Утро началось с дверного звонка.

Подскочив с дивана, я козочкой поскакал в прихожую. Кого там принесло?

— Звоним, звоним… — хмуро высказал свое возмущение полицейский капитан. — Двери хотели ломать. Стальные?

— Кто-то недавно описывал мне этого офицера, — подумал я, пребывая в растерянности.

Давненько я так хорошо не спал, и крепкий сон все еще держался за меня, туманил сознание. Раздраженно смахнув дурацкую бельевую прищепку, которая зачем-то прицепилась к носу, я недоуменно уставился на капитана. За его спиной переминалась целая делегация: представительный лысый мужик с докторским чемоданом, парень в изысканной спецовке со множеством карманов, и пожарник в форме с майорскими погонами.

В дальней комнате вдруг громко зачирикал попугай, и с низкого старта я рванул, побежал назад лучше лучшего спринтера. Господи, в доме же кошка, охотник на голубей! Успел. Живой Кеша чистил перышки на оконном карнизе, а Алиса, прижав уши, кралась по ковру.

Схватив кошку на руки, облегченно вздохнул. Было бы обидно, успешно завершив эксперимент, потерять по глупости попугая-испытателя. А мне его еще обратно доставить надо, да не одного, а с девочками…

— В эту комнату не заходить! — крикнул я, плотно прикрывая дверь.

Окинув меня странными взглядами, но без лишних разговоров, бригада рассредоточилась по квартире. Парень в спецовке приступил к замерам потенциалов на кухне, капитан с майором, многозначительно переглядываясь, осматривали помещения, а доктор пожелал оказать мне первую медицинскую помощь.

— Ну-с, больной, как мы себя чувствуем? — проворковал он, прилаживая манжету тонометра. — Рассказывайте, что произошло.

— Утро наступило, и я пошел на кухню…

Легкое на помине утро все-таки вытолкало светило из-за крыш домов. Моя квартира одной из первых подвергалась солнечному удару, поэтому шторы обычно задергивались заранее. Я прищурился, проклиная свою забывчивость — раз нет ума, лови солнце в глаз.

— Так, — поощрил меня доктор.

— Вышел на кухню, подставил стакан под кран, ударило током. Потом очнулся, позвонил по телефону, — послушно доложил я. — Все.

Рассказывать о похмельном Антоне и пьяной Верке не стал. Не поймут, однако.

— А зачем вам… такие клипсы? — доктор приложил фонендоскоп к моей груди. — Дышите. Не дышите.

Я подхватился, и рванул в ванную. Пулей долетел, не запыхался.

Да, видок. «Эй, пидорок, ты с каких дорог»? В голову пришел меткий афоризм из песни Сергея Шнурова: «Выборы, выборы, кандидаты пидоры». Не в бровь, а в глаз. И в зеркале позировал вылитый голубой кандидат, к бабке не ходи. Первым делом бросались в глаза клипсы на ушах — крупные, яркие. Они доехали все. На носу краснело пятно от бельевой прищепки, что я в прихожей смахнул. Тоже зачет. Не забыть бы подобрать потом для изучения… Очки пропали — в смысле, не поехали. Краска на лице серьезно поблекла, но видно, что косметикой пользовались. На шее чисто, ни галстука, ни бус, ни золотой цепочки с кулоном. Браслеты выше локтей тоже исчезли, вместе с бюстгальтером. А вот на запястьях железки присутствовали в полном объеме, ниже них — кольца и перстни на пальцах. Часы «Командирские» доехали вместе с ремешком.

А что у меня было в руках, кроме Кеши?

Я выскочил в комнату — пузырек валокордина и бутылка армянского валялись на диване. О чем это говорит? В принципе, эксперимент прошел успешно. Овцы целы, мыши живы. Надо подробно все записать для последующего разбора полетов.

Первым свои выводы доложил электрик.

— Замеры провел. Все в полном порядке. Никаких отклонений от нормы. Приступаю к следующим задачам: найти щитовую, проверить проводку в подвале, обойти соседей. Разрешите выполнять?

— Минуточку, — выдвинулся вперед капитан. — По соседям пойдем вместе, с пожарником. Опрос, протокол, и все такое.

— Идите, — разрешил доктор. — Я тем временем исследую больного.

В его чемодане оказалась масса датчиков и приборчиков, которые, зацепившись за мой вайфай, напечатали гору бумажек из моего принтера.

— Ну что я вам скажу, — примерно через полчаса заявил мне доктор. — Для вашего возраста терпимо. Докладывать детально?

