Сати принялась за восхваление кафе «Бутербродная» и дописывала уже последнюю строчку, когда зазвонил телефон внутренней связи.
Она не глядя нашарила трубку.
– Але… чего тебе, Никита? Снимки закусочной готовы?
– Снимки-шмимки… готовы. – Сисадмин чем-то пошуршал. – Я что спросить-то хотел. Этот… как его? Раб лампы… он где? В редакции?
– Понятия не имею. – Сати на всякий случай окинула комнату взглядом. – Вроде нет. Он когда в конторе сидит, то обычно журналы у Аверченко смотрит или «Интим-газету» изучает.
Она покосилась на стол фотокорреспондента. Журналы лежачи ровной стопкой.
– А зачем он тебе понадобился-то?
– Да так, – уклончиво ответил Никита. – Нужен.
– Ну раз нужен… эй, раб лампы! – позвала Сати, повысив голос. – Джулис!
Ветерок, залетевший с бульвара, разметал пачку заявок, Сати чертыхнулась.
– Нету его. Шляется где-нибудь.
– Нету-шмету… А в последний раз ты его когда видела?
Она удивилась.
– Видела? Как это я его увидеть могу?
– Ладно, ладно… Когда в последний раз он с нами разговаривал?
Сати задумалась:
– Гм… дай-ка вспомнить… Он за нами увязался в закусочную… там он по пятам ходил, это я точно знаю. Ныл, что бутербродики такие аппетитные… А потом, когда директор холодильник нам показывал, ну комнату, набитую всякими ништяками, сырами да колбасками, он еще шепнул, что у него слюнки текут. И с тех пор я его не видела. Не слышала то есть. – Сати собрала с пола заявки, положила на стол и для верности придавила словарем. – Вообще он сегодня странный какой-то, а? Будто не в себе малость.
Она еще раз окинула комнату внимательным взглядом.
– Нету его, точно говорю.
– Вот-вот, – многозначительно сказал Никита. – И как думаешь почему?
Сати хмыкнула в трубку.
– Да я откуда зна… – Внезапно она подскочила на стуле. – Блин! Неужели он, идиот невидимый, все-таки прошмыгнул в холодильник, чтоб чего-нибудь под шумок стянуть?!
Она быстро глянула на часы, висевшие над дверью.
– Времени порядочно прошло, – точно читая ее мысли, заметил сисадмин.
– Не паникуй, он по городу разгуливает скорее всего. Или на пляже околачивается, девушек разглядывает. Он, знаешь, как женщин в купальниках в первый раз увидел, так и умом повредился!
– А если нет?
– Думаешь, он все-таки в холодильнике?! Вот и прекрасно, и пусть сидит! – заявила Сати. – Только вряд ли он там окочурится, он же как-никак маг! Так, померзнет немного… может, простынет? – с надеждой произнесла она. – Так ему и надо. Будет знать, как по чужим закромам шарить! Колбасы ему захотелось, видите ли!
– Колбасы-шмалбасы… Он там уже часа три сидит, к твоему сведению.
Сати разозлилась.
– Блин, а я тут при чем?! Я его в холодильник запихивала, что ли? Сам залез!
Никита промолчал.
– Говорю же, шляется, наверное, где-то. Или к друзьям ушел, тут у него приятели какие-то появились. А то к Тильвусу в гости пожаловал.
– Может, и так… – осторожно проговорил приятель.
Сати снова начала закипать.
– Ну хорошо, скажи тогда, что мы, по-твоему, должны делать? А? Снова идти в эту проклятую закусочную, да? И сказать директору: «Понимаете, у нас тут один знакомый маг потерялся, волнуемся, не у вас ли в холодильнике остался, часом. Может, сходим, проверим? Наверное, там сидит, колбасу вашу трескает. Только он невидимый, знаете ли». Так?!
Сисадмин кашлянул.
– Я могу сказать, что снимки не удались, снова фотографировать надо, – предложил он. – Давай сбегаем, это ж недалеко! Для очистки совести. Потому что, если его в рефрижераторе закрыли, он к утру того…
– Того… Да ничего с ним не будет! Скажет волшебное слово – и порядок… разморозится. – Сати сердито фыркнула. – Ладно уж… спускайся вниз, я пока директору кафе позвоню, объявлю, что снимки не удались… Проклятый раб лампы, чтоб ему пусто было!
До закусочной они добрались минут за десять. Директор, обрадованный возможностью еще раз рассказать о своем замечательном заведении, провел их к холодильнику, погремел ключами и широко распахнул дверь. Оттуда вырвалось морозное облако.
Никита для вида пощелкал фотоаппаратом, Сати, изо всех сил делая заинтересованное лицо, выслушала рассказ о закупке самой свежей продукции и самого вкусного хлеба, наскоро поблагодарила директора и распрощалась. Они выскочили на солнечную улицу, завернули за угол и остановились.
– Эй раб лампы! – вполголоса позвала Сати. – Ты здесь?
Послышался какой-то странный звук. Она прислушалась: очень похоже было, что кто-то, совсем рядом, стучал зубами.
– Раб лампы! Это ты или нет?
– С-с-сколько м-м-мож-ж-ж-но г-г-говорить… – клацая зубами, проговорил Джулис. – Я-н-н-н-н…
– А! Ты тут!
– Ты где был? – приступил к допросу сисадмин. – В холодильнике?
– В амбаре…
– В каком еще амбаре? – перебила Сати. – Это у вас там где-то амбар, а у нас – холодильник!
– Амбар-шмамбар… Зачем тебя туда понесло?
Джулис громко щелкнул зубами и вдруг принялся икать.
– Я тебе скажу, зачем его туда понесло! – сердито проговорила Сати. – За колбасой и за сыром! Слямзить хотел! А, что? Скажешь, не так?
Ответом ей было громкое икание.
– Тьфу! Разве от него сейчас хоть слова добьешься?
Сати пошла по набережной, направляясь к бульвару.
