На северо-востоке Судана, в небольшой сельской местности, проживал знахарь по имени Салех. Его кожа была черной, как у всех африканцев, он был среднего роста, худой, но жилистый, довольно подвижный, ему было больше тридцати. Жена его умерла пять лет тому назад, когда он проживал в Заире. От жены у него родилась дочь, ее назвали Захра, что в переводе означает «цветущая». Дочери исполнилось четырнадцать лет. Год назад Салех со своей дочкой переехал из Заира в Судан, где успешно практиковал свое магическое ремесло, которое среди африканского населения было в почете и именовалось «магией вуду». Судан – бедная страна, здесь многие крестьяне влачат жалкий, полу-животный образ жизни, но встречаются и богатые. Салех не требовал со своих заказчиков высоких гонораров, его клиенты не всегда имели средства. На одного богатого клиента приходилось десять бедных. Салех выполнял любую работу, связанную с его искусством. Дочь он водил всюду с собой, и она понемногу перенимала азы магии вуду.

Деревня, куда был приглашен Салех, находилась по соседству с широкой рекой Нил, где кормилась вся деревня. Семейство, вызвавшее мага, было не из бедных, в нем насчитывалось четыре взрослых мужчины и шесть женщин, не считая многочисленных ребятишек, бегающих по двору.

Дома местные жители строили в основном простые: смесь навоза с ветками деревьев и кустов, редко встречался кирпич. Кровля в таких ветхих строениях состояла из копны веток, связанных на вершине и покрытых непромокаемой мешковиной. Мужчины одевались просто: короткие шорты или рваные брюки, футболка; женщины укрывались до самых ступней платьем из тонкой ткани пестрых оттенков, расписанных цветочным колоритом. Мальчишки бегали в одних шортах и радовались жизни, работая пастухами. Мужчины, в основном, работали на заработках в ближайших городах, или занимались ловлей рыбы на реке.

Салеха пригласила к себе в хижину одна из молодых женщин, четверо мужчин и две старухи остались во дворе. Женщины стирали, готовили ужин, а мужчины уселись на белые пластмассовые стулья (крохи цивилизации) под навесом и покуривали кальян.

Все говорили о пропавшем муже молодой женщины, который ушел год назад на заработки, и до сих пор не подавал о себе знать.

Молодая женщина присела на стул, напротив нее сидел Салех, они были вдвоем в небольшой комнате, где из мебели было три стула и четыре низких кровати, сделанных из веток и того же материала, что и дом. Полумрак царил в комнате.

– Мне ваши братья уже рассказали о вашем горе, – начал Салех.

Женщина чуть кивнула головой, опустив глаза.

– Вы хотите узнать, что случилось с вашим мужем? – уточнил Салех.

– Да, он ушел год назад на заработки, и больше я его не видела, – ответила молодая женщина, робко склоним голову и потупив взгляд.

Уже около месяца на нее поглядывал один из местных жителей. Она понравилась ему, и он не прочь был взять ее в жены, несмотря на то, что у него была одна старая жена. Молодая женщина была не против такого брака, хоть муж был ее старше вдвое. Ей было трудно выжить, потому что у нее было двое детей от первого супруга, который ушел на заработки и не вернулся. Ее братья посчитали, что год – это большой срок, чтобы не заявить о себе. Для них сестра с двумя детьми была обузой, и они, узнав о новом приемнике, загорелись желанием выдать сестру замуж повторно. Она не была против, но хотела удостовериться, что ее первый муж не вернется. Поэтому она пригласила из соседнего селения мага, о котором уже были наслышаны многие сельчане.

– Вы будете гадать? – не поднимая глаз, спросила женщина Салеха.

– Я не буду гадать, это не надежно. Магия вуду, которой я занимаюсь вот уже десять лет, использует живые силы природы, она тесно переплетается с энергией людей, и она не может быть приблизительной. Но вам предстоит выполнить все мои просьбы, чтобы выяснить истину.

– Я согласна на все, – робко ответила молодая женщина, и с любопытством хорошего ученика она внимательно поглядела в глаза мага.

– Вы узнаете все сами.

– Но я не разбираюсь в магии.

– Вам и не придется. Все люди видят сны по ночам. Эти сны охраняются богом по имени Лоа. Вам надо лишь попросить его о своей просьбе, он вам и откроет правду о муже.

– Но я не знаю ни о каком Лоа …

– Это не важно, вы только выполняйте все мои поручения.

– Понятно, – покорно кивнула головой женщина.

– Прежде всего, постарайтесь призвать Лоа в своих молитвах перед сном. Лягте в кровать, закройте глаза, представьте себе Лоа и попросите, только искренне, его показать вам, во сне, вашего мужа. Он не ответит вам до тех пор, пока вы не поднесете богу то, чего он потребует у вас. Это подношение ему необходимо для выполнения вашей просьбы.

– Понятно, – кивнула женщина.

– Перед сном очистите свою спальню, добавьте благовоний, для приятных ощущений. Постелите чистое белое белье, помойте свое тело и ложитесь спать.

– Но в комнате, кроме меня, еще есть люди, – возразила женщина.

– Им придется временно спать в другой комнате.

– Хорошо, – согласилась женщина.

– Ночью, если вы сделали все правильно, вам придет сон, посылаемый духом Лоа. Этот сон будет гранью между реальностью, в которой вы живете, и миром Духов, которые вы призовете. Этот миг сна будет не долгим, и вам надо его запомнить, а лучше записать. Поэтому возьмите лист бумаги и карандаш, и как только проснетесь, запишите все, что видели, чтобы не потерять видения.

И наконец, главное, вам могут сниться различные сны, вы их анализируйте, но не усложняйте восприятие сна, не фантазируйте. Используйте лишь свои чувства и ощущения.

– И это все?

– Да, а сейчас вы сядьте ровно, закройте глаза и думайте о своем пропавшем муже, вспоминайте его. Я буду проводить в вашей комнате обряд, вызывать духа Лоа, который обитает здесь.

– Он здесь? – удивилась женщина, смутившись.

– Боги везде, только люди их не видят, потому что слишком заняты житейскими проблемами и собой, – ответил Салех.

Женщина закрыла глаза, как ей велел маг. Она вся сжалась, потому что не знала, с какими силами ей придется столкнуться. Она богобоязненно склонила голову, прижав к себе руки и сжав кулаки, затем стала вспоминать пропавшего мужа.

– Только не открывайте глаза, – сказал Салех и приступил к обряду.

Женщина еще больше сжала глаза, напрягая веки.

Спустя полчаса Салех вышел во двор к людям, ожидавшим окончание обряда. Салех обменялся парой фраз с главой семейтсва. Получив гонорар – кувшин молока и коробку сигарет, он отправился на улицу. Здесь у изгороди, играя с ребятишками, его ждала дочь. Она поднялась с мятой пожелтевшей травы, и они вдвоем пошли по широкой проселочной дороге. Навстречу им, в ста метрах, неторопливо шло стадо коров, подгоняемых мальчишками-пастухами. Белые мускулистые тела коров медленно, утомленные истомой жаркого дня, шли домой с пастбища. На их головах дугообразно вверх тянулись длинные и мощные рога, коровы жевали траву и отгоняли длинными хвостами назойливых мух. С обеих сторон земляной утоптанной дороги тянулись деревья с широкими кронами. Под сенью деревьев в тени сидели девочки и наслаждались вечерней прохладой.

Захра улыбнулась девочкам и поприветствовала их рукой.

– Знакомые? – спросил Салех.

– Да, через две недели будет праздник. Мы вместе пойдем. Там будут состязания пастухов.

– А, знаю. Прыжки, танцы и стрельба из луков.

– Да, верно, – какие-то воспоминания окрасили ее щеки румянцем, девушка опустила глаза, а потом робко поглядела в сторону девушек, машущих ей в ответ руками.

Подул освежающий ветерок, наполненный свежестью реки вперемежку с благоуханием трав и кустарников. Новый прилив сил вошел в утомленное тело Салеха. Стадо коров поравнялось с ними. Салех увидел мальчишек-пастухов. Они о чем-то шептались, косо поглядывая в его сторону. Позади стада шел молодой высокий мужчина. Вид его лица был воинственный, на нем были широкие белые штаны и майка, голову укрывал, красного цвета, военный берет, сдвинутый на бок. Парень был знаком Салеху. Они поравнялись, остановились и поприветствовали друг друга.

– Что-то у тебя печальный вид, – сказал Салех.

– Я иду в соседнее селение на войну, – сказал молодой человек.

– На войну? – удивился Салех. – А что произошло?

– Помните случай со стадом коров, которое пропало.

– Да, это было месяц назад, я тогда был в той деревне, где пропало стадо. Помнишь, Захра? – он обратился к дочери.

– Да, папа, ты тогда помог им искать этих коров.

– Да, совершенно верно, – сказал Салех, – коров обнаружили в ущелье, за холмами, там, где я и предсказал.

