Сергеев Сергей Викторович

Календарь

 

Пролог

— Саид опять в домик прораба ходил, сдаст падла.

— Напрасно ты про него так, Саид не такой.

— Да, не такой, не сейчас, так потом сдаст. Чего он тогда к прорабу таскается, не такой?

— Вот это мы и спросим, вон он идёт.

Рабочие, выпивая, смотрели в окно строительного вагончика. Сильный дождь лил четвёртые сутки, котлован, вырытый наполовину, уже заполнялся водой. Все работы по выемки грунта прекратились. Бригада, состоящая из бульдозеристов и экскаваторщика, простаивала, пьянствовала вместо работы.

Скрипнула дверь, шум дождя усилился, ворвавшись внутрь. Человек, в полиэтиленовой накидке, закрыл её за собой и выругался, снимая сапоги и накидку.

— Саид, — позвали с кухни домика вошедшего.

— Да Саша, — ответил тот, уже направляясь в другую половину, спальную.

— Ты зачем ходил к прорабу?

— За расчётом.

— Ты увольняешься?!

— Да, здесь нельзя работать, плохое место.

— С чего ты взял?

— Сам знаю.

— Это ему тот старый еврей нашептал, с которым он так любит якшаться, — включился в разговор второй хриплый голос.

— И дедушка Каин говорил, он дух, — подтвердил слова второго рабочего Саид.

— Что за дух? — продолжил первый голос.

— Дух камня.

— А, это тот камень, который ты вторую неделю не можешь с места сдвинуть? — ехидно закашлялся второй голос.

— Я его сдвигаю, а он обратно возвращается, а теперь и трактор сломался, — взвизгнул бульдозерист, прозванный за свою азиатскую внешность Саидом.

— А что сказал прораб по поводу камня? — невозмутимо расспрашивал первый голос.

— Он сказал, что этот камень в фундамент назло мне закатает.

— А что тебе дух камня сказал? — иронично спросил второй голос.

— Что здесь фрактал, переход, значит.

— Может портал? — засмеялся второй голос.

— Нет, он сказал фрактал.

— Оставьте бурята, давай лучше выпьем, — прорезался третий, более пьяный, голос.

— Слушай Иван, сколько раз тебе можно говорить, что я якут, и, вообще, зовут меня Сашей, — взорвался тирадой бульдозерист.

— Да ладно тебе, Саид, не парься, я пошутил, — миролюбиво ответил ему третий голос, которого назвали Иваном.

Рабочие загалдели, разговаривая между собой уже вполголоса:

— Ты знаешь, может Саид и дело говорит, он же внук шамана, не нравится и мне это место гиблое, — говорил третий голос.

— Ладно, наливай, — пренебрежительно ответил ему второй, — сейчас выпьем и разберёмся.

 

Глава 1

Глухой стук о стекло заставил молодого человека поднять светловолосую голову и посмотреть на вспыхнувший экран.

"Тревога на внешнем периметре", — выдал речевое сообщение электронный сторож.

Включились сканеры, и голографическая проекция окна, с прилегающим внешним пространством, сошла с экрана и материализовалась прямо перед ним.

По лоджии металась птичка, её голограмма порхала рядом на расстоянии вытянутой руки, казалось, протяни ладонь и поймай её, но молодой человек встал с удобного кресла и направился в другую сторону, — в сторону настоящего окна. Ему захотелось увидеть всё своими глазами, минуя цифровую обработку чувствительных сканеров.

Реальность уступала голографии в яркости, но воздействие шло не через глаза, что-то другое заставило его встать и приблизиться к оконному проему. Это что-то действовало изнутри, словно стук разбудил её доселе дремавшее, и оно затрепыхалось, как та птичка-синичка, представшая его взору.

Тем временем синичка, избравшая в качестве порхалища лоджию, испытала прыжками натяжение верёвок, те едва качнулись под её птичьим весом, покрутила головой в поисках съестного и, не найдя что клюнуть, улетела, обновив пейзаж.

"Встреча прошлого с будущим творит настоящее", — усмехнулся наблюдатель спонтанно-возникшему афоризму.

Прежняя картинка за стеклом зацепила Яна двумя несуразностями: бельевые верёвки и синичка-непоседа. Если первая — бытовая из прошлого, то вторая — в действительности природный каприз.

Верёвками на лоджиях уже давно не пользовались, и подыскать им новое функциональное назначение в две тысячи тридцать втором году сложно: стиральный автомат выдаёт уже выглаженное бельё в пакетах. По мнению молодого человека, вырвавшегося год назад из-под родительской опеки и теперь живущего самостоятельно, они, скорее всего, появились во время ремонта. Здание переводили из частного жилья в формат ведомственного общежития и, возможно тогда, именно в этой комнате обитали строители, наводившие лоск для будущих учащихся.

А вот по поводу капризов природы в молодой голове заискрились революционные мысли: "Не пора ли менять календарь?" Ведь с настоящим творилось неладное: он, то ускорялся, то тормозил; плавность хода постоянно нарушалась, делая его временной бег рваным и похожим на течение реки в гористой местности, реки, то убаюкивающей и обманывающей глаз где-то на плато, то терзающей ухо неистовым ревом на крутых порогах.

Сбой в календаре уже сказался на сезонных биоритмах — и пернатые тому подтверждение: в городе ранней осенью появились синички-разведчицы, предвещая лесным обитателям голод, а горожанам скорый приход зимы.

"Предсказательница будущего и разрушительница настоящего", — охарактеризовал он с улыбкой демарш синички.

Неритмичность календаря он обнаружил ещё летом, когда благостные деньки пролетели как один, хотя темп к осени и замедлился, но тенденция ускорения сохранилась. Чтобы не травмировать психику, Яну пришлось удлинить каникулы, прихватив пару недель сентября, так что его первый учебный месяц вышел куцым и натужным, подчеркнув лишний раз календарное несоответствие.

"Права синичка, — подвёл итог он неожиданной встрече, — нужно такие вещи воспринимать душой, а не через поток цифр".

И он уныло вернулся на прежнее место, к своему рутинному занятию.

Дело в том, что Ян Самойлов, являясь второкурсником КИКЗа ("Кекса", так принято учащимися величать колледж), в настоящий момент наверстывал упущенное, как говорилось в молодёжной среде: "кексовал", напрягаясь в учёбе, и потому с внешним миром общался только через оконное стекло своего номера или, того хуже, через посредство голограмм.

Колледж интерактивных коррекций знаний (КИКЗ) — экспериментальный проект, где финансовыми партнёрами выступают государство и родители. Его предназначение — готовить выпускников школ к вузовскому поступлению. Здесь устраняют перекосы образования, повышают уровень знаний, а коротко, помогают всем, кто меняет предметную ориентацию.

В России, после очередной школьной реформы последнего десятилетия, выявились новые казусы. Следуя последней концепции Министерства образования, подглядевшей новшество на Западе, детей сразу после рождения сканировали, выявляли способности мозга к определённым наукам, затем младенцев приписывали к комфортным профессиям их будущей взрослой жизни. Выстраивался индивидуальный курс основных школьных предметов для углубленного изучения.

По мере формирования личности образованный мозг начинал получать тревожные сигналы, ведь помимо родительских замыслов и рекомендаций Министерства образования у ребёнка имеется душа, а у души — своё предназначение в этом мире. Говорить она не может, но робкие посылы мозгу отправляет, порождая конфликт личности и сущности.

Протестных случаев на исходе двенадцатого года существования данной программы становилось больше, выпускники школ отказывались продолжать обучение в вузах по навязанной им профессии, а переквалифицироваться в иные не позволял уровень знаний. Синдром "капут-антропологии", так окрестили проблему специалисты, стал проявляться и на более ранней стадии. Он выражался не только в психических расстройствах детей, их упрямстве и конфликтности в период взросления, но и ухода от реальной действительности в киберпространство и уже там поиска своего комфортного места. Школьники с более устойчивой психикой и силой духа самостоятельно меняли обучающий курс: вместо изучения прикладных наук, переходили в гуманитарии и наоборот.

Ян как раз и относился к таким бойцам, он в свои семнадцать с половиной лет круто дал руля и поменял курс, вместо математика, переквалифицировался в историка. К самой истории он относился нейтрально, но и это уже хорошо, ведь сделанная школьной программой прививка отбивала любой интерес к остальным предметам. У молодого симпатичного белокурого человека наметилась проблема с выбором профессии, но честно говоря, ему на это наплевать, разве только родителей расстраивать не хотелось. Он любил путешествовать, особенно по историческим местам, посетил уже немало стран, посетил бы и больше, но средства семьи не безграничны. А историк — это два в одном, родители спокойны — сын при деле, и ему приятно воочию посмотреть мир.

За две недели интенсивного "кексования" Ян наверстал многое. Сегодня, тридцатого сентября, взялся за исполнение самого трудного, оставленного напоследок, доклада с темой: "Русский коллаборационизм во Второй мировой войне". Тема, на его взгляд, странна, но таковы реалии, и выбор не за ним. Заглянув на сайт курса, он обнаружил, что все иные темы заняты, и свободна только эта. Можно взяться за любую уже выбранную кем-то, но тогда ты сам себя обрекаешь на невыгодные условия в многостороннем коллоквиуме.

Тема действительно сложная, но как написано в аннотации, от докладчика не ждут повторов или сенсаций, а всего лишь изложения своих взглядов на проблематику в процессе изучения. Так обтекаемо пишут по всем темам, конечно, есть и отклонения — у Яны Рубиной про императора Августа, там целью ставится определить, обладала ли личность Октавиана харизмой, и какие её качества наиболее проявились при вхождении во власть.

