Кира был мастером тату-салона, с ай-кью гораздо выше восьмидесяти, а вот дураком он не был. И то, что на его глазах только что произошло нечто из ряда вон выходящее, он сразу понял. Его все еще немного потряхивало, шутка ли, всего несколько минут назад он чуть было не свалился в подпол, рискуя переломать конечности, а на его голову чуть было не приземлилась картина в массивной раме. Одним сотрясением вряд ли удалось бы отделаться. Да и стены… что это за стиральная машина, от которой натурально дом ходит ходуном?
«Нечисто, что-то здесь нечисто…» — подумал он, унимая трясущиеся руки. Кира приложил ладонь к дверному косяку и зажмурил глаза, но никакой вибрации не уловил. Все тихо. Следовательно, или гром-машина отжала белье, или… показалось?
Хорошо, возможно, стены действительно дрожали от машины, но как объяснить тот факт, что люк распахнулся сам по себе, едва он занес над ним ногу? В историю про хорошо смазанные петли не верилось совершенно. А картина? Она же тоже свалилась именно тогда, когда он проходил под ней! Слишком много совпадений, чтобы списать все на нелепую случайность. В доме определенно происходит что-то странное. Хотя парень и не верил во всякие там полтергейсты, домовых и прочие необъяснимые штучки — чувство, что он сейчас столкнулся с необъяснимой чертовщиной, его не отпускало.
Да и что случилось с Линкой? Почему она вдруг так переменилась, едва переступив порог?! То ведет себя, как девчонка легкого поведения, то вдруг превращается в недотрогу, которую и приобнять-то нельзя! Все это странно, очень странно… Мысленно Кира прокрутил в памяти те недолгие две-три минуты, что он провел в доме, и выявил еще несколько важных деталей: во-первых, девушка с трудом нашла выключатель. Или она не живет в доме постоянно, или… другое объяснение пока не находилось.
Во-вторых, что озадачивало сильнее всего — первую минуту девушка выглядела растерянной и напуганной. Но, когда в доме начала происходить чертовщина, она не испугалась, а наоборот, как будто успокоилась и сразу осмелела. Почему?
Зачем она его так поспешно выставила?
Почему в доме она стала его бояться?
Зачем она звала на помощь морскую свинью?
Что с ней не так? Что не так с ее домом? Не опасно ли оставлять ее там одну?
«А почему меня вообще это волнует?» — озадачился Кира, самому себе не решаясь признаться, что девушка его банально зацепила и заинтриговала так, что в ближайшие дни он вряд ли смог бы думать о чем-то другом. И не только «зацепила». А еще и понравилась, причем сильно. И вот так уходить ни с чем, не разобравшись в ситуации, с концами — совсем не хотелось. Но и стучаться в дверь, чтобы девчонка его впустила, тоже не хотелось. Не для того она его выставляла, чтобы через минуту назад запускать; она и так его боялась, а что будет, если он начнет ломиться к ней домой?..
Пугать ее не хотелось. А вот войти в доверие — да.
Очевидно, что встретиться с ней надо на нейтральной территории, и уже тогда ненавязчиво все выяснить.
Встала дилемма — что же делать дальше. Вот так просто взять и уехать? А почему бы и нет? Девушка вела себя крайне неосмотрительно, во-первых, она попрощалась с барменом, назвав его по имени — следовательно, они или знакомы, или же девушка регулярно наведывается в то заведение. Скорее всего, она просто работает неподалеку. С барменом определенно стоило пообщаться, выяснить, где она работает, возможно, раздобыть номер ее телефона. Дальше — как будто случайно столкнуться с ней после работы, или позвонить и пригласить куда-нибудь.
Идея показалось стоящей.
Во-вторых, девушка вот так просто привела его домой. Что может быть проще, чем записать адрес и перешерстить информацию по интернету? Если дом был в чем-то замечен, то Кира узнает об этом максимум через час.
Задумано — сделано. Парень сошел с крыльца и задрал голову. Свет горел везде, во всем доме, даже на чердаке. И когда бы девушка успела обежать все комнаты да еще и наверх подняться, и, главное, зачем? Непонятно. Озадачившись еще больше, Кира обошел кругом дом, осторожно перешагивая вездесущие кабачки и выискивая на стенах табличку с адресом. Не нашел. Зато заметил, что стены дома почернели не только от времени — судя по копоти, его неоднократно пытались поджечь, с разных сторон, в разное время. Что тоже вызывало вопросы. Один угол дома прогорел так, что осыпался, и здесь стену отстроили заново современным кирпичом. Кирпич относительно новый, не выгоревший на солнце, почти не потресканный. Следовательно, с момента пожара прошло не более пяти лет.
