Глава 1

Конец 1994 года ознаменовался событием, которое положило начало вооруженному конфликту внутри России, растянувшемуся на долгие годы.

Бездумно брошенная на ходу президентом России новоявленным национальным лидерам российских республик фраза «Берите столько суверенитета, сколько можете унести» привела к трагическим последствиям, выразившимся в противостоянии правительства России и субъекта Российской Федерации Чечни, которая в это время по желанию нового руководства стала называться Республика Ичкерия.

Кавказ всегда был для России проблемной территорией. С его присоединением Российская Империя связывала желание обозначить своё постоянное присутствие в южном регионе, богатом полезными ископаемыми, в первую очередь нефтью. Прилегающие к Кавказу земли на юге России в силу благоприятных климатических условий имели большое значение для занятия земледелием и животноводством.

Присутствие Российской Империи в водах Чёрного моря, как выяснилось позднее, не сулило больших выгод России в плане развития как государства. Все войны, которые велись Российской Империей в Чёрном море, включая и последнюю российско-турецкую кампанию в 80-х годах XIX века, носили половинчатый характер. Россия освободила балканский полуостров и братьев по вере от турецкого многовекового ига. Но что она получила взамен?

Основные морские проливы для выхода российского флота в воды Средиземного моря и мирового океана так и остались под контролем Турции. Поэтому водоём под названием Чёрное море для России в военно-стратегическом отношении имел ничуть не большее значение, чем то же Ладожское озеро.

После крушения Российской Империи большевистская власть начала своеобразную политику, которая заключалась в сближении идей еврея Карла Маркса с учениями пророка Мухаммеда. Карающим мечом революции свободолюбивые и строптивые горцы были либо уничтожены, либо интернированы с родных мест. Остальные, выжившие и запуганные, встали по стойке смирно в новой коммунистической державе под красный флаг, но в душе с Аллахом.

Развал этой самой великой державы вновь всколыхнул свободолюбивые помыслы у части народов Кавказа решить наконец территориальный вопрос в пользу самостоятельного их развития. Здесь свою роль сыграла и обида некоторых кавказских народов на советскую власть, которая в 1944 году безжалостно интернировала их с родимых мест, объявив пособниками немецко-фашистских захватчиков. Эта сталинская акция стоила жизни десяткам тысяч ни в чём не повинных людей. Подобная карательная операция проводилась и в Крыму над местным крымско-татарским населением.

Как уже писалось ранее, после восшествия Ельцина на «кремлёвский престол» политика суверенизации внутри самой России в отношении национальных республик была резко прекращена. Руководство всех республик, входящих в состав России, строго предупредили, что центр единого государства находится по-прежнему в Москве, и дёргаться по поводу выхода из состава Российской Федерации не стоит.

Заносчивость и несговорчивость новоявленных лидеров Чечни стали раздражать центральное руководство. К тому же начался массовый исход русскоязычного населения из Чеченской республики, так как национальный криминал, вобравший в себя оголтелый национализм, с явного поощрения нового чеченского руководства начал беспрецедентную травлю русского населения, включая грабежи и даже убийства граждан.

Наглое поведение чеченского лидера Джохара Дудаева по отношению к Кремлю имело на то свои причины. Чечня оказалась неплохо вооружена советским оружием всех классов и видов. Прекращение действия законов СССР на этой территории привело к тому, что всё вооружение воинских частей, прежде дислоцированных на территории Чечни, оказалось в руках местного национального руководства, включая и его криминальную часть.

В это же время расслоение чеченского общества на богатых и бедных проходило по тем же преступным схемам, что и в самой России. Поэтому разбогатевшие в результате преступлений самозваные чеченские лидеры, желая отвлечь обобранную ими большую часть населения, стали выставлять «на экспорт» национальные лозунги о независимости. Это была уже отработанная задолго до того многими политическими негодяями схема, когда презрение к собственному народу прикрывалось лозунгами патриотизма и национального единства.

Высокомерие и нежелание президента Ельцина договариваться с представителями новой власти в Чеченской республике не нашло другого выхода, как ввести регулярные войска в Чечню и приступить к штурму Грозного.

Начавшаяся так называемая первая чеченская кампания окончательно развела граждан одной страны по разные стороны баррикады. Эта война принесла на алтарь жизни тысяч россиян всех возрастов и национальностей.

Россия погрузилась в череду террористических актов, захвата заложников и работорговли худших времён Римской империи и древнего Египта.

«Новый Афганистан» в собственной стране заполыхал всеми цветами кровавой радуги: сотнями тысяч сорванных с насиженных мест людей, убитыми и пропавшими без вести гражданами, пленными и заживо отрезанными головами, рабским трудом на появившихся средневековых бандитских феодалов-изуверов и другими «прелестями» жизни, которые принесла война.

Не лучшим образом обстояли дела и в невоюющей части населения России. Страна впервые столкнулась с употреблением среди молодёжи наркотиков в таких масштабах, которые и не снились бывшему СССР, где наркомания беспощадно подавлялась всей мощью государства.

Наконец, выявилась одна новая медицинская проблема, заключавшаяся в появлении доселе невиданного заболевания под названием синдром приобретённого иммунодефицита, вызываемого особым типом вируса. Как это всегда было в России, впопыхах его быстро присовокупили к болезням венерического характера, как известно, передающимся половым путём. Вполне естественно, что первые комментарии в средствах массовой информации, появившиеся на фоне новых фактов заболевания среди людей, носили однозначное толкование: СПИД – это последствие контактов среди гомосексуалистов, а значит, аморальной части общества, которым не положено быть среди нормальных людей и которым бог посылает это наказание.

Учитывая то, что новое заболевание, по первоначальному заявлению медиков и статистов, приводило человека к стопроцентному летальному исходу, в России эта медицинская проблема, которая не была достаточно изучена, превратилась в проблему социальную. А заболевшие этой болезнью люди, соответственно, в изгоев общества.

Первая жертва СПИДа, молодая женщина, умерла в Ленинграде ещё при СССР, но в нарушение закона о врачебной тайне её фамилия и имя были преданы огласке в средствах массовой информации. Эта страшилка ещё долго смаковалась всеми гражданами не только северной столицы, но и всей страны в целом.

Но время шло. Наука стала получать новые данные о развитии этой болезни во всём мире. И вдруг оказалось, что большая часть заболевших образовалась за счёт непосредственных контактов крови заболевших со здоровыми людьми. И мужчин, спящих с женщинами, по статистике во много раз больше во всём мире, нежели мужчин, спящих с мужчинами. Поэтому сказки о природе гомосексуальности СПИДа рухнули, как карточный домик.

На самом деле вся шумиха, поднятая вокруг заболеваемости СПИДом, привела Россию к более прогрессивному методу использования индивидуальных процедурных медицинских средств, которые давно уже применялись во всех цивилизованных странах. Стеклянные шприцы вечного пользования для всех и вся как-то быстро уступили место одноразовым пластмассовым шприцам.

Но от медицинских проблем вернёмся всё же к проблемам политическим и социальным.

Москва продолжала увеличиваться и преображаться, совершив прыжок из коммунизма в капитализм. Все финансовые потоки, зарождавшиеся на огромной территории страны, стекались в Москву, набивая карманы нуворишей, присосавшихся, подобно вампирам, к новой власти.

Руководителей новой России, переступивших через убийства соотечественников, уже не могла волновать какая-то там жалкая жизнёнка своих сограждан. Пусть только тот, кто сам по себе не сдохнет, продолжает жить!

Только власть и деньги, деньги и ещё раз власть! Там, где текли реки крови российских солдат на поле брани, там же зарождались потоки долларовых многомиллиардных вливаний в карманы кучки властных подлецов, сидящих в российской столице.

Жизнь преступников в Питере мало чем отличалась от Москвы-мамы, разве что только имела чуть меньшие масштабы. А так в основном те же деньги, те же бандиты, те же автоматные очереди, тот же передел собственности, реки текущей крови и те же виллы и дворцы «новых русских».

* * *

Необъяснимо тревожное чувство в этот день поселилось в душе Ирины. Она пыталась понять природу этого состояния, но тщетно – ничего конкретного в её мыслях так и не прояснилось. На беду, которая ещё больше усилила её тревожные предчувствия, телефон мужа не отвечал ни на работе, ни дома. И лишь только после звонка Алёши и получения известия о том, что Андрей не пришёл из школы в положенный срок, она срочно помчалась домой.

Там она застала Владимира и Алексея, они сидели на кухне с очень озабоченными лицами и о чём-то тихо разговаривали. Надежда находилась у себя в комнате и делала уроки.

– Володя, – обратилась Ирина, – где наш Андрей, что случилось? Почему у тебя молчал телефон?

– Ириша, скажу сразу. Пока не был в этом уверен, я не хотел тебя беспокоить.

– В чём уверен? – услышал он вопрос жены и увидел страх на её лице.

– В том, что тебе сказал Алексей по телефону. Как видишь, уже восемь часов вечера, а его нет дома.

– Так что же ты сидишь в таком случае? Надо немедленно сообщить в милицию.

– Ириша, как это ни странно звучит, но заявлять в милицию я не буду.

В этот момент Ирина увидела, что Алексей одобрительно кивнул головой.

– Да ты что такое говоришь, Володя? – сорвавшись почти на крик, произнесла она.

– Ирина, прошу тебя, пожалуйста, тише, не надо, чтобы Надя слышала и раньше времени переживала. Это во-первых…

– А что во вторых? – продолжила Ирина с жаром. – Как это – не заявлять в милицию?

– Ирина, если Андрей похищен, то мы должны осознать: наш ребёнок в большой опасности. Я переживаю не меньше, чем ты, поверь мне. Именно для того, чтобы сберечь ему жизнь, я не хочу никуда обращаться. Я попробую разобраться сам.

– И каким образом? Почему ты так уверен в своих возможностях? Может, с ребёнком что-то страшное приключилось. Надо сейчас же обзвонить все больницы. Пойми ты наконец, что в этой ситуации я не то что заниматься своей работой, я себя не могу держать на ногах.

Володя действительно видел, что его жена сейчас находится на грани отчаяния. Андрей для Ирины – может, это звучит как-то кощунственно, при том, что все дети для матери одинаковы – имел какой-то особый смысл. Она всегда старалась его отнестись к нему более внимательно, вспоминая прошлую жизнь, жалея его, учитывая все обстоятельства, связанные с появлением этого ребёнка в их семье. Для неё какое-либо серьёзное происшествие с сыном становилось чем-то фатальным. И всё же Ирина была сильным человеком и после первых прорвавшихся эмоций потихоньку стала приходить в себя.

– Надо немного подождать, Ириша. У меня нет сомнения в том, что это похищение, и похитители скоро объявятся. Если бы я думал идти другим путём, то тем более в милицию заявлять не стал бы. На худой конец я могу обратиться в другое ведомство, к которому имею некоторое отношение.

– Алёша, как ты думаешь? – обратилась Ирина к Алексею.

– Я думаю, что Володя прав, – ответил Алексей серьёзным тоном.

– Я только одного не могу понять, если его похитили с целью выкупа, то похитители наверняка должны знать, что в нашей семье больших денег быть не может. Мы все являемся бюджетниками, у нас нет бизнеса.

– Может, оно и так, Ириша. Но всё равно, если мотив у них деньги, нам проще будет вычислить того, кто это затеял.

– Почему ты так думаешь, Володя?

– Потому что единственное, что могут иметь в виду эти мерзавцы, так это дачу твоих родителей под Москвой. Это значит, что человек, который располагает этой информацией, нам знаком. Словом, надо немного выждать, они объявятся.

– Абсолютно логично, – подтвердил Алексей.

– Легко сказать выждать, – со вздохом произнесла Ирина. – Если я не узнаю в ближайшее время, что с моим ребёнком, я просто сойду с ума.

– Ириша, я не собираюсь ждать сложа руки. Я уже переговорил с Черняевым, и он одобрил мой план. Наш домашний телефон, твой и мой рабочие телефоны уже под контролем спецслужбы. Если похитители позвонят, то их засекут, пока мы будем с ними общаться.

– А если они записку пришлют?

– Ещё лучше будет, ещё одна нить, которая приведёт к ним.

– Володя, я слышала, что эти негодяи часто убивают своих жертв, а потом требуют с несчастных родственников выкуп. А люди, не зная, что близкого им человека уже нет в живых, продолжают искать деньги.

– Да, Ириша, к сожалению, такое бывает тоже. Но давай мы не будем раньше времени впадать в депрессию. Ты лучше по своим каналам пробей информацию, не попадал ли он в дежурившую в эти сутки больницу по несчастному случаю.

Конечно, всю ночь никто в этом доме не спал, исключая маленькую Надежду, от которой они пока скрывали, как могли, факт пропажи Андрея. Но утром всё равно нужно было что-то ребёнку объяснить, когда она вместе с братом должна была собираться в школу.

Утром Володе позвонил Валерий Петрович и сказал, что выслал за ним личного шофёра. Прошло около часа, и водитель Валерия Петровича Вячеслав стоял уже у подъезда дома Владимира. А ещё через час Володя въехал во двор загородного дома Черняева. На просторном крыльце его встречали Валерий Петрович и Галина Ивановна. Володя увидел, что их лица выражали большую озабоченность.

– Проходите, Володя, – сказала участливо Галина Ивановна.

Они вошли в большой зал, расположенный на первом этаже дома, где Володя уже бывал ранее.

– Что будем: водку или виски? Тебя отвезут домой.

Володя немного замялся.

– Володя, не беспокойся. Тебе просто необходимо сейчас немного снять стресс.

– Хорошо. Давай тогда водки немножко.

Валерий Петрович посмотрел на жену; Галина Ивановна с одного взгляда поняла намерение своего мужа и вышла, чтобы принести лёгкие закуски. Валерий Петрович открыл дверцу холодильника-бара и достал бутылку водки «Абсолют» и бутылку минеральной воды «Боржоми».

Пока сидели и молчали, Черняев разлил водку по рюмкам, а минеральную воду – по бокалам.

– Итак, рассказывай. А лучше давай я буду спрашивать, а ты отвечай. И вот первый вопрос. Напомни мне, когда пропал ребёнок, обзванивали ли вы морги и так далее.

– Пропал уже чуть более суток. Морги и дежурившие больницы Ирина обзвонила, и там, к счастью, пока его нет.

– В милицию ты не заявлял, как и было ранее нами договорено?

– Да, я поступил точно так, как ты советовал мне вчера.

– Правильно. Не заявляйте ни в коем случае. Там своя мафия. Причём деньги с вас возьмут, а вы получите труп ребёнка.

– Я всё понял, Валера.

– Володя, у тебя есть свои соображения? Это может быть похищение ради выкупа?

– В том то и дело, Валера, какой с нас выкуп? Ты ведь в курсе, что мы живём от зарплаты до зарплаты. Если и есть небольшие излишки, то это откладывается на операцию Алёше, чего мы никому не афишируем.

– Я уверен, что тебе скоро позвонят и потребуют выкуп.

– Почему ты так думаешь, Валера?

– Как известно, родители твоей жены Ирины имеют правительственную дачу. В прошлом году, насколько я знаю, многим бывшим партийным советским чиновникам была разрешена приватизация.

– У меня тоже уже мелькнула эта мысль. Тесть и тёща недавно приватизировали её. Это их единственный источник в старости жить безбедно. Хотя мы своим родителям при любом раскладе не позволили бы побираться. Сами не съедим, а они будут всегда сыты.

– А теперь послушай меня. Насколько я помню, дача у них находится в Жуковке, так?

– Да, в Жуковке.

– А ты знаешь её цену?

– Валера, мы уже как-то говорили с тобой на эту тему. Я не интересуюсь тем, что мне не принадлежит.

– Володя, какой там участок по площади?

– Где-то около двенадцати или пятнадцати соток.

– Так вот. Не считая дворовых строений, только участок стоит сегодня около… миллиона долларов.

– Да ты что, Валера, откуда?

– Оттуда… Володя, я так просто болтать языком не умею. Мы должны идти на опережение. Я уверен, что в самое ближайшее время они себя обозначат звонком по телефону или письмом.

– И что нам теперь делать?

– Во-первых, я связался по своим каналам, и ваш домашний телефон и оба рабочих поставлены на прослушивание. Я уже тебе это говорил. Теперь надо вспомнить, кто из вашего ближайшего окружения может знать о даче в Жуковке и четырёхкомнатной квартире родителей Ирины на Кутузовском проспекте.

– Валера, во всяком случае, я никогда не говорил на такие темы с посторонними людьми. Может, Ирина с кем-то делилась? Но вряд ли.

– Володя, это очень важно. Нам необходимо определить круг ваших знакомых, и мы начнём повальное прослушивание всех подозреваемых.

– Я не думаю, что среди наших знакомых могут оказаться такие моральные уроды.

– Не скажи. Володя, ты, как всегда, наивен. Да сегодня, к твоему сведению, родители даже друг у друга похищают детей, чтобы набить себе карманы или по каким другим соображениям. Я уверен, что тебе назовут сумму выкупа не меньше двухсот тысяч баксов. И ты тогда убедишься, что это люди, которых вы знаете.

– Это кошмар, Валера. Неужели такое возможно?

– Ещё раз тебе говорю, что сегодня возможно всё. А пока, Володя, поддержи свою супругу. Я представляю её состояние сейчас.

– Да, она ничего не может делать. Даже плановые операции отложила, руки трясутся, все время плачет.

– Ну вот, Володя, для начала пока так. Славик тебя отвезёт домой.

Володя уже встал из-за стола и как бы задумался. Его взгляд ушёл куда-то вдаль. Валерий Петрович и Галина Ивановна переглянулись между собой, и вдруг…

– Володя, постой, – сказал Валерий Петрович. – Мне кажется, что один из подозреваемых у нас уже есть.

– И кто?

– Ну, разумеется, Бэлка Вендлер. Она же нам расселяла квартиру на Московском проспекте, ты помнишь? Она очень жадная и тогда содрала с нас огромную сумму денег. Бэлка ваша соседка, которая живёт этажом выше.

– Да, я знаю её. Мы иногда встречаемся в подъезде, здороваемся, но я не припомню, чтобы мы с ней общались на подобные темы. Она, правда, как-то обращалась к Ирине по поводу обследования дочери. И девочка лежала дней пять у Ирины в клинике.

– Всё, Володя! Не вели казнить – вели меня, дурака, миловать! Это я мог ей случайно наболтать про Ямпольских. Теперь я точно вспомнил. Она в прошлом году спрашивала меня по поводу вашей семьи. И я, конечно, похвастал ей, что у Ирины отец в прошлом секретарь ЦК КПСС.

– Эх, старый ты болтун. Кто тебя за язык тянул? – сказала Галина Ивановна с некоторым недовольством в голосе.

– Галя, ну так вышло. Я тоже не мог подумать, что ей в голову придёт таким вот образом воспользоваться совсем невинной информацией. А впрочем, это пока только догадка. И потом, разве она не слышала фамилию Ямпольский?

– Валера, с такой фамилией очень много людей, – сказала Галина Ивановна.

– Людей – то, может, и много, Галя, а секретарь ЦК КПСС один.

– Да что-то с трудом верится, что такая интеллигентная дама может быть бандитом, – добавил Владимир.

– А это мы проверим, Володя. Я сейчас же звоню своим ребятам, мы поставим все её телефоны на полное прослушивание, и пейджер тоже, если он у неё есть. А какая у неё машина?

– По-моему, у неё чёрный BMW внедорожник.

– Хорошо, Володя. Предупредите на всякий случай Надю, чтобы ребёнок не разговаривал с этой «доброй феей», мало ли, если она её случайно встретит в подъезде или на улице.

Уже когда они вышли на крыльцо дома, перед тем как шофёр подогнал машину, Валерий Петрович ещё раз обратился к Владимиру:

– Ничего, Володя, если только эта шкура что-то подобное затеяла, мы её вычислим. Но если это кто-то другой, то уж… я смогу помочь только в том случае, если эти подонки объявятся и мы их возьмём при передаче денег. Деньги надо найти уже сейчас. Я готов тебе дать столько, сколько понадобится.

– Спасибо вам, Валера и Галя, – взволнованно сказал, прощаясь, Владимир.

Через час он возвратился домой. Дома никого не было. Надежда была ещё в школе, Ирина и Алексей – на работе. Но не успел Володя открыть дверь, как услышал телефонный звонок. Он снял трубку и узнал голос жены.

– Ну что, Володя? Есть хоть какие-то новости? Да, я ещё раз уточнила: в больницах и моргах нашего ребёнка, к счастью, нет.

– Ириша, есть уже некоторая информация. Валерий сказал, что в прошлом году он разговаривал с Бэлой Вендлер. Она интересовалась нашей семьёй. Валерий при мне позвонил своим ребятам, и теперь её домашний и рабочий телефоны прослушивают. Под контроль поставлен её мобильный телефон в машине.

– Ну, не знаю, мне очень слабо верится в эту версию. Во-первых, я никогда с ней не разговаривала на подобные темы. Бэла такая интеллигентная женщина. Неужели она способна на такую гнусность? Она же сама мать. Пока всё валится из рук, потому что они трясутся, и в голове только одна мысль. Надя придёт из школы, успокой её. Ребёнок просто в шоке.

– Хорошо. Я попробую.

– Нельзя сейчас никому из нас оставаться в одиночестве. Я сегодня пораньше приеду домой. Если у тебя сейчас нет спешных дел, лучше встреть дочку сам и за Алексеем заезжай на работу.

– Да, я так и сделаю.

– Володя, загляни ещё раз в почтовый ящик. Я понимаю, что уже схожу с ума, но я думаю, что если это похищение, то это значит, что наш ребёнок хотя бы жив. Ой, нет… я уже схожу с ума.

– Ладно, Ириша, успокойся, прошу тебя. Я жду тебя домой.

После разговора Владимир вышел в подъезд и по лестнице спустился на первый этаж. Он открыл почтовый ящик и обнаружил там не заклеенный конверт. Володя здесь же, подойдя к окну, вытащил из него небольшую записку, в которой машинописным шрифтом было напечатано следующее послание: «Если хотите заполучить своего сына обратно живым, приготовьте в течение трёх дней двести тысяч долларов. Способ передачи сообщим дополнительно. К ментам не обращайтесь, иначе мальчишка будет убит».

Это сообщение несколько обрадовало Владимира. Теперь он мог думать, что пока их сын жив. И другая мысль посетила его в этот момент. Он проверял почтовый ящик, когда возвращался от Валерия Петровича, и там ничего не было. А тут за короткое время кто-то успел уже побывать в их подъезде, пока он общался с женой. И уже будучи под влиянием версии, высказанной ему Черняевым, он вдруг обратил внимание на одну маленькую деталь: когда он выходил из своей квартиры, то услышал характерный и знакомый стук захлопывающейся двери в квартире Вендлер.

Володя вновь поднялся к себе домой и тут же перезвонил Черняеву.

– Валера, они объявились. Я только что из почтового ящика вытащил записку. Это похитители. Требуют двести тысяч зелёных. О месте и времени передачи сообщат дополнительно.

– Ну вот, Володя, кажется, моя версия находит подтверждение. Требовать такую сумму с вас может только тот, кто знает о недвижимости предков Ирины. Давай сегодня пересечёмся ещё раз, и я отдам записку специалистам. Пусть поработают с ней, может, что-то ещё прояснится. Я всё больше и больше начинаю думать, что это работа вашей соседки. Мы продолжаем её слушать.

– Валера, я понимаю, что у меня, возможно, уже началась паранойя, но я только что слышал даже своеобразный стук закрывающейся двери в квартире Вендлер.

– Да нет, Володя. Это не паранойя. Я почти уверен, что это работа сучки Бэлки. Слишком много совпадений. Ну, дорогой, давай подождём.

На этом разговор закончился, и Владимир пошёл забрать из школы Надежду. Она всё уже знала, и всё это время у ребёнка глаза были на мокром месте.

– Папочка, ну как? Ты найдёшь нашего Андрюшу? – сказала она сразу при встрече.

– Кончено, дочка. Мы обязательно найдём твоего братика, – ответил Володя.

– Папуля, я очень люблю своего братика.

– Я понимаю, тебя, дочка. Мы все очень любим нашего Андрюшу. Потерпи, солнышко, немного. Я уверен, скоро он будет дома.

 

Глава 2

Вечером, успокоив жену и уложив спать дочь, Володя зашёл в комнату к Алексею. Они сидели вдвоём, традиционно положив на плечи друг друга руки, обсуждая только одну тему.

– Володя, сейчас появился шанс на то, что Андрей жив, а это самое главное.

– Дай то бог, родной, чтобы это было так. Я знаю, что когда похищали детей с целью выкупа, их довольно часто не возвращали живыми.

– Но, видишь ли, Володя, они тебе целых три дня дали. Это лишний раз говорит о том, что похититель знает нашу семью. Он хорошо информирован, что у нас столько денег налом быть не может.

– Мы с Валерием думаем, что это наша соседка, которая живёт выше этажом.

– Бэлку ты имеешь в виду?

– Да, Алёша. Валерий почти уверен в этом. Он мне рассказал, что она как-то интересовалась родителями Ирины.

– И он ей что-то рассказал?

– Валерий ей сказал, что Борис Борисович был секретарём ЦК КПСС. Он не отрицает тот факт, что вполне мог ей рассказать, что в Жуковке у родителей Ирины осталась правительственная дача.

– Володя, теперь мне понятно. Бэлка пронюхала про дачу в Жуковке и квартиру на Кутузовском проспекте в Москве. А так как она профессионально занимается недвижимостью, она знает цену этим двум объектам.

– Но это пока предположение, Лёша. Одно стало понятным по сегодняшнему подкинутому письму: этот человек из тех, кто нас хорошо знает.

– Одно дело найти, Володя, а другое дело знать, кто и как его охраняет. Может, тебе потребуется помощь.

– Алёша, это я определю, когда узнаю, где Андрей: за городом или здесь, в Питере, на квартире. От этого будет зависеть и то, какое я приму решение по его освобождению.

В комнату тихо вошла Ирина.

– Ну что ребята? Как будем действовать? Да, кстати, Володя, я уже сегодня говорила со своей знакомой насчёт получения денег взаймы. Она мне готова помочь. А потом мы рассчитаемся с ней.

– Ириша, – сказал Володя, – деньги для возможного выкупа нам уже предложил Валерий Петрович. Мы можем взять их в любой момент.

Какое-то время они молчали. Шёл третий час ночи. Как вдруг… раздался телефонный звонок. Ирина вскрикнула от неожиданности.

– Это новости об Андрюше! В такой час только это может быть, – произнесла Ирина, взяв трубку, она тут же передала её Владимиру.

– Привет, Валера, – произнёс Владимир.

– Привет, Володя. Ко мне поступили первые хорошие новости. Только что звонил мой приятель, сам знаешь откуда, и проиграл мне записанный на диктофон разговор Бэлки с каким-то перцем. Сейчас они выясняют адрес его квартиры. Бэлка говорила с ним час назад. Андрюшка стопроцентно жив.

– Так материал у тебя, Валера?

– Нет, оригинала пока нет, Володя. Я прокручу тебе копию, которую я записал по телефону во время нашего разговора. А завтра рано утром он передаст оригинал отличного качества, который ты используешь в своей работе, когда будешь разбираться с этими ублюдками.

– Валера, родной, не томи… что там было?

– Володя, прежде тебя хочу предупредить: не информируй Ирину о деталях того, что ты сейчас услышишь. Потому как если она узнает, то может сорваться раньше времени, пойти этажом выше и всё испортить.

– Да, Валера. С этим будет всё в порядке.

– Тогда я включаю воспроизведение на своём автоответчике.

Володя сразу признал голос Вендлер. Её собеседник по голосу ему был незнаком. Бэла называла его Костей.

Вендлер: «Костя, как у вас, всё на мази? Завтра надо решить вопрос, как и где мы будем брать деньги. Если берём налом, то нужна очень хорошая подстраховка. Наверняка соседка уже в милицию обратилась, и нас могут взять при передаче».

Константин: «Бэла Наумовна, а вы сегодня подкинули записку?»

Вендлер: «Теперь уже вчера, Костик. Я подбросила в почтовый ящик».

Константин: «А что потом? Как быть с мальчишкой?»

Вендлер: «Как быть? К чему этот вопрос? Вы что, хотите оказаться за решёткой? Он же всех вас видел. Кончать его надо».

Константин: «Бэла Наумовна, мы так не договаривались. Я в такое дело вплетаться не хочу. Ни хера себе, мокруха! Ещё и ребёнка убить! Там хоть и есть уголовники, но из моих на это никто не пойдёт».

Вендлер: «Слушай, кончай сопли пускать. Я, конечно, найду других исполнителей вместо твоих хлюпиков. Но тогда, милый мой, твой гонорар значительно оскудеет».

Константин: «Ну, не знаю, Бэла Наумовна. С вами всегда надо договариваться под диктофон или при свидетелях. Сначала вы говорите и обещаете одно, а потом такие фортели выдаёте. Убить подростка! Легко сказать».

Вендлер: «А что тут трудного? Возьми подушку и придуши. И ему больно не будет».

Константин: «Взяли бы сами и показали, как это сделать».

Вендлер: «Из тебя, Костя, хороший шутник получился бы. Но не сейчас. Всё, ладно, окончен разговор. Я решу сама, но… сам понимаешь. Пока, до завтра».

Константин: «Пока…»

Вендлер: «Да, вот ещё, Костян. Ты разрули ситуацию с этой тварью».

Константин: «С какой?»

Вендлер: «С Настюхой этой долбаной. Я деньги взяла с клиента, мужик пришёл к ней. Хер уже был у него на взводе, хоть ведро на него вешай. А эта сволочь стала из себя целку корчить. Представляешь, какая она тварь? Мне пришлось от мужика такого наслушаться…»

Константин: «Не может быть».

Вендлер: «Я не собираюсь обсуждать с тобой то, что может быть, а чего нет. Организуй для этой твари ребят и пусть поставят её на круг… пусть оттрахают её хором по полной программе во все щели. И неустойку с неё. Ишь, шалава, девственницу, видите ли, из себя решила корчить, а порядочным людям надо из-за таких бляд*й выкручиваться перед клиентами. Вот теперь всё, пока».

После прослушивания записи разговор Владимира и Валерия продолжился.

– Володя, – сказал Черняев, – как видишь, всё понятно теперь нам: Андрюша жив. Завтра, тьфу, теперь уже сегодня утром передам тебе оригинал и пару копий с него вместе с устройством. И я думаю… постой, мне звонят на трубку.

После этого Владимир услышал, как Черняев общается по телефону с кем-то из сотрудников ФСБ. Прошло не более полутора минут, и Валерий Петрович вновь вернулся к общению с Владимиром.

– Так, Володя, на чём мы с тобой остановились… Записывай сейчас его адрес. Зовут этого перца Константин Рыбкин, проживает он один. Это по документам, но там вполне может быть ещё кто-то. Тебе нужна помощь?

– Нет, Валера, пока не надо. Как видно из разговора, Андрея у него нет. Меньше людей и меньше разговоров будет.

– Правильно. Прижмешь хорошенько это интеллигента, дашь ему прослушать запись, и он поймёт, что лет на десять он уже себе обеспечил тур на лесосеку, и то в том случае, если с ребёнком всё в порядке. Судя по разговору, это дохлый интеллигент, так что он расколется сразу и скажет, где Андрей, и тогда уже принимай решение на месте.

– Спасибо, тебе Валера. Спасибо за всё.

– Хорошо. Успокой Ирину и всех своих. Бог даст, сегодня ребёнок будет с нами.

После этого разговора с Черняевым Володя сообщил Ирине и Алексею главную новость, что Андрюша жив. Немного успокоившись, решили подремать хотя бы пару часиков до утра.

* * *

Около шести часов утра позвонил Павел и предложил Владимиру свою помощь. Володя сначала воспротивился, но потом поддался уговорам жены. Она понимала, что силовые методы, которыми собирался решать её муж эту проблему, – это одно. Но должен быть обязательно и ещё кто-то, чтобы помочь в непредвиденных обстоятельствах. Володя уступил настоятельной просьбе жены и попросил подъехать Павла по указанному адресу к восьми часам и там ждать около дома.

Сначала Володя вдвоём с Ириной сели в машину и поехали в условленное место, где их поджидал Валерий Петрович. Он им передал диктофон и все необходимые материалы, о которых шла речь накануне.

Затем они отправились к дому Константина, который проживал на Васильевском острове, на 8-й линии. Там у подъезда их должен был дожидаться Павел.

Удивлению Владимира не было предела, когда он увидел Павла вместе с его отцом Олегом Геннадьевичем Быстровым. Последний быстро подошёл к Сашенко и протянул руку для приветствия. Володя пожал ему руку.

– Вы уж извините, Владимир Андреевич, но сын мне всё сказал, и я счёл своим долгом в такую минуту быть рядом с вами.

– Спасибо, Олег Геннадьевич, я очень этим тронут.

Тут Володя вкратце рассказал ему о предстоящем визите и цели, после чего последний предложил все переговоры взять на себя. Володя согласился. Они оставили Ирину в машине и втроём пошли в квартиру Константина.

Звонили довольно продолжительное время. Никто не открывал, но Володя знал наверняка, что хозяин квартиры в это время дома.

– Кого ещё там нечистая по утрам в такую рань несёт, – услышали они недовольный мужской голос, и дверь немного приоткрылась.

На пороге стоял симпатичный молодой человек лет тридцати, выше среднего роста, брюнет, в домашнем халате. Он, едва взглянув на трёх мужиков, которые стояли у двери, и приняв их за грабителей, попытался закрыть дверь. Но Олег сильной рукой потянул за ручку двери на себя, и Константин не удержал.

– Вы кто такие? – почти закричал он. – Что вам от меня надо?

– Нечистая сила, малыш! Сейчас всё узнаешь, ангел мой сладкий, – насмешливо ответил ему Олег, – но сначала я тебя предупреждаю: если ты будешь орать, будет очень больно. Понял?

– Понял, – еле-еле пролепетал молодой человек.

– Тебе рано орать, парень. Тебя не бьют пока, поэтому давай впусти нас к себе, и мы немного побеседуем, – продолжил Олег Быстров.

После этого краткого диалога все трое прошли в большую комнату, которая была со вкусом обставлена мебелью, там же находилась и дорогая японская аудио– и видеоаппаратура. По картинам на стене и отделке дорогими обоями было видно, что хозяин этой квартиры – человек средней руки. На стене кое-где были календари и плакаты с изображением полуобнажённых мужчин-культуристов.

– Господи… и тут тоже это, – сказал пренебрежительно Олег Геннадьевич, глядя на эти фотографии.

На что Павел, посмотрев сначала на отца, а потом на Владимира, улыбнулся. Володя тоже, встретившись с ним взглядом, ответил едва заметной улыбкой.

– Ну-с, молодой человек, – обратился к нему Олег Геннадьевич, – с чего начнём? А начнём мы с главного.

В этот момент было заметно, как реагирует на его слова Константин, пребывавший в страхе, близком к состоянию шока.

– Владимир Андреевич, – продолжил Олег, – будьте добры, позвольте нашему молодому человеку послушать интересную аудиозапись доброй детской сказки от нашего питерского «кота-мурыча».

После этих слов Володя поставил на стол диктофон и включил его. Не прошло и минуты, как они увидели, что от страха лицо Константина стало белым, и он вот-вот потеряет сознание.

– Павел, принеси Косте воды, – по-домашнему просто скомандовал Олег Геннадьевич своему сыну.

После того как Константин выпил воду, он почувствовал себя немного лучше. Быстров продолжил:

– Костя, отпираться, как ты теперь понимаешь, бесполезно. Здесь пахнет десятью годами, которые человеку твоего склада характера никогда не пережить на зоне. Плюс ко всему ещё до лесоповала нужно будет пообщаться с братвой в камерах изолятора, тюрьмы, барака и… как там правильно твоя профессия называется?

– Менеджер, – в страхе ответил Константин.

– На зоне она будет тоже так называться только с ударением на второй букве «е», а поэтому все херы будут твои. И, конечно же, твою интеллигентную попчёнку тоже превратят в женский половой орган плечевой проститутки.