Яна — это его подружка по курсу, переходит из физика в лирика, а конкретней: из программиста в психолога. Они и сошлись на почве сходности имён, Ян и Яна, притягивающих как магнит, хотя в действительности познакомил и сдружил их общий знакомый с редким имечком Святослав, для краткости Сват.

Святослав Тёмкин, ранее зачисленный в актёры, подтягивал свой образовательный уровень для поступления в Дипломатическую Академию. Его имя и фамилия вступали в противоречие между собой: брюнет с карими глазами по внешним данным соответствовал своей короткой но, подвижной фамилии, а длинное и тягучее имя отражало его внутреннюю натуру, глубокую и спокойную.

Все они и многие другие учащиеся обитают в огромном шестнадцатиэтажном общежитии, бывшем жилом доме, в основном по два-три человека в квартирах, но предпочитающим бытовое одиночество предоставляется и такая возможность. Ян жил без соседей в огромной однокомнатной квартире с лоджией.

Свобода выглядит условной, кругом датчики, которые в зависимости от настройки на ситуацию могут включить и видеосканеры, и тогда твоему уединению придёт конец. По словам администрации, датчики реагируют лишь на запрещённые форматы поведения обитателей, юридически не нарушая их прав и свобод, ведь, когда они поступали в колледж, обязались добровольно соблюдать нормы поведения этого учреждения.

Срок обучения у каждого индивидуальный, зависит от степени проблем общего образования, но не превышает трёх лет.

Поначалу Ян никак не мог определиться, что будет главным в его докладе. Обратившись с помощью компьювизора — устройства совмещающего в себе функции компьютера, телевизора, а в некоторых случаях средства видеосвязи — к электронной базе данных, он попросту потонул в объёме информации и решил начать с самого простого и рекомендуемого учебной методикой, с составления голографического образа характерного представителя движения. Таким представителем оказался Власов Андрей Андреевич.

Ознакомившись с его биографическими данными, фотографиями, выдержками из мемуарных текстов сподвижников, антагонистов и просто писателей, Ян начал работу с голографической панелью компьювизора для создания голограммы Власова.

Надев на голову интерфейс мыслей — транссканер и, провесив панель прямо по центру комнаты, он, силой мысли, листал в пространстве тексты, делал плоские фотографии объёмными, вообще, работал как скульптор и историк одновременно.

ВЛАСОВ голографический образ.

— Высокий, широкоплечий, немного сутуловат. Темноволосый, коротко-стриженый ёжик на голове, из-за этого уши кажутся оттопыренными, — пробегал он глазами строчки текста и затем сверялся с фотографией.

— "Что-то мне уже не нравится", — мысленно комментировал Ян прочитанное и увиденное, планируя создание голографического портрета.

— Внимательный взгляд сквозь толстые стёкла очков…

— "Правильно, в таких очках он и будет похож то ли на сельского учителя, то ли на бухгалтера. Ну что, меняем очки? Иначе мы так и будем смотреть на него как на недотёпу, странно, почему нет других фотографий?"

Ян прикоснулся кончиком пальца к очкам портрета, тут же выплыло контекстное меню с предложением дальнейших действий. Выбрал "убрать".

— "Так вот он даже импозантней, а если без очков и оставить?"

— "Совсем другое дело, пошли дальше".

— Нелепое одеяние, смесь стилей формы цвета хаки…

— "Интересно, сам он в неё рядился или это всё же в целях пропаганды из него делали чучело?"

— "Приоденем его приличней, но стиль того времени оставим".

Он начал комбинировать различные варианты армейского обмундирования того времени, а остановился на том, что форму достаточно приталить и подогнать, тогда она смотрится на любой нескладной фигуре.

— "Вот и ничего, повернём: фас, профиль, сзади, теперь снова анфас. Боевой генерал, недаром столько женщин у него было. Спросим потом у Яны, импонирует он ей как мужчина?"

Мысленно оставил галочку в рабочем блокноте.

— "Так, теперь лицо. Вытянутое, большой и широкий нос. Что там про такие носы говорится? Страстные любовники, что ж, тогда это соответствует действительности".

— "Теперь движение…, а пусть программа сама определит ему тип походки".

— "Голос — звучный бас, есть фонограмма его выступлений, оставим всё на откуп синтезатора речи".

Ян отошёл на шаг от панели и затем мыслью сдвинул её дальше от себя, примерно на пару метров, наклонил слегка голову и посмотрел на стоящую перед ним в полный рост голограмму генерала Власова.

— "Что же, теперь можно и приступать к созданию психофизической составляющей объекта, так сказать антропоморфических свойств голограммы", — уже с удовлетворением мыслил он.

Это и было самым трудным, но в тоже время и главной составляющей всего доклада, можно сказать, его стержнем, вокруг которого будет выстраиваться всё остальное. Голограмма сама расскажет о себе и своих соратниках. Она должна выглядеть более чем естественно и убедительно, без наносной шелухи и политико-идеологической ретуши противоборствующих сторон, кроме слов, на выслушивающих её членов экспертной комиссии, она должна изливать психическую энергию, вместо отсутствующего эмоционального фона.

Ведь зачастую на обвиняемого или преступника смотрят сквозь призму его содеянного, его образ искажается, и он уже не похож на самого себя. Очень трудно определить истинную причину происшедшего, не в правовом плане, а в плане человеческом, что привело к такому падению, кто или что послужило двигателем, кто сопутствовал, а кто и подталкивал? Зачем так основательно и глубоко? Чтобы трагедии не повторялись. Но основательно изучив одни ошибки, разобрав и разложив всё по полочкам, людская цивилизация делает другие, не учитывая опыт прошлых, а из опыта берётся лишь сам разбор, его тщательность и методичность.

Разные обстоятельства накладывают на лицо человека маску, замораживая его эмоции, но его психическая энергия продолжает бушевать внутри. Она незримо влияет на текущий внутренний мир окружающих, проходя сквозь него своим излучением, заставляя думать, что мысли и чувства, промелькнувшие в этот миг, связаны лишь со своими внутренними переживаниями, и внешнее окружение почти не оказывает на них никакого влияния. На свадьбе человек должен держать маску радости и веселья, на похоронах скорби и траура, но зачастую, одни скорбят с весёлым лицом, а другие веселятся в трауре. Эмоции обманчивы, они идут из подсознания, но контролируется сознанием, контроль зависит лишь от натренированности.

Человек в этом плане сложнее устроен, с голограммами проще: искусственный интеллект, программа доклада, плюс интерактивное управление человеком — это почти сознание человека. Вот подсознание голограмме выстроить проблематично, эмоции пойдут от искусственного интеллекта, и человек это поймёт, потому и нужна психическая энергия, чтобы воздействовать на подсознание людей, общающихся с голограммой, тогда это почти как реальность.

— "Так, начнём разбирать завалы", — без энтузиазма углублялся в тему личности Власова Ян.

— "Что о нём известно?"

— Скромный, умный, спокойный, сдержанный, чётко излагает свои мысли, в словах проскальзывает юмор, — продолжал он чтение характеристик генерала.

— "Это одни говорят".

— "А другие по-другому".

— Власов — актёр, с солдатами и на прессу в разговорах присутствует грубость и позёрство, прибаутки к месту и не к месту.

— "Уже не скромный, да и не совсем умный. Так какой же вы, Андрей Андреевич, на самом деле?"

Ян задумался. Разные источники по-разному характеризовали Власова, получалось — правд много, а истина всегда одна.

Неожиданно вспыхнул экран голограммовизора, прозванного для краткости "глюком", обозначился квазипрототип Яны, спроектированный ей самой в виде египетской богини Бастет, только та была женщиной с головой кошки, а здесь, наоборот, кошка с головой Яны, причём фигура животного скопирована с её любимой кошки по кличке Баст, оставшийся дома на Дальнем Востоке.

— Привет, чем занят? — голосом Яны произнесла кошачья голограмма.

Общаться голограммой такого типа Яна позволяла себе только с хорошими знакомыми, друзьями, ну и, естественно, родителями. Усердные занятия физикой в течение одиннадцати лет способствовали Яне применять полученные знания в различных сферах её, насыщенной задором, молодой жизни.

— Привет кошкам. Доклад готовлю, — радостно ответил Ян, ему было приятно, что его оторвали от тягостных раздумий, которые в этот час, как ему казалось, всё равно бы не привели к какому-нибудь творческому прогрессу.

— О! кто это? — словно мяукнула голограмма, удивлённо задавая вопрос.

— Генерал-лейтенант Власов, предатель и коллаборационист в одном лице, — отвечая на вопрос, создатель голограммы генерала сдвинул своё творчество к противоположной стене, чтобы иметь ракурс обзора, приближённый к ракурсу Яны.

— Власов?! Зачем тебя такая одиозная фигура? — удивилась та.

— Тема досталась.

— Так поменяй.

— Поздно. Эта последняя свободная.

— Ну да, там полно тем, выбор огромный.

— Всё расхватали, наверное, дистанционники.

— Ничего себе, а я хотела своего Августа поменять.

— Что так?

— Да надоел он, нет в нём креатива, не зажигает.

— Может, махнёмся, Власов многих женщин зажигал, кстати, как он тебе?

— Меня — не зажигает.

— А если серьёзно, могут девчонки запасть на него?

— Ну, если бы мы были с ним ровесники…, - возникла пауза, и казалось, что последующие после заминки слова станут ответом на вопрос Яна, но такого не произошло, — нет, не знаю, никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных.

— Жаль, так и останется загадкой, чем он пленил женские сердца.

— Тебя только это и беспокоит?

— Не только, хочу, так сказать, в стиле антропоморфизма наделить голограмму некими психофизическими свойствами, и даже вполне реальными, поможешь?

— В смысле поможешь? — удивилась Яна.

