Браман, Терехов и Котов ушли. Командиром БЧ-V стал Липатов. Можно с уверенностью сказать, что именно после этих перемен состав командиров боевых частей был подобран оптимально.

Длительная и кропотливая работа командования дивизиона и бригады по подбору и замене комсостава была завершена. Командирами боевых частей стали люди, наилучшим образам отвечавшие трудным боевым задачам, которые стояли перед экипажем, обладавшие хорошим боевым опытом и не боявшиеся врага. Их патриотизм был хорошего закала Знание боевой техники и владение ею были близкими к максимально возможному. В любых боевых ситуациях быстрота реакции, правильность оценки и оптимальность принимаемых решений почти всегда обеспечивали успешность маневра.

Как ни странно это звучит, но служба Владимира Брамана с определенного времени перестала удовлетворять командира лодки. Конечно, Браман сделал очень многое для наведения порядка в БЧ-V.

Строгой требовательностью, методичностью, упорством, тонким знанием отчетности, периодов и сроков эксплуатации и ремонта механизмов он выявил и доказал командованию лодки и дивизиона дальнейшую невозможность оставления в составе экипажа старшин трюмной группы и группы электриков Балукова и Козлова, а затем и старшины группы мотористов Сбоева. В этом большом для лодки деле ему помог личный опыт и авторитет, несомненное искусство в управлении всплытием и погружением, дифферентовке ПЛ, приобретенные при долгой и трудной службе. Его правильная и мудрая привычка проверять выполнение любого своего распоряжения, не жалеть времени и сил для изучения каждого подчиненного помогла ему найти в составе экипажа достойную замену для всех трех старшин.

Старшиной группы трюмных был назначен Матвей Карасев. Выше о нем писалось. С одной стороны, он служил превосходно, дело знал отлично, в боевой обстановке действовал быстро и без паники. С другой стороны, был горяч и несдержан на язык, когда ему отдавали приказания, казавшиеся ему неправильными. Из-за этой горячности его снимали с должности командира отделения, но потом, зная ему цену, конечно, восстанавливали и снова награждали. Но в основном он конфликтовал именно со старшиной группы. Когда же Карасева назначили старшиной группы трюмных и списали по болезни командира отделения трюмных Куфаева, он попросил назначить командиром этого отделения старшего краснофлотца Виктора Парфенова. Просьбу уважили, командиром отделения трюмных стал Парфенов, прекрасно знавший специальность, честный и порядочный парень, очень дисциплинированный и просто симпатичный. Трюмная группа сразу стала более надежной.

Старшина группы электриков Козлов с самого начала службы на «К-21» проявил себя хоть и неплохим специалистом, но человеком слабохарактерным, недисциплинированным и вдобавок любителем глотнуть казенного спирта. Три последних качества не давали возможности проявиться первому и служба в электрогруппе только и держалась на командире отделения электриков Суслове. Николай Суслов был человеком твердого характера, степенным, дисциплинированным и хорошо знал специальность. К тому же он не был подвержен упомянутому греху по части спирта. К своему старшине Козлову относился с недоверием, все его команды перепроверял, довольно часто поправлял его, но держался в рамках субординации, не в пример Карасеву.

Дольше всех задержался в должности старшина группы мотористов Сбоев. Помню, как-то командир сказал мне: «Я одно время думал, как я обойдусь в море без Сбоева?» Сбоева всячески воспитывали, к нему принимались всякие меры, вплоть до исключения из партии, а он и вправду счел себя незаменимым, снова стал грубо нарушать дисциплину, бравировать своей «непотопляемостью». Конечно, он понимал, что хамить начальству безопаснее, чем идти в боевой поход. Терпению командования пришел конец. После пожара в V отсеке, когда по-геройски проявил себя командир отделения мотористов Николай Коконин, стало ясно, что Сбоева с лодки нужно убирать, и чем скорее, тем лучше. Старшиной группы мотористов по праву стал Николай Коконин. Командиром отделения вместо него стал Михаил Свистунов, который хоть и не был идеальным образцом в дисциплине, но дело знал отлично, дважды показал замечательную храбрость при ремонте в море приводов захлопок газоотводов и повреждений в надстройке после бомбежки, умело и с охотой обучал молодых мотористов. Группа укрепилась еще больше с приходом в нее старшины 2 статьи Анатолия Шандорина из ремонтной группы береговой базы и краснофлотца Леонида Борисова с лодки «Л-22». Это были дисциплинированные и работящие люди, а Борисов к тому же хороший гармонист, что в коллективе немало значит.

