Магистр пробежал глазами последний документ, составленный Риферсом, и кивнул. Молодой человек являл собой образец аккуратности и добросовестности — документ был оформлен безупречно.

— Неплохо, Риферс, — похвалил Магистр, убирая тонкий лист в сафьяновую папку. — Совсем неплохо. Что ж, можем вознаградить себя приятной беседой за чашкой чая или рюмкой вина. После сегодняшнего Совета это будет нелишне. Кроме того, мы можем обсудить планы на завтра. Что там у нас с утра? Что-то срочное, если не ошибаюсь?

Магистр хитрил: ничего срочного с утра не предвиделось. Но оставаться одному в просторном холодном кабинете очень не хотелось. Гораздо приятнее, когда остаток вечера проводишь с приятным собеседником. А Риферс обладал редким, на взгляд Магистра, качеством: он умел не только поддерживать беседу, но и слушать. Его глаза горели, когда он внимал рассказам о событиях, произошедших в Доршате задолго до его рождения, а вопросы, которые он задавал, свидетельствовали о наблюдательности и уме. Удовольствие, которое он так явно получал от долгих, неспешных бесед по вечерам, льстило старому Магистру. Приятно было погрузиться в волнующие воспоминания о тех временах, когда он был молод, а Доршата вела сокрушительные битвы за Побережье или устанавливала дипломатические отношения с Пятью островами. Любознательность молодого помощника нравилась Магистру, хотя он замечал, что рассказы о воинских подвигах волновали Риферса больше, чем истории дипломатических успехов Ордена. Но Магистр был мудр и прекрасно понимал: молодость гораздо больше влекут блеск стали и вихрь битв, чем тихие и незаметные победы дипломатов. Уступая просьбам Риферса, несколько вечеров подряд он рассказывал о ходе Семилетней войны, обсуждая факты, не упомянутые в летописях. К сожалению, невозможно вести разговор о битвах, не упоминая об участии в них военачальника норлоков. Магистр хотел было вовсе прекратить повествование о сражениях и всецело сосредоточиться на достижениях своего Ордена, — а их было немало за это время! — но Риферс проявил такой интерес к истории битв, так искренне восхищался мастерством рассказчика, что Магистр счел возможным — правда, весьма неохотно — поведать некоторые сведения и о войне на Взморье, в которой армии Серого Замка и Белого Дворца сражались бок о бок и после которой Сульга впервые стали звать «Великим норлоком».

— Справедливости ради скажу, что он терпеть не может, когда его так называют, — добавил Магистр кислым голосом. — И ради той же справедливости добавлю, что идея использовать верховых грифонов для атаки на конницу противника действительно принадлежит Сульгу. Никто не верил в успех этой затеи — выращивать в неволе птенцов грифонов, но... Да эту победу Доршате принесли норлоки, и Дворец это прекрасно понял. Сульг...

— Но ведь он был изгнан из Доршаты, — наивно заметил Риферс, глядя на Магистра поверх поднесенной ко рту чашки с чаем. — Это все знают. Изгнан Советом Шести. А потом тот же Совет Шести позволил ему вернуться. А в летописи всего три строчки: что он оказал важную услугу Совету. Как такое возможно?

Магистр сердито усмехнулся: ему было немного досадно, что Риферс всерьез заинтересовался такой малоприятной личностью!

— Случай, Риферс, — наставительно проговорил он. — И не один. Цепь случайностей. А из нескольких случайностей можно вывести некую закономерность.

Глаза юноши загорелись в предвкушении интересного рассказа, но он тактично промолчал, зная о неприязни, которую Магистр испытывал к военачальнику норлоков. Магистр вздохнул.

— Ну, хорошо, — проговорил он, уступая. — Еще одна история, да? Есть, конечно, те, кто поведал бы об этом лучше меня... например, Тирк или Азах... но они вряд ли будут говорить с тобой об этом. Ты знаешь, что такое «весенняя драка»?

— Ну... — Риферс наморщил лоб. — В самых общих чертах. Я же не воин. Но, говорят, конец этому безобразию положил именно Сульг?

Магистр фыркнул.

— Еще бы! Он когда-то дорого поплатился за участие в этом, как ты выразился, «безобразии».

Магистр уселся в кресле поудобнее и взглянул на своего помощника.

— Это было очень давно, как ты понимаешь... но память моя летит, пронзая время...

Магистр помнил ту весну прекрасно. Более того, он отлично помнил даже тот проклятый день. Вернее, утро. Оно выдалось чудесным, хотя и прохладным. В Доршате зацветали вишни, тонкие деревца во внутреннем дворике стояли, окутанные нежными розовыми облачками. Тихое и безмятежное утро, слишком хорошее для того, чтоб не произошло какой-нибудь неприятности. Магистр всегда ожидал от жизни неприятностей и редко обманывался в своих ожиданиях.

Он медленно проследовал в свои покои, большие, холодные и неуютные. Там царил вечный полумрак из-за большого олеандра, закрывающего половину окна темно-зеленой глянцевой листвой. Управляющий парками несколько раз порывался срубить дерево, но Магистр всякий раз запрещал ему даже думать об этом. Огромный дубовый стол был погребен под бумаги; большинство из них требовали немедленного прочтения. Магистр поглядел на документы и заколебался: браться за работу или вначале все же дождаться неприятностей? Можно было скрасить ожидание беседой с Пиччи. Его любимица определенно собиралась вывести потомство и суетилась в своем домике даже больше обычного. При мысли о Пиччи взгляд Магистра смягчился. Кабинет его был увешан золотыми клетками в виде затейливых ажурных башенок, и маленькие желтые и зеленые птички весь день неутомимо порхали с одной жердочки на другую, услаждая слух Магистра мелодичным щебетанием. «Сахарные птички» — так называли их моряки, привозившие певуний из-за далеких морей. Они были баснословно дороги и потому щебетали лишь в самых богатых домах Доршаты. Магистр проверил, есть ли у Пиччи в фарфоровой поилке свежая вода, потом решительно уселся за стол, возле отворенного окна во внутренний двор, придвинул ближе ворох бумаг, взял в руку прекрасно очинённое коричневое перо... и замер. Сначала в самом конце подъездной аллеи раздался топот копыт, затем послышались чьи-то голоса во дворе. Хлопнула дверь, торопливые шаги по коридору направились к его покоям. Магистр удовлетворенно откинулся на спинку кресла и побарабанил пальцами по подлокотнику. Если ждать неприятностей с утра, они в конце концов тебя найдут. Не стоило и сомневаться.

В дверь осторожно стукнули.

— Входи, Фимат, — проговорил Магистр.

Фимат служил у Магистра с незапамятных времен и изучил привычки своего господина в совершенстве.

Он проник в кабинет, неслышно притворив за собой тяжелую дверь. Его гладко выбритое лицо не выражало абсолютно ничего. Казалось, если его попросят передать Магистру голову городского наместника на блюде, он внесет ее точно с таким же выражением лица. Вернее, с полным отсутствием какого бы ни было выражения. Магистру это нравилось.

