– Ты представляешь? – возмущенно говорила Сати, зажав плечом мобильный телефон. Она пыталась нашарить в рюкзаке деньги, а над ней грозно нависала кондукторша с пузатой сумкой на груди. Кондукторша не сводила с пассажирки бдительных глаз, не иначе опасалась, что на остановке та шмыгнет в открывшуюся дверь – и поминай как звали!

– Вот такими словами он и выразился!

– Девушка, билетик брать будем?

– Да погодите вы! – Сати отыскала наконец смятую купюру и сунула кондукторше. – Представляешь? Этот гад так и сказал «Уйми свою рабыню»! Вот в каком качестве он меня увидел! И заметь, Тильвус это даже не опроверг! Стоял и ржал, как ненормальный!

Никита не выдержал и захохотал.

– Ну а ты-то чего заливаешься? – с досадой спросила Сати. – Тоже считаешь, что я на рабыню похожа? – Она покосилась на кондукторшу.

Та неторопливо отсчитывала сдачу, прислушиваясь к интересному разговору.

– Билет дайте, – нелюбезно буркнула Сати, уселась на заднее сиденье и продолжила разговор: – Ну я разозлилась, конечно, и говорю: «А у нас, между прочим, все люди равны и рабства Давным-давно нет!» Тут Тильвус снова закатился… так хохотал, будто клоуна на обед съел. А этот гад, специалист по заклятиям, говорит: «И напрасно вы так поторопились». Представляешь?! Ну потом они начали заклятия обсуждать: разматывают рулон туалетной бумаги, тычут пальцами, будто там написано что-то… ну может, и написано, я-то этого видеть не могла, это уж только они, маги… а я думаю, ну хоть послушаю, все же, как ни крути, меня это тоже касается! Да не тут-то было: Тильвус спохватился и говорит: «Вали-ка ты, дорогая, отсюда, я тебе потом все расскажу в простой и доступной для рабынь форме». – Сати недовольно фыркнула. – Ну конечно, он не так сказал, а другими словами, повежливей, но смысл был именно такой.

– Рабыня, – веселился сисадмин. – Ой, не могу! Рабыня!

– Да пошел ты! – сердито сказала Сати.

– Погоди, я кое-чего сказать хочу… – заторопился Никита, но она отключила телефон и уставилась в окно. За окном проплывали знакомые картины: серые пятиэтажки, городской дендрарий, блеснула за домами река, потом автобус свернул на бульвар и потянулись пейзажи поинтересней: старинные особняки, цветники, парки за коваными решетками.

На остановке «Речной вокзал» Сати вышла из автобуса, пересекла бульвар, свернула во двор редакции и вдруг остановилась как вкопанная.

На крыльце агентства «Нимфа» стоял руководитель, за его спиной столпились подчиненные. Напротив «Нимфы», на крыльце редакции размахивал руками начальник рекламы в окружении своих менеджеров. Тут же находился и Порфирий Петрович в щегольском кожаном пиджаке начальника отдела и в его же галстуке, привезенном из прошлогодней поездки во Францию.

Два руководителя вели содержательную беседу.

– А кто звонил вчера на мелькомбинат? Кто?! Думаете, мы не знаем? Мы все знаем! А мелькомбинат – это наш клиент! Наш! – надрывался начальник рекламного отдела, подпрыгивая на ступеньке.

– Обвинения бездоказательны! – доносилось от дверей «Нимфы». – Мелькомбинат нам сам позвонил! У нас скидки больше! Кроме того, вы нас ввели в заблуждение! Отобрали лучших рекламодателей! А нам подсунули…

– Мы все по-честному! Скажи, Порфирий!

– Все вы там одного поля огурцы! Что вы, что ваш Порфирий!

– А конвенция? Вы обещали!

– Тьфу на вашу конвенцию!

– Вот как?! Посмотрим!

– Посмотрим!

Начальник рекламы влетел в контору и захлопнул дверь с таким грохотом, что испуганные голуби сорвались с карнизов и взмыли в небо.

Сати пожала плечами и поднялась на крыльцо.

В редакции сидел криминальный корреспондент и перебирал в папке какие-то бумажки, густо украшенные всевозможными печатями.

– Привет, Сати. Тебе из автосалона звонили.

Она насторожилась.

– Текстом, наверное, недовольны? Тоже мне, специалисты. Ничего не понимают в художественной литературе, а туда же! Ну и черт с ними, не до них мне теперь… вот, держи, дед Илья просил два письма тебе передать, ему почту принесли только что. От восторженных читательниц небось? Опять фотографию твою просить будут?

– Всем довольны. Хотели на открытие автовыставки тебя пригласить и на банкет.

– На банкет? – Она задумалась на минуту. – Ну это совсем другое дело. Гм… знаешь, хорошие все-таки люди в автосалоне-то этом работают! – Сати протянула Хамеру письма и вдруг насторожилась: – Ты что, курил? Сигаретами пахнет…

Криминальный корреспондент возмутился.

– Как можно?! – воскликнул он с негодованием. – Я же обещал коллективу! А слово я держу! Воля у меня железная, так что…

Сати посмотрела в честные глаза коллеги, подумала, обогнула стол и бесцеремонно заглянула через плечо Хамера в ящик.

– Ну? – самодовольно поинтересовался криминальный корреспондент, вскрывая конверт. – Сигареты ищешь? Ищи, ищи… нету! Я же сказал – бросаю курить. А мое слово, как говорится, тверже гороху! Вот так-то! И не отвлекай меня, сегодня что-то дел много. Через пять минут на брифинг еду.

Сати заглянула за стол, проверила коробку, куда он складывал всякие мелкие предметы, пошарила на подоконнике и недоверчиво посмотрела на Хамера. Тот ответил твердым взглядом.

– Молодец, – проговорила она, направляясь к своему столу. – Не зря шеф тебя на планерке всем в пример ставил.

– Конечно, не зря, – согласился он, вытаскивая из конверта письмо и теряя бдительность. – Ну-ка, ну-ка, почитаем…

Сати бросилась назад, оттолкнула Хамера и быстро провела рукой под крышкой стола.

– Ага! Так я и знала!

Она отлепила сигарету, приклеенную жвачкой, и сунула ему под нос.

– Что это?! Что? Люся еще вчера тебя заподозрила! Мы с ней весь вечер голову ломали, где ты заначку припрятать можешь?! А ты…

– А я – на брифинг! – поспешно объявил криминальный корреспондент, сунул письмо в стол и вылетел из редакции.

Когда дверь захлопнулась, Сати подождала еще немного и окликнула вполголоса:

– Раб лампы! Эй, раб лампы! Ты тут?

Ответом было молчание.

– Нет тебя, – подытожила Сати. – Ну и ладно.

Зазвонил телефон внутренней связи.

– Сати! – завопил в трубку начальник рекламного отдела. – Текст для салона готов?

– Салона? – Сати стала лихорадочно перерывать груду бумаг на столе, пытаясь понять, о чем идет речь. – Э… готов, – соврала она.

– Так неси мне! Обувной салон уже звонил!

– Ах, обувной! – Сати обнаружила наконец заявку и уставилась на нее, не веря своим глазам. – Бутик «Разумная итальянская обувь»? Сейчас принесу, жди! – и, пресекая ненужные вопросы, брякнула трубку на рычаг. – Черт! Какой еще салон?! Откуда он взялся?! Помереть спокойно не дадут!

Телефон тут же затрезвонил снова.

– Сати! – с удвоенной энергией заорал начальник. – Погоди, это еще не все. А Центр красоты? Тебе оттуда не звонили еще?

– Блин! – в ужасе воскликнула Сати и поспешно включила сотовый телефон. – Вроде нет пока. Ну позвонят, никуда не денутся. Господи, столько дел! Тут о вечном подумать пора да место на кладбище бронировать, а…

Мобильник немедленно запиликал, словно только и дожидался, чтоб его включили.

– Центр красоты? – встрепенулся начальник, услыхав трели сотового.

Сати посмотрела на высветившийся номер.

– Нет, – раздосадованно сказала она. – Это не рекламодатели. Ладно, жди, текст сейчас принесу.

Сати не торопясь включила компьютер, открыла новый файл, написала первую строчку: «Этот обувной салон хорошо известен всем горожанам» и только потом нажала кнопку телефона.

– Ну чего звонишь? Снова пообзываться захотелось? Нет? Ну то-то… чего делаешь? На пляже небось валяешься или в баре сидишь? А другие трудятся в это время, обувной салон восхваляют.

– Салон-шмалон… Не на пляже и не в баре, – загадочно отозвался сисадмин.

– А где?

– На первом этаже, возле деда Ильи.

Сати захлопала глазами.

– Как это? – непонимающе спросила она. – На каком этаже? Где?!

– В родной конторе. На вахте.

– На вахте?! Ты же вроде в другом городе был?

– Город-шмород… Сел вчера вечером в поезд да утром домой приехал, делов-то… Я это тебе и хотел сказать, да ты телефон отключила.

– Шутишь, наверное? Погоди-ка…

Сати выскочила из комнаты, перегнулась через перила, стараясь разглядеть площадку первого этажа.

– А что ты заявился раньше времени? У тебя же отпуск. А семья где? На море осталась?

В трубке послышался тяжелый вздох:

– Может, подождешь, пока я в редакцию поднимусь?

