Первое время Алекс дико нервничал, чтобы не допустить какой-нибудь ошибки, а то, как пообещал здоровенный братец Кувшинки, он открутит ему голову, а остаться без башки совсем не хотелось. Когда люди вместе со своими «работодателями» приехали в восстанавливающуюся деревеньку, то каждый думал, что это все же завуалированное рабство. Но обращались к ним как к равным, причем никто не делал никаких социальных различий, но неясная нервозность все же оставалась. Алекс, которого теперь звали Ломоть, почему так, он пока и сам не понял, прошел за своей «хозяйкой» к основательной такой постройке, которая при штурме деревни практически не пострадала, хотя некоторые здания и выглядели почти целыми, но временно поставленные новые стеновые панели очень сильно выделялись на фоне еще сохранившихся каркасов конструкций. Приехали под вечер и рассмотреть все в деталях не удалось.

В доме, кроме Алекса, находилось еще трое орчих или орчанок, как там правильно их назвать. Две младшие сестры Кувшинки, мать Майя и… потом пришла еще одна мать — Нилина. Как две матери может быть у одной девушки Алекс пока не понял, решив, что у них тут полигамия и гаремы, тем более что скоро на огонек заскочил здоровый орк, сверкнул глазами в сторону человека, но ничего не сказал, обнял всех по очереди, справился о здоровье и ушел. Как оказалось, это был старший брат всех сестер, тогда как младший… но о нем женщины предпочли не распространятся. Была еще одна орчанка, но она сейчас работала на смене и должна была прийти позже, а еще одна зависла у старшего брата. Короче, баб полный дом. Теперь капрал понял, почему старший и младший братья поскорее сбежали отсюда. Алексу выделили комнатку с постелью, которая раза в два превышала его рост, потом позвали на ужин. Коробочка, которую ему выдали в палатке, позволяла совершенно забыть о давящей на мышцы гравитации и человек чувствовал себя легко и прекрасно. Вот только ее надо было не забывать заряжать, а аккумуляторов или батарей Алекс у орков не заметил. В углу стояла и тарахтела какая-то хреновина, но вот проводов от нее не тянулось, да и вообще никаких силовых кабелей и «соплей» в изоляции он не заметил. Если они и были, то аккуратно проложены в стенах или в потолке. Человеку предложили высокий стул прямо как раз, чтобы стол был на уровне его груди, всучили ложку и женщины ожидающе уставились на него.

— Как ребенок. — Сказала Майя на учурском. — Всему надо учить. — Она повернулась к Кувшинке. — Почему ты его выбрала?

— Не знаю. — Пожала та плечами. — Молчун посоветовал.

— Ну раз Молчун. — Мать вздохнула. — Как будто ему больше всех надо.

Нилина едва прикоснулась к ней, обозначив внимание и сочувствие.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, то же самое я ощущаю по отношению к своей дочери. — Она помолчала. — Но такова их судьба, не нам ею распоряжаться.

— Я знаю, кто распорядился за них. — Майя твердо посмотрела Нилине в глаза. — И он тоже знает об этом, поэтому и не показывается.

— Решать судьбы других всегда тяжело, особенно когда знаешь, чем это закончится.

— Наоборот, очень легко. Взял — и провел обряд. И мнение родных даже не интересовало.

— Но он же покаялся? Или ты теперь всю жизнь будешь об этом вспоминать?

— А ты не вспоминаешь? — спросила Майя, — зная, что у обоих выросли бы сильные и крепкие, здоровые дети, которые принесли бы еще больше пользы, усилили бы наш род, привели бы его к процветанию? А так что получилось? Отрезанный ломоть.

Алекс вздрогнул, ему показалось, что говорили о нем, хотя контекст непонятной речи все время менялся, слов он не понимал, но вот настроение говоривших улавливал. Женщины явно решали чью-то судьбу, а раз тут никого кроме него нет, то стало быть его.

— Ну и долго мы будем сидеть голодными? — спросила Застежка, ерзая на стуле.

— Видишь, мужчина к еде не притронулся, значит пока рано. — Смеясь, ответила Кувшинка и посмотрела на матерей. — Может быть, вы уже ему скажете?

— Ты выбирала, так что тебе и говорить. — Ответила Нилина и улыбнулась. Алекс напрягся — одна из орчих недовольно поджала губы, спрятав клыки. — Давай, действуй. — Вторила ей Майя.

Кувшинка посмотрела на зажавшегося Алекса. Хоть и был он мужчиной, но она явно ощущала его растерянность и непонимание, а также внутри, где-то слабо теплился страх. Но страх не за свою жизнь, он боялся совершить что-нибудь не то, что могут воспринять как недопустимое действие в обществе. Девушка внутренне улыбнулась своим мыслям — пусть она и не Зорька, но кое-что от ее способностей перепало и ей, тем более, что сестра постаралась обучить ее как следует в силу своих возможностей. Кувшинка могла легко прочитать настроение покупателя (да чего там говорить — просто зашедшего за вкусными булочками фермера или шахтера, а может быть и плотника), выяснить что ему нужно и предложить именно то, чего тому и хотелось. К тому же ей нравилось готовить.