– Скажи спасибо Никите, это он догадался. Иначе сидеть бы тебе там до скончания века, придурок невидимый! Понял? Нет? Чего молчишь?
– Х-х-холод-д-но, – стуча зубами, пробормотал Джулис.
– Так тебе и надо! – сердито ответила Сати.
До редакции они дошли в полном молчании и поднялись на третий этаж. На лестнице было тихо: недавно вернувшийся из очередной командировки шеф требовал от подчиненных небывалого энтузиазма, и неделю-другую в редакции действительно наблюдался трудовой подъем, а курилка на лестнице пустела.
– Рубрику «Городские новости» скоро сдашь? – наконец-то открыл рот сисадмин. – Нам ее верстать завтра с утра.
– Сдам, сдам, – проворчала Сати. – Сейчас перекушу что-нибудь и за городские новости примусь. – А ты, раб лампы, топай на кухню и сиди там на диване тише воды ниже травы, ясно? В редакции Хамер, гляди, чтоб он тебя не заметил.
– Ясно, – просипел Джулис. – Согреться бы чем-нибудь…
– Умолкни!
Криминальный корреспондент действительно сидел на своем месте и разговаривал с кем-то по телефону:
– Что? Нашли труп? А чей? Старика? Какого старика? Да ладно, тоже мне сенсация… плохо с сердцем стало, вот человек и… Нет, этого я в «Криминальную хронику» поставить не могу. Ты мне убийство подавай или грабеж, на худой конец, разбойное нападение! Откуда я знаю, где ты это возьмешь? Ты пресс-службой УВД руководишь, вот и позаботься, чтоб преступления были! – Хамер шмякнул трубку на рычаг и вытер пот со лба.
– А, Сати. Тебе из Управления торговли звонили. Просили перезвонить.
Сати уселась за свой стол.
– Перезвоню, перезвоню… вот только «Городские новости» сдам, а то Никита ругаться будет. – Она повысила голос, стараясь заглушить возню Джулиса на кухне: тот, судя по всему, устраивался на диване.
– А поесть у тебя ничего нету?
– Жвачка антиникотиновая. Хочешь?
Сати погрустнела.
– Жвачку сам ешь…
Хамер добросовестно пошарил в ящике стола, потом заглянул в пустую коробку из-под печенья.
– Странно… вот только что было – и нету. Наверное, Аверченко слопал. Пойдем на бульвар сходим, тут рядом круглосуточный магазинчик открыли. Я тоже куплю что-нибудь, мне сегодня до ночи в конторе сидеть придется, отчет с брифинга обрабатывать.
Сати обреченно вздохнула – идти в магазин очень не хотелось, да делать было нечего, так что пришлось снова отправляться на улицу.
В маленьком магазине вкусно пахло бутербродами с копченой колбасой, однако Сати, узнав фамилию производителя, от бутербродов категорически отказалась и строго-настрого запретила Хамеру их покупать.
– Чего брать-то будешь? – поинтересовался криминальный корреспондент, разглядывая тесно заставленную витрину.
– А пирожки с вареньем есть? Нету… жаль. Надо было в центральный гастроном сходить. Там у них всегда выпечка свежая.
В кармане у нее запиликал телефон.
Сати поспешно сунула пару мятых купюр Хамеру и вытащила мобильный.
– Игорь, возьми мне печенья и пачку сока, а я гляну, кто звонит. О Господи… начальник рекламы… ну сейчас начнется!
Она нажала кнопку.
– Сати! – заорал начальник так, что продавщица вздрогнула и покосилась на покупательницу. – Ты вчера на кладбище была?
– На кладбище?
Хамер выбрал упаковку печенья и показал Сати.
– Такое пойдет?
Она кивнула и ткнула пальцем в ярко-оранжевую пачку сока за стеклом.
– Ну была, была я на твоем кладбище. Еле нашла нужные могилки. И что?
– А текст? Где текст?!
– У тебя на столе лежит!
Криминальный корреспондент протянул продавщице деньги, та разгладила скомканные купюры и проворчала:
– Что же вы, молодой человек, закорючки всякие на денежных знаках рисуете? – Она строго посмотрела на Хамера, потом на загадочный знак, нарисованный красным фломастером. – А с виду – образованный человек! А ну как у меня в банке их не примут?
– Это не я, – отперся криминальный корреспондент, кивая на Сати. – Это вот она. Рисует и рисует, а то и слово нехорошее напишет. Ее хлебом не корми, дай только на деньгах нарисовать что-нибудь!
Продавщица поджала губы и окинула Сати неодобрительным взглядом.
– Оно и видно… народ совсем с ума сошел. То телефон, то адрес, то код от подъезда на купюре напишут… А недавно мужчина прибегал, верните, говорит, деньги срочно, я на них номер рейса записал, которым жена прилетает. Еле нашла, хорошо, хоть деньги сдать не успела.
Сати меж тем продолжала разговор с начальником рекламы:
– Как это – нету? А ты получше посмотри! Порфирия спроси, он, наверное, знает. И он не знает? Гм… под стол загляни, может, там? Ну что значит «откуда»? Оттуда… смахнул на пол нечаянно – и все дела. А я точно помню, что отдавала тебе текст! – заорала она, потеряв терпение. – А ты потерял! Потерял!
Сати выхватила из рук Хамера печенье, засунула в рюкзак, запихала туда же пачку сока, неожиданно нашарила в боковом кармане листок мятой бумаги, вытащила, развернула и поперхнулась.
– Не нашел? Гм… ну не ищи. Да чего тебе искать, трудиться… от работы отвлекаешься, наверное. А я сейчас приду и быстренько найду. Или новый распечатаю. Я-то? Минут через пять буду. Мы тут с Хамером в магазине на бульваре.
Старик, неподвижно сидевший на бульваре на скамейке, вдруг поднялся. Он посмотрел вдоль бульвара, словно принюхивался к чему-то, и глаза его блеснули. Мгновением позже он уже быстро шел по бульвару к реке.
