1

Таргел осторожно, стараясь не расплескать воду, бежал по тропинке, петляющей среди скал и поднимающейся к замку. Сколько он себя помнил, почти всегда эта тропинка была с ним. Братство не терпит строптивых. Братство требует безусловного повиновения и бездушного послушания. И тот, кто задает вопросы, обречен на выполнение самой тяжелой работы. Поэтому каждое утро, перед рассветом, когда остальные послушники еще сопят на своих лежанках, он берет ведра и спускается к реке, чтобы наполнить бочки на кухне. Двадцать ведер. Десять ходок вверх-вниз. И каждое утро тропинка, как живое существо, меняет свои очертания. Там исчезнет камень, здесь появится, вольготно развалившись посреди дороги. А то и вообще свернет в другую сторону, заставляя пробираться среди скал, выискивая новые пути. Чтобы не расслаблялся, значит. И так с тех пор, как привезли его сюда, девятилетним мальчишкой.

Воспоминания о доме уже давно стерлись из памяти. Остался лишь окровавленный отец, лежащий на полу, да крик матери, склонившейся над ним. Братство не спрашивает согласия у своих новых членов. Братство приходит и берет тех, кто ему подходит, и горе тем, кто посмеет воспротивиться этому.

К сожалению, а может и к счастью, упрямый характер его отца сказался и в Таргеле, вызывая гнев наставников. И, скорее всего, давно уже стал бы он дичью в большой охоте, в назидание другим непокорным, да уж больно впечатляли его успехи в боевой учебе. С раннего детства отличался Таргел одной особенностью — любая вещь, попавшая ему в руки, тут же ломалась. И вовсе не потому, что был он таким уж силачом, или так уж старался отличиться, просто стоило ему взять в руки что-либо и он сразу видел, что если слегка нажать, допустим вот сюда и при этом потянуть вот здесь, то эта, крепко сделанная штука, развалится. Позже он, конечно, научился не тыкать пальцем почем зря, однако слух о необычном мальчугане уже пошел. И в одну из тихих ночей в их дом вошел посланник темного Братства.

Значительно позже, когда он понял, что единственная возможность для него выжить — это стать лучшим из лучших, этот его талант пригодился в полной мере. Он почти никогда не проигрывал другим послушникам в бою, потому что всегда знал, куда бить. Он, в прямом смысле этого слова, видел слабые места противника. Потому и бились над ним учителя, ломали характер, пытаясь превратить его в не рассуждающего исполнителя, совершенную машину смерти.

Конечно махание кулаками и всеми доступными видами оружия далеко не единственное, чему их учили, ведь из них готовили не воинов — из них готовили убийц, лучших убийц в этом подлунном мире. А хороший убийца должен знать и уметь многое. Подняться по гладкой вертикальной стене, просочиться в такую щель, в которую не всякая кошка пролезет, слиться с тенями так, что человек пройдет в двух шагах от тебя, не заподозрив о твоем присутствии, уметь быть своим и среди знати и в последней трущобе, знать все о ядах, чувствовать опасность всей своей битой-перебитой шкурой…

И вот тут то и начинаются трудности. Ну не чуял он опасности, слишком уверен был в своих силах. И никакая магия не помогала, пока один из наставников не додумался надеть ему на глаза повязку…

В одно мгновенье из грозного бойца превратиться в беспомощного котенка. Ох и покуражились над ним друзья-завистники, стократ возвращая все, полученные за прошедшие годы, синяки, в конце концов у каждого из них имелись свои таланты, пусть и не такие впечатляющие, бесталанных сюда просто не брали. Полгода в кромешной тьме ада, готовой в любой момент взорваться болью. Выручала только безумная жажда жизни и его знаменитое упрямство, не позволяющее сдаваться. И вот наконец оно пришло, слабое и неразвитое, ничем не объяснимое, и тем не менее, живущее в каждом человеке, поставленное перед реальной опасностью физической смерти, оно наконец вырвалось наружу.

Лежа в очередной раз на земле, опрокинутый мощным ударом подкравшегося мерзавца, и, вслушиваясь в грохот собственного сердца, пытающегося протолкнуть кровь, через тугой узел боли в солнечном сплетении, он вдруг почувствовал, как переполняющая его бессильная ярость истекает из него капля по капле, и остающаяся на ее месте пустота гасит боль, принося в сознание ощущение совершенного покоя. А потом, когда пустота заполнила его всего, без остатка, он вдруг услышал окружающий мир. Он услышал трепетание листьев на дереве, растущем в сотне метров от места драки, всей кожей он ощутил шепот легкого ветерка и понял, о чем тот пытается ему рассказать. Теперь ему не надо было прислушиваться, пытаясь почуять своего противника, он просто знал, где тот находится. Он ощутил себя центром стометровой сферы — сферы своего влияния…

Тот день стал черным днем для его истязателей. Похоже наставники остались весьма довольны, но повязку так и не сняли.

Таргел улыбнулся своим воспоминаниям, огибая очередной камень, и резко остановился, в темноте, окружающей его, не раздавалось ни одного лишнего звука, собственно говоря не было вообще никаких звуков, они попросту исчезли. Таргел помотал головой, пытаясь избавиться от непонятной глухоты, и тут резкое чувство надвигающейся опасности заставило выпустить ведра и прыгнуть в сторону. Мягкий толчок воздуха сказал ему, что нечто пронеслось там, где мгновенье назад находилась его голова. Таргел повернулся к атакующему и блокировал следующий удар предплечьем, принимая его на защитную пластину, он почувствовал как лезвие скрежетнуло по металлу наручей и слегка спружинил, давая ему соскользнуть в захват, находящийся возле локтя. Резкий поворот кисти, предплечье опускается вниз, и выбитый меч покатился по земле. Не давая противнику опомниться, Таргел бросился вперед, его кулак сходу врезался в…Металл. Таргел едва не взвыл от боли и неожиданности. Ургх! Доспехи! Откуда, здесь, взялся человек в доспехах? Тем временем ему удалось захватить руку, слегка ошеломленного ударом противника, и он тут же начал разворот, выводя его на бросок. Чувство опасности, возникшей сзади, было настолько острым, что он, не закончив начатого движения, нырнул вниз и вперед, укрываясь за первым нападающим. Дернувшееся и тут же обмякшее тело противника подтвердило правильность его действий.

Таргел прыгнул, пытаясь достать нового противника подкатом…И тут давящая на уши тишина взорвалась. Громыхнуло так, что барабанные перепонки едва не лопнули, кожу лица, не скрытую под повязкой, словно лизнуло языком холодного пламени, вдоль всего позвоночника пробежала волна жара.

— Магия? Откуда у нас здесь колдун такой силы? Что вообще происходит? Таргел застыл в оцепенении.

Тем временем его враг, вместо того, чтобы немедленно атаковать растерявшегося противника, вдруг разом утратил всякую осторожность и неторопливо, вперевалочку, направился к Таргелу, стоящему на коленях. Подошел, приостановился, примериваясь, как бы поудобнее рубануть…

— Ну это уже наглость! — подумал Таргел и ударил. Напряженные пальцы с хрустом врезались в незащищенное горло, противник удивленно всхлипнул и умер раньше, чем упал на землю.

Таргел приостановился, прислушиваясь, потом сорвал повязку, закрывающую глаза. Неясный сумрак раннего утра резанул по отвыкшим от света глазам похлеще, чем самое яркое солнце. У его ног лежали два тела в доспехах королевской гвардии, а наверху, у распахнутых ворот замка, толпились их товарищи, размахивая факелами и оглашая окрестности воинственными воплями. Похоже королю наконец удалось выяснить местоположение замка Братства и он решил раз и навсегда покончить с этим змеиным гнездом.

— Придурки! Они что, всерьез решили, что способны справиться с ночными в их собственном убежище? Хотя… Похоже королевский маг знает свое дело. И еще неизвестно, что бы со мной было, если бы не повязка. — Таргел на секунду задумался, глядя на царящую наверху суету, потом вдруг усмехнулся. — Похоже мне предоставляется неплохой шанс. Если победят гвардейцы то обо мне никто и не вспомнит, а если кто-то из ночных и уцелеет, то вряд ли будут искать меня среди живых.

