К очередному дню рождения Иосифа Виссарионовича Сталина в прессе была раздута пасквильная истерия по поводу жизни и деятельности юбиляра. Я поинтересовалась у Артёма Фёдоровича, а как отмечал Сталин свои дни рождения? Как они проходили в кругу семьи? И сегодня мы беседуем о том, как в семье Сталина отмечались дни рождения членов семьи и самого Иосифа Виссарионовича.

+ + +

А.С.: Больших празднований дома по поводу дней рождения кого бы то ни было не устраивалось. В 1928 году, когда мне исполнилось 7 лет, Сталин пришёл с работы домой в день моего рождения и сказал: «Есть книга «Робинзон Крузо», написал её Даниэль Дефо. Там говорится, как человек после кораблекрушения попал на необитаемый остров и жил один. Он был сильным, не пал духом, многому сам научился, потом научил другого. А если бы он пал духом, распустил нюни, то погиб бы». И подарил мне эту книгу. В 1929 году он подарил мне деревянный письменный прибор и книгу Киплинга «Маугли». Рассказал при этом, как мальчик попал в лес к животным, и они стали его друзьями. Добавил: «Друзья могут быть разные. Если ты их любишь и уважаешь, то они тебе всегда помогут, защитят. Если у тебя нет друзей, ты никого не любишь, и тебя никто не любит, то ты погибнешь в трудную минуту». В 1933 году он мне на день рождения подарил портативный патефон с пластинками. Это были записи классики, русская народная музыка, арии из оперы «Граф Люксембург», военные марши, музыка Вагнера, вальс «Блюмен геданке» («Благодарность цветов») на немецком, песни «На сопках Маньчжурии», «Варяг».

Корр.: Он сам покупал эти пластинки специально вам в подарок?

А.С.: Этого я не знаю. Патефон и пластинки были уложены в чемоданчик, который и сейчас у меня цел, как и патефон.

В 1930 году Васин и мой день рождения справляли в городе. Надежда Сергеевна пригласила заниматься с нами молодого Александра Фёдоровича Лушина, он закончил биологический факультет университета, но очень любил театр и прекрасно рисовал. Потом окончил академию художеств и более 30 лет работал главным художником театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, стал заслуженным деятелем искусств, народным художником. Он нам объяснил, как сделать театр теней. Теневой театр устроили так: соорудили экран из кальки, вырезали фигурки – персонажей сказки Пушкина «О попе и работнике его Балде». Василий был хороший рукодел, нам удалось все фигурки изготовить. И вот в наш день рождения мы осуществили эту постановку.

Зрителями были все домашние, ребятишки и родственники, в том числе отец Василия. Я читал текст, а Василий сзади за экраном показывал эти фигурки. Отец его очень смеялся, ему понравилось, он комментировал эту сказку.

Вообще он никогда ничего плохого не говорил о религии, никогда ни одного камушка в сторону религии не бросил, но здесь говорил о жадности и скупости этого попа и о силе и ловкости Балды. И сказал, что за жадность наказывают, а за смелость и труд полагается награда.

Корр.: Велись ли дома разговоры о религии? Каким было отношение Сталина к религии: может, Пасху отмечали?

А.С.: Нет, ни Пасхи, ни других праздников религиозных дома не отмечали, не видел. А выражения с упоминанием Бога дома употреблялись. «Слава богу», «Не дай Бог», «прости, Господи», например, и Сталин сам нередко говорил. Я вообще не слышал от Сталина ни одного плохого слова в адрес церкви и веры. Помню такой случай году в 1931-м или 32-ом. Напротив школы, где учился Василий, во втором Обыденском переулке, был храм. Как-то, когда там шла служба, мальчишки возле пробовали стрелять из пугача. Василий в этом участия не принимал, а рассказывал отцу об этом. Отец спрашивает: «Зачем они это делали? Они же, молящиеся, вам учиться не мешают. Почему же вы им мешаете молиться?» Далее спросил Василия: «Ты бабушку любишь, уважаешь?» Тот отвечает, мол, да, очень. Сталин говорит: «Она тоже молится». Василий: «Почему?» Отец отвечает ему: «Потому что она, может, знает то, чего ты не знаешь».

