ГЛАВА 1

В один прекрасный июньский день, ровно в полдень системный администратор газеты «Вечерний проспект» и с ним рекламный менеджер, по совместительству журналистка, отправились грабить художественный музей.

Они вышли на залитый солнцем бульвар и тоскливо переглянулись. Грабить храм искусства не хотелось, но отступать было уже поздно.

– Ну что… – Сисадмин задумчиво почесал в затылке. – Сати, сколько нам дадут, если засыплемся?

– Года три, не меньше, – мрачно ответила будущая подельница. – Если отягчающих обстоятельств не будет. Если мы никого из музейных работников не пришьем по ходу дела.

– Ого! Это ж у меня дочка во второй класс ходить будет, когда я…

– Ладно, Никита! Выхода у нас все равно нет. Или грабеж, или два красивых трупа. – Она поглядела на сисадмина оценивающе и уточнила: – Один красивый труп. Мой. А второй – так себе. Все! Поздняк метаться! Выходим на Красную линию – и вперед.

И они пошли.

Ограблению предшествовали, между прочим, еще кое-какие события, и случились они несколькими днями раньше.

В замечательном городе, где все это происходило. Красной линией окрестили главную улицу. Была она недлинной и тянулась от одной площади до другой. На первой, той, что возле реки и парка, серой громадой возвышался Дворец профсоюзов, а рядом с ним сверкал свежепокрашенными куполами огромный новенький собор, построенный точно на месте старого храма, который был уничтожен в годы революции. На другом конце Красной линии располагалась вторая городская площадь, с фонтанами, клумбами и высокими коваными фонарями. Здесь стоял местный «Белый дом», на пятом этаже которого, как всем было известно, находился просторный кабинет губернатора. Говорят, губернатор любил иной раз с задумчивым видом смотреть на площадь, особенно по вечерам, когда зажигались неяркие матовые фонари и включалась разноцветные огни подсветки фонтанов. Неспешно прогуливавшиеся горожане были настроены мирно и благодушно поглядывали наверх, где теплым желтым светом сияли окна губернаторского кабинета.

К зиме благодушие горожан исчезало, и они становились раздражительны. Причина этого объяснялась до безобразия просто.

Пару лет назад, когда на Красной линии затеяли реконструкцию, отцы города не поскупились и сделали широкий жест, вымостив любимую горожанами площадь неимоверно дорогим мрамором, отполированным до глубокого зеркального блеска. Главная площадь, покрытая благородным камнем, должна была поставить наконец жирную точку в затяжной негласной борьбе между двумя близлежащими городами, каждый из которых желал называться столицей края. Жители соседнего города не имели, конечно, такой замечательной Красной линии, тщательно отреставрированного исторического центра и памятников культуры, зато у них было море, и они этим неимоверно кичились.

Наличие же площади, вымощенной мрамором, должно было разбить наглых претендентов в пух и прах. «Да, – небрежно говорили горожане, наблюдая за тем, как одевается в камень центральная площадь. – Моря у нас нет. К чему нам оно? Зато у нас есть площадь. Серый мрамор. Знаете, сколько он стоит?»

Это было летом.

Другие свои качества серый мрамор явил зимой, когда продуваемая ветрами площадь внезапно уподобилась катку. Стоило прохожему ступить на скользкий промерзший сверкающий мрамор, стоило ударить в спину сильному ветру, как несчастный пешеход, размахивая руками, летел вперед, словно на коньках. Самым ловким удавалось ухватиться по пути за чугунную решетку фонтанов, остановиться и продолжить путь на четвереньках. Остальные выписывали пируэты по ледяному полю до тех пор, пока порывом ветра их не швыряло на заснеженный газон. Достигнув наконец тротуара, горожане долго приходили в себя, свирепо грозя кулаками окнам пятого этажа и изобретательно матерясь.

Поэтому зимой губернатор в окно не смотрел.

К лету кошмар заканчивался и площадь снова становилась любимым местом горожан.

Правда, этим летом все было как-то не так.

То ли кто-то свыше решил, что город окончательно погряз в грехах, то ли по какой другой причине, но в начале июня на улицы высадился настоящий десант проповедников невнятной религиозной конфессии. Молодые люди бродили по учреждениям, бубнили в телефонные трубки, останавливали прохожих на улице и, проникновенно глядя в глаза, тихим голосом интересовались, не желают ли горожане посвятить свою жизнь искуплению собственных грехов.

Ответы получали самые разнообразные.

Больше всего жителей раздражало то, что «десантники» покусились на святая святых – главную городскую площадь и с самого раннего утра бродили возле фонтанов, зажав под мышками пачки красочных буклетов.

Вот и нынешним ясным утром на площади появились несколько похожих друг на друга молодых людей. Они остановились возле решетки фонтана и деловито огляделись. Один из них сразу наметил жертву – молодого парня в стандартной городской униформе – джинсах и черной майке – и направился прямиком к скамейке, где он сидел.

– Добрый день!

– Здравствуйте! – доверчиво откликнулся тот, положил на колени пластиковую папку и уставился на миссионера снизу вверх голубыми глазами.

– Мы с вами не знакомы, но мне бы хотелось поговорить с вами. Не хотите ли вы посвятить свою жизнь… словом, читаете ли вы Библию?

Тут он разглядел картинку на футболке парня – там был изображен зверского вида мужик с бензопилой в руках, а внизу тянулась надпись «Добрый патологоанатом ищет работу» – и поперхнулся.

– Конечно! – с готовностью отозвался парень. – И очень часто. Почти каждый день читаю. Да вы присаживайтесь, побеседуем!

Представитель конфессии тут же воспользовался приглашением.

– А вы думаете о Боге? – мягко спросил он, перебирая пестрые брошюрки.

– Постоянно!

– Это очень хорошо. Это очень важно! Тогда, может быть, вам интересно будет посетить наше молитвенное…

Тут он осекся: в глазах собеседника блеснул огонек.

– С удовольствием! – вкрадчиво отозвался тот, не сводя горящего взгляда с проповедника и зловеще понижая голос. – Пойду с вами куда угодно! На молитвенное собрание? Прекрасно! Я давно мечтал там побывать. Но вначале – о делах. Не хотите ли подписать вот это?

В руках у парня словно сам по себе появился пожелтевший лист бумаги. «Десантник» прищурил глаза, вчитался и обомлел. Острым готическим шрифтом на листе было крупно написано: «Контракт о продаже души». Свет померк у него перед глазами. На мгновение показалось, будто во взоре его собеседника полыхнул багровый огонь, по влажной земле клумбы прошуршал хвост, и острое раздвоенное копыто выбило искру из мраморной плиты.

– Ну как? – настойчиво спросил парень и придвинулся ближе. – По рукам?

«Десантник» сорвался с места и бросился прочь.

– Я великий Ахуромадза, покровитель дэвов и повелитель духов! – крикнул вслед ему дьявол и зловеще захохотал.

С соседней скамейки поднялась темноволосая девушка, приблизилась к сатане и протянула гамбургер в бумажной салфетке.

– Слушай, Ахуромадза… или как там тебя, ты чего людей пугаешь? Я нарочно подходить не стала, хотела поглядеть, чем дело закончится.

– А что, правда здорово? – довольным голосом отозвался парень, впиваясь зубами в гамбургер.

– Не то слово. Видел, как он убежал? Кстати, Ахуромадза – это кто?

– Хрен его знает! Слово просто страшное. Но как я в роль вошел, а? Сати, тебе оставить половину? Нет? Ну и хорошо. Есть хочу, прям как тот самый Ахуромадза.

– Талант у тебя людей пугать, Никита. А это что за бумажка?

Никита довольно заржал.

– A-a, это самое главное, – проговорил он с набитым ртом. – Вот гляди. – Он вытащил из папки потрепанный листок.

– «Контракт о продаже души»… – прочитала вслух Сати. – Понятно… С каких это пор системные администраторы стали души покупать? Денег, что ли, много? Тоже мне, Чичиков!

– Ха, да ты видела, как он напугался?! Ого! А контракт я за десять минут смастерил на компьютере. У меня шрифты есть всякие, вот я и подобрал готический. И программу нашел такую… создает эффект старой бумаги. Слушай, эти проповедники достали уже, по городу не пройдешь! Ну, я и решил…

Сати покачала головой.

– Да, Никита… Где-то не там ты работаешь. Тебе ж в актеры идти надо, по тебе сцена плачет. Даже не плачет, а рыдает!

– Не, – отмахнулся сисадмин, дожевывая булку. – Хватит того, что жена актриса. Если еще и я в искусство подамся, нам есть нечего будет. Ну, куда мы сегодня идем?

Сати достала из кармана блокнотик, полистала.

– Так… в художественный музей. Заказали они небольшую рекламную статейку.

– В музей?! Откуда у них деньги на оплату рекламной статейки?

– Грант получили, – пояснила Сати, убирая блокнот. – Сделаешь три-четыре снимка. Можешь даже больше – про запас. Но три они тебе оплатят гарантированно. Разумеется, как всегда, держи язык за зубами и ни слова Аверченке! Он, конечно, мальчик тихий, но если узнает, сколько денег просвистело мимо его кармана из-за нас с тобой, может и рассердиться.

Никита понятливо покивал. Аверченко был штатным фотокорреспондентом редакции, и именно его Сати полагалось брать на все съемки. Особенно на рекламные, за которые платили в три раза больше, чем за обычный фоторепортаж в номер. Но Сати изворачивалась как могла и под всяческими искусными предлогами от этого сотрудничества увиливала. Во-первых, молодой фотокор еще только постигал азы ремесла и мог легко завалить ответственную съемку. Во-вторых, при своем довольно щуплом телосложении он обладал поистине богатырским аппетитом и этим постоянно конфузил Сати. Горожане, даже рекламодатели, отличались необыкновенным радушием и норовили усадить гостей из популярной газеты за стол, и вот тут-то Аверченко, радостно потирая руки, с готовностью откладывал фотоаппарат и брался за ложку-вилку. Никакие пинки под столом не помогали: фотокор считал визит законченным только тогда, когда ничего съедобного у хозяев больше не оставалось. Легко понять, почему Сати предпочитала на съемки брать своего старого приятеля – системного администратора Никиту. Тот заявлял, что идет в «Компьютерру» за деталями, и с чистой совестью надолго исчезал из редакции. Знакомы они были давно и прочно, помимо основной работы два раза в неделю вместе бегали на халтурку: Никита верстал шестиполосную газетку для Управления железной дороги, а Сати строчила хвалебные заметки о железнодорожниках-передовиках.

– Как ты можешь эту гадость есть? – брезгливо поинтересовалась Сати, глядя, как приятель уписывает гамбургер. – Ведь сплошной холестерин и химия!

– Нажористые химикалии, ага… – невнятно пробубнил тот, прожевывая кусок. – Вкусно зато! Я сегодня не завтракал.

– Пельменей бы лучше купили в «Тропиках», чем химикалиями травиться.

– Одно другому не мешает. Пельмени-шмельмени… Нету у меня денег на пельмени.

– У меня есть. Зайдем? Даже на пиво хватит.

– Мы к клиентам идем, какое пиво? – ненатурально возмутился Никита, однако с готовностью поднялся на ноги. – Разве что жвачкой зажуем? На жвачку у меня хватит.

Когда-то «Тропики» были замечательным кафе-подвальчиком «Русский квас». Прямо посередине зала тут стояли огромные деревянные бочки, из которых в тяжелые кружки цедили квас, сваренный по старинным рецептам. Еще кафе славилось мороженым, самым вкусным в городе; подавали его в металлических вазочках, щедро полив брусничным вареньем. Но несколько лет назад, к негодованию горожан, «Русский квас» исчез и появилось на его месте новомодное кафе «Тропики». Квас и мороженое пропали вместе с тяжелыми дубовыми столами, резными табуретами и деревянным панно на стене в виде жар-птицы. Подвал разделили на кабинки-купе, поставили белые пластиковые столы, шаткие легкие стульчики, а подавать стали пиво и пельмени. Совсем другая публика зачастила в подвальчик.

Сати и Никита произошедших перемен не одобряли, но все еще любили забегать сюда по старой памяти.

Однажды, правда, они своим предпочтениям чуть было не изменили. Стояли как-то раз на верхних ступенях лестницы возле кафе и пересчитывали наличность, пытаясь определить, хватит ли на пару порций пельменей и пива или придется обойтись только пивом. Внизу, возле тяжелых зеркальных дверей курили посетители «Тропиков», два крепких парня неприметной внешности, и тихо беседовали о чем-то. Один из них увлекся рассказом, махнул рукой – и что-то негромко звякнуло об асфальт. Сати глянула, и рот ее открылся сам собой: на серых плитах лежал пистолет. Парень, не прерывая беседы, поднял пушку и привычным движением засунул куда-то под мышку. Потом они с приятелем докурили, загасили бычки в вазоне с левкоями и вернулись в кафе. Сати с Никитой переглянулись, подумали и решили сегодня в «Тропики» не ходить, а зайти вместо этого в «Чайную», где за сравнительно небольшие деньги можно было выпить чаю с медом и отведать горячих блинов.

Сегодня посетителей с пистолетами у входа в подвальчик не наблюдалось.

Сати и Никита спустились вниз по каменным ступеням, вошли в полутемный зал. Народу было немного. Сати огляделась и предусмотрительно заняла место в самом дальнем углу: не хватало еще, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел, что в разгар рабочего дня они с Никитой пьют пиво.

Расторопная официантка принесла пластиковые тарелки с дымящимися пельменями, поставила на стол две кружки пива.

– Что там снимать-то надо, в музее-то? – Никита щедро выдавил на пельмени майонез из пакетика, перемешал и принялся за еду, поглядывая на Сати. Съеденные недавно «нажористые химикалии» совершенно не повлияли на аппетит сисадмина. Сати, набегавшись с утра по рекламодателям, тоже отдавала должное пельменям.

– Ничего особенного, – сказала она, жуя. – Разрушили дом где-то на окраине, нашли сундуки со всякой рухлядью… Что строители не поперли, то отнесли в музей. Черепки там, тряпки и все такое. Небольшая заметочка. Главное – они оплатят.

– И то хорошо. – Никита отхлебнул пива. – Сколько ж можно бесплатно для них писать! Ну, я имею в виду, за одни только гонорары.

– Они же бедные, – пояснила Сати и придвинула поближе кружку с пивом. – Зато люди там хорошие. Ну, вот и пишу иной раз для них за здорово живешь. Ну, там, «открылась выставка», «закрылась выставка». За это они меня в запасники музея пускают.

Никита хмыкнул и тоже отхлебнул пива.

– Что там интересного, в запасниках-то?

– Никита, ты не поверишь. – Сати задумчиво прожевала пельмень. – Ни-че-го…

Сисадмин заржал.

– А завтра ты с работы можешь свалить? После обеда?

– Смотря для чего, – рассудительно ответил Никита.

– Рекламная съемка бытовой техники. Будешь холодильники фотографировать в магазине. Ты представляешь, эти доверчивые люди уже перечислили деньги за рекламу. Еще не читали мой шедевр, а уже заплатили. Ну и ну! Просто хочется рыдать от умиления! Сейчас адрес найду.

Сати принялась шарить по карманам: нужные телефоны она частенько записывала на обрывках бумажек, трамвайных билетах и даже денежных купюрах – когда они у нее, конечно, бывали.

Никита покачал головой, глядя, как на столе между тарелками появляется приличная кучка всякого мусора.

– Слушай, у тебя же мобильник есть. Забей туда все телефоны – и дело с концом. Вот это что? – Он оживился. – Пропуск в венерологический диспансер? А это? Запись в салон интимной стрижки? Это что – наши рекламодатели?!

– Ну а что, по-твоему? – недовольным голосом осведомилась Сати, продолжая поиски. – Вендиспансеру реклама не нужна, что ли? Забить номера в мобильник – это бы хорошо… да для такой технической идиотки, как я, то, что ты предлагаешь, – непосильная умственная задача.

– Ну давай я сделаю.

– Нет уж. – Сати нашла наконец нужный телефон: он был записан на визитной карточке Центра восточной медицины. – Так еще хуже может получиться. Я тебе рассказывала, какая со мной оказия по весне приключилась?

– С тобой что только не приключается. – Никита вымазал пельменем майонез с тарелки и отправил в рот.

– Я однажды в общественном сортире… ничего, что я это за столом рассказываю?

Он махнул рукой.

– Сортир-шмартир… говори дальше!

– Решила шнурок на ботинке завязать. Поставила ногу на край унитаза, наклонилась – и бац! Полетел туда мой сотовый, а потом, в качестве бонуса – темные очки! И заметь, выловить не смогла. Правда, я и не пыталась. Очки-то можно было достать, но… понимаешь…

– Понимаю, – сказал Никита, шумно отхлебывая пиво. – Значит, завтра после обеда – бытовая техника? Ясно. А теперь слушай новость. – Он понизил голос.

Новости касались работы. Сисадмин, фыркая в кружку, поведал, что шеф сдурел окончательно: мало того что наловчился искусно печатать левые тиражи, так представляешь, до чего дошел! Вчера типография отпечатала тираж какой-то скинхедовской газетенки.

– Тираж крошечный, заплатили копейки, скажи, зачем нам с этим связываться?! Газета запрещенная! Ребята знакомые говорили, будто скины хотели ее в краевой типографии печатать, да только их оттуда поперли, так они к нам пришли. А шеф и не подумал отказаться!

Сисадмин погонял по тарелке последний пельмень, пытаясь подцепить его пластиковой вилкой.

– Чувствую, будут у нашего шефа громадные неприятности из-за этого. А может, и у нас у всех…

– Да, маразм у него, – согласилась Сати, рассовывая по карманам бумажки с телефонами. – Да ладно. Наше дело маленькое. Ну что, идем в музей?

На Красной линии было оживленно: город готовился к визиту высоких гостей, и на центральной улице с утра работали реставраторы.

Городу медленно, но верно возвращали исторический облик: со старых домов снимали штукатурку, обнажая благородную кирпичную кладку, восстанавливали крыши с затейливыми куполами и башенками, возле центрального гастронома скалывали асфальт, заменяя его старинной брусчаткой, обнаруженной недавно при археологических раскопках. Вдоль тротуара, за кованой фигурной решеткой, тянулась неширокая лента цветника. Возле остановки стояла тоже стилизованная под старину тумба, сплошь залепленная театральными афишами – напротив располагалось здание театра драмы.

Сати покосилась на афиши и хмыкнула. Местный театр снискал в городе огромную известность, но не своими постановками, а тем, что за полгода умудрился погореть три раза, причем самым настоящим образом. В первый раз пожар погасили быстро, во второй – огонь сильно попортил зрительный зал, когда же «драма» возгорелась в третий раз, пожарные не успели вовремя подъехать, и здание выгорело изнутри почти полностью. Рассказывая о третьем пожаре, Никита особенно сокрушался из-за того, что в огне погибла сумка с детскими вещами, которую его жена накануне оставила после спектакля в гримерной.

– Они что, на себе воду таскали, что ли? – проворчал он, снова вспомнив о потере и приходя в раздражение. – Гляди, вот театр. Вон, – он махнул рукой в сторону, – сразу за площадью – пожарка. Пешком бы и то быстрее добрались!

– Ладно, не расстраивайся, – рассеянно сказала Сати; она слушала эту историю уже не в первый раз. – Подзаработаем в этом месяце на рекламе, купишь дочке чего-нибудь…

Повеяло запахом хорошего кофе. Рядом с театром недавно открылась кофейня, самое модное заведение города, где подавали изумительный кофе, горячий шоколад и фирменные йогуртовые пирожные. Цены, впрочем, тоже были вполне фирменные, так что Сати заходила сюда не часто, разве что после большого удачного заказа. Художественный музей к числу богатых заказчиков не относился, тем не менее Сати ходила туда с удовольствием: искусствоведы рассказывали занимательные истории, водили по запасникам, показывали всякие редкости, а однажды даже позволили сфотографироваться за рабочим столом последнего генерал-губернатора.

Собственно говоря, трехэтажный особняк, в котором располагался музей, этому губернатору когда-то и принадлежал.

Возле ажурной чугунной решетки Никита остановился.

– Через какой ход пойдем? – спросил он, шаря по карманам в поисках жвачки. – Через парадный или где свои ходят?

– Все равно, – пожала плечами Сати. – Служебный вон там, в парке. Ну, идем через парадный, мы все же с официальным визитом. Лицо умное сделай!

Они миновали застекленную рекламную тумбу (афиша извещала об открытии выставки западноевропейского искусства), вместе потянули на себя тяжелую дубовую дверь и оказались в просторном и пустом вестибюле: по случаю выходного дня посетителей в музее не было.

Возле входа под витражным окном возвышались два огромных рыцаря, закованные в черные латы. С опущенными забралами, с мечами в руках, они выглядели так внушительно, что Никита не утерпел: воровато озираясь на окошечко кассы, приблизился к одному из них и попытался отобрать меч. Рыцарь оказался сильнее и оружие не отдал.

– Да брось ты, – прошипела Сати, тоже оглянувшись на освещенную изнутри будку кассы. – Ты хуже Аверченки, ей-богу! Он тоже, как придет в музей, так за все хватается. В прошлый раз тарелку какую-то уронил, я думала, с искусствоведами инфаркт случится.

– Тарелка-шмарелка… – Никита с сожалением выпустил меч. – Разбилась?

– Не… крепкая оказалась…

Они поднялись по ступенькам, показали подоспевшей серьезной бабульке удостоверения.

– Сатинет? – по слогам прочитала бабулька. – Это, девушка, имя или фамилия?

Никита фыркнул, а Сати вздохнула.

– Это имя, – пояснила она, в очередной раз помянув нехорошим словом деда-профессора, наградившего внучку редким именем, которое для русского человека звучит более чем странно. Дед когда-то читал лекции по древней культуре Ближнего Востока, он-то и пожелал назвать внучку именем одной из героинь эпоса.

– Между прочим, эта самая Сатинет славилась своей мудростью и красотой, ясно? – сердито сообщила Сати давившемуся смехом сисадмину и забрала удостоверение.

– Ясно, – ответил Никита. – Мудростью, значит? Ну, пошли, Сатинет!

И они отправились на поиски искусствоведов.

В залах музея было тихо и пустынно. Широкая, устланная красной дорожкой лестница вела на второй этаж. Между этажами, подсвеченная двумя затейливыми бронзовыми канделябрами, висела огромная картина в золоченой раме. Последний генерал-губернатор, в честь которого были названы музей и главная улица города, в парадном мундире, с орденами, с лентой через плечо сурово глядел с полотна. Сати знала совершенно точно, что портрет этот некий живописец Алеутский писал, когда звезда удачливого губернатора еще ярко сияла на небосклоне. Правителю далекого края и в голову не могло прийти, что через несколько лет ему придется тайно бежать из города, переправляться через холодную осеннюю реку, подниматься в горы, переходить китайскую границу, потерять семью, скитаться по чужой земле и, осев наконец на чужбине, закончить жизнь в Харбине. Ничего этого он предвидеть не мог, но между бровей уже залегла скорбная складка, губы были сжаты, и глаза, прищурившись, глядели куда-то поверх голов, словно видели тот тяжелый путь, который предстояло проделать генерал-губернатору через неполных пять лет.

Сати всегда робела под этим испытующим взглядом.

Они свернули в зал западноевропейского искусства. Смотрительница зала, седая старушка, мельком глянула на посетителей и снова углубилась в чтение толстой газеты-еженедельника. Сати незаметно толкнула Никиту, указывая глазами на еженедельник. Тот сдавленно фыркнул: старушка с увлечением читала эротический гороскоп.

Меж двух окон на самом почетном месте висела картина, как утверждали горожане, «кисти самого Рубенса». Экспертиза, проведенная в позапрошлом году, доказала всю несостоятельность подобных заявлений, но досадный факт никого не смутил. Теперь, показывая гостям города полотно псевдофламандца, искусствоведы заявляли с небрежной гордостью, что картина принадлежит кисти «школы Рубенса». Этого хватало, чтобы произвести впечатление на доверчивых посетителей и поставить на место жителей приморского города, претендующего на звание «столицы края»: именно мстительные приморцы потребовали в свое время экспертизы на подлинность.

После пустынного зала с лже-Рубенсом Сати свернула в галерею скульптуры и кивнула Никите, чтобы тот не отставал. В длинной галерее были открыты окна, и ласковый ветерок летал среди мраморных изваяний, играя с шелковыми кремовыми шторами, то надувая их парусами, то комкая, то почти полностью закрывая шелком стоявшую возле окна любимую скульптуру Сати «Девочка под вуалью».

В конце галереи виднелась незаметная белая дверь – вход в служебное помещение. Большая светлая комната с высокими потолками, огромным окном и застекленной дверью, ведущей на балкон, была когда-то личным кабинетом генерал-губернатора, а теперь губернаторский кабинет занимали искусствоведы.

Они были людьми радушными и веселыми и гостей принимать любили. Как ни отнекивались Сати и Никита, поясняя, что только что перекусили в «Тропиках», переубедить хозяев не удалось. Весело зашумел сияющий электрический самовар, загудела микроволновка, разогревая булочки с сыром, кто-то сунул в руки Сати кружку с неприличной надписью на английском языке. Научный сотрудник Костя, высокий и светловолосый, похожий на киношного эльфа, принялся готовить бутерброды: открывал банку паштета и тихо ругался из-за тупого консервного ножа.

Сати только вздохнула. Блиц-роман с красавцем-искусствоведом совершенно не удался. Костя был помешан на холодном оружии и мог разговаривать только о нем. Особенно возненавидела Сати мечи и стилеты: о них Костя был способен рассуждать часами. Кто такое мог вынести?

Она приняла бутерброд из рук экс-бойфренда.

– Как дела?

– Делаем выставку «Русский меч», – с готовностью откликнулся экс, усаживаясь на подлокотник кресла. – Вот послушай, тебе будет интересно! Конечно, будут представлены не только мечи, но и другое оружие: боевые топоры, палицы, рогатины, доспехи. Цех реставраторов готовит к показу несколько кольчуг. Помнишь, я тебе говорил, что на одну такую железную рубаху уходило около шестисот метров проволоки!

– Прекрасно помню, – тяжело вздохнула Сати. – Мы как раз в кино сидели, а ты мне это и рассказывал. Зрители с соседнего ряда все два часа предлагали тебе заткнуться. Но про кольчугу – это потрясающе. Дас ист фантастиш! Шестьсот метров колючей проволоки, ага.

– Но, главное, конечно, мечи! – продолжал Костя, не слушая ее. – Меч – основное оружие русского воина-дружинника, символ княжеской власти, эмблема Древней Руси. В девятьсот сорок четвертом году дружинники князя Игоря клялись мечом, когда заключали договор с греками. «А не крещении Русь да полагають щиты своя и мечи своя нагы», – с воодушевлением процитировал он.

– Что ты говоришь! – пробормотала Сати, откусывая от бутерброда и размышляя, как бы отвлечь экса от любимой темы. Когда Костя садился на своего конька, остановить его было не так-то просто. – Прямо так и написано в договоре? Ну надо же!

– «А некрещеные русские кладут свои щиты и обнаженные мечи…» Русские летописи и другие источники просто пестрят упоминаниями о мечах. Вот, к примеру: «Да не ущитятся щитами своими и будут посечены мечами», или «посекоша мечем нещадно», или… В общем, рассказывать об этом можно долго. Например, если говорить о периоде с девятого до четырнадцатого века, то можно выделить две основные группы – каролингские и романские. Каролингских найдено более ста, они относятся к концу девятого – первой половине одиннадцатого века. И, что интересно, находят их всего в нескольких областях Руси: в юго-восточном Приладожье, районах Смоленска, Ярославля, Новгорода, Киева и Чернигова…

– Невероятно! Кто бы мог подумать? Кстати, знаешь, мы с Никитой решили пожениться. Только что. Ели пельмени сейчас в «Тропиках» и подумали – а собственно, почему бы и нет? Он быстренько разведется со своей…

– Кстати, далеко не каждый воин мог позволить себе приобрести меч. Ты, наверное, об этом не знала? Потому мечи так редко и находили в погребениях. Они были особо почитаемым и ценным оружием в период раннего феодализма; клинки передавали от отца к сыну, и при наличии наследника меч исключался из числа погребальных приношений…

– Или нет, я решила поменять ориентацию. Подамся в лесбиянки. Мне очень нравится ваша Ирка. Она, правда, толстая, как бегемот, но зато добрая.

– Что? – наконец-то опомнился экс.

Сати вздохнула.

– Костя, мне очень интересно все, что касается мечей. Правда-правда. Все, что ты мне рассказывал когда-то, я прекрасно помню, ты же все это раз по двадцать говорил. Но у нас с Никитой времени мало. Он же с работы свалил, и его в любой момент могут спохватиться. Так что переходи к делу!

Она откусила кусок бутерброда и вяло пожевала.

– Ирка говорила, что вам строители клад какой-то передали? Что, прямо вот так и передали? Странные какие-то строители… Давай, показывай сокровища.

– Клады-шмады… – Никита пристроил недоеденную булочку на колено полуобнаженной мраморной девушки и вытащил фотоаппарат. Девушка стояла в углу возле высокого окна и явно готовилась в скором времени выйти в свет из запасников музея и пополнить собой галерею скульптуры, а пока на ее простертых руках болталась чья-то зеленая ветровка.

Дверь с грохотом распахнулась, появилась толстая Ирка, румяная и шумная. В большой комнате сразу стало как будто тесно.

– О! – заорала Ирка, хватая с тарелки бутерброд. – Пресса! Привет, Сати! Здорово, Никита! Видели наши находки?

– Чем вас осчастливили? – поинтересовалась Сати, перематывая в диктофоне кассету.

– Вот, глянь – тарелки, скульптурки. Обломки, короче, – непочтительно сказала Ирка, хмыкая. – Мы еще не все разобрали. Но вообще есть вещи интересные. Слушай, мне надо, чтобы вы сфотографировали зеленое блюдо. Это действительно редкость. И чтоб прошла информация, что у нас в музее…

Сати поспешно нажала кнопку диктофона. Слава богу, говорить искусствоведы умели, рассказывали интересно и ярко, а стало быть, и писать будет легко. Толстая Ирка, размахивая руками над раритетными обломками, заливалась соловьем. Никита щелкал фотоаппаратом. Когда Ирка наконец выдохлась, Сати выключила диктофон.

Ирка тут же снова вцепилась в бутерброд.

– Ну фто, – прошамкала она, – фатит или ефе дофавить?

– Хватит, спасибо. Ты уже достаточно наговорила.

– Говорить я люблю, – гордо сказала Ирка. – Я – птица-говорун! Чаю налить? Мы грант получили, шикуем теперь. Печенье покупаем. Хотя, – озабоченно добавила она, – мне бы не печенье, а что-нибудь диетическое прикупить.

– Абонемент в спортзал, – подсказал Костя.

– Ни за что! Надругательство над собой… нет!

– А это что за железяка?

Сати кивнула на длинный железный предмет, изъеденный ржавчиной.

– Это меч, наверное, – вполголоса пробормотал Никита. – Как у рыцарей в вестибюле. Щас твой экс опять заведется.

Сати незаметно пнула его, сисадмин охнул.

– Да, скорее всего, это меч… – мельком глянул Костя. – Его нам тоже строители приволокли… вместе со всем остальным. Я еще не смотрел.

– Скорее всего? Так и писать? – Сати в сомнении уставилась на экса. – Ты же специалист по холодному оружию, что за невнятные формулировки!

– Нет, это совершенно точно старинный меч, – успокаивающе произнес тот. – Ценности особой он, кажется, не представляет, но после реставрации мы его, может быть, выставим в экспозицию. А невнятная формулировка – так это потому, что этим мечом я еще не занимался. У нас выставка на днях открывается, не до него пока. О нем можно не писать.

– Готовим новую выставку, осенью, – прибавила толстая Ирка, щедро намазывая маслом печенье. – «Случайные находки». Ты упомяни об этом в своей статье, не забудь. Чтобы заинтересовать горожан. Пусть придут, посмотрят.

– Упомянем, – кивнула Сати, делая пометки на старом абонементе в бассейн. – А как же!

– Ржавый он какой-то. – Никита сделал несколько снимков и зачехлил фотоаппарат.

– Э-э-э… да. – Костя взял в руки меч, оглядел, прищурив глаза. – Отдадим реставраторам. Жаль, на выставку «Русские мечи» он не попадает.

– А я видел в кино, как крестоносцы вонзали в землю меч и молились, – вспомнил сисадмин. – Это почему?

– Это потому, – рассеянно сказал экс, разглядывая покрытый ржавчиной клинок, – что долгое время существовала традиция в рукояти меча помещать частички мощей святых. И к тому же, смотри… рукоять меча и лезвие образуют форму креста…

Никита покосился на него с уважением.

– Во многих мифологиях меч имеет амбивалентное значение. – Костю опять понесло.

– Какое? – озадаченно спросила Сати.

– …то есть противопоставляются жизнь и смерть. Меч разделяет и отделяет душу от тела, небо от земли. В некоторых преданиях он служит мостом в другой мир.

Сати затосковала.

– А этот меч к какому веку относится? – поинтересовался Никита.

– Этот? – Костя глянул на железяку. – Ну, надо с ним поработать… Век десятый… а то и раньше… Конечно, к мечам крестоносцев он не имеет никакого отношения. Обычный меч. Кстати, знаете, во многих народных сказках упоминается меч-кладенец?

– Точно! – подтвердил Никита. – Я как раз сейчас дочке часто русские сказки читаю. Недавно читал про меч-кладенец… Баба-яга еще там…

– Меч-кладенец – волшебное оружие, которое обеспечивает победу над врагами. – Костя осторожно положил ржавый клинок на стол поверх бумаг. – Меч-самосёк его еще называют. Кстати, в русской мифологии, в сказании о Вавилоне-граде есть упоминание о волшебном мече-кладенце по имени Аспид-змей. Это такой меч-оборотень, он мог превращаться в змею, в аспида то есть. Вообще у многих мечей были собственные имена. Меч короля Артура, например, звали Эскалибур…

Сати закатила глаза, толстая Ирка глядела на нее с сочувствием.

Сати взяла чашку и вышла на балкон. Он был огромный, с кирпичными перилами, с увитым плющом навесом. В дальнем углу стояли два пластиковых кресла и маленький столик, заваленный газетами и заставленный кружками: работники музея в хорошую погоду пили здесь чай. Сати тоже частенько принимала участие в их чаепитиях, и каждый раз вид с балкона заставлял ее сердце сжиматься от красоты. Вокруг музея расстилался большой старый парк, уступами спускающийся к берегу. Посреди широкой медленной реки лежал изумрудно-зеленый остров. За рекой, далеко-далеко, там, где ясное летнее небо смыкалось с землей, тянулась гряда синих гор.

Сати поставила кружку на белые облупившиеся перила, глянула вниз. Там шелестели кусты боярышника, по дорожкам парка чинно прогуливались мамаши с детишками. Рядом с балконом росло высокое раскидистое дерево: благородный ильм.

Сати подумалось, что если исключить современно одетых людей и прогулочные трамвайчики, снующие по реке, то пейзаж будет почти таким же, каким его видел каждый день из своего окна последний генерал-губернатор.

 

ГЛАВА 2

Когда в глаз великого мага со всего размаха заехал кулак, он окончательно понял, что день не задался. Незачем было и просыпаться.

До мордобития, впрочем, жизнь тоже не радовала.

Утром Тильвус пересчитал бутылки в продранном полиэтиленовом пакете и задумался: на беляш уже хватало, а на пиво – нет. Необходимо было раздобыть еще хотя бы парочку. Шаркая по нагретому солнцем асфальту, он поплелся к зданию строительного техникума, там почти всегда можно было найти что надо. Предчувствие и на этот раз его не обмануло: на бордюре тротуара, рядом с клумбой поблескивали в пыльной зелени боярышника три пустые бутылки мутного стекла. Неторопливой походкой, привычно обшаривая глазами обочины дороги – вдруг обнаружится еще бутылочка-другая, тогда хватит и на сигареты, он уже поравнялся, с крыльцом, когда из-за угла показались конкуренты: пара бомжей из привокзального сквера. Тильвус как-то встречался с ними, но близкого знакомства избегал, характер у парочки был скандальный и вздорный. Он прибавил ходу, претенденты на добычу – тоже. Один, помоложе, одетый, несмотря на теплый вечер, в болоньевую синюю куртку, поднажал и схватил бутылку первым. Подобной наглости Тильвус вытерпеть не мог и тут же ввязался в бой. Поединок получился бурным, но недолгим: на третьей минуте драки великий маг получил в глаз и потерпел позорное поражение. Конкуренты забрали трофеи, спрятали их в большой пакет с яркой надписью «Салон «Бабочка» – изысканное нижнее белье из Франции» и гордо удалились.

Тильвус кряхтя подобрал свой кулек и тоже двинулся прочь от места сражения, чувствуя, как левый глаз, в который угодил кулак, начинает заплывать. Он поднялся по крутому переулку, свернул на главную улицу города и остановился, чтобы отдышаться. В самом начале улицы, возле площади с фонтанами, почти на целый квартал тянулось серое здание банка, огромное, самодовольное, сверкающее зеркальными стеклами. Возле входа в огромных керамических вазонах пламенели пурпурные левкои. Тильвус подошел поближе к зеркальной стене и озабоченно вгляделся в собственное отражение, пытаясь оценить урон, нанесенный ему противником. Так и есть! Верхнее веко набрякло, грозя почти полностью закрыть левый глаз, губа опухла и увеличилась в размерах раза в два. Тильвус осторожно потрогал губу, вздохнул, сделал шаг назад, чтобы разглядеть картину полностью. Сияющее стекло отразило непрезентабельную фигуру городского бродяги, потасканного и побитого жизнью («А теперь и не только жизнью», – мрачно подумал Тильвус), в мятых бесформенных штанах, подпоясанных обрывком синей нейлоновой веревки, в продранной белой футболке-сетке. Неопрятная полуседая борода торчала клоками.

– М-да… – в раздумье произнес великий маг и пошевелил грязными пальцами босых ног, обутых в пляжные шлепанцы. – Видок, конечно…

Мягко хлопнула зеркальная дверь, показался рослый, широкоплечий, похожий на Джеймса Бонда охранник в черном костюме и при галстуке, с мобильным телефоном в руке. Он окинул Тильвуса профессионально тяжелым взглядом, и чародей оробел.

– Ну ты что, старый? – поинтересовался «Джеймс Бонд» голосом мягким, как наждачная бумага. – Долго тут стоять будешь?

Тильвус подхватил пакет и торопливо двинулся по улице, испуганно оглядываясь. Охранник подождал, пока он отойдет на порядочное расстояние, и вернулся на свой пост.

Городские часы на центральном универмаге мягко прозвенели девять вечера. Тильвус ненадолго задержался возле магазина, разглядывая выставленный в витрине спортивный тренажер, озадаченно поскреб в бороде, соображая, как должна работать эта сложная конструкция из сверкающих металлических трубок, похмыкал и двинулся дальше. Дел было полно, конкуренты не дремали, поэтому на Красной линии бутылки попадались нечасто.

Совсем недавно универмаг был ничем не примечательным сооружением из бетона и стекла. Но пару лет назад, когда городские власти решили восстанавливать исторический облик центральных улиц и принялись за реставрацию старинных домов на Красной линии, все здания, построенные позже и отличавшиеся унылой бездарной архитектурой, тоже поменяли облик. Их стилизовали под старину так искусно, что приезжие не могли отличить старинные дома от современных и искренне считали, что исторический центр города сохранился таким с незапамятных времен.

Огромное здание центрального универмага перестроили, покрыли красной черепицей, а наверху установили башню, на которую водрузили самые точные в городе часы. Вначале Тильвуса забавляло, что горожане определяют время по часам, но потом он и сам, проверяя урны на наличие пустых пивных бутылок, нет-нет да и поглядывал на высокую башенку с круглым циферблатом.

В городе Тильвус жил довольно давно, по человеческим меркам, конечно. Возможно, следовало выбрать другую местность, с более мягким климатом. Но ему нравился именно этот старинный город, раскинувшийся на трех зеленых холмах, с могучей широкой рекой, тенистыми бульварами, с цветущей по весне сакурой, с лютыми бесснежными зимами. И люди здесь жили в общем-то неплохие.

Тильвус поглядел на городские часы и прикинул, что делать на Красной линии сегодня совершенно нечего. Будний день, народ недавно пришел с работы, перекусил и расслабляется сейчас у телевизоров с бутылочками пива. Выносить мусор пойдут утром, часиков в восемь, тогда и можно будет пошурудить по бачкам во дворах.

Шаркая пластиковыми шлепанцами, он спустился с центральной улицы на бульвар, миновав трехэтажный старинный особняк красного кирпича на углу. Когда-то этот дом, как и многие другие в городе, принадлежал богатой семье купцов-миллионеров. В свое время глава семьи создал собственную торговую империю в прямом смысле слова с нуля: далекий необжитый край тогда только-только начинали осваивать предприимчивые люди. Вначале смышленый парнишка работал приказчиком в лавке богатого маньчжура, потом открыл небольшую лавку, затем купил баркас и стал промышлять самостоятельно: скупал пушнину, развозил товар по далеким стойбищам, по немногочисленным русским селениям, сколачивая собственный капитал. Большие деньги его не испортили: когда состояние перевалило за миллион, купец выстроил первую в городе школу, ночлежный дом, открыл ремесленное училище, заложил большой парк у реки. Уйдя на покой, долгое время был церковным старостой, дело же свое передал сыновьям.

Сейчас в городе проживала престарелая внучка купца-миллионера, обитала она в пятиэтажке возле городских прудов. Жила скромно, на маленькую пенсию, помощи у местных властей не просила, прав на наследство не заявляла. Тильвус видел ее как-то раз: наследница миллионов, сморщенная ссохшаяся старушонка с печальными выцветшими глазками сидела на скамеечке на площади, опираясь на палку, и вела тихую беседу с правнучкой, розовощекой пухлой девочкой в стильно продранных джинсах. «И это наш домик был, – печально перечисляла старушка, тыча палочкой в сторону здания из красного кирпича, где размещалась ныне краевая библиотека. – И вот это тоже наш домик, музей там сейчас, геологический… И магазинчик «Рыбный рынок» тоже наш, дедушки Андрея Федоровича с братцами, Василием Федоровичем да Егором Федоровичем…» Правнучка, прищурившись, смотрела на «домики» тяжелым взглядом.

Парк, заложенный удачливым купцом, тянулся вдоль набережной на несколько километров, уступами спускаясь к воде. Городские власти неоднократно пытались затеять его реконструкцию, но всякий раз натыкались на яростное сопротивление горожан. Возможно, парк действительно требовалось обновить, но сама мысль о том, что придется вырубить старые корявые вязы, благородные ильмы, высокие, с замшелыми стволами деревья маньчжурского ореха, проложить сквозь густые заросли боярышника асфальтовые дорожки, доводила старожилов до исступления. В конце концов отцы города махнули рукой, и парк остался прежним: разросшимся, неухоженным, с протоптанными среди травы дорожками, усеянными полусгнившими орехами с такой толстой скорлупой, что разгрызть ее могли только черные белки, бесстрашно шнырявшие прямо под ногами у людей.

Закинув за спину разодранный полиэтиленовый пакет, Тильвус неторопливо брел по тенистому бульвару, незаметно разглядывая встречный народ. Определенно, в этом городе жили самые красивые девушки!

Некоторое время он серьезно размышлял, откуда каждое лето они появляются в таком количестве: стройные, юные, загорелые, с летящими по ветру волосами, в предельно коротких юбках, открывающих бесконечно длинные ноги. Взрослые красивые женщины привлекали его взор гораздо реже, но девушки!

Тут, поймав себя на фривольных мыслях, великий маг мысленно сделал себе суровое замечание, приказал не отвлекаться и держать курс строго на мусорный бак в конце бульвара.

Длинный летний вечер тихо угасал.

На скамейках, забравшись с ногами на сиденья, галдели компании подростков, чинно прогуливались по травке под деревьями владельцы собак с питомцами.

Рядом с парком, возле офиса крупной компании, занимающейся речными грузоперевозками, стояли несколько больших мусорных баков. Вряд ли там могло обнаружиться что-то стоящее, но заглянуть для очистки совести все же не мешало. На счастье, и конкурентов поблизости не было видно. Тильвус приподнялся на цыпочки и заглянул в бак: бутылок нет, только на самом дне виднеется куча скомканных бумажных пакетов, но далеко, не достать. Маг огляделся по сторонам, не валяется ли где подходящей палки, залазить в бак не очень-то хотелось.

Внезапно рядом с мусорным баком на грязном асфальте завихрился маленький серебристый смерч, закручивая обрывки бумажек и пустые полиэтиленовые пакеты. Тильвус поднял кустистые брови, хмыкнул, облокотился на железный бак и стал спокойно ждать, что последует дальше.

– Рад тебя видеть. – Появившийся из ниоткуда гость смотрелся на фоне городского пейзажа несколько непривычно. – Ты не это ищешь?

И он указал кивком головы на бутылку, закатившуюся за бак.

– Взаимно, – отозвался Тильвус несколько иронически. – За бутылочку – большое человеческое спасибо.

При слове «человеческое» гость фыркнул, сдерживая улыбку.

– А ты бы переоделся, – посоветовал Тильвус и с кряхтеньем опустился на колени, нашаривая бутылку. – Народ тут, конечно, простой… плохого не подумает… но твой… гм… наряд вряд ли оценят по достоинству. Длинные волосы здесь тоже… Могут о тебе подумать что-нибудь… э-э-э… ну, неважно.

Он нашел наконец бутылку, выпрямился, и брови его снова поползли вверх.

– Уже? Ну-ну…

Тильвус окинул гостя с головы до ног долгим взглядом. Оценил элегантную стрижку, не короткую, но и не длинную, а в самый раз, покосился на дорогой темный пиджак, придирчиво оглядел шелковую рубашку неброской расцветки, изящный узел галстука. Перевел взгляд на заутюженную в меру складку брюк, потом нагнулся и, хмыкая, внимательно осмотрел дорогие ботинки из тонкой кожи, явно ручной работы.

Закончив обследование, Тильвус выпрямился, потянул крупным, пористым, похожим на старую картофелину носом аромат дорогого парфюма и сурово спросил, насупив лохматые седые брови:

– Армани?

– Кензо. – Гость небрежно смахнул с лацкана пиджака несуществующую пылинку.

– Понятно… – Тильвус пошевелил пальцами ног и помолчал немного. – А что за внешность?

– Да так, один голливудский актер, – уклончиво сказал гость. – А ямочка на подбородке как у Майкла Дугласа.

– Ага… То-то я гляжу, знакомая ямочка… Как у Майкла Дугласа, значит? Обычная внешность тебя, конечно, не устроила. Явиться сюда всенепременно надо с наружностью голливудского актера, а?! И с ямочкой на подбородке?! И непременно как у Майкла Дугласа!

– Мы очень чутки к прекрасному, – скромно заметил гость.

Великий маг захохотал.

– Ладно, – сказал он, вытирая слезы. – Я так подозреваю, Тисс, ты явился сюда не для того, чтобы продемонстрировать эту прекрасную рубашку? Хьюго Босс?

– Патрик Хельман.

– Патрик Хельман. Понятно. А очки тебе зачем? – бесцеремонно поинтересовался Тильвус. – Видишь, что ли, плохо?

– Зрение у меня прекрасное, – надменно сообщил собеседник. – Очки – дополнение к имиджу. Картье.

– К имиджу… ага… ладно… А машина у тебя, должно быть, «Понтиак»?

– Что? Скажешь тоже! Это еще почему?! Единственная известная тебе марка?

– От слова «понты», вот почему! Ну, пижон! Вы, эльфы, – пижоны каких мало!

Тисс высокомерно промолчал.

– Ну вот что. – Тильвус подхватил свой продранный полиэтиленовый пакет, бутылки звякнули. – Идем. Тут неподалеку небольшая забегаловка есть… Пивная, – пояснил он, заметив недоумевающий взгляд эльфа. – «Светлячок» называется. Посидим, поговорим. Там и внешность твою оценят по достоинству, и гардероб.

Он пощупал тонкую ткань пиджака, отвернул полу и взглянул на шелковую подкладку.

– Гуччи, – опередил вопрос Тисс.

Тильвус досадливо крякнул.

«Светлячок» оказался небольшим пивным баром, стилизованным под средневековый трактир, с деревянными столами и коваными светильниками на стенах, обшитых обожженной доской. Народу было не так уж много, Тильвус сразу же приметил укромное местечко в углу у окна, положил на скамейку пакет и направился к стойке. Рослая суровая барменша в фирменном зеленом фартуке глянула на него неласково.

– Так… – сиплым голосом произнес маг, несколько оробев под ее взглядом. – Нам два пива, значит… и чего еще?

– Сам решай, – отозвался Тисс, с интересом изучая обширную коллекцию винных бутылок на полках. Барменша презрительно оглядела помятую бородатую физиономию Тильвуса, украшенную лиловым синяком, перевела взгляд на изысканный костюм эльфа и растерянно моргнула. Во взоре ее появилось недоумение.

– Что к пиву будем? – спросила она уже совсем другим тоном. – Чипсы, пиццу, кальмары? Есть иранские фисташки.

Тильвус пошарил по карманам штанов, вытащил мелочь вперемешку с табачными крошками, пересчитал, шевеля губами, и вздохнул.

– Обойдемся без кальмаров, – с досадой проговорил он. – Только пиво.

Тисс усмехнулся, небрежно, двумя пальцами вынул из кармана рубашки хрустнувшую крупную купюру и протянул барменше через голову великого мага.

– Добавьте, что сочтете нужным, – сказал он, обаятельно улыбаясь.

Тильвус хмыкнул и пробормотал что-то. Его слова заглушила внезапно взревевшая музыка, однако эльф расслышал и усмехнулся.

– Давно хотел тебя спросить, – сказал он, когда они уселись за стол и барменша мгновенно поставила перед ними тяжелые стеклянные кружки. – Почему ты живешь именно здесь? В этом мире? В этом городе?

– А почему бы нет? – Тильвус шумно отхлебнул холодное пиво и прикрыл глаза от удовольствия. – О, свеженькое, неразбавленное… Да где я только не жил… А почему здесь? – Он пожал плечами. – Мне тут нравится.

– Помню, ты как-то говорил, что не любишь перемен. А здесь, мне кажется, жизнь меняется довольно быстро?

Тильвус огорченно кивнул.

– Не люблю перемен, это уж точно… а что жизнь быстро меняется, так это не только здесь происходит, разве не видишь? Ты же не можешь не замечать перемен только потому, что ты не человек?

– Ты тоже не человек, – заметил эльф, обдирая сухую соленую рыбу.

– Да. Но чувствую себя почему-то человеком… почти. А, что говорить! Здесь другое время, другой мир! Мы тут, понятное дело, не нужны вовсе, ни мы, ни наша магия. Здесь о ней и понятия не имеют! И что, думаешь, им от этого хуже? Как бы не так!

Тильвус вытер губы ладонью и придвинул тарелку с ломтями горячей пиццы.

– Погляди кругом. – Он незаметно указал глазами в сторону остальных посетителей бара. – Они замечательно обходятся без нашей помощи, просто замечательно! И знаешь, что я думаю? Когда-нибудь у нас будет то же самое!

– Ну и хорошо.

– Может, и хорошо. Да только мы будем людям совершенно не нужны. Как родители – детям. Пока они еще маленькие, учатся ходить и все такое, родители им необходимы. А потом дети вырастают и начинают жить своей жизнью – и все! Они, конечно, родителей любят… по-своему… но мы уже того… отработанный материал.

Тильвус запихал в рот кусок пиццы и запил пивом.

– И вспоминают родителей два раза в год: на день рождения да на Рождество, ясно?

– Что такое Рождество? – поинтересовался, жуя, эльф.

– Праздник такой. Елку наряжают, подарки дарят, гости, угощение…

– Веселый?

– Обхохочешься, – мрачно сказал великий маг. – Мне как-то на Рождество петардой в лоб запустили. Пошутили, называется!

Тисс фыркнул в кружку с пивом. Тильвус сердито покосился на него и несколько минут молча, сосредоточенно жевал.

– Но вообще-то… – проговорил он, – мне здесь хорошо. И жизнь такая мне очень даже нравится. Серьезно! В кои-то веки я свободен! Свободен от всего! Я будто тыщу лет с плеч сбросил, веришь?

Тисс поднял брови.

– Вот как?

– Да! Главное – свобода! – Тильвус оттолкнул пустую тарелку. – Не отвечать ни что и ни за кого – это и есть самая настоящая свобода. Замечательно! Спокойно!

– Интересная философия, – вежливо заметил эльф, перебирая фисташки длинными пальцами с ухоженными ногтями.

– Да уж! – Маг яростно покосился на маникюр приятеля и цапнул кусок пиццы с его тарелки. – Сколько уже можно спасать мир! – проговорил он не очень разборчиво, впиваясь зубами в пиццу. – Надо и отдохнуть. Пусть побегают без меня, попробуют!

Он потянулся к кружке, одним глотком допил остатки пива и, прищурив глаза, уставился на своего собеседника.

– Ведь там обо мне и не вспоминают, а? Ну, давай честно скажи, без всяких этих эльфийских штучек, без уверток! Не вспоминают ведь, а?

– Ты отсутствуешь довольно долго, – дипломатично ответил Тисс, разглядывая дно своей кружки. – Конечно, люди тебя… э… немного подзабыли. Но сохранились легенды, сказки… даже песни… о тебе, о твоих… гм… деяниях.

Тильвус презрительно фыркнул.

– О деяниях? О каких еще деяниях?! Скажи просто – забыли!

Он сердито засопел и уставился в окно. По мостовой сплошным потоком бесшумно летели машины с зажженными фарами.

– Наверное, уже и не верят, что я вообще существовал, – пробормотал великий маг.

В бар ввалилась большая компания из университета, расположенного неподалеку. Молодежь галдела у стойки, выбирая закуски к пиву. Девушки в коротких юбочках рискованно перегибались через барную стойку, рассматривая банки с пивом. Тильвус покосился на студенток и вздохнул.

– На девушек заглядываешься? – спросил эльф, от которого не укрылись заинтересованные взгляды приятеля.

– И что с того?! – вызывающим тоном ответил великий маг и поерзал на скамье. – Не заглядываюсь, а так просто! Ну и что?

– А то! Вспомни, сколько тебе лет.

Тильвус снова недовольно засопел.

– А тебе?!

– Ну, я все же моложе тебя!

– Ненамного! – сердито отрезал Тильвус и демонстративно отвернулся к окну.

Они немного помолчали.

– Послушай, – Тисс отхлебнул пиво, незаметно наблюдая за приятелем, – если хочешь, чтобы о тебе вспомнили, самое время вернуться.

– Я так и знал! – Тильвус пристукнул тяжелой кружкой о стол. – Началась какая-то история, а? Заварушка? Поэтому и вспомнили обо мне. Только сейчас?!

– Не хотелось надоедать тебе лишний раз, – пожал плечами эльф. – Когда после Войны Магов ты решил исчезнуть, то сказал, помнится, что видеть больше никого не желаешь. Да еще и предупредил, что всякого, кто рискнет тебя отыскать, превратишь в летучую мышь.

– Вот именно, – многозначительно процедил Тильвус.

– Ну, сам понимаешь… желающих провести остаток жизни в таком малосимпатичном облике было немного.

Тильвус щелкнул кнопкой выключателя, над столом вспыхнула неяркая лампа под желтым абажуром.

– Ладно, бросай свою эльфийскую дипломатию, разговоры о том о сем, – недовольно пробормотал великий маг. – Переходи к делу, рассказывай, что тебе от меня нужно. Можешь хоть раз в жизни сказать прямо?!

– Хотел просто поговорить с тобой, – глядя на приятеля честными глазами, проговорил Тисс. – Неужели для того, чтобы навестить старого друга, нужен какой-то предлог?

– Вот как? – пробурчал Тильвус, пытаясь разорвать скользкий пакет с кальмарами. – Отлично… Поговорить, значит? А выпорхнуть отсюда в облике летучей мыши ты не хочешь?

– Брось свои дешевые трюки, – хладнокровно сказал эльф. – Ими можно удивить разве что простолюдинов на ярмарке. Магией в этом мире ты воспользоваться не можешь, так что сказками о превращении в мышей, нетопырей и прочую дрянь будешь пугать кого-нибудь другого.

Великий маг сердито засопел.

– А ты не испытывай мое терпение. Лучше заводи-ка разговор о спасении мира. А впрочем, можешь даже не начинать. – Тильвус откинулся на спинку скамьи. – Я их слышал много раз, знаешь ли. Не понимаю, почему должен снова выслушивать… Не желаю возвращаться обратно – и точка!

Он допил пиво, помахал рукой барменше, чтобы принесла еще, и покосился на приятеля. Тот с подчеркнутым вниманием разглядывал старинные фотографии на стенах, изображающие город, каким он был лет сто назад.

Барменша поставила на стол две полные кружки, принесла чистую пепельницу, заинтересованно поглядывая на Тисса. Тот благосклонно кивнул. Тильвус, заметив это, презрительно хмыкнул.

– Тщеславное существо! Не можешь удержаться от того, чтобы не пленить любую особу женского пола, попавшую в поле зрения?

– Да кто их пленяет, – пробормотал Тисс. – Они сами пленяются. С большой охотой, между прочим.

– Оно и видно, – буркнул недовольно маг, не глядя на Тисса. – Лучше за пиво заплати.

Тисс расплатился, подождал, пока девушка отойдет, и задумчиво поглядел в кружку.

– Ну, я все-таки скажу о спасении мира, – осторожно начал он.

Тильвус свирепо блеснул глазами.

– Твой покой долго никто не тревожил. Ты жил как хотел – все понимают, что ты заслужил это право. Кстати, как время течет тут, в этом мире? Возможно, здесь прошел всего год или два. Или десять лет, неважно. Но у нас-то прошли сотни лет! И знаешь, старина, в этот раз без твоей помощи придется туго, – признался эльф.

Тильвус с недовольным видом уставился в окно.

– Бесполезно. Прибереги красноречие для кого-нибудь другого! Я не собираюсь возвращаться. Буду жить здесь так, как жил до сих пор. И если ты надеялся, что я…

– Разве ты не хочешь в очередной раз покрыть свое имя неувядаемой славой? – вкрадчиво поинтересовался Тисс.

Тильвус быстро взглянул на собеседника, но эльф смотрел на него ясными, честными глазами.

– Не хочу. Я не дракон, – сдвинул брови маг. – Это они тщеславны и падки на лесть. Пообещай им, что они могут покрыть свое имя неувядаемой славой, – и они что угодно сделают. Даже из собственной чешуи выпрыгнут.

– Замечательная шутка, – довольно кисло сказал Тисс. – Передать ее кому-нибудь из знакомых драконов?

– Боже упаси! Нет, лучше не надо. Они будут долго допытываться, что я имел в виду, выяснять, правда ли, что это шутка, а если шутка, то в каком месте нужно смеяться. У драконов слишком своеобразное чувство юмора, чтоб над ними подшучивать. Гм… Ладно, – сменил тему Тильвус. – Хватит уже о драконах. Слушай, мы должны с тобой отлучиться ненадолго… кое-куда.

Тисс недоуменно взглянул на собеседника.

– Куда?

– В туалет, – сквозь зубы пробормотал Тильвус многозначительно.

– В туалет?! Это еще зачем?

– Затем, что мы сидим здесь уже больше часа и выпили по полтора литра пива. А пиво, оно знаешь… И окружающим может показаться очень странным, что ни ты, ни я, ни разу не сходили того… отлить. Только давай по очереди, а то народ здесь такой – слямзят пепельницу со стола, а нам потом за нее платить.

Вернувшись за стол, Тильвус огляделся по сторонам, выждал момент, когда барменша отвернется, и быстро вытер руки клетчатой занавеской на окне.

Потом пожевал сухого кальмара и поморщился.

– Фу, гадость! – сказал он и пожал плечами. – А людям нравится.

– Значит, ты остаешься, приятель? Ну, не могу не согласиться – здравое решение! – заметил Тисс и кинул в рот парочку соленых орешков. – Мы, конечно, рассчитывали на тебя…

– Зря, – хладнокровно проговорил Тильвус. – Так и передай.

– Передам, – покладисто согласился эльф. – Да я так и знал. Я так и думал, что тебе тут отлично живется. – Он бросил взгляд на компанию девушек за соседним столом и понизил голос: – Я бы на твоем месте тоже не вернулся.

Маг взглянул на него с подозрением.

– Брось, я тебя знаю не первую тыщу лет. Что задумал?

– Ничего. Напротив, искренне рад за тебя, старина!

Тильвус обеспокоенно поерзал на скамейке.

– Старина?! Кто бы говорил… Послушай, я помню, у тебя есть отвратительная черта – умеешь ты свои проблемы перекладывать на другие плечи. Что, нашел уже козла отпущения?

– Не понимаю таких заявлений, – высокомерно проговорил Тисс.

– Брось, прекрасно понимаешь! Только ничего у тебя в этот раз не выйдет. Кто бы ни явился из нашего мира, убедить меня вернуться обратно он не сможет.

– Да из нашего-то мира как раз никто и не явится, – туманно сказал эльф. – Дураков нет, кому ж хочется порхать летучей мышью и питаться… чем эти твари питаются, кстати?

– Понятия не имею. У друидов спроси, они должны знать.

– Спрошу. – Тисс придвинул поближе вазочку с фисташками. – Да, совсем забыл сказать… тебе вряд ли будет интересно… Твой зачарованный меч… словом, он тоже здесь.

Тильвус облил бороду пивом.

– Здесь – это где? – быстро спросил он. – В этом мире?

– В этом мире и даже в этом городе, – сказал Тисс. – Странник явился за своим хозяином – что ж тут удивительного? Ты что, забыл его характер? Знаешь…

– Замолчи! – приказал Тильвус. Он глядел перед собой сосредоточенным взглядом и барабанил по столу пальцами с неровно обкусанными ногтям.

– Не хочу тебя слушать. И знать ничего больше не хочу. Я поклялся не вмешиваться – и не буду. В прошлый раз было мое последнее вмешательство! – торопливо заявил он, видя, что его собеседник открыл рот. – Так что на помощь не рассчитывайте! И я не собираюсь искать в городе Странника. И не надейтесь на это!

– Да кто надеялся-то?! Я же сразу так всем и сказал: нечего на него рассчитывать, – сказал Тисс. – На тебя то есть. Обойдемся!

– Вот и отлично, – недовольно пробурчал маг. – Обходитесь.

Когда Тильвус и Тисс покинули бар, на улице уже совсем стемнело. Медленно разгорались оранжевым светом высокие кованые фонари, вспыхивали спрятанные в траве газонов маленькие прожектора, и из темноты, словно театральные декорации, выступали нарядные фасады зданий, подсвеченные голубоватым светом.

Маг и эльф прошли пару кварталов, свернули на неосвещенную боковую улочку, обрамленную высокими тополями, и остановились.

– Рад был повидаться с тобой, старина, – самым сердечным тоном произнес Тисс.

– Взаимно, – пробурчал Тильвус, с подозрением поглядывая на приятеля – в голосе эльфа ему послышались ехидные нотки. – Можешь заглянуть как-нибудь… если время будет.

Тот улыбнулся, блеснув в темноте зубами.

– Не обещаю. Когда разгораются войны, становится как-то не до гостей, знаешь…

Тильвус засопел.

– Ну ладно… – пробурчал он. – Ладно! Некогда так некогда. Уговаривать не буду. Ты мне вот что скажи…

Но Тисс уже исчез, растворившись в городских сумерках.

– Чтоб тебя! – выругался Тильвус. – Чтоб тебе пусто было! Только хотел спросить, что у них там затеялось… Ну да ладно…

Он посмотрел на черное ночное небо, подсвеченное городскими огнями, определил, что скоро начнется дождь, почесал под лопаткой и поплелся к овощебазе – определяться на ночлег.

 

ГЛАВА 3

«Уж каких только чудодейственных таблеток для похудения нам не предлагали, каких только научных доказательств не приводили, каких только гарантий не давали!» – написала Сати и с тоской поглядела в окно.

В маленьком скверике, возле клумбы с левкоями курили две белокурые девушки в баварских костюмах. В направлении речного вокзала тащился хмурый бородатый дед-дачник с маленькой тележкой. На девиц в пышных коротких юбках он не обратил никакого внимания. Сати вздохнула: в глубине скверика располагался ресторан немецкой кухни «Пивнушка», и там, по слухам, подавали настоящее баварское пиво и замечательные белые сосиски с горчицей. Проверить слухи не было никакой возможности: цены в «Пивнушке» повергали простых смертных в шок. Девушки трудились в ресторане официантками, Сати видела их уже не первый раз.

– Так… – Она уставилась в монитор. – Что ж там дальше-то? Ага! – Пальцы снова забегали по клавиатуре. – «Так как же похудеть и не поправиться?» – написала Сати и задумалась.

В самом деле – как? Теперь, после небольшого вступления, следовало мягко и деликатно намекнуть на существование в Городе Центра восточной медицины, который практиковал иглоукалывание и сдирал неплохие деньги с желающих расстаться с лишним весом.

– И только у нас, в нашем Центре специалисты высочайшего класса помогут вам… Помогут, ага… нет, это что-то очень глупо, про специалистов «высочайшего класса…». Даже для рекламы глупо…

Задребезжал телефон. Сати схватила трубку.

– Да! – раздраженно рявкнула она, одним глазом косясь на свой текст.

– Здорово, борзописец! – раздался в трубке бодрый голос Никиты. – Чего делаешь!

– С голоду помираю, – буркнула Сати. – Снимки из музея готовы?

– Музеи-шмузеи… Готовы. На сервере возьми. Папка «Музей». Поняла? А что, есть сильно хочешь?

– Да иди ты…

Сати шмякнула трубку, прекратив разговор, и вернулась к работе.

– Так… «Похудеть и не поправиться»… ага…

С утра в редакции было непривычно тихо, поэтому Сати сидела на своем собственном месте, за столом возле окна. Обычно, когда с репортажей возвращались шумные корреспонденты, ей приходилось перебираться в вечно пустующий кабинет ответственного секретаря редакции: рекламные тексты иной раз требовали тишины и сосредоточенности, особенно когда заказчик сам не знал, чего он хочет. Неподалеку от нее, на потертом зеленом диване сидел фотокорреспондент с литературной фамилией Аверченко и, хмуря светлые брови, вдумчиво читал «Интим-газету». Газету издавали в дружественной редакции, что находилась на соседней улице, и фотокор, пользуясь знакомствами, всегда брал номерок на халяву. Халяву потом прилежно изучала вся мужская часть редакции и долго делилась впечатлениями, столпившись в курилке.

– Так… – снова повторила Сати, пробежав глазами записанные на обрывке листка пожелания заказчика. – «В нашем Центре вы не только избавитесь от лишних килограммов, но и…» Но и от лишних денег, блин! Но про деньги не будем, будем про то, как похудеть.

Но написать про похудение она не успела: в дверях появился Никита с большим термосом в руках.

– Не померла еще с голоду? – поинтересовался он. – Где у вас тарелки?

– На кухне. А что там, в термосе? – оживилась Сати.

– Каша гречневая. Понимаешь, сегодня работы много, денег нету, ну, я с собой поесть захватил.

– На двоих хватит?

Она порылась в груде бумаг на подоконнике и отыскала две одноразовые тарелки. Они, впрочем, только назывались одноразовыми, на самом деле после каждого обеда Сати их споласкивала и прятала, чтобы не стащили коллеги.

– Хватит, – отозвался сисадмин, выгружая дымящуюся кашу. – Ты про музей написала уже?

– Когда? – расстроилась Сати. – Сейчас вот Центру восточной медицины напишу текст, потом магазину «Сад-огород», потом уже музею. Сейчас буду письма сочинять.

– Какие письма? – спросил Никита, набивая рот гречневой кашей.

– Какие-какие… якобы от тех, кто сходил в этот Центр и похудел. Вот, слушай. – Сати разгребла на столе бумаги и вытащила мятый листок.

– «Спасибо судьбе, что она привела меня к вам!» – начала она читать с выражением, поглядывая на сисадмина, вовсю орудующего ложкой. – Не лопай с такой скоростью, мне оставь! «…привела меня к вам. Спасибо за лечение, которое вы провели на высочайшем уровне. Я похудела на двадцать восемь килограммов…»

– На сколько? – переспросил Никита.

– На двадцать восемь. А что? Думаешь, много? Не поверят? Ну, я могу написать – на пятнадцать килограммов. Какая разница?

– Читай дальше.

– «…на пятнадцать килограммов и продолжаю худеть».

Сисадмин заржал.

– Что? Я еще в конце хочу написать про ощущение легкости и молодости. Что-нибудь этакое завернуть. Красивое.

– Ты можешь… чего от тебя ждать. Это они от пьянства кодируют?

– Они от всего кодируют. Были бы деньги! – Сати оживилась. – Ты представляешь, я к ним приезжаю в первый раз, поговорить с главврачом, узнать, что они хотят видеть в статье, ну, как всегда. – Она схватила ложку и придвинула тарелку поближе. – Попала на обеденный перерыв. Никого нет. Захожу в первый попавшийся кабинет… – Сати сделала паузу, и Никита замер, не донеся ложку до рта.

– Там сидит врач. Кудесник в белом халате! Я и рта не успела раскрыть, он ко мне подскакивает: «Вы на кодировочку? Сейчас закодирую вас от пьянства!»

Сати покрутила головой.

– Неужели так заметно, что мне от этого дела кодироваться пора?!

– И что? – с интересом спросил Никита.

– Я и рот открыть не успела, он как начал руками махать. Как начал! Лицо такое вдохновенное сделал! Короче, закодировал, подлец. Я говорю ему: «Доктор, я по другому вопросу! Я к вам по рекламе!» А он: «Что ж вы раньше не сказали! Я, говорит, свое биополе на вас потратил!» Ага! Будто кто его просил биополе на меня тратить.

– Так ты теперь пить не можешь, что ли? – Никита озадаченно почесал в затылке черенком ложки. – А ты вроде вчера пиво в «Бермудах» пила?

– Ну да! – отмахнулась Сати. – Скажешь тоже… Я когда с главврачом поговорила, снова к этому мужику зашла. Говорю: «Снимайте кодировку и забирайте обратно свое биополе! Мне оно на фиг не нужно! У меня у подруги день рождения на следующей неделе, что ж мне, минералку пить? Да и работа у нас такая…» А он рукой махнул и говорит: «Все, снял уже!»

Никита хмыкнул.

– Да уж… А теперь они про похудение статью заказали? Это ее строчишь?

Он, прищурившись, вгляделся в текст на мониторе.

– Про похудение, ага. С утра сижу. Почти написала уже.

Никита прочитал заголовок будущей рекламной статьи и фыркнул:

– Дуришь народ! Не стыдно?

– Не очень, – честно призналась она.

Они доели кашу, Сати убрала тарелки на окно и прикрыла их газетой.