Джулис залез на диван с ногами, устроился поближе к окну, пригрелся на солнышке и незаметно для себя задремал.
Сны ему виделись тревожные, один другого страшнее: то Тильвус, то Мор хотели свести с ним счеты и придумывали самые жуткие наказания. В тот самый момент, когда великий маг уже совсем было собирался произнести ужасное заклятие «огненный шар», сквозняк оглушительно хлопнул дверью, невидимка вздрогнул и проснулся. Тут же пробудились и нехорошие предчувствия и принялись грызть душу, точно оголодавшие гоблины. Джулис осторожно, чтобы не загудели пружины, слез с дивана, на цыпочках подошел к двери и выглянул.
В комнате никого не было.
Джулис стрелой промчался к выходу и, кубарем скатившись на третий этаж, оказался перед белой дверью с табличкой «Компьютерный отдел». Там, как совершенно точно знал Джулис, можно было найти Никиту. Но как туда проникнуть?! Конечно, в собственном мире проходить сквозь закрытую дверь умеют даже шарлатаны, те, что развлекают горожан на площадях… само собой, если вход не охраняют заклятия от незваных гостей. Джулис осмотрел на всякий случай белую, выкрашенную масляной краской дверь – ни одного заклинания. Что за доверчивый народ! Даже чары от воров не накладывают.
Он потоптался на лестничной площадке, размышляя, как быть. Вспомнил несколько выражений, которые почерпнул, общаясь с Адольфычем – надеялся щегольнуть ими, воротясь в Доршату, то-то все удивятся! Вдруг на лестнице послышались неторопливые шаги. Невидимка перегнулся через перила: поднимался молодой толстый парень. Джулиус припомнил, что Сати как-то раз разговаривала с ним, напрягся и вспомнил слово: «художник». На ходу распечатывая упаковку пряников, художник направился к двери. Невидимка на цыпочках двинулся следом и, как только дверь распахнулась, прошмыгнул внутрь.
Никита сидел за столом, уставившись в мерцающий стеклянный ящик.
Джулис знал, что ящик назывался каким-то мудреным словом. Вспоминать не стал – не до того.
Он по привычке огляделся и пошел на цыпочках к Никите. И прямо ему в ухо, шепотом:
– Эй!
Мог бы и во все горло гаркнуть, все равно никто кроме него не услышал бы, уж очень громко у них музыка играет. То есть то, что они музыкой называют. Откуда ж у простолюдинов вкус хороший возьмется, да утонченность, да склонность к музицированию? Неоткуда столь тонким качествам взяться. Вот и слушают что ни попадя.
Но, хоть и сказал шепотом, все равно нехорошо получилось.
Никита подскочил, стукнулся коленом о крышку стола и выкрикнул что-то громкое, энергичное. Кое-что уже от Адольфыча известно было, но некоторые слова оказались совершенно незнакомыми. Одно словечко особенно по душе пришлось, запомнить нужно.
Потом парень коленку потер и процедил сквозь зубы:
– Ты что, сдурел, раб лампы?
Ты им – доброе дело, а они тебя – рабом. Благодарности, видно, не дождешься.
– Зачем сюда приперся? Чего тебе наверху не сидится? Сати уже вернулась?
«Приперся», вот как. Ладно, запомним.
Спросил шепотом:
– А где она? Ушла в сквер? К Тильвусу?
Подумал – хорошо бы, если б она наконец вняла советам и к великому магу отправилась. Но какое там!
– Сквер-шмер… В магазин пошла, с Хамером.
– Давно?
– Минут пятнадцать назад. А что?
Отвечать не стал – не до того. Ух, как тревожно стало, даже мурашки по коже!
Никита тоже встревожился. Вылез из-за стола и скомандовал.
– Топай в коридор, там поговорим.
Потопал.
А на лестнице-то народ шмыгает туда-сюда! Но, однако ж, выдалась спокойная минутка.
– Ну говори, что тебе от нее надо?
– Ничего. Так просто спросил. Зря, зря она не хочет перебраться в сквер! Чем плохо?
Действительно – чем? Великий маг, конечно, такому соседству вряд ли обрадуется, но делать нечего. Главное, чтоб болтливая девица язык придержала и не брякнула, кто ей посоветовал в сквере пожить. С нее станется!
– С какой стати она в сквер должна перебираться?
Все ему знать надо.
– Ни с какой!
Сказал строго, как отрезал, и принялся по площадке ходить – раздумывать.
– Слушай, мне с тобой тут лясы точить некогда… говори!
Ну еще раз можно попробовать – и все. Не хотят понимать – не надо. Он, Джулис, что мог, сделал, а напрямик сказать – это уж извините. Своя шкура дороже.
– Скажи ей, пусть идет в сквер! И поживет там, пока… пока…
Парень прищурился:
– Зачем? Темнишь ты что-то, раб лампы.
– «Темнишь ты что-то, темнишь ты что-то!» Ничего не темню. В сквере будет гораздо лучше! Вот и все. Мне скрывать нечего, совесть моя чиста. В конце концов, я-то тут при чем?
«Поздно, Джулис, – ехидно откликнулся внутренний голос. – Поздно. Вечно влипаешь во всякие истории».
И ведь прав, проклятый голос, сто раз прав.
Никита уже собрался вернуться в отдел, как вдруг заметил Сати.
– Гляди, вон она идет. – Сисадмин ткнул пальцем в окно. Из окна третьего этажа было хорошо видно бульвар, небольшой отрезок дороги и автобусную остановку, на которой толпился народ.
– Вижу, – прозвучал над ухом у сисадмина напряженный голос.
Стулья возле окна скрипнули, консервная банка-пепельница сдвинулась, точно Джулис собрался залезть на подоконник.
– Но что же я могу сделать? Ничего, ровным счетом ничего! Но, если вдуматься, я ведь и не обязан что-то делать?
