Только внешне крылья казались простыми. Гладкая, туго натянутая на тонкий каркас пленка. Ремни для крепления к плечам. Золотистый обруч, который надевается на голову, соединен с крыльями почти невидимыми сверхпрочными проводничками. Вот и все. Но если вскрыть яркую пленку и заглянуть внутрь — увидишь устройство необыкновенной сложности: преобразователь, получающий приказ и преобразующий его в движение — основной узел конструкции. Достаточно только подумать, и мысль будет воспринята аппаратом, превратится в нем в электрический ток, который в свою очередь оживит двигательную систему. Тогда крылья взмахнут, и ты легко поднимешься в воздух. И станешь парить, как птица. Но сперва нужно научиться сосредоточивать волю свою на чем-нибудь одном. Очень трудная задача. Особенно для Кольки Спиридонова. Конфуз, произошедший на уроке труда, он помнил крепко.
Но так хочется летать!
Спиридонов отправился в спортивный магазин, если это можно назвать магазином: бери, что хочешь, денег платить не нужно, каждый берет только то, что ему действительно нужно. Людей, ничего не производящих, в стране нет. Колька выбрал себе крылья побольше — надежнее как-то.
— Только ты смотри: пока не привыкнешь парить, руководить крыльями — не смей думать ни о чем, кроме полета. Нужно тебе вверх — думай: «Хочу вверх», нужно тебе вниз — думай: «Хочу вниз!» Понял?
Виль еще раз проверил крепления, поправил у Кольки на голове золотистый обруч.
— Что это ты себе, между прочим, крылья выбрал великоватые?
— Ничего! Из больших не выпадешь!
— Ну что? Летим?
— Летим, летим! — закричал Спиридонов. И подумал: «Хочу вверх!» Крылья взмахнули, и мгновенно Колька очутился где-то под облаками. И так как он не отдал команды «прямо», «влево», «остановка», «парение», то крылья поднимали его все выше и выше. На высоте двухсот метров покачивалась привязанная к цветным шарам табличка: «Подниматься выше запрещено. Опасно!!!» Однако остановиться Колька уже не мог. Он пролетел запретную линию, пулей проскочил мимо контрольного небодорожного поста. От страха все в нем остановилось, и мысли словно навсегда покинули голову.
— Что ты делаешь! — кричал ему Виль. — Опускайся! Слышишь? Опускайся.
Но Колька пробил головой облака и совершенно мокрый вынырнул к солнцу. Облака остались где-то внизу. Казалось, белоснежная равнина, устланная легчайшим пухом, тянется до горизонта. Иногда она разрывалась голубыми провалами воздушных озер с такой прозрачной водой, что на невероятно далеком дне видна была щетинка леса. А какие переменчивые горы вырастали из облаков — то они были похожи на замерзших диких зверей, на гигантского роста ящеров, на полярных медведей. То прозрачные башни небывалых замков выплывали ему навстречу. То клубились ослепительные вершины вулканов, извергающих белый пар и белую лаву. Но все это сказочное великолепие оставалось внизу, а Колька летел бог весть куда, пробивая головой облака — слой за слоем.
Кто знает, чем бы закончилась эта история, если бы не Виль.
Он вскочил в небомобиль — своеобразный скоростной такси-вертолет, — захватил с поста дежурного регулировщика, уже не раз спасавшего зарвавшихся летальщиков, и они, набрав приличную скорость, догнали Спиридонова в тот самый момент, когда он проходил очередной слой облаков. Там был порядочный мороз, и промокший насквозь Колька был похож на летящую сосульку. Он видел, как мельчайшие капельки воды в облаках превращаются в снежинки, как начинают они тихо кружиться в воздухе и падают вниз, чтобы растаять и долететь до земли дождем.
— Что ты делаешь? — закричал ему Виль. — Садись быстрее, а то замерзнешь и упадешь!
«Упаду!» — с ужасом подумал Колька, попытался влезть в небомобиль, но вдруг стремглав полетел вниз: крылья выполнили приказание.
Через секунду-так показалось Кольке-облака были уже высоко-высоко, навстречу Спиридонову летела земля, но он вконец растерялся. Крылья были великоваты — ведь он выбрал их не по размеру, — поэтому снижался наш герой не плавно, а выделывая такие сальто-мортале, кувыркаясь и переворачиваясь через голову, точно готовился выступать в цирке. Вот уже лес из щетинок превратился в высоченные деревья, как пики, устремленные вверх. И каждая из этих пик была направлена на Кольку Спиридонова, так бесславно заканчивающего свою жизнь.