Сати спохватилась, отключила телефон и понеслась на первый этаж.

Сисадмин повстречался на втором. Он поднимался по лестнице, одетый, как всегда, в джинсы и синюю футболку, со спортивной сумкой через плечо.

– Никита! – бурно обрадовалась Сати. – Молодец, что приехал! У меня новостей столько!

– Догадываюсь, – коротко ответил приятель. – Потому и приехал.

Стукнула дверь, и появился ответственный секретарь.

– Ты вроде сказала «Никита»? – осведомился он. – О, и правда Никита! На пляже отдыхал? В море купался? А известно ли тебе, что некоторые зарубежные страны коварно используют глубины океана для захоронения опасных высокоактивных отходов атомной промышленности? Морская фауна и флора заражена радиоактивными веществами!

– Не купался я, – сообщил сисадмин. – Не до того было.

– Это хорошо, – одобрительно сказал секретарь. – В отделе доставки принтер не работает, ты бы глянул?

– Гляну, – пообещал Никита.

Услыхав голоса, из соседнего кабинета выглянула главный бухгалтер.

– Уже вернулся, отпускник? – Она окинула сисадмина взглядом от светлых, коротко стриженных волос до пыльных кроссовок. – А что это ты и не загорел совсем? На пляж не ходил, что ли?

– В баре не загорают, – пробурчал «отпускник».

– Сетка опять упала, – скорбно сообщила бухгалтерша. – Уже третий день лежит. Сделаешь?

– Сделаю.

– Не-э-эт, – протянула Сати, когда дверь закрылась. – Нам поговорить спокойно не дадут. У нас в конторе все сломалось, вообще все! Ты теперь целый месяц чинить будешь. Так что, если не хочешь к работе приступить немедленно, надо свалить куда-нибудь поскорее. Погоди, я только за сумкой в редакцию поднимусь.

Тут на первом этаже раздался грохот, будто упал шкаф, потом послышался истошный вопль начальника рекламного отдела:

– Сати! Сати!

Она перегнулась через перила:

– Чего?

– Дед Илья сказал, Никита приехал?

– Приехал!

– Скажи, пусть он вместо Аверченко на выезд с тобой сегодня съездит! А то Аверченко такого наснимает!

Сати уставилась на сисадмина.

– Съезжу, – кивнул тот.

На четвертом этаже было тихо и безлюдно.

– Эх, Никита, – говорила Сати, запихивая в рюкзак блокноты и диктофон. – Хорошо все-таки, что ты приехал, а то, понимаешь, такая жизнь началась! Как в сказке, только страшнее. Пойдешь сегодня со мной к Тильвусу? Я, понимаешь, узнать хочу, что ему этот специалист по заклятиям-то сообщил.

Вспомнив «специалиста», Сати снова разозлилась.

– Гад! – мстительно сказала она и пнула ни в чем не повинный стол Люси. Стол крякнул. – Надо же – человека с высшим образованием за рабыню принял!

– Кто здесь? – прохрипел из угла страдальческий голос. – А, это ты… А с тобой кто?

Сисадмин подскочил и уставился на пустое кресло криминального корреспондента.

– Ага, раб лампы заявился, – сказала Сати многозначительно. – И когда только успел? Что я тебе говорила, Никита? Это он, тот самый невидимка и есть. Я сначала тоже пугалась, потом малость привыкла.

Никита кивнул, по-прежнему не сводя глаз с кресла.

– Раб лампы! Эй, раб лампы! – Джулис не откликался, и Сати повысила голос. – Чего молчишь? Знакомься, это Никита. Помнишь, я тебе о нем говорила?

– Помню, помню, – просипело кресло. – А зачем так кричать? Зачем голосить, как торговка на базаре? Потише, потише… помни, что тебе, как девице на выданье, надлежит говорить нежным тихим голосом, чтоб не спугнуть жениха столь вульгарными манерами… – Джулис страдальчески вздохнул. – Твержу, твержу, все без толку…

– Вот, слышишь, Никита? Вот так он постоянно бубнит! То обвиняет меня в том, что у меня манер нет, то начинает учить, как должна себя вести благовоспитанная девица, чтоб заполучить жениха. Я что, похожа на благовоспитанную девицу?

– Конечно нет, – поспешно сказал сисадмин. – Не похожа совсем. Даже и не расстраивайся.

– Ох, опять? У меня и без того голова – как стеклянная. Кажется, вот-вот разлетится вдребезги от любого звука Каждое слово отдается в ней, точно эхо в пещере. А во рту… – Тут речь невидимки стала почти неразборчивой. – Во рту словно тролли нагадили… Ух, как плохо, как мне плохо…

– Плохо-шмохо… ты что, заболел? – поинтересовался сисадмин, рассматривая кресло и безуспешно пытаясь различить невидимку. – Сати, что с ним?

Та пожала плечами:

– Понятия не имею. Вчера был, как огурчик. Весь день изводил меня расспросами о приданом, уточнял, сколько у меня овец да коз, сколько земли и слуг. Я уж думала, он жениться на мне решил. А сегодня – на тебе! Что ж с тобой такое случилось?

– Случилось? Ну заболел, заболел, – угасающим голосом отозвался Джулис. – Ваш климат действует на меня губительно… Вот-вот погубит окончательно. Сведет в могилу… и тогда я… – голос его зазвучал торжественно и мрачно, – навсегда попрощаюсь с вашим жестоким миром…

Сати забеспокоилась.

– Слушай, раб лампы, – начала она, оглядываясь на дверь. – А ты не можешь попрощаться с жестоким миром на улице? Ведь гораздо лучше на свежем-то воздухе! Выйдешь на бульвар, ляжешь на лавочку – и прощайся сколько хочешь. Умрешь с комфортом, любуясь видами реки, набережной! – принялась уговаривать она. Потом заметила удивленный взгляд Никиты и принялась оправдываться: – Он же в кресле Хамера умирать вздумал! А Игорь вот-вот явится. Представь, что будет, если ему придет в голову плюхнуться в свое собственное кресло? У Игоря нервы, конечно, крепкие, все-таки криминальный корреспондент… но он, знаешь, сейчас курить бросает, так что иной раз немного не в себе…

– Ты способна выгнать умирающего человека на улицу? – просипел Джулис. – Что ж… неудивительно… должен сказать тебе – жестокосердием ты не уступаешь и магам! А я-то терялся в догадках, как это тебе удалось найти общий язык с моим другом Тильвусом!

Сати закатила глаза:

– Теперь еще и жестокосердие приплел! Да я просто так спросила – долго ты будешь умирать? Спросить нельзя, что ли? Ты уж постарайся в пару часов уложиться, ладно? А то потом Хамер вернется, Люся приедет…

– Торопиться не собираюсь, – отрезал невидимка. – У меня раскалывается голова, затылок ломит, будто меня огрели дубинкой, в глаза – точно песку насыпали… не до спешки.

Никита кашлянул.

– Знакомые симптомы, – сдержанно проговорил он. – Очень знакомые… Что отмечал?

– «Что отмечал? Что отмечал?» – простонал Джулис. – Обязательно вопить, как взбесившийся гоблин?

– А! – внезапно догадалась Сати. – Да он никак напился вчера! Ничего себе!

– Я же только что просил… умолял… не кричать… почему бы не вести беседу негромко, как подобает воспитанным людям? Да, я познакомился с хорошим человеком. И мы немного выпили, – проговорил Джулис с большим достоинством. – Возможно, я чуток перебрал. Совсем чуть-чуть. С кем не бывает?

Он повозился, отчего пустое кресло заскрипело и покачнулось. – Иногда, в теплой компании друзей, за приятной беседой даже мой друг Тильвус не прочь осушить…

– Вот как? – кисло спросила Сати. – Не прочь, значит?

– Да, но еще не родился тот маг, который смог бы его перепить! Он как-то всегда ухитряется и на ногах держаться, и голову ясную сохранить. Устойчивость к выпивке, – глубокомысленно заметил Джулис. – Вот что это такое. Хорошая устойчивость к выпивке. Или какое-то хитрое заклинание, которого я не знаю.

– Чего только не услышишь, – процедила Сати, – о нашем общем друге Тильвусе. Мало того, что он за каждой юбкой волочился, так он, оказывается, и выпить не дурак!

Никита хмыкнул.

– А ты, раб лампы, перебирайся куда-нибудь из этого кресла, – посоветовал он. – А то и правда – явится Игорь раньше времени, будет тогда у нас в конторе бесплатный цирк…

Кресло снова заскрипело, потом послышались шаркающие шаги.

– «Раб лампы, раб лампы»… вижу, твоим воспитанием тоже никто не озаботился, – осуждающе пробубнил голос. – Никакого сострадания… Что ж… я приметил вон в той каморке скромное ложе. – Голос Джулиса удалялся в сторону небольшой комнатки, служившей журналистам кухней. – Пойду, лягу… Возможно, умру…

– Какое это ты ложе заметил на кухне? – удивился сисадмин. – А, диван…

– Давай, давай, – бессердечно добавила Сати. – Если решил умереть, не откладывай. А то когда еще снова соберешься.