Сисадмин пожал плечами. Совершенно непонятно, с чего это раб лампы так разволновался: на бульваре протекала самая обычная жизнь, спешили прохожие, катили коляски мамаши, возле цветника играли дети. Сати направлялась к пешеходному переходу, рядом шел криминальный корреспондент, на ходу уплетая пирожок.
– Вот он, – испуганно выдохнул невидимка и умолк.
– Кто? Ладно, раб лампы, проваливай. Некогда мне, и без того с версткой опаздываем.
В ответ послышалось испуганное бормотание:
– Ты пропал, Джулис, ты пропал! Столько народу хочет твоей смерти! Маги, от них не скроешься. Весь вопрос в том, кто раньше доберется!
– Маги-шмаги… – отмахнулся сисадмин. – Задержим номер, шеф нас безо всякой магии живьем съест. А почему задержим? А потому, что некоторые разгильдяи материал вовремя не сдают! – Он посмотрел в окно на Сати и строго сдвинул брови.
– По магазинам гуляют. Сейчас спросим у нее…
Он пошарил по карманам, выудил телефон и принялся набирать номер.
– Меня ждет ужасная смерть! – истерически причитал Джулис. – И не только меня, но это уже другой разговор.
Никита поднес телефон к уху, одновременно наблюдая в окно, как Сати и Хамер, жуя пирожки, бредут по дороге. На работу они явно не спешили. На остановке притормозил белый микроавтобус, пассажиры ринулись на штурм так, словно до вечера никакого транспорта больше не предвиделось. Хамер, воспользовавшись суматохой, отстал, ловко смешался с толпой пассажиров и юркнул за киоск с надписью «Сигареты-папиросы». Сисадмин хмыкнул: криминальный корреспондент, судя по всему, задумал нарушить данное коллективу обещание.
Белый микроавтобус отошел от остановки и помчался по бульвару. Сати обнаружила пропажу Хамера, пожала плечами, потом, видно услышав звонок, принялась на ходу шарить в сумке. Через минуту лихорадочных поисков в руке у нее оказался мобильный телефон.
Никита открыл было рот, чтобы поинтересоваться, почему она гуляет вместо того, чтобы срочно сдавать материал, но внезапно замер, уставившись в окно. Белая «маршрутка» набирала скорость, Сати по-прежнему не торопясь переходила дорогу, и ему вдруг стало совершенно ясно, что в следующее мгновение ее путь и путь автобуса, летящего на полной скорости, пересекутся в одной точке.
Сати на ходу взглянула на высветившийся номер, замедлила шаг и поднесла телефон к уху. Микроавтобус стрелой пролетел вдоль бульвара, на долю секунды закрыв Сати, и сердце у Никиты оборвалось. Мгновение странным образом растянулось, удлинилось и тянулось бесконечно долго, точно кто-то всемогущий решил своей волей остановить время, чтобы помучить хорошенько неизвестностью и страхом.
Через секунду микроавтобус пронесся мимо и исчез в конце улицы.
– Блин, – только и смог выдавить сисадмин, по-прежнему держа телефон возле уха и глядя, как разъяренная Сати грозит кулаком пролетевшей машине.
Он вытер о джинсы вспотевшие ладони, перевел дух и опустился на стул. Накатило жуткое ощущение, будто собственная смерть пролетела так близко, что повеяло ледяным ветром от ее крыльев.
– Пронесло, – выдавил невидимка. – А я думал, в его деле осечек не бывает. А иногда и маги…
Он замолк, точно прикусил язык.
В телефоне раздался щелчок.
– Блин! – Голос у Сати был сердитый. – Представляешь, меня сейчас какой-то придурок чуть не сбил! Идиоты у нас по дорогам ездят, клинические дебилы! Я всегда это говорила! Ездят и по сторонам не смотрят! Ну к тебе это не относится, конечно, – тут же поправилась она. – А вот все остальные! Ведь рядом просвистел! Хорошо, что я твой звонок услышала и остановилась. А то представляешь, сколько бы хлопот в конторе: деньги на похороны собирать, место на кладбище, опять же… А у меня еще текст магазину «Колосок» не дописан. А ты чего звонил-то?
Никита сглотнул – в горле отчего-то пересохло.
– Да я так… Спросить хотел… ладно, не к спеху.
– Сейчас я подойду.
Никита медленно сложил телефон и убрал в карман.
Руки немного дрожали, футболка прилипла к спине, и он, чтобы успокоиться, несколько раз глубоко вздохнул. Вскоре внизу хлопнула дверь, и на лестнице послышались быстрые шаги.
– Ты представляешь! – начала возмущаться Сати еще со второго этажа. – Только что какой-то…
– Представляю, представляю, – сердито сказал сисадмин, уже успевший прийти в себя. – В окно видел. Ты бы по сторонам смотрела хоть иногда! Особенно когда дорогу переходишь.
– Да смотрела я! Это псих какой-то…
– Недописанной рекламы у тебя – весь стол завален. А нам через неделю приложение рекламное сдавать! А ты под машины кидаться вздумала!
– Я?! Под машины?! Да ты что?! И вообще, что ты тут стоишь?
– Тебя ждем.
– Ждете? Что и раб ла… Джулис тут? Ладно, пошли в редакцию.
В редакции «раб лампы» повел себя странно: принялся бегать из угла в угол и вполголоса что-то бормотать.
– Нет, это невозможно, невозможно. – Голос его доносился то из кухни, то от окна. – Остаться и ждать? А что будет дальше? Джулис, ты прекрасно знаешь, что будет дальше. Он не отступит. А я?
– Да замолчи ты! – прикрикнула на него Сати и обратилась к Никите: – Знаешь, надо заметку написать, заклеймить, так сказать! Жаль, я номер не заметила, а то быстренько бы выяснила, в каком автопарке этот лихач работает. Ты видел, как он мчался?! А я ведь на пешеходном переходе была! А если б ты не позвонил? Если б я не остановилась?!
Никита снова почувствовал противный холодок под ложечкой.
– Смотреть по сторонам надо, а не о блондинах мечтать! – отрезал он.
– Блондины-то тут при чем?!