— Ешь пожалуйста. — Произнесла она, настроившись на волну человека, чтобы свободно общаться на его языке. Там, в Городке, рядом была Зорька, которая помогала иногда, служа переводчиком, а тут уже приходилось самой. — А то мы все останемся голодными.

— Вы ждете только меня? — обалдело спросил Алекс. — Но почему?

— Так принято у нас — первым трапезу начинает мужчина, каких бы кровей он не был. — Вместо Кувшинки ответила Майя. — Теперь ты занял место в нашей семье вместо… — она мельком глянула на названую дочь, но та внешне осталась спокойна. — Вместо старшего. — Закончила она. — Мои сыновья уже выросли, один живет отдельно, у него своя семья, второй… занят важными делами и появляется здесь изредка, — Майя глянула на человека, — я думаю, поэтому он выбрал тебя.

— Тот орк… — Алекс помолчал, — извините, я не знаю вашего самоназвания.

— Тебе не за что извиняться, — Нилина недоуменно подняла брови, — узнавать что-то новое, совершая при этом ошибки — это естественный процесс и ты еще немало «наломаешь дров», как говорит Молчун. — Она улыбнулась. — Застежка права, ешь уже, а то мы все останемся голодными.

Алекс взял ложку, зачерпнул кашу, отправил ее в рот и тщательно разжевал — незнакомые ароматы, много непонятных пряностей, но еда явно была любовно приготовлена и оказалась очень вкусной. Взрослые женщины, к которым можно было отнести и Кувшинку, ели степенно и аккуратно, тогда как две младшие быстро, практически не жуя, проглотили кашу и выскочили из-за стола.

— Спасибо! — хором крикнули они и уже собирались куда-то бежать на ночь глядя.

— Куда?! — вскрикнула Майя. — А посуду кто мыть будет?

— Сегодня очередь Шелковички! — прокричала самая младшая и быстро умотала в комнату, тогда как ее сестра понуро села за стол — пока родичи не поедят деваться ей некуда.

Алекс быстро насытился и в тарелке осталось еще немного каши. Он виновато посмотрел на женщин, указывая в тарелку.

— Не могу больше. Еда слишком сытная.

— Отдадим Лютому, он явно не откажется от добавки. — Произнесла Нилина.

Лютый — это та образина во дворе, которая меня чуть не задрала, подумал Алекс. Как-то надо устанавливать с ней контакт.

— Я сам. — Он поднялся из-за стола. — Покормлю его.

— Аккуратнее, — Кувшинка тоже встала, — Лютый умный зверь, но он зверь и не понимает, когда отношения меняются. Пойдем вместе.

Женщины остались на кухне, жуя степенно и неторопливо.

— Зачем нам человек? — спросила Нилина. — Хлопот теперь с ним.

— Ты знаешь… — задумчиво произнесла Майя, — я мыслю, что наша двойка решила все же пойти мирным путем. Сама же знаешь, это так легко — перебить всех и потом голова не болит, что делать с пленными. А так они постепенно узнают наше общество, ассимилируются, к тому же их технологии, какими бы чужими они не были, нам все же пригодятся.

— Но это слишком быстро! Вот буквально вчера они нападали на деревню, а теперь бродят здесь как будто завоеватели в равных правах.

— Этот что ли завоеватель? — спросила с усмешкой Майя. — Прав был Молчун, среди них есть нормальные у… э-э, люди, кажется. Да хоть взять ту же девушку, которую они притащили с собой. У нее и мысли не возникло, чтобы высматривать и вынюхивать, чтобы потом доложить своему руководству — она ходила по поселку и просто восхищалась укладом, бытом, материалами, ей все было интересно и любопытно, но это было не хитрое любопытство, когда ты задумал недоброе, а настоящее неприкрытое чувство! И те люди, которые приехали сегодня вечером из Городка — они все похожи. Не внешне, нет, но внутренне. У них не возникает черных мыслей по нашему поводу, да ты сама сегодня видела, как он вел себя за столом — боялся своими действиями кого-нибудь обидеть, чтобы это не расценили как неуважение. Это ведь о чем-то да говорит.

— Они недавно убивали наших сородичей. — Заметила Нилина.

— Ты знаешь. — Майя задумчиво жевала кашу. — Мы ведь тоже не лучше — грыземся по самому мелкому поводу, морды бьем, про спецучилища и говорить нечего. Так что не сильно мы от людей и отличаемся.

— Морды бьют в основном мужики. — Нилина усмехнулась. — Хотя мой этим не отличался. — Она вздохнула и поведала. — Представляешь, ко мне тут Череп стал подкатывать.

— Это который оператор бурильной машины? — спросила Майя. — То-то он стал так часто в лавку захаживать, все тебя высматривает. Ну и как?

— Что как? — буркнула Нилина. — Мужик он здоровый и видный, в нашем поселке есть и помоложе девки.

— Конкуренции боишься? — Майя откровенно веселилась. — Или уже в бабки себя записала?

— Это ты бабка, у тебя уже внук есть. — Развеселилась Нилина. — А мои… не знаю, Кувшинка может и создаст семью, но не скоро, вся надежда на Шелковичку. — Она посмотрела на притихшую дочь, которая сидела рядом и молчала. — Правда? Мальчики-то уже интересуются?