Я пожелал подробный рассказ, без лакун и купюр.

— Не жалейте меня, доктор, — предложил я. — Я выдержу любую правду.

Речь специалиста изобиловала медицинскими терминами, частично мне понятными. Кивая головой, я вынес главное: помирать мне рановато.

— Выводы являются предварительными. Для более полной картины необходимо обследование в стационаре, — демоном-искусителем запел доктор. — У нас современное оборудование, компьютерная диагностика и опытные специалисты.

— Как на сервисе БМВ? — уточнил я.

— Круче, — срезал меня доктор. — КТ, МРТ, УЗИ, рентген. И потом, мы вас подлатаем. Поддержим сердечко, почистим шлаки. С коликами в боку разберемся. Что у вас еще? Давление, геморрой, радикулит? Все подлечим.

— Сколько это будет стоить? — в принципе я был согласен, однако важные детали выяснить стоило. — Условия проживания опишите в двух словах. И надо понять, чем вы там кормите, у меня полно старческих капризов…

Доктор ушел, унося в кармане аванс за лечение в чудесной частной клинике, а делегация расследователей еще не вернулась. Поэтому я решил совершить несколько телефонных звонков. И первый из них — на работу.

— Бригадефюрер, мне нужно сказаться больным, и взять отпуск на десять дней, иначе я сдам, — заявил я в трубку.

— Что случилось? — заржал мой начальник, Миша Анохин.

— Не падайте в обморок, — продолжил я, — но мы все под колпаком у Мюллера.

Миша продолжал ржать:

— Все вы у меня под колпаком! Опять по бабам собрался?

Пятнадцать лет назад Михаил пришел к нам желторотым юнцом. В крупной компании, где я тогда работал директором, сервисный центр по ремонту техники казался незначительным подразделением. А когда компания умерла в конвульсиях, я очутился не у дел. Страдал, перебиваясь случайными заработками. Пенсионера и начинающего алкаша Мишка подобрал, приютил, дал работу мастера по ремонту блендеров и фенов — ему удалось из руин поднять сервисный центр. Я справился, руки у меня всегда ровно росли. Амбициями уже не страдал, время карьерного роста прошло. Жизнь идет по кругу, иногда возвращаясь к началу… Постепенно и другие ремонты освоил, ничего особо сложного не обнаружилось. Оплата здесь сдельная, нет работы — нет денег. Так что мое отсутствие на службе вряд ли кого напряжет или огорчит, а кое-кто даже обрадуется дополнительному заработку. Однако правила хорошего тона требовали уважить начальника.

— Какие бабы? — притворно вздохнул я. Мишка как воду глядел — что-то, кажется, намечается. Но вслух сказал иное: — Я старый добрый человек, про которого распускают слухи. Мне просто надо на недельку лечь в больницу, сердечко починить. Если не возражаешь.

— Серьезное что?

— Да нет, профилактика и техосмотр, — здесь мне врать не пришлось.

— Денег дать? — Мишка всегда говорил кратко и по делу.

— Если можно, дай аванс. И брось мою зарплату на карточку, — согласился я. — Спасибо.

Едва решился этот вопрос, как позвонил Гриша.

— Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи? — вкрадчиво спросил он.

— Помогли! — обрадовал его я. — Они еще работают, но вижу, что молодцы. Ты знаешь, у меня в этом городе полно полезных знакомых. И судьи есть, и прокуроры, и даже начальник тюрьмы. А следователя нет! Гриша, мне нужен фактический материал, а дальше мои убийцы не раз пожалеют.

— Будет, — солидно ответил тот.

— Спасибо, Гриша, я твой должник, — искренне отреагировал я.

— Ты сказал, я услышал! — голос реально стал грустным. — Михалыч, у меня горе.

— Что случилось?

— Стиралка сдохла.

— И сколько было старушке? — усмехнулся я.

— Десять лет.

— Ого! Купи новую.

— Ты когда был в магазине последний раз? — возмутился он. — Цены видел? Тем более, сейчас так не делают, сплошная халтура, а здесь барабан из нержавейки как новый!

— Понял, — я задумался. — Опорный подшипник менять, двигатель менять, помпу, наверно, тоже. Ну, еще резинки и по мелочам. Ладно, оживим старуху до состояния юности.

— Михалыч, ты волшебник! Скока денег?

— Денег не возьму. И скажи, что я должен за вызов бригады.

— А теперь ничего не должен!

— Ну вот и поговорили. Тогда до связи, мастер тебе позвонит сегодня.