Таргел снял с трупа оружейный пояс, быстро обшарил карманы, подобрал валяющийся меч, кинул последний взгляд на замок, бывший его домом последние десять лет, и побежал прочь…

Из донесения дефрагментатора Координатору:

…к нашему величайшему сожалению, несмотря на то, что спровоцированное нами нападение оказалось на редкость успешным, оно не достигло той цели ради которой затевалось. Объекту удалось ускользнуть. Вдвойне обидно, потому что, от захваченных нами братчиков удалось узнать, что талант его оказался даже более полным, чем мы ожидали. Его талант разрушителя настолько всеобъемлющ, что позволяет ему видеть слабые места не только других, но и свои собственные. Это ставит его в один разряд с предвидящими. До сих пор нам был известен лишь один разрушитель с даром предвидения. Вы знаете о ком я говорю…

 

2

Лесная дорога легко ложилась под босые ноги. Я шагал, наслаждаясь теплом, идущим от земли. Время от времени, в такт своим мыслям, оглядываясь назад, где в просветах между деревьями синели горные вершины. Эти проклятые горы едва не прикончили меня.

Когда-то в давние времена, этих гор и в помине не было. Наш, не слишком большой континент, был единой могучей империей, живущей под властью императора-мага и его приближенных. Лет триста процарствовал он, пока в один прекрасный день не загнулся над бокалом с отравленным вином, поднесенным любимым сыночком, которому надоело сидеть в принцах у трона бессмертного папаши. Вот тут то все и началось. Сыночек-то хитрый, не один такой был. За триста с лишком лет жизни император успел наплодить весьма многочисленное потомство. А вот назвать наследника, по причине бодрости духа и внезапности кончины, не удосужился. Начавшаяся борьба за престол вылилась в длинный ряд конфликтов, которые историки сейчас называют Войнами престолонаследия. В конце концов выделились две наиболее могучие группировки, которые быстренько разделались с остальными и сошлись в решающей схватке. Оба претендента унаследовали колдовские способности отца, поэтому, не мудрствуя лукаво, оставили в покое свои войска и обратились к магии. Никто не знает, что там случилось, однако, или один из них в отчаянии, или оба сразу в безумии, умудрились вызвать такие силы, равных которым ни до того, ни после, никто и представить себе не мог. Оба верховных мага и их многочисленные соратники в считанные мгновения были сметены с лица земли, а отпущенные на свободу силы трое суток ломали и корежили землю. В результате люди, умудрившиеся-таки уцелеть в этом хаосе, очнулись на развалинах городов, в полном безвластии, а через весь континент протянулась горная гряда, упирающаяся своими вершинами в небо. Пятнадцать сотен лет прошло с тех пор, на руинах империи успело родиться и погибнуть множество малых королевств, но ни один человек, рискнувший уйти в глубь этих гор, не вернулся обратно. В народе их прозвали Проклятыми. Говорили, что маги ходили в эти горы искать свою силу и некоторые даже возвращались, но это уже проходило по разряду легенд.

Сейчас, оглядываясь на пройденный путь, с уверенностью могу сказать, чтобы пересечь эти горы, нужно быть или очень сильным магом, способным защититься от того, что поселилось в горных долинах, или невероятно везучим, дьявольски ловким человеком, способным проскользнуть незаметно. Я не был ни тем, ни другим. Я был ночным. Я прошел. Однако проклятые горы просто так никого не отпускают, что-то дают, а что-то отнимают. Вот и мне они дали такой опыт выживания, какого нет, пожалуй, ни у кого. Но что же они взяли взамен? И теперь, склоняясь над хрустальными зеркалами горных ручьев, я вижу худое, смуглое, с пронзительно зелеными глазами лицо молодого и совершенно незнакомого человека.

Смеркалось, пора было устраиваться на ночлег. Птица, подвешенная у пояса, просилась на костер. Я припустился бодрой рысцой, присматривая местечко получше, повернул вместе с дорогой, огибающей овражек, густо поросший орешником, и едва не налетел на бородатого верзилу, склонившегося над распростертым телом. Дальше по дороге валялось еще несколько трупов, утыканных стрелами. Между ними слонялись пятеро вояк, деловито обшаривающих карманы мертвецов. Еще одна парочка пыталась закинуть на шарахающуюся лошадь, связанную по рукам и ногам, женщину. Третий держал лошадь под уздцы и одновременно пытался не упустить отчаянно брыкающегося мальчишку. Рядом стоял, уперев руки в боки, высоченный тип в шикарной вороненой кольчуге, обтягивающей широченные плечи, из-за которых выглядывали рукояти парных мечей.

Бородач вытаращил глаза и судорожно зашарил по поясу, хватаясь за меч. Руки сработали быстрее, чем я осмыслил положение, меч вылетел из-за плеча и ахнул вниз. Бородатая голова покатилась по дороге, вздыбив облачко пыли.

И куда я лезу? Дырку надо мной в небе. — Я скрипнул зубами.

А ноги сами несли меня к застывшим в изумлении головорезам, спеша воспользоваться преимуществами неожиданности. Еще двое опустились на землю, зажимая руками распоротые животы. Третий оказался пошустрее и встретил меня ударом, я, не останавливаясь, отбил меч в сторону и пнул в выставленное вперед колено. Раздавшийся хруст и дикий вопль не оставляли сомнений — этот уже не боец. Однако впереди уже стояли двое, перекрывая дорогу, к ним спешил тип в вороненой кольчуге, держа в каждой руке по мечу, а двое у лошади бросили пленницу и схватились за луки. Атаковать пятерых изготовившихся к бою вояк в одиночку, могут только герои или безумцы. Я не считал себя ни тем, ни другим, поэтому метнулся в сторону и вломился в кустарник. Пробежал еще несколько шагов, бросился на землю, немного отполз в сторонку и затаился, слушая свист стрел над головой. Как я и ожидал, у противника сработал собачий рефлекс — бежит — догоняй! Они, не обращая внимания на окрик командира, кинулись вдогонку. Что может быть глупее, чем преследовать в таких условиях человека, которого всю его сознательную жизнь учили прятаться, подкрадываться и убивать? Впрочем ребята не знали, с кем связались, поэтому они здорово удивились, когда через десяток шагов я вырос за спиной у одного из них и свернул ему шею. Второй повернулся на звук падающего тела и получил растопыренными пальцами в глаза, меч в переплетении ветвей становится только помехой, поэтому я действовал голыми руками. Больше не обращая внимания на бьющееся с криком на земле тело, я заскользил среди кустарника вдоль дороги. Через пару десятков шагов осторожно выглянул. Прямо передо мной была лошадь, за ней пригнулся последний вояка, все еще державший под мышкой мальчишку, у его ног затихла женщина. Дальше виднелись спины оставшихся троих, которые осторожно пятились к лошади. Все они напряженно всматривались в то место, где только что исчезли их товарищи. Похоже дикий вопль, доносящийся из кустов, здорово действовал им на нервы. В принципе я мог спокойно уходить, однако, если уж не смог сделать свое дело тихо — то хоть не оставляй свидетелей. Поэтому я осторожно пересек дорогу и остановился за спиной у воина с мальчишкой, даже лошадь не почуяла моего приближения. Я подождал, пока остальные подойдут поближе, всадил нож в незащищенную спину вояки и прыгнул к остальным. Дважды свистнул меч и, не успевшие повернуться, лучники отправились к праотцам. Однако, в следующее мгновение мне пришлось отпрыгнуть назад. Последний, оставшийся в живых, командир в вороненой кольчуге, в отличие от остальных, реагировал молниеносно и с разворота нанес такой удар, что останься я на месте, меня развалило бы пополам. Не успел я приземлиться, а противник мой уже проскользнул между только еще начавшими падать трупами и атаковал. Скорость его движений просто ошеломляла. Я никогда не жаловался на свою реакцию, однако здесь ее не хватало даже на то, чтобы просто отбить сыплющиеся со всех сторон удары, приходилось постоянно отступать, маневрировать, уворачиваться. За минуту боя я отступил чуть ли не до самого поворота, мышцы, измотанные лишениями последних месяцев, заныли, отказываясь выдерживать подобный темп, и я понял, еще минута и меня изрубят в капусту, ведь, судя по виду моего противника, он еще только начал набирать ход. В каждом бою есть момент, когда решается — все или ничего. Для меня этот момент наступил. Я отразил очередной удар, пригнулся, пропуская над собой второй меч, и рванулся вперед, вместо того, чтобы отступить. Противник, успевший увериться в своем полном превосходстве, оказался не готов к этому броску. Конечно, великолепная реакция не подвела его и сейчас, но, лишенный времени на размышления, он совершил классическую ошибку всех фехтовальщиков, сосредоточившись только на мече. Я легко выпустил сблокированный им меч, проскользнул под поднятыми руками и врезал ему левым локтем, защищенным пластиной, по печени, вкладывая в этот удар все, чему меня учили. Затем, продолжая движение, проскользнул мимо и перешел в кувырок, убираясь подальше. Сзади раздался свист рассекаемого воздуха и звон меча о камни. Я вскочил на ноги и кинулся к ближайшему трупу. Подлетел, вырвал у него из руки меч и только тогда обернулся назад, готовый встретить своего противника. Как оказалось, спешил я напрасно. Он стоял на коленях, выронив мечи, и надрывно кашлял, брызгая кровью на дорогу. Я начал осторожно приближаться, держа меч наизготовку. Человек поднял свои искаженные страданием глаза и я впервые по- настоящему рассмотрел своего противника. Тонкие, породистые черты лица, великолепные кольчуга и оружие, золотая заколка, скрепляющая сзади длинные, светлые волосы, все говорило о том, что он не грабитель с большой дороги, за которого я его принимал до сих пор. Он оторвал руки от живота, схватил мечи и медленно поднялся. Он все еще был опасен, очень опасен. Он слегка наклонил голову, словно к чему-то прислушиваясь, и внезапно рванулся, в два прыжка оказался рядом с лошадью, буквально взлетел в седло и вонзил шпоры в лошадиные бока. Лошадь дико заржала от боли и с места припустила галопом. Буквально тут же из-за поворота вылетел конный отряд в два десятка всадников и помчался за ним. Я едва успел убраться с их дороги под защиту деревьев. Потом, когда они скрылись из виду, догнал пытающегося уползти в кусты мерзавчика со сломанной ногой и помог ему и его крикливому собрату обрести покой. Наконец-то настала тишина.