Шаги Джулиса стихли.
– Отчего ты не хочешь пожить в сквере у Тильвуса? – умоляющим голосом спросил он. – Недолго, пока все не… ну я хочу сказать…
– Опять? – удивилась Сати. – Ты слышишь, Никита? Снова этот бред! С какой стати я должна жить в сквере?
– Не хочешь? Не хочешь?
– Конечно не хочу!
– Ну тогда моя совесть чиста! Я сделал все, что мог! Я пытался… все видели, что я пытался? Так и передайте великому магу – Джулис пытался! В конце концов, собственная жизнь мне дороже!
– Да что пытался-то? – насторожился сисадмин.
– Неважно. Этого я не могу сказать. Иначе – смерть. Просто… просто один мой знакомый… нет, не могу!
Он топнул ногой.
– Больше я ничего сделать не могу! Да и вообще – с какой стати?! Главное – унести ноги. А вы тут – как хотите…
Сати и Никита переглянулись.
– По-моему, у него крыша поехала, – неуверенно предположила она. – Наша жизнь его доконала. Сам знаешь, у нас в конторе рано или поздно все умом трогаются. Ну кроме меня, само собой.
– Пусть я лучше навек останусь невидимым, чем познаю гнев могущественных магов, – отчаянным голосом продолжал Джулис.
– Каких еще магов? – удивилась Сати. – А ты-то тут при чем?
– Да он, видать, боится чего-то, – сказал Никита. – Трясется, как заяц!
– «Трясется, как заяц, трясется, как заяц»… Да, я, может быть, не очень смел, это так, – забормотал Джулис. – Но вы просто не знаете… Не всем же быть храбрецами, я же, в конце концов, не Воин Сновидений! Я не трус, я осторожный. А осторожные люди живут дольше, это всем известно. Словом, я покидаю вас, – объявил он решительно. – Ухожу прямо сейчас. Возможно, я все же попаду в Доршату и кто-нибудь сжалится надо мной и снимет заклинание… а потом я исчезну и буду жить так тихо, что никто меня и не найдет. И в конце концов все забудут о моем существовании. А мне только того и надо. Пора смываться! Это лучше, чем сидеть и дожидаться, пока меня прикончат!
– Кто это тебя прикончит? – поинтересовался Никита. – Маги?
– Вот именно! – воскликнул невидимка. – Они! Могущественные и безжалостные!
Словно ураган пронесся по комнате, натыкаясь на столы, переворачивая и отшвыривая стулья. Папка на столе криминального корреспондента сама собой упала на пол, белые листы разлетелись по полу.
– Не знаю, про каких ты магов сейчас толкуешь, но вот за это Хамер тебя точно убьет, – пообещала Сати, удивленно провожая глазами невидимый вихрь. – С особым цинизмом и жестокостью.
– Я покидаю вас! Ухожу!
Сати передернула плечами:
– Покидай, плакать не будем. Только как ты уйдешь? Каким образом?
– Очень просто, – продолжал бормотать невидимка. – Я видел у вас зеркало… а, вот оно…
Голос замер, словно Джулис остановился напротив большого зеркала, висевшего на стене возле входа.
– И что? Зеркало-то тебе чем поможет?
– Вы – ничего не понимающие в магии люди, – продолжал бормотать невидимка. – Зеркало – это вход. Любое зеркало – это дверь в другой мир…
– С чего ты взял? – удивился Никита. Он посмотрел на зеркало в простой светлой раме и пожал плечами. – Это, может быть, у вас, в царстве-государстве зеркало – это дверь. А у нас зеркало – это зеркало. Кусок стекла.
– Да-да, – не слушая его, продолжал бормотать Джулис. – Как я раньше не подумал. Словом, оставайтесь, и будь что будет. А с меня хватит! Пусть даже я попаду не туда, это все равно лучше, чем… Я устал. Прощайте!
Послышался звук удара, звон бьющегося стекла. Зеркало сорвалось со стены и разлетелось вдребезги, усеяв серебристыми осколками пол. Что-то тяжелое рухнуло возле стены, послышался негромкий стон.
Сати вытаращила глаза.
– Он что, попытался прыгнуть в зеркало?
– Похоже на то, – сдержанно ответил сисадмин. Хрустя осколками стекла, он подошел к стене.
– Слушай, придурок. Это было обычное зеркало, понятно? Самое обычное. Не врата в другой мир, не портал, не… что там еще у вас бывает? Просто стекло. А теперь его нет.
– Черт! – расстроилась Сати. – Проклятый раб лампы! Мне по твоей милости придется с завхозом говорить, объяснять, почему у нас в редакции разбилось зеркало! Докладную писать!
Невидимка снова застонал.
– Да, не так-то просто уйти отсюда, – дрожащим голосом произнес он.
– Прыгая в зеркала, ты точно далеко не уйдешь, – рассудительно заметил Никита. – Разве что до ближайшей психбольницы.
– Он зачаровал это зеркало, – в отчаянии пробормотал невидимка. – Зачаровал, отрезал пути к отступлению. Он догадался, что я попытаюсь…
– Ты о чем это? – спросила Сати, но невидимка не ответил. Послышалось шуршание, хруст стекла и неуверенные шаги.
– Куда ты? – окликнула она. – Эй, Джулис! Ты куда?
– В типографию, – раздался мрачный голос. – У них всегда есть «неприкосновенный запас», целых две бутылки. Я знаю, где они их прячут. А на улицу я больше ни ногой.
– А что так?
– Да так.
– А есть ты что будешь? – поинтересовалась Сати. – Я тебя кормить не собираюсь.
– Сам прокормлюсь, – буркнул Джулис.
Сати и Никита переглянулись.
– А ты, – добавил невидимка уже с порога, – все-таки иди в сквер к Тильвусу.
Дверь открылась и тут же захлопнулась со всего размаху.
Над городом витал теплый летний вечер.
