Они сидели на лавочке во дворе и молчали. Августовский день клонился к концу, дневная жара немного спала, но облегчения это не принесло. Нагревшаяся за день земля и асфальт с неохотой отдавали свой жар, трава скукожилась, даже жужжания насекомых не было слышно, только издалека доносился гул проезжавших по улице автобусов.

Но они не обращали внимания на жару. Дневная тренировка вымотала их, поэтому такой спокойный отдых был облегчением вне зависимости от температуры окружающего воздуха. Даже разговаривать почему-то не хотелось, каждый казалось был погружен в свои мысли.

Ему было грустно. С каждым днем, приближавшим расставание, внутри копилось какое-то странное, неизвестное ему раньше чувство и он выжимал из своего организма все больше и больше. Он уже сам не понимал, для чего это ему нужно, он давно забыл о том, что просто хотел научиться драться, вернее не забыл, эта мысль, это воспоминание были далеко и перестали быть важны для него. Ему жалко было тратить время на сон, он каждое утро стремился пораньше встать, поскорей увидеть Корейца и продлить каждый из оставшихся им дней насколько возможно. Он впитывал новые знания, как губка, но происходило это уже автоматически, как автоматически он делал многое из того, о чем не имел представления к началу летних каникул.

Столь внезапно приобретенный друг просто обязан был остаться рядом с ним, иногда засыпая, он грезил о том, как бы они могли учиться в одном классе, сидеть бок о бок за партой, веселиться на переменах и вместе собирать и склеивать новые модели самолетов. Засыпая, он почти верил в то, что это возможно и каждое утро приносило ему помимо радости еще и горькое чувство близящейся утраты.

— О чем задумался? — внезапно спросил его Кореец.

— Да ни о чем, — смущенно ответил он. Действительно, было очень сложно передать словами обрывки его мыслей и ощущений. — Просто отдыхаю, денек был напряженный.

— Да уж, — улыбнулся Кореец. — А я вот думаю о том, что скоро уезжать.

Он промолчал. Ответить ему было нечего, и он отвернулся в сторону. Все было неважно по сравнению с тем, что все хорошее, важное и значительное, случившееся с ним этим летом, близилось с концу.

— Скажи вот, за все время нашего знакомства, — вдруг перевел разговор Кореец, — ты не хотел, чтобы мы с тобой вдвоем встретились с твоими одноклассниками? Ну, с этими, про которых ты рассказывал? С теми, кому ты списывать не даешь?

Он усмехнулся.

— Конечно, хотел. Поначалу очень, можно сказать, даже мечтал. Представлял себе, как мы с ними случайно столкнемся, что потом будет.

Кореец молчал, заинтересованно глядя на него.

— А потом, потом просто перестал я об этом думать. Времени думать о них и возможной встрече просто не было, да и желание как-то пропало. Не стоят они того. Да и… — он запнулся.

— Что «да и»? — спросил Кореец.

— Я думаю, — сказал он немного нерешительно, — что было бы в этом что-то неправильное. Неправильное и ненужное.

— Почему?

— Потому что, — продолжил он, — тогда все это потеряло бы смысл. Ты бы мог меня ничему не учить. Вообще. Мы бы начали вместо этого отлавливать эту парочку, рано или поздно может и столкнулись бы. Ты бы им, наверное, объяснил бы, что так поступать, как они поступают, нехорошо. И все. На этом бы все закончилось. А что было бы потом… Да даже если б ты так им объяснил, что они на пушечный выстрел бы ко мне не подошли, думаешь, мне бы это так уж сильно помогло? Появились бы другие. Такие же, а может и еще хуже, чем эти. А если бы и не появились, я бы наверное жил и иногда нет-нет, да и вспомнил бы о том, что вот появился такой парень, — он усмехнулся, — старший брат — и накостылял им по шее. Как в «Томе Сойере». Читал? Главный герой там грозил старшим братом другому парню. Дескать, «придет мой старший брат и накостыляет тебе».

— Нет, не читал, — смущенно ответил Кореец. — И что там дальше было в книжке?

— Да ничего особенного. Тот ответил то же самое про своего старшего брата, короче, братьев у них, конечно, никаких не было…

Кореец усмехнулся. — Что-то ты слишком сложно объясняешь. Но я вроде бы понял. Ты хочешь сказать, что есть вещи, которые человек должен сделать обязательно сам? Без всякой помощи?

Он подумал и ответил:

— Ну, вообще-то да. Есть вещи, которые ты должен сделать только сам. Не надеясь ни на кого. Может быть не сначала до конца. Может быть чуть-чуть кто-то поможет. Но основную часть — только сам. Иначе смысла никакого нет.

Кореец, казалось, заинтересовался:

— То есть ты с ними разобраться должен сам? Без помощи? И только так?

