— Невмоготу без театральных эффектов, Антон? — сварливо буркнул Коля Уваров, входя в палату. — Нет, чтобы предложить даме коньяку.

— А вы кто? — не меняя позы, Нина Ивановна перевела взгляд на хилого старичка в очках и книжкой в руке. Опасений он вызывал мало, гораздо меньше, чем странный Антон, вдруг повзрослевший и поседевший. Смена одежды на Антоне тоже выглядела подозрительно.

— Простите, забыл представиться. Николай Сергеич Уваров, полковник КГБ в отставке, — приосанился старичок. — А это мой друг Антон Бережной, пенсионер. Мы поговорим, и вы вернетесь к дочери.

После демонстрации развернутого удостоверения и слов «КГБ», Нина Ивановна заметно успокоилась.

— За моей дочерью пытался ухаживать Коля Уваров из десятого «А», — пробормотала она, вглядываясь в Колино лицо. — Хм… Давайте уже ваш коньяк, товарищи пенсионеры. И не забудьте приложить объяснения.

Насчет объяснений у Коли нашлась серая папочка, а я занялся холодильником по известному принципу «что есть в печи, то на стол мечи». Папочка эта выглядела существенно толще той, что мне досталась. Очевидную догадку Коля подтвердил:

— Антон, не вздумай сюда заглядывать. Давай-давай, колбаской занимайся. Меньше знаешь — лучше спишь.

Моя королева восхитила меня в очередной раз: с царской грацией она присела за стол. Папку раскрыла, но быстрым взглядом, справа — налево, обстановку контролировала. Мне показалось, что Нина Ивановна и с этой позиции способна катапультироваться в боевую стойку при малейшей опасности. Документы были пролистаны в быстром темпе, а только потом она начала вдумчиво читать с самого начала. Молча.

Коньяк я подливал несколько раз, она пила его как воду. Потом, достав пачку «Нашей марки», в поисках пепельницы обвела стол задумчивым взглядом. Коля лишь развел руками. Прерывать молчание я тоже не решился, хотя гнетущая тишина ощутимо тяготила. Наконец, не проронив ни слова, Нина Ивановна отодвинула папку.

— Догадываюсь о первом вопросе, — Коля сразу взял быка за рога. — Ваша судьба мне неизвестна. Майор Нина Радина в феврале 1972 года убыла в командировку. Все. В милиции ее больше не видели, в других местах ее появление не зафиксировано. Возможно, ей сменили фамилию и место работы. Но скорее всего, это была командировка в один конец.

— Я тоже так думаю, — она обвела нас задумчивым взглядом. — Но какое вам дело до этого?

Вот это выдержка! Обычная женщина и мать уже давно билась бы в истерике над справкой о смерти дочери, а эта логику и движущие причины ищет.

— С точки зрения здравого смысла мое расследование выглядит глупо, — Коля поправил очки. — Но эмоции к делу не пришьешь, вернемся к фактам. Вердикт такой: в результате своей служебной деятельности Нина Радина влезла или, что вернее, скоро влезет в такое дерьмо, что погубит ее и дочь.

— Моя работа — совершенно секретная информация, — Нина Ивановна словно гвозди забивала. — Обсуждать это не намерена. Другое интересно: два пенсионера, один из Службы, второй штатский, обладая машиной времени, озаботились судьбой девочки из 1971 года. Вопрос: зачем из пушки стрелять по воробьям?

— Это частное дело двух пенсионеров, — уходя от прямого ответа, Коля гнул свою линию, — у которых нет желания обсуждать детали вашей служебной деятельности. Мы хотим избавить девочку от смерти, всего-навсего. Исключительно для решения этой проблемы готовы обсудить варианты.

Коля, видимо, счел излишним говорить о том, что всю жизнь искал убийц Веры. Жизнь невозможно прожить без потерь, и он мечтал, чтобы убийцы эту простую мысль поняли на своей шкуре. Однако не удалось, шкуры не нашлись. Значит, будем работать другие варианты.

— Мне надо понять, что происходило потом, — Нина Ивановна задумалась. — У вас найдется краткая историческая справка?

М-да, человеку сообщили дату смерти, а она историю будущего изучать собралась. Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей… У Коли нашлась такая информация — из тихо гудящего портфеля он достал очередную папку.

Чтение несколько затянулось и, чтобы не заснуть, я погрузился в медитацию. Изба-читальня, какая-то, ей богу. Она еще вопросы задает, а он покладисто отвечает. Неожиданно в кармане задрожал телефон. Ты посмотри, только подумал, как там Маруся с маленьким Антоном — и пожалуйста, звоночек.

Коля уставился на меня непонимающим взглядом. Не далее как пару часов назад он отнял у меня аппарат, выключил и засунул в гудящий портфель. Потом до него дошло проверить внутренности портфеля, откуда он достал единственный телефон, свой. Удивляешься, Коля? Я тоже озадачен. Не обнаружив телефона на привычном месте, каким-то образом я его в карман переместил. Так-так, надо потренироваться на кошках… Но позже.

