В тенистом проулке возле кирпичного особняка Управления геологии машина остановилась. Никита и Сати вылезли из пыльного душного салона и направились к набережной. Летний день догорал, солнце неторопливо погружалось в пылающую реку. По фарватеру шустро сновали речные трамвайчики. От дебаркадера медленно отвалил большой трехпалубный теплоход, грянул из динамика марш «Прощание славянки».

На набережной было оживленно: пестрели шатры летних кафе, гремела музыка, вкусно пахло шашлыками. Сати и Никита протолкались среди гуляющего народа, отыскали наконец местечко потише рядом с парком, возле утеса и уселись за длинный деревянный стол одного из летних кафе.

– Какое пиво тебе купить? – поинтересовался сисадмин. – Темное, светлое?

– Любое, – махнула рукой Сати.

Вдоль длинного цветника медленно прогуливался северный олень. Местный зоопарк зарабатывал деньги, вовсю эксплуатируя бессловесную тварь: олень катал детишек, фотографировался со всеми желающими, а иногда возил на себе рекламный баннер какой-нибудь городской конторы. Сати вспомнила, как совсем недавно проклятая скотина едва не довела до инфаркта всю редакцию, шумно отмечавшую в кафе на набережной очередную сдачу номера. Редактор и ответственный секретарь как раз исполняли под караоке на два голоса «По долинам и по взгорьям», когда из кустов внезапно высунулась волосатая морда с рогами. Дед потом долго держался за сердце и слабым голосом объяснял, что был совершенно уверен: видение рогатой морды – первый признак белой горячки. А к «белочке» в редакции относились по-особенному и считали ее профессиональным заболеванием.

Вернулся Никита, поставил два пластиковых стакана, откупорил двухлитровую бутылку холодного пива, налил.

Они выпили, помолчали.

– Что делать будем, а? – тоскливо спросила Сати. – Мага искать? А может, бросить все и скрыться? Взять командировку в другой город… или даже регион… надолго.

– Куда ты скроешься? – Сисадмин надорвал пакет и высыпал на стол пригоршню крошечных сушеных рыбок. – Куда? От той банды, что на даче у меня засела, не скроешься. Они, похоже, хоть где появиться могут, хоть на даче, хоть в нашей конторе. – Он подумал и добавил: – Хоть дома у тебя.

– А почему именно у меня? – испуганно спросила Сати. – У меня и квартира-то маленькая!

– Ну или у меня. – Никита отхлебнул пива.

Сати притихла.

– Да… а что делать? – повторила она.

Никита задумчиво погрыз рыбку, поглядел на реку. Июль только-только начался, вода еще не прогрелась, но самые отчаянные купальщики уже открыли сезон и отважно барахтались в холодных волнах.

– Придется своровать этот проклятый меч, – неожиданно сказала Сати. – Другого выхода не вижу.

Никита схватился за голову.

– Ты что? Как это своровать? Ты понимаешь, что это невозможно?

– А если этот мужик правду сказал? – зашипела в ответ Сати. – Ты представляешь, что в музее может произойти? Этот меч проклятый там такой беспредел устроит! Вот Хамеру материала-то будет! Он всю криминальную полосу на полгода вперед статьями забьет. «Кровавые разборки в музее»! «Смерть среди экспонатов»! И фотографии, фотографии!

Никита испугался не на шутку.

– Да ты что! Умолкни! Накаркаешь еще!

Сати замолчала, залпом выпила пиво и закашлялась. Сисадмин тут же налил еще.

Она покрутила в руках сушеную рыбку, погрызла, глянула наверх: парк был расположен на крутом берегу, и из-за высоких деревьев виднелся выкрашенный суриком уголок крыши художественного музея.

– Никита, гм… как же его своровать? – Сати перевела взгляд на собеседника. – Как? Опыта в таких делах у меня, прямо скажем…

– Да и у меня тоже…

– Проконсультироваться бы у кого-нибудь, – задумчиво проговорила Сати. – Есть же знающие люди? Так, мол, и так. Музей ограбить хотим…

– В тюрьме таких знающих людей навалом. – Никита принялся выкладывать из сушеных рыбок неприличное слово.

– Ну ладно, представим невозможное, – продолжала Сати. – Сопрем мы эту штуку… а как его из музея вынести? Железяка здоровенная, через центральный вход незаметно не пронесешь.

Никита оторвался от увлекательного занятия.

– А если через служебный?

– Еще хуже, – сказала Сати. – Там надо через дугу проходить, такая штука, как в аэропортах. Звенит, если что. И бабка на вахте сидит… по лицу видно, что ворошиловский стрелок. От такой не убежишь.

Никита задумчиво пощелкал по стакану.

– Ты думаешь, у нее оружие есть?