— Хочу воспользоваться страстиком, но меня тревожит настройка, — уже смущённо пояснял Ян.

— Вы со Сватом только по таким причинам со мной и общаетесь?

— А что Сват?

— Ему тоже понадобилась настройка эгрегоростратума.

— А ему-то зачем?

— У него, кстати, причина уважительная, готовит тусу, ведущим на которой будет Мессинг.

— А это кто?

— Ну, ты и сырок, Ян, такой фетиш двадцатого века не знаешь.

— Наверное, что-то связанное с эстрадой или театром, судя по прошлым занятиям Свата.

— Угадал, впрочем, в логике тебе не откажешь. Иллюзионист, выдававший себя за мистика-экстрасенса.

— Понятно. Ну, так что, поможешь?

— А что ты конкретно хочешь?

— Хочу заглянуть в "задницу мира".

— Куда?!

— Немцы так называли Волховский фронт, хочу прочесть информационное поле того времени, особенно момент сдачи Власовым в плен и поле суда над ним.

— На предмет?

— На предмет мироощущения и эмоций объекта в названные периоды.

— Зачем?

— Чтобы наделить голограмму…, - начал пояснять Ян, но его тут же перебили.

— Но я не об этом, зачем такое глубокое копание?

— Я не привык делать всё поверхностно, а в мемуарах есть белые пятна, хотелось их немного и подкрасить.

— Понятно, а Свату тоже нужен истинный дух факира.

— Понимаю Свата, всем уже надоело общаться с синтезированными монстрами.

— А ваши протеже будут натуралы?

— Светосексуалы, — пошутил Ян и сам же улыбнулся своей остроте, но потом серьёзно добавил, — не натуральные, но всё же и не халтура.

— Себе, что ли Августа замутить в таком ключе? — неожиданным образом отреагировала на доводы собеседника Яна.

— А что и замути, мы потом на Новый год такую вечеринку закатим, к Снегурочке и Деду Морозу таких помощников приставим, целый год вспоминать будем.

— Я Новый год привыкла встречать с родоками, потому мне это не интересно, — осекла его Яна.

— Жаль, а идея ничего.

— Слушай, я что к тебе вломилась, у тебя на лоджии верёвки натянуты, Васька постирала блузку из натурального шёлка, причём в ручную, а в инструкции по уходу рекомендовано натуральная сушка, можно воспользоваться?

— Чем?

— Верёвками на лоджии…

— А ты знаешь как?

— Конечно, посмотрели архив.

— Пользуйтесь. Только не верится, что в автомате нет функции "натуральная сушка", — дополнил он разрешение незлобным комментарием.

— Есть, хотим сравнить, и потому сейчас мы с Васькой переместимся к тебе.

— Хорошо, — согласился он и при этом пожал плечами.

Надо отметить, что общение с девчонками колледжа у него не складывались, так как это было в школе. Здесь все считали себя личностями, а противостоять личностям противоположного пола он еще не научился.

Экран погас, исчезла кошечка, и Ян остался один, лишь у противоположной стены мерцала голограмма генерала, как немой укор незавершенного дела, но сегодня ему явно не хотелось работать.

— "Заняться чем-то другим, чтобы время не уходило бездарно, — корил он себя мысленно, — или отдохнуть, чтобы затем навалиться с новыми силами?"

Он так и не успел принять окончательного решения по докладу на сегодня, как поступил запрос охранного компьютера:

— К вам посетители Василиса и Яна, допустить?

— "Да, да, я жду их", — отправил он ответ и снял интерфейс мысли, устройство для мысленного управления компьювизором.

Слышно как заработал лифт, пережиток прошлого века, новые быстры и бесшумны, бюджетные противоречия страны как всегда на высоте: роботы-слуги, колонии на Луне и старый, с инвентарным номером 001, лифт в госучреждении. Лифт долго поднимался на десятый этаж, а затем, щёлкнув, остановился и с грохотом открыл двери. Через несколько секунд девчонки, миновав прихожую, вошли в комнату.

Первой шла Яна, за ней, с вытянутыми вперёд руками, Василиса, а коротко Васька, её подружка по совместному проживанию.

Если Яна выглядела обычно, то Васька, держащая перед собой влажную блузку, непонятной формы и размытой цветовой гаммы, отличалась повышенной импульсивностью и весёлостью. На правом запястье её был пластиковый браслет, явно не относящийся к украшениям.

"Биоритмик, — подумалось Яну".

Обменялись приветствиями.

— Открывай, — кивнула Василиса в сторону лоджии.

Ян засуетился, стал надевать заново транссканер.

— До чего ты дошёл, — иронично пошутила Василиса, — ничего своими руками делать не можешь, обязательно всё через тюбетейку и визарь.

Ян оставил в покое интерфейс мысли и рукой открыл защёлку на двери, ворча при этом:

— Однако вы быстры, недаром спортсмены.

— Кто спортсмены? — переспросила Васька, просачиваясь мимо него на лоджию.

— Конкретно ты, — открывая ей шире дверь, уточнил Ян.

— Я похожа на спортсменку? Ты мне льстишь, Янчик.

— А зачем биоритмик нацепила?

— А, вот в чём дело, это не то, что ты думаешь, это…, - и она, обернувшись, вопросительно посмотрела на Яну.

— Ты вешай свой блузон, я всё ему поясню, — подключилась подружка к их диалогу.

Васька, кивнув головой, продвинулась к верёвкам.

— Это наша новейшая разработка, — с энтузиазмом начала разъяснять Яна, — усилитель радости, первая модель.

— Что-то погожее на наркотик?

— И в проницательности тебе не откажешь, — удивилась Яна, — нет, конечно, модернизированный модулятор эмоций актёра.

— Сват, что ли притащил из отпуска?

— Опять угадал, может, скажешь: и кто его доработал? — задорно переспросила Яна.

— Ну, конечно же, наша несравненная богиня Бастет приложила здесь свою лапку.

— Ты смотри, снова угадал.

— Зачем вам прорываться со Сватом в другие профессии, вы в своих приписных уже так поднаторели.

Тем временем Васька вернулась в комнату, руки её освободились, а на верёвках, слегка тревожимая ветерком, колыхалась блузка.

— Хочешь испытать несравненную радость? — произнесла она и протянула ему браслет, — Только не очень усердствуй, а то потом пару дней улыбаться не сможешь.

Ян нацепил браслет и спросил:

— Ну, и как он работает?

— Улыбнись, — подмигнула ему Василиса и, в ожидании его реакции, замерла, слегка приоткрыв рот.

Он улыбнулся, браслет ответил лёгкой вибрацией и щекотанием, ему захотелось засмеяться, и он не сдержавшись, захохотал. Браслет усилил вибрации, и ему стало ещё веселей и приятней и, казалось, что все вокруг в таком же восторге как и он, даже молчаливая и не двигающаяся голограмма Власова весело ему подмигнула.

— Ну, хватит, — сдёрнула с его руки браслет Яна, прервав, таким образом, его разыгрывающийся восторг, — сказали же, не переусердствуй, тренажёр пока ещё не исследован.

— Ничего себе, усилитель радости! — восторженно отозвался о приборе Ян и добавил, — я думаю, что скоро его запретят.

— Его ещё обнаружить нужно, прежде чем запретить, — ворчала Яна, пряча браслет в карман шорт.

Одеты были они с Василисой по-домашнему и не стеснялись сокурсника. Яна — в бежевых широких шортах с огромными накладными боковыми и задними карманами, из-под которых её нормальные по полноте ноги казались худышками, и белой тенниске с фоторисунком её любимой кошки спереди.

Василиса в просторном халатике трапециевидной формы демонстрировала стройные ножки. Кончик её длинной толстой косы из светлых волос касался короткого подола халата, едва прикрывающего ягодицы. По части фривольности Яна не уступала подружке, соски её грудей нагло топырили лёгкую ткань тенниски, пепельно-серого цвета волосы, с мелированием под кошку, коротко подстрижены. На ногах у подружек были домашние шлёпанцы, причём одинакового фасона, а отличались лишь только расцветкой: у Васьки розовые, у Яны золотистые.

— Ну, что, мы пошли, чаем здесь нас не угощают, — съязвила Яна и добавила хозяину наставлений, — как высохнет, сообщишь.

— Про чай не договаривались, — начал оправдываться растерявшийся Ян.

— Мы шутим, — остановила его Яна, — у нас у самих дел полно, так что времени чаи гонять нет.

— Ну, а как на счёт страстика? — бросил ей вслед Ян.

— Ты сначала запишись на него, а когда подойдёт очередь, там посмотрим, — уже из коридора доносился голос Яны.

Девчонки ушли. Смущённый и озадаченный их приходом Ян размышлял:

— "Так, значит там ещё и очередь, тогда планы меняются, пойду, определюсь с очерёдностью".

Он вернулся в комнату, дёрнулся по привычке к интерфейсу мыслей, но, вспомнив укор Василисы, решил воспользоваться голосовым управлением, громко произнес:

— Библиотеку, пожалуйста.

Активировался экран голограммовизора, и строгая молодая женщина лет двадцати пяти произнесла:

— Добрый день, библиотека колледжа учебной коррекции, заведующая Анна Ивановна.

— Здравствуйте, Анна Ивановна, слушатель второго курса Ян Самойлов, — представился Ян, — мне хотелось бы записаться на сеансы с эгрегоростратумом.

— Запись на данный вид услуги производится лично и при предъявлении ученического билета.

— Ну, Анна Ивановна, вы же знаете меня…

— К сожалению, Ян, таков порядок, и я его не в силах изменить.

— Хорошо, тогда я спускаюсь к вам.

Захватив пластиковый билет, начиненный персональными данными, он спустился на второй этаж в библиотеку, предварительно переодевшись в форменную одежду облегчённого варианта: чёрные брюки и голубая рубашка на выпуск с коротким рукавом и накладными карманами.