– Все верно, – согласился молодой человек. – А теперь они хотят войны, чтобы вернуть стадо. Мы тоже готовимся их атаковать, надо отбить коров.

– Вот оно что, – удивился Салех. Он сдвинул брови, и о чем-то задумался. – Но ведь многие умрут …

– Мы не боимся смерти, – гордо сказал юноша.

– Постой, ты ведь с другой деревни. Тебе-то что до этого стада? – спросил Салех.

Юноша задумался, он опустил голову, но потом твердо сказал:

– Каждому, кто поможет вернуть стадо, жители деревни обещали корову. Я собираюсь жениться … вот и решил помочь и заработать.

– Теперь понятно.

– Когда я вернусь, то приглашу вас и вашу дочь на свою свадьбу, – сказал юноша и пошел вслед за стадом.

– Бедняга, – сказал Салех дочери, – он за корову может и жизнь отдать в этой войне. Я и не знал, что война готовится, и все из-за моего предсказания.

– Нет, это не из-за тебя, – сказала Захра, желая оправдать отца. – Просто они украли коров. Нечего воровать.

– Наверное, там совсем плохо, если коров начали воровать.

– Коровы нынче в цене, их можно продать и купить … – девушка задумалась, ее широкое лицо осветилось вечерней зарей. – Хотя бы дом, крепкий, надежный или машину.

– А зачем тебе машина? – поинтересовался Салех.

– Как это зачем, я бы тебя отвозила на работу, а потом обратно. А то топаем все время по дорогам, то в одну деревню, то в другую.

– Что делать, такая у меня работа – помогать людям, попавшим в беду.

Дом Салеха и Захры был таким же простым, как и у многих бедняков: навоз вперемежку с песком, ветки деревьев, пол земляной. Состоял он из двух комнат: одна служила спальней и рабочим кабинетом, другая выполняла функцию кухни, прихожей и склада невостребованных предметов, которые дарили Салеху за его услуги.

На следующий день, после возвращения в свою деревню, к Салеху пришли двое мужчин в солидных одеждах и о чем-то с ним беседовали, Захра наблюдала за ними в украдкой, приготавливая ужин на кухне. Мужчины вышли, довольные беседой, и Захра тут же заскочила к отцу в комнату. Девушка подошла к отцу и спросила:

– Ты получил новый заказ? – спросила Захра, поглядывая на работу отца, записывающего что-то в тетрадь.

– Да, они из города. Если я выполню их заказ, то мы переедем в новый дом.

– Что? В новый? – радостно сказала девушка. Она немного смутилась от волнения, вспыхнувшего внезапно, но потом добавила. – Я тут знаю один на примете. Он недалеко, и хозяева его немного просят. Они переезжают.

– Сегодня вечером я должен поработать над заказом, – сказал Салех, закрывая тетрадь.

– Пап, ты обещал мне рассказать о магии вуду, помнишь, – настойчиво сказала дочь. – В прошлый раз ты не сказал, что означает слово «вуду».

– Это божество, дух, – ответил отец. – Вуду является древней религией, может самой древней в мире. Она возникла около шести тысяч лет назад в Западной Африке.

– Конго.

– Да, возможно. Тогда и стран-то таких не было.

Захра уселась на низкой кровати, согнула ноги, обняла их руками и внимательно стала слушать отца и учителя в одном лице. Отец продолжал:

– Ритуалы вуду считаются самыми сильными и имеют необратимые действия.

– А ты все ритуалы знаешь? Их много?

– Ритуалы создавались параллельно с жизнью людей, потому они тесно переплетаются с различной деятельностью людей.

– И много ли надо учиться, чтобы стать таким, как ты?

– У меня невысокая категория, но кое-что я умею. Мастера вуду проходят специальный обряд посвящения.

– То есть надо выучить ритуалы и пройти обряд, да, и можно стать мастером?

– Нужно знать, что лежит в основе магии, чтобы ее понять, прочувствовать, – пояснил Салех.

– И что это, папа, ты мне скажешь?

– Прежде всего запомни: ничто не существует само по себе. Все вокруг есть единое целое, для всего есть причина и следствие, все взаимосвязано в мире.

– А в чем состоят ритуалы? Я неоднократно видела, как ты выполняешь какой-то танец в сопровождении песни.

– Да, танец, песня, молитва – все это присутствует в ритуале. Но надо знать, что танец является выражением отношения людей с божественным. Божества хотят, чтобы им принесли что-то в жертву, поэтому маг должен задобрить божество подношением, например, тушки овцы, козы, курицы, собаки и прочей живности. Магии вуду, дочка, нужно отдаваться полностью, жить этим, ибо это не просто магия, это философия, религия.

– А что такое Лоа? Это бог?

– Лоа называют духов главных сил вселенной – добра и зла, воспроизводства, здоровья и всего, что связано с бытовой жизнью людей. Лоа взаимодействует с живыми людьми, они входят в людей, делают их одержимыми, приносят известия.

– Как это с той женщиной, к которой мы ходили вчера?

– Да, бог Лоа поможет ей увидеть своего мужа, пропавшего год назад. Но кроме этого, Лоа позволяют случиться хорошему или плохому с человеком.

– То есть они могут управлять нами?

– Да, если мастер вуду его хорошо об этом попросит, – пояснил Салех.

– Тогда он выполнит любую просьбу? – с нескрываемым интересом спросила Захра, поглядывая на коробку, лежащую в углу.

Салех понял, что имеет в виду дочь, проследив за ее лукавым взглядом.

– Так ты говоришь, что скоро будет праздник?

– Соревнование или состязание, – пояснила Захра. – Там будут состязаться в прыжках и меткой стрельбе юноши.

– Так, так, теперь понятно, на что идут мои обучения в магии, – он покосился на коробку, а девушка робко опустила глаза. – Ну ладно, показывай. Помогу.

– Правда?! – восторженно крикнула Захра, и тут же вскочила на ноги, как мальчишка, которому разрешили поиграть в любимую игрушку. Она подбежала в угол и подняла коробку.

– Ну, показывай, что ты там смастерила.

Захра вынула небольшой темно-желтый комочек, состоящий из воска и еще каких-то частей темного цвета.

– Это Вольт, как ты и учил меня, – сказала Захра, протягивая куклу.

– Пусть он будет в твоих руках, – сказал Салех, внимательно оглядывая творение дочери. – Это его двойник?

– Кого? – переспросила девушка, кокетливо опуская глаза, она почувствовала жар в щеках, словно их кто-то растер. Тепло от щек разлилось по всему телу. Щеки покрылись румянцем.

– Кого, кого, того юноши, а ком ты так вздыхаешь, и к кому ты так стремишься пойти на соревнование?

Захра опустила руки и спрятала куклу за спину.

– Ну ладно, от меня не скроешь. Я должен все знать, я ведь твой отец.

– И когда ты узнал?

– Когда ты начала спрашивать меня о кукле, дней пять назад, – он о чем-то задумался, потом сказал, – я сейчас должен уйти, мне нужно кое-что прикупить для выполнения заказа, ты остаешься по хозяйству, не скучай.

– Я займусь ужином.

– Хорошо, – он быстро собрался, посмотрел на дочь и добавил, – ты помнишь, что куклу нужно делать не менее трех суток?

– Я делала четыре дня, – сказала Захра, словно ее внезапно разбудили.

Он ушел, оставив дочь одну. Захра повозилась на кухне, положив казан с водой на огонь, и вернулась в комнату к своему занятию, которое последние пять дней занимало все ее мысли.

Она всецело отдавалась своему новому ремеслу – магии вуду. Как прилежный ученик, настоящий преемник и наследник отца, она всем сердцем и душой окунулась в древнюю, неведомую и тайную религию. Девушка старательно выполняла все замечания и требования по изготовлению куклы Вольта.

Нужен он ей был для того, чтобы он помог ей влюбить в себя одного юношу, приглянувшегося ей. С этого юного отрока, сильного, гибкого не сводили взгляда все девушки в округе. Парень никому надежду не дал еще – об этом Захра знала наверняка. Но однажды, месяц назад он попросил ее принести ему кувшин воды, с тех пор, в ее сердце зажглось пламя и появилась надежда. Она думала о нем каждый день, вздыхая украдкой по вечерам. А однажды ее отца пригласили поворожить, и он поведал хозяйке о кукле, которая может приворожить суженного, с тех пор Захра загорелась желанием овладеть магией Вольта. Кукла ей нужна была только для приворота понравившегося юноши, не более. О сложности ритуала и всей магии Вуду, она знала давно, так как не раз наблюдала за сложной и тонкой работой отца, поэтому Захра старательно выполняла все наставления отца, которые он ей поведал пять дней назад.