– Пистолет табельный. В случае чего будет стрелять на поражение, даже не сомневайся! Далеко не убежим. Да и железка эта мешать будет.

– Да… – Никита задумался.

Они молча допили пиво и побрели по набережной, потом свернули на дорожку, ведущую в парк.

– Слушай, мне все это не нравится, – произнес наконец сисадмин.

– Что именно?

– То, что мы с тобой совершенно серьезно обсуждаем кражу из музея. За это сажают, между прочим. Надолго.

Сати вздохнула.

– Хотя… Под залог могут выпустить, – неуверенно сказал Никита.

– Под какой залог? Откуда у тебя столько денег? Ну, допустим, за одного из нас залог внесет контора. Но на другого-то у шефа средств точно не хватит!

Сисадмин почесал в затылке, пошевелил губами, размышляя о чем-то серьезном.

– Чего притих? – подозрительно спросила Сати.

– Думаю. Думаю о том, кто нужнее нашей конторе: коммерческий журналист или системный администратор, – признался Никита. – За кого залог вносить будут. Кажется, за меня. Журналюг в конторе много, а сисадмин один.

Сати обиделась.

– Посмотрю я, как вы без меня рекламные тексты писать будете, ага…

Издалека доносились звуки музыки: возле входа в парк находилась крытая беседка, по выходным дням там играл военный духовой оркестр. Традицию эту заложил последний генерал-губернатор. Летом вместо военных в беседке располагались музыканты местного симфонического оркестра, и тогда со всего города в парк съезжались любители классической музыки. Оркестром горожане чрезвычайно гордились, дирижера, милого интеллигентного человека, этнического немца, нежно любили и уважительно величали «маэстро». Под его управлением симфонический оркестр получил международную известность, разъезжал по зарубежным гастролям, но, возвращаясь домой, музыканты неизменно собирались в беседке и радовали прогуливающихся в парке горожан бесплатными концертами.

– Чтоб не посадили, украсть надо так, чтоб не заметили, – назидательно продолжил Никита как ни в чем не бывало, не обращая внимания на надувшуюся Сати. – Чтобы подозрение на нас не падало.

– Гениально, – пробурчала она. – Давай расскажи, а я послушаю. Поведай, как вынесешь из музея железяку в два метра.

– Ну уж и в два…

– Да и тяжелый он, наверное, мечуган-то!

– Это да… Мало того что тяжелый, так он еще и небезопасный. Мага искать надо. Чтоб сразу же ему вручить… а там уж он как хочет, так пусть и крутится, – заявил Никита.

– Маг бомжует, – вздохнула Сати. – Позвоню в понедельник в отдел соцзащиты, узнаю, ведут они по бомжам какую-нибудь статистику или нет. Но думаю, что нет. А бродяг у нас в городе, Никита, сам знаешь… много. Среди них этого гада найти – все равно что иголку в стогу сена отыскать.

Она задумалась.

– Даже не знаю, что проще? Музей ограбить или бомжа отыскать?

Они долго бродили по парку, то удаляясь от здания музея, то приближаясь, сверля взглядами окна за ажурными решетками, разрабатывали планы один другого хитроумнее, пока наконец выдохшийся Никита не предложил пробраться в музей по каминной трубе.

– По какой трубе? – удивилась Сати. – Там и каминов-то нет. Раньше, может, и были, когда генерал-губернатор жил. А сейчас нету. И вообще пора, Никита, мозговой штурм пора заканчивать и по домам ехать. Ничего мы сейчас не придумаем.

– Я в выходные еще подумаю, – пообещал сисадмин, предварительно оглянувшись.

– Подумай. Жену, главное, на дачу не пускай. Вдруг засада там!

Мелькали за окном машины знакомые картинки: городские пруды с фонтанами, высокие тополя, старинные особняки красного кирпича. Величественно проплыло здание геологического музея за кованой фигурной решеткой. Потом автомобиль свернул на проспект, и потянулись пейзажи попроще: серые пятиэтажки, неотличимые друг от друга, коммерческие киоски, замусоренные автобусные остановки. Сати откинулась на спинку сиденья и устало закрыла глаза.

– Никита, какая у нас выдалась пятница, а? Врагу не пожелаешь!

– Во-во! Сегодня ж тринадцатое число как раз! Народ-то в конторе отмечает уже!

Он резко затормозил перед выбоиной в асфальте и выругался.

– Когда уже на твоей улице дорогу починят!

– А вот за дороги в городе не я отвечаю. На следующей неделе пресс-конференция у мэра, хочешь, пойдем вместе. Сам и спросишь.

– Заняться мне больше нечем?! И без того работы навалили. Локальную сетку в бухгалтерии делать. Колдуна какого-то искать. Да еще и мэр. Нет уж!