Таким образом, Владимиру Браману удалось в основном навести порядок в БЧ-V, заменить старшин достойными специалистами, и здесь, как ни странно, начались его беды. Он и раньше очень не любил ошибаться (что правильно), но еще больше не любил признаваться в своих ошибках (что, конечно, неправильно). Если при прежних старшинах он имел возможность в определенной мере «перекладывать» на них любую свою ошибку, то новые старшины, знающие и дисциплинированные, такой возможности ему не давали. Теперь от него потребовался более высокий уровень знаний всех тонкостей корабельной техники, особо тонкое «чувство» понимания корабля в целом. Конечно, он побывал, и не раз, на «катюшах» еще до войны в период их строительства в Ленинграде, принимал у личного состава задачи по «Курсу подготовки подводных лодок». Будучи назначенным на «К-21», он, несмотря на свой почти двухметровый рост, пролез через все цистерны и закоулки, постарался изучить все, что мог, но времени для изучения лодки до тонкостей у него не было. Определенную роль сыграла и повадка, как почти у каждого руководителя, больше с налету проверять, указывать, руководить и не отвечать за детали.

Эти обстоятельства и сыграли свою весьма негативную роль по меньшей мере в двух случаях: при возвращении лодки сразу после выхода в поход по причине неисправности КГР и при возникновении (именно возникновении) пожара в V отсеке. В обоих случаях вина Брамана была очевидной, но признать ее он не захотел.

Гораздо ближе и роднее (если можно так сказать) ему были лодки типа «С». На лодку «С-1» он пришел в 1936 году молодым механиком, изучил ее вдоль и поперек, плавал и воевал на ней, вполне заслуженно получил высокую награду — орден Ленина и вполне заслуженно этим гордился.

Командование бригады учло его сильные стороны и назначило его дивизионным инженер-механиком 5-го дивизиона лодок типа «С». Здесь он был полностью на месте, хотя и получал иногда «фитили» за отдельные прегрешения. Служба есть служба!

Почти одновременно с Браманом ушли с лодки Василий Терехов и Алексей Котов. Оба — на повышение. Они потом долго и успешно служили в бригаде в разных должностях. Василий Терехов уже после окончания войны служил флагманским минером бригады. Служили они хорошо и оставили после себя добрую память.

На должность инженер-механика лодки (командира БЧ-V) был назначен инженер-капитан-лейтенант Иван Липатов, бывший до этого командиром группы движения. К этому времени ему было почти 28 лет, но он был необыкновенно моложав. К этому времени он прослужил на «К-21» ровно три года и совершил на ней 9 боевых походов.

Лейтенант Викторий Сергеев, назначенный командиром торпедной группы «К-21», был выпущен из Училища им. Фрунзе досрочно, воевал на сухопутном фронте, был тяжело ранен, вылечился и настоял на отправке на действующий флот.

  Cлева: [26] Командир торпедной группы Краснознаменной П7 К-21 лейтенант  Викторий Сергеев;

Справа: Константин Михайлович Сергеев, командир группы движеня БЧ-V ПЛ «К-21»

Инженер-лейтенант Константин Сергеев (то есть я) был в октябре 1941 года досрочно выпущен из Училища им. Дзержинского, назначен сначала дублером командира группы движения на строящуюся ПЛ «С-15» в Баку, но затем переброшен в Сталинград, где в должности инженер-механика дивизиона катеров-тральщиков Отдельной бригады траления ВВФ принимал участие в тралении Волги. С начала Сталинградской битвы был на переправе 54-й, 62-й и других армий, перевозя с левого берега на правый войска, а с правого на левый— раненных и жителей Сталинграда.

По окончании Сталинградской битвы я был назначен инженер-механиком на строящуюся в г. Молотовске (теперь Северодвинск) ПЛ «М-214» (ХV серии). Однако через два месяца, в апреле 1943 года, был назначен на ПЛ «К-21» на должность командира группы движения (вместо Ивана Липатова).