– Моя жизнь близится к концу, – прохрипел невидимка. Пружины старого продавленного дивана запели на все голоса. – Я уже чувствую, как силы покидают меня. Ох… голова прямо-таки раскалывается… конечно, если бы я был сейчас в своем мире, все было бы гораздо лучше. Одно простенькое заклинание, доступное даже начинающим магам – и похмелья как не бывало! Но здесь, на этой чужой негостеприимной земле… Ох…

Сати и Никита переглянулись.

– Может, в бухгалтерию сходить? – предложил жалостливый сисадмин. – Там в аптечке наверняка есть алка-зельтцер.

– Только попробуй! – прошипела Сати. – Он только что сказал, что у нас нет сострадания! И вдобавок заявил, что наш город – негостеприимный. Вот и пусть мучается!

Из кухни снова донесся слабый голос Джулиса:

– Пока я еще не умер… ты не могла бы выполнить мою предсмертную просьбу?

Он сделал паузу. Сати демонстративно молчала.

– Даже осужденным на казнь разбойникам позволяют высказать предсмертную просьбу, – так и не дождавшись ответа, продолжил невидимка.

– А ее выполняют? – поинтересовался Никита.

– Мм… не всегда. Но попросить-то можно?

Сати подумала.

– Ладно, – нехотя сказала она. – Проси. Но только если просьба действительно будет предсмертной. То есть я хочу знать – ты точно потом умрешь? Не обманешь?

Джулис оставил вопрос без ответа и перешел сразу к просьбе.

– На столе я видел… кажется, ты говорила слово «журнал»? Да, именно! Журнал с картинками. Принеси-ка его сюда. Хочу скрасить последние минуты перед смертью.

Сати недовольно хмыкнула, шагнула к столу Хамера и порылась в бумагах.

– «Плейбой»? – не веря своим глазам, сказала она, вытаскивая новенький журнал из-под папки с надписью «Грабежи и разбойные нападения». – Вот что тебе нужно в последние минуты?

– «В последние минуты, в последние минуты!» Вот именно! Не забудь, я умираю и это моя предсмертная просьба, – заторопился Джулис. – Ты обязана ее выполнить. Ну неси же, неси скорей, чего ты копаешься?

– Сдается мне, он не то чтобы умирал, – проницательно заметил Никита, – а скорее наоборот…

Сати прихватила журнал, направилась в кухню и, остановившись на пороге, с размаху прицельно швырнула журнал на диван.

– Ой! – взвыл Джулис.

Она удовлетворенно хмыкнула:

– Все, раб лампы. Мы с Никитой по делам пошли, а ты гляди в оба! Как только кто в редакции появится – никаких журналов! Затаись, ясно? А то доведешь людей до инфаркта.

– Ладно, ладно, – отозвался невидимка. – И не называй меня рабом Лампы, сколько можно говорить!

Страницы журнала с тихим шорохом стали переворачиваться.

Джулис проводил людей взглядом и принялся раздумывать – начинать ли паниковать прямо сейчас или подождать еще немного? Похоже было, что возвращение домой пока что откладывалось, попадаться на глаза великому магу как-то не хотелось. Девица же ничего важного не сообщила, судя по всему, беседам с Тильвусом никакого значения не придает. Не понимает, какой чести удостаивается! Маг оказывает ей огромную услугу, пытается вывести из снов Воина Сновидений, а она? Воспринимает как должное! Никакого почтения, никакого благоговения, словно каждый день общается с прославленными чародеями. Нужно будет внушить, чтоб она хотя бы кланялась ему при встрече, все-таки с великим магом общается, а не с шарлатаном-фокусником с ярмарки.

А Тильвус… Тут Джулис невольно поежился и решил не додумывать. Себе дороже. Паниковать же решил начать чуток попозже, а пока, на всякий случай, выходить на улицу как можно реже, чтоб не столкнуться нос к носу с кем не надо. А если вдруг – то отпираться, твердить, что ушлая девица обманом вытянула сведения про сны Воинов, хоть он и не хотел ничего говорить. На этом и стоять.

Устроился на ложе, открыл журнал, думал картинки посмотреть, успокоиться. Не тут-то было. Топот – девица несется обратно. Не к добру.

– Черт, забыла совсем! Хотела же спросить у тебя кое-что.

Что за вульгарная манера изъясняться? Ведь сто раз говорил…

– Слушай, раб ла… Джулис. Вчера к Тильвусу являлся какой-то специалист по… по заклинаниям сновидений. Знаешь такого? Тильвус говорил, это его старый друг.

Что еще за «старый друг»?

Вслух уточнил:

– Вчера к Тильвусу являлся кто-то из нашего мира?

– Ну да. Какой-то человек. Ну то есть, может, это и не человек, кто его там разберет, но выглядел он вполне обычно. Я тебе еще вчера сказать хотела, да забыла.

Забыла! А ведь должна бы догадаться, что для него, Джулиса, это важно! Нет, чтобы тотчас поспешить сюда и все рассказать. Все-таки «старый друг», явившийся к Тильвусу, это очень, очень плохой знак. Друзья великого мага – народ серьезный, опомниться не успеешь, как в оборот возьмут.

– О чем они говорили?

Девица замялась и вроде даже смутилась. Надо же!

– Ну… Они так непонятно объяснялись друг с другом… это, знаешь, как разговор двух программистов.

Двух… кого?! Надо бы уточнить, что за программисты такие. Небось иноземцы?

– Вроде говорят на знакомом языке, а ты все равно ни слова понять не можешь. Вот я и не поняла.

Ну что еще от нее ожидать. Необразованная особа, где ей понять, о чем толкуют маги. Но ведь могла бы запомнить и пересказать! А он, Джулис, прекрасно бы потом разобрался, что к чему. А теперь вот гадай.

– А потом я ушла, дел много было, – продолжала девица, поглядывая на приятеля.

– «Дел много было, дел много было»! А ты постарайся! Вспомни, о чем разговор шел?

– Вот пристал… говорю же – не помню!

Поразительная бестолковость. Глупей тролля.

– Так кто это был? – Невысокий такой, среднего возраста, худой, с тонкими губами.

Какое дремучее невежество. Не понимает даже, что внешность ни о чем не говорит, настоящий чародей может взять какую угодно наружность!

Надо подумать, пораскинуть мозгами. Думалось лучше всего на ходу. Пришлось слезть с ложа и бродить из угла в угол: комнатенка тесная, не разбежишься.

– Специалист по сложным заклятиям… хм… Магов такого уровня очень немного… а тех, кто вот так запросто может явиться сюда, и того меньше. Сейчас подумаю… Есть хороший чародей Мавикус, но он уже стар и терпеть не может путешествий, а уж уговорить его явиться сюда… Нет, ни за какие сокровища драконов. Есть Нигнус, но…

Горло отчего-то пересохло, взял с окна стакан с водой, отхлебнул.

Девица, конечно, не утерпела, влезла и нарушила размышления.

– Тильвус говорил, что этот маг изучает природу сновидений. Говорил, что никто в мире не знает о, сновидениях больше, чем он.

Такое сообщить! Чуть водой не подавился.

– Он так сказал? Вот этими самыми словами?

«Ну что? – многозначительно промолвил внутренний голос. – Догадывайся уже, кто это. Я-то сразу понял».

Понял – и промолчал!

– Это, наверное, сам Адрик!

Добрался до ложа и рухнул. Пружины загудели и застонали, словно голодный упырь на болоте.

– Аркабский маг. Точно, это он. Больше некому!

Девица с приятелем переглянулись. Ладно, не до них сейчас. Дело-то получалось скверное! Еще хуже, чем вначале представлялось.

Только погрузился в раздумья, как девице вздумалось поговорить:

– Погоди. Тильвус вроде говорил как-то, что аркабские маги – ваши враги? Разве не с ними сражались Воины Сновидений?

Нет, поразмышлять не дадут. Самое лучшее – спровадить их отсюда, и побыстрей.

– С ними, с ними… но Адрик давным-давно перешел на нашу сторону… и хотя многие считают, что он до сих пор передает сведения в Аркаб, но это лишь слухи. – Подумал, вспомнил кое-что и добавил: – То есть я думаю, что это слухи.

Выжидательно уставился на девицу: может, теперь уйдет все-таки? Не тут-то было. Она покачала головой:

– Ну и ну. Никогда бы не подумала, что у Тильвуса такие друзья.

Буркнул нелюбезно:

– «Такие друзья, такие друзья»… Какие друзья? Они терпеть друг друга не могут.

Девица захлопала глазами:

– Как это? Тильвус говорил, что это его старый…

Болтливость некоторых девиц достойна изумления. Неужели не понимает, что в присутствии мужчины должно помалкивать?

– Не знаю, что он тебе говорил. Но об их вражде всем известно, она возникла много лет назад и не на пустом месте.

– Даже так? Расскажи, раб ла… Джулис.

А, вот и имя вспомнила. То-то же.

– Тильвус повстречал Адрика в снах Воина Сновидений. Никто не знает, почему он сохранил ему жизнь, дал покинуть сны живым. Великие маги тоже иной раз совершают странные поступки. Справедливости ради замечу, что Тильвус тогда еще не был великим.

Девица перебила:

– И после этого Адрик его и невзлюбил?

Джулис открыл было рот, но тут же прикусил язык. Нет уж, это ей пусть великий маг рассказывает. А он, Джулис, будет говорить вещи общеизвестные.