Наконец белая побитая «японка» осторожно вползла в зеленый тенистый двор и остановилась возле подъезда. Сати вылезла из машины, вздохнула. Настроение было паршивое.

– Ладно, – сказала она. – До понедельника! Звони, если что. Я в контору завтра приеду с утра, рекламный отдел будет к выставке готовиться, надо с ними потолковать насчет клиентов из другого региона…

Никита кивнул и тронул машину.

Сати пошла к подъезду, шаря по карманам в поисках ключей. Ключи могли оказаться где угодно: на столе в редакции, в машине у Никиты, на проходной или в типографии. На этот раз они, к счастью, обнаружились на месте: в кармане рюкзачка. Сати рассеянно поздоровалась с соседской бабкой, сидевшей на лавочке. Седая и востроглазая бабка благосклонно кивнула в ответ. Она относилась к Сати неплохо, но визиты Никиты не одобряла, считала, видимо, что молодая соседка могла бы найти кого-нибудь получше, чем бритый наголо сисадмин.

Всю ночь Сати снились кошмары: то подозрительные личности, что были у Никиты на даче, то какие-то грязные и немытые городские бомжи, то гулкие просторные залы художественного музея. Неподалеку от музея, многозначительно поглядывая на вход, прохаживался взвод милиционеров.

В шесть утра она проснулась окончательно и поняла, что заснуть больше не удастся. Прошлепала в ванную, мрачно посмотрела на себя в зеркало, плюнула: радоваться, скажем прямо, было нечему. Соображая, как жить дальше, Сати размазала по лицу тональный крем, поняла, что жить дальше не хочется, оделась, накинула черную куртку, засунула в рюкзак непрочитанные газеты и потащилась на автобус.

Народу на остановке не было. Сати сначала удивилась, потом вспомнила, что день субботний и горожане еще спят. Автобус подошел почти пустой, только кондукторша сонно покачивалась на своем месте, да молодая мама с ребенком сидела у окна. Сати доехала до речного вокзала, пересекла сквер, поднялась к редакции и долго звонила в дверь, дожидаясь вахтера.

– Что, никто еще не подошел? – вяло спросила она, расписываясь в журнале за ключ от кабинета. – Отдела рекламы тоже нет еще? Ну, блин… а сами обещали к восьми часам подтянуться.

– Ты первая. – Вахтер, не отрывая глаз от кроссворда, почесал карандашом в голове. – Гора в Африке?

– Килиманджаро? – предположила Сати. – Только если это не в Африке, я не виновата. У меня по географии тройка была.

– Нет, не Килиманджаро… две буквы лишние… Так, ладно… Река в Египте?

– Может, Нил?

– Столица Гондураса?

– Чего?!

– Ладно, без твоей помощи обойдусь, троечница… Вот, письмо тебе, – сказал вахтер, роясь в коробке. – Держи. От кого это? Что, небось опять рекламодатели на банкет зовут?

Сати взяла конверт.

– А… это из музея, – пояснила она, взглянув на адрес. – Приглашение на выставку. У них в понедельник…

Внезапно она замерла.

– Ну, это-то ты должна знать… Море, омывающее самую северную…

Не дослушав, Сати схватила рюкзак и бросилась вверх по лестнице. Оказавшись на четвертом этаже, она открыла редакцию и топоча промчалась на свое место.

В кабинете было тихо, пахло пылью и старыми газетами. Сонно гудел кондиционер.

Трясущимися руками Сати разорвала плотный белый конверт. На стол выпал прямоугольник глянцевой бумаги с красиво написанным текстом в золотой рамочке. Сати пробежала глазами строчки, села, потянулась к телефону, но тут же снова вскочила.

– Спокойно, спокойно, – сказала она вслух, безуспешно стараясь взять себя в руки. Поняв, что это все равно не получится, Сати подошла к столу я набрала номер Никиты. Потянулись длинные гудки.

– Ну, давай же! Давай! Бери трубку!

Однако трубку взял не Никита, а его жена.

– Алло? – произнесла она. Голос у нее был красивый, хорошо поставленный и весьма богат интонационно. Сати мгновенно почувствовала себя не в своей тарелке.

– Ой… Марина… – смущенно пробормотала она. – Привет, это Сати. Позови Никиту, пожалуйста, мне он по делу… по работе… срочно-срочно… очень нужен, в общем.

– Минутку. – Было слышно, как она положила трубку и отошла.

Сати перевела дух.

В трубке зашуршало, послышался сонный хриплый голос.

– Ну, але… – недовольно произнес сисадмн. – Какая сволочь звонит в восемь часов ночи?

– Никита! – панически зашипела Сати, на всякий случай озираясь по сторонам. – Это я. Приезжай в контору, быстро! Кажется, я придумала, как меч из музея спереть.