И тут, стукнувшись о что-то мягкое, невидимое, Колька подпрыгнул вверх, опять свалился, опять легонько стукнулся и снова взлетел, но уже пониже. Так подпрыгивая, он вдруг понял, что путь к земле ему преградила тончайшая, эластичная, почти невидимая сетка.
Сверху раздался голос Виля:
— Не бойся! Сейчас подтянем тебя к небомобилю и вернемся домой!
— Это я-то боюсь?! — закричал Колька, краснея от стыда. — Может, я устанавливал рекорд высоты на крыльях этого типа и еще по затяжному падению!
И он легко взмыл на крыльях, сделал несколько фигур высшего пилотажа. Даже Виль с дежурным небодорожником удивились: вот это умелец!
А Кольке и в самом деле было теперь не страшно. И даже не потому, что под ним сетка. Ее убрали, а крылья уже слушались Спиридонова. Он летел с Вилем и даже мог позволить себе шутить и рассказывать, как он сейчас был на седьмом небе. Удивительно: крылья были послушны! Ура! Ура!
Виль восхищался мужеством и выдержкой друга. И думал: «Он впрямь, наверное, ставил рекорд. Ведь хватило же у него смелости из двадцатого века махнуть в каменный, а из каменного — к нам!» Все было бы хорошо, и на земле Кольку наверняка ждали бы и лавры чемпиона и неудовольствие органов небодорожной инспекции, если бы не одна история.
Возвращаясь домой, мальчики пролетали над всем городом. Он сверху мало походил на города, которые видывал Колька в своем двадцатом веке из иллюминаторов самолета ТУ-104. Скорее это было восемь городов, разделенных между собой широкими лесными полосами. Они были расположены, как стороны восьмиугольника, центром которого была административная часть города, где размещались театры, различные учреждения, институты, школы-студии, большие магазины — туда направлялись заказы по радиотелефону и автоматические продавцы развозили все необходимое по домам.
Посредине административной части города лежала просторная восьмиугольная площадь, уже знакомая Кольке. От нее отходило восемь широких проспектов: Северный — сосновый, Южный — пальмовый, и все остальные, как вы уже знаете, были засажены деревьями какой-либо одной породы — дубами березами, вишнями, акациями Каждый такой зеленый проспект связывал центр города с одним из районов.
— Неподалеку от Главной площади ступеньками уходила вниз чаша стадиона. Там носились по полю маленькие фигурки, а мяч был похож на прыгающую точку.
Надо сказать, что в древнем Прибайкальске — для 30970 года он и в самом деле был древним! — не было более заядлого болельщика, чем Колька Спиридонов Поэтому пропустить матч было свыше его сил. Они приземлились на трибуне, отыскали два свободных местечка рядом и уселись Матч был интересный: Чехословакия — Япония. Команды не уступали друг другу в пластичности и быстроте, меткости ударов и отменной вежливости Виль болел за Японию, Колька — за Чехословакию. Поэтому между ними, как это бывает частенько на матчах, как бы выросла невидимая стенка — они стали спортивными противниками. Виль отстегнул крылья, предложил то же самое сделать Кольке, но на поле была острая ситуация и Спиридонов только досадливо отмахнулся. Команда Японии, пробив защиту, вышла на прямую у ворог Чехословакии. Но в воротах стоял классный вратарь. Он легко подпрыгнул и взял мяч в самом правом уголке, куда хитро направил его японец.
Через пять минут увлеченный динамичной игрой Спиридонов и вовсе забыл о крыльях. Но они сами напомнили о себе.
— Гони! Гони! На тот край поля! — закричал Спиридонов. увидев, что игрок с восьмеркой на спине медлит, когда спра ва у японцев наметилась слабинка. И тут же, сам того не заметив, Спиридонов оказался на правой трибуне.
— Вперед вперед! — кричал он, и крылья несли его вперед.
Зрители на трибунах смотрели теперь не на поле, а на странного болельщика, носящегося вслед за мячом: мяч налево — болельщик налево, мяч направо — болельщик направо.
— Эй вы, лапти-кричал он. — Мазилы! Разве так бьют!
— Мальчик с крыльями, — ровным голосом объявил по радио судья. — Вы мешаете игре!
— Бей! Бей в ворота! — закричал в этот момент Колька, но вместо мяча сам оказался в воротах японцев. Пролетев над вратарем, Колька запутался в сетке и повис на крыльях у самой верхней перекладины в левом углу.
Стадион хохотал.
Двести тысяч болельщиков никогда еще не видели такого зрелища. Смеялись болельщики в Чехословакии и Японии — они видели все на экранах телевизоров, над Колькой Спиридоновым, «красой и гордостью» шестого класса 117 Прибайкальской школы, смеялась вся Земля.
А когда все успокоились, Колька единогласно был удостоен высочайшего звания «Лучший болельщик сезона».