– А ты чего хотела? Аркабские маги – гордецы, каких свет не видывал. Воин Сновидений не захотел об него и руки пачкать, а Адрик, понятное дело, счел это за страшное оскорбление. Вернуться в Аркаб он уже не мог, там бы его уничтожили каким-нибудь особо изощренным заклинанием… так что Тильвусу пришлось еще и хлопотать, чтоб Адрику разрешили остаться в Доршате. И вот теперь он занимается магической деятельностью, изучает сны и скрипит зубами при каждом упоминании имени моего друга Тильвуса.

Девица отчего-то запечалилась:

– Я в общем-то могу его понять. Очень неприятно чувствовать, что ты кому-то обязан… бедненький, еще и невеста от него сбежала! Тильвус мне все рассказал. Представляешь, Никита, Адрик этот много лет был влюблен, а невеста накануне свадьбы сбежала с другим!

Невеста?! От Адрика?! Что она несет?

Приятель сказал сдержанно:

– Повезло мужику.

О чем они?!

А девица опять:

– Но, может, это и не он вовсе? Может, кто-то другой? Как он выглядит, этот Адрик? Ты его видел?

Видел, видел. Лучше бы не видел. Но пришлось описывать.

– «Как он выглядит, как он выглядит». Высокий, волосы русые, глаза серые. Он довольно молод и…

Глупая девица ни с того ни с сего обрадовалась:

– А! Ну тогда это не он. Вчерашний-то человек по-другому совсем выглядел – такой, знаешь, неприметный, обычный, как клерк из похоронного бюро…

Ну что с нее взять? Пришлось объяснять простейшие вещи:

– Взял другую внешность, обычное дело… Но почему, почему же ты не могла выведать, о чем шла речь?

О, понеслось! Интересно, отчего никто не разъяснил ей, что не подобает в разговоре так вопить и размахивать руками, подобно прачке?

– Как же я выведаю, когда твой драгоценный Тильвус недвусмысленно дал мне понять, чтоб я свалила? Что ж я, должна была подслушивать, сидя в кустах?

Спрашивается, чем плохо сидеть в кустах?! Залез – и слушай себе. Любой гоблин сообразил бы. Только хотел ей это объяснить, как ее приятель открыл рот:

– Кусты-шмусты… Слушай, раб лампы, я гляжу, ты взбодрился, а? Голова больше не болит?

И этот туда же! «Раб лампы»? Сразу видно, должного воспитания тоже не получил… Хотя чует сердце, с ним ухо востро держать надо. Слишком уж глаза у него внимательные… и смотрит он так, будто его, Джулиса, видит, несмотря на чары невидимости. А сам на наргалийца похож, такой же светловолосый, голубоглазый… Внешность неприметная, да уж больно взгляд цепкий – такие себе на уме, все замечают!

Ладно, придется напомнить кое-что.

– По вине этой болтливой девицы, из-за ее длинного языка нашей долгой дружбе с Тильвусом едва не пришел конец! Я-то сообщил ей кое-что по большому секрету, надеялся, что она сохранит все в тайне – и что же? Она навлекла на меня гнев великого мага!

Девица мигом притихла.

– Я же нечаянно! Получилось так…

Нечаянно… Подумал и решил добавить:

– Все-таки жаль, что ты не удосужилась послушать разговор магов… Хотелось бы узнать, что к чему. Неприятно, конечно, что ты попала в сны Воина… очень неприятно, но… Подумай лучше, сколько хлопот ты доставляешь моему другу Тильвусу. А ведь его жизнь поважней, чем твоя. Он совершил немало славных деяний, подвигов… а ты? Тут и сравнивать нечего.

Полезно иногда сбить спесь с человека. Но девица, вместо того чтоб осознать собственную ничтожность, опять расшумелась:

– Ах ты, гад! А я-то еще заступалась за тебя! Просила Тильвуса тебя пощадить! Он хотел тебя в летучую мышь превратить – и поделом!

В летучую мышь?! Это серьезно.

– Все вы, чародеи проклятые, одного поля ягода! Ох, если б я могла тебя видеть! Я бы тебя…

Приятель ее насупился.

– Сати, хочешь водички? С валерьянкой?

– Нет. Хочу водки. У тебя нету? Жаль. Тогда надо в типографию сходить, у печатников должна быть. Пусть нальют стакан. Или два.

Расстроилась, наконец-то. Может, уйдет все-таки? А насчет типографии – отличная мысль. Надо будет самому наведаться.

– Стакан?! Да ты что? Тебе плохо будет!

– Можно подумать, мне сейчас хорошо… Выпью – и сразу умру. Тильвус обрадуется – вот и проблема решена! Так как? Идем в типографию?

Вот какая настырная. Заладила – идем да идем. Хорошо, что приятель ее отговорил:

– Нету там водки. Я точно знаю. А у меня – только вода.

В окно выглянул. Ну-ка, что там интересного? Ничего. Стоит эта… как ее? Машина. Слово новое, нужно хорошенько запомнить.

– И бензин еще есть. Хочешь бензина? Могу налить.

Девица на него тут же рассердилась:

– Да ну тебя! Приехал на мою голову!

И в другую комнату убежала. Наконец-то!

Сати прошла в редакцию, села за стол, подперла щеку и задумалась. Ничего хорошего в голову не приходило, а будущая жизнь представлялась такой беспросветной, что и думать о ней не хотелось.

– Ладно, Никита. Мы с тобой, кажется, в кафе сходить хотели? Ну пойдем, пообедаем где-нибудь. Чего тут-то сидеть? А потом на выезд пора: цех по производству мраморной крошки.

– Пожалуй, и я отправлюсь в путь, – неожиданно прозвучал поблизости голос Джулиса. Сисадмин вздрогнул. «Плейбой» сам собой шлепнулся на стол Хамера и зарылся в бумаги.

– Куда собрался, раб лампы? – поинтересовалась Сати.

– «Куда собрался, куда собрался»! – недовольно проворчал «раб лампы». – Любопытство не красит девицу… приятеля проведаю.

– Ишь ты! – Сати поджала губы. – Уже и приятелей тут завел! А умирать, стало быть, раздумал? А предсмертная просьба зачем была?

Вопрос остался без ответа. Входная дверь сама по себе отворилась и тут же захлопнулась.

– Ну и катись! – сердито пробурчала вслед Сати.

Перекусить решили в кафе «Ясная поляна». Сати с Никитой заняли угловой столик и принялись ждать официантку, обсуждая новости и поглядывая на огромный портрет Льва Толстого, что висел на стене напротив. Бородатый классик смотрел на жующих граждан неодобрительно, как бы намекая о пище духовной, но проголодавшиеся посетители намеки игнорировали и отдавали должное котлетам «Графские», которыми славилось заведение.

– Вроде лето, а заказов – хоть отбавляй, клиенты идут и идут, – мрачным голосом говорила Сати, сверля взглядом портрет. – Начальник рекламы радуется до упаду. Вот только «Нимфа»… ну да он с ней разберется. С этим-то все понятно. А вот с остальным!

К столику подошла официантка, и Сати поспешно умолкла.

Никита пододвинул поближе тарелку с двойной порцией пельменей и открыл баночку майонеза.

– А Тильвус что говорит? – сдержанно поинтересовался он.

– Ну что… – Сати посмотрела на две пухлые румяные котлеты, раздумывая, с какой начать. – Говорит, что разберется. А раб лампы слышал, что сказал? Вот то-то. Не знаю уже, кому и верить. Блин, за что мне все это? За какие грехи? Сходим, Никита, вечерком к Тильвусу, спросим, что специалист по заклятиям ему посоветовал…

Она потянулась за горчицей.

– А невидимка, как тебе невидимка? Это же какое-то стихийное бедствие! Шляется по редакции, таскает все, что плохо лежит… Вчера опять отдел реализации жаловался, что у них банка варенья пропала и домашние ватрушки. Куда делись, спрашивается, а? – Сати кромсала вилкой аппетитную котлету. – Да еще и ко мне цепляется постоянно: «Девица не должна то, девица не должна сё»! Приятелей каких-то себе завел… А начну его выгонять… сам посуди, он ведь не ко мне явился, а к Тильвусу! Так он сразу разговор на другое переводит, зубы заговаривает. Надоел… будто мне своих проблем мало. В конторе и без того – дым коромыслом. Хорошо, хоть ремонт закончился. Ну то есть не закончился, а просто маляры свалили куда-то и на работу не выходят. Шеф в бешенстве!

Сисадмин отправил в рот пельмень.

– Проблем-шмоблем… Да уж, удружил дедуля. – Голос у него был озабоченный.

– Удружил, подлец! Быстрая безболезненная смерть в расцвете лет. Я теперь и спать боюсь. Уснешь вот так, да и…

Сидевший за соседним столом полный мужчина, поглощавший оладьи со сметаной, недоуменно покосился в их сторону.

Сати понизила голос.

– Вообще-то он не говорил мне, что она будет быстрой, – уточнила она с набитым ртом. – Мы как-то обходили стороной эту тему. Не вдавались в детали, знаешь ли. Как только я об этом говорить начинаю, так он разговор в сторону уводит. Наверное, пугать не хочет. – Сати вздохнула. – А мне и без того не по себе как-то.

– Ты же говорила, сны в последнее время не видела? А воспоминания?