Сисадмин приехал минут через двадцать. Изнывавшая от нетерпения Сати, заслышав шум мотора, всякий раз подбегала к окну, но вместо знакомой «японки» видела сверкающие роскошные джипы, неторопливо подъезжавшие к зданию Управления железной дороги, что располагалось напротив редакции.

Наконец во дворе взвизгнули тормоза и белая «тойота» остановилась как вкопанная. Хлопнула дверца. Сати бросилась вниз по лестнице, споткнулась о подшивку газет и чуть не полетела по ступенькам кубарем.

На лестнице показался Никита.

– Где тебя носит! – зашипела Сати, перегибаясь через перила. – Шевелись быстрее!

– Где надо, там и носит, – огрызнулся Никита, прыгая через две ступени.

Сати понеслась обратно в пустую редакцию, Никита потопал следом.

– Слушай, – начала было она, но тут же умолкла и подозрительно вгляделась в помятую физиономию приятеля.

– Ты что, напился вчера?

– Ну а если и напился, – пробурчал тот и покосился в зеркало на стене. Зеркало отразило слегка опухшую небритую физиономию вполне бандитского вида. – Твое какое дело? Напьешься тут… от жизни такой.

– Да… видок у тебя… – сочувственно проговорила Сати. – Хочешь, за пивом схожу?

– Не надо. Я в три часа ночи спать лег, – хмуро пояснил Никита. Он уселся за стол Хамера, бесцеремонно сдвинув в сторону бумаги криминального корреспондента. – А в восемь ты меня уже разбудила. Я все думал, думал… Вдруг эта банда ко мне припрется ночью? Дочку напугает… Жене придется что-то объяснять… Или к тебе заявится. Начал тебе звонить, а телефон не отвечает. Все, думаю! Они уже у тебя! Собрался ехать, а…

– Я его отключаю на ночь, – пояснила Сати. – А сотовый разрядился. Чаю хочешь?

– Давай. А к чаю у вас ничего нет? Я не завтракал.

Сати прошла в закуток, заваленный подшивками старых газет и журналов. Там на маленьком столике, заставленном кружками, стоял электрический чайник. Она щелкнула кнопкой и принялась шарить в недрах стола в поисках угощения. Из угощения обнаружились лишь окаменевшие пряники – подарок какого-то рекламодателя.

Никита с сомнением поглядел на пряники, взял один и постучал по столу.

– Монолит! Сколько они у вас валяются?

– Что? Пряники? А… с месяц, наверное. Слушай, не привередничай, чем богаты, тем и рады. Завтракай. Больше все равно нет ничего.

Сати притворила дверь в коридор, села напротив сисадмина. Тот сосредоточенно размачивал пряник в стакане с чаем.

– Никита…

– Чего?

– Слушай… Осенило меня. Слушай, не перебивай только. Я вроде как придумала, как нам своровать эту железяку!

Никита отложил пряник в сторону.

– Говори.

– Я в этом музее бываю довольно часто…

– Из-за экса? – бестактно поинтересовался сисадмин, сверля Сати голубыми глазами.

– Да блин, при чем тут экс! По работе! Заметки всякие писала про открытие выставок. – Сати недовольно посмотрела на приятеля. – Ну хорошо! Из-за экса тоже! Но раньше. И вообще не в этом дело! Дело в том, что внутренние помещения, ну, служебные, я знаю довольно хорошо.

– Ну? – нетерпеливо спросил Никита.

– Иной раз, когда я в музей приходила, мы с искусствоведами чай пили.

– Ну?

– Что ты заладил ну да ну! На балконе они чай пьют. Оттуда вид красивый: парк, река, остров. У них комната с балконом, бывший кабинет генерал-губернатора. Где мы с тобой в последний раз были, помнишь?

– Да говори уже! К делу переходи!

– Перехожу. Так вот: надо притащить этот проклятый меч в комнату искусствоведов и сбросить с балкона. Ну, чтобы через вахту не тащить. А ты будешь внизу ждать. Я, значит, железяку сбрасываю, ты ее хватаешь и прячешь в кустах. Как стемнеет, перетаскиваем эту хрень в твою машину. Быстренько находим мага… забыла, как его зовут…

– Тильвус вроде.

– Точно. Всучим ему его же меч и… Ну как? По-моему, хороший план.

Никита задумался.

– Слушай, – начал он медленно. – Ты детективов много читаешь?

– Ну при чем тут детективы? Не читаю я их! Букв много.

– А при том. Музейщики твои, как только пропажу обнаружат, сразу ментов вызовут. Те в первую очередь спросят, кто в служебном помещении находился. Тебя и назовут.

Сати вскочила с места.

– Вот в том-то и дело! Гляди! – Она схватила со стола конверт и сунула приятелю под нос.