– Слушай, послезавтра с утра, вполне возможно, будет съемка, – сказала она шепотом, оглядываясь на Аверченко. – Поедем на рубероидный завод. Они оплачивают половину полосы текста и четыре снимка. Сможешь? Машину я заказала.

– Попробую, – солидно проговорил Никита и поднялся. – Ладно… пиши про похудение… писатель. А я пойду в отдел развития разборки устраивать. Качают, понимаешь, порнуху в таких масштабах, что мне страшно счет за Интернет шефу показывать. Обнаглели совершенно! Вот посажу вас всех на лимит, будете в Сеть на пару часов в день выходить, – пригрозил Никита на прощание и исчез.

Через два часа Сати дописала наконец текст для Центра восточной медицины, распечатала, как полагается, в двух экземплярах и отправилась на первый этаж в отдел рекламы. В кабинете у рекламщиков висел густой сладкий запах.

– Вы что тут, кальян курите? – поинтересовалась она, нисколько, впрочем, не удивившись. Отдел рекламы славился своей непредсказуемостью, и от них можно было ожидать чего угодно.

– Это «палочка веселья», – строгим голосом сообщила корректор Алла Михайловна. На ее столе возвышались штабеля словарей и всевозможных справочников, и корректор выглядывала из-за них, как из-за бруствера. – Принесла текст про похудение?

– Принесла. А что за «палочка веселья»?

Из дальнего угла послышался хохот: веселились двое студентов, присланные в отдел рекламы на летнюю практику.

– Господи, когда уже мой кабинет отремонтируют! – вздохнула Алла Михайловна и поджала губы. – Тяжело здесь работать, ужасно шумят наши рекламщики с утра до ночи. Лучше бы в бухгалтерии сидела, там по крайней мере тихо. Это все «палочка веселья», – пояснила она. – Анна, наш новый менеджер, взяла рекламу у салона «Нирвана», они торгуют ароматическими маслами и восточными благовониями. Ну, и они презентовали ей две упаковки палочек каких-то благовоний. Она их с утра в отделе и жжет! Одна упаковка называется «Палочки веселья»…

– И что? – с интересом спросила Сати. – Действует? Весело стало?

Корректор в отчаянии махнула рукой:

– С утра все хохотали как ненормальные. Я вот думаю, может, там что-то подмешано? В благовония эти? Понимаешь, как-то странно, когда весь отдел смотрит, как дымится палочка, и заливается хохотом? Разве это так смешно?

– А потом что? – Сати покосилась в сторону студентов: они с восторгом прислушивались к рассказу Аллы Михайловны и фыркали от смеха.

– Потом зажгли вторую палочку. Аня сказала, что она называется «Успешный менеджер». Способствует заключению выгодных сделок.

– Вот как? Гм… это хорошая вещь, должно быть… А как действует?

– Хорошая, – строго сказала Алла Михайловна и поглядела в окно. – Я не знаю, как она действует, но через пять минут наших девиц-менеджеров как ветром сдуло. Все понеслись по клиентам.

Сати погрузилась в размышления.

– Надо с «Нирваной» договор заключить, – задумчиво проговорила она. – На поставку этих самых палочек в нашу контору. «Палочки веселья» нам ни к чему… и так весело живем, а вот «Успешный менеджер» – это да. Это стоит попробовать. А на вас подействовало?

– Избирательно, – вполголоса призналась корректор и покосилась на практикантов. – Не смешно, но работать хочется. И меня это, честно говоря, немного пугает. Не хотелось бы, чтобы трудовая активность была чрезмерной, понимаешь? Пока сопротивляюсь, но вдруг они раздобудут палочки «Трудолюбивый корректор»? Что тогда делать?!

До обеда Сати сочиняла рекламный текст для магазина, торгующего садовым инвентарем, одновременно читая «Интим-газету» и размышляя о том, стоит заказывать палочки «Успешный менеджер» или же нет.

– Чья очередь на машину? – внезапно заорал у нее над ухом Игорь Хамер, криминальный корреспондент. От неожиданности Сати подскочила.

– Откуда я знаю?! – раздраженно рявкнула она. – Глянь на доске, график там!

Хамер глянул. Вместо графика на доске объявлений красным маркером крупными буквами было написано: «А ты готов к пятнице 13-го?»

Пятницу, которая выпадала в этом месяце на тринадцатое число, в редакции собирались отмечать с особым размахом. Но сейчас криминальному корреспонденту было не до этого.

– Сообщили только что. – Он перешел на зловещий шепот и оглянулся по сторонам, хотя поблизости никого не было. – По большому секрету. Оч-ч-чень оригинальное ограбление в кафе «Чародейка». И труп есть! Надо ехать срочно, опередить этих телевизионных стервятников из «Губернского города». Срочно! А машины нет.

– Что ж там оригинального? – кисло спросила Сати. – Ворюги сожрали, небось, ихнюю стряпню, да и тапки откинули! Ты в этой «Чародейке» был? Нет? Ну вот! А я была как-то. Слушай, шеф требует какое-то письмо из прокуратуры. Говорит, лежало на моем столе. Ты не видел? – спросила она со слабой надеждой.

– Не видел. Я к твоему столу и близко не подходил, – открестился Хамер. – Да ты мусор на рабочем месте разгреби, вот и найдешь.

– Скажешь тоже… «мусор разгреби»! Это не мусор, а нужные и важные документы, ясно? А где письмо? Слушай, Игорек, у тебя же в прокуратуре, наверное, свои люди сидят? Может, позвонить туда, соврать, что письмо… ммм… и попросить срочно выслать новое?

– Не поверят. Там народ бдительный, – ответил Хамер и с шумом понесся в отдел рекламы. Оттуда сразу же раздались крики начальника рекламной службы.

Сати вздохнула. Она вытащила из-под стола обувную коробку, набитую письмами, перевернула, разворошила… Нужного конверта не было.

Сати выдвинула один за другим два ящика стола и вывалила содержимое прямо на пол. Письма и там не оказалось.

– О, каталог карикатур! – удивился Аверченко, привстав с дивана и с интересом разглядывая находку. – Так он, значит, у тебя?

– Господи, как его Никита искал в прошлую верстку… – смущенно сказала Сати. – Он чуть Хамера не убил, когда выяснил, что тот был последним, кто этот проклятый каталог в руках держал. Ладно, тихо!

Она торопливо запихала каталог под груду бумаг на полу.

– Потом незаметно верну его на место, в кабинет ответственного секретаря, – пообещала она. – Когда никого в редакции не будет.

Сати поворошила бумаги, выяснила, что никакого письма там нет, и расстроилась окончательно. Чтобы успокоиться, пришлось прервать работу над рекламным текстом и разложить пасьянс «Косынка». На второй раз пасьянс сошелся, и Сати повеселела, но тут на пороге показался начальник рекламной службы.

– Ты-то мне и нужна! – объявил он и ловко попал огрызком яблока в мусорную корзину.

– Неужели? – без особой радости сказала Сати. – Я гляжу, на тебя тоже подействовала палочка «Успешный менеджер»?

– Она только на подчиненных действует. Я хотел узнать, ты написала рекламу мебельному салону? Изготовление компьютерных столов, стеллажей и все такое? Текст на полполосы. Нужен завтра. Написала?

Сати промолчала, но начальник рекламы не отставал:

– Мы хотим его уже сегодня на верстку отправить, пусть дизайнеры картинки подходящие подыщут.

Он заметил на столе Хамера бутерброд с колбасой и без зазрения совести откусил половину.

– Где текст?

– Да погоди ты, – перебила его Сати, не отрываясь от монитора и раскладывая пасьянс в третий раз. – Ты что, не видишь? Я некоторым образом занята. Ну написала, написала… вечером принесу.

– А где он? – пробубнил начальник.

Сати, крайне недовольная его настырностью, пощелкала мышкой и открыла файл.

– Так, – сказал начальник рекламы, уткнувшись в экран. – Вот он. «Современный человек большую часть своего рабочего времени проводит за компьютером». Отлично. А это что – все? – Он растерянно поморгал. – Весь текст?

– Весь, – хладнокровно ответила Сати. – А что, думаешь, это так легко? Работа рекламного журналиста по энергозатратам может сравниться только с работой шахтера, ясно? Это я в Интернете вчера вычитала. Так что иди пока… командуй подчиненными. Остальное к вечеру напишу.

Спровадив начальника рекламы, Сати еще некоторое время занималась «Косынкой», потом глянула на часы и потянулась к телефону.

– Никита, – прошипела она в трубку, опасливо оглядываясь на Аверченко – тот все еще читал журнал, вместо того чтобы разбирать фотоархивы, как еще вчера велел ему шеф. – Давай, собирайся. Пора в «Бытовую технику» ехать.

До выезда еще оставалось полчаса, но Никита был человек занятой, поэтому о предстоящем выезде Сати всегда сообщала ему заранее.

Магазин «Бытовая техника» находился в цокольном этаже центрального универмага, расположенного на Красной линии. Народу в «Технике» оказалось неожиданно много, несмотря на будний день. Сати и Никита побродили немного среди витрин, поглазели на чудо-агрегаты, посмотрели фрагмент мексиканского сериала, который транслировался на огромном плазменном экране, и протолкались наконец к прилавку.

– Черт! – расстроилась Сати. – Теперь я до вечера не узнаю, найдет Хуанита своих родителей или нет. Я так и знала, что эта донна Розалия – не ее мать.

– Хуанита? – недоверчиво переспросил Никита. – Вот так имечко! А что, вечером эта самая Хуанита тебе позвонит и расскажет про донну как-ее-там?

– Вечером повторяют этот сериал, по местному каналу. Я тебе сейчас расскажу коротенько, в чем там дело… Понимаешь, донна Розалия – это на самом деле никакая не…

– Все сорок серий будешь рассказывать? Зови-ка лучше продавца, работать пора.

Сати, бесцеремонно отпихнув кого-то, пробралась к прилавку и махнула рукой знакомой продавщице. Та, загадочно улыбаясь, повела их через подсобное помещение к главному бухгалтеру.

– Марина, зачем нам главный бухгалтер? Она что, сама о холодильниках рассказывать будет? – подозрительно выпытывала Сати, с трудом поспевая по плохо освещенному длинному коридору за продавщицей. – Мне бы кого-нибудь из консультантов. Бухгалтер сейчас как начнет свой дебет-кредит объяснять… Я все равно в этом не разбираюсь совершенно!

– Ирина Сергеевна велела, как только вы придете, так сразу вас к ней проводить, – пояснила Марина, стуча каблучками.

– Заказ снять хочет, не иначе, – расстроившись, пробубнил Никита. – Зря пришли!

– Ладно, мы быстренько выясним сейчас, что к чему, и в контору вернемся. Я тебе по дороге как раз про донну Розалию расскажу.

Оказавшись, однако, в просторном, светлом кабинете главного бухгалтера, Сати с Никитой поняли: быстро им отсюда не выбраться. У Ирины Сергеевны был день рождения, и отметить она его решила, судя по богато накрытым столам, на широкую ногу. Сотрудники универмага в приподнятом настроении толпились возле буфета, уставленного разноцветными бутылками, и звенели фужерами. Веселье только-только начиналось.

Увидев вновь прибывших, именинница, величественная и осанистая дама в длинном бархатном платье, поплыла навстречу.

– Ой! – Сати смутилась, что бывало с ней нечасто. – Неудобно-то как… А мы не знали… И без подарка!

– Ерунда какая, – отмахнулась та, радушно одаряя их поцелуями. – Хорошо, что зашли. А то ты, Сати, только на пять минут и забегаешь. Здравствуй, Никитушка…

К Никите она особенно благоволила: сисадмин недавно апгрейдил домашний компьютер ее сына.

Сати между тем разглядела столы, впечатлилась увиденным и горячо поблагодарила небеса за то, что взяла на съемки Никиту, а не прожорливого Аверченко. Того оторвать от таких угощений было бы невозможно даже под дулом автомата.

Едва многочисленные гости заняли свои места. Едва Никита соорудил первый бутерброд с икрой, изо всех сил делая вид, что не замечает призывных взглядов очаровательной девушки-консультанта из отдела крупной бытовой техники, а Сати чокнулась бокалом шампанского с симпатичным коммерческим директором, как случился сюрприз: внезапно ожило внутреннее радио.

Радио пошуршало, посвистело, откашлялось и произнесло голосом начальника службы охраны универмага:

– Внимание, товарищи… господа… Короче, всем сотрудникам универмага срочно покинуть помещение! Здание заминировано. Повторяю, если кто не слышал: здание заминировано! Сейчас менты подъедут, так что берите личные вещи и выметывайтесь быстрее!

Начальник охраны снова громко пошуршал и сказал кому-то раздраженно:

– Да без тебя понимаю, что туфта. Какому дураку понадобится нас минировать, когда, рядом – краевая дума?! Но так положено. Перейдите на другую сторону улицы, где кинотеатр, и стойте там, пока саперы по отделам пошарят.

Красавица-бухгалтерша схватилась за сердце и окинула прощальным взором роскошно накрытый стол. Гости замерли, не донеся вилки до рта.

Первым опомнился коммерческий директор.

– Все на улицу! – решительно скомандовал он.

– А вы, Игорь Витальевич? – преданно глядя на него, спросила кассирша.

– А я, как положено капитану, покину тонущее судно последним, – ответил директор и заржал.

– Повезло этим саперам, – пробурчал расстроенный маркетолог, заворачивая в салфетку парочку слоеных пирожков с капустой. Никита с сожалением оторвался от салата под названием «Гнездо глухаря», напоминающего по виду шапку Мономаха, и поднялся. Сотрудники торопливо потянулись к выходу, тоскливо поглядывая на хрустальные вазы с нетронутой красной икрой, на пирамиды горячих пирожков, блюда с салатами, подносы дымящихся котлет. На боковом столике сиротливо возвышались бутылки с пестрыми этикетками и недопитые бокалы.

Покинув «тонущее судно», работники магазина оказались на солнечной улице и понуро побрели в тень тополей.

– Эх, Никита, какого мы дурака сваляли! – огорченно сказала Сати, усаживаясь на чугунную решетку газона. – Надо было сначала холодильники сфотографировать, а потом уже за стол садиться. А теперь ждать придется, пока это здание разминируют. А тут, между прочим, четыре этажа, пока их все обыщут, столько времени пройдет.

Сисадмин развел руками:

– Кто знал! Но я, как и полагается порядочному мародеру, прихватил кое-чего…

Он вытащил из сумки две бутылки пива.

– Будешь?

– Давай, – согласилась Сати. – А пожевать ничего не захватил?

– Я думал, ты об этом позаботишься. – Никита ловко открыл бутылки ключом от машины. – А ты коммерческому директору глазки строила.

– Я о холодильниках с ним разговаривала, – неубедительно соврала Сати. – Про объемы продаж узнавала.

Саперы подъехали оперативно. Из машины выпрыгнули две собаки и, натянув поводки, бодро поволокли своих проводников в магазин.

– Ишь, – произнесла кассирша и поджала губы. – Знают, куда идут.

Вслед за саперами из машины вылезла корреспондентка одной из местных радиостанций – вездесущая Юлька. Она всегда первой узнавала все криминальные новости благодаря мужу, работающему в пресс-службе УВД.

Юлька важно помахала рукой Сати и скрылась за зеркальными дверьми.

– Гм… а Хамер-то наш и не знает, – задумчиво проговорила Сати. – Позвонить ему, что ли? Хотя, он, кажется, в «Чародейку» поехал?

Медленно потянулись минуты ожидания.

Никита допил пиво и оглянулся в поисках урны. В ту же минуту, как по волшебству, рядом возникла немытая личность в мятых штанах и продранной майке-сетке. Физиономию личности украшал свежий фингал под глазом.

– Вам бутылочка пустая не нужна?

– Бери, дед, – великодушно разрешил Никита.

Тот спрятал бутылку в пакет и вопросительно уставился на Сати.

– Бутылочку забрать можно? – сиплым голосом поинтересовался он. Сати вздохнула.

– Не допила я еще, неужели не видно?!

Бомж задумчиво поскреб в бороде, отошел в сторонку и принялся ждать.

Между тем сотрудники универмага, утомившись от ожидания, стали роптать.

– Нашли, когда минировать, – ворчал пожилой маркетолог. – Ничего святого у людей!

– Ох, чувствую я… – бухгалтерша, не сводя глаз с входной двери, прижала руки к груди, – чувствую я, они разминируют сейчас красную рыбу.

– Не терзайтесь так, Ирина Сергеевна, – лицемерно утешал ее бравый начальник охраны. – Сами рыбку засаливали?

– Сама, конечно… А вот сейчас… я точно знаю… сейчас они проверяют паштет из печенки… или фаршированную щуку. С риском для жизни.

– И водку… – мрачно добавил маркетолог, доедая пирожок.

– И водку, само собой… Ее-то они в первую очередь проверят. А что саперы не разминируют, то их собаки сожрут.

Наконец дверь хлопнула и показалась Юлька, что-то жуя на ходу.

Главный бухгалтер выпрямилась и сверкнула глазами.

– Ну что, нашли мину? – агрессивно спросила она.

– Ищут, – неопределенно сообщила Юлька. – Гм… там ребята спрашивают… можно им салатик «Оливье» попробовать? Немного совсем?

Бухгалтераша в отчаянии махнула рукой:

– Пусть пробуют! Только быстро! Котлеты остывают!

Никита захохотал. Сати допила пиво, протянула бутылку бомжу. Тот убрал добычу в пакет и побрел дальше, шаркая пластиковыми шлепанцами.

Саперы и вправду управились. быстро, к тому же оказались людьми хорошо воспитанными и знакомыми с приличиями: всего попробовали по чуть-чуть. Правда, таинственным образом исчезли две бутылки водки, но пропажа эта на фоне всего, что присутствовало, осталась не замеченной никем, кроме самой хозяйки торжества.

В конторе Сати и Никита появились только после обеда. Сисадмина прямо на пороге изловил менеджер по работе с регионами и заявил истеричным голосом, что в их отделе сам собой перестал работать принтер.

– Принтер-шминтер, – недовольно пробурчал Никита, отправляясь в отдел следом за причитающим менеджером. – Опять, наверное, в сеть его забыли включить?

Сати поднялась на свой этаж и сразу же наткнулась на ответственного секретаря газеты, всегда грустного, настроенного на философский лад и оттого похожего на сотрудника похоронного бюро.

– Где ж ты бродишь? – скорбно спросил он. – Клиент приезжал, с макаронной фабрики. Хотел на макет рекламы глянуть.

– А я тут при чем? Отправил бы его к дизайнерам. Я макетами не занимаюсь.

– Понятно дело, что не занимаешься, – печально согласился секретарь, изучая носки собственных ботинок. – Но клиент хотел видеть всех, причастных к его рекламе…

– Этот макаронщик крут неимоверно! – Сати скривилась. – Господи, и макет-то у него с гулькин нос, а шуму!

– Это да… Крут, я уже понял. Круче него только яйца Фаберже, ага… Но реклама ему понравилась. – Секретарь несколько оживился. – Обещал до конца недели заплатить.

– Еще бы не понравилась! Сколько наши дизайнеры с ней возились! – Сати вздохнула. – Вот на что приходится тратить талант и лучшие годы жизни.

– Да… – неопределенно отозвался секретарь, снова погружаясь в пучины меланхолии. – Мы – офисные пролетарии. На что нам скажут, на то и потратим…

Добравшись наконец до рабочего места, Сати вздохнула. Вне всякого сомнения, палочка «Успешный менеджер» продолжала действовать: стол был завален заявками на написание рекламных текстов, причем большую часть рекламщики хотели видеть, конечно же, завтра утром.

– Так… – произнесла Сати, разбирая ворох бумаг и сортируя заявки по степени срочности. – Хлебобулочный комбинат… изготовление надгробных памятников из высококачественного мрамора… детская спортивная школа… Ничего себе! А нет ли в этой «Нирване» палочек «Успешный и офигенно крутой написатель рекламных текстов»?

Когда она покинула редакцию, на улице уже совсем стемнело. Прошел дождь, пахло мокрой землей, молодыми тополиными листьями. На главной площади клубилась молодежь, слышался смех, обрывки музыки, оживленные разговоры. Блестел серый мрамор, промытый летним дождем, и в зеркальной глубине его отражались желтые огни фонарей и разноцветные блики подсветки фонтанов. В вечернем небе сияла голубым неоном реклама судоходной компании, слоган для которой Сати придумала в прошлом году. Мягко светились губернаторские окна, там, за белыми опущенными шторами, несмотря на позднее время, проплывали силуэты людей. Гуляющие по площади горожане поглядывали наверх с уважением: трудолюбие губернатора им нравилось.

 

ГЛАВА 4

Идти до бульвара пешком Тильвусу не хотелось, на улице стояла ужасная погода – жара и влажность. Город в июле превращался в гигантскую парилку, и все с нетерпением дожидались августа, когда на край обрушатся муссонные дожди.

Великий маг стоял на остановке, в тени высокого тополя, и высматривал нужный автобус. Хорошо, если он окажется полон, а еще лучше – набит битком! Тогда есть надежда, что кондукторша не заметит в толпе пассажиров безбилетника, а если и заметит, то не успеет до него добраться. И можно будет запросто проехать остановку, а то и две, как повезет.

Но, как назло, автобусы шли полупустые. Изнемогая от зноя, навалившегося на город, Тильвус терпеливо ждал и наконец дождался: подошел «Икарус» пятого маршрута, набитый народом так, что смотреть страшно. К окнам изнутри прижимались сплюснутые страдальческие физиономии пассажиров. На остановке никто не вышел, зато человек пять, дожидавшихся «Икаруса», ухитрились-таки втиснуться в салон. Дверь-гармошка никак не хотела закрываться, но Тильвус поднажал, ввинтился в толпу, и дверца со скрипом развернулась. Автобус дернулся, народ дружно качнуло сперва назад, потом вперед, и Тильвуса припечатало к чьей-то обширной спине.

«Может, и три остановки проеду», – мечтал он, безуспешно пытаясь вытащить ногу из-под дачной сумки-тележки. Но надеждам его было не суждено сбыться. Кондукторша со своего места наметанным глазом засекла бомжа и двинулась по салону, прокладывая дорогу в толпе изнывающих от духоты пассажиров, словно ледокол.

– Ваш билетик? – Тильвус сделал вид, что вопрос относится не к нему, и скосил глаза в окно. За стеклом тянулась бесконечная строительная площадка: на перекрестке собирались возводить автомобильную развязку, а пока полным ходом шел демонтаж огромного помпезного памятника, посвященного дружбе народов. Горожане непочтительно называли это громадное сооружение «Балалайка».

– Ты брал билет или нет?! – зловещим голосом спросила кондукторша, поправляя сумку с билетами и деньгами, точно патронташ. Пассажиры испуганно притихли, пытаясь отодвинуться от Тильвуса подальше.

– Брал, – отважно соврал маг, глядя в ястребиные глаза кондукторши.

– Покажи!

Он добросовестно пошарил в карманах мятых штанов – билета не обнаружилось. Кондукторша глядела на безбилетника брезгливо, как на таракана в борще.

– Вспомнил! – заторопился Тильвус, заметив, как по ее лицу снова прошла грозовая тень. – Вспомнил! Я его съел только что!

Брови кондукторши поползли вверх.

– Он был счастливый, – доверительно сообщил маг. – А счастливый билет надо съедать. Согласно традиции.

Последние слова он бормотал полузадушенным голосом, пока кондукторша могучей рукой волокла его к выходу. Дверь распахнулась, Тильвус получил сильнейший тычок в спину и оказался на улице. Взревел мотор, «Икарус» качнулся и медленно пополз по дороге.

С трудом удержавшись на ногах, Тильвус посмотрел вслед отъезжавшему автобусу, поскреб в бороде, подумал и поплелся вдоль по улице в тени пыльных тополей.

К обеду Тильвус благополучно провернул незамысловатую финансовую операцию: сдал бутылки в пункт приема стеклотары и получил деньги. Он не спеша брел по тенистой улочке, что рядом с центральным рынком, запихивая в карман пустой полиэтиленовый пакет, и поглядывал в сторону длинных торговых рядов, заваленных всякой всячиной.

Городские бродяги справедливо считали рынок золотым дном: там было множество маленьких пивных, где пиво лилось рекой с утра до вечера, а уж сколько киосков – и сказать трудно. Поэтому бутылок всегда было много, на всех бы хватило, но рыночные бомжи, закрепившие за собой этот Клондайк, чужаков на свою территорию не пускали.

Тильвус на рынок заходил редко: не жаловал обитающих там коллег. Те отличались негостеприимством, были крикливы, нахальны и, по слухам, могли слямзить все, что плохо лежит, даже пакет с пустыми бутылками у зазевавшегося приятеля, а это уже никуда не годилось. К тому же, подвыпив, обитатели Клондайка становились совершенно невыносимы и норовили затеять драку.

Потому-то Тильвус, получив наличность у неприветливой приемщицы бутылок, на рынок заходить не стал, а остановился возле входа, где стояла палатка с надписью «Всегда свежие пирожки с экологически чистым мясом». От палатки на всю улицу густо несло перекаленным подсолнечным маслом. Великий маг купил горячий беляш в промасленной бумажке и неторопливо поплелся дальше, размышляя о насущных делах.

Хорошо бы проверить урны на Красной линии, однако подняться на центральную улицу Тильвус сегодня не решался: в городе проходил какой-то праздник, прибыло множество важных гостей, и кортежи черных машин носились по центральным улицам с миганием маячков и ревом сирен, чем чрезвычайно раздражали горожан. Те часами томились в пробках из-за перекрытых улиц и на чем свет стоит ругали губернатора за неуемную гостеприимность.

В дни праздников на Красной линии обычно было полно милиции, поэтому соваться туда не очень-то хотелось: не хватало еще, чтобы начистили физиономию за то, что вид непрезентабельного бомжа ненароком оскорбит взгляд высокого гостя.

Жуя беляш с «экологически чистым мясом», великий маг неторопливо брел по тихой зеленой улочке, что тянулась параллельно Красной линии. Здесь всегда было немноголюдно – в высоких старых тополях прятались серые пятиэтажки-хрущевки, на лавочках с утра до вечера сидели старушки, бдительно оглядывая каждого, кто входил в подъезд. Чуть дальше сверкало промытыми стеклами недавно построенное здание налоговой инспекции, увешанное рекламными баннерами операторов сотовой связи. На первом этаже размещался магазин дорогой одежды, названный модным словом «бутик». Там между кронштейнов с рубашками и джемперами прохаживались молоденькие продавщицы с надменными лицами, стройные, длинноногие и такие красивые, словно попали в торговый зал прямиком с конкурса «Мисс Вселенная».

Тильвус рассеянно разглядывал витрину, незаметно косясь на хорошеньких продавщиц, и дожевывал беляш. Внезапно возле отдела с мужской одеждой он остановился как вкопанный: за стеклом красовался изысканный темный пиджак, точь-в-точь такой, какой совсем недавно он видел на эльфе.

Тильвус поскреб в бороде, озадаченно поглядел на пиджак, заметил бирку с ценой и, прищурившись, принялся разбирать мелко написанные цифры.

– Опа… – сказал великий маг, разглядев наконец стоимость. Он выпрямился и крякнул: – Однако!

Одна из продавщиц одарила бродягу уничижительным взглядом, Тильвус сделал вид, что это его не касается, и побрел дальше.

Минут через пять погруженный в думы великий маг остолбенел еще раз: возле обочины остановился маленький пузатый автобус, оттуда с шумом и бряцаньем вывалилась целая толпа закованных в броню рыцарей, вооруженных, как показалось Тильвусу, самыми настоящими мечами. Несколько секунд он стоял в полном изумлении, тараща глаза на рыцарей, которые носились друг за другом по газону, лязгая доспехами, пока не догадался прочитать надпись на боку автобуса: «Клуб ролевых игр «Айвенго».

– Тьфу ты, – в сердцах сплюнул Тильвус. – Ролевики, мать их…

Он покрутил головой и двинулся дальше.

– Завтра собираемся в парке, только пораньше. К обеду опять телевидение приедет, бои снимать будут, – донеслось до него. – Передачу готовят, про историческое фехтование.

– Да слышал я… «Мастер меча» будет называться.

Тильвус закатил глаза.

– Мастер меча, – пробормотал он. – Хех… мастер меча!

– И не про историческое фехтование вовсе, а сказки какие-то! Про волшебное оружие, кино было недавно, видел?

– Точно! Зачарованные клинки и все такое.

Великий маг хмыкнул. Неподалеку притормозила машина с табличкой «Телевидение» на ветровом стекле, ролевики оживились, загалдели и устремились к автомобилю, бряцая оружием.

Тильвус свернул на боковую улочку.

Зачарованные клинки…

Когда-то он был знаком с одним таким мечом… Когда по собственной глупости стал владельцем Вечного Странника.

У Странника были собственная воля и разум. Он умел многое: говорить со своим хозяином, брать на себя управление боем, предупреждать об опасности… но за всю свою жизнь Тильвусу не доводилось встречать существа более лживого и вероломного, чем этот меч. Он искусно использовал владельца в собственных интересах, подчинял себе, делал своим рабом, и противостоять воле Странника мог лишь очень сильный человек или незаурядный маг. Новый же владелец меча не был ни сильным человеком, ни магом. Ему было пятнадцать лет, он только-только стал учеником чародея…

Странник был наделен заклинанием «похитителя душ» – уничтожая кого-то, человека или магическое существо, клинок мгновенно поглощал жизнь и душу убитого, не позволяя воплотиться в новом теле и в другом обличье.

Иногда, глядя на клинок, Тильвус гадал: сколько чужих жизней заключено в древней тусклой стали? Но так и не получил ответа на свой вопрос. Правда, в то время его гораздо больше волновали другие вещи, он хотел как можно больше узнать о зачарованном мече.

Пока же ученику чародея было известно лишь то, что Странник рано или поздно убивает всех своих хозяев.

Театр музыкальной комедии пользовался у горожан огромной популярностью – они питали к жанру оперетты самые теплые чувства. Посещать музкомедию считалось хорошим тоном, тем более что на премьеры иной раз приезжал и сам губернатор.

Тильвусу на спектаклях бывать не доводилось, но он особо не переживал по этому поводу: летом окна репетиционных классов театра обычно открывали настежь и каждый желающий совершенно бесплатно мог наслаждаться и музыкой, и пением. Великий маг, трапезничая в скверике музкомедии чебуреками и пивом, столько раз прослушал арии «Марицы», «Принцессы цирка» и «Баядерки», что, в конце концов, ознакомился со всем репертуаром театра и даже научился различать по голосам ведущих актеров труппы.

Под звуки «Травиаты» он поднялся по ступенькам на крошечную площадь перед зданием музкомедии. Тут, как обычно, гоняли пацаны на скейтах, надо было глядеть в оба, чтоб кто-нибудь из них, не рассчитав скорости, не врезался на полном ходу. Возле входа стояли красочные щиты, заклеенные афишами. Тильвус прочитал, что новый театральный сезон в сентябре будет открыт спектаклем «Летучая мышь», и одобрительно хмыкнул.

Опасливо косясь на мальчишек, проносившихся мимо с криками и гиканьем, он обогнул здание и оказался на заднем дворе театра, в заросшем травой скверике с фонтаном, который давным-давно не работал, с пересохшим бассейном. А Тильвус еще помнил, как лет десять назад в жаркие дни сюда бегала купаться детвора из соседних домов-высоток: бассейн был неглубоким и теплым.

В сквере великий маг встречался с приятелями. Он заметил их издалека – вначале Сидора, а потом Серегу. Сидор, пожилой, с загорелой лысиной и висячими усами, похожий на Тараса Бульбу, происходил от крестьянского рода, а потому был человеком основательным и степенным. Подвыпив, любил рассказывать, какое огромное и замечательное хозяйство было у его деда в деревне, пока семейство не раскулачили. Серега был молод и общителен, однако о себе старался много не рассказывать. Сидор, знавший его довольно долго, сообщил как-то, что Серегу выгнала из дома сестра: во-первых, пил не просыхая, а во-вторых, норовил по пьяной лавочке стащить все, что плохо лежит. Словом, приятели рассказывали о себе мало, а лезть в душу Тильвус не любил.

Он спустился по ступенькам к фонтану и тут же заметил, что дело неладно.

Серега, матерясь, перевязывал ногу грязной тряпкой.

– Чего это с тобой? – поинтересовался Тильвус, кидая в траву полиэтиленовый пакет с найденной по дороге бутылкой. – Конкуренты покусали?

– Не… Нарвался тут на придурка одного, – проговорил Серега. – На бульвар спускался, а там в переулке видел – дом элитный построили? Для богатых?

Маг кивнул. Этот дом, настоящее произведение искусства, с башенками и арками, он, конечно, знал и старался обходить десятой дорогой, до того неприветливые люди там жили и такие свирепые охранники сидели возле подъезда, охраняя и дом, и сверкающие дорогие машины с тонированными стеклами, припаркованные на стоянке.

– Ну, шел мимо, – продолжал Серега, морщась. – Дай, думаю, угол срежу, по двору пройду. Сначала охранники привязались: оказывается, частная территория это, заходить нельзя. А потом один из жильцов вышел с собакой погулять. Такой кормленый, весь в цепях…

– Кто? – уточнил Сидор. – Кто кормленый и весь в цепях? Мужик, значить, или пес?

– Оба! – сердито ответил Серега. – Кобель у него здоровый, небось одно мясо жрет. Зубы – в три ряда!

– И что? – спросил Тильвус, уже догадываясь о дальнейших событиях.

– Мужик меня увидел, собаку с поводка отстегнул. «Возьми, говорит, его, Бобик!» Ну, тот и взял.

Серега поморщился.

– Сволочи… мимо пройти нельзя… что им, жалко, что ли? Как еще живой остался… Кобель-то с ног меня сбил и давай возить!

Тильвус отодвинул Сидора в сторону и присел на корточки.

– Погоди-ка, дай глянуть, – проговорил он. – Ты, Серега, тряпку эту грязную выкинь, на перевязку она не годится.

Он поглядел на рваную рану и сосредоточенно сдвинул брови.

– Здорово Бобик тебя отделал…

Тильвус задумчиво пожевал губами. Судя по всему, собака была немаленькая… размером чуть ли не с волка.

В памяти всплыли картины далекого прошлого: сумрачный лес, влажный воздух, пахнущий прелыми листьями, чье-то растерзанное тело и серая тень оборотня, бесшумно скользнувшая в мокрые кусты. Тильвус потратил немало времени, выслеживая осторожное существо, но, в конце концов, настиг. Оборотень пытался защищаться, но Вечный Странник не оставил ему ни единого шанса. Человек-волк погиб, и меч тут же вобрал в себя его душу.

– Черт, черт! – пробормотал Тильвус, осматривая рану. – Эй, Сидор! Есть чем перевязать? Чистое что-нибудь?

Тот развел руками.

– В больницу тебе надо, Серега, – озабоченно сказал маг. – Рваная рана – дело серьезное, загноится – пиши пропало! Ишь, как он тебя хватил. Зашивать надо. Давай в хирургическое отделение отведу, здесь рядом, на площади.

Но Серега отказался наотрез.

– Только не в больницу! Туда зимой хорошо ложиться, тепло и кашей кормят. А летом какой же дурак в палате сидеть будет? Да и врачи все в отпусках.

– Заражение будет, – увещевал приятеля Тильвус. – И укол от бешенства сделать надо.

– Взбесишься, Серега, – басом поддержал Сидор. – Нас, это самое, всех перекусаешь.

Но Серега только мотал головой.

– Ладно, – сдался Тильвус. – Но хоть перевязку надо сделать. Аптека недалеко, напротив музкомедии. Я сейчас быстренько смотаюсь, бинты куплю и йод.

Он торопливо пересчитал скудную наличность.

– Слышь, Сидор, – окликнул он приятеля. – У тебя деньги есть?

– Найдутся, – солидно ответил тот, шаря в карманах. – Есть, значить, как не быть!

Он протянул Тильвусу мятую купюру.

– Я тебе отдам потом, – пообещал великий маг. – За мной не заржавеет, сам знаешь.

– Сочтемся, – степенно проговорил Сидор.

Тильвус сунул деньги в карман.

– Я в аптеку, Серега. А ты тут лежи, вставать – ни-ни! Я скоро!

Тильвус топтался на обочине, выбирая момент, когда можно будет сигануть на другую сторону дороги. Бежать через проезжую часть следовало быстрее бешеного гоблина: машины неслись сплошным потоком, и никто из водителей даже не думал притормозить на пешеходном переходе. Потому-то переход через улицу напоминал игру в кошки-мышки: проскочил – молодец! Не успел – ну, извиняй, друг! Шустрей на дороге надо быть!

Наконец Тильвус оказался все же на тротуаре, перевел дух и вытер пот со лба. Он миновал старинное желтое здание пожарной охраны и, шаркая тапками, спустился по истертым каменным ступеням вниз: аптека находилась в полуподвале. Маг потянул на себя тугую дверь, открыть ее удалось только со второй попытки. Внутри оказалось тихо и прохладно, приятно пахло лекарствами, негромко гудел кондиционер. Посетителей не оказалось. Великий маг потоптался на пороге и нерешительно двинулся вперед. Охранник окинул его брезгливо-неприязненным взглядом и снова уткнулся в газету. Тильвусу захотелось поскорее обратно на улицу, но он вспомнил про Серегу и отважно двинулся к кассе.

В стеклянной кабинке сидела скучающая полная дама в белом халате и полировала ногти.

– Что вам? – нелюбезно спросила она, не отрываясь от увлекательного занятия. – Спиртовую настойку, наверное? Боярышник кончился. Остался один элеутерококк. Будете брать?

– Я… не… – просипел великий маг, косясь на охранника. – Нет, настойку не надо. Упаковку бинта мне. И вату. И еще йод и перекись водорода.

Аптекарша вздохнула, отложила пилку для ногтей и неторопливо прошла за прилавок.

– Подрались, что ли? – равнодушно спросила она, копаясь в коробках.

– Собаку на приятеля натравили, – сообщил Тильвус, откашлявшись. – По бульвару он шел, там, где дом элитный. А кто-то из жильцов во дворе с собакой гулял. Ну и… порвала сильно и ногу прокусила.

– К-козлы, – процедила дама, выставляя товар на стеклянный прилавок. – Понастроили элиток этих… Сейчас посчитаю, сколько с вас.

Зажав деньги в кулаке, Тильвус с тревогой следил за колонкой цифр в окошечке кассы.

– У меня не хватит. – Он положил мелочь на блюдечко и прикрыл мятой купюрой. – Извиняюсь, конечно… йод и вату не надо.

Дама снова вздохнула.

– Берите. – Она придвинула сверток Тильвусу. – Чего уж там. Не разорюсь я на вас.

Через минуту маг уже снова был в скверике возле театра.

Он разложил медикаменты на траве, открыл бутылку с перекисью водорода, разорвал упаковку бинта и принялся за перевязку. Сидор, наблюдал за Тильвусом, прихлебывал из бутылки теплое пиво, чинно вытирая после каждого глотка длинные усы.

– Ловко у тебя получается, – заметил он. – Учился, это самое, что ли, где-то?

Тильвус задумался. В памяти почему-то всплыл разговор с Тиссом, и маг тряхнул головой, отгоняя воспоминания.

– В медучилище, – соврал он. – Давно.

– Выгнали? – сочувственно поинтересовался Серега. – Сидор, дай пивка глотнуть, в горле пересохло!

Тот неторопливо обтер горлышко бутылки рукавом и протянул приятелю.

– Выгнали, – кивнул великий маг.

Он закончил перевязку и сел в тенек.

– Жаль, что фонтан тут не работает, – сказал Тильвус с сожалением. – Одежонку бы простирнуть не мешало. Да и помыться.

Сидор развалился на траве и заложил руки за голову.

– Ничего, сегодня, может, разбогатеем, – мечтательно проговорил он. – Тогда, значить, и в баню сходим. Я специально утречком по площади прошел: денег в воде, это самое, много.

Тильвус сел, глаза его блеснули.

– Надо разработать план, – сказал великий маг. – Хороший план – половина успеха, это я вам как стратег говорю.

– Как кто? – опасливо переспросил Серега.

– Неважно. Сидор, садись ближе, будем думать.

Фонтаны украшали главную площадь города с незапамятных времен, появившись задолго до того, как она оделась в серый мрамор и поднялся «Белый дом» с кабинетом губернатора на пятом этаже. Конечно, площадь тогда была поскромнее, а фонтаны – попроще, с облупившимися гипсовыми чашами в виде цветов. С тех же пор существовал и обычай: все новобрачные пары прямиком из загса ехали на главную площадь, гуляли, пили шампанское, фотографировались на фоне фонтанов и непременно бросали в воду деньги: считалось, что в таком случае молодоженов ждет долгая и счастливая семейная жизнь. Этот обычай Тильвус горячо одобрял.

В пятницу, когда заключалось большее количество браков, и на площади было не протолкнуться от красавиц в белых пышных платьях и красавцев с серьезными лицами в черных траурных костюмах, все дно центрального фонтана было усыпано сверкающими серебряными монетками. Прежде добыча доставалась мальчишкам, которые купались в фонтанах, и прямиком доставлялась в кафе-мороженое «Метелица», что находилось неподалеку. С тех прошло много лет, изменилась площадь, никто больше не купался в городских фонтанах, но обычай бросать деньги в воду остался. Доставались они теперь не мальчишкам, а рабочим по благоустройству, которые следили за работой фонтана. Тильвус считал, что ничего страшного не случится, если они слегка поделятся доходами. Но надо было торопиться, пока не опередили конкуренты. Впрочем, желающих обчистить фонтан на главной площади находилось немного. Тильвуса отсутствие конкурентов радовало, а Серегу – настораживало. Сидор же, как всегда, держал свое мнение при себе.

– Главное – четкое соблюдение правил. Не отступаем от намеченного плана. Иначе загремим в кутузку – и надолго. Понятно? – Великий маг обвел взглядом участников операции. – Эх, Серега, не вовремя с тобой такая оказия приключилась. Ну да чего уж там.

Сидор любил ко всякому важному делу приступать не торопясь, желательно на сытый желудок. Он выслушал Тильвуса, подумал, потянулся за пакетом и вытащил оттуда газетный сверток.

– Сидор, – тут же сказал покусанный Серега, – у тебя пожевать что-нибудь есть?

– Найдется, – неторопливо ответил тот.

Он развернул газеты, вытряхнул на траву булки.

Серега оживился:

– Это чего такое?

– Хычины, значить, с луком, – пояснил Сидор.

Серега цапнул хычин и откусил сразу половину.

– А мясо там есть?

Сидор хмыкнул. Тильвус, жуя пережаренный черствый пирожок, развернул промасленную газету и принялся изучать городские новости.

– Так… что у нас тут… «Сегодня делегация посетит детскую краевую больницу, где в торжественной обстановке коллективу врачей будет вручен…»

– Скорей бы эти гости свалили, а то ментов кругом – не протолкнешься, – невнятно проговорил Серега.

– Свалят, никуда не денутся…

Серега через плечо Тильвуса глянул в газету.

– Доллар-то падает! – озабоченно проговорил он.

– М-да, – глубокомысленно сказал великий маг. – Падает. Даже не знаю, что делать.

– О, гороскоп! Гороскоп почитай!

– Гороскоп? Сейчас, погоди ты!

– Узнаем, что нас, значить, ждет, – веско сказал Сидор.

– Я тебе и так скажу, что нас ждет, – мрачно проговорил Серега. Он сильно сомневался в удачном исходе операции, разработанной Тильвусом. – Менты нас поймают и отмутузят прямо на центральной площади. Или в фонтане утопят, если губернатор не заметит.

– Не дрейфь, Серега, – подбодрил приятеля Тильвус. – Как это не заметит? Заметит и выбежит нам на помощь! Слушай лучше прогноз на сегодняшний день.

Он откашлялся:

– «День в целом благоприятен. Возможны деловые встречи или телефонные переговоры. После великих свершений на трудовом фронте вероятны встречи с влиятельными людьми». Понял?

Серега перестал жевать.

– С влиятельными людьми? – испуганно переспросил он. – Ну, точно на губернатора напоремся, после великих свершений! Фонтан-то у него прямо под окнами!

– Да погоди ты! – пресек панику Сидор. – Читай, это самое, дальше!

– «Удачный день для посещения госучреждений – получите четкие и квалифицированные консультации специалистов, без проволочек решатся важные дела». Видишь, Серега? Даже звезды говорят, что сегодня удачный день. В принципе, городской фонтан вполне можно считать госучреждением. Почему нет? Правда, Сидор?

Тот согласно кивнул.

– Ну вот. А ты боишься…

– Получим мы квалифицированные консультации специалистов, как же, – мрачно предрек Серега. – Дубинкой по почкам. Знаю я этих специалистов… они с большим удовольствием консультируют.

– Не паникуй… дальше слушай. «День предвещает также успех в любви, удачные свидания, культпоходы, вечеринки». Вечеринки… гм… вечеринки… «Побольше решительности и сосредоточенности. Возможно, вы почувствуете боли в области желудка».

– Вот! – торжествующе объявил Серега. – И не только в области желудка!

– Не паникуй, говорю… «Неудачный день для секса, поэтому не стоит расслабляться»… Так, ну это… А, вот: «Отличное настроение и боевой настрой, полученные вместе с утренним зарядом бодрости, способствуют вашему самоутверждению. Увлеченный и долгий труд – вот символ сегодняшнего дня».

– Выловят нас менты из фонтана, будет нам увлеченный и долгий труд! Года на три минимум! – гнул свое Серега.

– Что за пораженческие настроения перед большим делом? – покосился на него Тильвус. – Теперь индивидуальные гороскопы. Почитать? Еще есть сексуальные и гороскопы друидов. Гороскопы друидов. – Он хмыкнул и покрутил головой. – Друиды бы со смеху померли, если б знали… – пробормотал он. – Ну, какой читать?

– Давай индивидуальный.

– Индивидуальный… – Тильвус рассеянно откусил пирожок, изучая колонку статей. – Так… Сидор, ты у нас кто по гороскопу? В каком месяце родился?

Сидор откусил от хычина, прожевал, пригляделся и вытащил из пирога кусок бечевки, запеченный в тесто.

– В сентябре, значить… в конце.

– Стало быть, под знаком Весов. Вот, слушай: «Предстоит осуществить множество коротких дорог, запланированных визитов».

– Как раз, это самое, на овощебазу сходить собирался, – задумчиво проговорил Сидор. – Кореш там у меня работает, помидоры перебирает. Он для меня бутылки оставляет. Много, небось, накопилось уже. Забрать надо.

– «Могут иметь место мелкие приобретения, целенаправленные покупки», – продолжал Тильвус. – Покупки? Чего купить хочешь?

Сидор подергал себя за ус.

– Билет, значить, лотерейный хотел… Может, выиграю чего.

– Это дело, – одобрил Тильвус. – Так, Серега, теперь твоя очередь.

– Я в июне родился. – Серега доел хычин и вытер руки о траву.

– Знаю. Слушай: «Произойдут важные события. Возможно, придется решать правовые и юридические вопросы, обращаться в суд».

– Куда? – боязливо переспросил Серега.

– В суд. Ничего, адвоката тебе наймем, не дрейфь. «Возможен прием гостей. Также предстоит решение сложного вопроса, связанного с получением согласия в кругу родственников. Это может стать отправной точкой для последующих действий долговременного свойства. Возможна смена места обитания, изменение условий жизни».

– Чё-то не нравится мне мой гороскоп, – мрачно проговорил Серега. – Особенно про смену места обитания. Я в таких местах бывать не хочу! Что там в самом конце? Мелкими буковками?

– «Звезды советуют не забывать об отдыхе», – назидательно поднял палец Тильвус.

– Во-во! – Серега оживился. – Я лучше отдохну сегодня, раз звезды советуют. А вы – без меня.

Тильвус покачал головой.

– Не получится, Серега, – неумолимо сказал великий маг. – Во-первых, мародеры всегда ходят большой компанией, так веселее. А во-вторых, кто-то должен на стреме стоять, пока мы Сидором фонтан чистить будем? А то губернатор подкрадется, а мы его и не заметим.

Он пробежал глазами газетную полосу.

– Сидор, а где еще одна страница? Там мой гороскоп должен быть.

Сидор пожал плечами:

– Не знаю, это самое. Газету-то я из мусорки вытащил, что возле остановки. Хычины надо было завернуть.

– Эх, брал бы уж всю газету! А то ведь и не узнаю теперь, что мне звезды советуют. М-да…

– В следующий раз, значить, непременно проверю, – пообещал Сидор. – Да знаешь, я вот так думаю – врут все эти гороскопы. Сам, это самое, посуди, как так может быть – звезды-то на небе одни, а гороскопы в газетах – разные. В каждой газете – свой.

– Звезды – одни, трактовка разная, – пояснил Тильвус. Сидор покосился на приятеля с уважением.

Серое небо медленно светлело.

Для операции Тильвус выбрал ранее утро – часа четыре утра. Город в это время крепко спит, даже первые трамваи еще не ходят, а самое главное, спят в патрульной машине и милиционеры, что несут дежурство на площади, – это было проверено Сидором накануне. Стало быть, вполне возможно, что мародеров, решивших обчистить городской фонтан, никто и не заметит.

Тильвус шел по пустынным улицам, решительно печатая шаг, как полководец, и отважно вел свое крошечное войско к площади.

Серега первый раз принимал участие в подобном предприятии и откровенно трусил. Кроме того, совсем недавно, пытаясь собрать бутылки возле фонтана, он близко познакомился с постовыми и не горел желанием продолжить знакомство. Серега нервничал и уговаривал Тильвуса и Сидора отменить операцию.

– Может, ну их на фиг, эти деньги? Давайте лучше к вокзалу сходим? Чемоданы к поезду поднесем, пассажиры заплатят!

– Кто тебе, это самое, чемодан доверит? – резонно спросил Сидор. – С такой-то рожей?!

– Не паникуй, Серега, – приказал великий маг. – Ты будешь в стороне стоять и если что – свисти нам. А в фонтан мы с Сидором полезем.

– Полезем. А ты, значить, если менты нагрянут – беги.

– Куда я убегу с прокушенной ногой? – тоскливо завел Серега. – Поймают, бить будут!

Возле площади они остановились.

– Гляди, окно светится, – испуганно воскликнул Серега, тыча пальцем в сторону «Белого дома». – На том самом этаже. Разве губернатор не уехал домой? Нет? А что он там делает?

– Вот подлец! – сказал Тильвус, мельком глянув на освещенные окна. – Действительно, что это он делает в своем собственном кабинете?

Они свернули в переулок, примыкавший к центральной площади, и тут тщательно разработанный план великого мага затрещал по всем швам и развалился: мародеры внезапно оказались среди густой шумной толпы. Тильвус сразу же понял, что произошло, и плюнул с досады. В последнее время в городе появилась мода праздновать свадьбы всю ночь напролет и встречать рассвет то на берегу реки, то на площади возле фонтанов, то на недавно построенном мосту через реку.

Большая компания расположилась рядом с площадью, разложив закуски на капотах украшенных машин и на скамейках. Возле фонтанов бродили подвыпившие гости, подружки невесты в длинных платьях, мелькнула сама новобрачная в пышном белом кринолине. Народ веселился, пил и закусывал.

– Черт! – испуганно зашипел Серега, вертя головой. – Уматывать отсюда надо, пока морду не начистили!

Тильвус и сам понимал, что три бомжа не лучшее украшение свадьбы, и отчаянно заработал локтями, выбираясь из толпы. Он уже заприметил коротко стриженных крепких ребят в кожаных куртках, которые закусывали, разложив бутерброды на капоте джипа, и пили из пластиковых стаканчиков.

Увидев приятелей, ребята переглянулись, поставили стаканы и двинулись навстречу.

– Сидор, – настороженно проговорил великий маг, не отводя взгляда от приближающихся парней, – по-моему, это за нами.

Не успел он договорить, как крепкая рука ухватила его за шиворот; в лицо пахнула волна дорогого крепкого парфюма.

– Мы уже уходим! Мы уже уходим! – заторопился Тильвус.

– Мы просто шли мимо! – встрял Серега. – Мимо просто шли!

Сидор увидел, что ребята настроены решительно, и струхнул не на шутку.

– В больницу, это самое, мы идем, – торопливо пояснил он, тыча пальцем в сторону Сереги. – Вон он, больной. В больницу, значить, нам надо, срочно!

– Сейчас вы все туда и попадете, – зловеще пообещал один из парней, для начала ткнув Сидора под ребра кулаком. Тот охнул. Поблизости возник один из гостей, тоже бритый и крепкий, но с грустными глазами, похожий на большую печальную дворнягу.

– Это кто? – поинтересовался он.

– Да вот, гляди, попрошайки. Шныряют тут! Сейчас мы их за угол оттащим – будут знать, как к свадьбам прибиваться.

– Да мы просто шли мимо! – отчаянно выкрикнул Серега, он очень не любил физической расправы.

Тильвус внезапно понял: что бы там ни говорили звезды насчет удачного дня, для них троих день начнется крайне неудачно.

Мужик, прожевывая бутерброд, пригляделся и сделал знак парням остановиться.

– Слышь, братан, – удивленно проговорил он, – тебя чисто случайно не Серегой звать?

– Чисто случайно – нет, – пробубнил Серега, отворачиваясь.

– Пусти их! – Парни отступили, и Серега, не дожидаясь дальнейшего развития событий, припустил за приятелями.

– Да погоди ты, чудила! – Мужик ухватил его за рукав. Сидор и Тильвус тоже остановились: бросать друга не хотелось. – Куда бежишь? Стой! Знаю я тебя.

– Ну, знаешь, и знай на здоровье, – буркнул Серега.

Мужик хлопнул его по спине:

– Ты же худграф заканчивал? – Он кивнул в сторону пединститута, что был неподалеку от площади. – Точно! И я тоже. Только я на три года после тебя. А тебя помню хорошо, у тебя выставка была на нашем факультете, акварели. Помню даже, как называлась. «Желтый ветер», во! Весь институт на ушах стоял. Мы на тебя смотреть бегали. Препод наш говорил, ты самый талантливый, кто на нашем курсе учился.

Он оглядел Серегу и почесал в затылке.

– Я думал, ты в столице давно. Выставки персональные, то-сё… Знаменитость… – Мужик крякнул. – Ладно, забыли. Всякое бывает. Давай, Серега, к нашему столу. Приглашаю! – Он положил Сереге руку на плечо и подвел к машине. – И приятелей твоих – тоже. Милости прошу к нашему шалашу! Чем богаты, как говорится, тем и рады!

– А на этих, – он кивнул в сторону озадаченных мордоворотов, – ты не обижайся. Они люди простые, в искусстве ничего не смыслят. Модильяни от Дали не отличат. Импрессионизм для них – ругательное слово.

Он сунул Сереге бутерброд с дорогой копченой колбасой, потянулся за бутылкой.

– Не стесняйтесь, ребята, – ободряюще сказал он Тильвусу и Сидору. – Это же кореш мой! Учились мы вместе. Талант, ох, какой талант!

К машине приблизился жених. Одет он был с иголочки: в дорогом черном пиджаке, лацкан которого украшала орхидея, в белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой, однако при виде жениха мужик отчего-то скривился.

Жених был деятелен и высокомерен.

– Я там ребят еще за пивом послал, тут круглосуточный магазин недалеко… – Он презрительно глянул на бомжей: – А это еще кто? Что за сброд?

– А это, – холодно сказал мужик, – мои друзья. Мои старые школьные друзья, ясно?

– Эти оборванцы-то твои друзья?!

– Слушай, новобрачный, – сдержанно проговорил мужик. – Я тебе свадьбу оплатил? Ресторан, машины, свадебное путешествие? Кольца тебе и невесте купил? Твоей зарплаты только на букет хватило. Так что могу пригласить, кого хочу, понял? Исчезни отсюда!

Он махнул рукой, и жених пропал.

– Сестра моя замуж выходит, – пояснил мужик. – А вы угощайтесь. А если кто наедет – мне говорите. Давай, Серега! – Он протянул ему стаканчик. – Давай – за искусство!

Он выпил коньяк, зажевал ломтиком лимона.

– Я ведь, Серега, тоже художником не стал, – печально сказал он, тыкая вилкой в ломтики мяса. – Время такое… не до живописи.

– А кем вы стали? – вежливо поинтересовался Тильвус, прожевывая бутерброд с икрой.

– Гробовщик я, – сообщил мужик. – Ритуальное агентство у меня, «Земля и люди» называется. Может, слышали?

Тильвус помотал головой.

– Ничего, бизнес прибыльный, не жалуюсь. Дела хорошо идут. Каждый день по пятьдесят похорон. Филиал вот открыл недавно: «Тихая обитель».

Он налил коньяка.

– Но искусство – это да… Живопись, литература. У меня Пушкин, «Повести Белкина» – настольная книга. Часто перечитываю. Особенно, конечно, вот это… – Он опрокинул в рот стаканчик и процитировал: – «В кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкапы с траурными шляпами, мантиями и факелами. Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются на прокат и починяются старые». Гробовщик Андриян Прохоров, – пояснил он. – Коллега… Гробы напрокат – кстати, хорошая идея. Но у нас не прижилась.

Сидор бочком подошел к столу и, воровато озираясь, засунул в карман пару бутербродов. Он был человеком запасливым и хозяйственным и считал, что среди такого изобилия грех не позаимствовать что-нибудь.

Гробовщик вынул из нагрудного кармана пару сигар, протянул одну Сереге.

К машине, не совсем твердо держась на ногах, приблизилась женщина в длинном вишневом платье.

– Коньяк остался? – Она поглядела в пустой стакан. – Плесни-ка… А это кто?

Она уставилась на Серегу.

– Это мой брат-близнец, – серьезно пояснил гробовщик. – Нас разлучила в детстве коварная судьба, и вот только сейчас, совершенно случайно, мы с ним встретились. Здравствуй, брат! Ты угощайся пока, брательник, я сейчас. Насчет коньяка распоряжусь.

Он отошел.

Серега кивнул и с важным видом понюхал сигару.

– Здравствуйте, – проговорила дама несколько растерянно.

– Бонжур, – неожиданно галантно произнес Серега. – Рад вас видеть, мадам!

– Вы действительно его брат-близнец?

– Конечно, – кивнул Серега.

– Но вы не похожи!

– Судьба, мадам. Вынужден был сделать во младенчестве пластическую операцию.

Он засунул сигару в карман.

– Чего ты не прикуриваешь? – вполголоса спросил Тильвус, щедро накладывая икру на ломоть свежего хлеба.

– Если прикуривать, так и сигар не напасешься, – пояснил Серега и потянулся за сыром.

Сидор подобрался к другому столу, оглянулся и как бы между прочим смахнул в пакет нарезанное копченое мясо. Потом подумал и добавил туда же упаковку хлеба. Тильвус хмыкнул.

– «Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому в 1799 году ты продал первый свой гроб – и еще сосновый за дубовый?» – спросил гробовщик, появляясь рядом. – Заметь, уже тогда сосновые гробы продавали как дубовые. Ничего придумывать не надо, только читать классику. Слушай, дед, тебе мой братишка врезал сильно?

Тильвус отыскал взглядом крепкого темноволосого парня в кожаной куртке.

– Не, не успел. Так, по уху съездил. А это ваш настоящий брат?

– Настоящий. Младший. Я его в садик водил когда-то. Ты на него не обижайся, он хороший. Я ему институт оплатил, Академию экономики и права. Самая крутая контора в городе! Думал, он юристом станет…

Тильвус еще раз оглядел парня и почему-то сразу понял, что юристом тот не стал.

– А кто ваш брат? – осторожно поинтересовался великий маг.

– А брат у меня – бандит, – грустно сообщил гробовщик. – Убьют его скоро, как пить дать. Опасную профессию выбрал. В таком бизнесе долго не живут. Погуляешь, покуражишься, да и налетишь на пулю. Жаль братишку.

Он вздохнул и выпил стопочку.

– Да что делать-то? Все там будем… Ты, дед, кушай, не стесняйся. Налегай на икорку, на рыбку. Супруга сама солила. Коньяк наливай.

Он хлопнул Тильвуса по плечу и отошел к Сереге.

Маг налил коньяка, откусил бутерброд. Еда была вкусная, коньяк дорогой, качественный. Он не обжигал желудок, а разливался в крови блаженным теплом. Неподалеку Сидор, совершенно обнаглев от вседозволенности, не таясь запихивал в пакет батон колбасы.

– Мужчина, налейте даме коньяку, – раздалось над ухом, и Тильвус вздрогнул от неожиданности. Рядом стояла похожая на сильно постаревшую Мальвину пышная блондинка, увешанная деревянными бусами и с потухшей сигаретой в зубах.

– Хороший день для свадьбы, – сообщила «Мальвина». – Это я посоветовала, знаете ли. – Она икнула и покачнулась. – Сегодня звезды выстроились в н-нужном порядке.

Тильвус налил ей коньяка.

– А вы астроном? Или этот… как его… астролог?

– Нет. У меня необычная специальность, – подчеркнуто скромно сказала Мальвина. – Я – потомственный белый маг. Очень могущественный.

Тильвус поперхнулся коньяком.

– Да-да. Магистр высшей ступени. Владею энергией Высшего Разума, энергией создания гармонии, избавляю от негатива. Снимаю порчу и сглаз, выравниваю энергетические оболочки, обеспечиваю профессиональную пожизненную защиту от любых видов магических нападений, – доверительно сообщила дама. – Ну, конечно, мне помогают Светлые Силы.

Она залпом выпила коньяк и снова протянула стакан Тильвусу. Тот смотрел на потомственного мага во все глаза.

– Разумеется, важен опыт, накопленный предыдущими поколениями. В нашем роду все были магами. Я и обряды на исцеление провожу!

– Вот как… Светлые Силы, значит. Понятно… А от чего лечите? – осторожно поинтересовался Тильвус, наливая ей коньяк.

– От всего, – небрежно пояснила могущественная чародейка, размахивая стаканом. – Буквально от всего! А еще магические привороты, заговоры на удачу. Провожу золотой обряд на деньги. Она, прищурившись, оглядела Тильвуса.

– Могу изменить вашу судьбу. Ж-желаете?

Тильвус поставил свой стаканчик на капот машины.

– А вот этого не надо, – твердо сказал он и поспешно отошел.

Рядом появился оживленный Сидор с мешком в руках.

– Где Серега? Давайте, это самое, сваливать уже. Еды у нас на завтра хватит!

– Да и я так думаю, – согласился Тильвус. – Пора и честь знать.

Они дождались, пока Серега распрощался с гробовщиком и направился к ним, на ходу разглядывая черную блестящую визитную карточку.

– Ритуальное агентство «Земля и люди», – прочитал он с выражением. – Хорошие люди там работают!

– Хорошие, – подтвердил Сидор, нежно поглаживая туго набитый пакет. – Хлебосольные!

– И в фонтан лезть не надо, – не унимался подвыпивший Серега.

Он принялся подробно объяснять, почему план Тильвуса, хоть он и казался ему, Сереге, блестящим, осуществлять все же не стоило.

– Да, мародеров из нас не получилось, – сокрушенно сказал Тильвус. – Ну, ничего. Пусть деньги в фонтане нашим неприкосновенным запасом будут. Они ведь тут лежат, как в банке.

– В какой банке? – насторожился Серега, прервав объяснения.

Тильвус только рукой махнул. Они как раз проходили мимо фонтана, и великий маг не удержался: вскарабкался на парапет и глянул в воду.

– Много? – перекрикивая шум фонтана, гаркнул Сидор. – Денег, это самое, много?

– Много! – крикнул Тильвус, поскользнулся и, не удержавшись, грохнулся в воду.

Серега мигом протрезвел.

– Ты что?! – завопил он. – Дурак старый! Вон милиция! А вон губернатор! Окна светятся!

– Да что ты орешь, художник, блин! – орал Сидор, бросив пакет с едой. – Тащи его, значить, из фонтана! Тащи!

Тильвус ухватился за протянутые руки и с трудом выбрался из воды.

Два гостя из приглашенных на свадьбу, покачиваясь, приблизились к фонтану и некоторое время молча, глубокомысленно созерцали мокрого Тильвуса.

– Он вроде как в бассейн упал, – наконец заметил один гость.

– Вроде того, – подумав, согласился второй.

Он еще немного подумал и предложил неуверенно:

– Может, пойдем выпьем? У нас тут свадьба!

– Мы только что оттуда, – отказался Серега. – Были мы уже на свадьбе.

– Были? А вы кто?

– Подружки невесты, – буркнул Тильвус и пошел, оставляя на сером мраморе мокрые следы.

Вскоре его нагнали Серега с Сидором.

– Слышь, – Сидор ткнул мага в бок, – ты, это самое, в фонтане когда барахтался, денег не прихватил?

 

ГЛАВА 5

– Срочно нужен пенсионер-орденоносец, – печально произнес фотокор Аверченко. – Срочно.

– Это еще зачем? – буркнула Сати, сосредоточенно роясь в ворохе бумаг на столе.

– Никита сказал, дизайнерам нужен снимок орденоносца. Какой-то материал проиллюстрировать.

– А где каталог фотоархивов? Там полно снимков ветеранов.

Аверченко запечалился еще сильнее:

– Понятия не имею, где он. Ты не видела?

– Не видела, – нелюбезно ответила Сати. – Если он тебе так нужен, ты и ищи. Хотя… – Она окинула взглядом захламленную редакцию. – В нашем бардаке кавалерийский эскадрон спрятать можно, причем вместе с лошадьми. Никто и не заметит.

Она помолчала, прислушиваясь: из отдела рекламы доносились приглушенные крики.

– Слушай, нет у меня знакомых орденоносцев, ясно? Ну, пригласи своего деда…

– А у него нету орденов, – сообщил расстроенный фотокор. – Он в войну в оккупации был.

– Да ордена-то я могу достать в драмтеатре, на время. Они бутафорские, конечно, но издалека очень похоже. Даже форму генеральскую можно попросить ненадолго в штабе округа. Мы в прошлом номере писали про них хвалебную заметку, так что не откажут.

– Подумаю…

– Думай, – великодушно разрешила Сати. – А теперь иди, не мешай мне!

Внезапно крики стали громче, хлопнула дверь, и на пороге редакции появился начальник рекламного отдела собственной персоной.

– Где Хамер? – заорал он яростно. – Наша же очередь на машину, наша! А Хамер, гад мелкий, захватил ее и уехал на свой труп смотреть. Ну, в смысле не на свой, конечно. Но когда он приедет, он точно будет труп!

– Ты, неврастеник! – заорала в ответ Сати, выскочив из-за стола. – Если твоя контора-автомойка мне за рекламный текст не заплатит, даже не мечтай, чтоб я еще что-то для них писала!

– Заплатили уже! Наличкой! Иди в наш отдел и получай.

Он вылетел из комнаты и грохнул дверью. С потолка белым облачком осыпалась известка.

– А раньше ты сказать не мог?! – крикнула Сати, но начальника уже и след простыл. Она выскочила из редакции и понеслась на другой этаж. Бухгалтер Ольга Андреевна, попавшаяся на дороге, испуганно отпрыгнула в сторону.

– Ты куда? – поинтересовалась она, но ответа не получила.

Бухгалтер сверкнула глазами и сердито топнула ногой:

– Корреспонденты! Не сдадите гонорарную ведомость, за зарплатой не приходите! – угрожающе крикнула она вслед. – Сати, поняла? Ты в этом месяце гонорары считаешь?

– Да сдам я, сдам!

– Стой! Распишись в авансовом отчете. В командировку в прошлом месяце ездила?

Сати повернула назад.

– Надо срочно деньги получить, – пояснила она, быстро черкая в ведомости. – А то рекламщики их быстренько пристроят. Ну и бардак у нас в конторе! Каталог фотоархивов уже неделю найти не можем.

– Не удивляюсь, – процедила Ольга Андреевна, проницательно глядя на Сати поверх очков. – Ты его небось и потеряла.

Получив гонорар, Сати повеселела и решила потратить деньги немедленно: график работы у журналистов был свободный, и она этим беззастенчиво пользовалась.

В половине третьего Сати поднялась с бульвара на центральную улицу. Здесь на углу находился популярный парикмахерский салон «Алмаз». На ступеньках салона со скучающим выражением лица, развалившись, сидел самый известный и уважаемый в городе нищий по прозвищу Марксист и крошил булку упитанным голубям. Среди горожан ходили упорные слухи, что когда-то он был преподавателем в институте марксизма-ленинизма, поэтому к знаменитому нищему относились с почтением и даже показывали гостям как местную достопримечательность. Рядом со ступеньками стояла старая эмалированная миска с мелочью.

– О, Сати, – ленивым голосом сказал Марксист, щурясь на солнце. – Приветствую. Небось к Дориану? Газетки принесла? Сегодня среда.

Сати протянула свернутые в трубку еженедельники.

– А денежку? – нахально поинтересовался нищий и ногой в разодранном башмаке двинул по асфальту миску.

– Не наглей, – проворчала Сати, но все же порылась в карманах в поисках мелочи. – Наверное, больше меня зарабатываешь. Вот, держи.

– Да уж конечно больше, – снисходительно произнес ей вслед знаменитый нищий и развернул газету.

В парикмахерской было пустынно, лишь в мужском зале гудели фены и слышались оживленные голоса.

– Где Дориан? – мимоходом поинтересовалась Сати у толстой кассирши за стойкой. Та, не поднимая глаз от вязанья, махнула рукой в сторону дамского зала. Сати просунула голову в дверь. Дориан с кофейной чашкой в руке одиноко стоял посреди пустого зала и с задумчивым видом разглядывал собственное отражение. В многочисленных зеркалах повторялся высокий красавец-блондин с вполне голливудской внешностью.

Сати с минуту наблюдала, как он изящно поворачивается перед зеркалами, пытаясь оглядеть себя со всех сторон.

– Свет мой, зеркальце! – ехидным голосом проговорила она и захохотала. – Что там дальше по тексту?

Имя у парикмахера было, конечно, совсем иное. Дорианом его назвала однажды одна из клиенток салона, прозвище приклеилось намертво, и теперь уже никто не вспоминал, как его зовут на самом деле.

Увидев Сати, Дориан расцвел улыбкой.

– Какая удача, что ты пришла, детка! – Он устремился навстречу, попутно пристроив кофейную чашку на столик среди расчесок и ножниц. – Рад, что ты собралась наконец… Что делать будем? Стричься или укладочку? Вообрази себе, сегодня с утра – всего пара клиенток. Лето, все на дачах. Скорей бы уже осень, что ли…

– Да сделай что-нибудь для души, – ответила Сати и плюхнулась на вертящееся кресло. Ей не терпелось рассказать последние новости.

– Понимаю, – многозначительно прикрыв глаза, прошептал Дориан. – Я уже вижу тебя… Это будет что-то совершенно неожиданное! – пообещал он, укутал ее голубой накидкой и на мгновение задумался.