Ужас объял молодого человека. Константин понял, что принципиально это дело уже раскрыто. Но то, каким образом это могло стать известным в столь короткое время, он и представить себе не мог. Поэтому он упал на колени перед Олегом и взмолился что есть мочи:

– Олег, как вас по батюшке?

– Геннадьевич. А отец парня, похищенного вами, Владимир Андреевич.

– Олег Геннадьевич, Владимир Андреевич, я вас прошу… я всё вам расскажу. Андрюша жив и здоров. Ему не причинили никакого вреда. Я хоть сейчас вас отвезу на ту квартиру.

– Ну вот… уже теплее. Молодец, ты нас понял с полуслова. И если с Андреем действительно всё будет в порядке, а ты попросишь прощения у его отца, то у тебя появится редкий шанс выйти из воды сухим.

– Владимир Андреевич, простите меня, пожалуйста. Я не похищал вашего сына и уж тем более не предполагал, что Бэла может так бессердечно поступать.

– Всё. Павлуха, сын, – обратился Быстров к Павлу, – давай, спускайся вниз к Ирине Борисовне и немедленно успокой её. Передай этот разговор, и вы ждите нас там.

– Хорошо, папа, я тогда пошёл, – ответил Павел и вышел из квартиры.

– Ты давно работаешь с этой шмарой? – обратился теперь Олег к Константину.

– Уже три года. Она владеет агентством недвижимости «Сфинкс». А я там работаю старшим менеджером.

– Значит так, Костя, звони этим хмырям на квартиру и под любым предлогом сообщи им, что ты сейчас приедешь. Ну, например, скажи им, что везёшь аванс от Бэлки.

– Да, Олег Геннадьевич. Это отличная мысль. Я сейчас им буду звонить.

– Так. А там, на квартире, какая дислокация? – спросил Владимир.

– А что это значит? – переспросил Константин.

– Ясно, в армии не служил, – сказал Владимир и продолжил: – Это расположение воинской части. А в нашем случае я хочу знать, что там за квартира и кто в ней стережёт Андрея.

– Это двухкомнатная квартира на проспекте маршала Жукова. Этаж третий. Андрея охраняют четыре человека, из них двое бывших военнослужащих. Третий, по-моему, сидел уже за налёт на магазин. И ещё один мужик постарше их, ему около сорока лет, руководит этими ребятами, кажется, в прошлом тоже сидел за что-то.

– У тебя есть информация, они вооружены? – спросил Олег.

– Стволов там точно нет, а вот финки, кастеты наверняка есть.

– Ещё вопрос, – сказал Владимир, – кто похищал Андрея?

– Похитителей знают Бэла и Никита, который самый главный в этой квартире. Я их тоже знаю в лицо. Это два бывших уголовника, которым, по-видимому, Бэла и хотела поручить убийство Андрюши.

– Ты знаешь, где они живут?

– Нет. Но я знаю, где они каждый день пьют и жрут в обед.

– И где? – спросил Олег.

– В небольшом ресторане «Демьянова уха» на проспекте Максима Горького.

– Понятно. Это недалеко от дома, где живут дедушка и бабушка Павла, – произнёс Олег, посмотрев на Владимира. Тот слегка кивнул головой в ответ.

– Хорошо, – сказал Олег с иронической улыбкой на лице, – считай, половину срока ты уже себе скостил чистосердечным признанием. Мы это учтём. Сейчас ты скажешь на диктофон, когда и при каких обстоятельствах Бэлка Вендлер предложила тебе это посредничество и за какое вознаграждение. В преамбуле всё расскажи подробно: фамилию, имя, отчество, номер паспорта, где живёшь и всё остальное.

– Вы всё же меня сдадите ментам? – произнёс Константин со слезами на глазах.

– Нет. Если всё пройдёт успешно, то на первый раз, я думаю, Владимир Андреевич тебя простит. Сейчас же звони этим упырям.

Константин довольно быстро дозвонился на квартиру, где похитители удерживали Андрея, и сообщил, что в течение полутора часов он приедет, чтобы привести им аванс от Бэлы.

И вдруг Володя как будто очнулся от мысли, которая сработала в этот миг в его голове. Он принялся звонить на трубку Валерию.

– Валера, привет, – произнёс Владимир, услышав голос Черняева.

– Привет, Володя. Что-то случилось непредвиденное?

– Да, случилось. Валера, я назову сейчас городской номер телефона, который надо срочно выключить. Мы тут немного прокололись. В остальном пока нормально. Едем Андрея забирать.

– Хорошо, Володя. Давай номер и его отключат сразу. Может, ещё есть какие-то номера для блокировки?

– Я сейчас, – при этом Володя обратился к Константину. – Костя, там есть у кого-нибудь мобильная связь?

– Откуда? Это дорого очень. Владимир Андреевич, мобильный телефон есть только у Бэлки.

– Валера, – продолжил Владимир общаться с Черняевым, – всё… там только городской телефон.

– Хорошо, Володя, ни пуха.

– Ты молодец, Володя, – сказал Быстров, – молодец, что догадался. Вдруг бы эта шмара, пока мы едем, позвонила им, и выяснилось, что никакого аванса она не передавала.

– Ну, теперь можно ехать, – произнёс Владимир, – с богом!

Решили ехать двумя машинами. Константин поехал с Владимиром, но, не доезжая до указанного дома метров двести, высадил последнего. Олег с Павлом и Ириной подъехали ранее и встали у нужного подъезда, не вызывая подозрений. Затем Владимир с Олегом подошли к дверям подъезда и остались стоять под навесом, а Ирина с Павлом в машине ждали их сигнала из квартиры.

Константин не вызвал никого подозрения, поскольку вышел из машины один, что, конечно, видели из окон квартиры те, кто там находился. Он подошел к навесу, и уже втроём они вошли в подъезд. Когда они поднялись и позвонили в квартиру, то через дверь услышали голос одного из охранников: «Ребята, деньги приехали. Ура!»

Но как только дверь открыли, в коридор быстро ворвались Владимир и Олег.

Бандиты тут только сообразили, что это нападение, но было уже поздно. Они предприняли попытку отбиться. И пока Олег дрался с одним из бандитов на кухне, Владимир в считанные секунды свалил троих. Крики, угрозы и матерные слова быстро перешли в вопли и стоны лежавших на полу и корчившихся от боли бандитов.

Володя буквально влетел в следующую смежную комнату и увидел своего сына.

– Папочка, привет, а я их предупреждал, что может быть с ними, если они повстречаются с тобой, – сказал, улыбаясь, Андрей.

– Здравствуй, сыночек, – подбежал к нему Володя и буквально стиснул Андрея в своих объятиях. – Заяц мой сладкий и ненаглядный, с тобой всё в порядке, сыночек, тебя эти уроды не били?

– Нет, не били, папа, всё нормально.

– Привет, мужик, с тобой всё в порядке? – спросил Андрея вошедший в комнату Олег.

– Олежа, пожалуйста, открой балкон, позови Ирину и Павла сюда, – попросил Владимир.

– И мама моя здесь? – спросил радостный Андрей.

– Да, сынок, и мама тоже с нами приехала.

Ирина взбежала по лестнице и буквально влетела в квартиру. Она бросилась к Андрею, стиснула его в своих объятиях и тихо заплакала. Потом она сказала, что должна его осмотреть.

Бедный ребёнок застеснялся и сказал, что даже описался один раз, так как похитители долго держали его на привязи и не давали сходить в туалет последние сутки.

– Мама, меня они не били.

– Я знаю, сынок, но сейчас здесь я не только мама. Я врач, поэтому давай мы не будем стесняться.

Павел подошёл к ним, и они втроём удалились на кухню. Ирина сняла с Андрея рубашку, майку и трусы. После внимательного осмотра ребёнка Павел вышел в комнату, где находились Владимир и его отец.

– Всё в порядке. Андрея никто не бил. Есть небольшая гематома выше локтя на левой руке, но это скорее след, который оставили похитители, когда его тащили.

– Мужики, в натуре, – вдруг сказал один из лежавших на полу похитителей, – пацана никто пальцем здесь не тронул. И кормили его нормально.

– Ну, значит, это вам зачтётся, – ответил Олег Быстров.

– Пойдём, сынок в ванну. Я тебя немного помою. Как знала, вещи чистые захватила для тебя. А папа, дядя Олег и Павел пока разберутся с этими уродами.

Разбор с похитителями занял довольно продолжительное время. Каждому из них пришлось давать своеобразное интервью на диктофон с перечислением имён и отчасти фамилий тех, кто принимал участие в этом преступлении.

Там же выяснилось, что по документам эта квартира стала принадлежать Бэле Вендлер после того, как её хозяин, человек пьющий и опустившийся, был увезён в Псковскую область.

Когда всё подходило к концу, Володя предупредил охранников сына, что вины Константина в этом нет и что трогать его никому категорически не советует. В противном случае материала на каждого из них достаточно, чтобы обеспечить им длительную поездку в места не столь отдалённые.

Наконец решили взять небольшой тайм аут для отдыха после столь бурных событий. Ехали в машине и делились пережитым. Ирина всё расспрашивала Андрея, как бандиты могли его обманным путём заманить и похитить, и некоторые другие детали.

– Мама, а ты знаешь, когда я услышал первый шум, я стал считать секунды. Прошло всего восемь секунд, представляешь… и папа уже ворвался в мою комнату. Представляешь, всего восемь секунд – и он уложил их всех!

– Да, сыночек, представляю. Твой папа очень сильный мужчина и большой профессионал. Надеюсь, он и тебя обучит давать отпор всяким подонкам, чтобы с тобой больше такого никогда не случалось.

 

Глава 3

На другой день Владимир с Олегом решили разобраться непосредственно с похитителями. Опознать их в лицо должны были Константин и Андрей. Принципиально никаких неожиданностей в этот раз не было. Олег для проведения операции подогнал микроавтобус, который оставил у дверей ресторана. Андрей и Константин узнали двух мужчин, сидящих за одним столиком, которые обедали, разговаривали и при этом всё время смеялись. Владимир и Олег ребят отпустили, так как посчитали, что разборку с этими бандитами им видеть по этическим соображениям не надо. Ждали ещё около часа. Наконец напившиеся и нажравшиеся бандиты вышли на улицу. Владимир и Олег сразу профессиональными ударами «вырубили» их и засунули в машину, связав им руки. После этого Олег отъехал немного от ресторана, свернул в переулок, где снял муляжные номера. Затем они тронулись по Приморскому шоссе в сторону Лахты.

Подъехав на берегу Финского залива в безлюдное место, Владимир и Олег приступили к делу. Они выволокли пленных бандитов из машины и поставили их рядом.

– Итак, – начал Быстров, – объяснять вам, кто мы и что хотим, долго не надо. Три дня назад вы от школы похитили несовершеннолетнего подростка с целью получения выкупа. Сейчас вам необходимо будет живописать на камеру эти ваши задумки с конкретизацией фамилий, имён тех, кто вам это предложил. И мой совет: сразу всё рассказать без лишних выкрутасов.

– Ты чё гонишь, сука, какой такой подросток-школьник? Ты чё несёшь? Ты знаешь, под кем мы ходим? Тебя завтра порвут, бля*ь, на куски, – произнёс бандит с тупым выражением лица.

– Значит, пока мой совет ты не услышал, – хладнокровно произнёс Олег и нанёс несколько ударов кулаком по лицу и корпусу.

Бандит взвыл и принялся ещё больше материться и кричать. Тогда Олег сбил его с ног и на земле стал избивать ногами. Бандит, обливаясь кровью, со стонами и хрипами продолжал упорствовать. Но Олег решил от своего не отступать.

– Мне плевать, придурок, на того, под кем ты ходишь или лежишь. Я упрямый, как и ты, – произнёс он и под крики и стоны бандита нанёс ему ещё несколько ударов.

Бандит начал сплёвывать кровью. Олег, пошарив у него в куртке, вытащил его паспорт и полистал его.

– Судя по твоей прописке, ты проживаешь в общаге. Я знаю эту общагу метростроя. Искать тебя никто не будет. Я, сука, забью тебя насмерть и оставлю воронам, которые склюют эту зловонную мертвечину.

Видя избиение своего приятеля, второй похититель воспринял уже с большим пониманием происходящее и решил пойти на сотрудничество.

– Ребята, только не бейте, я всё скажу.

– Давай, рассказывай, – произнёс Олег.

– Это дело нам поручила Бэлка, она начальница агентства недвижимости. Сказала, что каждый из нас получит по пять штук зелёных, если мы возьмём мальчишку и доставим по указанному адресу. Но мы мальчишку пальцем не тронули и не причинили ему ни малейшего вреда.

– Ну вот, молодец. Значит, и я тебе не причиню вреда, только ты всё подробно сейчас расскажешь сюда.

При этом Олег Быстров вытащил из сумки компактную видеокамеру, и бандит всё подробно рассказал.

– Ещё вопрос к тебе, – произнёс Владимир, – а откуда ты знаешь Бэлу Вендлер?

– Мой брат у неё работал шофёром в агентстве. Она ему однажды поручила отвезти одного алкаша в Псковскую область. Там была хибара в селе, в ней мы его и оставили.

– Это не хозяина ли квартиры, где содержали Андрея?

– Во-во, правильно, – подтвердил похититель, – хозяина этой квартиры, а Бэлка его хату потом… ну, словом, забрала себе.

– Как тебя зовут? – спросил Владимир.

– Меня Виктор, а его Максим, – показал рукой на своего подельника мужчина.

– То, что вы подвизались в этом бизнесе, – это ваше дело, – заговорил Владимир. – Одно могу сказать определённо: в обозримом будущем вы обретёте место на погосте. Вам предлагали по пять штук, а с меня эта сволочь потребовала выкуп… двести тысяч зелёных. Вот вам пример, чтобы вы знали, как они ценят себя и как ваш «ратный» труд.

– Вот сука! – вырвалось у Виктора. – Ну надо же, сволочь моровая, какая она, однако же, щедрая бля*ь. Да ещё и за душегубство предложила всего по пять штук.

– Как? Она ещё и сказала убить парня? – спросил Владимир.

– Конечно, сама звонила вчера, тварь. Сказала после получения денег придушить его подушкой и вывезти тело куда-нибудь в лес. Но, поверьте нам, мы бы не стали такого мальчишку убивать. Деньги взяли бы, отпустили мальчика и кинули бы эту тварь.

– Ну что, ребята, – сказал Олег Геннадьевич, – допрос завершён. Всё у нас есть.

– Так что? Нас в ментуру везёте? – вдруг заговорил похититель по имени Максим.

– Пока нет, – ответил Олег Быстров, подойдя к нему и, дав ему платок, добавил: – На, утри лицо. Всё будет зависеть от вас самих. И молите бога, чтобы никому другому подобные идеи не пришли в голову. В любом случае виноватыми будете только вы, и приговор в этом случае только один – смерть. Так что обходите Андрея за километр, если вы вдруг его случайно увидите.

Исповедь Максима была недолгой. Он лишь слово в слово повторил всё сказанное Виктором. Немного погодя все они уже ехали по направлению к Санкт-Петербургу.

* * *

Подъехав к своему дому, Владимир поднялся в квартиру. Там его ожидали дети, которые в большой комнате смотрели телевизор и, улыбаясь, говорили полушёпотом. Алёша был ещё на работе.

Увидев Владимира, они сразу вскочили со своих мест и бросились к нему. Он их обнял, прижал к себе и поцеловал каждого из них.

– А где мама, она уже дома? – спросил ребят Владимир.

– Папа, она куда-то вышла, – ответил Андрей.

– А куда? Ничего не сказала. Вы уже обедали?

– Да, папа. Вообще мама ждала тебя, но потом она послушала запись на диктофоне и сказала, что скоро придёт, – ответила Надежда.

Володя сразу не придал значения словам дочери, потому как никакой информации о местонахождении матери они не содержали. Но странное дело. Ему показалось, что через стенку и верхнее перекрытие он слышит звуки ругани и шум от таскания каких-то предметов по полу.

Немного подумав и прислушавшись, Володя решил выяснить причину этого шума и вышел в подъезд. Он поднялся по лестнице этажом выше и теперь уже отчётливо стал слышать звуки раздающихся голосов из квартиры Бэлы Вендлер.

Владимир подошел к двери и обнаружил, что она не заперта. Он приоткрыл дверь и теперь ясно различил голос хозяйки и своей жены. Володя прошёл через коридор и вошёл в большую комнату.

Ужасная картина открылась его взору. В комнате был полный беспорядок. На полу валялись опрокинутые стулья, повсюду была разбросана одежда и многие предметы домашней утвари.

На столе находился диктофон, увидев который, Владимир только теперь понял причину происходящего.

Хозяйка квартиры, вся избитая, лежала на полу и стонала. Нижняя губа была разорвана, и из неё сочилась кровь. Волосы были взлохмачены, и на некоторых предметах Володя увидел их вырванные клочья. Одежда на Вендлер была разорвана; из-под лохмотьев виднелись обнажённые, в том числе и интимные, части тела.

Ирина сидела на диване, в руках у неё был толстый резиновый шланг. Её взгляд выражал полную отрешённость.

– Владимир Андреевич, – срывающимся, почти умирающим голосом пролепетала Вендлер, – Владимир Андреевич, пощадите меня, я вас прошу… она меня убьёт.

– Ирина, что здесь происходит? – спросил Владимир, в его голосе можно было угадать возмущение. Только сейчас Ирина подняла на него глаза, взор которых выражал ярость.

– Что происходит? А то ты не знаешь, – ответила Ирина, бросив на мужа угрожающий взгляд. – Я решила сегодня сделать с этой бля*ью то, что она хотела сделать с нашим ребёнком. Вот только подушку пока не нашла.

– Но, Ириша…

– Замолчи ты, наконец. Тебе что, стало жалко эту тварь, эту мочалку? Пожалей её, поцелуй… я разрешаю.

– Ириша, пойдём домой, тебе надо успокоиться, – сказал он и попытался взять свою жену под руку.

Однако Ирина с силой отдёрнула свою руку и оттолкнула от себя мужа.

– Никуда я не пойду. Я сначала убью эту бля*ь, а потом…

– Ира, что ты такое говоришь? Пошли, я сказал тебе.

– Отстань от меня. Тоже мне… филантроп нашёлся.

– Ира, если ты так жаждешь крови, то сделай это хотя бы законным путём. У нас собран весь материал на Бэлу. Давай, передадим это в следственные органы, в прокуратуру.

– Плевать я хотела на твои органы. Законным путём, говоришь? По какому закону она хотела убить нашего мальчика? А? Я тебя спрашиваю… защитника этой суки! Как в её голове алчной бля*ищи могла родиться мысль убить такого ребёнка! Его же весь мир любит. Ведь в нём одном соединилась доброта миллиона людей! Разве есть хоть одна старушка, которой он не помог донести сумки до квартиры в этом доме? И вот появляется эта тварь, эта проклятая бля*ь, которая решает, что подушкой его можно задушить… так хоть не больно будет!

При последних словах Ирина резко вскочила с дивана и вновь устремилась к Вендлер. Она снова ударила её шлангом и стала пинать ногами. Бэла издала нечеловеческий вопль, закрыв лицо руками и продолжая кататься по полу.

Володя больше не мог созерцать эту сцену. Он не на шутку испугался за психическое состояние своей жены. Сильными руками он схватил её и прижал к себе. Ирина отступилась от Вендлер и разрыдалась.

– Всё, всё! Ира, успокойся, я прошу тебя, пошли домой.

На этот раз Ирина повиновалась. Они вышли из квартиры Вендлер и спустились к себе. Дома Володю ждала ещё одна душераздирающая сцена. Увидев Ирину в таком состоянии, Андрей подбежал к ней.

– Мама, мамочка, что с тобой? Всё хорошо. Не плачь, мамочка.

Ирина обняла ребёнка, прижала к себе и стала судорожно целовать его всего. Прибежала Надежда и, увидев растрёпанную маму, тоже ударилась в слёзы. Она обняла брата и мать, и они так стояли некоторое время. Володя вышел в другую комнату и стал звонить.

– Привет, Павлуха. Вроде мы недавно расстались. Выручай, родной, Ирине очень плохо. Произошёл психический срыв, её надо вытаскивать. Ей завтра на работу, а я не знаю, как она сможет…

– Володя, никакой работы не будет. Ей вообще надо отдохнуть после всего хотя бы недели две. Все плановые операции я сделаю сам, и Марина Островская тоже поможет.

– Павел, у тебя есть успокоительные средства? Только настоящие…

– Да, у нас в анестезиологии есть самые современные психотропные средства. Я приеду, сделаю ей несколько уколов, она будет отдыхать. Только заеду в клинику и сразу к вам, Володя.

– Спасибо тебе, родной, я жду.

Выкроив время до приезда Павла, Владимир опять поднялся этажом выше и вошёл в квартиру Вендлер.

Бэла по-прежнему лежала на полу, продолжая стонать и плакать. Увидев Владимира и не зная его намерений, она почему-то решила, что он пришёл её добивать.

Она издала нечеловеческий вопль и бросилась к его ногам.

– Пощадите меня, Владимир Андреевич, простите, не убивайте… У меня ведь дочка ещё, которую надо растить.

– Бела Наумовна, то, что вы замыслили убить моего сына, я готов вам простить… пусть бог будет вам судья, если в вас осталось хоть капля материнской совести.

– Простите, простите меня, Владимир Андреевич, я сама не знаю, что на меня нашло, – причитала Бэла.

– Я вам советую, – продолжил Владимир, – в течение месяца съехать с этой квартиры. У вас недостатка в жилье нет. Я не ручаюсь за свою супругу, которой может опять прийти мысль с вами расправиться. Она попросту вас убьёт в следующий раз. Ещё раз подумайте и… уезжайте.

После этих слов, не дожидаясь ответа, Владимир повернулся и вышел из квартиры Вендлер.

Через час приехал Павел. Володя встретил его у входа.

– Как там она? – спросил Павел у Владимира.

– Плохо, Паша. Я сегодня за многие годы нашей жизни серьёзно испугался за Ирину.

– Ничего, всё будет нормально.

Они вошли в комнату. Ирина стала постепенно приходить в себя. Дети сидели по обе стороны от матери на диване.

– Ирина Борисовна, здравствуйте, – обратился к ней Павел.

– Здравствуй, Павлуша, здравствуй, родной. Не ожидал меня такую увидеть, ну что ж, вот так…

– Ирина Борисовна, всё наладится, всё будет нормально. Дети рядом с вами.

– Ой, Павлик, видимо, мы слишком долго жили счастливо и хорошо. Злые люди нас сглазили.

– Не стоит о них вспоминать. Мы сейчас сделаем укольчик, и всё. Вам станет легче, и вы будете отдыхать.

– Как мне отдыхать, когда завтра две плановые операции?

– Ирина Борисовна, не надо даже об этом думать, я всё сделаю сам.

Павел наклонился к ней и постарался поправить ей волосы. Ирина взяла его за голову и поцеловала.

– Ну, хоть он меня не предаст, я уверена в этом, а все…

Володя переглянулся с Павлом и покачал головой. Дети с перепуганными лицами обняли свою маму, она продолжала их гладить по голове, попеременно то одного, то другого, а слёзы непроизвольно текли из её глаз.

Павел пошёл на кухню, подготовил лекарственные препараты, потом вернулся и сделал два укола – один внутривенный, другой внутримышечный. Володя попытался взять свою жену, чтобы отнести её в спальню, но она как-то увернулась от него и предпочла, чтобы её туда проводил Андрей.

Он аккуратно помог лечь своей маме, а та снова стала гладить Андрея по голове, всё время повторяя: «Мой сладкий, мой самый лучший ребёнок на свете, как же она посмела…»

– Мамочка, не расстраивайся, успокойся и поспи. Мы все здесь, все мы вместе, – сказал Андрей, держа свою маму за руку.

Ирина ещё раз дотянулась до лица Андрея, поцеловала его в лоб и откинулась на подушку. Через четверть часа она уснула.

– Ну что? – спросил Владимир Андрея, когда тот вошёл на кухню, где он с Павлом пили чай.

– Папа, мама уснула, всё в порядке.

– Хорошо, сынок. Иди к Надежде и посмотри, что у неё с уроками на завтра. Пожалуйста, сынок, помоги ей.

– Хорошо, папа, – сказал Андрей и вышел из кухни.

– Что делать, Павел?

– Я понял, что здесь разразилась настоящая драма.

– Да ещё какая! Я едва подоспел, она могла убить Бэлку. Ирина забила её до полусмерти. Причина была в диктофоне, который я так неаккуратно оставил на столе в большой комнате. И пока мы с Олегом были на заливе, она случайно прослушала запись.

– Володя, у Ирины случился не стресс, а психический срыв. У неё было полное состояние физиологического аффекта. Поэтому ей необходим настоящий отдых. Лучший вариант, если её увезти куда-нибудь недели на две.

– А куда мы сейчас можем уехать? Учебный год в разгаре. Алёша слепой. Я бы, конечно, увёз её.

– Володя, давай я тогда поживу у вас это время, присмотрю за детьми и Алексеем.

– Да, Паша, мысль хорошая. Если бы мне её уговорить, я бы уехал в Ставрополь. Нам надо уже с мамой повидаться и другой моей роднёй, я около года не был там. Но ведь она может не согласиться. После этого кошмара у неё обострилось чувство к детям, особенно страх за их безопасность.

– Володя, давай попробуем всё же. На работе этот вопрос с главным врачом я решу без проблем. Он её очень уважает и, конечно, войдёт в ситуацию. Лекции в институте я тоже прочитаю за неё. У Ирины Борисовны есть все конспекты.

– Павел, ты останешься у нас сегодня?

– Да, надо бы. Мало ли? Вы же не сможете вколоть ей ещё препарат через шесть часов. И потом, как я понимаю, утром одних твоих уговоров может оказаться недостаточно, чтобы она согласилась не идти на работу. Ирина Борисовна очень ответственный человек.

– Спасибо, родной, – сказал Владимир, положив свою руку на плечо Павлу. – Я тебе постелю тогда в большой комнате на диване.

– Где скажешь, Володя, – улыбнулся Павел.

В этот вечер после прихода Алексея, который был шокирован всем произошедшим накануне, и продолжительного разговора при его участии Володя принял решение о немедленном отъезде в Ставрополь. Павел Быстров оставался теперь в доме Сашенко за главу семейства.

 

Глава 4

Решение возникло спонтанно. Ирина в этот раз безоговорочно покорилась желанию своего мужа. После перенесённого стресса ей необходимо было отойти от всех переживаний и просто забыться на некоторое время.

Наконец они вдвоём поехали на свою родину – в город, который стал для них когда-то символом их единения. Город, в котором у каждого из них прошло детство и юность, где они пережили первые радости и первые печали и утраты, и, конечно же, там зародилась их привязанность друг к другу, перешедшая со временем в настоящее чувство любви.

– Ну что, дети мои дорогие, – сказала вечером за ужином Анна Ивановна, – я очень рада, что вы так неожиданно решили посетить нас.

– Мамочка, – ответил Владимир, – наверное, так и надо делать. Когда вся рутинная жизнь, которую мы ведём на автомате, просто достаёт тебя и всё… хочется хоть каких-то перемен.

– А ребята как там без вас?

– Мама, надеюсь, всё будет нормально, – ответила Ирина. – У меня есть ассистент, врач Павел, который уже не первый год работает со мной. Он из очень культурной семьи. Павел присмотрит за ребятами и Алёшей.

– У Алёши пока без изменений?

– Нет, мама, – ответила Ирина, – есть подвижки. Во всяком случае, уже было две консультации, и дело упирается только в деньги.

– Да, не очень-то государство готово раскошелиться. Как посылать ребят на бойню, так это быстро соображали. Никто тогда не задался вопросом, что нам нужно было в Афганистане. Мы с отцом, царство ему небесное, всегда иронизировали, говоря, что забота об инвалидах – дело самих инвалидов.

– Мама, – ответила Ирина, – мы живём уже в другой стране. Слава богу, что Алексею военкомат выделил однокомнатную квартиру в Питере. Это уже что-то.

– Ирина, так может, эту квартиру продать, и найдутся деньги, – сказала Анна Ивановна.

– Да, мама, мы тоже так думаем. Но продажей квартиры этот вопрос не закрыть.

– Так сколько же надо приблизительно, дети?

– Около ста тысяч долларов, мама, – вмешался Володя.

– А это сколько в рублях будет?

– Мама, нашими деньгами это будет около шестисот тысяч рублей, – ответил Владимир.

– Боже мой, откуда можно взять такие деньги? Дети, а когда вы пойдёте к Рощиным?

– Завтра, мама, пойдём, – сказала Ирина. – Алёша тут подарки передал маме и бабушке. Он был с делегацией в Германии и купил своим женщинам первоклассные вещи. И тебе тоже подарок передал.

– Бедный, как он мог это сделать без зрения, мой золотой парень.

– Мама, там же были люди из его делегации, они и помогли выбрать. А мы тебе, Оле и детям тоже привезли подарки от нашей семьи.

– Ну что вы так беспокоились, дети?

– Мама, а кому, как не нам, беспокоиться о вас, – сказал Владимир. – Мамочка, всё очень вкусно, спасибо! Мы с Иришей пройдёмся на Комсомольское озеро.

– Хотите молодость вспомнить, – улыбнулась Анна Ивановна.

– Да, мамуля, хотим.

При этом Ирина и Владимир встали из-за стола и поблагодарили мать, целуя её в обе щёки.

Пятнадцать минут спустя они уже ходили по берегу Комсомольского озера. В это время года здесь было ещё пустынно. Володя и Ирина были этим довольны. Не было слышно шума, гама, музыки, детских криков, сопровождающих обычно купальный сезон. Водная гладь выглядела спокойно и даже величаво.

– Ну что, родная, погуляем здесь, а потом по дамбе перейдём на тот берег. Я вижу, там кафе работает, хочу немного пивка ставропольского попробовать, уже соскучился, – с улыбкой сказал Владимир.

– Вот оно… это место, Володя, – произнесла Ирина, – помнишь?

– Ещё бы. Тут мы ссорились друг с другом в тот день. Ты собралась и ушла. Я заснул, а потом всё как во сне…

– Да, если бы мы ушли вместе девятнадцать лет назад, то, возможно, Алёши не было бы на этой земле. А что стало бы с Татьяной и Екатериной Васильевной?

– Да, Ириша, подумать страшно. Но всё обошлось, может, вместо меня так…

– Нет, Володя, – перебила Ирина, – не скажи! Ты вынес из воды Алёшу, у которого уже не было дыхания. Я тебе говорю как врач, что только ты в тот день мог вернуть его к жизни.

– Не знаю, Ириша, может, и так. Нам эту науку не раз на занятиях объясняли в армии. Всё разбирали досконально. Как сразу действовать, как искусственное дыхание делать. Главное, всё должно быть быстро, так как при утоплении жизнь идёт на секунды.

– Да, пять, от силы шесть минут после остановки дыхания можно запустить сердце. Потом в мозгу человека наступают необратимые изменения. Если чудом и останется в живых, то превратится в субстанцию, которую мы называем словом «овощ». Вот так ты себе со дна озера достал мальчишку, который впоследствии перевернул всю твою жизнь.

– Ириша, выходит, что так. Он действительно повлиял на всю мою жизнь. И в какой-то момент он тоже мне её сохранил, как и я ему в тот майский день.

– Конечно, Володя. Если учесть, что одна ревнивая девчонка натворила беды с собой да ещё одного по уши влюблённого красавца поставила перед выбором, то Алексей выровнял эти жизненные дороги двум умалишённым влюблённым.

– Что делать, Ириша, родная, так вышло. Нас бог уберёг тогда. Тебя вовремя спасла мама, а меня – Алёшка.

– Да, иначе сюжет Ромео и Джульетты повторился бы в XX веке в Ставрополе, а не в Вероне, Володя.

– Я близок был тогда к этому решению. Ольга Ивановна по телефону сказала, что ты покончила с собой, и что я – убийца. И если бы я сразу повесил трубку после этих её слов, то…

– Да ты что, Володя, правда?

– Да. Я не смог бы жить с таким грузом, что ты из-за меня… Хотя я мало понимал тогда, что же произошло на самом деле. Поэтому я посчитал себя во всём виноватым.

– Боже мой, какая я дура, если подвела тебя под это.

– Иришка, ну не надо. Это давно забытая история. Может, оставшись в одиночестве со своими мыслями, я и решился бы, а тут Алёшка объявился – и всё. Своим появлением он мне мысленно подсказал, что жизнь продолжается. И он же мне сказал как-то, что пока жива моя мама, я не имею права распоряжаться собственной жизнью.

– Да, он сделал всё, чтобы мы с тобой состоялись как семья. Вместо учёбы в институте он предпочёл из солидарности с тобой идти в армию, чтобы потом вместе учиться.

– Вот поэтому я никому его не отдам, пока ему не вернут зрение.

– Я уже это знаю, – улыбнулась Ирина. – Даже Павел не в силах тебя от него оторвать.

– Нет, никто не в силах. С Павлом у меня несколько иные отношения, хотя как человек он совершенно уникален. Планка его порядочности и честности находится на такой высоте, что из миллиона только один дотянется с трудом.

– Да, это правда, Володя. С Павлом работаю уже почти три года, и убедилась, что это кристально честный парень, способный на всё, чтобы помочь человеку, когда в его жизнь постучится беда.

– Ириша, а можно откровенно?

– Можно. Я уже поняла. Я не буду тебе подробно объяснять то, что ты и без меня знаешь.

– Павел – это твой проект? – улыбнулся Володя.

– Ха-ха-ха! Ох, как технично по-современному выражается мой муж, – захохотала Ирина. – Ну, допустим. Я что-то сделала, что тебе не понравилось?

– Нет, в том-то и дело, что понравилось, и очень.

– Я, конечно, знаю, что мой муж никогда не сделает больно другому человеку. Но всё равно, Володя, я хочу напомнить тебе, что Павел живой человек, и ты должен быть очень осторожен и деликатен, чтобы не сломать ему жизнь. Он просто не надышится на тебя. Я сначала не поверила, что моего мужа так беззаветно может любить молодой парень.

– Я знаю, Ириша. Спасибо тебе, ты самый лучший, самый понятливый человек в мире.

– Стараюсь, – улыбнулась Ирина. – Я довольна за своего супруга. Позвоночник выправила ему, мышцы все массируются вовремя, в том числе и главная из них, и всё это… чужими руками. Так что я не очень-то перетрудилась.

– Ирка, ну что ты, – воскликнул с хохотом Владимир.

– А что, Вовка, Павлуха и сейчас сидит с твоими детьми, как самая лучшая нянька, пока мы здесь бездельничаем. Ну а если серьёзно, Володя, то из него выйдет прекрасный учёный. Он такой же умница в своём деле, как и наш Андрей. И ещё… я рада, что он вошёл в нашу семью. Ты береги его, Володя!

– Ириша, спасибо тебе, родная, спасибо.

– А теперь только честно, Вовка… ты любишь Пашку?

– Да, очень…

– Ну что, Вовчик, пошли уже домой. Завтра у нас визит к Рощиным, а пиво по пути купишь бутылочное.

Изначально Ирина и Володя решили не рассказывать Анне Ивановне и всем остальным родственникам, включая и Рощиных, что произошло у них в семье. Они подумали, что смысла в этом уже нет, так как Андрея благополучно удалось вызволить. Володя хотел, чтобы Ирина после перенесённого стресса быстрее пошла на поправку, поэтому этой темы он более не хотел касаться.

Ирина и Володя помнили, что полтора года назад Надежда Витальевна Гончарова покинула Ставрополь навсегда и переехала к своему племяннику на постоянное место жительство в Париж.

– Володя, кажется, что я совсем недавно входила в этот дом, – сказала Ирина мужу, – когда они, возвращаясь, проходили мимо дома, в котором жила раньше Гончарова Надежда Витальевна.

– Ирина, из-за этой нашей кутерьмы я забыл тебе сказать, что Гончарова звонила мне в школу. Она сказала, что в начале июня собирается нас посетить в Петербурге.

– Вова, я всегда рада её видеть. Какая она замечательная женщина!

– Так я тебе и другое скажу. Её племянник является сенатором Франции. Он имеет четыре фабрики по пошиву одежды, в том числе и знаменитых лионских джинсов.

– Неужели?

– Да. Она мне рассказала, что у него целый дом из двенадцати комнат в пригороде Парижа стоит пустой.