– Нет, слава богу. Это потому что…

Она умолкла. В лицо ударил свежий ветер с каплями дождя, и Сати зажмурилась. Пропал зал кафе «Ясная поляна» с бородатым классиком на стене, исчез сисадмин, мир закружился разноцветными пятнами, Сати словно втянуло в воронку и швырнуло куда-то в сторону. Захлебнувшись холодным ветром, она закашлялась и открыла глаза.

Этого места в своих снах и воспоминаниях Тильвуса она прежде не видела, поэтому осмотрелась с недоуменным любопытством. Словно сквозь пыльное мутное стекло видна была грязная окраинная улочка какого-то небогатого города, жалкие лачуги и покосившиеся заборы, возле которых бродили куры, разгребая кучи мусора в поисках корма. Пахло прибитой пылью, недавно прошедшим дождем, дымом очагов.

Возле невысокой стены, сложенной из грубого камня, прямо на земле копошился старик в грязном сером балахоне с низко надвинутым капюшоном. Он рылся в котомке, и при каждом движении нашитые на одежду бубенцы негромко позвякивали. Старик вытряхивал из котомки свое скудное имущество: засохшие куски хлеба, кремень, огниво, пару медяков и совершенно не обращал никакого внимания на то, что происходило кругом. Неподалеку друг против друга стояли два человека. В одном Сати узнала Тильвуса, а в следующую секунду его чувства обрушились на нее лавиной: смесь ненависти, ярости и гнева. Другого человека – светловолосого, с узким лицом и темными глазами – она никогда не встречала ни в снах, ни в воспоминаниях, но он тоже был магом, и Сати не могла понять, каким образом это вдруг стало ей известно. От силы эмоций, захлестнувших Тильвуса, голова у нее шла кругом, точно она сидела на карусели, которая кружилась все быстрей и быстрей.

Человек шевельнул губами, произнося еле слышное заклинание, однако Тильвус опередил его: Вечный Странник очутился в его руке словно бы сам собой, зеленые глаза-камни вспыхнули, к запаху пыли и дыма прибавился запах свежей горячей крови, и на лицо Сати брызнуло чем-то горячим.

Мгновение Тильвус стоял, глядя холодными спокойными глазами на работу зачарованного меча, потом отвернулся.

В ту же минуту Сати почувствовала, как карусель дрогнула, замедлила кружение и остановилась. Словно мягкая воздушная волна вытолкнула ее из чужих воспоминаний обратно в свой мир.

– …Я с ним сам поговорю, пожалуй, – продолжал говорить Никита, пытаясь наколоть на вилку ускользающий пельмень. – Маг-шмаг… пусть объяснит, что к чему.

Сати растерянно провела рукой по лицу, взглянула на ладонь, ожидая увидеть кровь. Рука оказалась чистой. Сати ошеломленно уставилась на сисадмина, перевела взгляд на тарелку, где дымились котлеты, источая аппетитный мясной запах, зажала ладонью рот и выскочила из-за стола, опрокинув стул.

– Куда ты? Сати!

Громко хлопнула дверь. Мужчина за соседним столом понимающе улыбнулся.

– Нормальное дело, – добродушно сказал он и обмакнул в вазочку со сметаной пухлый оладушек. – У меня жену, когда она беременная была, постоянно тошнило. Все девять месяцев. Как только на еду посмотрит – так все! Так что привыкай, парень, – назидательно прибавил он и отправил кусок в рот. – Дело житейское!

Сисадмин отодвинул тарелку и вышел из-за стола.

После недолгих поисков он обнаружил Сати за углом кафе, она стояла, прислонившись к старому тополю, и вытирала рот носовым платком.

– Что с тобой?

– Фу, – сказала она с отвращением. – Сглазила, блин. Только сказала, что не вижу воспоминаний, как – на тебе! Не могу… такое увидела… врагу не пожелаешь.

– Врагу-пшагу… что было-то? – Никита покосился на витрины кафе. – А котлеты доедать пойдешь?

Сати с трудом сдержала подкативший к горлу позыв к тошноте.

– Пожалуй, нет… – проговорила она с трудом. – И не говори больше про еду, ладно?

– Ладно. – Сисадмин вспомнил о недоеденных пельменях и проглотил слюнки. – Тогда и я не пойду. А что видела-то?

Вместо ответа Сати склонила голову набок, словно прислушиваясь к чему-то.

– Тильвус, – пояснила она. – Сожалеет. Сначала разодрал кого-то на мелкие клочки, а теперь приносит глубочайшие извинения за то, что мне пришлось все это увидеть, так сказать, в прямой трансляции. Думал бы сначала, прежде чем вспоминать что попало! – сердито крикнула она в пространство.

Никита понимающе хмыкнул:

– Славно дедуля твой развлекается… Что на этот раз поделывал?

Сати скомкала платок и сунула в карман.

– Убил кого-то. Сказал волшебное слово… я говорила тебе, что он практику проходил у какого-то мага-киллера? Небось любимым учеником был, многому научился… сказал слово, мечуган выхватил – и бац, бац! Покромсал в капусту. Нету человека, одни кусочки остались. – Она поспешно полезла в карман и снова вытащила платок. – Тьфу, гадость…

Сисадмин посмотрел на нее сочувственно.

– Киллер-шмиллер… телепатически с дедулей разговариваете?

– Нет, к счастью. Этого еще не хватало! Тут что-то другое… – Сати задумалась. – Я же рассказывала тебе, помнишь? Когда он что-то сильно чувствует, я это как будто вижу… будто окно открывается в какой-то другой мир… Вот и сейчас так. Ничего хорошего не увидела, правда.

Она убрала платок в карман.

– Надо будет спросить у него, что это за человек, которого он… – Сати поморщилась. – Блин, да я теперь неделю есть не смогу… Джулис мне недавно рассказывал про то, как маги друг с другом расправляются. Вот, видимо, как раз такой случай.

– Спросим, спросим… – многообещающе процедил сисадмин, хмуря брови.

– Ладно, Никита. Поехали на репортаж, что ли…

Они сели в машину. Мимо поплыл зеленый тихий бульвар.

Сати вынула из рюкзака абонемент в бассейн, исчерканный синим фломастером.

– Где-то я записала фамилию заказчика. – Она развернула абонемент. – Но где, вот вопрос? А, вот он. Предприниматель Васнецов, завод по производству мраморной крошки.

Она умолкла, изучая записи.

– Чего притихла?

– Думаю.

– О ком? О предпринимателе Васнецове?

– Нет, – рассеянно отозвалась Сати. – О заклинании. Странно как-то… Тильвус говорил, что сны Воина потому мне сниться стали, что в царстве-государстве какой-то идиот перепутал заклятия. А раб лампы сказал как-то, что для того, чтоб заклятие упало на обычного человека, у него с магом должен быть физический контакт в эту самую минуту, понимаешь?

– Какой еще «физический контакт»? – напрягся сисадмин.

Сати вздохнула.

– Ну ты как маленький, честное слово. Например, за руку его держать.

– И что?

– А то, что Тильвуса-то мы с тобой когда в последний раз видели? Осенью. Когда я Сереге по морде заехала. Вот с кем у меня физический контакт был! Жаль только, мало. Надо было ему побольше морду начистить! Ворюга проклятый! – сказала она кровожадно. – Ишь, втерся в доверие! Жаль, вы меня оттащили тогда, я б его…

Она вдруг умолкла.

Никита притормозил на светофоре, пропуская пешеходов.

– Вот тебе и физический контакт, – озадаченно сказал он. – Только не ты дедулю за руку держала, а он тебя – когда от Сереги оттаскивал.

– Блин… – растерянно проговорила Сати. – Но это ж давным-давно было. А сны-то – они совсем недавно появились!

Сисадмин покачал головой.

– Помнишь, дедуля-то говорил как-то, что время у них там иначе идет? У нас – целая зима прошла с той поры, а у них, в царстве-государстве? А у них – фиг его знает, сколько. Может, пара дней всего…

Сати подумала немного, скользя взглядом по проплывающим мимо улицам.

– Ну да, – хмуро сказала она. – Точно…

Она надолго умолкла, потом вздохнула.

– А он повзрослел, кажется… я имею в виду, в этом воспоминании, что я видела только что. Немного изменился, как будто старше стал. Наверное, несколько лет прошло…

– Понятно, – проговорил сисадмин неопределенным тоном. – А где он сейчас находится, знаешь?

– В каком конкретно месте? – уточнила Сати. – Не всегда. Если он не хочет, то его и не обнаружишь.

– Привык следы заметать, – констатировал Никита.

Сати закрыла глаза. Тонкий солнечный луч, прямой и сияющий, словно лезвие меча, протянулся в кромешной тьме. Сначала в темноте ничего не было видно, потом в памяти всплыл старый парк, заросшие тропинки отдаленного уголка, обрыв. Тильвуса она не увидела, зато почувствовала его состояние: чувство вины, тревоги и досады.

– Наверное, в парке на набережной, – предположила она, открывая глаза. – Попозже туда наведаемся, а сейчас, пока я еще не померла, придется делами заниматься. Денег немного заработать – на парадный саван, на гроб приличный. – Сати снова посмотрела на мятый абонемент. – Так, предприниматель Васнецов. Давай, Никита, рули к Партизанской площади. Там в сквере он нас и дожидается. – Она умолкла, разбирая собственные каракули. – Мраморную крошку он производит, ага… хорошо. Зачем она нужна, интересно?