Шелковичка не успела ответить, хлопнула дверь — вернулись Алекс и Кувшинка. Мужчина прошел в кухню, посмотрел на женщин.

— Слишком большой зверь для меня — чуть не затоптал. — Алекс улыбнулся, оказывая дружелюбие.

Шелковичка напряглась, но Майя махнула ей рукой и пояснила на учурском.

— Люди улыбаются растягивая уголки губ — это означает хорошее настроение. Им скрывать клыки незачем, потому что их у них нет. — Женщина поджала губу.

Опять сморозил что-то не то, подумал Алекс, но тут ему на плечо сверху легла рука Кувшинки.

— Ты все делаешь правильно, не беспокойся, просто мы выражаем свои эмоции немного по-другому. Когда скрываем клыки — это значит, что мы улыбаемся, обнажаем их — враг предупрежден о нападении. У вас обратные эмоции.

— Ничего, привыкнет. — Майя встала из-за стола. — Помоешь посуду и спать. — Распорядилась она, обращаясь к Шелковичке. — Пойду проверю, где малая.

— Да там она, с закваской возится, на завтра готовит. — Кувшинка ткнула себе пальцем за спину. — Пойдем, покажу тебе твою комнату, где будешь спать. Дом у нас большой, строили с учетом лавки, так что места много.

Алекс уже заметил, что строение разделено на две половины — рабочую, где стояла установка, напоминающая духовой шкаф и еще разные формочки для сладкой выпечки, хлеба, булок, кадушки с квашней и тестом, темный прохладный угол, огороженный, чтобы свет не попадал в него. Здесь жили и работали, растили детей и ждали родных с нетерпением. Дом дышал жизнью. Пока не пришли мы, подумал Алекс. Он прошел к застеленной кровати — подушка и одеяло, тонкая простыня и никакого матраца, только голое струганное дерево. И кровать ему по пояс, стоящая на крепких деревянных ногах. Вообще весь дом был из натуральных материалов, никакого пластика или металла. Мощные балки, стены, внешняя отделка — все вкусно пахло деревом, причем ни какой-нибудь химической пропиткой, а натуральный такой запах. Алекс осторожно присел на кровать, скинул тапочки, в которых ходили на жилой половине. Тапочки были большеваты, но выбора не было, так что приходилось шландать и Алекс ощутил себя ребенком. Он лег на бок и отвернулся к стене, на глаза сами собой навернулись слезы и мужчина, который уже давно забыл, что это такое — плакать, зарыдал беззвучно как маленький. Он сам не понимал почему так получилось, хотя подсознание уже сделало свои выводы. Привыкший к черствости, жестокости, ненависти и безразличию, такое человеческое отношение к нему недавних врагов, которые воспринимали его как своего, просто простив, или сделав вид, что простили, но он чувствовал, что они не кривили душой, а говорили чистую правду. И вот это вот их отношение моментально поставило все мировоззрение Алекса с ног на голову, все перевернулось вверх тормашками. Больше всего его напрягло то, что женщины доверились ему, его никто не охранял, не садил на цепь, ему была предоставлена полная свобода, беги куда хочешь хоть прямо сейчас. И пускай во дворе сидит эта образина, но даже она не остановила бы Алекса от побега. А останавливала его нормальная человеческая порядочность, потому что внезапно для себя он понял, что орки не хотят ему зла, наоборот, желают помочь и крепкое сознание солдата не выдержало такой эмоциональной встряски, нужно было стравить то щемящее чувство несправедливости, которое он ощутил по отношению к себе, когда еще состоял в подразделении полковника Мейсона и даже будучи наемником. Там он был винтиком в огромной машине, который легко можно было заменить и выбросить, если он сломается. Здесь же он словно прочувствовал за своей спиной всю мощь народа орков, ведь женщины его не боялись, они его приняли, поверили ему, не просто доверились, а сразу же и бесповоротно и предать их, сбежав сейчас, это все равно, что предать весь род человеческий. Если уж они выбрали его из десятков человек, значит сам Алекс еще не окончательно оскотинился, чтобы резать женщин и детей. Слезы текли, тело мужчины вздрагивало, он пытался вытирать их кулаком, еще больше размазывая по лицу, глаза покраснели и Алекс, забывшись, протер их своей механической дланью, что было очень неприятно для кожи, когда холодный металл коснулся ее. Шестой палец совершенно не мешал, тем более, что мозг уже адаптировался к наличию лишнего отростка и теперь вовсю им пользовался, как будто так и нужно. Алекс пытался прекратить мокреть, но слезы все текли и текли.

Дверь едва слышно скрипнула и рядом на кровать присел кто-то большой. Он просто молчал, но возникшее чувство сопереживания и сочувствия как будто успокоило Алекса, он напрягся, стараясь не поворачиваться. Большой ласково положил ему ладонь на голову, пригладил короткий ежик волос, наклонился, обдал своим горячим дыханием.

— Все будет хорошо. — Тихо проговорила Кувшинка. — Не волнуйся, отдыхай, завтра предстоит тяжелый день.

— Лупить будете? — пошутил Алекс, обернувшись, надеясь, что в темноте не будет заметно его красных глаз и предательских слезных дорожек.