 

3

Лошадь храпела и мотала головой, пытаясь вырвать поводья из руки мертвеца, однако хватка у него оказалась воистину мертвой, пришлось разжимать пальцы по одному. Я отвел лошадь подальше от пугающей ее крови, погладил, успокаивая, и привязал к деревцу, потом вернулся обратно. Мертвец валялся на боку, неловко вывернув шею и придавив собой так и не выпущенного мальчишку.

Вот ведь, мерзавец, до чего цепкий оказался! Меня начал разбирать смех. Похоже все накопившееся напряжение последних месяцев решило разом выплеснуться из меня. Так и стоял я, сгибаясь от приступов истерического хохота, среди горы трупов, пока не наткнулся на взгляд перепуганных женских глаз.

Проклятие! Совсем меня эти горы доконали. Сначала не заметил бандитов, пока не стукнулся об одного из них, теперь вот стою и изображаю сумасшедшего на глазах у этой дамочки. Кстати о женщинах. Я прекратил смеяться, выдернул мальчишку из- под трупа, пристроил его на травке, подобрал свой нож и направился к Женщине. Когда я склонился к ней с ножом, она попыталась отползти, в ее глазах стоял такой откровенный ужас, что я чуть было снова не расхохотался. Однако сил осталось чересчур мало, надо их беречь. Поэтому я просто перерезал веревку на ее руках и воткнул нож рядом с ней в землю, пусть дальше сама поработает.

Еще во время боя я обратил внимание на меч одного из убитых мной солдат и сейчас решил рассмотреть его поближе. Взяв его в руки, я убедился — это работа великого мастера. Достаточно легкий, великолепно сбалансированный, со слегка изогнутым лезвием, в полтора локтя длиной с односторонней заточкой, таким лезвием с одинаковой легкостью можно и колоть и рубить. Небольшая круглая гарда без излишеств и удобная рукоять, обтянутая шершавой кожей какого-то животного. Да парень знал толк в оружии, просто удивительно, как к такому ничтожному человечку могло попасть такое сокровище. Я стянул с него перевязь с ножнами и закинул себе за спину. Пришлось провертеть несколько новых дырок в ремнях, поскольку я значительно уступал прежнему владельцу в росте, да и в ширине плеч тоже. Поэтому я не прикоснулся к кольчуге, хоть и хороша, да болтаться на мне будет, как сутана на монахе после долгого поста. Пристроив меч, откинул старые ножны и зашагал среди трупов, подбирая себе обувь по размеру, остатки моей-то остались на одном из горных перевалов. Тем временем женщина окончательно освободилась от пут и теперь сидела, прижав к себе ребенка, успокаивала его, что-то тихо приговаривая. Я, наконец, присмотрел более-менее подходящие сапоги и присел, примеряя их, в сгущающейся темноте. На небе проглянули первые звезды.

— Нам надо идти! — Голос женщины прозвучал резко и требовательно. Я слегка удивился, несмотря на значительно отличавшийся выговор, слова были вполне узнаваемы, а я-то ломал голову, как буду объясняться с людьми по эту сторону гор.

— Приведи лошадь! Мы должны ехать в замок! — Похоже дамочка окончательно оправилась и ее тон подразумевал безусловное подчинение с моей стороны. Забавно, однако я не стал возмущаться, это решало проблему, что же мне с ними делать. Поэтому я привел коня и даже придержал его, пока она садилась в седло, жаль конечно терять такое средство передвижения, но чем только не пожертвуешь лишь бы избавиться от подобной обузы. Мы в ответе за тех, кого спасаем, даже если это происходит не по нашей вине. Я подал ей ребенка и, хлопнув коня по крупу, отошел в сторонку.

— Держись за стремя. Она нетерпеливо обернулась. — Ну?

Я уже открыл рот, собираясь высказать ей, куда она может засунуть свои команды и свои прекрасные васильковые глаза, но тут почувствовал какое-то беспокойство. Поэтому я просто махнул ей рукой, приказывая молчать, и замер, прислушиваясь. Скоро в наступившей тишине зазвучал приближающийся топот копыт множества лошадей. Все так же молча, я схватил коня под уздцы и потянул за собой, уводя его с дороги в густую тень деревьев. Нашел удобное для наблюдения место и замер, прикрывая одной рукой лошади ноздри, чтобы не выдала нас несвоевременным ржанием. Цокот копыт быстро приближался. Три сестры уже начали свой бег по ночному небосклону и вскоре их, достаточно яркий, свет заиграл на щитах двух десятков возвращающихся всадников, несущихся во весь опор. При виде открывшейся перед ним картины, несущийся впереди всадник резко натянул поводья. Осаженная на всем скаку, лошадь взвилась на дыбы, перебирая в воздухе передними копытами, всадник пригнулся к шее лошади, пытаясь удержаться в седле, его шлем сдвинулся на затылок, открывая лицо, и в тот же миг женщина что-то крикнула, хлестнула лошадь и кинулась ему навстречу. Я совершенно не ожидал подобного развития событий, поэтому не успел отскочить в сторону, плечо лошади задело меня и основательно впечатало в ствол, стоящего поблизости дерева. Я тихо оплыл по стволу на землю и тихо улегся, тупо разглядывая подмигивающие мне звезды. Потом чудесное зрелище закрыла чья-то размытая рожа, я обиделся и потерял сознание.

 

4

Очнулся я в небольшой светлой комнате, лежа в удобной кровати, и долго лежал, разглядывая расписной потолок, пока наконец посторонний шорох не потревожил мой покой. Я одним рывком вскочил на ноги, готовый сражаться за свою жизнь. У входа в комнату стояла молодая служанка с рукомойником и полотенцем в руках и с веселым изумлением взирала на беспокойного постояльца, скачущего по кровати нагишом. Я слегка смутился, буркнул что-то и схватил простыню, чтобы прикрыться.

— С добрым утром, господин! — Служанка поставила рукомойник на табурет у входа. — Очень хорошо, что вы уже проснулись. Сейчас я принесу вам ваш завтрак, а потом лорд Сорга желает побеседовать с вами.

Она поклонилась, сверкнула насмешливыми карими глазами и скрылась за дверью. Я фыркнул ей вслед и, кутаясь в простыню, направился к умывальнику. Холодная вода прогнала остатки сна. Удивительное дело, не осталось и следа копившейся месяцами усталости, похоже обо мне здесь неплохо позаботились, пока я валялся в отключке. Я кинул на кровать полотенце и огляделся в поисках своей одежды. На сундуке возле окна лежали мой меч и прочая амуниция, здесь же лежал аккуратный сверток, развернув который, я обнаружил свежее белье, светло-серую рубаху с кружевной оторочкой, черные облегающие штаны и такой же колет, шитые серебряным галуном, и мягкие сапоги в тон костюму. Все пришлось впору. Довершил наряд короткий серый плащ. Я застегнул на талии свой пояс, с подвешенным сбоку ножом, покрутил в руках перевязь с мечом и, после короткого раздумья, отложил их обратно. Суета, поднявшаяся за окном, привлекла мое внимание и я подошел к нему. На широком замковом дворе кипела жизнь. Тут и там сновали слуги, спеша по делам. У распахнутых ворот конюшни выстроились несколько человек, придерживая под уздцы оседланных лошадей. Вдоль строя шел, переваливаясь с ноги на ногу, расфранченный, как петух, низенький толстячок и раздавал аккуратно запечатанные свитки.

