Девушек выпроводил вовремя — после краткого безветрия заморосил дождь, предвестник ливня. Грозно громыхающий небесный пастух нагнал такое стадо туч, что враз потемнело.

А перед этим мама внесла огромный пирог на противне.

— Ой, а где девочки? — удивилась она, снимая рукавицы. В непогоду стол всегда накрывался на веранде, и древний самовар уже давно пыхтел паром. — Я думала их чаем напоить.

Тут же нарисовался котяра Лапик. С деловым видом он запрыгнул на стул, чтобы вылизать лапу. Муся деликатно улеглась у порога, под тумбочкой.

— Это курник? — осторожно спросил я, вдыхая неземной аромат.

— Ну да, — мама деловито накрывала на стол. — Забыл, что ли?

Конечно, забыл! А сейчас вспомнил. Такой двухкилограммовый пирожок, заправленный курицей и яйцами, я мог съесть в одно лицо, правда за несколько присестов и если позволят.

Пирог не подвел, полностью оправдал мои ожидания.

— Кушайте, кушайте, — накидывая на голову старую клеенку, имитирующую плащ, мама порадовалась нашему аппетиту. — Только особенно не налегайте, оставьте место в животе.

Важное сообщение: оказывается, на плите доходит такого же размера рыбник!

Антон согласился подождать, а я возмутился. Рыбник будет потом, а этот пирог вот он, сейчас! И что значит «уже не лезет»? Мы лежим, никого не трогаем, тарелка пристроена на груди. Бери в каждую руку по куску и ешь. Замечательно лезет!

Жаль, с девчонкой поговорить никак не удается, но что поделаешь — серьезные разговоры нельзя вести на голодный желудок. Это аксиома.

— Какая идиллия! — восхитилась Нина Ивановна, входя на веранду. Она встряхнула мокрый дождевик с капюшоном, повесила на гвоздик. — Молодая семья отдыхает после трудного дня?

Вера поперхнулась, едва не выронив пирог изо рта.

— Так, дочка, доедай, и пойдем домой, — одернув форменную рубашку, Нина Ивановна с тигриной грацией присела. Отрезала себе добрый кусок, подула, и дальше говорила невнятно. — Мне ночью придется уехать, срочная командировка.

— Надолго? — девчонка замерла.

— Как обычно, доча, несколько дней. С соседкой я договорилась, присмотрит за тобой. В общем, как обычно. Вот только с ногой что делать…

— Ну и погодка! — отец вбежал, складывая зонтик. Усмешка сползла с его лица. — Антон, что это у тебя с лицом?

— Ничего страшного, Миша, — мягко сказала Нина Ивановна. — Парня слегка побили, мы этим занимаемся. Ситуация под контролем.

— Это называется «слегка»?! Хорошенькое дело. А с Верочкой что?

— А же тебе говорю — ничего страшного. Разберемся.

— Ладно, Нина, — сказал отец. — На перекуре договорим. Ты подумай, что творится — что ни день, то новости. Космонавты погибли, слышала? Все трое — Добровольский, Пацаев и Волков.

— Как?! — охнула Нина Ивановна.

— Какие-то там клапаны в спускаемом аппарате не сработали. Жаль ребят. Коньяк будешь?

Я присмотрелся — отец был уже датый. На работе, видимо, помянули. Царство небесное ребятам, пусть земля им будет пухом…

— Плохая новость, — согласилась Нина Ивановна. — Наливай.

— Антон, рассказывай, — отец свернул пробку, — как докатился до жизни такой.

Конечно, наша мама девчонку никуда не отпустила, в конце концов постелила на диване, в зале. И правильно сделала, по огородам сейчас трактором не проедешь. Майор Нина Радина уехала в свою командировку, а Антон закатил мне форменную истерику.

— Дед, ты знал?

— Да.

— А почему молчал?!

— А что я должен был делать?

— Ну, сообщить куда следует! Я не знаю, написать. Позвонить, в конце концов!

— Как ты себе это представляешь? — я начинал злиться. — Анонимному звонку оператор просто не поверит, а явишься лично — упекут до выяснения. Интересно им станет, откуда ты знаешь о катастрофе. К бабушке не ходи, заинтересуются. И выяснят! Людей не спасут, а тебя уж точно в лабораторию к мышкам с кроликами поселят. На всю оставшуюся жизнь. И потом, думаешь, это единственная беда? Через неделю на олимпийских играх в Мюнхене террористы убьют израильских спортсменов. Тоже сообщать?