Она вспомнила, что вот уже четверо суток она кропотливо вылепливала Вольта, вспоминая, при этом, о парне. Все его черты нарисовались в воображении, каждая деталь, что она подметила, в том числе и черты характера, должны напоминать человека с которого делается кукла. Несколько волосинок ей удалось вырвать из головы юноши, отрезать часть его брюк – все это она вдавила в восковую куклу. Ногти она не смогла срезать с него, но вот кровь … Однажды он укололся и даже удивился, потому что рядом не обнаружил острого колющего предмета, лишь Захра невинно потирала руки, в которых был спрятан шип кактуса. Таким тайным способом она овладела каплей крови юноши. Шип был вдавлен, вместе с окрашенной кровью, в куклу. В общем, девушка ухищрялась разными способами достать как можно больше деталей для своей куклы, ведь от этого зависела эффективность Вольта.

Для укрепления связи Вольта со своим двойником ей следовало произнести древнее заклинание вуду, которое она выучила на память. Поместив куклу перед собой, девушка села на корточки и начала тихо произносить заученные слова:

– Иам, Латхат, Иушес, Гаили, Мумхан, Ваасс, Тут-ам, Рааис, Кулла, Абакаам, Абракалам, – Захра не знала смысла слов, она лишь догадывалась, что речь идет о богах Лоу, которые сейчас ее слышат и решают – помочь ей или нет, поэтому она старалась четко проговорить каждое слово, чтобы боги не обиделись. Кроме того, она думала о юноше, вспоминая каждые его черты лица и характера.

После заклинания, девушка спрятала куклу в коробочку, а затем зарыла ее под деревом, недалеко от жилища. Куклу никто не должен видеть и прикасаться к ней, так говорил отец.

Вечером вернулся отец, они поужинали, а затем Салех в комнате занялся выполнением заказа, а Захра, как это завелось, спокойно, с возрастающим интересом наблюдала за работой мастера.

Захра вспомнила о пачке сигарет, которую дали отцу за его работу.

– Папа, а на что тебе сигареты, ты же не куришь?

– Сигареты? – он переспросил, раздумывая, как бы ответить. Потом выпрямился, оторвался от работы и повернулся к дочке.

– Ты права, но их можно поменять.

– А на что ты их сменял? На этот кусок мяса? – она указала на комок красного мяса с величиной в спичечный коробок.

– Нет, – ответил отец. – Ты скоро узнаешь. – У тебя ведь через день …

– А! День рождения. Это подарок! – восторженно сказала Захра, она с любопытством начала заглядывать за спину отца.

– Не трудись, – спокойно ответил Салех и повернулся к столу, на котором были разложены предметы, необходимые ему для выполнения нового заказа. – Через день узнаешь, это сюрприз.

Но Захра и не думала выходить, ее заинтересовала работа отца, она села рядом на табуретку, обняла колени, прижала к ним подбородок и спросила:

– Пап, а что это за заказ, за который ты сможешь купить новый дом?

Отец возился с тряпичной куклой, сшитой дочерью по его просьбе.

– Узнаешь? – спросил он.

– Да, это та кукла, которую я сшила для тебя. Хорошо получилось?

Большинство заказов у Салеха были связаны с куклами под названием «Вольт». Их уже давно изготовляла для отца его дочь. В этом она достигла немалых успехов. Иногда куклу нужно было слепить из глины, земли или воска так, чтобы она внешне напоминала человека, для которого она изготовлялась по заказу, и у Захры это отлично получалось. Но в последнем заказе кукла была сделана без особых точностей, это была обычная трапьяная кукла. Отец с ней возился, словно заправский шеф-повар с рыбой, разделывая ее. Она внимательно наблюдала за работой отца. Салех раскрыл рот куклы и всунул в него кусочек мяса, отрезанного от общего куска, затем он взял цыганскую иглу, продел нить и попросил дочь зашить рот кукле. Захра довольная, что ей доверили это занятие, принялась искусно работать иглой.

– Пап, а зачем я зашиваю кусочек мяса внутри куклы? – с любопытством, ласкающим ее сознание, спросила Захра.

– Это нужно для заказа, – коротко пояснил отец, освобождая стол от ненужных предметов и подготавливая его для выполнения другого задания, который он получил сегодня утром.

– Ну, пап? – настаивала дочь.

– Ладно, все равно тебе рано или поздно, это надо будет знать. Эта кукла – свидетель.

– Что за свидетель? – недоумевая спросила Захра.

– Через неделю в одном городе будет суд, и там пригласят, для дачи показаний, свидетеля.

– Понятно, но зачем ему в рот, то есть кукле, ты положил кусочек мяса, а я зашиваю этот рот?

– Если это сделать, то свидетель не сможет дать в суде показания. Он будет нем, как рыба.

– Теперь понятно, а тот кусочек мяса – это язык этого свидетеля? – догодалась Захра.

– Ты права, это его язык, и он будет находиться за зубами, – пояснил Салех.

Салех положил на стол несколько глиняных баночек с горькой полынью, пачули и порошком красного сандалового дерева.

– А это, что ты делаешь? – Захра дошила рот кукле, проверила, чтобы оба края рта плотно прилегали друг к другу, положила куклу на стол, и с интересом стала наблюдать за отцом.

– Это горькая полынь – растение Марса, оно удачно подходит к растениям Венеры – для хорошего эффекта, – пояснил отец.

– А для чего этот порошок?

– От злых духов, кроме того, он может приносить удачу.

– Удачу?

– Пачули – это растение Венеры. Сегодня среда?

– Да, среда, – ответила дочь.

– Тогда вот тебе веточки, пойди на улицу и сожги их, пепел принеси вот в этом сосуде.

Он дал Захре небольшой глиняный сосуд и ветки пачули. Она трепетно приняла их, вышла на улицу, сожгла ветки, а пепел старательно сгребла в сосуд, затем вернулась обратно. Ей безумно нравилась вся эта процедура, она чувствовала себя частью магии, она была довольна, что может прикоснуться к таинству. Иногда ей казалось, что боги видят и знают ее.

– Пап, а почему надо сжечь именно в среду?

Отец принял сосуд из рук дочери.

– Такова традиция обряда, – не вдаваясь в подробности, ответил Салех. Он, молча, стал тереть порошок, смешивая его с другими ингредиентами.

– И что получится? Это защитит людей?

– Наш порошок поможет привлечь новые деловые предложения.

– А как его использовать?

– Надо лишь развеять, разбросать его в помещении, например, в магазине, в офисе.

Девушка заглянула в баночку с красным сандаловым деревом.

– А это для чего помогает?

– Сандаловое дерево, оно дает финансовую гармонию, – ответил Салех.

Вечером, когда солнце спряталось за горизонт, освещая лишь тучи, окрашивая их в оранжевый цвет, отец и дочь сидели во дворе, перед соломенным домиком и вкушали ароматный чай, приготовленный из веток фруктового дерева. Отец рассказывал дочери историю и некоторые тонкости ритуалов магии вуду, а дочь подобно лучшему ученику, вникала в азы древней магии. Раз в два года отец покидал обжитое место, и отправлялся с дочерью на запад Африки, где совершенствовал свое мастерство на съездах магов. Он лично знал многих известных мастеров вуду, и каждый год старался у них перенять сложную науку. Захра была единственной дочерью и родным существом Салеха, мать ее умерла от болезни много лет назад, когда Захра была маленькой. Он невольно обучал ее, хотя в глубине души хотел бы ее уберечь от этих знаний.

Ранним утром, когда жители селения спали, кто-то постучался в стену дома. Захра вскочила на ноги, еще сонная, она сидела и молча смотрела на дверь. Отец поднялся раньше дочери, вышел и с кем-то говорил на улице, потом он вошел в дом. Захра зажгла свечу и желтое пламя осветило отягощенное лицо отца.

– Там двое молодых людей, с автоматами, – сказал встревоженным голосом Салех.

– Что им нужно? – спросила Захра, не чувствуя волнения, она только не могла понять, почему так поздно их потревожили.

– Они просят нас приехать в город, – пояснил отец.

– Но почему ночью?

– Уже утро … – он замялся, но потом продолжил, – не знаю, они не объясняют. Говорят, что долго добирались, в дороге сломалась их машина.

– Хорошо, я готова, – вскочив на ноги и проворно застелив постель одним взмахом, ответила Захра.

Салех узнал, что людей с автоматами лучше ни о чем не спрашивать, они сами все скажут, когда придет время. Двое молодых мужчин наперевес с автоматами ждали их на улице, автомобиля не было видно. Салех о чем-то вспомнил, он сказал, что кое-что возьмет с собой. Вскоре он вышел из дома с сумкой на плече.

– Это необходимые предметы, – пояснил он.

Мужчины с автоматами были вежливы, но казались угрюмыми. Почти молча они дошли до окраины селения. Косые лучи восходящего солнца отбрасывали тени деревьев, делая их длинными и узкими. Когда тени сократились, а желтый диск выплыл из-за горизонта наполовину, Салех и Захра уже стояли перед двумя автомобилями, в которых находились восемь мужчин: все молодые, с автоматами, одетые в военную форму. Это не были солдаты армии Судана, так как на них не было никаких нашивок или опознавательных знаков отличия. Машины были вместительными, на подобии старых джипов с открытым верхом, их можно было приписать к военным машинам – для перевозок, если бы не их простой вид, номера машин отсутствовали.