— Значит, наследники дела Ленина просрали все завоевания Сталина… — отодвинув очередную папочку, сделала логичный вывод Нина Ивановна. — Развалили великую империю за несколько лет, и лапки сложили. И во главе кампании стоял Генеральный секретарь товарищ Горбачев. А где были настоящие члены партии? Куда смотрел Центральный Комитет?

— Они смотрели в рот Ельцину, — усмехнулся Коля. — Взошла, понимаешь, новая политическая звезда.

— Значит, все, что я делала, было зря? — она прикусила губу. — А ведь я жизнью рисковала не раз, без всякой бравады говорю… Зачем?

— Этот вопрос, Нина Ивановна, себе многие задают. В том числе и я — тоже думал, что занят полезным делом. Более всего поражают масштабы бедствия, которое длится веками. При царе, под надуманным предлогом, в США уплыло примерно двадцать три парохода, доверху груженных золотом. Графу Витте удалось выпихнуть тысячу тонн. Не меньшее количество золота переправил в США и товарищ Ленин. Только за пару лет большевики вывезли за границу более пятисот тонн чистого золота. Так называемое «золото Колчака» ищут до сих пор. Там было 650 тонн золота, 480 тонн серебра в слитках и монетах, церковная утварь, драгоценности царской семьи — 154 предмета, среди которых бесценное ожерелье царицы Александры Федоровны и усыпанная бриллиантами шпага наследника Алексея. Наконец, в немалом количестве ордена сибирского Временного правительства — «Освобождение Сибири» и «Возрождение России», известные доселе только в описаниях. Стоимость одного только золота и серебра, по самым минимальным оценкам, тянет на тринадцать миллиардов долларов. Но Россия богатая страна. При Сталине золотая кубышка не только восстановилась, но и наполнилась лучше царской — когда в ней стало 2500 тонн золота.

— Откуда цифры? — не поверила Нина Ивановна.

— Из открытых источников, сейчас это не секрет. Сейчас вообще нет секретов, — грустно усмехнулся Коля. — Враги, не таясь, сидят возле каждого министра. И называется это «консалтинг».

— А что делает Служба?

— То, что обычно — она их пишет. И министров, и консультантов.

— Хм… Писатели! — хмыкнула майор Радина. — Ничего не меняется в этом мире. Что было дальше?

— Сталинскую кубышку распечатал товарищ Хрущев, успешно продолжил это дело товарищ Брежнев. Расходовалось «золото Сталина» в основном на помощь странам третьего мира, и сталинский золотой запас к концу правления Леонида Ильича подтаял на тысячу с лишним тонн. А товарищ Горбачев этот вопрос закрыл просто, во время его правления золото в закромах родины кончилось. Каким образом, куда и зачем — нам никто никогда не расскажет.

У моей королевы изменилось лицо:

— Как это кончилось?!

— Буквально. Однако подвиги предыдущих героев меркнут на фоне президента Ельцина, совершившего урановую сделку. Операция вошла в историю под названием сделка «Гора — Черномырдина». Об этом мало говорят, хотя это акт крупнейшего ограбления России за всю ее историю. Сделку еще называют аферой тысячелетия — в силу беспрецедентной масштабности. Оружейный плутоний весом 500 тонн вывозили двадцать пять лет, в полной тайне от народа и с аккуратным затыканием рта недовольным. За урановую кубышку, стоимостью не менее восьми триллионов долларов, Соединенные Штаты заплатили сущие копейки — двенадцать миллиардов.

— Оружейный плутоний подороже золота будет…

— Существенно дороже, — согласился Коля. — Сорок лет вся страна надрывалась, ядерный щит строя.

— Суки…

— Ага, — снова согласился Коля. — Сейчас у России в загашнике 1615 тонн золота. Это сделал Путин, и это его характеристика. Это аргумент в споре: «Путин уходи» или «Путин оставайся». У меня нет сомнений, я за Путина.

— А ваш Путин знает об этом? — она ткнула пальцем в папочки.

— Он больше знает, — успокоил ее Коля. — И все герои на своих местах, за редкими исключениями. Даже Горбачев жив, и учит, как нам по новой реорганизовать Рабкрин.

— Значит, дожились до капитализма… А что будет дальше?

— Не могу знать! — браво доложил Коля. — Однако не сделать ли нам перерыв? Антон вам город покажет и покормит.

— Почему нет? — поднялся я.

Для показа города был вызван второй глухонемой таксист по имени Иван. Он ловко крутил баранку и выполнял наказ Коли — работал экскурсоводом. «Посмотрите налево, посмотрите направо». Майор Радина послушно вертела головой и тихо ахала — вела себя сообразно деревенской простушке.

— Как на параде магазины, рестораны и аптеки. Очень удобно. Купил, потом обмыл, потом в аптеку, лечиться. А водку у вас тут, при капитализме, подают? Или сплошь джин и виски?

— Есть у нас водка, — обрадовал я ее жажду. — У нас, Нина Ивановна, даже самогон подают желающим.