— Нет, что ты. — Кувшинка поджала нижнюю губу. — Просто месить тесто — это мужская работа, у меня силенок не хватает.

Я резко очнулся, как будто кто-то включил сознание. Последним воспоминанием были человеческие хари, в окружение которых я и попал по собственной дурости, возомнив себя не убиваемым, однако мне неплохо так настучали по кумполу. Или это Зорька отметилась? Я почувствовал половину, которая мирно сопела в свои две ноздри, расположившись на соседней кровати, положила ладошку под щеку, прическа растрепалась и завитый хвостик был перекинут через плечо. Я протянул руку и, взяв мягкие и шелковистые волосы, кончиком пощекотал ей под носом. Во сне Зорька смешно его наморщила, потом чихнула и открыла глаза.

— Доброе утро. — Улыбнувшись, сказал я.

Девушка тут же обежала глазами помещение, признав его за госпиталь при жилище Ведуна, где она сама неоднократно бывала, обучаясь премудростям лекарского искусства и вмешательства в сознание. Я особо не беспокоился где это мы, здраво рассудив, что раз живые, то значит все закончилось благополучно — враг побежден и народ празднует победу. Хотя…

— Как ты? — спросила меня Зорька и попыталась встать с кровати, но тяжело бухнулась обратно — ожоги на руке плохо заживали, могла бы и догадаться, раз конечность перебинтована, да и со спиной тоже не все в порядке.

— Жить буду, раз в лазарет притащили. — Я попытался перевернуться с живота на спину, но адская вспышка боли все вернула по своим местам. — Жопа-то хоть целая?

— Ты бы о другом побеспокоился, а не о задней точке. — Зорька хихикнула. — Все там в порядке, правда под бинтами не видно.

В палату вошел Ведун и степенно кивнул нам обоим, а за ним протиснулась ученица с полной банкой мази и тут же направилась ко мне — видимо чтобы обработать филейную часть. Я улыбнулся, за что был вознагражден убийственным взглядом со стороны моей половины. И в кого она такая ревнивая? Девушка лекарь заметила эти переглядки, а может быть Зорька ей что-нибудь такое сообщила в тайне от меня, но орчанка замерла на полдороги. Ведун тут же обратил внимание на такую заминку.

— Зорька, прекрати. — Строго сказал он. — Иначе я сам тобой займусь.

— Чего его мазать, само заживет. — Буркнула она.

— Есть такое слово — надо. — Протянул я и добавил. — Эх ты, не ты выбираешь медсестру, а она выбирает тебя. К тому же…

— Еще слово и клянусь, я тебе твои слова в глотку запихаю! — прошипела Зорька, пытаясь встать.

— С чего бы такие резки перемены настроения? — удовлетворенно спросил я. — Близится климакс?

— Чего? — Ведун не понял слова, но вот половина точно уловила смысл. — Опять одно из твоих слов в прошлой жизни?

Орчанка поставила банку и стала аккуратно разматывать бинты, которые не были даже намотаны, а так, лежали сверху, приклеенные по краям к коже. Зорька смирилась, да и мои слова ее немного утихомирили, видимо сообразила, что и так серьезно перегибает палку. Медсестричка оголила мощные опаленные мужские ягодицы и начала наносить мазь, втирая по кругу. Зорька прямо заскрипела зубами от злости.

— Ничего, вот поправлюсь, дам тоже погладить. — Засмеялся я. — Раньше надо было пользоваться.

— Так ты сам не давал, все бегал и шкерился от меня по кустам и оврагам.

— Работа такая. — Я попытался пожать плечами, но лежа на животе это сложно сделать. — Да и ты не настаивала.

— Как это? — не поняла та. — Я постоянно делала намеки.

— Но я-то их не понимал. Нет бы подойти прямо — хочу мол, сил нет, хоть тресни, а… э-э, ну вы поняли, а она ни в какую. Только мозги мне вместо… ладно, не будем о грустном, что там с кораблем?

Ведун присел на табуреточку, прислонил посох и стал рассказывать.

— Состоялся совет, на котором присутствовал капитан корабля, его новый старший помощник, ксенолог, которую вы приперли в поселок, командир отряда наемников, который присягнул на верность капитану и еще два старших офицера — навигатор и штурман. Капитан извинился за содеянное солдатами Мейсона, предложил помощь в восстановлении деревни и Городка, всячески оказывал любезность, а под конец все свел к заключению мирного договора между народами.

— Ну и? — спросил я, заметив паузу у Ведуна.

— Что ну и? Мы посовещались и решили, что было бы преждевременно так сильно доверять людям, тем более, что часть их уже живет среди нас, пусть и под присмотром, но все же это самый лучший способ узнать их. Тем более, что на корабле как минимум три цикла человек и их тоже где-то следует разместить и как ты понимаешь, счет не в нашу пользу, тем более, что хотя руководство колонии и вправе заключать союзы с чужими нам расами, но обязано известить Дома об этом, а у нас связи нет и сделать это мы не можем, пока с той стороны не подключат нас к сети. Может быть новую нитку портала тянут в обход нас, может быть еще что, мы же не знаем, а тут люди под боком и что с ними делать, тоже пока не понятно.