— Как это убьют? — охнул Антон.

— Нападут на дом, где они жили. Кого сразу застрелят, кого после мучений. А остальных в заложники возьмут. Потом заложники сгорят в вертолете.

— Господи…

— На днях японский истребитель столкнется с пассажирским лайнером. Сто шестьдесят погибших. Потом, в сентябре, разобьется на посадке в Киевском аэропорту самолет ТУ-134. Пятьдесят погибших. Пойми, в этом мире постоянно что-то происходит! Обо всём сообщать?

Антон подавленно молчал.

— Нет, пока не будет четкого плана — сидим тихо, — закончил я печальный диспут. — Вот только поспекулируем немного, Верке ногу вылечим, и все, понял?

Утром мама поднялась рано, прошмыгнула во двор. А потом пришла девчонка. Тихонько цокая костылями, прокралась на веранду и улеглась с краю, на свое место.

— Привет… Давай рассказывай, о чем хотел поговорить, — прошептала она.

— Хочу раскрыть тебе одну тайну, — я решил действовать без всяких предисловий. — Строго между нами. Слово?

— Да! — Вера распахнула глаза.

— Случилось так, что я могу ходить в будущее. Так сейчас июнь 2017 года, — я взял ее за руку. — Если веришь мне, пойдем туда вдвоем — чтобы починить ногу. Качество гарантирую.

Вера поверила сразу, без глупых восклицаний и недоверчивой иронии.

— А ты там старенький? — быстренько рассчитав даты, задала неожиданный, но такой женский вопрос.

— Мне там шестьдесят четыре года. Да, старенький. И учти: людей я еще не водил. Предметы разные носил, попугаи вон оттуда. Еще на кошках эксперименты ставил.

— Да? На каких это кошках?

— Муся твоя испытателем работала. И моя кошка тоже.

— Муся беременная, ты что?! — возмутилась Вера. — Больше так не делай. А я там тоже старенькая стану?

— Хм… — усмехнулся я. — Попугаи и кошки вроде бы не седели… Нет, не станешь. Но есть опасность, что ты там застрянешь.

— Но ты же там будешь? — вопрос девчонка задавала утвердительным тоном.

Огорчать ее не стал:

— Буду, только старый.

— Ничего страшного. Хотя обожди, а мама? Нас же искать будут!

— Вот это как раз не проблема, — вздохнул я. — Когда уйдем, здесь время для нас остановится. А когда вернемся, время там замрет. Точнее, оно движется, но очень медленно. Речь идет о минутах. Так что нашего отсутствия никто не заметит.

— А это не больно? Нет, ты не думай, я терпеливая!

— Дед, может не надо? — заныл свое Антон. — Вдруг вы не вернетесь? Я здесь один от тоски помру!

— Мы вернемся, — я стянул футболку. — Костыли не трогай, пусть лежат под тахтой. Вера, иди сюда, требуется плотный контакт. Расстегни змейку и задери майку. Давай обнимемся у трапа… Крепче обнимай. Антон, пока-пока. Поехали!

Прилетело черное одеяло, которое без всяких усилий и задержки утащило нас в ортопедическое отделение ЦГБ. Больничная кровать скрипнула, принимая повышенную нагрузку. Вроде, как обычно, никакого дискомфорта… И девчонку в своих руках ощущаю четко. Доехали?

Она лежала с закрытыми глазами, не собираясь размыкать объятий.

— Станция Березай. Поезд дальше не идет, — я осматривал девчонку внимательным взглядом. Вроде бы все на месте. Руки-ноги целые, крови нет. — Что-нибудь болит?

— Ой, — прошептала она, открывая один глаз. — Антон, ты седой… И взрослый… Но не старенький!

Это ее обрадовало так, что она улыбнулась.

— Меня зовут Антон Михалыч, но для тебя я просто Дед. Ты внучка, приехала из деревни, понятно? Звать тебя Маруся Иванова, документы украли. Но сканы на флешке сохранились, мы их распечатали…

— Какие еще «сканы на флешке»?