Один из молодых мужчин, в белых широких брюках до колен и футболке без рукавов, спрыгнул с джипа и подошел к Салеху и Захре, скромно стоящих перед вооруженными людьми.

– Вы поедете с нами, – в приказном тоне заявил он.

– Но зачем мы вам? – спросил Салех, в сердце которго уже закралось опасение.

– Вас ведь зовут Салех? – спросил мужчина.

– Да, все верно, – согласился Салех. – Так меня зовут. Но вы кто, и что вам надо?

– Меня зовут Вазар, – с гордостью произнес свое имя молодой человек. – Я тут главный. У меня есть задание: доставить вас к моему командиру. Его зовут Курбан.

– Я не знаю никого по имени Курбан, – возразил Салех.

– Это не важно, главное, что он знает вас.

У Салеха на душе было неспокойно, он и раньше видел вооруженных людей из народной армии освобождения, которая вела яростную войну против арабского правительства, и даже имел однажды с ними дело, но какое-то неведомое чувство говорило ему о таящейся угрозе. Он вспомнил о дочери.

– Ладно, – решил Салех, перед автоматами трудно отказываться, тем более, что его пока «вежливо» просили. – Я пойду с вами к вашему командиру, пусть моя дочь возвращается, у нее много дел. – И он обратился к Захре, стоящей рядом, опустившей голову и бросая косые взгляды на вооруженных людей. – Ты можешь возвращаться.

– Хорошо, отец, – кротко сказала Захра.

– Постой. Она твоя дочь? – резко прервал Вазар. Он обошел девушку и продолжил. – Она отправиться с тобой.

– Но она не нужна … – попытался возразить Салех, но, видя суровый и настойчивый вид молодого человека, замолчал.

– Она отправиться с тобой, и не заставляй меня повторять дважды.

– Хорошо, – сдался Салех.

Теперь он знал, что это не простое предложение, это не был заказ. Этим людям нужно было что-то другое. Автомобиль Салеху говорил, что дорога не близкая, а число вооруженных людей в джипах, подсказывало о важности выполнения ими задания. Видимо, какому-то могущественному человеку, властному, срочно понадобился Салех. Он уже знал, что ему понадобиться все его мастерство в магии, чтобы задобрить этого Курбана. И потому он безропотно сел, вместе со своей дочерью, в один из джипов. Вооруженные мужчины, облепив две машины, двинулись в путь.

Они проехали деревню, оставив ее далеко позади, машины свернули на восток, потом на юго-восток. Салех и Захра ехали в машине вместе с Вазаром – командиром отряда, и еще тремя его людьми. Опасаться было нечего, ведь это был, по словам Вазара, отряд народной армии освобождения, которая состояла из народа – преимущественно, деревенские парни, и призвана была вести борьбу с арабским правительством, оккупировавшим страну. Салех знал, что правительственных войск в этих местах не видели уже давно. Молодые люди в машине были неразговорчивы, на вопрос: «Далеко ли мы едем?» ответа не последовало, лишь угрюмый, уставший взгляд. Вероятно, солдаты из народной армии утомились, долгий путь и бессонные ночи охватили их истомой.

День был жарким, Захре захотелось пить и она робко, боясь, что ее услышат солдаты, тихо сказала о своем желании отцу. Салех подумал, что он имеет право попросить глоток воды для дочери, и обратился к рядом сидящему молодому человеку лет двадцати-пяти.

– Простите, моя дочь хочет пить, есть ли у вас вода?

Молодой человек пристально посмотрел на девушку, а потом с отвращением отвернулся, словно его ни о чем не просили. Просьбу Салеха услышал Вазар, он скомандовал:

– Эй, Дахил, – обратился Вазар к широкоплечему мускулистому мужчине. Тот томно уставился на него, разинув рот, словно рыба. – У тебя была кепка с козырьком, дай ей. – Потом он обратился к Салеху. – Скоро будет деревня, там вода есть.

Дахил передал Захре кепку, она надела и попыталась приветливо улыбнуться отцу. В этой натянутой улыбке проскальзывала тревога и беспокойство.

– Ты голодна? – спросил Салех.

– Так, немного. А что?

Салех положил на колени сумку, порылся в ней и вынул коробочку с печеньем. В коробке, разукрашенной цветами, находилось десять квадратиков печенья, украшенных кондитером замысловатым орнаментом. Захра с любопытством смотрела на коробочку.

– Это тебе, – сказал нежным и заботливым голосом Салех. – У тебя сегодня день рождение. Это твой подарок. Я прниобрел его вчера.

– Спасибо, пап, – сказала Захра, прижимая подарок. – Но откуда это у тебя? А! Я поняла, ты его выменял. Я угадала? На ту пачку сигарет вчера, да, она испытывающе и лукаво посмотрела на отца.

– Это неважно, – Салех поглядел кругом, никакого намека на селение не было, одни песчаные холмы, да несколько пар деревьев. – Я не знаю, когда мы перекусим. По-видимому, эти люди не знают усталости и голода.

Но Вазар оказался прав, спустя несколько часов тряски по неровной и волнистой дороге, появились соломенные остроконечные домики. По дороге, навстречу машинам шли четверо симпатичных молодых женщин, завернуты они были в разноцветные, пестрые ткани, служившие им одеждой; на головах женщины несли котомки тех же оттенков ткани, что и платья. Стройные женщины, грациозно, ровным строем шли мимо проезжающих машин. Солдаты, упоенные желанием овладеть женским упругим, молодым телом, шумно, с выкриком, приветствовали черных молодых красавиц.

Дахил оказался небольшого роста, учитывая его широкую спину и толстые мускулистые ноги, он был похож на круглый шар. Дахил, от переполняющих его чувств к молодым особам женского пола, встал в полный рост и звал девушек в машину, но те лишь робко улыбались, их глаза светились счастьем, которое порой наполняет молодые сердца неописуемой силой, желанием сделать глупость.

– Гасик, ты вывалишься из машины и будешь бежать за нами, – с шуткой заметил Вазар, когда увидел, что один из его людей, худой и сутулый, перевесившись через борт машины, тянулся, пытаясь достать до котомки на голове последней в строю девушки.

– Не хватало, чтобы вы еще повываливались из джипа, – уже сердито сказал Вазар.

Но долговязый Гасик и не думал опускаться на сидение, он молча сопровождал удаляющихся позади женщин, глотая слюну и облизывая губы. Когда девушки исчезли, он сел с недовольным видом, затем вынул из-за пояса флягу с водой и сделал несколько глотков, заменивших ему неусытное и вечное желание любви.

Салех увидел флягу с водой и тут же попросил ее для дочери.

– Это вода для меня, – грубо оборвал его Гасик, закручивая крышку фляги. – Эй, Имад, хочешь пить! – крикнул Гасик, обращаясь к худому, но жилистому мужчине лет тридцати, сидящему у борта.

Имад был среднего роста, худой, но крепкий, самый старший в отряде. Он с самого появления в машине женщины, не сводил с нее глаз. Он сидел рядом, его тело немного соприкасалось с юным телом Захры. Девушка была не худенькой, с пухлыми бедрами, и опытный в женской ласке Имад, уже давно глазел на девушку, впиваясь в ее юное тело. Единственное, что его удерживало от соблазана обладать женским телом, был его строгий командир, который не терпел пьянства и разврата на службе. Поэтому Имаду доставалось лишь утоление желания внешним видом девушки. С упоенным взглядом развратного самца, он изучал юное тело, сидящее рядом, теплое, свежее, пушущее юностью. Потянувшись за предложенной товарищем флягой, он специально притулился к Захре. Девушка, почувствовав стальные мускулы, сдавившие ее грудь, невольно вскрикнула. Имад, как заправский любовник, которого застукали, тут же отодвинулся от девушки к дверце машины. Утолив жажду, он с тонкой улыбкой предложил девушке выпить из фляги, но Захра, почувствовавшая на себе страстные взгляды, испепеляющие ее всю дорогу, прижалась к отцу и робко отказалась от фляги.

Вазар остановил машину на краю селения. Он соскочил с машины, подошел к одинокой старой женщине, сидевшей у хижины, и что-то спросил у нее. Женщина кивнула головой, затем исчезла за домиком. Вскоре старушка передала Вазару кружку с водой. Вазар подошел к машине и протянул кружку Салеху.

– Это вам на двоих.

После утоления жажды машины двинулись в путь. Кавалькада из двух машин еще часа четыре петляла по ухабам, то поднималась на холмы, то спускалась с них. Вдали показались небольшие горы, укрытые кое-где деревьями. Когда машины подъехали в ущелье, то все увидели петляющую среди склонов небольшую шумящую речку. Вода падала вниз, струилась по обросшим камням, и образовывала небольшой, укрытый склонами и отвисшими скалами, уютный естественный неглубокий бассейн. Дальше вода уходила по долине, где-то в глубине сливаясь с Нилом.