Я выпятил нижнюю губу вперед.

— Мы порешили пока не воевать. — Глухим голосом сказал я. — Урки придут — дрова рубят, люди придут, тоже рубят. Так выходит?

— Я не понял о чем ты, но мысль передана верно. — Кивнул Ведун. — Части людей выделили территорию, в основном ту саму, которую они и загадили своей радиоактивностью, предупредили о наличии территорий Клыкарей, что стало для них ударом — они и не предполагали, что животные могут стоять с ними на одной ступени развития. Природу не губить, ископаемые не добывать, а копаться только там, где разрешат шаманы, ну я в том числе, по небу не летать, по лесу на машинах не ездить, травы и деревья не рубить попусту. Там много еще пунктов.

— А что с соседней планетой? Ну и отправить их туда.

— Тут все сложно. — Ведун вздохнул. — Планета та — океан, жизнь там еще только зарождается и губить ее очень не хочется. Самые первые ростки проклюнулись и теперь представь, что туда заперся человек и начинает все рушить и грабить, поднимает землю, делает горы, ковыряется в планете, высасывая ее соки и недра. Они делают это грабительски, не так как мы — осторожно и аккуратно, тем более не повсеместно.

— Что с кораблем и нуль-вратами? — спросила Зорька.

— Поднимали и этот вопрос и решили, пока их не строить.

— Но тогда они появятся здесь в любой момент! — воскликнула половина. — Мы же не знаем идут они уже в этом гиперпространстве или нет. А что с этим помощником Грейсоном?

— Сбежал. Захватил рубку, которая оказалась спасательным миникораблем и сбежал. Продуктов там нет, воды нет, но есть криокапсулы. Он может погрузить себя и своих приятелей в сон и так доберется до человеческих миров, а там уже наверняка расскажет совсем не то, что тут случилось.

— Значит, угроза еще сохраняется? — спросил я. — И что совет?

Ведун пожал плечами.

— Он не знает, что делать, вот, ждет, когда вы очнетесь, может быть что интересное предложите.

Мы переглянулись — одна и та же мысль посетила нас одновременно, а может быть это была и не моя мысль, но сформулирована верно.

— Нам нужно оборудование Термитника для определения гиперпрыжка. — Сказала Зорька. — Только так мы сможем подготовится.

Ведун захлопал глазами.

— Как мы его получим? — непонимающе спросил он. — До территории чужаков перебеги и перебеги пустоты, даже если мы доберемся до них на корабле, то почему они должны дать нам его просто так?

— Принцип действия можно узнать, выведать, украсть наконец. — Сказал я. — Нам нужна эта технология — и сейчас и в будущем. Когда мы научимся определять, выходит ли вражеский корабль в нашей системе, то будем как минимум предупреждены. К тому же надо расставить мины в местах вероятного появления кораблей.

— Эй, потише, ты что, со всем космосом воевать собрался? — притормозил мою фантазию Ведун. — Не забывай, что время везде идет по разному и пока вы будете лететь к территории чужаков, то здесь уже появится адмирал и будет ли он благодушен или такой же отморозок как Мейсон, неизвестно.

— Тем более нам нужна эта технология. — Я посмотрел на Зорьку. — А способ добраться есть.

— Это какой же? — ехидно поинтересовался Ведун.

— Портал. — Ответила та и прямо посмотрела в глаза шаману.

Орчанка ойкнула, потому что, хотя и не встревала в беседу, но все же слушала.

— Так. — Ведун кинул на нее строгий взгляд. — Вита, иди займись другими пострадавшими и молчи о том, что здесь услышала.

Орчанка кивнула и быстро удалилась из помещения, а шаман строго посмотрел на нас.

— Ты понимаешь, что это невозможно? — спросил он Зорьку.

— Почему невозможно? Раньше ведь как-то проникали через пустоту без всяких приспособлений.

— Те времена уже давно прошли! Ты даже не представляешь какую прорву энергии нужно, чтобы проделать хотя бы маленькую дырочку на соседнюю планету!

— Так ты можешь это сделать или нет? — прямо спросила шамана Зорька.

Тот шумно вздохнул, поерзал, схватил посох, повертел его в руках, снова положил и уставился на мою половину.

— Теоретически. — Сказал он. — Никогда не практиковал открытие портала, знаю только основы, но не более.

— Узнай суть. — Зорька подалась вперед и ее глаза странно расширились. — Проникни в свою родовую память, вспомни то, как это делали твои предки, поучись у них.

— Ты что? Тревожить дух? Они же уже переродились!

— А если нет? К тому же у тебя должно сохраниться знание в твоих оболочках памяти души. А я тебе помогу.

— Ты? Двигаешься еле-еле, а туда же. — Ведун хрюкнул, изображая смешок.

— Я помогу. — Произнес я. — Все-таки силенок у меня поболее, да и восстанавливаюсь быстрее.

— Молчун прав, — кивнула Зорька. — Можем образовать триединство, вершинами которого будем мы, создадим устойчивую пси-конструкцию, повысим стабильность.

— Тогда уж лучше шестиугольник. — Проворчал Ведун.