– Это приглашение мне пришло. В понедельник в музее открывается выставка «Русский меч». Помнишь, Костя о ней рассказывал?

Сисадмин кивнул.

– В художественном музее существует прекрасная традиция, – продолжала Сати, размахивая руками. – За пару часов до открытия выставки в честь события они устраивают фуршет для прессы. Вот, читай! – Она ткнула пальцем в строчки. – Такие приглашения рассылают по всем СМИ города. Будет телевидение, радио, все газеты.

– Зачем они это делают?

– Никита, ты меня удивляешь! Как зачем! Без фуршета прессу в музей калачом не заманишь… А так все журналисты явятся как миленькие. А потом напишут по небольшой заметочке об открытии выставки. Бесплатная реклама. И не придерешься, открытие выставки – прекрасный информационный повод. Короче, народу будет много. Обычно выступает директор музея коротенько… он всех приветствует… ну, это неинтересно. Потом кто-нибудь из искусствоведов расскажет про выставку. Я думаю, в этот раз будет Костя говорить, он же специалист по холодному оружию, выставку тоже он готовил, так что… И вот в этот момент, когда они все будут выступать, когда начнется съемка телевидения, а газетчики будут брать интервью… – Сати сделал драматическую паузу, и Никита замер, не донеся пряник до рта. – Вот тогда надо пробраться в служебное помещение и спереть меч. Там никого не будет.

Никита потерял дар речи.

– Господи, – проговорил он после долгой паузы. – Ты как додумалась до такого?

– А что, плохой план? Плохой? Ну, придумай лучше тогда… Тоже мне, стратег!

– Да погоди ты, – остановил ее Никита. – А где этот меч-то? Искать будет некогда.

Сати помешала ложечкой остывший чай.

– Думаю, он в кабинете у Кости.

– А если нет?

Сати задумалась.

– Тогда у реставраторов, на первом этаже. Но я у них только один раз была… Слушай, если железяка в цехе реставраторов, я не знаю, что делать. Там всегда полно народу. А меч, сам понимаешь, в карман не засунешь…

Сисадмин отодвинул стакан с недопитым чаем и сдвинул брови.

– Ты понимаешь, что сделать собираешься? Тебе придется бегать по музею с ворованным экспонатом. Если кто-нибудь застукает, что скажешь?

Сати почувствовала неприятный холодок под сердцем, словно ухнула в воздушную яму.

– Ты же сам говорил, что выхода у нас нет, – пробормотала она. – Понимаешь, эта тусовка, что в понедельник будет, – единственный способ пробраться в служебные помещения незамеченной. Народу много соберется, вряд ли кто-то заметит, что на фуршете меня не будет несколько минут. А я, как меч тебе сброшу, быстренько вернусь в зал и еще немного потусуюсь. Для вида. Так во всех детективах делают.

Никита тяжело вздохнул:

– В детективах? Ладно…

Он положил огрызок размокшего пряника на бланк, густо украшенный лиловыми печатями.

– Хамер тебя в понедельник за это убьет, – заметила Сати. – Это запрос в краевую прокуратуру.

– Пусть попробует, – хладнокровно ответил сисадмин. – Я ему Интернет тогда отключу.

Он отхлебнул чай.

– Скажи честно, ты поверила вчера мужику, который про меч рассказывал? Или ты его глаза разглядывала?

Сати помрачнела.

– Поверила, Никита… а ты?

– Да вот и я почему-то тоже, – задумчиво проговорил он. – Ну, ладно. Ничего лучше мы все равно не придумаем. План ты хороший придумала… Но лучше я бы сам все это сделал. Мне б спокойней было… Но заблужусь я в музее, как пить дать.

– Конечно, заблудишься! Вон музей-то какой большой! А мне потом тебя там искать? Нет уж!

Она еще раз взглянула на приглашение и убрала в карман.

– Погоди, – спохватился сисадмин. – Ты говоришь, меч в кабинете твоего экса? Но он же кабинет-то, наверное, закроет, когда пойдет на встречу с прессой?

– Конечно, закроет, – кивнула Сати. – Но я знаю, куда он кладет ключ.

– И куда же? – осведомился он.

– В гипсовую кошку. В кошку-копилку, что у них на окне стоит.

Никита потер небритый подбородок.

– Ну что ж… – без особой радости проговорил он. – Возможно, что и получится…

Воскресенье прошло в бесконечных телефонных переговорах: будущие грабители обсуждали детали предстоящей операции. Сати никак не могла успокоиться – заканчивала разговор, брякала трубку, сидела, уставившись в стену, и снова лихорадочно набирала номер Никиты.

Когда измученный сисадмин предложил не откладывать дело в долгий ящик, а обворовать музей немедленно, она рассердилась и отключила телефон.

Наступил понедельник.