— Это потом, — отмахнулся я, вынимая из шкафа заранее припасенные костыли. — Сначала пойдем анализы сдавать.

Я ожидал, что девчонка бросится разглядывать телевизор на стене, сплит-систему и холодильник, а она похромала к зеркалу. Сняла спортивную куртку, повертелась на одной ноге, заправив майку в штаны, и вдруг простонала потрясенно:

— Господи боже мой, сиськи пропали!

— Аккуратная маленькая грудь — это аристократично, — успокоительным тоном возразил я.

— Она не маленькая, ее нету! — девчонка присмотрелась к зеркалу и, не поверив ему, ощупала себя руками. — Синяк сошел, ладно, бог с ним. Но лицо совсем детское стало… Такое было черти когда, в шестнадцать лет!

Сначала я рассмотрел собственное отражение. Да, снова помолодел. Теперь выгляжу лет на сорок пять… А девчонка в самом деле посвежела. Чистое юное личико, и синяка почти не видно. Выходит, переход омолаживает не только меня. Совершенно непонятный мне, технарю, механизм омолаживает и оздоравливает всех путников без разбора. Продукты тоже улучшает, они здесь кажутся необычайно вкусными. А это не только мое мнение, потребителям врать резона нет.

И если я грешил на себя, что граблю молодость Антона, то от кого отняла годик девчонка? Список вопросов пополнился еще одним пунктом.

Тем временем Вера решительно стянула майку. Сморщенный бюстгальтер, словно парус, потерявший ветер, висел безвольно — ничего его не наполняло.

— Ага, — прошипела девчонка с затаенной злостью. — Похожу с тобой туда-сюда, и в грудничка превращусь? Готовь пеленки в следующий раз!

Так, надо переключать эту скользкую тему на более лирическую. Женщину в панике следует занять делом! Но сначала налил немного меду:

— Верочка, как же ты похорошела! Смотри, какие губки славненькие, и щечки такие бархатные! А сиськи мы тебе еще накачаем, обещаю!

— Точно? — оттаивая, девчонка недоверчиво хмурилась.

— Нет проблем, но давай по порядку, а? — плавно я переходил к убедительным интонациям. — Сначала анализы, потом операция, а уж после этого — специальная физзарядка с отягощениями. Я тебе журнальчики покажу. Или в инете погуглим.

— Чего?

— Иди за мной! — а вот теперь тон был приказным.

По ортопедическому отделению сновали озабоченные больные вперемешку с персоналом, пожилая санитарка драила линолеум. Начинался очередной день и, набирая обороты, больничная жизнь входила в обычный ритм.

Запустив Веру в процедурный кабинет для сдачи крови, я очень удачно столкнулся с сестрой-хозяйкой. На ловца сам зверь бежал, которого я немедленно завербовал. Как классик рекомендовал — за пять минут и без всяких фокусов.

— Татьяна Семеновна, на минутку, — проворковал я, увлекая важную персону в свою палату. — Скажите, вы пьете чай на работе?

— А что? — удивилась она. — Конечно, бывает.

— Приглашаю вас выпить чаю с моей внучкой, — раскрыв холодильник, я продемонстрировал содержимое. — Смотрите, что она привезла из деревни: икорка черная, икорка красная. Домашнее масло и сырок. Сметанка. А в этом пакете шамайка, рыбец и прочая таранка.

— Это все к чайку? — сестра-хозяйка выглядела несколько шокированной. По выражению лица было понятно — редко здесь подают к чаепитию подобные ингредиенты.

— Вот только одна проблема…

— Да? — ей почудился подвох.

— Хлеба мы забыли купить.

— Хлеба?! — вот теперь ее проняло по-настоящему. — Хм… хлеба, значит… И все?

— Организуете?

— Конечно, — пробормотала она. — Это запросто. А где девочка?

— Вот, Татьяна Семеновна, теперь о девочке. Она у меня совершенно дикая, родом из тайги, полный робинзон. Расскажите ей о средствах гигиены, прокладках, тампонах и прочих женских штучках, я в этом плохо разбираюсь. Может, еще что-то. Деньги у нее есть. И еще нам нужна консультация гинеколога.

— В каком смысле?

— В прямом. Хочется снизить боли в критические дни. Может быть, вы пригласите сюда хорошего доктора, и вместе попьете чаю?