Добравшись до Полярного, я в конце концов был направлен в помещение экипажа «К-21», где и смог представиться старпому (он тогда был за командира лодки) капитан-лейтенанту Зармайру Мамиконовичу Арванову. С ним мы и отправились в Росту, где в доке стояла наша лодка. Когда шли в Росту на катере, разговор шел самый незначительный, но внезапно он, глянув на меня несколько иронически, что-то сказал о неравноценной замене. Я это запомнил, и когда через пару дней спросил его, что эта фраза значит, он ответил:

— Ты не обижайся, но фраза имеет два смысла. Первый смысл — уходит с лодки очень знающий и опытный механик, капитан 2 ранга. Приходит неопытный лейтенант. А второй смысл — у Брамана рост 190 см, а у тебя — дай бог 167. Так что расти во всех смыслах и это будет правильно. Дорастешь до Брамана и будешь ему достойной или, по крайней мере, равноценной заменой.

Я с грустью ответил, что не знаю, сумею ли я догнать Брамана по знаниям и опыту, но буду стараться. А вот что касается роста, то тут мое дело швах — как бы я ни пыжился, ничего не выйдет. Рост у меня, как выражался Зощенко, «паршивый и низенький», всю свою флотскую жизнь я торчал на левом фланге, а на тех, кто стоял еще левее, вообще жалко было смотреть. Так что равноценной замены Браману действительно не будет.

Старпом на это сказал:

— Большой рост на лодке скорее помеха, чем достоинство. И ты по этому поводу особо не горюй. А вот что касается знаний и опыта, то тут полный простор и ограничений не предвидится. Работай вовсю, а мы все тебе поможем. Вот я первый тебе помогу. Ты уже в Росте двое суток и даже успел сбегать на танцульки в Дом культуры. Так вот, чтобы не тратить время на переходы с базы в док и тем более на танцы, возьми-ка ты свои манатки и переезжай жить на лодку. У тебя сразу появится уйма времени на скорейшее овладение техникой и никакие береговые соблазны не будут тебя отвлекать от главной задачи — догонять Брамана. Ведь нам скоро воевать, нужно идти в море, а неучи, как ты сам понимаешь, на лодке самые опасные люди. Надеюсь, ты понял, на что я намекаю?

Я заверил Арванова, что намеки его достаточно прозрачны, а юмор я оценил по достоинству. Через 15 минут, собравшись с вещами на лодку, я спросил его:

— Товарищ капитан-лейтенант, а сколько примерно времени я должен жить на лодке?

Выдержав паузу, чтобы до меня дошли глупость и бестактность моего вопроса, Арванов сказал:

— Во-первых, ты еще туда не ушел, а уже хочешь идти обратно. Во-вторых, ты сам должен определить тот момент, когда ты уже будешь достаточно знать устройство лодки. Пусть тебе этот момент подскажет твой разум и твоя совесть. В-третьих, с этим вопросом обратись по команде к своему прямому начальнику — командиру БЧ-V инженер-капитан-лейтенанту Липатову Ивану Ивановичу, который непосредственно отвечает за быстроту и качество твоей подготовки. Ну, а уж я постараюсь, чтобы он проявил максимум заботы о тебе…

И действительно, забота в более чем достаточном количестве была проявлена. За все время стоянки в Росте я сумел побывать на береговой базе только два раза, но все-таки один раз (после партсобрания) сбегал и на танцы. Ведь мне было всего 22 года, а в Сталинграде танцев не было…

Справедливость требует заметить, что точно такая же забота была проявлена и в отношении моего однофамильца Виктория Сергеева. Он тоже жил на лодке, но занимались мы с ним врозь — он изучал в основном оружие и вооружение, а я — все устройство лодки и электромеханическое оборудование.

Это было очень непростое дело — изучить устройство лодки, да еще такой большой, как «катюша». Надо было не просто узнавать каждый механизм и устройство, знать, где они стоят, но и знать их конструкцию, уметь пускать в действие, останавливать, определять состояние, неисправности, способы и сроки ремонта. Надо было изучить и освоить все общелодочные системы, особенно погружения и всплытия, воздуха высокого, среднего и низкого давления, осушительную и дифферентовочную магистрали и т. д. А ведь были еще дизели, громадная аккумуляторная батарея, вся электросистема с главными электродвигателями и т. д. — всего не перечесть… Тем более, никто не мог сказать, когда лодка пойдет в поход, каким временем я располагаю.

В общем, мною овладело не то чтобы отчаяние, но в определенной мере уныние и безнадежность. Как я смогу пойти в море, стоять вахту инженер-механика, командовать этими людьми — мастерами своего дела, у каждого из которых орденов и медалей, как говорится, «от уха до уха»?