Библиотека колледжа, как и все современные библиотеки, более походила на музей, совмещённый с пунктом проката, чем на хранилище печатной продукции. На прозрачных стеллажах-витринах красовались лишь образцы полиграфии прошлого и начала этого века в виде книг различных форматов. Их можно было потрогать и заказать за отдельную плату по каталогу, но, в основном, учебно-методическая литература и авторские произведения хранились в оцифрованном виде на центральном сервере. Пользователям выдавалось лишь оборудования для чтения и коды доступа. Кроме устаревших ноутбуков и планшетников здесь можно взять во временное пользование и мобильные голограммовизоры с программами-приложениями типа "собеседник и рассказчик" в форме экзотических голографических проекций, позволяющих вести несложную беседу с миниатюрной голограммой чтеца.

В библиотеке имелось всё необходимое оборудование, как для использования в учебном процессе, так и для облегчения быта учащихся, проживающих в общежитии. К дополнительному сервису относился эгрегоростратум — компьювизор, совмещённый в едином корпусе с торсионным генератором и чувствительными сенсорными сканерами.

Назначение и принцип работы эгрегоростратума вкратце объяснила своим друзьям Яна:

— Это подобие машины времени, но если машина времени — фантастика, и её суть сводится к перемещениям объекта во времени, то страстик — реальный прибор, сканирующий информационное сознание Земли, позволяющий наблюдать по фотонам объекта его следы во времени и прочувствовать их наблюдателю своей психикой.

— А как он работает с будущем? — поинтересовался тогда у неё Ян.

— Так же.

— То есть? — переспросил Святослав.

— Будущий объект нужно построить виртуально, и тогда прибор найдёт ему место и время.

Анна Ивановна встретила Яна во всей своей красе, точеные формы её стройной фигуры не прятались в складках модной одежды и не выставлялись напоказ, всё было прилично и соответствовало морали. Этим она и походила на сексапильную медсестру, которой не помогает никакая больничная униформа, как в неё не рядись, как не прячь в ней свое роскошное тело, больные мужского пола просверлят жадным взглядом всё, а что не смогут просветить глазами, то нафантазируют.

По слухам, до библиотеки она работала секретарём-референтом, что неудивительно, но потом вышла замуж и сменила работу. Молодые люди колледжа между собой с восхищением называли её: "Сестрица Анюточка".

Зарегистрировавшись пятым в очереди, сразу после Тёмкина и Рубиной, Ян уточнил период получения прибора.

— Всем желающим даётся время не более трёх суток на пользование, вы пятый, можете сами высчитать, — ответила ему заведующая.

— Понятно, — пробурчал Ян, смущенный женской строгостью.

— "Выпендривается Анютка, скажи через пятнадцать дней и все дела, нет считай".

— "Что ж, примкну к Свату и Яне, тогда у самого меньше времени уйдёт на ознакомление", — успокаивал он себя, возвращаясь на свой десятый этаж.

 

Глава 2

Девчонки, возвращающиеся от Самойлова, в холле пятого этажа встретили первокурсницу и землячку Василисы. Валя, так её звали, пришла в гости с прозрачной коробочкой, внутри которой просматривались аппетитные пирожные. Валентина приходила уже второй раз, так сказать наводить мосты, ведь третья комнаты в их квартире пустовала, её бывшая обитательница после первого курса перевелась на дистанционное обучение. Чтобы заселиться к своей землячке Ваське, нужно получить согласие и от Яны, и не факт, что администрация разрешит это сделать. Положение о заселении категорично не запрещало проживание учащихся разных курсов в одном номере, оно не рекомендовало. Прошение должны подавать все трое.

Яна и Василиса не спешили, присматривались к Валентине, психологический климат совместного проживания должен быть комфортным, тем более Яна и Васька, каждая имеющая по комнате, уже пользовались и третьей как общей, пока та пустовала.

В отличие от Васьки, Яна, из-за своих высоких моральных принципов, очень тяжело сходилась с новыми знакомыми, не спеша переводила их в разряд друзей. На первом месте у неё стояли интеллектуальные задатки, чтобы было о чём говорить, на втором — моральные. Весь прошлый год они притирались друг к другу, Васька — любительница погулять, с ленцой в учёбе, всё же приглянулась Яне. Она покорила её своей верностью, умела держать слово, и, так же как и Яна, не могла долго поддерживать пустые девичьи разговоры не о чём.

Василиска, проявив гибкость, признала лидерство за Яной, возможно от того между ними возникло понимание. Они стали ближе, появилась и нужда друг в дружке. Теперь возникла опасность — отношения придётся перестраивать, если они в свой круг впустят третью.

Через пятнадцать минут чаепития Яна, оставив девчонок за воспоминаниями о родных местах, ушла в свою комнату, чтобы начать работать над докладом. Она запустила компьювизор, вытащила составленную неделю назад голограмму Октавиана, молодого римского консула, ещё не ставшего знаменитым императором Августом, и заставила её двигаться прямо посредине комнаты.

Юноша, невысокого роста, лет двадцати, в белой тунике с яркой пурпурной полосой, проходящей вертикально по центру спереди и сзади — признак принадлежности к высшему римскому сословию, с рукавами по локоть и общей длиной до колен, маршировал на месте, слегка прихрамывая на левую ногу. Башмаки, на толстой подошве, доходили ему до половины голени, были из красной мягкой кожи, застёгивались четырьмя ремешками и делали его ростом чуть выше.

Яна несколько раз меняла ему одежду, представляла его, то сенатором в белоснежной тоге до пят, то полководцем, облачённым поверх туники в анатомический панцирь с витиеватыми узорами и коротким квадратным плащом пурпурного цвета, закрепляемым на левом плече фибулой. Но, в конце концов, опять вернулась к первоначальному варианту.

Она не могла понять, что ей не нравилось в красивом и привлекательном юноше со светлыми глазами и пристальным взглядом из-под сросшихся бровей, что её не устраивало в этой женоподобной голове с рыжеватыми, чуть вьющимися волосами. Ведь она строила голограмму, стараясь приблизить виртуальный прототип как можно ближе к реальному, черпая сведения из разных источников, в том числе и из записей Светония, историка того времени.

Яна продолжала смотреть несколько минут сквозь марширующий объект, не замечая его, мысли её были о другом.

— "Чего же не хватает? Ведь всё вроде правильно, — размышляла она".

— "Нет в голограмме жизни, что ли, так это же и есть голограмма".

С ней бывало так, когда по непонятным причинам у неё не налаживался контакт с её твореньем, не было того мостика, который позволял бы её душе перейти в состояние гармонии. Она долга мучилась, искала недостающие звенья, если не находила, то бросала всё до лучших времён или начинала сначала. В настоящий момент начинать сначала не хотелось, да и время уже поджимало, через неделю сдавать.

Неожиданно что-то словно щёлкнуло в голове и озарило её надеждой. Она, возбуждённая, по-иному взглянула на то, что было перед ней.

— "Поняла, — радостно потирала она руки, — зачем Сват и Ян тянутся к страстику, проверим".

— Свата, пожалуйста, — негромко произнесла она.

Засветился экран голограммовизора, но вместо голограммы появилось видеоизображения комнаты и сам Святослав, который не любил использовать светового двойника в общении.

— Привет, — произнёс он первым, повернувшись на экране в её сторону, — чем обязан?

— Привет, у тебя, когда начинаются сеансы со страстиком? — несколько торопливо осведомилась о планах сокурсника Яна.

— По договорённости — завтра, если не задержат. По графику — не скоро. А что? — не удивляясь вопросу, слегка насторожился он.

— Да так, ты же просил помочь с настройкой, — участливо ответила Яна, но тут словно что-то вспомнив, заторопилась, — а чем занят сейчас?

— Разучиваю фокусы Мессинга, — Святослав показал рукой куда-то в сторону, будто бы в комнате был ещё кто-то.

— Ну и как успехи? — скорее для вежливости, чем заинтересованно переспросила Яна.

— Нормально, только вот жизненности не хватает, — посетовал он ей в ответ.

— За этим и страстик привлекаешь? — оживилась она.

— Угу.

— Понятненько, ну пока, ваяй, — неожиданно закончила она общение с радостью в голосе.

— Пока.

— "Что ж, мне тоже нужно добавить страсти со страстиком", — скаламбурила она поле отключения голограммовизора.

Зарезервированные на своё имя для Тёмкина три дня работы с эгрегоростратумом уже не выглядели простой страховкой на тот случай, вдруг что-то не пойдёт, теперь их можно было использовать и в своих интересах.

С новой волной энтузиазма Яна принялась за изучение объекта.

— "Интересно, как всё было, когда Октавий строил свой триумвират, что было живого в нём, и что уже убито жаждой власти?"

— "Что там, в исторической справке?"

Она начала пролистывать виртуальный подбор текстов о Древнем Риме, прямо перед собой в пространстве провесив голографическую книжную панель. Яна двигалась по комнате, и панель отслеживала её перемещения, всегда оставалась в удобном секторе обзора.

— Убийство Цезаря, через полтора года падение Римской республики и создание второго триумвирата.

— "И это всё? Так сухо и неинтересно?" — комментировала она прочитанное.

— "Что там, в справке про совмещение дат, юлианский календарь, григорианский, а что вообще означает календарь?" — двигаясь по кругу, она концентрировалась, направляя лишнюю энергию в ноги, разгоняя кровь. Так Яна поступала при размышлениях — это было её привычкой.

— Календа?рь (лат. calendarium — долговая книжка: в Древнем Риме должники платили проценты в день календ, первых чисел месяца).

— "Календарь оказывается — время уплаты долгов!"