– Ну вот, – сказала Сати, из окна машины разглядывая ярко освещенный театр музыкальной комедии и нарядных граждан, спешивших к парадной двери. – Как и советовал наш полоумный раб лампы, мы идем к Тильвусу. Но жить в сквере я все равно не собираюсь! А что это народу так много кругом? – прибавила она с некоторым недоумением.
Возле театра и в самом деле яблоку негде было упасть, а прилегающая к нему улица была плотно заставлена автомобилями.
– Много-шмого… народ-то, это еще ничего, – проговорил Никита, заметив несколько человек в форме. – А вот ментов до фига, это уже хуже.
– А! – вдруг догадалась Сати. – Забыла совсем! Закрытие сезона сегодня, последний спектакль, потому и народу столько. Да и губернатор приехал и прочие великие личности нашего города, весь бомонд! Вон джип губернаторский стоит, видишь?
– Бомонд-шмомонд… не запаркуешься теперь, – недовольно проворчал Никита. – Придется где-нибудь в переулке…
Откуда ни возьмись появился сержант, с некоторым недоумением оглядел облупившуюся «японку»-развалюху, которая среди сверкающих черных автомобилей выглядела, как старая кляча в табуне арабских скакунов, и строго спросил:
– Вы, граждане, на спектакль? Нет? Тогда отъезжайте, отъезжайте… не задерживайте!
– Отъезжай, Никита, – проворчала Сати, нащупывая ручку дверки. – Запаркуйся где-нибудь и в сквер подходи. А я пока пойду гляну, на месте ли господин великий маг. А то, может, он тоже на спектакль отправился. В губернаторской ложе небось сидит, коньяк хлещет…
Она выбралась из машины и хлопнула дверцей.
– Сколько раз говорил – не хлопай так! – заорал вслед сисадмин, уязвленный зрелищем новеньких «мерседесов» на парковке. – Стекло вывалится!
– Ладно, ладно… забыла я, что в твоей таратайке все на честном слове держится!
– «Таратайка», – недовольно пробурчал Никита, – Пешком будешь ходить, ясно? До тех пор, пока я «мерседес» не куплю…
Сати махнула рукой вслед отъезжающей машине и направилась к театру, по пути с интересом рассматривая туалеты принарядившихся дам: закрытие сезона считалось в городе мероприятием светским и требовало соответствующей экипировки.
За стеклами вестибюля клубилась оживленная толпа, слышалась музыка и смех, зато в сквере на задворках театра было тихо.
Сати сбежала по выщербленным ступенькам и огляделась. Лысого гражданина, похожего на Тараса Бульбу, нигде не наблюдалось, вороватого Сереги, бывшего художника – тоже. Зато отыскался Тильвус – великий маг сидел под деревом и, сосредоточенно сдвинув брови, листал старый календарь. Неподалеку, на обломке камня восседал большой черный кот.
Заслышав шаги, Тильвус поднял голову, на лице его мелькнуло что-то вроде досады.
– Так приятно видеть, когда тебе рады, – сообщила Сати. Она остановилась неподалеку, глядя на мага сверху вниз. – Чем занят? Заклятие распутываешь?
– Распутываю. – Тильвус закрыл календарь. – Как раз обсуждали одну интересную мысль.
– С кем? С этим… как его? Со старым другом Адриком?
– Нет. – Тильвус делал вид, что не услышал ехидных ноток в голосе, убрал календарь и кивнул на кота. – С ним.
Сати перевела взгляд на кота.
– С котом?
– А что? Это Фауст. Он живет тут, в театре.
– Ну и компания у тебя… А почему он не в губернаторской ложе? Там весь бомонд…
– Говорит, уже видел этот спектакль восемь раз. Надоело.
Сати посмотрела на кота и пожала плечами. Тот смерил ее высокомерным взглядом и отвернулся.
Она подумала немного и решила приступить к делу, но не сразу, не напрямик, а окольными путями, усыпив хорошенечко бдительность собеседника.
– А я вот кое-что спросить хотела, – небрежным тоном начала она.
Глаза у мага стали жесткими.
– Это тебя не касается, – отрезал он.
Сати старательно изобразила недоумение.
– Что меня не касается? Я про кота спросить хотела. Про кота. Узнать, каким образом вы с ним разговариваете – только и всего. Нельзя? А ты о чем?
Тильвус недоверчиво покосился на нее.
– А-а, ты, наверное, о том сне, что я сегодня… так я уж и забыла про него. А ты вот напомнил, спасибо. Ну раз уж начал, так расскажи…
Великий маг демонстративно промолчал. Он вытащил из мятого пакета связку квитанций и принялся разглядывать.
– Не хочешь говорить? Хорошо. Мне в общем-то и неинтересно даже. Правда, как ни крути, меня тоже касается, раз я погибнуть там могу. Но это же ерунда, правда? Об этом и говорить не стоит.
Тильвус бросил на нее убийственный взгляд, но Сати не смутилась.
– Скажи хоть, что такое Запретная магия?
Она подождала немного, но великий маг упорно молчал, и Сати начала понемногу сердиться.
– Что, в молчанку играешь? – с досадой спросила она. – Дело твое… а я и так знаю. Сегодня во сне… это же была последняя битва, правда? Та, где ты использовал Запретную магию?
Молчание Тильвуса стало ледяным, казалось, еще немного – и пойдет снег. Сати поежилась, однако решила не отступать.
– Кому ты кричал: «Вы все останетесь здесь»? Молчишь? Ну и не отвечай, – сказала она с досадой. – Я и так знаю. Воинам Сновидений.
Тильвус отложил пачку бумаг и вздохнул.
– Разве тебе не пора на работу? – с надеждой спросил он. – Иди, напиши что-нибудь… гороскоп или статейку о производстве макарон состряпай. В кино сходи, наконец. Где твой оруженосец? Этот… как его? Бойфренд?
– Какой еще бойфренд? Никита? Скажешь тоже… он не бойфренд, а друг. Это совсем другое, ясно?
– Ясно, ясно… друг, конечно, – с непонятной иронией отозвался мат. – Оно и видно.