– Что-то фантазийное… неординарное…

– Давай фантазийное, – легко согласилась Сати. – Представляешь, сегодня с утра приходит заказчик из ритуального агентства. Гробы они делают, причем на все вкусы. Хочет продукцию свою прорекламировать. Я говорю ему…

– А почему не приходит твой коллега? – Дориан орудовал расческой, мастерски сооружая на ее голове изысканное воронье гнездо. – Он, кажется, криминальный корреспондент? Как романтично… А почему он всегда ходит в черном? Сати, детка, гробы – это так неизящно!

– Кто? Хамер, что ли? В черном? А… изображает из себя демоническую личность, потому и в черном. Интересничает. А вот пусть только шеф не выпишет мне премию за эти проклятые гробы. Вот посмотрим тогда.

– К его яркой внешности больше подошли бы пастельные тона, – мечтательно продолжал Дориан, элегантно встряхивая баллончик с лаком. – Голубые… бежевые…

– Я передам, – пообещала Сати и хихикнула, представив Хамера в пастельных тонах.

– Ты знаешь, мне опять снился сон, – сообщил Дориан ей на ухо.

– Что ты говоришь! Кем ты был на этот раз? Опять посудомоечной машиной?

– Хуже. Представь, мне приснилось, что я – свекла. Я лежу в овощном ящике, в магазине. Вместе с другими овощами, разумеется. И вот приходит какая-то старая женщина… очень плохие волосы, совершенно не пользуется бальзамом, да и стрижется бог знает у кого… так вот… и начинает выбирать овощи на борщ. Берет меня в руки и начинает рассматривать со всех сторон.

Дориан замер, заново переживая ужасный сон.

– А я думаю, вот сейчас она купит меня, – прошептал он угасающим голосом, – и съест!

– О господи! – испуганно выговорила Сати, таращась на него в зеркало. – Чего только ты натерпелся!

– Сати, детка, я теперь не могу есть борщ. И покупать овощи. Мне кажется, что все они живые. Им очень неприятно, что их едят.

– Гм… Что же тогда есть? Крупы, что ли? А если в следующий раз тебе приснится, что ты – гречка?

Дориан обиженно надул губы.

– Знаешь, ко мне ходит на укладку дама, профессор кафедры психиатрии нашего университета. Я ей рассказал один из своих снов.

– В самом деле? Думаешь, надо было? И как?

– Никак! – Дориан засунул расческу в карман халата и пожал плечами. – Она вчера снова приходила. Вместе с подругой, главврачом психиатрической больницы. Так, пока я ее причесывал, она все приговаривала: «Какой интересный случай! Какой интересный случай!» Как ты думаешь, что она имела в виду?

– Ну…

– Женщины, они такие странные, – доверительно сообщил Дориан вполголоса.

– Ну… – снова промямлила Сати. – Это да… Есть немного. Странные мы… Надеюсь, тебе больше ничего не снилось?

– Снилось. Вчера, – отрывисто сказал Дориан. – Я видел ужасный сон!

Сати замерла в кресле.

– Что-нибудь о грибах?

У Дориана была необычная фобия: больше всего на свете он боялся грибов. Сати и сама их недолюбливала, поэтому к страхам приятеля относилась с большим пониманием.

– Представь, мне приснилось, что я стою на прелестной лесной полянке. Цветы и бабочки. Внезапно я замечаю гриб! И он тоже видит меня! Потом я вижу еще один гриб, потом еще и еще… Грибов становится все больше и больше, они подкрадываются и окружают меня со всех сторон, куда я ни гляну, везде грибы, грибы, грибы!

Мгновение Сати и Дориан глядели друг на друга в зеркало остановившимися глазами.

– Это ужасно, – выговорила наконец Сати. – Грибы – это отвратительно.

– Да, – кивнул Дориан. – И представь, ведь некоторые их едят!

Когда Сати вышла из парикмахерской, городские куранты на универмаге уже отзвонили четыре часа пополудни. Расположившись в тени киоска, Марксист увлеченно разгадывал кроссворд, время от времени прикладываясь к бутылке пива.

– Ну как? – гордо спросила Сати, остановившись рядом. – Причесочка, а? Как?

Марксист поднял глаза, увидел творение Дориана и поперхнулся.

– Отлично! – ответила Сати сама себе и направилась в редакцию.

По дороге на свой этаж Сати решила заглянуть в рекламный отдел и, как выяснилось, не зря – у рекламщиков полыхал небольшой локальный скандальчик.

Приехавший заказчик, владелец крупного магазина «Сад-огород», неожиданно легко принял рекламный текст (Сати подавила вздох облегчения: теперь наконец-то можно было приступать к написанию хвалебной песни-кричалки об открытии выставки в художественном музее!), но, увидев сверстанный макет, неожиданно заупрямился.

– Не… как-то незавлекательно… – бубнил он, вертя в руках полосу с рекламой. – Как-то неубедительно… как говорится…

– Что вас не устраивает? Вы скажите, мы переделаем, – журчал сладким голосом начальник рекламы, склоняясь над заказчиком, как заботливая мамаша над ребенком, не желающим есть манную кашу.

Заказчик испуганно косился на менеджеров, окруживших его со всех сторон, но твердо стоял на своем.

– Не… вот фотографии какие-то… как говорится, вы по-другому сделайте как-нибудь… Вы знаете что? – внезапно оживился он. – Вы адресок магазина покрупнее дайте… а вот вместо этой фотографии другую… поставьте другую, значит… А есть у вас, как говорится, фотографии дачных участков, которые на Восточном шоссе, остановка «Кооперативное хозяйство «Мичуринец»? Есть?

– Конечно есть! – не моргнув глазом, ответил начальник рекламы голосом сладким, как патока. – «Мичуринец», на Восточном шоссе. Конечно есть!

– Вот, вы поставьте сюда две… нет, лучше три фотографии «Мичуринца»! Чтоб с вывеской ихней и все такое. У нашего главного бухгалтера дача там, ей приятно будет… Вы ее дачу и сфотографируйте…

– Поставим, не волнуйтесь, – снова запел начальник сквозь стиснутые зубы и оглянулся на Сати, требуя поддержки.

Та с готовностью закивала.

– Конечно! – вытаращив для убедительности глаза, подтвердила она. – Прямо сейчас и переделаем!

Когда клиент наконец отбыл, начальник рекламы пнул собственный стол и грязно выругался.

– Фотографии «Мичуринца» ему нужны! – заорал он. – Полосы сегодня верстать надо и в типографию отправлять, а ему другие снимки понадобились! А чего бы заранее не сказать?!

Менеджеры в ужасе притихли.

– Фоток «Мичуринца» у нас нет, – предупредила Сати.

Она уселась в кресло и принялась разглядывать забракованный макет.

– Я это прекрасно знаю! – огрызнулся начальник, схватил со стола гамбургер, чертыхаясь, содрал целлофан и откусил сразу половину.

– Нервная работа у нас, – невнятно проговорил он с полным ртом. – Чей это гамбургер? Твой? Ладно, не плачь… Так… надо брать машину и срочно посылать Аверченко в этот долбаный «Мичуринец»! Пусть снимает!

– Аверченко тебе наснимает! – многообещающе протянула Сати. – Ты видел его фотографии с открытия цеха по производству лапши быстрого приготовления?! Видел? То-то. Я удивлюсь, если ее кто-то будет покупать, после таких-то снимков.

– Да… действительно… – Начальник рекламы запихал в рот остатки гамбургера. – Понимаешь, заказ уж больно крупный, этот мужик-огородник две полосы в газете оплатил… А, черт, да ведь и машины сейчас в конторе нет, Анька к клиенту уехала за деньгами.

Он на мгновение задумался, глядя в окно.

– Делать нечего… – Он прожевал булку и уставился на Сати. – На вас с Никитой вся надежда! Поезжайте вместе в этот… мать его… «Мичуринец», сделайте снимки и к вечеру привезите.

– Не успеем.

– Успеете. Я рекламную полосу задержу, сверстаем ее утром, выгоним пленки и часиков в десять отдадим в типографию. Никита на машине сегодня?

– Вроде бы. Я его еще не видела. – Сати с трудом выбралась из огромного кресла начальника. – И вообще мне еще заметку про музей надо писать, так что пусть Никита один съездит.

– Да наплюй ты на свой музей! – рявкнул начальник отдела. – Сколько музейщики за рекламу заплатили?! Всего ничего! А за «Сад-огород» сколько ты получишь? Вот то-то! Так что в твоих интересах, чтобы снимки «Мичуринца» у нас были как можно скорее!

– Да шеф Никиту не отпустит, – заныла Сати, чувствуя правоту начальника рекламы. – Он вроде в бухгалтерии локальную сетку делает.

– Отпустит! – решительно заявил начальник. – Как услышит, сколько денег мы за «Сад-огород» срубим, отпустит. И денег на бензин даст!

Он исчез, а Сати поднялась в компьютерный отдел. Сисадмин сидел на рабочем месте, уткнувшись в монитор, и делал какие-то пометки на листке бумаги.

– Привет, Никита! Ты на своей таратайке приехал сегодня или как?

Сисадмин оторвался от компьютера.

– Таратайке, скажешь тоже! – недовольно пробурчал он. – На машине я приехал, ясно? А чего?

– А того, что поедем мы сейчас.

Сати перевела взгляд на стол и вдруг увидела, что пометки Никита делает на распечатанном, залитом чаем конверте.

Она выхватила конверт, не обращая внимания на ворчание приятеля, и взглянула на адрес.

– Никита! Это же то самое письмо из прокуратуры, с запросом! Я его второй день ищу! Как оно могло в вашем отделе оказаться?

Сисадмин пожал плечами.

– Да я откуда знаю? Валяется тут с прошлой верстки. Ты, наверное, и оставила.

Сати покачала головой. Большое счастье, что компьютерщики игнорировали все намеки шефа о генеральной уборке в их отделе. Прошлогодняя «генералка» чуть не закончилась плачевно – дизайнеры долго любовались чистым кабинетом, потом решили покурить, подожгли окурком мусорную корзину и едва не спалили все здание.

– Ты вот что, Никита, – Сати безуспешно пыталась разгладить мятое письмо, – ты пока что в отдел рекламы спускайся, а я к шефу забегу, отдам ему этот проклятый запрос.

Она выскочила за дверь, спустилась на второй этаж и, стоя на лестничной клетке, задумалась. Являться к шефу с письмом, которое она должна была вручить ему еще вчера, было небезопасно.

На лестнице послышались шаги.

– А куда это вы с Никитой сейчас едете? – подозрительно осведомился фотокорреспондент Аверченко. – Не на рекламную съемку?

– На какую еще съемку? – глядя на него честными глазами, переспросила Сати. – Так, по делам едем. А ты куда? Слушай, дело у меня к тебе. Будь другом, занеси шефу конвертик! Я бы и сама, но опаздываю уже.

Сати сунула ему письмо.

– А что это? Запрос из прокуратуры, что ли? Шеф его вчера весь день искал. А почему конверт такой мятый и грязный? – поинтересовался фотокорреспондент.

– Скажи шефу, что из прокуратуры такой прислали! – крикнула Сати уже с первого этажа.

– Гляди, опять эти самые! – Сати толкнула приятеля в бок. – «Десантники»! Сейчас прицепятся: «Знаете ли вы имя истинного бога?»

– Тихо! – прошипел Никита, с преувеличенной доброжелательностью улыбаясь приближающимся «десантникам». – Не спугни!

– Опять души покупать будешь?

«Десантник» немедленно среагировал на открытую, искреннюю улыбку сисадмина и заторопился навстречу, сияя ответной улыбкой.

– Молодой человек, можно вас на минуточку? Вам знакома эта книга?

Он сунул под нос молодому человеку маленький черный томик.

Сати вздохнула.

– Конечно! – с большой готовностью отозвался Никита. – Я, знаете ли, лично знаком с автором.

Машина Никиты, пожилая побитая «японка» белого цвета, наверное, была долгожителем среди всех автомобилей города.

Она дребезжала, тряслась, дергалась, иной раз непонятно с чего вставала посреди улицы как вкопанная, а потом, словно поразмыслив, катила дальше по заданному маршруту. Однако Никита гордился ею так, словно это был последней модели «Мерседес».

По городу ехать пришлось медленно: где-то впереди шел ремонт дорожного покрытия, и поток машин двигался еле-еле. Пару раз Никита пытался свернуть на Прибрежное шоссе, что тянулось параллельно основной трассе, но натыкался то на непонятно откуда взявшийся дорожный знак, запрещающий поворот, то на металлические трубы, заботливо положенные жильцами домов поперек проулков, чтоб через их дворы не шныряли ушлые автомобилисты. Наконец Никита смирился, машина поползла в общем потоке, попала в пробку и застряла окончательно.

– Ну, этак мы на работу до вечера вернуться не успеем, – недовольно проговорила Сати. Она приподнялась с сиденья и попыталась опустить козырек, чтобы яркое солнце не било в глазах. Козырек противно крякнул и остался у нее в руках.

– Ой… Никита… сломала я твою тачку… – растерянно сказала Сати, вертя в руках отвалившуюся деталь авто. – Бить будешь?

Сисадмин строго глянул на Сати.

– Дай сюда! Сколько раз говорил – не трогай ничего в машине! – сурово сказал он, ловко прицепляя козырек на место. – Женщина и техника – две несовместимые вещи! Ясно?

– Ты! Шовинист! Думаешь, если умеешь компьютеры чинить, так ты самый умный?!

– Ничего я не думаю. Я думаю, где денег взять, чтоб машину новую купить, понятно?

– Понятно, – пристыжено ответила Сати. – Извини… Зато я кофемолку умею чинить! – тут же добавила она.

– Опять, что ли, сломалась? Принеси на работу, я разберусь. А в салоне и правда не трогай ничего, сама видишь, на ладан дышит моя старушка.

Сати кивнула. Каждый раз, усаживаясь в машину, она давала зарок не хлопать сильно дверцей, не пытаться открыть окно, не включать музыку и неизменно забывала об этом. Сисадмин, обнаруживая очередную поломку, произошедшую по вине Сати, долго ворчал и обещал, что в следующий раз любители портить чужие машины непременно пойдут пешком.

Пробку впереди в конце концов разрулили, и машины медленно двинулись вперед. Посреди дороги, в потоке автомобилей, стоял бравый гаишник, важно помахивал жезлом и наметанным глазом выхватывал из вереницы автомобилей машины подороже и поновей. Их он отправлял к обочине, там с водителями душевно беседовал еще один сотрудник.

– Блин, щас на бабки разведут, – расстроился Никита. – У тебя деньги есть? Я отдам с зарплаты.

Он снизил скорость, но гаишник пренебрежительно покосился на старую, с облупившейся краской иномарку и махнул: проезжайте, мол, мимо!

Никита облегченно вздохнул, повеселел и нажал на газ.

Справа потянулся заброшенный парк, потом блеснул золотом купол построенного совсем недавно цирка, мелькнули рекламные тумбы, заклеенные афишами. Сати взглянула на цирк и подскочила:

– Блин! Надо же было за билетами заехать. Мы же размещали объяву о новых гастролях, администраторша билетами хотела рассчитаться. Слоны приезжают, знаешь?

– Слоны-шманы… – отозвался Никита, внимательно глядя на дорогу. – Знаю.

– Тебе сколько билетов оставить? Три?

– Два. С дочкой пойду. Жена слонов-шманов не любит.

– На обратной дороге заедем? Это быстро.

– Заедем, заедем…

Городские улицы закончились, и машина, дребезжа и подпрыгивая, понеслась по шоссе. Замелькали окраины, огромный завод с дымящими трубами, пустыри, автобусные остановки.

Сати, забыв о своем обещании ничего не трогать, принялась крутить ручку, опуская стекло. Стекло сопротивлялось, скрипело, опускалось рывками, но все же сдалось. В лицо ударил теплый летний ветер. Никита неторопливо вытянул из бардачка темные очки, надел, и физиономия его окончательно приобрела бандитский вид.

– Ты фотоаппарат не забыл?

– Я – не ты, – снисходительно ответил сисадмин. – Я перед выходом на задание ничего не забываю.

Сати успокоилась.

За окном промелькнул военный городок, возле КПП сияла свежеокрашенная бронзовой краской скульптура: пограничник с овчаркой.

– Жаль, что лето только-только наступило, – сказала Сати. – Можно было бы на дачах яблок купить. Или груш. Целое ведро. Привезли бы в контору.

– Это да. – Никита коротко просигналил, отпугнув большую серую собаку, вознамерившуюся было перебежать дорогу. – Можем ко мне зарулить на участок.

– Ну и что там на твоем участке? – пренебрежительно поинтересовалась она. – Крапива молодая? Или лебеда?

– Ну, не скажи, – не согласился он. – Редиска уже есть, наверное. Зелени надергаешь. Полезно, знаешь, свежая зелень. Это близко от «Мичуринца». Я глянуть хочу – надо ехать в выходные поливать или нет?

– Ладно, – легко согласилась Сати и искренне восхитилась: – Надо же, еще что-то растет у тебя!

– Блин, посади – и у тебя вырастет.

– Ничего подобного! – оживилась Сати. – Вот слушай. Недавно в припадке хозяйственности купила я три горшка с цветами. Они уже большие были, колосились вовсю. Дома поставила. А недавно как-то вспомнила про них.

– Ну?

– Один засох намертво. Другой – вроде все нормально, но почему-то пятнами желтыми покрылся – чисто леопард! Третий вроде растет пока. Но чувствую – недолго ему осталось.

Никита хмыкнул и задумался.

– А ты когда в последний раз их поливала?

– Недели две назад. Или три? Не помню.

Сисадмин покрутил головой.

– Знаешь что? – проговорил он наконец. – Страшно сказать, что может произойти, если ты когда-нибудь вздумаешь завести ребенка!

Кооператив «Мичуринец» казался зажиточным кулацким хутором среди убогих окрестных деревенек. С первого взгляда Сати и Никите стало понятно, что дачи здесь держат люди небедные. Дома возвышались солидные, кирпичные или из светлого дерева, в два этажа, с мансардами. На уютных верандах виднелись плетеные кресла, шезлонги. Ухоженные участки радовали глаз цветущими клумбами, альпийскими горками и фонтанчиками.

– Да… – Никита кашлянул в кулак, оглядываясь кругом. – Хорошо устроились мичуринцы. Душевно.

На территорию хорошо устроенных кого попало не пускали. Охранник в камуфляжной куртке изучил удостоверение Сати самым добросовестным образом и подозрительно поинтересовался, что именно они хотят сфотографировать и где будут размещены фотографии. Сати тут же начала закипать.

– Разрешение владельцев на съемку есть?

– Есть! – ответила она хамским голосом. – В шести экземплярах, заверенное у нотариуса!

Такой ответ охраннику не понравился, он прищурился. Сати решила, что самое пора поставить ретивого служаку на место.

– Фамилию вашу скажите, – предложила она, вытаскивая из рюкзачка блокнот и ручку.

Охранник насторожился:

– Это еще зачем?

– Затем, что я должна знать, по чьей вине сорвались съемки и газета понесла огромные убытки. Колоссальные! Иск вам предъявим.

– Проходите, – процедил охранник и открыл калитку, пропуская Сати и Никиту.

В свою будку он, однако, не ушел, а принялся топтаться на дорожке, издалека внимательно наблюдая за подозрительными личностями.

– Так… – Никита расчехлил фотоаппарат и огляделся. – На вражескую территорию проникли. Чего здесь снимать-то?

– Сначала центральную аллею, вон, где щит висит с названием. – Сати отыскала в карманах старый лотерейный билет, где поверх цифр красным фломастером записала номер дачи главного бухгалтера магазина «Сад-огород». – Потом дом тетки-бухгалтерши…

Закончив съемку, они погрузились в машину. В нагревшейся на солнце «японке» было душно и жарко. Пока сисадмин со скрипом открывал окна, Сати позвонила в контору и доложила, что снимки сделаны. Начальник рекламы бурно обрадовался.

– Что, сейчас с Никитой пиво пить поедете? – проницательно поинтересовался он. – Ну-ну… снимки чтоб до конца рабочего дня привезли!

– Какое пиво? – фальшиво возмутилась Сати. Начальник понимающе заржал в трубку. – Сейчас в цирк заедем за билетами – и в контору!

– Мне два билета, – напомнил начальник и отключился.

Дачный участок сисадмина располагался в гораздо более скромном месте. Собственно говоря, это был кусок пустыря, отвоеванный у кустарника и болота, дачники только-только начинали осваивать эту целину. За разномастными дощатыми заборами виднелись маленькие щитовые домики, аккуратно вскопанные грядки, парники под полиэтиленом, зеленели маленькие деревца войлочной вишни. На участках не было ни единой живой души: дачники приезжали на свои шесть соток лишь на выходные. Маленький деревянный домик, выкрашенный зеленой краской, Сати увидела издалека. Дача Никиты была ей хорошо знакома, частенько приезжали сюда всей редакцией на шашлыки. Нынешней зимой морозы стояли страшные, но на пикнике про холода и не вспоминали, так было весело: открывали дом, вытаскивали поломанные стулья-инвалиды, устанавливали во дворе мангал и колбасились до упаду. В последний раз выезд на природу состоялся в апреле и запомнился тем, что ответственный секретарь явился с огромным медицинским стерилизатором для инструментов, позаимствованным у кого-то из приятелей. Стерилизатор установили на костре, обозвали гордым словом «гриль», мясо в нем получились просто изумительное. Однако летом дачу сисадмина обычно не посещали: супруга-актриса не одобряла буйных корпоративных вечеринок на грядках.

Никита подъехал поближе к дому и заглушил мотор.

– Ну что, – довольным голосом сказал он, озирая окрестные дачи из-под ладони, словно былинный богатырь. – Вроде дом на месте? Не спалили пока. Веришь, в эту зиму бомжей на дачах не было. А я уж боялся, что они хату сожгут. Ну, пойдем. Я тачку здесь оставлю, ближе не подъехать, после вчерашнего дождя почва сырая, машина засядет, потом не вытащим.

– Давай, только быстро, – напомнила Сати. – На грядки глянешь – и назад. Нам еще в цирк, за билетами.

– Одна нога здесь, другой и след простыл, – кивнул сисадмин, направляясь к избушке с видом солидного домовладельца. – Будет тебе цирк!

И не ошибся.

Цирк начался буквально через минуту.

Никита прошел в калитку и вдруг резко остановился. Не ожидавшая этого Сати натолкнулась на него и ругнулась:

– Ну, что ты встал, как вкопанный?

На крыльце дачи сидел темноволосый человек и весьма непринужденно беседовал с другим – высоким блондином в синей джинсовой куртке.

Сати оглянулась. Сзади от калитки приближались еще двое.

Темноволосый отвлекся от разговора.

– Доставили? – спросил он таким тоном, словно речь шла о товаре, подвезенном в ближайший коммерческий киоск.

– Наконец-то, – недовольно проговорил блондин. – Неужели быстрей нельзя было?

Сати и Никита переглянулись.

– Я, конечно, дико извиняюсь, – начал было оторопевший Никита. – А что это вы на моей даче делаете?

– Добрый день, – опасливо проговорила Сати и покосилась на сисадмина: – Твои знакомые?

Тот помотал головой.

– И не мои, – открестилась она и оглянулась: позади маячили две личности в одинаковых черных куртках-ветровках. – Пошли отсюда, Никита! Мне что-то уже не хочется редиски.

Не сговариваясь, они рванули назад, но не тут-то было. Первая личность ловко перехватила Никиту, Сати немедленно бросилась приятелю на помощь и сразу же поплатилась на свою прыткость.

– Тьфу ты! – с досадой проговорила вторая личность, удерживая ее за шиворот. – Ты чего под руку лезешь?! Ну вот, схлопотала теперь! Сама виновата! Я ж тебя не видел!

– Это мафия, Никита, это точно мафия! – Тут личность разжала пальцы, Сати отскочила в сторону и сердито уставилась на того, кто в пылу задержания сисадмина довольно чувствительно заехал ей по зубам.

– Какая еще мафия? – озадаченно переспросил другой. Он отпустил Никиту и снова вернулся к калитке; в то же мгновение там оказался и второй, надежно перекрывая пути к отступлению.

– Вы что, рэкетиры? Рэкетиры, да? – допытывалась Сати. – Будете нас пытать горячим утюгом?

– Что?! – с удивлением переспросил блондин. – Делать нам больше нечего! Нет, пытать не будем. – Он подумал и добавил явно для Сати: – Пока что… Но мысль хорошая.

Сисадмин уничтожающе глянул на Сати и зачастил:

– Ну, не такая уж и хорошая! Старая! Прошлый век! Теперь уже так и не пытает никто!

– Ты заткнись лучше, – пробормотала Сати. – А то ведь попросят поделиться информацией, да на нас потом и опробуют.

Блондин усмехнулся.

– Что он тут хорошего нашел, хотел бы я знать? – спросил он того, что сидел на ступеньке. – Мир как мир. Люди как люди. Город – ничего особенного. А ведь живет здесь и не хочет возвращаться!

Сати немедленно оскорбилась за свою малую родину.

– У нас тут, между прочим, не так уж плохо! Вы наш центр видели? А Красную линию? Площадь с фонтанами? Ну вот! А говорите!

– Да погоди ты, – одернул ее Никита. – Я, конечно, еще раз извиняюсь, но… вы про кого говорите?

– Да, – поддакнула Сати. – А то мы немного не в курсе. Если вы не рэкетиры и не бандиты, то…

Темноволосый вздохнул. Он сидел на крылечке и терпеливо дожидался, пока улягутся страсти.

– Один наш… знакомый живет в вашем городе, – начал он. – Живет уже довольно давно.

– Нравится ему у нас? – ревниво спросила Сати.

– Думаю, нравится, – сухо ответил темноволосый. – Раз возвращаться не желает. В нашем мире он маг, а здесь вот довольствуется жизнью бродяги.

Сати и Никита снова переглянулись.

– Маг? – понимающе переспросила она. – Ах, маг! Ну да. Ясно. А я-то думала…

Она уставилась на человека, сидевшего на ступеньке:

– Знаете ли вы истинное имя Бога? Говорит ли он с вами? Слышите ли вы голоса? Часто ли видите маленьких зеленых человечков?

– Чего?! – ошарашенно спросил блондин, глядя на нее большими глазами. – Каких человечков?

– Зеленых, – с готовностью пояснила Сати.

Блондин перевел взгляд на темноволосого, потом выразительно кивнул ему на Сати.

– Если они здесь все такие, – он внимательно оглядел ее с головы до ног, – то я понимаю, почему он отсюда уходить не хочет. Тут у него веселье каждый день.

– Да хватит уж веселиться, – недовольно пробурчала от калитки одна из личностей. – Пора за дело браться. А то он по мирам бродит, а другие за него отдувайся!

– В конце концов, мог явиться хотя бы на подписание договора, – забубнила и вторая личность. – Проверить все на наличие чужой магии. И не произошло бы тогда…

– А что произошло? – не утерпела Сати.

– Два войска в полной боевой готовности выстроились друг напротив друга, пока правители ведут переговоры, – спокойно заговорил темноволосый человек. – Никаких неожиданностей не ожидается, все договорено заранее: если что-то пойдет не так, то условным знаком к началу сражения будет обнаженный меч, поднятый вверх. Два короля мирно беседуют у шатра. Договоры подписаны, и тут, откуда ни возьмись, из травы выползает змея и обвивается вокруг ноги одного из рыцарей. Тот выхватывает из ножен меч – и началось!

– Ну-ну! – гнула свое недовольная личность, переминаясь возле калитки. – Хотелось бы знать, откуда взялась такая шустрая змея. Вовремя она появилась.

– Перед переговорами чародеи все поле прочесали – ни следа чужой магии не было.

– Чародеи эти под своим носом не видят ничего. А уж магию высшего уровня обнаружить им и вовсе не по зубам. Проверяли они… а в результате что? Война, какой и свет не видывал.

– Говорю же, глядели они! Каждую травинку осмотрели, и не один раз!

– Глядели. Знаем, как они проверяют! А вот был бы Тильвус…

Темноволосый взглянул на спорщиков, и они притихли.

– Во-во! – тыча пальцем в сторону калитки, вступила Сати. – Точь-в-точь как на планерке у нас! Начинаем всегда тихо и мирно, а в конце все обязательно переругаемся. Так вы, значит, не те, что… ну… «Приходите на наше собрание, и вам откроется истина»?

– Да уймись ты! – осадил Сати сисадмин. – Дай людям хоть слово сказать. Не «десантники» это, не видишь, что ли?

Он перевел глаза на человека, сидевшего на крыльце.

– Значит, в нашем городе живет маг. Допустим. В наш мир попал? Бывает. А от нас-то вы чего хотите? Мы-то тут при чем?

– Видите ли… – темноволосый вздохнул, – долгое время на его отсутствие смотрели сквозь пальцы. В конце концов, великие маги имеют право жить так, как считают нужным. Но, к сожалению, ситуация изменилась… вы сами только что слышали. Необходимо, чтобы он вернулся – и как можно скорее.

– Пусть возвращается! – с готовностью разрешил сисадмин. – Мы только за.

Темноволосый согласно кивнул:

– Вот вы его отыщите и убедите вернуться обратно.

Никита поперхнулся и вытаращил глаза:

– Отыскать вашего мага?! Как это?

– А почему бы вам самим его не поискать? – вполне резонно поинтересовалась Сати. – Вы его все-таки знаете, а мы – люди посторонние… Даже неудобно как-то!

Двое обменялись взглядами.

– Мы пытались, – недовольно сказал блондин. – Встречались с ним недавно. Да упрям он, как осел! И разговаривать не захотел. А вас, может, и послушает.

– С чего бы он нас послушал? – удивилась Сати. – Вот мы к нему придем и скажем: так, мол, и так. Собирайтесь, господин маг. А он нас пошлет в… ну, короче, неважно. Очень далеко пошлет. И будет прав.

– А вы его постарайтесь убедить, – туманно сказал блондин. – Это в ваших же интересах.

Никита опасливо посмотрел в его сторону.

– Постарайтесь убедить, – повторил тот. – И потом, вы ж к нему не с пустыми руками придете.

– Убедить? – насторожилась Сати.

– Не с пустыми руками? – подозрительно спросил сисадмин. – А с чем же?

– Вслед за ним в ваш мир попал его меч. Зачарованный клинок. Зовут его Вечный Странник.

– Кого, мага? – уточнила Сати.

– Меч. Мага зовут Тильвус.

– Тильвус, вот как. Замечательно! Никита, задача-то усложняется. Теперь надо не только мага найти, но и его оружие. Отлично! И где нам меч искать?

– Меч вы недавно видели, – неожиданно сказал темноволосый.

– Ничего мы не видели! – возразила Сати. – Вы еще скажите, что мы и мага вашего видели! Никаких мечей в последнее время…

Тут Никита ткнул ее в бок, и она умолкла. И задумалась.

– Не может быть, – проговорила она после паузы. – Не может быть! Ну да, видели мы один меч. Вчера. Но он волшебным никак быть не может. Во-первых, он ржавый весь и старый, а во-вторых…

Она растерянно умолкла.

– Это он, – кивнул темноволосый. – Странник любит менять обличья. Хозяев он тоже любит менять… время от времени.

– Как это? – осведомился Никита.

– Убивает старого хозяина и переходит к следующему. Сейчас его хозяин Тильвус. Меч явился сюда следом за ним, и покинуть ваш мир они тоже должны вместе. Так что добудете меч и вручите его Тильвусу.

– И Странник… того? – опасливо уточнил сисадмин. – Одним чародеем станет меньше?

– Вряд ли. С таким магом, как Тильвус, ему не справиться. Имейте в виду, меч, скорее всего, уже поджидает вас. Характер у него скверный, так что не дожидайтесь, пока он сам примется вас искать. Берите его и…

– Как это? – всполошилась Сати. – Как это – «берите»! Он в музее, под охраной! Ничего не выйдет! Там на сигнализации все! И вообще мне все больше кажется, что на такие героические роли мы мало подходим. Депортация мага – дело, конечно, благородное, но…

– Когда добудете Странника, долго его у себя не держите, – прервал ее блондин. – Он вполне способен самостоятельно предпринять что-нибудь. К примеру, зарезать парочку-другую людей из числа тех, кто случайно окажется поблизости, просто чтобы развлечься.

– Развлечься? – тупо перепросила Сати и поглядела на темноволосого. Тот кивнул.

– Зачарованное оружие способно на многое. Так что постарайтесь как можно быстрее вручить его Тильвусу.

– Ничего себе… Почему же ваш маг сам не явится в музей да и не заберет свой меч? Погодите-ка… – Она уставилась на темноволосого. – А что, Странник и в музее может так поразвлечься?

– Вполне возможно, – сухо ответил он. – Так что придется вам торопиться.

Сати, помрачнев, уставилась себе под ноги.

– Да, ловко вы козлов отпущения нашли, господа из другого мира, – пробормотала она. – Крайних, так сказать. Это значит, если мы меч из музея не умыкнем, он там таких дел натворит! Вот только почему именно мы под раздачу угодили, непонятно. За какие заслуги?

Никита напряженно размышлял.

– А маг этот… где его искать? – спросил он. – Мы же даже не знаем, как он выглядит!

Темноволосый привстал со ступеньки, посмотрел куда-то в сторону. Сати проследила его взгляд: неподалеку валялся скомканный кусок полиэтилена, которым Лехина жена накрывала по весне грядки. Вчерашний дождь оставил на полиэтилене лужицы. Под взглядом незнакомца одна из лужиц засеребрилась, блеснула тускло, словно старое зеркало, и появилось отражение – помятое лицо с носом-картошкой и всклокоченными седыми волосами. Дополнял картину обширный синяк под глазом.

– Ну и рожа! – проговорила Сати с отвращением. Потом пригляделась внимательней. – Гм… знакомая физиономия.

Изображение исчезло. Сати перевела глаза на крыльцо – там никого не было. Она в панике оглянулась на калитку – пусто.

– Никита, гляди, исчезли эти гости из будущего.

– Из какого еще будущего? – недовольно пробурчал сисадмин. – Если это наше будущее, то и жить как-то неохота. А исчезли… ну а что им еще делать? Передали что нужно, да и свалили…

Они молча дошли до машины, уселись, и Никита осторожно вырулил на трассу.

Несколько минут ехали молча, потом Сати нарушила молчание.

– Никита, как ты думаешь, кто это?

– Ну, кто… – буркнул сисадмин. – Не поняла, что ли? Группировка какая-то. Братки!

– Братки?– Сати подумала. – Зачем им меч?

– Может, он антикварный. Немыслимой стоимости. Мы ведь не знаем. Слышала, какие они сказки задвигали про мага?

– Антикварный? Ржавая железяка немыслимой стоимости? – недоверчиво проговорила Сати. – Что ж, они его сами украсть не могут, что ли?

– Слушай, отвяжись, а?

Сати уставилась в окно сосредоточенным взглядом. Промелькнул кооператив «Мичуринец», автобусная остановка «Дачная». Водитель маршрутки, сидя на корточках возле машины, курил, поджидая пассажиров.

– Братки…

Что-то не состыковывалось. Был какой-то диссонанс, какое-то несоответствие, и это не давало Сати покоя. Какая-то мысль крутилась в голове, ускользая каждый раз, когда, казалось, догадка была совсем близко.

– Никита… – позвала она осторожно.

– Ну? – буркнул сисадмин.

– Не похожи они на братков.

– Это еще почему?

– Не знаю даже. Лица у них… – она помялась, подбирая слово, – нездешние какие-то. И глаза. Того, что на крыльце сидел, помнишь? Вроде молодой мужик, а я ему в глаза глянула и…

– Чего?

– Он очень-очень долго живет на свете, понимаешь? Может, тыщу лет, может, больше. У человека таких глаз быть не может.

Сисадмин недоверчиво хмыкнул:

– Показалось тебе. Я не заметил.

– Ты, понятное дело, не заметил. А я видела!

Никита в раздумье сдвинул брови:

– Так, по-твоему, мужик не браток? Так, что ли?

– Может, и браток. Но не наш. – Сати оглянулась, словно ожидая увидеть на заднем сиденье загадочного темноволосого мужика с древними глазами. – Не отсюда.

Никита покрутил головой:

– А откуда?

– Оттуда, – сквозь зубы процедила Сати. – Больше объяснений не нахожу…

– Да ладно тебе! – Он тронул машину. – Оттуда, ага…

– А ты морду этого мага запомнил?

– Мага-шмага… запомнил.

– Это хорошо. Завтра искать пойдем.

Машина взвизгнула и остановилась как вкопанная. Сати чуть не стукнулась головой о лобовое стекло.

– Ты что так тормозишь, Шумахер, блин! – рявкнула она, но Никита не обратил на ее вопли никакого внимания.

– Искать?

– Искать! И меч добывать! Пока эта железяка весь музей не вырезала. В порядке развлечения.

– За экса своего боишься? – догадался Никита.

– Там и кроме экса народу хватает, – пробубнила Сати, отворачиваясь.

Никита осторожно тронул машину.

– Интересно, – пробормотал он. – Как этот маг здесь оказался? Маг из тридевятого царства?

– Не о том спрашиваешь. Как он здесь оказался, нас волновать не должно. Как его найти и обратно отправить, вот вопрос.

– Что ему тут надо? – хмуро продолжал Никита. – Да еще и меч…

– Да. Меч. Тот самый, который ты фотографировал в музее. А вдруг он нас первых и… того? И будет два трупа… а у меня еще реклама «Бытовой технике» не дописана.

Сисадмин подумал.

– Ну и являлся бы прямиком в музей, маг-то! Мы-то тут при чем?

– Не знаю, Никита, не знаю. Мне еще интересно, откуда эта банда узнали, что мы на дачу едем?

Она потянулась было опустить козырек от солнца, но вспомнила, что все в машине Никиты держится на честном слове, и передумала.

– Вечно с тобой вляпаешься куда-нибудь, – пробурчал сисадмин совершенно безосновательно.

Сати обиженно молчала.

Мимо проносились окраинные пустыри, тянулись картофельные поля. Сати пыталась разглядеть в боковое зеркало собственное отражение. Губа ощутимо вздувалась, о том, как она будет выглядеть через час-другой, не хотелось и думать. С такой физиономией показываться сегодня в конторе просто опасно. Кому-нибудь другому можно было бы убедительно соврать, но редактор, матерый газетчик по кличке Дед, человек бывалый и опытный, без труда определит, что его подчиненной просто дали в зубы. Дед въедлив, дотошен и расколет Сати в две минуты. Выслушает рассказ о маге, о зачарованном мече и незамедлительно распорядится вызвать бригаду «Скорой помощи» из психбольницы. А там работников СМИ хорошо знают.

Никита остановился возле киоска с мороженым и соками, вылез из машины и направился к прилавку. Перетолковал о чем-то с девушкой-продавщицей, вернулся с полиэтиленовым пакетом и сунул его в руки Сати.

– Что это? – вяло поинтересовалась она, ощупывая холодный пакет.

– Лед.

Сати приложила к губам скользкие тающие кубики, потерла виски. Стало немного легче.

Поехали дальше. Возле военного городка на плацу маршировали солдаты. На остановке толпились дачники с тележками.

Внезапно Сати ярко и отчетливо представилось, как на дачу Никиты заруливает его супруга-актриса и натыкается на странную компанию. Спина тотчас же покрылась холодным потом.

– Никита, – сдавленно произнесла Сати, – твоя жена не явится на дачу среди недели? Не приедет?

– Чего бы она сюда среди недели ездила? Она и по выходным-то не злоупотребляет…

У нее отлегло от сердца.

– Точно не приедет?

– Точно, точно…

До редакции добрались в полном молчании. По дороге заехали в цирк. В гулком пустом вестибюле с зеркальными стенами Сати отыскала администраторшу, боевую тетку неопределенного возраста, не без щегольства облаченную в зеленые замшевые штаны и белый пиджак, сунула ей под нос удостоверение, получила причитающиеся на редакцию билеты и отбыла, не дослушав восторженных речей по поводу уникальности новой цирковой программы.

На углу возле магазина «Русская водка» остановились.

– Ты на работу будешь возвращаться? – мрачно поинтересовался Никита. Сати отрицательно помотала головой. Он не удивился. Журналисты работали по собственному графику, и от них не требовалось ежедневного присутствия в конторе: лишь бы материал вовремя сдавали.

– Тогда и я тоже не пойду, – решил сисадмин. – Скажу, что ездил за оборудованием. На оптовую базу.

– Фотоаппарат сдать надо, – напомнила Сати. – Чтобы снимки скачали. Мы же вообще-то на рекламную съемку ездили. Да, блин, вот так поездочка! На славу повеселились…

– Сдай, – согласился Никита. – Иди, покажись Деду в таком виде. Ты как завтра на планерку придешь?

– Для таких целей косметика существует. – Сати выудила из кармана телефон. – Синяк тональным кремом замажу, губы помадой поярче нарисую. Может, и не заметят.

– Зачем ты вообще к тем мужикам кинулась? Защитница, блин!

– Никита, я думала, убьют тебя! Уж больно морды серьезные у них были. Что же, мне надо было стоять и смотреть, как тебя того… зарежут?

Он вздохнул.

– Ладно, звони Аверченко…

Сати набрала номер, из трубки мобильного донесся до отвращения жизнерадостный голос фотокорреспондента.

– Аверченко, спустись вниз! – рявкнула она, не утруждая себя приветствием. – Заберешь фотоаппарат у нас с Никитой. Мы возле магазина «Русская водка».

Через минуту появился фотокор. Сати приоткрыла окно, опустив стекло чуть-чуть, и протянула цифровик.

Изнывающий от любопытства Аверченко крутился возле машины, пытаясь заглянуть в салон.

– А ты в контору не идешь?

– Нет! – отрезала Сати. – Мы на задании. Если приедем живые – доложим. Если нет – можешь работать за моим столом. Кактус не забудь поливать. Сбрось все фотографии, выложи на сервер и скажи рекламщикам, где они лежат. Понятно? Повтори!

Аверченко послушно повторил, и Сати смягчилась:

– Молодец! С меня пиво. Скажи Деду – я задержусь, но скоро приду. Буквально завтра.

Фотокор ушел. Никита тронул машину.

 

ГЛАВА 6

Тильвусу снилось огромное поле, странный синий день. По полю медленно брели уродливые существа, рывками двигались осадные машины. Все это скопище устремлялось туда, где в лучах заходящего солнца на невысоком холме стояла крепость с белыми стенами, пока еще неприступная, но уже обреченная. Защитники смотрели из бойниц, прятались за зубцами, но исход битвы был ясен, и помощи ждать было неоткуда. Тильвус помнил, что так оно и произошло: крепость пала еще до заката солнца.

Он вздохнул, окончательно прощаясь со сновидениями, и открыл глаза: прямо над ним нависала страшная волосатая морда с огромными рогами.

– А-а-а! – заорал великий маг, отталкивая жуткую харю и чувствуя, как сердце выскакивает из груди. Спросонья он пытался нашарить в траве меч, но вместо оружия попадались только окурки да мятые пластиковые стаканы из-под пива.

Харя насмешливо фыркнула.

– Ты чего, дед? – раздался чей-то удивленный голос. Кусты зашуршали и раздвинулись, из зарослей боярышника высунулся лысоватый мужик в майке с надписью «Зоопарк ждет гостей». – Оленя никогда не видел?

Тильвус сел, все еще держась за сердце. Олень, напуганный воплями чародея, отошел в сторонку и укоризненно глядел влажными кроткими глазами.

– Тьфу ты! – Тильвус постепенно успокаивался. – Так ведь и инфаркт недолго получить. Разрыв сердца.

Конечно, великие маги никак не могли заполучить инфаркт, поскольку не были подвержены человеческим болезням, но владельцу оленя знать этого не полагалось.

– Напугал он тебя? – Хозяин похлопал оленя по боку. – Ну, извиняй! Буран – скотинка любопытная! Видит тебя в кустах и давай обнюхивать – что это такое тут валяется. Правда, Буранка?

Тильвус поднялся. Ноги чуток дрожали, в голове шумело. Он отыскал в кустах свой пакет с одной-единственной бутылкой – все, что удалось найти прошлым вечером, – и покосился на оленя.

Вчера, когда маг решил переночевать тут же, в кустах, на набережной, он никак не подозревал, что рано утром будить его явится северный олень! Милиционер, свой брат бомж, случайная парочка, пробравшаяся в кусты, – это да, бывало. Но уж никак не рогатая животина по кличке Буран.

Впрочем, в появлении на набережной оленя ничего необычного не было. Он принадлежал местному зоопарку, а тот, хоть и находился на городской дотации, еле-еле сводил концы с концами и вынужден был изыскивать самые разнообразные средства к существованию. Вот Буран и гулял по набережной, зарабатывал деньги – желающих прокатиться на олене или сфотографироваться рядом с ним всегда оказывалось предостаточно.

Тильвус припомнил, что не далее как вчера своими глазами видел Бурана, катающего детвору возле дебаркадера, и покачал головой.

– Он добрый, не бодается, – пояснил мужик.

Великий маг подошел и погладил оленя по морде.

– Ладно, ничего. Спросонья испугался, – сказал Тильвус. – Ерунда всякая снилась, вот и…

– Ага, – кивнул хозяин. – Слушай, дед, будь другом, покарауль его, я сбегаю куда надо. Я тут с утра гуляю, часа три уже, приспичило… а в сортир с оленем не пускают.

– Не вопрос, – солидно ответил великий маг, взял Бурана за уздечку и пошел к скамейке.

Олень уставился на Тильвуса карими глазами и вздохнул.

– Чего вздыхаешь? Настроение неважное? У меня что-то тоже, – признался Тильвус. – Не из-за сна, конечно. Сон – это так. А? Расскажу, если хочешь. Понимаешь, вот есть у меня тут два приятеля: Сидор и Серега. И вот сидим вчера у музкомедии, пиво пьем… да в каком кафе! Кто нас туда пустит, в кафе-то? В кустах сидим, в скверике. Пьем, значит, пиво, культурно отдыхаем после трудового дня. Никого не трогаем, заметь. Вдруг машина останавливается. Джип. А джип здесь – это очень круто. И вылазят оттуда двое: мужик и тетка. Тетка такая, знаешь… не худая, в спортивном костюме. И к Сереге – шасть! А у Сереги чуть бутылка из рук не выпала. Оказывается, сестра это его! Ну да, та самая, что из дома его выгнала когда-то.

Олень покачал рогами.

– Ну, слушай дальше. Тетка говорит: «Серега, я тебя ищу давно, решила я с тобой помириться, и поехали домой. Там тебя все ждут». Мы с Сидором переглянулись так… Чего это она – то его выгоняет, то ищет? Серега растерялся, конечно, но обрадовался. Соскучился по дому, по сестре… племянница у него родилась, а он ее не видел даже. А тетка говорит: «Хватит тебе бомжевать, пить со всякими нищебродами… – Это про нас, значит, с Сидором… – У тебя, – говорит, – дом есть». Ну, забрали Серегу, посадили в машину и уехали. Даже попрощаться мы толком не успели.

Олень тихонько фыркнул.

– Вот и мне тоже это все странным кажется. Не нравится мне эта тетка, сестра Серегина. Мне бы радоваться за него надо, а на сердце неспокойно как-то. Тетка уж больно такая…

Буран пожевал губами.

– Что? Да я понимаю, что у тебя тоже проблем полно. Не знаю… Олених нет в зоопарке? А кто есть? Верблюдицы? Гм… И как? Да я не в том смысле! Я понимаю, что невозможно с ними… э-э… Я хотел спросить – симпатичные? Не, ну я понимаю… горбатые и все такое. Но может, характер хороший, нрав добрый? Что? Выпендриваются? Это как? Высокомерные? Ну, может, им рога твои не нравятся… Да ни на что я не намекаю! Просто так сказал, рога, мол… Хорошие, кстати, рога… Развесистые… вот и я так думаю! Был бы ты того… женат, ну, тогда двусмысленно, конечно. А раз ты холостяк, то рога тут ни при чем. Смеются? Да плюнь ты на них, на верблюдиц! Что? Опасно? Думаешь, в ответ плюнут? Да, брат…

Рядом со скамейкой появился хозяин Бурана и протянул Тильвусу два пирожка в полиэтиленовом пакетике.

– Спасибо, дед! Выручил!

Тильвус на прощание похлопал оленя по спине и побрел по набережной, жуя теплый пирожок. Пирожок оказался с яблочным повидлом, которое великий маг терпеть не мог, но дареному коню, как говорится, в зубы смотреть не стоит.

У цветников возле бронзового монумента известного писателя прогуливался скучающий милиционер. Писатель, известный романист, воспел когда-то в своих произведениях далекий край, где довелось ему побывать, и с тех пор у горожан считалось хорошим тоном непременно иметь в домашней библиотеки все три тома, посвященные их родине. А не так давно потомки писателя подарили городу скульптуру: бронзовый классик сидел на бронзовой же скамейке, задумчиво устремив взгляд на могучую реку, так поэтично им описанную. Скульптура украсила набережную, а у дежурного наряда милиции, что прохаживался по парку, прибавилось хлопот: памятник приходилось неусыпно охранять, чтобы дорогой металл не утащили в переплавку необразованные вандалы, не читавшие произведений литературы. Кроме того, приходилось вежливо, но непреклонно отгонять гостей города – все они почему-то желали, чтобы слонявшийся по набережной фотограф непременно запечатлел их сидящими на бронзовых коленях классика.

Неподалеку от памятника пестрела афишами стеклянная будка-касса. Юная барышня продавала билеты в цирк и на выставку в художественной галерее. Тильвус бросил равнодушный взгляд на будку и девицу. На открытие циркового сезона ожидался приезд большого аттракциона дрессированных животных. На красочных плакатах были изображены слоны, тигры и медведи. Афиши художественной галереи были поскромнее и зазывали они… Тильвус вздрогнул: выставка картин называлась «Странник». Маг торопливо доел пирожок, вытер пальцы о штаны, хмуро поглядел на афишу и поплелся дальше.

С тех пор, как стало известно, что Вечный Странник явился в этот мир, Тильвус не сомневался: меч скоро даст о себе знать. Только вот каким образом?

Маг поднялся на дебаркадер, уселся на самом краю и, свесив ноги и рассеянно наблюдая за снующими по фарватеру речными трамвайчиками, погрузился в воспоминания.

Когда Странник попал к нему, Тильвус догадывался, конечно, что меч зачарован. Но он был юн и самонадеян, а потому считал, что сможет справиться… до тех пор, пока не узнал, какое имя носит клинок.

Тильвус невесело усмехнулся.

Что и говорить, после этого самонадеянности у юного чародея сильно поубавилось. Чтобы не стать следующей жертвой Странника, следовало узнать как можно скорее, чью жизнь зачарованный меч забрал первой. Кто и почему наделил его такой силой? Было это сделано сознательно или явилось последствием роковой ошибки? Но никто не спешил поделиться с мальчишкой важными сведениями…

И когда он уже совсем отчаялся, совершенно случайно удалось нащупать обрывок ниточки и отыскать того, кто кое-что знал о Страннике.

Так Тильвус встретился с Абхой.

Печально подперев рукой подбородок, мальчишка глядел перед собой. До самого горизонта, где серое небо сливалось с землей, тянулась равнина, поросшая сухой мертвой травой: непроходимое болото, страшная бездонная трясина.

Жилище Абхи должно было находиться где-то поблизости – кобольды почти всегда селились на болотах или возле гор.

Юному ученику мага еще не доводилось видеть кобольдов, зато слышал он о них многое. И то, что он знал, совсем не радовало.

Тильвус вздохнул, еще раз осмотрел равнину. Никаких признаков кобольда, вообще ничего живого, даже птицы не щебетали в чаще. Он перевел взгляд на заросли низкого чахлого кустарника… и вздрогнул от неожиданности. Возле кустов показалось самое удивительное существо, какое когда-либо доводилось ему видеть. Кобольд был ростом не выше карлика, каких иной раз показывают на ярмарках, на потеху народу. Голова его, напоминавшая собачью, была украшена двумя коричневыми рожками, красные тряпки, нацепленные на рыжую шкурку, и голый крысиный хвост придавали комичный вид. Однако всякий смех пропадал, стоило только глянуть в красные, рдеющие, как угли костра, глаза. Тильвус замер, боясь пошевелиться. Он не сомневался, что это и есть Абха, старый кобольд, давным-давно живущий вдали от своего народа.

Мгновение Абха глядел на мальчишку, потом вдруг бесшумно скользнул в кусты и исчез. Тильвус перевел дух.

– Это он, – пробормотал ученик мага. – Конечно, это был сам Абха! Он только что был здесь, стоял прямо передо мной!

Он быстро осмотрелся вокруг.

– Куда же он пропал? Я ни за что не найду его здесь, в этих зарослях. А вдруг он больше не появится?

В отчаянии Тильвус вскочил на ноги и бросился к кустам, но внезапно кобольд вновь вырос перед ним, появившись словно из-под земли, и блеснул красными горящими глазами.

– Эй, мальчишка! – Речь его напоминала тявканье щенка. – Откуда он у тебя?

– Что? – Тильвус глядел на кобольда во все глаза. – Ты Абха? Я ищу тебя.

– Меня не интересует, кого ты ищешь, – сердито тявкнул тот. – Как он попал к тебе?

Тильвус сделал шаг вперед, кобольд мгновенно отскочил к зарослям, оскалил зубы и зашипел. Мальчишка испуганно замер.

– Послушай, Абха, – начал он очень осторожно, не двигаясь, чтобы не спугнуть насторожившегося кобольда. – Я тебе ничего плохого не сделаю. Ты сам видишь: я пришел один. Ты в такой глуши живешь… не так-то просто было тебя разыскать. Но… я… мне нужно узнать кое-что. Можешь ответить на пару вопросов? И я сразу же уйду.

Кобольд презрительно тявкнул.

– Человеческое отродье, – процедил он, сверля глазами ученика чародея. – На твоем месте я не был бы так уверен, что удастся уйти отсюда. – Кобольд оскалил зубы. – Откуда у тебя магический меч? Я почуял его сразу же, как только ты вошел в лес.

– Я нашел его, – поспешно ответил Тильвус, стараясь завладеть вниманием Абхи. Тот с шипением выдохнул воздух сквозь острые зубы.

– Нашел? – переспросил он. Мальчишка заметил, что глаза кобольда насмешливо блеснули рубиновым огнем. – Ну конечно же, нашел! И каким же образом? Подобрал на поле битвы?

Тильвус замялся.

– Вообще-то нет, – выдавил он. – Но…

Он осекся – кобольд засмеялся неприятным лающим смехом.

– Я так и знал. Ты был так глуп, что стащил его где-то, правда? Что ж, ты не первый, кого Вечный Странник заставляет проделывать такие вещи, – пролаял он и оскалил желтые клыки. – Ты ведь уже знаешь имя меча? Знаешь, что это он заставил тебя взять его? Странник сам выбирает себе хозяев. Заклинание «истинного владельца», слышал о таком?

– Слыхал, – пробурчал Тильвус, разглядывая землю под ногами.

– А, ну конечно! – В голосе кобольда проскользнули издевательские нотки. – Ты, верно, ученик одного из тех ярмарочных шарлатанов, которые именуют себя чародеями? Да-да, я догадался об этом, чую, что от тебя тоже исходит магия… слабая, почти неуловимая… А что же твой учитель? Он ведь, верно, могущественный маг? Разве он не может помочь тебе?

Тильвус замялся.

– Он…

– Он так боится меча, что отправил тебя на поиски старого кобольда одного, – подсказал Абха и фыркнул. – Что ж, по крайней мере, собственную жизнь он спас. А вот за твою я не дал бы и…

– Что ты знаешь о нем? – угрюмо спросил мальчишка. – Об этом мече?

– То, что я знаю, тебе уже известно. Ты знаешь, как он поступает с теми, кто дерзнет взять его в руки, – злорадно сообщил кобольд. – Рано или поздно Странник расправится с тобой. Достойная участь для человеческого отродья.

Тильвус промолчал.

– Ты и представить не можешь, сколько раз он это делал, – с удовольствием продолжил Абха. – Вот это тебе стоит запомнить хорошенько! – Кобольд бросил взгляд за плечо Тильвуса на темную рукоять меча и прибавил: – У тебя хороший спутник, ученик чародея. Жаль, что ненадолго!

И он повернулся, готовый исчезнуть в зарослях.

Тильвус бросился следом, споткнулся о кочку и едва не упал.

– Абха, стой! Погоди, не уходи!

Кобольд пренебрежительно фыркнул.

– Убирайся отсюда! – сердито протявкал он, оглядываясь на мальчишку. – Прочь, прочь! И пусть на обратном пути тебя разорвут баньши! На мелкие клочки, на мелкие кусочки!

Тильвус последовал за кобольдом.

– Расскажи мне о Ресифе. О мастере, который делал магические мечи! – Он почти бежал вслед за Абхой, путаясь в траве. – О зачарованном оружии! Я знаю, что ты был подмастерьем у Ресифа, – добавил он в спину уходившему кобольду.

Тот замер.

– Ты ведь помогал ему ковать мечи? И Странника – тоже?

Абха медленно повернулся.

– Откуда ты знаешь о Ресифе? – настороженно спросил он, дернув крысиным хвостом. – Кто сказал тебе? Да, человеческое отродье, вижу, ты не терял времени даром… И что ж тебе удалось разузнать? Говори!

– Больше ничего, – неохотно ответил мальчишка. – Похоже, ты единственный, кто знает о нем хоть что-то. – Он помялся и добавил: – Я хочу снять чары с этого меча.

Кобольд нехорошо улыбнулся, словно оскалился.

– Хочешь помериться силами с Вечным Странником? – тихо спросил он. – Что ж, ты еще глупее, чем кажешься. И почему ты решил, что я буду что-то рассказывать тебе?

Тильвус сделал шаг к нему, кобольд скользнул к зарослям и тявкнул:

– Стой, где стоишь!

Мальчишка остановился.

– Абха, пожалуйста, помоги мне!

Кобольд снова засмеялся лающим смехом.

– Просишь, человеческое отродье? А с какой стати я должен помогать тебе? Мы ненавидим людей, – раздраженно сообщил он. – Мы всех ненавидим! Людей, эльфов, норлоков, гномов, магов. Особенно гномов. Мерзкие создания! – прошипел кобольд. – Их даже есть невозможно. Мерзкие, мерзкие!

– Но я же не гном, – пробормотал Тильвус. Больше всего он боялся, что Абха возьмет и исчезнет. Отыскать кобольда в густых зарослях было так же непросто, как иголку в стогу сена. – Кто такой Ресиф? Это его клеймо на ножнах – молния, бьющая в вершину холма? Если он ковал мечи, почему я никогда не видел больше такого клейма? – Он подумал немного. – И никто не видел, я спрашивал.

Абха сердито дернулся. Секунду он сверлил взглядом мальчишку, что-то соображая.

– Раз уж ты здесь, покажи меч, – неожиданно приказал кобольд. – Вынь из ножен!

Тильвус заколебался.

– Его нельзя доставать. Он может… может убить…

Абха презрительно сощурил глаза.

– Тебя? Потеря небольшая. Доставай, ну! Хочу посмотреть на него… Много лет прошло с тех пор, как я видел его в последний раз, – добавил он.

Тильвус неохотно вытащил из ножен клинок. Кобольд застыл на месте, не в силах оторвать светящихся глаз от меча. Вечный Странник, подернутый дымкой, лежал на ладонях, отражая низкое, затянутое облаками небо.

– Да, это он…

– Узнаешь его? – спросил мальчишка. – Помнишь? Ты не видел его много лет, но все равно почуял, как только я появился здесь, правда?

Абха с усилием оторвал взгляд от меча.

– Мы чуем любую магию, – уклончиво произнес он, с опаской наблюдая, как клинок снова ложится в ножны.

Тильвус внимательно следил за кобольдом.

– Боишься его? – поинтересовался ученик чародея. – Почему? Ты не его хозяин, так что…

– Потому, что мне приходилось видеть, как он убивал! – огрызнулся кобольд. Хвост его снова дернулся от раздражения. – Ладно! Говори, что тебе от меня надо?

– Почему этот меч зачарован для убийства своих хозяев? Кто мог наложить на клинок такое… странное заклинание? И еще… мне надо узнать, кто был первой жертвой Странника. Тебе известно это?

Кобольд молча выслушал его, потом поднял глаза и оскалил зубы.

– Глупый ученик шарлатана! От кого ты узнал эту сказку?

– Это не сказка, – упрямо пробормотал Тильвус. – Не сказка! И мне нужно знать, кого Странник убил первым. Если первой его жертвой был человек, то снять заклятье с меча может только маг-человек. Если первой пролилась кровь эльфа – то эльф, если друида – то друид!

Абха прищурился.

– Что ж, – насмешливо проговорил он. – И ты, конечно, решил обратиться к ним за помощью? И веришь, что кто-то тебе поможет? – Он помолчал немного, разглядывая мальчишку. – Тебе удалось отыскать меня на болотах, и я, пожалуй, скажу тебе, кого Вечный Странник убил первым. Вот только тебе, человеческое отродье, это вряд ли поможет. Это был не эльф и не друид…

– Кто же? Человек?

– Нет! – отрезал Абха, дернув хвостом. – Тот, чью душу Вечный Странник забрал первой, принадлежал к другой расе. Имей в виду, эти существа известны тем, что их не интересуют чужие дела и проблемы. Не надейся на их помощь, они не из тех, кто помогает другим. – Кобольд сморщил мордочку. – Да и умереть ты можешь гораздо раньше, чем Странник доберется до тебя.

– Как это?

– «Как это»! – передразнил Абха. – Магических мечей на свете немного – их можно по пальцам пересчитать. И, скорее всего, какой-нибудь могущественный чародей, узнав, в чьих руках меч, уже пустил ищеек по следу зачарованного клинка. Кто-нибудь, кто надеется усмирить Странника и заставить служить себе. Мало ли на свете самонадеянных глупых магов! Так что тебе, подмастерье шарлатана, в любом случае долго не жить.

Он задумался. Тильвус молчал, глядя на кобольда.

– Ладно, – проговорил наконец Абха. – Может, я и помогу тебе… Если мы договоримся с тобой… Ты сделаешь кое-что в обмен на то, что ты хочешь узнать от меня. – Кобольд высунул длинный язык и быстро облизнул мордочку. – А ты что же, надеялся, что я буду помогать тебе просто так?

– Чего ты хочешь? – угрюмо спросил мальчишка.

Абха уставился на него пристальным взглядом.

– Первое условие. Ты никому не расскажешь о том, что отыскал меня. Раз меня смог найти ты, значит, следом придут и другие, не один ты хочешь узнать о Вечном Страннике. Дашь слово мага, клятву Тихой Воды… Сколько лет ты уже обучаешься у своего шарлатана?

– Два года, – нехотя проговорил Тильвус.

– Стало быть, уже можешь приносить эту клятву?

Мальчишка замялся.

– Правду, человеческое отродье, правду! – раздраженно дергая голым хвостом, зашипел Абха, заметивший замешательство. – Не я пришел к тебе с просьбой о помощи, а ты ко мне!

– Хорошо, – процедил Тильвус сквозь зубы. – Клянусь.

– Знаешь, что бывает с теми, кто нарушил клятву Тихой Воды?

Тильвус разозлился так, что готов был растерзать кобольда.

– Знаю! – Он топнул ногой. – Если у тебя есть второе условие, говори!

Абха поглядел на рассерженного мальчишку и усмехнулся.

– Его я сообщу тебе попозже. Иди за мной, – бросил он и нырнул в заросли.

Добраться до жилища кобольда оказалось не так-то просто.

Тильвус знал: кобольды очень недоверчивы. Физически слабые и тщедушные, они часто становятся жертвами более сильных существ, поэтому не жалеют сил, чтобы защитить все подходы к своему логову. Мальчишка осторожно пробирался сквозь густой кустарник, ветки царапали лицо и руки, цеплялись за одежду. Там, где маленький кобольд проскальзывал как мышь, Тильвусу приходилось ползти на четвереньках, протискиваясь через колючие заросли.

– Осторожнее! – бросил Абха через плечо. – Прямо под ногами – яма для непрошеных гостей. На дне – заостренные колья, подарок для того, кто свалится, – злорадно добавил он. – А чуть дальше – веревка, протянутая через тропу. Стоит ее задеть – и сработает самострел!

Они миновали еще несколько замаскированных ловушек, о некоторых кобольд сообщил с нескрываемым удовольствием, о большинстве же ограничился лишь намеками. Мальчишка, который и без того опасался сделать лишний шаг, испугался не на шутку, узнав, что на несчастных, угодивших в скрытые ямы, кобольды имеют обыкновение сбрасывать ядовитых насекомых и змей. В очередной раз остановившись перед ловушкой, искусно замаскированной зелеными ветками, Тильвус испытал огромное облегчение оттого, что Абха сам провел его к жилищу. Отыскать тропинку, что тянулась сквозь заросли кустарника, было невозможно, а пройти по ней, минуя хитроумные ловушки, тем более.

– Сюда, – тявкнул кобольд и внезапно пропал, словно сквозь землю провалился. Тильвус остановился, настороженно оглядываясь вокруг – чаша кустарника, кочки, сухая прошлогодняя трава…

– Ну, чего ты ждешь? – сердито тявкнул Абха, высовывая седую мордочку из зарослей. Только после этого мальчишка заметил: кобольд скрылся в темной норе, вход в которую мастерски замаскировывали плети пожухлого дикого винограда. Тильвус с трудом протиснулся внутрь и огляделся. Он находился в полутемной, довольно просторной влажной пещере. Пахло мокрой землей, по глинистым стенам сочилась влага. Основное жилище кобольда располагалось, скорее всего, где-то дальше: в глубь пещеры вело несколько темных нор, но протиснуться туда существу крупнее кобольда было просто невозможно. Абха настороженно проследил, как Тильвус осматривается по сторонам, и блеснул красными глазками.

– Не надейся застать меня здесь еще раз: подземные лабиринты надежно укрывают кобольда от непрошеных гостей. К тому же ямы, сети и самострелы – далеко не все сюрпризы, которые ждут того, кто вздумает сюда явиться. У меня еще есть в запасе кое-какие подарочки, вряд ли они придутся по вкусу. Вряд ли!

– Разве тебя часто беспокоят гости? – робко поинтересовался мальчишка.

– Нет! – тявкнул Абха раздраженно. – Здесь не бывает никаких гостей. Все гости для меня – непрошеное отродье.

– А я слышал, кобольды никогда не живут поодиночке, – заметил Тильвус.

Абха фыркнул.

– Я давно ушел от своего народа, – отрезал он. – Не будем тратить время на болтовню!

Ученик мага переступил с ноги на ногу.

– Расскажи о том, кто делал магическое оружие, – попросил он. – О Ресифе.

Кобольд присел на корточки, положил острую мордочку на кулачок и прикрыл глаза. Он молчал так долго, что Тильвус потерял терпение. Мальчишка уже открыл было рот, чтобы окликнуть кобольда, когда Абха вдруг пошевелился и вздохнул.

– Он должен был меня убить, – произнес он глухо.

Тильвус насторожился.

– Кто должен был тебя убить?

– Дракон.

– Дракон? – переспросил Тильвус, не веря своим ушам. – Какой дракон?

Абха раздраженно оскалил зубы.

– Ресиф. Мастер клинков. Он был темным драконом.

– Ресиф? Драконом? Не человеком?

Тильвус растерянно замолчал. Кобольд глядел на него красными горящими глазами.

Не однажды Абхе случалось видеть появление темного дракона, но каждый раз это зрелище вселяло в кобольда дикий, совершенно неконтролируемый ужас. Вот и сегодня, дождавшись, когда над лесом начнут сгущаться сумерки, Абха выбрался из пещеры и, усевшись на большой камень, стал дожидаться, когда мутное багровое солнце окончательно скроется за черными деревьями. Сердце его билось медленно и сильно, иногда замирая и проваливаясь в пустоту, как всегда в минуты крайнего волнения.

Пылающий диск солнца неторопливо погружался в клубившиеся сине-черные тучи – ночью должна была разразиться гроза. Кобольд знал это совершенно точно по суетливости, с какой шныряли в траве мелкие зверушки, стараясь найти безопасное место. В другое время кролик, дерзнувший проскочить совсем близко от камня, на котором сидел Абха, поплатился бы жизнью за свою неосторожность. Сейчас же Кобольд только проводил зверька хмурым взглядом и вновь перевел глаза на темное предгрозовое небо. Быстрые вспышки молний внезапно освещали ярким белым светом край леса, вершины дальних гор.

Кобольд заметил его издалека. Медленно взмахивая громадными крыльями, дракон скользил в грозовом небе, потом разинул пасть и издал ужасный крик. Абха зажал лапами уши, свалился с камня, попытался было отползти в сторону, но второй крик лишил его возможности двигаться.

Он чувствовал, что все силы покинули его, и, лежа в траве, молился только о том, чтобы дракон не закричал снова. Остатками разума кобольд понимал, что своими криками, от которых все живое цепенело, дракон распугивал тех, кто мог бы приблизиться к пещере. Но мера эта была излишней, поскольку ни одно живое существо не рискнуло бы приблизиться к логову, где обитал темный дракон. Вне себя от страха, остановившимися глазами Абха наблюдал, как чудовище, медленно описав над лесом полукруг, опускается все ниже и ниже.

Через мгновение, с колотящимся сердцем, догадавшись, что перевоплощение уже состоялось, кобольд выполз из кустов.

Ресиф приближался совершенно бесшумно, как умеют ходить только эльфы и люди-драконы, но кобольд всегда слышал его шаги. Увидев, что темный высокий силуэт скрылся в пещере, Абха собрался с силами, поднялся, ощущая во всем теле болезненную слабость, и поплелся за ним.

Шлепая босыми лапами по земляному полу, кобольд добрался до кузницы и нерешительно остановился у входа. Далее следовать без разрешения мастера было опасно. Абха чуял, что воздух становился как будто плотнее и слегка вибрировал: кузницу защищали сильнейшие магические заклятья. В самом начале работы кобольд, помогавший обкладывать плавильню глиной и камнями, на мгновение зазевавшись, пересек роковой рубеж, и если бы не молниеносная реакция Ресифа, который ухватил Абху за шиворот и отшвырнул прочь, его бросило бы прямиком в плавильную печь.

Впрочем, никаких иллюзий касательно своего хозяина кобольд не питал, он твердо знал: после того как создание мечей будет закончено, жизнь его тоже оборвется. В том, что Ресиф его уничтожит, сомневаться не приходилось, и надежды уцелеть не было. Дракон хранил свои секреты.

– Разве ты не мог сбежать? – спросил Тильвус. Он тоже присел на корточки, чтобы видеть глаза кобольда. Сидеть было очень неудобно: мальчишка старался не касаться спиной влажной стены пещеры.

– Никто не может сбежать от темного дракона, – фыркнул Абха недовольно. – Ресиф еще в самом начале нашей работы наложил на пещеру заклятье – я не мог отходить далеко, даже если бы и хотел.

Мастер, не оборачиваясь, кивнул, и Абха, набрав побольше воздуха в грудь, скользнул через порог. Все прошло нормально. Кобольд перевел дух.