— Что там? — Он бросил подозрительный взгляд на серебряный поднос в руках Фимата. На подносе лежал белоснежный конверт с изображением золотой летящей птицы. Магистр насторожился: — Из Белого Дворца?

— Только что привезли два письма, — сообщил Фимат, неслышно приближаясь к столу. — Одно приказано доставить вам.

Магистр не торопясь взял с подноса плотный конверт.

— А другое?

— Велено доставить в Северное крыло дворца, господину Наставнику воинской школы.

Магистр не сводил цепких глаз со слуги.

— Наставнику? Гм... Что произошло в городе за эту ночь? Что-то из ряда вон выходящее, если рано утром из Дворца нам присылают письма? А?

Фимат, не моргнув, выдержал испытующий взгляд.

— Думаю, вам лучше прочесть письмо, господин. Полагаю, все новости — там.

— Ага! — многозначительно проговорил Магистр, неторопливо вскрывая конверт костяным ножичком с серебряной рукоятью. — Значит, я прав? И ты, скорее всего, уже знаешь, что случилось? Ведь так?

Фимат прикрыл глаза.

— Отлично... — пробормотал Магистр и развернул лист дорогой голубоватой бумаги с золотым тиснением по краю.

Слуга еле слышно вздохнул. Он знал примерно, что может содержаться в письме из Белого Дворца, поэтому не удивился, увидев, как глаза его господина сначала стали круглыми, а потом недобро прищурились. На скулах расцвели красные пятна. Не прекращая чтения, Магистр раздраженно передвинул на столе стопку бумаги и отшвырнул попавшееся под руку перо. Тяжелая хрустальная пирамидка, которой придавливались особо важные документы, полетела на пол. Наконец Магистр дочитал письмо, уставился в окно невидящим взглядом и пробормотал сквозь зубы несколько выражений, услышав которые Фимат позволил себе многозначительно приподнять левую бровь. Магистр поднялся, едва не опрокинув кресло. Красные пятна на его щеках угасли. Он засунул конверт в рукав и стремительно вышел из кабинета, смахнув при этом кипу бумаг со стола.

Фимат дождался, пока в пустом гулком коридоре стихнут шаги господина, — даже по шагам было понятно, что Магистр вне себя от ярости, — потом, кряхтя, опустился на колени и принялся собирать разлетевшиеся по кабинету бумаги. Последним он вытащил из-под стола белый конверт с изображением летящей золотой птицы, повертел в руках, положил на стол, придавил хрустальной пирамидкой и вздохнул.

Конечно, Фимат знал, что было в том письме, которое привело его господина в такое бешенство. Из Дворца, скорее всего, сообщали о драке, обычной весенней потасовке, которая происходит в Доршате каждую весну, как раз, когда зацветают нежные розовые вишни. В последний месяц весны сразу две воинские школы выпускают своих воспитанников, и юнцы, возомнив себя взрослыми и получив право на ношение оружия, немедленно устремляются в прибрежные кабаки обмывать желанную свободу. К полуночи новоиспеченные вояки уже выпивают в кабаках все завезенное накануне пиво и готовятся перейти к завершающей части праздника — грандиозной драке, в ходе которой до рассвета они будут выяснять, чья школа является лучшей. Городские власти не один раз пытались искоренить дурацкую традицию весенних драк, отряжая в прибрежные кварталы совместные патрули норлоков и людей, но, убедившись в тщетности попыток, решили закрыть глаза на это безобразие и постараться свести последствия к минимуму. Наставники воинских школ подписали указ о том, что выпускникам запрещается носить с собой оружие в течение четырех дней после выпуска, а дежурные по казармам проверяли, чтобы мечи были оставлены в арсеналах, и в конце концов потери удалось свести к выбитым зубам, синякам да сломанным ребрам.

Возможно, весенние драки были следствием извечного антагонизма людей и норлоков, а может быть, причину следовало искать в непомерных амбициях юнцов. К тому же наставники воинских школ, сами когда-то принимавшие участие в весенних побоищах, ждали результата традиционной драки с затаенным любопытством, хотя вслух грозили потасовщикам самыми ужасными карами.

Фимат отыскал под креслом ножичек для очинки перьев, положил его на место и полюбовался порядком на столе. Хозяина, конечно, расстроило полученное письмо, но важные бумаги раскидывать из-за этого все же не стоило. Хотя, откровенно говоря, норлоки вчера немного погорячились.

Магистр быстро шел по коридору, встречные поспешно сторонились, видя его мрачное лицо. Возле мраморной лестницы, ведущей наверх, он повернул направо и очутился на Воинской половине. Целый ряд огромных гобеленов украшал стены длинного широкого коридора. Некоторые были вытканы совсем недавно и блистали яркими сочными красками, другие были настолько древними, что приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть изображение. На гобеленах красовались гербы давно исчезнувших государств, драконы, знаменитое оружие и битвы, в которых довелось когда-либо принимать участие норлокам.

На Воинской половине находились скромные покои Наставника школы. Магистр секунду помедлил перед дверью: боролся с огромным искушением, открыть ее пинком, но в последнюю минуту ему удалось себя сдержать. Он коротко стукнул в темную, украшенную резьбой дверь и, не дожидаясь разрешения, вошел.

Наставник сидел у горящего камина, укутанный, несмотря на теплый день, в лохматую серую шубу, и читал письмо. На ковре, рядом с креслом, валялся белый конверт с тисненой золотой птицей. Услышав стук, Наставник поднял голову.

Мгновение Магистр молча глядел в его выцветшие глаза. Они с Наставником знали друг друга очень давно, но никогда не были особенно дружны Их отношения, скорее всего, можно было назвать плодотворным сотрудничеством. Политические интриги, которые искусно плел Магистр, укрепляя в Доршате положение норлоков, всегда опирались на поддержку Наставника, за которым стояли его воины. Был еще Советник по финансам, хитрый и осторожный, который, заручившись поддержкой пяти богатейших семейств норлоков, умело манипулировал Советом Шести на протяжении многих лет. Втроем им удавалось добиваться многого.

Но все это было в прошлом. Советник завершил свой земной путь — интересно, чем он занимается в Долине Серой реки? Магистр ни минуты не сомневался: тем же, чем здесь, — интригует, искусно создает проблемы другим и сам же их разрешает, делая вид, что прилагает к разрешению неимоверные усилия.

Наставник... Сейчас, при беспощадном свете весеннего солнца, особенно заметны были запавшие виски, глубокие морщины, нездоровый цвет лица и усталые глаза: старого воина пожирала страшная болезнь.

Окна в покоях были распахнуты настежь: Наставник, как и Магистр, происходил из восточных норлоков, и в Доршате, этой северной стране, ему не хватало солнца.

Магистр перевел взгляд на конверт — улегшееся было раздражение мгновенно вновь овладело им. Он вытащил из рукава бумажный лист и скомкал его, чувствуя, как от ярости холодеют руки.

— Вижу, ты уже знаешь, — промолвил Наставник, глядя на него снизу вверх.

