На обед я решил приготовить гуляш из тушенки. Обжарил лук с овощами, добавил грибов и поставил вариться картошку. Потом нашел банку зеленого горошка, порубил пару пучков зелени.
Во все времена тушенка считалась чем-то второсортным, солдатской едой. Но эта, 1971 года призыва, могла дать фору любому деликатесу. Никаких жил, перемолотых костей и сои. Сплошное мясо! И натуральный жир, который мы с Верой весь вымокали хлебом.
А после обеда, позволив Антону с Верой пару часиков сна, я приступил к готовке ужина. Днем приезжал Федя, у которого я выбрал огромного чебака. Попутно провел спасательную операцию, ставшую уже привычной.
— Дед, ты гениальный повар! — восхитилась Вера, наблюдая за моими приготовлениями. — Это ж надо, так запечь рыбину, фаршированную гречневой кашей… Корочка какая золотистая!
— Учись, пока я жив, — хмыкнул двусмысленной фразой.
— Дашь попробовать? — учиться Вера явно не хотела.
— Нет, — отрезал я. — Ко мне на ужин приглашены иные дамы. А ты будешь работать официанткой, понятно? То есть сидеть на кухне, а не со всеми за столом.
Антон отмалчивался — серьезный удар по психике парня нанес мой план действий, дополненный подробностями из того мира. А тут еще влюбленное состояние, как в первый раз, по самые уши.
— Если тебя интересует мое мнение… — начал он осторожно.
— Конечно! — с преувеличенной бодростью отозвался я. — Ваш звонок очень важен для нас!
— Дед, я серьезно. Хватай тетю Нину, и тащи ее в тот мир, к хваленому Коле Уварову. Он собаку съел на хитрых разговорах, да и ты тоже парень не промах. Втроем вы устроите мозговой штурм, все разложите по полочкам.
— Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять? — ухмыльнулся я. — Наверно, так и поступим. А ты чем будешь заниматься?
— Историю музыки учить… — обреченно пробормотал Антон.
Мне все-таки удалось отговорить его от машиностроительного института, и вместо «автоматизации производства» мы решились на консерваторию, то есть музыкально-педагогический институт. Но сначала Антон, конечно, немного покапризничал, предъявляя контраргументы:
— Дед, ну какой из меня музыкальный педагог? Подумай сам — мало того, что к этому нет призвания, так еще никакого начального музыкального образования!
— Бумажки нет, — согласился я. — Зато есть мой опыт, который к тебе перешел. И ты знаешь, что всю прошлую жизнь я не только бренчал на гитаре, но и сольфеджио изучал, литературу по теории музыки с другими умными книжками почитывал. А преподавать музыкальную грамоту тебя никто не зовет. Будешь работать, то есть играть, в собственной группе и с людьми, которые нравятся.
— Тебе нравится мама Алены? — ехидства было ему не занимать.
— Исключительно как профессионал. В этом Надежда Константиновна достойна уважения, — серьезно ответил я.
Первая встреча, на шесть часов вечера, у меня была назначена с Анютой и ее мамой. Жизненная история Анечки раскопалась без всяких затруднений, ничего особенного и удивительного там не обнаружилось — всю свою сознательную жизнь Анюта провела в симфоническом оркестре, где-то во втором-третьем ряду этого сложного организма. Скрипка принесла ей твердый кусок хлеба, новую звучную фамилию Величко, а на финише — кучу внуков, с которыми она сейчас возится в пригороде Киева. Насчет хлеба ее мама рассуждала логично, но так ли права будет мама сегодня?
Наталья Николаевна Швец оказалось миловидной полной женщиной с круглым лицом и, что более всего удивительно, малого роста. При взгляде со стороны могло создаться впечатление, что Анюту в роддоме с кем-то перепутали.
На столе, кроме блюда с запеченной рыбой, красовалась слабосоленая чавыча, корюшка горячего копчения и балык из палтуса. Красную икру я подал в маленькой мисочке, украсив ее веточками петрушки. Лимона с маслинами в доме не водилось, да и не так это важно, бог с ним. Зато нашлись серебряные вилки с ложками и прочие столовые приборы из родительского праздничного комплекта.