Ресиф уже снял кольчугу с пластинами в форме драконьей чешуи. Кобольд торопливо потянулся за длинным кожаным фартуком. Он давно ждал момента, когда закончится подготовительная работа и мастер приступит к сотворению клинков. Ожидание этого дня помогало ему отвлечься от мыслей о собственной смерти.

– Обычное оружие – мечи или сабли – выковывается из обыкновенной полосы стали, получше или похуже, как придется. Но изготовление магического меча намного сложнее, – бормотал он, погрузившись в воспоминания. Иногда бормотание становилось настолько невнятным, что Тильвусу приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова старого кобольда. – Только мастер знает, как совместить при изготовлении клинка твердую и более мягкую сталь. Заготовку для такого меча Ресиф вначале сделал из разных образцов стали, затем разбил на мелкие кусочки. После этого в тигле мы сплавили их в единый слиток…

Работа над клинками продолжалась уже седьмой день. Вначале Абха клял себя за совершенно несвойственную осторожным кобольдам беспечность, с какой он шнырял возле случайно обнаруженного им месторождения волшебной руды. Если бы не глупое ротозейство, страшной встречи, пожалуй, можно было бы избежать. Но что сожалеть об этом теперь, когда ничего уже нельзя изменить! Абха содрогнулся, вспомнив, как Ресиф, бесшумно возникнув из темноты, ухватил его за шиворот и поднял на воздух. Кобольд глянул в темные глаза дракона – и мгновенно лишился способности сопротивляться. Его воля была полностью парализована. Ресиф бросил кобольда на землю и, не оглядываясь, пошел к пещере. Оказавшись на траве, Абха почувствовал, что собственные лапы против воли несут его вслед за человеком-драконом.

– Обычно меч создают несколько мастеров, – пояснил Абха, ковыляя по пещерке. Воспоминания захватывали его все сильнее, и он уже не обращал внимания на человека, словно забыв о нем. – Один мастер выковывает клинок, придает ему форму, и меч обретает удивительные качества: твердость режущей кромки, мягкость твердой стороны, это не дает потом клинку сломаться при сильном ударе. Другой мастер полирует клинок. С помощью шлифовальных камней, золы магических растений шлифовка доводится до такого состояния, что становится виден глубинный узор металла. Вот почему при взгляде на такой меч кажется, что клинок покрыт слоем прозрачного льда. Самые искусные шлифовальщики бывают среди эльфов, – помолчав, добавил Абха. – У них тонкие чувствительные пальцы. Людям не добиться такого результата, их руки слишком грубы для подобной работы. Но когда дело касается магического оружия… Ресиф делал все сам, но все же иной раз ему нужен был помощник. Тогда я мог приближаться… иногда, когда ему требовалась незначительная помощь.

…Пламя освещало кузницу, то выхватывая из темноты кусок стены, то пробегая огненным бликом по инструментам и сосредоточенному лицу мастера, который небольшим молотком аккуратно придавал форму острию, ребру клинка и лезвию. Абха видел, как шевелились губы Ресифа, и догадался, что в процессе изготовления меча дракон накладывает заклинания на клинок. Наложенные таким образом чары будут составлять с мечом одно целое, и их практически невозможно будет снять, не разрушив при этом сам меч.

Стоя на расстоянии и почти сливаясь с темнотой, Абха наблюдал, как мастер быстро покрыл весь клинок смесью глины, речного песка и неизвестного кобольду мерцающего черного порошка. Затем Ресиф захватил клинок щипцами и провел повернутым лезвием над огнем из угольев неведомого кобольду дерева. Угли его давали нужный жар, но от них исходил странный запах, от которого у кобольда начинала неприятно кружиться голова.

Необходимую температуру Ресиф определял по цвету раскаленного клинка. В кузнице царила почти полная темнота, но и дракон, и кобольд прекрасно видели во мраке. Мастер пристально вглядывался в клинок, в раскаленную светящуюся сталь, пытаясь уловить точный момент готовности к дальнейшей обработке и угадать малейшие трещинки в металле. Когда клинок нагрелся и засветился бело-оранжевым светом, Ресиф ловко вытащил заготовку из огня и принялся обстукивать ее небольшим молотком, удаляя спекшиеся остатки глины и пепла.

Дождавшись, когда дракон покончит с этим, Абха взял нож для зачистки, напильник и торопливо заковылял к огню. Первичная грубая шлифовка была вполне по силам кобольду.

– Ковка – лишь половина процесса создания меча, – произнес Абха. – Окончательный вид мечу придает опытный шлифовальщик.

Ресифу предстояла долгая и кропотливая работа. Самое главное в этом – достичь идеального баланса между движениями правой и левой руки. Если он нарушится хоть на мгновение, красота лезвия может испортиться. На шлифовку ушло еще несколько дней. В полнолуние, когда луна была особенно яркой, Ресиф вынес клинок из пещеры на лунный свет и внимательно просмотрел, чтобы отражение лунных лучей не было искажено ни малейшей неровностью. Второму мечу мастер уделял особое внимание.

Изготовление первого меча – Абха, конечно, не знал, какое имя получил клинок, но подозревал, что в процессе рождения меч обрел имя, – заняло у мастера около недели. Через пару дней будет готов и второй – тогда кобольд потеряет жизнь.

Работа подходила к концу. Наложенные на второй меч заклинания были гораздо более сильными, чем те, которыми Ресиф наделил первый клинок. Абха догадался об этом, заметив, что временами от клинка начинало исходить слабое зеленоватое свечение, которое вскоре постепенно исчезало.

– Я думаю, этот меч Ресиф создавал для себя, – пробормотал кобольд, кружа по пещере. – Но потом произошло что-то… Возможно, заклинания сделали меч слишком могущественным. Чем выше их сложность, тем больше знаний, силы и внимания требуется от мастера, тем опасней становится ошибка. Получив огромную мощь, меч обрел способность самостоятельно принимать решения.

– Эй, дед, ты что, заснул? – прозвучал громкий голос.

Тильвус тряхнул головой, возвращаясь в другой мир. Вокруг был ясный солнечный день. К дебаркадеру медленно подходил огромный трехпалубный теплоход.

Рядом с Тильвусом стоял молодой загорелый матрос и с интересом разглядывал его.

– Дед, тебя что, из дурки на каникулы выпустили? – весело поинтересовался парень. – Или обкурился чем? Сидишь тут уже часа три, бормочешь чего-то, руками машешь. Давай-ка, двигай отсюда! Видишь, теплоход причаливает, народу сейчас будет – не протолкнуться. Вали, вали-ка ты куда подальше!

Великий маг поднялся, поддернул штаны, прихватил свой пакет и поплелся по набережной.

 

ГЛАВА 7

В тенистом проулке возле кирпичного особняка Управления геологии машина остановилась. Никита и Сати вылезли из пыльного душного салона и направились к набережной. Летний день догорал, солнце неторопливо погружалось в пылающую реку. По фарватеру шустро сновали речные трамвайчики. От дебаркадера медленно отвалил большой трехпалубный теплоход, грянул из динамика марш «Прощание славянки».

На набережной было оживленно: пестрели шатры летних кафе, гремела музыка, вкусно пахло шашлыками. Сати и Никита протолкались среди гуляющего народа, отыскали наконец местечко потише рядом с парком, возле утеса и уселись за длинный деревянный стол одного из летних кафе.

– Какое пиво тебе купить? – поинтересовался сисадмин. – Темное, светлое?

– Любое, – махнула рукой Сати.

Вдоль длинного цветника медленно прогуливался северный олень. Местный зоопарк зарабатывал деньги, вовсю эксплуатируя бессловесную тварь: олень катал детишек, фотографировался со всеми желающими, а иногда возил на себе рекламный баннер какой-нибудь городской конторы. Сати вспомнила, как совсем недавно проклятая скотина едва не довела до инфаркта всю редакцию, шумно отмечавшую в кафе на набережной очередную сдачу номера. Редактор и ответственный секретарь как раз исполняли под караоке на два голоса «По долинам и по взгорьям», когда из кустов внезапно высунулась волосатая морда с рогами. Дед потом долго держался за сердце и слабым голосом объяснял, что был совершенно уверен: видение рогатой морды – первый признак белой горячки. А к «белочке» в редакции относились по-особенному и считали ее профессиональным заболеванием.

Вернулся Никита, поставил два пластиковых стакана, откупорил двухлитровую бутылку холодного пива, налил.

Они выпили, помолчали.

– Что делать будем, а? – тоскливо спросила Сати. – Мага искать? А может, бросить все и скрыться? Взять командировку в другой город… или даже регион… надолго.

– Куда ты скроешься? – Сисадмин надорвал пакет и высыпал на стол пригоршню крошечных сушеных рыбок. – Куда? От той банды, что на даче у меня засела, не скроешься. Они, похоже, хоть где появиться могут, хоть на даче, хоть в нашей конторе. – Он подумал и добавил: – Хоть дома у тебя.

– А почему именно у меня? – испуганно спросила Сати. – У меня и квартира-то маленькая!

– Ну или у меня. – Никита отхлебнул пива.

Сати притихла.

– Да… а что делать? – повторила она.

Никита задумчиво погрыз рыбку, поглядел на реку. Июль только-только начался, вода еще не прогрелась, но самые отчаянные купальщики уже открыли сезон и отважно барахтались в холодных волнах.

– Придется своровать этот проклятый меч, – неожиданно сказала Сати. – Другого выхода не вижу.

Никита схватился за голову.

– Ты что? Как это своровать? Ты понимаешь, что это невозможно?

– А если этот мужик правду сказал? – зашипела в ответ Сати. – Ты представляешь, что в музее может произойти? Этот меч проклятый там такой беспредел устроит! Вот Хамеру материала-то будет! Он всю криминальную полосу на полгода вперед статьями забьет. «Кровавые разборки в музее»! «Смерть среди экспонатов»! И фотографии, фотографии!

Никита испугался не на шутку.

– Да ты что! Умолкни! Накаркаешь еще!

Сати замолчала, залпом выпила пиво и закашлялась. Сисадмин тут же налил еще.

Она покрутила в руках сушеную рыбку, погрызла, глянула наверх: парк был расположен на крутом берегу, и из-за высоких деревьев виднелся выкрашенный суриком уголок крыши художественного музея.

– Никита, гм… как же его своровать? – Сати перевела взгляд на собеседника. – Как? Опыта в таких делах у меня, прямо скажем…

– Да и у меня тоже…

– Проконсультироваться бы у кого-нибудь, – задумчиво проговорила Сати. – Есть же знающие люди? Так, мол, и так. Музей ограбить хотим…

– В тюрьме таких знающих людей навалом. – Никита принялся выкладывать из сушеных рыбок неприличное слово.

– Ну ладно, представим невозможное, – продолжала Сати. – Сопрем мы эту штуку… а как его из музея вынести? Железяка здоровенная, через центральный вход незаметно не пронесешь.

Никита оторвался от увлекательного занятия.

– А если через служебный?

– Еще хуже, – сказала Сати. – Там надо через дугу проходить, такая штука, как в аэропортах. Звенит, если что. И бабка на вахте сидит… по лицу видно, что ворошиловский стрелок. От такой не убежишь.

Никита задумчиво пощелкал по стакану.

– Ты думаешь, у нее оружие есть?

– Пистолет табельный. В случае чего будет стрелять на поражение, даже не сомневайся! Далеко не убежим. Да и железка эта мешать будет.

– Да… – Никита задумался.

Они молча допили пиво и побрели по набережной, потом свернули на дорожку, ведущую в парк.

– Слушай, мне все это не нравится, – произнес наконец сисадмин.

– Что именно?

– То, что мы с тобой совершенно серьезно обсуждаем кражу из музея. За это сажают, между прочим. Надолго.

Сати вздохнула.

– Хотя… Под залог могут выпустить, – неуверенно сказал Никита.

– Под какой залог? Откуда у тебя столько денег? Ну, допустим, за одного из нас залог внесет контора. Но на другого-то у шефа средств точно не хватит!

Сисадмин почесал в затылке, пошевелил губами, размышляя о чем-то серьезном.

– Чего притих? – подозрительно спросила Сати.

– Думаю. Думаю о том, кто нужнее нашей конторе: коммерческий журналист или системный администратор, – признался Никита. – За кого залог вносить будут. Кажется, за меня. Журналюг в конторе много, а сисадмин один.

Сати обиделась.

– Посмотрю я, как вы без меня рекламные тексты писать будете, ага…

Издалека доносились звуки музыки: возле входа в парк находилась крытая беседка, по выходным дням там играл военный духовой оркестр. Традицию эту заложил последний генерал-губернатор. Летом вместо военных в беседке располагались музыканты местного симфонического оркестра, и тогда со всего города в парк съезжались любители классической музыки. Оркестром горожане чрезвычайно гордились, дирижера, милого интеллигентного человека, этнического немца, нежно любили и уважительно величали «маэстро». Под его управлением симфонический оркестр получил международную известность, разъезжал по зарубежным гастролям, но, возвращаясь домой, музыканты неизменно собирались в беседке и радовали прогуливающихся в парке горожан бесплатными концертами.

– Чтоб не посадили, украсть надо так, чтоб не заметили, – назидательно продолжил Никита как ни в чем не бывало, не обращая внимания на надувшуюся Сати. – Чтобы подозрение на нас не падало.

– Гениально, – пробурчала она. – Давай расскажи, а я послушаю. Поведай, как вынесешь из музея железяку в два метра.

– Ну уж и в два…

– Да и тяжелый он, наверное, мечуган-то!

– Это да… Мало того что тяжелый, так он еще и небезопасный. Мага искать надо. Чтоб сразу же ему вручить… а там уж он как хочет, так пусть и крутится, – заявил Никита.

– Маг бомжует, – вздохнула Сати. – Позвоню в понедельник в отдел соцзащиты, узнаю, ведут они по бомжам какую-нибудь статистику или нет. Но думаю, что нет. А бродяг у нас в городе, Никита, сам знаешь… много. Среди них этого гада найти – все равно что иголку в стогу сена отыскать.

Она задумалась.

– Даже не знаю, что проще? Музей ограбить или бомжа отыскать?

Они долго бродили по парку, то удаляясь от здания музея, то приближаясь, сверля взглядами окна за ажурными решетками, разрабатывали планы один другого хитроумнее, пока наконец выдохшийся Никита не предложил пробраться в музей по каминной трубе.

– По какой трубе? – удивилась Сати. – Там и каминов-то нет. Раньше, может, и были, когда генерал-губернатор жил. А сейчас нету. И вообще пора, Никита, мозговой штурм пора заканчивать и по домам ехать. Ничего мы сейчас не придумаем.

– Я в выходные еще подумаю, – пообещал сисадмин, предварительно оглянувшись.

– Подумай. Жену, главное, на дачу не пускай. Вдруг засада там!

Мелькали за окном машины знакомые картинки: городские пруды с фонтанами, высокие тополя, старинные особняки красного кирпича. Величественно проплыло здание геологического музея за кованой фигурной решеткой. Потом автомобиль свернул на проспект, и потянулись пейзажи попроще: серые пятиэтажки, неотличимые друг от друга, коммерческие киоски, замусоренные автобусные остановки. Сати откинулась на спинку сиденья и устало закрыла глаза.

– Никита, какая у нас выдалась пятница, а? Врагу не пожелаешь!

– Во-во! Сегодня ж тринадцатое число как раз! Народ-то в конторе отмечает уже!

Он резко затормозил перед выбоиной в асфальте и выругался.

– Когда уже на твоей улице дорогу починят!

– А вот за дороги в городе не я отвечаю. На следующей неделе пресс-конференция у мэра, хочешь, пойдем вместе. Сам и спросишь.

– Заняться мне больше нечем?! И без того работы навалили. Локальную сетку в бухгалтерии делать. Колдуна какого-то искать. Да еще и мэр. Нет уж!

Наконец белая побитая «японка» осторожно вползла в зеленый тенистый двор и остановилась возле подъезда. Сати вылезла из машины, вздохнула. Настроение было паршивое.

– Ладно, – сказала она. – До понедельника! Звони, если что. Я в контору завтра приеду с утра, рекламный отдел будет к выставке готовиться, надо с ними потолковать насчет клиентов из другого региона…

Никита кивнул и тронул машину.

Сати пошла к подъезду, шаря по карманам в поисках ключей. Ключи могли оказаться где угодно: на столе в редакции, в машине у Никиты, на проходной или в типографии. На этот раз они, к счастью, обнаружились на месте: в кармане рюкзачка. Сати рассеянно поздоровалась с соседской бабкой, сидевшей на лавочке. Седая и востроглазая бабка благосклонно кивнула в ответ. Она относилась к Сати неплохо, но визиты Никиты не одобряла, считала, видимо, что молодая соседка могла бы найти кого-нибудь получше, чем бритый наголо сисадмин.

Всю ночь Сати снились кошмары: то подозрительные личности, что были у Никиты на даче, то какие-то грязные и немытые городские бомжи, то гулкие просторные залы художественного музея. Неподалеку от музея, многозначительно поглядывая на вход, прохаживался взвод милиционеров.

В шесть утра она проснулась окончательно и поняла, что заснуть больше не удастся. Прошлепала в ванную, мрачно посмотрела на себя в зеркало, плюнула: радоваться, скажем прямо, было нечему. Соображая, как жить дальше, Сати размазала по лицу тональный крем, поняла, что жить дальше не хочется, оделась, накинула черную куртку, засунула в рюкзак непрочитанные газеты и потащилась на автобус.

Народу на остановке не было. Сати сначала удивилась, потом вспомнила, что день субботний и горожане еще спят. Автобус подошел почти пустой, только кондукторша сонно покачивалась на своем месте, да молодая мама с ребенком сидела у окна. Сати доехала до речного вокзала, пересекла сквер, поднялась к редакции и долго звонила в дверь, дожидаясь вахтера.

– Что, никто еще не подошел? – вяло спросила она, расписываясь в журнале за ключ от кабинета. – Отдела рекламы тоже нет еще? Ну, блин… а сами обещали к восьми часам подтянуться.

– Ты первая. – Вахтер, не отрывая глаз от кроссворда, почесал карандашом в голове. – Гора в Африке?

– Килиманджаро? – предположила Сати. – Только если это не в Африке, я не виновата. У меня по географии тройка была.

– Нет, не Килиманджаро… две буквы лишние… Так, ладно… Река в Египте?

– Может, Нил?

– Столица Гондураса?

– Чего?!

– Ладно, без твоей помощи обойдусь, троечница… Вот, письмо тебе, – сказал вахтер, роясь в коробке. – Держи. От кого это? Что, небось опять рекламодатели на банкет зовут?

Сати взяла конверт.

– А… это из музея, – пояснила она, взглянув на адрес. – Приглашение на выставку. У них в понедельник…

Внезапно она замерла.

– Ну, это-то ты должна знать… Море, омывающее самую северную…

Не дослушав, Сати схватила рюкзак и бросилась вверх по лестнице. Оказавшись на четвертом этаже, она открыла редакцию и топоча промчалась на свое место.

В кабинете было тихо, пахло пылью и старыми газетами. Сонно гудел кондиционер.

Трясущимися руками Сати разорвала плотный белый конверт. На стол выпал прямоугольник глянцевой бумаги с красиво написанным текстом в золотой рамочке. Сати пробежала глазами строчки, села, потянулась к телефону, но тут же снова вскочила.

– Спокойно, спокойно, – сказала она вслух, безуспешно стараясь взять себя в руки. Поняв, что это все равно не получится, Сати подошла к столу я набрала номер Никиты. Потянулись длинные гудки.

– Ну, давай же! Давай! Бери трубку!

Однако трубку взял не Никита, а его жена.

– Алло? – произнесла она. Голос у нее был красивый, хорошо поставленный и весьма богат интонационно. Сати мгновенно почувствовала себя не в своей тарелке.

– Ой… Марина… – смущенно пробормотала она. – Привет, это Сати. Позови Никиту, пожалуйста, мне он по делу… по работе… срочно-срочно… очень нужен, в общем.

– Минутку. – Было слышно, как она положила трубку и отошла.

Сати перевела дух.

В трубке зашуршало, послышался сонный хриплый голос.

– Ну, але… – недовольно произнес сисадмн. – Какая сволочь звонит в восемь часов ночи?

– Никита! – панически зашипела Сати, на всякий случай озираясь по сторонам. – Это я. Приезжай в контору, быстро! Кажется, я придумала, как меч из музея спереть.

Сисадмин приехал минут через двадцать. Изнывавшая от нетерпения Сати, заслышав шум мотора, всякий раз подбегала к окну, но вместо знакомой «японки» видела сверкающие роскошные джипы, неторопливо подъезжавшие к зданию Управления железной дороги, что располагалось напротив редакции.

Наконец во дворе взвизгнули тормоза и белая «тойота» остановилась как вкопанная. Хлопнула дверца. Сати бросилась вниз по лестнице, споткнулась о подшивку газет и чуть не полетела по ступенькам кубарем.

На лестнице показался Никита.

– Где тебя носит! – зашипела Сати, перегибаясь через перила. – Шевелись быстрее!

– Где надо, там и носит, – огрызнулся Никита, прыгая через две ступени.

Сати понеслась обратно в пустую редакцию, Никита потопал следом.

– Слушай, – начала было она, но тут же умолкла и подозрительно вгляделась в помятую физиономию приятеля.

– Ты что, напился вчера?

– Ну а если и напился, – пробурчал тот и покосился в зеркало на стене. Зеркало отразило слегка опухшую небритую физиономию вполне бандитского вида. – Твое какое дело? Напьешься тут… от жизни такой.

– Да… видок у тебя… – сочувственно проговорила Сати. – Хочешь, за пивом схожу?

– Не надо. Я в три часа ночи спать лег, – хмуро пояснил Никита. Он уселся за стол Хамера, бесцеремонно сдвинув в сторону бумаги криминального корреспондента. – А в восемь ты меня уже разбудила. Я все думал, думал… Вдруг эта банда ко мне припрется ночью? Дочку напугает… Жене придется что-то объяснять… Или к тебе заявится. Начал тебе звонить, а телефон не отвечает. Все, думаю! Они уже у тебя! Собрался ехать, а…

– Я его отключаю на ночь, – пояснила Сати. – А сотовый разрядился. Чаю хочешь?

– Давай. А к чаю у вас ничего нет? Я не завтракал.

Сати прошла в закуток, заваленный подшивками старых газет и журналов. Там на маленьком столике, заставленном кружками, стоял электрический чайник. Она щелкнула кнопкой и принялась шарить в недрах стола в поисках угощения. Из угощения обнаружились лишь окаменевшие пряники – подарок какого-то рекламодателя.

Никита с сомнением поглядел на пряники, взял один и постучал по столу.

– Монолит! Сколько они у вас валяются?

– Что? Пряники? А… с месяц, наверное. Слушай, не привередничай, чем богаты, тем и рады. Завтракай. Больше все равно нет ничего.

Сати притворила дверь в коридор, села напротив сисадмина. Тот сосредоточенно размачивал пряник в стакане с чаем.

– Никита…

– Чего?

– Слушай… Осенило меня. Слушай, не перебивай только. Я вроде как придумала, как нам своровать эту железяку!

Никита отложил пряник в сторону.

– Говори.

– Я в этом музее бываю довольно часто…

– Из-за экса? – бестактно поинтересовался сисадмин, сверля Сати голубыми глазами.

– Да блин, при чем тут экс! По работе! Заметки всякие писала про открытие выставок. – Сати недовольно посмотрела на приятеля. – Ну хорошо! Из-за экса тоже! Но раньше. И вообще не в этом дело! Дело в том, что внутренние помещения, ну, служебные, я знаю довольно хорошо.

– Ну? – нетерпеливо спросил Никита.

– Иной раз, когда я в музей приходила, мы с искусствоведами чай пили.

– Ну?

– Что ты заладил ну да ну! На балконе они чай пьют. Оттуда вид красивый: парк, река, остров. У них комната с балконом, бывший кабинет генерал-губернатора. Где мы с тобой в последний раз были, помнишь?

– Да говори уже! К делу переходи!

– Перехожу. Так вот: надо притащить этот проклятый меч в комнату искусствоведов и сбросить с балкона. Ну, чтобы через вахту не тащить. А ты будешь внизу ждать. Я, значит, железяку сбрасываю, ты ее хватаешь и прячешь в кустах. Как стемнеет, перетаскиваем эту хрень в твою машину. Быстренько находим мага… забыла, как его зовут…

– Тильвус вроде.

– Точно. Всучим ему его же меч и… Ну как? По-моему, хороший план.

Никита задумался.

– Слушай, – начал он медленно. – Ты детективов много читаешь?

– Ну при чем тут детективы? Не читаю я их! Букв много.

– А при том. Музейщики твои, как только пропажу обнаружат, сразу ментов вызовут. Те в первую очередь спросят, кто в служебном помещении находился. Тебя и назовут.

Сати вскочила с места.

– Вот в том-то и дело! Гляди! – Она схватила со стола конверт и сунула приятелю под нос.

– Это приглашение мне пришло. В понедельник в музее открывается выставка «Русский меч». Помнишь, Костя о ней рассказывал?

Сисадмин кивнул.

– В художественном музее существует прекрасная традиция, – продолжала Сати, размахивая руками. – За пару часов до открытия выставки в честь события они устраивают фуршет для прессы. Вот, читай! – Она ткнула пальцем в строчки. – Такие приглашения рассылают по всем СМИ города. Будет телевидение, радио, все газеты.

– Зачем они это делают?

– Никита, ты меня удивляешь! Как зачем! Без фуршета прессу в музей калачом не заманишь… А так все журналисты явятся как миленькие. А потом напишут по небольшой заметочке об открытии выставки. Бесплатная реклама. И не придерешься, открытие выставки – прекрасный информационный повод. Короче, народу будет много. Обычно выступает директор музея коротенько… он всех приветствует… ну, это неинтересно. Потом кто-нибудь из искусствоведов расскажет про выставку. Я думаю, в этот раз будет Костя говорить, он же специалист по холодному оружию, выставку тоже он готовил, так что… И вот в этот момент, когда они все будут выступать, когда начнется съемка телевидения, а газетчики будут брать интервью… – Сати сделал драматическую паузу, и Никита замер, не донеся пряник до рта. – Вот тогда надо пробраться в служебное помещение и спереть меч. Там никого не будет.

Никита потерял дар речи.

– Господи, – проговорил он после долгой паузы. – Ты как додумалась до такого?

– А что, плохой план? Плохой? Ну, придумай лучше тогда… Тоже мне, стратег!

– Да погоди ты, – остановил ее Никита. – А где этот меч-то? Искать будет некогда.

Сати помешала ложечкой остывший чай.

– Думаю, он в кабинете у Кости.

– А если нет?

Сати задумалась.

– Тогда у реставраторов, на первом этаже. Но я у них только один раз была… Слушай, если железяка в цехе реставраторов, я не знаю, что делать. Там всегда полно народу. А меч, сам понимаешь, в карман не засунешь…

Сисадмин отодвинул стакан с недопитым чаем и сдвинул брови.

– Ты понимаешь, что сделать собираешься? Тебе придется бегать по музею с ворованным экспонатом. Если кто-нибудь застукает, что скажешь?

Сати почувствовала неприятный холодок под сердцем, словно ухнула в воздушную яму.

– Ты же сам говорил, что выхода у нас нет, – пробормотала она. – Понимаешь, эта тусовка, что в понедельник будет, – единственный способ пробраться в служебные помещения незамеченной. Народу много соберется, вряд ли кто-то заметит, что на фуршете меня не будет несколько минут. А я, как меч тебе сброшу, быстренько вернусь в зал и еще немного потусуюсь. Для вида. Так во всех детективах делают.

Никита тяжело вздохнул:

– В детективах? Ладно…

Он положил огрызок размокшего пряника на бланк, густо украшенный лиловыми печатями.

– Хамер тебя в понедельник за это убьет, – заметила Сати. – Это запрос в краевую прокуратуру.

– Пусть попробует, – хладнокровно ответил сисадмин. – Я ему Интернет тогда отключу.

Он отхлебнул чай.

– Скажи честно, ты поверила вчера мужику, который про меч рассказывал? Или ты его глаза разглядывала?

Сати помрачнела.

– Поверила, Никита… а ты?

– Да вот и я почему-то тоже, – задумчиво проговорил он. – Ну, ладно. Ничего лучше мы все равно не придумаем. План ты хороший придумала… Но лучше я бы сам все это сделал. Мне б спокойней было… Но заблужусь я в музее, как пить дать.

– Конечно, заблудишься! Вон музей-то какой большой! А мне потом тебя там искать? Нет уж!

Она еще раз взглянула на приглашение и убрала в карман.

– Погоди, – спохватился сисадмин. – Ты говоришь, меч в кабинете твоего экса? Но он же кабинет-то, наверное, закроет, когда пойдет на встречу с прессой?

– Конечно, закроет, – кивнула Сати. – Но я знаю, куда он кладет ключ.

– И куда же? – осведомился он.

– В гипсовую кошку. В кошку-копилку, что у них на окне стоит.

Никита потер небритый подбородок.

– Ну что ж… – без особой радости проговорил он. – Возможно, что и получится…

Воскресенье прошло в бесконечных телефонных переговорах: будущие грабители обсуждали детали предстоящей операции. Сати никак не могла успокоиться – заканчивала разговор, брякала трубку, сидела, уставившись в стену, и снова лихорадочно набирала номер Никиты.

Когда измученный сисадмин предложил не откладывать дело в долгий ящик, а обворовать музей немедленно, она рассердилась и отключила телефон.

Наступил понедельник.

Утром Сати принялась собираться на работу. Пока что все шло как обычно, не считая бесследно пропавшего от волнения аппетита. Она решила, что это даже к лучшему, не придется выкладывать с трудом заработанные гонорары на мероприятия по похудению в Центре восточной медицины. Сати поставила на стол нетронутую чашку кофе и глубоко задумалась.

Как нужно одеться, если в планах сегодняшнего дня два совершенно разных мероприятия: фуршет и ограбление? Размышления по поводу подходящего гардероба тут же вытеснили неприятные мысли о том, что произойдет, если ее изловят в музее с ворованным экспонатом. Сати открыла шкаф и оценивающим взглядом окинула свои наряды. Платья и сарафаны она отвергла сразу же. Глядя на юбку, заколебалась было, но потом тоже отложила в сторону. Во всех виденных фильмах-детективах героиням приходилось бегать, прыгать, взбираться по пожарным лестницам. Как все это можно проделать в мини-юбке, пусть даже и выгодно подчеркивающей достоинства фигуры, Сати не представляла. Конечно, вряд ли в художественном музее придется карабкаться по пожарной лестнице, но лучше быть ко всему готовой. Она вытянула из шкафа черные джинсы, надела, покрутилась перед зеркалом, подумала. Натянула черную рубашку, поглядела на собственное отражение и плюнула:

– Ниндзя, блин!

Швырнув рубаху за кресло, Сати надела дорогую синюю футболку и твидовый пиджак. Встала перед трюмо, посмотрела, прониклась увиденным. Из зеркала на нее глядела вполне преуспевающая коммерческая журналистка, привыкшая посещать высокие кабинеты директоров предприятий и президентов банков. Правда, общее впечатление несколько смазывалось из-за бегающих глаз и слегка трясущихся рук, но это, впрочем, было и неудивительно, если вспомнить, что через несколько часов преуспевающей журналистке предстояло обворовать музей. Сати подумала еще немного, надела темные очки, прихватила рюкзак, проверила, на месте ли диктофон, и вышла на улицу.

В редакции царила тишина – готовился к сдаче номер, и дел у всех было невпроворот. Сати сидела на своем месте, в сотый раз читала текст на мониторе: «Сейчас в нашем банке свыше 20 тыс. корпоративных клиентов. Более 300 тыс. частных лиц доверили нам свои вклады» – и не могла понять ни слова.

Она посмотрела на часы. Полдвенадцатого. Тусовка в музее должна была начаться через час. Сати почувствовала противную слабость во всем теле.

Задребезжал внутренний телефон. Сати подпрыгнула от неожиданности, ударилась коленкой о крышку стола и чертыхнулась.

– Да! – раздраженно рявкнула она в трубку.

– Слушай сюда, – зашипел Никита полузадушенным голосом.

Сати испуганно оглянулась на коллег и прикрыла трубку ладонью.

– Ну? Говори, только быстро.

– Я сейчас сваливаю из конторы, еду в «Компьютерру», надо подкупить кое-что, пока шеф деньги дает. Минут через тридцать я тебе звякаю на мобильник, ты выходишь, я жду тебя за углом, чтобы не светиться. Возле магазина «Русская водка». Поняла?

– Поняла… – слабеющим голосом откликнулась Сати.

– Повтори, где я тебя буду ждать?

– Это… возле «Русской водки», – послушно повторила она.

– Правильно. Я тебя отвезу к музею, высажу и пойду в парк. Все, я поехал, жди звонка.

Сати опустила трубку так осторожно, словно она была сделана из стекла, и некоторое время испуганно смотрела на телефон.

И вдруг ее начало колотить так, что руки заходили ходуном. Сильная внутренняя дрожь сотрясала тело, Сати сжала руки коленями и прислонилась лбом к холодному монитору. Стало ясно, что, если она не успокоится и не возьмет себя в руки немедленно, начнется самая настоящая истерика, совершенно неконтролируемая и безобразная.

Лицо холодело, словно от ледяного ветра, в голове бесшумно взрывались пузыри, в ушах нарастал звон. Нужно было встать и выйти из кабинета, но Сати боялась пошевелиться, чтобы не рухнуть на пол. О том, что предстояло сделать меньше чем через час, думалось с ужасом. Сати представила лица своих друзей из музея, когда они узнают, что она сделала, глаза Кости – и ей стало совсем плохо. К горлу подступила тошнота. Сати поднялась и неверными шагами, стараясь держаться ближе к стене, двинулась на лестничную клетку – там находилась курилка и стояла небольшая лавочка. По счастью, в курилке никого не оказалось. Сати уцепилась за перила и постояла немного, чувствуя, как стучит в висках, потом осторожно опустилась на ступеньку. Нужно было собраться с силами, одолеть несколько пролетов и спуститься на первый этаж, в туалет. Там, наплевав на макияж, можно умыться ледяной водой, тогда, возможно, станет легче.

Она поднялась, сделала шаг, другой и вдруг замерла.

Снизу доносился какой-то шум, незнакомые громкие голоса, потом кто-то шумно поскакал вверх по лестнице. Сати перегнулась через перила: на четвертый этаж несся начальник рекламной службы.

– Сати! – заорал он снизу. – Иди в редакцию! Я вам сейчас новость скажу!

Она так удивилась, что забыла о музее.

Заинтригованно поглядывая на начальника, она вернулась в комнату, начальник влетел следом.

– Значит, так! – громко объявил он, оглядывая собравшихся корреспондентов. – К нам менты пришли. С обыском. Шеф доигрался, сволочь!

Начальник перевел дух и продолжил уже спокойнее:

– Взял заказ на печать… какую-то газетенку мы печатали, ну, вроде как черносотенная, помните? Или скинхедовская? Или это одно и то же? Короче, ее запретили, а учредители, не будь дураки, ее перерегистрировали и отпечатали под другим названием!

– Ну? – спросил редактор по прозвищу Дед с порога собственного кабинета.

Дед был лыс, бородат и как две капли воды походил на Карла Маркса.

– У нас отпечатали, блин! – заорал начальник. – В нашей типографии! Короче, внизу менты, входы-выходы перекрыты, никто не выходит. А шеф сказал: всем сидеть на своих местах и палить компромат. А сам он сейчас с ментовским начальством по телефону разборки ведет – ух, прямо Хаз-Булат удалой!

– А какой у нас компромат? – удивилась Ира, в прошлом врач-иммунолог, в настоящем – самый известный в городе экономический обозреватель.

– Да я откуда знаю? – пожал плечами начальник рекламы. – Вроде как они будут обыскивать все здание, но что будут искать, я не понял. Тираж этой проклятой газетки, что ли? Так мы его давно уже отправили заказчику. Что мы, придурки – такие вещи у себя хранить? Все, журналюги! Что мне было велено, я вам передал. Из конторы ни шагу! На вахте менты и на черном ходе – тоже.

Он ускакал вниз.

– Так я не поняла, – сказала Ира задумчиво. – Нас не выпустят из здания, пока обыск не закончится? А у меня встреча в два часа в краевой думе. Советник губернатора будет рассказывать об инвестициях в строительство железнодорожного моста через нашу реку. Мне что, не ходить?

– Ира, ты же журналист, – снисходительно сказал Дед, накручивая на карандаш окладистую бороду. – И таких вещей не знаешь. Конечно, не выпустят. Но, может, до двух часов они управятся с обыском. Дадим тебе машину – успеешь на свой брифинг.

Народ бросил работу и дружно повалил в курилку – обсуждать новость.

Сати похолодела.

До пресс-конференции в музее осталось чуть больше получаса.

Она быстро сбежала по ступенькам вниз, на лестничной площадке второго этажа остановилась и перегнулась через перила. Так и есть! На вахте вместо деда Ильи, старейшего и известнейшего в городе барда, подрабатывающего в редакции дежурствами по понедельникам и четвергам, сидел бравый милиционер и, сдвинув фуражку на затылок, с увлечением читал свежий номер газеты.

Сати понеслась наверх. И дурак понял бы, что выйти из здания через центральный вход невозможно. Однако выбираться было необходимо, и как можно быстрее. Сати остановилась возле своего стола, с трудом подавляя желание стукнуться головой о стену. В кармане запищал сотовый.

– Ну ты где? – раздался в трубке голос сисадмина. – Давай, двигай! Магазин «Русс…

– Засада у нас! – перебила его Сати надрывным полушепотом. – Я выйти не могу! Менты с обыском пришли!

– Какие менты?

– Самые, блин, настоящие! Никого не выпускают! Вахта перекрыта!

Никита на секунду задумался.

– Через типографию иди!

– В типографии тоже мент ходит! Я только что видела! С автоматом!

По голосу Сати Никита понял, что у подельницы вот-вот начнется истерика.

– Ладно, не паникуй. Иди к себе наверх. Я сейчас придумаю что-нибудь, – сказал он и отключился.

Сати сунула телефон в карман пиджака и уставилась в окно. Хотелось, как видела она недавно в сериале, рвать на себе волосы.

Трубка снова запиликала.

Сати подскочила, путаясь в карманах, отыскала телефон и нажала кнопку.

– Выходи на крышу, – велел сисадмин.

– На какую крышу?

– На крышу второго этажа. Которая над типографией. Поняла?

Сати убрала телефон, с минуту постояла, обдумывая слова Никиты, потом спустилась на второй этаж. Там находился кабинет корректора, рядом – комната ответственного секретаря. К счастью, ни того, ни другого на месте не было, иначе… Сати не представляла, как бы она стала объяснять этим серьезным людям, зачем ей понадобилось вылазить на крышу. Корректор Алла Михайловна временно перенесла свое рабочее место в отдел рекламы, а в ее кабинете уже второй месяц шел затяжной ремонт. Ответственный секретарь умудрился на выходных растянуть связки и сидел дома, терроризируя телефонными звонками Деда.

Кабинет секретаря оказался запертым, но Сати приподнялась на цыпочки, пошарила за притолокой и обнаружила ключ.

Она вошла в комнату и плотно притворила за собой дверь. Крепко пахло табачным дымом и прокисшим пивом. Морщась, Сати убрала с подоконника пыльную подшивку прошлогодних газет, составила на пол бутылки, смахнула пепельницу, полную окурков, и рванула тугие шпингалеты. Внизу, под окном тянулся серый шиферный навес, примыкающий к типографии. Под навесом находился склад – один из старых цехов, где хранилась сломанная техника, стояли автомобили сотрудников и держалось всякое милое сердцу шефа старье вроде допотопных печатных машин начала века. Когда навес только-только сделали, редакционные дамы каждое лето в обеденный перерыв лазили туда загорать. Но с годами шифер потрескался, стал хрупким, и шеф строго-настрого запретил кому бы то ни было выходить на крышу.

Сати перелезла через подоконник, ступила на шифер и замерла. Крыша шла вниз под сильным наклоном, ничего не стоило поскользнуться и покатиться вниз. Но и долго стоять на одном месте тоже было небезопасно: в любой момент шифер мог треснуть и провалиться. Падать пришлось бы прямо на старые печатные станки. Эта мысль сильно нервировала Сати и не давала сосредоточиться. Наконец, собравшись с духом, она раскинула руки, как канатоходец в цирке, и сделала несколько осторожных шажков. Шифер угрожающе затрещал Сати на мгновение замерла, потом осторожно продвинулась вперед. Потом еще. Внезапно ботинки заскользили по крыше, словно по льду, Сати взмахнула руками, удерживая равновесие, и застыла. Спина мгновенно покрылась испариной. Сати опустилась на четвереньки и осторожно поползла дальше. Сбоку, полузакрытый разросшимся тополем, виднелся угол окна курилки второго этажа. Коллег не было видно, и Сати мысленно поздравила себя с удачей. До края осталось уже совсем немного. Она осторожно выпрямилась и крошечными шажочками двинулась вперед.

– Сати, это ты? – донесся снизу приглушенный голос Никиты.

– Ну а кто?

Внизу, в скверике, где поджидал ее соучастник ограбления, не было ни души. Никита нетерпеливо поглядывал наверх.

– Добралась? Молодец. Прыгай! – скомандовал он.

– Как это – прыгай? – Сати испуганно поглядела на него сверху. – Второй этаж почти! А если я ногу сломаю? Буду ходить в гипсе? А с костяной ногой из меня вор никакой!

– Не сиди там долго! – зашипел сисадмин, беспокойно оглядываясь по сторонам. – Шифер старый, ты сейчас рухнешь в типографию, а там как раз обыск идет!

– Во менты удивятся! – Сати подползла к самому краю и прикинула расстояние до газона. – Откуда ты знаешь, что в типографии обыск?

– Маринка из отдела доставки звонила. Прыгай, не бойся! Я тебя поймаю.

Сати снова посмотрела вниз и заколебалась.

– Погоди, Никита. Давай я тебе сначала ботинки сброшу. Понимаешь, если я сигану на каблуках, то уж точно ноги переломаю. Да и ботинки жаль, вдруг каблук сломаю. А они знаешь дорогие какие!

Сисадмин зарычал.

Сати осторожно уселась на крыше, сняла ботинки и поочередно швырнула их вниз. Потом подползла к самому краю.

– Ух, высоко как… Ой, Никита, идет кто-то!

Он оглянулся. По дорожке, закинув за плечо полиэтиленовый пакет, брел замызганный и неопрятный городской бродяга. Заметив на крыше Сати, он остановился и озадаченно поскреб в седой бороде.

– Ну что тебе, дед? – нервно спросил сисадмин. – Никогда не видел, как девушки с крыши прыгают, что ли? Давай, иди отсюда!

Он подождал, пока бомж не скроется за поворотом, и махнул рукой Сати.

– На счет три! – приказал Никита. – Ну! Раз… Два… три!

Сати в ужасе закрыла глаза и прыгнула. Никита подхватил ее, но не удержался на ногах, и они покатились по газону.

– Тьфу! – Сати выплюнула забившуюся в рот траву и слезла с сисадмина. – Ну что… Эротическую часть нашей операции предлагаю считать законченной. Где мои ботинки?

 

ГЛАВА 8

Утро выдалось хлопотным.

С утра Тильвус и Сидор наведались в парк возле стадиона, отыскали возле футбольного поля единственный действующий питьевой фонтанчик и торопливо умылись, пока не прибежал сторож и не накостылял по шее. Затем приятели вернулись в скверик театра музыкальной комедии и серьезно занялись гардеробом: Сидор добросовестно, но безуспешно пытался замаскировать жирное пятно на штанах, Тильвус сокрушенно разглядывал заляпанную майку, размышляя, как бы сделать так, чтоб она выглядела хоть немного чище, и в конце концов махнул рукой – не стирать же, в самом деле!

Приятелям предстоял важный визит в госучреждение. Являться в столь непрезентабельном виде пред очи уважаемых людей было, конечно, стыдно, но не очень.

– А ты говорил, неправда, значить, все в этих гороскопах, – приговаривал Сидор. Он протирал растоптанные сандалии рукавом рубахи. – А Сереге-то и было предсказано: встреча в родном доме и смена места жительства! Вот он и сменил! Дома, это самое, теперь живет, – мечтательно проговорил Сидор. – На кровати спит. Телевизор цветной смотрит.

– Ну, может, и правду гороскопы сказали, – неопределенным тоном отозвался великий маг и пригладил мокрыми руками торчавшие во все стороны волосы. – Хоть и говорил один умный человек: «Все врут календари», но, может, они не постоянно врут, а через раз. А телевизор… да что телевизор! Можно сходить к магазину «Бытовая техника», там в витринах этих телевизоров штук двадцать стоит. И все включены, программы разные идут. Хоть час стой да смотри. Многие наши туда по вечерам ходят, новости глядят. Чтоб быть в курсе событий.

– В этой «Бытовой технике» охрана, это самое, по ночам порноканал смотрит. – Сидор засопел. – Телевизор здоровенный включают, значить, экран – на всю стену! И смотрят. Ну, с улицы-то плохо видно, конечно, но иной раз…

Он подергал себя за ус.

– Ладно, Сидор, – Тильвус еще раз критически оглядел собственный наряд, – пора идти. Нехорошо заставлять даму ждать.

– Это точно, – степенно отозвался Сидор. Он поднялся со скамейки и пошел вслед за Тильвусом. – А вот в магазине «Твой телевизор» охрана культурная. Как мимо ни пройду – они всё программы, значить, образовательные глядят. То про зверье всякое, то про государства заграничные. А остановишься посмотреть, так они и прогоняют культурно, вежливо. «Иди, говорят, дед…» А дальше по-иностранному что-то добавляют. Приятные, это самое, ребята! Образованные…

Тильвус хмыкнул.

– Не эти ли образованные по уху тебе недавно съездили? Ты рассказывал…

– По уху – это в магазине «Компьютерный Мир», – пояснил Сидор. – Я и задержался-то у витрины всего, значить, минут на пять… В «Компьютерном мире» охрана нервная очень. Я так думаю, от излучения. Компьютеры-то – вещь страшно вредная, я в газете читал. На автовокзале, это самое, газету нашел как-то, там много написано было про излучение это… Охранники же весь день возле компьютеров сидят. Вот и…

– Ну-ну…

Улицы дремали под ласковым летним солнцем. Было тихо, лишь где-то вдалеке завывали сирены: неугомонные гости города опять неслись куда-то с визитом. Тильвус с Сидором, не сговариваясь, свернули с главной улицы на боковую – звук сирен приближался, а это значило, что Красную линию скоро снова перекроют.

– Дворами, значить, лучше пройдем, – предложил осторожный Сидор, прислушиваясь. – А то еще милиция загребет за здорово живешь. С гостями этими ментов ездит – видимо-невидимо!

Во дворах тоже было тихо и немноголюдно, казалось, утомленные суетливой жизнью горожане все разом выехали на дачи. Тильвус и Сидор брели по тенистым переулкам, попутно заглядывая в мусорные баки, но улова пока что не было.

– Надо, знаешь, вечерком к «Светлячку» наведаться, – деловито планировал Тильвус. – Там теперь уличное кафе сделали, народ пиво пьет, так что бутылки быть должны.

Они пересекли проулок и нырнули в очередной двор.

– Еще по бульвару, это самое, пройдемся, – поддакнул Сидор. – Там тоже пивняков хватает…

Тильвус согласно кивнул.

– Бульвар – это какое-то сборище городских сумасшедших, – заметил он. – Иду вчера, вдруг раз – девица сигает аж со второго этажа! Причем босиком!

– И что? – заинтересованно спросил Сидор. Он открыл крышку мусорного бака – оттуда стрелой шмыгнула тощая кошка.

– Да ничего. Спрыгнула с крыши, обулась и дальше пошла. С парнем каким-то.

– Психи? – догадался Сидор, вороша бумагу на дне бака.

– Да уж, конечно, не нормальные. Вход-то рядом был. Надо как-то пораньше туда подойти, глянуть – может, она и на работу утром по крыше залазит?

Сидор обнаружил среди хлама бутылку, вытащил, посмотрел на свет – нет ли трещинок – и сунул в котомку.

– А может, это самое, воры? – предположил он.

– Вроде непохожи, хотя кто его знает… ты гляди, Сидор, тихо-то как! Прямо душа отдыхает.

Однако отдыхать душе пришлось недолго: в следующем дворе, что примыкал к зданию детского сада, обнаружились люди.

– Чего это они митингуют? – озадаченно пробормотал Тильвус, приглядываясь к небольшой компании, столпившейся возле входа в подвал.

У дверей стоял, покачиваясь, пьяненький жэковский сантехник. Над ним нависала, размахивая руками, упитанная женщина в длинном махровом халате. Рядом возвышался флегматичного вида мужчина в спортивном костюме, со скучающей физиономией. Сантехник внимал крикам дамы сосредоточенно, сдвинув брови и вытянув губы трубочкой, но по всему было видно: думал он о чем-то своем. В самый драматический момент монолога, когда женщина принялась размазывать по круглым щекам слезы, он не выдержал и хихикнул. Тут же поняв, что оконфузился, сантехник поспешно закрыл рот ладонью.

– Трубу прорвало небось! – с видом знатока оценил ситуацию Сидор, незаметно косясь на даму: он очень ценил в женщинах фигуристость.

– Но ведь животное должно дышать свежим воздухом! – возмущенно кричала дама.

– Ну и как, подышало? – флегматично осведомлялся супруг.

– Ведь он целыми днями в квартире! В четырех стенах! Он должен что-то видеть!

– Ну и как, повидал?

Дама взмахнула руками, полы халата взметнулись. Сидор остановился как вкопанный.

– Ты это… Погодим, значить, немного, – пробурчал он, делая вид, что роется в пакете. – Чем тут у них дело, это самое, кончится? Интересно же… разберемся…

Вскоре приятели разобрались. Дама, как выяснилось, вынесла во двор кота – хотела, чтобы животное, запертое в четырех стенах, подышало свежим воздухом и набралось впечатлений. Впечатлений у кота, отродясь не бывавшего на улице, оказалось выше крыши. Хлебнув свежего воздуха, кот сиганул с рук хозяйки, шмыгнул в подвал и был таков.

– Уникальный кот, таких на весь город только два! – рыдающим голосом втолковывала дама сантехнику. – Он редкой породы! Ред-кой!

Она подбежала к темному окну подвала и заглянула внутрь.

– Кис-кис! Надо вызвать спасателей. Или милицию. А лучше тех и других! Ну что ты стоишь?! – накинулась дама на супруга. – Чего ждешь?! Надо лее его искать!

– Я этого гада искать не буду! – неприязненным тоном отозвался супруг. У него с котом, видно, были давние счеты. – Он мне в ботинки недавно. Совсем новые ботинки были.

– Ботинки тебе дороже кота?!

– Теперь их только выбросить! Я дезодорантом побрызгал, на работу пришел, а секретарша верещит: «Ой, и чем это у нас в офисе так воняет! Ой, это, наверное, крыса сдохла где-то! Ой, да ведь это же ваши ботинки так…» Как будто я ее просил мои ботинки обнюхивать.

– Не будешь, да? Не будешь?! Тогда я сама полезу! – Дама с опаской заглянула в подвальное окно.

– Я и тебя искать не буду, – хладнокровно заявил супруг.

Дама с минуту сверлила его пристальным взглядом, потом, как женщина мудрая и проницательная, сменила тактику и ударила по самому больному.

– Ну а деньги? – коварно поинтересовалась она. – Денег тебе не жаль? Ты помнишь, сколько этот кот стоит? Мы ж котят от него продавать хотели. Алиментных. Два котенка – новая машина!

Супруг недовольно засопел.

Он полагал, что для розыска проклятого кота и так сделал уже немало: отыскал сантехника. Выяснилось, правда, что сантехник, ранняя пташка, Уже успел прямо с утра культурно отдохнуть. Деньги, предложенные за поимку кота, его не прельстили, а уговоры немедленно залезть в темный подвал и отыскать беглеца показались почему-то чрезвычайно смешными.

– Гляди, Сидор, – Тильвус толкнул приятеля в бок, – какие деньги там бегают, в этом подвале.

Сидор очумело покрутил головой.

Сантехник, в очередной раз услыхав о стоимости кота, залился смехом, флегматичный владелец сбежавшего животного не выдержал и заехал ему по уху. Сантехник погрозил супругам пальцем и пошел прочь неверными шагами.

– Что же делать? Ну что же делать? – причитала дама.

Супруг обреченно вздохнул и обратил взор на двух бомжей, копошащихся неподалеку.

– Эй, мужики! – позвал он их. – Заработать хотите?

Те с готовностью подошли поближе.

– Сколько? – деловито спросил Сидор. Он был по-крестьянски скуповат и умел торговаться не на жизнь, а на смерть.

– Не обижу, – буркнул хозяин кота, окидывая приятелей брезгливым взглядом.

Тут же произошел небольшой торг. Сидор, тыча заскорузлым пальцем в сторону подвала, красочно обрисовывал сложности поимки кота и напирал на большой объем работы. Тильвус топтался рядом. Он знал, что в такой момент Сидору лучше не мешать, а лишь с готовностью поддакивать. Наконец сторговались.

– Деньги, значить, из рук в руки, как кота поймаем, – деловым тоном оговорил нюансы Сидор. – Конечно, хрен мы его тут изловим, подвал здоровенный, – вполголоса пробормотал он Тильвусу, когда они шли к дому. – Но, это самое, попробуем – а вдруг? Деньги все же! И дамочке поможем… Видал, какая она?

– Изловим. Ты, Сидор, не паникуй раньше времени, – успокоил приятеля маг. – Ты иди вон туда, подальше… Вон в то окно залазь, а я здесь попробую.

Сидор кивнул и бодрой рысцой устремился к выбитому подвальному окну, самому крайнему, почти на углу дома.

Тильвус же вошел в прохладный обшарпанный подъезд. Дверь подвала оказалась гостеприимно распахнутой. Изнутри, как из норы кобольда, пахнуло запахом гнили и влаги. Тильвус осторожно спустился вниз по ступенькам, заваленным обломками мебели и мусором. Внезапно подвальная дверь со страшным грохотом захлопнулась, отсекая солнечный день.

Тильвус остановился. Вокруг царила кромешная темнота. Он мгновение помедлил, закрыв глаза, перестраивая зрение и в то же время мысленно исследуя подвал. Живых существ было немного. Где-то вдали Тильвус чувствовал присутствие Сидора: тот шурудил в дальнем конце подвала. Справа чуялось какое-то маленькое существо. Не кот. Крыса. А сам кот…

Тильвус открыл глаза: темнота отступила. Зрение стало иным, теперь он видел во тьме не хуже норлока. Маг огляделся кругом. Подвал был громадный, темный, полузатопленный гнилой водой из прорванных труб, заваленный всяческим хламом – жильцы явно не утруждали себя походами к мусорным бакам. Тильвус уверенно спустился по ступенькам, обогнул кучу гниющего проросшего картофеля и двинулся вдоль бетонной стены. Он пригнул голову, чтобы не стукнуться о ржавые, сочащиеся влагой трубы, обошел разодранный матрац с торчащими клочьями ваты – не иначе зимой в подвал наведывались бомжи, ночевали возле теплых труб. Две серые тени торопливо шмыгнули мимо, стараясь не попасться Тильвусу на глаза. Он остановился на мгновение, уточняя местонахождение кота, и повернул направо. Кот сидел, забившись между стеной и разбитым деревянным ящиком, и волны ужаса и паники, исходившие от беглеца, ощущались даже на расстоянии. Тильвус прошел еще немного и наконец заметил в темноте две зеленые светящиеся точки.

– Иди сюда, балбес, – негромко приказал маг. Кот бросился навстречу, будто выпущенный из катапульты, мгновенно вскарабкался по штанине и оказался у него на руках. Тильвус, растроганный огромным кошачьим счастьем, которое заполнило, казалось, весь подвал, прижал его к груди.

– Эх, ты, пропажа… – проговорил он. – Что, несладко в подвале-то сидеть? То-то! Подвал – это, брат ты мой, для тех, кто попроще. Для дворовых кошек да для крыс. Ну, для бомжей еще. А ты все же зверь породистый, благородных кровей. Дай-ка глянуть на тебя…

Кот и впрямь был диковинной породы. Большеухий, бесшерстный, покрытый лишь мягким пушком палевого цвета, с огромными глазами на треугольной мордочке, он походил на тьюрки, маленьких злобных зверьков, которых иной раз для забавы заводят у себя в логовах тролли.

Тильвус двинулся в обратный путь, легко ориентируясь в кромешной темноте громадного подвала.

– Сейчас вернем тебя хозяйке. Ну, не сейчас, само собой, а немного погодя. Ну что почему… потому что хозяйка-то твоя удивится небось как я тебя отыскал в темном подвале за пять минут. Понимаешь? Сомнения у нее появятся. А мне это ни к чему. Ну, почему-почему… Потому! Что за любопытная ты скотина! Что? Ну хорошо, извини. Не скотина. Ну я же извинился! Будешь придираться к словам, оставлю в подвале. Что? Ну пошутил, пошутил! Ты что, не понимаешь? Ну да, согласен, дурацкие у меня шутки. Ладно, больше не буду.

Он подошел к двери и опустился на ступеньку.

– Посидим тут немного, потом я тебя хозяйке верну. Ты зачем удрал от нее? Испугался? Чего испугался-то? А, на улице никогда не был… понятно. Да черт ее знает. Говорит, хотела, чтоб ты воздухом подышал свежим. Что? Да ладно… Она тебя любит… по-своему. Хотела как лучше. Что сделаешь? Куда? Прямо ей на кровать? Ну… А мордой тебя не натычут в… ну, в это самое? Что? Еще раз сделаешь?

Тильвус погладил кота по теплому боку.

– Да… Характер у тебя! Уважаю. А? Нет, брат, со мной нельзя… Ну куда я тебя возьму… у меня и дома-то своего нет. Чего вру? Не вру вовсе… Бомж я… Что значит «хватит заливать»? Ты где таких выражений нахватался? Ах, по телевизору слышал? Ну, ладно, это я и без тебя знаю… вы, кошки, чувствуете, когда вам врут. Ну, есть дом. Но далеко. Не хочу я туда возвращаться. А вот это не твоего кошачьего ума дело, ясно?

Получив деньги за найденного кота, Тильвус и Сидор повеселели.

– В «Светлячок» можно сегодня и не ходить, – рассуждал великий маг. – По бульвару только пройдемся, это рукой подать.

– Точно! – поддакивал Сидор. – Потом, это самое, к строительному техникуму поднимемся, там, знаешь, столовая студенческая пончиками торгует. Вкусные!

– Не уважаю я повидло в пончиках, – скривился Тильвус. – Лучше бы их с мясом делали.

– Пончик, значить, с мясом – это уже беляш. Еще билет надо купить лотерейный. Давно, это самое, собираюсь. Может, выиграю. Я бы, знаешь, тогда дом в деревне…

– Купишь. На главпочтамт зайдем по дороге – и купишь.

– Кабы этот кот, значить, каждую неделю терялся, как бы мы зажили тогда, – размечтался Сидор. – Повезло тебе, что ты на него в подвале наткнулся.

– Да он сразу у двери сидел, – отмахнулся Тильвус. – Я на него чуть не наступил.

Они остановились на обочине тротуара, ждали, когда можно будет перейти на другую сторону улицы. Ожидание затягивалось: мимо неслись сверкающие машины с тонированными стеклами, где-то впереди завывала сирена. Усиленный мегафоном голос предлагал быстренько очистить проезжую часть.

– Опять гости города, – обреченно проговорил кто-то рядом с Тильвусом. – Пора бы и честь знать! А то ишь… загостились!

Наконец показалась вереница дорогих автомобилей, впереди кортежа несся черный джип губернатора, известный всему городу. Когда вой сирен затих, постовой махнул рукой, пропуская истомившихся ожиданием пешеходов.

Тильвус и Сидор чинно перешли дорогу и спустились к кинотеатру, возле которого толпились зрители. Аппетитно пахло жареным – рядом с кинотеатром стояли киоски, где вовсю шла торговля горячими чебуреками и холодным пивом. Зрители давились в очереди за пирогами так, словно выбирались в кино только затем, чтобы перед сеансом как следует поесть. Принюхиваясь к заманчивым запахам, приятели миновали кинотеатр и направились дальше.

– На обратном пути чебуреков купим, – пообещал Тильвус, заметив, какие взгляды Сидор бросает в сторону киосков с надписью «Пирожки горячие». – Народ в кино уйдет, очереди не будет.

Тот кивнул.

Они свернули на тихую улицу и вскоре оказались возле серого унылого здания. На крыльце Сидор неловко потоптался и потянул на себя тяжелую стеклянную дверь. Они зашли внутрь, по привычке опасливо косясь по сторонам, хотя охранников тут никогда не было и с улицы заходил самый разнообразный народ. Офисы здесь сдавались в аренду, и все пять этажей здания были забиты какими-то конторами. Фирмы – распространители чудо-средств для похудения соседствовали с туристическими компаниями. Школа испанского языка размещалась напротив кружка, где учили танцам живота. Клуб разведения бульдогов находился как раз напротив вывески «Продажа колготок по оптовым ценам». В кабинете, расположенном по соседству, по выходным проводились бесплатные курсы по изучению Библии.

На пятом этаже помещалось местное отделение Красного Креста, получившее две комнаты в центре города лишь благодаря чьей-то спонсорской помощи. Туда-то и направлялись Тильвус с Сидором. Первым знакомство с сотрудниками этой замечательной организации свел Сидор, потом познакомил с ними Серегу и Тильвуса, и с тех пор раз в два-три месяца приятели считали своим долгом нанести визит вежливости.

Возле дверей лифта они остановились. Подниматься на пятый этаж на лифте маг категорически отказывался: темная, тесная и обшарпанная кабина будила в нем крайне неприятные воспоминания о пыточных застенках, где Тильвусу когда-то довелось провести немало времени. Сидор же, напротив, с удовольствием покатался бы на лифте, но не был уверен точно, какую кнопку следует нажимать, а поэтому из солидарности с приятелем тоже отправился пешком.

Две маленькие комнатки Красного Креста находились в самом конце коридора, а сразу возле лифта располагался офис Комитета солдатских матерей, возле которого частенько крутились тощие юные солдатики с перепуганными глазами. Комитетом заправляла решительная дама с крутым перманентом, ухитрявшаяся держать в страхе все военное начальство округа.

Приятели прошли пыльным гулким коридором, и Сидор робко постучал в стеклянную матовую дверь. Дверь тут же распахнулась – на пороге стояла девушка.

– Здравствуйте, Сидор! – сказала она. Сидор страшно сконфузился, он никак не мог привыкнуть, что Аня, сотрудница отделения, называет их с Тильвусом на вы. – Вовремя подошли, как раз вчера одежду привезли. Заходите!

Апартаменты, оплаченные Красному Кресту щедрым спонсором, были небогаты. В комнате стояли стол, несколько пластиковых стульев да тяжелый металлический сейф. На стене висел большой портрет Анри Дюнана, основателя Красного Креста.

– Сейчас соберу вам что-нибудь, – сказала Аня. – Присаживайтесь, подождите пока. Одна я сегодня, так что… Марь Михална на дачу внука повезла, а Катя поехала портфели закупать, к первому сентября уже готовимся.

Она достала пластиковые одноразовые стаканчики, налила кипятка, бросила по пакетику заварки, придвинула коробку с печеньем.

– Угощайтесь, – рассеянно предложила Аня. – Ежегодную акцию готовим – «Помоги собраться в школу». Вместе с отделом соцзащиты. Для малообеспеченных родителей, у кого денег нет, чтобы детишек в школу собрать. Много таких! А то учебный год начнется, а ребятня так и будет по улице болтаться.

Она задумалась.

– Даже и не знаю, есть от этого какой-то толк? – Аня вздохнула. – Мы родителям-то деньги не даем, а привозим вещи для детей. Думали, так лучше будет. А родители и портфели, и учебники сразу же продают, а деньги пропивают. И что с ними делать?

Она подлила Сидору чаю.

– Завтра поеду в «Призма-банк» деньги просить на беспризорников. Вот как вы думаете, если я скажу, что это для детей, дадут? Ведь нужно же им как-то помочь! Ведь они же не чужие, они в нашем же городе живут!

Тильвус улыбнулся.

Аня не делала никаких различий между людьми и одинаково разговаривала и с вокзальными бомжами, и с чиновниками, и с банкирами. Знаменитый призыв Дюнана «Все мы братья» Аня воспринимала буквально и старалась воплощать в жизнь принципы движения Красного Креста.

Тильвусу она напоминала диллерийку.

Диллерийки, женщины, ходившие в длинных темно-серых платьях, с белыми передниками и ниспадающими до земли белыми же покрывалами, принадлежали к Ордену Диллери, покровительницы всех, кто нуждался в защите и помощи. Дав обет милосердной Диллери, они всю жизнь служили великой цели: помогали страждущим, облегчали людские немощи. Обители диллериек были почти в каждом городе. Находясь под защитой своей богини, диллерийки ухаживали за больными проказой, бесстрашно вступали в зачумленные селения – и страшные болезни обходили стороной этих женщин. Они помогали раненым на поле сражения: людям и нелюдям, своим и чужим, не делая никакого различия между ними. В этом их убеждения полностью совпадали с теми, которых придерживался великий гуманист, основатель Красного Креста. Как известно, одним из принципов основанной им организации он провозгласил беспристрастность.

Пока приятели распивали чаи, Аня вышла в другую комнату, заваленную тюками с одеждой. Из дверей тянуло едва уловимым запахом плесени.

– Одежду собрали для северного района, наводнение у них было в прошлом месяце, – говорила Аня, распаковывая огромный баул. – Сейчас вам найду что-нибудь. Обуви нет пока что, но к зиме будет обязательно.

Вскоре она появилась с охапкой тряпья в руках.

– А в прошлый раз вас вроде трое было? – спросила Аня. Она положила вещи на стол и присела, отыскивая в недрах его полиэтиленовый пакет. – Вот, возьмите. Сложите сюда одежду. В августе теперь приходите или в сентябре. Будем акцию проводить «Зима на пороге», теплую одежду собирать.

– А это Серега с нами был, – пояснил Тильвус, запихивая в пакет одежду. – Спасибо большое!

– Его на днях сестра, это самое, домой забрала. – Сидор, конфузясь, взял печенье, громко хрустнул, смутился и покраснел.

– Сестра?

– Ну да, – пояснил Тильвус. – Она его сперва из дома выгнала, а вчера вот приехала. Отыскала и домой увезла. Вспомнила о брате.

– Это хорошо, – благодушно проговорил Сидор. – Так что Серега, значить, теперь дома живет, телевизор смотрит. Хорошо, что сестра о нем вспомнила!

– Да уж… – неопределенно протянул Тильвус.

Аня быстро взглянула на него и отвела глаза.

– Домой забрала? Ну, будем надеяться…

В гулком коридоре застучали каблуки, раздались голоса. На пороге появилась дородная дама в светлом костюме, в блузке с пышным воротником. Сидор и Тильвус оробели и одновременно поднялись со стульев. Дама скользнула по бродягам неприязненным взглядом и отвернулась.

Тильвус пристроил на краешек стола стаканчик с недопитым чаем и покосился на дверь. Самое время исчезнуть, но уходить, не попрощавшись с Аней, было бы крайне невежливо.

– Ты одна, Аня? Ах, досадно как! Хотела попросить, чтоб кто-то из вас с водителем поехал!

Тильвус, хоть и не бывал никогда в отделе соцзащиты, однако даму, возглавлявшую отдел, знал – сталкивался пару раз в кабинете Красного Креста. Дама была напориста и деятельна, от нее исходили агрессия и недоброжелательность.

– Куда поехал? – не поняла Аня.

– Завтра же приют открываем! – пояснила дама. – Хлопот выше крыши! Открытие – в два часа, губернатор приедет, гости города. Они с утра едут строящиеся объекты глядеть: онкологический центр, детский дом, дорожный техникум и наш приют для бездомных. Телевидение будет! Я уже на укладку записалась в парикмахерскую. К Дориану…

– Приют – это хорошо, – горячо одобрила Аня. – А то зимой все больницы переполнены, врачи жалуются, что все отделения бездомными забиты. Ну а куда ж им зимой деваться-то? В городе даже столовой благотворительной нет. Стыд! Пусть уж в приюте живут.

– Приют не резиновый! – отрезала дама, расправляя на груди золотые цепочки. – И долго мы их там держать не станем, пусть не надеются! Пять дней, а потом на работу будем устраивать. Да это все не в коня корм! Не будут они работать.

Она окинула кислым взглядом приятелей.

– Дел много, Аня, разрываюсь просто! Маникюршу на вечер вызвала. – Дама внимательно оглядела длинные малиновые ногти. – В новостях нас покажут, по двум каналам. Все на высоте должно быть. А у нас ведь и контингент еще не весь подобран. Приют на пятьдесят человек, а по спискам пока…

Аня оживилась.

– Не весь подобран? Так вот, посмотри. – Она махнула рукой в сторону Тильвуса и Сидора. – Вот и этих бы взяла! Я их давно знаю, хорошие люди.

Дама скривилась.

– Ну ты скажешь тоже… – Она смерила взглядом приятелей. – Кого попало с улицы брать, что ли?

Тильвус удивился. Дама, заметив это, презрительно фыркнула.

– Мы же по направлению районных отделов берем, а не с вокзалов бомжей собираем, – пояснила она. – Человек документы оформить должен, а то кто их знает, кто они…

Сидор переступил с ноги на ногу, явно чувствуя себя неуютно, и стрельнул глазами на дверь.

Дама побарабанила ногтями по столу, раздумывая.

– Хорошие люди, надежные, порядочные, – продолжала расхваливать приятелей Аня.

– Документы есть? – отрывисто спросила дама уставившись на Сидора. – Паспорт, справка об освобождении?

Тот поспешно закивал головой.

– Справка, это самое, есть, да.

– Об освобождении?

– Не, о том, что паспорт, значить, утерян, – поспешно сказал Сидор. – Потерял я его по…

Он хотел сказать, что потерял паспорт по пьянке, но вовремя прикусил язык. Дама не дослушала.

– А у тебя? – повернулась она к Тильвусу.

Он развел руками.

– Ничего нет, что ли? – так же отрывисто поинтересовалась дама. – Без документов не берем.

Тильвус не сильно огорчился, услышав такие слова.

– Ну, вот этого можно взять. – Дама ткнула пальцем в Сидора. Тот смутился и порозовел. – А этого – нет! Без документов он.

Великий маг пожал плечами.

– Ну и что с того! – расстроилась Аня. – Мы его давно знаем, он часто сюда заходит.

Тильвус неловко переступил с ноги на ногу.

– Справку вы ему в отделе за пять минут оформите, – Аня ободряюще улыбнулась магу, – вот и будут документы. Сама же говоришь, народу в приюте маловато.