Бригада по расследованию моего убийства хороших вестей не принесла. Потенциалы везде оказались в норме. Блин, а я так надеялся!

— Что же теперь делать? — расстроился я. — Шандарахнуло ведь реально…

— Работать дальше, — солидно предложил электрик. — Завтра не найдем — будем перепроверять постоянно. Но это за отдельную плату.

— Работайте дальше, — моментально решил я. — Оплата будет. И вот еще что, меня в больницу переводят. Ключи от квартиры оставлю у соседки, и предупрежу, вас пустят в любое время. А что с пожаром?

— У вас в квартире и на лестничной клетке противопожарные нормы соблюдены, — доложился пожарник. — Нарушений нет. Так что моя миссия выполнена. Завтра, конечно, пришлю инспектора, но вас это не касается. Будем ваш ЖЭК дрюкать, там есть за что.

— А полиция?

— Протокол мы заполнили, соседей опросили, заявление ваше подшили, — коротко высказался полицейский капитан. — Если электрик что найдет — сразу вызывайте. Будем составлять новый протокол. А пока, к сожалению… для уголовного преследования оснований нет. Всего хорошего.

Я залез в интернет, где качнул массу полезной информации по профилактике рака груди. Потом быстренько собрался, и помчался в зоомагазин — девочку для Кеши покупать. Ну и еще чего по мелочам. Мне очень хотелось быстрее вернуться к Антону с различными новыми предметами — для продолжения эксперимента.

Мой «Рено», скучающий у дома, завелся легко. Раньше я владел джипом «БМВ», но пришлось продать. Кажется, я уже говорил, почему — жизнь резко повернулась однажды, если не задом, то боком точно.

По дороге набрал Николая Уварова, с которым мы учились вместе сорок шесть лет назад. Он мог быть в курсе судьбы Веры Радиной, ведь в школе парень пытался за ней ухаживать. Вера ворвалась в жизнь Антона неожиданно не только для него, но и для меня. И это вызывало беспокойство за текущую жизнь парня — появление девчонки этой ночью было ярким примером начавшихся во время моей смерти изменений.

Не было Веры со мной на набережной в мой выпускной вечер! Я гулял с Аленой ночью и потом еще полгода, пока она не вышла замуж. А про Веру краем уха слышал только, что осенью она уехала в Таганрог. И никогда потом я этой девушкой не интересовался, как и многими другими, если они не попадались на глаза.

Традиционные встречи одноклассников я пропускал, хотя постоянно приглашения получал, дружить ни с кем особенно не дружил. Сразу после окончания школы мы переехали в центр, я поступил в ВУЗ. И вскоре пошел служить, вылетев из института глупо, по любви. Отмазка от армии в те годы считалась делом постыдным, недостойным. У отца и мысли не возникло договориться, а ведь военком мог, отца хорошо знал, воевали вместе. Потом, после службы, мне стало не до оркестра гипсового завода, и не встреч со знакомыми на поселке — работал много, женился, да еще на заочном факультете учился.

Так что Коля мне мог помочь — если не сразу рассказать о судьбе Веры, то хотя бы по своим каналам узнать. Он всю жизнь провел в какой-то спецслужбе, дослужился до полковника. Такое узнать мне сложно, ему раз плюнуть.

Изредка мы встречались в бильярдной «Алькасар», что на Буденновском, в последнее время все реже. Мы не стали приятелями, не доросли. Застыли на уровне давних знакомых, партнеров по любимой игре. Болтали за игрой мало, но за много лет кое-какая информация о нем собралась. Уваров иногда комментировал громкие политические события с интересными деталями, что говорило о доступе к закрытой информации.

— Здравствуй, Коля, — сказал я. — Удобно говорить?

Ему было удобно, и я продолжил:

— Редко стали видеться. Ты когда был на бильярде последний раз?

— Я себя стал забывать, — засмеялся он. — А ты говоришь: бильярд!

— Я из спиртного сейчас пью исключительно валокордин.

— Аналогично, — хмыкнул он. — Только корвалол.

— Ты знаешь, я нашел дома бутылку армянского коньяка 1968 года.

— Это редкая вещь, — осторожно сказал Коля. — Завидую.

В их среде такие намеки означали приглашение к приватному разговору.

— А ты приходи, дам понюхать, — усмехнулся я.

— Соблазнительное предложение, — тот с явным сожалением вздохнул. — Но не сейчас, имеются неотложные дела. Перезвоню позже, ладно?