— Пока никто не должен знать. Если не получится, то попробуем вшестером. Если не сможем узнать про портал, то будем думать, как жить дальше. А пока надо попробовать.

Зорька, сжимая зубы и кряхтя от боли, села на кровати в позу лотоса, сложив ноги, потом посмотрела на меня.

— У меня жопа горит. — Буркнул я. — Может быть потом, когда подживет?

— Садись, я сказала!

— Ладно, ладно. — Я, испытывая боль, пытаясь не потерять сознание, устроился на горящей от мази заднице. — Давай, бухти, как космические корабли бороздят Большой Театр.

Ведун переставил табуретку так, чтобы быть строго между нами и немного в стороне, образуя правильный треугольник. Он сложил кисти рук на колени, устроился поудобнее, закрыл глаза и сосредоточился. Меня вела Зорька, я четко выполнял ее указания и вскоре почувствовал, как будто отдаляюсь от тела, словно вышел из него. Испуг был очень сильным и я заторопился обратно, но тут меня коснулось очень мягкое ласковое тепло, словно кто-то помогал и я ощутил Зорьку. Не увидел, а именно ощутил ее незримое присутствие, что она рядом, в случае чего она меня поддержит и не даст скользнуть в это темное беспамятство, откуда нет возврата. Миг — и мы стоим втроем на поляне в чужом лесу, где нет места папоротникообразным деревьям и хвойным породам. Шумят верхушки лиственных деревьев, полянка окружена стволами, которые опираются на крупные корни, образуя что-то вроде куполов и нор под ними. Некоторые очень крупные и больших размеров, так что там могут поместиться не только мы с Зорькой, но и вся наша семья. Я стою крайним справа, каким и был в треугольнике, посередине Ведун, слева Зорька. Перед нами на полянке горит костерок, потому что на дворе ночь или не ночь, но чувствую, что если отступить в сторону, то точно потеряешься между мирами. Эта полянка как островок, как маячок, куда слетаются разные души. Я понял это достаточно четко и точно. Возле костерка сидит древний дед, у которого морщинистая зеленая кожа, но глаза светятся мудростью и величием. Одет он в обычную одежду — куртка-безрукавка, широкие холщевые штаны с карманами, сумка через плечо. Он поворошил угли палочкой, потом глянул на нас и усмехнулся по человечески, обнажив уже выпавшие клыки и пару торчавших зубов. Веселая картинка.

— Здравствуй, правнучек. — Дед глядел точно на Ведуна, — да и вам, странники, поздорову. — Он сверкнул в мою сторону глазами. — Не узнал меня, чистильщик? Откуда, ты и здесь как телок — куда потянули, туда и идешь. — Он перевел взгляд на Зорьку. — А ты, искусница? Так и не смогла простить мне переноса и опять вляпалась в ту же беду. — Дед глянул так, словно заглянул ей внутрь, потом перевел взгляд на меня. — Ну и дурак ты, правнучек. Ты что наворотил в их энергоканалах?

— Прадед Вилим, это действительно ты? — Ведун ошарашено смотрел на деда. — Но как мы здесь оказались? И что это за место?

— Совсем ты оскудел своими мозгами. — Покачал головой дедуля. — Это, — он обвел рукой полянку, — межмирье, то место, откуда душам открываются дороги на перерождение. Кто-то идет во вновь созданную материальную жизнь, кто-то возвращается назад, чтобы исправить свои ошибки в прежней, ну а кто-то топчется на месте и не желает его покидать. Я в их числе.

— Но почему?

— Тебя ждал, правнучек. Да и вас тоже. — Дед кивнул на нас. — Чтобы объяснить, да и покаяться. — Он хитро взглянул на всех троих. — Славное вы дело затеяли, доброе, верное, только немного неправильно, но я вас учить не собираюсь, это ваша дорога, которую вы сами и выбрали. Просто нужно усилия приложить. Я вот приложил усилия, создал вам условия и вы вывели колонию из случившегося кризиса.

— Я не понял, дед, — брякнул я, — объясни.

Ведун сердито покосился на меня — мол, как со старшим разговариваешь, но я только махнул рукой в его сторону, ничего, перебьется, старый хрыч.

— Объясняю. — Дед снова улыбнулся. — Когда я нашел тебя в столовой. — Я вздрогнул. — То предложил тебе сразу же перенестись сюда, без этой ненужной боли смерти, но ты отказался. Такова уж природа твоей расы — не доверять никому. Как итог — зафиксированная боль в твоем сознании, от которой пришлось избавляться во время переноса, поэтому ты появился в этом мире на две луны позже, чем нужно, да и я не собирался тебя закидывать в только что новорожденного — оказавшись в темноте, ты мог повредиться умом, а мне это было не нужно. Потом ты стал отыгрывать свою роль — отца твоего, конечно, жаль, но это было неизбежно и необходимо, только его смерть смогла тебя сподвигнуть вести расследование. Если бы все шло своим чередом и Молчун, который носил бы другое имя и носит его в параллельном от базового потока времени, уже сейчас бы погиб под орбитальным ударом людей.

— Как это взаимосвязано с ними? — спросила Зорька. — Я не поняла.