Казалось, что дом снаружи и дом внутри два совершенно разных здания. Слишком яркий контраст между уютным нутром и гнилой наружностью. Как будто изнутри за ним ухаживали, тщательно следили, ремонтировали, а снаружи — и так сойдет.
Больше ничего интересного не обнаружив, Кира вернулся к мотоциклу. Чтобы девушка не услышала рев мотора и не догадалась, что некоторое время за ней следили, он вручную откатил Яну до соседнего дома, где его поджидала небольшая удача — табличка с адресом, маячившая на воротах. Парень остановился и сфотографировал ее на телефон.
«Щ-щелк!» — слишком громко отозвалась камера; яркая вспышка света озарила пространство, ослепляя глаза.
— А ну вон пошел! — раздался гневный женский голос из-за забора. — Совсем уже оборзели!
— Что там, Маш?! — вклинился мужской прокуренный бас.
— Опять эта шалава хахалей навела!
Кира не стал дожидаться развития событий, запрыгнул на Яну, завел ее и быстро уехал.
В кромешной тьме выруливая по путанным улочкам, он лихорадочно соображал. Ко всем прочим вопросам добавился еще один — почему соседка назвала Линку «шалавой»? Парень знал на своем опыте, что словам соседей доверять не стоит, его самого, например, за глаза называли геем; но что если девчонка в самом деле, того?.. Да даже если она и правда раскрепощенная и часто водит в дом парней — то почему самое обычное, невинное объятие так напугало ее? Кто бы ни были «шалавы», так бы они себя уж точно бы не повели.
Непонятно. Нелогично. И почему-то тревожно.
Закрыв мотоцикл в гараже, погуляв с Громом, перекинувшись парой слов с родителями и натянуто улыбнувшись младшей сестре, сделавшей ему язвительное замечание по поводу «голубой прически», Кира уселся в своей комнате перед компьютером и защелкал мышкой. Сперва он заглянул в Дубль-гис и попытался найти дом новой знакомой на карте. Не нашел. Объяснений явлению могло быть два: или дом построили абсолютно незаконно, или же его оформили как дачный домик, не ИЖС.
Гугль тоже ничем не порадовал. Согласно нему, за последние годы в Тимирязево вообще ничего интересного не происходило: никто никого не зарубил по пьяни, никаких громких ограблений, изнасилований, вот просто — ни-че-го. Пара упоминаний о пожарах, да одна крохотная заметка, сообщающая о погибшей в пожаре пожилой женщине, и все.
Кира не отчаивался. Он зашел в ВК и решил найти новую знакомую по имени. Но и тут его ждала засада, потому что он ничего о ней не знал. Ни возраста, ни места работы, ничегошеньки, а Ангелин более-менее подходящей возрастной категории в Томске оказалось двести тридцать восемь человек; часть из них без фотографий, часть — с ни о чем не говорящими аватарками. Да и не факт, что та самая Лина вообще была зарегистрирована в социальных сетях.
Просмотрев весь список до конца, с надеждой открывая очередную страничку и неизменно разочаровываясь, Кира понял, что единственная его надежда найти девушку в городе — это бармен из Кафетереуса. Часы показывали полночь, заведение уже закрылось, следовательно, поговорить с ним он сможет только завтра после работы.
А хотелось уже сейчас. Столько ждать — невыносимо.
«Да что со мной такое?..» — подумал он, выключая бесполезный компьютер. После разделся и лег спать. «Топ, топ, топ» — тут же подковылял грузный Гром и запрыгнул на кровать. Выплюнул на голый живот парня слюнявый грейфер, с грацией бегемота рухнул под бок и тут же засопел.
Лина пребывала в смятении.
Обычно дом так себя не вел.
— Не подлизывайся! — огрызнулась она, когда старый лоскутной коврик, ластясь, наподобие змеи оплел ее ногу.
Коврик соскользнул вниз и уполз на место.
Девушка прошла на кухню и села за стол. Древняя металлическая кружка проплыла по воздуху, подставилась под самовар, наполнилась кипятком и, шоркая по столу, подъехала к Лине. Пар ударил в нос, она автоматически вытащила из коробки чайный пакетик и окунула его в воду, задумчиво бултыхая имвверх-вниз.
Дом так себя никогда не вел.