– Ох, ничего себе. Так, Вовчик, пора нам двигать на Париж!

– Да нет, Ириша. Я уж здесь поживу. Я люблю свой Питер, и мне его ничто не заменит.

– А ты когда был в Париже?

– Давно уже. В 1970 году наш корабль заходил с дружеским визитом в Гавр. А оттуда нас возили в Париж.

– Так это когда было, сейчас это уже совсем другой город.

– Лучше или хуже, как ты думаешь?

– Я была там, как ты знаешь, в прошлом году. Мне кажется, что стало хуже по сравнению с теми годами, когда я приезжала ещё туристкой из СССР.

– Ириша, и чем, ты думаешь, там стало хуже?

– Я просто сравниваю Париж с теми кинофильмами, в которых мы его привыкли видеть ранее. Это были шестидесятые и семидесятые годы. Каким-то романтизмом веяло тогда от его улиц и площадей. Какой-то особенный дух исторической памяти вселялся в тебя от осознания того, как много великих людей жило и творило в Париже. Он был узнаваем по многочисленным историческим и литературным произведениям, которые мы читали. Французы – люди богатейшей культуры во всех сферах жизни, и, конечно же, в науке и технике. Они столько открытий дали миру!

– Ириша, ты думаешь, что сейчас произошли большие перемены с того времени?

– А сейчас там засилье приезжих других национальностей, и я думаю, что это не самый лучший вариант для французской нации, чтобы сохранить свой уникальный этнос.

– Ты имеешь в виду исламизацию общества?

– Конечно, Володя. Я всегда считала, что где родился, там и пригодился.

– Но, Ириша, мы тоже не в Питере родились.

– Володя, – улыбнулась Ирина, – мы с тобой переехали в пределах нашей Родины, которой принесли и приносим плоды своего труда. И мы не требуем пособий и привилегий для себя, едва спрыгнув с дерева.

– Иришка, ты, как всегда, иронична и оригинальна в своих мыслях, – засмеялся Владимир.

– Если я почувствую, что не нужна своей стране, то я тоже поеду туда, где буду нужна. Но я поеду только как специалист, а не как стипендиантка за пособием. Это большой стыд – приехать в страну, для которой ты ничего не сделал, требуя себе привилегии, созданные другими людьми.

– Ты думаешь, что вся эта ассимиляция европейцев с азиатами, которая происходит сегодня в странах Европы, может иметь негативные последствия для европейцев?

– Хотелось бы ошибиться, Володя, но в моём понимании европейская культура со временем может быть вытеснена из обихода численным превосходством людей азиатского и африканского этноса. Они размножаются, как мухи, в то время как население европейских стран с высоким уровнем культуры продолжает вымирать.

– А почему ты так считаешь?

– Володя, хотя бы на примере собственной семьи. Слава богу, что хоть сын нашёлся. А так бы одна Надежда куковала, и мы молились бы на неё. Как ты думаешь, почему?

– Ириша, хочу услышать ответ от тебя же.

– Потому что твоя жена, видите ли, захотела стать учёным. И предпочла материнству науку. То есть повысила свой культурный уровень. А в мусульманских странах предназначение женщины только в том, чтобы рожать и рожать.

– Мы с тобой сегодня такие темы затронули…

– Что делать? Я же знаю, что в отличие от большинства спортсменов мой муж ещё и большой интеллектуал, – улыбнулась Ирина.

– Ирина, ты знаешь, у меня такое чувство, что наш Ставрополь как-то тоже изменился.

– Не в лучшую сторону, Володя. Сейчас в маленьких городах всё решает родство и семейственность. Люди, которые на момент распада СССР были у власти, так называемые «красные директора», сумели заполучить всё: фабрики, заводы, рудники, крупные магазины и так далее. Большинство же обыкновенных граждан в стране остались у разбитого корыта. Эта дифференциация особенно проявляется в маленьких городах. У нас, в Питере, всё же есть работа.

– Да, мне моя сестричка рассказала, что их завод «умирает» потихоньку; персонал сокращают, а директор великолепно распродаёт инфраструктуру предприятия как свою собственность. Более того, он в селе Татарка себе отгрохал особняк на двадцать комнат в три этажа. Ириша, ну зачем ему такой дом? Он же не цыган.

– Наверное, чтобы из окон своего дворца смотреть на гору Стрижамент. Ты ведь тоже любишь смотреть на горы.

– Я и так смотрю из наших окон. На совхоз Бугры. Там не хуже, – рассмеялся Владимир. – Но зато если мне захочется созерцать вид мирового уровня, то я думаю, что, стоя у Сфинксов, смогу этот запрос удовлетворить полностью.

– Да, Вовка, я знаю твой утончённый вкус и невиданную любовь, которую ты питаешь к Санкт-Петербургу… А что Оля будет делать?

– Ну, ей до пенсии осталось не так много. Ты же знаешь, её муж Василий железнодорожник. Ему ещё работать до пенсии пять лет. Зато Игорёха, мой племянник, как ты знаешь, неплохо женился. У супруги отец здесь прокурором работает, так что материально они обеспечены.

– Да, уж эти так приподнялись, выше некуда. Они берут взятки, как заработную плату. Мне Гончарова рассказала про одну прокуроршу, Андриянову Валентину. Та ещё взяточница! У неё Уголовный кодекс был, как прейскурант. Против каждой статьи стояла расценка, сколько надо было платить, чтобы она отмазала.

– Кстати, открою тебе, Ириша, один секрет.

– Какой, Володя?

– Эту фурию зовут Валентина Гавриловна. Она была государственным обвинителем на процессе, когда меня осудили. Её Гончарова лютой ненавистью ненавидела.

– Вовка, что же ты мне сразу тогда не сказал это. Одного моего слова хватило бы сказать папе, и эту сучку сняли бы с работы и выкинули, как собаку.

– Ириша, но у неё работа такая была. Кто-то другой поддерживал бы обвинение. Это же процесс.

– Да нет, это была уже расправа. Филантроп ты чёртов. Знаю тебя. Никому мстить не хочешь. Но ей судьба отомстила за всё. Единственного её сына, прокурора, застрелили в кафе среди бела дня.

– За что?

– С бандитами был связан, наркотой приторговывал. Они дом в Сухуми купили и три квартиры в Ставрополе. Спрашивается, зачем им теперь всё это. Осталась она одна, как перст.

– Откуда ты всё это узнала?

– Ты что, забыл? Вчера с одноклассницей Валей общалась по телефону почти час. А ты в ящик заглядывал, хоккей смотрел.

– Да, вчера так и было. Чемпионат мира по хоккею. А Валя сейчас где?

– Они с мужем работают теперь в правительстве Ставропольского края.

– Да, Ириша, развелось этих правительств… куча везде, а народ нищий.

– Правильно мыслишь, Вовка. Пятёрку тебе ставлю по политологии.

Спустя десять дней Ирина и Владимир возвратились в Санкт-Петербург.

 

Глава 5

Прошло около двух месяцев со дня описываемых выше событий. Медленно, но уверенно к Ирине возвращалось равновесие после перенесённого стресса, связанного с похищением ребёнка. Её практическая и научная жизнь вошла в своё нормальное русло. Лечение маленьких пациентов в клинике и занятия со студентами в медицинском институте стали ежедневными рабочими делами.

За это время Андрей стал победителем международной олимпиады по математике, которая проходила в Праге. Не было предела радости и гордости за своего сына у его родителей, а также у Алексея и Надежды. Андрей окончательно выбрал будущую профессию. Оставалось учиться ещё один год. Но после триумфа в Праге молодым математиком из Санкт-Петербурга уже заинтересовались учёные из Кембриджа и Сорбонны.

Несмотря на такие положительные моменты, происходящие в семье Сашенко, случившаяся ранее драма всё же оставила в душе Ирины определённый страх за жизнь собственного ребёнка. Поэтому, невзирая на то, что Андрей был уже достаточно самостоятельным почти шестнадцатилетним юношей, Ирина приказала Владимиру встречать сына ежедневно из школы после занятий. Павел тоже исполнял роль опекуна Андрея, подменяя иногда Владимира.

Андрей очень стеснялся того, что его каждый день встречают из школы. Даже попав не так давно в ситуацию, когда, возможно, жизнь его висела на волоске, он не осознавал своей наивной и открытой душой возможных новых угроз.

– Мама, мои одноклассники спрашивают, почему меня встречают из школы, как маленького? – спросил Андрей у Ирины.

– Сынок, объяснять никому ничего не надо. Они спрашивают, а ты промолчи, и больше спрашивать не будут. Ты же знаешь, что пережила твоя мама.

– Так и Надюха стала иногда приходить. Она тоже должна меня защищать? – спросил Андрей с улыбкой.

– Конечно, сыночек, когда вас двое, то больше гарантий, что никакая сволочь больше к вам не сунется. Я просто не хочу, чтобы ты был один без присмотра.

– Слава богу, мама, что школа скоро заканчивается и впереди каникулы.

– Да, Андрюша, это последние твои школьные каникулы. Как ты быстро вырос, сынок. Ещё недавно был совсем мальчиком, а теперь уже такой юноша!

– Мамочка, так шесть лет уже прошло, как я воссоединился со своей семьёй.

– Мне понравились твои слова, а по мне, так ты всегда был с нами с самого твоего дня рождения. Да, чуть не забыла. Андрюша, завтра после занятий обязательно приходи ко мне в клинику. Я должна тебя осмотреть, и ты сдашь некоторые анализы.

– Хорошо, мамочка, я буду вовремя. А ты знаешь, я всё искал на себе шов после той операции, и его почти не видно.

– Мама твоя постаралась, чтобы он был аккуратным. Мы всем детям так делаем, чтобы разрез был минимальным. А потом, он у тебя на спинке, как ты его можешь видеть. Со временем шов рассасывается, так что ты у меня парень – люкс!

– Мама, ты мне расскажешь, какой краской я могу закрашивать в подъезде стены.

– Это всё сделает твой папа, – с улыбкой сказала Ирина.

– Не понимаю. Что, делать им нечего, этим девицам? Нашли место, чтобы объясняться в любви на стенах.

– Андрюша, ты стал юношей, поэтому девушки тебя уже стали замечать несколько иначе, чем это было в детстве.

– Но они мне не нужны, мама.

– Правильно. На данном этапе жизни ты, малыш, должен учиться. Природа тебе дала такую светлую головушку. Мы с папой очень надеемся, что наш сынок прославит нашу фамилию. Я хочу, чтобы ты стал настоящим учёным, и это приносило бы тебе главную радость в жизни. Мужчина должен получать удовлетворение в первую очередь от своей работы. Ну а когда придёт время… найдётся и твоя Джульетта.

– Значит, любовь пока откладывается, – сказал шутливо Андрей с улыбкой.

– Пока так, мой малыш. Твоя первая и единственная любовь сейчас – это математика и физика. И ты это сам уже понимаешь. А что касается устранения некоторого природного дискомфорта по утрам в твоём возрасте, об этой проблеме поговори с папой. Он у тебя знающий мужик. Он сам тебя научит и расскажет много полезного из своего опыта. Я хочу, чтобы родной отец тебе давал уроки в этом деле, а не порножурналы и порнокассеты, и уж тем более не приятели и приятельницы на улице. Не стесняйся, малыш, спрашивай всё у своего папы.

– Хорошо, мама, я так и делаю, – улыбнувшись, сказал Андрей. Поцеловав свою маму, он вышел из комнаты.

«Боже мой, какой же ты красавец у меня! И улыбка солнечная – такая же, как у отца», – подумала Ирина, когда закрылась дверь.

* * *

В начале лета 1995 года Владимир решил навестить Сергея. Созвонившись с ним, он уже через полчаса входил в квартиру своего друга. В коридоре они поздоровались за руку и обнялись.

– Давай, Вова, мой руки с дороги и проходи. Будем обедать.

– А я к обеду купил сухое французское вино, Серёжа.

– А ты не за рулём сегодня?

– Нет, я на трамвае приехал, был тут недалеко от тебя.

– У тебя ко мне конкретное дело, Володя? Или так просто решил навестить старого приятеля?

– Решил навестить, мы ведь уже почти два месяца не виделись.

– Хорошо. Тогда давай, разливай, будем пить, есть и говорить.

– Дело в том, Серёжа, что моей Ирине предлагают работу за рубежом.

– Ого! Так это здорово! Мне кажется, что её здесь явно не ценят. Я знаю о постоянных задержках заработной платы работникам бюджетной сферы. И потом, у новой власти наплевательское отношение к науке. У нас почти вся фундаментальная наука разбегается: многие математики и теоретические физики с мировыми именами уже уехали за кордон.

– Серёжа, а я, наоборот, только и слышу, что сегодня любой руководитель предприятия, любой чиновник, сидящий в структурах власти, – все гордятся своими научными степенями. Повально все вдруг стали кандидатами и докторами наук. Я не удивлюсь, что скоро двор мести будут работники с научной степенью.

– Что двор – это уж точно. Причём настоящие учёные, которым перестали платить. А что касается этих ряженых учёных, которые во власти пруд пруди, так мне просто смешно. Ты думаешь, что хоть кто-то из них реально занимался наукой?

– Ты думаешь, что…

– Я не думаю. Я знаю это наверняка. Все их дипломы либо куплены за деньги, либо диссертации этих умников были содраны слово в слово с существовавших ранее работ предшественников. Средний паршивенький диплом кандидатишки наук по теме, как срать, не размазывая говно по жопе, можно купить в переходе у «гостинки» на Невском проспекте.

– Ну ты даёшь, Серёга, – расхохотался Владимир.

– Володя, а если серьёзно, то присуждение учёных степеней в России дошло до полного маразма. Бьюсь об заклад, что половина всех этих так называемых учёных уже и таблицу умножения забыли.

– Серёжка, но ты совсем беспощаден.

– Володя! Из-за таких сук, прости меня, наша наука пошла вразнос. В СССР была высшая аттестационная комиссия (ВАК) в Москве, которая фильтровала после защиты и утверждения учёным советом вуза кандидатские и докторские диссертации. И по конкретным наукам, не считая лженаук, присваивала учёные звания соискателям со всей ответственностью. Лженауки шли особой строкой. Там даже к курсам кройки и шитья надо было подходить с марксисткой научной точки зрения.

– Серёжа, а что ты считаешь лженауками?

– Ну, естественно, всякий там марксизм-ленинизм, партийное строительство, политэкономия и прочий… онанизм.

– Не соглашусь с тобой, – расхохотался Владимир, – онанизм – серьёзная наука. Мне уже давно надо давать доктора наук в этом.

– Вовка, ты такой же юморист, – рассмеялся Сергей. – Если говорить серьёзно, то твоя жена, чтобы получить диплом доктора наук, насколько я знаю, опубликовала почти двести научных работ, у неё четыре патента на изобретение. И её работы посвящены серьёзным исследованиям в области детской хирургии, а не выяснению обстоятельств научного подхода к вопросу творческого сожительства Ленина и Зиновьева в шалаше в Разливе.

– А что, было и такое? – расхохотался Владимир.

– Наверняка, писали биографы карлика и на этом ещё и диссертации делали, смакуя вопрос, какие великие мысли посетили в шалаше светлый ум вождя человечества и его друга. А может, всё проще: «С милым рай в шалаше!»

– Серёжка, ты бесподобен, тебе в театр сатиры надо идти, – расхохотался Владимир. – А если серьёзно, ты прав, я знаю, сколько сил было положено Ириной на эту самую науку. Фактически она науке посвятила жизнь.

– Она по праву носит свои высокие научные звания. А если брать эту современную шушеру, то им нужны только громкие звания. Возьми наше правительство, думу, губернаторов – там сплошь все научные работники. Возникает вопрос: почему тогда наша страна при таких светлых умах руководителей находится в столь ужасающем состоянии? Ответ лежит на поверхности. Поехали на другие темы…

– Серёжа, я в школе не получаю зарплату с начала весны этого года. Поэтому «бомблю» на машине, веду курс рукопашного боя в ФСБ, занимаюсь тренировкой теперь уже не знаю кого – то ли нормальных граждан, то ли бандитов.

– Так и есть, Володя. Бандиты всех мастей продолжают прибирать к рукам всё то, что создали наши деды, отцы и мы сами в течение семи десятилетий. Объясни мне, по каким тарифным ставкам в нищей стране можно стать долларовым миллиардером?

– Воровством и убийствами, наркотиками и войнами, наверное. Поэтому, Серёжа, я категорически против, чтобы мой Андрей шёл служить в армию, особенно после того, что эти деятели натворили в Чечне. Чьи интересы должен будет защищать мой ребёнок? Интересы этих упырей, которые даже на крови людей умудряются делать деньги.

– Да, ты прав, Володя. Я думаю точно так же. Ради одного этого надо уезжать и увозить ребёнка. Пусть бы сначала сынки нынешних правителей России пошли и послужили в армии. Это был бы достойный пример. Но этому никогда не бывать.

– Я служил на флоте три года. Я был горд этим, потому что была страна, которую я любил всегда. И даже тогда, когда со мной несправедливо поступили, у меня не было злобы по отношению к своей стране. Потом разобрались и всё мне компенсировали. А что сейчас?

– А сейчас всё потихоньку… гробы идут с желторотыми юнцами матерям и отцам. Но, слава богу, Ирина у тебя молодец, что отмазала Андрея. Да, кстати, как у детей дела?

– Дела такие. Андреем уже заинтересовались в Сорбонне и Гарварде. Последние два года он выигрывал все олимпиады по математике, включая и международные.

– О-го-го! Вот это да! Я знаю, что Андрей способнейший юноша. Если его правильно направить, то впоследствии это будет настоящий учёный с мировым именем. Но ему уже сейчас, Володя, надо создавать особые условия жизни.

– Ты что имеешь в виду, Серёжа?

– Ребёнка надо беречь. Оградить его от всякого уличного отребья, всевозможных малолетних шлюх, у которых на уме только выпивка, курево и трах с мужиками. Ему эти современные так называемые «тусовки», где ошиваются бездельники и наркоманы, не нужны. И вообще: гению нехер общаться с муравьями! Слишком разные интересы. Настало время, Володя, вашей семье действительно подумать о детях, тем более что у вас уже был неприятный случай по этой части.

– Да, вспомнить страшно. Была реальная угроза. Андрюшу могли убить.

– Так вот, Володя, что мне удалось узнать. Вендлер содержит агентство, в котором под прикрытием отправки наших девушек на работу за границу в качестве нянь и домработниц процветает торговля живым товаром. Девчонок отправляют как бы в один конец и на один тип работы – занятие проституцией.

– Серёжа, ты говоришь страшные вещи.

– Да, Володя, это настоящая правда. Те немногие, кому посчастливилось сбежать, описали ужасающую картину рабства, в которое попадают девчонки, обманутые и посланные этой мегерой. Эта сволочь имеет огромные материальные средства. За попытку похищения Андрея на вашем месте я содрал бы с неё шкуру живьём. У вас имеется куча доказательств её преступной деятельности, связанной с похищением вашего ребёнка.

– Серёжа, ей и так досталось. Ирина забила её до полусмерти. Если бы я не пришёл вовремя, могло всё закончиться летальным исходом.

– Мало ей, заразе. И в связи с этим я скажу тебе так. Мне кажется, что деньги – это только одна из сторон мотива похищения. Говорю тебе это как юрист.

– А что могло быть ещё, Серёжа?

– Зависть, Володя. Элементарная зависть этой твари к твоей семье. Она же видела, что у вас образцовая семья: ты, глава семейства, такой импозантный мужик, Ирина – профессор, и прекрасные дети. Андрей подаёт надежды стать настоящим учёным. Кроме этого, его природная красота, открытость, доброта. Это сказочный принц, а не просто юноша.

– У нас все стены подъезда исписаны признаниями в любви этому юноше-принцу, – с улыбкой произнёс Владимир.

– Вот видишь, я прав. А Вендлер ходит с дочкой по подъезду и читает это всё. И приходит в ярость. Словом, эта сволочь решила разрушить вашу семью. И ударила в самое ваше уязвимое место.

– Но, Серёжа, мы ей ничего плохого не сделали. Скорее наоборот, она обращалась к Ирине по поводу здоровья дочери, и моя жена провела обследование ребёнка, подлечила, дала рекомендации.

– Володя, есть такой тип людей – настоящие мрази по природе, которым сколько ни делай хорошего, а они норовят только зло творить. Эти сволочи живут по принципу «мне хорошо, когда другому плохо». Она требовала с вас деньги. Ну, предположим, она их получила. Так зачем замышлять убить подростка?

– Это я до сих пор не могу объяснить. Она ведь женщина, мать.

– И всё же, Володя, я бы кожу с неё слупил или отправил в тюрьму.

– Серёжа, мне не нужны её грязные деньги. Она уже не живёт в нашем доме. Я простил её тогда же и предупредил, чтобы они с дочкой съехали в течение месяца из нашего дома.

– Я понимаю, Володя. В тебе нет изюминки… мести за такие дела.

– Чего нет, того нет, Серёжа. А мстить женщине – мне такое не придёт в голову даже в крайней степени опьянения. Андрюшку я теперь встречаю из школы сам или поручаем кому-нибудь, словом, больше одного его не оставляем. Мне кажется, что вторая твоя версия мотива его похищения, возможно, тоже имеет место. Может, она злилась, что Ирина её не приняла с распростёртыми объятиями в число своих друзей.

– Наверное, так и есть, Володя. Насколько я знаю, она к вам первая завалилась в дом.

– Мне кажется, что она всегда пыталась установить с моей женой более тесные контакты.

– Да, Володя, так и есть. Одинокие бабы всегда предпочитают лезть в полноценные семьи. Глядишь и ей что-нибудь «выгорит» вкусненькое.

– Например?

– Например, преподнести при удачном случае Владимиру Андреевичу своё дупло… авось, прочистит.

– Серёжка, ну ты даёшь, – рассмеялся Владимир. – Бэлка не в моём вкусе. Ты же видел её? У меня бы на неё не встал. Я свой хер не на помойке нашёл.

– Да, страшная она. Мы шли как-то с Ириной вместе и возле дома её встретили. Мне уже тогда она показалась неприятной личностью. У неё жестокий оценивающе-маниакальный взгляд.

– Серёжа, по характеру моя Ирина общительный человек, ты это сам видел. У нас сложился определённый круг знакомых. Дополнять его новыми приятелями жена не хочет в силу своей загруженности.

– Вот этого, Володя, как раз шмара не могла понять. И поэтому затаила злобу.

– Ну ладно, Серёжа, чёрт с ней. А то мы много уделяем ей времени, а она этого не стоит. Забыли.

– А ещё мне кажется, Володя, что, переехав за кордон, вы быстрее найдёте финансовую поддержку, чтобы Алёше вернуть зрение.

– Да, я тоже об этом стал подумывать.

– Володя, а что делается в ведомстве плаща и кинжала?

– Там, как модно сейчас говорить, все размежевались. Есть офицеры честные, которые ещё сохранили традиции служить стране. Таких остались единицы. Остальные скурвились: одни приторговывают картотеками, другие продают секреты западным спецслужбам. Есть и третьи, которые объединились в работе с организованными преступными сообществами.

– Ну так там же тоже люди. Не всё ментам должно доставаться.

– Даже не стыдятся, Серёжа. Один подполковник попросил меня потренировать его знакомых друзей, как он мне их отрекомендовал. Предложил неплохие деньги за работу. А я потом узнаю, что эти ребята работают в «тамбовской» организованной преступной группировке.

– Да, охренеть… идут заказные политические убийства журналистов, которые вскрывают эти язвы; постоянно убивают предпринимателей при переделе собственности. Володя, вот представь такое лет двадцать назад.

– У меня иногда такое чувство, что кто-то специально подставляет эту власть. Этот кто-то хочет скомпрометировать демократов и сказать: «Вот к чему привела ваша демократия, ребята. Давайте теперь «железную руку» попросим навести порядок». У тебя нет такого ощущения?

– Может, ты и прав…

– Серёжа, хочу поговорить с тобой на одну деликатную тему. Мне важно твоё мнение.

– Спрашивай, Володя, что смогу, то отвечу.

– Как ты относишься к однополой любви?

– Ох, ни фига себе, Володя. Чего это ты вдруг?

– Да так, Серёжа, хочу расширить кругозор в понимании запретных тем. Мнение быдляков мне известно. Меня интересует точка зрения интеллигентного, разносторонне грамотного человека и, главное, юриста.

– Володя, ты мне льстишь, но всё равно спасибо тебе за такую оценку. Я попробую. Есть два аспекта этой проблемы: юридический и моральный. Три года назад в июне в России была отменена статья, карающая за мужеложство. Этот поступок власти, на мой взгляд юриста, носит верный характер. Во всех цивилизованных странах преследования за то, что мужик любит мужика, а женщина – женщину, уже давно нет. К тому же с 1991 года Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) рекомендовала больше не считать гомосексуальность заболеванием. Но в нашем обществе пока как бы присутствует моральная сторона этого дела. Хотя, честно, я такой морали не знаю. Если взять Библию, Ветхий Завет, то… извини, я атеист, и мне религиозные бредни, которые неизвестно кем и когда писались, – не указ. Поэтому, отвечая на твой вопрос, скажу: отношусь нормально, как и должен относиться любой цивилизованный человек.

– Серёжа, то есть ты допускаешь…

– Для себя лично я не допускаю, прости, что перебиваю тебя. Видимо, я ещё до этого не созрел. Но у меня есть знакомые гомосексуалисты. Это более чем приличные люди. Есть преподаватель в вузе, есть знакомый искусствовед, есть, наконец, знакомый депутат из городского Законодательного собрания. Я знаю пару семей, у которых образовался так называемый любовный треугольник. Вообще, примеров сколько хочешь.

– А что за треугольник?

– С главой семьи и его женой спит молодой красивый мужик. А у другого олигарха молодой шофёр является его любовником. Там роли поделены поровну.

– Как это, Серёжа?

– Просто меняются активной и пассивной фазами. Играют в шестьдесят девять, как сейчас принято говорить. Таких мужиков называют двустволками.

– Ох, ни хрена себе терминология.

– Володя, ты случаем не приглянулся ли кому-то, раз меня спрашиваешь?

– А почему ты так подумал?

– Ну, во-первых, ты меня спросил. А во-вторых, ты посмотри на себя. К тебе, чувствуя себя бабами, половина мужиков захотят пристроиться. Ты же самец высшей пробы. Я ещё подумал тогда, сидя на скамейке, в «катькином саду», но время было ранее. Если бы ты пришёл туда после семи вечера, к тебе дюжина юнцов подбежала бы с предложением: «Парень, хочешь, пенис пососу». Ещё и деньги бы тебе заплатили.

– Ты так думаешь? – улыбнулся Владимир.

– Да, я это знаю. Наш город является столицей лесбиянства и гомосексуализма, причём это ведётся ещё с советских времён. В прежней стране все прятались, скрывались, но всё равно от природы не уйдёшь. Да ты посмотри, сейчас во всех наших рекламных газетах сплошь и рядом объявления, где не просто предлагают встречу, а в подробностях расписывают своё умение обращаться с гениталиями партнёра.

– Насколько это позорно, Серёжа?

– Ну, если этим заниматься на Дворцовой площади, то, пожалуй, позорно будет. У нас всё же не Амстердам. А если дома наедине с любовником, то какой здесь может быть позор? Оба получают удовольствие, и всё.

– А как быть с чувствами? Или эта стезя знает только секс?

– Почему это только секс? Не скажи. Есть и тонкие отношения между партнёрами в этой области. Ты знаешь, сколько на самом деле известных людей были гомосексуальными? Здесь и великие учёные, архитекторы, композиторы и музыканты. Повально сегодня это процветает в балете, кинематографе, спорте, в так называемом шоу-бизнесе и в других сферах искусства. Подобные взаимоотношения между мужиками были распространены и в королевских дворах Европы, и, конечно же, в Доме Романовых.

– Может, этот только сплетни, Серёжа?

– Почему же сплетни? Александр III, ты думаешь, почему не позволил трогать Петра Ильича Чайковского?

– И почему же?

– Прежде всего потому, что родной брат императора Великий Князь Сергей Александрович спал с корнетами и другими молодыми ребятами. А убийство Распутина тебе ничего не говорит?

– А что убийство Распутина?

– Тоже связано с этой тематикой. Один из известнейших в России князей попросил Распутина провести с ним сеанс гипноза, чтобы уменьшить гомосексуальную зависимость от своего друга, тоже князя из Дома Романовых.

– И что последовало?

– Последовало то, что этот дурашка стал болтать окружающим о противоестественной связи двух людей высшего княжеского рода. И судьба его была предрешена. Ты знаешь, как он закончил.

– Знаю. Заманили во дворец к князю Юсупову, там его убили, и труп сбросили в Мойку.

– Всё правильно, Володя. Я не склонен думать, что среди этих людей всё завязано только на сексе. Среди них могут быть серьёзные увлечения, и просто есть настоящая привязанность, которая со временем может перейти в глубокое чувство. Всё зависит от харизмы человека. И ты, насколько я теперь тебя знаю, как раз относишься к такому типу людей. Так что, общаясь с тобой уже не один год, я не удивляюсь, что в тебя могут влюбляться и те, и другие.

– Серёжа, но у нас ведь общество не готово пока воспринимать подобные отношения. Люди некоторые просто звереют, когда узнают о симпатиях или связях двух мужчин или женщин.

– Володя, всё это показная гомофобия. С точки зрения физиологии человека у нас такое же общество, как и в Европе, США и других странах. А психология поведения человека, находящегося в их социуме и в нашем, диаметрально противоположны. Западное общество построено на большей откровенности, а у нас – повально на лжи. У нас всё пронизано лицемерием и враньём. Поэтому так же спят с гомосексуалистами, а хотят выглядеть так, как того хочет простой люд. А знаешь, почему гомосексуальные отношения преследуются именно в авторитарных и тоталитарных режимах?

– Нет, не знаю, Серёжа.

– Элемент однополых отношений, Володя, предусматривает полную свободу в поведении человека. Для авторитарных режимов само слово «свобода» является большой угрозой, поэтому они создают идеологию, превращая её в законы страны. Она основана на полном подавлении проявления самостоятельности человека и превращении его в послушного робота. Сегодня ему укажут, как и с кем спать, завтра подскажут, как надлежит жить, потом посоветуют, кого избирать в руководители страны, и так далее. Главная политика руководства в авторитарном государстве заключается в том, чтобы простой человек всё время осознавал себя ничтожеством, чтобы он забыл о своей индивидуальности и был как все.

– Понятно. Получается, Серёжа, что я уже не как все?

– Ну почему же? У тебя есть семья, дети, а значит, ты уже как все. А вот я живу не как все. Но до однополых отношений пока не дожил. Я считаю, что человек имеет исключительное право на интимную жизнь без наблюдателей и советчиков.

– Серёжа, а ты был женат?

– В юридическом понимании этого термина – нет. Официально никогда не регистрировался ни с кем. Я не хотел иметь семью. Не хотел идти в жизни на компромиссы в том, как мне жить, с кем мне спать, и так далее. И уж тем более чтобы мне кто-то говорил в собственном доме, когда мне вернуться с работы, куда мне поехать, что привезти домой.

– У тебя были конфликты на этой почве?

– Были поначалу, Володя. В этот дом тоже входили иногда дамы, которые пытались решать за меня, что я должен делать.

– И что же?

– Заканчивалось тем, что я таким тёткам в очередной раз говорил, а может, вы за меня, простите, поссыте, мадам, или сходите по-большому.

Володя просто прыснул от смеха, и Сергей, глядя на него, тоже принялся хохотать.

– Вот такие пироги, Володя. Ну а теперь давай вернёмся к нашей дискуссии. Как я понял, кто-то из близких тебе молодых людей серьёзно в тебя влюбился. Просто, зная твою порядочную натуру, хочу предупредить, что это может иметь серьёзные последствия. Поэтому, как там у нас говорят, мы в ответе за тех, кого приручили.

– Серёжа, разве не может тебе просто нравиться человек, если он с тобой одного пола?

– Вот, правильно ты сейчас сказал. Это духовное чувство привязанности, а оно не имеет пола. В человека можно влюбиться и без секса.

– Ты думаешь, так можно?

– Конечно, можно, Володя. Вот скажи мне честно, ты же не трахал своего партнёра в очко?

– Конечно, нет. Мне это и в голову не пришло бы. Когда я был на зоне, мне некоторые молодые люди предлагали себя в женском качестве, но я эту идею отвергал с порога. Мне это просто неприятно, хотя в последнее время вся западная порнуха забита сценами анального секса с женщинами и не только с ними.

– Значит, между вами никакого гомосексуализма не было. Если он тебя и подержал за член и простимулировал – это ни о чём не говорит. И тем более для тебя. Нужно только проникновение, чтобы считать это половым актом.

– Это как, Серёжа?

– Это так. По мнению юристов и серьёзных учёных физиологов, половым актом можно называть, когда один партнёр проникает в другого при помощи полового органа. А всякие там поглаживания, минеты, мастурбация, по сути, никакого отношения к половому акту не имеют. Эти деяния называют развратными действиями только по отношению к лицам, не достигшим совершеннолетия.

– А если эта мастурбация, как ты говоришь, заканчивается оргазмом?

– Ну и что? Любая нормальная стимуляция мужчины должна заканчиваться семяизвержением. Расскажу конкретный случай. Мой отец был офицером. После окончания военной академии в городе Харькове он получил назначение, и мы с семьёй переехали в Баку. Азербайджанцы, как известно, в сексуальном плане народ горячий. И было немало случаев, когда в набитом битком людьми троллейбусе или автобусе вдруг кто-то из молодых парней прижмётся к женской заднице и кончит потом от перевозбуждения. Что, разве это можно считать половым актом?

– Ты что, был тому свидетелем?

– Один раз, помню, как орала баба в троллейбусе на молодого парня: «А ну уберись нахер, что трёшься об меня, сволочь!»

Володя расхохотался, и Сергей последовал его примеру.

– Всё ясно с тобой, Володя. Видимо, всё началось с хорошего массажа, который потом захватил тебя целиком, – улыбнулся Сергей после некоторого молчания. – Продолжай в том же духе, ничего зазорного я в этом не вижу, а для здоровья это просто супер! В современных французских фильмах всё время говорят, что минет лучше делают мужчины.

– Серёжка, до чего ты прозорливый, змей ты такой, – ответил с улыбкой Владимир.

– С тобой всё понятно. Володя, ты натуральный мужик, поэтому легко поиграешь с ним и пошлёшь куда подальше. А для него, если он не проститутка, который бегает по другим мужикам, это куда серьёзнее, чем ты можешь себе представить. Поэтому я и сказал о твоей ответственности перед этим человеком.

– Серёжка, ты мне много нового и полезного открыл сегодня.

– Да пожалуйста, Володя, я за советы денег не беру, – сказал, смеясь, Сергей. – Ты взрослый мужик, сильный, каких я в своей жизни никогда не видел. Но твоя ахиллесова пята – это детская доверчивость и непосредственность, которую ты сохранил на протяжении всей жизни. Это замечательная черта твоего характера, когда ты общаешься с близкими тебе людьми, Володя, но это одновременно и опасно в нездоровом и лживом обществе. Будь осторожен!

 

Глава 6

В городе стоял чудесный июньский день, когда день и ночь едины в коротких зорях, называемых прекрасной порою белых ночей. Сегодня это летнее особенное явление северной природы было созвучно духовному состоянию трёх близких людей, которые приехали сюда, чтобы встретить рассвет нового дня в закате угасающей зари дня уходящего.

Они уже довольно долго сидели на скамеечке, любуясь небесным сводом и прекрасным силуэтом неповторимого и могучего памятника основателю этого великого города.

– Ребята, – сказала Надежда Витальевна, – когда я вижу этот монумент, всегда вспоминаю слова великого Александра Сергеевича:

– Да, это великие слова, Надежда Витальевна, – произнесла Ирина.

– Ирочка, никто не скажет лучше и правдивей.

– Вы сильно любите Пушкина? – спросила Ирина.

– Я русский человек, Ирочка. Поэтому не могу не любить Пушкина. Не имею права.

– Но царь Пётр, насколько мне известно, больше ориентировался на западную цивилизацию и культуру. Этот город был построен по проекту западноевропейских зодчих, ваятелей, инженеров и учёных.