— Начав расследование, он поднял событийную волну, которая вывела наружу все черные замыслы Дома Видящих по захвату власти. Если бы все удалось — то сейчас в колонии было бы другое руководство — неинициативное и полностью управляемое со стороны. Когда прилетели люди, они немедленно сообщили бы своим властям и пока те бы чесались, а если вспомнить, то планетарный щит установили только после той истории, произошедшей полруки лет назад, то у колонии не было бы шанса. Капитан колонизатора бы воспротивился бомбардировке и полковник Мейсон занял бы его место, а он, как вы убедились, не подвержен голосу совести и действует так, как ему выгодно и удобно. После обнаружения колонии они спустили бы десант, также как и здесь, потом полковник запросил бы орбитальный удар, смял бы Городок единым ударом с воздуха и земли, потому что руководство сидело бы на жиле авидиума и не разрабатывало бы другие полезные ископаемые, совершенно не заботясь о населении и его образовании. При смене управления пострадали бы все инициативные и умные ичиги, гхрахи и учуры, были бы сосланы в захудалые дыры, вроде той же Заводи или вообще в Пыльную Нору, а здесь остался бы минимум шахтеров, которые даже не работали бы вахтовым методом, а гнули бы спины в штреках и штольнях, где их бы и завалило от авиаудара. Они несомненно смогли бы оказать кое-какое сопротивление, но дистанционного оружия им бы никто не дал, к тому же, когда запахло жареным, все руководство эвакуировалось бы через портал и эта планета полностью принадлежала бы людям, а потом, когда бы его активировали, то отборные отряды Дома Видящих вынесло бы на побережье океана, потому что уничтожить площадку у людей бы не вышло, они ее только немного повредили бы, что и внесло свои коррективы. А так, случилось так как случилось.

— Почему именно я? — спросил я. — Зачем ты выбрал меня?

— Я был стеснен во временных рамках — всего два дня, искать надо было быстро, а твой душевный огонь горел чисто и ровно, не то что у других людей. Дело, которым ты занимался, конечно, не богоугодное, но все же кому-то надо чистить туалеты и выгребные ямы, в который превращается общество. Вот я и выбрал тебя и как выходит — не ошибся. А то попади сюда какой-нибудь ботан или правозащитник, то ничем хорошим дело бы не закончилось — правозащитник не стал бы выяснять, почему умер его отец, а ботан увлекся бы незнакомыми технологиями и экспериментами и вообще все бы просрал. — Дед улыбнулся. — Поэтому нужен был простой практичный человек-работяга, который пусть и не с полным шкафом наград и медалей и грамот у него нет, но голова у него не только чтобы шапку носить, а все вещи он рассматривает с практической точки применения.

— А я? — спросила Зорька. — Ты же обещал!

— Чего?! — удивленно спросил я. — Ты тоже с Земли?!

— Нет, — старик махнул рукой. — Она наша, местная. Она была лишена возможности деторождения в прошлой жизни, хотя и была при этом сильной шаманкой. При переносе я чуть-чуть почистил ей память, но видно не до конца, раз она такая ревнивая, как и в том воплощении. А привязал я ее к тебе, чтобы выполнить ее условие — она хочет детей, да и тебя стоило бы породнит с нашим народом. — Дед строго взглянул в сторону Ведуна. — Если бы этот дурак все не испортил своим чертовым обрядом!

— Я сделал все правильно! — возразил шаман.

— Может быть и правильно, но только так, как тебя учил этот недомерок Зарок. — Дед привстал от костра и подошел к нам. — Чтобы ты знал — боевые двойки всегда были разнополыми и могли иметь детей, потому что от таких союзов рождались очень сильные и способные дети, потому что объединение идеальных тел и идеальных энергий в итоге порождает совершенное существо — благородное, как говорят у нас. То есть благостное роду, которое выводит его на следующий уровень. Айны тут же попытались все изменить, уничтожая подобных, вычисляя их с помощью своих приборов и генетических экспертиз. Они явно видели в них угрозу своему могуществу, но время не стоит на месте — оно бежит вперед и даже они признали, что действия таких бойцов очень серьезно влияет на исход боя. И тогда они стали делать однополые двойки, которым шаманы обрезали те каналы, не сильно влияющие на физическое развитие. И ты сделал все правильно — мужчину усилил за счет женщины, отключив у обоих детородную функцию. Это делалось для того, чтобы члены боевой двойки НЕ МОГЛИ иметь детей даже от обычных женщин, потому что тогда их дети явно будут отличаться от всех остальных, а тут такой случай. К тому же Древляна тоже необычная айна. — И дед весело усмехнулся.

— Что? Ты и тут отметился? — ехидно спросил я.

— Ну, еще будучи в материальном теле, то да. — Кивнул дед. — Отметился с ее бабкой, которая была так сильно меня помладше, но и я был мужчиной видным. — Старик приосанился. — Но речь сейчас не об этом, а… — И он посмотрел на Зорьку.

— Как все вернуть обратно? — с затаенной надеждой спросила она.