— "Вот уже интересней, обращаясь к календарю, мы вспоминаем о долгах, прямо кармический график по санскриту".

Неожиданно ей пришла идея обратиться к прозаикам:

— "Поищем что-нибудь в художественной литературе, чтобы разыгралось воображение, например вот это".

" Северная Италия, конец октября 43 г. до н. э.

Они встретились за неделю до ноябрьских календ в 710 году от основания Рима близ города Банонии на острове безымянной речушки, впадающей в Рено. Бесконечные переписки и устные послания в течении почти всего лета и осени, труды советника и друга Октавиана Гая Мецената в качестве посла, привели к должному результату.

Центурион Карнелий, добивавшийся для Октавиана консульства в сенате, и на этот раз оказался на высоте, справился с деликатным поручением молодого консула, привёз два дня назад письмо от понтифика Марка Лепида, где говорилось о месте и времени встречи цезарианцев.

Марк Антоний, бесславно бежавший от Октавиана несколько месяцев назад, согласился на переговоры. Легионы Октавиана, разбив лагерь в долине у реки, в конце октября поджидали прибытия легионов Марка Антония и Марка Лепида.

Когда поставили палатку Октавиана, на её шпиле устроился орёл. Два огромных чёрных ворона атаковали молодую птицу, но были повергнуты им. "Хороший знак, — пронеслась молва в войсках, — к добру, воронам не удастся одолеть молодого орла". В таких разговорах был прямой намёк на предстоящие переговоры, старые солдаты, ветераны, набранные ещё при великом Цезаре, не хотели воевать друг против друга. Они жаждали получить обещанные Цезарем тысячи денариев и земельные участки в процветающих районах Италии, они не хотели уже больше терпеть, но и не стремились к пролитию крови. На каждом совещании центурионы докладывали о нарастающем недовольстве солдатских масс, и с этим приходилось считаться. Давление росло.

Октавиан нервничал. Он знал свой главный недостаток, но в настоящий момент ничего с этим поделать не мог, молодость устраняется временем, а ждать так долго он не собирался.

Сенат, постоянно напоминающий ему о его недостатках, ещё поплатится за своё упрямство и недальновидность. "Они ответят за всё: и за моё унижение, и за смерть Цезаря, — яростно размышлял Октавий, — лишь бы Антоний согласился".

Он подготовил речь, несколько вариантов, записал на бумаге, освободив память для других дел. Теперь размышлял, как ему предстать перед двумя консулярами, чтобы выглядеть не взбалмошным мальчишкой, а настоящим мужем. Перебрав варианты, принял решение появиться в одеянии полководца, ущемив тем самым самолюбие Антония, называющего его Фурийцем, детским именем, стараясь напомнить о его малолетнем возрасте и оскорбить. "Придёт время, разберусь и с ним, а пока нужно терпеть и копить ярость, я уже признанный сын Цезаря, остался шаг до признанного приемника".

Психологически он уже был готов к переговорам, его не смущало разница в возрасте, им было сорок и сорок шесть, ему двадцать, он годится им в сыновья. Октавиан знал, что он нужен им, как и они ему. Как бы Антоний не издевался над ним, утверждая, что он своё усыновления купил постыдной ценой через постель Цезаря, ему — "врагу отечества", объявленного римским сенатом, Марку Антонию, легитимный союзник, просто необходим.

Утро выдалось туманным. Серая пелена застилала русло речушки, цепляясь за пойменные деревья и кустарники, ползла вверх по лесистым холмам, разрывая местами своё полотно и оголяя участи земной поверхности, лишённой растительности. В одном из таких разрывов показался остров. Его можно было принять просто за участок речного берега, с выброшенными, быстрым и полным потоком во время осенних дождей, корягами и валунами. Но присмотревшись, понимаешь, что это остров, так как речной мусор охватывает обе противоположные стороны, хотя воды из-за тумана и не видно.

Свита Октавиана состояла из половины преторианской когорты и двенадцати ликторов с фасциями, атрибут высшего магистрата Рима. Сопровождал его и друг детства Марк Агриппа, приведший ему на помощь в борьбе с сенатом македонские легионы. Второй друг детства Гай Меценат остался в Риме, чтобы информировать его о действиях сената.

В качестве разведки был выслан отряд из десяти всадников, возглавил которых центурион Карнелий.

Всадники, не снаряжённые для боя, одетые в туники и плащи, без панцирей, в шлемах и с длинными кинжалами на поясах, энергично переправились через реку, скрытую туманной полосой, и оказались на открытом острове. Горнист призывно протрубил, ему ответили откуда-то из тумана с противоположного берега, всё стихло. Поначалу лишь слышен был шорох реки, но вот донеслись с той стороны ржание и лошадиный топот, и наконец, над туманом показались шлемы с высокими гребнями.

Передний всадник держал в руке длинный пилиниум (метательное копьё) остриём вниз с белым треугольным флажком на конце вверху. Кавалькада переправилась вслед за парламентёром и, оказавшись на острове, шагом приблизилась к разведчикам Октавиана.

Всадники смешались, и лишь по шлемам можно было различить, кто есть кто. Так продолжалось некоторое время, затем из общей группы выделились двое, один с пилиниумом, другой, по определению Октавиана, центурион Карнелий. Выехав на середину острова, спутник центуриона воткнул в песчаный грунт копьё, пожав руки друг другу, они разъехались, за ними последовали их товарищи, но только разведчики Октавиана переправились на тот берег, а люди Лепида и Антония на этот.

"Процесс пошёл", — оценил увиденное Октавий. Разведка договаривающихся сторон начала каждая свою проверку, определяя истинность намерений. Коварство у римской знати в крови, об этом даже не следует напоминать.

Время шло, из-за холмов всплывало солнце, от реки тянул лёгкий ветерок. Туман таял, обнажалась окрестность. На том берегу раздался звук трубы, ему ответили на этом, разведчики сделали свою работу.

К полководцу, восседавшему на лошади в окружении охраны, подъехал Агриппа.

— Всё чисто, пора выдвигаться.

Октавий кивнул и тронул повод, лошадь начала спуск по склону к реке.

От того что вода в речушке открылась или от того, что туман рассеялся, но движение воды в неглубоком русле стало звучней. Молодой консул с охраной пересёк метров шесть водной преграды и оказался на островке. Они неспешно подъехали к белому флажку и остановились. Стали ожидать. Снова прозвучала труба, но уже по-иному. Ей ответили. С другой стороны к острову вброд переправлялась группа всадников. Октавиан узнал ненавистного Антония, он ехал рядом с худощавым патрицием без шлема, седоватые прямые волосы которого выделялись на фоне остальных.

"Лепид", — почти вслух молвил Октавиан.

Всадники переправились и, вступив на сушу, остановились, лишь Марк Лепид продолжил движение к середине острова. Остров в поперечине был небольшим, менее ста метров. Одинокий всадник уже через несколько секунд остановился перед белым флажком, прямо пред ожидавшими его. Он поприветствовал новоиспечённого консула, прижав правую руку, сжатую в кулак, к левой половине груди. Октавиан ответил своим приветствием и кивнул охране. Его свита повернула лошадей отъехала на приличное расстояние. С ним остался лишь Агриппа.

— Приветствую тебя, консул Рима и сын великого Цезаря, Октавиан, рад, что наша встреча наконец-то состоялась, — высокопарно начал Лепид.

— Приветствую и тебя, великий понтифик, и я рад, что слуги Цезаря встретились не на поле брани, а в дружеской беседе, — в таком же стили ответил Октавиан.

— Что ж, видно пришло время собирать силы, а не распылять их, — продолжил Марк говорить то, о чём писалось уже ранее в посланиях.

— Приятно слушать мудрые речи из уст верного сторонника Цезаря, — Октавий лестными словами стимулировал дальнейшее продолжение диалога.

— Я думаю, что пора к нашей беседе подключить Марка Антония.

— Я буду только рад общению со столь великим мужем, — произнося эту фальшивую комбинацию, Октавиан едва не скривился от мысли, что ему теперь придётся часто повторять эти слова самому Марку Антонию.

Лепид тронул повод, и его лошадь стала боком к Октавиану, ели заметным движением головы, почти похожим на кивок, он сделал знак всадникам, стоящим у кромки воды. Марк Антоний тронул поводья и ударил пятками в бока лошади, и она спешным шагом направилась к флажку.

Процедура приветствия повторилась, и злейшие в прошлом недруги, почти лютые враги, начали диалог примирения.

— Нам, цезарианцам, негоже враждовать между собой, пора объединиться и призвать к ответу убийц Цезаря, — начал заготовленную речь Октавиан.

— Согласен, — поддержал его Антоний, — до каких пор будем терпеть эту свору жадных и коррумпированных говорунов?

Явно намекая на сенат Рима, Антоний рисковал, так как Август всё же был представителем сената, хотя и формальным. Но его риск был оправдан, форум не давал поручений молодому консулу на их встречу, но Октавиан и не запрашивал их сам, значит, действовал по своему усмотрению. К тому же, как донесли верные Антонию люди из Рима, сенат обошёлся с Августом неподобающим образом, как и вообще, со всеми цезарианцами.

— Что может предложить сын Цезаря верным слугам отца своего? — вступил третьим в разговор Марк Лепид.

— Я предлагаю пойти по стопам учителя нашего, и поступить так, как в такой ситуации поступил бы он, — Октавиан прокручивал фразы из заготовленной речи.

— Как я понял речь идёт о создание нового триумвирата? — наконец-то огласил Лепид саму крамольную идею, витающую вокруг.

— Я это и имел в виду, — кивнул Октавиан.

— Столь сложный вопрос требует дополнительных согласований, потому нам понадобится больше времени, чем для переговоров о перемирии, — уточнил свою позицию Антоний.