– Правильно, Ирочка. Ко времени вступления Петра на престол Россия в промышленном отношении отставала от Европы лет на сто, а то и более. Поэтому нужны были современные для того времени методы строительства и управления. Нужен был передовой опыт.

– Но строился город руками русских рабочих, – вмешался Володя.

– Да, это так. Основные тяготы при производстве работ в строительстве российской столицы пали на наших людей.

– Я читала, что были очень большие жертвы при возведении города.

– Да, Ирочка, это были потери для осуществления великой цели – преобразовать отсталую страну и сделать из неё передовую державу. Но не всё золото, что блестит. Так у нас часто говорят. В дальнейшем наши так называемые социал-демократы приняли за истину аморальный ненужный философский сор, который отбросили цивилизованные страны Европы.

– Вы имеете в виду коммунистическое учение Карла Маркса и других европейских философов?

– Совершенно верно. Остатки банды, состоящие из адептов этих бредней, цивилизованная Европа расстреляла в Париже на кладбище Пер-Лашез в 1871 году, похоронив идеи экстремизма навсегда. Зато российские революционеры подхватили этот «передовой опыт», разрушили величайшую державу, превратив её в концлагерь. В результате Запад уже по крайней мере два столетия живёт в условиях, когда главным приоритетом в стране остаётся гражданин, а не пресловутый интерес государства, за которым кроется диктатура одного человека.

– Но мы, кажется уже тоже ушли от этого.

– Я тоже так поначалу думала до 1991 года. Были надежды. И что же мы получили в итоге? Пришли бандиты вместо коммунистов. Разве я не права? Некоторые заигрывают с этой властью в надежде что-то получить в будущем. Есть, конечно, и те, кто искренне верит, что Россия идёт навстречу цивилизованным государствам. Но нельзя руководствоваться двойной моралью.

– А в чём вы её видите? – спросил Владимир.

– Хотя бы в символах. На центральной площади страны, которая является то ли кладбищем, то ли парадным плацем для торжеств, стоит гробница коммунистического фараона. Причём самому жестокому и кровожадному правителю за всю историю человечества. И в это же время в стране насаждается религиозный клерикализм. Как это совместить? Сатана под ручку с богом. Надо бы уже этой власти определяться, с кем она.

– Я тоже думаю, что пока он лежит на Красной площади, страну будет лихорадить, – сказал Владимир.

– Я продолжу, Володенька. Россия обязана провести реституцию. Необходимо вернуть всю отобранную бандами большевиков собственность потомкам лучших фамилий Императорской России. Вопрос собственности всегда был основным в развитии любого цивилизованного государства, если оно хочет считать себя таковым. Я не надоела вам? А то подумаете, что несёт эта бабка.

– Нет, нет, Надежда Витальевна. Я, наоборот, очень внимательно вас слушаю, – сказал Владимир. – Я полностью с вами согласен.

– Ирочка, я знаю, что ты в ближайшее время планируешь быть во Франции. Я обязательно тебя познакомлю с некоторыми известными русскими фамилиями. И ты услышишь много интересного. Те, кого сегодня в России принято называть «новыми русскими», это и есть вся пена, которая при коммунизме сидела бы за решёткой, а сейчас они правят страной. Так вот они уже скупили половину Франции на украденные у русского народа деньги.

– Надежда Витальевна, вы сейчас говорите то, о чём думает мой папа. Он считал себя коммунистом, потому что свой партийный билет он получил в окопах Великой Отечественной войны под пулями, защищая страну от врага. Он искренне верил в коммунистические идеи, но с течением времени тоже стал сомневаться в их справедливости, и попытался что-то изменить в своём мышлении. Но то, что мы получили в итоге… Больше всего его поразил наш нынешний президент, который всё получил от власти коммунистов, в том числе и возможность оказаться в большой политике, и вдруг так быстро сменил окраску, когда ему стало это невыгодно.

– Этого пьянчужку я бы вообще не ставила даже в отрицательный пример. Это настоящий хамелеон. Он и его приспешники развалили Россию, думая только о своём благополучии. Их полная некомпетентность в экономике и политике подвела народ к сегодняшнему итогу. И вообще, скажу откровенно, не везло России с руководителями после 1917 года, потому что ею правили изощрённые садисты, дураки и алкаши, которых теперь сменили бандиты.

– Надежда Витальевна, – произнёс Володя, – а вы видите причину именно в качествах руководителей?

– Нет, душа моя, не только. Мы никак не можем изменить систему. Меняя руководителей, мы оставляем незыблемым аппарат репрессий.

– Что вы имеете в виду?

– Сейчас поясню на примере. Две страны после тотальной войны: СССР и Германия. Одна страна победителей, а другая – страна побеждённых. Как сейчас мы живём, и как они живут, сегодня объяснять не надо никому.

– И в чём же причина?

– С победой над Германией был уничтожен фашизм – самый кровавый режим в мире. Он был осуждён международным судом, и все те, кто входил в карательные органы во время правления фашистской диктатуры в Германии, понесли наказание за свои злодеяния. Причём преследование их продолжалось и продолжается десятилетиями. А что получилось у нас?

– И что же? – переспросил Владимир.

– Победителей не судят, так говорят в народе. Кровавый режим Сталина ещё более укрепился после войны. И ему вдобавок подхалимы всех мастей приписали главную заслугу в победе над фашизмом.

– Простите, Надежда Витальевна, что перебиваю вас, – сказал Владимир, – мне папа говорил, что основная победа в войне была добыта миллионами жертв младшего офицерского состава и солдат. Ими закрыли наступление Гитлера, потом их телами организовали оборону страны, а потом нещадно гробили сотнями тысяч при наступательных операциях, которые зачастую приурочивались к каким-то мифическим датам. Мой папа потерял ногу в одном из таких боёв, освобождая Польшу.

– Правильно, сынок. Так и было на самом деле. Но все подвиги простых людей приписали злодею и его так называемым полководцам, и аппарат репрессий после войны вновь заработал. Всё осталось на своих местах. Побеждённые немецкие офицеры и солдаты получили поддержку от своего государства. Это касается в первую очередь инвалидов войны. А что делали у нас?

– Я знаю, Надежда Витальевна. Мой папа вернулся с войны инвалидом. И он любил говорить, что забота об инвалидах в нашей стране стала делом самих инвалидов.

– Правильно говоришь, Володя. Те минимальные компенсации, которые получали наши люди, угробив своё здоровье, не идут ни в какое сравнение с материальным обеспечением немецких ветеранов войны. Сравнить их пенсии и наши! Ну а как поступали с нашими военными, которые по воле бездарного руководителя и его генералов миллионами оказались в концлагерях Германии?..

– Я тоже знаю, Надежда Витальевна. Мой одноклассник рассказал, что его отец, пленённый под Харьковом, чудом спасшийся в концлагере в Германии, по возвращении в СССР попал в так называемый фильтрационный лагерь под Волгоградом. Там вертухаи-надсмотрщики к нему относились хуже, чем немцы.

– Правильно, сынок. Такая же история произошла с моим двоюродным братом. Просто Сталину не нужны были свидетели его бездарности и преступлений. Большинство наших военнослужащих всегда оставляли последний патрон для себя, чтобы не попасть в плен. Все они боялись за судьбу своих близких. Ты знаешь, что означает аббревиатура ЧСИР?

– Да, мне папа рассказывал. Это значит «член семьи изменника родины».

– Совершенно верно, сынок. Сколько хлебнули эти люди горя! Сколько их мытарили душегубы энкавэдэшники! Они должны были нести мифическую ответственность за всех своих близких, находящихся на фронте. Ладно. Давайте, ребята, будем уходить от этих тем. Я верю, что, может, и не скоро, но придёт время, когда на Великую Отечественную войну посмотрят глазами правды, а не сталинских историков, у которых и сегодня оказалось огромное количество последователей.

– Да, мы немного отвлеклись, Надежда Витальевна. Так почему они в шоколаде, а мы в нищете? – спросила Ирина.

– Ириша, Германия, получив свободу, стала подлинно демократической страной и получила возможность быстрого экономического развития, куда, несомненно, потекли денежки из США. Теперь немцы удивляют весь мир своей техникой, товарами, уровнем жизни граждан. У нас же остались вожди народа, и наша нищая Раша удивляет теперь весь мир своими долларовыми миллиардерами на руинах экономики Советского Союза, а также появлением новых воровских приёмов накопления первичного капитала.

– Я никогда не заглядываю в чужой карман, – сказал Владимир, – но надо не иметь глаз, чтобы не видеть, как строятся настоящие замки вокруг Санкт-Петербурга. Рядом с нашей дачей в Комарово есть настоящие дворцы.

– Я как-то тебе, девочка моя, рассказывала ещё в Ставрополе, – обратилась Гончарова к Ирине, – о поездке в Прибалтику после развала СССР.

– Ну да, помню. Там с местными жителями был какой-то спор у вас.

– Сейчас они пытаются привлекать к ответственности наших ветеранов войны, за которых стали заступаться разные общественные организации в России.

– И что там на самом деле?

– Некоторые из таких пресловутых ветеранов служили в войсках НКВД, которые дважды входили в Прибалтику. СССР кончился. Приоткрылись некоторые архивы КГБ. Это дало возможность по-новому оценить роль работников НКВД, которые сейчас являются ветеранами войны по версии СССР.

– Надежда Витальевна, вы столь ироничны, – сказал Владимир.

– Сейчас поймёшь, сынок, мою иронию. Мнение в прибалтийских республиках о роли частей НКВД разделились. Причём полярно. Одни их считают освободителями, а другие – палачами круче эсэсовцев. Ребята, вся наша история начиная с 1917 года – это история большой лжи. Пройдёт ещё немало лет, прежде чем Россия, как там в песне, «отряхнёт его прах с наших ног». Только сбросив эту сатанинскую оболочку, этих долбаных вождей и новоявленных президентов, наша страна всё равно станет вровень со всеми цивилизованными странами в мире.

– Да, когда это только произойдёт, Надежда Витальевна, – сказал Владимир.

– Очень нескоро. Поэтому говорю вам: уезжайте отсюда, и чем скорее, тем лучше. Если вы решитесь на отъезд, то во Франции у вас будут неплохие перспективы. Хотя бы есть где жить. Я говорила Володе, что у моего племянника Николая в пригороде Парижа трёхэтажный дом пустует.

– Надежда Витальевна, я уже имела не одно приглашение по работе. Алексей их имеет десяток. Вот Володя у нас пока ещё патриот.

– Володя, сынок, так в чём дело?

– Я даже не знаю, что сказать, – улыбнулся Владимир.

– Ты думаешь, что у тебя проблемы с работой могут быть. Так ты не бойся, у моего Николая хватит и связей, и авторитета устроить тебя. В конце концов, пойдёшь тренером работать. У тебя высшая квалификация бойца… Боишься отдалиться от родни?

– Наверное, так, Надежда Витальевна.

– Володя, сейчас это не проблема. Выезд и въезд в страну свободный. Так же будешь навещать свою родню.

– Тут надо подумать, Надежда Витальевна.

– Ты прав, тут надо подумать… о своих детях. И прежде всего об Андрее – это ваша гордость и ваше будущее. Ради жизни и карьеры этого божественного ребёнка надо уезжать, и как можно скорее, – резюмировала Гончарова.

 

Глава 7

1996 год наступил. Из телевизионного ящика прозвучало записанное накануне традиционное новогоднее поздравление россиян от президента России с самыми хорошими пожеланиями здоровья и благополучия каждой семье.

В этом году действующему президенту России Ельцину предстояло переизбираться на второй срок. А здоровья как такового у самого лидера уже не было. Долгая жизнь партийного номенклатурщика с постоянным приложением к работе пьянок, разгулов и прочих развлечений отняла у него то самое драгоценное, которое было получено даже с хорошими генами.

Народ к этому времени уже разочаровался в своём лидере, который, когда-то взобравшись на танк, обещал все земные блага в обществе свободы и демократии. При этом даже поклялся лечь на рельсы, если россиянам станет плохо от реформ.

Он, может быть, поначалу искренне хотел всего лучшего для своих соотечественников. Но в какой-то момент понял, что «своя рубашка ближе к телу», всем райского счастья в этой нищей разваленной стране не хватит и надо подумать прежде о себе и своей семье. Уж больно заманчиво было стать легально богатым человеком на старости лет, отбросив всякие думы и заботы о каком-то там народе.

Любовь народа к президенту, по данным опроса общественного мнения, к началу этого предвыборного года растаяла, как утренний туман. Оказалось, что его работа в этой должности пришлась по вкусу только шести процентам россиян, то есть именно той части населения России, которая в условиях полного беззакония и анархии власти представляла долларовых миллионеров, миллиардеров и остальных воров рангом пониже.

У обычного россиянина, который не дотягивал даже до пресловутого кем-то придуманного понятия «прожиточный минимум» кредит доверия господину Ельцину полностью закончился.

К тому же люди устали видеть на экране телевизоров развалюху, который даже говорил с трудом, а если и были какие-то «заумные фразы», то необходимо было перевести их с помощью логопеда или просто, как в детстве, прочитать по слогам.

Моральный аспект деятельности основных средств массовой информации оказался под стать такой власти. Ещё недавно в СССР главным приоритетом в средствах массовой информации был человек труда. Многочисленные репортажи о трудовых буднях рабочих и колхозников должны были воспитывать в подрастающем поколении уважение к человеку труда, науки и культуры.

Большим почётом пользовались герои и просто участники прошедшей войны, которые должны были своим примером закладывать в души молодёжи уважение к своей стране, гордость за неё, воспитывая чувство истинного патриотизма.

За пять лет после развала СССР, к началу 1996 года, телевидение в своем нравственном падении окончательно достигло самого дна. Власть окончательно поняла, что сатанинский ленинский вывод о превращении теории в материальную силу, как только она овладевает массами, полностью подтвердился в использовании средств массовой информации.

Черты оглупления и снижения интеллекта народа стали преобладающими в новых программах, показываемых на многочисленных каналах голубого экрана. Порнография заполонила телевизионные каналы и периодические издания.

То, что раньше режиссёрам приходилась отрабатывать с артистами в многочисленных дублях на съёмочной площадке, вдруг появилось в первозданном виде в телестудиях. Семейные разборки с взаимными претензиями близких родственников друг к другу, с настоящими сценами мордобоя в сопровождении отборного русского мата, вдруг стали смотровой изюминкой у большинства телезрителей страны, перекрыв рейтинги даже футбола.

При этом и за «стёклами», и за «окнами» некоторых программ можно было увидеть и сцены совокупления в прямом эфире так называемых влюблённых, под комментарии ведущих, которые сообщали телезрителям, что человек нового поколения в новом свободном обществе должен быть свободен во всём. Словом, ничто человеческое нам не чуждо.

В этих условиях праздный интерес к судьбам чужих людей, присутствующих на телеэкране, у рядового россиянина перекрывал собственные мысли о полном провале политики реформ новых властителей, пообещавших коренным образом изменить жизнь в лучшую сторону, а фактически приведшей большую часть населения страны к нищете и деградации.

* * *

В конце апреля пришли вести из Москвы о болезни Бориса Борисовича. На фоне сахарного диабета добавились разные другие болячки. Сначала он полежал немного в Центральной клинической больнице, но при видимом улучшении состояния здоровья был выписан домой.

Ирина при первом сигнале от матери сразу поехала в Москву. Она застала отца слишком похудевшим. Но при всех своих недугах он стремился хотя бы внешне сохранить оптимизм и все разговоры о своём нездоровье старался переводить на шутки, дабы не тревожить дочь.

Вечером решили пить чай в комнате Бориса Борисовича. Он поначалу рвался встать, чтобы идти на кухню, но Ирина его уговорила остаться у себя в комнате. Чай и всё необходимое к нему расположили на передвижном столике.

– Мама, мы сегодня сделали исключение, но папуле надо двигаться обязательно. Сосуды, особенно ног, должны быть под нагрузкой, чтобы было нормальное венозное кровообращение и особенно капиллярное кровообращение.

– Мы стараемся, дочка. Папа выходит обязательно хотя бы раз в день во двор. Конечно, сейчас не сезон. На даче было бы лучше, но при таком состоянии его здоровья мы не рискуем ехать за город.

– Да, мама, пока воздержитесь. Как только установится стабильное тепло, тогда можно будет поехать. Какая у вас здесь обстановка?

– Обстановка, как на фронте, – улыбнулся Борис Борисович. – Всё идёт вверх дном, дочка. Да ты сама видишь, какое посмешище представляет наш президент. Он здоровьем ничем не лучше меня, но продолжает цепляться за власть. Он точь-в-точь теперь, как Леонид Ильич в свои последние годы.

– Да, Ириша, – добавила Ольга Ивановна, – президент как-то быстро стал сдавать. Он уже больше в кровати лежит из-за своего сердца, чем работает.

– А кто же руководит тогда?

– Его дочка, – произнёс Борис Борисович, – вместе с его фаворитами. Он давно окружил себя авантюристами. Ничего толком для народа ему решить так и не удалось. Всё рушится: и промышленность, и сельское хозяйство. Вся страна превратилась в огромный магазин. Кругом ларьки, ларьки и ларьки. Своего уже ничего не производим, только «челноки» снуют с огромными баулами. А в Кремле одни интриги. Тасуют чиновников, как карты.

– Боря, у него всегда были только амбиции на власть, – сказала Ольга Ивановна, – и все эти амбиции привели к войне внутри страны. Разве могли мы в 1945 году, едва завершилась такая кровопролитная война, думать, что поколение наших детей и внуков столкнётся ещё раз с войной, да ещё на своей территории.

– Оля, зато карманы они себе набили до отказа. Я тут разговаривал с Евгением Михайловичем, ты знаешь его, он возглавлял отдел тяжёлой промышленности в Госплане.

– Знаю, Боря, и супругу его знаю.

– Ну так вот. Он мне рассказал, что в стране уже не первый год проводятся так называемые залоговые аукционы. И на них, по сути, идёт разграбление всех тех богатств, которые создавались не одним поколением советских людей. Проходимцы и аферисты всех мастей прихватывают за бесценок крупнейшие добывающие предприятия, обработку металла, предприятия связи и другое. А что творится на заводе в Тольятти? Автозавод в Тольятти, говорят, уже прибрали к рукам бандиты. День и ночь в городе идут разборки и звучат выстрелы, в том числе из автоматического оружия.

– Ужас, Боря, ужас!

– Папа, у нас в Питере то же самое происходит. Начальника топливной компании застрелили прямо на даче. Говорят, снайпер на дереве сидел и поджидал его появления на балконе. Сейчас идёт битва за морской порт тоже между кланами. И автоматные очереди, между прочим, тоже звучат часто. Недавно Черняевы звонили и сказали, что у них во дворе на Московском проспекте была перестрелка. Стреляли в главу крупной финансовой компании. И всё это происходило на глазах старушек, которые сидят на лавочках перед парадными.

– Глядя на весь этот кошмар, дочка, – произнесла Ольга Ивановна, – я невольно подумала, какая ты умница, что не позволила в своё время Володе идти в эти охранные структуры. Как это страшно – подставляться за чужие деньги.

– Правильно. Я не хочу, чтобы мой муж оказался под пулями ради чужих денег. Да и бля*ям или жёнам этих «новых русских» тоже не позволю, чтобы они командовали им и в пьяном состоянии лапали его и лезли к нему в штаны, принуждая за деньги терять свою душу и достоинство.

– Да, дочка, меня порой больше всего удивляет, что такие красивые спортивные мужчины в разных офисах, торговых центрах, банках работают простыми охранниками. Неужели им за себя не обидно.

– Мама, многие из них просто тупорылые. У них куриные мозги. Поэтому они пользуются хотя бы тем, что дала им природа. В отличие от СССР, мужик с хорошей внешностью сегодня в нашей стране имеет больше преимущества, нежели мужик с мозгами.

– То есть ты хочешь сказать, что деловые отношения сегодня часто подменяются сексом.

– Абсолютно верно, мама. Если учесть, что фирма, банк, или крупный холдинг находится в собственности у бабы среднего возраста, то критериями отбора мужского персонала являются исключительно молодость, скажем, до тридцати лет, и хороший добротный, прости меня за эти слова, член между ног.

– Ужас, дочка, до чего дожили! И это называется женщины. Фу!

– Мама, эти старые шалавы спят со своими сыновьями по возрасту и при этом заявляют, что это любовь. Возможно, это и так, но я бы добавила – продажная.

– Ириша, – сказала Ольга Ивановна, – дело прошлое, но ты мне так и не рассказала подробности о похищении Андрюши.

– Да, теперь уже могу и рассказывать. Я отошла немного. Что тебя интересует, мама?

– Ириша, где эта сволочь сейчас?

– Она уехала из нашего дома. Мы ей не оставили выбора. Володя тогда дал ей месяц.

– Ты сильно её поколотила?

– Била, как только могла. Била её резиновым шлангом, который нашла на балконе у нас. Наверное, убила бы эту гадину, если бы Володя не подоспел. Она орала на весь дом, и он прибежал на эти крики.

– Может, ты, дочка, была с ней излишне жестока.

– Да ты что, мама? У нас есть звукозапись перехваченного телефонного разговора с её подельником, где она велела задушить подушкой Андрея после получения выкупа.

– Боже мой! Как же так, она же женщина! Убить такого мальчика, как Андрей.

– Вот так, мама. Вот что делают деньги с людьми. Так что я била, и била её на совесть. А потом многие детали я уже и не помню. Я когда услышала в записи, что она рекомендует задушить моего ребёнка подушкой… наверное, я потеряла рассудок в этот момент. Володя знает, что было со мной на самом деле.

– Но как вы догадались не обращаться в милицию? – вмешался Борис Борисович.

– Папа, нам Валерий Петрович Черняев подсказал и предложил помощь. Милиция полностью коррумпирована. Если бы мы с ними связались, то Андрея точно живым больше не увидели. Но, слава богу, у меня такой муж, который и с двумя дюжинами справится. А там, в квартире, было всего-то четыре парня.

– Да, Володя виртуоз в своём деле. Я тут, дочка, смотрел документальный фильм о покушении на президента США Рональда Рейгана. Преступник успел сделать аж шесть выстрелов. И тут я невольно подумал, что если бы наш Володя был телохранителем Рейгана, то преступник не успел бы даже достать пистолет.

– Я согласна с тобой, папа. Реакция у Володи феноменальна. Андрей мне рассказал, что успел сосчитать только до семи или восьми после того, как Володя вошёл в квартиру. И все, кто оказал ему сопротивление, в считанные секунды валялись на полу с разбитыми физиономиями.

– Дочка, а как с Андреем? Всё было в порядке? Они его не били?

– Мама, они, к их счастью, вообще его не трогали. Я первым делом осмотрела его на месте. Он так съёжился, стеснялся. Сказал: «Мама, всё у меня хорошо… может, не надо».

– Он стеснительный и даже застенчивый, дочка, как и его отец, – произнесла Ольга Ивановна.

– Он даже трусы стеснялся снять. А я сказала ему, что я не мама здесь, а врач. Он ведь у нас, мама, уже юноша. И потом, – продолжила Ирина, – он какое-то время сидел на привязи и, бедный, описался даже. Но я, как знала, взяла ему чистое бельё ещё дома. И там же на квартире вымыла его под душем и переодела. Вот такие были дела.

– А нам вы так ничего и не сказали, дочка, – произнёс Борис Борисович. – Мы бы всё отдали за его спасение. Продали бы загородную дачу и всё… что только можно.

– Папа, Володя не велел вас расстраивать. Сказал, что в самый последний момент только на это решится. Он за Андрея и за любого из нас, не задумываясь, свою жизнь бы отдал. Они с приятелем вдвоём пошли в бандитскую квартиру вызволять Андрея, а я сидела внизу в машине у подъезда, ждала его сигнала и тряслась вся от страха.

– Ой, Ириша, слава богу, что всё это позади, – произнесла Ольга Ивановна.

– Надеюсь, мама. Мы сразу с Володей уехали в Ставрополь. Всё бросили к чёрту на десять дней. И там только я немного отошла от всего этого. За детьми присмотрел мой ассистент, хирург, замечательный парень, и его семья помогала. Я тебе как-то раньше о нём рассказывала.

– Я помню, дочка. Его Павлом зовут. А как Володя?

– Володя умеет собраться в критическую минуту. Все знают, какой он спокойный. Но в этот раз я увидела в первые минуты в его глазах смятение. Однако он быстро взял себя в руки и действовал уже наверняка. Нервы у него стальные. А вот когда всё закончилось, я вновь увидела своего романтичного мужа и нежного отца, мама.

– Чем же он тебе сразу напомнил себя самого?

– Вечером уже, когда все собрались дома, он подозвал Андрея к себе. Потом Андрей подсел к нему, а Володя прижал к своей груди его голову. Андрей обхватил Володю руками за спиной. Они сидели минут десять молча, а Володя, не переставая, гладил его по голове и спине.

– И что дальше, дочка?

– И тут только я поняла, что Володя наконец отошёл от этого коллапса. У него увлажнились глаза. Андрей словно прилип к своему папе, прижавшись всем своим существом. Как он любит своего отца!

– И как Андрюша сейчас?

– Ходит очень гордый за своего папу. Подошел ко мне и сказал: «Мама, какой у меня сильный папа. Он самый сильный на свете». А я ему ответила: «Сынок, все папы должны быть такими, когда их детям грозит опасность».

– Дочка, ну вы хоть сейчас объяснили ребёнку, чтобы он никогда и никому не доверялся более?

– Да, Володя с ним об этом теперь часто говорит. И одновременно усилил его тренировки на предмет самообороны.

– Ну слава богу, что всё закончилась таким образом.

– Мама, Володин друг Серёжа высказал предположение, что не только деньги двигали этой тварью, когда она решилась на это преступление. Она не бедный человек.

– И что может быть, кроме денег, дочка?

– Зависть, мама… элементарная зависть и злоба этой фурии, обращённая в сторону нашего ребёнка. Мама, как тебе наш Андрей сейчас?

– Дочка, я такого красивого юношу в своей жизни не видела никогда. Это просто… какое-то божество! Эти голубые миндалевидные глаза, эти густые волосы, этот греческий нос, необыкновенной красоты губы, которым позавидовала бы любая женщина. А его улыбка просто ошеломляет! Безукоризненное сложение… но это труды Володи, как я понимаю.

– Вот с этим божеством, мама, к нам в дом давно пришла ещё одна проблема, – сказала с улыбкой Ирина. – Представь, что количество его поклонниц, девчонок-малолеток, перемахнуло уже за два, а то и три десятка. И это только в нашем дворе. Исписаны все стены подъезда, и проезжая часть асфальта, и тротуары признаниями ему в любви. Володя уже устал забеливать и закрашивать эти настенные излияния чувств в нашем подъезде. Проходу не дают и открыто предлагают себя Андрюшке.

– Ужас какой, дочка! Разве это девочки? И что же делать?

– Мама, нам всё же придётся уехать. Ты знаешь, что Андрей сделал серьёзную заявку стать учёным физиком-математиком. Он победитель международных олимпиад. Нам уже поступили предложения из Англии и Франции по поводу его дальнейшего обучения. Его ждёт блестящее научное будущее.

– Так это же прекрасно, дочка. Он уедет и будет там учиться.

– Мама, я Андрея одного никуда не отпущу. Это наивный ребёнок. Его просто совратят там всякие мрази или педерасты. Нам надо уезжать всем вместе. Я знаю одно, что ранняя половая жизнь ему не нужна. И мы с Володей делаем всё от нас зависящее, чтобы нашему ребёнку никакая шалава себя не навязала или, хуже того, как это на жаргоне, «пидоры» не пристали.

– Но против природы всё равно не пойдёшь, дочка. А как же любовь?

– Это не про него, мама. Время наступило другое, и прежнее ханжество ушло из нашей жизни. Сейчас большой спектр интимных услуг предлагает индустрия секса для одиноких людей на дому. Это пока можно предложить и Андрею. Володя уже сам с ним занимается половым воспитанием. И поэтому наш парень не будет бегать за каждой юбкой, вытаращив глаза. Повторяю: его призвание совсем другое.

– Но он всё же мужчина, дочка. Природа всё равно когда-то возьмёт своё.

– Да, я это понимаю. Но когда он достигнет высот в своей научной биографии, с его экзотической красотой… его будут добиваться дочери королей и президентов.

– Ну, это не совсем удачный вариант, – сказала с улыбкой Ольга Ивановна, – эти королевские дочери будут попрекать его на каждом ходу. Ему нужна обыкновенная простая любящая девчонка.

– Ой, мама, я тебя умоляю! Они все поначалу простые и любящие. А потом проходит немного времени – и начинают права качать. Иные шлюхи даже ставят своих мужчин перед выбором: или она, шлюха, или его мать.

– Доченька, что же ты так настроена против женщин. Ты же никогда не предлагала подобную альтернативу своему мужу.

– Мама, мы воспитаны по-другому. Мне повезло в жизни. У меня золотая свекровь. И только она могла воспитать такого сына, как мой Володька.

– Да, я знаю, что Анна Ивановна очень нравственный и верующий человек.

– И вами я тоже горжусь. Вы тоже вырастили не стерву-собственника, а настоящего друга для своего мужа.

– Вот видишь, дочка, ты вышла не за принца, и у тебя такая счастливая семья.

– Время было другое, мама. Не было ни бедных, ни богатых. Чувства были настоящими чувствами. А сейчас только выгода, секс, извращения и грязь. После всего пережитого я ни на секунду не отпущу от себя это сокровище по имени Андрей. Володя теперь регулярно встречает его после занятий и привозит домой на машине.

– А как Надежда?

– Ооо! Эта барышня просто Цербер. Она порвёт любого за своего брата. Андрей её тоже обожает. Сколько раз замечала такое. Дам ему деньги купить себе что-нибудь вкусное, Андрей в первую очередь их потратит, чтобы купить что-то своей сестре.

– Да, я давно заметила, что этому ребёнку неведома жадность.

– Более того, мама. Тут недавно Андрюша для одного учреждения выполнил работу, связанную с расчётами и программированием. Они заплатили ему весьма приличные деньги. И вот приходит мой ребёнок домой и говорит: «Мамочка, я принёс тебе свою первую зарплату». Я говорю ему: «Сыночек, ты себе должен оставить что-то, ты уже взрослый». А он мне в ответ: «Мама, в нашем доме деньгами распоряжаешься ты лучше, чем кто-либо другой. Если мне что-то и понадобится, я тебе скажу сам».

– Боже мой, что это за дитя! Какой же он порядочный юноша, дочка.

– Да, мама, это сокровище послано нам богом, и мы с Володей обязаны его оберегать.

– Ириша, а сам-то он понимает, какой красотой наделила его природа?

– В том-то и дело, что не понимает. Эти малолетние, прости меня, сучки лезут к нему, прохода не дают, а он недавно приходит из школы и говорит: «Мама, а чего им от меня надо?»

– Бедный ребёнок, Ириша. Я опасаюсь вот чего: он не отвечает на их притязания, а это вызывает злобу и ярость, и ребёнка могут просто покалечить. Теперь я полностью согласна с твоим мнением, что соседка ваша пошла на это преступление не только ради денег. Невиданная зависть и злоба образовалась у неё к вашей семье и этому ребёнку.

– Правильно, мамуля. Ты сейчас высказала мысль, с которой я и Володя живём весь последний год. Нам надо наконец решиться уехать и увезти своих детей.

* * *

– Как у папы здоровье? – спросил Володя Ирину, когда они ехали в машине домой с вокзала.

– Всё нормально. Подлечили немного. Но что говорить, Володя, возраст, и от этого никуда не уйдёшь. Слава богу, что пока он сам себя может обслужить. Главное тут другое. Я получила принципиальное согласие от родителей в случае нашего отъезда за кордон.

– Они согласны?

– Да, и по тем же мотивам. Мама мне тоже сказала, что Андрей – это наше будущее, которое мы с тобой обязаны оберегать. У Надежды там тоже будет лучшая перспектива, чем здесь… Что ты хотел мне сообщить?

– Я говорил с Валерой. Его ведомству стало известно, что месяца три тому назад замочили двух ментов из одного и того же отделения милиции.

– Я поняла. Это, наверное, Ларисины родственники сработали.

– Я почти уверен, что это так, Ирина. Лариса тут, пока ты отсутствовала, заходила ко мне с целым пакетом овощей. Она была в настроении. Мы посидели, поговорили, попили чаю.

– Ах вот тут что без меня происходит, – улыбнулась Ирина. – Слушай, Сашенко, она случаем под тебя клинья не бьёт?

– Ага! Очень бьёт, когда у меня полный дом людей. Может, Андрюха вместе с Надеждой меня за ноги ещё подержат, – ответил с улыбкой Владимир.

– Да ладно, я пошутила. Что тебе сказал Валерка?

– Он сказал, что одного мента нашли с пулей в голове в Невском лесопарке со следами многочисленных ран от пыток. А второй был задушен у себя в гараже, и тоже вид был ужасающий. Ему даже половые органы отрезали. Я так понимаю, что родственники Гаджи это сделали в один день. Тогда надо признать, что они толковые ребята и серьёзно готовились к этой операции.

– Володя, насколько мне известно от Ларисы, старший брат Гаджи служил в Афганистане. И он там не пивом торговал, а служил в спецназе.

– Ну, тогда понятно. Конечно, профессионал – это совсем другое дело.

– Володя, но ты-то как считаешь? Самосуд – это правильно?

– Думая иначе, я бы не стал ей помогать. Мне Женя тогда сказал, что если бы и удалось на них выйти официально, то до суда дело бы не дошло. Всё равно замяли бы всё это. А на Ларису организовали травлю и делали бы ей гадости. А так, по сути, даже если они и думают на неё, то им всё равно комфортно, что от этих ублюдков избавились чужими руками.

– Да, ты прав. Для начальства это даже удобно, что их не стало. Как там Павлуха?

– Что с ним станется? Тебя ведь только неделю не было.

– Милейший, у нас очень много операций. Я его тоже не хочу сейчас нагружать. У него через месяц защита диссертации. Он вообще должен быть в творческом отпуске. И уж наверняка ещё и Владимир Андреевич у него…

– Владимир Андреевич, Ирина Борисовна, – улыбнулся Володя, – приносит Павлу только положительные эмоции. Он мне это всякий раз говорит.

– Знаю я ваши положительные эмоции. Вовка, не смей мне развращать парня. Ему сейчас надо совсем в другой области сосредотачиваться, а не в любовь играть.

– Как прикажете, ваше величество, – улыбнулся Владимир, – развращать пока не буду.

– Что значит «пока», – рассмеялась Ирина.

– До защиты диссертации, – продолжал улыбаться Володя. – Да, Ириша, Валерий меня к себе в Лебяжье зовёт жарить шашлыки, лисичек покормить, которые там на заливе гуляют.

– Лисички там, случаем, не на двух ногах бегают? – иронизировала Ирина.

– Ну, ты же знаешь – это уже не для меня. И возможно, там Галя будет с нами.

– А чего это они о тебе вспомнили? Валерка почти полгода не общался с тобой.

– Не знаю, Ирина. Может, не всегда один и то же круг людей нужен с их замками, супермашинами и супербабами. Иногда полезно бывает хождение в простой народ.

– Ну ладно, простой народ, поезжай к нему. Когда ты собираешься?

– В ближайшую пятницу.

– Да, сейчас на берегу залива отдыхать хорошо! Белые ночи уже начинаются…

 

Глава 8

Они уже довольно долго прогуливались по лесу и по берегу залива. Владимир обожал это замечательное место. С Валерием он приезжал сюда уже не первый раз. Ему нравился холмистый ландшафт, который простирался от дачи Валерия, постепенно опускаясь к заливу. Здесь, в лесу, они обычно жарили шашлык в вечернее время, и к ним в гости не раз наведывались лисы, привлечённые запахом мяса и привыкшие к людям. Этим рыжим плутовкам всегда что-нибудь съестное перепадало со стола.

В этот теплый майский вечер они и не заметили, как пролетел день, который провели вместе на берегу залива. После своеобразного туристического похода гостеприимный хозяин пригласил Владимира остаться переночевать у него в загородном доме.

Вечером Владимир позвонил жене, затем передал трубку Валерию, который немного пообщался с Ириной.