Но это все лирика, пора было переходить в наступление. Маму Анюты, по моему плану, следовало немедленно очаровать, чтобы взять в плен.
— Наталья Николаевна, вы позволите предложить вам чай, кофе, или, может быть, квасу?
— Оказывается, этот стол накрыт к чаю? — хмыкнула она. — Не гневи бога, неси пива!
Пивной вариант, как запасной, тоже имелся в виду — две бутылки «Рижского» перекочевали на стол. Анюта тут же двинула мне свой стакан, выражая полную солидарность с мамой. Девчонка выглядела чудесно, чистым ангелочком. Ее вырядили, словно на выданье: белое платье, белые носочки, и белая лента в косах. Не поднимая глаз, она усиленно делала вид смущенной невесты.
— Прошу меня простить за дерзость, уважаемые дамы, — наполнив стаканы пенным напитком, начал я спич. — Но по состоянию здоровья не смог явиться к вам домой, чтобы изложить интересующий меня вопрос. А дело неотложное, и связано оно с Анютой.
— Ты говори, говори, — Наталья Николаевна наслаждалась красной рыбкой, слизывая с вилки тонко порезанные ломтики.
Алена, вооружившись ложкой, уделяла самое пристальное внимание икорке.
— Дело в том, что я планирую создать музыкальную группу, в которой Анюта будет играть на бас-гитаре, — сообщил я для начала.
Наталья Николаевна перестала жевать, чтобы гулко забулькать пивом. А девочка выронила ложку, замерев с открытым ртом.
— Но не посмел приглашать Анечку в группу без одобрения ее мамы, — добавил в тему драйва. — Предпочел заранее посоветоваться.
— Посоветоваться? — отдышавшись, Наталья Николаевна пришла в себя. — Советоваться надо всегда, да. Молодец. Но почему гитара?!
— А вы посмотрите на свою дочку.
— И что? — она в самом деле посмотрела.
— Наталья Николаевна, это же чудо!
Анюта вспыхнула, а мама зарделась со смущенной улыбкой.
— Во-первых, очень милое личико. Бледная кожа, вздернутый носик и замечательные конопушки.
— Тебе нравятся веснушки? — поразилась девушка. — Да я их чем только не выводила!
— А вот не надо портить красоту, — отрезал я. — Это твоя особенность, и очень привлекательная. Второе, густые волосы. Мы сделаем стрижку, под новый сценический образ.
— Какой образ?!
— Очень высокая рыжая девушка в джинсах, на шпильках и с гитарой.
— У меня нет джинсов, — прошептала Анюта. — И бас-гитары. И шпилек тоже нет…
— Будут, — убежденно заявил я. — Еще будет колоссальный успех, и куча поклонников, которые станут валяться под сценой, моля о пощаде.
Как-то незаметно Наталья Николаевна выдула все пиво, пришлось звать официантку.
— Вера, принеси еще пару «Рижского»! — грозно крикнул я.
Тщательно подготовленный экспромт принес ошеломительный успех — Вера вышла так, что локтевой костыль показался обязательным аксессуаром любой уважающей себя девушки.
— Это Вера Радина? — неуверенно предположила Наталья Николаевна.
Стильная стрижка «под мальчика» парадоксальным образом сделала Веру более женственной. Летние светлые брючки и белая мужская рубашка с закатанными рукавами усиливали это впечатление. А легкий макияж вообще без комментариев, это я, кажется, уже упоминал.
— Добрый вечер, — с легким книксеном Вера выставила бутылки на стол, как будто это было изысканное блюдо. — Желаете чего-нибудь еще?
— Вера играет в группе на электрическом органе, — забил я очередной гвоздь в свою конструкцию убеждения.
— Значит, группа. Хм, чудненько… И не «рок», как у всех остальных? — Наталья Николаевна выхлестала очередную бутылку в два приема, и это помогло ей сформулировать очередной вопрос. — Кто у тебя будет солировать?