Скрипнула дверь, пропуская служанку с подносом, заставленным наполненными тарелками. От запаха жареного мяса у меня заурчало в животе, я проворно уселся за стол и заработал челюстями, изредка поглядывая на служанку, прибирающую постель. Она закончила уборку, осведомилась не угодно ли господину еще чего-нибудь, внимательно выслушала мое ответное мычание (попробуйте сами ответить с набитым ртом) и, улыбнувшись в ответ, удалилась, покачивая бедрами. Следующие полчаса у меня прошли под знаком ножа и вилки. Когда я наконец почувствовал, что больше не хочу съесть всех лошадей в здешней конюшне, я отодвинул от себя опустевшие тарелки, налил в кружку вина, основательно разбавив его водой, и отвалился на спинку стула. Впервые за очень долгое время я почувствовал себя сытым и хорошо отдохнувшим, и меня всерьез заинтересовал вопрос: сколько же времени я провалялся в этой постели, чтобы достигнуть подобного результата? Со двора донесся цокот копыт и я, прихватив с собой кружку, подошел к окну, провожая взглядом отправившихся в путь гонцов. В дверь постучали.

— Войдите, — я повернулся к входу. Появился пожилой слуга в темно-синей ливрее, с головой волка, вышитой на груди, эта же голова была изображена на знамени, развивающемся над воротами замка.

— Лорд Сорга ждет Вас. — Слуга поклонился и отступил в коридор, приглашая меня последовать за собой. Коридор с длинным рядом окон, выходящих во внутренний двор, привел нас к лестнице, ведущей на первый этаж, еще один длинный петляющий коридор, освещенный факелами, с множеством дверей и ответвлений, в которых так легко заблудиться, вывел нас на галерею второго этажа. Я поймал себя на том, что автоматически считаю часовых, выставленных в разных концах коридоров на обоих этажах, прикидывая возможность незаметного проникновения и отхода, и выругался в душе. Слуга остановился перед деревянной двустворчатой дверью, украшенной резьбой, постучал, дождался ответа и распахнул створки, пропуская меня в хорошо освещенную просторную комнату.

С кресла, стоящего возле широченного стола, заваленного различными свитками, поднялся человек, командовавший всадниками в ту ночь. Он подождал, пока я приближусь, и сделал приглашающий жест, указывая на кресло напротив. Я поклонился в ответ и сел, с интересом разглядывая сей достойный образчик местной аристократии. Высокий, больше, чем на голову выше меня, широкие плечи, узкие бедра, экономные, уверенные движения, серые холодные глаза на удлиненном породистом лице, обрамленном длинными, светлыми, завитыми волосами. Красавчик, гроза женских сердец, но в бою может быть страшным противником.

— Леди рассказала мне о том, что ты для нас сделал. Благодарность моя безмерна. Я уже послал гонцов к предводителю клана, когда он прибудет, мы подумаем о достойной тебя награде и о достойном ответе врагам. — Лорд склонил голову, я поклонился в ответ и снова замер. — Лекарь заверил меня в том, что твое здоровье вне опасности и никакой надобности в дальнейшем лечении не имеется. Поэтому ты до приезда Лорда-предводителя останешься в замке и будешь пользоваться всеми привилегиями моего личного гостя. Ну а теперь я хотел бы услышать твою историю. — Воцарилось выжидательное молчание. Я лихорадочно соображал. За все время речи ни одна черточка не дрогнула на застывшем лице лорда и слова о достойной награде, произнесенные с холодным блеском в глазах, обрели некоторую двусмысленность.

— Мой лорд, я благодарен Вам за теплые слова и проявленную заботу о моем здоровье. — Я тянул время, пытаясь наспех соорудить правдоподобную легенду, но ничего не приходило в голову, и я решил пойти самым простым путем. — Вот только рассказывать мне не о чем, я ничего о себе не знаю.

То есть как это ничего не знаешь? Лорд удивленно выгнул бровь.

Я помню, как в один прекрасный день очнулся на побережье океана, у подножья гор. Возможно я был жертвой кораблекрушения, хотя поблизости я не нашел никаких обломков корабля. Пару дней я шел вдоль берега, пытаясь найти хоть какое-то поселение, но не встретил даже следов людей. Тогда я решил идти на юг через горы. Больше месяца я карабкался по этим кручам и, наконец, вышел в эти места. Так вот, за этот месяц у меня было много времени для размышлений и воспоминаний и я выяснил одну вещь: я знаю кучу разных вещей, имею множество полезных навыков, но одного я не знаю совершенно — я не знаю, кто я такой. Я забыл даже собственное имя!

Я поднял голову и взглянул прямо в глаза Лорда. Он долго молчал, глядя на меня, словно пытаясь просветить насквозь, наконец задумчиво кивнул.

— Ладно садись, поговорим.

 

5

Я стоял на крепостной стене, прислонившись к зубцу и осматривал окрестности. Стену охватывал неширокий но достаточно глубокий ров, с дном утыканным заостренными кольями. От, перекинутого через ров, подъемного моста бежала разветвляясь, хорошо наезженная дорога. Одно ее ответвление скрывалось в лесу, вольготно раскинувшемся шагах в пятистах от замка. Другое бежало к виднеющейся вдалеке деревне. Снизу доносились лающие команды, пара сержантов гоняла по широкому лугу молодых солдат. На пригорке под одиноким деревом расположился скучающий офицер, наблюдающий за группой ветеранов. Двое из них, раздевшись по пояс, мерились силами на мечах под дружные вопли поддержки остальных.

Разговор с лордом затянулся почти на два часа. Лорд Сорга, откинув свое недоверие, пытался меня заставить вспомнить хоть что-нибудь и честно говоря эта игра в помнишь-не-помнишь измотала меня не хуже иного поединка. В конце концов в комнату вошел управляющий с кипой документов, требующих рассмотрения и лорд с вздохом отпустил меня.

Три дня я не высовывал носа из своей комнаты. Ел, спал, наслаждался непривычным комфортом и по несколько часов в день занимался восстанавливая былую форму. Лишь на обед приходилось выходить в общий зал. Как личный гость лорда, обедал я с хозяевами и их приближенными, занимая не последнее место за столом. Наконец я почувствовал, что добровольное затворничество встало мне поперек горла и вышел прогуляться.

Снизу донесся очередной взрыв криков. Один из сражавшихся покинул круг зажимая рукой кровоточащую царапину, второй гордо подбоченившись принимал поздравления товарищей. За спиной раздались легкие шаги.

Не помешаю? — Я с удивлением обернулся, все время, проведенное в замке, хозяйка старательно меня не замечала, а тут вдруг сама подошла и стоит, смущенно опустив свои синие глазищи.

К вашим услугам миледи.

Как долго ты намереваешься пробыть у нас?

Пока не знаю. Лорд Сорга намерен дождаться Лорда-предводителя.

Женщина подошла к зубцам и замерла на минуту, глядя на дорогу, потом снова повернулась ко мне.

Ты должен уехать. Боги дали мне дар видеть судьбу других людей. Я чувствую как тьма и разрушение идут по твоим следам, они твоя стихия ты притягиваешь их… — Она снова замолчала, порыв ветра натянул ее легкий голубой плащ четко обрисовывая стройную фигуру, я невольно засмотрелся. Она заметила мой взгляд и нервно одернула плащ.

Вот возьми. — Она протянула мне туго набитый шелковый кошелек. — Этого тебе хватит надолго. Подойди к Менсу, он главный конюх, и скажи что я велела дать тебе Облако, бери его и уезжай.

Я, молча, смотрел ей в глаза (кстати, оказывается, не очень-то удобно смотреть в глаза женщине, которая на полголовы выше тебя) и ждал когда же она перестанет принимать меня за дурака: будь у нее дар провидицы она не завезла бы своего сына в ловушку. Наконец до нее, что-то дошло и она вдруг тихо добавила:

Ну пожалуйста!

Это прозвучало так неожиданно по-детски, что я больше не стал выделываться, взял кошелек и позванивая золотыми монетами отправился собираться в дорогу.