В таком настроении я пошел к своему начальнику Липатову и поведал ему о своих сомнениях в пригодности к должности. Иван Иванович терпеливо выслушал все мои речи и сказал:

— Ну что же, только горючей слезы в жилетку не хватает! Ты чего ко мне пришел, плавать, что ли, не хочешь? Так и скажи!

— Господь с тобой, Иван Иванович! С чего ты это взял? Я только боюсь, что не справлюсь! — сказал я с дрожью в голосе. — Как ты мог такое подумать?!

— А вот так и мог,— сказал мне мой начальник. — Ты что, полагаешь, что тебе не знали цену, когда назначали на должность? Небось, начальники знали и знают тебе цену. Не ты первый и не ты последний. Ты четыре года ел государственный хлеб в училище? На практике в 1940 году на «щуке» плавал? В Баку на «С-15» служил? В Молотовске на «М-214» служил? Ну так и нечего прибедняться и заниматься глупыми рассуждениями! Иди и работай!

— А может быть, ты меня лично, так сказать, будешь учить, для скорейшего и качественного овладения…,— робко заметил я.

— Слушай, не морочь мне голову, — сердито сказал мой начальник. — Неужели ты думаешь, что у меня есть время водить тебя за ручку по лодке и читать тебе лекции? Да и смешить народ я не намерен. Учти, что у тебя учителя — вся БЧ-V, и не только БЧ-V. Все заинтересованы в том, чтобы ты соответствовал должности. Чтобы боевой экипаж не имел слабых звеньев и недоучек. Вся команда уже знает, что ты не отсиживался в тылу, у бабы под юбкой, а воевал по-настоящему в Сталинграде на тральцах с самого начала и до самого конца. И они все понимают, что в Сталинграде ты не мог выучить устройство «катюши», зато обязан сделать это здесь, и как можно быстрее. И они с тебя не слезут.

К тебе будут обращаться старшины, командиры отделений, краснофлотцы с докладами и за разрешениями сделать то-то и то-то, что-то пустить, что-то остановить и т. д. Не стесняйся спрашивать, они будут рады тебе все объяснить. Учись у них, чтобы потом с них же и спрашивать как следует. Это самый короткий и самый верный путь изучения и набора опыта. Но и сам учись по чертежам и инструкциям. Мозги-то у тебя еще совсем свежие, память хорошая. Чего еще нужно? Вот только лениться и «саковать» не вздумай! Имей в виду, за тобой смотрят полсотни пар глаз и они все видят. Если это будет замечено, то по партийной линии тебя так подскипидарят, что прыти сразу прибавится вдвое, зато авторитет тут же убавится. Да и я тебя не помилую. Ведь ты уже член партии и спрос с тебя особый! В общем, ко мне обращайся с вопросами по устройству только тогда, когда сам не сможешь понять и никто не сможет тебе помочь разобраться! — сказал в заключение мой начальник.

После такой бодрящей речи уныние у меня как-то само собой исчезло, а сомнения если и остались, то в таком дальнем уголке моей несложной души, что вспоминать о них уже не было времени. Хитрый Иван Иванович применил ко мне самый простой и верный способ обучения. Примерно так учат плавать — бросают в воду и смотрят — выплывет или не выплывет. Он приказал всем старшинам, командирам отделений и вахтенным с докладами по всем вопросам и за всеми командами по линии БЧ-V обращаться только ко мне.

И на меня посыпалось столько вопросов, что я еле успевал поворачиваться. Вместо нудного «изучательства» и долбежки, тупо уставясь на какой-нибудь закрытый со всех сторон очередной механизм, мне пришлось напрягать память и соображать налету, что нужно сказать, как скомандовать, о чем спросить, в чем потом разобраться и т. д. и т. п.

Конечно, 99% задававших мне вопросы сами прекрасно знали, что им нужно делать, и в моих командах отнюдь не нуждались. Смотрели и посмеивались, как я корчился и корячился под градом вопросов. Я не стеснялся переспрашивать, узнавать, а в самых крайних и неотложных случаях обращаться к Липатову. Он давал пояснения и указания с большой неохотой, упирая на то, что при Синякове ему приходилось разбираться во всем самому. Я на это резонно возражал, что он на лодке еще со времени постройки и у него было время все изучить до тонкости, а у меня такой возможности нет. Тогда он скромно сказал, что изучил лодку в том объеме, который сейчас нужен мне, за время гораздо меньшее, чем мне отпущено. Я ему поверил — у меня был очень одаренный начальник, который знал лодку, как никто до него да и после него тоже.