— Знаю, — коротко ответил Магистр, опускаясь в кресло. Сдержанность давалась ему нелегко. — Ну и что ты на это скажешь? — Он кивнул на исписанный острым, колючим почерком лист. — Славно порезвились вчера твои воспитанники?!

Наставник прикусил губу.

— Я разберусь в том, что произошло. Нужно выяснить...

— Да уж придется! — рявкнул Магистр, не дослушав. Он вскочил, сделал несколько шагов по комнате, отшвырнув в сторону маленькую скамеечку, попавшуюся ему под ноги, потом остановился напротив Наставника.

— Если я не ошибаюсь, выпускникам школы запрещено брать оружие в этот проклятый кабак?! — прорычал он, сверля глазами собеседника. — И во все другие — тоже?!

Наставник вздохнул, кутаясь в шубу. В последнее время ему всегда было зябко.

— Избавь меня от дурацких вопросов, — попросил он. — Ты все знаешь не хуже меня. По традиции выпускники школ — и норлоки, и люди — не берут с собой мечей.

— Не берут мечей! — Магистр схватил со стола бумагу и потряс перед лицом Наставника. — Не берут мечей! А это что?! Пять трупов после весенней драки! Пять! Неслыханное дело! Город бурлит! И двое из убитых — племянники Наместника! Лучше не придумаешь, а? И сделали это твои безоружные норлоки!

Наставник поморщился: громкий голос Магистра бил по ушам, болезненно отдавался в голове.

— Уже проводят дознание, — осторожно проговорил он. — Выясняем, как вообще все это произошло...

— Негодяи, проклятые ублюдки! — продолжал бушевать Магистр, не слушая его. — И именно сейчас! Трудно выбрать более неподходящий момент! Через четыре дня — Совет Шести! Мы с представителями Торгового клана готовим поправки к Морскому кодексу и надеемся наконец добиться компромисса... Нельзя допустить, чтобы вся морская торговля была сосредоточена в Палате общин Белого Дворца...

Он вдруг замолчал и проницательно глянул на Наставника.

— А ты ведь узнал это раньше, а? До того, как прибыло письмо из Дворца? Конечно! Кто-то из проклятых щенков сразу же тебе доложил! Ну, — зловеще произнес он, остановившись напротив кресла Наставника и скрещивая руки на груди. — И как было дело? С их точки зрения, конечно?

— Ничего особенного... обычная потасовка... — не охотно ответил тот, отводя глаза. — Наших просто оказалось меньше, вот и все... людей — больше. Кстати, их выпуск мечников в этом году... весьма неплох... отличные бойцы. Они стали теснить норлоков...

— А в ответ норлоки взялись за ножи! — закричал Магистр, снова потрясая письмом перед лицом Наставника. — И устроили резню, вместо того, чтобы смыться оттуда подобру-поздорову! Конечно, бежать с поля боя, даже если поле боя находится в грязном портовом кабаке, — позор для воина! — с ядовитым сарказмом бросил он. — А зарезать пятерых практически безоружных — это доблестный поступок, что и говорить.

Наставник подавил вздох.

— Ну вот что. — Магистр прошелся по кабинету и мельком глянул в окно. — Письмо ты читал... положение дел тебе известно: Наместник в ярости. Он требует, чтобы убийцы были выданы городу. Они сами собираются судить их.

— Что?! — переспросил Наставник. Глаза его мгновенно сделались жесткими и холодными, словно льдинки. — Выдать моих выпускников на суд людей?!

Магистр раздраженно дернул плечом.

— По крайней мере двоих из них, — неохотно сказал он. — Зачинщика драки и того, кто убил племянников Наместника.

Наставник на мгновение замялся. Магистр взглянул на него с подозрением.

— Не хочешь ли ты сказать, — медленно начал он, понизив голос и не спуская глаз с Наставника, — что зачинщик и убийца — одно и то же лицо?

Тот, не глядя на него, молча приподнял одну бровь.

— Отлично, — сквозь зубы пробормотал Магистр и невидящим взором уставился в окно. — Отлично. Догадываюсь, кто это. Он чувствует свою безнаказанность, не так ли? Напрасно.

Наставник хотел было что-то возразить, но Магистр вытянул в его направлении указательный палец и заговорил:

— Не буду говорить тебе то, что ты прекрасно знаешь и сам. Ты знаешь, как сложно поддерживать хотя бы видимость мира между людьми и норлоками в Доршате, правда? Нам не нужна сейчас гражданская война. Хватит. Мы должны воздерживаться от открытых конфликтов любой ценой... пока. Я знаю, наступит время, когда норлоки будут диктовать свою волю Совету Шести. Когда Доршата будет под нашим контролем. Но пока...

Наставник рассеянно кивнул. Он глядел в огонь, но Магистр знал, что тот слышит каждое слово.

— Мы не можем сделать вид, что ничего не произошло. Ты не хуже меня помнишь историю Доршаты: из-за гораздо меньших причин вспыхивали войны. Наместник требует выдать убийцу. — Магистр повысил голос: — И он совершенно прав.

Он сделал паузу, ожидая возражений, но Наставник молчал.

— Твои норлоки виноваты сами. Они затеяли драку — раз! — Он загнул палец для пущей убедительности. — Они устроили поножовщину — два! Они убили пятерых — три!

— Стоит уступить один раз, — произнес Наставник сквозь зубы, стискивая подлокотники кресла, — и люди решат, что они вправе вершить суд над норлоками.

— Конечно, — подчеркнуто спокойным голосом сказал Магистр, — Это и произойдет, если мы примемся убивать их в открытую! — Он снова скрестил руки на груди. — Мир Доршаты превыше всего! — напомнил он. — Убийцу повесят на центральной площади, как заведено у людей. На их половине города, разумеется. Замечательная казнь для норлока, а?

Наставник зарычал:

— Этого еще не хватало! Скажи, что мы сами казним его.

— Они потребуют показать тело. — Магистр уселся в жесткое, неудобное кресло и побарабанил пальцами по поручню.

— Никогда прежде не бывало, чтобы норлока судили люди, — упрямо проговорил Наставник.

— Никогда прежде не бывало, чтобы норлоки оставляли за собой пять трупов после весенней драки! — огрызнулся Магистр и поднялся, сделав по кабинету несколько шагов. — Крайне нелегко будет это все уладить. И все из-за того, что одному самонадеянному мальчишке кажется, что если за его спиной стоит Фиренц, то ему все сойдет с рук.

— Хочешь поссориться с драконом? — тихо осведомился Наставник, внимательно глядя на Магистра.

— Нет, — отрезал тот. — Но с людьми ссориться тоже не хочу.

Наставник промолчал. Он понимал, что Магистру предстоит проявить чудеса дипломатии, чтобы уладить последствия весенней драки.

— Именно, — хмуро подтвердил тот, догадавшись о его мыслях. — Эту весну мы надолго запомним... Да... сложно жить в мире со всеми... но придется...

Он вздохнул и поглядел на старого воина.

— Как ты себя чувствуешь?