– Крошка-шмошка… Вот и спросишь.

– Спрошу, конечно. Кажется, что-то я про этого предпринимателя слышала. – Сати задумалась. Сисадмин свернул в проулок и притормозил, пропуская пешеходов. – А, вспомнила. Три года назад он в автокатастрофу попал. В машину его пьяный придурок на самосвале врезался. Жена с ребенком погибли. – Сати отыскала в рюкзаке рекламный буклет и посмотрела на фотографию предпринимателя. – Мужик ничего, симпатичный. Слышала, женился недавно. Меценатствует, вот площадку детскую городу подарил. «Марина» называется. О площадке и писать будем, сейчас вроде как презентация идет. «Презентация»… слово какое-то дурацкое, а? Между прочим, уже минут двадцать как идет. Как бы мужик-то на нас не обиделся, а?

Предприниматель Васнецов на опоздание не обиделся, а казалось, вовсе его и не заметил. Сати и Никита вслед за супругой мецената прошлись по площадке, осмотрели качели и карусели, встретили коллег с телевидения, которые явились делать репортаж. Интервью коллегам давала тоже супруга, дама красивая, ухоженная и очень разговорчивая. Сам предприниматель сидел на скамейке и терпеливо дожидался, когда презентация закончится.

– В следующую среду заметка выйдет, – объявила ему Сати, когда сисадмин сделал снимки. – Фоторепортаж будет.

Меценат рассеянно кивнул.

Сати удивленно покосилась на него – особой радости по поводу открытия площадки у предпринимателя Васнецова что-то не наблюдалось.

– Отличный подарок нашему городу, – добавила она уже менее уверенно. – Большое спасибо. А площадку вы в честь вашей жены назвали? – Сати посмотрела на молодую красивую женщину.

– Нет, – коротко ответил меценат.

Никита бросил на Сати выразительный взгляд, и она, вспомнив историю предпринимателя Васнецова, прикусила язык.

– Э… да. Ну в общем, в следующую среду. Мы вам пришлем несколько экземпляров. Прекрасная у вас семья, – добавила она, чтобы сделать приятное меценату. – И жена красивая.

Васнецов глубоко задумался. Сати помялась на месте: уходить было как-то неловко.

– Я ее не люблю, – неожиданно сказал он. – Я люблю ту, первую.

От такого ответа Сати вконец растерялась.

– Она медсестрой в больнице работала, – сказал он. – В том отделении, где я после аварии лежал.

– Ну… э… – Сати посмотрела на приятеля, как бы ожидая поддержки, тот пожал плечами. – Да. Но вы все-таки живете… это хорошо, это, знаете ли…

– Я жду, – просто сказал меценат. – Срок отбываю.

Он вопросительно посмотрел на Сати.

– Наверное, там не примут раньше положенного?

Васнецов задумчиво посмотрел в небо. Сати тоже подняла глаза. По летней лазури плыло одинокое облачко: видно, небесное руководство было начеку, следя, чтобы никто из живущих не явился к ним раньше, чем нужно. Она подумала про сны Воинов, которые затягивали человека все глубже и глубже, пока у смертного уже не хватало сил сопротивляться магии сновидений, и вздохнула.

– Не примут, – твердо ответила Сати. – В приемной сидеть придется, своей очереди ждать.

– Вот и я так думаю, – негромко сказал предприниматель Васнецов.

В тихом переулке, возле чугунной ограды парка, сисадмин запарковал машину и вместе с Сати направился к центральному входу. Сати в десятый раз подробно описывала Никите увиденную сцену убийства и снова разозлилась:

– Что вспоминает, а?! Нет бы что приятное! Ведь было же в его жизни что-нибудь хорошее?

Чем дальше они уходили от ворот, тем безлюдней становились аллеи. Ухоженные клумбы и подстриженные кусты остались позади, а здесь, вдалеке от главных аллей, разросшийся кустарник стоял стеной, дорожки заросли травой, и старые деревья переплелись ветвями в высоте.

Тильвус сидел, по своему обыкновению, на траве, привалившись спиной к поваленному дереву, и внимательнейшим образом изучал пожелтевший листок бумаги, заляпанный жирными пятнами.

– Что это дедуля-то читает? – вполголоса осведомился Никита. Он прищурился. – Глазам своим не верю: «Меню столовой „Звездочка“ за тысячу девятьсот семьдесят восьмой год? Да он, похоже, умом тронулся.

– Это не меню, – со знанием дела пояснила Сати. – То есть выглядит как меню, а на самом деле документ магический, ясно?

– Меню-шменю…

Маг поднял голову.

– Знаешь, Тильвус, – сердито начала она, – это уж слишком!

– Что?

– Не прикидывайся! Что ты сделал сегодня? Что?

Тильвус поскреб в бороде.

– Сегодня? Гм… дай-ка подумать. Ну сначала у нас с Сидором дела кое-какие были, так, небольшая коммерческая операция. Мы ее провернули, потом он к приятелям пошел, а я – на пляж. Сидор со мной пойти не захотел, а зря! На дебаркадере конкурс «Мисс Бикини» был. – Тильвус вздохнул и проводил мечтательным взором одинокое облачко, плывущее по небу. – Хорошо, что я случайно мимо проходил. Удачно. Там были такие… э…

– Ты мне зубы-то не заговаривай! Ты прекрасно знаешь, о чем я! Ты человека убил, я видела!

Маг оторвался от созерцания облака.

– И что?

– «И что»?! Ты издеваешься надо мной? Что значит «и что»? Зачем все это вспоминать в таких подробностях? Ну вспомнил бы мимоходом… так, в общих чертах… и дальше думай себе о чем-нибудь приятном, например, о…

– О конкурсе «Мисс Бикини», – с готовностью подсказал Никита.

– Об этом-то я долго вспоминать буду, – согласился Тильвус. – Кстати, там завтра финал. Схожу, пожалуй. На дебаркадер-то не пустят, само собой, но и с берега все отлично видно.

– А во сколько? – заинтересовался сисадмин. – В принципе, официально я завтра еще не работаю, так что тоже могу…

– Заткнитесь вы оба! – рявкнула Сати.

Они умолкли.

– Тильвус, кто это был?

– Точно не знаю. – Он пожал плечами. – Наверное, студентки? Такие, знаешь, загорелые, длинноногие, в купальниках.

Сати набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула.

– Я говорю о том человеке, которого ты разорвал на кусочки, – произнесла она раздельно. – В воспоминаниях.

Тильвус вздохнул.

– Ну это долгая история…

Сати уселась на скамейку.

– Рассказывай. Раз уж я это увидела, изволь объяснить, что к чему.

Тильвус поскреб в бороде, рассказывать ему не очень-то хотелось.

– Это было много лет назад, – начал он неохотно. – После того как последняя битва Воинов Сновидений с аркабскими колдунами закончилась. Прошло какое-то время, и маги-Воины стали погибать. Смерть каждый раз была естественной, не подкопаешься, поэтому сначала никто ничего не подозревал… да и следов магии обнаружить тоже не удавалось…

– Разве маги не бессмертны? – удивилась Сати, восстанавливая в памяти скудные сведения о волшебниках, почерпнутые в основном из детских фильмов да из общения с Тильвусом и Джулисом.

– Как сказать… Магия позволяет, конечно, жить долго, но насчет бессмертия… нет. Одним словом, когда мы догадались, что дело нечисто, семь Воинов уже были мертвы. Кто-то уничтожал их, одного за другим.

Тильвус свернул бумаги и сунул в карман.

– Я знал, что рано или поздно этот неизвестный охотник доберется и до меня. – Он пожал плечами. – Остальное ты видела. Вечный Странник получил еще одну душу.

– И ты до сих пор не перестаешь его ненавидеть? – уточнила Сати, помнившая состояние ярости и ненависти, которое ей довелось только что пережить. – Сколько лет-то прошло с той поры?

– Он убивал моих товарищей. Тех, с кем мы вместе сражались плечом к плечу. После битвы с аркабцами нас оставалось не так уж много.

– Понятно, – проговорила Сати. Она помялась и перевела разговор на другое: – Как дела с заклинанием? Уже узнал, по чьей вине это произошло?

Тильвус потянулся за листком меню.

– Пока нет. Да сейчас не это главное. Главное – распутать его. А потом и того, кто это сделал, отыщем. Этим займется в Доршате мой старый друг.

– Старый друг? – понимающе переспросила Сати, переглянувшись с Никитой. – А это, случайно, не Адрик? Друг, ага…

Тильвус бросил на них быстрый взгляд:

– Джулис не унимается?

– Ты обещал его не трогать! И поклялся сделать видимым, как только закончишь с заклинанием, – поспешно напомнила Сати. – Так что держи слово!

– Дал я маху с этим обещанием, – с досадой признался маг. – Что он опять наболтал?

– Да так, ничего особенного, – как можно небрежнее сказала Сати. – Э… а… можно спросить?

– Спрашивай, – обреченно вздохнул Тильвус. – Ты ж все равно не отстанешь…

– Почему ты не убил Адрика? Он же враг? А ты позволил ему выйти живым из твоих снов.