— Что же вы хотите конкретно? — переспросил взволновано Октавиан и бросил нездоровый взгляд в сторону Антония.

Лепид этот взгляд перехватил, всё понял и вступился за соратника, стараясь снять напряжение:

— Я думаю, Антоний имел ввиду, что негоже торопиться в таком деликатном деле, но и не стоит откладывать его на потом, потому нам придётся здесь основаться на неопределённое время.

— Вы предлагаете поставить здесь палатку? — уточнял молодой сенатор.

— Совершенно верно, мы это и хотели предложить, — пояснил Антоний, — погода нас балует, но сезон дождей никто не в состоянии отменить.

Действительно, вот уже третий день как прекратились непрерывные дожди, наполнив пересохшие за лето русла ручьёв, превратив их в полноводные речушки, осенние облака ушли, подарив голубому небу солнце, а земле тепло и утренние туманы, но в любой момент ненастье могло вернуться.

— Я согласен, — с облегчением выдохнул Октавиан.

— Тогда разъедимся для консультаций и дачи распоряжений о создание временного лагеря, как только он будет готов, встретимся заново, — закончил предварительную стадию переговоров Лепид.

Переговорщики разъехались в противоположные стороны и переправились на свои берега. На острове снова оказались разведчики, они спешились и стали размечать место для лагеря.

Октавиан верхом, в сопровождении охраны, поднялся по склону вверх, ему повстречались шестеро рекрутов под командованием префекта лагеря Тариния Галла. Они спускались к реке, неся на себе упакованную палатку и оборудование к ней.

"Так подозрительно быстро! — удивился молодой полководец, но тут же успокоил себя, — Разведчики знали, что так оно и будет".

Октавиан двигался вдоль подножья холма в сторону от реки. Вот уже перестал слышаться шум воды, деревья за спиной сомкнулись и скрыли вид на русло, и тогда его взору открылась поляна со стоящими в боевом порядке всадниками, готовыми в любой момент прийти на помощь своему предводителю. Он остановился и спешился у шатра, отдав поводья оруженосцу, нагнулся и проскользнул внутрь. За ним последовал Агриппа.

Октавиан молчалив и задумчив. Прошёлся взад-вперёд, не зная чем занять себя в данный момент. Легкая прелюдия началу переговоров — трудности дальнейшего их продолжения. Хотя и был он молод, но такие истины ему уже доступны.

— Перекусим? — обратился он к вошедшему Агриппе.

— Можно, — согласился тот, — только нашему делу это вряд ли поможет.

— Но и не повредит, — уже более оптимистично произнёс Октавий.

Они уселись за раскладной походный столик на такие же раскладные стулья. Полог был откинут, и сквозь проём виднелось солнце, повисшее над холмами, начинало припекать, хотя уже поздняя осень. Ночью и по утрам было холодно, потому Август надевал вниз вторую тунику и шерстяной нагрудник. Сейчас ему стало даже жарко, и он немного вспотел. Прежде чем приняться за трапезу, он решил снять панцирь, который, как ему казалось, свою функцию выполнил и пока больше не понадобится. Оруженосец, вольноотпущенный Келад, проворно исполнил волю хозяина. Тем временем второй слуга Ликин накрывал стол. Октавиан в походе мог в любое время захотеть перекусить, и слуги к такому режиму привыкли. Блюда не слыли изысканностью и по-походному были неприхотливы.

И на этот раз на столе оказались грубый хлеб, нарезанный крупными ломтями, несколько стволов латука, собранных в пучок, огурцы, ягоды толстокожего винограда, сушеные яблоки, вино и вода в кувшинах.

Ликин разлил по кубкам рейтийское вино, в неглубокую миску воды, поставил её перед Октавием, тот любил размачивать хлеб в холодной воде.

Октавиан поднял кубок и произнёс:

— За успешные переговоры.

Агриппа молчаливо присоединился. Они выпили. Октавий неспешно приступил к трапезе, Агриппа нехотя взял несколько ягод винограда, у него совершенно отсутствовал аппетит.

— Как думаешь, наш троянский подарок пришёлся ко двору? — спросил его Октавий.

— Думаю, что пришёлся, они проглотили наживку, а времени на проверку информации у них нет, — ответил Агриппа.

Это по его инициативе был перехвачен гонец Лепида, доставляющий тому послание от соглядатая из Македонии о передвижении войск Кассия и Брута. Дезинформация носила иной характер: в ней говорилось о намерении некоторых членов сената начать сепаратные переговоры с Кассием и Брутом, т. е. фактически о создание военной коалиции против мятежного Марка Антония. Объявленные по инициативе Октавиана "врагами отечества" убийцы Цезаря будут прощены, если выступят на стороне сената. Послание возымело действие, Антоний и Лепид сами стали искать союза с Октавианом. Антоний даже простил Октавию подосланных убийц, миссия которых непостижимым образом провалилась.

— Мне придётся расстаться с консульством, — с сожаленьем произнёс Октавий.

— Да, консульство теперь будет не в почёте, — согласился с ним Агриппа.

— Знаешь, что сказал о нас Цицерон, — продолжил потом Марк.

— Ну и?

— Молодые ходят всё и сразу, а получаю ничего и постепенно.

— Что ж, неплохо сказано, боюсь, я не сумею его отстоять, как будущий противовес Антонию, — посетовал Октавиан.

— Почему? — удивился Марк.

— Антоний не отступится, из трёх его врагов, Цицерон самый доступный, — пояснил молодой консул, — Брут далеко, а со мной временно приходится мириться.

— Тогда пусть наш оратор отправляется в Тартар, теперь там ему и место, он своё уже отпел.

— Неплохо было бы туда отправить и половину сената, — злобно продолжил Октавий, откусывая размоченный хлеб.

Он кивнул слуге и тот снова наполнил кубки.

— Не достаточно ли, — возразил советник и друг, — ведь впереди непростые переговоры.

— Вот потому и выпьем, чтобы быть раскованней, — отклонил возражения Марка Октавиан.

На этот раз они выпили без речей. Агриппа снова отщипнул и отправил в рот пару ягод винограда, произнеся при этом:

— Что тебя с таким неистовством двигает на борьбу со всем светом, неужели месть?

— Мне кажется, что гонит меня не месть и даже не ненависть, а что-то другое.

— Тогда что? — и Марк удивлённо посмотрел другу прямо в глаза.

— Сам не знаю, откуда-то изнутри поднимается беспокойство, похожее на мелкую дрожь, или дурноту, предшествующую рвоте. Это состояние вынуждает меня действовать, если поступаю правильно, то оно проходит, если нет, то продолжает терзать. Мне чудится, будто кто-то стоит за моими плечами и передаёт мне это беспокойство, — впервые Октавиан откровенно высказался о том, что его уже давно мучило с того момента, когда настигла весть об убийстве Цезаря.

— Ты думаешь это он? — продолжал пытать его Агриппа.

— Всё может быть, — уклончиво ответил тот, смотря на Марка, а сам, в это время на ощупь, ломал хлеб.

— Он жаждет мести? — повторился Агриппа и перевёл взгляд на стол, следя за движением рук Октавия.

— Не думаю, скорей уж власти, — отвечая, Октавий потянулся за стеблем латука.

— Как это? — удивлённо воскликнул Марк, сопровождая взглядом руку собеседника.

— Внутренние желание человека создает себе помощника, духа желания, который не даст человеку загасить его. Этот дух усиливает само желание, преобладает над другими желаниями и двигает человека к конечной цели — исполнению желания. У Цезаря таким духом был — дух власти. Цезаря не стало, но дух желания остался, он очень силён, он жаждет конечной цели. Он жаждет властвовать. Он хочет, чтобы дело Цезаря — абсолютная власть продолжалась, только тогда есть возможность обрести покой.

— А как же сенат, демократия, народ?

— Сенат — это не лоно демократии, а лишь дробление власти. В сенаторах нет искренности, каждый из них заражен духом власти Цезаря и стремится властвовать в одиночку, не хочет ни с кем делить власть, но они все трусы, боятся своих внутренних желаний, и их борьба на два фронта делает их слабыми. Они ненавидят друг друга и тех, кто открыто заявляет о своих претензиях на лидерство. Они начинают борьбу с таковыми, делая вид, что это и есть демократия. В борьбе добра и зла побеждает добро, а усиливается зло. Кто не боится своих искренних намерений, тот и побеждает.

Рука разрывала салат на кусочки и отправляла их в рот. Взгляд Агриппы снова добрался до лица Октавиана. Оно было сосредоточенным. Вино, видимо, ещё не оказало своего расслабляющего действия на мимику, или энергетика мыслей, держала мышцы лица в тонусе.

"Мне не понять: он так тщеславен или всего лишь скромен", — физически обозревая друга, Марк мысленно заглядывал в себя.

— Получается, что ты есть духовный приемник Цезаря, а сенат пока этого не узрел? — сделал парадоксальный скорее для себя, чем для собеседника вывод Марк.

— Возможно.

— Тогда, как дух Цезаря воспринимает триумвират?

— В этом отношении сейчас мне спокойно, значит, мы поступаем правильно. Беспокоит лишь одно, где мы возьмём денег, чтобы исполнить обещанное Цезарем.

— Это, наверное, грызёт и противоположную сторону, пусть предлагают, а мы будем думать, соглашаться или нет".

— "Жажда власти, коварство и злобность и пока больше ничего, ничего в смысле неожиданного", — прокомментировала прочитанное Яна.

— "А ты не так прост, оказывается, — она посмотрела на марширующего Октавиана, — есть в тебе и загадка".

В этот момент в комнату без стука вошла Василиса:

— Яна, мы идём обедать или как?

— Идём, конечно, а что уже время обеда?