Я стоял в своей комнате подгоняя амуницию так что бы рукоять меча поднимаясь над плечом сама ложилась в подставленную ладонь, когда неясное предчувствие заставило сердце сжаться в ожидании беды. Я застегнул на предплечьях боевые пластины и шагнул к окну. Ничего настораживающего. По прежнему продолжается деловая суета на дворе, из-за крепостной стены доносятся выкрики солдатни, да по дороге от деревни пылят приближаясь два фургона. Однако предчувствиям надо доверять. Поэтому я подхватил с кровати плащ и заспешил к конюшне. Чем плохи все эти замки, так это своими бесконечными переходами. Если хочешь быстро куда нибудь добраться, то проще выпрыгнуть в окно. Когда я наконец добрался до замкового двора, фургоны уже подъезжали к замку. Лошади увидевшие конец пути прибавили ходу и бодро затрусили вперед. Передний фургон въехал на мост, застонавший под его тяжестью, стражник выскочивший из караулки махнул рукой приказывая остановиться. Возница натянул вожжи, усталые лошадки охотно прекратили шевелить ногами рассчитывая на вожделенный отдых. Однако тяжеленный фургон остановиться не пожелал и упорно продолжал катиться вперед. Под скрежет лошадиных подков, снимающих стружку с деревянного настила моста и громкую ругань стражника шустро прыгающего впереди, фургон вполз под башню и встал прямехонько под подъемной решеткой, слегка пере кособочившись и плотно перегородив проезд.

…Твою мать!..Твоих лошадей и эту… трухлявую деревяшку на колесах! — это вернулся опомнившийся стражник.

Дюжий возница спрыгнул с облучка и пошел ему навстречу смущенно разводя руками, его помощник нырнул под телегу судорожно дергая за какие-то рычаги, по мосту загрохотали колеса второго фургона. Стражник набрал побольше воздуха в грудь, собираясь выдать новую порцию мыслей. В разведенных руках возницы сверкнула сталь и стражник захлебнулся кровью. И тут из-за стены раздался чистый звук боевой трубы, сменившийся далеким ревом сотен глоток. Возчики, больше не обращая ни на кого внимания, проскользнули под днищем фургона, склонились над колесом, рывок, перебежали к следующему повторили и фургон с тяжким скрипом осел на поломанных осях, запечатывая ворота. Они проскользнули ко второму фургону, успели сбить и у него одно колесо, потом побросали свой инструмент и рванули вдоль рва в открытое поле, спеша убраться с пути солдат несущихся к замку.

Я присвистнул в восхищении, нападение задумано и выполнено просто великолепно. Две повозки, три лазутчика и неприступная, казалось бы крепость, стоит беззащитной перед нападением. Пока одна повозка не дает опустить решетку, другая не дает поднять мост, да к тому же половина гарнизона осталась за стеной, на потеху наступающим врагам.

Тем временем наконец распахнулись двери казармы и во двор высыпали оставшиеся стражники ведомые капитаном охраны. С другой стороны к мосту подвалили их товарищи спасающиеся от нападения. В одно мгновение они смели с моста зазевавшегося лазутчика и ринулись карабкаться через повозку стоящую поперек моста. Два этих потока пересеклись и воцарился ад кромешный. Одни пытались оттянуть повозку блокирующую ворота, другие прорывались в крепость спасая свои жизни и никто не обращал внимания на капитана, надсаживающего глотку в тщетной попытке навести порядок. Я добрался до лестницы ведущей на стену и стал подниматься наверх, необходимо было оценить обстановку и подумать, как выбраться из этой мясорубки. На замковом дворе появился, поправляя на ходу доспехи, лорд. Быстро огляделся по сторонам и махнул рукой поспешающему за ним оруженосцу, тот поднес к губам рог. Низкий требовательный рев трубы прокатился над камнями двора, гася панику и заставляя вспомнить о долге. В наступившей вслед за этим тишине послышался нарастающий топот копыт. Я взлетел на стену. На половине дороги от леса к мосту неслась сотня всадников, сверкающая разноцветьем клинков. За ними из леса вытягивалась колонна пехоты, на ходу строясь в боевые порядки. Посреди поля лежало то что осталось от четырех десятков новобранцев и двух сержантов. Не знаю то ли они и вправду пытались оказать сопротивление, то ли просто не успели убраться с дороги атакующей конницы, но они смогли подарить нам две драгоценные минуты, затраченные врагом на их уничтожение. Со двора послышался голос лорда раздающего команды. Часть их выстроилась перед мостом, готовясь встретить атакующую кавалерию, другие облепили фургон на мосту пытаясь его столкнуть. По лестнице застучали сапоги — лучники занимали свои места на стене. Я впервые в своей жизни видел настоящее сражение. Затаив дыхание я смотрел как лавина всадников накатывается на плотный квадрат пехоты. Казалось нет на свет силы способной остановить разбег коней. Тем не менее пехотинцы подбадриваемые лордом готовились их встретить. Поплотнее уперев копья в землю, направили острия вперед, опустившись на одно колено и сдвинув щиты, второй ряд встал опустив копья поверх первых, третьи подняли копья над плечами вторых. Маленькая фаланга, всего десять воинов в ряд. И лавина всадников подкатившаяся к замку оказалась перед сплошной стеной смертельного металла. Минуты потерянные на истребление новобранцев и железная воля лорда Сорга, погасившего панику, поставили их под град стрел. И дрогнули они, не всадники, нет — лошади, увидевшие сверкание длинных наконечников, поражаемые хлынувшим с неба дождем стрел, кони замедлили свой бег. Лишь несколько лошадей, понукаемые безжалостными наездниками, рванулись вперед и тут же были наказаны. Опытные солдаты не пытались бить в грудь, зная, что даже если попадешь в сердце, то все равно умирающая лошадь сомнет тебя напором своей массы. Они били в незащищенные морды, кровавя нежные ноздри и пытаясь добраться до глаз. Обезумевшие лошади взвивались на дыбы, скидывая наездников и отказываясь повиноваться. К тому же компактный строй солдат, защищающих только подступы к мосту, не позволял атаковать всей лаве и остальные всадники, не остановленные железом, сгрудились перед рвом. Главное дело было сделано. Первая атака остановлена с минимальными потерями для защитников, теперь из-за ограниченности пространства, численный перевес противника перестал играть решающую роль. Да и фактор внезапности уже утерян, хоть и пожал весьма обильную жатву. Конница кружила в тщетной попытке проникнуть через стену щитов защитников замка. Лучники замковой стражи азартно рвали тетивы луков, выискивая бреши в доспехах противника и все больше всадников падало под копыта своих коней. Наконец рыцарь в шлеме, украшенном султаном красных перьев, стоявший позади с небольшой группой приближенных и внимательно наблюдавший за сражением, поднял руку. Стоявший рядом, совсем юный всадник, вскинул висящий через плечо рог и затрубил. Конница раздалась в стороны, за ней стояла ровняя ряды пехота. Ну вот и все…

Я услышал как судорожно вздохнул стоявший рядом со мной лучник и принял решение. Протянул руку в его сторону и приказал:

Лук и стрелы!

К моему некоторому удивлению, он беспрекословно протянул мне свой лук и торопливо принялся снимать колчан. Я прикинул лук на руке и быстро выпустил одну стрелу в сторону отступающих всадников, проверяя дальнобойность и тут же наложил на тетиву следующую. Командир нападающих снова поднял руку. Трубач вскинул рог, я спустил тетиву. Человек стоящий в двух сотнях шагов не самая легкая мишень, поэтому весь мир в эти растянувшиеся мгновения сузился для меня до размеров летящей стрелы, только руки автоматически нашаривали следующую. Командир так и не дождавшийся сигнала нетерпеливо обернулся и с удивлением уставился на, медленно падающего с лошади, трубача. Именно этого момента я и дожидался. Опытного бойца сложно убить летящей издалека стрелой, если только он не отвлечется. Щелкнула тетива, снова мир сузился для меня до величины летящей навстречу, сквозь растянувшиеся мгновенья, прорези в шлеме. Однако в последний миг он вдруг дернулся и стрела ударила в защищенный пластиной висок, запрокидывая голову. Сбитый шлем покатился по земле и передо мной на миг мелькнуло открывшееся лицо, в следующий момент скрывшееся за спинами приближенных подхвативших бесчувственное тело. Это был человек едва не уложивший меня на дороге.

Я кинул лук, застывшему с открытым ртом, хозяину и поспешил к воротам, где кипела бурная деятельность. Десяток человек рубили топорами плотно заклиненный в воротах фургон пытаясь пробить выход, чтобы спасти оставшихся на мосту. Однако кто-то не пожалел для его изготовления толстенные дубовые брусья, которые успешно сопротивлялись железу. Остальные стояли наготове подменяя уставших. Лорд стоял молча, с застывшим лицом и глаза его пылали таким гневом, что я обошел его стороной. Заглянул на секунду в караулку, глянул на барабан поднимающий мост и выскочил обратно, выхватил у стоящего наготове солдата топор, снова к барабану. Примерился, рубанул сплеча, туго натянутый канат зазвенел как струна и лопнул, сворачиваясь кольцами и исчезая в стенном проеме. Сзади кто-то громко охнул. Я повернулся, в дверном проеме стоял солдат у которого я забрал топор и шарил рукой у пояса хватаясь за рукоять меча, за ним виднелись другие.