– Ирочка, привет. Ты извини, что так, экспромтом, приходится выпрашивать у тебя Володю.

– Ничего, ничего, это бывает иногда, Валера. Так где вы сегодня гуляли?

– Да ты знаешь, везде. Ходили, гуляли по лесу и заливу, жарили шашлык. Ирина, хочу перед Вовкой, учитывая его вкус к банным процедурам, сауной похвастать, вот и предложил ему сегодня остаться.

– Ладно, Валерий, разрешаю, только сильно не перебарщивайте с возлияниями.

– Нет, с этим всё нормально. Ира, ты ведь знаешь, что я в последнее время не особый мастак к этим делам.

– Ну а вы там действительно вдвоём? – в голосе Ирины прозвучала некая весёлая ирония.

– Ну, неужели нет? Ай-ай-ай, Ирочка, значит, когда Владимир ездит париться в Мартышкино, к Гагарину, почему-то ты не ревнуешь, а тут…

– Там другая история, Валера. У Николая Николаевича в основном, ты сам это прекрасно знаешь, молодые ребята-голубята, и поэтому у меня нет повода для ревности; ну, может, попользуются моим красавцем мужем. И что? Не уведут и не забеременеют, – рассмеялась Ирина.

Черняев просто расхохотался.

– Ну ладно, это я пошутила, разрешение получено, только передай Володе, чтобы завтра он постарался приехать в первой половине дня домой. У меня есть к нему домашнее дело.

– Хорошо, уже передаю ему сейчас…

На этом разговор закончился, и Валерий, передав просьбу жены Владимиру, удалился включить баню в режим разогрева.

Прошло чуть меньше часа, и они наслаждались приятным жаром финской сауны. Баня была расположена отдельно от дома, она сообщалась с ним галереей. Напарившись, поплавав в большом бассейне и попив пива, они сидели в гостиной, убранство которой напоминало готический храм.

– Я теперь только заметил, Валера, что ты наше давнее увлечение готическим стилем стал воплощать в жизнь в своём доме.

– Правильно заметил. Александрия и дворец Коттедж – это были мои строительные ориентиры. Я люблю стиль готики. Вот только бы ещё деньжат немного добавить, и можно было бы и здесь стены украсить подлинной живописью.

– Я думаю, что со временем это тебе удастся, – сказал Владимир и улыбнулся. – Появятся новые деньги, и ты сможешь покупать антикварные полотна.

– Дай-то бог, как ты говоришь. Дожить бы…

– А что, у тебя появились враги, Валерий?

– Володя, а у кого их сегодня нет? Особенно если человек состоятельный. Вы с Ириной – эталонная пара России, потому что живёте, как праведники: не воруете, не убиваете никого, не предаёте, не ищете выгоду в людях и многое другое.

Володя засмеялся и посмотрел на своего собеседника.

– Нет, это немного преувеличение, но убивать… пока никого не убили.

– Володя, я ничего не склонен преувеличивать. У тебя неземная жена. Где ещё может быть такое, чтобы потерявшегося твоего ребёнка она приняла, как своего? Я видел, как она относится к Андрею. Мы к своему единственному сыну так не относились – всё спихнули на бабушек и дедушек. А ведь твоя жена пашет, как хороший вол, на работе, к тому же она авторитетна и знаменита. Как это всё совместить? И наконец, тот трагический случай с Андреем. Когда шли те мучительные часы, я видел, что она просто сойдёт с ума, если что-то случится с ребёнком.

– Да, это правда, поэтому мы всей нашей дружной семьёй стараемся помогать Ирине сегодня. Может, не всё у нас получается, как хотелось бы нашей маме, но в основном, как мне кажется, мы справляемся. А твоя Галина ничуть не хуже Ирины справляется. У неё тоже многое получается и в карьере, и дома.

– Слушай, Вовка, у нас как в басне «Кукушка и петух», – засмеялся Валерий, – но я тебе признаюсь: я от Галины иногда погуливаю. Понимаешь, что-то уже не так у нас с ней. В молодости она была отличная баба в сексе, теперь мы с ней стали партнёрами по общему делу, а вот в этом… что-то сломалось. Но это сугубо между нами.

– Я понимаю тебя, можешь не предупреждать.

– Да, Вовка, я знаю тебя как настоящего мужика во всём.

– И кто же избранница? Я её знаю.

– Должен знать. Помнишь, Новый год встречали у Гагарина?

– А-а! Полина, да?

– Да, она самая. Бабёнка она – прелесть: чистенькая, аккуратная и многое может.

– Даже так?

– А ты как думал?

– А Галина не догадывается?

– Думаю, пока нет. Когда догадается, она меня сживёт со света. Хотя я отношусь к тем мужикам, для которых семья – это святое. Где бы я свой «кочан» ни парил, а бросать семью ради любовницы не намерен.

– А если влюбишься?

– Это уже не для меня. Ну, посуди сам, мне уже под пятьдесят. Даже если бы я попробовал завести новую жену, то что? Разве я могу воспитать ребёнка, которого она мне родит. Нет, конечно. Это надо быть готовым к тому, что через десяток лет, когда мне будет под шестьдесят, она сама уже ноги задирать с другими станет, а меня будет держать вместо кошелька. Я этого не переживу.

– Но ведь сколько сегодня примеров среди знаменитых артистов и бизнесменов. Некоторые из них берут себе и на тридцать лет моложе, и более.

– Да, знаю я этих старых вонючих козлов, которых тянет на молодятинку. Бьюсь об заклад, что самая верная из этих жён-студенток проживёт со старым мудаком, ну, скажем, лет пять, а то и меньше. И как это в пьесе драматурга Островского: «Прощай мой голубчик, живи, как знаешь», а я пошла себе новый ху* искать, моложе и покрепче». При этом, мой дружок, не забудь поделиться имуществом». Это и есть истинная формула любви для тусующихся так называемых молодожёнов с разницей в поколение по возрасту.

– То есть ты против того, Валера, чтобы старики женились на молодых.

– Добавь, Володя, и чтобы старухи ложились под юнцов. Там уже природную прель не перебьют никакие шампуни, когда всё отвисло. Тьфу! Противно!

Оба собеседника принялись хохотать от души, да так, что Валерий Петрович раскашлялся.

– Итак, о сексе мы с тобой поговорили. Володя, я в этот раз тебя позвал, чтобы обсудить с тобой одну серьёзную тему. Но, я думаю, её мы будем готовы обсудить только завтра. Ой! Уже сегодня… но только после отдыха.

И тут Владимир увидел какую-то перемену в лице Валерия. Оно стало серьёзным. Володя, конечно же, в душе насторожился, потому что прежде Валерий никогда ему не заявлял ничего подобного, при этом оставляя недосказанность. Однако любопытствовать не стал и решил проявить терпение, пока Валерий сам не начнёт говорить.

Утром Володя, проснувшись, зашёл в гигиеническую кабину и принял холодный душ. Спустившись на первый этаж, он увидел Валерия, который хлопотал на кухне по поводу завтрака. Прислуги не было. Когда овсянка и кофе были сварены, бутерброды приготовлены, чистые приборы стояли на столе, оба приятеля уселись за круглый стол.

– Володя, мы уже много лет знаем друг друга, – начал Валерий, – я хочу, чтобы ты меня послушал, что я могу тебе предложить.

– Я весь внимание, Валера, – спокойно ответил Владимир.

– Я слышал, что для Алёши нужно около ста или ста пятидесяти тысяч долларов на операцию, чтобы вернуть ему зрение. Так?

– Да, приблизительно так.

– Так вот. Появилась возможность, рискнув выполнить одну работёнку, получить сумму зеленью, значительно превышающую указанную в чистом виде. Так как я человек обеспеченный, в эту долю не полезу, и деньги целиком можно отдать…

– Киллеру, – просто заметил Владимир, видя, в каком замешательстве оказался Валерий, не решаясь сказать это заветное слово.

– Да, ты угадал – киллеру. Но мне кажется, что это слово звучит как-то зловеще, Володя.

– «Убийца» будет лучше звучать, ты думаешь, – произнёс Владимир и засмеялся.

– Ну, ты знаешь, лучше всё же. Теперь это уже не считается чем-то из ряда вон выходящим. Это обычный способ выяснения отношений в стране, где правоохранительная система перестаёт уже выполнять свои прямые функции.

– Валера, а как быть в этом случае с функциями и заповедями «не убий»?

– Володя, наши отцы и деды убивали в войнах по приказу своего правительства. Наши братья этим занимались в Корее, Афганистане, Анголе, Йемене, сейчас уже наши дети убивают в Чечне. И тоже по приказу правительства России. Я задаю тебе вопрос, а почему по приказу правительства убивать можно, а по зову сердца – нет? Тем более если речь идёт о мерзавце, который сам замешан в заказных убийствах и на крови людей делает деньги.

– Ну, хотя бы потому, что правительство наделено легитимной судебной и исполнительной властью, Валера.

– Вот и считай, что есть негласное разрешение высших лиц на ликвидацию этого ублюдка. Требуется просто привести приговор в исполнение. И легитимности здесь выше крыши, так как люди, предложившие выполнить эту работу, стоят выше всяких законов и судов.

– И ты решил предложить эту работу мне. Хотя бы прочитать этот приговор.

– Не иронизируй, Володя. Ты первоклассный стрелок. И об этом знаю только я. Все профессиональные снайперы, которые работали в горячих точках, известны и подконтрольны ФСБ, причём всех их знают поимённо. Повторяю, твои способности в стрельбе знаю только я.

– Значит, если я правильно тебя понял, Валера, этот заказ идёт мимо ФСБ.

– Абсолютно правильно ты меня понял. Это очень узкий круг людей на самом верху. В Москве знают об этом три человека, и здесь в Питере – мы вдвоём.

– И всё же, Валера, а как быть с моралью? Или у меня на физиономии написано, что я убийца?

– Володя, я предвидел этот вопрос. Я благодарен тебе уже за то, что ты не поднялся и не ушёл после моих слов, обидевшись на меня. Я всегда ценю в тебе настоящего мужика.

– Я не барышня, чтобы обижаться в разговоре с мужиком. Я сейчас хочу знать: кто он? И если я не соглашусь, то можешь быть спокоен, я забуду наш разговор, как только выйду от тебя. И мы продолжим общаться семьями, как это было всегда.

– Володя, в твоей мужской нравственности я не сомневался никогда. Его зовут Борисовский Евгений. Ты его знаешь?

– Ну, лично я с ним пока не знаком, хотя по молодости где-то эту фамилию я уже слышал.

– Может, это просто однофамилец, Володя. С этим перцем, я уверен, тебе не представлялась ранее возможность пересекаться. Он вхож только в избранный круг.

– Да, Валера, из статей в газетах, журналах, по репортажам телевидения я его, конечно, знаю. Так чем он провинился?

– Он много начал брать на себя. Ты сам понимаешь, в высших кругах не принято напоминать об услугах шефу. Это расценивается как шантаж. А он стал это делать слишком явно и, более того, нахально.

– Скажем так, Валера, я очень сомневаюсь в порядочности лидеров, особенно в высших кругах. А какие по нему конкретно есть примеры?

– Возьмём, к примеру, Чечню. Там часто происходят такие случаи с захватом наших военных: сначала он их сдаёт бандитам, а потом все видят по телеку, как он их выручает, в том числе и за выкуп. Я уже не говорю о том, что вся его финансовая деятельность – сплошной криминал, включающий торговлю оружием и даже наркотой. Всего не расскажешь, Володя. И потом, он сильно залез во «внутренности» могущественной семьи своего шефа. Он раздобыл на его семью компрометирующую информацию.

– Словом, Валера, на самом верху решили, что его надо замочить. Других вариантов, чтобы избавиться от него, нет. Это поручение шеф сам кому-то передал?

– Нет, конечно. На таком уровне высказываются некие пожелания. Кто же так прямо скажет: «Убейте его!» Окружение само должно догадываться о скрытых желаниях сильных мира сего.

– Всё понятно, Валера. И когда же с ним предполагают разобраться?

– Он в конце августа будет в Питере. Это самый подходящий случай. Остановиться он должен на правительственной даче на Крестовском острове. Ну, а там наша рука – владыка. Мы его подставим в самом лучшем свете.

– Круто! Вот тебе и благодарность.

– М-да! Это цена политики, Володя! Тот, кто туда лезет, должен знать, что иногда выйти из неё можно только на тот свет.

Наступило молчание. Оба собеседника, потягивая холодненькое пиво и периодически поглядывая друг на друга, чему-то улыбались. Владимир первым нарушил молчание:

– Валера, принципиально я готов рассмотреть этот вопрос, но мне нужно некоторое время подумать.

– Подумай, время есть, и я тебя не тороплю. И честно тебе скажу, что сам вариант безопасный для тебя на все сто процентов. Это всё будет под прикрытием. Но, зная твой моральный облик, я понимаю, что это препятствие пока сильнее всех других угроз для тебя.

– Ты прав, Валерий. Тем более что в моей жизни такая «репетиция» уже проходила со всеми судами и лагерями. Но самое смешное и трагичное одновременно, что в тот раз я не был причастен к убийству, в котором меня обвинили. Так что – это судьба.

– Володя, если честно, у тебя есть опасения по этому поводу?

– Опасение только одно. Я много значу для Алексея, чтобы пойти на такой с его точки зрения безумный шаг.

– Ты знаешь, что он может так подумать?

– У меня нет сомнения. И уж точно, если он узнает, каким образом ему заработали деньги на операцию, он выколет себе глаза после неё.

– Да-да! Я понимаю тебя, Володя. Таких парней, как твой Алексей, я, честно, по жизни не встречал. Но у нас очень узкий круг. И я думаю, что Алексей никогда ничего не узнает.

– Если не считать того, что труд скромного преподавателя физкультуры в школе вдруг стал оплачиваться, как должность президента США.

– Володя, операцию прикрытия мы продумаем. Можно организовать фонд для сбора средств инвалиду-герою Афганистана.

– Ладно, Валера, тут есть над чем подумать. Но мне пора домой.

* * *

И прежде чем мы узнаем ответ Владимира на предложение Черняева, дорогой читатель, разрешите автору сделать некий обобщающий обзор по теме: «Технология убийства в России». При этом мы не будем погружаться в очень отдалённые эпохи, где этот процесс имел право быть в силу времени и дремучести национальных и культурных особенностей.

В России убийство человека как таковое происходило по двум категориям причин: убийство по желанию отдельного человека или группы граждан и убийство, осуществляемое государственной машиной, по приговору суда или без такового. С точки зрения современной морали во многих цивилизованных странах убийство человека осуждается обществом в обоих случаях.

Есть и третий случай, когда убийство людей осуществляется уже по мотивам этнической неприязни и экономической конкуренции, приводящей к межгосударственным конфликтам. Эту категорию убийств людей мы отнесём к войнам. Мы не будем касаться аспекта этого явления, а сосредоточимся на причинах убийств по первым двум обозначенным нами категориям.

Начнём с 1917 года. Дата эта не случайна, потому что она перевернула в нашей стране понятия добра и зла, поменяв их местами. В России начались массовые убийства граждан по экономическим и политическим мотивам. Как известно, большевики первыми придумали термин «враг народа» и решили «выкосить» под корень всех граждан, не согласных с их бредовыми идеями нового переустройства мира.

Зверства происходили на фоне неприязни черни к бывшему дворянскому классу и их имуществу. В дальнейшем молох так называемой революции коснулся и всего остального имущественного сословия бывшей царской России: купечество, промышленников, зажиточных мещан и крестьян.

Виды убийств потрясают своей звериной жестокостью и изобретательностью. Здесь и расстрелы, и повешение, и вскрытие животов, и свежевание живьём со сдиранием кожи, и пытки огнём и, конечно же, изнасилования… и так можно продолжать до бесконечности. В зверствах и жестокости русский народ изобретателен ещё со времен княгини Ольги, которая первая показала, что будет с теми, кто посягнул на власть.

Главная особенность этих преступлений, осуществляемых так называемыми революционерами, заключалась в том, что все зверства творились, как правило, без всякого суда и следствия, прикрываясь лозунгом «революционной целесообразности».

Позднее большевистская банда, стремясь придать хоть какую-либо легитимность этим невиданным злодеяниям, изобретёт судебные «тройки». В своей деятельности эти судилища будут руководствоваться не пониманием закона и права, а только всё тем же пресловутым понятием революционной целесообразности, которым маскировалось патологическое стремление садиста-вождя к получению наслаждения от истязаний и пыток своих политических противников.

Особо следует вспомнить и антирелигиозные погромы. Как известно, на начальном этапе после большевистского захвата власти церковь противостояла воинствующему атеизму большевиков. Поэтому здесь война велась не на жизнь, а на смерть. Священнослужителей убивали, как и остальных, добавляя определённый смак в экзекуции. Им вспарывали животы, выжигали кресты на спине и груди жертвы, били детей священнослужителей головой о стены дома или колодца, держа их за ноги, происходили и другие изощрённые зверства, которые может придумать только ум революционного homo sapiens.

Так проявила себя новая власть, которая всё время напоминала, что она действует от имени обездоленного народа и в его интересах.

Апофеозом злодеяний революционных извергов, от которых содрогнулся цивилизованный мир, было зверское убийство царской семьи в июле 1918 года в Екатеринбурге. Организаторами этого беспрецедентного злодеяния были иноверцы-ублюдки, которые понимали, что русский царь является ещё и символом православной религии. Поэтому, убивая тела государя, государыни, их детей и слуг, екатеринбургские отморозки хотели убить их души, а также стереть людскую память об Августейшей Семье.

История назвала этих отморозков. Но мы лишь напомним нашему читателю фамилии организаторов этого чудовищного злодеяния: Ленин (Ульянов), полукровка по происхождению, и полнокровные перерожденцы Свердлов – Голощёкин – Юровский.

После такого злодеяния на территории России, а впоследствии в СССР, жизнь человека потеряла всякую значимость.

Вполне естественно полагать, что потом всё это «человеколюбие» закладывалось на генном уровне. То есть у большинства потомков активных убийц формировалось на примере их родителей осознание так называемой целесообразности совершения убийства по тем или иным мотивам.

Основным органом, заправлявшим массовыми убийствами граждан, стала Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК); после последовательных превращений аббревиатур она обрела конечное название Комитет государственной безопасности (КГБ). Сюда следует добавить и вспомогательные учреждения по убийству граждан, как то: многочисленные концентрационные лагеря и колонии, в которых продолжались те же убийства только медленным способом. Таким образом, к моменту распада СССР законное право на убийство существовало только у государства и осуществлялось от его имени.

При вступлении в Совет Европы в 1996 году Россия объявила мораторий на исполнение смертных приговоров, что, по сути, означало, что государство отныне не будет выступать в роли убийцы собственных граждан.

Однако убийства друг друга среди самих граждан, наоборот, набирали новую силу в современной России. Это было связано с новым хаотичным переустройством общества и прежде всего бывших органов государственных репрессий в свете новых социальных и экономических условий, возникших после распада СССР. Впервые в постсоветской истории и на территории бывшего Советского государства появились так называемые заказные убийства. А с ними появилась и новая терминология, заимствованная на Западе. Теперь убийцу стали называть киллером.

Основную массу исполнителей по оказанию подобных услуг составили люди, хорошо владеющие стрелковым оружием. Это были военнослужащие из горячих точек и спортсмены.

Появление такой категории людей в стране означало, что окончательно рухнули основополагающие понятия гуманизма и сострадания, так как подобные убийства стали осуществляться в основном на корыстной основе. В России начался отстрел гражданских активистов, честных и принципиальных журналистов, изобличающих крупных авторитетов преступного мира. Чуть позднее дошла очередь и до государственных политиков, стоящих на пути обанкротившихся моральных перерожденцев от власти.

Но возвращаемся к нашему герою.

В этот майский день Владимир домой не спешил. Слишком много он услышал от своего старого приятеля такого, что нужно было «переварить» и решить окончательно для себя значение и смысл гамлетовского «быть или не быть». Для этого ему действительно требовалось побыть со своими мыслями наедине.

Он шёл вдоль набережной Кутузова. Солнце отбрасывало тень от стоящих домов в его сторону. Владимир посмотрел на Петропавловский собор. Парящий в небе ангел, прошедший недавно реставрацию и для того спускавшийся на землю, в новом блеске отсвечивал, сияя золотом своих крыльев. В то время не предвидели, что сделанная наспех реставрационная работа, на «русский авось», скоро заставит его вновь опуститься на грешную землю и пройти необходимые дополнительные усовершенствования, дабы не рухнуть вниз со ста двадцати двух метров.

Мысли, мысли… они не покидали его ни на секунду. Сейчас ему предстояло сделать свой выбор, к которому он давно готовился, но боялся сам себе признаться в этом, а именно: совершить зло во имя добра. В словах Валерия он находил много правдивого. Он уже не был тем наивным мальчиком, который много лет смотрел на окружавших его людей с разинутым ртом и оттопыренными ушами. Он уже не впитывал чужие для себя понятия и образ мыслей, которые иногда использовал в жизни просто как хороший совет. У Владимира сформировался свой взгляд уже зрелого человека на многие события, связанные с разбродом и шатанием людей во власти, живущих только своими корыстными интересами.

Сейчас, как никогда, он вдруг ощутил весь цинизм правителей современной России. Все эти разглагольствования насчёт будущей лучшей жизни россиян и их детей он сравнил с прежними обещаниями, на которые всегда была щедра коммунистическая партия в СССР. Володя вспомнил интервью великого классика, который много раз подвергался гонениям в Советском Союзе и, в отличие от нынешних правителей воров и лицемеров, сказал правду: «Мы падали семьдесят пять лет, а подниматься придётся сто пятьдесят».

Володя остановился и посмотрел на Неву. Она действительно была сейчас величава, как воспел её великий поэт, с её державным теченьем и береговым гранитом. Она своим распадающимся руслом, словно руками, обняла этот великий и драгоценный город, этот невиданный бриллиант архитектуры, сияющий в лучах весеннего солнца. Как часто Володя, находясь наедине с ним, этим завораживающим сознание городом, задавал сам себе вопросы, на которые хотел получить ответ. И он получал. Он часто ловил себя на мысли, что, общаясь с ним, он порой находил ответы на самые трудные и запутанные вопросы жизни. Так было и в те роковые для их семьи дни, когда он в своих размышлениях определил стратегию освобождения собственного ребёнка из лап бандитов.

Володя никогда не относился к деньгам, как к самоцели. Он не лгал самому себе. Да, у него была семья, за которую он был ответственен не только перед собой. У него росли дети, будущее которых его волновало. У него, наконец, была жена, которую он всегда боготворил, и считал, что с окончанием её жизни закончится и его.

Но был для Владимира и тот человек, который, пожертвовав для него и его жены собственным благополучием, когда-то соединил их сердца неразрывной нитью навсегда. Сейчас Владимир понял, что сможет реально помочь ему, приняв предложение Валерия Петровича, и тем самым положит конец всем долгим бесплодным ожиданиям. Этот момент наступил, и тянуть, надеясь на что-то другое или волю случая, он больше не хотел. Нужны были деньги для благой цели.

«А как же Бог, Володя? – вдруг он почувствовал в себе эти слова. – Как же те заповеди? Как быть с «не убий?» А если это станет известно Алексею или другим родственникам? Нет и ещё раз нет! Об этом никто никогда не узнает. Валерий сказал, что сейчас все так делают. Самые главные заказчики сидят за кремлёвскими стенами. Они посещают прилюдно, под объективами телекамер, церкви и храмы и при этом ещё и крестятся. Да, но почему я тогда должен свои ориентиры обращать в их сторону? Почему? Они-то ведь это делают только с одной целью: набивать свой карман и карман своих родственников. Чтобы шикарно жить: жрать, пить, гулять, охотиться и отдыхать за границей, трахать баб или нежиться под мягкими лапками юных массажистов. Но его-то цель в ином заключается. Он должен наконец помочь Алёшке вернуть зрение и снять эту многолетнюю гнетущую боль с собственной души. А для этого хороши любые средства. В конце концов, он просто мужик, который прежде никогда и ни перед чем не пасовал.

Принципиально Валерий мог найти исполнителя и за меньшие бабки, положив неплохую разницу в карман. Но он обратился к нему, к Володе. Значит, дело тут не только в деньгах. Может, он тоже искренне хочет помочь Алексею. Этот последний аргумент перевесил вдруг все остальные «за» и «против» в принятии окончательного решения.

Вечером он позвонил на мобильный телефон Валерию.

– Привет, Валера.

– Привет, Володя, – услышал он в ответ. – Ну как, решил что-нибудь?

– Решил и решился, Валера. Мы живём в стране, где добро и зло поменялись местами.

– Ты абсолютно прав, Володя. Я рад, что эта мысль наконец посетила и тебя. Ты завтра найдёшь для нас пару часиков?

– Да. В принципе время найду.

– Тогда я бы хотел встретиться с тобой у меня за городом. Это возможно?

– Конечно. Мне что, туда поехать после работы?

– Да.

– Ну тогда до встречи.

Уже в который раз он входил в этот огромный и такой знакомый ему дом. В вестибюле его встретил охранник, молодой здоровенный мужик спортивного телосложения. Он предложил Володе снять легкую верхнюю куртку и, вежливо указывая рукой направление на большую лестницу, сказал: «Пожалуйста, Владимир Андреевич, поднимайтесь на второй этаж. Вас там уже ждёт Валерий Петрович».

– Ну, привет! Проходи, – сказал вежливо Валерий Петрович входящему в большой зал Владимиру. – Мы сегодня одни. Галина с Борькой поехала на выставку в Русский музей. Ты что будешь: русскую, виски, коньяк?

– Я, Валера, как и ты, – улыбнувшись, коротко ответил Володя.

Валерий Петрович позвонил в колокольчик, и пришла горничная Маша, которой он сказал принести коньяк, лимоны, бутерброды, красную рыбу и черную икру.

– Вова, если хочешь что-нибудь плотнее поесть, скажи. Я закажу, и нам приготовят.

– Да нет. Особо я есть не хочу. Думаю, нам вполне достаточно и того, что принесут.

– Ну хорошо, как хочешь. Перейдём к делу. Объект, будем теперь так его называть, появится на конференции банкиров в конце августа. У нас будет две точки, где его можно будет снять безопаснее всего для тебя. На правительственной даче на Крестовском острове, как я тебе говорил ранее, или в гостинице «Астория». Это самый распространённый и лучший для стрелка способ работы. Отход получится весьма лёгким. Мы сейчас изучаем его маршрут.

– А если он начнёт менять маршруты? Ты ведь знаешь, что даже предчувствие иногда играет определённую роль в таких делах.

– Для такого случая, Володя, к нему в свиту внедрён наш человек, который будет пытаться заманить его туда, где нам легче и безопаснее будет его снять.

– Например?

– Например, он горазд пожрать и с бабами потрахаться. Маленький такой из себя, а е*ливый, сволочь.

– Валера, ты думаешь, что маленькие е*аться не хотят?

Сашенко и Черняев принялись дружно хохотать.

– Володя, они как раз больше всех хотят. Как коты мартовские. Мы предложим ему нужное заведение для этого, а там подготовимся и снимем его. У нас, кроме правительственной дачи, есть ещё и гостевые дома на Крестовском острове.

– А если он не захочет оставаться в Питере? Он же москвич – и дунет сразу в аэропорт после совещания.

– На эти детали у нас много времени, мы думаем и об этом варианте. Главное сейчас решить вопрос со стволом. У тебя есть какие-то пожелания?

– Как у всех: главное, чтобы ствол не подвёл. Надо будет потренироваться, я думаю. Давно уже не стрелял.

– Это обязательно. У нас есть тир за городом, он закрыт от посторонних глаз полностью. И в этом случае, когда мы будем туда ездить на стрельбы, ты будешь немного подгримирован усами. Меня там знают. А вот тебя я светить не хочу.

– Ну а дальше?

– Пройдёт всё успешно. Сразу делают банковский перевод и дают карту на имя, которое ты укажешь. А потом дело техники. Банковская карта, которую ты получишь, может предъявляться в банкоматы практически в любой европейской стране. Вы определились, где будут оперировать Алексея?

– Пока нет. Этим занимается Ирина. Есть несколько предложений, в том числе из Германии, Англии, Швейцарии.

– Прекрасно, Володя, в основном пока всё.

 

Глава 9

– Всем домочадцам мой привет, – сказал с улыбкой Владимир ещё в коридоре, едва переступив порог квартиры.

– Привет, привет, коли не шутишь, – улыбнувшись, ответила Ирина, вошедшая в коридор. Володя поцеловал жену в щёку.

– Ира, дети дома? Алёша где?

– Дети дома. Алёша будет через час. Можешь встретить его у метро?

– Хорошо, я встречу.

– Володя, сейчас пошли ужинать, а заодно тебе расскажу новость, только не падай…

– Что ещё у вас приключилось? – спросил Владимир с улыбкой.

Войдя в кухню, он увидел Андрея и Надежду, которые вскочили со своих мест, приобняли отца и поцеловали его в обе щёки.

– Мама, присядь, – сказала Надежда, – я сама вас обслужу сегодня.

– Спасибо, дочка.

– Так что же случилось у вас? – спросил Владимир.

– Володя, ко мне приходила Сорокина Зинаида, ты знаешь её.

– Конечно, они на десятом этаже живут.

– Да. У неё несколько ларьков в городе по продаже видеокассет, DVD-дисков. Кстати, и порнухой она приторговывает.

– Ну, понятно. Что дальше, зачем она приходила?

– Пожаловалась на Надежду. По её словам, Надежда сегодня побила её дочь Валентину и вырвала ей клок волос.

Володя при последних словах жены взглянул попеременно на Андрея и Надежду, которая, накладывая еду отцу, улыбалась. Андрей тоже переглянулся с Надеждой, улыбнулся и продолжил есть.

– Надюха, – обратился к ней Владимир, – это ещё что за новости? Объяснись!

– Папа, Валька получила за дело. Она сама попросила её побить.

– Как это? Я что-то желающих быть побитыми пока ещё не встречал, даже среди мужиков. Что это ещё за мазохизм?

– Папа, это кто как попросит.

– Так ты мне объясни, говоришь какими-то загадками.

– Объясняю. Мы вышли с Андрюшей из метро. Прошли метров триста и пошли через наш скверик. И вдруг нам навстречу идёт Валька с сигаретой в зубах и пьяная к тому же. Она нам перегородила дорогу, потом распахивает плащ, а под плащом у неё ни кофты, ни лифчика, и вывалила она нам, блин… свои буфера.

– Надежда, откуда у тебя такой жаргон? – сказал Владимир с удивлением.

– Папа, сейчас все так говорят. О таких шалавах по-другому просто невозможно говорить. И при этом, папа, Валька говорит: «Ну что, Андрюха, может, трахнешь меня сейчас? Или тебе надо спросить разрешения у мамы с папой или твоей сестры-феминистки?»

– Ох, ничего себе, детские разговоры, – произнёс Владимир с усмешкой, посмотрев на Ирину. Та в знак одобрения слегка кивнула головой.

– Надежда, я что-то не пойму. Ну, сказала она такую гадость, и что? За это надо так избивать?

– Володя, – вмешалась Ирина, – ты послушай, что было дальше.

– А дальше, папа, эта тварь изловчилась и попыталась своими грязными лапами Андрюшу схватить за член.

В этот момент все посмотрели на Андрея, у которого на щеках выступил румянец. Андрей застенчиво и как-то даже виновато улыбнулся и опустил голову.

– После этого я и трахнула её кулаком по морде. Папа, она не только это сделала. Она ещё кричала: «Что, бля*ь, ты его для себя бережёшь?» После этого, папа, я у неё ещё и клок волос вырвала.

– Надюха, ну что ты так кроешь площадным… как мужик? Хоть бы нас с мамой постеснялась, ругаешься, как пьяный мент, – произнёс строго Владимир.

– Папа, я только повторила её слова.

– Короче, Володя, я знаю эту девицу, – сказала Ирина, – она имеет больше проблем, чем дюжина ребят. Мы с тобой поговорим на эту тему, но после того как дети отужинают и пойдут к себе.

– Надя, конечно, то, что ты вступилась за брата, – это хорошо, – сказал Владимир. – Но всё же, дочка, на будущее учти: соизмеряй ответные действия уровню причинённых тебе неудобств. Не надо проявлять излишнюю жестокость.

– Папа, Андрей не мог ей дать по морде. Ты знаешь, что в нашей семье мужчина никогда не поднимет руку на женщину, пусть даже последнюю тварь. Поэтому у меня не было выбора.

Минут через пятнадцать, когда ужин был завершён и дети разошлись по своим комнатам, Владимир с Ириной продолжили общаться на тему, которая в последнее время стала чуть ли не ежедневным предметом для обсуждения.

– И что Зинаида? Пойдёт жаловаться на нас в милицию?

– Нет, Володя. На сей раз она не пойдёт. Надя ей рассказала, как вела себя Валентина. Она, в принципе, поверила Надежде. Володя, Зинаида прекрасно знает свою дочь, которую они с мужем в погоне за материальным достатком, по сути, упустили. Валька эта уже и курит, и пьёт, и, возможно, уже и по мужикам шастает. А ведь ей только пятнадцать лет. Меня сейчас беспокоит совсем другое.

– Что именно, Ириша?

– Я боюсь за нашего сына. Тебе разве не надоело забеливать и закрашивать стены в подъезде, где ему объясняется в любви вся эта свора одуревших девиц? Вспомни, что творилось в прежней школе. Даже после того, как мы его перевели в специализированную математическую школу, ему уже в собственном доме не дают прохода.

– Я понимаю тебя, Ириша. Ну что делать? Природа наградила его такой внешностью, и все девчонки действительно сходят по нему с ума.

– Это не девчонки, Володя, это шалавы. Его домогаются, как минимум, дюжина ошалевших девиц, а шансов у них никаких нет. Он серьёзный парень и не обращает на них внимание. Это ещё больше подливает масла в огонь, и на этой почве возможны любые провокации против него. Я очень боюсь.

– Ириша, сейчас он уже не тот мальчик, которого тогда смогли похитить. Он сейчас даст отпор как минимум троим, а то и четверым своим сверстникам. Осталось немного потерпеть. Через два месяца после окончания школы и сдачи экзаменов он уедет во Францию.

– Дай-то бог, чтобы ещё пережить это время, Володя. Я очень волнуюсь за него и за Надежду. Что за времена у нас пошли, что даже взрослым детям хоть охрану нанимай. Вспомни, в какое время жили мы.

– Да, родная, наши родители всегда были спокойны за нас. Загуляешься иной раз, услышишь окрик отца и галопом бежишь домой.

– Я только сейчас поняла, как ты был прав, что сумел с ребёнком найти общий язык в интимной сфере.

– Ириша, иногда с улыбкой вспоминаю, как пару лет назад он пришёл ко мне и сказал: «Папа, а почему у меня по утрам писька набухает»? И я ему всё доступно объяснил.

– Володька, какой ты молодец! Ему для дальнейшей жизни нужно совершенствоваться только в своей профессии. А стоило только один раз попробовать в столь раннем возрасте вкус плотских утех, и всё… пропал бы парень. Это как наркотик – затянет, и всё пойдёт кувырком.

– Я сделал всё по аналогии своей юности. Ты знаешь, родная, что я очень далёк от ханжества. Поэтому сексуальное воспитание собственного сына – это моя ответственность.

– И сколько раз ты ему разрешаешь, если не секрет?

– Пока два раза в неделю. Нужен некоторый отток тестостерона. Будет потребность больше, значит, разрешу больше.

– Так купи ему искусственную вагину, сейчас это не проблема. Говорят, что это очень хорошее средство. Всё будет лучше, чем рукой.

– Нет, мадам, – улыбнулся Владимир, – по собственному опыту знаю, что лучше собственной руки ничего нет. Но предложение хорошее, я тоже подумал об этом. Для разнообразия можно прибегнуть и к изобретениям цивилизации.

– А себе не хочешь изобретение цивилизации? – рассмеялась Ирина.

– Зачем, – улыбнулся Владимир, – меня вполне устраивает собственная жена.

– Ой-ой-ой! Лицемер! Можно подумать, что жена с него не слазит, – рассмеялась Ирина. – Ах да, совсем забыла, что у тебя есть штатный массажист.