— А, в этом смысле, — облегченно вздохнула она. — А я грешным делом подумала — аборт. Сейчас из молодых все ранние…

Татьяна Семеновна забрала со стола направления на исследования, чтобы быстренько протащить девчонку по кабинетам, и приступить к обещанному чаепитию. А я, отложив костыли, прилег поразмышлять. Мне пришла в голову гениальная мысль: если деньги бессмысленно перемещать во времени, может их следует просто купить?

Прокрутить финансовую комбинацию до логического конца мне не удалось, в дверях показались костыли. Сестра-хозяйка проявила себя с лучшей стороны — вернулась с девчонкой так быстро, что даже задремать не успел. На ходу они живо щебетали, обсуждая гимнастку, изображенную на упаковке прокладок с крылышками «Ультра Супер плюс», а также целебные свойства чабреца.

Хлеб у Татьяны Семеновны оказался с собой, поэтому ничего не препятствовало скромному завтраку. Неожиданно по ходу трапезы к столу присоединились две милые дамы бальзаковского возраста. Они представились гинекологами, поулыбались, и выгнали меня в коридор.

— Идите, молодой человек, покурите на воздухе, — сказали они. — Вряд ли вам будут интересны женские разговоры.

Обращение «молодой человек» обрадовало, конечно, но хотелось бы послушать умных людей… Мне интересны женские разговоры! Да, а что? Но пришлось «курить» в ожидании.

На сегодня было много планов, и первым делом стояла моя больничка. Лысый доктор, сама любезность, пошел навстречу двум хромым на костылях — быстренько организовал обследование девчонки, даже сестричку в сопровождающие выделил.

— Скажите, Антон Михайлович, почему вас так волнует ее сердце? — разливая чай, он остро взглянул на меня. — Вид у девочки вполне цветущий, явно спортивный.

Правду говорить не хотелось. Ну не поймет доктор заявления, что в феврале Вера скончается от сердечной недостаточности. Так не поймет, что психиатра вызовет. Пришлось врать на чистом глазу:

— А она и не жалуется. Проблемы с сердцем нагадала цыганка, причем в ближайшее время. Кто-то скажет, мол, глупости и ерунда, но мне беспокойно. Вы уж постарайтесь, а?

Доктор укоризненно покачал головой:

— А когда мы не старались? У нас серьезное заведение. А за такие продукты, что вы носите, мы ее на руках носить будем!

Бодро цокая костылями, я прошел свои собственные процедуры, физиотерапию, уколы и капельницы. Наверно, в этом было мало смысла, но неделю назад я считал иначе. Тем не менее, бросать нельзя… Лысый доктор и так на меня странно поглядывает, а если лечение прекращу, исцеление объявят чудом, случившимся под действием Святого духа. Другой причины не останется. Или поступят проще: позвонят куда следует, чтобы феномен чудесного исцеления взялись изучать крепкие ребята в серых костюмах.

В палате я продолжил лечебные процедуры — состряпав несколько разноцветных бутербродов, улегся на кровать. Мне вспомнилась недавно прерванная гениальная мысль: если деньги бессмысленно перемещать во времени, может их следует просто купить?

Интернет животворящий немедленно подтвердил мою гипотезу. Монета 1969 года, достоинством в пятнадцать копеек, оценивалась в четыре тысячи рублей, 1971 года — в восемь тысяч, а 1970 года — в шестнадцать тысяч рублей!

А ведь у меня есть надежный агент по имени Люська, которая в своем киоске будет откладывать в сторону все пятнадцатикопеечные монеты. Мне останется только перебрать и отсортировать, отбросив лишнее. Нет, что ни говори, а я гений. Никакого криминала! У каждого советского человека от той жизни остались старые монеты и купюры, лежат на память. Стану понемногу на рынок таскать — враг не заметит.

Кстати, а что у нас по купюрам? Недолгие шатания по просторам интернета повергли меня в ступор. Сторублевая банкнота образца 1961 года стоила всего ничего — 300 рублей. И только при условии идеального состояния, «из банковской пачки». А потрепанная банкнота шла вообще даром, за 20 рублей… Но мне же неважно, насколько деньги поюзаны. Я не коллекционер, а наоборот! Главное, на эти деньги холодильник там можно купить! И телевизор.