Вазар приказал остановиться на короткий отдых. Люди Вазара расположились у воды, несколько человек даже опустились в природный бассейн, чтобы охладить свои тела.

Захра и Салех сидели у машины. Салех попросил одного из солдат дать ему пустую флягу, чтобы наполнить ее водой из родника. Он присел к роднику и опустил в прохладную чистую воду флягу, из которой тут же появились пузырьки.

– Пап, я есть хочу, – жалобным голосом сказала Захра.

Салех посмотрел в глаза дочери и подумал, как ему повезло, что дочь у него не привлекательна. Захра обладала широким лицом, большими черными рыбьими глазами. Это, по-видимому, и спасло их от притяжений солдат к девушке.

– Я спрасил их командира, он сказал, что вечером они остановятся на ночлег в каком-то селении, тогда мы и сможем поесть. Захра, повинуясь отцу, покорно покачала головой.

– Хорошо, папа, – тихо сказала девушка, но потом, как бы вспомнив о своих опасениях, промолвила. – Мне страшно.

– Не бойся, пока я рядом тебе нечего боятся. Их командир, Курбан, нуждается в моей помощи. Мы съездим к нему, а потом вернемся. Может нам что-то, даже заплатят, эти вояки. – Он не мог не обратить внимания на тоскливый, подавленный вид дочери, и потому решил отвести тему разговора. – Ты голодна, но ведь у тебя есть красивое и вкусное печенье.

Девушка развернула коробочку, в ней осталось только три кусочка расписного печенья.

– Это все, что осталось, – сказала Захра. – Я не стану их есть. Хочу сохранить для памяти.

– Но почему три, можешь оставить один кусочек.

– Они такие красивые, даже есть не хочется. Первое – это я, второе – мне напоминает тебя, папа, а третье – это мама.

Последние слова, сказанные дочерью, пробудили в Салехе теплые, грустные воспоминания. Он увидел свою жену, юную, проворную, вечно веселую, и загрустил. Тяжелые напоминания о последних днях жизни его жены, вызвали в нем нежные чувства и его глаза невольно наполнились слезами. Одна из них упала на флягу. Дочь увидела это и спросила:

– Ты что, плачешь?

Салех всегда скрывал от дочери, как и от всех, свою слабость. Он не хотел, чтобы дочь видела его рыдающим, в особенности теперь, когда рядом была опасность. Салех отвернулся, чтобы дочь не видела помутненных глаз, сделав вид, будто его интересует местный пейзаж.

– Вон, смотри, там что-то есть, – сказал Салех, показывая куда-то рукой.

Его взгляд даже не был направлен в ту сторону, откуда послышался приглушенный неясный шум. Наивная Захра клюнула на уловку отца и посмотрела в указанную сторону. Захра от волнения, охватившего внезапно ее, привстала. Девушка напряженно всматривалась в груду камней, лежащих на склоне, с видом лани, почуявшей опасность.

Неожиданно перед ними вырос мускулистый Дахил. Его лицо выражало опасность. Он жестами показал, чтобы они следовали за ним. Прильнув к земле, тройка добралась до зарослей и под их прикрытием спустилась в овраг, на дне которого еще оставалась от воды мягкая земля. Оставив Салеха и Захру лежать в овраге, парень осторожно, с повадками тигра, выполз из оврага и куда-то исчез.

Салех и Захра лежали без движений, прижавшись друг к другу некоторое время. Потом Салеху стало любопытно, и он чуть приподнявшись пополз вслед за Дахилом. Но, не успев подняться к вершине, он упал, как подкошенный, скатившись на дно оврага, потому что услышал громоподобную серию автоматных выстрелов. Оружия, казалось, палили со всех сторон, это отражалось в ущелье и ужасающе налетало на все, что попадется, неся ужас и сея страх. Неистовый бой длился минут десять, он затухал, подобно бушующему шквалу, отдельные выстрелы еще гремели, говоря о скором финале разыгравшейся людской трагедии. Умолк последний рокот выстрелов, уступив место привычным звукам природы, которая замолкла на время ожесточенного боя. Салех взял дочь за руку и осторожно выглянул из-за оврага. К нему шел в весьма приподнятом настроении круглый Дахил. Салех с облегчением вздохнул, но увидев за спиной солдата, в отдалении, у склона, рядом с грудой камней, лежащие тела в военной форме, затаил дыхание.

– Кто они? – спросил Салех.

– Трупы, – коротко, не желая общаться, ответил Дахил.

Тройка спустилась с пригорка и подошла к машинам, на которых сидели трое солдат. Вазар вместе с остальными тремя солдатами медленно ходил среди трупов людей и животных, проверяя карманы и вещи погибших солдат. На земле лежали уже бездыханные тела шести солдат, одетых в ту же военную форму, что и люди Вазара, и тела двух верблюдов. Четверо, чудом спасшихся грациозных животных, кучкой, сжавшихся от страха тел, стояли в ущелье, и с опаской пощипывали травку.

– Папа, что здесь произошло? – тихо спросила Захра.

– Здесь произошло убийство, – шепотом произнес Салех.

Люди Взара обыскивали трупы погибших солдат, один из них нашел какой-то документ и передал его командиру, тот ехидно улыбнулся и сунул документ в свой карман. Трупы солдат отнесли в овраг, и закрыли тела ветками. После этого все погрузились в джипы и отправились в путь.

Ближе к вечеру на горизонте появились ветхие строения. Это было селение, бедное, проживало здесь не более сотни людей. Вазар и его люди вышли из машин, люди приветствовали освободителей, а несколько десятков жителей – женщины, мужчины, ребятишки шли толпой, окружая солдат. Гостеприимство местных жителей успокоило путников, уставших в дороге. Жители предоставили несколько домиков, стены которых сделаны из веток, других домов здесь не было. Несколько жителей принесли кальян для гостей, и солдаты, один за другим, принялись с упоением вдыхать желаемую смесь наркотика. Вечер был жарким, теплые испарения поднимались вверх, с появлением сумерек подул долгожданный прохладный ветерок.

Вазар и его люди расположились на стульях у опустевшего стола. Командир не спал, он беседовал со старейшинами, расспрашивал их о чем-то. Иногда его голос возрастал, старейшины покорно кивали головой или молчали, опустив глаза. Салеху и Захре предоставили комнату в глубине дома. Салех не мог не заметить, как во время всего пути за ним зорко следят две-три пары глаз. Он уже несколько раз планировал убежать с дочерью или хотя бы дать возможность скрыться дочери, но каждый раз побег срывался. Солдаты хорошо знали свое дело. Салех пытался подслушать разговор Вазара, но беседа велась тихо, и до Салеха долетали лишь отдельные слова, и то, лишь тогда, когда эмоциональный Вазар поднимал голос. Салеху удалось уловить слова: христианство, предательство, трусость. Эти слова мало что говорили. Если бы Салех знал лишь десятую правду, которую от него скрывали, он бы был более уверенным в необходимости побега.

Успокоив дочь, Салех, складывая уловимые, едва долетевшие обрывки фраз командира отряда и старейшин, ни к какому ясному выводу не пришел и уснул под прохладой ночи, проникавшей в комнату сквозь многочисленные щели в стенах.

Утром, не обнаружив солдат, Салех разбудил Захру и они вдвоем, покинув дом, пошли по опустевшей дороге. С обоих сторон от дороги стояли неказистые соломенные домики округлых форм. Им встречались одинокие жители, работающие у домов, ребятишки с интересом поглядывали на них. Салех уже намеревался совершить побег, как вдруг он увидел солдата, присевшего у одного из домиков и зорко следящего за ним. Это был часовой, которого Вазар выставил караулить. Салех и его дочь, не взирая на солдата, прошли дальше, а солдат пошел вслед за ними, держась на расстоянии. Какой-то неясный шум долетел до них. Вскоре они заметили один из джипов, на нем сидели люди Вазара, выкрикивая патриотические лозунги, а позади машины медленно шла толпа. Спустя некоторое время, когда машина и толпа местных жителей приблизилась, Салех увидел жуткую картину. За машиной, привязанный к ней, шел, спотыкаясь, опустив голову, молодой священник, европейской наружности. Это был француз, он изредка что-то говорил, бросая молящие взгляды в толпу. На лицах людей было лишь презрение вперемежку с равнодушием. Лицо француза выражало крайнюю утомленность, на нем виднелись кровоподтеки, жуткие синяки. Кровь с лица струйкой лилась на белую рубашку, окрашивая грудь в бардовый цвет. Он шел, спотыкаясь, с открытым ртом, с разбитой в кровь и опухшей губой, его руки были связаны канатом к машине, порванные брюки были запачканы серой пылью, вероятно, он не раз падал. Машина с солдатами остановилась у холма, на котором росло высокое дерево. Толпа местных жителей – от детей до стариков, безропотно обступила место казни. Солдаты отвязали священника от машины, развязали руки, затем привязали к спине толстую палку. Руки бедняги привязали канатом к палке. Француз стоял на коленях, свесив голову на грудь и расставив привязанные к палке руки, в стороны. По форме он напоминал крест. Вазар приказал привязать тело священника к стволу дерева. Один глаз француза, из-за гематомы, закрылся полностью, осталась лишь одна тоненькая полоска. Вторым глазом он смотрел в толпу. Лицо не выражало страха. Он тихо говорил, под звуки обезумевшей толпы, словно самому себе: «Бог все видит…» Но его никто не слушал, одни плевали в его сторону, другие бросали земляные камни.