С дороги! Я сам удивился ярости прозвучавшей в моем голосе. Солдат словно ветром сдуло с порога. Я, как на крыльях, взлетел на стену и перегнулся наружу. Фургон на мосту, до сих пор удерживаемый канатом, теперь скособочился и потихоньку сползал в ров. Я свистнул, привлекая внимание выстроившихся перед мостом солдат и заорал показывая на фургон:

Толкай!

Шестеро из заднего ряда бросились к повозке, дико заржали лошади, скользя подковами по дощатому настилу, фургон, протестующе скрежеща, ахнул с моста, увлекая за собой бьющихся лошадей. Я обернулся на раздавшийся из-за спины топот, ко мне неслась размахивающая мечами, алчущая реванша, за минутную слабость, солдатня. Раздавшийся с моста ликующий многоголосый клич, заставил эту толпу затормозить. Я широко улыбнулся в их недоумевающие рожи и снова отвернулся наблюдая как, почуявшие надежду, защитники втягиваются на мост, на ходу перестраиваясь в колонну по четыре. На мое плечо опустилась тяжелая рука:

Пойдем, Лорд зовет.

Я не спеша обернулся и пошел вниз. Сзади затопали остальные. У ворот ничего не изменилось, мой конвоир обогнал меня и подошел к лорду. Тот досадливо отмахнулся наблюдая за начинающими сдаваться брусьями и равнодушно приказал:

Запереть, после разберемся.

У меня забрали оружие, отвели в угол двора, где пряталась маленькая дверца, пятьдесят ступенек вниз, несколько поворотов и меня втолкнули в маленькую темную каморку. Тяжелая дверь захлопнулась, заскрипел задвигаемый засов и я остался наедине со своими мыслями.

 

6

Говорят все темницы похожи друг на друга, словно две капли воды. Я полностью поддерживаю это мнение. Конечно они могут быть совершенно разными по внешнему виду, различаться толщиной стен и решеток, гнилой соломой устилающей пол или шикарными коврами в позолоченной клетке, но внутренняя суть остается единой.

Первое что ощущает пленник слыша скрип задвигаемого засова, это полный отрыв от реальности. Где-то там, снаружи, кипят страсти, звенят мечи и льется кровь, а здесь, под землей, царит тишина, нарушаемая только шагами и покашливанием хромого тюремщика, да звоном капель падающих в отсыревшем углу. В общем, все условия для того, чтобы ничто не отвлекало тебя от мыслей о свершенном.

Я осмотрел дверь, убедился, что открыть ее не доставит мне особых сложностей. Затем отодвинул тюфяк, набитый соломой, от холодной стены, сел на него и погрузился в размышления о мудрости своих наставников, которые очень старались вдолбить в меня одну нехитрую истину: не лезь не в свое дело.

На четвертый или пятый день заключения (очень сложно считать время сидя в подземелье), когда постоянный звон капель уже начал отдаваться в голове и я всерьез задумался о побеге, раздался шум множества шагов и пустующие по соседству камеры быстро заполнились новыми постояльцами. Из ворчания тюремщика я уяснил, что пришла долгожданная помощь и супостат быстренько смотался бросая по пути отставших и раненных. Еще через некоторое время снова раздался топот подкованных сапог по каменной лестнице, распахнулась дверь и сквозь хлынувший в камеру свет факелов, хриплый голос скомандовал:

— Эй ты, как тебя там, выходи!

Отсчитав неизбежные пятьдесят ступеней вверх я толкнул наружную дверь и споткнулся на пороге, ослепленный ярким утренним солнцем. Тут же сзади последовал толчок в спину.

— Ну, че встал то, проходи!

Я сделал два шага вперед, освобождая проход и снова остановился, прикрыв глаза рукой, сзади раздалось злобное ворчание, щедро сдобренное запахом свежего перегара.

— Сержант, еще раз распустишь руки — сломаю.

Ворчание смолкло. Или он онемел от подобной наглости, или поверил. Лучше бы поверил, заключение отнюдь не сделало меня добрее. Резь в глазах утихла, я опустил руку и медленно зашагал через двор, представляющий весьма любопытное зрелище. Нечто среднее между корчмой низкого пошиба и первоклассной конюшней. Длиннющие столы стоящие в центре буквой П, заваленные объедками, красовались потеками разлитого вина. Слуги снующие от столов к кухне с тряпками и горами грязной посуды. Множество людей валяющихся вповалку, скорее пьяными, чем мертвыми, а может быть мертвецки пьяными. И множество лошадей довершающие картину. Местная конюшня конечно не смогла бы их вместить, поэтому они просто стояли привязанные вдоль стены, что-то жевали из привязанных торб и делали свое грязное дело.

Боги! Кто сказал, что воздух свободы сладок? Да в моей милой камере пахло в десять раз приятнее и звон капель, по сравнению с летящим над двором храпом, просто райская музыка.

Да неплохо вы вчера погуляли. — Я на ходу оглянулся на своих конвоиров и не сдержал улыбки, при виде страдальческих гримас натянутых на их похмельные рожи. — Ладно командир, куда идти-то?

Сержант обогнал меня и затопал в направлении лестницы ведущей на галерею второго этажа. Оставшиеся двое взяли мечи наизготовку и пристроились у меня по бокам. Я двинулся за сержантом, прикидывая на ходу, что если придется бежать, то похоже проблем с охраной не возникнет. Поднявшись на галерею мы затормозили перед знакомой двустворчатой дверью. Сержант почтительно постучался и исчез за дверью, я оперся на перила и взглянул на двор сверху. Мое внимание привлекла, не замеченная ранее группа, расположившаяся возле открытых ворот конюшни. Два десятка ратников, чистенькие, свеженькие и абсолютно трезвые, что выглядело крайне странно на общем фоне. Пробегающая мимо смазливая служаночка, согнувшаяся под тяжестью большого ведра с водой, зазевалась и поскользнувшись на свежей конской лепешке нырнула носом в землю. Я глазом не успел моргнуть, а один из них уже оказался возле нее, подхватывая на лету. Я невольно присвистнул, рослая служанка в его руках казалась ребенком. Он что-то сказал зардевшейся служанке и, опустив ее на землю, проводил поощряющим шлепком по задней части. Служанка подхватила ведро и рванула к кухне. Ратник вернулся к своим и, клянусь рогами Локи, оказалось, что он не самый рослый в этой компании.

Сзади скрипнула дверь и сержант посторонился впуская меня внутрь.

 

7

Я никогда не страдал комплексами, но оказавшись в этой компании, вдруг поймал себя на том, что иду через уже знакомую комнату приподнявшись на носочках, чтобы выглядеть повыше. Я мысленно отвесил себе полновесную оплеуху, щелкнул каблуками об пол и отвесил короткий поклон собравшимся. Владелец замка коротко кивнул в ответ и повернулся к седовласому гиганту сидящему на почетном месте.

Вот человек о котором я Вам докладывал.

Выходец из Северных гор. — Старик не спрашивал, он просто констатировал факт, потому я молча поклонился и замер выдерживая изучающий взгляд умных глаз, окруженных сетью мелких морщин. Хотя при взгляде на мощные руки свободно лежащие на подлокотниках кресла, язык уже не поворачивался называть его стариком.

И как же ты сумел уцелеть там в горах?

С трудом. — Я замолчал, потом увидел что они явно ожидают продолжения и добавил. — Я умею хорошо прятаться и не лезу в драку без крайней необходимости.

А скажи-ка мне в таком случае, зачем ты кинулся спасать мою дочь, такой осторожный, один против десяти?

Я, с удивлением, взглянул в угол на сидящую там миледи, никогда бы не подумал, что она его дочь, скорее уж лорд — сын.

Случайно. Я был слишком измотан и не заметил засады пока не наткнулся на них. Пришлось драться.

Взрыв хохота раздавшийся из-за стола, явился для меня в некотором роде неожиданностью. Один из двоих, сидящих за столом, буквально захлебывался хохотом, стуча от избытка чувств по столешнице огромным кулачищем. Остальные уставились на него с неодобрением. Наконец он слегка успокоился и смог выдавить:

Извини Предводитель, извините господа. Но…Случайно налетел, случайно порубил…Да если Каэрдан услышит, что ему случайно надавали по зубам, он повесится на ближайшем суку!