– Ну да. – Дама снова задумалась, покрутила на пальце перстень с большим красным камнем. – Лично же звонила в каждый райотдел, напоминала. Да народ весь в отпусках! Вот так и получилось.

Она поглядела на Тильвуса.

– Ладно, – кисло сказала дама. – Возьму. Под твою, Аня, ответственность. Чтоб он там не украл ничего, не пил и драк не затевал. Ну, да там милицейский пост круглосуточный… Запиши им адрес, пусть едут.

Аня с упреком поглядела на даму.

– На чем едут? До приюта они как добираться должны? У них же денег нет, наверное.

Сидор открыл было рот, но Тильвус незаметно пихнул приятеля в бок.

– Денег, это самое, нет, – покорно подтвердил Сидор. – Совсем, значить, нету.

Дама закатила глаза.

– Спускайтесь вниз. Машина там стоит, матрасы повезет сейчас в приют, как только решу, кого с водителем послать. Пусть шофер вас в кузов посадит, скажите, я велела.

Тильвус и Сидор спустились вниз, отыскали микроавтобус, под завязку загруженный матрацами, и присели в тени чахлого клена, ожидая дальнейших распоряжений дамы.

Дама не торопилась. Сидор подождал-подождал, растянулся на траве газона и захрапел. Тильвус разглядывал людей, входивших и выходивших из здания, считал голубей на крыше, потом тоже улегся на газон, пригрелся на солнышке и задремал. Ему снился Абха.

В тот день Абха так и не нашел в себе сил выползти из пещеры. Он лежал у входа, разглядывал колючий кустарник, кусочек серого хмурого неба, по которому ползли тяжелые, напитанные дождем тучи, и думал о том, что это – последний день его жизни. Возможно, следовало попытаться сбежать, но кобольд от страха не мог даже подняться на лапы. Кроме того, он прекрасно знал, что Ресиф быстро отыщет его где угодно. Ярости дракона Абха боялся гораздо больше, чем собственной смерти. Серый день незаметно перешел в дождливые сумерки. Дождь шумел в листве, то стихая, то усиливаясь, наполняя лес запахом мокрых листьев и коры. Абха посмотрел в глубь пещеры – там слабо мерцало призрачное зеленоватое свечение. От этого почему-то становилось еще тревожней, и предчувствие близкой беды мучило Абху все сильнее. Кобольд сел, прислонился к стене, съежился и смежил веки. Через минуту он открыл глаза, и сердце его чуть не выскочило из груди: у входа в пещеру, неслышно возникнув из дождливых сумерек, появился Ресиф. Он молча кивнул кобольду, приказывая следовать за ним. Абха вскочил, путаясь в собственных лапах, и поспешил следом.

Мастер принес ножны для клинка. Кобольд был немного разочарован тем, что ложем для такого клинка будут служить ножны из простого дерева, пусть и гладко отполированного, но украшенного лишь знаком темных драконов.

Ресиф положил ножны и принялся укладывать в сумку инструменты. Абха топтался у входа, не смея войти. Внезапно боковым зрением он уловил движение слева. Кобольд на миг замер, не веря своим глазам, потом медленно повернул голову. Меч дрогнул, развернулся беззвучно, нацелившись блеснувшим острием в спину мастера. Абха не успел даже моргнуть, как клинок взлетел, сверкнул в темноте пещеры серебряной вспышкой и ударил Ресифа в спину с такой силой, что острие пробило кольчугу и вышло наружу из груди почти наполовину.

Абха окаменел. Не сводя глаз с убитого мастера, он попятился, сделал еще шаг назад, потом еще и, оказавшись наконец у входа, бросился бежать со всех ног, подальше от этого страшного места. Кобольд боялся оглядываться, ему казалось, что разящий клинок летит вслед за ним, рассекая воздух сверкающей молнией. Неожиданно он споткнулся, запутавшись в мокрой траве, будто что-то толкнуло его сзади, упал, отполз в заросли ежевики, забился под вывороченный корень старого дерева и просидел там всю ночь, трясясь от страха, вслушиваясь в неумолчный шум дождя.

Внезапно шум стал громче, Тильвус выплыл из сна и с трудом разлепил веки. Гудел автобус, водитель, опустив стекло, выслушивал наставления строгой дамы из отдела соцзащиты. Под деревом заливисто храпел Сидор.

– Эй, Сидор! – Тильвус растолкал приятеля. – Просыпайся, если за автобусом бежать не хочешь. Залазь в машину, поедем сейчас!

 

ГЛАВА 9

– Бог! Я знаю, что ты есть, поэтому прятаться бесполезно! – Сати выжидательно уставилась в лазоревое июльское небо. Обычно, обращаясь к Богу, она поднимала глаза к небу, отыскивала облачко, где, вполне возможно, он восседал, наблюдая за тем, что творится на земле, и бормотала: «Господи, сделай так, чтобы рекламный текст для завода металлоконструкций приняли с первого раза! Текст хороший, сам знаешь… Просто этот дурак, коммерческий директор завода, сам не знает, что ему надо!» В последнее время она, пожалуй, чересчур часто обращалась к высшим силам за помощью и исчерпала лимит полностью, но сегодня случай был исключительный.

– Господи, я, конечно, понимаю, что воровать нехорошо, но… ты же слышал про этот меч! Словом… сделай так, чтоб я его украла и мне ничего бы за это не было. Договорились?

Сати вздохнула, потопталась на крыльце музея, заметила, что из-за угла показался микроавтобус с надписью «Телекомпания «Губернский город», и заторопилась.

Через минуту она уже поднималась по широкой лестнице, устланной красной дорожкой. На душе, несмотря на обращение к Богу, было как-то неспокойно. Последний генерал-губернатор строго глянул из золоченой рамы, и Сати невольно поежилась: было совершенно ясно, что он прекрасно осведомлен о том, что должно сейчас произойти, и действий этих не одобряет.

В просторном светлом зале, где собралось уже много народу, стоял шум и гам. Возле стендов с экспонатами сверкали вспышки: суетливые фоторепортеры торопились запечатлеть каждое мгновение открытия выставки.

Сати бросила вороватый взгляд на служебную дверь, но тут припомнила, что перед тем, как ограбить музей, не мешало бы решить кое-какие проблемы, вздохнула и направилась к центральной экспозиции. Там вовсю орудовали телевизионщики: осветители устанавливали прожектора, ассистенты тянули через весь зал к розеткам провода, вдумчиво прокладывая их таким образом, чтобы о кабели споткнулось как можно больше людей. Коллеги с телевидения вообще славились умением устраивать бедлам везде, где ни появлялись.

Сати огляделась и ухватила за рукав пробегающего мимо телерепортера.

– О, Сати, привет! – обрадовался тот. – Как жизнь? Хочу вон с той теткой синхрончик записать! – Он ткнул неподключенным микрофоном в сторону толстой Ирки, облачившейся по поводу торжественного события в новый наряд: платье цвета хаки, подозрительно напоминающее чехол на танк. – Колоритная особа! На экране хорошо смотреться будет. Не знаешь, как ее зовут?

– Толстая Ирка… то есть, тьфу ты, Ирина Григорьевна, старший научный сотрудник. Да она сама тебе все расскажет… Погоди, Макс, дело у меня к тебе.

– Говори, – размахивая микрофоном, сказал он, не сводя глаз с толстой Ирки.

– Твой сюжет об открытии выставки сегодня вечером пойдет?

– Ну а когда же? Это ваша еженедельная-то газетка только через три дня…

– Да погоди ты! Монтировать, стало быть, тоже сегодня будете? Слушай, сбрось нам в редакцию пару снимков об этом событии. У нас сегодня, как назло, Аверченко в краевую думу едет с Ирой. Советника губернатора фотографировать. Что-то там про инвестиции в строительство моста обсуждать будут.

Макс захохотал.

– Бедный советник! Не подозревает он, кто его фотографировать будет! Он же себя на снимке не узнает!

– По подписи узнает, не переживай. Так как?

– Ладно, сделаю.

– Оплата как обычно, – предупредила Сати. – Я постараюсь по высшему тарифу провести, но это если шеф не заупрямится.

– Договорились, – сказал Макс, не дослушав, и бросился к толстой Ирке.

Художественный музей славился пунктуальностью. Пресс-конференция, назначенная на три часа, началась ровно в три. Из боковой двери показалась высокая дама в длинном платье, в белой воздушной шляпе с большими полями – директор музея. Вспыхнули софиты, зажужжали камеры – конференция началась.

Сати включила диктофон, делая вид, что внимательно слушает выступление, и быстрым взглядом окинула собравшихся. Лучшего момента для того, чтобы незаметно исчезнуть, не найти: внимание всех поглощено рассказом директора. Сати выключила диктофон, шагнула назад, потом еще, держа собравшихся в поле зрения. Каким-то непостижимым образом ей удавалось сейчас видеть их всех вместе и каждого в отдельности. Сати знала совершенно точно, что в эту минуту на нее никто не обращает внимания. Еще секунда – и она скользнула в неплотно прикрытую дверь служебного входа.

Внутреннее напряжение мгновенно отпустило. Пора было приступать к ограблению. Помахивая рюкзаком, Сати быстро шла по переходу, держась поближе к стене, ступая на цыпочках, чтобы не стучать каблуками, и настороженно прислушиваясь, не появится ли кто впереди. Возле галереи скульптуры послышались голоса, зазвучали шаги: кто-то торопливо шел навстречу, оживленно переговариваясь. Сати мгновенно скользнула в сторону, за спину уменьшенной копии Давида, и присела, укрывшись за постаментом. Голоса приближались. Выглядывая из-за мраморной пятки Давида, Сати ждала. Вскоре из-за поворота показались две сотрудницы музея, спешащие в зал на пресс-конференцию. Сати дождалась, пока дамы скроются за поворотом, и отправилась дальше. Оказавшись в конце галереи, она на всякий случай оглянулась, потянула дверь на себя и оказалась в кабинете генерал-губернатора.

Сердце ее заколотилось с новой силой.

Еще минутой раньше, в конференц-зале, да и в галерее все было иначе. Если б даже она и столкнулась нос к носу с кем-нибудь из знакомых сотрудников, можно было бы вполне правдоподобно объяснить, почему ее занесло в служебные помещения: разрядились батарейки у диктофона и хотела попросить у ребят новые, внезапно приспичило в туалет, да мало ли еще что! Но сейчас, вот здесь, в пустом кабинете искусствоведов…

Мосты за спиной полыхали и рушились с треском, поднимая к небу снопы искр, отрезая дорогу к отступлению. Вот придет сейчас в голову кому-нибудь из сотрудников – да той же Ирке или Косте – зачем-нибудь вернуться в кабинет…

И что тогда?

Сати настороженно прислушалась к тишине за дверью. Чертовски сложно будет объяснить ребятам, что она тут делает! Нужно было заранее подготовить какое-нибудь убедительное объяснение, просто так, на всякий непредвиденный случай.

Теперь же времени, чтобы придумать подходящее вранье, уже не остается. Пресс-конференция будет длиться недолго, так что нужно поторапливаться.

Сати метнулась к окну, схватила пеструю гипсовую кошку и встряхнула. Внутри звякнуло. Она перевернула копилку: на подоконник выпал плоский желтый ключ. Сати поставила кошку на место, схватила ключ, бросилась к двери и… остановилась.

Мосты мостами, но еще не поздно все переиграть. Опустить ключ обратно в копилку. Выйти из кабинета. Пройти по переходу, незаметно вернуться в зал. Поболтать с ребятами из музея, записать на диктофон рассказ Кости о выставке. Поехать в редакцию, написать материал. И забыть о проклятом мече… И пусть оно все как-нибудь само собой…

Сати вздохнула, вставила ключ в скважину и повернула. Замок громко щелкнул, дверь приоткрылась.

Костин кабинет был знаком до мелочей. На мгновение Сати задержалась на пороге, рассматривая комнату так внимательно, словно видела первый раз в жизни. Высокое белое окно, лепнина на потолке, письменный стол, компьютер, кожаный диван, заваленный книгами, журналами, буклетами по истории холодного оружия. Интересно, что находилось в кабинете при генерал-губернаторе? Будуар супруги? Комната адъютанта? Того самого, что последовал за своим генералом на чужбину и сложил голову в Маньчжурии? Как бы то ни было, дух последнего генерал-губернатора до сих пор витал в старинном особняке. Его присутствие ощущалось повсюду так явственно, что Сати всякий раз испытывала некую неловкость, находясь в комнате искусствоведов или в кабинете Кости: появлялось такое чувство, словно она зашла без приглашения в чужой дом.

– Извините, – пробормотала Сати, обращаясь к духу хозяина. – Я ненадолго…

Она шагнула на середину комнаты, огляделась по сторонам.

Меч она увидела сразу, словно Странник сам хотел, чтобы его обнаружили. Он лежал на полу возле дивана, заваленный бумагами. По всему было видно, что Костя, поглощенный подготовкой к выставке, не успел заняться клинком и оставил это дело на потом. Сати торопливо разгребла ворох бумаг, вытащила меч. Он оказался довольно тяжелым и был изъеден рыжей ржавчиной, пачкающей Руки. Сати пристально вгляделась в него. Ну что может быть такого волшебного или таинственного в этом ржавом куске железа? Но отступать было поздно. Ухватив меч, Сати воровато оглянулась на дверь, моля Бога, чтобы в кабинет не занесло кого-нибудь из искусствоведов. В коридорах по-прежнему стояла тишина, но время летело, пресс-конференция, наверное, уже подходила к концу.

Сати попыталась перехватить меч поудобнее, оцарапала руку, клинок с грохотом полетел на пол. Перепуганная, она бросилась под стол Кости и затаилась там, не дыша. Медленно тянулись секунды. Странник лежал на паркетном полу посреди кабинета, по-прежнему прикидываясь старой ржавой железякой. Подождав немного, Сати на четвереньках осторожно выбралась из укрытия, не отрывая глаз от двери, которая вот-вот могла распахнуться, чтобы впустить кого-нибудь из сотрудников. Сати поднялась на ноги, быстро схватила меч, бросилась к двери – и застыла на месте. То, что она увидела на заваленном бумагами столе экс-бойфренда, враз вышибло из ее головы всякие мысли о Вечном Страннике, и о бомжующем маге, которого следовало отыскать как можно скорее, и о Никите, который поджидал ее, сидя в кустах под балконом. На столе, прислоненная к монитору, стояла небольшая фотография в узкой прозрачной рамке. Сати глянула на свое собственное лицо, и в груди появилось неприятное щемящее чувство тоски и горечи. Она помнила этот день: весна только-только начиналась, в городе зацветали сакуры, бело-розовыми облаками накрывая улицы. Помнится, была она совершенно счастлива и не подозревала, что через несколько месяцев придется обворовывать собственного бойфренда, да и сам бойфренд будет переведен в категорию «экс». Сати вздохнула, с трудом отвела взгляд от фотографии, ухватила меч покрепче и двинулась к двери.

Проклятая дверь неожиданно громко заскрипела, Сати облилась холодным потом. Казалось, что звук разнесся по всему музею. Она осторожно выглянула в приоткрытую дверь – в кабинете искусствоведов по-прежнему никого не было. Сколько минут уже идет пресс-конференция? Десять? Пятнадцать? Сати прошмыгнула в комнату, опустила меч на пол, задвинула ногой за стол толстой Ирки и метнулась к балконной двери. Музейщики, как хорошо было ей известно, в свободную минутку любили попить чайку на свежем воздухе. Если они и сегодня успели с утра откушать чаю на балконе – большая удача! Тогда, скорее всего, они закрыли только нижний шпингалет. Если же на балкон сегодня еще не выходили, придется залезать на стол толстой Ирки и тянуться к шпингалету верхнему, и еще не факт, что удастся его достать.

Ломая ногти, Сати повернула шпингалет и дернула балконную дверь. Повезло! Верхний шпингалет был открыт, и стеклянная дверь легко подалась.

Сати вытащила Странника из-за стола, выскользнула на балкон и огляделась, выискивая Никиту. Внизу колыхались густые заросли боярышника. Дальше тянулся парк, виднелись пестрые цветники набережной и неправдоподобно синяя река с зеленым островом посередине.

– Никита! – свистящим шепотом позвала Сати. – Никита! Ты где?

Подельник не отзывался.

Сати охватила паника. Что делать дальше? Надо как можно быстрее вернуться в зал, на пресс-конференцию, чтобы ее отсутствие никому не бросилось в глаза, но куда девать проклятый меч? И куда пропал Никита?

Медлить было нельзя. Сати примерилась, прищурив один глаз, и бросила меч в гущу зеленых зарослей. Странник прошуршал по кустам и исчез.

«Все!» – произнес кто-то рядом так громко, что перепуганная Сати подскочила и обернулась. На балконе по-прежнему никого не было. Она вцепилась в каменные перила и поглядела в кусты, где скрывался зачарованный меч.

Действительно, все… До этого момента еще можно было что-то изменить, отказаться (Сати вспомнила историю Вечного Странника, рассказанную на даче Никиты, и поежилась), но теперь… Теперь это произошло. Она только что ограбила художественный музей, своровала экспонат. Теперь, даже если очень захотеть, вернуть проклятый меч будет не так-то просто, обратно на балкон его не закинешь…

Сати шмыгнула обратно, закрыла шпингалет, бросилась к кабинету Кости, торопливо повернула ключ в замочной скважине два раза и опустила его в кошку-копилку. Потом прихватила спрятанный в углу рюкзак, на цыпочках подкралась двери… и в ужасе замерла: по коридору кто-то шел. Сати отскочила и заметалась в полной панике. Оказалось, что в огромном кабинете последнего генерал-губернатора спрятаться совершенно негде. Возле балконной двери стоял стол толстой Ирки, рядом – стеллаж с книгами, у стены – компьютерный столик, у окна на полу возвышался штабель картонных коробок, чуть дальше стояли подрамник, два плетеных кресла и маленький застекленный шкафчик, в котором работники музея хранили чай, сахар и кофе.

– Блин, блин, блин! – бормотала Сати, лихорадочно соображая, что делать дальше. – Шаги Командора! Кого это сюда несет?

Она укоризненно возвела глаза к потолку.

– Послушай, Господи… я думала, мы с тобой договорились? Ты же вроде обещал? Или нет?

Шаги слышались все ближе и ближе. Дверь распахнулась.

Никита был готов биться головой о фонарный столб. План ограбления, разработанный в выходные и уточненный в понедельник, летел ко всем чертям.

Первый пункт плана, впрочем, прошел неплохо.

Сисадмин высадил Сати возле музея, отъехал на пару кварталов, чтобы не привлекать внимание дворника, лениво шаркающего метлой по брусчатке, и подъехал к помпезному зданию Окружного дома офицеров. Тут он заглушил мотор и огляделся. Летний ветерок лениво колыхал флаги, украшавшие фасад, черные «Волги», выстроившись в ряд, солидно блестели на солнце. У Никиты промелькнула было мысль – с чего это в будний день возле Дома офицеров припарковано столько машин, но сисадмин тут же выкинул ее из головы. Он думал сейчас только о Сати, которой предстояло сделать самое сложное: проникнуть в кабинет, стащить меч и сбросить его с балкона. Никита нервно глянул на часы. Так… Пресс-конференция началась десять минут назад. Значит, подельница, скорее всего, идет сейчас по галерее, где стоят эти мраморные уроды…

«Господи, сделай так, чтоб ее там не спалили!» – взмолился сисадмин, ерзая на сиденье и кусая ноготь большого пальца.

Минут через пять он снова посмотрел на часы. Пора! Теперь следовало объехать парк с другой стороны, оставить машину возле Дворца профсоюзов и незаметно пробраться в заросли боярышника под балконом музея.

Никита тронулся с места, но не успел проехать и ста метров, как понял, что на подъездах к площади происходит что-то необычное: гаишники тормозили все автомобили и без лишних разговором отправляли отдыхать к обочине. Никита почувствовал неприятный холодок, словно в животе появилась внезапно огромная сосулька.

Навстречу ему уже неторопливо направлялся гаишник, на ходу окидывая битую старую «японку» профессиональным взглядом и делая неутешительные выводы о платежеспособности граждан, разъезжающих на подобных машинах.

Никита торопливо нашарил ручку и принялся изо всех сил крутить ее, опуская стекло. Стекло опускалось медленно, с душераздирающим скрипом.

Гаишник небрежно козырнул.

– Сержант Петрищев, – лениво представился он, помахивая полосатым жезлом. – Попрошу вас оставаться на месте, движение по направлению к площади перекрыто.

Никита высунулся из машины: позади тянулась вереница автомобилей, терпеливо ожидающих, когда откроют проезд.

– А что случилось? Авария? Это надолго?

– Минут на пятнадцать, – пояснил гаишник так лее неторопливо. – Не авария… Сейчас губернатор проедет, потом гости города, тогда движение снова откроют.

– Что? – истеричным голосом воскликнул сисадмин. – Гости? Какие гости?

– Молодой человек, газеты читать надо, – назидательно посоветовал сержант. – В крае торжества по случаю шестидесятилетия нашего военного округа. Восемь генералов из столицы приехало. Они сейчас по городу катаются с губернатором. В данный момент осматривают достопримечательности площади… памятники… кафедральный собор… фотографируются.

– Бля… – растерянно произнес Никита. – Да мне срочно надо… опаздываю я! Что ж мне, машину здесь бросать?

– А вот этого не советую, – веско сказал гаишник. – Возле Дома офицеров, в такой день? Тут охраны губернаторской – человек двадцать крутится! А если тачка брошена, водителя нет – понятное дело, машина заминирована. В лучшем случае ее на арестплощадку отправят, потом набегаешься по инстанциям, прежде чем заберешь…

– А в худшем? – напрягся сисадмин.

– Отбуксируют за город и взорвут, – отрезал сержант.

Никита изменился в лице и покрутил головой, приходя в себя.

– Вот попал-то, – пробормотал он, терзаясь сомнениями. – Вот попал! Что же делать-то?

Он посмотрел на часы и стукнул кулаком по рулю.

В эту минуту он должен был караулить под балконом, а не беседовать с сержантом Петрищевым в трех кварталах от музея. Никита уже был готов выскочить из машины и припустить к парку бегом, но тут же ясно представил себе лицо жены, когда он объявит ей, что машину взорвали за городом, – и остался на месте.

– И знаешь, кто приехал? – продолжал гаишник, облокотившись на открытую дверцу машины, – ему было скучно и хотелось хоть чем-то заняться.

– Кто? – сквозь зубы процедил сисадмин, раздираемый противоречивыми желаниями. – Даже если ты скажешь, что Билл Гейтс, я не удивлюсь…

– Не! А кто это? Приехала вдова генерала… – и он назвал фамилию, которую носила одна из площадей города.

Никита так удивился, что на мгновение забыл о Сати.

– Иди ты! – изумленно произнес он и спохватился: – Извини. А она разве жива до сих пор? Он же генерал Гражданской войны был, как его вдова могла до таких лет протянуть?

– Она, говорят, совсем молоденькая была, когда он на ней женился. Девчонка. Ну, генерала в тридцать седьмом в расход пустили, а она выжила. Старая уже, конечно, но ничего, бодрая бабка! Я видел вчера.

Гаишник коротко козырнул и отошел. Никита проводил его тоскливым взглядом, стукнулся несколько раз лбом о руль и затих. В воображении его проносились картины одна страшней другой. То ему представлялось, как Сати выводят из музея в наручниках, то чудилось, что к машине стремительно несется группа захвата, чтобы повязать его как соучастника ограбления.

Вдали послышались завывания сирен. Никита вытер пот со лба и выпрямился.

– Ну скорее же, скорее! – нетерпеливо бормотал он, подпрыгивая на сиденье. – Ну что вы там не видели, на площади этой! – горячо обращался он к губернатору, восьми генералам и одной генеральской вдове. – Что, я вас спрашиваю? Памятник партизанам Гражданской войны вы не видели? Да тьфу на него! Новый собор вы не видели? Да сколько ж на него пялиться можно? Это ж не собор Парижской Богоматери, мать вашу!

Прошла целая вечность, прежде чем снова завыли сирены, засверкали мигалки и по улице по направлению к «Белому дому» пронеслась вереница сверкающих на солнце черных автомобилей. Возглавлял кортеж губернаторский джип. Сисадмин проводил его свирепым взглядом и яростно вдавил в пол педаль газа. «Японка» заскрежетала, затряслась, задребезжала и сорвалась с места.

Новая уборщица, принятая на работу в художественный музей совсем недавно, присела на мраморный постамент в зале фламандской живописи, поставила рядом пустое ведро, прислонила к мраморному же совершенно голому мужику швабру и задумалась. Она бродила по пустынным залам уже почти полчаса и теперь знала точно: заблудилась. Завхоз, пожилая, строгая на вид дама с овальной палехской брошью на монументальном бюсте, велела с утра протереть полы в дальних залах и смахнуть пыль с мраморных скульптур в галерее, а остаток дня посвятить уборке в цехе реставраторов.

– Работы там много, – произнесла завхозша, неодобрительно поджимая губы. – Неаккуратные они, эти реставраторы… за один день, может, и не управитесь.

Она подумала и добавила:

– Тогда завтра с утра тоже у них убирать придется. Запомните главное: пустые пивные банки – в железный бак на улице, а стеклянные бутылки будете относить сторожу. Он их сдает в конце месяца.

В дальних залах было пусто, и уборщица справилась с поручением быстро: протерла влажной тряпкой светлые паркетные полы, вытерла пыль с окон, поправила пышные белые шторы. Теперь следовало отыскать галерею скульптуры. Прихватив ведро и тряпку, она прошла по коридору, свернула в один пустой зал, в другой, третий… и остановилась. В этом зале она точно уже была – вот он, голый мраморный мужик! Уборщица решила было найти зал, где только что прибиралась, но вместо этого попала в незнакомую большую комнату. Там возле искусно сооруженного чума неподвижно стоял шаман в длинном халате из рыбьей кожи и готовился ударить в большой расписной бубен. Лицо шамана скрывала маска. Уборщица торопливо шмыгнула обратно и побрела растерянно по пустынным переходам и гулким залам, позвякивая ведром. Она надеялась встретить кого-нибудь из сотрудников и расспросить, где же находится галерея скульптуры. Как назло, по понедельникам музей работал с трех часов дня, так что старушек-смотрительниц в залах еще не было. Остальные же сотрудники, скорее всего, были на втором этаже, там шла какая-то важная встреча, прикатило телевидение, и все музейные дамы, накрасив губы, отбыли туда – каждая желала увидеть себя в вечерних новостях, что показывают по местному телевидению.

Длинный коридор заканчивался тупиком. Новая уборщица потопталась в нерешительности, размышляя, не спуститься ли на первый этаж – возможно, там посчастливится найти кого-нибудь, но вдруг заметила приоткрытую дверь. Она немного поколебалась, потом поставила пустое ведро и заглянула в комнату.

Слава богу, здесь был живой человек!

За столом сидела девушка и вела беседу по телефону. Беседовала хоть и на повышенных тонах, но довольно вежливо, настойчиво выясняя у собеседника судьбу какого-то пропавшего экспоната. Девушка держала перед собой лист бумаги и время от времени туда заглядывала, сверяясь с записями.

– Я жду его уже двадцать минут, – начальственным тоном внушала она кому-то, – а его все нет. Я бы, конечно, хотела знать, куда он делся. Выставка начинает работать с сегодняшнего дня, как вам известно. Да, у нас была договоренность. Всю субботу мы этот вопрос решали. И что сейчас прикажете делать?

Уборщица, услышав сердитый голос, снова оробела и затопталась на пороге.

Девушка увидела ее и прикрыла трубку ладонью.

– Слушаю вас, – сухо произнесла она.

– Извиняюсь… я недавно у вас работаю и не могу найти… подскажите, где галерея скульптуры?

– По коридору направо. Первый поворот, – кратко ответила девушка.

Уборщица вздохнула с облегчением. Проклятые скульптуры отыскались-таки!

– А где на этом этаже воды можно набрать?

– Туалет в конце коридора. – Девушка снова переключилась на разговор. – Так вот, насчет встречи…

Уборщица исчезла.

Сати брякнула на рычаг гудевшую трубку и вытерла лоб трясущейся рукой. Потом подхватила сумку, прокралась к двери, прислушалась, выглянула: уборщицы не было видно. Сати выскользнула, осторожно прикрыла дверь и что было духу понеслась в главный зал на конференцию.

Через несколько минут машина Никиты со страшным визгом затормозила на углу возле музея, и сисадмин выскочил наружу.

Мимо медленно проехал белый микроавтобус с надписью «Телекомпания «Губернский город», и Никита понял, что опоздал: пресс-конференция закончилась. Из дверей музея гурьбой вывалились веселые корреспонденты. Никита заколебался, идти в парк или дождаться здесь? И где Сати?

Но тут она сама показалась на крыльце, и у Никиты вырвался вздох облегчения. Он понятия не имел, чем закончилась операция, но, по крайней мере, подельница вышла из музея не в сопровождении милиционера, а вместе со своим эксом. А тот вряд ли расточал бы такие лучезарные улыбки, если б покража уже обнаружилась. Костя и Сати постояли на крыльце, болтая, потом она заметила Никиту и изменилась в лице. Сисадмин незаметно кивнул и, прячась за припаркованными машинами, направился в парк.

Вскоре его нагнала Сати.

– Почему ты был в машине? – вполголоса спросила она сердито. – Ты же должен в кустах сидеть, вместе с мечом!

– Ты его стащила? Стащила?

– Мать твою! – заорала Сати, не выдержав. – Ты ничего не знаешь? Где ты был?

– Тихо! – цыкнул Никита.

Сати оглянулась и замолчала.

– Стащила и сбросила тебе с балкона, – шепотом пояснила она. – Я думала, ты там!

– Менты меня задержали, улицу перекрыли! – Никита в двух словах поведал о своих злоключениях. Они свернули с центральной аллеи парка и пошли дальше, все убыстряя шаг, пока наконец не перешли на бег.

Возле кустов боярышника остановились. Никита быстро огляделся по сторонам и нырнул в заросли. Слышно было, как он возится там, приглушенно чертыхаясь.

– Ну? Ну? – возбужденно спрашивала Сати, стоя чуть поодаль и делая вид, что любуется панорамой реки. – Нашел? Ты его, знаешь, не вытаскивай сразу. Сядем лучше вот здесь на лавочку и будем караулить, а когда стемнеет, перетащим в твою тачку и…

– Куда бы его бросила? – донесся из чащи боярышника приглушенный голос сисадмина. – Не могу найти!

Сердце у Сати ухнуло куда-то вниз.

– Как не можешь?

– Погоди… вот тут еще пошарю…

Сати не вытерпела и тоже полезла в кусты. Никита, позабыв осторожность, трещал сучьями, как медведь в чаще.

– Господи, у меня руки до сих пор трясутся, – бормотала Сати, шаря в густом переплетении ветвей. – Он должен быть здесь, он ведь никуда не мог деться!

– У меня тоже трясутся. – Сисадмин ползал в траве, исследуя каждый сантиметр влажной почвы. – Но делу это не поможет. Ну и где он?

Сати, сидя на корточках, посмотрела вверх. Кусты находились точно под балконом.

– Никита, – сказала она негромко. – Вот сюда я его сбросила. Вот, гляди – взрыхлена земля! Он воткнулся сюда, по-моему.

– Да вижу, блин, – растерянно проговорил Никита. – Самого меча только не нахожу. Куда он запропастился?

– Не знаю, – так же растерянно сказала Сати.

С минуту они бессмысленно таращились друг на друга, потом, не сговариваясь, вылезли из зарослей.

Меча в кустах не было.

 

ГЛАВА 10

Великий маг залез, кряхтя, на забор, помедлил немного, примериваясь, потом спрыгнул и оглянулся. Погони не было. Тильвус подтянул штаны и побрел прочь по пыльной дороге.

Сбежать из богадельни, называемой «приютом для социально неблагополучных граждан», оказалось гораздо проще, чем он предполагал. До приезда губернатора приют напоминал пчелиный улей. Сотрудники отдела соцзащиты, чиновники, медсестры, завхозы и обслуживающий персонал, взволнованно гомоня, беспокойно сновали по огороженной высоким забором территории, повара в белых колпаках гремели кастрюлями, словно литаврами: вдруг губернатор и гости города захотят отведать кушанья, предназначенного для сирых и убогих! Гости приехали, прошлись по двору, заглянули в комнаты, где чинно сидели вымытые и наряженные в чистую одежду граждане, погрузились в черные машины с тонированными стеклами и отбыли. Вслед за ними уехали и чиновники с сотрудниками, и в приюте воцарились тишина и скука. Повара исправно кормили обитателей кашей, медсестра по утрам раздавала желтенькие шарики витаминок, молоденький милиционер на посту возле ворот смотрел чемпионат мира по футболу, поставив переносной телевизор на железную бочку с песком, что стояла возле красного пожарного щита.

На третий день Тильвус понял, что жизнь в приюте ему надоела хуже эльфийских песен, и он замыслил побег. Позвал было с собой Сидора, тот долго мялся, потом все же решил остаться: ему ужасно хотелось провести в ночлежке еще пару-тройку законных дней. Порядки тут царили строгие, зато кормили три раза в день, а вечером даже давали молоко или какао. Какао Сидор не пробовал уже лет пять, поэтому покидать райское место у него не было никакой охоты. Тильвус не находил ни малейшего удовольствия в странном напитке и всегда отдавал свою порцию приятелю. Пшенную кашу великий маг тоже недолюбливал, предпочитая ей рыбу. Конечно, тут не слыхали ни о рыбной похлебке с пряностями, которую так хорошо заедать добрым ломтем только что испеченного хлеба с орехами и зеленью, ни об изысканном блюде, когда только что пойманную рыбу искусно зажаривают, вынимают косточки и подают во льду, залив густым сладким вином…

Вообще труднее всего великому магу оказалось привыкнуть в этом мире к еде. Народ смело употреблял в пищу такие вещи, которыми побрезговал бы и голодный гоблин: лапшу в коробках, супы в пакетах, подозрительного вида бульонные кубики. Вначале Тильвус дивовался людской неразборчивости, потом свыкся и обнаружил, что кое-что ему даже пришлось по вкусу, как, например, горячие беляши и пирожки с капустой.

Ночлежка находилась на окраине города. Раньше здесь был поселок военного гарнизона, но потом город разросся и поселок стал считаться одним из его районов, самым дальним, тихим и спокойным. По переулкам, заросшим высокой травой, гоняли на велосипедах мальчишки, сразу за домами тянулись картофельные поля, а дальше виднелись заброшенные фермы бывшего совхоза, развалившегося лет десять назад.

Рядом с автобусной остановкой находился небольшой рынок, возле которого собирались местные бомжи. Бомжи тут были постоянные, хорошо всем знакомые, и каждый был при деле: кто-то караулил по ночам на базаре горы привозных арбузов, наваленных на брезент, кто-то собирал бутылки, обходя немногочисленные пивные.

Как человек воспитанный и знающий обычаи, Тильвус, прежде чем заняться промыслом на чужой территории, отправился знакомиться с коллегами. Он прошелся по асфальтовому пятачку рынка, вдоль рядов, заваленных пестрым дешевым ширпотребом, свернул туда, где торговали съестным и откуда тянуло запахом горелого подсолнечного масла, и вскоре возле киоска с шаурмой обнаружил местное общество.

Коллеги оказались людьми гостеприимными и тоже знали толк в хороших манерах: завидев чужака, подошли знакомиться. А после пригласили разделить трапезу. Трапезничать сели рядом с заросшей канавой, под пыльным старым кленом. Тильвус, закусывая теплое пиво котлетой в тесте, честно рассказал, что ищет возможности насобирать денег на автобусный билет, чтоб добраться до города. Капитал, который они с Сидором заработали на поимке кота, конфисковали милиционеры приюта, заявив, что изымают деньги, само собой, для хранения и, разумеется, вернут, когда срок пребывания в ночлежке закончится.

Однако что-то подсказывало великому магу, что с деньгами смело можно попрощаться навсегда.

Дожевав котлету, Тильвус потянулся к пирожку с капустой. Пирожок был уже кем-то надкушен, но выказывать излишнюю щепетильность не годилось. В ответ на гостеприимство маг подробно поведал новым друзьям о жизни в приюте. Местные бомжи слушали и завистливо вздыхали, узнав о каше и какао – вот уж повезло так повезло! У них самих шансов попасть в этакий рай почти не было.

Покончив с едой, Тильвус испросил разрешения пройтись по пивным и шашлычным, поискать бутылки. Сопровождать его вызвался пожилой бродяга с экзотическим именем Сигизмунд. По его руководством Тильвус быстро собрал «урожай», помыл бутылки под колонкой, после чего Сигизмунд повел его к пункту приема стеклотары. Обратив «пушнину» в звонкую монету, Тильвус повеселел.

На автобусной остановке он сердечно распрощался с друзьями, взяв с них слово непременно навестить его в центре и подробно рассказав, как добраться до сквера возле театра музкомедии. Получил в ответ презент: коробку корейской лапши быстрого приготовления, подарок столь же роскошный, сколь и бесполезный – лапшу следовало заливать кипятком, а раздобыть его было не так-то легко. Титан с кипятком имелся в здании вокзала, но пробраться в зал ожидания было делом нелегким и даже опасным. На вокзале всегда полно милиции, а злее вокзальных милиционеров Тильвус считал разве что троллей по весне.

При воспоминании о постовых с вокзала великий маг машинально почесал правый бок: как-то раз, когда он юркнул в вокзал, его изловил молодой сержант и между двумя ощутимыми пинками по ребрам весьма доходчиво объяснил, почему заходить в здание вокзала бомжам не стоит. Так что было ясно – дареную лапшу придется, скорее всего, грызть в сухом виде.

Вскоре подошел, дребезжа, желтый пыльный автобус. Великий маг вошел, с достоинством протянул кондукторше деньги. Зажав билет в руке, окинул взглядом полупустой салон. Манили сиденья, но сесть Тильвус не решился: все равно, как только набьется народу побольше, кто-нибудь обязательно прогонит. Он прошел назад, облокотился на поручни и стал смотреть в заднее стекло. Дорога тянулась за автобусом бесконечной серой лентой. Мысли Тильвуса тоже понеслись вспять, туда, к событиям, произошедшим многие сотни лет назад.

– Так ты дракон? – Мальчишка глядел на блестящий отполированной сталью клинок. – Молчишь? Ладно. – Он решительно засунул меч в ножны. – Не хочешь говорить – не надо. Теперь я и так знаю, как с тобой справиться! Я попрошу помощи у драконов и…

«Попробуй», – насмешливо прошелестел Странник, и ученик чародея вздрогнул.

Он выбрался на еле заметную тропку, что вела с болота и, поминутно оглядываясь, двинулся вперед. Предстоял долгий обратный путь: времени, чтобы обдумать то, что рассказал старый кобольд, было достаточно. Тильвус пробирался сквозь кустарник и угрюмо размышлял о том, что говорил Абха. По крайней мере, в одном кобольд был прав: драконы никогда и никому не помогали. Их вообще мало интересует то, что происходит в мире, – разумеется, до тех пор, пока происходящее не коснется их самих.

– Так что, если тебе вдруг удастся отыскать и поговорить с кем-то из них, – тут кобольд усмехнулся, оскалив зубы, – ты, ученик шарлатана, явишься сюда еще раз и расскажешь мне, как это было, ясно? Это мое второе условие.

– Зачем тебе это?

– Не твое дело, человеческое отродье, – сердито отрезал Абха. – Я заранее знаю, чем кончится твой поход в Драконьи горы, мальчишка. Но если вдруг по глупой случайности ты останешься жив, если эти твари не испепелят тебя и не сожрут живьем, то до того, как с тобой расправится Странник, я хочу знать, что они скажут тебе. – Кобольд облизнул мордочку. – Драконам нет дела до смертных. Они никому не помогают, такими уж они созданы.

Тут старый кобольд ошибался. Тильвус, сдержав обещание, таки пришел снова к болоту, где обитал Абха, горя желанием рассказать ему свою историю. Ученик чародея долго ждал кобольда, но не дождался и отправился обратно, решив, что осторожный Абха перенес свое жилище в другое место.

О том, что произошло с кобольдом, он так и не узнал.

С того дня, как в окрестностях его логова появился неожиданный гость с магическим оружием, прошло уже больше суток, но Абха по-прежнему нет-нет, да и возвращался мыслями к Страннику. Кобольд был немного раздосадован тем, что не смог удержаться, почуяв зачарованный клинок, но уж очень хотелось взглянуть на меч еще раз! Конечно, Абха рассказал далеко не все, что знал: человеческому отродью незачем знать все тайны. Мальчишка собирался снять заклятия Ресифа…

Тут кобольд пренебрежительно фыркнул. Знал бы несчастный ученик шарлатана, сколько раз прежние хозяева Странника пытались это сделать! Противостоять клинку темного дракона было невозможно. Абха был уверен в этом, но, конечно, не стал делиться своими соображениями. Пусть мальчишка узнает все сам.

Задумавшись, кобольд скользил по тайной тропке в свою пещеру. После того как там побывал человек, Абха сразу же сменил место укрытия: в старой норе больше не следовало появляться. Не то чтобы он опасался, что его кто-то отыщет, просто привык держать ухо востро. Осторожность и предусмотрительность не раз спасали кобольду жизнь, не будь он так осмотрителен, вряд ли прожил бы в одиночку так долго!

Кобольд пробирался сквозь густые колючие заросли кустарника совершенно бесшумно, ныряя под низкие ветки, обходя топкие низинки, где собирались после дождей озерца воды, по-прежнему погруженный в воспоминания о тех днях, когда были созданы зачарованные мечи.

Лишь ступив под своды темной низкой пещеры, Абха вспомнил, что еще накануне решил забираться в логово с другого входа, который начинался под большой моховой кочкой на окраине болота. Но сегодня, задумавшись, он машинально свернул на старую тропку. Абха с досадой фыркнул, бросил на земляной пол задушенную водяную крысу, предназначенную на ужин, и внезапно замер.

В его пещере кто-то был.

Кобольд не собирался выяснять, померещилось ему присутствие чужаков в собственном логове или нет. С шипением выдохнув воздух, он стремительно метнулся назад, но тут же растянулся на земляном полу, споткнувшись о чью-то ногу. В ту же секунду он учуял, что в пещере находятся те, кого он ненавидел больше всех на свете, – гномы.

Кобольды извека ненавидели гномов со всем пылом, на какой только были способны.

Трудно сказать, откуда зародилась эта слепая ненависть. Абхе и его сородичам не раз приходилось сталкиваться с обитателями подземья, и всегда кобольды яростно атаковали гномов, едва их учуяв. Более слабые и уязвимые, чем их противники, кобольды предпочитали нападать на них, используя численное превосходство, когда на одного подземного жителя приходилось не менее десяти-пятнадцати кобольдов.

Возможно, у тех, кто видел их впервые, они вызывали невольный смех своим забавным видом, но, опрометчиво вступив в схватку с этими существами, сразу же приходилось признать, что кобольды – очень опасные противники. Недостаток физической силы они прекрасно умели компенсировать хитростью и расчетливой жестокостью. К тому же они редко брали пленных, лишь только когда отряду кобольдов в долгом походе могло не хватить еды.

Однако сейчас Абха был один, и единственное, что могло спасти ему жизнь, это быстрые ноги. Он мгновенно вскочил, но убежать не успел. Крепкая рука в железной кольчужной перчатке ухватила Абху за загривок и, встряхнув, задержала в воздухе, так что лапы кобольда не доставали до земли. Абха с ненавистью посмотрел вверх. Так и есть, гномы! Четверо! Пробрались в его потайную пещеру, невзирая на многочисленные хитроумные ловушки.

Кобольд опустил пылавшие злобой глаза, быстро и незаметно оглядывая незваных гостей. Судя по доспехам – а гномы с головы до ног были закованы в железо: длинные, почти до колен, стальные кольчуги, штаны из гибкой металлической сетки и тяжелые остроконечные шлемы-колпаки, – это явно были не случайно забредшие в пещеру трудяги-рудокопы. У одного из них Абха увидел висевший на цепи нагрудный знак в виде острого звериного когтя, и душа его затосковала. Это был знак одного из самых жестоких подразделений, называвшихся хирдами. С гномами этого хирда кобольды никогда не связывались. Даже несмотря на значительное численное превосходство, лишь почуяв их запах в подземных ходах, они бесшумно убирались подальше, чтобы те их не обнаружили. Поговаривали, будто, помимо всего прочего, этот хирд состоял на тайной службе у Риоха, одного из весьма могущественных магов. Он искусно управлял огромным количеством людей и событий, неизменно оставаясь при этом в тени. Абха догадывался, что и Риох – ниточка в чьих-то руках, но предпочитал не задумываться, в чьих именно.

Кобольду стало ясно, что о его разговоре с мальчишкой уже известно, и проклял тот день и час, когда человеческое отродье явилось на его болото.

– Дрожишь… – пророкотал тот, кто по-прежнему держал кобольда за шиворот, больно захватив кожу на загривке металлической перчаткой. Гном с нагрудным знаком, судя по длинной, заплетенной в две косицы черной бороде, старший из всех, повел по воздуху большим крючковатым носом.

– Воняет мокрой псиной, – заметил он с отвращением. – Мерзкий запах кобольдов…

Позвякивая железом, он приблизился к Абхе, который беспомощно дергал лапами в воздухе.

Как ни напуган был кобольд, он успел бросить по сторонам быстрый взгляд и убедился, что все пути возможного бегства отрезаны. У бокового входа в узкий темный отнорок стоял, опираясь двумя руками на топор, крепкий темнолицый гном, поблескивая маленькими глазками из-под низко надвинутого шлема. За его плечом виднелась оплетенная кожаным шнуром ручка боевой двуручной мотыги. Абхе не раз доводилось видеть, как гномы, привыкшие орудовать в шахтах киркой и превратившие впоследствии мотыги в страшное боевое оружие, с легкостью пробивали ими любой доспех и разносили в щепки крепкие щиты противника. Четвертый же гном, сложив руки на груди, стоял, прислонив к стене свой топор с длинным шипом на обухе. Еще один топор-барук висел у него в петле на поясе. На нагрудном доспехе кобольд заметил точно такой же знак, как и у остальных трех, – грубо выбитое изображение гномьего колпака. Последние сомнения покинули Абху: это были убийцы, и пришли они за ним.

И, словно подтверждая его мысли, старший гном заглянул в красные глаза кобольда.

– Кто приходил к тебе недавно? О чем ты говорил с человеком?

Абха задергал лапами, из его пасти вырвалось слабое шипение. Чернобородый гном кивнул, железные пальцы разжались, и кобольд рухнул на пол. Тут же на грудь ему опустился тяжелый, окованный железом башмак.

– Слушай, ты, крысиное отродье, – брезгливо произнес старший гном, склоняясь над кобольдом. Ненавистный запах ударил прямо в морду Абхе. – Мы ненавидим вас за то, что вы шныряете под землей, в наших шахтах, как трусливые крысы, которые нападают стаей, исподтишка. Ты не представляешь, с каким наслаждением я разорву тебя руками, чтобы не пачкать оружие грязной кровью кобольда. Я даже не стану обещать тебе легкой смерти – она не будет для тебя легкой. И быстрой тоже не будет.

– Не забудь выпытать у него, где он хранит свои сокровища! – гаркнул гном, который стоял у входа в пещеру. – Эти крысы обирают трупы тех, кого им удалось убить, это всем известно. Слышишь, Брен? У него тут, наверное, есть чем поживиться!

Как ни напуган был Абха, мысль о том, что алчные гномы могут добраться до его тайников, заставила его заскрипеть зубами.

– Кто к тебе приходил? – негромко повторил гном, и башмак надавил на грудь кобольда сильнее.

– Чело… век… – с трудом выдавил Абха, извиваясь на земле и стараясь отвернуться от гномьего запаха.

– Сколько?

– Один… – прошептал Абха. Спасать чужую жизнь ценой собственной он не собирался. – Мальчишка…

Брен выпрямился, но его нога по-прежнему стояла на груди кобольда.

– Мальчишка? – Он прищурился, что-то соображая, переглянулся с другим гномом, стоявшим рядом с ним. – Что ему было нужно? – продолжил он.

Абха хотел вздохнуть, но не смог.

Гном расценил его замешательство по-своему.

– Слушай, крыса, – снова наклонился он к кобольду, который беспомощно разевал пасть, пытаясь втянуть воздух. – Говорят, ты в свое время улизнул от Ресифа… не знаю, как тебе это удалось… но от гномов хирда «Красные колпаки» тебе не удастся уйти. Ты ведь знаешь, почему наш хирд заслужил это прозвище? Мы окунаем шлемы в теплую кровь тех, кто встал на нашем пути. Помолчи-ка еще секунду – и я вырву твое мерзкое сердце и заставлю тебя съесть его… Ты понял?

С этими словами Брен так ткнул металлическими пальцами в грудь кобольда, что тот чуть не испустил дух.

– А как же насчет сокровищ? – снова напомнил гном, переминавшийся с ноги на ногу у входа в логово. – Сначала пусть расскажет, где он их припрятал!

– Он спрашивал о мечах, которые ковал Ресиф, – зачастил кобольд.

Брен насторожился.

– Что ты ему рассказал? – спросил он.

Абха, торопясь и путаясь в словах, ерзая от страха на полу, косясь глазами на железный башмак, пересказал разговор.

Боковым зрением он заметил, как гном, стоящий у входа в боковой ход, ковыряет стену пальцем металлической перчатки, словно надеясь обнаружить там заветный тайник кобольда.

– Был при нем зачарованный меч?

Кобольд кивнул.

– Отовсюду торчат хвосты червей, – пробурчал один из гномов, скривив с отвращением губы. – Что за нора!

Абха закрыл глаза, внутренне собираясь. Гном пнул его носком башмака в ребра.

– Не закатывай глаза! – приказал он. – Когда он ушел от тебя?

– День назад, – вымолвил кобольд.

– По какой дороге? Куда?

– Он возвращался в Доршату, – заторопился кобольд, незаметно прикидывая расстояние до выхода. Если удастся нырнуть в узкий лаз, гномы не догонят его. Пара минут по знакомому ходу – и он окажется возле болота. А там есть вход в другую нору, и им нипочем не поймать его там!

Абха выждал момент, когда Брен повернулся к другому гному, вывернулся из-под башмака и вскочил. Быстрее молнии он пронесся через всю пещеру, упав у входа в отнорок на четыре лапы, чтобы на всем ходу нырнуть в темную узкую нору, и был уже совсем близко, когда в воздухе свистнула боевая мотыга гнома. Он умел выхватывать ее из-за спины со скоростью, которую трудно было ожидать от неповоротливого на вид, закованного в железо коротышки.

– Проклятье, Гота! – заорал рыжебородый гном, с яростью уставившись на щуплое тельце кобольда, распластавшееся в быстро набегающей луже черной крови. – Мы же так и не спросили где у него сокровища!

– Нет времени их искать! – оборвал его Брен, обеими руками стягивая с головы железный колпак. – Нужно нагнать мальчишку. Он не мог уйти далеко.

Гном, однако, задержался на мгновение, чтобы смочить кровью кобольда шлем. Остальные последовали его примеру.

– Мы настигнем его прямо на полпути в Доршату, если проберемся напрямик, по норе кобольда, – заметил один из гномов.

– Ты что, пива опился? – процедил Брен. – В логовах этих тварей полным-полно всяческих хитроумных ловушек! Того гляди, свалишься в яму с кольями или угодишь под сеть.

– Может, пошарим, есть ли тут сокровища? – подхватил другой гном, натягивая свой шлем.

– Он идет не слишком быстро, – проговорил Брен, размышляя. – Чтобы выбраться из леса, ему потребуется время. Опередим его, пройдем через Марремское болото, затем, если понадобится, через горный перевал. Помните – с зачарованным мечом обращаться очень осторожно!

– Наше дело – доставить его куда надо, – пробурчал Гота.

Выбравшись из логова убитого кобольда, гномы остановились на краю болота.

Гота посмотрел на расстилавшуюся перед ними бескрайнюю равнину, покрытую желтовато-зеленой травой, с редкими кочками, с оконцами болотной воды и скрюченными уродливыми деревцами.

– Не люблю болота! – пробурчал он недовольно. – Чуть оступился, и тебя уже тащат ко дну ведьмы…

– А ты не оступайся! – рявкнул Брен, поправляя висевший на поясе топор. – Никто не знает, как пройти через Марремское болото, – усмехнулся он довольно. – Никто, кроме гномов нашего хирда, и не подозревает, что прямо посреди этих топей лежит дорога, безопасная и короткая.

Он прищурился на неяркое солнце, определяя направление.

– Как-то в руки нам попался один норлок, – пояснил он. – Успел рассказать про тайные тропы через Маррему… хотя вначале и не собирался, – многозначительно добавил гном и бесстрашно шагнул на пропитанную болотной влагой почву.

Вернувшись в город, Тильвус первым делом наведался в сквер возле театра музкомедии, повидал знакомых, узнал кое-какие новости. Теперь пора было отправляться на работу. Для начала великий маг прошелся по Красной линии, затем спустился на тенистый бульвар и двинулся от урны к урне, от бачка к бачку. За несколько дней отсутствия дел накопилось множество: рестораны «Пивная бочка» и «Русская трапеза», Управление геологии, закусочная «Утес», кафе со странным названием «Минус два»… Баки возле здания фитнес-центра Тильвус оглядел лишь для порядка: ничего хорошего от спортсменов ждать не приходилось, так, пластиковые бутылки из-под минералки да банановые шкурки.

Он пересек крошечный скверик речного вокзала и вышел на набережную. Навстречу ему неторопливо плыла стайка длинноногих загорелых девушек в микроскопических шортиках. Тильвус тут же сделал незаинтересованное лицо и сосредоточенно сдвинул кустистые брови. Летняя жара в городе диктовала свою моду, и великий маг одобрял ее всем сердцем. Но, взяв себя в руки, он мысленно приказал себе ни в коем случае не оборачиваться на стройных юных прелестниц, прошел дальше и вскоре заметил знакомого по кличке Буран.

Владелец Бурана издалека приветливо замахал рукой, подзывая Тильвуса.

– Здорово, дед! – жизнерадостно заорал оленевладелец, когда тот приблизился. – Слушай, старый, у меня к тебе опять просьба! Короче, держи Бурана, я сбегаю куда надо!

– Будешь пирожки брать, с повидлом не покупай, – напутствовал его маг.

Он взял оленя за уздечку и пошел к скамейке.

– Ну, чего, жарко тебе?

Буран тяжело вздохнул.

– И не говори, жарища невозможная. И куда так топят? Но в этом, знаешь, свои преимущества есть – народ одевается легко… Чего ты заметил? Кто пялился? Я? На кого это? Да перестань! Ничего я не пялился… так, взглянул разок. Скажешь тоже! Что ж, теперь все лето с завязанными глазами ходить, что ли? Что вчера видел? Что значит «загорают топлес»? Топлес – это что такое? Что? Врешь! Правда? А во сколько они приходят обычно? Ну, загорать… это самое… топлес? Да нет, просто так спросил. Не интересует совершенно… Нет, не рассказывай… как говорится, лучше один раз увидеть, чем… Гм… ну, может, и подойду, если получится… собственно говоря, у меня тут на набережной дела есть завтра… примерно в это же время…

Что? Ну, где был? Ездил кое-куда. С Сидором вместе. Сидор-то? Да ты его не знаешь. Познакомлю при случае. Серега? Да, видел недавно. А вот слушай! Прихожу в сквер, туда-сюда, глядь – Серега сидит. А вот так! Ну, опять выгнала. Оказывается, у них в деревне родственница какая-то померла, а дом на Серегу с сестрой записан. Она продать хотела, туда-сюда, а без Серегиного согласия – никак! Паспортистка, видать, честная попалась. А дом в дорогом районе, там сейчас дачи местные олигархи строят. Олигархи-то? Ну, люди такие… небедные. Ну, вот она Серегу отыскала, он пожил у нее денек-другой, подписал чего надо. А на следующий день она его и турнула. Иди, дескать, откуда пришел. Деньги? Да что ты… какие деньги. Ни хрена он не получил. Да Серега и не будет никогда из-за денег собачиться, он – натура тонкая. Да, вот и мне жаль… Приведу, как же, познакомишься. Не, вряд ли он кататься захочет, даже бесплатно. Но все равно спасибо. А, вот хозяин твой бежит, пирожки мне несет. Что сказать? Ладно, скажу. Да не вопрос, Буран! Не вопрос.

– Спасибо, дед! – проорал мужик. – Пирожки тебе купил. С капустой!

– С капустой – это хорошо, – одобрил Тильвус. – Это… вот еще чего… Спину Бурану натерло вот тут, сбоку. Глянь сам…

– Да ты дед, оленевод! – Мужик хохотнул, отвернул крыло седла и тут же посерьезнел. – О, бляха-муха, точно… Недоглядел я… это под дождик мы вчера попали, а спину я Буранке не вытер. Черт! Никанор голову мне оторвет, если увидит. Он у нас в зоопарке секцией копытных заведует, старший научный сотрудник. Спасибо, дед, что сказал!

Под вечер Тильвус отнес бутылки в прием стеклотары, поговорил со знакомыми, которых застал в очереди, и решил еще раз пройтись по Красной линии – вечером граждане пили пива гораздо больше, чем днем. Да и народу на улице стало гуще, во всех уличных кафе кипело веселье. Великий маг брел, зорко глядя по сторонам – граждане обычно ставили пустые бутылки на поребрик тротуара, чтоб было заметно издалека. Не забывал он и бдительно высматривать в толпе милиционеров: лучше вовремя свернуть в проулок, от греха подальше. На потасканного старого бродягу никто не обращал внимания, и Тильвус ощущал себя невидимкой в толпе людей. В этом мире, сбросив с плеч тяжелое бремя власти, он действительно ощущал себя по-настоящему свободным и получал от этого громадное удовольствие. Возле цветочного салона его дожидались две бутылки, заботливо поставленные кем-то возле урны. Тильвус отправил их в пакет и двинулся дальше. Дорогое кафе «Зодиак» он обычно миновал без задержек. Охрана там была свирепая и очень не любила, когда всякие сомнительные личности шлялись неподалеку. Да и публика под полосатым тентом на террасе собиралась непростая, контингент, если не считать молоденьких стройных официанток, составляли обычно коротко стриженные серьезные мужики с тяжелым хмурым взглядом. На парковке неподалеку возле дорогих машин лениво прохаживались крепкие широкоплечие парни, несмотря на жару все как один одетые в кожаные куртки, и не сводили бдительных глаз со своих хозяев, сидевших за столиками «Зодиака».

Тильвус, проходя мимо, всегда невольно ускорял шаг. Да что там говорить, сами милиционеры, проходя мимо кафе, делали подчеркнуто незаинтересованный вид, становясь как будто даже меньше ростом.

Словом, не было охотников прогуливаться лишний раз возле «Зодиака». Тильвус, хоть и заметил на крайнем столе несколько пустых пивных бутылок, лишь скользнул по ним взглядом. Ни за какие коврижки он к этому столику не подойдет, тем более что за столом сидят двое: один – смуглый жгучий брюнет с шапкой черных кудрей, а второй – светловолосый крепыш с голубыми глазами и носом-картошкой.

Тут Тильвус ни с того ни с сего вдруг вспомнил гробовщика, с которым познакомился недавно на главной площади, и его брата, несостоявшегося юриста.

Хорошая семья. Младший брат – бандит. Старший – гробовщик. Один убивает, другой хоронит. Все при деле.

Тильвус хмыкнул, покрутил головой и вдруг услышал:

– Эй, дед! Стой!

Кричали с крайнего столика. Тильвус остановился и опасливо оглянулся, готовый в любую секунду дать стрекача.

Светловолосый крепыш махнул ему рукой:

– Иди, дед, сюда, бутылки забери!

Великий маг нерешительно затоптался на месте. Кудрявый брюнет широко улыбнулся, сверкнув двумя рядами золотых зубов.

– Не бойся, отец, забирай, что нам, бутылок жалко, что ли?

Тильвус осторожно приблизился, все еще ожидая подвоха.

– Бери, бери, дед. – Светловолосый сделал знак, возле столика тут же выросла официантка.

– Ой, да я бы сейчас убрала, – испуганно пролепетала она. – Извините…

– Ничего, пусть дед подзаработает. А ты, Мариночка, тащи-ка нам еще пивка и рыбки копченой. Побольше только, нам тут со старым другом потолковать надо.

Кудрявый брюнет с большим одобрением поглядывал на официантку в короткой юбочке.

– Какая дэвушка! – восторженно проговорил он, когда она отошла.

– Девушка – класс! – Голубоглазый крепыш засмеялся. – Хочешь, поехали завтра на рыбалку? И девушку с собой пригласим.

– Одну? – деловито уточнил брюнет.

– Зачем одну? Много пригласим, чтоб веселей было!

Великий маг торопливо сгребал со стола бутылки, невольно прислушиваясь к веселой болтовне, но тут кудрявый небрежно скользнул по бродяге глазами. Тильвус поймал на короткое мгновение чужой взгляд и похолодел.

Он жил в этом мире долго и с самых первых дней постарался забыть о своих магических способностях: даре предвидения, умении улавливать мысли и чувства других, влиять на чужие судьбы, разве что ночным зрением иной раз пользовался. А в остальном же старался быть похожим на остальных людей. С годами Тильвус так отвык от магии, что даже собственный защитный барьер перестал обновлять: столь сильных чувств, что они могли бы разрушить защиту, люди здесь, как правило, не испытывали. И вот сейчас, сам того не ведая, обычный смертный взломал барьер, и на Тильвуса вдруг лавиной хлынула чужая ненависть и яростная жажда смерти другого человека.

Тильвус оторопело моргнул и перевел взгляд на светловолосого: тот разговаривал с официанткой и смеялся. Кудрявый тоже взглянул на приятеля, уже без улыбки, холодно, оценивающе. Маг чувствовал: чернявый, несмотря на внешнее спокойствие, нервничает, но внутренне уже готов к тому, что скоро произойдет.

И еще одно понял Тильвус – что убить он хочет непременно сам, своими руками. А почему, великий маг докапываться не стал, в конце концов, не его это дело. Хотят убивать друг друга – на здоровье…

Он засунул в пакет последнюю бутылку и подтянул штаны.

– Спасибочки, – сипло пробормотал он, избегая глядеть на кудрявого брюнета.

– Не за что, отец, – добродушно отозвался кудрявый, улыбаясь и сверкая золотом.

– Бывай, дед! – охотно откликнулся крепыш. Он разливал по бокалам пиво, на Тильвуса не смотрел и не подозревал, что сидит за столиком с собственной смертью и что жить ему осталось совсем немного, не дольше сегодняшнего вечера.

Великий маг побрел дальше, на углу не выдержал и оглянулся.

– Чтоб тебя! – с досадой пробормотал он и, подумав, прибавил крепкое непечатное ругательство – местный язык был на удивление богат нецензурными выражениями. – Не мое это дело… не мое!

Переночевать Тильвус планировал в скверике возле театра музыкальной комедии: к вечеру туда должен был подойти Серега. Великий маг не любил лезть с утешениями и советами и терпеть не мог, когда кто-то пытался сочувствовать ему. Но просто посидеть рядом с другом, когда тому плохо, попить пивка, помолчать – это совсем другое дело. Он сдал «улов», перешел дорогу, долго толкался возле киоска, разглядывая зарешеченную витрину и выбирая пиво. Серега любил светлое, Тильвус – темное, поэтому, обдумав все хорошенько, маг купил четыре бутылки и аккуратно сгрузил в пакет.

Летний вечер угасал, незаметно переходя в теплую ночь. Желтым светом зажглись окна высотных домов, вспыхнули на бульваре фонари. Тильвус долго сидел на скамейке, размышляя, слушая шум листвы, шорох пролетавших мимо машин, потом глянул на небо, определяя время, и поднялся.

– Ну, ладно, – неопределенно пробормотал он и двинулся по бульвару в сторону, противоположную от театра музкомедии.

Парк возле стадиона особой популярностью у горожан не пользовался. Зато шашлычная, что стояла на окраине, возле березовой рощицы, каждый вечер привлекала множество посетителей. Там всегда было шумно, гремела музыка, ревели машины и на всю округу плыл аромат жареного мяса. Тильвус посмотрел вдоль улицы – к шашлычной неслись, обгоняя друг друга, автомобили – и решил пройтись по полутемному, слабо освещенному редкими фонарями безлюдному парку. Что-то подсказывало ему, что именно там разворачиваются сейчас интересные события.

Музыка умолкла на минуту и снова загрохотала, разрывая ночную тишину. Тильвус представил, как «радуются» близкому расположению шашлычной местные жители, которым «посчастливилось» жить неподалеку, и хмыкнул.

Он прошел по центральной аллее, свернул в боковую, безошибочно ориентируясь в темноте. Вскоре обнаружились две машины, стоявшие в глубине с выключенными фарами. Возле них прохаживались, тихо переговариваясь, два человека: вспыхивали алые точки сигарет, тянуло дымком. Мага никто из людей не заметил.

Тильвус бесшумно нырнул в кусты, тенью скользнул на маленькую поляну, слабо освещаемую одним-единственным фонарем возле танцверанды, и тут же оказался в самой гуще событий: неподалеку стояли двое и тоже курили. Потом один бросил окурок и неторопливо затоптал, а другой в это мгновение быстрым движением сунул руку в карман.

– Опа! – растерянно проговорил великий маг, каким-то чудом оказываясь посреди поляны. – Не вовремя я как-то… извиняйте, не знал, что разговор тут у вас… ухожу уже!

Грохнул выстрел, почти неслышный из-за громкой музыки, потом еще два уже в сторону Тильвуса он успел заметить лишь короткие вспышки, вспоровшие тьму. Тильвуса отбросило на чугунную решетку ограды, и он, крепко приложившись головой, сполз вниз.

Где-то рядом взревел мотор, две машины одна за другой сорвались с места и исчезли.

Музыка продолжала греметь не умолкая. Возле шашлычной принялись стрелять из ракетницы, в черное небо взлетали красные огоньки. Каждый выстрел публика встречала радостными воплями.

Тильвус, кряхтя, поднялся, потер затылок, нашарил пакет. В пакете жалобно звякнули осколки: бутылки, само собой, разбились, пиво текло через многочисленные прорехи.

– Так и знал! – с досадой плюнул великий маг. – Ни одно доброе дело не остается, блин, безнаказанным!

Он оглянулся. Человек, в которого стреляли, лежал возле ступеней танцверанды. Тильвус бросился к нему, присел на корточки и отогнул воротник джинсовой куртки, осматривая ранение.

– Ты это… – забормотал он, видя, что светловолосый хочет что-то сказать. – Ты молчи пока, не говори ничего!

Он расстегнул несколько пуговиц и посмотрел на рану.

– Пуля-то застряла вроде, черт! Слушай, надо «Скорую» срочно… Что бы такое под голову тебе подложить? Нету ведь ничего, как назло! Я в шашлычку смотаюсь сейчас быстренько, там должен телефон быть.

Раненый пошевелился.

– Погоди, – разобрал Тильвус. – Не ходи никуда…

Он старался отдышаться и говорил почти шепотом. Маг наклонился ниже, чтобы разобрать слова.

– Телефон в кармане достань… в куртке.

Тильвус осторожно потянул край куртки, испачкав пальцы липким и теплым, и вытащил маленький серебристый телефон.

– Слушай, у тебя кровь идет, как…

– Набирай номер…

– Да как? Как его набирать-то? Блин, мужик, да ты кровью сейчас истечешь, ты это понимаешь?!

– Не боись, дед… нажимай кнопку зеленую… Нажал?

– Нажал, нажал…

– Номер набирай… цифры видишь?

Тильвус неловко потыкал пальцем в крошечные кнопочки.

– К уху приложи теперь и говори…

– Да я-то скажу, ты только замолчи, нельзя тебе говорить!

– Чё тебе, Андрюха? – бодро заорала трубка.

Тильвус от неожиданности чуть не выронил телефон.

– Это самое… не Андрюха это!

– А кто? – насторожился голос в трубке.

– Конь, блин, в пальто! – нервно заорал в ответ великий маг. – Подстрелили Андрюху вашего, давайте, ноги в руки – и в парк «Динамо»! Да быстро гоблин вас задери! Пока он тут кровью не изошел!

– Не голоси, как потерпевший, – холодно отозвалась трубка. – Адрес говори, живо!

– Парк «Динамо», от центральной аллеи направо, возле танцверанды. Где аттракционы детские.

– Понял. Через пять минут приедем.

– Лекаря везите, блин!

– Соображу, – коротко сказал голос в трубке.

Тильвус положил телефон в траву и вытер пот со лба.

Мужик слабо улыбнулся.

– Слышь, дед, это не ты сегодня бутылки на Красной линии собирал?

– Не я, – отперся маг. – Скоро друганы-то твои подъедут?

– Скоро. А на Красной линии это ты был, дед. У меня на лица память хорошая.

– Ты это… молчи лучше. У тебя пуля в плече засела.

– Фигня это, пуля в плече. – Раненый помолчал, собираясь с силами. – Промазал он. Ты его отвлек, рука-то и дрогнула… Непривычно в первый раз убивать, знаешь…

– Знаю…

Тильвус беспокойно прислушался, не едет ли машина. Никого не было.

– Ну где они? Надо было все-таки «Скорую».

– Ты что, дед, не знаешь, сколько «Скорая» едет?

– Ну, больница-то недалеко ведь!

Мужик помолчал. Тильвус видел, что ему стоит немалых сил держать себя в сознании.

– Ты мне, дед, вот что скажи, – тихо проговорил раненый. – Гурген в тебя стрелял?

– Ну, стрелял…

– Вот и я говорю – стрелял. И я своими глазами видел, как он две пули в тебя всадил. В грудь и в живот.

Тильвус беспокойно заерзал на земле.

– И вот ответь мне, дед, почему ты до сих пор живой?

– Бронежилет у меня под майкой, – недовольно пробормотал великий маг. – Промазал твой Гурген, ясно?! Промахнулся.

Человек тихо хмыкнул.

– Промазал? Не-э-эт… он не промазал. Это ты, дед, врешь… вон и дырки от пуль на майке: одна аккурат на груди, а другая – на животе. А ты жив-живехонек. Смешно, а?

– Обхохочешься! – сердито буркнул Тильвус. – Ты бы болтал поменьше. Да друзей выбирал поосмотрительней. А то они днем пиво с тобой пьют, а вечером – из пистолета в тебя палят.

– А с этим другом я разберусь, ты не переживай… – Раненый закрыл глаза, и Тильвус всполошился.

– Э, мужик, ты чего?!

Зашумела машина, послышались голоса. Раненый приоткрыл глаза.

– Ребята приехали. Ты иди, дед, а то вопросы сейчас начнутся. Ребят ты дырками от пуль не обманешь. Я б денег тебе дал, да нету с собой.

Тильвус кивнул и поднялся.

– Бывай, дед. Спасибо тебе.

 

ГЛАВА 11

Сати оглянулась на заросли боярышника, смерила взглядом расстояние до балкона и пожала плечами.