– Да, раз моя драгоценная супруга мне разрешает, то я этим иногда пользуюсь.

При этом Владимир обнял Ирину и поцеловал её в щёку.

– Володя, я сегодня виделась с Екатериной Алексеевной, – поменяла тему Ирина.

– Я знаю, ты была в школе. И что она тебе сказала?

– Наплакались мы с ней.

– Так, а что случилось?

– Она очень горюет, что Андрей уедет скоро. Она сильно привыкла к нашему сыну и искренне радуется, что он достиг таких успехов. И что это произошло в России. Но с другой стороны, ей очень обидно.

– А именно?

– Володя, Екатерина Алексеевна говорит, что первичная подготовка ребят осуществляется в нашей стране на уровне ничуть не ниже, чем в самых лучших заведениях Запада и США. Это лишний раз говорит о том, что при всех негативных обстоятельствах современной жизни в России у нас много талантливой молодёжи. А удержать потом наших ребят нечем. На фундаментальную науку уже никто не выделяет должных средств. Всё катится под откос. И поэтому молодые русские талантливые ребята – физики, математики, химики, биологи – повально уезжают на Запад.

– Ириша, насколько я знаю, в медицине то же самое творится. Государство больше не интересует наука. Разве твоя зарплата учёного такого уровня соответствует твоему вкладу в медицину?

– Ладно, Володя, я за себя молчу. Я к тому, что нам надо свои патриотические чувства любви к стране менять. Страна уже стала чужой.

– Страна, возможно, уже чужая давно, но, Ирина, у нас здесь живёт близкая родня.

– Знаю, Володя. Сейчас лететь на Кавказ из Питера или Парижа примерно одинаково, часом больше или меньше.

– Ириша, я уже задумываюсь над этим, родная. Определим мы на учёбу в этом году нашего сына, и всё равно кому-то придётся быть с ним рядом.

– Хочу думать, Володя, что ничего фатального в том, если мы все уедем, нет.

– Я уже почти дозрел до этого, Ириша.

– Ты можешь не волноваться, – с улыбкой сказала Ирина, обняв своего мужа, – Павла я здесь не оставлю. Он теперь кандидат медицинских наук, и он хирург от бога и должен работать в цивилизованной стране и получать достойную зарплату, а не подрабатывать нелегальным латанием огнестрельных ран бандитам.

– Ты думаешь, что…

– Я не думаю, а знаю, Володя. Парень это делает вне больницы. Сейчас многие так работают, и правильно делают, потому что собственной стране до специалистов нет больше дела. Сколько месяцев нам уже не платят зарплату?

– Мне задерживают уже четыре месяца.

– Мне тоже, Володя. А ты знаешь, сколько операций за это время Павел провёл детям? Скольким из них он спас жизни. А зарплату он не получает.

– Хорошо, Ириша, больше агитировать меня не нужно. Я всё понял.

– Ну и хорошо, – сказала Ирина, целуя в щёку своего мужа, – уже время, Володя, пойди, пожалуйста, к метро и встреть Алёшу. Да, чуть не забыла, Алексей на днях отправляется во Францию по рабочим делам. Едет минимум на пару месяцев, и жить он будет у Гончаровых.

– Нормально… я узнаю главные новости семьи последним.

– Володя, не обижайся, это случилось совсем неожиданно.

* * *

Перевыборы президента России состоялись в разгар лета 1996 года. С небольшим перевесом голосов над кандидатом от Коммунистической партии Российской Федерации Геннадием Зюгановым Ельцин получил ещё один мандат на четыре года. До этого велась оголтелая пропаганда во всех средствах массовой информации страны. Денно и нощно во всех телевизионных ящиках запугивали российских граждан новой коммунистической угрозой, а именно: возвратом страны в прошлую эпоху с её сталинскими лагерями, расстрелами и виселицами.

Кампания оболванивания была столь масштабна и навязчива, что к моменту голосования большая часть избирателей поверила в смысл слов призыва, красующегося на многочисленных тумбах и баннерах, что Ельцин – президент всех россиян.

Выборы состоялись. Ельцин получил ещё один мандат на четыре года. Не обошлось и без конфуза. Небольшой отрыв, который отделял его при пересчёте голосов от кандидата компартии Геннадия Зюганова, дал повод россиянам усомниться в честности выборов. Но потом все успокоились, прекрасно понимая, что слова «честность» и «выборы» несовместимы в России. Пусть будет, что будет!

Момент вступления на российский «престол» нового старого президента показали по всем каналам телевидения тогда ещё в прямом эфире. И тут страна вновь увидела человека совершенно больного, бледного, едва стоявшего на ногах. Каким-то чудом он дрожащим, почти умирающим голосом сумел прочитать несколько строк присяги, едва устояв на ногах.

После всех этих нервных встрясок старый новоизбранный президент смог наконец заняться собственным здоровьем всерьёз. Последовали многочисленные консультации заморских хирургов и была сделана операция на сердце. Стоящие у кремлёвского «трона» единомышленники вздохнули с облегчением: «Ну, слава богу! Царь продолжает жить, а мы будем править».

Одновременно с избранием Ельцина на второй срок царствования в России его некогда соратник по межрегиональной группе, действующий мэр города Санкт-Петербурга Анатолий Собчак выборы проиграл. Бывший московский приятель палец о палец не ударил, чтобы помочь своему соратнику по борьбе с коммунистическим СССР. Скорее наоборот, чувствуя, что Собчак набирает популярность в целом по стране, хотя в собственном городе он её давно стал терять, Ельцин не захотел, чтобы его репутация больного и никчёмного старика могла быть поколеблена более молодым нахрапистым политиком. Поэтому он дал отмашку. Собчака провалили на выборах, предопределив закат его политической карьеры. Господин Ельцин забыл, что позиция граждан Ленинграда в дни августовского путча 1991 года сыграла большую роль в том, что и Москва успешно справилась с заговорщиками.

Автор больше не хочет наскучить своему читателю описанием всех «прелестей» новой власти России. Об этом много написано, в том числе и откровенной лжи.

Одно нельзя забывать: именно ко второму сроку избрания президента Ельцина Россия накопила большой потенциал негатива во всех сферах человеческой деятельности. У неё не осталось иного выбора, кроме как признать установление нового режима, в котором слова «президент» и «пахан» станут тождественны по своей сути.

Вернёмся к нашим героям.

Лето было в разгаре. Алексей находился во Франции у Гончаровых, там же пребывали и дети. Андрей был принят в Сорбонну. Надежда осталась в Париже до конца летних каникул. Она должна была возвратиться в Санкт-Петербург вместе с Алексеем.

В этот раз Ирина и Владимир были предоставлены сами себе. Впервые за много лет в собственной квартире они были без шумной компании детей и Алексея. Всё текло своим чередом. Раз в неделю Владимир и Павел проводили вместе время, попеременно на даче у Гагарина или в Комарово.

Павел всё же предпочитал ездить на дачу к Сашенко. Ему там было вдвоём с Володей наиболее комфортно. Но постепенно он стал замечать, что Володя перестал его приглашать к себе на дачу в Комарово.

Внешнее спокойствие, воцарившееся в это лето в семье Сашенко, оказалось, по сути, предвестником событий, которые в дальнейшем круто изменили привычный жизненный уклад этой почти советской семьи, направляя судьбы её членов в новое жизненное русло.

* * *

Виктор Васильевич оказался предельно пунктуальным и подъехал на своём «жигулёнке» первым к месту встречи.

Ирина чуть-чуть запаздывала, потому что ей было сложно в этот день оставить работу. Наконец он увидел её, идущую по Адмиралтейскому проспекту навстречу его машине. После этого он быстро подъехал к ней, открыв правую переднюю дверцу автомашины.

– Здравствуйте, Виктор Васильевич, – произнесла она уверенным тоном, садясь в машину, и, улыбнувшись, добавила: – Прошу извинить меня за опоздание, сложно было вырваться с работы.

– Ирина Борисовна, женщинам не положено извиняться в этом случае. Они имеют на это законное право, – ответил он ей с улыбкой.

– Дело в том, что меня на срочные встречи всегда Володя подвозит на машине. Но вы сказали мне, что разговор касается сугубо только нас двоих, и поэтому я его не стала информировать. Так чем я провинилась перед вашим ведомством? Или это что-то личное?

Последнюю фразу она произнесла с некоторым кокетством и с обворожительной улыбкой. Виктор Васильевич тоже улыбнулся в ответ.

– Нет, вы пока решительно не наш клиент. А Володя разве не ревнует такую очаровательную женщину, как вы, Ирина Борисовна?

– Думаю, что нет. Я просто не даю повода к этому. У меня нет времени на флирт, потому что я человек весьма занятой. Я не создана для этой роли ещё и потому, что вряд ли есть другой мужчина, который мог бы меня заинтересовать как женщину.

– Да, я вас понял. Вы хотели сказать, что вряд ли найдётся такой мужчина, который может стать конкурентом вашему мужу, – улыбнулся Виктор Васильевич.

– Абсолютно верно. Я думаю, что с Володей трудно конкурировать во всех отношениях.

Минут через двадцать они припарковались возле парка на Выборгской стороне. Местом для проведения конфиденциальной беседы был избран ресторан под названием «Охотничий домик», находящийся в северной части города, среди раскидистых деревьев парка отдыха. Это место выбрала Ирина, так как они с Владимиром бывали здесь несколько раз на торжествах знакомых, и им нравился некий домашний уют во внутреннем убранстве ресторана.

Свободных мест в это время дня оказалось более чем достаточно, и они заняли столик на двоих. Виктор Васильевич заказал даме и себе кофе и мороженое. После некоторых приготовлений первым начал Вершинин.

– Ирина Борисовна, могу ли я надеяться на то, что факты, которые я вам сегодня сообщу, в случае если вы захотите их проигнорировать, не станут известны кому-либо другому?

– Абсолютно, абсолютно… можете не сомневаться в этом. Обязательство конфиденциальности для меня то же, что и клятва Гиппократа, – сказала Ирина уверенным тоном.

– Я очень на это надеюсь. У меня нет сомнения в ваших словах. Клятву Гиппократа, которую вы давали когда-то, нам пришлось ощутить в собственной семье. И если бы не тот счастливый случай, который сблизил нас волею судьбы два года назад, то мы могли потерять с женой всё в этой жизни. Всякий раз, когда моя жена посещает церковь, она молится за вас и вашу семью.

– Ну что вы, Виктор Васильевич, я лишь выполнила свой долг как врач. Хотя не скрою, мне приятно, когда о нас так думают те, кому мы помогли. Сейчас так много меняется, и, к сожалению, не всегда в лучшую сторону. Как здоровье вашей Наташеньки?

– Всё прекрасно, тьфу-тьфу.

– Ну и слава богу, Виктор Васильевич. И всё же обязательно привезите её для профилактического осмотра.

– Спасибо, Ирина Борисовна привезём с женой обязательно. Давайте перейдём к делу. Ирина Борисовна, я буду вам задавать вопросы, а вы мне постарайтесь как можно подробнее на них ответить, чтобы я знал всё, что вам известно.

– Хорошо, я готова.

– Итак, мой первый вопрос. Как давно и хорошо ли вы знаете семью Черняевых?

Ирина немного призадумалась, а потом, посмотрев на Вершинина, несколько смущённо произнесла:

– А удобно ли мне говорить о Черняевых, тем более в такой обстановке, Виктор Васильевич?

– Ирина Борисовна, простите, это моя вина. Я не сказал вам сразу, что речь идёт о вашем муже и серьёзных вещах. И если бы я намеревался сделать какой-то враждебный шаг относительно его, я бы, наверное, не стал отрывать вас от дела. Так что вы не считайте себя доносчицей.

– Теперь понятно, – произнесла Ирина с некоторой тревогой в голосе и продолжила: – Валерия Петровича Володя знает около десяти лет. Черняев пригласил его в КГБ на работу по совместительству тренировать офицеров рукопашному бою и более специфичным видам единоборств: джиу-джитсу, карате. С тех пор мы знакомы семьями, вместе ездим за город, иногда справляем праздники.

– Хорошо, я понял. Мне тоже доводилось посещать занятия вашего супруга. Ваш муж – виртуоз в этом. Он обладает уникальной реакцией, ему нет равных. Я иногда думаю о том, где и когда Владимир Андреевич достиг такого совершенства.

– С детства, Виктор Васильевич. Его обучал китаец, который офицером служил у нас в Советской Армии. У него была русская жена. Он дружил с отцом Володи. Владел этот китаец многими видами боевых искусств, как китайских, так и японских. Володя с ним занимался с пяти лет.

– Тогда мне понятно, откуда такая техника. Но вернёмся к Черняевым, Ирина Борисовна.

– Последние пару лет мы общались с Черняевыми реже. Они стали, как у нас теперь говорят, «новыми русскими». Валерий пересел на «Мерседес» последней модели. Супруга его, Галина, возглавляет какой-то крупный холдинг по изданию газет или журналов. Черняевым принадлежат два больших ресторана в центре города.

– Вы не замечали, как часто звонил Черняев вашему супругу в последнее время?

– Последние месяц или два, как мне показалось, он звонил чаще обычного. Он приглашал Володю в свой загородный дом, и тот ездил к нему.

– Вы тоже были с ним?

– Нет, не была. Вы знаете, Володя много времени посвящает семье и детям, поэтому иногда я сама рекомендую ему, чтобы он немного отдыхал от нас в обществе своих друзей и знакомых.

– Вам по душе семья Черняевых?

– В каком смысле?

– В самом прямом смысле.

– У нас всегда были хорошие отношения. Мне они нравятся, хотя последнее время, повторюсь, мы стали отдаляться. Мне кажется, что они стали расчётливее, щепетильнее – словом, как-то замкнулись от окружающих.

– А вы в курсе, что Валерий Петрович был у вас на даче недавно вместе с Володей?

– Да. Володя помогал ему в ремонте с машиной. Он же в прошлом был очень неплохой слесарь.

– Это так, Ирина Борисовна. Он и мне тоже помог как-то с машиной. И когда я предложил ему деньги, он отказался и, по-моему, даже обиделся на меня.

– Это в его характере, Виктор Васильевич. Я это знаю. Мой муж бескорыстен по своей природе. Он может отдать всё своё ради помощи другому человеку. У меня даже были с ним проблемы из-за этого качества его характера.

– Это я тоже знаю. Тем интереснее тот факт, что Черняев, имея такую крутую «тачку», простите мне мой жаргон, и деньги, не поехал на пункт обслуживания, а решил сэкономить.

Наступила небольшая пауза в разговоре, в течение которой Вершинин пил кофе и поглядывал на свою собеседницу. Она тоже смотрела на него, ожидая в каком-то страхе, что же он ей сообщит сейчас. Какую невероятную и, возможно, опасную новость относительно самого близкого для неё человека она должна сейчас узнать.

– И всё же, – продолжил Виктор Васильевич, – я ещё раз перед тем, как совершу должностное преступление, хочу просить вас, Ирина Борисовна. Поклянитесь самым дорогим для вас, что весь этот разговор дальше этого помещения никогда и никуда не выйдет. Я вам даю слово, что со своей стороны всё, что надо сделать для вас и вашей семьи, я сделаю безоговорочно.

Ирина ещё раз взглянула в глаза Вершинину, взяла его руку в свою руку и сказала:

– Клянусь своей семьёй и собой. Говорите всё, что вам известно.

– Дело в следующем. Черняев в последние годы, когда стал владельцем крупной охранной фирмы, куда перебежали к нему некоторые работники из нашего ведомства и бывшие работники МВД, занялся не совсем праведными делами. Я не буду вам говорить о том, что вас лично не касается. За ним около года ведётся скрытое наблюдение. Под прикрытием фирмы он, по сути, работает с авторитетами. Недавно к нему поступил заказ на убийство одного известного московского предпринимателя. Судя по моим оперативным данным перехвата его разговоров и слежки, срок исполнения этого преступления планируется в конце августа – начале сентября, когда этот человек посетит наш город по служебным делам. А исполнителем этого мероприятия, по замыслу Черняева, как это ни ужасно мне было узнать, должен стать ваш муж.

При всей неожиданности от услышанного рассказа Ирина постаралась сохранить некоторое самообладание. Она поняла, что Вершинин такими словами шутить не станет. Но то, что на это мог согласиться Володя, не могло не вызвать в ней шок.

– По нашим данным, – продолжил Виктор Васильевич, – а мы прослушиваем и дачу Черняева, и вашу дачу в последнее время, орудие убийства – высокоточная винтовка иностранного производства и оптический прицел – уже находится на вашей даче. В связи с чем, может, я повторяюсь, у меня к вам вопрос: может ли двигать вашим супругом хоть какой-нибудь меркантильный интерес, чтобы убить человека за деньги? Насколько лично я знаю Володю, он человек абсолютно бескорыстный.

– Никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах! – с жаром воскликнула Ирина.

– Тогда что… остаётся политика?

– Нет, конечно, Виктор Васильевич. Какая там политика! Ну, иногда Володя возмущается теми безобразиями, которые мы наблюдаем на протяжении последних лет. Но я далека от мысли, чтобы он мог проявить какой-то фанатизм, и уж тем более убить человека только за то, что у него другое мировоззрение. Нет… никогда!

– Так как же нам быть, дорогая вы моя Ирина Борисовна? Кто же нам прояснит по этому вопросу обстановку?

Виктор Васильевич на минуту задумался, силясь что-то припомнить. Вдруг он полез рукой во внутренний карман пиджака и вытащил из него небольшой диктофон. Ирина взглянула на него с некоторым беспокойством.

– Не волнуйтесь, Ирина Борисовна, – с улыбкой произнёс он, – зачем нам себя писать? Если со мной что-нибудь случится, зачем оставлять для посторонних ушей то, что мы сами избрали как самую большую нашу тайну. Итак, вот я вам сейчас кое-что дам послушать.

При этом он включил диктофон, и Ирина сразу узнала на плёнке голоса двух собеседников, а именно: своего мужа и Черняева.

«Володя, всё будет тип-топ, – говорил Валерий Петрович, – я получил подтверждение заказчика, этой суммы хватит и для Алексея, и вам с Ириной гульнуть, куда-нибудь в Австралию или Рио-де-Жанейро всем семейством. Или скромный домик прикупить где-нибудь на юге Франции». – «Нет, Валера, – отвечал Владимир, – я кутить не мастак, мне бы только Алёше…»

На этой фразе Виктор Васильевич выключил диктофон, потому что Ирина сразу спохватилась и чуть ли не во весь голос стала почти кричать:

– Всё, всё мне теперь ясно! Вот сволочь он какая! Воспользоваться самым больным местом моего мужа. Какой же он негодяй, а я ему и его жене всегда доверяла!

– Ну, слава Богу! – произнёс с чувством удовлетворения Вершинин. – Я так и знал, что Владимир Андреевич не виноват в этом. Так что это значит: «Алёше…»

И тут Ирина в течение четверти часа поведала своему собеседнику красивую драматическую историю взаимоотношений Владимира и Алексея.

– Это я виновата во всём. Я так хотела сделать сюрприз Володе. Мы уже нашли эти деньги, потому что мои родители продали подмосковную дачу. Алёше на прошлой неделе сделали сложнейшую нейрохирургическую операцию в Париже, и мы все туда должны ехать через неделю. Дети наши тоже там. Боже мой, что я наделала!

В глазах Ирины показались слёзы. Виктор Васильевич нежно взял её за руку.

– Нет, Ирина Борисовна, вашей вины в этом нет, дело закрутилось давно, но не это главное. Основное то, чтобы теперь вы могли решить проблему с Володей. И как только ваша семья будет вне пределов зоны досягаемости отморозков, мы сможем заняться делами Черняева. Всю собранную оперативку, где есть хоть одно упоминание о Володе, я ликвидирую сегодня же. С дачи заберём винтовку. Вы мне дадите знать сегодня вечером, когда мне туда подъехать, и ключи заодно. Этот диктофон оставьте себе, возможно, он вам пригодится в общении с Володей. Потом обязательно сотрите эту запись.

– Если с Володей что-нибудь случится, то мне тоже не жить, – сказала Ирина печальным тоном.

– Нет, нет и ещё раз нет, Ирина Борисовна. Таким, как вы, надо жить очень долго, потому что вы приносите счастье в дом, где была беда. Мы с женой это давно поняли, а моя мама, она верующий человек, каждый раз ставит за вас свечу в церкви. Так неужели я не способен вам помочь? Они там, наверху, как тараканы в банке, всю дорогу будут друг друга жрать за власть и деньги. Я давал присягу служить своему отечеству, а не этим бандитам. И если я в своей жизни конкретно спасу хоть одного порядочного парня, из которого, воспользовавшись его бедой, хотели сделать негодяя, то буду считать свою миссию выполненной на этой земле.

– Спасибо вам, дорогой Виктор Васильевич! Огромное вам спасибо, – шептала Ирина.

– Это вам спасибо, Ирочка, простите за такую фамильярность. Я очень надеюсь, что после нелёгкого, наверное, разговора с Володей вам всё же удастся его убедить отказаться от этого. Со своей стороны я сделаю всё. Документы и визы вам и вашим близким будут туда, куда вы захотите. В течение двух недель мы встретимся вновь, и я вам вручу все документы. Как я понял, вы поедете во Францию. Вам будет лучше самолётом в Германию, а оттуда скоростным поездом во Францию. А для вашего мужа лучше будет, если он полетит в Швецию, а оттуда во Францию. Ну, эти детали мы ещё продумаем и обговорим.

– Да, Виктор Васильевич, мы туда поедем, если я уговорю своего упрямца. Он ведь наверняка давал слово Черняеву. Ему, человеку слова, будет непросто отступиться. Тем более что он передавал нам информацию, когда похитили Андрея. Но вы можете не знать эти детали.

– Как же мне не знать, Ирина Борисовна, когда Черняев всю информацию о вашей соседке получал от меня.

– Вот ведь как, Виктор Васильевич. А мы и не знали, что это вы нам помогли тогда.

– Я верю, что всё будет хорошо. Главное заключается в том, чтобы перебросить вас в Европу, максимально запутывая следы. Но над этим я сейчас и думаю.

– Сколько времени у нас на сборы, Виктор Васильевич?

– Считайте, очень мало. Если можете, то поезжайте к себе на дачу прямо сегодня. Если с Володей удачно договоритесь, то ствол пусть остаётся там. Я сам подъеду на дачу и увезу его, – улыбнулся Вершинин.

– Вы думаете, что Володя там?

– Я это знаю, поэтому говорю вам, что сегодня он там. Главное не забудьте, Ирина Борисовна, что на даче пока есть «уши». Общайтесь с Володей где-нибудь на природе, вне дома. Хорошо?

– Хорошо, сделаю всё, как вы говорите. Ключ от дома я оставлю справа под крыльцом за красным кирпичом.

– Ну вот и всё, Ирина Борисовна. Все первоначальные задачи мы обсудили и начинаем действовать. И всё же скажите Володе, когда будете гулять по Елисейским полям или в Люксембургском саду, что я ему настоятельно советую ревновать такую очаровательную жену, как вы.

– Хорошо! Точь-в-точь всё ему так и передам, как вы сказали, – рассмеялась в ответ Ирина.

 

Глава 10

– Ирина, ты? Какими судьбами здесь? – спросил Володя с некоторым удивлением свою супругу, входившую во двор их дачи.

– Я, Вовчик, – ответила Ирина, ощутив в словах мужа не только ноты удивления, но и некоторый испуг. – Что? Не ожидал меня увидеть здесь и сейчас?

– Да нет, ожидал, – ответил он, стараясь улыбнуться.

– Я тебя оторвала от важных дел? – продолжила Ирина.

– Да какие могут быть дела? С машиной я занимался. Что-то последнее время стартёр забарахлил. А мы с тобой, как ты помнишь, собираемся в Москву к родителям прокатиться.

– Всё ясно. Володя, я сейчас переоденусь, и мы с тобой пройдёмся на одну дачу. Хочу купить молодую картошку у хозяев.

– Да, конечно, Ирина. Сегодня день чудный! Хочешь, сходим на залив.

– Ты угадал мои мысли, – улыбнулась Ирина. – Надень плавки, Володя, может, искупаешься.

– Иришка, вода в заливе грязная, цветёт, – ответил Владимир просто.

– Ну как хочешь, – сказала Ирина.

Через четверть часа они были уже на берегу залива. Солнце ещё довольно высоко стояло над водой. Отдыхающих было немного, потому что это был обычный рабочий день. Желающих купаться было ещё меньше, так как в последние годы недостроенная и брошенная на произвол судьбы дамба по защите Санкт-Петербурга от наводнений стала во многом причиной изменения экологии в Невской губе, ухудшив состояние воды и отбив желание входить в неё даже у тех, кто считал отдых и купание в этих местах своеобразным ритуалом для себя.

Некоторое время они сидели на берегу и молчали, любуясь игрой солнечного света, белыми облаками над водой, песчаной полосой берега и зеленью сосен, стоявших рядом. Их лица ласкал тёплый летний ветерок.

– Сейчас я почему-то вспомнила наш родной город, нашу последнюю совместную поездку туда, наше небольшое озерцо, где родились наши дружба и любовь. Володя, как это было близко, и как уже это далеко.

Володя нежно положил Ирине на плечо свою руку и приобнял её.

– Да, родная моя, я тоже об этом почему-то подумал сейчас. Я очень перед тобой виноват, Ириша. Не знаю, какой бес в меня вселился, но чувствую, что делаю что-то не то. Прости меня, любимая.

– Я это знаю, Володя, всё знаю, – спокойно произнесла Ирина. – Я вижу, что освободилась лавочка, давай пересядем туда.

Ирина первая поднялась и направилась к скамейке. Володя, чуть отстав от неё, с опущенной головой поплёлся следом. Когда они подошли к скамейке, которая стояла в окружении кустов, создававших некоторую защиту от взора окружающих, Ирина резко повернулась к подошедшему мужу и, пристально посмотрев ему в глаза, стала методично его раздевать.

Володя стоял ошарашенный, не понимая, что это значит. И лишь по легкой улыбке и загадочному взгляду Ирины он решил, что речь идёт о небольшом сюрпризе, который подготовила жена.

– А плавки мне тоже снять? – улыбнувшись, спросил он.

– Нет, это ты побереги для Сестрорецка. На этом пляже нудисты не бывают.

Оставшись в одних плавках, Володя присел на скамейку, а Ирина, к его огромному удивлению, взяла всю снятую одежду, отнесла её метров на пятнадцать и положила на землю. Вернувшись к Владимиру, она села с ним рядом и произнесла с необыкновенной лаской почти шёпотом:

– Скажи честно, Сашенко, ты сейчас подумал, наверное, спятила моя жена? Только честно.

– Да нет, я так не подумал.

– Вовка, ты хоть сейчас не лукавь, а я с ума пока не сошла. Я бы с тебя, пожалуй, и плавки сняла да посмотрела, нет ли жучка у тебя под яйцами.

Володя оказался ошарашенным. Он до сих пор не понимал всего смысла произошедшего, и первая мысль пришла в голову, что жена, может, подозревает его в каких-то неведомых похождениях или, ещё хуже, в употреблении наркотиков.

– Иришка, о каких жучках ты говоришь? – спросил он с тревогой в голосе.

– Ну конечно же, дорогой мой, я не «мандавошек» имела в виду.

Дрожь пробежала по телу Владимира, что не ускользнуло и от проницательного взгляда Ирины. Эти её бесконечные намёки, иносказательный способ разговора вызвали в нём чувство, которое он испытал только один раз в жизни, когда в молодые годы он чуть не потерял её совсем. Как вдруг…

– Зря ты просишь прощения, Володя. Как это ни странно, но в том, что происходит в последнее время с тобой, свою вину я чувствую намного больше твоей. Я всегда стремилась ощущать себя рядом с тобой твоей женой. Но вышло совсем по-другому.

– Что ты имеешь в виду? – тихо спросил Владимир.

– То, что на деле я стала матерью для сына, который старше меня по возрасту. Вот в этом парадокс, сынок. Поэтому, раз не получилось быть женой, ты бы хоть как с матерью со мной советовался.

– Ириша, родная, ты всё время говоришь загадками.

– Ты стал не менее загадочен для меня. Давай попробуем разгадать эти тайны.

– Давай, – согласился Владимир.

При этом он посмотрел в глаза своей жены с удивлением и немного улыбнулся.

– Итак. Интересный новый мир сложился в нашей семье. У Володи Сашенко есть жена, которую он, надеюсь, любит, – с улыбкой сказала Ирина.

После этих слов она почувствовала, как сильные руки мужа сомкнулись вокруг неё, и она ощутила такое родное и любимое объятие.

– Спасибо, Вовчик, я это почувствовала. Далее. Есть любимые дети, которых ему привела жена. Есть очаровательный молодой любовник, который следит за формой и здоровьем моего мужа. Есть…

– Ириша, ну что ты так?

– Есть Алексей, который заполняет собой всю духовную жизнь моего мужа. Есть Евгений, Валерий, Сергей – и так можно продолжать. Всё есть, но чего-то, видимо, недоставало, если мой муж решил к этому добавить ещё и острое ощущение для полноты жизни.

– Ириша, что конкретно ты хочешь сказать мне? – прервал её рассуждения Владимир.

При этих словах Ирина вдруг резко встала со скамейки перед Володей, взяла его руками за обе щёки, запрокинув ему голову.

– Когда и каким способом ты собираешься убить человека за деньги?

Произнесённые ею слова прозвучали, как гром среди бела дня. Его голубые глаза смотрели на неё с каким-то испугом и отчаяньем. Это был взгляд, полный обречённости и какой-то злости.

– Ты и это знаешь? – произнёс он тихим голосом.

– Я знаю всё, Володя. Хреновая я была бы жена, если бы не знала, что делает мой муж. И первые два вопроса к тебе будут такими: кто втянул тебя в эти опасные игры и что ты намерен делать?

– Я не могу тебе сказать… я не могу говорить тебе неправду, – ответил он, потупив взор.

С последней фразой он вдруг привлёк её к себе, прижал к своей груди, и вновь она ощутила сильные, гулкие удары его сердца и его учащённое дыхание. Она почувствовала всю теплоту его тела, всю нежность его души и поняла, что для него нет дороже человека на всём свете, чем она. Он всегда был готов пройти с ней всё и умереть за неё, ни секунды не колеблясь. И, невзирая на его упрямство и решительность, она поняла, что тепло её слов и страсти сможет растопить лёд в его душе, который огромным айсбергом уже нёс его к полной катастрофе.

– Деньги нужны, ты знаешь, любимая… нужны деньги, – произнёс тихо Володя. – Время идёт. Алёшка до сих пор слепой. Он нас связал, он сделал наше счастье. Он есть начало наших детей, в полном смысле этого слова. Каждый день, видя его несчастье, я давно превратил свою жизнь в непрерывную пытку.

– И ты решил их добыть такой ценой, – произнесла тихо Ирина, посмотрев ему пристально в глаза.

– Я не знаю другого способа, да и вопрос решён, – произнёс Владимир и отвёл свой взор от её пристального взгляда.

– И кто он?

– Я уже сказал тебе, что не отвечу на этот вопрос.

– Ну что ж, тогда отвечу я за тебя, – решительно сказала Ирина.

Володя поднял на неё удивлённые глаза.

– Я хочу от тебя узнать. Ты это только ради денег затеял?

– Не только. Это в некотором роде есть исполнение приговора мерзавцу.

– Ах вот оно что? Странно. С каких это пор мой муж взял на себя роль судьи и палача над человеком, который ему ничего плохого в этой жизни не делал.

– Он интриган и проходимец. Он зарабатывал на горе людей, в том числе и в Чечне. Такие люди, как он, извратили саму сущность доброго отношения между людьми. Они придумали правило: за деньги нынче можно купить всё, даже душу и совесть человека. Словом, эта сволочь должна умереть. Он сам изобретал и внедрял систему заказных убийств у нас в стране, теперь настал его черёд. На его отстрел лицензия получена на самом верху. Там вынесли ему приговор, а мне поручено его исполнить.

– Ты закончил, надеюсь, свою пламенную речь бывшего комсомольского политинформатора. Ты ведь не на советском корабле, Вова, – строго произнесла Ирина.

– Да, пока закончил.

– Вот я слушала сейчас тебя, Вова, как ты обосновываешь преступление, и сразу понимаю, что всё это красноречие принадлежит Черняеву Валерке. Это он тебя надоумил сделать шаг к собственной погибели. Хотела бы я знать, какой гонорар он получит за эту акцию от своих хозяев?

– Я не знаю, это меня меньше всего касается.

– А тебе что он положил за работу?

– Триста тысяч зелёных. Этого хватит и Алёше на операцию, и нищим на паперть.

– Мне интересно посмотреть на тебя, как ты после такого преступления пойдёшь к богу.

– Не вижу в этом особой сложности. Ты сколько раз по телевизору смотрела «героев нашего времени»: маньяков, садистов, убийц. Ну и что? Они после этого великолепно надевают себе на шею крестик и каются перед церковнослужителями, раздавая потом журналистам интервью направо и налево. Как видишь, современная мораль убийц очень близка к богу. И те, кто в церкви сегодня по большим праздникам стоит у алтаря, почище этих ублюдков будут. На их совести…

Ирина на минуту задумалась и потом посмотрела на Володю. Лицо его отобразило страдание.

– Да, мне жаль, – перебила она, – что мой муж, которого я всегда считала образцом нравственности и добра, вдруг стал исповедовать именно такую мораль. – А ты знаешь, что родственники этого самого олигарха, которого ты вознамерился завалить, прости мне этот жаргон, являются твоими соседями, живущими на вашей улице, где и теперь стоит дом твоей мамы.

– Как? И кто же это такой?

– Напряги память. Вспомни девушку, которая регулярно выгуливала собаку боксёра. Кстати, в то время весьма редкая порода для Ставрополя, чтобы на неё не обратить внимание.

– На кого? Собаку или девушку? – с улыбкой произнёс Владимир.

– Отлично. Даже в такой ситуации моему мужу не изменяет чувство юмора, – сказала Ирина и засмеялась.

Володя задумался, замолчал, а потом вновь поднял свой взгляд на Ирину.

– Это правда? Да… я помню её. Кажется, её Лизой зовут. Получается, что он её брат?

– Да, Володя, это её брат. Лиза училась тогда в Ставрополе в политехническом институте, а её брат (кстати, они двойняшки) жил с родителями в Москве и наезжал летом в Ставрополь. Двухэтажный дом, который находится по соседству с вашим домом, принадлежит одному профессору из пединститута.

– Да, Ириша, я знаю эту семью.

– А его жена, Володя, и есть тётка того, которого ты нынче хочешь застрелить ради денег. Всё прямо по-русски получается: «Убить ближнего своего».

– Ириша, не иронизируй, я тебя прошу.

– А если предположить, что эти деньги уже есть, Володя.

– Откуда?

– Неважно, но есть.

– Странно. Я что, должен поверить, что моя жена решила тоже посмотреть в оптический прицел винтовки, – в голосе Владимира послышалась ирония.

– Нет, у меня как раз вариант проще и безобиднее. Дача в Жуковке родителями продана. Видимо, маму к этой мысли подтолкнуло то самое событие.

– Ты имеешь в виду похищение Андрюши?

– Конечно.

После этих слов Ирина увидела удивлённый взгляд своего мужа.

– Так здорово! Я теперь должен расписаться в полном бессилии и воспользоваться деньгами своей жены, да ещё и с продажи имущества. Хорош Сашенко, нечего сказать!

– Володя, но ведь не твоя вина, что ты терял тогда деньги из-за этих дурацких реформ, из-за этих рыжих негодяев, которые цинично заявляли: «Кто не успел – тот опоздал».

– Вот, вот правильно ты наконец сказала – негодяев. И если я из них хоть одного завалю, то этой стране чуть-чуть станет легче.

– Прямо народоволец какой-то нашёлся. Ты решил думать о стране, которой нет, а я должна думать, как спасти свою семью. И последнее. Как ты себе представляешь ситуацию, когда Алексей узнает правду о том, какой ценой ты вернул ему зрение?

Наступило полное молчание. Владимир первый раз за всё время их беседы не знал, что ответить на заданный вопрос. Он стал подбирать у скамейки камни и кидать их в воду залива. Ирина сразу поняла, что этот жест выдаёт крайнее нервное напряжение её мужа.