– Конечно. Это разные вещи, как ты не понимаешь! Друзей в бойфренды не стоит переводить.
– Почему же?
– Дружба кончится, вот почему, – нехотя сообщила Сати. – А чем тебе моя статья про макароны не понравилась? Отличная заметка, всем понравилась. Особенно заказчику.
Тут она спохватилась: великий маг опять искусно уводил разговор в сторону.
– Да ты не увиливай, ты по делу говори!
– По какому еще делу? – недовольно сказал он. – Отправляйся домой. И вот мой тебе совет на будущее: не пытайся вытягивать клещами то, что человек не хочет говорить. Поняла?
Сати отмахнулась.
– Что, к совести моей взываешь? Бесполезно, – сообщила она. – Это даже шефу нашему не всегда удается. А почему ты говорить со мной не хочешь? Ну скажи хоть… они до сих пор там? За Завесой? Раб лампы говорил, что аркабские маги из-за твоего заклятия утратили магию. И… и Воины? Они тоже?
Тут выражение глаз Тильвуса стало таким, что Сати не на шутку перепугалась.
– Ты обещал Джулиса не трогать! Обещал?!
Целую минуту тот молчал.
– Хорошо, – с трудом выговорил он после паузы и взглянул на кота. – Не трону… наверное.
Фауст коротко мяукнул, и Тильвус кивнул:
– Да, это бы неплохо. Да я, сам видишь, связан обещанием. Но отличный совет, спасибо.
Сати покосилась на кота.
– Молчи, животное… твоих советов только не хватало!
«Животное» смерило ее уничтожающим взглядом желтых глаз и отвернулось, всем своим видом выражая безграничное презрение.
– Почему ты применил Запретное заклятие? Ну ответь же наконец! Пожалуйста…
Тильвус снова замолчал и молчал так долго, что Сати потеряла терпение. Она уже открыла рот, чтобы спросить еще что-то, когда великий маг вдруг заговорил.
– А что было делать? – проговорил он так тихо, что Сати еле расслышала его. – Я медлил до последнего. Надеялся на чудо. Но откуда ему было взяться? За Завесой сна не бывает чудес. Там никто не придет на помощь… Акрабцев становилось все больше, а Завеса – все тоньше… вот-вот порвется и весь мир погрузится в зачарованный сон. И тогда…
– Заклятие?
Тильвус кивнул, разглядывая собственные руки, сжатые в кулаки.
– Решиться на такое было нелегко. Заклятие не действует выборочно. Оно настигает всех.
– То, что произошло с аркабскими магами, произошло и с Воинами Сновидений? – догадалась Сати.
Тильвус кивнул.
Кот коротко мяукнул.
– Заткнись! – бросила ему Сати.
– Но… вы же… ты же… ты спасал свой мир! А Воины…
– Да, – слишком спокойно произнес Тильвус. Это спокойствие пугало Сати. – Спасал. Но, наверное, честнее было бы разделить их участь. Проклятое заклятие уничтожает всех, кроме того, кто его произносит. Воины обречены вечно скитаться во снах. Обречены не аркабскими магами, а мною, своим товарищем, Воином Сновидений.
Сати всплеснула руками.
– Ну я не знаю, – в отчаянии проговорила она. – Не знаю, что вообще можно было сделать в такой ситуации! У тебя же не было другого выхода. Не было? Кто-то, кроме тебя, мог произнести заклятие?
Тильвус отрицательно мотнул головой.
– Это не простая магия. Не каждому по плечу.
– Ну вот!
Сати в растерянности умолкла, не зная, что сказать. Никита все не шел, не иначе парковал свою машину где-то на соседней улице.
– Так ты поэтому живешь здесь? Ну что ты опять молчишь? – с досадой спросила она. – Брось, Тильвус, нельзя всю жизнь прожить с чувством вины. Это, – она обвела взглядом сквер, – не твоя жизнь и не твой мир. Я, конечно, понимаю…
Терпение великого мага лопнуло.
– Как ты можешь понять?! – взорвался он. – Как? Они надеялись на меня, на мою помощь, на мою магию! А что я им дал? Запретное заклятие! Как после это вернуться в свой мир?
– Да! – заорала она в ответ. – Вот так – взять и вернуться! Это лучше, чем сидеть тут, жалеть себя да сокрушаться! Что тебе еще остается?! Обливаться слезами, вместо того чтобы делать что-нибудь! Ты… ты знаешь кто? Слабовольный пораженец! Вот ты кто!
Она топнула ногой, повернулась и в ярости понеслась прочь из сквера. За углом театра нос к носу столкнулась с Никитой.
– Еле запарковался, – сообщил тот. – На соседней улице. А ты куда это несешься? А дедуля где?
Он всмотрелся в лицо Сати.
– Что, поговорили уже? Так я и понял. Небось опять про блондинов беседовали?
– Надоел! Тоже мне! Сидит, сам себя жалеет! Упивается чувством вины! Великий маг, блин! – бессвязно выкрикивала Сати, чем удивляла Никиту все больше и больше. – А я больше с ним никаких дел иметь не желаю! Нянчиться еще с ним… и Джулиса сейчас же из конторы выгоню!
– Его-то за что?!
– Всех магов гнать в шею!
– Джулис-шмулис… хорошо, – покладисто сказал Никита, по горькому опыту знавший, что, когда Сати приходит в такое состояние, самое безопасное – во всем с ней соглашаться.
– Выгоним. Вот прямо сейчас в контору вернемся – и выгоним. Пусть на вокзале живет. Поехали.
– Поехали!
Они вышли на площадь перед театром.
Спектакль уже начался, и за стеклами вестибюля было пусто, лишь прохаживались строгого вида дамы-дежурные да пробегали рысцой озабоченные администраторы.
– Тоже мне, печальный демон, дух изгнанья! – продолжала кипятиться Сати. – Скорбеть-то каждый может, большого ума не надо! А вот сделать что-нибудь, это…
Внезапно она остановилась как вкопанная: чужие воспоминания и эмоции обрушились на нее, точно где-то в сердце прорвалась плотина и хлынули страх, отчаяние, горечь и боль.