Тот отвел глаза:

— Бывало и получше. Но сейчас не об этом. Послушай... Я знаю, ребята совершили большую глупость. — Наставник неискусно сделал вид, что осуждает своих выпускников. Магистр покосился на него, но промолчал. — Но надо бы поразмыслить, как уберечь их головы, а?

— Не собираюсь думать над этим. Считаешь, у меня нет других дел, кроме как заботиться о твоих придурках? — сердито пробормотал Магистр и сел в кресло.

Солнце уже довольно высоко стояло в небе, когда Магистр покинул наконец покои Наставника. Он вернулся в свой холодный и сумрачный кабинет, прошелся несколько раз взад-вперед, обдумывая предстоящий визит во Дворец и крайне неприятный разговор с Наместником, окинул рассеянным взглядом собственную комнату и неожиданно замер. Опять! Прямо напротив его рабочего стола возвышалась хрупкая этажерка черного дерева, сверх всякой меры изукрашенная замысловатой резьбой. На этажерке красовалась огромная фарфоровая ваза темно-синего цвета, разрисованная жирными золотыми рыбками, резвящимися среди серебряных водорослей. И ваза, и этажерка были преподнесены в дар Кланом торговли, причем хитрые купцы обставили дело так, что отказаться от подарка оказалось совершенно невозможным. Ваза, до смешного неуместная в строгом кабинете Магистра, выглядела поистине чудовищно. Каждый раз, когда взгляд его падал на подарок, Магистр с досадой фыркал: безобразный горшок из драгоценного заморского фарфора оскорблял его эстетическое чувство. Несколько раз, выведенный из себя уродством подарка, он собственноручно задвигал этажерку вместе с вазой за портьеру, но Фимат, имеющий свои представления о том, как должен выглядеть кабинет его господина, и питавший слабость к помпезным украшениям, неизменно обнаруживал пропажу и водворял этажерку на прежнее место.

Магистр в раздражении уставился на проклятую вазу, словно ожидая, что она разлетится от его взгляда на тысячи осколков, и, бормоча ругательства, рывком задвинул этажерку за шкаф.

Потом он покосился на стол, где, придавленный сверкающей пирамидкой лежал белый конверт с изображением золотой птицы, перешел в другую комнату, приблизился к окну и чуть отодвинул тяжелую зеленую портьеру.

Окно выходило в небольшой внутренний дворик с двумя каменными скамьями под цветущими олеандрами у овального бассейна, куда изливал журчащие струи маленький фонтан. В глубине дворика, возле чаши фонтана, прислонившись плечом к серой мраморной колонне, стоял Сульг, оживленно болтая с кем-то и смеясь. По его безмятежному лицу было совершенно ясно, что проклятый щенок уже забыл о ночном происшествии как о чем-то малозначительном. Магистр мстительно прищурил глаза: вся прыть с юнца мигом слетит, когда он узнает, с какой яростью Дворец требует его казни! Машинально Магистр сделал зарубку в памяти: посоветовать Наставнику на следующий год как можно скорее отправить выпускников школы к местам службы. Обычно они еще с неделю болтались в Доршате, ища приключений на свою голову, и только после этого наконец-то разъезжались кто куда. В столице обычно оставались лишь те, чьи небедные родители покупали теплые местечки в страже Замка или городском гарнизоне. Однако Сульг к числу «золотой молодежи» не относился.

Собеседник норлока, высокий и светловолосый, улыбался, слушая оживленную болтовню мальчишки, зеленые глаза его искрились смехом. Под темно-зеленым плащом виднелась кольчуга, и он, несмотря на Указ, запрещающий в Сером Замке носить оружие всем, кроме охраны, был вооружен: за плечом виднелись оплетенные кожаным шнуром рукояти двух мечей. Желающих потребовать от него, согласно Указу, сдать оружие, почему-то никогда не находилось. Некоторое время Магистр пристально наблюдал за ним, потом вздохнул. Вот она, главная причина того, что Сульга невозможно было наказать так, как он того заслужил, — Фиренц.

«Ссориться с Наместником неприятно, — думал Магистр, глядя, как засмеялся светловолосый на слова Сульга. — Но ссориться с драконом не только неприятно, но и опасно».

С тех пор как Доршате удалось мирным путем уладить с драконами территориальные проблемы, Совет Шести не уставал возносить богам благодарственные молитвы. Отныне раз в год Фиренц удостаивал своим посещением расширенный Совет, вполне доброжелательно обсуждая с людьми и норлоками накопившиеся проблемы. Представители Кланов, упивавшиеся собственной значимостью, любили решать вопросы обстоятельно и неторопливо, однако присутствие на Совете дракона делало их выступления предельно краткими, и заседание заканчивалось с необыкновенной быстротой. Советники обливались холодным потом, поглядывали на Фиренца с тайным ужасом, словно ожидая, что он вот-вот явит собравшимся истинное обличье.

«С такими соседями благоразумнее жить в мире, — хмуро размышлял Магистр. — А с некоторым дискомфортом членов Совета можно и смириться». Магистр доверял Фиренцу — до известной степени, хотя его дружелюбие никого не вводило в заблуждение. Соседи Доршаты были опасными и непредсказуемыми существами, но пока что Фиренц прекрасно умел держать в узде своих самых непокорных драконов. Приглядевшись, Магистр заметил еще одного участника беседы и недовольно хмыкнул: «Конечно! Давний и близкий друг Фиренца, эльф Тисс, тоже прибыл, чтобы поздравить Сульга с окончанием школы». Осторожный, вкрадчивый и скрытный, он всегда держался в тени, и Магистр, хоть и считал не без самодовольства, что неплохо знал эльфов, никогда не мог поручиться, что у того на уме.

Магистр с досадой покусал губы. Немудрено, что, имея за спиной такую поддержку, мальчишка обнаглел окончательно и решил, что ему дозволено решительно все. Впервые увидев его разговаривающим с Фиренцем, Магистр сначала потерял дар речи, а потом сердито поинтересовался у своего слуги, как могло произойти такое, что нахал, заговоривший с драконом, как с равным, до сих пор еще жив? Прекрасно осведомленный обо всех новостях Замка Фимат, опустив глаза, пояснил тихим голосом, что норлока зовут Сульг и он поступил в школу в прошлом году. Вчера он проиграл в казармах какой-то дурацкий спор, — мальчишки всегда спорят и подначивают друг друга, понятно, что происходит это не от большого ума — а спорили они на то, что проигравший должен будет заговорить с драконом. И вот теперь он говорит с Фиренцем уже битый час и, как ни странно, до сих пор еще жив.

Спорить на подобное было опасным безрассудством, но Фиренца дерзость молодого норлока, похоже, лишь позабавила. Даже Тисс усмехнулся, что бывало с ним нечасто.

После этого их троих часто можно было видеть на пустынном берегу моря на окраине Доршаты. А Магистр, когда ему хотелось испортить настроение самому себе, погружался в мрачные раздумья о том, к каким неприятным последствиям может привести такая дружба.