— Не вернуть, а изменить. — Дед посмотрел на Ведуна. — Обряд можно провести по новой, время позволяет, луны в нужной фазе, космические потоки благоприятствуют и звезда находится на пике своей активности. Только делать все нужно по другому, я запишу у тебя в сознании, потому что другого способа передать тебе знания просто нет. И да, тебе понадобится тот шаман, что участвовал в обряде и полная рука целителей. Проводить лучше на вершине Луч-горы, ты знаешь, где это, вы успеете добраться. И вот тогда перед тобой встанут не эти два жалких огрызка, отрыжка учурской родовы, а истинные славные воины и бойцы, которые могут возвеличить нашу расу.

— Эк ты хватил. — Покачал я головой. — Прямо мессий из нас делаешь.

— Если все получится, то все в колонии станут мессиями. — Веселый дед снова улыбнулся. — Люди не такие уж плохие, просто нужно научиться отделать зерна от плевел, а шелуха она всегда была и шелухой и останется. Здесь их большинство, определять их вы научились так что дальше будет проще. Теперь по поводу порталов — способ есть и он очень простой и прорвы энергии, как ты говорил, не требуется. — Дед сверкнул в сторону Ведуна. — Переход простой, на поверхности планеты сложен, в космосе все проще, потому что нет гравитационных возмущений и прямого воздействия звезды, но у нас просто не было на тот момент кораблей, мы в них не нуждались и не нуждаемся до сих пор, также как в этих электронных подпорках, тогда как живое тело — отличный механизм сам по себе — быстрый, ловкий, выносливый и сильный. Все зависит от скорости прохождения сигнала в нервной ткани и она явно превосходит те, что бегут по проводам, запуская искусственные руки и ноги. Технологический путь — тупиковый путь, но не мне судить людей и иже с ними. А то что вы затеяли, мне нравиться, это правильное решение. Только вам понадобится еще кое-что. — Дед сунул руку в сумку, которая была у него перекинута через плечо и достал пару камушков. — Амулеты образа. Настроены на владельца и подпитываются энергией его тела. Вы же собрались на ту планету, где люди столкнулись с чужой расой? Вам нужен будет проводник, помощники и верные друзья. Берите людей и ичигов. Можете даже взять того здоровяка, который летал с вами на корабль, он верный боец и надежный друг. С остальными решите сами.

— Погоди-ка. — Я поднял руку. — Если ты тут вроде как дух, то как ты можешь общаться с материальным миром?

Зорька и Ведун посмотрели на меня с жалостью, как на тупоголового. Ну и пусть, пускай объяснит.

— Время не играет особой роли. — Ответил дед. — Я встраиваюсь в тот или иной поток и могу присутствовать среди людей, выбирая нужный образ и меня видит именно тот человек, к которому я обращаюсь. Как только ты видел меня в столовой. Про призраков знаешь? Вижу, что знаешь. Ну вот я и есть такой призрак. А энергия для переноса — вот она. — Дед обвел рукой полянку. — Я создал это место в голове моего правнука, в которой мы все сейчас и находимся, оно хорошо мне знакомо и визуализировать его не составило труда. А насчет потока времени — при перемещении из одного места в другое с помощью портала, то вы кроме места еще можете выбрать время, но не то, которое уже прошло. К примеру, здесь прошло лето, там — день. Вы прыгнули туда и провели там день, но когда вы возвращаетесь, то можете вернуться через риску или оборот, или день, или то же лето, хотя относительно друг друга у них такая большая разница. Поэтому когда мы ходили в набеги, то возвращались обратно через несколько оборотов, хотя там проходило несколько дней. Так что вы можете вернуться назад почти в то же время, в какое ушли. В этом нет большой проблемы.

— А как они вернуться? — спросил шаман. — Мне идти с ними?

— Она знает как. — Дед указал на Зорьку. — Я записал информацию и ей в память, у тебя своих дел тут хватает. — Дед как будто спохватился и похлопал по карманам штанов. — Так, амулеты дал, знания дал, вроде все объяснил, ну тогда с легкой душой можно идти на перерождение.

Он двинулся к краю поляны, где образовалась тропинка.

— Эй, погоди! — крикнул я. — У меня еще столько много вопросов!

— Ответы на них тебе предстоит искать самому. — Раздался его голос и дед растаял в воздухе, а потом и поляна исчезла и мы очутились в палате, сидящие в медитативных позах. Я улыбнулся.

— Ну, раз старикан дал добро, то нужно действовать, тем более, что время на нашей стороне.

Зорька посмотрела на Ведуна.

— Срочно проводи обряд. А ты, — поворот головы ко мне, — будешь трудиться не переставая.

— Эй, погоди красавица, тут еще колонию надо спасти от фашистских захватчиков, а уже потом о детях думать.

— Смотри, я запомню. — Она погрозила мне указательным пальцем. — За базар ответишь!

— Век воли не видать, зуб даю. — Я щелкнул пальцем по клыку. — Ну а тебе, шаман, стоит поторопиться с проведением обряда, пока я тут валяюсь, надо подумать, кого мы возьмем с собой.

— Я составлю список. — Зорька попыталась пошевелить ногами, но те затекли и она просто повалилась на бок, зашипев. — Хотя, с этим можно подождать.

— Эй, писаря сюда! — закричал я.

Вбежавшая медсестра была встречена моим громким хохотом — я умел поднять себе настроение.