– Чего встала? – поинтересовался Никита, звякая в кармане ключами от машины.
– Боже мой! – воскликнула Сати и понеслась обратно.
Сисадмин вздохнул и направился следом.
Сати кубарем скатилась по лестнице и кинулась в сквер.
– Что такое?! – Она вцепилась в отвороты потрепанной джинсовой куртки Тильвуса. – О чем ты только что вспоминал?! Что это за ритуал? И ты об этом думал?!
Великий маг отвел глаза.
– Было дело, – нехотя признался он.
– Как ты мог?!
– Каждый раз, когда я думал о… о том, что они скитаются там, за Завесой… то… я проклинал свою магию, я хотел избавиться от нее. Пройти через специальный… но… но я не смог.
Тильвус умолк.
– Даже не думай об этом! Послушай, я знаю твои воспоминания, я вижу твои сны. – Она понизила голос до шепота, хотя в сквере кроме них никого не было. – Я знаю, что магия значит для тебя больше, чем жизнь.
В глазах Тильвуса появилось знакомое насмешливое выражение.
– Все-то ты знаешь… – заметил он. – Ну мне тоже кое-что про тебя известно!
В первый раз Сати не рассердилась, услышав такое заявление.
– Ну знаешь – и знай на здоровье, мне-то что. Все равно ты рано или поздно вернешься в свой мир, а кому там мои тайны интересны? Никому!
– Как сказать, – туманно ответил великий маг, подумав.
Послышались шаги: Никита сбежал по лестнице, обогнул пустой бассейн и приблизился к скверу.
– Менты совсем с ума сошли, документы проверяют на каждом шагу. А все потому, что губернатор в театр приехал, – проворчал сисадмин, пряча в карман бумажник с документами.
Он подошел ближе, покосился на кота, посмотрел на Тильвуса и Сати и удивленно заморгал глазами.
– Гм… ты что-то тяжело дышишь, Тильвус. Что с тобой? Не заболел часом? – Никита бросил подозрительный взгляд на Сати. – А ты? Чем ты тут с ним занималась?
Она поднялась с колен и отряхнула джинсы.
– Да вот, подумала, уж не помирает ли он? Сам понимаешь, это бы многие проблемы решило. Ну чем я могу заниматься, как ты думаешь?!
– Проблемы-шмоблемы… Для умирающего он вроде неплохо выглядит, – заметил Никита, все еще глядя на мага с недоверием.
Тильвус ухмыльнулся в ответ, и сисадмин удивился еще больше.
– Так ты умираешь или как?
– Не решил пока что, – сообщил маг, искоса поглядывая на него. – Жизнь-то, оказывается, приятная штука! Так что, наверное, попозже как-нибудь.
Сати и Никита, распрощавшись с Тильвусом, снова поднялись на площадь перед театром. На город опускались летние сумерки. В переулке возле киоска стояла машина Никиты.
– Так что ты там с ним делала? – упорно допытывался сисадмин, терзаясь подозрениями. – Зачем вернулась?
– Ну он чертовски сексуален, и я не могла пройти мимо такого мачо, как ты понимаешь, – сердито ответила Сати, выведенная из себя настойчивыми расспросами. – Перестань цепляться! Он вспомнил, как собирался пройти ритуал очищения от магии… ну после того случая с запрещенным заклятием. Хотел стать обычным человеком. Но в самый последний момент не смог, отказался. Тяжелое воспоминание… ну а я почувствовала. Потому и вернулась. Но мы общались дружески, ясно?
– Обнимал он тебя далеко не дружески, – пробурчал. сисадмин, не глядя на нее.
Сати остановилась.
– Ты что, дурак?! Заводи-ка свою таратайку, мне домой пора!
– «Таратайку»… – с досадой повторил приятель. – На ковре-самолете летай, если машина моя не нравится…
За зарешеченными окнами совсем стемнело, в коридорах давно замолкли голоса, и продавщица маленького магазинчика, что ютился в двух комнатках на первом этаже, принялась пересчитывать деньги, готовясь сдавать выручку. За деньгами всегда приезжал сам хозяин. В городе у него было несколько ларьков, торгующих всякой всячиной, пока вечером все объедешь… Поэтому, хоть и положено было забирать выручку в восемь, являлся он гораздо позже.
Продавщица перетянула пачку денег аптекарской резинкой и прислушалась: в коридоре послышались торопливые шаги. Она на всякий случай сунула пачку в коробку с печеньем – и вовремя. Дверь распахнулась, и на пороге показался незнакомый человек.
– Деньги давай, живо! – рявкнул он.
Продавщица испуганно заморгала глазами. Пистолет! А ну как настоящий?! Говорят, в минуту опасности перед человеком проносится вся его жизнь. Но жизнь проноситься что-то не торопилась, а вместо этого в голове толпились совершенно посторонние мысли: о том, что сейчас застрелят, а за квартиру она так и не заплатила, о том, что дома нет хлеба и купить уже, наверное, не придется, а самое главное – кто заберет дочку из садика? Она сидит там с воспитательницей, толстой раздражительной теткой из круглосуточной группы, дожидается. А никто не придет. И что с ней будет?
Дрожащими руками продавщица вынула пачку денег, протянула грабителю. Поверх лежала купюра, исчерканная красным фломастером. Совсем не к месту вспомнилась покупательница, что любит рисовать на деньгах. Она приходила днем и еще орала в телефон что-то про кладбище.
Увидев деньги, бандит повел себя странно. Затоптался на месте, не сводя глаз с толстой пачки, словно что-то мешало ему подойти ближе.
И вдруг сунул пистолет за пояс и выскочил из магазина.
Гулко прозвучали шаги по пустому коридору, хлопнула дверь, и все стихло.
Продавщица постояла немного, сунула пачку денег в карман халата и без сил опустилась на табурет.