И он снова от души расхохотался, на этот раз остальные присоединились к нему, очевидно этот Каэрдан пользуется здесь горячей любовью. Наконец Предводитель с задумчивой улыбкой продолжавший изучать меня, слегка хлопнул по подлокотнику ладонью и сразу воцарилась тишина.

Фэтан, что ты об этом думаешь?

Сумрак возле стены вдруг зашевелился, открывая еще одного человека. Ургх, как же я его раньше не заметил? Непростительное разгильдяйство. Я быстро огляделся вокруг высматривая новые сюрпризы, тем временем он подошел к Предводителю и опустился в соседнее кресло. Он был не так высок как остальные, весьма худощав и многочисленные обереги болтающиеся на груди сразу наводили на мысли об определенной профессии.

Пока он говорил, правду. — Хорошо поставленный голос, лишенный любых намеков на чувства, полностью соответствовал взгляду выцветших глаз. Наверно с таким же выражением врачи разглядывают лягушку, которую собираются препарировать во имя науки.

А что ты скажешь о его памяти?

Я заглянул насколько смог глубоко, его память хранит самые разнообразные сведения и навыки, но ни малейшего намека на личность, весьма любопытный феномен…В общем и здесь он не лжет.

Вот уж здесь я совсем не удивлен. Каждый ночной проходит специальную обработку, при помощи артефакта, хранящегося еще со времен Вечного императора. После этой обработки, любой колдун, пытающийся заглянуть в наш разум, видит лишь чистый лист. При помощи этого же артефакта, мастер слышащий может написать ночному, готовящемуся к внедрению, любую легенду.

И что же нам теперь с тобой делать? — Предводитель задумчиво прищурился.

Отпустить. — Я принял максимально честный вид.

Хм-м, предоставить тебе возможность свободно разгуливать по моим землям без надлежащего присмотра? Что-то такая возможность не слишком привлекает меня, похоже у тебя редкий дар влипать во все возможные неприятности. В общем так! — Он встал и мне пришлось запрокинуть голову чтобы по прежнему смотреть ему в лицо. — Властью дарованной мне, за спасение жены моего погибшего сына и его единственного наследника, разрешаю тебе носить имя Туан, что означает в переводе с древнего, безымянный. А теперь насчет твоей дальнейшей судьбы.

Он обернулся к сидящим за столом.

Таурон! — Один из них поспешно вскочил на ноги, оказавшись, неожиданно, почти моего роста. Что при его остальных габаритах, производило ошеломляющее впечатление. Казалось, что кто-то попытался ужать великана до нормального человеческого роста и это ему удалось, вот только все излишки вылились в ширину плеч и объем мышц. — Таурон, во владениях Приста неспокойно, он просит о помощи. Ты поведешь вторую роту, Туана возьмешь с собой, новобранцем. Ему полезно научиться дисциплине.

Да мой Лорд!

Ну вот и хорошо, на рассвете возьмешь первую децию и выступай к Лараду, письменный приказ тебе доставят туда.

 

8

Едва рассвело замковый мост с грохотом опустился выпуская идущий рысью отряд. Десяток ратников танов ведомых Тауроном и я замыкающий цепочку.

Впереди у нас был долгий путь, дающий мне много времени на размышления. Вчера выйдя от лордов я крепко ухватил стремящегося улизнуть сержанта за плечо, уволок к себе в комнату и там за бутылочкой вина выудил из него следующее. В незапамятные времена Фейвар, тот самый небезызвестный вечный император, объединил под своей властью все земли континента. И как любой император, сразу ощутил потребность в создании личной гвардии, желательно достаточно компактной, но в то же время способной разбить войска любого отдельно взятого правителя провинций. И главное, безусловно преданной императору, что бы он мог царствовать, не отвлекаясь на такие мелочи, как мятежи. С этой целью со всех концов империи собрал он лучших бойцов, не взирая на чины и звания, сформировал из них свою личную тысячу телохранителей-танов, наделил их всеми мысленными привилегиями, дабы обеспечить преданность, а когда отслужив свое, собрались они на заслуженный покой, император освободил земли лежащие между реками Этра и Ос и основал там поселение, которое так и назвал Танаад, в переводе с древнего земля танов. С тех пор так и повелось, отслужившие свой срок таны возвращались в Танаад к своим семьям, что бы растить новые поколения танов и передавать свой ратный опыт. Шли годы, столетия, в междуречье возникла новая раса, смыслом жизни которой было служение императору, высшим удовольствием — война, высшей ценностью — оружие, которое они получали в руки едва встав на ноги. Поскольку численность танов росла, теперь только лучшие из лучших, прошедшие тяжелейший отбор попадали в гвардию. Возникло соперничество между семьями, таны бравшие на вооружение все лучшее, что возникало в военном деле, начали хранить секреты своей боевой подготовки. Произошло деление на кланы. Кстати, женщины танов проходили такую же подготовку, как и мужчины и некоторые даже предпочитали судьбу воинов замужеству. По этой причине, женщины танов, практически никогда, не выходили замуж за мужчин из других кланов, что бы не унесли с собой секреты боевых искусств.

В конце концов, не без влияния магии императора, таны стали выше, сильнее и быстрее остальных людей, а учитывая их боевую подготовку, они стали непобедимы. Боевые машины Вечного императора, обладающие правом казнить и миловать, подчиняющиеся только своим командирам и Ему, все дальше отдалялись они от простых смертных…Конечно изредка в других уголках империи рождались феномены способные противостоять им, но они быстренько оказывались в рядах кланов, под званием приемных, укрепляя генофонд питомника императора.

Но вот, сраженный предательской рукой, пал Вечный император. Императорская гвардия, не примкнувшая ни к одному из претендентов на престол, не успела вовремя покинуть столицу и оказавшись в эпицентре разразившейся катастрофы, была полностью уничтожена.

Прошло время. Запасы в Танааде подошли к концу, не дело солдата ковыряться в земле. В Танааде подросло новое поколение танов, молодая энергия которых требовала выхода. Тогда старейшины собрали народ, провозгласил собственного короля, который тут же повел танов на завоевания. С легкостью были захвачены все прилегающие земли. Противостоять им не мог никто. В принципе с такой же легкостью они могли захватить весь континент но…При дележе уже захваченных территорий всплыли старые клановые распри. И таны с увлечением занялись истреблением себе подобных, успешно воплощая в жизнь принципы кровной мести.

Похоже в одну из таких разборок я и влип.

Тем временем, крестьяне захваченных земель их кормили, а средства на красивую жизнь добывались предоставлением наемных отрядов королям окрестных земель. Конечно таны в этих отрядах составляли абсолютное меньшинство, по сути, они там только командовали, да еще отдельные деции зеленой молодежи для получения боевого опыта. Остальные набирались из обычных крестьян решивших сменить свою долю и получивших в лагерях новобранцев крохи от знаний танов. Но даже этих крох хватало Что бы эти наемники весьма ценились окрестными корольками.

Из этого рассказа, сравнив его с рассказами наставников, я вынес одну идею. Похоже, что таны и ночные были двумя длинными руками Вечного императора. Таны — личная гвардия, удерживали в страхе наместников и, если это было необходимо, появлялись перед их замками, громко стуча в ворота бронированными кулаками. Но если высокая политика не позволяла прибегать к подобной грубой силе, то на сцене, или правильнее сказать за сценой, появлялись ночные, просто удаляя неугодный персонаж.

И еще одну интересную вещь сообщил мне захмелевший сержант — спасший жизнь и честь женщины, при сомнительных обстоятельствах, для ограждения ее имени от кривотолков, обязан на ней жениться. Если она конечно не замужем. А миледи вдова, правда я вовсе даже не тан, но все же интересно… Как выразился, с кривой ухмылкой, мой гид.

В свете последнего сообщения я еще с ночи заседлал лошадь, мечтая поскорее оказаться подальше от своей невесты и ее кинжала.

 

9

Третий день дорога ложится под копыта коней, то ныряя под кроны густого леса, то снова выбегая вплотную к стене скалистых гор. С запада набежала сплошная облачная пелена, закрывая садящееся солнце и как-то сразу стало промозгло и неуютно. Таурон поднял голову разглядывая быстро темнеющее небо и махнул рукой в сторону леса, давая команду устраиваться на ночевку. Я с готовностью сполз с коня на землю, едва не застонал от боли в натертых бедрах и с завистью поглядел на танов спокойно занимающихся делом словно после легкой утренней прогулки. Нет все-таки я не лошадник. Я расседлал коня, стреножил и хлопнул по крупу отпуская пастись, а сам отправился на поиски сучьев для костра, что являлось моей ежевечерней обязанностью.