Салех с дочерью стояли за ликующей толпой, и с содроганием смотрели.

– Пап, что им надо от него? – спросила испуганным голосом Захра. – Что они хотят с ним сделать?

– Как мало людям надо, как легко им внушить чужие мысли, – ответил Салех.

– Кто он, этот несчастный?

– Местный пастор, священник христианской церкви, европеец. Он пришел к нам из далека, по собственной воле. Но люди отвергли его бога и придали его смерти.

Салех увидел, как двое солдат – Гасик и Дахил, вдохновленные яростными словами командира, подошли к дереву, где все еще стоял на нетвердых ногах священник. Обмякшее тело несчастного держалось благодаря канату, удерживающего его от падения, и привязанного к дереву.

Вазар жестом руки вмиг успокоил толпу местных жителей. Он вышел вперед и стал между священником и толпой. Яростно, с ненавистью и презрением, он стал оскорблять христианство и священника. Толпа то взвывала, то умолкала, слушая Вазара.

– Он заслуживает смерти! – крикнул Вазар, выпучив в ярости глаза. – Его душа сгниет без следа, как и его бог.

С этими словами он дал команду Гасику и Дахилу. Он подошли к несчастному. В руке Гасика Салех увидел длинный нож, он обнял дочь, отвернув ее голову от жуткого зрелища. Девочка вцепилась в отца, прижав голову к плечу отца и зажмурив глаза.

Дахил, на всякий случай, крепкими руками держал священника, а Гасик делал глубокий надрез ножом – от груди до живота. Кровь и внутренние органы показались из тела священника. Красная бесформенная масса вывалилась наружу, повиснув на теле бедняги. Толпа взвыла, послышались крики ненависти, ругательства.

Вазар совершенно спокойно подошел к мертвому телу, отрезая кусок кровавой плоти, и разделив его на три части, он раздал их своим товарищам. Солдаты стали жевать мясо, кровь лилась из их ртов. Вазар демонстративно, перед всей толпой, прожевал и проглотил кусочек еще живой плоти. Затем он вырезал сердце умершего священника, поднял его над головой, показывая всем, а затем бросил его к ногам толпы. Несколько человек тут же накинулись на все еще бьющееся в агонии сердце. Разорвав его на части, мужчины съели его. На их лицах засияла гордость, в глазах появился пугающий блеск ярости.

Вазар приказал жителям не снимать тело священника до тех пор, пока его не съедят птицы и звери. После публичной и жестокой казни Вазар велел отправляться в путь. Его люди, взяв продовольствие, отправились к машинам.

Весь день солнце палило нещадно. Вода во флягах подходила к концу, в дороге все молчали. Захра, прижавшись к отцу, не хотела от него отходить, ей было страшно. Поначалу, дрожь, исходившая от ее тела, прошла, но молчаливость и испуг остались. Она не могла прийти в себя. Несмотря на жару, ей совершенно не хотелось пить. Салеха это очень волновало. Он беспокоился, что показательная казнь, учиненная людьми Вазара и им самим, могла повлиять на детскую психику. Он с нежностью, мягко проводил рукой по ее голове, успокаивая, рассказывая ей о том, какой сильной и смелой была ее мать. Спустя несколько часов Захра успокоилась, и даже начала осматривать местный пейзаж.

Вдали, под тенью кучки деревьев разлегся львиный прайд – два самца и шесть самок. Захра даже разглядела несколько маленьких неуклюжих львят, играющих с лапой львицы. Машины двигались вдоль каменистых холмов, с одной стороны, и покрытой пожухлой желтой травой долины, с другой. Где-то вдали замаячили гиены. Показалось небольшое стадо антилоп, гиены развернули свои длинные черные морды в сторону антилоп. Одна гиена облизнулась своим длинным языком, предвкушая славный ужин. Когда солнце уже подходило к линии горизонта, кто-то из солдат голосно крикнул. Он привстал и куда-то указал рукой. Все посмотрели в указанном направлении.

– Папа, что там? – спросила Захра, не решаясь подняться и посмотреть.

– Какое-то селение, – сказал отец. – Я вижу несколько домишек.

Захра была рада, что наконец-то она ступит на землю, но, с другой стороны, воспоминания о чудовищной казни, подсказывали ей, что лучше проехать мимо. Ей казалось, что несчастья и смерть преследуют этот злосчастный караван, участником которого она поневоле стала.

– Это не дома, – сказал Имад, присматриваясь к темным серым пятнам на горизонте.

Вскоре и другие согласились с ним. Это были не дома, а низкие тучи, странные, расширяющиеся и быстро приближающиеся к машинам.

– Они идут на нас, – заметил Вазар.

Салех почувствовал в голосе командира некоторую неуверенность, зарождающееся беспокойство.

– Что это? – спросил Салех.

– Буря, песчаная буря, – ответил Дахил. – Нам всем придется трудно. Никто не знает, сколько она продлиться и какова ее сила.

Под командованием Вазара его люди расположили автомобили поперек потокам ветра, и попрятались за машины, укрывшись всем, что было под рукой. Салех и Захра расположились между автомобилей, отец снял рубашку и накрыл дочь, укутав ее голову.

Спустя десять минут порывы ветра усилились. Ветер, нагоняя песок, окунул автомобили, вместе с прижавшимися к ним людьми, словно бурная река, поглотившая два незадачливых крошечных камня. Страшный гул окутал людей, наводя страх и ужас, вселяя трепет перед могущественными силами стихии. Люди оказались в желтой мгле, рвущейся, стонущей, с пролетающими, на безумной скорости мимо них, мириадами песка. Желтая беспощадная смерть, протягивая свои жуткие скрюченные пальцы, ища любую лазейку, щель, пытаясь пробраться к людям, доползти до их дрожащих тел, охватить их трепещущие души, желала заключить в свои объятия.

Захра сидела комочком, опершись спиной к машине, и прижавшись к отцу. Она что-то шептала. Видимо, ее мольба была услышана, так как вскоре порывы ветра стихли, рев прекратился, и лишь легкий, турбулентный ветерок прохаживался по съежившимся телам людей.

Освободившись от песка, люди сели в автомобили и продолжили путь. Через час, когда диск солнца уже наполовину скрылся, бросая людям свои косые лучи, подул теплый ветерок, успокаивающий, приятно ласкающий лица.

Впереди показались нестройные ряды домишек, в основном здесь были дома, построенные из веток, но встречались домики из более прочного материала – смесь веток, навоза и песка. В отличие от предыдущих селений, эта деревня была пуста – здесь не было видно ни одного жителя. Кое-где встречались человеческие останки, обглоданные кости.

– Где все жители? – спросила Захра.

– Я не знаю, доченька.

Машины оставили у одного из домов. Было решено остановиться на ночлег. Несколько солдат отправились проверить дома жителей. Когда они вернулись, то сообщили, что все жители умерли от голода или от болезни. Домашнего скота и еды тоже не было, и разгневанные голодные солдаты, скромно поужинав остатками из своих запасов, начали устраиваться на ночлег.

За Салехом и Захрой перестали следить, вероятно, посчитав, что им некуда было бежать, ведь кругом была смерть. Одни солдаты уселись у огня, другие чистили автоматы Калашникова от песчинок, попавших в механизм оружия из-за бури.

Салех вместе с дочерью сидели у костра и ели черствую лепешку, которую дали им солдаты. Последние солнечные лучи освещали лица людей и отбрасывали длинные призрачные тени. У огня люди говорили друг другу истории, очевидцами которых они были. Один из солдат, по имени Иса, рассказывал о телевидении. Он говорил о том, что видел в городе большой плоский телевизор. Многие солдаты не видели подобного чуда, но знали о его существовании.

– И человека он может показать в натуральную величину? – спросил один из солдат.

– Есть очень большие экраны, – отвечал Иса, – даже джип поместился бы.

– Ну ты загнул, – не верил Гасик своему товарищу.

– Правда, правда, – отвечал Иса. – Я знавал одного приятеля, он бывал в Европе …

– Это где же, Европа большая?

– Кажется, та страна называется Украина, это рядом с Россией.

– А, знаю, – ответил Дахил.

– Вообще-то, телевизоры не для таких, как ты, – заявил злобно Гасик.

– А для кого же? – спросил, с затронутым чувством самолюбия, Дахил.

– Такие экраны, – отвечал Гасик, – предназначены для шейхов, а ты бедняк.

– Ну и что, – возмущался Дахил, – что бедняк. В нашей стране, у кого автомат – тот и прав. А у меня есть автомат.