Яна взглянула на световые часы в углу панели, десять минут первого. Обед можно было заказать и в комнату, но услуга платная. Государство спонсирует только минимум, хочешь комфорта — доплачивай сам. Родители не давали своим чадам бедствовать, но чтобы отпрыски не "зажирели" — следил Наблюдательный совет, который не позволял воспитанникам излишеств. Кроме дня рождения и праздников заказывать трапезу в "номер" разрешалось не более трёх раз в году, питайтесь в столовой по индивидуальному заказу или готовьте себе сами на кухне. Экономные жалели родительских денег, транжиры и моты — разрешённые дни.

— Ты, смотрю, совсем заработалась, что даже потеряла счёт времени.

— Да немного "кексонула".

— Не знаю, что умного в том, чтобы изучать слишком древнюю историю, — и она скосила взглядом в сторону голограммы, — ведь никакого влияния на нашу жизнь эти предки уже не оказывают.

— Не скажи, — задумчиво возразила ей Яна, — я начинаю понемногу убеждаться, что оказывают и немалое.

Она тем временем начала переодеваться в форменную одежду, одно из обязательных неудобств колледжа.

— Просвети, — хмыкнула Василиса.

— Да я сама ещё толком не разобралась, но погружаясь в пучину древности, я всё больше и больше теряю себя в настоящем, я растворяюсь в сознании того времени, как будто я не я, а вот он. Их поступки, их высказывания могут запасть в душу и поменять её состояние.

— Это, что прикол?

— Может и прикол, а может и нет, — засмеялась Яна, но потом уже серьёзно добавила, — вот, к примеру, историческое наблюдение: если чиновники государства экстренно решают проблемы ветеранов, то дела в том государстве не совсем хороши, это уже стало традицией.

— Ты снова шутишь? — переспросила Василиса и, остановившись на выходе, посмотрела в лицо подруге.

— Вот теперь нет, — ответила та, и мягко подтолкнув собеседницу, произнесла, — ладно, пошли трапезничать.

 

Глава 3

Подружки воспользовались лифтом и спустились в столовую на третий этаж. Яна отказалась от своего заказа в автоматах и подошла к раздаточной стойке, высматривая менее изысканные блюда. Чего желала, не знала и сама.

"Что-нибудь в стиле Августа", — просквозило у неё в голове. Первые блюда она не жаловала, на второе предпочла отварной картофель с квашеной капустой, проще уже ничего не нашлось. Она искала латук и даже спросила на раздаче, но там девушка пожала плечами, ответив, что такое нужно заказывать заранее. Прихватив тогда листья обычного салата, чёрный хлеб и лимонную воду, она с подносом приблизилась к столику, который заняла Василиса.

— Ты села на новую диету? — спросила её подружка, рассматривая то, что Яна выставляла на стол.

— Да нет, хочется попробовать простой грубой пищи, как в давние времена, — улыбаясь, ответила Янка.

— Ну-ну, — промурлыкала Васька, принимаясь за суп из сёмги.

Так как они припозднились, все парные и одиночные столы были заняты, оставались только на три и четыре посадочных места. Василиса выбрала тройку, так, что была вероятность, что к ним кто-то подсядет.

В этом заведении бесплатным было лишь самообслуживание и определённая стоимость обеда, если перебрал, то снимут со счёта; подозвал официантку — допуслуга. Одним словом, учись жить в целом, а не только получай образование. Закончились на счёте свободные деньги — иди, подрабатывай или сиди и жди нового месяца или транша от спонсоров. Многие и подрабатывали в столовой: комплектуя заказы для автоматов, на раздаче, официантами, уборщиками, так что самообслуживание было не только бесплатным, но и за деньги.

— Привет девчонки! — громогласно воскликнул прыщавый верзила, без разрешения примостившись рядом с ними на свободном стуле. Карманы его форменного пиджака небрежно топырились, из одного торчал уголок сигаретной пачки. Пиджак не обязателен для столовой, но, видимо, его назначение в этом случае было лишь для того, чтобы прятать запрещённое в карманах.

Подружки кивнули без слов назойливому хаму и продолжили своё дело. Колян, так кликали верзилу, а по-настоящему, Андрей Николаев, прочувствовал ситуацию и извинился:

— Простите за беспардонность и приятного аппетита, я всего лишь на пару сек.

— Спасибо, время пошло, — за двоих жёстко ответила Яна, приятель был её.

— Ян, ты окончательно завязала с "ницщанцами"? — торопясь спросил тот.

— Пока не знаю, но в ближайшее время играть не собираюсь.

— Может, продашь своего героя, есть очень хороший покупатель, — заторопился парень, — это бизнес, ничего более, пойми, мы можем очень хорошо заработать.

— Кто это мы? — с насмешкой спросила Яна, хотя по интонации можно было догадаться, что она уже знает и так ответ на вопрос.

— Ну, ты, я и ещё один чел, — смутился проситель.

— Если я захочу продать, то обойдусь и без посредников, — раздражённо пояснила она и добавила, — всё, время вышло, свободен, ты мешаешь нормальному приёму пищи.

— Ухожу, ухожу, — вставая, подобострастно засуетился верзила.

Отходя от столика, он уже на ходу бросил:

— Ян, ну ты имей в виду, если что, то я первый.

— Придурок, терпеть не могу шестёрок, — бросила ему в след Яна, когда он уже не мог услышать этой фразы.

— Это ты о чём? — поинтересовалась Васька.

— Да обо всей свите Мамона, это из-за них я бросила игру, — пояснила та.

Объяснять Василисе кто такой Мамон не было нужды, весь состав колледжа, включая преподавателей, знал Мамонова Антона — сына главного спонсора. Его пребывание в колледже не было связанно с коррекцией образования. Антона спрятали от дурной компании, таких же, как и он, пресытившихся всеми благами цивилизации и присевших на "адреналин" — виртуальный наркотик. В колледже он вёл себя независимо, сколотил группу друзей, любящих повиноваться, и опять не в чём себе не отказывал, за исключением "адреналина", здесь с этим строго.

— О которой игре речь? — продолжала вникать в ситуацию подруга.

— О "Ницщанской цивилизации", — нехотя бросила Яна.

— В чём суть?

— Нужно из своего героя создать супергероя, чтобы он спас от порабощения планету Земля, спас цивилизацию.

— Что в том прикольного?

— Чтобы стать сверхгероем, нужно отыскать в себе частичку бога и убить её, а затем постоянно бороться с государством и попутно уничтожать слабых.

— Фу, какая гадость, — поморщилась Васька, — что так прямо в правилах и написано?

— Нет, конечно, в правилах написано другое, но сущность такова, кто её поймёт, тот далеко продвинется по уровням.

— И сколько там уровней?

— Пятьдесят шесть.

— На котором остановилась ты?

— Я прокачала своего "ницщанца" до сорок восьмого.

— А у Коляна с компанией?

— Они не могут подняться выше пятнадцатого, за исключением Мамона, тот купил себе последний уровень, да видно игра потеряла смысл, не с кем тягаться.

— Тогда всё ясно.

В этот момент к девчонкам, заканчивающим обед, с подносом подошёл Ян, хотя уже появились свободные и одиночные столы:

— Девчонки, можно к вам?

— Садись, поздновато ты сегодня, мы уже завершаем, — снова за себя и за подругу ответила Яна.

Она уже пила лимонную воду, а Васька расправлялась с десертом, поглощая клюквенное желе.

— Спасибо и приятного аппетита, — присаживаясь на сводный стул, произнёс Ян.

Освобождая поднос от блюд, а затем, засовывая его в направляющие под столешницей, Ян не переставал говорить:

— Я записался на страстик, буду сразу за вами, и у меня возникла идея понаблюдать за тем, как вы будете с ним обращаться, ты не возражаешь?

— Я нет, но в это деле есть и третье лицо, — отозвалась Яна.

— Да, да, я, конечно, понимаю и согласую со Сватом, но главное, чтобы ты не была против.

— Сэм, а ты играешь в "Ницщанскую цивилизацию", — неожиданно спросила его Василиса.

— Да, а что? — удивлённо переспросил он и тут же поправился, — правда, последний раз на каникулах посещал сайт, всё нет времени, да и надоело уже.

— И какой у тебя уровень? — продолжала Василиса.

— Тридцать шестой, а что?

— О-о! Ты продвинутый, — воскликнула она.

— Он у нас умненький, — вступила в диалог Яна и легонько погладила его по голове.

— Девчонки, вы чего? — искренне удивился Ян.

— Да вот примериваемся, кого в будущем можно замуж взять, — пошутила, вставая из-за стола Янка.

— Ну, вы даёте, — смутился парень.

— Ни кому мы, ничего не даём, мы только сами берём, — вставила свою фразу в их разговор Василиса.

Она тоже поднялась, забирая со стола бумажные пакеты с одноразовой посудой.

— Это вы сейчас о чём? — обиженно поинтересовался Ян.

— О сексе, — задорно поддержала подружку Яна, — а ты о чём?

И не дождавшись ответа, смеясь и прыская, они отошли от стола, оставив раскрасневшегося Яна в одиночестве.

"Что это с ними стало, совсем на себя непохожи, особенно Яна", — размышлял он, приступая к обеду.

В этот момент ему показалось, что кто-то внимательно за ним наблюдает. Он поднял глаза, перед ним стояла Василиса.

— Что ещё хотите добавить? — опередил он её раздражённо.

— Как там моя блузка?

— Висит, что с ней станется?

— Я не о том, высохла она или нет?

— Ну, знаете, вы сегодня чумовые, то издеваетесь надо мной, то требуете, чтобы я следил за тем, как сохнет ваше бельё, — искренне возмутился Ян.