— Вы весьма прозорливы, — выдал я чистую правду. — Никакого рока. Джаз и лаунж. Конечно, мы не станем зацикливаться на этом, позволим себе и другие стили, но умеренно. А солировать у нас будет Надежда Козловская.
— Наденька?! — Наталья Николаевна икнула. — Но она же совсем спилась… Ходят слухи, что и в театре уже не появляется.
Благодаря нищенской пенсии, которую платить забывали, мама Анюты умрет в конце девяностых, и вдали от Родины. Это про нее как-то заметил Анатолий Чубайс: «Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом, новые вырастут».
Гореть ему в аду веки вечные. Но пока сучок цветет, продвигая вперед прогресс с нанотехнологиями.
Тем временем Наталья Николаевна голодной чайкой глотала пиво.
— Аня очень тепло о тебе отзывается, — наконец, выдала она. — Признаюсь честно, мы с ней подружки.
— В сторону Нюси плохого слова не скажу, — дипломатично отъехал я. — Но сегодня моим вниманием полностью овладела Вера.
Антон одобрительно хмыкнул. Всю встречу он просидел молча, а теперь заметил:
— Не спешите, записываю.
— Куда это ты пишешь? — удивился.
— У меня два винчестера, один основной, второй дублирующий, в теневом фоне пашет, — снова хмыкнул он.
— Я не умею играть на бас-гитаре! — опомнилась Анюта. — В руках никогда ее не держала!
— Но хочешь? — подтолкнул я девчонку к правильному выводу. — Скрипку когда-то тоже взяла в руки первый раз. Кстати, на скрипке в группе тебе придется иногда играть. Только она станет электрической.
— Мама? — Анюте хотелось попробовать, это было понятно. Однако решение она переложила на родителя.
Ну что за детки пошли, а? Как целоваться, так умеют лучше всех, а как до серьезного дошло — сразу в кусты!
Мама колебалась недолго:
— Где вы намерены репетировать?
— Пока у меня дома, на веранде места полно. Днем родители работают, мешать никому не будем. Но есть один вариант… — я понизил голос.
— Какой это? — ей в самом деле было интересно.
— Малый зал в музпеде, — нейтральным тоном вбросил в общественное сознание главную мысль.
Анютина мама поперхнулась:
— Да кто ж вас туда пустит?!
— Наталья Николаевна, посудите сами, — плести словесные кружева мне было не привыкать. Трудно счесть, сколько раз в прошлой жизни тихим голосом приходилось включать тайные струны убеждения. — Посмотрите, лето на дворе! Студенты после сессии по домам разбежались, педагоги отпуска оформили… Там же одни хвостатые двоечники да дежурные преподы болтаются! Малый зал будет пустовать целый месяц.
— Так-так, — хмыкнула мама Анюты. — Да ты, братец, стратег. И пока я слюной не захлебнулась, отрежь-ка ты мне вот этот кусочек запеченной рыбки. Сам готовил?
— По старинному бабушкиному рецепту, — кивнул я. — Что скажете?
Ответа не дождался. Глядя на блаженную физиономию мамы, Анюта двинула в мою сторону пустую тарелку. Несколько минут длилась гастрономическая пауза, в которой я тоже говорить не мог — пришлось присоединиться к компании, просто из чувства сопричастности.
Трудно поверить, но пословица «терпение и труд все перетрут» оказалась пророческой. Рыбина постепенно перетерлась полностью, оставив после себя обглоданную голову и жалкие косточки.
— Фух, — Наталья Николаевна отвалилась от стола. — Сейчас лопну.
— Мама! — возмущенно прошипела Анюта.
— Ой, извините, — икнула Наталья Николаевна. — Хотела другое сказать — мне надо попудрить носик.
— Я провожу, — вскочила девчонка. — Мама, иди за мной.
Из радиоприемника на кухне, где одноногая официантка гремела грязной посудой, неслась бодрая музыка. Вскоре бравурный марш сменился новостями.
