— Итак?

Этот вопрос задал полковник Логинов, едва Леня переступил порог его кабинета.

Леня уселся напротив и раскрыл тонкую коричневую папку на обложке которой было написано: «Дело о мальчиках-невидимках Вадиме Смирнове и Павле Кашкине из Прибайкальска».

— Итак? — повторил свой вопрос Василий Михайлович.

— Пока не густо, товарищ полковник. — Леня вынул из папки бумаги. — Я заинтересовался некоторыми случаями в Москве и вне Москвы. Уж не говорю о происшествии с вашей Марусей — это, несомненно, дело их рук. Но есть еще несколько различных сообщений о странных случаях, которые не могли обойтись без участия невидимок. Во дворе одного из строящихся в Юго-Западном районе домов, например, был наказан непонятным образом хулиган Степан Петухов, который обижал малышей.

И Фомин рассказал подробно о случае, который вам уже известен из стихов Вадима Смирнова.

— Самое удивительное, что на хулигана, — улыбнулся Леня, — это произвело потрясающее впечатление. Говорят, мальчик забросил теперь рогатки и изменил свои повадки.

— О! — засмеялся полковник Логинов. — Вы даже стихами заговорили.

— Заговоришь, — вздохнул Фомин. — Вот посмотрите-ка.

И он протянул полковнику тонкий листок, на обратной стороне смазанный клеем.

На листке было написано карандашом:

Учти, презренный Петухов, Коль не совсем ты глуп, Что из петушьих потрохов Бывает жирный суп Коль волю дашь ты кулакам — Запомни: быть беде, Опять получишь по бокам, Как нынче.

П. и Д.

— Да, от такой угрозы задрожит не только трусливый Петухов, но и любой храбрец. Здорово!

— Но это не все, товарищ полковник. Вот сообщение из Театра юного зрителя. Там шел на днях спектакль о войне. В одной из сцен буржуины берут в плен Мальчиша-Кибальчиша. Под пытками они хотят заставить его выдать военную тайну. И в самый трагический момент, когда зал буквально бушевал, волнуясь за судьбу героя, на сцене произошло замешательство. Дело в том, что плетка палача лежавшая на полу, вдруг взлетела в воздух и начала изо всех сил хлестать актера, исполняющего роль палача. Зал восторженно зааплодировал. Но занавес пришлось закрыть. Актриса, играющая Мальчиша, схватила плетку, отбросила ее за кулисы и подбежала к пострадавшему. «Владимир Петрович! — закричала она. — Что с вами?! Я не могу понять, что случилось?» И тут они услышали смущенный голос: «Ой, извините, пожалуйста, мы просто забыли, что вы артист. Мы думали, вы и взаправду палач. Простите нас, пожалуйста…»

— Ничего не скажешь. Активные молодые люди, — усмехнулся полковник Логинов.

— Тут еще десятка два сообщений об их поступках. И, знаете, молодцы — справедливые ребята!

— Гм… Справедливые… Да вы уж не влюбились ли в них заочно?

— А почему бы не влюбиться? Здесь они привели заблудившегося малыша домой, там — помогли поймать карманника. Тот бросился было бежать от милиционера, а бежать-то не может…

— А вы подумали, Леня, о пище?

— О какой пище?

— Ну, о том, что едят наши невидимки? Это ведь, как ни крути, воровство…

— Они же это делают несознательно.

— То-то и оно, что несознательно. Знаешь, в детстве я тоже мечтал стать невидимкой. Что смеешься? Правда. Очень уж мне хотелось пробраться в кондитерский магазин и съесть все пирожные сразу… Трудно жили мы в ту пору — какой-нибудь леденец был пределом мечтаний. А тут — сразу все пирожные. Соблазнительно, согласись…

— Пожалуй…

— Вот-вот, и не понимал я тогда, что это и есть кража…

Утром на углу Чистопрудного бульвара и улицы Кирова на щите, где милиция обычно сообщала о нарушителях уличного движения и вывешивала фотоснимки различных аварий, появилось написанное крупными черными буквами объявление:

ТОВАРИЩЕСКИЙ СУД

Слушается дело гражданки

ПЕТУХОВОЙ ДАРЬИ МАТВЕЕВНЫ.

Обвиняемой в растрате государственных денег.

Начало в шесть часов вечера.

Вход свободный

Общественный обвинитель Л. Фомин.