Магистр задвинул портьеру, подошел к клетке, подсыпал семян в кормушку и поправил бронзовые колокольчики — стоило им зазвенеть, как «сахарные птички» начинали щебетать. Потом, подумав, снял клетку, перевесил ее ближе к окну и полюбовался своими любимицами: точно солнечные зайчики, заключенные в ажурный золотой дом! Убедившись в том, что птичкам, без сомнения, нравится наблюдать за тем, что происходит во дворе, он тронул молоточком медную фигурку грифона на столе.

Появился Фимат. Он мгновенно заметил в кабинете отсутствие этажерки с вазой и поднял на своего господина глаза, полные укоризны. Магистр ответил ему злорадным взглядом. Не было сомнений, что как только он покинет кабинет хоть на минуту, Фимат тотчас же вернет проклятую вазу на место. Но оставалась надежда, что хотя бы несколько часов удастся провести без этого сине-золотого кошмара перед глазами.

— Распорядись, чтобы, как только Сульг появится в казармах, его сразу доставили ко мне.

Слуга молча поклонился, глаза его блеснули.

Магистр подавил вздох. Сомнений нет: вчерашнее происшествие уже ни для кого не секрет и, конечно, во всех подробностях бурно обсуждается не только в Замке и Дворце, но и во всей Доршате. И все ждут: что предпримут люди и как отреагируют на это норлоки. Проклятье! Перед самым заседанием Совета Шести! Плакали теперь поправки к Морскому кодексу!

Он проводил слугу хмурым взглядом, уселся за стол и развернул бумаги.

Сульг не объявился ни днем, ни вечером. Магистр пришел в состояние холодного бешенства. За это время он успел два раза поругаться с заместителями Наставника, которые упрямо твердили, что о наказании выпускнику школы должен будет объявить именно Наставник, а не Магистр. Магистр понимал это не хуже их, но все еще находился под впечатлением от унизительнейшего разговора с Наместником и жаждал лично объявить щенку, что его ждет. И посмотреть при этом на его лицо. Без сомнения, воспоминание об этом несколько сгладит впечатление от визита во Дворец. Белый лист, предназначенный для письма Наместнику, лежал на столе незаполненным и требовал немедленного ответа. Несколько раз Магистр порывался отдать приказ отыскать в городе Сульга и доставить в Серый Замок. Но благоразумие всякий раз брало верх, и он напоминал себе, что Фиренц, вне всякого сомнения, еще находится в Доршате. Не стоило вызывать его неудовольствие.

Утро следующего дня выдалось серым. На рассвете низкое небо пролилось дождем. Мелкий дождик, ровный и сильный, шелестел по кустам, по цветущим олеандрам, барабанил по каменным скамейкам во дворике. Вода в бассейне казалась свинцовой. Канарейки прыгали с одной жердочки на другую и не желали петь. Проклятая этажерка с уродливой вазой красовалась на своем месте — прямо напротив стола Магистра.

Неслышно вошел Фимат:

— Сульг доставлен.

Магистр уставился на молодого норлока колючими, серыми глазами и держал взгляд до тех пор, пока тот не начал нервничать. Усмешка, притаившаяся в уголках губ, исчезла, и Сульг беспокойно переступил с ноги на ногу.

— Вы приказали явиться... — неловко начал он.

— Заткнись, — сквозь зубы приказал Магистр, мгновенно приходя в крайнее раздражение. Он потянулся было к пачке бумаги на столе, но тут же оттолкнул ее в сторону. — За твою недавнюю выходку, негодяй, нам следовало бы сделать так, как просит Белый Дворец. А там горят желанием повесить тебя на главной площади в своей части города. Ты подверг опасности мир в Доршате, виселица — самое малое, чего ты заслуживаешь! Самонадеянный ублюдок! Я был за то, чтобы выдать тебя людям, — хочу, чтоб ты знал об этом. Я лично обратился бы к Наместнику с просьбой, чтобы тебя выдрали хорошенько на главной площади, прежде чем повесить.

Сульг открыл рот и тут же закрыл его, крепко сцепив зубы. На скулах перекатились желваки.

— Ты понятия не имеешь о чести норлока, — продолжил Магистр так же негромко, сдерживая ярость. — Неужели ваш Наставник учил вас нападать на безоружных? Убивать тех, кто не может защититься?

Он помолчал секунду, не сводя взгляда с норлока: тот молчал, но глаза его подозрительно блестели.

— Наместник требует твоей смерти. Но, надеюсь, ты скоро сам найдешь ее — для тебя это будет самым лучшим выходом. — Магистр снова сделал паузу, пытаясь побороть сильнейшее желание собственноручно отвесить пару оплеух этому зарвавшемуся идиоту.

— Ты изгнан с нашей земли, Сульг. Совет Шести решил: таким, как ты, не место среди нас. Ты покинешь Доршату в течение двух часов. Если по истечении этого срока будешь замечен в городе, имей в виду: патрулям будет отдан приказ немедленно уничтожить тебя. Любым патрулям, — подчеркнул он. — И норлокам, и людям. Два дня тебе дают, чтобы ты исчез из страны, — продолжал он, заметив злость, вспыхнувшую в глазах Сульга. — И если когда-нибудь пересечешь границы — будешь убит, как собака.

Он помолчал мгновение — молчание было тяжелым, словно могильная плита, — и добавил:

— Твое изгнание — бессрочно. Все. Убирайся отсюда и считай, что легко отделался. Нам стоило большого труда убедить Наместника заменить твою казнь изгнанием.

Сульг не двинулся с места. Он молча смотрел на Магистра, и тот с удовлетворением понял, что утренние надежды оправдались: это выражение лица как нельзя лучше скрасит тяжелое впечатление от долгого, унизительного разговора с Наместником.

— Пошел вон, — тихо проговорил Магистр. — Если через два часа я увижу тебя в Доршате, то прирежу собственными руками с большим удовольствием. Так же, как ты зарезал в трактире безоружных людей.

Сульг машинально глянул на его руки, крупные, с крепкими узловатыми пальцами, припомнил, как Наставник рассказывал как-то, что в молодости Магистр считался одним из лучших мечников Доршаты, и вышел.