Так и пишем в память: мебельный немецкий гарнитур «Жилая комната» — 1100 рублей, холодильник «Минск» — 390 рублей, цветной ламповый телевизор — 700 рублей. Ну, и еще чего-то, по мелочи, на тыщу. Итого — три тыщи.

Всего-навсего тридцать мятых сторублевых бумажек. Да я их за один день скуплю!

Нет, ребята, я дважды гений. Там взял мелочь — здесь продал. Здесь купил стольники — туда отнес. И никакого криминала!

— Заплыв закончила, — деловито доложила Вера, заглядывая в палату.

— Я милую узнаю по походке, — рассеяно ответил на это, додумывая финансовую комбинацию.

— А ты хорошо устроился, — прищурилась она. — Буржуй! Хоромы шикарные здесь, там палата одиночная, без попутчиков. И везде бутеры с икоркой. Можно мне вот этот, с сыром? А что еще у нас в холодильнике?

Она принялась скакать на костылях, будто всю жизнь в них ходила.

— На ходу кушать вредно, — назидательно заметил я. — Лучше лежа.

Полежать не удалось — вежливо постучав, вошел лысый доктор с пачкой распечаток в руках.

— В целом все нормально, — преувеличенно бодрым тоном сообщил он так, что заныло сердце. — Окончательное заключение мы подготовим завтра. Но есть одна проблемка. Гинеколог предлагает прокатиться в институт на четырнадцатой линии.

— А что не так? — настроение мое стремительно летело вниз — на четырнадцатой линии располагался онкологический институт.

Если у девчонки скоротечная форма рака, надо срочно продавать машину или квартиру. Или то и другое. Впрочем, неважно — надо лететь в Германию, пока не поздно.

— Вы не волнуйтесь, это просто перестраховка…

Доктор понес благоглупости, полнейшую чушь, которую обязан говорить врач в подобных ситуациях. Я плохо его слушал, собирая вещи. Так, ничего не забыл? И валюту от Риммы надо захватить, лишней не будет.

В онкологическом центре встретили нас хорошо, если слова «хорошо» и «онкология» как-то совместимы… В общем, доброе слово доктора нашей клиники и литр черной икры позволили в максимально короткие сроки завершить все процедуры, чтобы покинуть это печальное заведение. Есть на земле места, которые нужны людям, но о которых лучше не знать.

— Вера, хватит хлюпать носом, — бросив короткий взгляд, я раскрыл упаковку бумажных носовых платков. — Жизнь продолжается.

— А ты видел этих девочек? Они лысые, Дед… Я тоже такая буду?

Я вздохнул. Во все времена женщин волнует не так болезнь, как ее внешние проявления. Да, ничего страшного еще не случилось. Это плохая проблема, но у нас есть и другие. В частности, завтрашняя операция на колене.

Девчонка лежала на своей койке с убитым видом, глядя в потолок сухими глазами. Смысл существования утерян, это ясно читалось на ее лице. Жизнь прошла мимо — Антон найдет себе более приличную девушку. У него на выбор два варианта, один длинный, в два раза выше, а другой белокурый — с нахально торчащей грудью, размером в три раза больше. Кроме того, спортивная карьера загублена. А в завершение всех бед — рак. Самое время с моста прыгать.

— У меня к тебе предложение, — я приподнял Веру, чтобы обнять за плечи. Она сразу обмякла и зашмыгала носом, глотая слезы. — Никогда не соглашайся с неприятностями. Дорога жизни покрыта ямами, ты еще не раз там споткнешься. Упадешь и поднимешься, ничего тут не поделаешь, судьба нам постоянно ставит подножки. Жизнь придумывает засады, заставляя блуждать в потемках и цепляться за кочки. От ушибов никто не застрахован, но ты идешь не одна. Оглянись — вокруг полно близких и просто нормальных людей, готовых подать руку.

— А ты нормальный, Дед?

— Человек побежден лишь тогда, когда оставил всякие попытки и отказался от самого себя. Это сказал умный парень по имени Кастанеда, и я с ним согласен. Люди помогут, но надо и самой бороться! Не раскисать и впадать в панику, это всего лишь подозрение на опухоль. В конце концов, при ранней диагностике рак излечим. Есть статистика, австралийская певица Кайли Миноуг тому пример.

— Кто это?