– Дурак, – отвечал Гасик. – У шейхов много денег, такому и автомат не нужен.

– Это верно, – поддержал товарища Иса. – Эти огромные цветные экраны показывали моему товарищу, проживавшему некоторое время в Украине, лишь морды шейхов. По новостям, по всем программам, на весь экран, лишь сытое довольное лицо шейха.

– А разве в той стране шейхи правят? – поинтересовался Дахил.

– Нет, это я сравнил, чтобы ты понял, – ответил Иса. – В той стране правят не шейхи, а, как он говорил, забыл … а, вот, вспомнил, народные депутаты.

– Какое странное название для богатых, – удивился Дахил.

– Да, да, именно так – народные депутаты, – ответил Иса. – И вот эта рожа, сытая, откормленная, заполняла весь экран, даже такой большой. Лучше бы эти телевизоры показывали старейшин. Там они, если мне память не изменяет, называются ветеранами.

– Солдаты, воины? – переспросил Гасик.

– Да, в прошлом, – отвечал Иса, – теперь это старики. Они прошли войну, тяжелую.

– Что это за война? – спросил Дахил.

– Вторая мировая, – ответил Иса, – слышал о такой?

– Да, слышал.

– К ветеранам, как и нашим старейшинам, нужно прислушиваться, – говорил Иса, – это мудрые люди, опытные, прожившие тяжелую жизнь. Но те народные депутаты демонстрировали на экране лишь свои идиотские улыбки и пустые физиономии, лишенные всяких чувств, кроме одного, которого они даже не скрывали.

– Какого чувства? – спросил Дахил.

– Алчности. Безмерной жажды к богатству, – ответил Иса.

– А мне и не нужно богатство, – сказал Дахил. – Я верю в Аллаха и лишь ему отдам свою жизнь.

– Это похвально, юноша, – сказал Вазар, сложивший все части своего автомата. – Кстати, этот автомат был придуман теми самыми ветеранами, что одержали победу советского строя над фашизмом. Слава оружию! Оно не раз нас спасало и поможет в будущем избавить мир от неверных.

Вазар, в знак подкрепления своих слов, или для того, чтобы проверить работоспособность своего автомата, сделал несколько коротких очередей в воздух. На его выстрелы и слова несколько солдат тоже пальнули в воздух. Ночь успокоила разгоряченных солдат, и они, охваченные истомой, уснули.

Ранним утром Салех поднял дочь, и они вместе вышли из дома. Все спали крепким сном. Заметив, что охраны не было, Салех решил воспользоваться случаем. Он взял дочь за руку и тихо повел ее вдоль дороги. Опустевшие, полуразвалившиеся от стихий дома стояли рядами справа и слева от дороги. Салех несколько раз проверил: не было ли слежки. Они шли в одиночестве по безлюдной деревне, по брошенным, безликим улицам. Свернув за последний дом и посмотрев назад, Салех понял, что можно ускорить шаг. Но тут он услышал, сквозь возникшее у него беспокойство, которое бывает, когда настигает опасность, тоненький голос дочери:

– Это они. Они здесь. Все до единого. Они никуда не ушли.

Салех повернулся к дочери и посмотрел в указанном ею направлении. Рядом с селением на его окраине располагалось множество холмиков, некоторые были крошечные, не более тридцати сантиметров в длину, другие в длину были с размером взрослого человека.

– От одной опасности я привел тебя к другой, – печально сказал Салех.

– Папа, это могилы? – спросила Захра.

– Здесь похоронены жители деревни.

– Все?

– Вероятно, все. Они хоронили друг друга, пока были силы, пока они могли …

– Пока никого не осталось, – договорила Захра.

Девочка начала бродить сквозь нестройные ряды могил, где покоились тела взрослых и детей. Салех уныло и с болью в сердце смотрел на беспричинные хождения дочери, затем решил положить этому конец, но его зарождающемуся желанию убежать, скрыться, вместе с дочерью от своих надзерателей, помешал все тот же тонкий и пронзительный голос дочери. Она взвизгнула, будто увидела опасность, грозящую ей смертью.

Салех подбежал к дочери и увидел у одной могилы лежащую женщину. На ее исхудалое, высохшее тело нельзя было смотреть без содрогания. Она вызвала в нем неописуемую жалость. Это был живой скелет, иссохшие и прилипшие к грудной клетке женские груди, лишь коротким соском напоминали о былой форме. Кожа прилипала плотно к костям, демонстрируя анатомию строения человека. Тазовые кости, как две высохшие ветки, торчали из ее изогнутого туловища. И все же, в этом иссохшем теле все еще била крошечным ручейком жизнь, которая могла оборваться в любую секунду. Удивительно, что она была еще жива до сих пор. Вероятно, что-то ее держало на этом свете. Что-то очень сильное не давало ей спокойно умереть. Женщина лежала на боку, голая, тяжело дыша. Легкие с большим усилием втягивали воздух, а сердце тихо отбивало последние аккорды приближающейся неминуемой смерти. Захра одной рукой прикрывала глаза, пытаясь спрятаться за ней от страшного вида нечастной. Но глаза от страха были широко раскрыты, и девушка сквозь пальцы глядела на страдания, которыми полна людская жизнь. Рядом с женщиной, которой, возможно, не было и двадцати лет, лежал на боку чугунный котел, в котором когда-то готовилась пища. В нескольких метрах Салех заметил сожженные ветки, превратившиеся в чёрно-серую золу. Женщина приоткрыла тонкие веки, заметив людей, начала хрипеть и стонать. Она хотела что-то сообщить, но вместо слов получились лишь хрипы, а от боли, сопровождавшей напряжение голосовых связок, у женщины раздался стон.

Салех нагнулся, чтобы услышать её слова.

– Что, ма…что за «ма»… Я не понял, вы сказали «ма». Это кто или что? Непонятно, – сказал взволнованно Салех.

Захра тоже наклонилась, что бы услышать, быть может, последние слова несчастной женщины.

– Давай я попробую, – сказала девушка.

Она прильнула к самим губам, потресканным, высохшим. Во рту женщины пытался двигаться сухой язык, но из-за боли, которую несчастная испытывала в глубине горла, она закрывала рот, чтобы передохнуть, а потом с новой силой, исходившей, по-видимому, из ее несдающегося сердца, женщина колебала воздух вновь.

И все же, благодаря черезмерным усилиям и желаниям одной женщины – сообщить просьбу, а другой – услышать её, Захре удалось разобрать два слова: «мой малыш».

– Малыш, – повторил слова, внятно сказанные дочерью, Салех. – Вероятно, эта женщина мать, и здесь где-то её ребёнок.

– Да, мальчик, – добавила Захра, довольная, что разобрала слова несчастной матери.

– Она переживает за своего дитя.

– Нужно найти его, – предложила Захра, и уже начала осматривать окрестности.

Салех увидел в её глазах огонёк, какой бывает у детей, когда они чего-то страстно захотят. Он вспомнил и об, возможно, начавшейся погоне, но бросить несчастную мать и не услышать просьбу дочери, он не мог. Потэому они вдвоём начали искать малыша, и будь что будет. Судьбу не обойдёшь, если суждено сгинуть, то лучше умереть выполняя последнюю просьбу несчастной умирающей матери, чем в бегстве, потея от страха быть пойманными. Салех и Захра стали спокойно, кропотливо ходить вдоль могил в надежде отыскать затерявшегося мальчика.

Салех искал и думал: «Если малыш всё ещё жив, и не умер от анарексии, то только благодаря заботливой матери. Вероятно, женщина отдавала ребёнку последнюю еду, не питаясь сама. Вряд ли молодой организм ребёнка выжил бы иначе, ведь все жители деревни были уже мертвы. А может женщина под влиянием голода, тронулась разумом, и ей мерещился давно умерший младенец».

В любом случае Салеху было жаль бедную женщину. Надежда найти ребёнка вдохновляла в нём силы мужества, и страх, который охватил его последнее время, начал отступать. Желая помочь другому человеку, незнакомому, прочувствовав и приняв его горе как своё, человек становится сильней, отстраняется от собственных оков и приобретает те редкие черты характера, какими наделены лишь герои, или люди не знавшие и не вкусившие сладостные человеческие пороки. Пороки ограничены временем, они также, как и люди – смертны, хотя и являются его постоянной тенью. Салех же прикоснулся и почувствовал, пусть и на короткое время, то чувство, которое не имеет ограничения во времени, ибо оно бессмертно, как само существование бытия.

Размышления и поиски были прерваны автоматной очередью. Салех и Захра с ужасом оглянулись, позади них стояли люди Вазара. Недовольные и злые, за то, что их заставали потрудиться, они махали руками, требуя беглецов вернуться. Салех и Захра покорно подошли к краю дороги. Двое солдат, искавших беглецов, стояли над умирающим телом женщины и о чем-то говорили.

Захра подбежала к лежащей женщине и обняла её, гневно бросив взгляд на солдат.

– Да ладно, – сказал один солдат другому, – пойдём. Оставь её, ей ещё недолго осталось.