Тильвус открыл было рот, но тут же закрыл его. И Сати, и Никите показалось, что он хотел сказать что-то, но в самый последний момент передумал.

– Просто так, – пожал он плечами. – Захотелось.

– Адрик-шмадрик, – недовольно проворчал Никита. – Он-то вышел живым? А почему же… – Он посмотрел на Сати.

– Адрик – чародей, – пояснил Тильвус. – Маг, а не обычный человек.

– Понятно. – Сати уселась на скамейку. – Рассказывай, как идут дела с заклинанием. Скоро ты распутаешь его? А то страшновато как-то. – Она посмотрела на ворох пожелтевших бумаг. – Что там, в меню, такого ценного?

Тильвус положил на колени листок.

– Это одна из работ старины Адрика, – промолвил маг. – Будем справедливы: при всех его недостатках, в изучении сновидений ему нет равных.

– Ну он же аркабский маг! – со знанием дела сказала Сати. – Все они…

– В его присутствии лучше об этом не упоминать, – предупредил Тильвус. – То есть все, конечно, прекрасно знают, кто он такой, но стараются обходить стороной этот щекотливый вопрос. С его-то бешеным характером нелегко, я думаю, слушать любое упоминание об Аркабе. Так вот… – Тильвус провел пальцем по строчкам меню. – «Сонные яды, ранения, кровь спящих, вещие сны, серебро, ослабляющие сны, обессиливающие заклятия, кошмары… – Палец Тильвуса остановился на строчке „Шницель министерский“. – В кошмарах Адрик особенно силен. Запросто может создать такой, что человек умрет во сне от страха.

– Сон-шмон… ничего себе!

– «Природа путешествий во сне»… А это он зачем притащил? «Необратимые заклятия, иллюзия снов»…

Сати вглядывалась в лицо мага.

– Тильвус, – спросила она. – Ведь ты сможешь распутать это заклятие, правда? А то мне как-то не очень хочется…

– Смогу, конечно, – твердо проговорил маг. – У большинства заклятий есть противоположные.

Он достал отрывной календарь и принялся перелистывать его с задумчивым видом.

– Дело только во времени. А его-то как раз…

– У большинства?!

– Да почти у всех, – спохватившись, ответил Тильвус.

– Точно? – допытывалась она. – А то Джулис говорил…

Маг вздохнул:

– Снова Джулис? Передай ему, что, если он ляпнет еще что-нибудь, я попрошу Адрика создать для него персональный кошмар. Личный! Уверен, старый друг мне не откажет.

Он полистал календарь.

– «Магическое оружие Воинов Сновидений, защитные знаки, руны сна, руны дождя, руны луны»… гм. Никогда не был особенно силен в рунных заклятиях, – признался Тильвус.

Сати кивнула на рулоны туалетной бумаги, видневшиеся в старом полиэтиленовом пакете.

– А это что?

– Манускрипты и книги, написанные Адриком. – Тильвус принялся перебирать рулоны. – «Сновидения: краткий справочник», «Сны оборотней и сны упырей: сравнительный анализ», «Медицина и сновидения: летаргические сны, лунатизм, быстрая и безболезненная смерть во сне», «Воины Сновидений: легенда и реальность». – Великий маг хмыкнул. – Я смотрю, он времени даром не теряет…

– Какой он образованный, этот Адрик, – уважительно сказала Сати. – Люблю умных мужчин.

Тильвус бросил на нее проницательный взгляд.

– Высоких голубоглазых блондинов в очках? – ехидно уточнил он. – Ну что тебе сказать? Адрик, конечно, блондин, но…

Сати подскочила.

– Ты опять?! Опять?! Это просто гнусно – хозяйничать в моих мыслях как в своих собственных!

– Ладно, ладно, я же только о блондинах, – примирительно сказал Тильвус. – Ты вчера составляла какое-то объявление в… кстати, куда? В службу знакомств, кажется, чтоб тебе подыскали подходящую кандидатуру?

– Блин! Это был секрет! Мой секрет!

Никита покосился на Тильвуса.

– Служба знакомств? А мне ты об этом не говорила, – сказал он с обидой.

– Я и ему не говорила! А он себя хорошими манерами не утруждает, влез в мои воспоминания да и узнал. Не понимаю, что в нем находила эта самая колдунья, которая его девяносто лет домогалась!

Сисадмин вытаращил глаза:

– Девяносто лет?!

– Откуда тебе это известно? – насторожился Тильвус. – Ну конечно! Опять Джулис?

– Джулис-шмулис… девяносто лет? Ого! Бойкая старушонка, должно быть? – Никита уважительно посмотрел на мага. – Когда женщина постарше, это всегда э… познавательно, но девяносто лет?!

– Еще как познавательно! – подхватил Тильвус. – Вот помню, как-то раз…

– Заткнитесь! – заорала Сати. Она схватила со скамейки связку квитанций и швырнула, стараясь попасть одновременно и в Никиту, и в Тильвуса.

Тильвус небрежно поймал связку и разгладил:

«Защитные руны и способы их применения». Хм… готов поклясться когтями дракона, Адрик прекрасно знает, что в рунах мне до него далеко, вот и не упустил случая ткнуть меня носом. Аркабский самоучка… Он что же, думает, я защитную руну нарисовать не смогу?

– Неужели сможешь? – как можно язвительней поинтересовалась Сати.

– Дед, а ты квалификацию-то не потерял? – небрежно поинтересовался Никита. – За то время, что здесь торчишь?

– Квалификация у меня в порядке, – хвастливо сказал Тильвус. – Жаль, ни пера, ни бумаги под рукой, а то бы я…

Сати блеснула глазами.

– Никита! У тебя фломастер есть? Есть? Прекрасно… давай сюда. Пусть господин великий маг свое умение продемонстрирует.

Тильвус повертел в руках фломастер.

– А бумага? На книгах из библиотеки я рисовать не могу. Адрик мне такой кошмар нашлет, что любо-дорого! Бумаги-то нет. Ну на нет и суда нет. – Он протянул фломастер Никите. – В другой раз нарисую.

Сати пошарила по карманам, подходящей бумажки не обнаружилось. Тогда она вытащила из рюкзака смятую купюру и разгладила.

– Для такого дела последних наличных не пожалею… Рисуй!

– Вот привязалась, – проворчал Тильвус. – С таким характером от тебя все блондины разбегутся…

Он положил купюру на календарь, подумал, прищурил глаза и двумя быстрыми штрихами начертил ломаную угловатую руну.

– Немного похожа на букву «алей» старого письма норлоков. Руны всегда рисуют начиная с ромба, направление – с юга на север.

Он протянул фломастер Никите.

– На самом деле рисовать руну можно чем угодно: пальцем, мелом, можно выкладывать из камней, травинок, веточек.

– Ты ж говорил, что все забыл давным-давно? – разочарованно протянула Сати, переглянувшись с Никитой. – Старого написания нор… кого? Ну неважно. Я примерно так и думала. А от чего она защищает?

– От тех, кто хочет принести тебе вред. Обычно ее над дверью выжигают, тогда зло не сможет войти в дом. Иногда руну отливали в серебре, само собой, делать это должны маги… наделяют ее защитными свойствами и носят как подвеску. С такой защитой опасаться нечего.

Сати расправила купюру и взглянула на руну внимательней:

– Полезная вещь. Жаль, что здесь она не действует.

Тильвус пожал плечами:

– Рунная магия – тонкая материя…

Сати засунула купюру с нарисованной руной в карман и тут же забыла о ней.

Свадебный фотограф Адольфыч сидел на траве под деревом и, прищурившись, задумчиво смотрел на городские пруды, на бульвар, на дома-высотки, что стояли напротив. Посредине пруда шумел фонтан, в каплях воды дрожала радуга. На балконе пятого этажа молодая женщина развешивала белье. Цветные простыни полоскались на ветру, точно флаги неведомых государств, и будили давние детские мечты о парусных кораблях и кругосветных путешествиях.

Адолдьфыч прищурился на солнышко и улыбнулся: что ни говори, а жизнь прекрасна! По этому поводу очень хотелось выпить, и обстоятельства складывались как нельзя удачнее – денег не было совсем. На всякий случай фотограф обшарил карманы, потом засунул палец в прореху и хорошенечко проверил, не завалилась ли мелочь за подкладку.

– Адольфыч… – плачущим голосом протянул парень, сидевший на лавочке неподалеку, и прижал к груди громадные, как пивные кружки, кулаки. Проходивший мимо старичок в очках опасливо покосился на накачанного, бритого наголо верзилу, но тот не отрываясь смотрел на Адольфыча умоляющими глазами. – Ну когда?

– Скоро, скоро, – отмахнулся фотограф, ощупывая полу мятого пиджака: завались за подкладку одна-единственная копейка – и таинственное волшебство, которое позволяло блестяще решать материальные проблемы, не сработает. Это он знал совершенно точно, а почему так происходило – Адольфыч давно перестал ломать голову. Супруга Варвара, узнавшая вскоре после свадьбы о потрясающих способностях мужа, поначалу требовала, чтобы за счет удивительного таланта пополнялся семейный бюджет, но не тут-то было: волшебный дар затаился, притих, и в конце концов Варвара вынуждена была капитулировать.

Проведя тщательную ревизию карманов, фотограф повеселел.