Корр. А Василий у бабушки гостил?

А.С.: Да. Василий и Светлана в 1935 году ездили в Гори к бабушке (см. ст. Джугашвили Екатерина Георгиевна).

Сам Сталин хорошо знал вопросы религии, книг у него было немало, в том числе по вопросам и истории религии. И сам он писал важные работы на эту тему. Например, в статье «Против разрушения храмов» он говорит, что храмы – это памятники культуры нашей родины. И, разрушать их – значит разрушать памятники культуры. В статье «О запрещении преследования за веру» он говорит о необходимости прекратить преследования людей за веру.

Я был на похоронах Сталина «от и до», и среди людей, пришедших с ним попрощаться, было немало церковных служителей. Они в своих одеяниях проходили мимо гроба и крестились.

Но мы говорили о подарках детям. Когда Светлане исполнялось 7 лет, Надежды Сергеевны уже не было. Собрались дома родные и кое-какие дети. Родственник Надежды Сергеевны, Сванидзе Алексей Семёнович, был торгпредом в Германии. Он принёс Светлане заграничные немецкие подарки, в том числе куклы. Отец Светланы очень возмутился, сказал: «Что ты привёз?! Зачем это? Надо свои игрушки производить и покупать, на чужих игрушках не надо воспитывать детей». Велел ему забрать эти игрушки и уходить.

Ещё как-то на дне рождения в Зубалово собрались родственники и дети. Сын Сванидзе, которого звали Джоник (ему лет 10 было), очень много говорил о вещах, совсем не свойственных его возрасту: долго и нудно под управлением своей мамаши Марии Анисимовны рассказывал что-то об астрономии. Слушать надоело. Однако Сталин его не перебивал. А если он не перебивал, то и другие тоже. Но в паузе отец Светланы спросил: «Джоник, а кем ты хочешь быть, когда вырастешь?» Тот тут же ответил: «Я буду астрономом». А Сталин со скрытым юмором сказал: «Это хорошо. Пищу надо уметь готовить, гастрономом быть очень хорошо. Людей надо вкусно кормить».

Мама Джоника, Марья Анисимовна: «Что Вы, что Вы, Иосиф, он хочет быть астрономом. Звёзды изучать». А Сталин, словно не слыша, расхваливал гастрономическую профессию, посоветовал Джонику: «Ты это нашему дорогому Анастасу Ивановичу Микояну скажи, он этим вопросом – пищевой промышленностью – серьёзно занимается». Мама Джоника опять: «Да нет, он астрономией хочет заниматься, звёзды изучать». Отец Светланы продолжил: «Да, в океане есть морские звёзды, их надо уметь ловить и хорошо готовить». Тогда до мамаши дошло, и тирада об астрономии прекратилась, слава Богу. Когда они ушли, отец Светланы говорит: «Вот граммофон! Его завели, и он так долго играет!»

Корр.: А дни рождения самого Сталина дома как отмечались?

А.С.: Всё проходило обыденно, без торжественности. К этой обыденности что-то дополнялось, какая-то деталь, краска, и разговоры были несколько иные. Но ничего особенного. И потому в памяти не сохранилось чего-то яркого – рядовой день. Много пели обычно. И под пластинки в том числе. Кроме народной музыки были пластинки Лещенко и Вертинского, под них тоже пели. Однажды кто-то критично отозвался о песнях Вертинского. Мол, зачем он нам нужен? Уехал, поёт какие-то грустные непонятные песни. Это не наше.

На что Сталин ответил: «В России есть не только пролетарии и буржуи. Есть и другие, их много».