– Вставай, пошли! – прикрикнул другой солдат на Захру, видя, что девушка не желает уходить.

– Я её подниму, не волнуйтесь – вмешался Салех, видя настойчивость дочери и нарастающий гнев солдат.

– Поднимай и следуйте за нами, долго ждать не будем.

И солдаты пошли по дороге, о чём-то рассказывая друг другу. Салех нагнулся над дочерью, и обнял её нежно за плечи.

– Нам пора идти, мы ей ничем не сможем помочь, – тяжело сказал он.

Захра поняла, кивнула головкой, затем вынула что-то из своей одежды и сунула небольшой предмет в руки лежащей женщины. Та открыла глаза и внимательно поглядела на подаренный ей предмет, затем сжала ладони, пряча три кусочка печенья.

– Это всё, что у меня было, – сказала Захра, выбрасывая пустую коробочку из-под печенья. – Надеюсь, оно пригодится ей, она ведь голодна.

Салех, в знак согласия с дочерью, кивнул головой, и они медленно поплелись за бодро идущими солдатами.

Тем временем, обессиленная голодом женщина, зажав три кусочка печенья между ладоней, положила голову на руки так, чтобы ладони оказались под головой. Даже в таком тяжёлом физическом состоянии она трепетно оберегала ту каплю еды, которая крайне нужна была для её ребёнка. Она бы защищала до последнего вздоха ту крошечную надежду на возвращение сына, какую вселила в неё незнакомая ей девушка, подарив три крошечных печенья, трри маленьких надежды.

Вазар был страшно разгневан бегством Салеха и его дочери. Он нанёс удар кулаком в челюсть Салеха, а тот, свалившись на землю от бессилия и боли, ничем не ответил.

– Не смей так больше поступать, – грозно произнес Вазар.

Теперь Салех не сомневался, что он и его дочь пленные. Но для какой цели их похитили, по-прежнему было неясно. Оставалось лишь ждать и надеется на судьбу, что она останется благосклонной, и не закончится так, как это было со священником, который видел своих палачей в первый и последний раз.

По приказу Вазара все погрузились в машины и уехали по той самой дороге, по которой этим утром Салех и Захра пытались убежать.

Погода была теплой, но не жаркой, солнечные лучи нежно ласкали Захру, окуная ее в мягкое тепло, а сухой ветерок, говорил о том, что день будет таким безжалостным, знойным, палящим, как это было последние несколько дней, когда жажда иссушала горло, требуя жизненной влаги.

Захра думала о той женщине, что лежала полумертвая у дороги, рядом с кладбищем, в ожидании и надежде, что ее малыш вернется. Что с ним? Какая лютая беда схватила его крошечное беззащитное тело своими страшными клещами, не знающими ни пощады, ни жалости? Захра была еще ребенком, она не могла себе даже представить, какой коварной и несправедливой бывает судьба. Или, может быть, это бог так распорядился, не учел, не рассчитал, не продумал? А может, наоборот, все продумал, расписал, запланировал? Кто знает?

Машины проехали недалеко от того места, где Захра увидела обессилившую женщину, старше, быть может, чем она, на лет пять. Захра хотела еще раз увидеть ее, а с другой стороны, видя жестокость солдат, не хотела выказывать ее местоположения. Что может прийти в голову этим воякам, не знающим страха и жалости. Быть может, они хладнокровно убили бы ее. Захра, охваченная беспокойством за судьбу несчастной женщины и ее малыша, вертела головой, бросая пристальные, ищущие взгляды, то на один бугорок, то на другой, которые были ничем иным, как могилами – последним убежищем, жилищем, пристанищем для грешного человеческого тела, опустевшего, успокоившегося, навсегда освободившегося от безудержной вечно молодой, цветущей, радующейся жизни, глупой и наивной, словно мотылек, человеческой души.

К счастью Захры, она не увидела женщину ни у одной из прилегающих к дороге, могил. Вздохнув с облегчением, а может и от беспокойства, сковавшего ее трепещущее сердце, Захра тяжело опустилась на сидение, прижав голову к груди отца. Он обнял ее, как горячо любящий отец, и несколько раз нежно погладил ее, чуть прикасаясь к ее черным, шелковистым волосам.

Машины ехали по утоптанной дороге, огибающей кладбище, словно извивающейся змее, затянувшей смертельную петлю на людском горе. За кладбищем, метрах в тридцати от него, солдаты что-то увидели, некоторые заголосили, другие привстали, чтобы лучше разглядеть, иные, много повидавшие на своем пути, лишь молча наблюдали, никак не отразив то, что у других вызывает дрожь и смятение. Рядом с дорогой, всего в каких-нибудь пятидесяти метрах разгоралась трагедия. На желтой пожухлой траве лежал не шевелясь черный комочек. Это был мальчик лет шести, крайне исхудалый, схожий со скелетом. Он был еще жив, его крошечная рука немного шелохнулась, когда мимо, с шумом, проезжали машины. Возможно, малыш услышал звуки рычащих моторов, но сделать что-либо он не мог. Все, на что у него хватило сил – чуть заметно пошевелить пальцами, а затем согнуть руку еще больше. Рядом с телом мальчика, метрах в десяти, сидел на земле стервятник – хищная птица в серых опереньях, с размером чуть более объема ее жертвы. Птица долгим взглядом упивалась в тело беззащитного мальчика. Стервятник – признак смерти, терпеливо ждал. Он ждал, когда силы малыша покинут его и тот не сможет сопротивляться.

Один из солдат, им был Иса, несколько раз выстрелил в воздух, чтобы спугнуть стервятника, но птица и с места не сдвинулась, вероятно, она была знакома с людьми и теми страшными звуками, которые изрыгал автомат, а быть может, предчувствовала безнаказанность и легкий исход. Стервятника ожидало пиршество, и он не подумывал ни о чем более, и потому не собирался сходить со своего места.

Захра, в отличии от равнодушных, к судьбе мальчика, солдат, сразу же запротестовала. Она просила солдат отогнать птицу. Когда уговоры не помогли, девушка попыталась выпрыгнуть из машины на ходу, чтобы помочь малышу. Она даже отчаянно крикнула, обращаясь к командиру солдат, сообщая ему о том, что знает, где находиться мать малыша. Но вместо сострадания, помощи, она получила оплеуху, от которой ее ноги подкосились и она рухнула, словно сбитый с ног младенец, на сидение. Отец обнял ее, прижал к себе, огородил от побоев разгневанного командира.

– Не нужно, она все поняла, – защищаясь, говорил Салех. – Она больше так не будет.

– Теперь ты за ней следишь! – грозно прорычал Вазара, ткнув пальцем в голову Салеха так, что тот отклонил голову назад. – Если она попытается выбросить что-то вроде этого, я пристрелю ее. Тебе все понятно?

– Да, да, не нужно больше, – лепетал пониженным, жалким голосом Салех.

Хоть отец и крепко прижимал дочь к себе, ей все же удалось взглянуть на отдаляющуюся жуткую картину. Чувство жалости вспыхнуло в ее девичьем сердце, растопило его, пробудив боль, выпустив наружу страдание, и от этого у нее быстро наполнились глаза чистыми детскими слезами, ведь несмотря на ее пятнадцатилетний возраст, она была еще ребенком – наивным, добрым, верящим в справедливость, в сладкий и сказочный мир иллюзий, наполненный детскими наивными мечтами о том, что мир прекрасен и нет в нем боли, ненависти и страданий. Теперь ее сердце, сдавленное равнодушием мужчин, кровоточило, изливая капли боли, подобно роднику, извергающему кристально чистую воду.

Салех тоже переживал, волнуясь за дочь, теперь он знал, что он был причиной, втянувшей дочь в опасное, может даже смертельное путешествие. Он не мог быть равнодушным и к судьбе малыша. Салех заглушал эту боль сознанием того, что он ничем не может помочь малышу и его матери. Их судьба была задолго до его появления предопределена, и не он был причиной их несчастий. Но мог ли он помочь им? Теперь, в окружении вооруженных людей, ему оставалось лишь размышлять о трагедии. Он подумал о матери, о сыне. Могут ли их судьбы, так коварно разделившиеся, сойтись? Может ли мать дойти до сына, чтобы помочь ему, успеть сделать это до того, как доберется до него хищный стервятник? Размышляя об этом, он пришел к страшному неутешительному выводу: малыш не сможет пройти ста метров, отделяющих его и мать, а мать не сможет съесть три кусочка печенья до самой смерти, зная, что ее сын жив, и находится где-то рядом и ему нужна ее помощь, ведь это печенье она хранила для него. Порой инстинкты людей пробуждают в них те великие чувства, порождающие поступки, перед которыми склоняет голову все человечество, благодаря своего создателя, наделившую порочную плоть ангельскими деяниями. Человек, отдающий, не задумываясь, свою жизнь ради жизни другого, заслуживает звания героя, даже если его гибель ни к чему не приведет, ничего не изменит.