– Тебе не пришла в голову мысль, что с ним станет? Ты ведь для него кумир жизни. И вдруг такое. Ты убьёшь его этим, Володя.

– Если он узнает, то я прежде убью себя, – произнёс он мрачным тоном.

– А я и дети твои не в счёт, так я должна тебя понять? Ясно, я мешаю тебе, поэтому я должна уйти с твоей дороги. Ну что ж…

Тут Владимир посмотрел на Ирину и увидел в её глазах слёзы. Он вдруг ощутил и осознал весь ужас этих слов. Он вспомнил, как много лет назад уже был невольным виновником случая, который лишь по счастливой случайности предотвратил её гибель. Владимир знал решительный нрав своей жены, её бесстрашный характер и понял, что последняя фраза – это не игра, это страшное предупреждение, после которого он может потерять её навсегда. Мысль эта ужаснула его и подавила окончательно. Он страстно привлёк её к себе, стал целовать её волосы, лицо, руки… наконец он встал перед ней на колени и обнял её за ноги.

– Ирка, родная моя, бесценная, – шептал он, – что же ты мне рвёшь душу? Как я теперь буду выглядеть перед…

– Перед кем? Перед этим другом ситцевым? – перебила она его. – Перед негодяем, которого я десять лет считала порядочным человеком?

– Ирина, почему ты так говоришь? Не он ли дал мне информацию о нашем сыне? Что было бы с Андреем?

– Нет, не он. Информацию всю для тебя добывал Вершинин, надеюсь, ты знаешь эту фамилию.

– Да, я неплохо знаю Витю. Так это через него узнавал Черняев?

– Да, через него, – сказала Ирина. – А Валерка только озвучивал тебе то, что добывал Вершинин. Но не это сейчас главное. Втягивая тебя в подобную авантюру, Черняев не может не знать, что после выполнения задания киллеров убирают. Если он по своей инициативе тебя не сдаст, так его заставят. Как это на блатном жаргоне сказать?

– Зачищать концы, – продолжил Владимир.

– Во-во! Концы зачистят, и что дальше? Ты-то сам понимаешь, что твоя жизнь для меня значит больше собственной жизни? А что после этого будет с Алёшей и нашими детьми – нетрудно догадаться.

Наступило вновь молчание. Володина голова лежала у неё на коленях, а Ирина, не переставая, гладила его вихрастую шевелюру.

– Вов, а Вов! Ты меня слышишь?

– Да, моя любимая, я слышу… Первый раз в жизни, родная моя, я не знаю, что мне дальше делать.

– Ты должен знать, что никому не дано право убивать. Так ещё много лет тому назад на одной бумаге написал государь наш Николай Александрович Романов. А ты, как я знаю, его большой поклонник. Бери с него пример.

– И что же я должен сделать?

– Самое главное, Володя, чтобы ты знал, что злом никогда добра не сделать. Ты должен вспомнить, что муж и жена – одна сатана. У нас раньше не было и сейчас не будет денег с местоимением «твои» или «мои». У нас всё с тобой было только «наше».

– Но ведь это всё серьёзно, Ириша. Обратной дороги нет.

– Она есть, только при условии.

– Каком?

– Сначала дай мне слово, что всё, что я сейчас тебе предложу, ты безоговорочно выполнишь, причём без всяких условий и возражений с твоей стороны.

Володя на минуту задумался, затем посмотрел Ирине в глаза и улыбнулся.

– Злодей, – сказала она с необыкновенной лаской в голосе, – ты знаешь свою сильную сторону воздействия на меня. Я так люблю смотреть, когда ты улыбаешься…

– Я даю тебе слово без всяких условий и возражений, – сказал Владимир внезапно.

– Две недели назад была успешно сделана операция Алёше. Он сейчас в больнице в Париже, но скоро его выписывают. Андрей и Надежда уже несколько раз были у него и мне звонили. Все в восторге.

Володя вдруг вскочил, и Ирина увидела его сияющее лицо. Он схватил её на руки, поднял от земли и стал кружить, говоря только одно: «Это правда, это правда?»

– Всё это ты сам увидишь, и очень скоро. Все расходы, связанные с операцией, уже проплачены моими родителями.

– Но как это стало возможным, Ириша?

– Через две-три недели, как только на тебя будут готовы документы, и мы управимся с нашими делами здесь, ты поедешь в Стокгольм. Там ты проведёшь несколько дней и оттуда отправишься в Париж уже с новыми документами. Сам понимаешь, зачем теперь нужна эта конспирация. Впутался ты крепко.

– Ирочка, любимая моя, нам кто-то помогает, наверное…

– Мир не без добрых людей.

– Ты имеешь в виду Витю Вершинина?

– Конечно. Он и сейчас подставил тебе плечо, чтобы ты не скатился в пропасть. Весь собранный оперативный материал твоего общения с Черняевым в разных местах он удалил. Ты чист теперь, как… небесная лазурь.

– Ты думаешь, мы надолго отправляемся туда?

– Мы же планировали с тобой ранее, что наши дети будут учиться во Франции, и мы должны быть рядом с ними.

– Да, родная, мы должны быть с нашими детьми.

– А во-вторых, пока здесь власть не переменится и не уйдут с политической сцены все эти козлы-преступники. Ведь умудрились даже из тебя почти убийцу сделать. Мы хоть и дружили с Черняевыми, но с определённого времени они от нас отошли. Володя, они стали частью этой системы. Так что пути-дорожки наши разошлись окончательно.

Володя сидел молча, периодически прижимая к себе свою драгоценную супругу. Он ещё раз убедился в том, что принцип «один за всех и все за одного» в их семье прочно утвердился с самого момента её возникновения.

– И наконец, самое главное. Володя, не вздумай играть в порядочного человека. Черняеву ни слова, ни полслова. По большому счёту, вы уже опоздали с вашим выстрелом. Наверху принято решение дать уехать этому деятелю за кордон, а там через некоторое время его ухлопают.

– Каким способом?

– Ха-ха-ха, Вовка! – буквально закатилась от хохота Ирина. – Слушай, ты неотразим, как ты печёшься о своём клиенте, даже в этой смехотворной ситуации. Ты серьёзно будешь думать ещё о том, как его ухлопают?

– А почему бы нет, – улыбнулся Владимир.

– Нет, мой дорогой, это не наше дело. У наших спецслужб огромный арсенал умерщвления своих противников. Тут могут и накормить сытно с ядом, и сделать укол зонтиком, и придушить в подъезде, и даже радиоактивными элементами нафаршировать.

– Я смотрю на тебя и восхищаюсь, – улыбнулся Володя. – Моя жена – вторая Мата Хари.

– Была б тебе Мата… если бы я случайно не стала свидетелем твоих делишек. С Серёжей объяснись сам. Надеюсь, что хоть он тебе не дал бы подобного совета. Скажи ему, что едешь пока временно. Когда устроимся там, пригласим в гости за кордон. С Женей видеться у тебя вообще проблем не будет. Он теперь в Турку живёт?

– Да, Ириша, они теперь всем семейством в Финляндии.

– А сейчас не теряй времени: увольняйся с работы, снимайся с регистрации. Всё делай, чтобы после нашего отъезда долгов перед любимой Рашей не было. Главное, чтобы ни один посторонний человек не знал о твоих приготовлениях.

– И даже Павел? – улыбнулся Владимир.

– Павел давно член семьи, какой же он посторонний, – рассмеялась Ирина.

– А с нашей хатой и дачей что делать?

– Я думаю, что разумнее будет отдать Рощиным. Они коренные ленинградцы, и им пора возвратиться в родной город. Хочешь, Анну Ивановну тоже с собой заберём?

– Конечно, я бы забрал маму, но она не поедет, Ириша. У неё там всё и все.

– Хорошо. С новыми документами ты, надеюсь, реже видеть маму и семью сестры не будешь. На конец беседы ещё хорошие новости. Мне подтвердили очень выгодный и дорогостоящий контракт в одном из крупнейших медицинских центров Парижа. Алёше предложили преподавать в Сорбонне, куда пойдёт на учёбу Андрей. Надежда доучится пока в русской школе. У родителей остались приличные деньги после продажи дачи. Они ещё и нам смогут помочь в устройстве там. Но я думаю, это не понадобится.

– А я?..

– А ты как провинившийся будешь сидеть у нас дома и присматривать за детьми. Мы тебя прокормим, не волнуйся.

– Ох, ни хрена себе, утешила! Это что? Я буду вроде альфонсом при тебе с Алёшкой.

– Ишь, как он встрепенулся! Найдём и тебе работу. А сейчас заканчиваем беседу, одевайся, друг, мы возвращаемся в Питер. У нас очень много дел перед отъездом.

 

Глава 11

Время расставания нашего героя со своим любимым городом, своими друзьями, которых сумел приобрести Владимир за годы проживания в нём, неумолимо приближалось. Володя пытался сохранить свой отъезд втайне от большинства из них, потому как на самом деле он приобрёл форму бегства. Тем не менее он знал, что от одного прощального визита ему не уйти.

Уже не первый раз он входил в такой знакомый ему подъезд дома, который, как он заметил, своим внешним видом стал меняться в лучшую сторону. Поднявшись на пятый этаж, Володя позвонил в квартиру, и через секунды на пороге показался её хозяин.

– Привет, Володя, проходи, – любезно сказал Сергей.

– Привет, – улыбнувшись, ответил Владимир, войдя в коридор.

Когда они уселись в кресла, Сергей, внимательно посмотрев на своего друга, с улыбкой промолвил:

– Когда ты мне позвонил, я сначала, честно говоря, испугался. Думал, что у вас что-то опять стряслось. А теперь по твоему виду понимаю, что всё в порядке.

– Знаешь, Серёжа, ты почти угадал. Фатального пока ничего не случилось, но моя семья оказалась в некотором щекотливом положении из-за меня. Но давай договоримся, что я скажу тебе только то, что можно сказать, учитывая безопасность моей семьи и меня в том числе.

– Ого! Даже так? – удивился Сергей и продолжил с некоторой иронией в голосе: – Интересно, в каких государственных интригах ты принял участие. Наверное, здесь не обошлось без Валерия. Я угадал?

– Почему ты так думаешь?

– Потому что из всех твоих знакомых, которых я знаю по твоим словам, только Черняев вращается в тех кругах, в которых проблемы могут приобретать устрашающий или фатальный характер.

– Ты почти прав. Сразу тебя успокою, что ничего серьёзного пока не произошло. Вовремя меня остановили, но остаться теперь в Питере я не могу.

– Володя, давай начистоту, – сказал Сергей.

– Давай, Серёжа. Я для этого пришёл к тебе сегодня, потому что мы расстаёмся на некоторое время, но сначала я тебе сообщу хорошую новость. Алёше сделана успешная операция и ему вернули зрение.

– Да ты что, правда? Володя, я этому искренне рад, учитывая твоё трепетное отношение к Алексею. Представляю, какая радость в вашей семье. И где ему сделали?

– В Париже, Серёжа. Тёща продала в Жуковке участок и дом. И уже расплатились с клиникой.

– Да, вот это неожиданность. Я ведь помню, что именно эта проблема занимала всё твоё время. Не в этом ли кроется причина твоего срочного отъезда?

– Да, ты угадал.

– Ну, теперь многое становится на своё место. Володя, если бы ты мне даже предоставил видеозапись, я бы и тогда не поверил, что ты можешь ввязаться в какую-либо авантюру. Но если говорить о том, что произошло с нами и с нашей страной за эти семь последних лет, то не удивился, если бы апостол Пётр повесил своего учителя Иисуса Христа.

– К сожалению, Серёжа, я это начал понимать совсем недавно. И если у меня, дурака, даже возникла мысль, что злом можно сделать доброе дело, то надо думать, что в нашем королевстве всё встало с ног на голову.

– Володя, наше королевство давно в окружении нашего руководителя представляет собой клан сверхбогатых людей, наживших своё состояние преступным путём. Мы уже как-то с тобой говорили на эту тему. И теперь вся их забота состоит в сохранении статус-кво, чтобы награбленное ими богатство и привилегии для родственников никуда не делись. Поэтому управление страной будет в ближайшее время осуществляться не по закону, а по понятиям организованной преступной группировки.

– Серёжа, а как же демократия, президент – гарант Конституции?

– За президентом уже числится не одно преступление. Развал СССР, расстрел парламента и бойня в Москве, война в Чечне и массовая гибель там военнослужащих, похищение людей, теракты, захват заложников. И всё это на фоне полного обнищания населения россиян. И наконец, у него и его семейства тоже появились определённые активы, которые на зарплату не купишь.

– И что в связи с этим может случиться?

– В цивилизованных странах бывшие руководители часто привлекаются к судебной ответственности. Вспомни пакистанских президентов и некоторых других. Даже некоторые бывшие лидеры европейских стран – и те успели побывать в суде.

– И как тогда нашему руководителю выходить из этой ситуации?

– Есть только один выход, Володя: передать власть своему надёжному человеку. Президент, уходя досрочно со своего поста, назначает себе преемника. По нашей Конституции это будет глава правительства. Ну а потом будет достаточно времени, чтобы этим алкашам, которым всё похеру, кроме выпивки, возлюбить его ближнего, как самого себя.

– Неужели это возможно, Серёжа? И кто должен быть этим преемником?

– Это будет человек из их волчьей стаи, для которой понятия воровского мира стоят выше чести и достоинства гражданина. Наверное, какой-нибудь бандит из спецслужб.

– Но мы же русские, разве у нас нет души? Неужели интересы страны, общества ничего не значат?

– Вова, для тебя это было всё в другой стране. В том самом загаженном, как сейчас принято говорить, Советском Союзе, но который был страной равенства для большинства. А сейчас власть в стране принадлежит упырям, уголовникам и бандитам, у которых основным критерием бытия являются только деньги. Несколько десятков тысяч сверхбогатых семей, среди которых не только воры, но и убийцы, и которые в прежней стране сидели бы за решёткой, сегодня правят полутораста миллионами своих соотечественников.

– Серёжа, получается, 1989 год стал началом распада не только страны, но и морали в стране.

– Да, Володя. Мораль, правда, начала немного раньше распадаться. Я догадываюсь, какую работу тебе предложили взамен денег. На твоём месте я тоже принял бы предложение.

– Серёжка, ну ты вообще… я даже не знаю, что и сказать.

– А ничего не говори, – засмеялся Сергей, – я давно знал, что ты ищешь способ раздобыть деньги. Осведомлён прекрасно я и о том, что одиночке такие деньги можно заработать только на одном деле. А ты у нас прекрасный стрелок. Я ведь это тоже знаю из нашей дружбы. Поэтому я не задаю тебе лишних вопросов, Вовчик, а просто спрашиваю: чем могу тебе помочь?

Володя был очень тронут словами Сергея. Да он и не сомневался никогда в его порядочности. Он встал с кресла, подошёл к Серёже и обнял его, говоря несколько раз: «Спасибо тебе, Серёжа, спасибо, брат, что ты есть у меня».

– Вот и хорошо. У нас беседа ещё не закончилась, я полагаю. Поэтому предлагаю продолжить её по русскому обычаю, переместившись на кухню.

– Ты подготовился к моему приходу капитально, я вижу, – произнёс Владимир, входя на кухню и видя накрытый стол.

– Ну а как ты думал, Володя? Сколько раз я бывал у вас дома. Вы хоть раз выпустили меня, не набив мне брюхо разной снедью? – рассмеялся Сергей.

Когда они чуть позже сидели на кухне, попивая русскую белую, между ними продолжился разговор.

– Я понял, Володя, что кто-то круто изменил твои планы. Наверное, Ирина.

– Да, так и есть. У меня был с ней непростой разговор, и мне пришлось ей уступить безоговорочно.

– Вот видишь, Володя, как это всё быстро распространяется. И всё же не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Серёжа, ты думаешь, что с нами всё же счастье случилось?

– Володя, я давно это думал и хотел тебе сказать некоторые вещи.

– Что именно, Серёжа?

– У вас в семье растёт юноша. Этот мальчик должен принадлежать всем людям, а не одной, прости меня за такое вульгарное сравнение, шмаре с вывернутой наизнанку «шмонькой». Это гений, которому нужно жить и развивать свой талант в цивилизованной стране, а не на помойке, в которую загнали сегодня нашу науку.

– Серёжа, я от многих уже слышал, что только из-за Андрея нам стоит немедленно покинуть страну.

– Да, Володя, это правда. Я тебе и раньше как-то говорил об этом. Божий дар, которым обладает твой ребёнок, – это его интеллект, который на порядок выше моего и твоего и на два порядка выше интеллекта остальной рашинской биомассы.

– Ну и сравнение у тебя, Серёжа.

– Нормальное. А как ещё можно говорить об этих индивидуумах, которые не знают даже, для чего они родились. Колхоз в нашей стране победил город со своими привычками, укладом жизни и интеллектом, которого нет вообще. Так о чём это я… отвлёкся.

– Ты что-то хотел сказать об Андрее.

– Ну да. В природе действует равновесие, поэтому гениальность этих людей тоже есть результат некой ущербности, в хорошем смысле этого слова, их адаптации к повседневной нашей жизни.

– Можешь мне пояснить конкретно, что ты хочешь этим сказать.

– Володя, фундаментальные науки требуют колоссальной сосредоточенности. В науке гений никогда не выдаёт желаемое за действительность. Он ищет истину. А в повседневной жизни все мы живём и делаем наоборот. Твой ребёнок не умеет врать, приспосабливаться, совершать подлые поступки относительно других людей и многое другое, чем изобилует сегодня наша жизнь в Раше. Фактически он беззащитен против вертепа в тех отношениях, которые давно установились среди людей в нашем обществе.

– Ты тоже думаешь, что здесь нет другой перспективы?

– Володя, вы не так давно получили ответ на этот вопрос, едва не лишившись ребёнка. Я думаю, судьбу повторно испытывать не надо. Ты не забывай, что Андрей у тебя публичный человек, о нём уже писали газеты в Европе. А известность и популярность сопровождаются не только радостью, но и завистью и злобой. Поэтому, уехав в цивилизованную страну, вы создадите ребёнку все условия заниматься любимым делом, избавив его от навязчивой публики, пустых отвлечений и всяких других угроз.

– Серёжа, я знаю, что многие наши учёные уже уехали на Запад. Специально интересовался этим вопросом.

– Так и есть, Володя. А как можно себе представить ситуацию, когда современный профессор в России получает зарплату в сто тысяч раз меньше, чем тот же пустоголовый футболист, который без толку катает мяч по полю и имеет многие миллионы долларов в год, независимо от результатов матчей.

– Серёжа, спортсмены оказались самой востребованной профессией в…

– Бандах, прости, что перебил тебя. Именно там раскрылся их талант хорошей спортивной подготовки. Там они представлены всеми видами спортивных единоборств и стрелками тоже.

– Ты тоже это знаешь, Серёжа?

– Володя, многие из сегодняшних так называемых олигархов учились с тобой в одно время в институте имени Лесгафта. Кто мог знать, что базовое образование спортсмена, полученное ещё в СССР, даст возможность стать олигархом, прибрав к рукам и алюминий, и другие цветные металлы, и нефть, и газ, и транспортную и строительную инфраструктуру страны, и… я могу продолжать до бесконечности.

– Да, я знаю. Двоих из них точно. Мы даже знакомы.

– А ты, бедный, деньги искал. Мог бы обратиться к кому-нибудь из них. Они сидят сегодня на миллиардах.

– Нет, Серёжа, не мог. Я знаю, что они потребовали бы взамен. Они ведь были уже тогда, включая и некоторых представителей мэрии, в тесных связях с нашими городскими авторитетами.

– Да. Я помню. Присвоение первичной собственности конкурентов, а порой и собственных соучредителей, начиналось с банального мордобоя, который потом потихоньку трансформировался в отстрел. Вот, например, твой приятель Валерий Петрович.

– Серёжа, он юрист по образованию. Работал в КГБ. А потом, после развала Союза, он создал крутое охранное агентство, которое сегодня оберегает от бандитов и конкурентов первых лиц города. Поэтому его карьера развивалась иначе, чем моих коллег по физкультуре.

– Володя, с твоими возможностями и знанием восточных единоборств ты тоже мог давно стать долларовым миллионером. Но, возможно, это было бы, если бы ты исповедал другую мораль, при которой деньги важнее жизни человека. Но ты был рождён твоей прекрасной матерью для того, чтобы приносить счастье тем, кому довелось волей случая соприкоснуться с тобой по жизни. Всё наше время дружбы я наблюдал, как вокруг тебя сформировался круг людей, которые тоже исповедуют мораль добра. Вот и сейчас я себе представил, как тебя в Париже дожидается Алексей. Он, наверное, часы уже считает до твоего приезда.

– Серёжка, ещё раз тебе огромное спасибо за твои слова. Это очень трогает.

– Спасибо и тебе, Володя, что бог свёл меня с тобой и твоей прекрасной семьёй.

– Ирине предложили работу в Париже в крупном медицинском центре. Дети тоже будут там учиться.

– Алексей там тоже останется?

Володя перешёл на шутливый тон.

– А кто ж его отпустит? Безработному Сашенко во Франции понадобится личный переводчик. Теперь он сдаст на права и будет моим личным водителем. А если серьёзно… то ему предложили место в Сорбонне.

– Да, он уникальный парень. Главное, владеет свободно тремя языками. Как это важно в наше время. Давай, Володя, ещё по бокальчику. Мне трудно будет с тобой расставаться. Но надеюсь, что это продлится недолго.

– Вот и подошла наша встреча к завершению, Серёжа. Я выполняю данную мне инструкцию. Общаться с Валерием Петровичем мне нельзя. И он не должен знать, что я переехал во Францию Многое другое будет ещё нельзя определённое время, пока всё не поутихнет.

– Можешь не продолжать. Тебе будет виднее, как и когда ты со мною свяжешься. Мой адрес ты знаешь.

– Да, Серёжа. Как только я устроюсь, и всё пойдёт своим чередом, сразу дам о себе знать. И конечно, вся наша семья будет всегда тебе рада, и всегда ты найдёшь тепло и любовь в моём доме.

Володя и Серёжа поднялись из-за стола, прошли в коридор. Затем крепко обнялись на прощанье, и Владимир вышел из квартиры. Выйдя из подъезда на улицу, Володя оглянулся, поднял глаза вверх и увидел, как Серёжа, улыбаясь, махал ему рукой на прощанье из открытого на кухне окна. Володя ответил ему таким же жестом с улыбкой и, повернувшись, уверенно зашагал по улице.

В этот момент Володя подумал: «Серёжа всё же появился в окне, а я обернулся. Это знак, который мне говорит, что я когда-нибудь сюда вернусь».

* * *

– Итак, сейчас мы собрались своей семьёй, – сказала Ирина с некоторой усмешкой в голосе, – чтобы обсудить насущные проблемы.

В этот момент она внимательно посмотрела на своего мужа и Павла, а те в свою очередь тоже переглянулись и, улыбаясь, смотрели на Ирину.

– Что улыбаетесь, голубки, – продолжала она, – заварили кашу. Это, конечно, касается тебя, Вовчик. Ну, давайте к делу. Павел, что там с твоей информацией?

– Ирина Борисовна, я давно пустил слух, что вы уезжаете в Германию.

– Такую информацию я сообщила нашему главврачу Геннадию Сергеевичу. Он уже издал приказ, и тебя назначили исполняющим обязанности заведующего хирургическим отделением. Не сомневаюсь, что скоро будет и без приставки.

– Можете быть уверены, Ирина Борисовна. Не проговорюсь.

– Что с публикациями? – спросила Ирина Павла.

– Три работы, которые вы рецензировали, уже готовы к публикации, – сказал Павел.

– Павлуха, ты должен не позднее ноября появиться к нам в клинику на стажировку. Я позабочусь, чтобы пришёл запрос на тебя… из Германии. А сейчас кончай эти подачки своим сослуживцам, иначе они тебе на голову сядут. Возьми в штат ещё одного хирурга, и пусть работают так, как положено.

– Хорошо, Ирина Борисовна.

– Далее. Будь очень осторожен с Черняевым Валеркой. Он всё же близко контактирует с твоим дедом Николаем. Что бы он тебя ни спрашивал о Володе, о нас, ты ничего не знаешь. Слово «Франция» никогда не должно появиться у тебя на устах. Всё… мы испарились.

– Я понял. Отошлю вас куда-нибудь за океан, – улыбнулся Павел.

– Можешь и подальше, – ответила с улыбкой Ирина. – Павлуха, забывай свои княжеские привычки. Правдивость твоя нужна только твоей семье и близким тебе людям. Всем остальным врать сейчас надо напропалую, иначе не выживешь. Раша теперь другая страна, и жить надо по другим законам.

Павел улыбнулся, посмотрев на Ирину, а затем перевёл взгляд на Владимира. А тот в свою очередь тоже улыбнулся.

– Ирина, зачем учишь врать ребёнка? – произнёс он, улыбнувшись.

– Сиди уж! Ты бы сам раньше был бы чуточку откровеннее со мной относительно своих планов, может, не попали бы в такую ситуацию.

– Ирина, так что будем сейчас делать с квартирой и дачей? – спросил Володя.

– Сейчас пока Павел присмотрит. А дальше, как мы проговаривали с тобой ранее, Рощины должны подъехать. Я уже переговорила с Татьяной. Алёшка приедет к ним на пару недель, и возможно, они останутся здесь. И дача им пригодится, как никогда.

– Ирина, а где Вершинин?

– Он сейчас в Париже, между прочим. Вместе со своей семьёй остановился у Гончаровых в доме, где нам предстоит жить. Они поехали на недельку, а заодно он передаст твои документы своему человеку, который с тобой встретится в Стокгольме. Он дал уже тебе поручение?

– Да. Я в Стокгольме встречаюсь с одним мужиком и передаю ему конверт от Вершинина.

– Надеюсь, не с валютой или алмазами, – рассмеялась Ирина.

– Нет, просто там какие-то документы. Я не знаю, меня это не интересует.

– Ну ладно. Павлу зачем эти наши разборки слушать? – сказала Ирина и рассмеялась. – Ну что, голуби мои, идите, проводите сегодня время, у вас день остался перед разлукой. А я должна ещё массу всяких дел закончить.

– Ирина, ты разговаривала с детьми?

– Да, все уши прожужжали мне по телефону. Всё время кричат: «Где наш папа? Когда он приедет?»

При этих словах Ирина не могла не заметить, как Владимир опустил глаза, улыбнулся как бы про себя, и на лице его она увидела волнение.

– Они все без ума от своего папы. А, впрочем, без ума от тебя все… без исключения, а присутствующие здесь – особенно. Откуда я такого чародея откопала, сама не знаю? Ну всё. Я пошла. Мне надо собираться. Я завтра еду к родителям, а оттуда уже за кордон.

– А когда мы увидимся?

– Володя, через неделю в Париже на вокзале. У меня уже есть билет из Москвы в Гамбург. А дальше я поеду поездом.

– Как через неделю? Я же с ума сойду, пока тебя не будет. Я не оставлю тебя одну.

– Начинается… Всё, закончим эти обсуждения. Я еду к родителям, и чего мне там бояться? Ты вечером будешь дома?

– Конечно. А куда я денусь?

– Детали ещё обсудим.

– Хорошо, Ириша.

– Мало ли, Павлуха, – обратилась Ирина к Павлу, – присмотри, прошу тебя, за этим деятелем, пока он не подписался ещё на какую-нибудь авантюру до отъезда.

– Хорошо, Ирина Борисовна. Это обязательно, – улыбаясь, отвечал Павел.

При этом Ирина склонилась к столику, давая знак мужчинам элегантно попрощаться. Володя и Павел одновременно поцеловали её в обе щёки. Она ещё раз улыбнулась им, помахала рукой и ушла.

– Володя, – обратился к нему Павел, – Ирина неземная у тебя. Она богиня, Володя.

– Это правда, Павлуха, она человек особенный.

– Ну что, Володя. Теперь поехали со мной. Посмотришь мою квартиру, которую я недавно приобрёл.

– С тобой хоть на край света, малыш!

– Край света здесь совсем недалеко, – улыбнулся Павел.

* * *

Небольшая однокомнатная квартира, в которую приехали Владимир и Павел, находилась недалеко от станции метро «Парк Победы». Это был сталинский дом с тихим и уютным зелёным двором, с детской площадкой, построенной ещё в советское время, с лавочками возле подъезда и бабушками, сидевшими на них.

– Проходи, не стесняйся, – сказал Павел, открыв дверь.

– Это и есть твоя квартира, Павел?

– Да, конечно.

– Я не знал, что ты у нас такой богатый жених.

– Так я тебе сказал, что купил её совсем недавно. Ты много ещё чего не знаешь. Но со временем узнаешь всё, потому что от тебя секретов у меня нет. Давай, проходи.

Владимир разулся в коридоре и прошёл в комнату. Невзирая на холостяцкую обстановку, в комнате было довольно уютно. В квартире был сделан хороший ремонт. Окна с балконной дверью были установлены по западной технологии, модные «стеклопакеты». В комнате стояли японский телевизор, видеомагнитофон, музыкальный центр и стенной шкаф с большим количеством видеокассет. Около одной стены была довольно широкая тахта, а на полу – большой красный ковёр. В комнате было также много цветов на специальной этажерке и на подоконниках.

– Здесь у нас душновато. Откроем балкон. И можешь раздеваться, Володя.

– Совсем, – улыбнулся Владимир и посмотрел Павлу прямо в глаза.

– Можешь и совсем. Мы ведь с тобой одни.

Володя снял с себя рубашку и брюки, снял носки, оставшись в трусах и майке. Павел последовал его примеру и остался в таком же виде, как и Владимир.

– Сейчас мы с тобой разрешим ещё одну маленькую проблемку, а потом я буду тебя кормить.

При этом Павел подошёл к секретеру, достал оттуда небольшой конверт и подсел к Владимиру, который сидел на тахте.

– Володя, здесь, – сказал он, передавая конверт Владимиру, – наш небольшой с дядей Колей презент для тебя.

– Что это? – спросил Владимир.

– Я заранее знал, что наличные ты не возьмёшь, да и провозить через границу это будет хлопотно, поэтому мы оформили магнитную карту на твоё имя.

– Не понял, зачем всё это? – спросил удивлённый Владимир.

– Затем. Сейчас объясню. На новом месте у Ирины работа есть, у Алексея тоже. У Владимира Андреевича пока работы нет, и неизвестно, когда она будет. У тебя двое прекрасных детей, которых надо содержать. Я видел твою депрессию, которая царит уже всю последнюю неделю. Тебя убивает неизвестность, и ещё более она задевает твою гордость.

– Пашка, ты ещё кое-что забыл, – улыбнулся Владимир.

– Что ещё, Володенька?

– Меня убивает наше с тобой предстоящее расставание.

При этих словах Владимир заключил Павла в свои объятия и крепко стиснул его.

– Вовка, ты меня задушишь, – засмеялся Павел.

– Уж лучше так, чем делить тебя с кем-то. Совратил старого мужика, маленький засранец, а теперь радуешься.

– Ты что, и правда думаешь, что я могу с кем-то другим…

– Всё, всё, прости меня, дурака. Ляпнул я, идиот, не подумав.

– Не надо было такому красивому мужику пересекать мою жизненную дорогу, – рассмеялся Павел.

– Да, тогда и не надо было такому красавцу-пацану завлекать в свои сети взрослого дядьку через массаж.

– Вовка, да разве кто устоит! Вот… сейчас сидит этот дядька. Это же фотомодель мирового уровня.

– Какая там, к чёрту, модель! Мне уже сорок пять лет скоро стукнет.

– Ну, не скажи. Всем бы в сорок пять вот так… Тебе только враги могут дать этот возраст.

Володя вновь стиснул Павла в объятиях.

– Задушу тебя, такого гада, и сам…

– Что сам? Вот мы с Николаем и подумали об этом, а потому открыли тебе счёт.

– Павлуха, что вы ещё придумали? – опять спросил Владимир с удивленным лицом.

– Да ничего особенного. Первое время ты можешь с работой не торопиться, так как нуждаться тебе не в чем. Будешь ходить в банкоматы парижских банков, там целый список адресов. Лёшка тебя отведёт и всё расскажет. Он парень грамотный, да теперь ещё и с глазами.

– Павел, ну зачем это? В какое положение ты меня ставишь?

– Всё, дядя Вова? – улыбнулся Павел. – Кончим этот разговор.

– Нет, я тогда только в долг…

– Хорошо, я согласен. Думай, как тебе удобно.

– Сколько там хоть?

– Шестьдесят пять тысяч немецких марок.

– Что???

– То, что слышал. Всё, Сашенко, закончили обсуждение.

Володя выпустил Павла из объятий и сел на тахте. Было видно, что он сильно волнуется. А Павел в этот момент, наоборот, обнял его за шею и, прижимаясь к своему другу, продолжал смеяться.

– Вовка, дурачок ты мой, хватит шевелить мозгами этой прекрасной головушке. Пусть она отдохнёт от всяких мыслей. Привыкай, мы должны помогать друг другу. Так было и так будет между нами всегда. В жизни может и так случиться, что тебе придётся обо мне позаботиться. И что?

– Значит, буду заботиться, никуда я не денусь.

Четверть часа спустя Павел и Владимир сидели за столом и, уплетая салаты, продолжали свою беседу.

– Павлуха, до чего вкусно всё. Это ты столько всего наготовил? Для кого?

– Что за вопрос? Для тебя… для нас с тобой. Я хочу, чтобы ты знал, что не только жёны могут вкусно готовить, но и любовники тоже для своих возлюбленных.

– Этот статус ты себе уже сам присвоил? – улыбнулся Владимир.

– А что, тебе не нравится слово «любовник»? Хорошо, пусть я буду фаворитом или миньоном.

– Но я же не король Людовик XIII.

– Ух, ни хрена себе, он всё знает, оказывается.

– Пашка, да история была моим любимым предметом в школе.

– Я понял, но в нашем случае роль короля Людовика у меня, а ты маркиз де Сен-Мар, в которого король влюбился как в мужчину.

– Ну, всех тонкостей я не знаю, Павлуха. Тебе виднее. А ты разве не обратил внимания на то, что у нас вся библиотека дома состоит из справочников по истории, исторических романов. Я и с Серёжкой познакомился благодаря справочнику, который увидел у него в руках.

– В «катькином саду», да, я знаю эту историю, – засмеялся Павел. – Как тогда, увидев такого дядьку, тебя не сняли гомосеки?

– Да я тогда и понятия не имел об этом.

– Правильно, Вовчик, до знакомства с этим развратным Пашкой ты был девственником в наших делах.

– Ну, не совсем девственник, но масштабы увлечений были более скромными. И всё же, Пашка, мне как-то неудобно.

– Вовчик, мы стали очень близки друг другу, и самое последнее, что может прийти в голову нам обоим дуракам, что один доставляет удовольствие, а другой его покупает. Разве ты мог тогда об этом подумать в Мартышкино?

– Конечно, нет, Павел. Мне такое даже в голову не могло прийти. Я же с самого начала предлагал тебе оплачивать массаж, который ты мне делаешь.

– Я полюбил человека искренне, и это чувство для меня затмило всё моё теперешнее существование. Я счастлив, и всё.

– Павлуша, я это тоже понял, прости, если что…

– Ну, вот и отлично, – перебил Павел. – А теперь, Вовчик, я тебе расскажу один свой секрет, чтобы ты не думал, что я тебе отдал последние свои деньги, а завтра пойду просить милостыню.

– Я тебя слушаю внимательно.

– Ты, наверное, знаешь, потому что твоя жена тоже хирург. При поступлении пациента с огнестрельными и ножевыми ранениями мы обязаны немедленно заполнить соответствующую форму, которая направляется в УВД для проведения расследования. Отсутствие сообщения о таком случае в милицию может закончиться уголовным делом против врача-хирурга.

– Да, Павлик, я это знаю. У вас были случаи такие даже с детьми.

– Да, к сожалению. Ублюдков в Рашке хватает, могут даже на ребёнка поднять руку с ножом или, хуже того, выстрелить.

– Павлик, я начинаю догадываться. Но как это возможно в условиях больницы?