Утром Сати принялась собираться на работу. Пока что все шло как обычно, не считая бесследно пропавшего от волнения аппетита. Она решила, что это даже к лучшему, не придется выкладывать с трудом заработанные гонорары на мероприятия по похудению в Центре восточной медицины. Сати поставила на стол нетронутую чашку кофе и глубоко задумалась.

Как нужно одеться, если в планах сегодняшнего дня два совершенно разных мероприятия: фуршет и ограбление? Размышления по поводу подходящего гардероба тут же вытеснили неприятные мысли о том, что произойдет, если ее изловят в музее с ворованным экспонатом. Сати открыла шкаф и оценивающим взглядом окинула свои наряды. Платья и сарафаны она отвергла сразу же. Глядя на юбку, заколебалась было, но потом тоже отложила в сторону. Во всех виденных фильмах-детективах героиням приходилось бегать, прыгать, взбираться по пожарным лестницам. Как все это можно проделать в мини-юбке, пусть даже и выгодно подчеркивающей достоинства фигуры, Сати не представляла. Конечно, вряд ли в художественном музее придется карабкаться по пожарной лестнице, но лучше быть ко всему готовой. Она вытянула из шкафа черные джинсы, надела, покрутилась перед зеркалом, подумала. Натянула черную рубашку, поглядела на собственное отражение и плюнула:

– Ниндзя, блин!

Швырнув рубаху за кресло, Сати надела дорогую синюю футболку и твидовый пиджак. Встала перед трюмо, посмотрела, прониклась увиденным. Из зеркала на нее глядела вполне преуспевающая коммерческая журналистка, привыкшая посещать высокие кабинеты директоров предприятий и президентов банков. Правда, общее впечатление несколько смазывалось из-за бегающих глаз и слегка трясущихся рук, но это, впрочем, было и неудивительно, если вспомнить, что через несколько часов преуспевающей журналистке предстояло обворовать музей. Сати подумала еще немного, надела темные очки, прихватила рюкзак, проверила, на месте ли диктофон, и вышла на улицу.

В редакции царила тишина – готовился к сдаче номер, и дел у всех было невпроворот. Сати сидела на своем месте, в сотый раз читала текст на мониторе: «Сейчас в нашем банке свыше 20 тыс. корпоративных клиентов. Более 300 тыс. частных лиц доверили нам свои вклады» – и не могла понять ни слова.

Она посмотрела на часы. Полдвенадцатого. Тусовка в музее должна была начаться через час. Сати почувствовала противную слабость во всем теле.

Задребезжал внутренний телефон. Сати подпрыгнула от неожиданности, ударилась коленкой о крышку стола и чертыхнулась.

– Да! – раздраженно рявкнула она в трубку.

– Слушай сюда, – зашипел Никита полузадушенным голосом.

Сати испуганно оглянулась на коллег и прикрыла трубку ладонью.

– Ну? Говори, только быстро.

– Я сейчас сваливаю из конторы, еду в «Компьютерру», надо подкупить кое-что, пока шеф деньги дает. Минут через тридцать я тебе звякаю на мобильник, ты выходишь, я жду тебя за углом, чтобы не светиться. Возле магазина «Русская водка». Поняла?

– Поняла… – слабеющим голосом откликнулась Сати.

– Повтори, где я тебя буду ждать?

– Это… возле «Русской водки», – послушно повторила она.

– Правильно. Я тебя отвезу к музею, высажу и пойду в парк. Все, я поехал, жди звонка.

Сати опустила трубку так осторожно, словно она была сделана из стекла, и некоторое время испуганно смотрела на телефон.

И вдруг ее начало колотить так, что руки заходили ходуном. Сильная внутренняя дрожь сотрясала тело, Сати сжала руки коленями и прислонилась лбом к холодному монитору. Стало ясно, что, если она не успокоится и не возьмет себя в руки немедленно, начнется самая настоящая истерика, совершенно неконтролируемая и безобразная.

Лицо холодело, словно от ледяного ветра, в голове бесшумно взрывались пузыри, в ушах нарастал звон. Нужно было встать и выйти из кабинета, но Сати боялась пошевелиться, чтобы не рухнуть на пол. О том, что предстояло сделать меньше чем через час, думалось с ужасом. Сати представила лица своих друзей из музея, когда они узнают, что она сделала, глаза Кости – и ей стало совсем плохо. К горлу подступила тошнота. Сати поднялась и неверными шагами, стараясь держаться ближе к стене, двинулась на лестничную клетку – там находилась курилка и стояла небольшая лавочка. По счастью, в курилке никого не оказалось. Сати уцепилась за перила и постояла немного, чувствуя, как стучит в висках, потом осторожно опустилась на ступеньку. Нужно было собраться с силами, одолеть несколько пролетов и спуститься на первый этаж, в туалет. Там, наплевав на макияж, можно умыться ледяной водой, тогда, возможно, станет легче.