– Совершенно не понимаю, в чем дело, – призналась она.

Никита кивнул и направился к скамейке неподалеку. Сати понуро побрела следом. Они уселись, помолчали. Сати вытаскивала из волос сухие листочки и обломки веточек, вертела их в руках и снова пожимала плечами.

Никита вздохнул, поднялся, пошел к киоску в конце аллеи, вернулся с двумя бутылками пива. Ловко сорвал крышку ключом, протянул бутылку Сати.

Она отхлебнула и задумчиво уставилась в землю.

– Это все штучки Вечного Странника, не иначе, – сказала она наконец. – Помнишь, тот мужик… ну, на даче который… говорил, что мечуган этот себе на уме. Развлекается время от времени. И сейчас вот тоже! Может, это шутка у него такая?

– Шутка? – недоверчиво переспросил Никита. – Да уж… знатно он пошутил!

– Ну, не знаю тогда…

– Как ограбление-то прошло? – бесцветным голосом поинтересовался Никита.

– Нормально. Если не считать того, что меня уборщица видела.

Сисадмин подавился пивом.

– Что?! Как это? Где видела?

– Ну да, видела. Я на нее напоролась. Вернее, она на меня наскочила, заглянула в кабинет. Понимаешь, вот так летят псу под хвост тщательно разработанные планы. Из-за какой-то глупой случайности. Вообще-то это во всех детективах так… Надеюсь только на то, что тетка-уборщица в музее работает недавно, в лицо никого не знает, так что, может, и пронесет. Может, забыла она обо мне раньше, чем до галереи скульптуры дошла?

– Гм… – Никита покрутил в руках бутылку, стекло приятно холодило пальцы. – А не могла эта железяка обратно в музей перенестись? Как думаешь?

– С чего бы это? Думаешь, ему там так уж понравилось?

– А вдруг?

Сати приложилась к бутылке.

– Ну, иди проверь, – буркнула она, неинтеллигентно вытирая губы ладонью. – Я в музей больше ни ногой! Хватит. Ни за что не пойду! И как ты себе этот визит представляешь?! «Ребята, я тут у вас экспонат сперла, а теперь найти не могу. Я у вас его, часом, не обронила?» Так, что ли?

– Ну…

– Сам иди! – отрезала Сати.

Они замолчали.

Из-за полуразрушенной старой веранды аттракциона «Автодром» показалась серая тусклая личность, огляделась, почесалась и побрела к скамейке.

– Бутылочку не оставите? – сипло пробубнила личность, приблизившись и обдавая сидевших сложным ароматом городских трущоб.

– Пошел на хрен, – грубо отмахнулась Сати.

Личность не обиделась. Из-за веранды показался еще один бомж, в лыжной шапке, несмотря на теплый день, и резиновых ботах. Он тащил проволоку с нанизанными на нее железными чушками.

– Во козлы, – тяжело вздохнул Никита, отвлекаясь от невеселых раздумий. – У нас во дворе уже второй раз крышку воруют с канализационного люка. Прикинь, это просто открытая дыра в земле, а там внутри – вода и какие-то штыри торчат. И рухнуть туда поздней ночью – раз плюнуть. Я дочку боюсь во двор гулять отпускать.

– Правильно, – печально сказала Сати. – Не отпускай. Мало ли что…

Она приложила холодную бутылку ко лбу. Стало легче, но ненамного.

– Никита, я ничего не соображаю, – призналась она. – Совсем ничего. Какой сегодня день?

– Понедельник, – с трудом припомнил тот.

– Пресс-конференция в музее сегодня была?

– Конечно. – Сисадмин обеспокоенно поерзал, поглядывая на Сати. – А год какой сейчас, помнишь? А адрес свой домашний?

– Умолкни. Сегодня понедельник, в музее прошла пресс-конференция. Так? Я на ней была?

– Ну…

– Не нукай. Я на ней была?

– Была… вроде…

– Никаких «вроде». Я на ней была. Пока народ работал, интервью писал, я что сделала?

– Слушай, с тобой все в порядке? Что-то ты меня пугаешь…

– Я восстанавливаю цепочку событий, балда! Так во всех детективных книжках делают, ясно? Ты одну макулатуру читаешь типа «Как собрать компьютер из старого сепаратора за пять минут». А я серьезную литературу читаю: детективы всякие, журналы глянцевые. Ладно, не отвлекайся, продолжим. Пока народ тусовался, я пробралась в кабинет Кости. Это я помню совершенно отчетливо. Я взяла проклятую железяку… гляди, вот на рукаве пиджака остался след от ржавчины, теперь фиг отчистишь! Придется в химчистку нести. Видишь?

– Вижу.

– И я сбросила ее с балкона. – Сати махнула бутылкой в сторону музея, который скрывался за разросшимися старыми ильмами. – Прямо в эти кусты.

– Ну?

– И где он? Как мог меч исчезнуть? Кому он нужен?

– Мужикам с дачи и твоему эксу, – подумав, ответил Никита. – Бомжу еще… магу…

– Экса ты оставь в покое. С эксом я только что разговаривала, и уж поверь, если бы он обнаружил свой драгоценный экспонат в кустах, мне бы точно рассказал. А он об этом не говорил. Значит, не знает, что его музей обворовали. Пока еще не знает, – уточнила Сати и поморщилась.

– Хочешь сказать, кто-то… кто-то из этих засланцев из другого мира тут оказался, возле музея? Прихватил Странника и сделал ноги? Обратно в свое тридевятое царство? Так, что ли?

Сисадмин недоверчиво прищурился.

– Это бы хорошо. – Сати вздохнула и допила пиво.

Личности, не отрываясь, смотрели на пустую бутылку.

– Но я так думаю, засланцы здесь ни при чем Кто-то другой Странника попер. Кто-то нам неизвестный. Может, этот… как его? Колдун проклятый? Как его, кстати? Имя какое-то дурацкое!

– Тильвус вроде…

– Во-во…

Вдруг Никита замер, пораженный страшной мыслью.

– Слушай, – проговорил он шепотом и тревожно оглянулся. – Так может, из этого царства-государства еще один эмиссар прибыл? А? А может, их несколько? Может, они вот так, бандами, и путешествуют по другим мирам? Они и того… мечуган наш прихватили?

Сати испугалась и тоже оглянулась по сторонам, словно ожидая нашествия засланцев.

– Да что ты? Только эмиссаров нам не хватало. Мы и с одним-то не знаем, что делать.

– Вот и я о том же.

Сати подумала.

– Нет, это маловероятно, конечно, – проговорила она. – Вряд ли… Но куда железка делась? Если меч здесь, в городе, представляешь, каких дел он натворить может! Вот уж работы будет у криминальных корреспондентов! Они-то, конечно, только обрадуются… еще бы, столько материала! Майский день, именины сердца!

Личности потоптались в отдалении и робко приблизились.

– Бутылочки пустые можно забрать?

– Слушай, мужик, я тебя сейчас убью! – свирепо рявкнула Сати в тот самый момент, когда Никита произнес: «Да забирай!»

Бомж замер в нерешительности с протянутой рукой, испуганно поглядывая то на Никиту, то на Сати. Потом все же решился и сделал по направлению к скамейке маленький шажок.

– Неудачный день сегодня, – философски заметил его коллега в лыжной шапке, сочувственно наблюдая за маневрами приятеля. – Бутылок мало. Народ пить перестает, что ли? Металлолома тоже не густо, после городского субботника хрен что найдешь.

Он звякнул чушками и вздохнул.

– Не скажи, – отозвался другой, ловко выкатывая бутылки из-под лавки и опасливо поглядывая на Сати. – Добра всякого на улицах полно… Конечно, искать надо, работать! Вон Серега сегодня здоровенную железяку в кустах нашел. Только что. В пункт приема попер. Спасибо, девушка, за буты…

Сати подскочила к бомжу и вцепилась в него мертвой хваткой.

– Сволочь! – орала она и трясла его с такой силой и яростью, какую за собой и не подозревала. – Я тебе говорила, что тебя убью?! Говорила? Все, пеняй на себя теперь! Кто железяку попер из кустов? Кто?

Бомж, перепугавшись окончательно, рухнул на землю, прикрывая голову руками.

– Где? – заорала Сати, изо всех сил пиная бомжа новыми ботинками. – Где этот Серега, куда он пошел? Говори, мать твою!

Никита, потеряв дар речи, глядел на нее вытаращенными глазами.

– А-а-а-а! – голосил мужик, даже не пытаясь уклониться от бешеной девицы. – По голове не бей!

– Я тебе щас дам «по голове не бей»! Я тебя, сволочь… урод моральный!

Никита наконец опомнился и вскочил со скамейки. Он оттащил растрепавшуюся Сати и крепко ухватил за руки.

– Тихо! Тихо, сказал! Не хватало еще, чтоб менты твои вопли услышали. Успокойся!

Увидев, что подельница медленно приходит в себя, он отпустил ее и наклонился над пострадавшим бомжом.

– Слышь, мужик, где железка эта? Которую друган твой в кустах обнаружил? Ты лучше сразу скажи, а то эта психопатка тебя сейчас без наркоза кастрирует. Сам видишь, психическая она! Ручаться за нее я никак не могу.

Бомж сел, с опаской поглядывая на Сати. В глазах его застыл настоящий ужас.

– В пункте приема металлов… мы всегда туда сдаем… Да что же это! Опасные психические по городу запросто ходют!

– В каком именно? – зловеще-спокойным тоном продолжал допрос сисадмин. – Этих пунктов по всему городу тыща, не меньше… Быстрей соображай, видишь, снова припадок у нее начинается. Сделает тебе харакири столовой ложкой и отвечать не будет… Справка у нее!

– Возле кафе «Чародейка»… там без документов принимают, – с готовностью раскололся бомж, испуганно косясь на Сати. – Ты им железо, они тебе деньги.

– Дешево отделался, мужик. Давай – ноги в руки и жми отсюда!

– Я знаю, где этот пункт! Это в подворотне, в красном доме. – Сати разом забыла про бомжа. – Никита, за мной!

Она бросилась к выходу из парка, сисадмин метнулся следом, на ходу шаря по карманам в поисках ключей от машины.

Через минуту белая «японка» взревела и сорвалась с места.

Парни в пункте приема металла оказались крепкими орешками.

– Какая железяка? – лениво поинтересовался один из них, крепкий малый с затейливой татуировкой на плече, поигрывая зажатой в кулаке толстой серебряной цепью. – Никаких железяк сегодня не приносили.

– Точно, – так же спокойно отозвался другой, коротко стриженный, в красной майке, открывающей накачанные мускулы. – Мы металлолом принимаем только по документам. От организаций. С частными лицами не работаем.

– Бомжара вам железку притащил, – пытался втолковать парням Никита, немного нервничая под их пристальными немигающими взорами. – Длинную такую. Ржавую!

– Не было никаких бомжар, – стоял на своем первый, внимательно разглядывая сисадмина холодными глазами. – Для особо непонятливых уточняю, но только один раз. Не было.

Сати стояла рядом и натуральным образом дымилась от ярости и нетерпения. Увидев, что разговор затягивается, она подошла ближе и решительно отодвинула Никиту в сторону.

– Вот что, братья по разуму. – Она похлопала по карманам пиджака и выудила красное служебное удостоверение. – Не хотите по-хорошему, будет вам по-плохому. Учтите, с прессой ссориться – себе дороже! Мне узнать о том, кто хозяин вашей лавки, – раз плюнуть. И то, что вы железо по документам принимаете, мне по барабану. Бабушке своей сказки эти рассказывайте! По документам, ага… Я про вас такое напишу, мало не покажется. Имейте только в виду, что в УВД края нашу газету тоже читают. Изучают, можно сказать, внимательнейшим образом. Так что ждите в скором времени гостей, железные дровосеки… приедут к вам ребята в серой форме, на уши поставят. Уж я постараюсь!

«Дровосеки» переглянулись.

– Какая железяка нужна? – процедил один, сверля Сати ненавидящими глазами.

– Длинная такая… да ты закрома свои покажи, я ее узнаю, – заторопилась она, сгорая от нетерпения.

– Закрома, бля… шустрая какая… как хорек с клизмой… – пробурчал парень и скрылся за дверью, обитой стальными листами.

Сати с Никитой быстро переглянулись. Через минуту дверь заскрежетала, появился «дровосек». Под мышкой он держал Странника.

– Эта, что ли?

– Эта, эта, – выдохнула Сати и ухватила меч. – Точно, она! Наша железка! Все, забираем мы ее у вас! Национализируем!

Она передала клинок Никите, тот вцепился в него обеими руками, да так, что пальцы побелели.

– Короче, мужики, мы вас не видели, вы нас тоже не знаете, – сказал он многозначительно.

Мужики глядели на них запоминающе, гоняя желваки. Сати внезапно почувствовала себя очень неуютно и заторопилась на улицу.

Оказавшись во дворе, они запихнули меч на заднее сиденье и прыгнули в машину. Ловко лавируя в потоке транспорта, Никита свернул с центральной улицы на Прибрежное шоссе, и машина стремительно помчалась вперед, даром что «японку» с полным правом можно было назвать «пожилой».

Сперва мелькали за окном унылые однообразные районы, потом шоссе сделало поворот и открылся заросший высокой травой берег реки. Возле деревянного причала на мелкой волне качались моторные лодки и катера.

Внезапно, в который уже раз за этот чудовищно длинный и тяжелый день, Сати почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

– Останови машину, – успела сказать она. – Фигово мне что-то.

Никита тормознул, Сати вывалилась из салона на обочину, и ее сразу вывернуло.

– Фу-у-у… – проговорила она, достала платок, вытерла рот.

В голове звенело. Сати сделал несколько неуверенных шагов в сторону реки.

Хотелось лечь в траву и умереть. Так она и сделала: легла на траву и стала глядеть в небо, ожидая смерти. Сердце то замирало, то начинало колотиться в груди, норовя выпрыгнуть наружу, и тогда становилось больно дышать. Небо и облака медленно кружились то в одну сторону, то в другую можно было запросто соскользнуть с круглого бока Земли и унестись в открытый космос.

Сати решила, что если сердце и дальше будет так скакать, то ждать старушку с косой придется недолго. К вечеру она непременно навестит.

Но вместо старушки с косой над Сати наклонился встревоженный Никита.

– Э! – сказал он. – Ты что расклеилась? Хочешь водички? Я в киоске купил, у них там холодильник.

Сати села, прижала ко лбу ледяную пластиковую бутылку.

– Господи, как мне хреново, – пробормотала она и с мольбой взглянула на небо. – Господи, сделай так, чтобы это был сон! Просто сон! Просто кошмарный, ужасный сон, и я сейчас проснусь, и ничего этого не будет!

Сисадмин обеспокоенно смотрел на нее.

– Давай я тебе на руки полью, – предложил он. – А ты умоешься. Легче станет.

Сати подставила руки, плеснула в лицо холодной водой, пузырьки газа зашипели на коже. Легче не стало. Руки противно дрожали. Она снова легла и закрыла глаза. Вечернее солнце ласкало землю, вокруг было спокойно и мирно.

– Как ты думаешь, когда они покражу обнаружат? – спросила Сати. – Музейщики наши?

Он задумался.

– Хрен его знает. Когда разберут весь сундук тот, что им строители сдали. А может, раньше. Но обнаружат, это точно. Видела, как твой экс в эту железяку вцепился?

– Отстань от меня с эксом, – сказала Сати, не открывая глаз. – Это было давно.

– Это было весной, – уточнил Никита.

– Да пошел ты… – вяло отреагировала Сати. – Пролетарий офисный… Отстань. Просто забудь. Короче, они спохватятся. И начнут искать. И не найдут. Потом вспомнят, кто у них бывал чаще всех. Уборщица на меня донесет, как пить дать! Опишет меня. Свяжут два этих факта: мой приход на конференцию и пропажу меча… Свяжут, как ты думаешь? Во всех детективах…

– А твой экс тебя не прикроет?

– Ты опять про экса! – рассердилась Сати. – Сколько уже можно! Просила же! Чтобы он меня прикрыл, надо ему обо всем рассказать. А что я ему скажу? Что по городу маг бродит, а в музее зачарованный меч объявился? Так? Тебе самому-то не смешно?

Никита подумал.

– Вообще-то нет, – признался он.

– Ну вот. Мне – тоже. А Костя подумает, что я окончательно с катушек съехала. Городская сумасшедшая, понимаешь?

Она вздохнула и открыла глаза.

– Нет, Никита. Это я только тебе могу рассказать, но уж никак не эксу.

– Эксу-шмексу… Что делать будем, если нас заметут?

– Будем отпираться, – мрачно сказала Сати, глядя в небо.

Через весь небосвод протянулся белый след от самолета.

– А если нас проверят этим… как его? Детектором лжи?

Сати оживилась и села, скрестив ноги. К дорогому твидовому пиджаку пристали сухие травинки.

– Слушай, я проходила как-то обследование на детекторе лжи. Представляешь? У нас в городе есть частное детективное агентство. Бывшие менты и фээсбэшники держат. Они раскрытием коммерческих преступлений занимаются, ну, там банки, фирмы крупные. Понятное дело, они себя не афишируют, у них и так заказов – выше крыши. Так вот, они в прошлом году выписали себе такой аппаратик… детектор лжи. Полиграф называется. И специалиста работать на нем. Такой мужик! Ну, такой мужик!

Никита заржал.

– Красивый?

– Умный! Это главное. И вот я про этот полиграф писала. Это такая штука, вроде ноутбука. Садишься, значит, на тебя цепляют всякие датчики… мне на пальцы цепляли… Потом задают вопросы, ты отвечаешь, а на экране выводится кривая линия, типа кардиограммы. И чуть ты соврешь, самописцы – раз и фиксируют это.

Сисадмин помрачнел.

– А обмануть детектор лжи можно?

– Вряд ли. Хотя мужик этот… ну, полиграфист, говорил, что в принципе можно себя натренировать, но это ж надо специальную подготовку пройти. А мы не успеем уже.

– Расколют нас.

– В два счета, – согласилась Сати и снова улеглась на траву.

Над рекой перекликались чайки.

– Сначала, Никита, нас в СИЗО поместят, – задумчиво сказала она, разглядывая небо. – В следственный изолятор. Я там была как-то.

– Да ты где только не была, – недовольно пробурчал тот.

– Во-во. Ты меня слушай, я плохому не научу. Короче, СИЗО. Следственный изолятор. Ну, знаешь, тот, что возле трамвайной линии. Трамвай номер семь.

– Ты-то туда как попала?

– Мужик один письмо мне оттуда написал. Им газеты, оказывается, доставляют, он заметку мою прочитал и написал, так, мол, и так, все у нас хорошо, замечательно мы тут сидим, читать только нечего. Скучно. Мы в редакции тогда акцию организовали «Книги в тюрьму», что ли… Не помню уже. Нам городские библиотеки списанные книжки грузовиками привозили. Теперь, думаю, можно лет десять в СИЗО отсидеть и не соскучиться, вот сколько мы книг им отправили! Я туда их и возила.

– И как?

– Страшно там. Дверь стальная, вот такой толщины! Окна в корпусах все заколочены. Коридоры узкие, потолки низкие. У нас ведь тюрьма старая, ей полтораста лет уже. Камеры маленькие. У меня клаустрофобия сразу началась, это когда кажется, что дышать нечем. Воздуха нет.

– Ничего, привыкнет твоя клаустрофобия, – хмыкнул Никита. – Посидим там месячишко…

– Месячишком не отделаешься! Люди по несколько лет сидят, все суда ждут. Вот и мы с тобой… Кстати, я там видела камеру, в которой, по преданию, сидел маньчжурский император.

– За что?

– Что?

– За что сидел, спрашиваю? Тоже попер что-нибудь?

– Не знаю. Может, и попер, я не спросила. Не до того как-то было. Неприятно очень там, Никита. Не по себе. И капустой пахнет противно. И лица у всех такие… знаешь, как тесто непропеченное… они ж солнца не видят годами… Начальник тюрьмы с овчаркой ходит. Гриф зовут.

– Начальника?

– Собаку, балда!

Они помолчали. По небу плыли нежные белые облачка, позолоченные вечерним солнцем.

– Потом, значит, этапом нас на зону отправят, – продолжала Сати. – Это уже после суда произойдет. Про этап ничего тебе сказать не могу, не ходила. Но, думаю, тоже ничего хорошего. А вот в зоне я была, очерк писала.

Никита снова хмыкнул, кусая травинку и щурясь на солнце.

– Хорошо бы нас на своей зоне оставили, – размечталась Сати. – Здесь недалеко от города есть. «Тройка» – это женская зона, а «девятка» – мужская. Рядом бы были! И жене твоей близко ездить, навещать тебя. Пусть она мне сгущенку привозит, ладно?

Никита не выдержал и захохотал.

– Смешно тебе? Ну-ну… – Сати перевела задумчивый взгляд на реку. – Интересно, до того как нас посадят, мы успеем зарплату получить или нет? – неожиданно спросила она.

– Зачем тебе деньги в тюрьме?

– Ну не скажи, – рассудительно проговорила подельница. – Я буду просить, чтоб мне гламурные журналы покупали. В камере-то скучно. Хотя… Знакомые у меня в тюрьме есть: начальник СИЗО, главный психолог опять же… я с ней интервью делала как-то… попрошу, они купят. Вообще-то я хотела на эту зарплату сделать татуаж на веках, но уж ладно…

– Татуаж? – удивился сисадмин. – Это еще зачем?

Сати снова села.

– Чтоб глаза были выразительные. На ночь же умываешься, макияж смываешь. И утром того… видок не тот. А если сделать татуаж, то как бы всегда на глазах подводка. И вот, представь, я просыпаюсь утром с подведенными глазами и сразу же начинаю выразительно таращиться на любимого мужчину!

Никита ухмыльнулся.

– Откуда у тебя любимый мужчина? Небось опять решила закрутить с красавцем из музея?

– Не, с этим из музея – все. Особенно когда он узнает, что мы их обворовали… Это я так, гипотетически.

– А я тебе практически скажу, – лениво произнес сисадмин. – В ближайшие три года на мужиков тебе выразительно таращиться не придется. Разве что на соседок по камере.

– Это точно, – упавшим голосом согласилась Сати. – А как ты думаешь, мы сможем с тобой переписываться? Чтобы поддерживать друг друга морально?

– По трубе перестукиваться будем, – сурово сказал Никита, поднимаясь. – Азбуку Морзе знаешь?

– Нет…

– Учи!

Белая «японка» медленно вползла во двор редакции и остановилась. Возле Управления железной дороги у мусорных баков крутилась пестрая собака, боязливо поглядывая на неопрятного бродягу в серых замызганных штанах и шлепанцах на босу ногу. Недовольно нахмурив кустистые брови, он сосредоточенно изучал содержимое полиэтиленового пакета. Сати глянула мельком – человек показался ей смутно знакомым.

– – Чего мы сюда притащились под конец рабочего дня? – недовольно бубнил Никита.

– Ну, снова началось. – Сати вылезла из машины и с размаху хлопнула дверцей.

– Сколько раз говорил: не хлопай так! – заорал сисадмин. – Не «Волга»! Блин, отвалится же дверца на фиг! Она и так один раз уже…

Сати, игнорируя вопли приятеля, обошла машину и наклонилась к окну водителя.

– Никита, мы же обо всем договорились. Надо этот мечуган схоронить где-то, ну, пока мы бомжа не нашли. Мага, то есть. Дома я такую опасную вещь хранить не буду. Я с ним боюсь один на один оставаться. К тебе домой – сам понимаешь… тоже не вариант. Выход один – на работе его спрятать.

– Может, лучше на даче у меня? А то на работе народу полно…

– На дачу твою я больше ни ногой. Да и далеко она. Сам подумай – обнаружим мы это мага… кстати, как его зовут? Я забываю все время… Так вот. Обнаружим мага – и что? Его на дачу везти придется минут сорок, неизвестно, как он к этому отнесется. Может, он на «Мерседесах» ездить привык? Или на коврах-самолетах летать? У него ж, по-моему, с головой не все в порядке. Не все чашки в серванте.

– Это почему ты так думаешь? – заинтересовался Никита.

– Блин, да сам подумай! Почему великий маг, вместо того чтоб волшебным посохом махать и молнии из пальцев пускать, по помойкам в нашем городе шарится? Я, знаешь, кино недавно глядела, фэнтези. Так там маги были вполне вменяемые. Мир спасали, со злом боролись, все как полагается. Ни один из них, заметь, по помойкам бутылки не собирал.

– Это точно. – Никита вылез из машины и осторожно прикрыл дверцу. – Плачет по колдуну нашему вся психушка во главе с главврачом. Но искать его надо как можно скорее. Пусть забирает Странника и сваливает отсюда. И в своем царстве-государстве пусть лечится, по месту прописки.

Он покосился на заднее сиденье, где лежал меч.

– А вдруг мечуган ночью того… на вахтера, к примеру, нападет?

– У вахтера ружье есть, пусть отстреливается, – отрезала Сати. – Но вообще ты прав… все силы надо бросить на поиски этого… как его?

– Тильвуса.

– Во-во!

Никита оглянулся по сторонам.

– Тогда так. Слушай меня внимательно. Иди в контору и принеси газеток старых побольше. Я железяку запакую хорошенько, чтоб вахтер не разглядел, что такое я тащу и…

– А если спросит?

– Если спросит, скажу – деталь для компьютера. Ясно?

– Ничего себе – деталь… Думаешь, поверит?

– Куда он денется! Поверит, конечно. Запакую, и спрячем мы его…

Сисадмин почесал в затылке.

– Слышь, подельница, а где мы его спрячем-то?

Сати на мгновение задумалась.

– В кладовке на третьем этаже. Подходящее место, по-моему. Там подшивки старые хранятся, и никто туда не заходит. Закопаем меч в подшивки, сверху еще хлама всякого навалим… Никто и не найдет.

– Ладно. Тащи газеты, да ключ от кладовки прихвати, а я пока посторожу железяку эту.

Несмотря на то что рабочий день подходил к концу, народу в редакции оказалось неожиданно много, и Никита сильно нервничал, поднимаясь следом за Сати на третий этаж. Она, по мнению сисадмина, шла слишком уж медленно, а потом и вовсе остановилась, причем так неожиданно, что Никита натолкнулся на нее и раздраженно зашипел:

– Ну, что встала! Быстрей шевелись! Забыла, что у меня в руках деталь для компьютера длиной в два метра?

– Ой, а это что? – удивленно спросила Сати.

Навстречу им шел начальник рекламного отдела, злой и мокрый с головы до ног.

За ним на почтительном расстоянии гуськом следовали подчиненные.

– Макаронная фабрика деньги прислала, – официальным голосом сообщил начальник, поравнявшись с Сати. – Можешь получить в бухгалтерии.

– Э… ну да… – растерянно ответила она. – А ты что, душ принял прямо в одежде?

Словно не слыша, начальник прошлепал дальше, оставляя на линолеуме грязные следы. Рекламные менеджеры уныло потянулись следом.

Никита ухватил за рукав одного из них:

– Стой! Быстро, в двух словах, излагай – в чем дело?

Оказалось, что, пока Сати и Никита грабили городской музей, в редакции тоже происходили вещи нескучные: на втором этаже неожиданно прорвало трубу, вода просочилась на первый и щедро полила печатные машины в типографии, в том числе и новый, еще не распакованный станок, приобретенный недавно за большие деньги. Шеф называл его «наше секретное оружие» и сильно рассчитывал с его помощью подавить всех конкурентов, повергнуть в прах и навсегда отбить у них охоту печатать газеты. Увидев, что на «оружие» сплошным потоком льется мутная вода, шеф обезумел от ужаса, полез под водопад сам, пытаясь закрыть станок телом, и этого же потребовал от подчиненных. Начальник рекламного отдела, демонстрируя редкостное холуйство, тут же последовал его примеру.

Сисадмин представил себе эту картину и заржал.

– Есть все-таки в мокрых мужчинах какой-то животный магнетизм, – лицемерно вздохнула Сати. Она перегнулась через перила и посмотрела вниз, на удаляющуюся процессию рекламщиков. – Я, можно сказать, тяжелейший в моей жизни эротический шок пережила только что, а ты ржешь. А ведь у себя в кабинете он еще и разденется…

– Двигай давай! – недовольно скомандовал Никита. – Хватит мечтать о кренделях небесных. Иди в кладовку! Начальник рекламной службы тебя интересовать не должен по причине его женатости. Поняла?

Сати неохотно тронулась с места.

– Что ж с того, что женатость, – пробурчала она раздосадованно. – Если хочешь знать, в мире каждую минуту сходят с конвейера тысячи новых женщин. Не может быть, чтобы ему не захотелось обновить модельный ряд.

– Ты что, автомагазину недавно рекламу писала? – догадался сисадмин.

Они подошли к дверям кладовки, Сати воровато оглянулась и отперла замок.

– Автосервису. Ну, там – развал, схождение…

– И что? Знаешь, что это такое?

– Да нет, конечно…

Сати пропустила внутрь Никиту, зашла сама и захлопнула дверь.

– Как ты можешь писать о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия? – удивился он.

– Это профессионализм, Никита! Профессионализм высшего класса! Да тебе этого не понять, не пытайся даже.

Она огляделась: крошечная каморка без окон была завалена подшивками старых газет и журналов.

– Ну, что стоишь? – набросилась она на Никиту. – Чего ждешь? Закапывай давай!

– А уборщица сюда не того? – опасливо спросил сисадмин, разрывая залежи старых газет. – Не придет полы мыть?

– Какая уборщица, ты что! Гляди тут пыли сколько! Да и зачем ей сюда ходить, она в кабинетах-то не убирается. Разве что у шефа пыль смахнет, да у рекламщиков.

Сати пальцем написала на пыльной поверхности колченогого стола неприличное выражение, потом принялась рисовать портрет шефа. Получалось похоже.

– А к нам она вообще не заглядывает, – добавила она, любуясь на рисунок.

Никита уложил меч на пол в углу, навалил сверху пачки газет, потом, для гарантии, задвинул в тот же угол стол, мельком взглянув на написанное Сати.

– Гм… не стыдно?

– Не очень, – призналась она. – Слушай, ты еще журналами, журналами сверху завали.

– Готово!

Сати осторожно подошла к двери и прислушалась.

– Погоди, вроде идет кто-то? Блин! Неужели именно сейчас кому-то приспичило сюда зайти?

Никита навострил уши.

– Слышь, подельница… – вполголоса пробормотал он, прислушиваясь к шагам. – Если нас двоих тут сейчас застукают, что говорить будем?

– Скажем чистую правду. – Сати приложила ухо к двери.

– Какую правду? Что прятали волшебный меч? Ты что, с ума сошла?

– Да какой меч! – отмахнулась она. – Все равно не поверит никто… Нет, скажем, что у нас с тобой тут того… романтическое свидание. В это поверят.

– Романтическое? В кладовке? – Никита с опаской оглянулся на меч. – Ну хорошо… Если хочешь, я могу сказать, что ты принуждала меня к сексу. Ну, чтоб убедительней звучало…

– Не знала, что тебя к нему надо принуждать, – пробормотала Сати, прислушиваясь к удаляющимся шагам. – Во, ушли вроде. Еще минутку подождем, для гарантии. Слушай, Никита, надо бы нервы успокоить. Давай съездим сейчас в кофейню? Там, знаешь, тортики такие вкусные продают, шоколадные. Купим по кусочку свежего тортика, заодно подумаем, как мага изловить. Проведем военный совет, а?

– Съездим, съездим, – проворчал сисадмин. – Поедим напоследок.

– Почему напоследок?

– Кто тебе в тюрьму тортик принесет? Я же тоже там сидеть буду, в соседней камере.

Наконец Никита осторожно приоткрыл дверь.

– Сперва в компьютерный отдел зарулим ненадолго, – озабоченно проговорил он. – Я список захвачу, детали завтра утром покупать поеду. А потом уж в твою кофейню…

В отделе было пусто: верстальщики, закончив работу, разошлись по домам. Сисадмин оглядел стол, заваленный макетными листами, деталями и огрызками печенья, и озадаченно почесал в затылке.

– Так… ты посиди пока… я быстро.

Он включил музыку, чтоб было веселее, и принялся перерывать бумаги.

– Где-то тут был… точно помню! – Никита сунул в руки Сати рамку с фотографией собственного кота по кличке Яндекс. – Подержи-ка, чтоб не мешалось.

Хлопнула дверь, на пороге появился начальник рекламного отдела. Следом с извиняющимися улыбками осторожно просочились его менеджеры и робко столпились у стены.

– А, ты еще тут? Это хорошо, – начал начальник, излучая такой силы животный магнетизм, что Сати беспокойно заерзала на стуле. – Макеты на рекламную вкладку готовы? А на буклеты к выставке?

– Буклеты-шмуклеты… готовы. Завтра утром заберешь. Сдалась вам эта выставка…

– Ты что! Как это – «сдалась»?! Рекламы и без того нет! – немедленно заорал начальник, с легкостью перекрикивая музыку. – А шеф на каждой планерке: «Почему падают объемы?» да «Почему падают объемы?»

– А почему они падают? – невинно поинтересовался сисадмин.

– А потому что лето! Все нормальные рекламодатели к морю уехали!

Никита посмотрел на его подчиненных с жалостью.

– Ну и ты своих отправь, – предложил он. – Пусть отдохнут от тебя.

– Да я бы отправил, – с готовностью согласился начальник, размахивая макетными листами. – Да какой-то гад им сказал, что перед этим они должны получить отпускные. Ну, вот, может, магазин «Русский мех» за рекламу заплатит, тогда… Там бабки хорошие должны быть.

Сати услышала про магазин «Русский мех» и потихоньку сползла со стула, стараясь как можно незаметнее покинуть компьютерный отдел. Текст для рекламного блока о сезонных скидках на меховые шубы следовало сдать еще вчера, а она до сих пор никак не могла найти в собственных папках исходный материал, который надо было переработать. Менеджеры следили за ее перемещением с плохо скрываемым сочувствием: так саперы-ветераны наблюдали бы за продвижением новобранца по минному полю.

– Макет на место положи, – велел Никита, не прерывая поисков.

Начальник перевел свирепый взгляд на менеджеров.

– Идите и работайте! – рявкнул он раздраженно, швыряя листы. – И чтобы я вас до конца лета не видел!

Подчиненные рванули к выходу все разом и устроили в дверях пробку, каждый старался покинуть отдел первым. Сати кинулась следом.

– Стой! – послышалось за спиной. – Придумай быстренько маленький текстик! Для химчистки.

Сати остановилась – незаметно сбежать не получилось.

– Слушай, у меня работы выше крыши, – заныла она. – Зачем мне еще химчистка? Пусть Хамер напишет! Я бы не прочь, да на этой неделе моя очередь Интерфакс обрабатывать.

Начальник рекламы уселся на стол и сделал рукой неопределенный жест.

– Наше криминальное светило, – произнес он с непередаваемым сарказмом, – объявило мне только что, что, если бы в этой химчистке кого-нибудь убили или, на крайний случай, ограбили, оно бы с удовольствием написало. Но там пока что не убили никого. Даже не знаю, что делать. Нельзя же, в самом деле, для Хамера каждый раз организовывать убийство. Так мы всех рекламодателей под корень изведем.

Сати обреченно вздохнула.

– На какую тему писать?

– Ну, понимаешь… что-то вроде того, что «лето – пора чистить шубы» и все такое.

– Понятно, – мрачно процедила Сати и обменялась выразительным взглядом с Никитой. – Завтра к вечеру напишу. – Она пнула ни в чем не повинную дверь и с достоинством покинула компьютерный отдел.

 

ГЛАВА 12

– Слушай, Никита, – вполголоса сказала Сати, озираясь на дверь. – Я в райотдел поехала, к ментам.

Рабочий день только-только начался. В компьютерном отделе утром царила тишина, немногочисленные подчиненные Никиты, пользуясь свободной минуткой, побежали на бульвар за мороженым. Сисадмин мороженое терпеть не мог, поэтому остался в кабинете, сидел за столом и вяло ковырялся пластиковой вилкой в банке со шпротами.

Услыхав заявление Сати, Никита отодвинул банку.

– Сухари насушила? – сурово поинтересовался он.

– Очень остроумно! Я по четко разработанному плану действую, между прочим. Мы ж с тобой вчера решили… Ты вот тут сидишь, жизнью наслаждаешься, по порносайтам лазишь, шпроты лопаешь, а я уже дельце важное провернула – договорилась с ребятами.

– С какими ребятами?

– С ментами из райотдела. Приеду сейчас к ним, и они по моему описанию фоторобот сделают этого… как его? Тильвуса! А то как его искать-то? С фотороботом проще. Во всех детективах так… Ну, я не стала говорить, конечно, что мы великого мага собираемся искать.

– Мага-шмага… а что сказала?

– Соврала, что это мой дедушка. У него с головой, сказала, нелады, и он любит по улицам разгуливать, а дорогу домой забывает. Потерялся, мол, ищу вот теперь. Менты, правда, сильно удивились, что у внучки нет фотографии дедули, но когда я им пообещала пива принести, все вопросы снялись сами собой. Все-таки ребята у нас в райотделе понятливые. Лишних вопросов не задают. Я про них писала как-то… Как они ловко и умело преступления раскрывают.

Сати села на стул напротив Никиты, подперла щеку и задумалась, глядя за окно.

– Может, заодно и явку с повинной оформить? Чтоб уж два раза не ходить? Скажу, так, мол, и так, дорогие мои. Музейчик я грабанула, художественный. А что? По мелочам я не работаю! Следующий объект – краевая дума.

– Не шути так, – вздрогнул сисадмин. – В краевой думе милиция на каждом этаже сидит, слуг народа стережет. Чтоб не сбежали.

– Какие шутки, дорогой соучастник! Я сижу как на иголках. Каждую минуту жду ареста за кражу экспоната. Перед Костей-то как неудобно будет. И перед Иркой…

Она вздохнула.

– Поищу-ка я забвения в алкоголе…

– Что пить будешь? – оживился Никита. – Пиво?

– Нет, пиво – это банально. Коктейль куплю в «Тропиках», если в райотделе меня под стражу не возьмут. В «Тропиках» новый коктейль делают: текила с… забыла с чем. Короче, смешивают несколько напитков, наливают в высокий бокал – и с бойфрендом… Тьфу ты, с грейпфрутом!

Никита хмыкнул.

– Ладно, иди. Вернешься от ментов – мага искать поедем.

– Я в милиции спрошу, где бомжи собираются… Потом к Марксисту завернем. Может, он его знает? Можно еще в соцзащиту, но там вряд ли…

– При чем тут соцзащита? – удивился сисадмин.

– Никита, у нас в городе ночлежку открыли, ты что, не слышал? Ты газету нашу читаешь? Или только полосу «Сексодром» изучаешь? Я же заметку про открытие писала, в позапрошлом номере. «Приют для социально неблагополучных граждан» – так, кажется, эта богадельня называется. Но бомжам туда попасть труднее, чем в гостиницу «Метрополь». Я сама-то не ездила, честно говоря, знакомый мой там был, с телевидения, а я потом материал отснятый посмотрела – и статейку написала. Бомжи в приюте были, точно помню.

– Настоящие?

– Кто ж его знает? Может, актеры из драмтеатра? Такие, знаешь, благостные старички со старушками сидели – на бомжей не похожи совершенно. Наверное, самых фотогеничных отобрали для съемок… Когда ТВ уехало, бомжей оттуда, скорее всего, поперли, но… все может быть.

Сати встала и направилась к двери.

– Ладно, пора мне, – на ходу сказала она. – Еще за пивом надо зайти, ребятам отнести.

На пороге она, однако, помялась и нерешительно проговорила:

– Может, зайдем, проверим, как там Странник?

Никита вздохнул:

– Мы с утра уже четыре раза проверяли, – и пододвинул банку со шпротами поближе.

– Ну да, как-то не хочется ему лишний раз надоедать… – пробормотала Сати. – Но бдительность не помешает.

Она поднялась на свой этаж. В редакции с утра тоже было непривычно тихо и пусто, только Хамер барабанил по клавиатуре, торопясь сдать в номер сводку криминальных новостей.

– Оч-чень интересное ограбление! – радостно сообщил он, завидев Сати. – Неординарное!

– Что, опять «Чародейку» обокрали? – вяло поинтересовалась Сати, запихивая в сумку блокнот и диктофон.

– Да ну, какая «Чародейка»! Конкурентов обворовали, газету «Вечерние огни», – довольным тоном сообщил Хамер.

– Что?!

– Им в офис весь тираж привозят из центральной типографии запакованным в коробки. Вот эти коробки и поперли! А почему? А потому, что после работы их контора праздновала непонятно что. Все напились и забыли сигнализацию включить. Их и обокрали. Уже и собака с милицией приезжала. А воры-то как лоханулись – ничего не взяли, кроме этих коробок!

Сати представила физиономии воров – обладателей двадцати тысяч экземпляров газеты-вечерки и захохотала.

– Да это круче нашего потопа. А что, типографию сильно залило?

– Не очень. А ты куда это собралась? – спросил криминальный корреспондент, перелистывая еженедельник и пробегая глазами криво написанные строчки.

– Куда надо, туда и собралась. – Сати повесила на плечо сумку и надела темные очки. – Слушай, Игорек, если шеф спросит, где я, – соври что-нибудь убедительное!

– Совру, – кивнул Хамер.

– И полосу Интерфакса обработай и на стол мне положи. Имей в виду, если не сделаешь, то я на следующей неделе, когда ты ответственным за Интерфакс будешь, такую диверсию тебе устрою – мало не покажется!

– Ладно, ладно, – отмахнулся он, нимало не испугавшись угроз.

В дверях появился начальник рекламного отдела.

– Текст про открытие нового ресторана я сдала, – тут же отчиталась Сати. – А деньги они когда перечислят?

– Скоро! – отмахнулся он и направился к столу, за которым сидел криминальный корреспондент.

– Чего пишешь? А… это хорошо. Слушай, тут такое дело… – начальник немного помялся. – Как ты себя сейчас чувствуешь? – спросил он вполголоса.

Игорек оторвал взгляд от монитора и поднял брови.

– О чем думаешь? – уточнил начальник рекламы несколько раздраженно.

Хамер добросовестно задумался.

– О пиве, – признался он. – Интерфакс сейчас обработаю – и пойду пиво пить на бульвар. Холодненькое…

Начальник потоптался немного возле его стола, потыкал пальцем в резиновую рыбу, привезенную Хамером из поездки в Японию.

– Только о пиве? – уточнил он с нажимом. – А о… – Он покосился на Сати, сосредоточенно красившую губы перед зеркалом, и шепнул что-то Хамеру на ухо.

– А! – заорал криминальный корреспондент радостно. – Так я об этом всегда думаю!

– Иди в наш отдел, – процедил сквозь зубы начальник рекламы, делая вид, что внимательно читает текст на мониторе. – Быстро!

Здание отделения милиции изысканной архитектурой не отличалось, это был унылый одноэтажный дом, протянувшийся вдоль заросшего травой пустыря. Сати приходилось бывать там пару раз: Хамер уходил в отпуск и поручил ей сделать интервью с кем-то из оперативников. Это было года два назад, поэтому, зайдя в отделение, Сати постояла, припоминая, как пройти в нужный кабинет, потом неуверенно двинулась по обшарпанному узкому коридору, битком набитому раздраженными гражданами – в этом крыле здания находился еще и паспортный стол. Через пару часов ей пришлось еще раз проталкиваться через очередь в паспортный стол. Сати даже показалось, что за то время, что она провела за составлением фоторобота, очередь так и не сдвинулась с места. Впрочем, вполне возможно, что так оно и было.

Наконец Сати выбралась в вестибюль, выкрашенный синей масляной краской, кивнула дежурному, который сидел за окном, забранным толстой решеткой, и вышла на улицу. На крыльце курили оперативники, неподалеку стояли несколько милицейских машин. Сати прошла за угол, остановилась, вытащила из сумки листок бумаги, вгляделась.

– Вот, значит, ты какой, цветочек аленький – пробормотала она, внимательнейшим образом изучая портрет мага. – Объявить бы тебя, гада, в розыск, да что-то мне подсказывает: толку от этого не будет никакого… Вряд ли менты тебя ловить захотят. – Сати вздохнула: – Ладно. Придется опять обращаться в высокие инстанции…

Она подняла глаза к небу и отыскала крохотное белое облачко, медленно плывущее в синеве.

– Господи, ты извини, что я опять надоедаю… – Сати откашлялась. – Но у меня к тебе еще одна небольшая просьба… Совсем маленькая. Пожалуйста, сделай так, чтобы мы его нашли. Вот этого самого типа, что на портрете, видишь? Очень тебя прошу. В конце концов, ты – Бог, тебе же это нетрудно. Повелел – и все!

Небеса не отвечали.

Сати вздохнула еще раз, аккуратно свернула листок и убрала в карман.

– Так я на тебя рассчитываю, имей в виду, – пробормотала она.

Когда Сати приехала в редакцию, часы на башне универмага медленно и гулко пробили двенадцать раз. Она неторопливо поднималась по лестнице, раздумывая о планах поимки подлого чародея, как вдруг нос к носу столкнулась с Хамером: криминальный корреспондент несся вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

– Оч-чень интересное убийство вот-вот произойдет в нашей конторе! – сообщил он, задержавшись на мгновение рядом с Сати.

Та похолодела и бросила взгляд в сторону третьего этажа – туда, где в запертой кладовке, под грудой бумаг, лежал спрятанный Странник.

– Что? Убийство? Откуда ты знаешь?

– Знаю, – веско проговорил Хамер. – Бухгалтер наш, Ирина Сергеевна, поклялась только что на годовом финансовом отчете, что убьет тебя с особым цинизмом и жестокостью, если ты срочно гонорарную ведомость не сдашь! Ты в этом месяце гонорары считаешь?

– Ф-фу… – с облегчением сказала Сати. – Так бы и говорил… Сдам я ведомость, вот сию минуту сдам.

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул Хамер и поскакал дальше. – Если мне позвонят, скажи, что я рекламном отделе! – крикнул он снизу.

Сати поднялась в редакцию, села за стол, положила перед собой портрет мага и задумалась. Потом перевела взгляд на окно. Напротив редакции находилось Управление железной дороги, там кипела жизнь. На четвертом этаже шло веселье – управленцы целым отделом отмечали чей-то день рождения. Этажом ниже разгуливала толстая тетка в пестром сарафане и поливала цветы. Она знать не знала ни о маге-бомже, которого следовало срочно разыскать, ни о зачарованном мече и потому казалась вполне довольной жизнью.

Сати вздохнула, убрала листок с портретом, вспомнила об угрозах бухгалтерши и принялась за работу. Через час она сдала ведомость, выслушала все, что та думает о журналистах-разгильдяях, и принялась торопливо набрасывать очередной текст на этот раз восхвалять приходилось продукцию рубероидного завода. Между делом Сати пыталась дозвониться до неуловимого главного санитарного врача города – реклама рекламой, а заметки на информационную полосу еще никто не отменял! Необходимо было срочно выяснить, собираются ли с воскресенья закрывать рейсы на азиатские страны из-за атипичной пневмонии или нет.

Покончив с заказом завода, Сати раздраженно брякнула телефонную трубку на рычаг и выругалась. Было совершенно ясно, что санитарный врач просто-напросто скрывается от прессы.

– Но от нас не скроешься, – мстительно сказала она телефону. – Мы тебя везде настигнем…

Собственно говоря, можно было уже звонить Никите и отправляться на поиски проклятого мага, но, раз выдалась свободная минутка, Сати решила использовать ее с толком.

Она порылась у себя на столе в поисках чистой бумаги, не нашла, залезла, воровато озираясь, в папку к Хамеру, вытащила лист и задумалась. Однако написать ничего не успела: на пороге появился Никита.

– Собирайся, соучастница! – сказал он. – Ехать пора. Ты что пишешь-то?

– Докладную, – ответила Сати, кусая колпачок ручки. – На крысу.

Никита поперхнулся.

– На Хамера, что ли? Давно пора!

– При чем тут Хамер?! На крысу, настоящую.с хвостом. Живет за батареей… с недавнего времени. Лопает все подряд, вчера мыло утащила с кухни, кактус у Люси сожрала наполовину, корзину мусорную распотрошила. Шеф сказал докладную написать, он передаст завхозу, а тот вызовет службу дезинфекции. Бюрократы! Ведь можно просто купить яду и накормить кого следует!

– Я бы этого чародея накормил, – мстительно прищурился сисадмин.

– Ему от крысиного яда ни жарко, ни холодно, – мрачно сказала Сати. – Магов небось серебряными пулями отстреливают.

– Осиновым колом еще хорошо, – горячо поддержал Никита.

– Во-во! Вот и двинем сейчас по Красной линии с осиновым колом наперевес, – Сати раздраженно швырнула ручку на стол. – Господи, что за сумасшедший дом! Навязался этот маг на мою голову!

– Не только на твою, знаешь… – пробурчал Никита. – Ладно, собирайся, поехали! В рекламный отдел только заглянем на минуту, ксерокс у них барахлит.

Рекламный отдел, как всегда, напоминал филиал сумасшедшего дома.

– Что вы так орете? – недовольно поинтересовалась Сати, заглядывая в дверь. – Никита, да плюнь ты на ксерокс, отремонтируешь, когда приедем.

Хамер сделал отчаянную попытку захлопнуть дверь прямо у нее перед носом, но Сати опередила его и проскочила в кабинет.

– Слушай, разговор тут у нас! – зашипел криминальный корреспондент. – Мужской разговор! Для женских ушей не предназначен! Ты в коридоре Никиту подождать можешь?

– Не могу, – хамски ответила она, мгновенно насторожившись. – А о чем разговор?!

В комнате и впрямь собралась вся мужская часть отдела рекламы. В углу под искусственной пальмой сидел водитель Борисыч и с увлечением читал газету, не обращая никакого внимания на шум.

– А кто знал! – Начальник рекламы внезапно перешел с крика на свистящий шепот: – Приходит обычный рекламодатель. Заказывает рекламные блоки на месяц: новая услуга «Секс по мобильному телефону». На самую дорогую полосу, между прочим. Оплачивает вперед.

Начальник обиженно засопел.

– Не клиент, а золото. Наличкой заплатил. Нормальный вроде мужик… такой – высокий, лысоватый… загорелый…

– Он что, тебе понравился? – подозрительно спросил Хамер и на всякий случай отодвинулся от приятеля подальше. Никита прекратил возиться с ксероксом и замер, ожидая ответа. Менеджер Юлиан, принятый на работу совсем недавно, наоборот, взглянул на своего шефа с неожиданным интересом.

– Тьфу! – Начальник плюнул и попал прямо на газету, которую читал Борисыч. – Вы что, с ума сошли, что ли?!

– Это все конфеты, я знаю! – снова простонал кто-то из менеджеров. – Зачем мы их ели!

– Да уж! – Хамер проницательно уставился в противоположную стену, словно видел там что-то сокрытое от взглядов простых смертных. – Мужик этот мне сразу не понравился. Было в нем что-то такое, – он покрутил рукой в воздухе, – ехидное! – Криминальный корреспондент понизил голос:– И к Светке он клеился, когда объявление давал. Я видел.

Начальник рекламы, услышав это, сверкнул глазами почище Отелло.

Никита закрыл ксерокс и направился к двери.

– Так, рекламщики, – веско проговорил он. – В следующий раз, прежде чем меня вызывать и кричать, что ксерокс сломался, проверьте, не кончилась ли бумага. Без бумаги ксерокс не работает, зарубите это себе на носу.

Начальник рекламы досадливо отмахнулся.

Никита и Сати вышли во двор. Июльское солнце палило немилосердно.

– О чем это они так кричали? – полюбопытствовала Сати. – О конфетах? Что за бред?! И рекламодателя какого-то приплели.

– Садись в машину, – скомандовал сисадмин. – Имей в виду, хлопнешь дверцей, как в прошлый раз, – пойдешь пешком.

– Ладно, ладно… – Сати вытащила из кармана смятый листок. – Вот гляди, это мне в милиции сегодня написали… вот тут стратегические места отмечены, где бомжи собираются. Но вообще неудачное время мы выбрали для поисков. Лето сейчас, бомжи по всему городу разбрелись. Зимой-то больше шансов этого мага изловить, бродяги обычно возле теплоцентрали греются и ночуют там же.

– До зимы далеко, – отозвался Никита. Машина со скрежетом тронулась с места и выехала со двора. – Надо бы Странника пораньше сплавить. Ну, говори, куда едем?

– В первую очередь на вокзал, – решительно проговорила Сати, еще раз сверившись с бумажкой. – Менты сказали, что бомжей там много. Может, и найдем кого нам надо.

Она подумала немного, поглядела в окно и воскликнула:

– Слушай, помню я этого рекламодателя! Он утром сегодня был, я как раз в отдел заходила, относила текст про рубероидный завод! А этот мужик там и сидел, конфетами Светку угощал! Точно!

Сисадмин хмыкнул.

Рекламодатель, заявившись в отдел с утра пораньше, сразу же спросил расценки на самые дорогие рекламные полосы, чем мгновенно расположил к себе Светлану. Она занималась приемом платных объявлений и сразу поняла, что клиент пришел серьезный.

– Психотерапевт, сексопатолог, духовная забота, помощь при решении семейных проблем. – Он улыбнулся широко и открыто и пододвинул ей визитку.

– Так, – сказала Светлана, пробегая глазами текст объявления. – Духовная помощь, значит… магия на удачу… обереги и сохранеги… разработка фирменных молитв… ага… Это хорошо. Заполняйте бланк.

Пока посетитель заполнял документы, она критически изучала себя в зеркале, пытаясь определить, удалось ли похудеть за два дня диеты. От увиденного Светлана расстроилась: зеркало упорно отражало пышную блондинку с пластмассовым розовым бантом в кудрявых волосах.

– Заполнили? – спросила она нелюбезным тоном. – Ага… В среду выйдет ваше объявление.

На прощание специалист по духовной помощи высыпал из целлофанового пакета на стол целую груду больших конфет в розовых обертках. С каждой конфеты призывно улыбалась кудрявая красотка топлес.

– Гм… – сказала Светлана.

– В рамках рекламной акции заказали именные конфетки, – пояснил рекламодатель, ласково улыбаясь. – На нашей кондитерской фабрике. Здесь, видите, на оберточке номера телефонов. Если клиент хочет поговорить, скажем, на тему… гм… мужской дружбы, то номерочек голубого цвета, если на другую – то темно-розового. Этот телефончик для суровых мужских разговоров, этот – для дам…

Светлана понимающе покивала головой. Она ежедневно принимала объявления от многочисленных фирм досуга и массажных салонов, общалась и с «мамками», и с сутенерами, и удивить ее именными конфетками было трудно.

– Все понятно, – кивнула она еще раз. – А что внутри?

– Вафли и шоколадочка, – пояснил рекламодатель и откланялся. Светлана повертела в руках роскошную конфету, понюхала, уловила горьковатый запах хорошего шоколада и вздохнула. Во что бы то ни стало нужно было достичь желанных пятидесяти килограммов, но вес как застрял на восьмидесяти, так больше и не двигался.

Дверь снова приоткрылась, просунулась голова, поблескивая загорелой лысиной.

– Простите, еще минуточку вашего внимания… – сказал психотерапевт, виновато моргая. – Там у вас табличка на дверях кабинета… в конце коридора. «Комната психологической разгрузки»… Можно узнать, кто у вас проводит занятия?

– Это туалет! – сурово сообщила Светлана.

Рекламодатель смущенно хихикнул и исчез.

Конфеты алчные рекламщики, не подозревая ничего плохого, сожрали за милую душу: впрочем, больше конфет им понравились обертки с номерами «горячих» телефонов.

Вдоволь поколесив по привокзальным улицам, несколько раз пройдясь по всем этажам вокзального здания, Сати и Никита вынуждены были признать, что отыскать великого мага будет не так-то просто.

– Нету тут его, – совершенно упав духом, бормотала Сати, плетясь за Никитой на стоянку. – Может, пирожок купим? Есть хочу…

– Тебе что, жить надоело? На вокзале пирожки покупать вздумала… По сторонам гляди лучше! Дедушку своего ищи, великого мага, блин!

– Какой он мне… Он может где угодно быть в эту самую минуту. Всю жизнь искать будем.

– Если быстро не найдем, нам мечуган такую жизнь устроит – врагу не пожелаешь, – пробурчал сисадмин. – Стой! Гляди, вон дед какой-то в мусорке роется. Где фоторобот?

Сати поспешно вытащила листок и взглянула на портрет.

– Он? Или не он?

– Поближе надо подойти… Тихо только! Сделаем вид, будто просто мимо идем.

Они приблизились к мусорному баку и некоторое время сверлили взглядами бродягу, увлеченно копающегося в контейнере.

Никита разочарованно вздохнул:

– Не… не он это.

– Сама вижу. – Сати с досадой глянула на бомжа, свернула листок с портретом и убрала в карман. – Поехали в «Тропики», пока я в голодный обморок не упала.

– Опять диеты качала с Интернета? – догадался Никита. – Неужели тебе интересно на дурацких сайтах сидеть? «Худеем весело!», «Стройность и красота», ха!

– Ты откуда про меня знаешь?

– Сисадмин все знает! – зловеще проговорил сисадмин.

В «Тропиках» было прохладно, гудел кондиционер. Дежурное блюдо – пельмени с майонезом – все не несли, и Сати с Никитой, выжидательно поглядывая в сторону болтавших официанток, обсуждали дела.

– Если мы этого Коперфильда быстро не отыщем, меня с работы выгонят, – мрачно сообщил Никита. – Шеф и то вчера удивлялся, почему сисадмина постоянно на месте нет.

– Не только тебя, знаешь… Да ты не переживай. Перейдешь в конкурирующую газету, только и всего. Ну и я вместе с тобой.

Наконец официантка поставила на стол две пластиковые тарелки, заполненные дымящимися пельменями. Сати оживилась:

– С голоду помираю! Я сегодня с утра на диете. Первый день. Но думаю, хватит. Пока мага не найдем, с диетами завяжу пока что…

Она погоняла пельмень по тарелке, подцепила вилкой, отправила в рот, потом вытащила портрет Тильвуса и разложила на столике.

– Лицо какое-то знакомое, – с набитым ртом проговорила она. – Все кажется – видела я его где-то! Взгляни-ка!

Никита повернул портрет к себе и вгляделся.

– Ну и рожа, – с выражением сказал он. – Мерзкая до ужаса. Точь-в-точь сосед мой. Алкаш…

– Так может, это он и есть?

– Да нет, – отмахнулся сисадмин. – Сосед неделю как с зоны вернулся. Думаешь, великий маг и срок отмотать успел?

– Кто его знает… Ты ешь скорее, дел у нас еще полно. Зайдем к Марксисту, а потом, может, в богадельню ехать придется.

– Она ж у черта на куличках, туда ехать минут сорок!

– Ну, сам понимаешь, центр города такое заведение не украсит, – рассудительно заметила Сати и ткнула пластиковой вилкой в пельмень. Пельмень, точно живой, выскочил из тарелки и плюхнулся на брюки. Никита заржал, а Сати, чертыхнувшись, потерла пятно салфеткой и вздохнула.

– А, плевать! Буду всем говорить, что это так и задумано. Модный дизайнерский штрих. Слушай лучше, что я скажу. – Сати оживилась. – Вот ты говоришь, что сайты – дурацкие… А я вот вчера нашла там изумительную маску для лица. Берешь сто грамм черной икры и растираешь ее с яйцом… – Сати внимательно поглядела на себя в зеркало, висевшее на стене напротив, тщательно отыскивая признаки собственного старения. – Молодеешь буквально на глазах! Или вот еще: берешь парную, боже ты мой, телятину…

Никита замер, держа в руке вилку с наколотым на нее пельменем.

– И все это ты мажешь на лицо? – сдавленным голосом спросил он. – Зачем?

Сати вздохнула.

– Нет, это я только планирую, с зарплаты. Ну, если нас в тюрьму не посадят, конечно. Икры пока что нет. Телятины парной нет. Да и не парной – тоже.

Сисадмин взволновался.

– Сати! Когда ты это все раздобудешь, ни в коем случае никуда не мажь. Позвони мне. Я куплю бутылку водки…

– Не пью я водку…

– Неважно. Я тоже не пью. Но для такого случая… Так вот. Я куплю бутылку водки и приеду к тебе. Всю эту икру и телятину…

Сати вздохнула.

– Скажешь тоже… Пошли-ка лучше к Марксисту.

Знаменитый нищий сидел на ступеньках парикмахерской «Рубин» и внимательно изучал сверкающий глянцем журнал «Недвижимость в Испании». Вид у Марксиста был сосредоточенный и деловой, словно он колебался между покупкой виллы на море и замка в горах и никак не мог определиться с выбором.

Возле его ног стояла облупившаяся эмалированная чашка. Сати пересчитала медяки на дне, потом перевела взгляд на журнал с фотографией виллы и хмыкнула: на недвижимость в Испании Марксисту пока что явно не хватало.

Нищий оторвался от вдумчивого изучения статьи и поднял глаза.

– О, Сати, – проговорил он без особого удивления. – Ты что, к Дориану? Он сегодня не работает.

– Да я знаю. – Сати помялась. – Вот, знакомься, это Никита. Он у нас в газете сисадмином работает. Большой спец по компьютерам, ну и вообще. Если что – можешь всегда к нему обращаться.

– Я учту, – солидно кивнул Марксист.

– Насобирал уже на виллу в горах?

– Нет пока что. – Нищий оглядел наличность. – Впрочем, еще не вечер.

– Слушай, у меня к тебе небольшая просьба. – Сати вытащила листок с портретом Тильвуса, развернула и сунула под нос Марксисту. – Это вот твой… э… коллега. Ты его случайно не видал? Мне срочно найти его надо!

Марксист взял листок и с минуту разглядывал, сдвинув брови.

– А кто это?

– Это? А, так… никто, в общем-то. Совсем никто.

– Где фоторобот делала? В милиции?

– Тебе какая разница? Ну, в милиции! Да ты скажи, ты видел этого деда или нет? Нужен он мне, и чем скорее, тем лучше!

– Так его менты ищут? Он в розыске?

– Я его ищу, а не менты! Я! – Сати, потеряв терпение, топнула ногой.

Марксист вернул листок.

– Да, если ты – это гораздо серьезнее, – заметил он. – Не, не видал такого. – Он снова потянулся за журналом. – Зачем он тебе?

– Да так, дельце одно пустяковое. – Сати с огорчением убрала листок.

– Пустяковое, ага, – пробормотал нищий, углубляясь в чтение журнала. – Оно и видно. Ладно, иди, видишь, занят я. Дел по горло, виллу выбираю.

Сати пошарила в карманах и бросила в миску пару монет.

– Ну, пока ты еще не выбрал, хоть скажи, где ваши все собираются?

– На вокзале глянь. В парке возле стадиона. На оптовой базе еще.

И Марксист потерял к ним всякий интерес.

В редакцию подельники вернулись в подавленном настроении.

– Давай проверим, как там Странник, – предложила Сати.

Она вылезла из машины и, помня наставления приятеля, осторожно прикрыла дверцу.

– Лучше не надо. Вдруг ему это не нравится, – шепотом предостерег сисадмин.

– Что не нравится?

– Ну, то, что ты шастаем к нему каждые пять минут. – Никита многозначительно поднял палец: – Тревожим.

Сати задумалась.

– Да, правда. Может, это его нервирует, как знать? Ну ладно. Тогда сегодня вечером после работы на овощебазу поедем.

– База-шмаза… поедем, куда деваться! Я заодно помидор там куплю.

На крыльце редакции курили сотрудники рекламного отдела, бурно и шумно обсуждая что-то.

– У рекламщиков сегодня помешательство. – Сати ткнула пальцем в сторону дискутантов. – О, гляди, и Хамер вместе с ними! И это вместо того, чтобы Интерфакс обрабатывать!

– Помешательство у них всегда, – не согласился Никита. – С девяти до шести, каждый день.

– …узнать надо! Узнать точно, есть ли там виагра, – донеслось до ушей Сати.

Она мгновенно насторожилась.

– Есть, есть, я чувствую… – простонал кто-то из менеджеров. – Прямо с утра!

– Как ты это выяснишь? Сдашь конфеты на анализ, что ли? – буркнул начальник рекламной службы. – Так их сожрали уже давно!

Хамер задумался на мгновение.

– Дайте-ка сюда обертку, – сказал он. – Идите в свой отдел и ни гу-гу. Ясно?

Он увидел Сати и поспешно перевел разговор на другое.

– Что-то здесь нечисто, – проговорила она, поднимаясь по лестнице. – Конфеты, виагра… Ладно, Никита. Я сейчас свои дела сверну быстренько, все равно ничего сделать не успею… и поедем на овощебазу. Помидоры тебе покупать.

Она села за стол, открыла файл с текстом о химчистке и постаралась сосредоточиться. В открытое окно врывался шум улицы, автомобильные гудки, голоса с бульвара. Проплыл густой мелодичный звон – часы на городской башне пробили шесть.

– Блин, вот и рабочий день кончился, а у меня еще… Шубы, так… шубы… какие могут быть шубы в июле? Идиотизм какой-то… Что там заказчик-то хочет? – Она раскопала среди бумаг буклет химчистки, на котором записала пожелания владельца. – Так… ну и чего же ты хочешь, дорогой заказчик? Ага, вот… «Ваша шуба обретет вторую молодость»… что?! Вторую молодость?

В коридоре раздался такой топот, словно вверх по лестнице скакала лошадь. Дверь распахнулась, и влетел Хамер.

– Игорь, ты сдал Интерфакс?

– Практически да! – ответил он и схватил телефонную трубку.

Сати удивилась:

– Что значит «практически»?

– Это значит, что я его вот-вот сдам! Але, это кондитерская фабрика? – заорал он. – Дайте мне главного технолога! Немедленно! Ага! Это из газеты звонят! Из газеты, говорю!

– Хамер! – перебила его Сати. – Сдача номера задержится по твоей милости! Ты это понимаешь?!

– О! Там человек умирает, можно сказать… весь отдел лежит при смерти, а она про Интерфакс! Але! Нет главного технолога? Ну, тогда его зама! Заместителя его, говорю, дайте!

– Кто умирает? – недоверчиво переспросила Сати, вскочила из-за стола и подошла поближе. – У нас кто-то умирает, а я не знаю?! Кто это?

Хамер беззвучно произнес имя, нетерпеливо притопывая ногой.

– А! – сказала Сати с облегчением. – Этот умрет как же! Отчего это он решил вдруг скончаться? Кто-то из рекламодателей отравил, что ли?

– Не могу сказать! Кстати, у меня тоже… симптомы наблюдаются… так что ты бы отошла от греха подальше… Але! Добрый день, девушка. Да, из газеты… Очень приятно, здравствуйте… приятно, говорю, что вы нашу газету читаете! Вот по какому поводу… Конфеты «Горячий звонок» вы делали? Девушка – очень важно, какая там начинка? Что в состав начинки входит, говорю! Так… так… да нет, все нормально, не пугайтесь так… нет, ничего плохого не напишем. Мы только хорошее пишем… такая вот газета у нас, гм… А еще? Ага, ага… это все? Совсем все? Я говорю, ничего больше не добавляете? Ну, этакого? Экзотического? А, ГОСТы не позволяют. Ну, ГОСТы – это святое… Все, спасибо. Вы нам очень помогли. – Хамер перешел на официальный тон. – Да… всегда рады написать хорошее и светлое о местном производителе. Всего доброго!

Он брякнул трубку, вытер со лба пот и поскакал вниз по лестнице.

– Сдай Интерфакс! – заорала Сати. – Я из-за тебя тут весь вечер сидеть не собираюсь!

Она выскочила вслед за Хамером и столкнулась с Никитой.

– Ты куда?! От милиции бежишь?

– Хамера ловлю. Он Интерфакс не сдал.

– Подождет твой Интерфакс. Поехали помидоры покупать.

 

ГЛАВА 13

Утро началось страшно.

Не успела Сати выпить первую чашку кофе, как в кабинет заявился Хамер, уже съездивший с утра пораньше куда-то на вызов.

– Хорошая неделя, – сообщил криминальный корреспондент, довольно улыбаясь. – Два ограбления, убийство… есть о чем писать! А бывало, сидишь, ждешь – а ничего не происходит. Хоть сам иди и… Кстати, – добавил он, роясь в папках. – Гм… куда у меня чистая бумага делась? Вчера же еще была… А, так вот. Тебе утром из милиции звонили.

Сердце Сати с размаху упало в желудок и превратилось в кусок льда.

– Да? – слабым голосом переспросила она. – Из милиции? Что сказали?

– Сказали? – Хамер с садистским хладнокровием продолжал рыться в бумагах. – Ну, ничего особенного. Спросили, когда ты придешь, и просили перезвонить обязательно.

Сати осторожно поставила на стол чашку с недопитым кофе. Ужасные мысли проносились в голове, обгоняя одна другую.

– Кто звонил? – выдавила она.

– Сейчас… я тут записал. Кто-то из оперов, кажется. А, вот! – Хамер вытащил из папки обрывок бумажки. – Васильев. Знаешь такого?

– Нет. – Сати сделала несколько неуверенных шагов и взяла бумажку. – Но это уже неважно. А больше никто не звонил? Из художественного музея не звонили?

– Из музея? Нет.

– Точно не звонили?

– Точно.

Хамер захлопнул папку.

– Чистой бумаги нет. Гм… придется у секретаря спереть.

Он, насвистывая, вышел из комнаты и сбежал вниз по лестнице.

Сати проводила его взглядом, посидела немного, потом сняла телефонную трубку и, с трудом попадая на нужные кнопки, набрала номер компьютерного отдела.

– Слушай, подельник, – угасающим голосом проговорила она. – Все не так плохо, как мы думали! Все гораздо хуже!

Через минуту явился встревоженный сисадмин.

– Ну что опять? Что случилось?

– Случилось вполне ожидаемое. – Сати лихорадочно листала записную книжку. – Я сейчас собираюсь позвонить начальнику СИЗО, вот что случилось. Пока время еще есть.

– Это еще зачем?

– Камеру зарезервировать. Потом уже некогда будет. Если заранее не побеспокоиться, посадят куда попало. Не уходи, я хочу, чтоб ты тут был и узнал номер камеры. Поесть принесешь.

Никита оглянулся по сторонам и спросил, понизив голос:

– Думаешь, уже пора о камере позаботиться? Рассказывай, в чем дело!

Сати сунула ему под нос бумажку.

– Вот, читай! Из милиции звонили! Как думаешь, зачем? Не иначе музей обнаружил пропажу и ментам сообщил. Выгляни в окно, там за мной еще не приехали?

Сисадмин добросовестно выглянул. Во дворе было пусто, лишь разгуливали толстые важные голуби.

– Нет пока. Попозже подъедут, наверное…

Сати наконец отыскала нужную страницу.

– Ага, вот он. Начальник СИЗО. Так… Ладно, Никита. Иди работай. Мне еще собраться надо. Не забудь мне прислать последний экземпляр нашей газеты, тот, что сейчас верстается. И еще журнал «Гламур». Не забудь, это очень важно, понял? А номер камеры я попозже тебе сообщу.

