Атрей никогда бы не подумал, что при встрече с Зеноном, с которым вроде бы уже несколько раз ходил на так называемые «свидания», сможет оробеть или смутиться. Но именно это чувство он испытал при встрече, испытывал и сейчас, когда они неторопливо прогуливались по дорожкам парка. Не того, где некогда мальчишка поджидал свою «любовь всей жизни», другого.

По-другому вёл себя и обычно наглый рыжий спутник: не пытался, как на предыдущих свиданиях, проявить заботу, невзначай дотронуться, погладить по голове, накинуть на плечи тёплую кофту… Раньше эти мелкие знаки внимания из него так и сыпались, и при каждом таком проявлении «чувств» Атрею хотелось провалиться сквозь землю. В самом деле, ну как, как можно влюбиться с пары-тройки взглядов, не зная, каков избранный тобой «объект»? Нет, «как», на самом деле, он себе представлял – и потому даже немного обидно было, что с любовью подобные чувства не имеют ничего общего.

Наконец, дабы развеять повисшее в воздухе напряжение, молодой художник торопливо принялся копаться в сумке. Пару секунд спустя он извлёк на свет небольшую папку:

– Вот.

– Что «вот»? – не понял Зенон, пытаясь заглянуть через плечо спутника и едва ли не подпрыгивая от любопытства. Всё же он не был таким, какими представлялось Атрею большинство Марсов – не виделось в нём того равнодушия и даже лёгкого презрения, с каким они обычно смотрели на Венер. Особенно легко было теперь, когда они не прикасались поминутно друг к другу: можно было представить, что они – на равных.

– Ты… Ты просил тебе нарисовать что-нибудь. Вот, пожалуйста.

– А… Спасибо.

И снова – та же неловкость и тишина. Атрей всё ещё пытался понять – что сейчас ему нужно сделать? Забавно. При их предыдущих встречах он хотел спрятаться от чужих прикосновений, сейчас же не то чтобы возражал… Тряхнув головой, юноша попытался перевести разговор на более-менее нейтральную тему:

– Слушай, я же о тебе почти ничего не знаю. Ты-то кем работаешь?

Дежурный вопрос, задаваемый, наверное, каждому второму Марсу, в то время как каждого первого просто узнавали в лицо и лишь могли спросить, сколько же он зарабатывает, будучи столь известной личностью. А ответы на дежурные вопросы, как известно, редко интересны даже тому, кто, собственно, и задал этот самый вопрос.

– Да так, бумажки с места на место таскаю, – неопределённо махнул рукой Зенон, словно отгоняя от себя назойливо преследующие его «бумажки».

– Тебе двадцать четыре, и ты до сих пор только бумажки таскаешь? Нет, ты точно необычный Марс, – усмехнулся Атрей. Спутник беспечно улыбнулся:

– Да какая разница? Зарабатываю я достаточно, а карьеру построить ещё успею. В конце концов, молодым я точно не десять раз буду. Так что… годам к тридцати, может, и буду налегать на работу. А пока – ну её, а? Не хватало ещё и с тобой об этом говорить.

И снова – лёгкий ступор, полное непонимание. Разве не все Марсы стремятся скинуть с вершины своих начальников, чтобы занять их место? Когда Атрей ради интереса начал читать книги по сравнительной психологии, там были всё те же прописные истины, вдалбливаемые в школах лысеющими дядечками: Марс – сильный, несгибаемый защитник, Венера – то, что ему положено защищать. Эдакий придаток, несамостоятельное, хилое создание. Тогда он смотрел на Алкесту – и с сожалением понимал, что подруга всё же подтверждает общепринятое мнение: та не могла жить в одиночестве, находясь в постоянном поиске партнёра или партнёрши. А он… ему и раньше-то было неплохо.

– Слушай… ты, конечно, извини, что напоминаю, но всё-таки…

– Что такое? – слегка удивился Атрей.

– Может, всё-таки отдашь мне рисунок?

Только сейчас молодой художник сообразил, что всё ещё сжимает в руках несчастную папку. Нервно засмеявшись, он протянул её своему спутнику:

– Извини. Совсем уже крыша поехала…

– Скажи, почему ты соглашаешься со мной встречаться, но… Я тебе не нравлюсь?

Наивная интонация, с какой это было сказано, заставила Атрея вздрогнуть. Нет, всё же Зенон иногда вёл себя как потерявшийся в толпе ребёнок. Интересно, что сейчас стоит сказать? «Не нравишься»? Грубо, да и правдой не назовёшь. «Нравишься»? Тоже неправильный ответ – нельзя так просто бросаться подобными словами.

– Я… Слушай, давай об этом потом поговорим, хорошо? – Атрей опустил голову, так, чтобы волосы скрыли стремительно покрасневшие щёки. Да что же такое?! Разве всего пару дней назад не хотелось, чтобы это наглое вторжение в его привычный мир прекратилось, чтобы всё снова стало так же, как раньше. Так же… однообразно и монотонно, как картина, нарисованная серыми красками. И вот сейчас на эту картину неловкий художник посадил яркую кляксу. Вроде бы она портит рисунок, нужно её стереть. Но сил не хватает, да и разве не на своём месте здесь эта идиотская клякса?

Атрей молча передал спутнику папку с рисунком. Зенон протянул руку, и в какой-то момент, на долю мгновения, художник ощутил тепло чужой ладони. Какое-то случайное соприкосновение, казалось бы, ничего особенного… Но ощущение было такое, словно от этого мимолётного тепла теплее стало и где-то возле сердца.