Она поднялась, сделала шаг, другой и вдруг замерла.

Снизу доносился какой-то шум, незнакомые громкие голоса, потом кто-то шумно поскакал вверх по лестнице. Сати перегнулась через перила: на четвертый этаж несся начальник рекламной службы.

– Сати! – заорал он снизу. – Иди в редакцию! Я вам сейчас новость скажу!

Она так удивилась, что забыла о музее.

Заинтригованно поглядывая на начальника, она вернулась в комнату, начальник влетел следом.

– Значит, так! – громко объявил он, оглядывая собравшихся корреспондентов. – К нам менты пришли. С обыском. Шеф доигрался, сволочь!

Начальник перевел дух и продолжил уже спокойнее:

– Взял заказ на печать… какую-то газетенку мы печатали, ну, вроде как черносотенная, помните? Или скинхедовская? Или это одно и то же? Короче, ее запретили, а учредители, не будь дураки, ее перерегистрировали и отпечатали под другим названием!

– Ну? – спросил редактор по прозвищу Дед с порога собственного кабинета.

Дед был лыс, бородат и как две капли воды походил на Карла Маркса.

– У нас отпечатали, блин! – заорал начальник. – В нашей типографии! Короче, внизу менты, входы-выходы перекрыты, никто не выходит. А шеф сказал: всем сидеть на своих местах и палить компромат. А сам он сейчас с ментовским начальством по телефону разборки ведет – ух, прямо Хаз-Булат удалой!

– А какой у нас компромат? – удивилась Ира, в прошлом врач-иммунолог, в настоящем – самый известный в городе экономический обозреватель.

– Да я откуда знаю? – пожал плечами начальник рекламы. – Вроде как они будут обыскивать все здание, но что будут искать, я не понял. Тираж этой проклятой газетки, что ли? Так мы его давно уже отправили заказчику. Что мы, придурки – такие вещи у себя хранить? Все, журналюги! Что мне было велено, я вам передал. Из конторы ни шагу! На вахте менты и на черном ходе – тоже.

Он ускакал вниз.

– Так я не поняла, – сказала Ира задумчиво. – Нас не выпустят из здания, пока обыск не закончится? А у меня встреча в два часа в краевой думе. Советник губернатора будет рассказывать об инвестициях в строительство железнодорожного моста через нашу реку. Мне что, не ходить?

– Ира, ты же журналист, – снисходительно сказал Дед, накручивая на карандаш окладистую бороду. – И таких вещей не знаешь. Конечно, не выпустят. Но, может, до двух часов они управятся с обыском. Дадим тебе машину – успеешь на свой брифинг.

Народ бросил работу и дружно повалил в курилку – обсуждать новость.

Сати похолодела.

До пресс-конференции в музее осталось чуть больше получаса.

Она быстро сбежала по ступенькам вниз, на лестничной площадке второго этажа остановилась и перегнулась через перила. Так и есть! На вахте вместо деда Ильи, старейшего и известнейшего в городе барда, подрабатывающего в редакции дежурствами по понедельникам и четвергам, сидел бравый милиционер и, сдвинув фуражку на затылок, с увлечением читал свежий номер газеты.

Сати понеслась наверх. И дурак понял бы, что выйти из здания через центральный вход невозможно. Однако выбираться было необходимо, и как можно быстрее. Сати остановилась возле своего стола, с трудом подавляя желание стукнуться головой о стену. В кармане запищал сотовый.

– Ну ты где? – раздался в трубке голос сисадмина. – Давай, двигай! Магазин «Русс…

– Засада у нас! – перебила его Сати надрывным полушепотом. – Я выйти не могу! Менты с обыском пришли!

– Какие менты?

– Самые, блин, настоящие! Никого не выпускают! Вахта перекрыта!

Никита на секунду задумался.

– Через типографию иди!

– В типографии тоже мент ходит! Я только что видела! С автоматом!

По голосу Сати Никита понял, что у подельницы вот-вот начнется истерика.

– Ладно, не паникуй. Иди к себе наверх. Я сейчас придумаю что-нибудь, – сказал он и отключился.

Сати сунула телефон в карман пиджака и уставилась в окно. Хотелось, как видела она недавно в сериале, рвать на себе волосы.

Трубка снова запиликала.

Сати подскочила, путаясь в карманах, отыскала телефон и нажала кнопку.

– Выходи на крышу, – велел сисадмин.

– На какую крышу?

– На крышу второго этажа. Которая над типографией. Поняла?