Команда изучала меня, но и я изучал людей.

Николай Суслов был всегда очень корректен и серьезен, чувством юмора практически не обладал. Матвей Карасев бывал, как правило, несколько мрачен, даже сердит, и юмор его был всегда мрачноват. Даже когда он играл в волейбол (мы с ним потом играли в команде за лодку и бригаду), и тогда был мрачноват. О неисправностях докладывал как-то через силу, очень их переживал. Николай Коконин был хитер и насмешлив, у него было самое сложное и трудоемкое хозяйство, эксплуатировать и ремонтировать дизели было тяжело, но он был оптимист, повидал всякое, проявил незаурядную храбрость и даже героизм, народ держал в руках твердо.

В процессе активного общения можно и нужно было изучить и командиров отделений, и краснофлотцев. Надо сказать, что усилиями Брамана кадры БЧ-V были подобраны просто отличные. Такие командиры отделений, как электрик Иван Глобенко, умный и пытливый, весельчак и храбрец, моторист Виктор Власов, трюмный Виктор Парфенов, моторист Михаил Свистунов знали не только свою специальность, но и лодку в целом. С их помощью изучать лодку и ее механизмы, устройства, системы было наиболее эффективно. Конечно, они, порой, посмеивались над моими промашками, неправильными и глупыми командами, но понимали, что пока иначе и быть не может. С подначкой и морским юмором вышучивали мои ошибки, рассказывали всякие смешные истории и случаи, которые происходили в таких ситуациях. Нельзя забывать, что почти все мои подчиненные были старше меня по возрасту, порой значительно-на 5-6 и более лет. Моими ровесниками были Парфенов, Власов, а моложе — только один замечательный паренек краснофлотец моторист Толя Казаков. Он был исключительно старателен, учился и служил с таким желанием и такой добросовестностью, что было любо-дорого посмотреть. С его характером и способностями он мог далеко пойти. Но, увы, война есть война. Он отпросился служить на гвардейскую Краснознаменную ПЛ «Щ-402» и погиб вместе с ней.

В конце мая из отпуска вернулся командир нашей лодки Лунин. Я увидел красивого осанистого капитана 2 ранга с Геройской звездой и орденами, когда он пришел на лодку и обходил отсеки. В V отсеке он увидел меня и, повернувшись к Арванову, спросил:

— Кто это?

— Это новый командир группы движения, товарищ командир, инженер-лейтенант Сергеев, — ответил Арванов.

Тогда, повернувшись к Липатову, Лунин спросил:

— Ну, как он?

— Работать может, товарищ командир, — коротко ответил мой начальник.

Повернувшись, наконец, ко мне, Лунин внезапно спросил:

— А почему ты матери не пишешь?

Откровенно говоря, у меня затряслись руки и ноги. Действительно, отчима с его авиаполком перевели из Саранска, куда я писал, а куда перевели — я не знал. Но откуда это мог знать Лунин? Стоявшие рядом с ним замполит Лысов, старпом Арванов и мой начальник Липатов удивленно переглядывались, а на меня глядели с явной укоризной. Наконец я опомнился и сказал:

— Товарищ командир! Так они из Саранска уехали, а куда — я не знаю…

Следующие слова Лунина окончательно потрясли всех. Он сказал:

— Молодец! Правду говорит. Вот тебе письмо от матери с новым ее адресом!

Тут я окончательно потерял дар речи. Пока все кругом одобрительно смеялись, радуясь за меня, я стоял перед командиром с растерянным видом и только спустя некоторое время смог невнятно пробормотать:

— Большое спасибо, товарищ командир!

Но группа во главе с командиром уже уходила в VI отсек Вот таким образом состоялось мое знакомство с Героем Советского Союза капитаном 2 ранга командиром Краснознаменной ПЛ «К-21» СФ Николаем Александровичем Луниным…

Много позже, получив письмо от матери, я узнал, что отчима с полком перевели в Куйбышев, где Лунин был в отпуске. Они случайно познакомились с Луниным и его женой в театре. Узнав, что я служу на Севере на лодках, Лунин взялся передать письмо.

Он сам был удивлен, увидев меня на своей лодке, так как мое назначение состоялось в его отсутствие.

Теперь я просто обязан сказать о моем начальнике и друге Иване Липатове, о том, какую большую и важную работу он проделал на «К-21» .