Позже я сидел подпирая спиной шершавый ствол дерева, слушал шелест капель дождя в листве и смотрел на остальных, расположившихся вокруг костра. На меня никто не обращал внимания. Оно и понятно, кто я для них такой? Обуза, недочеловек…Я встал, закутался в плащ и скользнул в лес. Ноги сами понесли меня в сторону близких гор. Пока я шел окончательно стемнело. Затянувшие небо черные тучи скрывали и звезды и ночных сестер, поэтому сгустившаяся тьма была почти непроглядной и выросшая впереди отвесная скала скорее ощущалась, чем виделась, как кусок абсолютной черноты. Я остановился у ее подножия, ожидая неизвестно чего. Через все небо протянулась тонкая ветвистая линия, деля его на две неравные части, грянул оглушительный раскат грома и тут же по листве хлестнули тугие струи прорвавшегося ливня. В одно мгновенье я вымок с ног до головы. Но в момент вспышки я успел разглядеть расположенную немного выше ровную площадку и пятно входа в пещеру. Я бросился туда со всех ног, спасаясь от потоков воды. Влетел внутрь и тут же замер пораженный внезапно обрушившейся тишиной. В двух шагах за моей спиной бушевала природа, а здесь неестественную тишину нарушал только тихий стук капель сбегающих с моей одежды. Я щелкнул застежкой плаща, освобождая руки и пока он с мокрым хлюпаньем опускался за пол, скользнул в сторону, что бы не светиться на фоне входа и снова замер. Медленно текли минуты, наконец я слегка расслабился и сунул руку в карман за огнивом, собираясь осмотреться. Не знаю что меня насторожило но в следующее мгновенье я скользнул от стены вперед, приседая почти до пола, выхваченный меч свистнул вкруговую, стараясь охватить как можно большее пространство. Рефлекс по имени сначала бей — потом думай благоприобретенный в горах, сработал безукоризненно но вхолостую. Поблизости никого не оказалось и смешок прозвучавший через секунду, ниоткуда не летел, он просто возник у меня в голове.

Юноша, разве тебя никогда не учили, что нехорошо тревожить покой мертвых?

Снаружи сверкнуло несколько молний подряд, впечатывая в сетчатку моих глаз незабываемую картину. Я стоял посреди вырубленной в скале просторной гробницы, стены которой были изукрашены фресками, изображающими многочисленные битвы. Вдоль стен на обломках давно рассыпавшихся от времени столов лежали погребальные дары, а прямо передо мной стоял громадный каменный саркофаг. На торце саркофага, обращенном ко мне, был высечен невысокий, слегка полноватый воин, в чешуйчатой кольчуге, перетянутой крест накрест перевязями от двух мечей, которые он держал в руках. Длинные волосы схваченные на лбу обручем развевались на ветру. Воин смеялся запрокидывая назад голову, попирая ногами поверженных врагов. Его высеченные из камня, слегка раскосые, шальные глаза, казалось, смотрели прямо в мою душу вызывая безотчетный страх.

Ого какие мы грозные! Как мы лихо мечом машем! Вот только держишь ты его как мотыгу, вцепился так, словно землю ковырять собрался. Насмешливый голос гремел в моей голове, заставляя сердце трепыхаться от ужаса. — Да и меч-то так себе. Ну-ка дай посмотреть!

Я тихо взвизгнул и рванулся к выходу, однако в мой мозг уже ворвалось нечто, заставляя потесниться, вернее попросту отшвырнув в дальние уголки сознания и я увидел, как мое собственное тело резко остановилось, слегка подрагивая и привыкая к новому хозяину, покрутило головой, подвигало руками крутануло меч и с презрением швырнуло его на пол. Я взвыл от бессилия. Захватчик коротко хохотнул.

Раньше надо было думать, прежде чем лезть в чужую гробницу! А теперь поздно! О боги, до чего же хорошо снова быть живым! Проклятье Зифриде, уложившей меня в эту могилу! Проклятье на голову женщин, чье коварство способно побеждать даже непобедимых! — Он потянулся всем телом и двинулся в обход саркофага, ориентируясь в кромешной тьме как в хорошо знакомом доме. Нащупал на каменном пьедестале в головах саркофага обруч и водрузил его на голову. Обруч, оказавшийся слишком свободным, вдруг словно ожил, слегка сжимаясь и плотно охватывая голову. Непроглядная тьма взорвалась тысячью красок, так отчетливо я не видел даже при свете самого солнечного дня. Захватчик провел рукой по обручу, уменьшая яркость видения, удовлетворенно хмыкнул и наклонился, смахивая с постамента накопившуюся за столетия пыль. Открылись два меча в богато изукрашенных ножнах, ладони сомкнулись, на прильнувших к ним, серебряных рукоятях и потянули, высвобождая самые прекрасные лезвия из всех что я видел.

Наконец-то свободен! — Он взметнул над головой клинки в победном жесте и двинулся наружу, в разразившуюся бурю, под сверкание молний и тугие струи дождя.

Он танцевал, другого слова я просто не подберу. Танцевал на площадке перед входом. Его мечи то взлетали к небу и навстречу им устремлялись изломанные линии молний, то струились вокруг подобно воде, то свистели обгоняя ветер. Я притих, захваченный творящимся чудом. Мечи скользили по сложным и в то же время удивительно удобным для исполнения траекториям, оплетая его со всех сторон и я видел, что любой пытающийся прорваться к нему будет отброшен, или попросту уничтожен. Тело двигалось удивительно плавно, словно все кости его стали текучими как вода, то вдруг словно взрывалось и окружающее размазывалось в стремительности движения. И наконец ноги, легкими, скользящими шагами они плели настолько сложный непредсказуемый узор, что у меня голова шла кругом при попытке угадать, где он окажется в следующее мгновенье. Наконец я оставил бесплодные попытки и дальше просто смотрел, чувствуя как постепенно начинаю растворяться в пустоте. Пустота. Я распадался на миллионы осколков, без надежды на восстановление. И только крохотная искорка еще светилась во мне, упрямо не желая сдаваться. Не знаю сколько так продолжалось, мне показалось, что пролетели века, когда, вдруг словно подул легкий, ласковый ветерок, разувая упрямую искорку в бушующее пламя. Я очнулся. Все потерянные осколки рванулись ко мне, несомые неведомым ветром, заново формируя мою личность. Я снова взглянул на мир. Захватчик продолжал свою игру с тенями, не ведая усталости. Я увидел красные потоки текущие в земле и голубые нити пронизывающие воздух. Я увидел как они тянутся к моему телу, даря свою энергию. Я уловил ритм их движения и подчинился ему. Больше я не был сторонним наблюдателем, Я слился со своим захватчиком и двигался вместе с ним, то ускоряясь од невероятности, то замедляясь до полной неподвижности…И ловя момент. Я атаковал во время очередного замаха. Заставил кисти разжаться выпуская мечи, звякнувшие о скалу, неожиданно отозвавшуюся чистым хрустальным звоном, и тут же схватился за голову сдирая проклятый обруч. Обруч соскользнул неожиданно легко, я поспешил швырнуть его в глубину гробницы словно ядовитого тарантула. В голове прозвучал, затихая, гневный вопль. Гора словно вздохнула и прямо перед моим носом соскользнула плита, намертво запечатывая вход в гробницу. В последних отблесках утихающей бури сверкнули руны, складываясь в слова:

Я поднял глаза на облачную пелену скрывающую небо и рассмеялся. Пророки хреновы, героев возрождать взялись, сиянье лун им подавай. А вот…вам и небо в тучах, а не мое горячо любимое тело. Кстати о теле, я вдруг почувствовал как стремительно утекают куда-то силы, шатаясь сделал пару шагов к краю площадки и опустился на камни, совершенно обессилев.

Вдох-выдох. Вдох-задержка-выдох. Вдох, воздух втекает в легкие, неся с собой жизненную силу. Задержка, концентрируем энергию за солнечным сплетением. Выдох, пускаем энергию по большому кругу, питая тело. Вдох…Водопад обрушившейся энергии, ворвался затопляя самые отдаленные уголки и делая тело воздушно легким. Я, в испуге открыл глаза, прерывая медитацию. Мир снова светился тысячью красок и тянулся ко мне предлагая свою силу, ту самую силу которую раньше приходилось вытягивать из него по крупицам. Я схватился за голову в страшном подозрении, но обруча не было. Да, есть о чем подумать. Похоже я получил неожиданный подарок. Однако краешек неба уже начал сереть, предвещая скорый рассвет.

Когда первый солнечный луч скользнул по листве, я вышел к стоянке. Промокший насквозь, без плаща, зато с новым клинком в ножнах и охапкой хвороста в руках.