– Вовчик, а кто тебе сказал, что я это делаю в стенах больницы? У нас больница детская, и взрослого дяденьку, да ещё с разукрашенным наколками торсом, туда ни под каким соусом не втиснешь. Я оперирую огнестрельные и ножевые ранения на дому по месту нахождения пострадавшего бандита. При сложных случаях аппаратуру реанимации доставляют сами бандиты. У меня друг есть, Иван, он же анестезиолог и реаниматолог. Так что управляемся.

– Это выгодно?

– Ещё бы. В зависимости от тяжести случая иногда такие бабки за одну операцию мне отвалят, что я и за год в виде зарплаты не получаю от своего государства. Так что моё ремесло пока меня кормит.

– А Ирина знает?

– Это то, что я имею право ей не говорить. Но я ей как-то открылся.

– И что она сказала тебе?

– Она сказала, что очень опасается за мою жизнь.

– Теперь и я буду опасаться…

– Значит, я не безразличен тебе, мне уже это согревает душу, – улыбнулся Павел.

– Хорошая у тебя грелка, мудачок ты мой маленький, а я очень буду переживать за тебя, когда уеду.

– Ладно, Вовчик, не волнуйся, всё нормально. У меня есть выбор. Я могу и отказаться. Иногда бывают огнестрельные ранения головы, а это уже не мой профиль. Там надо в нейрохирургию ехать, чтобы спасти жизнь.

– И Николай тоже знает?

– Конечно. Мы с ним одно целое. К нему тоже очень известные люди иногда обращаются за подобной помощью, зная, что я хирург. Я же не пальчики зашиваю в травме. У меня огромный опыт полостных операций всех внутренних органов. Единственное, кардиологии пока я не касаюсь. Там есть свои специалисты. Но со временем и этот участок освоим на дому.

– Павлуша, я всё же надеюсь, что тебе не надо будет этим заниматься. Ирина тебя перетащит в Париж, и ты будешь получать нормальную зарплату.

– Хотелось бы, конечно, уже только потому, что ты будешь теперь жить там. На первый случай, я думаю, тебе бабок достаточно. А в ноябре я приеду, посмотрю, как идут твои дела, и, может, сделаю ещё один взнос.

– Всё, Пашка, засранец мой маленький, кончай эти игры. Или я всерьёз обижусь на тебя и…

– И что? – засмеялся Павел.

– Уеду куда подальше от тебя, может, в Америку или Австралию.

– Никуда я тебе уехать не позволю. Ты слышал, что сказала твоя жена. Мы семья. И все вы, включая детей и Алёшку, для меня стали родными людьми. И я должен вносить свою материальную лепту, пока дети растут и получают образование.

Володя смотрел на Павла с восхищением. Затем он налил ещё себе и Павлу по бокалу вина, и они выпили на брудершафт.

– А теперь я тебе скажу главное, Володя. Может, я повторюсь, но скажу тебе так. Я никогда не стану навязываться к тебе с тем, что тебе неприемлемо и не нужно. Мне вполне достаточно, что ты стал ко мне относиться, как к Алексею. Я думаю, что ты уже заметил, что духовно мы стали очень близкими людьми. А насчёт коррекции твоего здоровья – я всегда к твоим услугам и предпочтениям.

Тут Павел вновь налил по бокалу вина, они оба встали, залпом осушили бокалы и обнялись.

 

Глава 12

Володя уже два часа ходил по городу. Чем пристальнее он всматривался в городские пейзажи Стокгольма, тем большей симпатией он проникался к городу. Своим внешним видом, если мысленно убрать остроконечные крыши, он сильно напоминал ему родной Санкт-Петербург. Бесконечная водная гладь перемежалась многочисленными островами и набережными, на которых возвышались красивые архитектурные ансамбли. Большое количество парков и скверов своей зеленью придавали городу особое очарование.

В Стокгольме он обратил внимание на отсутствие в центре города скопления автомашин, меньшую загазованность воздуха и царящую чистоту на улицах. Горожане по большей части были веселы и приветливы. И повсюду он слышал… английскую речь. Он выполнил поручение Вершинина, встретившись с его знакомым, передав ему конверт. Молодой человек был из Москвы, как узнал Владимир. Они побеседовали минут пятнадцать на отвлечённые темы. На прощанье он дал Владимиру номер своего телефона и сказал, что при каком-либо затруднении в Стокгольме Владимир может перезвонить ему из любого автомата или бара.

До назначенной ему встречи оставалось полчаса, и он не торопясь пошёл в условленное место. Проходя по набережной, Володя вышел наконец к небольшой площади, где возвышался памятник монарху давно ушедшей эпохи Густаву II – королю Швеции.

Незадолго до отъезда Владимира последний раз проинструктировал Вершинин. Виктор Васильевич, не сгущая красок, обрисовал не совсем оптимистичную картину жизни Владимира, останься он в Санкт-Петербурге. Существовала реальная угроза его жизни, так как он владел определёнными секретами проведения прерванной Вершинином операции. И даже всесильный Черняев не мог ему гарантировать стопроцентную неприкосновенность. Не желая осложнять жизнь не только себе, но в первую очередь своим близким, он уступил требованиям Ирины и беспрекословно подчинился её воле. Сказать, что это далось ему легко, значит ничего не сказать вообще.

Более всего его волновала мысль, что он так и не смог объяснить Валерию Черняеву причины своего срочного отъезда. Какое-то время он даже думал, что он его предал.

Прогуливаясь теперь по Стокгольму, он знал, что конечный путь его лежит в Париж, где он встретится со своей семьёй и друзьями.

В соответствии с инструкцией, которую он получил от Виктора Васильевича, в Стокгольме к Владимиру должен подойти человек в условленное место и время. Он и передаст ему новые документы (иностранный и российский паспорт на новую фамилию и визу для въезда во Францию), а также проездные документы на вылет в Париж.

Итак, он ждал наступления назначенного часа. Володя посмотрел на часы, было без пяти минут четыре по местному времени. Он сидел на скамейке и спокойно созерцал вид набережной, огромного Королевского дворца и здания Шведского парламента.

Как вдруг за своей спиной он услышал свою любимую песню «The Winner Takes It All» знаменитой группы ABBA, слова которой в переводе на русский язык означают: «Победителю достаётся всё». Эта мелодия, как он предположил, звучала из переносного приёмника. И прежде чем он успел обернуться, чтобы увидеть источник звучащей любимой песни, мужской голос, раздавшийся за его спиной, заставил его вздрогнуть.

– Здравствуйте, Владимир Андреевич! Рад вас приветствовать в самой свободной и прекрасной стране мира.

Володя буквально вскочил со скамейки от неожиданности, обернулся и вскрикнул. Перед ним стоял Алексей Рощин, одетый, как писал когда-то великий поэт, как «денди лондонский». Его улыбающееся лицо выражало восторг и невообразимое тепло.

– Алёшка, ты? Алёшка, малыш, не может быть! Как ты сам добрался? А где твоя трость… очки тёмные на тебе? Ты ведь никогда не носил ранее. Алёшка, объясни мне, что ты здесь делаешь?

– Ты закончил свои вопросы? – улыбнулся Алексей. – Могу теперь я на них ответить?

– Дд-да, – вдруг неуверенно произнёс Владимир, заикаясь.

– Ну, во-первых, белая трость мне больше не нужна, как ты видишь сам. Очки пока ношу затемнённые, потому что привыкают глаза к свету. Приехал я сюда за своим самым главным сокровищем, к огромному удовольствию, потому как всё это время я скучал больше всего по тебе. Пару деньков мы проведём здесь, а потом отправляемся в Париж. А в-третьих, ты что, Вовка, уже разлюбил своего старого друга? Как должны встречаться самые близкие друзья или родственники?

И только после этих слов Владимир вдруг пришёл в себя и понял, что к Алёше вернулось зрение, и тот сюрпризом приехал за ним, чтобы дальше сопроводить его к семье.

Володя резко приблизился к Алексею, заключил его в свои объятия и тискал, и тискал, не в силах оторваться…

– Алёшка, Алёшка, я просто никак не могу до конца понять, что в моей жизни сейчас происходит событие… самое главное после моего рождения. Как я ждал этого часа, родной, если бы ты знал!

Алёша тоже прижался к своему самому дорогому для него в этот момент человеку, целуя его в щёку.

– Вовка, теперь я готов продолжить полноценно идти с тобою рядом, как это и было в лучшие годы нашей жизни. Только путь этот для меня будет теперь намного светлее.

– Алёшка, я тебя видел два месяца назад. Было всё как прежде: все молчали, кругом одни тайны.

– Тайны эти нужны, чтобы лишний раз не тревожить душу самого могучего и сильного мужика в мире и в то же время самого чувствительного, нежного и ранимого.

– Не знаю, – как-то грустно произнёс Володя.

– А ну, Вовка, грустные мысли в сторону!

При этом Алексей обнял его и снова поцеловал, а Володя как-то скромно стал озираться по сторонам.

– Ты чего испугался? Стесняешься, что я тебя целую. И причём мы оба трезвые. Так не бойся, ты не в России. Ты в цивилизованной стране находишься.

Володя улыбнулся Алексею на его слова.

– Ну вот, наконец передо мной прежний Вовка. Он улыбается самой красивой улыбкой в мире. Так думает не только твоя жена и я. Так, кстати, улыбается и твой красавец-сын.

– Ты видел его?

– После операции, когда я наконец увидел белый свет, лежу… открылась дверь, и на пороге появился юноша, у меня не было сомнений, кто он, ещё до того, как я услышал первые его слова. Андрюха уже произвёл фурор среди друзей Николая Гончарова. Скажу лишь одно: Гончаровы отметили, что все Сашенко, в том числе и я, очень похожи друг на друга. Я со свойственной мне прямотой сказал, что это потому, что мы часто спим вместе, – расхохотался Алексей.

– Я понял тебя, Алёшка, ты всё тот же старый циник, но ты самый дорогой и любимый мною пацан в моей жизни. И ты это знаешь.

– Вова, о любви мы с тобой поговорили, а теперь немного о делах.

– Алёша, у меня последние три месяца всё как-то не так пошло в жизни.

– Володя, в этом есть прежде всего наша вина. Для кого ты ввязался в эту авантюру? Хотя бы слово, полслова заикнулся. Хотел сюрприз сделать?

– Алёша, наверное, так.

– Ну вот. Хотя как у нас говорят? «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Всё равно пришлось бы уезжать из-за Андрюхи.

– Да, ты прав. Последнее время там, в Питере, такое творилось. Андрея обложили девчонки со всех сторон.

– Володя, ты, как всегда, деликатен, когда речь идёт о женском поле. Какие там, нахер, девчонки. Это прожжённые шалавищи. Мне Надежда рассказала, как они пытались Андрюху за хер таскать. Тоже мне… девчонки!

– Но у них пока не получилось, – улыбнулся Владимир, – Надюха у своего брата стала личным телохранителем.

– Да, я знаю. Ты из неё сделал виртуоза. Мне кажется, что она с дюжиной мужиков справится. У неё такая реакция – будь здоров. Она уже и мне начала преподавать.

– Ну, с дюжиной – это немного преувеличено, но с двумя-тремя людьми – свободно.

– Володя, твой сын – это особый тип людей, который от рождения имеет интеллект на два порядка выше, чем мы, простые смертные.

– Ты сейчас точно так же говоришь, как и Серёжа.

– Отлично. Когда у разных людей мысли сходятся, значит, они глаголют истину. Математика, физика, химия и геометрия пространства – это научный фундамент, на котором построена вся наша земная цивилизация. Поэтому то, чем всерьёз занимается Андрей, имеет мировое значение. А наша задача – обеспечивать ему возможность заниматься любимым делом, оградить его от шлюх, которые охеревают от его внешности и которым нужны плотские развлечения.

– Алёша, ты знаешь, что мы с Ириной так и поступали. Мы в последнее время осуществляли опеку над ним круглосуточно.

– Я это помню. Правильно делали. И всё же тот случай нас чуть не свёл с ума.

– Да, Алёша. Но всё благополучно завершилось.

– Это потому, что у Андрея есть такой отец, как ты. Во Франции, я думаю, больше не понадобится отбивать своего ребёнка у бандитов. Но там другая подстерегает опасность. Она невидима. Но имя ей – соблазн.

– Что ты имеешь в виду?

– Сидели мы за ужином недавно вечером у Николая Гончарова. Как вдруг кто-то позвонил в домофон, и через пять минут вошёл мужик приблизительно твоего возраста. Он сел к нам за стол. Гончаров представил его как владельца агентства, рекламирующего одежду, и собственника нескольких бутиков.

– Я так понимаю, у Гончарова есть пошивочные фабрики.

– Совершенно верно, Вова. Слушай дальше. Этот мужик, сидя за столом, обвёл взглядом всех присутствующих, и я заметил, что взгляд его остановился на мне как бы вскользь, а задержался надолго на Андрюхе. Потом он Николая на английском языке спрашивает: «Чей этот неземной красоты юноша?» Николай ему вкратце объяснил.

– Алёша, наверное, этот мужик гомосек.

– Похоже. Он и говорит, что Андрей – это находка для любого крупного модельного агентства и что его непременно надо показать на кастинг.

– А это ещё что за хрень?

– Кастингом называется просмотр, когда приходят претенденты на какую-то работу. В основном это проводится в театрах, кинематографе и модельном бизнесе. Он сказал, что этого юношу ждёт мировая известность. Он будет купаться в славе и деньгах. Но с ним надо позаниматься.

– Можешь дальше не продолжать. Мы уехали из одного места, где Андрюхе не давали прохода шалавы, а теперь… Я могу сказать лишь твёрдое «нет». Мой сын ещё ребёнок, он мальчик.

– Володя, у этого мальчика, извини меня, детородный орган скоро будет больше, чем у его отца. Он уже взрослый юноша.

– Вот я и не хочу, чтобы моего ребёнка в столь раннем возрасте таскали за этот самый детородный орган, лапали и дрочили, прививая ему чувственность и секс. Мы с женой как раз и увезли его от подобных посягательств. Его предназначение в другом. Ты это должен понимать.

– Но модельный бизнес сулит деньги такие, какие ни одна математика не даст.

– Я согласен. Но ты знаешь, что большие деньги порой бывают причиной и огромных неприятностей. Пример сидит перед тобой. Я тоже захотел больших денег сразу.

– Вовчик, но это другой случай.

– Многие ребята из этого бизнеса уходят опустошённые внутренне, часто становятся алкоголиками и наркоманами. Большинство из них не имеют семьи.

– Ну что тебе сказать? Многие уходят и в кино, между прочим.

– В кино нужно уметь лицедействовать. Разве Андрей создан для притворства? Ты видел его взгляд… чистейший взгляд ребёнка. Он во всём и во всех видит только хорошее. Поэтому он очень уязвим.

– Володя, ты прав в этом, Андрей действительно очень искренний и наивный. Я знаю, что он с тобой до сих пор ходит, держась за руки.

– Это тебе Надежда рассказала?

– Володя, это я и сам понял. Последние разговоры, которые велись на твой счёт с Вершинином, Андрюха частично слышал. Страшно заволновался. Начал всё время требовать, чтобы ехать к тебе. И совсем недавно заявил, что если его папа не появится в ближайшее время, он не станет учиться в Сорбонне и немедленно возвратится в Санкт-Петербург домой.

Наступила пауза. Алексей пристально посмотрел на Владимира и заметил на его лице некоторое волнение. Вместе с тем едва заметная улыбка говорила о том, что он горд своим сыном и ему приятно слушать слова Алёши об Андрее.

– Володя, – продолжал Алексей, – у тебя особенные дети. Поэтому, вовремя увозя их из Раши, ты даёшь им возможность нормально строить свою будущую жизнь.

– Алёша, как ты думаешь, а у нас будет возможность вернуться туда?

– Ездить тебе по другим документам будет абсолютно безопасно. А насчёт возвращения скажу так: пока страна не сбросит с себя бандитское иго, нам там делать нечего. Ирина приедет через неделю и уже пойдёт на работу.

– Да, я знаю, Алёша. Она сейчас у родителей в Москве.

– Мы сегодня обязательно с ней переговорим. Я помогу ей в первое время с языком. Я уже иду преподавателем в Сорбонну. А что, старик, почему бы мне не вернуть теперь свой природный дар и не заняться живописью? И потом можно будет выставляться на Монмартре. Так что с голоду не умрём!

– Алёша, у меня есть деньги, и немалые.

– Откуда?

– Павлуха подарил на отъезд. Сказал, чтобы я содержал детей на них.

– И сколько, если не секрет?

– На карте шестьдесят пять тысяч немецких марок.

– Ох! Ё-маёё! Ни хера… себе! Вот это Павлуха. Вовка, что творится?

– Вот я и думаю, чтобы их отдать тестю и тёще.

– Они не возьмут от тебя денег, Володя. Ирина им не разрешит это делать. Так что ты их побереги на крайний случай. У тебя дети, которым ещё надо давать образование.

– Хорошо, как ты скажешь.

– Володя, несмотря на нашу встречу, я вижу некоторую грусть на твоём лице. Что с тобой?

– Да так. Ещё не свыкся с ощущением эмигранта.

– Ничего, чуть позже пройдет. Ты своей Раше не нужен. Так чего за неё цепляться?

– Алёша, зачем ты так? Я служил своей стране три года в армии.

– Интересно, о какой стране ты говоришь? Я тоже служил своей стране. Отдал за неё здоровье, и что? Но вернули мне его почему-то только во Франции и благодаря деньгам твоего тестя и тёщи. Ты служил другому государству, Володя. Это не одно и то же. Тебе уже сорок с лишним, а ты как ребёнок.

– Так ты в курсе того, что произошло?

– Ещё бы! Володя, раньше мы жили в стране социального равенства для большинства её граждан. Теперь эта страна существует для кучки воров и бандитов, которые присвоили все её богатства. И если такого чистого человека, как ты, чуть было не втянули в преступление? Всё… у меня нет больше слов.

Володя сидел и пристально смотрел на Алёшу. Он мысленно шёл по годам их невероятной дружбы, которая, по сути, превратила их за эти долгие годы в самых близких людей на свете. Свершилось чудо, которое Володя ждал почти полтора десятилетия. Алёша получил огромную уверенность в себе, которая теперь превращалась у него в заботу о своём старшем друге.

Алексей знал, что Володя решился на такой необычный шаг зарабатывания денег исключительно из-за него. И поэтому он должен был найти правильные слова для Володи. Он, хорошо знавший его, видел, что его душа буквально страдает от этой резкой перемены в его жизни.

– Володя, послушай меня внимательно. Что бы ты ни совершил ради меня, я не только не буду тебя осуждать, я бы порвал любого, кто посмел бы сказать хоть слово против тебя. Вся эта пустая болтовня о нравственности или безнравственности есть удел циников и негодяев, особенно когда они это говорят на публику. Все эти годы я всегда руководствовался только нашими с тобой общими интересами. Так было – и так будет всегда. Ты это понимаешь?

Вместо ответа Владимир положил свою сильную руку на плечо Алексея и привлёк его к себе. Они так сидели некоторое время, чувствуя близость своих плеч и единство душ.

– Спасибо тебе, Алёшка. Я двадцать лет благодарю Господа, который мне послал тебя в тот летний день 1976 года. Спасибо, что ты есть у меня. Заяц, как и много лет назад, ты мне своим присутствием сейчас напомнил, что жизнь продолжается.

– Стараюсь, Вовчик, стараюсь.

– Алёша, а как там парижане?

– Приедут встречать нас в аэропорт Орли. Приедет твоя любимица, правда, она очень старенькая, но сказала, что хочет встретить своего Вовку.

– Я знаю, потому что сам очень люблю Надежду Витальевну.

– Её племянник Николай нам по сути уже предоставил двухэтажный дом для проживания. Причём совсем бесплатно. Твоё действительное место проживания никто не должен знать по крайней мере года два, а может, и три. Так сказал Виктор Васильевич.

– Алёша, в нашу квартиру в Питере приедут жить Екатерина Васильевна и Татьяна. Ирина с ними говорила по телефону.

– Как я улажу все первостепенные дела в Париже, на пару недель поеду к родителям.

– Татьяна и Екатерина Васильевна уже знают?

– Конечно. Мама плакала по телефону… от счастья. Мне всё равно надо ехать в Ставрополь, чтобы помочь им собраться.

– Да, Алёша, обязательно. Лучшим помощником был бы я, но…

– Володя, есть повод в ближайшее время нам поехать втроём. Об этом чуть позже. Я тебе привёз новые документы, с которыми ты безопасно сможешь приезжать в Ставрополь и навещать бабушку Аню и всю родню.

– Алёшка, где мне работать во Франции? Подметать Елисейские Поля?

– Это кто сказал?

– Это я сказал. Я здоровый мужик, и буду жить на средства близких мне людей?

– Если так уж хочется тебе работать, мы откроем для тебя платную школу, и ты будешь учить французских детишек бить морды хулиганам, которых там развелось великое множество с потоком эмигрантов.

– Алёшка, я всё никак не привыкну пока, что ты видишь меня.

– Ещё бы, мы всего час как встретились. Сейчас мы пойдём с тобой в ресторан, хорошо пообедаем, попьём хорошего винца за встречу и за наше здравие, а дальше – в лучшую гостиницу в номер с видом на море, а там бассейн и отдых. Завтра хочу побродить с тобой по музеям. Я очень соскучился по фотонам.

– Алёша, в этом прекрасном городе особый дух. И самое интересное, у меня ощущение, как будто я в своём Питере. Я совсем не чувствую того, что это другой город и другая страна. Хожу и думаю, а вдруг их встречу.

– Володя, ABBA, твои любимцы, уже более десяти лет не выступают, но их мелодии перешли в вечность и звучать будут всегда.

– Алёша, когда я услышал эту фантастическую музыку, встретившись с Ириной после долгой разлуки, сказал, что их музыка без времени. Даже минорные мелодии звучат торжественно и жизнеутверждающе.

– Мне это всё рассказывала Ирина. Сегодня, Володя, я специально включил для тебя эту песню. Это наш общий позывной победы над тёмными сторонами жизни. У нас много было встрясок за последнее время. Но судьба всегда на нашей стороне, и сейчас она вновь даёт нам шанс.

– Я всегда считал и буду считать, что мы живём в этом мире не ради денег, Алёша, но ради любви. Ты сам знаешь, сколько туч было на моём жизненном небосклоне. Но проходит время, и вот… надежда вновь дарит мне счастливую реальность.

– Я тоже так думаю, Володя, потому что ты – неисправимый романтик по жизни, и за это я люблю тебя больше всего на свете.

– Сейчас, как я понял, прошла самая большая туча надо мной. Выглянуло солнце яркое-яркое. И это солнце – ты, Алёшка, родной человечек! А теперь веди меня, заяц, корми и развлекай… я твой, как это было всегда.

 

Глава 13

Алексей и Владимир всё это время бродили по набережным города, катались на водных трамвайчиках по морской глади, посещали музеи. И чем больше они погружались в культурную программу, тем легче становилось на душе Владимира. Он стал немного забываться. Алексей не отходил от него ни на шаг. Володя пребывал в радости от общения со шведской публикой. Ему нравилось, с какой лёгкостью Алексей, общаясь с местными жителями и туристами, переходил с английского языка на французский или немецкий.

Во второй день их культурная программа продолжилась. Они посетили Королевский дворец, побывали в знаменитом музее Ваза и Картинной галерее. Ближе к вечеру они посидели в ресторане, а затем поднялись к себе в номер.

– Ну вот и всё, Вовчик, – снимая с себя одежду, произнёс Алексей, входя в номер. – Завтра в десять утра мы уже вылетаем в Париж.

– А сколько времени полёт? – поинтересовался Владимир.

– Около двух с половиной часов. Ну и как тебе Стокгольм?

– Потрясающий город, Алёша! Я что-то даже не заметил разницы между Стокгольмом и Питером.

– Это поначалу. Разница большая на самом деле. В отличие от России, это свободная от бандитов страна. Здесь всё же разделение властей наяву. Здесь король, правительство и парламент. У нас же один «пахан» на всех.

– Лёшка, узнаю тебя, юмориста, – улыбнувшись, сказал Владимир.

– Но внешнее сходство двух наших городов очень велико, потому что воды здесь так же много, как и в Питере. И потом скажу тебе как историк: мы воевали, дружили и опять воевали, и опять дружили со Швецией. И конечно, всё это время перенимали очень многое от них как от европейской цивилизации.

Затем Алексей открыл свой дипломат и достал оттуда пакет.

– Вот здесь твои новые документы, – продолжил Алексей, протягивая Владимиру кожаный портмоне. Ты теперь у нас Нарышкин Андрей Семёнович.

– Ну надо же: имя и отчество, как у моего папы, – сказал Владимир.

– Это специально сделано для того, чтобы ты меньше путался и привыкал быстрее. Какое-то время тебе, голубчик, придётся прятаться.

– Но Валерий… он же…

– Можешь не продолжать, – перебил Алексей, – ты же не знаешь, кто стоит за ним. Планировалась нешуточная по масштабу акция. И если так всё провалилось, они могут зачищать концы, убирая всех посвящённых людей.

– Откуда ты всё знаешь?

– Виктор Васильевич пробыл в Париже неделю с женой и дочерью. Как он рассказал, их ведомство переживает кризис. Работники, которых сократили, как правило, ушли в криминальный бизнес. Оставшиеся оперативники теперь зачастую кооперируются с бандитами и с ушедшими коллегами по работе.

– Ну не все же в конечном счёте являются негодяями, Алёша?

– О чём ты говоришь, Вова? В этом ведомстве, по определению не может быть порядочных людей. Ты что? Не знаешь, чем они занимались всё это время, начиная с 1917 года? Эта организация под разными аббревиатурами за весь период своего существования занималась только гадостями и репрессиями против своих граждан: подсматривание, подслушивание, натравливание, доносы, аресты, пытки, убийства. Что, разве не так?

– Это кошмар, конечно. Но я был далёк от этого.

– Тебе больше повезло. Ты не занимался оперативной деятельностью. Ты и в штате не числился, как я знаю. Ты учил офицеров махать руками и ногами. А они теперь эти приёмы используют, возможно, против порядочных людей.

– Алёшка, заяц ты…

– Скажу одно: Виктор Васильевич тоже будет оттуда смываться, и возможно, переедет во Францию или Штаты. У него единственная дочь. И они с женой очень опасаются за её жизнь. Он не вписался в бандитскую схему.

– Ну что дальше, мой спаситель? – улыбнулся Владимир.

– А дальше… в сауну уже поздно. Нам рано вставать, чтобы ехать в аэропорт Стокгольм-Арланда. Поэтому упростим. Раздеваемся и пошли в душ. Конечно, массаж я делать не умею, – с некоторым лукавством улыбнулся Алексей, – но спинку тебе по старой памяти могу потереть.

– Вот ты змей, Алёшка, – улыбнулся Владимир маленькому приколу со стороны Алексея.

После душа Алексей и Владимир, довольные, с обёрнутыми вокруг талий полотенцами, вошли в комнату, где посередине была установлена двуспальная кровать.

– Алёшка, насколько помню, у нас в гостиницах в номерах на двоих были две отдельные кровати.

– Ты отстал от жизни, Вова. Сейчас эти кровати универсальные. Они могут и стоять раздельно, и быть сдвинутыми, как сейчас, на случай, когда гостиница приобретает черты дома терпимости.

– Ты опять шутишь. Надеюсь, мы не в дом терпимости пришли.

– Ну, ты же знаешь, Вовчик, что я всегда говорю по смыслу обратное рассуждениям ханжей.

– Я понял тебя, – рассмеялся Владимир, – ты хочешь, чтобы мы спали рядом.

– Абсолютно точно. Как тогда в горах…

– Так как мне располагаться, Алексей Викторович, – сказал Володя и вновь улыбнулся.

– Тебе вдоль. Ложись. А я пока поперёк головой на твой знаменитый пресс. Сейчас я поведаю тебе главную тайну семьи Сашенко.

– Ты полагаешь, что у нас есть ещё нераскрытые тайны, – произнёс с улыбкой Владимир.

– Есть, Володя, да ещё какие!

При этом Алексей улёгся поперёк кровати на спину, положив затылок Володе на живот. А Владимир ладонью правой руки стал нежно теребить шевелюру Алексея.

– Алёшка, а где твои шрамы? Я ничего не вижу.

– И не увидишь. Ты что, думал, что во Франции коновалы работают? Это же нейрохирургия, а не слесарные работы. И потом, некоторая пластика там тоже была.

– А волосы когда уже успели так отрасти?

– Так операцию сделали почти два месяца назад, и у дураков, Володя, волосы растут не по дням, а по часам, – рассмеялся Алексей.

Володя тоже последовал его примеру. Некоторое время они лежали и молчали.

– Ну что? Начнём, пожалуй. Володя, протяни руку и возьми конверт, лежащий на тумбочке, – прервал молчание Алексей, – открой его и достань оттуда фотографии.

Владимир дотянулся рукой до тумбочки, взял конверт и достал фотографии. После того как он внимательно рассмотрел фотографии, он заговорил:

– Алёшка, ну и что? Я вижу фотографию твоего молодого отца в форме лейтенанта военно-воздушных сил СССР. Кстати, твоя мама Татьяна всегда говорила, что мы с ним похожи. Вот тут есть старенькая фотка. Так, это фотка… на ней я вижу моего потерянного в войну старшего брата Виктора. Ты что, взял её у моей мамы?

– Володя, вспомни: была ли на обороте фотографии, которая хранится у вас дома, хоть какая-нибудь надпись?

– Нет, у нас не было. Постой, а что здесь… обрывок надписи: «Виктор Са… от роду один год и четыре месяца». Ничего не пойму. Откуда взялась эта надпись?

– Володя. Это совсем другая фотография, она из дома моей матери и бабушки, а принадлежит она моему отцу, Виктору Рощину. Она была с ним всегда, с того самого момента, когда его полуторагодовалого нашли в лесополосе в 1942 году после бомбёжки поезда. Как ты видишь, имя на ней читается. Поэтому он носил истинное имя, данное ему родителями. Фамилия не читалась. И в детдоме ему дали фамилию Рощин. Всё остальное ты знаешь, я тебе рассказывал о нём неоднократно. Он жил в детском доме до самого поступления в военное училище.

Наступило полное молчание. Для Владимира и Алексея оно превратилось в вечность. Алексей привстал и сел на кровати. Владимир последовал его примеру. Они стали смотреть друг другу прямо в глаза.

Через некоторое время Алексей, положив руку на плечо Владимиру и не сводя с него глаз, улыбнувшись, сказал:

– Дядя Володя, разреши хоть раз тебя так назвать!

– Алёшка… я сейчас, наверное, чокнусь. Это что? Это правда???

– Да, Вовчик, это и есть настоящая правда и тайна семьи Сашенко. Так что перед тобой находится настоящий Сашенко Алексей Викторович. И мой отец – Андреевич, а не Константинович. И знают пока об этом только три человека.

– И кто ещё?

– Твоя жена Ирина.

Наступила некоторая пауза, после которой Владимир сжал Алексея в своих объятиях и стал судорожно прижимать к себе.

– Вот так, Вовчик. Только не задуши меня… Так что двадцать лет назад ты вернул к жизни единственного сына твоего брата и внука твоей мамы. Теперь я с гордостью могу сказать моей бабушке Ане: «Бабушка, родная моя и любимая, я – сын твоего сына Виктора». Вот пусть мне кто-то скажет, что нет судьбы! От неё не уйдёшь, Володя, как это ни банально звучит!

– Алёшка… у меня просто язык немеет. Я не знаю, что можно говорить в этой ситуации. Ты и так всегда был самым дорогим мне человеком, а теперь…

– Знаю, Вовчик, всё я знаю. Помнишь, не так давно мы говорили с тобой на эту тему. Как ты меня тогда согревал в горах, лёжа за моей спиной, обнимая в спальном мешке, а я держал тебя за руку и думал, что эта сильная мужская рука принадлежит моему отцу или старшему брату. И время доказало, что я не ошибся.

– Что же теперь будет, Алёша?

– А то и будет. В реальном времени есть теперь три мужика, связанные общими генами и кровью: Владимир, Алексей и Андрей – золотой фонд семьи Сашенко, – засмеялся Алексей. – Правда, у двух из них пока другие фамилии. Но это лишь дело времени.

– Алёша, а как сказать об этом маме?

– Это пока самый сложный вопрос. Тут надо подумать. Она старенькая, и сразу так ошарашить её… к тому же моего отца, а её сына давно уже нет в живых.

– И ты с Ириной опять тайны от меня городил.

– Володя, дело не в тайнах. Операция была непростая. И мы с Ириной решили тебе ничего не говорить. При неблагоприятном исходе я попросил Иру положить эту фотографию со мной в гроб. Но бог распорядился иначе, к счастью.

После таких слов Володя вновь стиснул Алексея в своих объятиях.

– Лёшка, да что ты такое говоришь? Что же ты делаешь со мной?

– Вовчик, не задуши меня теперь, – рассмеялся Алексей, – а то кто будет иронизировать и подшучивать над тобой, как это было ранее. Я возвращаюсь к прежней нашей с тобой форме общения.

– Алёшка, заяц родной, шути сколько хочешь, я просто не знаю… Я не знаю, что сказать тебе! Я счастлив, как никогда в жизни! Столько хороших новостей в один день пришло ко мне!

– А сейчас мы перетрём одну тему и забудем её навсегда. И будем жить только с хорошими новостями.

– Да, родной, я всё понимаю. Натворил я очень много и предал при этом людей.

– Ах вот как ты заговорил? А ну, кончай эти песни. Я не желаю слышать такие слова. Ты никого и никогда не предавал.

– Как же так? А Валерка?

– Я хоть и не видел его никогда, но всегда ощущал неприязнь к этому мошеннику.

– Но, Алёша…

– А Валерка разве сам тебя не предал, – перебил Алексей, – когда, зная тебя, предложил совершить убийство за деньги, тем самым подставляя твою жизнь под угрозу.

– Алёша…

– Всё, пиз*ец, прости меня за это выражение, никаких оправданий. Неужели он не мог тебе предложить деньги так, тем более зная, для чего они тебе нужны. Ему некуда девать свои миллионы. Ну хотя бы беспроцентный кредит дал.

– Алёша, но он не обязан был мне давать деньги просто так.

– Вова, настоящий друг, да ещё и богатый, должен был дать тебе просто так. Для него, кстати, это не такие уж и большие деньги. Павел как поступил? А ведь он не мультимиллионер. Это настоящий друг. Отвалил тебе целое состояние. Тебе Ирина уже сказала, что запись прослушивания телефонов Бэлки и её бандитов и все другие связанные с этим материалы передавал Черняеву для нас Виктор Васильевич. А знаешь, почему?

– Так, немного. Ирина что-то говорила по поводу его дочери.

– Ирина спасла жизнь единственной дочери Вершинина. Мне это рассказала супруга Виктора Васильевича. Когда их ребёнок поступил в клинику Ирины, девочка уже могла дышать только с аппаратом. Ирина вернула её с того света. Поэтому Виктор как человек благодарный прервал это порочное задуманное Валеркой предприятие и сделал всё возможное, чтобы с твоей головы ни один волос не упал. Ну как – проехали?

Тут Алексей взял левую руку Владимира и прижал к своей груди.

– Хорошо, Алёша. Считай, проехали.

– Ну что, Вовчик, я хочу, чтобы бабушка Аня могла одновременно созерцать Володю, Алексея и Андрея. Все эти индивидуумы происходят от неё. А ещё, Володя, у меня теперь есть настоящая мечта.

– Надеюсь, что этот секрет ты мне откроешь?

– Я хочу, Володя, написать книгу о нашей семье с такой необычной историей. Это будет настоящая сага.

– Лёшка, как я тебя люблю, пацан ты мой!

– Мог ли я подумать о том, что, воскреснув повторно в этом мире, обрету любовь своей настоящей родни. И я, и Андрюха блуждали в нём и не могли себе представить, что судьба приведёт одного к родному дяде, а другого – к отцу.

– Да, Алёша. Это уже история нашего рода, которая таким вот образом открылась нам, всем Сашенко.

– Володя, вот и не верь в судьбу! А сейчас я желаю тебе спокойной ночи!

– И я тебе желаю, Алёшка, спокойной ночи, – произнёс Владимир, сжимая своей рукой ладонь Алексея.