Лица воинов были бледны, точно бы морская пена, но расцветал на них пятнами лихорадочный румянец: привыкли они сражаться не с болезнями, а с такими же людьми, как они, коих при должном умении возможно разрубить от плеча до пояса. Болезнь же не одолеешь клинком, и сейчас Сибори смотрел на этих людей. Придирчиво оглядев тех, кого предстояло вылечить, молодой лекарь чуть нахмурился. Он отыскал взглядом самого ослабшего среди прочих и приблизился. С суеверным страхом смотрели воины на волосы и глаза Сибори; тот же, довольный производимым впечатлением, склонился над больным.

Даже без детального изучения становилось ясно: у этого человека сильный жар. То и дело всё тело его скручивалось, и он заходился в долгом, мучительном кашле, окрашивая кровью свои ладони. Припоминая уроки отца, Сибори улыбнулся и для виду сделал несколько странных, но грациозных движений руками над грудью пациента. Затем же вновь обернулся к господину:

– Ясно мне всё. И я готов исцелить их, коли позволите мне ещё кое-что сделать.

Самоуверенность того, кого он счёл демоном, невольно передавалась господину Курокаве. Не зря ведь твердили старые книги: покуда веришь ты в свои силы, они остаются с тобой. Лишь только не оступись, не соверши ошибок – и обретёшь поистине достойную усилий награду. Сибори деловито продолжил:

– Когда я скитался по миру духов, случилось мне видать особое древо, которое обладает целительной силой. Если бы вы позволили мне отправиться к этому древу, я бы принёс исцеление вашим солдатам.

Господин всё ещё не доверял своему нежданному помощнику: тот казался ему очередным прохвостом, лжецом, великое множество которых уже было изгнано из этих земель. Пока что не решался Сибори испытывать судьбу, и лгал не более, чем в том имелась нужда. Слова – оружие полезное, но не стоит злоупотреблять им: даже самый острый клинок затупляется, ежели использовать его чрезмерно часто.

– И что же ты собрался делать? – откровенно усмехнулся владыка Юга. Понять его мысли оказалось легче, чем обыкновенно полагают обыватели: читалось в лице недоверчивого старика, что не хочет он отпускать Сибори безо всякого подтверждения: хитрый лис вернётся, а не оставит на произвол судьбы его солдат. Пара мгновений – и молодой лекарь нашёл достойное решение:

– Коли пожелаете, можете отправить кого-нибудь сопроводить меня.

– Ты, никак, надеешься, будто больны все мои солдаты, и отпущу я тебя восвояси? Нет. Пойдёт с тобой мой сын: его ты точно не околдуешь, да не сбежишь, испугавшись казни.

Сибори, уже давно решивший, как именно лечить солдат и каким образом обставить это исцеление, нимало не смутился. Он находил странное удовольствие в искусной лжи: в чём-то это сродни плетению затейливых кружев. Но сейчас ему не требовалось и выдумывать новую ложь. Что в том толку, если и так избранный им метод лечения будет походить на странное колдовство?

Выступил вперёд до того скрывавшийся за спиною отца Йошимару – и чуть слышно звякнула тяжёлая серьга в ухе молодого воина. Сибори чуть прищурился: а вот это уже намного, намного интереснее…

Шелестели кругом зелёные листья, ещё не тронутые осенней желтизной; а ведь скоро, скоро уже должна была вступить в свои права дождливая, но радующая глаз множеством ярких оттенков пора. Сибори смотрел по сторонам, выискивая нужное ему растение: то должен был быть высокий кустарник с колючими, безлиственными ветвями, в зарослях которого можно отыскать небольшие ягоды. Сейчас ещё рано для того, чтобы они дозрели, но вряд ли согласится господин Курокава ждать ещё половину месяца до требуемого срока. Этих ягод требовалась лишь пара горстей: должно было хватить на целебный отвар, что позволит больным на ноги встать.

– Быть может, признаешься, что не способен ни на что? – проговорил Йошимару, останавливаясь близ своего спутника. – Обещаю попросить отца, чтобы он не казнил тебя за ложь. Остановись, пока не поздно: я ведь вижу, что нет в тебе способности к колдовству.

А теперь предстояло сыграть – и усмехнулся Сибори:

– Столь уверено говоришь ты, а ведь понятия не имеешь, что я могу видеть чужие судьбы.

Теперь уже Йошимару смеялся над ним, так, как прежде смеялся его отец: этот мальчик не желал доверять самозваному колдуну. И тогда Сибори продолжил, играя свою роль всеведущего духа:

– Ты красив, но разве найдётся среди жён та, что сможет затронуть твоё сердце? Я вижу, что не ищешь ты общества женщин, и бежишь от них, будто они пожрать тебя способны, подобно злым духам. Но есть в твоём сердце и след любви…

Лицо Йошимару стало бледнее, но он нашёл в себе силы вновь одарить Сибори лёгкою ухмылкой:

– Не противоречишь ли ты сам себе, «дух»? Сперва говоришь, будто я бегу от женщин, а после утверждаешь о моей любви… Так и я могу сказать, будто знаю всё о тебе. Да только разве стану я от этого причастным к тайнам сего мира?

– Я сказал о любви, но разве говорил я о любви к женщине? В сердце твоём человек, что равен тебе по силе – или даже сильнее. Желаешь ты не хрупкую деву, а сильного воина, закалённого во многих боях. Ему ты готов дарить свои ласки, и не раз вы делили друг с другом ложе…

Цветом сравнялось лицо Йошимару с облаками, скользящими по небесному своду. Теперь ни слова не говорил сын владыки Юга: он пытался понять, дух ли его собеседник или же обыкновенный лжец. Сибори про себя рассмеялся очередной удачной лжи. Осталось лишь найти искомое растение, да набрать ягод и наломать ветвей: и то, и другое понадобится в готовящемся действе…