Утром вожак, чихая и кашляя, обошел все пещеры. Он понял, что время его настало. Маленький невидимка-вирус творил свое злое дело — на шкурах в каждом жилище метались в жару люди.

— Это они накликали беду… — говорил вожак. — Это они сперва показались добрыми, а теперь хотят нас всех уничтожить…

И больные люди, хоть и не верили ему до конца, но все же начинали сомневаться: а вдруг он прав?

— Видите, им-то ничего, а нам плохо, — говорил вожак.

— Ах, этот грипп! — вздыхала Милочка. — И откуда он только взялся, проклятый?!

Она отправилась в лес, бродила в нем почти до обеда и принесла большую охапку узколистой травы, пахнущей чем-то знакомым.

— Что это у тебя? — спросил Колька. — Знаешь, колбасой пахнет.

— Колбасой? — засмеялась Милочка. — Скажи лучше чесноком!

— Дикий чеснок, что ли?

— Похоже. Ходила, ходила, срывала травинку каждую незнакомую. Я подумала: разотру, понюхаю, а вдруг лекарством каким-нибудь знакомым пахнет. И запахла одна травинка чесноком. И вправду кто ищет, тот всегда найдет!

И она запела:

— Распелась, — сердито проворчал Колька — Сегодня нужно обязательно до Машины добраться, вожак опять затевает что-то. Главное, у нас никакого оружия нет, даже рогатки паршивой.

— А ты сделай

— Ха-ха! Из чего? Из твоей ленты, что ли?

— Почему из ленты? А что у тебя на курточке в пояс продернуто? Голова! Погоди, погоди выдергивать, сперва навар из чеснока сделаем.

Милочка сбегала в соседнюю пещеру и принесла довольно вместительную чашу из грубо обожженной глины. Следы прутьев были видны на ее красных боках, как видны на бетонных стенах порой следы опалубки. Милочка налила воды, бросила в нее чеснок, предварительно разрезав его на малые кусочки, поставила чашу в костер, плотно закрыв ее глиняной крышкой. Крышку она обмазала глиной, чтобы пар не выходил и настой получился покрепче Через час она отодвинула костер, оставив чашу на горячем камне — чтоб долго не остывала, раскупорила ее — резкий чесночный дух наполнил пещеру.

Налив полную флягу, сделанную из мамонтовой кости, Милочка побежала в пещеру, где жил Огей. Она увидела мальчика лежащим на шкурах. Он был раздет донага, и старый художник натирал его пучком красноватой травы. Огей кричал и вертелся, пытаясь вырваться, но увидев Милочку, замолчал и лежал покорно.

Старик замотал Огея в теплую пушистую шкуру и оглянулся.

— Выпей, Огей! — сказала Милочка. — Это должно помочь.

Огей улыбнулся и глотнул горячий острый напиток Он уморительно сморщился, но тут же снова на лице его появилась улыбка.

— Огненная вода? — спросил он.

Тогда старик тоже попробовал питье, причмокнул и одобрительно кивнул девочке

— Я сделала много огненной воды, — сказала Милочка — Нужно, чтобы все больные выпили. Это поможет…

— Хорошо. Они придут, — ответил старик.

Милочка надела на шею Огею ожерелье из чесноковинок, нанизанных на жильную нитку, и вернулась к себе.

Вслед за ней в пещеру вошел вожак и его приятели. Чихали они немилосердно, но пить отвар отказались наотрез. Хмуро постояли они у входа и ушли. Зато все остальные входили, выпивали по нескольку глотков огненной воды, возвращались в большую пещеру, где старый художник натирал их жгучей красной травой и укутывал в шкуры.

…К вечеру брат и сестра собрали свои нехитрые пожитки и приготовились к побегу.

— Так, — подводил итоги Спиридонов, — рогатка, крючки, фонарик. Фонарик выбросим, лишняя тяжесть… Перочинный нож — Огею. Спички. Спичка одна осталась, последняя. Жаль.

— Ну ничего, дома их полно.

— Ха-ха! Домой еще вернуться надо.