Он улыбнулся.

— Да нет. При чем тут они. Разобраться. Слово-то такое. Они тут не при чем. Может, они от меня и сами отстанут. Да и ты сам говорил — «предотвращенный бой — выигранный бой». Разве нет?

Кореец хмыкнул:

— Думаешь, в этой ситуации это справедливо?

— Да просто не в них тут дело. Дело во мне. Когда я просил тебя — тогда, помнишь — научить меня драться, я действительно думал о них. А потом как-то понемногу понял, что мне это нужно не для того, чтобы действительно драться.

— А нужно, чтобы знать, что просто так, неизвестно кто не сможет меня заставить делать то, что я не хочу — и не должен делать. Не зацапает грязными руками то, что для меня важно и дорого. Понимаешь?

— Понимаю, — ответил Кореец. И, помолчав, продолжил: — Может ты и прав. Но иногда ведь так хочется, чтобы какое-то дело кто-то сделал за тебя. Просто так — взял и сделал. И бац, обернуться не успеешь, а оно уже готово.

— Угу, — согласился он. — Иногда хочется. Часто хочется. Мне тоже так хотелось иногда. Но…, - он запнулся и высказал мысль, которая всплыла у него в голове. Трудно сказать, откуда она взялась, и каким образом пришла в голову, но ему показалось в тот момент, что это единственно правильная мысль. — Наверное, нельзя ждать, что какое-то дело вдруг возьмется и само сделается. Или кто-то другой его за тебя сделает. И надеяться нельзя. И даже когда уже делаешь, нельзя думать о том, что вот придут и помогут.

Кореец присвистнул: — Ну, ты и сказал. Вообще-вообще и помечтать нельзя?

Он упрямо продолжил: — Помечтать может быть и можно. Но делать нужно так, как если бы заранее знаешь, что никто не поможет.

Кореец улыбнулся: — Ну а я тебе не помог ни в чем?

— Помог, конечно. Но не в конкретном деле. Ты просто помог. Очень помог, — повторил он и смущенно улыбнулся.

Кореец потянулся всем телом. — Что-то мы с тобой чепуху всякую обсуждаем, тебе не кажется?

— Наверное. Может быть и чепуху. Знаешь, — закончил он, — надеяться на помощь и просить о помощи нельзя. Вернее, можно, да только не помогут. Поэтому и не нужно. Единственное, что остается, это делать. И помогать другим, если считаешь нужным. Если это того стоит, и если сам считаешь, что помочь должен. Просто так, взять и помочь. Без просьб. Как ты мне тогда помог, в тот первый день.

— Да, ты прав, — сказал Кореец. — Без просьб. Просто помочь, если считаешь нужным… Если должен. А может, однажды кто-то так же поможет тебе?

— Может и поможет. Но вряд ли, — упрямо закончил он. — Я на это надеяться не стану.

— Ну и зря, — сказал Кореец. — Если не верить, и не надеяться, совсем грустно будет.

— Может и грустно, — согласился он. — Но зато когда не надеешься, будешь из себя выжимать все по максимуму. А чудеса… чудеса случаются очень редко.

Кореец, казалось, не был расположен продолжать беседу и смотрел куда-то вдаль, привычно покусывая травинку.

Неожиданно, улыбнувшись каким-то своим мыслям, Кореец вдруг произнес: — Ладно, что-то мы заговорились ни о чем. А этим своим одноклассникам — раз уж так я с ними и не познакомился, приветы от меня передавай при случае.

— Передам, — серьезно ответил он, не поняв в первый момент, что Кореец пошутил. И, услышав его серьезный ответ, Кореец засмеялся. Засмеялся весело и беззаботно, как будто лето опять вернулось к своему началу, и все у них было только впереди.

— Давай, до завтра. Опять пораньше?

— Да, — ответил он. — Чем раньше, тем лучше. — Он не мог разделить веселья Корейца, не мог понять, как вообще можно смеяться, когда так грустно и тяжело.

— Ты когда спишь-то вообще? — поинтересовался Кореец. Я-то сейчас спать лягу, а ты еще наверное висеть да стучать планируешь?

— Ну да, — ответил он смущенно. — Часок позанимаюсь.

— Ну, дело твое, конечно. Смотри, надоест.

— Может и надоест, — улыбнулся он. — Все равно все в голове, сам же говорил.

— В голове, в голове, — вздохнул Кореец. — Все-таки ты зануда. Разговаривать с тобой невозможно. До завтра. Дом, смотри, не разломай.

— Хочешь сказать, что я сильней бетона? Да, сильней.

— Бетон только об этом не знает. Так что головой о него не бейся.

Он все-таки не удержался и засмеялся. Хорошо, до завтра.