Сисадмин вздохнул и уселся за стол Хамера, сдвинув папки в сторону.

– Да погоди ты начальнику звонить! Успеешь еще камеру забронировать. Я так думаю, для хороших людей в тюрьме всегда резерв есть, ну, знаешь, пара-тройка особо комфортных камер…

Он еще раз глянул на бумажку с телефонным номером.

– Кто такой Васильев?

– Понятия не имею. Может, следователь?

– Ты звонила?

– Нет, – призналась Сати. – Страшно как-то… С другой стороны, звонить-то все равно придется. А то ведь они и вправду сюда подъедут! Проведут задержание по всем правилам. Надо тогда хоть Хамера предупредить, что ли? Пусть заметку напишет, раз уж так… Как думаешь, на задержание ОМОН приедет?

– Сейчас выясним. – Никита набрал номер.

На другом конце провода мгновенно откликнулся бодрый голос.

– Здравствуйте. – Сисадмин вытер холодный пот со лба. – Васильева можно? Газета «Вечерний проспект».

– Сержант Васильев! – жизнерадостно рявкнули в трубку через минуту. – Это из редакции?

– Из редакции, – покладисто подтвердил Никита.

– А! – Сержант Васильев орал так, что Сати отчетливо слышала каждое слово. – Тут девушка вчера приходила из вашей газеты! Фоторобот дедушки своего делала!

Сати насторожилась.

– Да, было такое, – осторожно проговорил сисадмин.

– Вы ей передайте – дедушку сотрудники наши сегодня утром видели на бульваре, когда ехали с дежурства!

Сати подскочила к Никите и вырвала трубку.

– Где, где видели? – закричала она. – Ой, здравствуйте, сержант Васильев! Извините, что я так…

– Да ничего, – снисходительно отозвалась трубка. – Я понимаю. Дедуля ваш бульвар метет возле речного вокзала.

Сати оторопела.

– Как это – бульвар метет?

– Да получилось так, – смущенно загудела трубка. – Ну, праздники же у нас в городе, губернатор ездит с гостями, улицы-то должны быть чистыми! А дворников не хватает. Ну, ребята набрали бомжей на вокзале, привезли на бульвар и улицу велели подмести. И дедуля ваш попал. Вы уж не пишите про это в газете, ладно?

– Нет, нет, не буду. Что вы, какие пустяки! Я вам так благодарна! Когда видели, вы говорите? Час назад? А долго они там мести будут? До вечера? Спасибо большое!

Сати брякнула трубку на место и уставилась на Никиту.

– Так. Вот и отыскался дедушка.

– Это хорошо, – блеснул глазами сисадмин. – Сейчас мы ему устроим задержание. И даже без ОМОНа.

Сати забеспокоилась:

– Слушай, Никита… это все-таки великий маг… Думаешь, справимся вдвоем? Может, и правда вызвать ребят из райотдела? Парочку? Я договорюсь с ними, заплачу сколько надо… Народ там приличный, много они не берут…

– Вызови, вызови! Они народ бывалый, им не впервой великих магов ловить.

– Я скажу, что это дедушка мой. А что? В прошлом году, когда у меня в подъезде соседи буянили, ребята сами услуги предлагали… У них твердые расценки. Вывезти за город и побить – одна цена, ногу нечаянно сломать или руку – это дороже, конечно…

Никита покрутил головой.

– Ну и знакомства у тебя!

– Нормальные у меня знакомства, – недовольно пробурчала Сати. – Не хочешь – как хочешь.

Сисадмин поднялся с места.

– Своими силами попробуем справиться. Собирайся! Зайдем сейчас в кладовку, мечуган захватим, погрузим в машину. Отловим твоего дедушку…

– Какой он мне…

– Не перебивай! Отловим старикана, сунем ему меч и…

– А он не возьмет. Что тогда? Нет, Никита. Придется с ним поговорить сперва, растолковать, что к чему… так, мол, и так… Ждут вас очень сильно в вашем царстве-государстве, там без вас дела совсем плохи. На совесть давить надо, понимаешь?

Сисадмин кивнул.

– Понимаю. Надавим. Все, через пять минут спускайся в кладовку.

Он исчез, столкнувшись в дверях с фотокорреспондентом Аверченко.

– Сати, а где каталог карикатур? – поинтересовался Аверченко. – Ты его собиралась отнести в кабинет ответственного секретаря. Ты отнесла или нет? В кабинете нету, я проверял!

– Уйди из-под ног! – рявкнула Сати. – Скажешь шефу, я на задании! Срочный звонок из… из… короче, придумай сам, откуда. Материал, скажи, привезу – пальчики оближет!

До речного вокзала было рукой подать, но ехать приходилось медленно – как назло, где-то впереди опять завывали сирены: гости города мчались на очередную экскурсию.

– Господи, когда они уже уедут, – бормотала Сати. Она ерзала на сиденье, грызла ногти, чего за ней никогда не водилось, и нетерпеливо выглядывала в окно машины. – Гости – это прямо стихийное бедствие какое-то! Хуже прошлогоднего урагана, помнишь, Никита, какой ураган в прошлом году был?

– Гости-шмости… помню! Вся контора сутки без света сидела, как такое забудешь!

– Да что контора! У меня дома тоже электричества сутки не было.

Наконец машины тронулись. Никита проехал по бульвару, возле Управления геологии свернул на тихую тенистую улочку и затормозил неподалеку от хлебного киоска.

– Гляди, – шепотом проговорил он. – Вот они!

– Который из них?

Через мутное ветровое стекло Сати и Никита напряженно разглядывали крошечный скверик. Несколько серых личностей вяло шаркали метлами по асфальту. Сати вытащила листок, уже потрепанный и потертый на сгибах, и развернула.

– Так, ага…

– Дай, дай глянуть!

Сисадмин впился в портрет взглядом, потом, прищурившись, принялся изучать помятые лица «дворников».

– Вот этот! – свистящим шепотом произнес Никита. – Точно! Он это… Тильвус!

Сати пригляделась.

Великий маг выглядел в высшей степени непрезентабельно: высокий сутулый старик с седыми всклокоченными волосами. Под глазом красовался синяк – похоже, чародею недавно кто-то дал в глаз.

– Какой отвратительный у меня дедушка! – скривилась Сати. – Морда побита, борода – клочьями…

– Возраст, что ты хочешь… – Сисадмин не отрывал глаз от бомжа.

– Да… – отозвалась она тоже шепотом, сверля взглядом Тильвуса. – Я тоже так думаю. Старый он уже, дедуля-то мой.

– С другой стороны, это он на наш взгляд старый, – так же вполголоса ответил Никита, словно чародей мог его услышать. – Мужик-то что говорил? Сколько лет-то Тильвусу? Вот то-то! А для такого возраста он неплохо сохранился. Да и с мечуганом управляться умеет будь здоров.

– Ну все равно. Я думаю…

– А ты что, думала, он тут с боевым посохом бегает? Молнии направо-налево швыряет?

– Я думаю, чего ему в своем мире не сиделось?

Никита притих, по-прежнему пристально разглядывая мага.

– Может, он любит экстремальные приключения? – неуверенно предположил он.

Сати, затаив дыхание, следила за Тильвусом.

Великий маг шаркал метлой по асфальту, время от времени почесывая в бороде и косясь на ларек с надписью «Холодное свежее пиво от местных производителей».

Молоденький милиционер, сидя в тени на лавочке и почитывая газетку, следил за порядком.

– Так, Никита, – проговорила Сати, не отрывая взгляд от чародея. – Экстремальное приключение мы ему сейчас обеспечим. За мной!

Они выбрались из машины и неторопливым шагом направились к Тильвусу, делая вид, будто прогуливаются по скверику.

– Никита, осторожно. Не спугни, – сквозь зубы забормотала Сати. – Не пялься на него! Заходим с двух сторон!

– Да тише ты, полководец! – зашипел тот, тревожно озираясь по сторонам. – Надо осторожней… инкогнито.

Тильвус, продолжая орудовать метлой, поднял голову, скользнул взглядом по скучающему милиционеру, по дачникам, спешащим к речному вокзалу, и тут заметил парочку, описывающую круги вокруг газона. В глазах мага мелькнуло удивление, сменившееся узнаванием.

Он сделал шаг назад, потом еще один и очутился за длинной клумбой, поросшей левкоями. Оказавшись на безопасном расстоянии, Тильвус торопливо огляделся по сторонам и быстро двинулся по дорожке прочь. Сати с Никитой тоже прибавили шагу, толкая друг друга локтями.

Маг оглянулся, прибавил ходу, свернул к выходу из сквера, прислонил метлу к чугунной решетке и бросился наутек.

– Стой, дед! – гаркнул Никита, раскрывая инкогнито. – Стой, хуже будет!

– Надо кричать: «Врешь, не уйдешь!», – поправила его Сати. – Заходи слева!

– На набережную побежал! Держи его! Не теряй из виду!

– Провалилась наша спецоперация.

Прямая, как стрела, набережная была заполнена гуляющим народом. Чародей ловко проскользнул через толпу, ухитрившись при этом никого не задеть, и свернул в сторону. Там вдоль подстриженных кустов нескончаемым рядом тянулись палатки с пивом, мороженым и всякой всячиной.

Тильвус проворно метнулся в кусты, вынырнул из-за белого киоска с шаурмой, за прилавком которого застыл со сверкающим ножом в руке усатый чернявый продавец с выпученными глазами, едва не налетел на лоток с горячими пирожками, свернул за палатку с сахарной ватой – и угодил прямо в объятия сисадмина.

– Добро пожаловать, дедуля! – гостеприимно пропыхтел Никита. – Прыткий ты, однако! Для своих лет прямо-таки олимпиец!

Хромая, подошла Сати. Она свирепо поглядела на мага, сняла туфлю и сунула ему под нос.

– Сказать вам, сколько эти туфли стоили?! Сказать?!

– Спокойно, спокойно, девушка, – опешив от такого напора, проговорил Тильвус. – Ну, сломала каблук, с кем не бывает!

«Девушка» не ответила, продолжая сверлить его сердитым взглядом.

Тильвус одернул мятую грязную майку с двумя дырками – на животе и на груди.

– Требую объяснений! – заявил он. – Чего гонялись? Чего вам надо от… гм… скромного городского бомжа? Нехорошо так старика пугать! Я метлу вот потерял из-за вас – отделу по благоустройству убытки нанес.

– От бомжа, ха! – презрительно фыркнула Сати. – Думаете, не знаем, кто вы? И если у вас совесть чиста, чего вы удирали?

– Привычка, – пробубнил чародей. – Уж очень целеустремленно вы шли. Думал, может, бить будете?

– Была такая мысль, – с готовностью подтвердила Сати. – Но, видать, до нас уже постарались. – Она выразительно посмотрела на синяк под глазом мага.

Тильвус ощупал синяк и вздохнул.

– А откуда сведения у вас обо мне, а? Говорите уж… Догадываюсь, впрочем, – недовольно проворчал маг. – Есть у меня приятель один… виртуоз… Большой специалист свои проблемы на других перекладывать. С ним встречались?

– Мы приятелей ваших не знаем, – ответила Сати. Она сняла вторую туфлю, оглядела ее и вздохнула. – И не горим желанием знакомиться. А с кем встречались – вы лучше нас знаете. Их четверо было и…

– Ну точно, Тисс! Вот ведь зараза эльфийская! Небось опять в образе голливудского красавца явился? Как он выглядел?

– Кто?

– Тот, кто с вами разговаривал.

– Темноволосый такой. Глаза синие, яркие. Красивый, – нехотя призналась Сати.

Тильвус плюнул себе под ноги.

– Опять поменял внешность, я так и знал! Тщеславное существо. Не может удержаться от… ну ладно. Ну и чего вам от меня надо?

– А вы что, не догадываетесь? Не по своей воле Мы тут в кошки-мышки играем. Мы весь город прочесали уже. Нашли вас с таким трудом, а вы – бежать. Порядочный человек так не поступает.

– А я не человек, – буркнул Тильвус, покосившись на Никиту, который бдительно следил за каждым движением мага. – Знаете ведь небось уже. У меня о порядочности свои представления.

– Оно и видно! – не осталась в долгу Сати. – Короче, нам приказали вас убедить вернуться обратно. И давайте-ка не затягиваете с возвращением, у нас и без вас дел полно. Мне еще магазину «Русский мех» рекламу писать надо.

Никита побренчал в кармане мелочью, потом вытряхнул деньги на ладонь.

– Даже не старайтесь! – непреклонно заявил великий маг. – Не вернусь – и точка! Мне и тут хорошо!

Сати чуть не задохнулась от возмущения:

– Вам-то хорошо! А я… а нас… а мы… Слушайте, у вас совесть есть? Этот ваш приятель нам сказал, что там без вас…

– Это не мои дела! – хамским голосом отозвался Тильвус. – У меня тоже жизнь не сахар. Вы там про меха пишете, а я тут по жаре целый день метлой машу. Это не легче, чем…

Тут в разговор вмешался Никита.

– Слушай, дед, – сисадмин еще раз пересчитал скудную наличность, – ты есть хочешь?

Впереди, поминутно озираясь, нехотя брел Тильвус, лохматый, неопрятный городской бродяга. Следом, время от времени подталкивая его в спину, двигалась Сати – босиком, держа туфли в руке. Замыкал процессию сисадмин, зорко следивший, чтобы найденный с таким трудом великий маг не дал стрекача.

Вполне вероятно, что со стороны процессия казалась странной, но гуляющие по набережной граждане не удивлялись, в городе видали и не такое.

Под конвоем Тильвуса довели до зеленой палатки с вывеской «Всегда горячие пельмени и холодное пиво!», и тут вся троица устроилась за длинным деревянным столом. Народу в кафе, как ни странно, не оказалось.

Сидя за столом, великий маг глядел на сверкающую на солнце реку, посреди которой тянулся длинный зеленый остров с песчаной отмелью. Маленькие речные трамвайчики сновали взад-вперед, доставляя на остров горожан: пляж там был замечательный.

Никита отправился делать заказ, предварительно взглянув многозначительно на Сати и незаметно кивнув на чародея. Она поняла безмолвный приказ не спускать глаз с мага и добросовестно уставилась на Тильвуса, облокотившись на теплую от солнца столешницу.

Подошел Никита, уселся напротив, следом появилась барменша. Она принесла пиво, расставила стаканы, пообещала минут через десять подать пельмени и ушла.

Сати и Никита так пристально глядели на Тильвуса, что тот от неловкости начал ерзать на скамейке.

– Что? – не выдержал он, отрываясь от созерцания реки. – У меня одежда сейчас дымиться начнет от ваших взглядов.

– Вы мне на один вопрос ответьте, – начала Сати голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

– Ну? – обреченно буркнул маг.

– Вы от нас припустили с такой скоростью, потому что мы, как вы выразились, «целеустремленно шли» или потому что нас узнали? Подозрения у меня имеются…

Тильвус забарабанил пальцами по столу.

– Ну, узнал! – пробормотал он, отводя глаза. – Сказали мне, что вы меня ищете… по всему городу бегаете. И внешность описали.

– Кто это? – Сати впилась взглядом в чародея, тот молчал, делая вид, что не расслышал вопроса. – Кто? Догадываюсь! Марксист, да? Предатель! Вероломный гад! – Она стукнула кулаком по столу, пластиковые стаканы подпрыгнули. – Дождется он еще! Ни копейки больше от меня не получит! Будет ему недвижимость в Испании!

– Да ладно! – забубнил Тильвус, напуганный криками. – Он просто так предупредил, от чистого сердца.

– Предупредил, значит? Ну, хорошо же… Я ему это припомню!

Никита разлили пиво, придвинул стакан Тильвусу.

– Ну, ты тоже, дед, нас пойми, – произнес он. – У нас из-за тебя положение такое… врагу не пожелаешь! Мы тебя повсюду…

– Где искали-то? – Тильвус отхлебнул пиво.

Подошла барменша, поставила на стол пластиковые тарелки с пельменями.

– Да уж где только не искали! – Сисадмин пододвинул тарелку, выдавил на пельмени майонез из пакетика, перемешал. – Даже в ночлежку ездили! Там тебя опознали, кстати. Сказали, что ты у них был, да сбежал.

– Не сбежал, – запротестовал маг, – а… покинул заведение, так сказать.

– А чего так? – змеиным голосом поинтересовалась Сати, яростно тыча вилкой в пельмень. – Меню в богадельне недостаточно разнообразное?

– Нормальное там меню. – Тильвус прожевал пельмень и запил пивом. – Да в приюте только пять дней жить можно. А потом на работу устраивают. На овощебазу или улицы мести. Благодарю покорно!

– Да, – неопределенно протянул Никита. – Дворником работать – это тебе не мир спасать. Понимаю.

Тильвус покосился на него, но промолчал.

– Так что насчет возвращения? – гнула свое Сати. – Будете возвращаться?

Чародей отрицательно мотнул головой.

– Слушайте, господин маг, это, в конце концов, ваше дело. Раз вас совесть не мучит, можете и здесь отсидеться, пока у вас там война идет. Ну, друганов ваших на войне этой положат, так это фигня, новых заведете, правда? Но вот мечуган свой вы у нас извольте забрать! – Сати решительно махнула вилкой.

Маг замер, не донеся пельмень до рта.

– Какой мечуган?

– Вечный Странник! – пробормотал Никита сквозь зубы.

Тильвус поперхнулся пивом.

– Имей в виду, дед, хочешь ты или не хочешь, а железку заберешь! Мы и так с ней страху натерпелись. Все равно, что бомбу с часовым механизмом с собой возить – неизвестно, когда рванет.

– Он у вас?

– Ну а где? – воскликнула Сати, теряя терпение. – Приятель ваш сказал, что меч нужно спереть и вам вернуть как можно скорее. Нам до вас дела нет, скажем прямо, но то, что Странник мог в музее веселье устроить, нам как-то не очень понравилось. Так что мы его того… ну, позаимствовали, в общем. В кладовке прятали, а сейчас он в машине у Никиты. Забирайте!

Тильвус задумчиво отхлебнул пиво.

– Ну, что вы молчите? Это правда, что меч сам может… ну, убить кого захочет? – спросила Сати.

Маг кивнул.

– Он еще не то может…

– Ну вот! – подхватил сисадмин. – Поэтому забирай его, дед, и делай с ним что хочешь. Нам такое счастье ни к чему.

– Да-да! – подхватила Сати.

Из-за соседних палаток показался лысоватый загорелый мужик. Он вел за повод большого серого оленя.

– Кто желает прокатиться или сфотографироваться? – бормотал мужик привычной скороговоркой. – Кто желает…

Проходя мимо столика, где сидели Тильвус, Сати и Никита, олень мотнул головой и насмешливо фыркнул.

Маг бросил быстрый взгляд на Сати и пробормотал:

– Ну, ты уж слишком… постеснялся бы!

Сати растерянно заморгала глазами, ей показалось, что великий маг обращался к оленю, чего, конечно же, быть не могло!

Она тряхнула головой и решительно вернулась к теме разговора:

– Давайте не будем терять время. Пойдемте прямо сейчас к машине, заберете…

– Ну что «заберете», что «заберете»! Не решил я еще! И вообще с этим возвращением… Что за бесцеремонное вмешательство в частную жизнь! Совесть надо иметь! – Тильвус с достоинством окинул взглядом собеседников и подцепил на вилку очередной пельмень.

Никита слушал его с открытым от удивления ртом.

– Ну, дед, ты даешь! – начал он было, но Сати перебила его.

– Это вам неплохо бы про совесть помнить! Нету у вас ее, господин великий маг! – сердито заявила она. – И никогда не было! Там, где ваша помощь нужна, вы помогать не хотите, потому что тут, в нашем мире жить вам проще и удобнее! Бомж вы, по призванию бомж, а не по определению!

Никита толкнул ее в бок, но подельница с досадой отмахнулась.

– Да какой это великий маг? – пренебрежительно спросила она, ткнув вилкой в сторону Тильвуса. – Ты только погляди на него, полюбуйся! И он же нам еще про совесть говорит! А самому наплевать, что там люди гибнуть будут! А тут? Мы меч для вас нашли, художественный музей обворовали, между прочим! А это дело – уголовно наказуемое, ясно вам? Раскроется эта кража рано или поздно, музейщики милицию вызовут и нас с Никитой в тюрьму посадят! Как вам это, а? Да если б мы знали, что сидим не зря, не так обидно было бы! Так что о совести лучше не говорите!

Она оттолкнула тарелку и отвернулась.

Великий маг почесал в голове и помолчал, что-то соображая. Потом вздохнул.

– Хорошо, хорошо, – покладисто сказал он. – Вы меня убедили.

Никита подозрительно прищурил глаза.

– Правда? – обрадовалась Сати, она не умела подолгу сердиться на кого-то. – Ой, ну наконец-то! А когда вы отправитесь… э… ну… в общем…

– Да вот прямо сейчас и отправлюсь! – бодрым голосом откликнулся маг.

Он вылил в стакан остатки пива и выразительно посмотрел на сисадмина. Тот понял намек и поднялся.

– Пива или пельменей?

– И пива, и пельменей, – нахально распорядился Тильвус.

Сати отодвинула пустые тарелки и стаканы в сторону.

– Вот, я так и знала, что все хорошо закончится. Как и полагается.

Тильвус согласно кивнул.

– А… э-э-э… Вы не подумайте, что мы вас торопим, – извиняющимся тоном продолжала Сати. – Но вас там ждут, как мне кажется… так что… Но нам, конечно, будет вас очень не хватать, гм… ну, это всегда так говорится, сами понимаете. Из вежливости.

Сати немного помялась.

– Да, я вот еще о чем хотела вас спросить. Вы же маг, чародей и все такое… послушайте, а как насчет небольшой компенсации за моральный ущерб?

Тильвус насторожился.

– Какой еще компенсации?

– Каблук вы починить не можете? Я же из-за вас его сломала! Ну, там, заклинание какое-нибудь? Очень туфли жаль… Может, при помощи магии?

– Никакой магии я тут применять не могу, – отрезал Тильвус и метнул быстрый взгляд в сторону барной стойки, где Никита рассчитывался с официанткой.

– А вообще-то… – проговорил он, снова воровато глянув в сторону сисадмина. – Попробовать можно. Где твои туфли?

Сати обрадовалась:

– Ой, спасибо большое! Туфли тут, под столом валяются!

Она сползла с лавки и принялась шарить по полу. Как назло, туфля отлетела в сторону, почти к соседнему столу, пришлось потрудиться, чтобы отыскать ее.

В конце концов Сати, крепко стукнувшись несколько раз головой о скамейку, вылезла из-под стола, зажав в руке покалеченную туфлю.

Тильвуса на месте не было.

Не веря своим глазам, Сати уставилась на скамью, где мгновение назад сидел чародей. Потом вскочила и бросилась к выходу, едва не сбив с ног подходившего Никиту.

– Где дед? – встревожился сисадмин. – Упустила?!

– Сбежал, подлец! Смылся! Только что тут был и как испарился!

Они выскочили на набережную, обшаривая взглядами пеструю толпу гуляющих. Тильвуса среди них не было видно.

– Где же он? – растерянно спросил Никита. – Исчез…

– Гад! – яростно выкрикнула подельница. – Ну погоди у меня!

Несколько прохожих обернулись, явно приняв выкрики на свой счет, но Сати было все равно. Ей хотелось плакать от злости.

 

ГЛАВА 14

Крики на набережной стихли. Великий маг подождал все же для верности еще с часик и только после этого вылез из кустов. Парень с ненормальной девицей, требовавшей починить ей башмаки при помощи магии, вне всякого сомнения, уже ушли, но ухо надо было держать востро: один раз этой парочке уже удалось отыскать его в огромном городе. Тильвус отряхнулся, подтянул штаны и, поминутно озираясь, торопливо двинулся прочь.

Оказавшись на безопасном расстоянии, он пошел спокойнее, прокручивая в голове недавние события и хмыкая. На даче людям явился, конечно же, Тисс и умудрился дать им поручение, не слишком утруждая себя разъяснением деталей. Очень похоже на него! С Тиссом Тильвус был знаком уже много лет, но все равно тот нет-нет да и ухитрялся поставить мага в тупик своей дивной эльфийской логикой.

– Но в этот раз ничего у тебя не вышло, вот так-то! – с некоторым злорадством воскликнул Тильвус вслух и хмыкнул при мысли о том, как ловко ему удалось обвести девицу вокруг пальца. Шедшая навстречу дачница с тяжелой сумкой на колесиках взглянула на бродягу с недоумением.

– Нажрутся с утра пораньше, – недовольно пробормотала она, – а потом по улицам шляются.

Тильвус сделал вид, что все сказанное к нему не относится. Соблюдая осторожность, он вышел из парка не через центральный вход, а через боковой, которым мало кто пользовался. Калитка вывела его на тихую улицу, тут маг еще раз бдительно огляделся и прошмыгнул в переулок.

Он решил не терять бдительность и затаиться на несколько дней. Кандидатов на этот раз Тисс выбрал отлично – эти ненормальные не успокоятся, пока своего не добьются.

Тильвус свернул на улицу, что вела к центральной площади. Чем ближе он подходил к ней, тем явственней слышал звуки музыки. Похоже, на площади шло какое-то веселье. Маг остановился, постоял немного, упершись взглядом в землю и перебирая в памяти, что бы это могло быть, потом с облегчением вздохнул: ну да, сегодня же отмечают какой-то праздник, после которого гости города наконец-то разъедутся по домам.

Дойдя до площади, Тильвус снова остановился. Народ праздновал вовсю – на площади было полно народу, гремела музыка, на сцене пели и плясали. На обочине стоял микроавтобус с надписью «Телевидение». Тильвус глянул мельком в сторону сцены: песни и пляски его интересовали мало. Гораздо привлекательней было то, что граждане не только гуляли, но еще и пили. Великий маг наметанным глазом уже заметил несколько бутылок, заботливо поставленных на парапет возле клумб. Тильвус задумчиво поскреб в бороде. Следовало немедленно решить две проблемы. Первая – каким-то образом изыскать средства и купить полиэтиленовый пакет, чтобы складывать бутылки. И вторая – стоит ли лезть на площадь прямо сейчас, когда полно милиции, или все же лучше подождать, пока народу станет меньше, и уже тогда заняться работой вплотную? Он склонялся к тому, чтобы выйти на заработки попозже – мало ли, вдруг неугомонная парочка вздумает продолжить охоту.

– Вот навязались на мою голову, – недовольно пробормотал маг.

На двух огромных экранах, установленных возле сцены, мелькали яркие картинки – шла трансляция праздника. Появлялись то фрагменты выступлений танцевальных коллективов, то лица зрителей, то старательно улыбающиеся физиономии гостей города.

Тильвус пошарил по карманам в поисках денег, вывернул сначала один карман, потом другой. Ни там, ни там не было ни копейки. Тильвус задумался, ковыряя дырку на майке, и вдруг чуть не подпрыгнул от неожиданности – на громадном экране внезапно появилось знакомое лицо. Оно, впрочем, тут же сменилось другими кадрами, показывали площадь с высоты птичьего полета.

– Сидор! – заорал великий маг, ледоколом врезаясь в толпу. Он протолкался к фонтану, оглянулся. Сидора поблизости не было. Вертя головой, Тильвус пробрался к сцене, где музыка гремела так, что уши закладывало, взобрался на ступеньку, выглядывая приятеля, заметил приближающегося милиционера, спрыгнул и снова ввинтился в толпу. Человеческая волна вынесла его к столикам, где сидели гости города, Тильвус отчаянно заработал локтями, стараясь убраться подальше, пока губернаторская охрана не заметила бомжа, отирающегося возле высоких персон. Наконец он выбрался к торговым рядам и внезапно рядом с прилавком увидел Сидора.

Как и следовало ожидать, запасливый приятель оказался при деньгах. Пересчитав наличные, он объявил, что их вполне хватит на два пакета и что собирать бутылки надо немедленно – уже появились конкуренты, не поленившиеся прийти на площадь аж с вокзала. Проталкиваясь к киоску, Сидор сурово клеймил браконьеров.

– Никакого, значить, понятия у людей, – недовольно ворчал он. – Никакого, это самое, порядка! Есть у тебя вокзал – там и работай, а на чужие грядки не лезь! Так ведь нет! Так и норовят! Так и норовят!

– Вот именно, – поддакнул великий маг. – Мы, Сидор, если тут чужих заметим… ну, с вокзала там или с рынка центрального… сразу по шее им дадим. Типа, «на чужой каравай рот не разевай»! А Серегу ты не видел?

– Не. – Сидор пробился к киоску и высыпал мелочь на блюдечко. – Два пакета нам, значить, девушка. Покрепче выберите… Серегу не видал еще, я ж только из ночлежки вернулся. Утром, это самое, приехал. А что, сестра его… того?

– Того, – сокрушенно кивнул Тильвус.

– Вот ведь, блин… – Сидор взял пакеты, и они с Тильвусом отошли от киоска. – Так, начнем, это самое, с урн возле цветников, а потом…

– Слышь, Сидор, я чего сказать хотел… – Маг развернул пакет и озадаченно уставился на картинку – пышногрудую девушку в бикини. – Это кто ж такая, скудно одетая?

Сидор развернул свой – на пакете красовался логотип известной в городе компьютерной фирмы – и плюнул с досады.

– Да, так вот, – спохватился Тильвус. – Мне, Сидор, свалить надо из центра… ну, на несколько дней. Обстоятельства такие возникли, непредвиденные.

Приятель понимающе кивнул.

– Поэтому я сейчас на билет автобусный насобираю и того… ноги делаю отсюда.

Сидор подергал себя за ус.

– Куда думаешь?

– Не знаю пока, – признался Тильвус.

– На овощебазу поехали, – предложил Сидор. Он заглянул в урну, выудил оттуда пару бутылок. – У меня там, это самое, друг работает, помидоры перебирает. Хорошая работа! Можно в конце дня капусты взять или, значить, картошкой разжиться. Он бутылки мне оставляет, заодно и сдадим. Много уже накопилось небось.

– Место спокойное? – деловито осведомился Тильвус, отправляя в пакет добычу.

– Место-то? – Сидор подождал, пока граждане допьют пиво и поставят бутылку на парапет. – Спокойное… Ну, хочешь, другое что подыщем. Можно еще, значить, на кладбище отсидеться. Туда посторонние редко заглядывают…

Сидор никогда не задавал лишних вопросов, и Тильвус очень ценил это качество в приятеле.

– На кладбище? – Маг задумался. – Тоже неплохо, знаешь…

– Хорошее место! – горячо поддержал Сидор. – А многие, это самое, опасаются. Говорят, неспокойно там, ну, сила нечистая и все такое. Упыри, значить, разные. – Он заглянул в урну.

– Да упыри-то это что! С упырями-то разговор короткий! – отмахнулся маг.

– Читал недавно в газете, – солидно кивнул Сидор и поворошил мусор в урне. – Там про домовых было и про этих… вампиры, что ли? Интересно… Самое действенное средство от них – святая, значить, вода и чеснок!

– Да? – с сомнением переспросил Тильвус. – Что, вот прямо так и написано?

– Ага. Ну, чесноку-то, это самое, в магазине завались! Если поедем на кладбище, можно купить пару упаковок. А вот насчет святой воды… – Сидор почесал затылок. – Можно, конечно, зайти в храм, попросить… – Он с сомнением глянул в сторону золотых куполов, что виднелись из-за деревьев. – Да там бабки, значить, сидят, ну такие злющие! Страшно и заходить.

Тильвус покачал головой. Он выудил очередную бутылку и сунул в пакет.

– Сидор, предрассудки все это, – снисходительно проговорил он.

– Чего предрассудки? Бабки предрассудки? Ого! А вот как заедет она тебе, это самое, клюкой по шее – вот и увидишь тогда, предрассудки или нет.

– Святая вода и чеснок – предрассудки. Не боятся вампиры этого! Они даже серебра не всякого боятся. Оно же разное бывает, серебро-то… Они только света солнечного опасаются, это да. Это правда. Вот, помню, как-то раз…

Тут Тильвус заметил удивленный взгляд Сидора и прикусил язык.

– Как-то раз читал я в газетке какой-то про вампиров этих, – вывернулся маг. – Да ладно, кладбище – это как-то… Давай лучше на овощебазу поедем. Денег на билеты уже хватит.

Овощебаза располагалась в нескольких ангарах – громадных, высоких, продуваемых ветрами. Пахло тут почти так же, как в подвале: гниющими овощами и сыростью.

– Хорошее место, значить, овощебаза эта! – говорил Сидор, ныряя из одного ангара в другой. – Сюда по выходным много народу приезжает, тут по дешевке закупиться можно. Она, конечно, частная, порядки здесь строгие. Держат ее эти самые, ну… короче, неважно. Серьезные ребята, в общем.

Тильвус отодвинул брезентовый полог, закрывающий вход, и последовал за Сидором внутрь. После солнечного дня в ангаре казалось полутемно и прохладно. Вокруг высились груды наваленного картофеля, виднелись штабеля ящиков и коробок.

– Ты, это самое, не отставай! – бросил Сидор через плечо. – Тут заблудиться с непривычки – раз плюнуть!

– Не отстану, не боись… – бодро ответил Тильвус, поспевая за приятелем.

Вдоль стены шмыгнули крысы – одна, за ней другая. Маг уловил обрывки их быстрых мыслей: недоумение и страх.

Сидор прошел по слабо освещенному проходу и остановился.

– Ты это… – помявшись, сказал он. – Тут обожди, ладно? Я бутылки, значить, заберу – и назад. А то нагорит корешу-то моему, что посторонние к нему ходят. Тут у них, это самое, серьезно с этим!

– Не вопрос, – отозвался Тильвус. – Подожду.

Сидор кивнул и рысцой побежал в дальний конец ангара, где тарахтел мотором небольшой погрузчик и несколько человек сгружали фанерные ящики и складывали их возле стены.

Тильвус некоторое время от нечего делать наблюдал за погрузкой, потом отыскал в кармане полурастаявшую мягкую ириску и принялся сцарапывать прилипшую обертку. Бумажка приклеилась намертво, он махнул рукой и засунул ириску в рот вместе с фантиком. Внезапно Тильвус замер, почувствовав на себе чужой взгляд. Он медленно обернулся.

На куче картошки сидела громадная серая крыса с седой мордой и в упор глядела на мага черными блестящими глазами.

Тильвус поспешно выплюнул конфету.

– И я вас приветствую, – учтиво произнес великий маг. В отличие от людей, он не испытывал отвращения или страха перед этими умными и беспощадными существами. – Благодарю, сударыня… для меня это тоже большая честь. Нет, мой визит будет кратковременным… скорее всего, до завтрашнего утра. Да, спасибо. Конечно… непременно обращусь в случае необходимости. Всего хорошего… очень рад был познакомиться!

Послышались шаги. Это возвращался Сидор, неся в обеих руках по огромному пакету.

– Бутылок у кореша моего – до хрена! – оживленно воскликнул он. – Слышь, ты, значить, давай бери пакеты и к выходу двигай, вон в тот ангар, видишь? Дверь в самом конце. А я сейчас еще раз сбегаю, нагружусь. Ты подожди меня там у выхода-то. Я скоро!

И Сидор торопливо припустил в обратный путь.

Тильвус подхватил пакеты и пошел к выходу. Вскоре позади раздраженно засигналил погрузчик. Маг поспешно прижался к стене, пропуская его. Прошел человек, таща за собой пустую гремящую тележку, промелькнула пожилая женщина в синем халате, с бумагами и карандашом в руке.

В следующем ангаре Тильвус остановился на минуту, пытаясь поудобнее перехватить пакеты. Сидор в припадке жадности набил их бутылками так, что полиэтилен грозил вот-вот расползтись по швам.

– …еще этого не хватало! – донесся до него обрывок разговора. Маг выпрямился, бросил взгляд в сторону. Неподалеку, за штабелем ящиков, стояла небольшая компания, все как на подбор черноволосые и смуглые, чем-то неуловимо похожие друг на друга. – Сиди пока что и не рыпайся, ясно? – вполголоса говорил один, поблескивая золотыми зубами. – А то сам знаешь, что будет. Две пули в башку, как Гургену, – и свободен!

– Когда его? – хмуро спросил другой.

– Вчера вечером… в машине, во дворе у него.

Тильвус сообразил, что разговор явно не предназначался для его ушей, и поспешно подхватил пакеты. Бутылки громко звякнули, люди как по команде замолчали и оглянулись.

– Ты что тут делаешь, а?

Таких вопросов великий маг очень не любил, обычно сразу за ними следовало рукоприкладство.

– Ничего, – торопливо отозвался он, с тревогой глядя на приближающегося человека. – Бутылки вот забрать… Бутылки пришел забрать!

– Пошел отсюда! – Рука у чернявого оказалась тяжелой. Перед глазами Тильвуса вспыхнули искры, во рту мгновенно появился солоноватый привкус.

– Я тебе что сказал?!

Тильвус не стал дожидаться продолжения, подхватил пакеты и поспешил прочь.

Отойдя на приличное расстояние, он поставил сумки на пол и подолом грязной майки вытер кровь. На руке чернявого он успел заметить перстень – массивную печатку, она-то и рассекла губу. Тильвус языком ощупал рану и покачал головой. Ладно… заживет, как на собаке…

Сбоку послышался шорох.

Старая крыса вскарабкалась на разбитый ящик и уставилась на Тильвуса.

– Еще раз здравствуйте, сударыня… Что? – Он сплюнул кровь и пососал разбитую губу. – Ну, э-э-э… бывает. Нет, не знают… да и зачем им про меня знать? Да, вы совершенно правы… есть веские причины держать это в тайне. Нет, сударыня, я не собираюсь сводить счеты… он всего лишь человек не более того. Что значит «с удовольствием сделаете за меня»? – насторожился маг. – Как это?

Старая крыса многозначительно посмотрела в сторону, Тильвус проследил ее взгляд. Возле стены сидели несколько огромных крыс, появившихся бесшумно и незаметно.

– И что? – нервно спросил Тильвус. Одна из крыс зевнула, обнажив длинные желтые резцы. – Люди беспечны, вы говорите? Не подозревают, что не они здесь хозяева? Подстеречь? – Он взглянул туда, где в дальнем ангаре все еще виднелась компания людей. – Э… Да, я знаю, на что вы способны… Видел как-то раз, сударыня… нет, не здесь… Давно, очень давно. Знаю, что отбиться от стаи крыс ни одному человеку не удастся… Что? Кому? Тому, кого я видел? Ему… ему тоже не удалось. Да, зрелище было впечатляющее, тут вы правы…

Он подхватил пакеты и еще раз взглянул на крыс, сидящих возле стены. Крысы выжидающе поблескивали глазами.

– Благодарю за предложение, но… не стоит этого делать, – проговорил маг. – Не нужно. Что? Нет, по другой причине… ему и так осталось жить два месяца… Нет, совершенно случайно. Смертельная болезнь. Нет, еще не знает. А когда узнает, будет уже поздно. Да, вот и я говорю – смешно. Люди вообще на редкость забавные существа… Рад был познакомиться! Всего хорошего…

Тильвус и Сидор сдали бутылки, купили по бутылке пива, по горячему беляшу и медленно побрели по тротуару вдоль проспекта.

– Давай на лавку сядем, что ли, ноги, значить, не казенные, – проговорил Сидор. – Узнать бы, время сколько…

Тильвус посмотрел на солнце.

– Пять часов. – Он отхлебнул теплого пива и закусил беляшом.

– Пять часов, ага… айда вот сюда, во двор. Там лавки есть, наверное.

Сидор плюхнулся на лавочку и вытянул ноги в растоптанных кроссовках без шнурков.

– Ну, на овощебазу тогда ночевать не пойдем. – Он искоса посмотрел на приятеля. – Эк тебя приложили… да… на улице переночуем, это самое, на свежем воздухе, а то в этих ангарах крыс полно… Хозяева-то кошек как-то наловили… Ну, не сами, конечно, ловили, а мальчишек на улице попросили. За каждую кошку – десятку. Наловили, значить, штук пятнадцать и в ангары запустили, на ночь. Чтобы те крыс ловили. – Сидор отхлебнул пива и вытер губы.

– И чего? – поинтересовался Тильвус.

– Ну, чего… Крысы всех кошек к утру, значить, в клочки порвали, вот и вся, это самое, история.

Отдохнув, приятели двинулись дальше. Тянулись унылые дворы, похожие один на другой. Для порядка Сидор прилежно заглядывал в мусорные контейнеры.

– Да рано еще, – лениво проговорил Тильвус. – Народ с работы еще не пришел. Утром проверить надо будет.

– Да знаю я, – отозвался Сидор, с головой нырнув в очередной бак. – Привычка же… Привычка, это самое, проверить… Эй, гляди, нашел чего-то!

Он вылез из мусорника, держа в руках увесистый пакет, запакованный в черный полиэтилен и крест-накрест обмотанный липкой лентой.

– Гля, вот в коробках нашел. – Сидор повертел пакет. – Коробки там, значить, выбросил кто-то из-под обуви… Сейчас погляжу, чего такое…

Он принялся отклеивать ленту, но вдруг испуганно замер.

– А вдруг бомба это? Я недавно по телевизору видел, возле универмага центрального стоял, а там как раз новости показывали. Я до конца-то не доглядел, охрана на какое-то кино переключила, но помню: было, значить, вот точно так же! Бомбу-то, это самое, в урну подложили!

Тильвус вздохнул.

– Где подложили?

– В аэропорту международном. – Сидор с опаской взглянул на пакет. – Ну его на фиг…

– В аэропорту! Разницу улавливаешь? А на окраине города какому дураку придет в голову…

– Ну, не скажи! Террористы, они, знаешь…

Тильвус прищурился, взглянул на пакет и хмыкнул.

– Да не бомба это!

– Ты откуда знаешь? – Сидор двинулся вслед за приятелем: тот отошел в сторону и уселся на скамейку. – Сейчас, значить, как рванет! А ты говоришь – не бомба. А что тогда?

Тильвус усмехнулся.

– А ты посмотри.

Сидор, поколебавшись, все же решился: содрал клейкую ленту, развернул пакет – и окаменел.

– Э… э… – выдавил он. – Погляди… погляди сам… а то, может, у меня глаза, это самое… не то видят?

Тильвус заглянул в пакет.

– Видят они то, что надо. Я тоже это вижу: деньги это. Доллары.

Он запустил руку в пакет и вытащил несколько увесистых пачек. Каждая была аккуратно перетянута резинкой.

– Д-д-да… – Цвет лица Сидора стремительно менялся. – Аж в сердце, понимаешь, кольнуло чего-то… Фу-у-у… Доллары? Сколько, значить, их тута? Слышь, давай подальше отойдем… – Он вскочил и потянул Тильвуса за рукав. – Вон туда, в кусты! Там, это самое, не видно. А то, не ровен час, хозяин прибежит!

В зарослях боярышника Сидор огляделся и высыпал содержимое пакета на траву.

– Считай, – бормотал он, перебирая тугие пачки трясущимися руками. – Считай, это самое, сколько тут, значить, пачек!

Тильвус разложил пачки.

– Гляди, Сидор. Десять пачек.

– А сколько там, как думаешь? В каждой пачке денег-то сколько?

Он схватил одну пачку и повертел в руках.

– Бумажками… бумажками по сто баксов! Господи… деньги это, куча целая денег!

– Это точно, – проговорил Тильвус. – Денег много.

Сидор сгреб пачки и запихал обратно в пакет.

– Спрячем от греха… а то не ровен час… – Он завернул пакет и положил рядом. Потом подумал и уселся на него сверху. – Не ровен час… А вдруг, это самое, фальшивые! – Лицо Сидора пошло багровыми пятнами. – Фальшивые, а? А иначе чего бы их, значить, выкинули?!

– Да не… – отозвался великий маг. – Настоящие они, ты даже не сомневайся.

– Точно? Я, понимаешь, никогда еще… Настоящие, думаешь? Хорошо бы! А то, значить, пойдем менять, нас и повяжут! Повезло, вот повезло! А ты говорил, ничего, мол, в мусорниках-то нету. У меня, значить, подруга была как-то… давно уже… так она часы золотые на мусорке нашла. И не искала даже, так, копнула сверху – а там часики, это самое, лежат, из чистого золота! Продали мы их потом… А тут вот…

Сидор вскочил на ноги.

– Слышь, давай-ка отсюда того… подальше! А то не ровен час…

Он засунул пакет за пазуху и одернул рубаху.

– Деньги на автобус есть? Поехали, значить, к музкомедии. Там переночуем.

– Ну, поехали, – согласился Тильвус, хотя возвращаться в центр у него не было никакого желания.

В автобусе Сидор никак не мог успокоиться. Они с Тильвусом стояли на задней площадке полупустого автобуса, и Сидор, тревожно озираясь на дремлющую кондукторшу, бормотал под нос:

– Подумать надо, хорошенько, это самое, подумать. Спрятать бы куда… ну, я потом припрячу, так спрячу, что ни одна собака не найдет. Одну-то бумажку обменять можно, отметить, так сказать, событие. Только, значить, как обменять-то? Там ведь паспорт спросят! Есть у тебя?

– Нету, – сказал Тильвус.

– И у меня нету. В приюте, значить, сделать обещали, а потом чего-то передумали.

Сидор поскреб в затылке.

– Серегу придется в долю брать, что ли? У него-то паспорт есть! А?

– Решай, Сидор. Ты деньги нашел, ты и решай. Твои они.

– Мои? Мои? Ну да, я же их нашел-то! Конечно, это самое, мои! Ты-то говорил – не лезь, мол, в мусорник! Отговаривал меня! А я полез и…

Сидор нервно покусал ноготь на большом пальце.

– Это скока ж денег теперь у меня… аж страшно представить! Это кто ж такие, значить, деньги мог в мусорник бросить!

– И не такое бывает, Сидор. – Тильвус на всякий случай проверил, где билет. Тот оказался в кармане штанов. – Я так думаю, никто их не выкидывал, конечно. По ошибке пакет в мусор сунули. Ну, там, со старыми вещами или еще как. Пошли, наша остановка.

– По ошибке? Ну и ошибка, значить… Эх, кто-то сейчас локти кусает! Столько денег уплыло!

Они вышли на улицу. Громадный, освещенный изнутри автобус медленно отъехал от остановки. На город опускались сумерки.

– Ты Сереге пока не говори ничего, – строго предупредил Сидор. – Я деньги спрячу, потом ему скажу. А то, сам понимаешь… у него к рукам-то липнет, значить…

– Как скажешь…

Но Сереги в сквере не оказалось. Сидор удалился в кусты – решил переложить деньги из черного пакета в свой собственный. Тильвус остался сидеть на бортике сухого бассейна, прислушиваясь к музыке, доносившейся из открытого окна театра. Вскоре появился приятель и уселся рядом.

– Припрятал я их пока что, – вполголоса сообщил он. – Подумаю потом, что и как. Как думаешь, дом можно на эти деньги купить? Дом, понимаешь, в деревне?

– И не один… – Тильвус сорвал травинку и сунул в рот.

– Куплю! Вот сразу же куплю! – Сидор поерзал на бортике. – Мотоцикл еще, значит, нужен. С коляской.

– Хорошая вещь…

– И телевизор.

– Тоже неплохо…

Сидор помолчал.

– Слышь, а помнишь, мы кота ловили? Кот, значить, сбежал?

– Помню, – отозвался Тильвус.

– Хозяйка его – фигуристая женщина! Такая, понимаешь… – Сидор помялся. – Как думаешь, стала бы она, это самое, в деревне жить? С мужем-то у нее, кажись, отношения не очень…

Стемнело. На бульваре вспыхнули неярким светом фонари.

Сидор покопался в карманах, вытащил бумажку:

– Гляди, в пакете нашел.

– Чего это?

– Квитанция вроде старая. – Сидор пригляделся. – Ну да. Прошлогодняя. На имя… – Он прищурил глаза. – На имя Семенецкого, значить, Виктора Григорьевича…

– Вот и хозяин отыскался. – Тильвус выплюнул травинку.

Сидор нахмурился:

– Чего? Какой еще хозяин?! Он хозяином был, покуда денежки, это самое, дома у него лежали! А выкинул – все! Были ваши, а стали – мои! Ясно? – Он скомкал бумажку и швырнул в траву.

– Ясно, – ответил Тильвус.

Действия Сидора его совершенно не удивляли: деньги способны проделывать с людьми самые невероятные вещи. Великому магу не один раз доводилось быть тому свидетелем.

Он поднялся, отошел к деревьям и улегся на траву, заложив руки за голову. Над городом висело черное звездное небо.

– Слышь, – тревожным голосом проговорил Сидор. Он тоже встал и подошел к Тильвусу. – А искать, это самое, нас не будут? Ну, все же деньжищи такие…

– Искать-то будут, – сказал великий маг. – Да ведь фиг найдут…

Сидор успокоился. Он уселся рядом, помолчал, подергал себя за ус.

– Это точно. Никто не найдет, значить… ни одна собака. – Голос у приятеля был довольный.

Он улегся в траву неподалеку от Тильвуса.

– Вот ведь подумай только! Денег-то сколько! Денег-то! Всю деревню мою, это самое, напоить можно!

Сидор еще бормотал что-то, но Тильвус уже не слушал, он глядел в небо, отыскивая знакомые созвездия.

Внезапно бормотание прекратилось.

– Слышь, – негромко окликнул Тильвуса Сидор. – Как думаешь… для чего ему такие деньжищи нужны были?

– Кому?

– Ну, этому… мужику-то. На бумажке который записан, значить. Бумажку-то я выкинул…

– А… – Тильвус заворочался, устраиваясь поудобнее. – Кто его знает! Может, на машину копил, может – на квартиру. Такие деньги быстро не наживешь…

– А может, мафия? – предположил Сидор.

– Мафия в таких районах не живет. Бедный райончик-то, сам видел. В мусорках – одни коробки из-под лапши китайской. Ну да ладно. Мужик теперь без квартиры, а ты, Сидор, – с деньгами. Счастье тебе привалило! Спи давай…

– И то… – отозвался Сидор. – Спать, это самое, буду.

Он затих, но Тильвус слышал, как приятель еще долго ворочался с боку на бок, вздыхал и бормотал что-то себе под нос.

Проснулся он от сильного тычка в бок. Тильвус разлепил веки. Над ним наклонился Сидор.

– Чего тебе, миллионер? – сиплым со сна голосом поинтересовался великий маг. – Офигел, что ли, в такую рань будить?

– Вставай! – сердито рявкнул приятель. – Пойдем, это самое, мужика искать!

Тильвус сел, поморгал глазами.

– Какого мужика?

В ответ Сидор завернул такое длинное и сложное ругательство, что маг уважительно хмыкнул.

– Ага, спасибо на добром слове… но про мужика я все равно не понял.

Сидор сунул ему под нос мятую бумажку.

– Семенецкого, это самое, Виктора Григорьевича!

Тильвус, зевая, поднялся, пригладил волосы.

– Зачем его искать? Спасибо, что ли, сказать хочешь? За деньги-то?

– Деньги, это самое, вернем на хрен! Бумажку-то я подобрал, гляди вот! Телефон тут записан, на обратной стороне.

Сидор ткнул грязным пальцем в цифры. Тильвус задумчиво поскреб бороду.

– Вернем, значит? А дом в деревне как же?

Сидор вздохнул.

– Да хрен с ним, с домом… – смущенно проговорил он. – Ну, куплю я, это самое, дом… проживу зиму, а по весне, значить, все равно в бега подамся… Скучно ведь дома-то сидеть!

Он подергал себя за ус.

– Пойдем, это самое, телефон искать. Не жили хорошо, как говорится, так нечего и…

Исправный таксофон было отыскать потруднее, чем дорогу в драконье логово. Тильвус и Сидор обошли все близлежащие улицы, но поиски их успехом так и не увенчались.

– Ты скажи, это самое, безобразие какое! – бормотал Сидор, поглаживая спрятанный за пазуху пакет. – Для чего этих будок наставили через каждый квартал, если там то трубка на хрен оторвана, то сам телефон разбит вдребезги.

Тильвус задумался.

– Знаю я, Сидор, одно местечко… – проговорил он. – Уж там телефон точно работает.

Приятель насторожился.

– Где это?

– На центральной площади. Возле «Белого дома». Там же милиции полно, так что они телефон охраняют. Вдруг губернатор позвонить захочет? А что? Выйдет вот так из «Белого дома» да и позвонит!

– Чего бы губернатор, это самое, по телефону-автомату звонил? – недоверчиво спросил Сидор.

– Ну, мало ли! Ну так что, идем?

Сидор опасливо помялся.

– А менты нас там не загребут? А то повяжут, а за пазухой у меня, сам знаешь…

– Не загребут, – успокоил приятеля маг. – Мы же ничего такого не сделаем. Культурно позвоним этому… как его? Владельцу денег. Пошли!

Телефон на площади и впрямь оказался исправным.

– Вот видишь! – сказал Тильвус, сняв трубку и послушав гудки. – Работает. Набирай номер!

– А почему я? – струхнул Сидор. – И чего я, это самое, скажу?

– Скажешь, что нашел деньги.

Сидор подергал себя за ус.

– Что, прямо так и сказать? Это, значить, как-то… я лучше спрошу, не терял ли он чего? Как думаешь?

– Тоже хорошо. Звони!

Сидор вздохнул, огляделся по сторонам и вытащил бумажку. Потом опустил монетку в прорезь автомата, неловко потыкал в кнопки и принялся ждать.

– Бассейновое управление! – гаркнули в трубку. – Говорите!

Сидор перепугался и торопливо брякнул трубку на рычаг.

– Бассейновое, это самое, управление, – почему-то шепотом пояснил он Тильвусу.

– Слышал я. А чего ты трубку бросил?

– Я думал, это домашний номер-то! Семенецкого, этого самого!

– А это рабочий, наверное. И что?

– Да что делать-то теперь?

– Ну… – протянул маг. – Можно забить на это дело да пойти мусорки на Красной линии проверить. После вчерашнего праздника бутылок-то, наверное, много. А можно еще раз позвонить да попросить, чтоб мужика этого к телефону позвали.

– Тьфу ты, господи! – Сидор пошарил по карманам и выудил еще одну монетку. – От денег этих проклятых голова кругом! Последняя, больше нету у меня.

Он набрал номер и принялся ждать, от волнения засунув ус в рот.

– Бассейновое управление! – отчеканил тот же голос.

– Э… мне тут надо, – залепетал Сидор, но тут же взял себя в руки: – Позовите, значить, Семенецкого Виктора Григорьевича!

– Какой отдел?

– Не знаю, это самое, какой отдел! Но по важному делу он нам, значить, нужен!

– Сейчас приглашу секретаря! – пообещала трубка.

Через минуту в трубке раздался женский голос.

– Это вы спрашивали Виктора Григорьевича?

– Я, – признался Сидор, оробев окончательно. – А что?

– В больнице он. Вчера вечером увезли на «Скорой помощи», прямо из дома.

– Спроси, в какую, – шепотом подсказал Тильвус, беспокойно оглядываясь по сторонам. – Номер узнай!

– А в какую, значить, больницу его повезли?

– В третью городскую, в кардиологию. – И секретарша положила трубку.

Сидор отошел от телефона и побрел к скамейке.

– В больнице, это самое он. Кардиология, значить…

Тильвус уселся рядом.

– Третья городская, ага… – Сидор помялся. – Как думаешь, это из-за денег у него?

– Что из-за денег?

– Ну, сердце, это самое, прихватило. Обнаружил небось что денежки-то того, да и…

– Кто ж его знает. Может, и из-за этого. Ну так что?

Сидор поднялся, почесал затылок.

– Ну что? Пошли. Третья-то городская – вон она. Сразу за площадью.

В старинном здании красного кирпича, которое занимала больница, раньше, много лет назад, была гимназия. С тех пор дом несколько раз перестраивали, но внутри он изменился мало: те же широкие лестницы, громадные коридоры, высокие окна и большие палаты – бывшие классные комнаты.

Тильвус и Сидор робко вошли в приемный покой и огляделись. Больница была муниципальной, то есть откровенно бедной и грязноватой.

– Хорошая больничка, – шепотом сказал Сидор. – Сюда много наших зимой ложится. Как морозя ударят, так и… Ну, а как потеплеет, нас выписывают сразу же. Врачи уж тут многих в лицо знают. И кормят хорошо: три раза в день – каша! Утром – даже на молоке!

Тильвус покосился на сидевшую в стеклянной будке медсестру.

– Слышь, Сидор, надо узнать, наверное, где тут кардиология?

– Я тебе и так скажу. – Сидор уверенно направился к широкой обшарпанной лестнице. – На четвертом, значить, этаже. Я ж лежал тут прошлой зимой.

– В кардиологии? – поразился маг, поспевая за приятелем.

– Не, обморозился, это самое, немного. Спал на улице, а морозы-то были, помнишь?

Тильвус, поднимаясь по лестнице вслед за Сидором, с интересом поглядывал на то, что происходило за стеклянными дверьми. По коридорам прохаживались люди в застиранных байковых халатах, медсестры катили сверкающие тележки, накрытые белыми салфетками. Вереницей проследовала группа студентов во главе с низеньким седым профессором необыкновенно важного вида.

– Тэк… – Сидор задрал голову, читая табличку. – Отделение терапии… Ага. Это мы, значить, на третьем этаже. Ну, пошли, это самое, дальше.

На лестничной площадке четвертого этажа они остановились. Сидор беспокойно ощупал пакет за пазухой.

– Дальше-то, это самое, делать что? В кардиологию просто так не попрешься…

– Ну, ты ж тут лежал, – проговорил Тильвус. – Порядки знаешь?

– Ну да, это самое… знаю. Там пост медсестринский, вот туда надо подойти и сказать, чтоб вызвали… вызвали Семенецкого, значить.

Он помялся немного, потом набрался смелости и толкнул стеклянную дверь. Тильвус последовал за ним.

– Тут, это самое, народу всегда много лежит, – шепотом пояснил Сидор, кивая на кровати, что стояли прямо в коридоре. – Местов не хватает все время. Я два года назад в ожоговом отделении лежал, во второй городской. Так что там летом творится, это самое, описать невозможно! В коридоре койки – в два ряда стоят! Врачи там хорошие, только как пойдут чай пить, так давай губернатора ругать всякими словами! Говорят, чем деньги на фонтаны да мрамор тратить, лучше бы по больницам поездил да поглядел, в каких условиях, это самое, люди лежат! Сердились на него очень…

За маленьким столиком в конце коридора сидела пожилая толстая женщина с усталым лицом и разбирала ворох бумаг. Заслышав шаги, она подняла голову и оглядела приятелей. Появление в отделении бомжей, похоже, не вызвало у нее никакого удивления.

– Что вам? – спокойно поинтересовалась она.

Сидор потоптался на месте, собираясь с духом.

– Извиняюсь я, это самое… Семенецкий Виктор Григорьевич здесь лежит?

– Какая палата?

– Не знаю, это самое, какая палата. Вчера вечером его привезли.

Женщина открыла толстую тетрадь, провела пальцем по строчкам.

– Семенецкий… так… да, вчера прибыл. Восьмая палата.

Сидор оживился и ткнул Тильвуса в бок.

– Повидать его можно?

Медсестра закрыла журнал и отодвинула в сторону.

– Не пустят вас к нему. Посещения только близким родственникам разрешены и то ненадолго.

– А… – расстроенно начал было Сидор. – Ну, это самое… А когда?

– Дней через десять, не раньше. Привезли его с обширным инфарктом, так что волновать нельзя ни в коем случае. К тому же сейчас у него процедуры.

– Это как? – напрягся Сидор.

– Под капельницей лежит, – пояснила медсестра.

– Блин, – огорченно сказал Тильвус. – Что делать-то будем, Сидор?

Тот развел руками.

Женщина поглядела на приятелей, подумала.

– Может быть, с сыном его поговорить хотите? Он сейчас здесь, в палате.

Сидор просиял.

– Точно! Вот спасибо! Поговорим, это самое, с сыном тогда!

Медсестра поднялась, одернула халат и вздохнула.

– На лестничную клетку выйдите, – сказала она. – Там и поговорите.

Сидор с Тильвусом одновременно кивнули.

Хлопнула дверь. Появился грузный мужчина средних лет в мятой рубашке со сбившимся набок галстуком, с покрасневшими от бессонной ночи глазами. Он хмуро оглядел двух непрезентабельных личностей и неприязненно спросил:

– Чего надо?

– Я извиняюсь, Семенецкий Виктор Григорьевич ваш отец будет? – заторопился Сидор.

– Ну?

– Спросить хотели… это самое, не терял он недавно… – Сидор помялся. – Чего-нибудь, значить, не терял? А то нашли мы…

– Чего? – словно не веря своим ушам, переспросил мужчина.

– Деньги нашли! – шепотом пояснил Сидор.

– Деньги?!

Через секунду великий маг, опомнившись, уже выдирал перепуганного приятеля из цепких рук Семенецкого-младшего.

– Ах, ты ж, гад! – рычал тот, с размаху прикладывая Сидора к облупившейся стене. – Ах ты ж, гнида! По квартирам шаритесь, ворье проклятое! Да я тебя сейчас, мразь!

– По каким квартирам! – в панике орал Сидор. – В мусорном баке, это самое, нашел! Вчера вечером! Случайно!

– Я тебе сейчас дам случайно, сволочь! – Тут Сидор получил в зубы раз, потом другой. – Ты у меня…

– Да ты, мужик, чокнулся, что ли! – орал Тильвус, оттаскивая его от приятеля. – Деньги мы в баке нашли, вы сами же и выкинули небось вместе с мусором! Сидор! Покажи ему деньги!

– Я т-тебе покажу! Я тебе покажу, ворюга! Отец пять лет копил, в отпуск не ездил ни разу, а вы, подонки…

– Бля, мужик, да ты охренел совсем! Ты же убьешь его сейчас на фиг!

– Вас, гадов, убивать и надо! Отец из-за вас в больницу… если умрет, я вас…

– Да уймись ты, придурок! – Тильвус плюнул на конспирацию, заломил мужику руку за спину и для порядка чуток поднажал – надеялся, что резкая боль приведет того в чувство. – Дернешься – руку сломаешь! – серьезно предупредил он. – Понял? Не скрипи зубами, эмаль попортишь… Сидор, покажи ему деньги!

Тот дрожащими руками вытащил из-за пазухи пакет и развернул.

– Во, гляди! Все десять пачек, это самое, как и было.

– Видишь? – спросил Тильвус, по-прежнему удерживая мужика. – Целы деньги ваши. Вы их с мусором вчера выкинули, а Сидор нашел. И, заметь, не присвоил, хоть мысли такие и были. Разыскал отца твоего и в больницу пришел, чтоб от тебя по морде схлопотать. Спасибо большое за это…

Он сделал паузу, чтобы до человека дошел смысл сказанного.

– Сейчас я тебя отпущу, ты заберешь деньги и свалишь отсюда, ясно? Кивни, если понял.

Мужик нехотя кивнул. Тильвус разжал пальцы, сделал шаг назад, внимательно следя за каждым его движением.

– Сидор, дай ему пакет.

Тот послушно протянул сверток. Семенецкий-младший взял, смерил взглядом обоих приятелей, повернулся и, не говоря ни слова, исчез за дверью.

Оказавшись на улице, Сидор осторожно потрогал шишку на голове и поморщился.

– Славно сходили, это самое… – пробормотал он, испуганно оглядываясь на дверь больницы. – Душевно поговорили…

– Это да, – отозвался Тильвус и захохотал.

– Ловко ты его скрутил-то значить!

– А! – отмахнулся маг. – Я же в армии когда служил, спецподготовку проходил. Навыки остались!

Сидор уважительно покосился на приятеля.

– Ну что? – спросил тот. – На бульвар хочу сходить. Ты как?

– Не, хватит с меня, – решительно отказался Сидор. – К музкомедии пойду, это самое. Посплю, значить, успокоюсь. А то всю ночь ворочался, про деньги думал.

– Ладно. А я – на бульвар. Бывай, Сидор!

И Тильвус направился вдоль по улице.

До бульвара он добрался только часа через полтора: проверил урны на Красной линии, заглянул к кинотеатру, наведался к гостинице «Волна». Улов оказался неважным: в пакете позвякивали всего две бутылки. Тильвус был уверен, что по его участку опять пошарили браконьеры-конкуренты, вполне возможно, та противная парочка – бомжи с вокзала.

На бульваре было тихо и немноголюдно.

Громадные старые ильмы возвышались, словно патриархи, среди тополей и вязов, каждый – руками не обхватишь. Маг брел не спеша, разглядывая редких прохожих. Спешили к речному вокзалу дачники, промелькнула компания подростков, неторопливо проследовала старушка, ведя на поводке длинную кривоногую таксу. Проходя мимо, старушка неодобрительно покосилась на скамейку. Там сидел молодой человек, причем именно так, как было принято в этом городе: на спинке лавочки, поставив ноги на сиденье.

– Чего с ногами-то залез? – не выдержала хозяйка таксы. – Как людям-то сидеть потом на грязной-то скамейке?

– Проходи, бабуля, – хладнокровно ответил парень. – Проходи, не задерживайся!

Тильвус глянул на него без особого любопытства: короткая стрижка, джинсы, зеленая футболка… Внешность самая обычная, одинаково подходит хоть бандиту, хоть служащему банка. А вот пиво в полуторалитровой бутылке, что рядом стоит, неплохое, марка дорогая, заграничная.

– Садись, – неожиданно пригласил парень, заметив заинтересованный взгляд бомжа, и кивнул на скамейку.

Тильвус, не дожидаясь повторного приглашения, взгромоздился на лавку, осторожно пристроился на спинке и поерзал неуверенно – не хватало еще навернуться на глазах у всего бульвара! Парень протянул стаканчик, налил пива. Тильвус сиплым голосом пробормотал благодарственные слова. Хозяйка таксы плюнула в сердцах и пошла прочь.

– Дед, ты суеверный? – спросил парень неожиданно.

Тильвус поперхнулся холодным пивом, потом задумался.

– Вроде нет, – ответил он осторожно и откашлялся. – А ты… вы?

– Я тоже нет. Хотя вообще-то врачи народ суеверный, в приметы верят. Кошка черная, ведро пустое, и все такое.

– А вы врач? – поинтересовался маг. – Везет мне сегодня на врачей, блин… и на больницы…

– Уролог. – Парень отхлебнул прямо из бутылки и задумчиво посмотрел вдаль. Над рекой в клубящиеся синие тучи медленно опускалось багровое солнце. – Хирург. Три операции в день, четыре дня в неделю.

– М-да… – неопределенно протянул Тильвус.

Возле скамейки прошмыгнула белка, подхватила крупный орех и, проворно взбежав по стволу, затерялась в ветвях.

– Вот слушай, дед. Поступил к нам как-то больной. – Врач проводил белку взглядом. – Случай тяжелый, запущенный. И почки никуда не годятся, и вес избыточный, и онкология, и сахарный диабет в придачу. Надо оперировать быстрее. Назначили день операции, выпало на тринадцатое число.

Он снова сделал глоток.

– Мне лично – все равно. Я не суеверный. Могу оперировать даже в присутствии черной кошки. Но больные-то всякие бывают. Начнет дергаться перед операцией – пиши пропало! Человек перед таким событием спокойным быть должен. Прихожу к нему в палату, говорю: «Ну что, больной? Переносим операцию?» А мужик мне: «Нет, говорит, что ж, тринадцатое так тринадцатое, мне все равно». – «Отлично», – думаю.

Он пожал плечами. Тильвус выжидательно поглядел на него поверх стакана.

– Утром приготовили больного, привезли в операционную. И началось! Прибегает завотделением: прачечная сломалась, белья чистого не будет, операцию отменяем. Вывезли моего мужика, отправляют назад, в палату. Я думаю: «Господи! А ну как он до следующего дня не доживет! Показания у него – одно другого хуже!» Отыскали комплект чистого белья, снова покатили больного в операционную. Выхожу в ординаторскую, на минуту всего. Возвращаюсь – нет моего больного! Где? Опять в палату увезли! Медсестра укатила, знала, что мы по тринадцатым числам стараемся не оперировать. «Вези, говорю, обратно!» Привезла. Анестезиолог подошел и шепчет: «Может, хватит уже, а? Видишь же, не складывается! Тринадцатое есть тринадцатое! Увози мужика, сколько можно его туда-сюда катать?!» Ну, а меня уже заело. Как это – увози?! Будем оперировать!

– И что? – осторожно спросил Тильвус.

– Ничего, – пожал плечами парень. – Операция прошла хорошо. Удачно. Все нормально.

У Тильвуса отлегло от сердца, и он шумно отхлебнул из стакана.

– А вчера пришлось мне быть на кладбище, – продолжил врач так же спокойно, глядя перед собой. – Хоронили родственника дальнего. Смотрю, рядом могила свежая. Памятник временный, фанерный, и фамилия моего больного. Фамилия у него редкая, не скоро забудешь. Я на дату смерти – глядь! Оказалось, после моей операции он всего полтора месяца и прожил!

Парень поболтал остатки пива в бутылке.

– Так мне не по себе стало! Про себя знаю: халтуры в работе не было, но больной-то умер! Отчего? Приехал на работу, давай звонить, узнавать.

– И что?

Врач снова пожал плечами.

– Поехал с семьей за город. На пикник. Рядом – компания какая-то попалась, шумная. Отморозки. Он им раз замечание сделал, два. А они в ответ – из ружья в него. Насмерть.

Он помолчал.

– Странно как-то, – проговорил парень. – Судьба, что ли? Ты, дед, как думаешь? Веришь в судьбу?

Тильвус помолчал немного.

– Не знаю, – честно ответил он.

– Вот и я не знаю.

Маг поставил стакан на лавку и задумался. Парень легко соскочил со спинки скамьи и пошел вдоль бульвара. Тильвус смотрел вслед, пока он не затерялся среди прохожих. Потом перевел взгляд на реку. Над дальним берегом сгущались темно-синие грозовые тучи, бесшумно и зловеще вспыхивали молнии, заливая белым мертвым светом воду, песчаную косу, остров посреди реки. Казалось, что где-то очень далеко бушует пожар, пламя которого вот-вот поглотит весь мир.

И пока не упали на асфальт первые капли дождя, Тильвус все сидел на спинке скамейки и бездумно глядел вдаль.

Переночевать сегодня он решил на берегу реки: хотелось проснуться под открытым небом, просторным, серым, предрассветным, слышать плеск близкой волны. Место для ночлега следовало выбрать, конечно, подальше от центрального пляжа, там всю ночь клубилась молодежь и гремела музыка. Тильвус прошел довольно далеко по галечной косе, пока не добрался до облюбованного местечка. Весенний разлив когда-то оставил на берегу огромный ствол дерева, возле которого великий маг и собирался устроиться. Пару раз он замечал неподалеку веселые компании, они жгли костры, пили пиво, усевшись в ряд на бревне, но сейчас, после грозы, на берегу было пустынно.