У входа в пещеру раздался шорох Осторожно отодвинув полог, вполз Огей. Плотно закрыв шкуры, чтобы свет костра не был виден снаружи, он выпрямился. Вид у него был совершенно здоровый, но мальчишка был явно встревожен.

— В чем дело? — в один голос спросили брат и сестра.

— Плохо Вожак и его люди спрятались недалеко от вашей пещеры. Дай мне свою курточку.

— Я еще плохо понимаю по-ихнему, — сказал Колька Милочке, — он в самом деле куртку просит. Зачем?

Милочка негромко перекинулась с Огеем несколькими фразами, потом сказала брату:

— Он не хочет объяснить, но так нужно/ Значит, у него есть причина.

Огей погладил Милочку по плечу, притронулся к Колькиному. Спиридонов протянул ему нож. Огей улыбнулся, хотя в глазах его стояли слезы. Он набросил куртку, сунул в карман нож и, уже не прячась, резко распахнул полог и вышел в темноту. Брат и сетра залили костер, чтобы не видно было, как они выйдут из пещеры, и с легким сердцем покинули жилище, потому что тревога тревогой, а домой все-таки хочется. Они удивились, что погони нет, и все же заспешили, заторопились — кто знает, как все обернется?

А погоня летела за ними в другом конце леса. Злой вожак Бо видел как из пещеры вышел Колька — сквозь раздвинутый полог он явно узнал Сына Молнии по странной тонкой шкуре неизвестного зверя — гладкой и без меха, в которую тот всегда был одет. Странно только, что побежал он не к Дому из Твердой Воды, на котором они с девчонкой прилетели с неба, а к Священной горе. С разбойничьим криком «Ойктоэто!» вожак и его верные приятели неслись за Колькой. Внезапно погоня остановилась, и раздалось громкое:

— Апчхи!

И снова преследователи устремлялись вперед.

Вот уже близко Сын Молнии в светлой шкуре Непонятного зверя. Вот он уже рядом. Бо хватает его за куртку, поворачивает к себе, в злобе сжимает кулаки. И тогда преследователи останавливаются, отступают и падают на землю. Сын Молнии превратился в Огея.

Так, ногами вперед, и поползли они, потом вскочили и бросились наутек. А Огей остался один. Он лежал на траве и плакал. Чувство, которое родилось в нем, было ему раньше неведомо — он еще мало жил на свете, Огей, и немногое знал в свои годы. Это было больше, чем страх перед вожаком, и важнее, чем самый жаркий костер у пещеры. Он понял, маленький Огей, что такое дружба!

…Когда между деревьями заблестела, отразив звезды, полированная кабина Машины Времени, Кольку остановил подозрительный звук. Он схватил за руку Милочку, прикрыл ей рот ладонью.

— Прислушайся.

Они замерли. И тогда в темноте раздалось отчетливое и протяжное.

— Аааа-пчхи!

Оказывается у Машины Времени все время дежурили люди хитрого Бо. Они уже чуткими ушами охотников уловили хруст веток под ногами и легкий шум раздвигаемых кустов. Они уже приготовили копья, чтобы выставить их навстречу Детям Молнии, не пустить их в Дом из Твердой Воды. Но тут Сын Молнии поднял кверху руки, и в них вспыхнула маленькая молния…

— Стреляй в них из рогатки, — крикнул Колька сестре и смело пошел к Машине, размахивая горящей веткой.

Огонь и невесть откуда сыплющиеся удары вконец напугали стражу. Она расступилась. Схватив за руку сестру, стрелой подлетел Колька к двери, нажал кнопку, и дверь распахнулась перед ними. Колька схватился за рычаги.

— Коля! Что ты делаешь, Коля? — закричала Милочка. — Не спеши. Разберись что к чему… Не трогай, не трогай!.. Но Колька изо всей силы отвел рычаги до отказа влево.

Снова замелькали экраны, застучал метроном, как большое искусственное сердце. Расплылась за окном чья-то прильнувшая к стеклу физиономия, понеслись бешено и неразборчиво смутные видения. И наступила темнота.