– Адольфыч… – снова басом заныл парень. – Ну будь человеком… Второй раз из-за тебя свадьбу откладываем… Теща со свету сживает… Уже и ресторан заказан, и машины, и гости опять же…

– И чего?

– Ну чего… фотограф нужен…

– А Адольфыч тебе сразу говорил – бери Уткина! Хороший фотограф и просит недорого.

– Издеваешься?! Уткину только на похоронах работать! Уткина… Танька хочет, чтобы ты…

Адольфыч вздохнул и почесал в затылке:

– Танька – это кто?

– Невеста моя. Слушай, ну будь человеком, а?

Фотограф поковырял дырку на рукаве пиджака, подумал. Неведомую Таньку было отчего-то жаль.

– Ладно! – решительно произнес он наконец. – Адольфыч сделает. Когда свадьба?

– В следующую пятницу. – Парень вскочил со скамейки. – Не подведешь? А то теща меня – в бараний рог!

– Если Адольфыч слово дал, – важно сказал фотограф, – то уж не волнуйся. Ясно? Ага. Ну все, иди отсюда. Невесте привет! Скажи, отсниму все в лучшем виде. Королева будет!

Когда счастливый парень исчез, Адольфыч снова почесал в голове. Выпить хотелось все сильнее, но распитие бутылки в одиночку теряло всякий смысл. Хотелось не просто напиться, а провести время за приятной беседой с хорошим человеком.

– Здорово, Адольфыч, – просипел над ухом чей-то голос. – Ух, как голова трещит… затылок ломит!

Фотограф тут же догадался, что к нему явился вчерашний знакомый, и обрадовался.

– Здорово, друг! А Адольфыч как раз сидел и думал: не пора ли отдохнуть культурно, поговорить, пообщаться! А тут и ты как раз! Что, говоришь, голова болит?

Невидимость собеседника фотографа совершенно не смущала. Пил он давненько и уже привык к сюрпризам, которые время от времени преподносила белая горячка. Сейчас ему хотелось только одного: чтоб такой хороший собеседник не исчезал как можно дольше, а все остальное не так уж важно.

– Ох… как будто тролль дубиной шарахнул…

– А Адольфыч вечером тебе говорил: главное – меру знать! – назидательно проговорил фотограф. – А ты вчера, прямо скажем, малость перебрал. Ну да ничего! Я вчера тебя, как гостя города, с достопримечательностями знакомил, так?

– Так…

– Достопримечательность номер один – ликеро-водочный комбинат «Багульник». Ну это мы уже прошли… Сегодня у нас по плану достопримечательность номер два: пивзавод «Золотой тигр»! Не грусти, друг! – ободряюще протянул Адольфыч. – Пивка сейчас холодненького на разлив купим, полечим тебя! Сядем на бережку на набережной, потолкуем…

Фотограф поднялся на ноги и решительно одернул старенький мятый пиджак.

– Но сначала деньги найдем!

Он спустился на бульвар и побрел по дорожке, внимательно глядя под ноги и по сторонам.

– Голова болит – это дело такое… тяжелое, но поправимое! Адольфыч знает, как лечить… У Адольфыча дети живут в соседнем доме, дочь и сын. Взрослые уже, семьи свои. А нет-нет, да и прибегут среди ночи. «Папа, говорят, дай водки!» Дам. Что ж мне, своему ребенку водки жалко?!

Он уходил все дальше от прудов, ведя оживленную беседу с невидимым собеседником. Фотограф любил поговорить, а супруга Варвара вечно куда-то торопилась и слушать его не желала.

– Ты молодец, что к нам приехал! Мы гостей уважаем. Вот, гляди, знаешь, что это такое? Нет? Ну ты даешь… это памятник пограничникам. Адольфыч знаешь, кем в детстве быть хотел? Пограничником. Охранять рубежи родины, вот так-то! Как Карацупа… слыхал про такого?

Выяснилось, что ни про Карацупу, ни про его овчарку невидимый гость города никогда не слыхал. Адольфыч ужасно расстроился.

– Ну как же? Знаменитый пограничник. Мы с пацанами все детство в пограничников играли. Граница-то рядом, рукой подать. Все мальчишки пограничниками хотели стать… и обязательно чтоб овчарка была! А вот стал – фотографом. – Адольфыч крякнул и почесал в затылке. – Получилось так.

Он поворошил ногой кучку прошлогодней листвы, по оплошности не убранной дворниками. Кошелька не обнаружилось, но Адольфыч не унывал.

– А я вот… – кашлянув, проговорил невидимый собеседник сиплым голосом, – я вот тоже мечтал. Ну то есть не я, – тотчас поправился он, – а знакомый мой… приятель. Рассказать?

– Конечно! Адольфыч хоть по сторонам смотрит, а на самом деле слушает!

Фотограф, кряхтя, присел и заглянул под скамейку.

– Нету… Ладно, идем дальше. Так что приятель-то твой?

– Он… в общем, он с детства хотел быть… магом.

– Магом? Это чего такое? Волшебник, что ли? Как в сказках? А что, дело хорошее, – одобрил Адольфыч, нимало не удивившись. – Ну а дальше что?

– «А дальше что, а дальше что»… Он жил в маленьком городке, и один чародей средней руки обучил его кое-каким премудростям. В общем-то этот волшебник, что его учил, и сам звезд с неба не хватал, но… понимаешь, маги, ведь они разные бывают. Кто-то ходит по трактирам и выводит заклинаниями тараканов, а кто-то… – тут Адольфычу показалось, что его собеседник глубоко вздохнул. – А кто-то достиг большего, творит высшую магию… О таких чародеях все говорят, их все знают!

– Адольфыч понимает, – важно кивнул фотограф. – Это как в нашем деле. Кто-то фотохудожником стал, галереи свои открывает, выставки персональные проводит. А кто-то гостей города на площади фотографирует. – Он пожал плечами. – Тоже дело нужное. А приятель-то твой…

– Дело нужное, да… но больше всего ему нравилось слушать рассказы о подвигах великих магов. О битвах, которые были давно или совсем недавно. Представлять, что и он – тоже… – Судя по голосу, невидимка разволновался так, что даже забыл о том, что у него болит голова. – Но какие подвиги в маленьком городишке? Все предопределено: вступаешь в местную гильдию, покупаешь разрешение на использование заклятий, работаешь. Заклинание на хорошую погоду для крестьян, чары на попутный ветер для рыбаков, заклятие от мышей для знакомого торговца. Со временем женишься на дочке преуспевающего трактирщика…

– Неплохо, – одобрил Адольфыч.

– А подвиги-то?! А слава? Известность? – вскричал невидимый приятель. – И вот однажды… Однажды он побывал в другом городе. В столице! И там случайно увидел того, о ком так много говорили.

– Это кого же?

– Одного мага. Очень могущественного, очень сильного… покрывшего себя неувядаемой… – Невидимка сделал глубокий вздох, пытаясь справиться с волнением. – Он участвовал в магических битвах, имел зачарованный меч, его другом был дракон – Хранитель Равновесия в мире… Словом, высший маг! Помнишь, я тебе вчера о нем рассказывал? Он тоже в этом мире… Немного удалился от дел, утомился от бремени славы и решил отдохнуть… Теперь он – велик, а ведь когда-то он тоже был никому не известен!

– Гм… – глубокомысленно произнес Адольфыч.

– И тогда мой приятель потерял покой. Он решил: хватит сидеть в своем городишке, так славы не добьешься! Надо ехать в столицу и уж там… Конечно, все уговаривали его одуматься, но он был непреклонен!

– Понятно, – кивнул фотограф, слушая историю с огромным интересом.

– Но… знаешь… – В голосе невидимого друга вдруг послышалась тревога. – Он очень волновался: вдруг нет у него ни таланта, ни способностей? Ведь не каждый маг может стать великим?

Фотограф задумался.

– Вот чего тебе Адольфыч скажет, – проговорил он после недолгого раздумья. – Пусть приятель твой не отчаивается. Как сделал, так и сделал. А то всю жизнь жалеть будет, что струсил или побоялся все с нуля начать…

– Но ведь можно и проиграть?

– Очень даже можно, – согласился Адольфыч. – Но можно и выиграть.

Он вытащил из-под лавочки потертый кошелек, обтер о пиджак, раскрыл и удовлетворенно хмыкнул.

– Главное – попробовать. Не побояться.

– А ты пробовал?

– Нет, – с огорчением признался фотограф, проверяя наличность в чужом бумажнике. – Не пробовал. Потому и жалею сейчас. Пойдем-ка, пивка купим. Ты мне дальше про приятеля своего расскажешь – стал он великим-то?

Невидимка отчего-то запнулся:

– Он-то? Э… да. Стал, конечно, стал. Он рискнул – и выиграл! Совершил немало славных подвигов и тоже покрыл себя неувядаемой… неувядаемой славой.

Фотограф искренне обрадовался, он любил, когда все заканчивалось хорошо.

– Вот видишь! Я так и знал! Пойдем, друг, выпьем! Ты мне еще что-нибудь расскажешь. Расскажешь ведь?

– Расскажу! – твердо пообещал невидимка.

Несмотря на некоторые неприятности, он наслаждался жизнью в этом чудесном мире и совершенно не подозревал, что совсем скоро ей придет конец.