Наставник полулежал в постели, на высоко взбитых подушках. В последнее время в дождливую погоду у него сильно, до тошноты, болела голова. Эта боль каким-то образом была связана с болезнью, которая давно поселилась внутри и жила там, словно обнаглевшая, уверенная в своей безнаказанности крыса, неторопливо выжирая внутренности, никуда не спеша и никого не опасаясь. Иногда в бессонные ночные часы Наставнику казалось, что он слышит ее неторопливое чавканье. Два раза в год эльфы Тисса готовили для него лекарство, и, появляясь в Доршате, он никогда не забывал передать Наставнику небольшой флакон темного стекла с зеленой, сильно пахнущей жидкостью. Иногда флакон доставлял в Серый Замок кто-нибудь из молчаливых соплеменников Тисса. Снадобье предписывалось принимать на рассвете, начиная с одной капли с момента восхода и заканчивая десятью каплями к тому моменту, когда солнце полностью появлялось из-за гор. Эльфийское зелье приносило облегчение, но со временем перерывы между приемами лекарства становились все короче. Наставник прекрасно знал, что оно только замедляет развитие болезни, но не спасает от нее. Старый воин не очень боялся смерти: неприятна была мысль о физической немощи, которой, без сомнения, рано или поздно наградит его болезнь, а также завершающая фаза этой проклятой хвори. Несколько раз Наставнику доводилось видеть, как умирали от нее люди. Даже самые стойкие из них последние несколько дней перед смертью кричали от боли не переставая. Норлоки были не так чувствительны к ней, но искушать судьбу не следовало. Когда в очередной раз от Тисса явился посланец, Наставник потолковал с ним, и тот пальцем отметил на флаконе дозу, которая быстро и безболезненно избавляет несчастного от мучений. «Не то чтобы хотелось торопить события, — устало размышлял Наставник, — но позаботиться обо всем следовало заранее». Он капнул в стакан с водой последнюю на сегодня, десятую каплю — вода мгновенно стала темно-зеленой, потом снова прозрачной, — морщась, выпил лекарство, спрятал флакон под подушкой и принялся поджидать Магистра. Тот не торопился, и норлок погрузился в невеселые раздумья: в последнее время он постоянно думал о том, кому придется заменить его и стать следующим Наставником.

Магистр явился не скоро; как всегда хмурый, он был еще мрачнее, чем обычно. Облаченный в плащ цветов своего Ордена — черное и серое — он, словно грозовая туча, проследовал в покои и опустился в кресло. Наставник выжидающе молчал, Магистр тоже хранил молчание и сверлил неприязненным взглядом серую пушистую кошку, дремлющую на ковре возле камина.

— Зачем ты держишь кошек? — поинтересовался он наконец. — Какой от них толк? Хитрые, скрытные твари. Никогда не знаешь, что у них на уме.

— Фиалка — доброе существо, — заступился за свою любимицу Наставник. — Хотя, конечно, не умеет щебетать, как твои «сахарные птички».

Магистр пренебрежительно фыркнул и счел предварительную часть разговора законченной.

— Он покинул пределы нашей земли, — произнес он, в упор глядя на Наставника. — Сразу же после того, как я пообещал прирезать его, если он задержится в Доршате хоть на минуту. На свое счастье, щенок не стал подвергать это сомнению. Проклятый норлок! Надеюсь, известие об его изгнании успокоит Наместника... — Магистр устремил взгляд в пол. — Почти уверен: он вышлет погоню и попытается перехватить мальчишку на равнине. Но если у того хватит ума пойти через перевал, то, пожалуй, сможет улизнуть от них... Только вряд ли он до этого додумается: похоже, с мозгами у него не очень, а? Будь он проклят, самонадеянный ублюдок! — пробормотал он сквозь зубы. — Если солдаты Наместника настигнут его, все они погибнут! И поделом!

Наставник беспокойно завозился в постели.

— Кому — поделом? — осторожно спросил он, подкладывая под ноющую спину еще одну подушку. — Кто погибнет? Солдаты Наместника?

Магистр снова неприязненно взглянул на кошку и поморщился, прежде чем неохотно ответить.

— При чем тут солдаты Дворца? Если б они погибли, я был бы только рад... Я удивлен: оказывается, тебе еще не сообщили главные новости?! Ну тогда скажу сам... Он отправился не один. Вместе с ним Доршату покинули еще пятеро норлоков. Все они ушли добровольно. Из этого факта я делаю вполне закономерный вывод: твоя воинская школа — это сборище идиотов.

Наставник откинулся на подушки и несколько минут молча глядел на Магистра, пропустив мимо ушей нелестную характеристику своих воспитанников.

— Не один! Вот как... Чего-то подобного я и ожидал.

— А! Ожидал! Жаль, я надеялся тебя удивить.

— Можешь назвать тех, кто ушел?

— С большим удовольствием! — язвительно отозвался Магистр, отъезжая вместе с креслом подальше от пылающего очага. — Надеюсь, удастся тебя поразвлечь.

— Посмотрим....

— Первое имя — Тирк.

— Ничего удивительного, — пробормотал Наставник. — Они всегда были неразлейвода.

— Он тоже принимал участие в позавчерашней потасовке. Только, как обычно, вышел сухим из воды. Я подозреваю, что, самое малое, парочка зарезанных в кабаке на его счету. Но, конечно же, этого никто не видел, — ядовито добавил Магистр. — Как всегда! Может, скажешь, как ему это удается?

Наставник хмыкнул.

— Второй — Азах. Ушел с Сульгом, туда ему и дорога.

— Может быть, он излишне горяч, но...

— Его имя упоминается почти в каждой сводке о городских потасовках, где замешаны норлоки! Почти так же часто, как имя Сульга! — перебил его Магистр, мгновенно приходя в раздражение. — Ты не хуже моего это знаешь. Патрульные сообщили, что он появился уже в конце драки. Будь он там с самого начала, трупов было бы в два раза больше!

— Это еще неизвестно, — произнес Наставник сдержанно.

— Я бы на твоем месте выписывал ученикам школы в два раза меньше увольнительных. Глядишь, не будут шляться, где не надо...

— С увольнительными я как-нибудь без тебя разберусь... Дальше.

— Кейси. Кстати, тоже отмечен патрулем как участник позавчерашней резни. Как тебе это?!

Наставник чуть приподнял брови.

— Старший или младший?

— Старший, — буркнул Магистр. — Никогда не замечал, чтоб он был особенно дружен с Сульгом.

— Дружен... Но, скорее всего, ушел из-за Азаха. Они приятели.

Магистр сердито дернул плечом.

— Мне наплевать, из-за кого он ушел! Я тебе скажу, что из-за этого мальчишки... Кейси... у нас неприятностей будет — хоть отбавляй! Еще больше, чем сейчас! Проклятье! Богатейшая семья Доршаты! Влиятельные родственники! — Он вперил сердитый взгляд в своего собеседника. — Он ведь сирота, не так ли? Его воспитывает дядя? Готовься: завтра с утра эта жирная свинья явится к тебе и будет требовать объяснений. Ты его знаешь: он всегда появляется в Замке с таким видом, словно может купить всех и вся. И самое противное — ведь может! Ну, не все, так многое...

Он вспомнил дядю Кейси, сколотившего огромное состояние на торговле драгоценными камнями и ежегодно вносившего немалые суммы на содержание воинской школы, где обучался его племянник, и с досадой плюнул на ковер.

— Кейси... Его родные выкупили ему место в охране Замка, — пробормотал Наставник, сцепив пальцы.

— Не сомневаюсь, тебе удастся объяснить дяде, почему мальчишка ушел с изгнанниками. Не забудь сказать, что Совет Шести дал разрешение уничтожить их, если они объявятся в землях Доршаты. Дяде это понравится.

— Существует такое разрешение?

— Пока еще нет, — коротко ответил Магистр. — Но к обеду мы подпишем нужные бумаги. И в документ придется вписать имена всех! Имей в виду, — многозначительно потряс он указательным пальцем, — с нашей стороны Совет готов подписать что угодно лишь бы сохранить мир. Он нам дороже жизней этих ублюдков. Идиоты!