Даже в 1934 году, когда Сталину 55 лет исполнялось, не было особых приготовлений, не чувствовалось организованного праздника. Просто в Волынском собралось побольше людей. Были родственники, Лакоба – председатель ЦИК Абхазии, с которым Сталин очень дружил. Много смеялись, пели, немного плясали. Там для пляски места не было, чтобы разойтись.

Корр.: А Сталин сам танцевал?

А.С.: Приплясывал немножко. Но чтобы в три колена – нет.

Был, как всегда, Будённый. Он играл на гармошке или баяне. Жданов играл на рояле. После того, как он стал приезжать, на даче поставили маленький кабинетный рояль красного дерева. Он и сейчас там стоит. Песни пели и кавказские, но главным образом пели наши народные, русские песни – «Коробейники», «На Муромской дороге», песню ямщика. Танцевали тоже кавказские и русские народные танцы. Кстати, говорят, что «Сулико» была любимой песней Сталина. А вот «Сулико» я там ни разу не слышал.

Корр.: На празднествах Сталин якобы позволял себе ухаживать за женами соратников.

А.С.: Он был за столом очень общительным, живо вел застолья. Тосты всё время произносил деловые или с подвохом в чей-то адрес, с иронией иногда. Но чтобы было заметно какое-то особенное ухаживание за кем-то – я этого не видел и не чувствовал.

Корр.: Были ли на столе особенные яства? Любимое блюдо именинника, может, готовили?

А.С.: Когда гостей не было, стол был самый простой. При гостях кое-какие блюда прибавлялись, что-то кавказское подавалось. Сталин не был гурманом. Пища была в доме самая обычная. Он любил щи с капустой и отварное мясо – это да, это он любил. Блюда с орехами любил. Сациви с орехами, например. Какие-то кавказские острые блюда. Любил очень варенье из недозрелых грецких орехов: такое раньше ему присылала его мать. И не было у него такого: вот он это любит, и обязательно должны это готовить, это танцевать, это петь. Нет – простота и невзыскательность всегда и во всём, что касается его быта.

Корр.: Он работал в свой день рождения?

А.С.: Он всегда работал. И даже за праздничным столом разговоры были в основном деловые. Ничем это практически не отличалось от обычного застолья, обеда. В «круглые» юбилеи собиралось больше людей, стол был обильнее, но и тогда разговоры шли в основном по делу.

Корр.: В его честь звучали тосты?

А.С.: Звучали. Но когда начинали говорить выспренно, его захваливать, он тут же отвечал с юмором, подтрунивал. Надо отметить, что всякую похвалу в свой адрес он принимал с юмором. И отвечал на это с юмором. Он обычно и сам говорил тосты. В свой день рождения он благодарил за сказанное в его адрес и тоже – тост. Его тосты были со смыслом. В адрес каждого у него находилось какое-то особенное слово. Не назидательное, а деловое, простое и приятное человеку, иногда с юмором подмечал недостатки человека, но необидно.

Корр.: На дни рождения гостей приглашали или они сами приходили? Кроме Лакобы, Будённого, Жданова кого вы ещё помните?

А.С.: Народу иногда было очень мало – всего несколько человек. Члены семьи были, зачастую члены Политбюро приходили. Я не знаю, приходили они сами или были приглашены, но думаю, что в какой-то форме приглашение было получено. Непосредственно я это не слышал.

Корр.: Дарили пришедшие подарки Сталину?

А.С.: Подарков не было никаких! Никаких! Он подарки не любил, и это знали. Он понимал: на подарок должен быть отдарок и все ли эти подарки – от чистого сердца. Я не видел, чтобы на день рождения приносили и дарили подарки.

Корр.: А вы, дети, готовили подарки Сталину?

А.С.: Пьесу как-то приготовили на день рождения. Мастерили поделки. Из кусочка бамбука сделали трубку ему, рисовали рисунки. Василий брал старые книжки, их переплетал, и это тоже было подарком отцу – сделанное своими руками. С Василием мы пытались сделать модель автомобиля в подарок.