— На торжественном заседании в Кремлевском Дворце съездов выступил генеральный секретарь Центрального Комитета коммунистической партии, товарищ Леонид Ильич Брежнев, — сообщил диктор не менее торжественным голосом. — Ветер века, ветер истории своим могучим дыханием наполняет паруса корабля социализма. И корабль наш неудержимо идет все дальше, вперед — к сияющим горизонтам коммунизма!
Радиоприемник едва не лопнул, затопив кухню бурными продолжительными аплодисментами. Дослушать важные новости мне не удалось — опасаясь за здоровье динамика, Вера приемник выключила.
Когда припудренные гости вернулись, стол был сервирован под чайную церемонию — с самоваром, конфетами и зефиром. Сверх того, не пожадничав, мы выставили варенье трех видов. Завершал икебану майский мед в хрустальной розетке.
С полотенцем, перекинутым через руку, терпеливый кавалер ожидал дам у стола.
— Спасибо за угощение, Антон, но мы пойдем, — Наталья Николаевна хитро прищурилась. — Надо осмыслить все, обдумать. И если ты хотел меня удивить, то считай дело сделанным — удивил.
Удерживать гостей не стал. Все намеки сделаны, крючки заброшены, педалировать интригу будем позже. Чем хорош этот мир — люди не развращены деньгами. Жажда легкой наживы еще только витает в воздухе, принюхивается, чтобы поразить общество несколько позже.
— Вам спасибо, — я склонил голову. Каблуками не щелкнул, хотя по ситуации подобное желалось.
— Хороший мальчик, — улыбнулась мама девочки. — Поразил и обольстил. Как ты угадал мое любимое блюдо?!
Провожая гостей, я тихо бросил, не глядя на девчонку:
— Нюся, если хочешь, завтра тебя постригу.
Наталья Николаевна остановилась, словно вкопанная.
— Что ты сказал? — не поверила она.
— Как Верку? — восторженно закричала Анюта тихим шепотом. — Хочу!
Слава богу, хоть в этом вопросе мнение мамы не потребовалось.
— Ты еще и стрижешь?! — Наталья Николаевна впала в прострацию.
В прошлой жизни мне редко приходилось подрабатывать парикмахером на стороне. Лишь дочку обслуживал постоянно, потом внучка добавилась. И никто не жаловался, наоборот, клиенты пели дифирамбы, поскольку воплощались наяву любые их фантазии и капризы. А что, цирюльные принадлежности дома без дела пылятся, сюда принести — минутное дело. Только вот насчет приборов для укладки волос надо вспомнить. Здесь уже изобрели фены и щетки со щипцами, или еще нет?
Ничего подобного вслух я не высказал, заметил только:
— Стричь под Веру тебя не стану.
— Почему это? — Наталья Николаевна слабо возмутилась. Сначала она хотела возразить против стрижки вообще, а теперь протестовала против отказа.
— У каждой девушки имеется собственная индивидуальность, — не лукавя, я сообщил чистую правду. А что еще тут скажешь — истина известная, никого обмана. Прическу Анюты давно обдумал, нарисовал в уме применительно к ее сценическому образу.
Блеснув глазами, девушка благодарно улыбнулась. Конечно, говоря «как Верку», она подразумевала не точное подобие, а такой же стильный образ. Во все времена любое однообразие женщину бесит, хоть обувь это, серьги, или сумка. И прическа здесь не исключение.
У калитки наша мама натолкнулась на выходящих дам.
— Наташа, что-то случилось? — она даже руками всплеснула.
— Да нет, — усмехнулась Наталья Николаевна. — Мы к Антону по делу заходили. А ты, Лидочка, не в курсе, значит?
Они были хорошо знакомы по школьному родительскому комитету, поэтому вели себя без политеса и прочего светского этикета.
— Что ж ты меня о гостях не предупредил, Тоша? — укоризненно вздохнула мама. — Я бы с работы раньше ушла!
— Можешь смело рубить уголек в две смены, Лида. Даже без выходных, — еще шире усмехнулась Наталья Николаевна. — По хозяйству твой парень прекрасно справляется сам.