Когда она приводила оболочки, он всячески способствовал и раньше времени себя не проявлял. Подготавливал ванну, дрожал в предвкушении, вселялся быстро — так, что жертвы только в последний момент догадывались, что что-то идет не так.
При подруге или при других гостях дом вообще никогда себя не проявлял. Замирал, затихал, и ничем не отличался от обычных домов. Правда, по привычке девушка могла обратиться к нему вслух и, чтобы редкие гости и подруга ничего неладного не заподозрили, сообразительная Лина завела морскую свинку и назвала ее Солнцем. Проблема показаться сумасшедшей при посторонних отпала.
Правда, подруга всегда с сомнением качала головой и говорила, что у Лины крыша едет, вон, уже и со свиньями от одиночества разговоры ведет, и всегда добавляла, что мужика бы ей завести. Нормального.
Но вот так открыто нападать на приведенное тело — такого раньше не бывало. Что-то пошло не так. Он же мог его убить запросто! В подполе грудой лежали доски, какие-то железки, да и высота приличная — упади, и в лучшем случае отделаешься парой переломов, в худшем… об этом и думать не хотелось. Лина недолюбливала тела, но это не значило, что она хотела их калечить.
— А ну поставь на место! — рявкнула девушка, когда заметила, что стул с ней вместе приподнялся над полом и завис в воздухе.
С тихим стуком он плавно опустился.
— Такую тушку из-за тебя упустила! — горестно вздохнула она.
Дом отозвался виноватым перезвоном хрусталя в серванте.
Лина все пыталась понять, ну что, что могло пойти не так? За все годы осечек не бывало, ни разу. Раз в две недели она стабильно приводила тело, можно сказать, по графику, иногда чуть позже, но чуть раньше — никогда, и все шло хорошо, а что, если…
«Ну конечно!» — внезапно до нее дошло.
А что, если дом физически не может вселяться в тела часто? Она никогда над этим не задумывалась. Ведь действительно, наверняка его все эти вселения-выселения выматывают и выжимают, и два дня подряд заставлять Солнышко работать на благо нее — кощунство. Поэтому он и решил напугать очередное тело и выставить его прочь. И как знать, возможно, если бы он этого не сделал, Кира бы распустил руки, а она со своими габаритами и поделать бы ничего не смогла.
Ну конечно. Дом просто о ней заботится!
Ну не мог же он сознательно, ни с того, ни с сего, причинить вред телу? Он просто хотел его напугать. Чтобы тот ушел. Все логично!
Но, хотя Лина и придумала красивое и благородное, правда, не очень правдоподобное оправдание поведению дома, веселее ей не стало. Даже как-то и наоборот, настроение совсем упало. Уныло она побрела в спальню, слушая, как кружка моется под краном; присела на кровать, взяла крючок и нитки.
Вязать что-то не хотелось.
Достала ноутбук, зашла на сайт знакомств. Читать, что ей там написали, совсем, ни капли не хотелось.
— Не лезь ко мне! — вяло отмахнулась от пледа, обволакивающего плечи. Безжизненный, он сполз по телу на кровать.
Лина закрыла ноутбук, бесцельно побродила по коридору. Неясно, почему, но горькая обида грызла изнутри. Давно же ей никто не нравился настолько, чтобы вот прямо «ах!», но он ушел, с концами, наверное, решив, что девушка не очень дружит с головой; и ни номера телефона, ни другой зацепки — ничего он не оставил. И где же его искать, чтобы завершить начатый процесс?.. В немалом городе, да просто бесполезно.
А эти косички, болотные глаза, приятное на ощупь тело — стояли перед глазами до сих пор. И как теперь переключиться на другого, пока тот так прочно в голове застрял?.. Всего лишь тело. Но какое!
«Это нечестно!» — совсем раскисла девушка. Разделась, легла на кровать. Свет в доме приглушился, окно скрипнуло на кухне, запуская свежий воздух. Лина уставилась на потолок, надела гарнитуру, полежала. Сон не шел. Внезапно вспомнила о чем-то, вскочила, побежала в прихожую, схватила рюкзак и достала из бокового кармашка нож. Бобик. Погладила шершавую темно-коричневую ручку. Откинула лезвие. Вернулась в спальню, легла на кровать, свернулась под одеялом, прижимая к груди стальную игрушку.
Песня одна заела. Bosson, «One In A Million». Та самая, что пела в ушах пару часов назад, когда там, в кафе, Кира подошел к ней знакомиться. Лина поставила ее на повтор, закрыла глаза и незаметно уснула.
В наушниках девушка не слышала, как гневно трещал шифер на крыше. Всю ночь.