Сати убрала телефон, с минуту постояла, обдумывая слова Никиты, потом спустилась на второй этаж. Там находился кабинет корректора, рядом – комната ответственного секретаря. К счастью, ни того, ни другого на месте не было, иначе… Сати не представляла, как бы она стала объяснять этим серьезным людям, зачем ей понадобилось вылазить на крышу. Корректор Алла Михайловна временно перенесла свое рабочее место в отдел рекламы, а в ее кабинете уже второй месяц шел затяжной ремонт. Ответственный секретарь умудрился на выходных растянуть связки и сидел дома, терроризируя телефонными звонками Деда.

Кабинет секретаря оказался запертым, но Сати приподнялась на цыпочки, пошарила за притолокой и обнаружила ключ.

Она вошла в комнату и плотно притворила за собой дверь. Крепко пахло табачным дымом и прокисшим пивом. Морщась, Сати убрала с подоконника пыльную подшивку прошлогодних газет, составила на пол бутылки, смахнула пепельницу, полную окурков, и рванула тугие шпингалеты. Внизу, под окном тянулся серый шиферный навес, примыкающий к типографии. Под навесом находился склад – один из старых цехов, где хранилась сломанная техника, стояли автомобили сотрудников и держалось всякое милое сердцу шефа старье вроде допотопных печатных машин начала века. Когда навес только-только сделали, редакционные дамы каждое лето в обеденный перерыв лазили туда загорать. Но с годами шифер потрескался, стал хрупким, и шеф строго-настрого запретил кому бы то ни было выходить на крышу.

Сати перелезла через подоконник, ступила на шифер и замерла. Крыша шла вниз под сильным наклоном, ничего не стоило поскользнуться и покатиться вниз. Но и долго стоять на одном месте тоже было небезопасно: в любой момент шифер мог треснуть и провалиться. Падать пришлось бы прямо на старые печатные станки. Эта мысль сильно нервировала Сати и не давала сосредоточиться. Наконец, собравшись с духом, она раскинула руки, как канатоходец в цирке, и сделала несколько осторожных шажков. Шифер угрожающе затрещал Сати на мгновение замерла, потом осторожно продвинулась вперед. Потом еще. Внезапно ботинки заскользили по крыше, словно по льду, Сати взмахнула руками, удерживая равновесие, и застыла. Спина мгновенно покрылась испариной. Сати опустилась на четвереньки и осторожно поползла дальше. Сбоку, полузакрытый разросшимся тополем, виднелся угол окна курилки второго этажа. Коллег не было видно, и Сати мысленно поздравила себя с удачей. До края осталось уже совсем немного. Она осторожно выпрямилась и крошечными шажочками двинулась вперед.

– Сати, это ты? – донесся снизу приглушенный голос Никиты.

– Ну а кто?

Внизу, в скверике, где поджидал ее соучастник ограбления, не было ни души. Никита нетерпеливо поглядывал наверх.

– Добралась? Молодец. Прыгай! – скомандовал он.

– Как это – прыгай? – Сати испуганно поглядела на него сверху. – Второй этаж почти! А если я ногу сломаю? Буду ходить в гипсе? А с костяной ногой из меня вор никакой!

– Не сиди там долго! – зашипел сисадмин, беспокойно оглядываясь по сторонам. – Шифер старый, ты сейчас рухнешь в типографию, а там как раз обыск идет!

– Во менты удивятся! – Сати подползла к самому краю и прикинула расстояние до газона. – Откуда ты знаешь, что в типографии обыск?

– Маринка из отдела доставки звонила. Прыгай, не бойся! Я тебя поймаю.

Сати снова посмотрела вниз и заколебалась.

– Погоди, Никита. Давай я тебе сначала ботинки сброшу. Понимаешь, если я сигану на каблуках, то уж точно ноги переломаю. Да и ботинки жаль, вдруг каблук сломаю. А они знаешь дорогие какие!

Сисадмин зарычал.

Сати осторожно уселась на крыше, сняла ботинки и поочередно швырнула их вниз. Потом подползла к самому краю.

– Ух, высоко как… Ой, Никита, идет кто-то!

Он оглянулся. По дорожке, закинув за плечо полиэтиленовый пакет, брел замызганный и неопрятный городской бродяга. Заметив на крыше Сати, он остановился и озадаченно поскреб в седой бороде.

– Ну что тебе, дед? – нервно спросил сисадмин. – Никогда не видел, как девушки с крыши прыгают, что ли? Давай, иди отсюда!

Он подождал, пока бомж не скроется за поворотом, и махнул рукой Сати.

– На счет три! – приказал Никита. – Ну! Раз… Два… три!

Сати в ужасе закрыла глаза и прыгнула. Никита подхватил ее, но не удержался на ногах, и они покатились по газону.

– Тьфу! – Сати выплюнула забившуюся в рот траву и слезла с сисадмина. – Ну что… Эротическую часть нашей операции предлагаю считать законченной. Где мои ботинки?