солнце. И еще хитрая лисичка.

Правду женщине говорить несложно, но иногда полезно: победно улыбнувшись, любимая хитрая лиса вернулась к мороженому.

— Спасибо на добром слове, Антон Михалыч, однако мне совершенно нечего надеть, — потупив взор, воскликнула Алена печально. — А папа твердо сказал — первым же рейсом!

— С папой не поспоришь. А как же билет? — резонным вопросом я опустил высокую прозу мечтаний до уровня репортажа с полей.

И в самом деле, как? Билетов летом не было. Никуда, и на что — ни на самолет, ни на поезд, ни на автобус. Советский народ так плохо жил, что летом на месяц вперед раскупал билеты на все направления. Северяне со всеми домочадцами катили на юг, к теплому морю, а южане стремились проведать родственников где-нибудь в районе Архангельска или Урюпинска. Вокзалы и аэропорты страны в это время напоминали рассерженный муравейник.

— Есть вариант без билета. Мама договорилась, — Алена шмыгнула носом, но уже без былой страсти. — У нее в аэропорту знакомых полно.

— Мама, кстати, обязательно захочет тебе помочь, — я призадумался.

— Если в Москве ты покажешься перспективной, а ты таки покажешься, мама рванет следом. Так вот: отговори ее прямо сегодня.

— Почему? — смешалась Алена.

— Потому что опасно, — повысил я голос, включая давление. Этот момент был очень важным, и перегнуть палку я не опасался. — Нарушение режима секретности! То, что ты стала еще краше — терпимо. Кто удивится, когда солнце засветит ярче? Спишут на юность. А вот мама, посвежевшая и помолодевшая, вызовет в московском бомонде шок. Ее же, считай, давно списали в утиль. Нельзя ей туда ехать, понятно? Пусть на телефоне вечерами висит, твои вопросы решая, а время должно пройти.

— Значит, это ваша работа… — пробормотала она. — А я думала… Скажите, зачем вам это надо?

— Время не лечит, Алена. Людей лечат другие люди, — отрезал я. — Смерть Надежды Козловской от пьянства никому радости не принесет, а вот живая артистка многих поклонников еще порадует! Работа в кайф, жизнь в радость — это же не только ей, это для окружающих допинг, понимаешь? Красивые женщины и прекрасные мастера нам всем нужны. Мне тоже.

— Хм… А я? — из чудных глаз пальнула маленькая голубая стрелка.

Эх, хороша чертовка! Глазки заплаканные, а сверкают ярче сережек. И что поражает, стрижка под мальчика невероятно умножает хрупкость и женственность. Нет, в прошлой жизни Алена не пропала, а теперь так точно горы свернет.

— Важность некоторых событий начинаешь понимать, когда они уже в прошлом. Тебя я любил полвека назад и с тех пор много воды утекло. Однако наша жизнь сделала хитрый кульбит. Такой, понимаешь, переворот через голову, что мало кому удалось испытать, — нелегко мне далось это откровенное излияние, и я сделал паузу, чтобы она осознала. — Ты прикоснулась к своему будущему, так возьми его в руки! По жизни всегда пробиваются не самые лучшие, а ушлые да изворотливые. Но ты пойдешь впереди всех.

— Думаете? — в сомнении она нахмурилась.

— Уверен, — вздохнул я. — Поверь, хорошо тебя знаю. Ты не стерва, просто очень упорная и целеустремленная. А теперь ты можешь жить здесь и там. Видишь разницу?

— Конечно! — Алена неуверенно улыбнулась. — Жить здесь, когда там время ждет… А потом наоборот — получается две жизни за один срок! Только круглая дура откажется.

— А ты не дура, — хмыкнул я. — И хотя жизнь коварная штука, у тебя есть козырь.

— Какой это у нее козырь?! — бросив ложку с мороженым, воскликнула Анюта изумленно.

— Это я, — мне еще раз удалось удивить девчонок. — Будет трудно, помогу. Только позвони, или телеграмму отбей. Моя Нюся меня поймет, отпустит, — слово «моя» я выделил. — А если кто обидит — руки оторву, вместе с головой. Ты принцесса, дочь королевы, поэтому действуй по Булгакову в столице никого не бойся. Ничего не проси, особенно у тех, кто сильнее тебя. Сами предложат и сами всё дадут. У меня все.

— Так, подруга, работаем! — Нюся двинула ее локтем, склоняясь к планшету. — Некогда рыдать. Платья тебе мы выбрали. Теперь смотри сюда: эти эспадрильи на босу ногу берем под чинос. Ставить птицу?

— Миленько, миленько… — выполнив команду, Алена моментально перестроилась. — А вот это — чудненько!

После путешествия на черном одеяле она частенько помалкивала пришибленно, и временами взирала вокруг себя глазами больной коровы. Знакомство с кардинально измененным городом ударило по голове, хотя заключалось, в основном, экскурсией по бутикам. Денис, назначенный гидом и охранником, пообещал в следующий раз застрелиться. Впрочем, Анюта мне его сдала: под шумок, пользуясь девичьими советами, полный пакет женского белья он все-таки накупил. Несколько позже я увидел его минуту славы в том мире.

— Так девочки, построились. Огород вскопали? В доме убрали? Маму не огорчали? — строгим отцовским взглядом он взирал на сестренок— восьмиклассниц. — Нет? Что ж, получите чулки в сеточку.

Тем временем Нюся пальчиком шустро листала страницы:

— А вот эти слипоны замечательно пойдут к слаксам.

— Слаксы неплохи, но слишком смело. Поражать никого не надо. Надо скромно, но прилично. Что там в каталоге проще, ближе к нашему времени? — засомневалась Алена.

Умненькая девочка… Точно не пропадет.

— Ну, можно по старинке: джинсы с кедами, — Нюся занесла палец над планшетом. — Бросаем в корзину?

— Нет! Ты ум наморщи сначала, — вскинулась Алена. — Разве что-то можно брать, не померив?! Прикинь, это же не вечеринка в клубе гипсового завода, а Москва, столица нашей родины! Все должно быть четко, чики-пуки.

— Послушай, из дома выходить нам нельзя, — растерянно пробормотала Нюся. — Мы же, мать, нелегально заявились, дядя Коля сразу пистон вставит.

— Как это нельзя? Зашибись, приехали! — от огорченья Алена даже вскочила. — Что же делать?

— Ладно, собирайтесь, — усмехнулся я добродушно, доставая из кармана телефон. — Беру огонь на себя. Только сначала заедем в одно место, мне зурну купить надо.