Добравшись, Тильвус принялся обустраиваться: убрал осколки бутылок, отнес подальше бумажный кулек с мусором. Свой пакет с несведенным беляшом пристроил возле ствола – пригодится на завтрак. Покончив с делами, улегся у воды, подложив шлепанцы под голову, и закрыл глаза. Плеск волны убаюкивал, но Тильвус чувствовал совершенно точно, что не уснет до тех пор, пока не избавится от тяжелых мыслей. Избавиться же от них не было никакой возможности. Если бы снова появился Тисс и можно было узнать хоть какие-то новости… Маг недовольно хмыкнул. Приятель, конечно, выдерживает характер, а поэтому вряд ли стоит его ждать. Тем не менее, когда рядом внезапно хрустнула галька, сердце Тильвуса подпрыгнуло. Он выждал еще секунду, успокаивая дыхание, и открыл глаза. Неподалеку стояла крупная черная собака с висячими ушами, с виноватой мордой.

– Что, псина, – проговорил Тильвус, гася разочарование. – Унюхала мой беляш? Фиг тебе, ясно?

Собака робко шевельнула хвостом. Великий маг приподнялся на локте, разглядывая. Пес был породистым и явно знавал лучшую жизнь, но, видимо, долго скитался на улице, мерз, жил впроголодь и в конце концов опустился и стал похож на обычную дворнягу.

– Иди сюда, – неожиданно для себя позвал Тильвус.

Собака села в отдалении и задумалась.

– Иди, не бойся…

Город уже растворился в теплой летней ночи, а у реки еще было светло. Собака свернулась под боком, от нее шло живое тепло. Тильвус глядел в небо и слушал печальную историю собаки: как она страдала, боялась, голодала и искала, искала, но все было бесполезно, и наконец вся прежняя жизнь стала далекой и нереальной, как счастливый собачий сон.

– Ну, ладно, ладно, – сказал Тильвус ворчливо, и пес беспокойно заворочался у него под боком. – Ничего… можешь съесть мой беляш.

 

ГЛАВА 15

Сати поглядела в окно, потом на монитор компьютера, затем перевела взгляд на сисадмина, что сидел напротив, жуя пирожок с капустой, и задумчиво проговорила:

– Знаешь, Никита, о чем я сейчас думаю?

Тот неторопливо поднялся с места, обошел стол и посмотрел на монитор:

– «Продукцию завода горожане давно оценили по достоинству. Великолепный свежепроизведенный творог, толстый слой шоколада, а также натуральные добавки из ягод и фруктов»… Это что за чушь?

– Это не чушь. Это текст рекламный. Про глазированные сырки.

Сисадмин сел на стул, откусил пирожок и хмыкнул.

– Так ты о сырках думаешь?

– Чего бы я о них думала?! Я их терпеть не могу… – Сати снова поглядела в мутное, давно не мытое окно. Они с Никитой сидели в кабинете ответственного секретаря. Предполагалось, что Сати в срочном порядке дописывает текст для производителя глазированных творожных сырков. – Я о другом…

Она тяжело вздохнула.

– Со вчерашнего вечера я всерьез подумываю о том, что мне надо покончить с собой, – неожиданно сказала Сати. – Только не определилась пока, как именно. Все равно ничего хорошего меня больше в жизни не ждет…

Никита вытаращил глаза.

– А зарплата? В конце недели зарплата! И ты говоришь, что ничего хорошего тебя не ждет?!

– Зарплата… – задумчиво проговорила Сати.

– А потом, ты видела, сколько текстов для обработки тебе отдел рекламы принес?! Видела? Я специально в редакцию утром заглянул: весь твой стол завален заявками! Так что ты сначала все это напиши, будь добра, а потом уже кончай с собой!

Он засунул в рот остатки пирожка и вытер руки старым макетным листом.

– Слушай, если ты покончишь с собой в ближайшие три дня, ты верстку нашему отделу задержишь, – продолжал волноваться Никита. – Ты не можешь отложить ненадолго… ну… это самое? Хотя бы до конца недели?

Сати сердито оттолкнула стаканчик с карандашами.

– Блин, я говорю о том, что собираюсь навсегда покинуть этот мир, а ты?! Мог хотя бы посочувствовать!

– Мир-шмир… сочувствую! – фальшивым голосом проговорил сисадмин.

– Тьфу! – в сердцах сказала Сати.

Она отъехала на кресле назад, положила ноги на стол и несколько минут молча созерцала носки собственных кроссовок.

– А каблук мне этот гад так и не отремонтировал, – вздохнула она. – Совсем новые туфли были! И в ремонт их не взяли… Разве трудно было великому магу сказать какое-нибудь «крибле-крабле-бумс»?! Теперь в кроссовках ходить придется.

– Так ты тексты напишешь? – деловито поинтересовался Никита.

– Напишу, напишу…

Она убрала ноги со стола и уставилась на сисадмина.

– Но ты понимаешь, дорогой камрад, ведь мы в безвыходном положении! Маг… как его, кстати? На редкость дурацкое имя у него!

– Тильвус.

– Во-во! Тильвус, дедуля мой, чтоб ему! Короче, дедуля лыжи сделал. А мечуган свой, между прочим, отказался брать. Как я и говорила.

– Ты говорила, на совесть давить будем, – припомнил Никита.

– Совести у него не оказалось, – отрезала Сати и побарабанила пальцами по столу.

– И что теперь?

– Да я откуда знаю! Я сначала думала: может надо идти в музей, возвращать меч? Вот только объяснение придется придумать поубедительней. Понимаешь, железяка эта ну никак не могла завалиться в дамскую сумочку по ошибке!

– Придумала уже? – Никита пошарил по карманам, отыскал пластинку жвачки и сунул в рот.

– Нет, – неохотно проговорила Сати. – Ничего я придумать не могу. Пришлось бы, конечно, с Костей говорить, опять врать ему что-то… Он может начальству своему сказать, что брал меч домой для… ну, не знаю, для чего. Во всяком случае, если он войдет в музей с железкой, бабка на охране не так сильно удивится. Он – искусствовед, мало ли куда с экспонатом выходил. Может, он по улицам с ним гуляет!

Никита покрутил головой.

– Гениально! А как ты ему объяснишь тот факт, что меч уже несколько дней у нас?

– А вот этого я пока не знаю, – призналась Сати. – Да ты сам понимаешь, это ж я просто так… теоретизирую! Меч в музей нельзя возвращать. Опасно это.

– А то, что он в машине у меня лежит, – не опасно? – буркнул сисадмин.

– И это опасно, – вздохнула Сати. – Вот поэтому я сижу тут с утра и думаю о том, что пора уже, блин, место на центральном кладбище заказать. Самое здравое решение!

– На центральном? – поразился Никита. – Ну ты даешь! Да туда очередь знаешь какая? Если ты сейчас заявку подашь на место на центральном кладбище, тебе только лет через пять похорониться там разрешат! Так что жди!

– Господи, везде бюрократия! – пробормотала Сати с досадой. – Даже помереть просто так нельзя!

– Да почему нельзя-то? – Сисадмин вынул изо рта жвачку и прилепил ее на подоконник. – Можно. Только ты кладбище другое выбери. Поскромнее. На периферии быстрее очередь идет. Там года через два место получишь.

– На периферии скучно…

Они помолчали.

– Слушай, Никита, – нарушила молчание Сати, сосредоточенно размышляя о чем-то. – Свози меня завтра после планерки в новый торговый центр, ну, в тот, что открылся недавно возле центральной площади.

Никита озадаченно почесал в затылке.

– Зачем это? – подозрительно спросил он. – Хочешь саван прикупить?

– Туфли. Туфли нужны срочно. Я как раз видела рекламу в нашей газете: в торговом центре салон обувной. Хорошая обувь и со скидкой!

Сисадмин подумал немного.

– Зачем тебе туфли? Ты же только что собиралась покончить с собой. Я так и знал, что ты передумаешь! Вечно у тебя семь пятниц на неделе!

Сати вытянула ноги и снова критически оглядела кроссовки.

– Понимаешь, я вот подумала, – в раздумье начала она, – ведь совершенно не в чем будет лечь в гроб. Совершенно не в чем! Абсолютно! Придется покупать новые туфли. Старые-то у меня…

– Да у меня денег на бензин… А в кроссовках в гроб лечь нельзя?

– Несолидно как-то, – поморщилась Сати. – Мне же не марафон бежать! А деньги на бензин я могу занять. У меня немного еще осталось. Ну и потом… ну не в саване же, в самом деле, мне… ну, ты понимаешь. Это же просто глупо! Несовременно! А кроме джинсов у меня ничего приличного нету, даже стыдно. Так что, когда поедем в торговый центр, куплю еще платье. И сумку в тон! И еще восковые пластины для депиляции. – Она вздохнула. – Разориться можно, сколько всего надо. С другой стороны – свои-то похороны ведь не каждый день бывают!

Никита хмыкнул.

– Я смотрю, ты хочешь лечь в гроб во всей красе, – заметил он. – С новой сумкой. В новых туфлях. А пластины для депиляции возьмешь с собой?

Некоторое время Никита молчал, борясь со смехом, наконец не выдержал и расхохотался.

– Смейся, смейся! – осуждающе сказала Сати. Она вытащила из кармана смятый листок с портретом Тильвуса и развернула. – Лучше бы подумал, в чем на похороны придешь. Это очень важно.

– Нет у меня ничего такого, что бы можно было на твои похороны надеть, снобка несчастная! Ты ж меня без черного пиджака и на кладбище небось не пригласишь?

– Даже не мечтай.

– Ну вот! Зато у меня есть джинсы новые… камуфляжные. Подойдут?

– Может, обойдемся в такой день без джинсов, а? – с упреком сказала Сати, разглядывая фоторобот. – Еще в шортах явись!

Она свернула листок и убрала обратно в карман.

– Ничего не поделаешь, придется отменять собственные похороны. Сначала пополним гардероб.

Никита покачал головой:

– Чего это тебя на мысли о похоронах потянуло?

Сати глянула на часы и поднялась.

– И тебя сейчас тоже потянет, – пообещала она. – Собирайся, соучастник! Едем к заказчику. Помнишь, я вчера говорила?

– Помню. А кто у нас заказчик?

– Ритуальное агентство «Земля и люди».

Ритуальное агентство располагалось неподалеку от Красной линии в красивом старинном особняке.

– Небедно живут, – заметил Никита, окидывая оценивающим взглядом дом красного кирпича. – Слушай, ты иди, а я машину перепаркую, а то как бы гаишники не привязались. Или подожди меня тут минут пять, я быстро.

– Я подожду, – согласилась Сати, шаря в сумке в поисках блокнота. – Ой, Никита, гляди, опять «десантники»! Ну, сейчас про истинное имя Бога спрашивать будут.

– Как знать. – Заметив «десантников», сисадмин довольно потер руки. – А может, просто захотят узнать, почему так много зла на земле? В последний раз у меня про это допытывались.

– Спорим на пиво, что про имя спросят! Про имя! Спорим?

– Да погоди ты! – отмахнулся Никита и выжидательно уставился на «десантников» – молодую пару, что направлялась к ним, улыбаясь широко и доброжелательно.

– Здравствуйте, – нетерпеливо поздоровался Никита.

– Здравствуйте, молодой человек! Если у вас есть время… словом, не хотите ли вы поговорить о Боге?

Сисадмин задумался.

– О Боге… – он вздохнул. – Конечно. Что бы вам такого о себе рассказать?

– Сам великий Пушкин писал, если вы помните, буквально такие строки: «Гроб качается хрустальный»! Понимаете?! Сам Пушкин! Вот погодите буквально минуточку, я проведу вас в наш выставочный зал, сможете взглянуть сами!

– На хрустальный гроб, что ли? – недоверчиво спросил Никита, вынимая из кофра фотоаппарат.

Заместитель директора ритуального агентства, маленький лысый человечек с ясными голубыми глазками, торопливо просеменил к двери.

– Зачем хрустальный? Ну, конечно, если бы наш клиент, вернее, если бы его родные заказали хрустальный, мы бы обеспечили им буквально хрустальный. Последнее желание клиента – закон! Если человек хочет лежать в хрустале и может за это заплатить – так в чем проблема, спросите вы?! А я вам отвечу, что никаких проблем буквально нет! Не возражаете, если начнем с небольшой экскурсии по фирме? Чтобы вы прониклись, так сказать. Директор наш очень огорчился, что не сам… но у него важная встреча с зарубежными коллегами. Ведем переговоры на поставку эксклюзивных гробов и урн для праха. Некоторые предпочитают буквально кремацию, – извиняющимся тоном проговорил он. – Но, конечно, основная масса выбирает традиционное захоронение.

Сати зашла вслед за заместителем и Никитой в просторный светлый кабинет директора агентства, обставленный дорогой добротной мебелью, и огляделась.

На стеклянном журнальном столике рядом с чашкой кофе лежала свернутая газета. «Профессиональное сообщество специалистов похоронного дела», – прочитала Сати и покачала головой.

– Вы дипломы сфотографируйте, это буквально очень важно! Вон те, что на стене висят!

– Сфотографируем, – отозвался сисадмин, с интересом рассматривая развешанные в застекленных рамочках дипломы. – Много у вашей фирмы наград, я погляжу!

– Стараемся! Вот этот диплом непременно запечатлеть нужно, вот «Первое место в конкурс оформителей траурных венков»!

Пока Никита занимался съемкой, Сати от нечего делать разглядывала директорский стол. Судя по всему, директор был человеком аккуратным: бумаги убраны в папки, карандаши заточены, ручки – в специальной подставке. Она вспомнила собственное рабочее место и вздохнула. Возле настольной лампы стояла фотография в рамке: молодой веселый парень улыбался в объектив широко и нахально.

– Нашего директора брат, – с готовностью пояснил зам. – А это сестра его. Замуж вышла буквально недавно.

– Брат небось тоже в бизнесе? – солидно поинтересовался Никита, щелкая фотоаппаратом.

– Брат? – Зам немного замялся. – Он… э… в бизнесе, да. Только немного в другом…

– А что, директор ваш классику почитывает? – Сати взяла в руки небольшой томик. – «Повести Белкина»?

– Буквально любит! – Зам просеменил к двери. – Очень начитанный человек. Прошу за мной! Взгляните на выставочный зал, на образцы продукции!

– Да нам бы буклетик вашей фирмы – и все!– торопливо проговорила Сати, не горевшая желанием близко знакомиться с образцами продукции.

Они вышли в коридор, отделанный белыми пластиковыми панелями.

– Вы понимаете, ведь на протяжении многих десятилетий… ну, вы понимаете, о чем я говорю… на протяжении десятилетий наши люди вынуждены были получать буквально убогие посмертные услуги! Нищенские!

Зам остановился и огорченно всплеснул ручками.

– Что они имели, спросите вы меня?! Так я отвечу! Обитые красным ситцем гробы они имели! Жестяные венки с восковыми цветами, памятник из мраморной крошки! И это все! Формальный подход к делу, все обезличенно! Ну, конечно, и тогда были люди, которых хоронили буквально достойно! Если вы директор гастронома или первый секретарь горкома, так будьте уверены, уж вас похоронят! Но сейчас необязательно быть директором овощебазы, чтобы захорониться как все приличные люди! Вы понимаете?

– Э… ну да, – сказала Сати, косясь на роскошный стенд, где под стеклом виднелись красочные объявления: «Изготовление портретов на памятники, бронзовые буквы и аппликации на надгробные плиты, урны для праха и лампады из бронзы, фарфора и нержавеющей стали, контейнеры для хранения ДНК усопшего. А также большой выбор статуй и надгробных композиций из бронзы и фарфора».

– А что значит «гробы серийные и эксклюзивные»? – полюбопытствовала она, тыча пальцем в объявление.

Замдиректора просиял.

– Желаете взглянуть? – с готовностью спросил он. – Есть специальные модели буквально для дам – грациозные, изящные!

– Э… лучше буклетик, – пролепетала Сати. – А что, для дам эти самые… модели… они какие-то особенные?

– Мы каждому клиенту стараемся что-то особенное предложить, – со сдержанной гордостью произнес зам. – И потому, заметьте, конкурентов у нас буквально нет! Захоронить достойно – дело тонкое, щепетильное! Тут нужно отталкиваться от индивидуальности усопшего! Если усопший желал эксклюзив, так вы спросите меня – неужели мы не выполним волю покойного?! Буквально все, что он хотел: гробы шестиугольной формы и прямоугольной, с ручками и без, с резьбой, лакировкой, европейского качества! Из самых различных пород дерева: орех, дуб, ясень, красное дерево!

Он поглядел на Сати и Никиту, наслаждаясь произведенным впечатлением.

– Скажу больше! Если человек хочет получить штучную вещь, единственную в своем роде, он обращается к дизайнеру. Так спросите меня, почему такой вещью не может быть гроб?!

– Действительно… – несколько опешив, сказала Сати. – В самом деле. Я как-то не подумала. А нам бы букле…

– Прошу в мой кабинет! – Зам двинулся по коридору. – Уникальные, дизайнерской работы гробы! За рубежом очень распространено, кстати!

– Что распространено? – нервно спросил Никита, переглянувшись с Сати.

Та незаметно кивнула в сторону замдиректора и выразительно покрутила пальцем у виска.

– Гробы в виде автомобиля, самолета, футляра для скрипки. Покупают буквально как предмет интерьера! Мебель для спальни, журнальные столики, скамьи и так далее.

– Предмет интерьера?!

– Сейчас покажу снимок: гробик в виде кофейного столика со стеклянной столешницей. Авторская работа! К сожалению, вкусы наших клиентов буквально консервативны, эксклюзив пока не заказывают… но если пожелают – всегда! Буквально – всегда!

Кабинет заместителя был обставлен попроще, чем директорский, зато выходил окнами прямо на Красную линию. За столом возле входа сидела средних лет дама в очках, увешанная бусами из полудрагоценных камней, и листала журнал «Ландшафтный дизайн современного кладбища».

– Вероника Григорьевна, – уважительно отрекомендовал ее зам. – Большой специалист по организации похорон, устроитель гражданских траурных обрядов. Кроме того, заведует литературной частью – пишет буквально прекрасные эпитафии. Заказчики очень довольны! А это товарищи из газеты. Вы присаживайтесь, я сейчас фотографии найду…

Вероника Григорьевна вставила папиросу в длинный мундштук и окинула Сати с Никитой снисходительным взглядом.

– Эпитафии, молодые люди, написание эксклюзивных авторских надгробных надписей – это настоящее творчество, – с достоинством сообщила она. – Творчество, обращенное к вечности!

– Они тут все ненормальные, в этом агентстве, – пробормотала Сати сисадмину, пока зам рылся в груде фотографий. – Все до одного. И директор такой же, наверное.

– А что ты хочешь! – так же тихо ответил он. – Работа такая…

– неожиданно продекламировала Вероника Григорьевна с чувством. Сати и Никита переглянулись.

– Это вы сами сочинили? – с уважением спросил сисадмин. – Здорово!

– Нет, это Пушкин, – отозвалась Вероника Григорьевна, щелкая зажигалкой. – Мне чужой славы не надо.

– Не позорь ты меня! – прошипела Сати приятелю и повернулась к даме: – Конечно, он! А мы так сразу и подумали – Пушкин это! Я смотрю, у вас все тут с Пушкиным на дружеской ноге!

– А как же он сам на себя посмертную эпитафию написал? – не унимался Никита.

– Заранее побеспокоился, – пояснила Вероника Григорьевна.

Зам наконец отыскал буклеты, и Сати облегченно вздохнула.

Она подошла к столу и принялась перебирать красочные брошюрки.

– Этот текст использовать будем?

Зам кивнул, Сати поставила крестик на обложке.

– А этот?

– прозвучало за спиной.

Сати заторопилась:

– Ну, знаете, нам пора! Очень интересно было… Материал на согласование пришлю в следующий понедельник.

– Буквально очень рады были познакомиться! – расцвел зам.

– А это чье? – поинтересовался Никита, закрывая кофр.

– Эпитафия Наполеону. – Вероника Григорьевна элегантно повела рукой с дымящейся папиросой в мундштуке. – Тоже не наш клиент.

– Всего хорошего! – затараторила Сати, многозначительно взглядывая на сисадмина. – Пора нам, Никита!

Оказавшись на улице, она перевела дух.

– Да! Ну и конторка! Ну и люди! Помешались все на гробах да эпитафиях.

– Увлеченные люди! – Никита махнул рукой. – Вон там я тачку запарковал, пошли!

– Как тебе идея с эксклюзивными гробами?

– А что, хорошая идея! Раз их покупают, значит, они нужны кому-то… – Последние слова сисадмин произнес как-то неуверенно, Сати удивленно взглянула на приятеля.

– Чего ты?

Никита ткнул пальцем в пространство.

– Машина… Машины моей нету!

Сати всполошилась.

– Как это нету?! А куда же она делась?

– Куда? Как думаешь, куда деваются машины, которые пропадают бесследно?! Блин!

– Хочешь сказать, ее угнали? Угнали? Так, что ли? Да брось, Никита! Кому твой металлолом нужен?! Да и потом…

Внезапно Сати замерла, пораженная ужасной догадкой. Она медленно повернулась к приятелю и шепотом спросила:

– Ты Странника из машины достал? Достал, ведь правда?! Ты же его отнес в кладовку? Я ж просила тебя, ну, перед тем, как мы поехали? А ты…

– А я не успел. – Никита покрутил головой. – Мечуган-то на заднем сиденье лежал, в газеты запакованный. Я еще куртку сверху на него набросил, для маскировки. Мы ж его Копперфильду этому вернуть хотели. А когда он смылся, дедуля-то твой…

– Какой он мне…

– А когда он ноги сделал, я в тот же вечер хотел меч обратно в кладовку унести, да только в контору приехал, как из бухгалтерии прибежали, сетка у них упала. И я с сеткой возился до вечера, а потом…

А потом домой поехал и железяку-то переложить забыл!

Сати схватилась за голову.

– Никита, а ведь я тебя сейчас убью! – Проходивший мимо старичок испуганно отшатнулся и поспешно обошел странную парочку стороной. – Ты понимаешь, что произошло?! А? Понимаешь? Мечуган уехал в неизвестном направлении!

– На моей машине уехал, – уточнил сисадмин.

– Брось, Никита, твоей тачке в обед сто лет! Не об этом речь! И ты еще спрашивал, почему у меня мысли о кладбище. Да вот поэтому! Все у нас как-то не так идет! Маг… как его зовут-то, блин? Сбежал, короче. Меч, который я своими руками украла, между прочим, из музея, сейчас неизвестно где.

– И тачку у меня…

– Господи, кто на такую рухлядь мог позариться?! Кто?! Кому понадобилась эта керосинка, когда рядом – вон, гляди! Джипы стоят! А вот даже «Мерседес»!

Никита поглядел и хмыкнул.

– А ты знаешь, чей это мерс?

– Да откуда мне это знать?!

– А я вот знаю. Мерсов у нас в городе немного, они все наперечет, серьезным людям принадлежат. И угонит такую машину только тот, кому уж окончательно жизнь надоела.

– Мне! Мне она надоела! Пойти «Мерседес» угнать, что ли?! Господи, что же делать? Что же делать?!

Внезапно она остановилась.

– Никита! Надо быстро заявить машину в розыск! Быстро!

– Да подожди ты!

Сати выхватила из сумки телефон и принялась тыкать пальцем в кнопки.

– Чего ждать-то?! Сейчас в контору позвоню, Хамеру. У него все менты знакомые, пусть он быстренько организует операцию «Перехват». – Ало! – крикнула она в трубку. – Аверченко, Хамера давай быстро! Не твое дело зачем! Что? Где он? На выезде? А что произошло? Блин!

Сати отключила мобильник и сунула в карман.

– Ну, где Хамер? – поинтересовался Никита, разглядывая улицу и что-то соображая. – На выезде? Что там? Опять кафе «Чародейка»?

– Хуже. Дерзкое ограбление секс-шопа. Чувствую, с такого задания он не скоро явится.

Сисадмин почесал затылок и полез в карман. Порывшись, он вытащил пластинку мятной жвачки и протянул Сати.

– Э… слушай, ты только не… – он помялся. – Короче, у тебя же воображение богатое, не зря ты сочиняешь всякую рекламную лабуду, на которую потом ведутся даже в нашей конторе. Помнишь, когда ты писала про чудо-чай – выпил и похудел?!

– А я предупреждала! Я всех предупреждала, что чай – туфта и не похудеешь от него ни фига, так что нечего и деньги тратить!

– Ага, – смущенно сказала Никита. – Я помню. Ну, короче, раз так, вот возьми жвачку и представь себе, что это – успокоительное. С твоей фантазией это раз плюнуть.

Сати насторожилась.

– Вот не нравятся мне такие подходы! – Она сорвала обертку и сунула жвачку в рот. – Говори прямо!

– Промашечка вышла. – Никита двинулся вдоль проулка, Сати пожала плечами и пошла следом. – Ошибся я немного. А с перепугу и не сообразил. Машину-то я с другой стороны сквера запарковал, вон она, видишь?

Сати взглянула в ту сторону, куда махнул рукой Никита, и увидела старую битую «японку».

– Никита, – сдавленно прошипела она, – я ведь убью тебя сейчас!

– Да ты это говорила уже, только что! Не повторяйся!

– Убью, убью и гроб тебе закажу эксклюзивный… в виде компьютера… небось директор агентства похоронного еще и скидку мне даст.

– Да ладно, ну ошибся, с кем не бывает! – Сисадмин вытащил ключи и ухмыльнулся. – Я тоже перепугался будь здоров. Такая жизнь пошла – не знаешь, что и делать. То ли мага-шмага ловить, то ли тачку с волшебным мечуганом на заднем сиденье искать.

Сати подбежала к машине и принялась дергать ручки дверцы.

– А где меч? – Никита вгляделся в мутное стекло. – Глянь, Странник на месте? Сейчас приедем в контору и сразу же выгрузим. В кладовку перенесем.

– На месте, слава богу! На месте! Да, Никита, ну и жизнь у нас! Врагу не пожелаешь. Ну что, снова мага искать пойдем? Завтра, прямо с утра. Да он, гад, сейчас уже ученый, небось залег на дно – фиг найдешь!

Она плюхнулась на сиденье и уставилась в окно.

Запиликал сотовый. Сати вытащила телефон, посмотрела на высветившийся номер и вздохнула.

– Господи… начальник рекламной службы. Вот посмотришь, сейчас опять начнет орать: «Нужен текст срочно!» И желательно, чтобы он был написан еще вчера!

Она поднесла трубку к уху.

– Ну, чего тебе?!

В трубке послышались приглушенные вопли.

– Что? Что?! Блин!

Сати отключила телефон, сунула в карман и сердито фыркнула.

– Что там? – поинтересовался сисадмин, выруливая на шоссе.

– Представляешь, проклятая химчистка не приняла мой текст! То есть их текст! Ну, тот, что я писала для них, что-то там про чистку шуб. Что-то им не понравилось. Подлые негодяи! Ничего не понимают в художественной литературе! Теперь придется переписывать, а когда, спрашивается? Когда мне шубами заниматься?! Нам чародея ловить надо!

– Да ладно! Перепиши, чего там! Ты ж все равно тексты свои за десять минут пишешь. Они тебе скидку дадут на чистку шубы.

– Откуда у меня шуба, Никита? Ты что? – Она вздохнула. – Знаешь что? Давай сейчас фотоаппарат сдадим и поедем на бульвар, посидим у Марианны? Рабочий день все равно уже закончился.

– День-шмень… поехали. Денег только маловато. На пельмени не хватит.

– Чипсы возьмем, они дешевые. Я вообще-то в «Бамбук» хотела. Но после того, что мы там в прошлый раз закатили… неудобно как-то!

– А чего? – Сисадмин притормозил, пропуская пешеходов. – Меня в прошлый раз с вами не было.

– И хорошо, что не было. Мы день выплаты гонораров отмечали: наша контора и еще «Городские новости» подтянулись.

– И что? Беспредел устроили?

Сати смущенно кашлянула.

– Ну, не без того. А главное, «Городские новости» в полном составе потом смылись, а мы – не успели.

– Что ж так?

– Да вот так… и администратор бара наряд милиции вызвал. Приехали менты, встретил их Хамер, они нашего криминального корреспондента, конечно же, узнали и вместо того, чтобы увезти всех в кутузку или хотя бы выставить из бара, сели с ним пить и напились так, что Игорек устал их с пола поднимать! Я думала, администратора хватит удар, когда он это увидел!

Машина свернула на бульвар.

Между деревьев блеснула река, золотая от закатного солнца. С прогулочных трамвайчиков доносилась музыка. От зеленого дебаркадера отчаливал белый теплоход, грянул бравый марш «Прощание славянки».

– Сейчас попьем пива и подумаем, как мага поймать. План нужен, Никита, четкий план! Понял?

– План-шман… Дедушка твой шустер не по годам.

– Да какой он мне…

 

ГЛАВА 16

Тильвус шел по тенистому бульвару, перекинув через плечо полиэтиленовый пакет. Там, в промасленной бумажной салфетке, хранились два припасенных на вечер беляша. Солнце уже скрылось за высокими тополями, на улицы опускался теплый летний вечер. С пляжа шумной гурьбой возвращались загорелые девушки. В другое время Тильвус не преминул бы украдкой поглазеть на юных прелестниц, одетых к тому же в короткие штанишки. Шорты, как и мини-юбочки, великий маг считал самым замечательным изобретением этого мира. Поэтому и начала лета он всегда ждал с большим нетерпением – городские красотки тогда почти поголовно облачались в предельно короткие юбки, было на что посмотреть!

Однако сегодня Тильвус скользнул по веселой компании отсутствующим взглядом и сразу же забыл о ней. Сосредоточенно глядя под ноги, сжав губы и машинально ускоряя шаг, он пересек улицу и ледоколом прошел через столпившихся на остановке дачников. Люди поспешно расступились, озадаченно переглядываясь, с опаской глядя ему вслед: у замызганного серого бродяги-бомжа были жесткие глаза человека, привыкшего повелевать.

Погруженный в глубокие раздумья, маг не заметил, как оказался в конце бульвара. Звучный гудок теплохода с близкой реки заставил Тильвуса вздрогнуть: он очнулся, посмотрел по сторонам и понял, что пришел по назначению.

С наступлением лета в маленьком тенистом скверике на бульваре раскрывало зеленый зонтик летнее кафе, и каждый вечер сюда неизменно стягивались журналисты всех газет, телеканалов и радиостанций. Здесь узнавались последние новости, происходили встречи со старыми друзьями, кружкой пива отмечались лучшие материалы недели, плелись тонкие интриги, способствующие переходу из одной редакции в другую с непременным повышением оклада. Кафе пользовалось огромным успехом еще и потому, что барменша Марианна, которая работала здесь не первый год, знала в лицо решительно всех сотрудников СМИ и без лишних слов открывала в трудное время неограниченный кредит. Кредит всегда погашался вовремя: Марианна была прекрасно осведомлена о днях зарплаты в редакциях, о получении гонораров и выплате премий.

Тильвус уселся в сторонке на бордюр тротуара, пристроил рядом пакет и принялся ждать. Народу за столиками сидело пока что немного.

На сердце у мага было как-то неспокойно. Он вспомнил выражение: «на душе кошки скребут» и в который раз подивился точности определения. На душе и впрямь скребли кошки, и с каждым днем этих тварей все прибавлялось. Тильвус вздохнул и, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, принялся шарить по карманам. Обнаружив немного мелочи, он поднялся и решительно двинулся к стойке Марианны. Барменша вытаскивала из холодильника упаковки замороженных пицц, а возле стойки ядовитыми голосами препирались двое.

Тильвус завистливо поглядел на запотевшие кружки, что стояли на прилавке, и еще раз пересчитал наличность.

– Если ты еще раз возьмешь нашу машину… – шипел один, раздраженно дергая узел галстука так, словно хотел задушиться. – Вот просто ради любопытства, вот прикола ради… еще хоть раз… – он наконец развязал галстук и запихнул в карман, – когда она записана на отдел рекламы…

– Да зачем мне ваша машина? – невозмутимо говорил другой. – Если мне будет нужно, так я запишусь в очередь, по графику! А завтра, кстати, машина за Сати записана, она куда-то за город едет.

– Не куда-то, а в профилакторий «Горячие ключи», ясно? Они рекламу нам заказали и деньги уже перечислили. Марианночка, привет, солнышко! А пиво в бутылках есть? Или только в разлив? А пицца какая? Хамер, дожидайся пиццы, я пиво отнесу!

Криминальный корреспондент бросил быстрый взгляд на гудящую микроволновка.

– Ну? Как обстоят дела с преступностью? – многозначительным тоном начала Марианна. – Не искоренил еще полностью?

Хамер насторожился.

– Э… да нет, – неуверенно произнес он и оглянулся. – Нормально все с криминалом. Как раз позавчера было очень интересное ограбление. Я в этот номер пишу заметку.

– Заметку, вот как. – Барменша глядела на него не отрываясь, как удав на кролика. – В биллиардном клубе «Черный шар» ты ее пишешь?! А мне соврал вчера, что на выезд уехал?

– Откуда ты…

– А что за девица тебе ее писать помогала? Мне все рассказали!

– Это все непра…

– Не отпирайся! Все про тебя знаю!

Криминальный корреспондент запаниковал.

– Пиво в бутылке, если есть холодное, – просипел Тильвус, спасая его от красавицы-барменши. Марианна с минуту сверлила Хамера взглядом, потом повернулась и с большой неохотой направилась к холодильнику.

– Спасибо, дед! – горячо поблагодарил Хамер и, прихватив пиццу, поспешил убраться за свой столик.

Тильвус взял бутылку пива, отошел в сторону, сел на бортик тротуара и снова принялся ждать.

Сати и Никита заняли крайний столик, купили пива и чипсов и принялись планировать очередную спецоперацию по поимке мага. Подумав, Сати отодвинула пластиковые стаканы, недопитую бутылку пива и расстелила на столе бумажную салфетку.

– Фломастер есть? Или ручка?

Никита принялся шарить по карманам. Вытащил отвертку, моток изоленты, пару шурупов и упаковку мятной жвачки.

– Фломастер был где-то… – Он полез в карман куртки. – Красный… а, вот он!

– Давай сюда!

Сати поставила на салфетку жирную единицу и несколько раз обвела кружочком.

– Вот! Это пункт первый. То, что мы делаем завтра в первую очередь. Главное – четко все распланировать, понимаешь? Тогда все в порядке будет.

Сблизив головы, подельники вполголоса принялись бурно обсуждать детали операции.

– Да! Это хорошо. – Сати поставила на салфетке еще одну цифру. – Это сработает. Гляди, у нас уже восемнадцать пунктов, в нашем плане-то. То есть мы можем поймать чародея восемнадцатью различными способами.

Сисадмин некоторое время глубокомысленно изучал написанное.

– Ну, знаешь, двенадцатый пункт я бы все же вычеркнул. Все равно никто не поверит, что этот дед – международный террорист.

– Поверят. Как на его рожу взглянут, так поверят. Задержат его, посадят в СИЗО, и вот тут-то мы с тобой придем к нему в камеру…

– Да кто нас туда пустит?!

– Я с начальником СИЗО договорюсь. В крайнем случае, придется использовать служебное положение – сделаю большое интервью. Напишу, как в их тюрьме хорошо сидеть. Думаешь, нас после этого туда не пустят?

– Пустят?

– Даже не сомневайся! Придем в камеру к магу и вручим ему меч. А там уж пусть сам отдувается!

– Да глупости это! Давай лучше…

– О, Сати! – раздался чей-то голос. – Привет, Никита!

Сати подняла голову: рядом стоял начальник рекламного отдела с двумя бутылками пива в руке.

– Чего тебе? – с досадой спросила она. – Текст для химчистки завтра утром перепишу! А сейчас я делом занята, видишь?

– Вижу, – ответил тот. – Ты в ритуальном агентстве была сегодня?

– Была, была! Таких ужасов наслушалась про эксклюзивные гробы, что мало не покажется! И где только ты заказчиков таких берешь!

– Когда напишешь?

– Завтра, завтра! – Сати мельком взглянула на часы. – Рабочий день, к твоему сведению, закончился час назад. И не мечтай, что я на ночь глядя буду про похороны писать.

– Ну ладно, – неожиданно покладисто ответил начальник рекламы. – Завтра так завтра.

И отошел за свой столик.

Сати снова перевела взгляд на салфетку, исчерканную красным фломастером.

– Да… с завтрашнего дня и приступим.

Никита кивнул.

– Уж во второй раз дедуля твой от нас не уйдет! – Он захрустел чипсами.

– Какой он мне…

– Глаз с него не спускать, вот что главное! – с набитым ртом говорил сисадмин. – А лучше – наручники надеть! Ты у ментов наручники достать можешь?

Сати задумалась.

– Наверное… Может, через Хамера попросить? У него связи. Да ведь он узнать захочет, зачем они мне. А от Хамера так просто не отвяжешься.

Она вздохнула.

– Понимаешь, Никита, что-то мне говорит, что наручники тут не помогут…

– Ну, а что ж еще-то? – Он выгреб из пакета остатки чипсов. – Или опять будем к совести взывать? Как в прошлый раз?

– Нет, к совести больше не будем… Бесполезно это. Теперь мы с ним по-другому поговорим. Я, Никита, человек, конечно, добрый и покладистый, сам знаешь… а кто не верит, пусть пеняет на себя. Но терпение мое кончилось.

Сати откинулась на спинку стула и побарабанила фломастером по столу.

– И вообще, ну почему бы этому проклятому чародею просто не взять да и не появиться сейчас вот тут, на бульваре? Не взять свой меч да и не свалить в свое царство-государство? Как было бы здорово! Так ведь нет! Ни за что не явится, старый упрямый осел! – воскликнула она с досадой.

– Ты о ком это, а?

Сиплый голос прозвучал настолько неожиданно, что Сати даже подскочила. И обернулась. Около столика стоял Тильвус. Выглядел он точно так же, как в их последнюю встречу: всклокоченные полуседые волосы стояли дыбом, в нечесаной бороде запутались сухие травинки. На нем были все та же дырявая майка-сетка и мятые штаны, подпоясанные обрывком синей нейлоновой веревки. Сати глянула вниз: на ногах мага красовались женские плюшевые шлепанцы в виде зайцев.

– Прелесть какая, – сладким голосом проговорила она. – Эксклюзив, чистый эксклюзив! Не хуже тех туфель, что я по вашей вине…

Рядом с Тильвусом сидела большая черная собака с печальными глазами. На ее шее блестел заклепками новенький кожаный ошейник.

Никита вскочил, чуть не опрокинув стол, потом снова сел и во все глаза уставился на мага.

– Здорово, дед! – радостно воскликнул сисадмин. – Хорошо, что заглянул! Бутылки небось нужны? Щас, пиво только допьем… Да ты садись, поговорим! А то в прошлый раз ты что-то свалил быстро. Рад тебя видеть!

– Взаимно, – буркнул Тильвус и покосился на Сати. – Так старый упрямый осел – это кто?

– Э… ну… Один мой знакомый, – поспешно ответила она. – Дедушка мой, можно сказать. Шустрый такой… старичок.

– Старичок, значит, ага… А это у вас что? – Он цапнул со стола клочок бумаги.

– Это не ваше дело!

Сати попыталась было вырвать салфетку, но Тильвус оказался проворнее. Он расправил исписанный красным фломастером листок и принялся читать, поглядывая на раздосадованную Сати.

– «Пункт первый. Объявить гада во всероссийский розыск»… Ага, вот так, значит?

– Ну, дед, ты тоже нас пойми…

Сати изловчилась и выхватила салфетку.

– Послушайте, это документ для внутреннего пользования. С грифом «секретно».

– Восемнадцать пунктов? – хмыкнул Тильвус.

– А что вы хотели? Мы решили к делу серьезно подойти! А то опять ваши друзья явятся, ну, те, что на даче нас встретили, и того… От них, я так думаю, всего ожидать можно.

– Да брось, – снисходительно проговорил Тильвус. – «Всего ожидать…». Никто бы вас и пальцем не тронул…

Сати поспешно запихала салфетку в карман.

– Дед, ты так и будешь стоять или все же за столик сядешь?

Великий маг задумался.

– Времени маловато, – с видимым огорчением отказался он. – Странник с вами?

– В машине, – торопливо сказал Никита.

Сати подскочила на стуле.

– Что?! В машине? Ты его не отнес в кладовку? Блин, да если твою тачку еще раз угонят, будешь сам эту чертову волшебную железку искать!

– Да не успел я… – Никита с виноватой миной развел руками. – Но видишь, даже хорошо, что мечуган в машине, поблизости.

– Неси, – велел Тильвус.

Сисадмин поднялся и выразительно посмотрел на Сати.

– Ты за дедулей пока пригляди, – пробормотал он тихо. – Глаз с него не спускай! А он сейчас опять ноги сделает.

Тильвус насмешливо хмыкнул и, не дожидаясь Никиты, направился через скверик к небольшому особнячку, где размещалась компания, занимающаяся речными грузоперевозками. Сати неуверенно двинулась следом. Маг явно держал курс на крошечную асфальтовую площадку за особняком, где стояли мусорные баки. Вскоре ее догнал сисадмин, он нес меч, упакованный в несколько слоев старых газет и перевязанный бечевкой. Возле мусорных контейнеров маг остановился. Никита протянул ему Странника, Тильвус сорвал бумагу, посмотрел на изъеденный ржавчиной меч и усмехнулся.

– Вообще-то мы решили, что надо бы его в музей вернуть, – пробормотала Сати. – Но потом передумали, конечно. Но отреставрировать его не мешало бы, а? Как думаете? А то он какой-то… не очень-то похож на магическое оружие. Что в нем волшебного?

Тильвус вогнал ржавый меч в рыхлую землю газона и небрежно оперся на него.

– Он магический, даже не сомневайся. – Он с улыбкой оглядел Странника. – А не похож… Ну, он тоже любит менять обличья. – Тут великий маг неожиданно подмигнул Сати, которая стояла, открыв рот.

– Менять обличья? – недоверчиво переспросила она. – А что значит – «тоже»?

Тильвус засмеялся, Сати тоже невольно улыбнулась – глаза у мага были веселые и молодые.

– Слушай, дед, мы кого ждем? – поинтересовался Никита, явно нервничая. – Ты не подумай, конечно, будто я намекаю, что тебе пора, но…

Вечерний воздух сгустился, по асфальту завихрился маленький серебристый смерч, и неожиданный порыв ветра швырнул в лица пыль и обрывки бумажек, что валялись на земле.

Сати зажмурилась, а когда открыла глаза, то обнаружила странное – возле баков откуда-то появилось еще одно действующее лицо: высокий светловолосый человек с зелеными глазами. Одет он был вполне современно, в коричневую кожаную куртку, но под курткой она с удивлением заметила что-то похожее на кольчугу из пластин в форме чешуи.

Никита, заметив незнакомца, шагнувшего на асфальт прямо из воздуха, оторопел и, быстро повернувшись, осмотрел сквер. Прохожие как ни в чем не бывало спешили по своим делам, не обращая на происходящее никакого внимания.

– Они что, ничего не видят? – недоверчиво спросил сисадмин, тыча пальцем в сторону. – Да… хорошо продумано.

– Это засланец, Никита, – прошипела Сати. – Клянусь последним номером нашей газеты. Это засланец!

– Нашла чем клясться, – пробормотал тот, с завистью разглядывая кожаные штаны с заклепками, в которые был облачен «засланец». – Блин, штаны моей мечты! Дорогие, зараза, в жизни мне их не купить!

– Да тише ты!

Светловолосый человек кивнул им, перевел взгляд на мага и улыбнулся:

– А, Тильвус! Ты, конечно, случайно мимо проходил, правда? Рад тебя видеть.

– А уж я-то… – пробормотал Тильвус и кашлянул. – Я-то как рад…

Зеленоглазый протянул было руку, чтобы погладить черную собаку, но вовремя передумал.

– Знаешь какое-нибудь заклинание от блох? – поинтересовался он.

– Не знал, что у тебя блохи, – буркнул маг.

«Засланец» усмехнулся.

– Ну что ж, если собираешься возвращаться, поторопись, долго поддерживать этот портал я не могу. Сам знаешь, здесь нужно обходиться без магии.

– Знаю, – недовольно отозвался Тильвус. – Да, вернусь, пожалуй… ненадолго.

Он вытянул руку с мечом и, прищурившись, посмотрел на ржавый клинок.

– Пора уж побывать. А то забыли меня, смешно даже! Жаль, конечно, что приходится уходить из этого мира летом…

– При чем тут лето, старина?

– Ну…

Глаза великого мага заволокло мечтательной дымкой; вереницы загорелых длинноногих девушек в шортах и мини-юбках проплыли перед его мысленным взором.

– Летом этот город только дурак покинуть захочет, – туманно пояснил он. – Потом объясню, при случае…

Светловолосый насмешливо хмыкнул. Тильвус нахмурился:

– Эй, мы с тобой договаривались, что ты не будешь читать мои мысли!

– Извини, приятель, я не удержался, – хладнокровно ответил тот. – Уж очень… гм… познавательно. Да ладно, если захочешь, вернешься. Обещаю, что к твоему возвращению лето еще не закончится: время-то здесь течет совсем иначе, чем у нас. И скоро ты снова…

– У вас, драконов, все скоро, – недовольно проворчал Тильвус. – М-да… до конца пляжного сезона надо бы успеть!

В воздухе снова закружился маленький вихрь.

Тильвус поднял меч и провел ладонью по изъеденному ржавчиной лезвию.

Сати и Никита одновременно открыли рты: Странник сменил обличье. Он больше не был ржавым и старым. Тильвус держал в руке сверкающий серебром клинок.

Маг усмехнулся, заметив их изумление.

– Вечный Странник чует перемены и близкую битву.

– Какую? – не утерпела Сати.

– Извечную борьбу добра и зла, конечно же…

Сати поглядела на преобразившийся меч.

– А кто победит? – с надеждой спросила она. – Добро?

– Как получится, – вздохнул Тильвус.

– Не задерживайся! – велел светловолосый человек, шагнул в пустоту и исчез.

Тильвус свистнул собаке и направился следом.

– Э… минуточку! – взмолилась Сати, заторопившись следом.

Великий маг оглянулся через плечо.

– Ну что еще? Про туфли даже не заикайся! Сама слышала – в вашем мире магию творить запрещено!

– Я не про туфли, я про другое! – протараторила Сати. – Вы, пожалуйста, сделайте так, чтоб в музее про меч забыли! А иначе, честное слово, у нас с Никитой будут большие неприятности!

– Очень большие! – подтвердил сисадмин.

Тильвус вздохнул:

– Ну ладно. Но это в первый и последний раз, ясно?! Нельзя нам в вашу жизнь вмешиваться…

– Кто бы говорил! – не утерпела Сати. – Нельзя, значит?! То-то вы…

– Никто не будет помнить о Вечном Страннике, – пообещал Тильвус, ухватил собаку за ошейник, подтолкнул легонько, они нырнули в портал и исчезли.

 

ГЛАВА 17

– прочитала Сати и глубоко задумалась. Потом перечитала еще раз, потянулась к телефону и набрала номер рекламного отдела.

– Ало, начальник ваш где? Нету? А где он? Да так, поговорить хотела. Хотела сказать, что он ненормальный и заказчики у него такие же, ясно? А потому! А потому, что директор фанерного завода шлет мне стихи собственного сочинения и желает, чтобы я их вставила в свой рекламный текст, вот почему! Что? Если бы о любви, ага… а то о фанере! Вот и я говорю, выродились мужики совершенно, и главный вырожденец – ваш начальник! Ага, вот так ему и передайте! Не забудьте только!

Она брякнула трубку на рычаг и сердито уставилась в окно.

Никита, чинивший компьютер Хамера, покрутил головой.

– Хорошие стихи, чего ты прицепилась? – Он задумчиво разглядывал вытащенные из-за стола провода. – Не Пушкин, конечно, скажем прямо, но… в конце концов, нам же неизвестно, как Пушкин, к примеру, фанерным заводом бы руководил!

– Прекрасно бы он руководил, – буркнула Сати. – Гении, они, знаешь… Они все могут. Вот я, например…

– А это что? – Никита подошел к ее столу и взял листок белой глянцевой бумаги. – Приглашение в музей?

– Именно. – Сати вздохнула. – Выставка в нашем музее открывается, «Случайные находки» называется. По-моему, дурацкое название, а? Как будто бывают находки специальные, не случайные!

Сисадмин уселся напротив, по-прежнему держа листок в руке.

– И что? Пойдешь?

– Куда? В художественный музей? Да ты что?! Ни ногой, даже под дулом автомата! Я, знаешь, когда мимо музея прохожу, всегда на другую сторону улицы перебираюсь. И сразу ужасы всякие в голову лезут: как мы Тильвуса ловили, как меч воровали… Так что на выставку попрошу кого-нибудь другого сходить. Толстая Ирка удивится, конечно, будет спрашивать… да и Костя тоже… но я все равно не пойду! Стыдно как-то… да и перед генерал-губернатором неудобно, что он обо мне подумал?

– Кто? Генерал-губернатор?

– Ну да…

Никита удивился, но виду не подал.

– Да ладно, это уж месяц назад все было-то!

Сати забрала у него приглашение и вложила в конверт.

– Я вот думаю иной раз, – задумчиво проговорила она. – Чем он там занимается?

– Генерал-губернатор?

– Тильвус. Дедушка мой, не к ночи будь помянут!

Сисадмин пожал плечами.

– У них же война вроде бы? Что-то он говорил про борьбу добра и зла, помнишь? – Он неожиданно улыбнулся. – Да, узнать бы, что там происходит? Интересно же.

– А вот мне неинтересно! – противореча самой себе, тут же отрезала Сати. – Мне интересно, чтоб он там подольше задержался. Желательно – навсегда.

Она поднялась и потянулась за пиджаком, висевшим на спинке стула.

– Собирайся, Никита. Выезд у нас, помнишь?

– Помнить-то помню… а куда?

– Боулинг-клуб «Фламинго». Два года им исполнилось, хвалебную заметку желают.

Никита насторожился.

– Хвалебную заметку? А не в этом ли клубе на прошлой неделе перестрелка была? И мы туда ехать должны?! Да там криминал…

– Спокойно, спокойно, – проговорила Сати, закидывая в сумку блокнот и диктофон. – Ну, постреляли немного… никого же не убили! Криминал не криминал, но рекламу они оплатили. Да сегодня вряд ли стрелять будут, пресс-конференция все же, да и телевидение приедет.

Никита почесал в затылке, взглянул на разобранный системный блок и махнул рукой.

– Боулинг-шмоулинг… поехали! А Хамеру я завтра компьютер починю. А до этого времени пускай уж как-нибудь обходится. А станет недовольство выражать – я ему Интернет отключу.

– Слушай, хватит уже угрожать! Ты с утра сегодня ходишь по конторе и всем грозишься Интернет отключить. Что, настроение плохое?

Сисадмин вздохнул.

– Тачку я в ремонт отогнал… а жестянщики мне такой счет выставили – проще новую купить! Поэтому в печали я. А ты на машину записалась? На чем поедем-то? «Фламинго» этот на другом конце города!

Сати сунула в карман приглашение на пресс-конференцию и двинулась к выходу.

– Не нужна нам машина. Я с владельцем клуба по телефону договорилась, он нас ровно в час возле Академии пограничной службы ждать будет. На собственном джипе отвезет, ясно?

– Ясно, – недовольно пробормотал Никита, направляясь следом за Сати. – На джипе, значит. Ну, если бы я владельцем клуба был, у меня бы этих джипов, знаешь… Я б их каждый день менял!

– Вот как работаем мы, скромные гении клавиатуры, понимаешь? – снисходительным тоном продолжала Сати. – Лично директор клуба приезжает за нами, гениями, на собственном авто, чтобы отвезти на место события.

– А ты его знаешь?

– Говорю же, по телефону мы с ним поболтали. Ничего, веселый такой мужик. Непохоже, чтобы перестрелки в клубе его сильно расстраивали.

– Номер машины запомнила?

– Не усложняй, Никита. – Сати с грохотом захлопнула дверь редакции. – Синий джип остановится на остановке возле Академии – чего еще тебе надо?

Они вышли на улицу. Август принес в город долгожданную прохладу. Недавно прошумел сильный ливень, и деревья на бульваре стряхивали на прохожих теплые дождевые капли. По асфальту неслись потоки мутной воды. Сати и Никита пересекли Красную линию и вскоре уже стояли на условленном месте, поджидая директорский джип.

– Что ж ты номер-то машины не спросила? – озабоченно бормотал сисадмин, вглядываясь в пролетавшие мимо автомобили.

– Я тебе уже сто раз говорила: не запоминаю я цифры! У меня с математикой, сам знаешь, не очень как-то… И зачем запоминать? Остановится синий джип…

– Тут все машины останавливаются, заметь! И синие, и не синие! Светофор тут!

Сати недовольно отмахнулась.

– А вот раньше не было тут светофора, – продолжал озабоченно бормотать Никита. – А поставили его небось, потому что развязку автомобильную строить начали. Видела?

– Видела, видела! – Сати отпрыгнула на тротуар – какая-то машина на полном ходу промчалась по луже, едва не окатив ее водой.

– Эту развязку лет двадцать теперь строить будут, помяни мое слово! – Сисадмин проводил взглядом очередной джип. – Потому что размах, самая крупная развязка в нашем крае, видите ли.

– А я всегда говорила. Я говорила – не готов город к гигантомании, так нечего и гигантоманиться. О, гляди! Вот он, наш джип! За мной!

Возле светофора притормозил синий внедорожник. Сати бросилась к нему и принялась дергать за ручки дверцы. За стеклами мелькнуло удивленное лицо водителя.

– Слушай, а ты уверена… – осторожно начал было Никита.

Сати нетерпеливо постучала в стекло, щелкнули замки, и дверца открылась. Сати забралась внутрь и кивнула приятелю, чтоб поторопился.

– Здравствуйте. – Она устроилась рядом с водителем, вытянула ремень, пристегнулась. – Ну, можно ехать уже… А это фотокорреспондент наш.

Сати небрежно махнула рукой на заднее сиденье, где сидел притихший Никита.

Джип мягко тронулся с места, плавно набирая скорость.

– Куда едем? – осведомился водитель.

– Ну как куда? – Сати принялась рыться в сумке, отыскивая диктофон. – К вам и поедем. Или вы еще куда-то завернуть планируете?

– Я? Ну, вообще-то… Нет, я вас отвезу куда надо, вы только скажите!

– Слышь, Сати, – Никита смущенно откашлялся, – мы, кажись, не туда…

– Да погоди ты! Во сколько у вас мероприятие начинается?

– Мероприятие?

– Пресс-конференция ваша! – принялась втолковывать Сати, досадуя на несообразительность директора. – Послушайте, если вы ее перенесли на другое время, надо было мне об этом заранее сказать. Или вы ее отменили?

– Э… вроде нет…

– Ну, вот и прекрасно!

С заднего сиденья снова послышался голос сисадмина:

– Я, конечно, извиняюсь…

– Не мешай, Никита! – Сати вытащила диктофон и пощелкала кнопками. – Знаете, я предлагаю не терять времени даром. Вы как к этому относитесь?

– Положительно, – ответил «владелец клуба», кусая губы, чтоб не рассмеяться. – Только скажите, куда ехать?

– В боулинг-клуб «Фламинго», – мрачным голосом подсказал Никита.

– Ну да, а куда же еще? Знаете, пока мы едем, вы можете рассказать немного о вашем замечательном клубе. Чтобы я была в курсе дела.

– О каком клубе? – окончательно развеселился «директор».

Сати потеряла терпение.

– О вашем! Вы же владелец боулинг-клуба «Фламинго»!

Водитель захохотал.

– Вообще-то нет, – с трудом выговорил он. – Я вообще-то в «Призма-банке» работаю. Хотите, о нем расскажу?

– Что?!

– Сати, гляди! – воскликнул Никита, тыча пальцем в окно.

Мимо пронесся синий джип с желтым логотипом клуба «Фламинго» на боку.

– О ч-черт! – проговорила Сати и с укором взглянула на лже-директора. – Послушайте, если вы не владелец клуба, зачем вы притормозили на остановке?

– Я на светофоре остановился. – Лже-директор вытер слезы. – Давно я так не смеялся!

– Ну, блин, я машины перепутала, – раздосадованно сказала Сати. – С кем не бывает… И что теперь?!

– Да ничего. Отвезу я вас в этот клуб, раз такое дело!

Никита огляделся в большом светлом зале боулинг-клуба, потянул Сати за рукав и вполголоса пробормотал:

– Имей в виду, если вдруг начнется перестрелка, надо тут же падать на пол и закрывать голову руками. Ясно?

Сати хмыкнула:

– Не волнуйся, я тоже боевики смотреть люблю. Но на пол падать не собираюсь, пиджак жалко. Да и не будет тут сегодня ничего интересного… Я имею в виду, стрелять никто не будет. Видишь, публика собралась культурная!

В «Фламинго» и вправду было спокойно и чинно. За столиками сидел народ, пил пиво, на подиуме, что виднелся в конце зала, происходило какое-то действо.

Подоспевший распорядитель в желтом пиджаке и галстуке-бабочке забрал у Сати приглашение, взамен сунул расписание мероприятий, пояснив, что пресс-конференция уже идет в малом зале.

– A-a, пусть идет, – непочтительно отмахнулась она, озираясь по сторонам: в боулинг-клубе «Фламинго» ей еще бывать не доводилось. – Что я, без пресс-конференции не напишу, что ли? Давай, Никита, лучше походим, посмотрим. Ты, главное, снимки сделай.

– Ну, пошли тогда в боулинг-зал, – распорядился сисадмин, расчехляя фотоаппарат. – Дядька-то, ну, тот, что на входе, в желтом пиджаке, сказал, что сегодня игра бесплатно. Хочешь, сыграем?

Но Сати подумала и твердо отказалась:

– Лучше не надо. – Она посмотрела в сторону дорожек, откуда доносился веселый шум. – У меня с боулингом, знаешь, как-то не очень. В прошлый раз, когда я пробовала, ну, не здесь, само собой, в «Сакуре», там попроще… так меня всем клубом пытались играть научить.

– И что? – поинтересовался Никита. – Успехи были?

– Ага… потрясающие. Шаром для боулинга чуть администратора не убила, он случайно мимо проходил. Вот с тех пор и не играю больше.

– Ну, тогда правильно! – горячо одобрил Никита. – Действительно, так на тебя и администраторов не напасешься!

Он сделал пару снимков, косясь на бар.

– Брось, Никита, – вполголоса сказала Сати. – Нашей зарплаты тут только на один бутерброд хватит. Тут народ небедный собирается, сам понимаешь. Наверное, одни олигархи.

Никита осторожно посмотрел на «олигархов».

– С такими физиономиями? Ты глянь!

Сати решительно направилась к подиуму, мельком глянув на «олигархов».

– Да… это, Никита, знаешь кто? Это, наверное, ликвидаторы.

Она ускорила шаг.

– Чернобыльцы? – с удивлением спросил сисадмин, с трудом поспевая за ней.

– Какие, на фиг, чернобыльцы! – сквозь зубы пробормотала Сати. – С такими-то рожами! Не-е-ет, это ливидаторы из этих… ну, знаешь: «устраним ваши проблемы за сравнительно небольшую плату». Вот надоел тебе кто-то, даешь заявку, приезжает этакий специалист и говорит: «Все решаемо, дорогая. Деньги давай, портрет трупа давай». И все, нет твоей проблемы. На кладбище она.

Никита остановился и осторожно обернулся через плечо. «Ликвидаторы» вели негромкую беседу, тыкали вилками в закуски и чинно отхлебывали пиво из высоких бокалов.

– Видел? Видел? Вот небось как раз проблему чью-то обсуждают.

Возле подиума Сати остановилась.

– Вот что, дорогой камрад, – сказала она, поглядывая в сторону гуляющей публики. – Делай-ка быстренько снимки – и уходим отсюда. Что-то мне здесь не очень нравится.

Никита с готовностью закивал. Сати вытащила из кармана расписание мероприятий, полученное у администратора, и углубилась в чтение.

– Так… пресс-конференция… ну, мы все равно опоздали уже, так что какой смысл туда идти… конкурс «Мисс бикини»… глупости какие, на что там смотреть…

– А что? – оживился вдруг сисадмин. – Когда он начинается?

– Поздно, Никита, очень поздно начинается. Мы к тому времени уже уедем давно. А вот, слушай! Выступление культуристов! Прямо сейчас!

– На что там глядеть? – недовольно проворчал Никита. – Лучше уж бикини…

– Ну не скажи! Такие, знаешь, накачанные загорелые мужики – приятно посмотреть! Не знаю, почему тебе не нравится? Представляешь, с таким-то кавалером можно по темной улице пройти – и никакой хулиган тебе не страшен. Потому что парень с такой мускулатурой любому обидчику монитор начистит.

Никита скептически хмыкнул.

– Да и просто пообщаться, наверное, приятно, подружкам показать опять же. – Сати свернула расписание.

– Ну-ну, – проворчал Никита. – Пообщайся. Имей в виду, с культуристами только в тренажерном зале общаться можно. И только на тему бицепсов-трицепсов.

Сати поглядела на пустой подиум, где вот-вот должны были начаться выступления культуристов клуба «Аполлон».

– А, ты им завидуешь, – догадалась она. – Завидуешь мелочно и злобно!

– Да уж, – язвительно проговорил Никита. – Конечно! Ничего от тебя не скроешь!

Сати подумала и вздохнула.

– Но вообще-то я тоже так думаю. Ну, это я об общении.

Она двинулась к выходу из зала.

– Нет, понимаешь, гармонии в жизни! Что-то одно всегда в наличии имеется: или мускулы, или интеллект. А вот так, чтобы и про Кафку поговорить, и морду набить, если надо, это, Никита, большая редкость. Мне такие пока что не попадались.

Сисадмин пару раз щелкнул фотоаппаратом.

– Ну, не теряй надежды, – фальшивым голосом посоветовал он.

– Да я не теряю. В мире, знаешь ли, три миллиарда мужчин. Наверное, среди них, если поискать хорошенько, можно найти миллиона три-четыре отличных парней.

Никита захохотал.

– Ладно. – Он убрал фотоаппарат в кофр. – Ну что, будешь культуристов смотреть? Я подожду, если что.

Сати подумала.

– Да нет, – сказала она. – Поехали-ка лучше в контору. Или к Марианне. Стрелять, похоже, сегодня все равно не будут, так что ничего интересного.

Сдав фотоаппарат ответственному секретарю, Сати и Никита побрели на бульвар. Проходя мимо кафе, где за стойкой хозяйничала Марианна, они переглянулись и, не сговариваясь, прошли мимо, по направлению к набережной. С причалившего теплохода валила толпа загорелых дачников с тележками, с корзинами, откуда торчали пучки зелени и яркие бока овощей.

– Блин, а на даче своей я так и не был, – пробормотал сисадмин. – С того самого дня, как, ну…

– Да плюнь ты на дачу, – посоветовала Сати. – На базаре купи чего надо, а жене скажи, что сам вырастил. И все!

Ветер лениво колыхал тенты над ларьками с мороженым и сахарной ватой. В кафе, где они когда-то сидели вместе с Тильвусом, Сати и Никита купили по пакету орешков и отправились дальше.

Возле утеса набережная заканчивалась и начинался парк, который тянулся до самого музея археологии и этнографии.

– Знаешь, Никита, с музеями у меня в последнее время связаны довольно неприятные воспоминания, – призналась Сати, с неприязнью взирая на небольшой старинный особнячок. – Вот этот музей, хоть и не художественный, а смотреть все равно противно!

– Ну и не смотри, – согласился сисадмин, щелкая орешки. – Пойдем отсюда!

Они завернули за угол особняка и тут, к своему удивлению, наткнулись на Хамера и начальника рекламной службы.

Приятели стояли под окнами музея, бурно выясняя что-то.

– Боги-козероги! Нет, пойду-ка я лучше к Марианне, пива попью. Лучше от цирроза печени помереть, чем от твоей тупости! – категорическим тоном заявил начальник рекламы.

Хамер на такие слова обиделся и сдернул с шеи приятеля портновский сантиметр.

– Ты! Неврастеник! Разве не видишь? Вот! И вот! – тыкал он ему под нос ленту, держа палец на цифре 95. – На целый сантиметр больше, чем в прошлом году! Она выросла!

– Игорь, ты что тут делаешь? – удивилась Сати, но криминальный корреспондент только с досадой отмахнулся.

– Ты видишь, что она выросла?

– Конечно! – голосом, полным сарказма, отозвался рекламный начальник и прислонился к фасаду красного кирпича: держаться на ногах ему было непросто.

Наблюдательный сисадмин кинул в рот парочку орешков и хмыкнул:

– Что отмечали?

– С фабрики макаронных изделий платеж пришел. И еще заказ на размещение рекламы в четырех номерах, – честно признался начальник, по-прежнему обнимаясь с фасадом археологического музея. – Ну, мы немного у Марианны посидели…

– Не слушайте его! Ничего хорошего он не скажет! Он даже не верит, что наша черепаха растет! – не унимался Хамер.

Сати насторожилась.

– Он? – Она ткнула пальцем в направлении начальника рекламы. – Не верит?!

Хамер кивнул.

– Ну знаете! – с возмущением заявила Сати. – Это уж слишком! Все-таки всему есть какой-то предел!

Сотрудники музея взирали из окон на происходящее с полнейшим равнодушием: они давно привыкли к тому, что время от времени возле каменной черепахи, что стояла во дворе, образовывались стихийные митинги горожан и гостей города.

Здоровенная рептилия была найдена много лет назад при археологических раскопках и для завлечения посетителей установлена во дворике музея, рядом с высеченными из грубого серого гранита фигурками трех обезьян. Обезьяны не произвели на горожан никакого впечатления, но вот к черепахе они почему-то прикипели всем сердцем. Неизвестно откуда появившийся слух, что черепаха растет, с годами переродился в твердую уверенность. Каждый житель города считал своим долгом раз в год приехать к музею с сантиметровой лентой и лично измерить каменную достопримечательность, чтобы окончательно утвердиться в мысли – растет! Вопреки всему!

Хамер плюнул в сторону приятеля и самолично полез на древний экспонат, чтобы произвести замеры с максимальной точностью. Когда он рухнул оттуда во второй раз, Никита торопливо сунул Сати пакетик с орехами и поспешил на помощь.

– Ну что? – возбужденно пыхтел криминальный корреспондент, дыша на сисадмина алкогольными парами. – Сколько?

– Ну, скока-скока… – Никита покосился на начальника рекламного отдела: тот переехал в этот город всего пару лет назад и не понимал пока многих вещей. – Ну, больше, конечно, чем в прошлом году. Пару сантиметров она, конечно, прибавила.

Хамер торжествующе замахал руками, попирая черепаху щегольскими ботинками, и вдруг заорал:

– О, сестра по разуму! Привет, Сати! Ты откуда?

Сати сильно удивилась:

– А ты что, до этого меня не замечал?! Здорово же вы нагрузились, прямо сердце радуется, на вас глядя. И когда успели?

– Неважно, – бормотал Хамер, сползая с археологической находки и цепляясь за Никиту. – Главное, что она выросла!

Сати вздохнула.

– Хамер, а ведь вас в кутузку упекут за такое поведение. А на этой неделе твоя очередь Интерфакс обрабатывать.

– Не посмеют, – продолжал бормотать криминальный корреспондент.

Он достал сигарету, пошарил в кармане в поисках зажигалки, не нашел, подумал немного и по-хозяйски залез в карман пиджака начальника рекламы.

– Нету, – проговорил тот, фокусируя взгляд с видимым усилием. – У Марианны оставил. Но мы сейчас снова к ней пойдем. Разве нет?

Хамер ненадолго задумался.

– Добыть огонь можно с помощью трения, – авторитетно заявил он, деловито озираясь кругом. – Как дикари на необитаемом острове. Берешь две палки…

– Дикари? Они же какое-то дерево определенное юзали для этого, – сказал Никита. – Здесь оно точно не растет!

– А вы бы, ребята, шли уже отсюда, – сказала Сати. – Слышь, Никита, может, такси для них поймать?

Хамер понизил голос:

– Сати! Это, конечно, не намек ни в коей мере, но вон киоск, где холодное пиво продают! Рядом совсем! И пиццы, и кальмары сушеные, и еще много разных хороших вещей!

– А деньги там не продают? – мрачно поинтересовалась она.

Криминальный корреспондент с сожалением развел руками.

– Ладно, Хамер, – неохотно проговорила Сати после короткого раздумья. – Куплю я вам пива и… чего вы там еще хотите? Кальмаров? Но гляди у меня! Я на этой неделе Интерфакс принимаю, если завтра утром сводку не обработаешь…

– Сдам! – горячо заверил он. – Сдам вовремя! Ты иди пока за пивом поскорее, а мы еще раз ее измерим.

Он указал на каменную черепаху.

Никита с сомнением посмотрел на приятелей.

– Может, не будем все-таки около музея мусорить? – спросил он, прекрасно представляя, чем закончится измерение знаменитой черепахи. – Оберток сейчас тут накидаете, бутылки опять же… Давайте в сторонку отойдем. Или на набережную спустимся.

– Бутылки дед заберет, – пояснил криминальный корреспондент, тщательно прилаживая ленту к шершавому панцирю и высовывая язык от усердия. – Вон на лавке сидит, дожидается. Санитар природы…

Сати и Никита замерли, потом одновременно медленно обернулись. Неподалеку на скамейке сидел «санитар» – потрепанный жизнью городской бродяга. Возле его ног валялся старый полиэтиленовый пакет, сквозь дыры просвечивало зеленое стекло пивной бутылки. Рядом сидела большая черная собака. Бомж глядел на реку, блестевшую в вечернем солнце, и еле заметно улыбался.

Сати почувствовала, как сердце ее рухнуло в самые пятки.

– Никита, – свистящим шепотом проговорила она, – как думаешь – он нас еще не заметил?

– Не знаю, – тоже шепотом откликнулся сисадмин, не сводя глаз с бродяги. – Может, и нет! А что?

– А то! – Сати оглянулась в панике. – Бежать надо! Бежать со всех ног, пока он нас не увидел!

– Слушай, – вклинился в разговор Хамер, – ты идешь в киоск или нет?

– Нет! Не иду!

Криминальный корреспондент пожал плечами, подошел к начальнику рекламного отдела, и они, посовещавшись, двинулись прочь неверным шагом.

– Вот! – продолжала Сати. – Я говорила: терпеть не могу музеи! Тут постоянно гадости какие-то происходят. Видишь, вот и он, – она ткнула пальцем в сторону скамейки, – к музею приперся.

– Тихо! – скомандовал Никита. – Отступаем, но достойно, так, чтоб со стороны это не выглядело паническим бегством.

– Да мне все равно, как это выглядит! Бежим!

И они скрылись за углом.

Бомж поднялся, закинул за спину продранный полиэтиленовый пакет и, шаркая шлепанцами, побрел к пляжу.