— Дальше, — сухо промолвил Наставник.

— Илам.

— Не удивительно. Он всегда прикрывал Сульга во всех выходках и даже научился, в конце концов, врать. Правда, до сих пор это получается у него довольно неумело.

— Выходка замечательная, что и говорить! — с готовностью поддакнул Магистр. — Милая шалость!

Наставник глянул на своего собеседника, но тот сидел, уставившись невидящими глазами на дремлющую кошку.

— Недоноски... — пробормотал он, добавляя крепкое непечатное ругательство на восточном диалекте, что позволял себе не часто. — До них дойдет, конечно, что они порушили свои жизни, увязавшись за Сульгом, да, боюсь, будет уже поздно. И заметь: четверо из них — северные норлоки. Это наводит на размышления. Следовало бы ограничить прием северян в воинскую школу. От них одни проблемы... И Сульг — северянин. Нет, в следующем году...

— Заткнись, сделай милость, — усталым голосом остановил его Наставник. — Не лезь не в свое дело.

Воцарилась тишина. Было слышно, как за распахнутым окном шуршит по листве дождь.

Старый воин подождал еще немного — Магистр продолжал хранить упорное молчание.

— Ты перечислил только четверых, — промолвив Наставник, догадываясь, что его собеседник приберег под конец разговора какую-то особенную гадость. — Кто же пятый?

Тот неискренне удивился:

— Разве я не сказал? Забыл! Пятый — Тиларм.

— Тиларм?!

— Это им ты так гордился? — ядовито поинтересовался Магистр. — Твой любимчик? Да, да, я знаю, знаю, нет у тебя любимчиков... все равны... просто скажи: его-то зачем понесло? Чего ему не хватало? Его отец живет в Доршате! Да уж! От парня, перечитавшего за первый год обучения почти всю библиотеку Серого Замка, такой глупости я не ожидал...

Наставник глядел в окно.

— Решил, конечно же, что с его приятелем поступили несправедливо, — пробормотал он. — И не смог бросить его в беде... думаю, так... У него обостренное чувство справедливости.

— Это чувство сильно ему поможет! — кивнул Магистр. — Он скоро в этом убедится на своей шкуре, не сомневайся. Счастье еще, что выпускники не успели принять присягу. Иначе пришлось бы обвинить этих пятерых еще и в измене. Да... похоже, ты стал неважно разбираться в своих подопечных, — не сдержавшись, добавил он и поднялся. — Сульг стал слишком популярен среди этих щенков из-за своей дружбы с Фиренцем и Тиссом. Остальные смотрели ему в рот, — сердито проговорил он, глядя на своего собеседника сверху вниз. — Каждая его выходка встречалась на «ура». Давно нужно было ожидать чего-то подобного. Надеюсь, сегодняшнее событие послужит всем хорошим уроком на будущее.

— Когда Совет Шести подпишет документ, распорядись прислать мне копию, — хмуро сказал Наставник. — Я прослежу, чтобы приказ был зачитан в казармах.

Магистр кивнул и вышел.

С большим трудом Сульгу удалось выдержать характер и не оглянуться на землю, которую они покидали навсегда. Только когда серые дворцы Доршаты остались далеко позади, он остановил коня. Вдалеке, за частой сеткой мелкого дождя, смутно угадывались очертания огромного города, раскинувшегося на равнине у моря. Мгновение Сульг глядел в сторону Доршаты, сжав зубы, потом тряхнул головой.

— Мы вернемся, — сказал он так твердо, что сам почти поверил в это, и тронул коня.

Норлоки пустились дальше, пересекая степь, уходя все дальше, к чернеющему вдалеке лесу. В двух днях перехода, возле предгорий, заканчивались земли Доршаты.

Они ехали молча, думая каждый о своем, и, лишь подъехав к лесу, Сульг стряхнул с себя задумчивость и огляделся. Среди деревьев уже начали сгущаться сумерки, пахло землей, мокрой травой и листвой. Сульг взглянул на Тирка, тот ответил ему спокойным взглядом.

— Не стоит пробираться ночью через лес, — сказал Тирк. — Лучше заночевать здесь, а утром пораньше выехать. У нас еще сутки в запасе.

— Тебе что, впервой ночевать в лесу? — поинтересовался Илам, правильно угадавший замешательство Сульга. — Мокровато, конечно, но разведем костер!

— К югу от тракта был какой-то постоялый двор, — проговорил Азах. — Можно было бы переночевать там, да времени у нас маловато, чтобы делать такой крюк...

— У нас денег маловато, — напомнил Тиларм. — Бесплатно на постоялый двор не пустят.

— Денег, да... — Тирк на мгновение задумался. Капли дождя падали ему прямо за шиворот, и он поежился. — Вижу два выхода. Первый: придется Кейси расстаться со своими побрякушками...

— Побрякушками?! Одна такая побрякушка стоит больше, чем две породистые лошади! — снисходительно сообщил тот.

— Покажи! — тут же влез в разговор Илам.

Кейси был левшой и носил на левой, рабочей, руке потертую кожаную перчатку с обрезанными пальцами, правую же украшали два кольца старинного белого золота.

— Ух ты... — пробормотал Илам, с любопытством разглядывая поблескивающие драгоценные камни. — Жаль, что их только два...

Кейси хмыкнул.

— И второй вариант, — продолжал Тирк как ни в чем не бывало. — Находим постоялый двор, которым заправляет женщина... лучше всего, молодая вдовушка... и живем там сколько душе угодно. В качестве платы отдаем хозяйке в аренду Илама. В ночное время.

Громкий хохот заставил лошадей пугливо прядать ушами.

— Я согласен! — поспешно сказал Илам, поерзав в седле. — Где эта хозяйка?

Сульг подождал, пока приятели успокоятся, и произнес:

— Ладно, сворачиваем в лес. Пора устраиваться на ночь.

Сомнения и тревоги, притихшие было в его сердце, немедленно ожили, и на ум снова пришло выражение, которое он слышал в Доршате от людей: «На душе кошки скребут». Теперь он прекрасно понимал, что оно значит. Мало того, подозревал, что, как ни хорохорились его друзья, те же самые кошки терзали и их души.

— Вытаскивай свои книжки! — скомандовал Илам и бесцеремонно пихнул Тиларма в бок. — Сейчас будем разжигать костер. Растопка нужна!

Сульг не поверил своим ушам. Он придержал коня и повернулся к Тиларму.

— Ты что, взял с собой книжки? — подозрительно спросил он. — Зачем они тебе сдались? Ты на увеселительную прогулку собрался, что ли?

Илам многозначительно повел густыми бровями.

— Небось, слямзил из библиотеки напоследок, — многозначительно предположил он. Выводить приятеля из себя было его любимейшим занятием, и в годы обучения в школе он достиг в этом огромных успехов.

— Ничего не слямзил! — вспыхнул Тиларм. — Мне их подарил смотритель, за то что я помогал ему писать каталог!