— Посмотришь в интернете. Да что откладывать, вот, смотри, — я кликнул папку с клипами, и сделал громче. — Кайли сразу заявила о болезни и затем — об излечении. А колено твое вообще ерунда, дело времени, через месяц будешь козочкой скакать. Локоть починим, сиськи накачаем. Будешь как новенькая…

После сексапильной Кайли я запустил концерт «Пинк Флойд», и девчонка замерла в обалдении. Потом был «Квин» и, как апофеоз, Стинг. Вот здесь ее проняло серьезно, до слез.

Планшет, в конце концов, пришлось отнимать — уже давно пора было спать.

Утром, на обходе, врач похвалил мою ногу, но я отмахнулся:

— Георгий Шотович, у меня нет сомнений в вашей квалификации. О девчонке сейчас речь — после операции мне нужна красавица такая же, как и сейчас. Иначе внуки меня не поймут.

— Антон Михалыч, — доктор укоризненно взглянул на меня поверх очков. — Как вам не стыдно? Как вы могли такое подумать, чтобы мы нарушили красоту? Два маленьких прокола на колене, и все. У нас компьютеры, современное оборудование. Специалисты опытные! Недельку-другую на костылях, и поскачет козочкой.

— А локоть?

— А что локоть? Ничего страшного там нет, — он махнул снимком. — Связки травмированы, так мы их починим. И вообще, нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять!

Девчонку увезли готовить к операции, а я поехал на четырнадцатую линию за результатом анализа. У меня самого подготовка длилась дольше, чем операция. Одно бритье ноги чего стоит… Хотя у Веры колено лысое, как и вся нога. Хорошая нога… Тьфу, кто о чем, а голый о бане. Не об этом надо думать!

Такси не отпускал, дело предстояло короткое, всего-навсего заключение у доктора забрать. Однако пришлось задержаться. Презент в виде литровой банки позволил мне получить развернутую консультацию аж трех специалистов.

— Сначала главное, — сказала солидная дама в роговых очках. — Это не наш случай.

Я выдохнул. Спасибо тебе, господи…

— Цитологию мы сделали, но чтобы окончательно быть уверенным, еще нужна гистология. Подлечите воспаление придатков, приходите.

Было сказано еще много слов про пользу частого посещения врача и обязательную процедуру УЗИ, которую можно дополнить допплером или МРТ. Это я все передам, конечно, но обратно летел на крыльях. Диагноз не подтвердился, и мои планы вернулись в первоначальное русло. По телефону в отделение звонить не стал, просто набрал на придорожном рынке разных фруктов и помчался.

В больничной палате скуки не наблюдалось, а имело место быть чаепитие. Местным гинекологам так понравился стол к чаю «Три слона», что они приходили группами, чтобы качественно наблюдать больную. Хлеб они приносили с собой, а разная икра у нас в холодильнике имелась. Но, вообще-то, я вовремя поспел, запасы боеприпасов растаяли.

— Как хорошо, что вы здесь, Таисия Петровна, — сказал я. — Вот заключение онкологии.

Лицо Веры закаменело, щебет за столом затих.

Томить я не стал:

— Не подтвердилось.

— Ну что, — выдохнула Таисия Петровна. — Тут к доктору ходить не надо, потому что я уже здесь. За такую новость не грех и выпить чего-нибудь покрепче чая. Документы сюда давай.

— Да, — согласился я, — выпить надо.

И принялся доставать уже надоевшую икру двух видов, палку «московской сырокопченой», свежей, 1971 года, и бутылку массандровского вина 1968 года.

— Дед, я тебя люблю, — Вера вся светилась. — Ты не представляешь, как я тебя люблю! Но пить не буду.

— И правильно, — согласилась Таисия Петровна, главный гинеколог этого заведения. — Нам еще рожать. Неважно, от деда или от внука.

Вера вспыхнула. Все-таки женщины-гинекологи страшные люди. Когда чего-то не знают, они об этом догадываются.

А Таисия Петровна взяла в руки бутылку:

— Если это правильный «Красный камень», из винограда Южного Крыма…

— Да пусть воспалятся мои придатки! — возмутился я.

— Тогда я тоже буду рожать от Деда, — заключила она. — Или от внука, как бог даст. Но позже. А сейчас наливай всем кроме Веры, нам больше достанется.