Корр.: А в стране как отмечались? В прессе были поздравления? Он не считал день рождения праздником для себя и страны?

А.С.: Да, были. Поздравления в газетах он читал, с юмором комментировал. Он не упивался превозношением себя, а наоборот, принимал это как неизбежный ритуал, как вынужденное действие, не доставлявшее ему большого удовольствия. И ни в коем случае он не считал свой день рождения праздником даже и своим, а не то что страны.

Был такой случай: 23 февраля 1948 года отмечался юбилей советской армии. Проходило большое торжественное собрание в Большом театре. Многие пришедшие на этот юбилей больше говорили о Сталине и приветствовали его. Сталин никого не перебивал, но в небольшом перерыве между выступлениями он поднялся и сказал: «Товарищи, мне кажется, вы забыли, куда и зачем вы пришли. У меня сегодня нет юбилея. Вы пришли на юбилей Красной Армии. Так, пожалуйста, и говорите о Красной Армии. Я говорю это тем, кто перепутал, забыл, чей сегодня юбилей. Юбиляр сегодня Красная Армия, а не товарищ Сталин».

Корр.: Может, в этом день он нарядно одевался, выходя к застолью?

А.С.: Одежда всегда та же самая, что и обычно. Мягкие сапоги, брюки прямые, заправленные в сапоги, закрытая курточка или френч. Всё простое, просторное, удобное.

У Берии, например, были сапоги, у которых носок как будто обрубленный, квадратный. А у Сталина не острый, не фасонный, просто немного закруглённый. Кто-то любит высокий каблук, кто-то ещё какие-то фасоны. У него всё – обычное, не вычурное, не кричащее. У Сталина всё в личном обиходе было усреднено, неброско.

Корр.: А гости приходили празднично одетые или, как и хозяин, не наряжались?

А.С.: Ничего специально не надевалось. И Светлану специально не наряжали. Часто ведь девочку наряжают куклой. У Сталина в семье нет, всё как обычно.

Корр.: В преддверии дня рождения и у нас, простых людей, некие хлопоты, радостное возбуждение.

А.С.: Не было этого, не ощущалось совершенно. Всё буднично. Никаких особых ритуалов, всё как всегда. Дни рождения у всех членов семьи отмечали очень скромно. Ну вот дети ставили пьесу на его день рождения. Это запомнилось. Устроили как-то детское представление: Светлана читала стишки, под эти стишки ребятишки подыгрывали в каких-то костюмах, немудряще изготовленных. Вроде как инсценировка. Когда-то у неё на дне рождения играли в разных зверюшек, должны были их изображать. На меня накинули медвежью полость (шкуру), и я изображал медведя.

Корр.: А других людей, друзей? Любимых писателей, артистов он сам поздравлял с днем рождения?

А.С.: Думаю, да. Но этого мы не видели, и нам об этом он не говорил. Обслуживающий персонал он всегда старался поздравить, сделать подарок, следил за этим, помнил. Это я видел и слышал: как он житейские пожелания адресовал, очень тепло. Он был внимателен к людям.

Корр.: А после смерти Сталина вы отмечали дни рождения Иосифа Виссарионовича? Может, с Василием? Сейчас отмечаете?

А.С.: С Василием отмечать дни рождения отца после его смерти мы не могли, поскольку самого Василия почти сразу арестовали. А дома мы у себя всегда, во все годы, обязательно отмечали день рождения Сталина. С товарищами фронтовыми, которые его очень уважали, с кем служили, воевали, если они были в Москве, и там, где служил – отмечали всегда. И даже когда имя Сталина усердно замалчивали – обязательно и неизменно отмечали и день его рождения, и день кончины. Сейчас всегда отмечаем с моей дорогой женой Еленой Юрьевной. И на его могиле у Кремлёвской стены, когда можем, кладём цветы.

Василий Сталин. 17 сентября 1935 года.