— Писать каталог! — пробормотал Илам. — Заняться нечем было, что ли?!

— Что за книги? — поинтересовался Сульг. — Да ладно, не кипятись. Слямзить — это не по твоей части, понятное дело. Это мы возьмем на себя... если надо будет.

«История возникновения созвездий», — пояснил наблюдательный Кейси, с интересом разглядывая уголок книги, который высовывался из туго набитой седельной сумки Тиларма. — А это что? — Он ловко выхватил маленькую толстую книжку. — Справочник по навигации?! Зачем?!

— Дай сюда!

— О! Мои извинения! — проговорил Кейси, очаровательно улыбаясь и перебрасывая книжку Азаху. — Вещь нужная, что и говорить... Без этого справочника мы — как без рук. Молодец, что захватил.

— И ты туда же! — обреченно проговорил Тиларм. — Поддерживаешь этих неучей, которые за восемь лет еле-еле научились отличать одну букву от другой?

Азах полистал справочник, пожал плечами и кинул его хозяину. Сульг усмехнулся.

— Ну хватит, — начал было он, но внезапно насторожился: показалось, что в лесу, в просвете между деревьями, мелькнула какая-то тень.

Сульг сделал знак остановиться и напряженно вгляделся в сумерки. Животное? Или... Позади он услышал тихий звук, с которым меч покидает ножны: кто-то из норлоков тоже заметил неясный силуэт. Теперь уже было ясно: это человек, и он направлялся через лес им навстречу. Не сводя с него настороженных глаз, Сульг медленно сжал в ладони рукоять меча: неизвестно, кто и почему ищет встречи с норлоками, но вряд ли это сулило что-то хорошее.

Однако внезапно Сульг засмеялся и убрал руку с оружия: в приближающемся человеке он узнал Тисса. Тот неторопливо шел, помахивая рукой, с безмятежным выражением лица, и мусолил во рту сорванную травинку. Сульг кубарем скатился с лошади, бросил поводья Тирку и кинулся навстречу.

— Тисс! Не думал, что встречу тебя здесь! — воскликнул он, еле удерживаясь, чтоб не броситься ему на шею от избытка чувств. — Это здорово! А Фиренц...

Тисе выплюнул травинку.

— Плохие вести быстро бегут, — невозмутимо ответил он. — Слышал о том, что с тобой произошло.

Сульг мгновенно помрачнел.

— А, да... Произошло, — неохотно подтвердил он, разглядывая мокрые прошлогодние листья, устилавшие землю у него под ногами. — Да уж... Но ты же явился не для того, чтобы читать нотации, верно? А то я сегодня уже наслушался... — Он поднял глаза и вздохнул. — Сначала приказ о пожизненном изгнании с земель Доршаты... потом разрешение патрулям и воинским частям уничтожить нас, если застигнут на территории... в общем, много всего.

— Вот как? — промолвил Тисс, разглядывая через его плечо сидящих в седлах норлоков. Сульг догадался, что все последние события для эльфа не явились новостью, даже то, что он отправился из Доршаты не один.

— Да... И нам нужно как можно скорее пересечь равнину и добраться до приграничных земель, — озабоченно пояснил Сульг. — Фиренц...

— А, так ты торопишься. — Тисс сорвал травинку и снова засунул ее в рот. — Ладно. Я, конечно, не для того встретил тебя, чтобы предложить прогуляться в ближайший бордель, как ты понимаешь. — Его темные глаза внимательно изучали лицо норлока. — А Фиренц на Восточном рубеже. Он уже все знает. Навестит тебя как-нибудь при случае. Если не забудет. У великих драконов полно других дел, нежели беспокоиться о глупом мальчишке. — Он неожиданно улыбнулся, словно солнечный луч блеснул сквозь облака и исчез. — Что, поперли тебя из города?

Сульг неловко ухмыльнулся:

— Ну, поперли... и что?

— Ничего. Бывает. Куда направляешься? Чем собираешься заниматься?

— Я не знаю, — угрюмо ответил Сульг, снова глядя себе под ноги.

Тисс шагнул к нему ближе. Норлоки позади насторожились, не спуская с него глаз.

— Послушай.

Сульгу показалось, он хочет взять его за шиворот, как провинившегося котенка и хорошенько встряхнуть.

— За твоей спиной стоят пять твоих товарищей. Они выпускники вашей школы?

Норлок коротко кивнул.

— У них, наверное, были другие планы на собственную жизнь. Но они пошли с тобой, бросив Доршату и оставив свой народ. Ты отвечаешь сейчас за каждого из них. И поэтому окажи мне любезность не стой с таким видом, будто у тебя в заднице репей. И никогда не говори: «Я не знаю». Даже если на самом деле не знаешь, что делать. Понятно?

Сульг снова кивнул.

Тисс мгновение не сводил с него глаз, потом улыбнулся.

— Ну, — голос его снова стал ленивым и тягучим, — так что ты намерен делать?

— Сначала — бордель, — в тон ответил Сульг. — Ты нам подал хорошую мысль! Правда, с деньгами у нас... А потом — поглядим по обстоятельствам.

— Молодец. — Тисс снова оглядел норлоков, словно запоминая каждого. — Ладно, мне пора. Дай руку.

— Это еще зачем? — насторожился Сульг.

— Хочу на тебе жениться, — меланхолично пояснил тот. Сульг хмыкнул: вспомнил, что Тисс обожал двусмысленные шутки. — Фиренц будет против, ну да это уж его дело.

Норлок засмеялся и протянул руку.

Тисс пожал ее, и в то же мгновение узкая полоска кожаного браслета скользнула с его руки, обвилась вокруг запястья норлока и защелкнулась серебряным замочком.

Сульг поднес к глазам руку и повернул ее, рассматривая браслет. Он был простым и неприметным: потертая коричневая кожа, украшенная двумя серебряными накладками в виде сплетенных ромбов — знак дома эльфов Тисса.

— Что это?

— Доказательство моей нерушимой любви. — Тисс вздохнул. — Ну что это, как ты думаешь? То, что, возможно, спасет тебе жизнь в опасную минуту. Зная тебя, я не сомневаюсь, что таких минут будет больше чем достаточно.

Глаза его стали серьезными. Он глянул сквозь деревья туда, где расстилались под дождем мокрые поля и холмы.

— За вами идут. Сворачивайте с равнины и уходите из Доршаты через перевал. Как можно скорее. Удачи тебе. Береги себя. И своих норлоков — тоже.

Сульг попытался было проглотить застрявший в горле комок.

— Все будет нормально. Мы вернемся, — упрямо произнес он и оглянулся на своих товарищей: они стояли поодаль, ожидая окончания разговора. — Вернемся. Скажи Фиренцу...

Он перевел глаза туда, где секунду назад стоял Тисс, — того уже не было. Он умел исчезать, словно растворяясь в воздухе, и использовал это уменье каждый раз, когда считал разговор законченным.

Сульг с досадой пнул кочку.

— Терпеть не могу, когда он так делает, — пробормотал норлок и направился к друзьям.