— Не обижайся, пошутили немного, так что в том плохого, — успокаивала его Василиса, — вернёшься, проверь, пожалуйста, и сообщи мне. Только мне, Янка будет занята, хорошо?

— Хорошо только, что с этого я буду иметь? — хитро прищурив левый глаз, спросил Самойлов.

— Я буду помогать тебе в общении с Янкой.

— Что означает помогать?

— Ну, ты уж совсем-то непонимающим не прикидывайся, договорились?

— Договорились.

— Ну, вот и ладненько, жуй, глотай, а я жду известий.

Возвратившись в номер, так в общежитии на манер гостиницы называли квартиры, подружки разошлись по комнатам.

Яна сразу же приступила к дальнейшему чтению материала по Августу, а Василиса, тайно перекурив на лоджии, приняв таблетку кислорода, решила отдохнуть после обеда, вздремнуть часочек, так как вечером намечался поход в ночной клуб.

Янка быстро пробежала текст, где освещался сам процесс переговоров на островке о создании триумвирата, слегка останавливаясь лишь на меркантильных вопросах, кому и что досталось.

Триумвиры планировали использовать полученную власть для раздела провинций между собой и созданию проскрипций (списки лиц, объявленных вне закона) против политических противников, свои чрезвычайные полномочия прикрыли формулировкой "для устройства государственных дел".

"Вот так и зарождалась "западная демократия", всё по закону и шито-крыто", — прокомментировала мимоходом Яна сухие фразы из энциклопедического текста.

Необходимые денежные средства для пополнения своих личных бюджетов и выполнения требований ветеранов, триумвиры планировали взять от реализации имущества проскриптов, а это не много немало около 300 сенаторов и 2000 всадников, состоятельных семейств и кланов. Составление самих списков потребовало около трёх дней. В такой список по инициативе Антония был включён знаменитый политический деятель и оратор Цицерон, хотя Октавиан выступал против, но под натиском Антония ему пришлось уступить.

"Смотри, ничего не изменилось с тех пор: "грабь награбленное", — разговаривала Яна сама с собой, — а Васька говорит, что нет никакой пользы в том, чтобы изучать древность".

Затем она переключилась с энциклопедии на художественный текст, читала внимательно и вдумчиво, уже не комментируя.

"Триумвиры в течение трёх дней вступали в Рим, один за другим: Октавиан, Антоний и Лепид, каждый с охраной, состоящей из преторианской когорты, и одним легионом.

Город, наполнившись войсками, затих, как в преддверие грозы, будто чёрные тучи, спустившись с небес, окутали его кварталы липким сумраком. Все ждали чего-то нехорошего, страх передался даже животных, замолчали гуси, а собаки бегали, поджав хвосты. Ночью в людных местах появились списки приговорённых к казни, утром патриции и плебс собирались у вывесок и расспрашивали тех, кто ближе и умеет читать, что там написано. На стихийных митингах иногда выступали сенаторы, просили граждан успокоиться, говорили, что всё это временно, никаких репрессий не будет, накажут только пособников и убийц Цезаря.

Октавиан остановился в отчем доме там, где родился, у Бычьих голов в Палатинском квартале. Его дом находился совсем недалеко, по современным меркам, от форума, что давало возможность посещать сенат несколько раз в день, если в том возникала необходимость. Поначалу процесс проскрипции никак не мог набрать оборотов, солдаты из легиона Октавиана приводили к нему арестованных сенаторов и знать из списка, те просили пощады, но Август был непреклонен и говорил каждому одну и ту же фразу: "Ты должен умереть".

Однако родные требовали, чтобы казни не происходили на территориях прилежащих к дому, тогда Октавиан приказал, чтобы ему приносили лишь головы казнённых, так стали поступать и два других триумвира. Всё чаще людей из списка не заставали дома, одни скрывались у соседей, родственников, другие невероятным образом сумели покинуть город. Тогда объявили награду за их поимку, за донос или голову, даже рабы, принёсшие голову своего хозяина, получали свободу. В процесс были вовлечены все, за укрывательство полагалась смерть на месте. Поползли слухи, что солдаты занимаются мародёрством и притеснением домочадцев казненных, были случаи и постыдного характера, так двое солдат изнасиловали взрослую дочь одного сенатора, а потом убили под предлогом укрывательства отца.

Солдат отыскали. Октавиан публично на площади приказал казнить их, когда против них дал показания один работорговец по имени Тараний. Он видел, как всё это произошло.

"Мы пришли вершить правосудие, а не творить беззаконие", — произнёс публично Октавиан перед тем, как обезглавили солдат".

"Ты, посмотри, какой цинизм", — не сдержалась снова в своих оценках Яна, но всё же продолжила чтение.

"Процесс проскрипции стремительно набрал скорость и подходил к концу. Лепид и Антоний позволяли некоторым лицам из списка, расплатившись имуществом, покидать город живыми, Октавиан оказался самым твёрдым в исполнении задуманного. У него была возможность спасти Цицерона, предупредив его заранее, или даже помочь покинуть Рим, но он, то ли промедлил, то ли понадеялся на Антония, что тот пощадит столь достойного сенатора, оттого произошла трагедия, голову Цицерона принесли в сенат и бросили к ногам Антония.

Узнав об этом, Октавиан возмутился и высказал Антонию: "Ты отсёк голову знаменитейшего человека, того, кто спас государство и был столь великим консулом!"

Вечером в кругу друзей и соратников, среди которых были Марк Агриппа и Гай Меценат, Октавий затеял разговор о казни Цицерона. Меценат ответил ему:

— Ты бы мог спасти его, как делают Лепид и Антоний с некоторыми сенаторами.

— Мне не хотелось отступать от своих принципов, мне казалось что жалость — оружие врага, но видно, я проявил негибкость и недальновидность, впредь нужно быть изворотливей.

— А что говорит тебе дух Цезаря? — спросил его Агриппа.

— Он молчит, — задумчиво ответил Октавиан.

— Ну, вот видишь, и тебе нужно меняться, чтобы стать Цезарем и не повторить его судьбу.

— "Да они сами себе боги, они сами себе совесть и сами себе судьба", — с горечью сделала вывод Яна из прочитанного.

— "Тут есть и комментарии: "О горе, горе, как всё низко пало! Какая всюду нищета! Стал Рим большим публичным домом, пал Цезарь до скота, еврей стал — Богом!"

— "Здорово, сказано, — восторгалась Яна, — а кто это?"

— "Ницше, — тогда понятно".

Она оторвалась от текста и произнесла, глядя на марширующую голограмму:

— Да ты просто демон в юношеском обличии.

Ей надоело чтение, и она решила поразмышлять, пошла по кругу, разговаривая с голограммой.

— Что же тогда нужно искать? — остановилась у марширующего юноши в тунике, вывела панель управления голограммой к себе и отменила движение объекта, повернув и приблизив его к себе.

Мерцающий столб, спроецированного объёмного видео был с ней почти одного роста, возможно, чуть ниже. Она всматривалась в сверкающее лицо и словно говорила с ним.

— Чтобы от тебя исходила такая энергия, которая заставляла бы бояться не только людей, но и животных, чтобы она вынуждала собак щетиниться при виде такого милого юноши и с опаской лаять, но не приближаясь, а соблюдая дистанцию. А люди должны чувствовать твою харизму, испытывая к тебе уважение и страх одновременно и прежде чем заговорить с тобой, проглатывали слюну, чтобы отлепить присохший язык от нёба.

Ей даже показалось, что голограмма подмигнула ей, тем самым подбадривая, мол, давай, давай, ты на правильном пути.

— Тогда зачем мне эгрегоростратум? Я уже знаю, что мне нужно, можно всё воссоздать и так, — удивлённо переспросила она виртуального собеседника.

— Нет, тогда это будет, как там трактуется у евреев, "трефа" или не натурально, как говорят Сэм и Сват, — ответила она сама себе за своего собеседника.

Наконец окончательно поняв, что ей необходимо в дальнейшей работе над голограммой Августа, она успокоилась, остыла, прошёл запал, и читать факультативные тексты уже не хотелось.

Оставалось только набраться терпения и ждать, когда подойдёт очередь. Яна, в свои семнадцать, умела терпеть и ждать.

В детстве с ней произошёл забавный и в то же время поучительный случай. Живя в Хабаровске, дальневосточном городе с резким континентальным климатом, когда летом жара свыше тридцати, а зимой мороз ниже тридцати, она закалила не только свой иммунитет, но и характер. На стыке садика и школы не любила сидеть дома и даже в сильные морозы просилась на каток, который был рядом за домом. Родители не отпускали её одну, подружек у неё ещё не было, детсадовские не в счёт, и она прицепилась к соседскому мальчику Коле, второкласснику. Он часто ходил на каток и брал её с собой, но там почти не замечал её, ему перед своими приятелями было зазорно водиться с девчонкой. Кататься одной было скучновато, но всё ж лучше, чем сидеть дома.

На катке всегда было много разношёрстного народу: дети, подростки, взрослые и даже иногда пожилые. Однажды Яна наблюдала такую картину, как поссорились девушка и парень. Они оба высокие, стройные, долго катались за ручку, а потом пришли их знакомые, и что-то у них произошло. Девушка дала парню пощёчину и, усевшись на скамейку, стала снимать коньки. Лицо её было расстроенным. Яна подкатила и присела рядом.

— Привет, — сказала ей Яна, — а со мной Колька не хочет водиться.

Девушка осмотрела нежданную подружку и, продолжая расшнуровать ботинки, сказала агрессивно:

— Ты терпи и жди.

— А долго ждать?

— Сколько тебе лет?

— Почти шесть.

— Лет десять, он потом сам за тобой бегать будет, вот тогда его и накажешь.

— Долго ждать, — сокрушенно вздохнула Янка.

— А у тебя есть другой выбор?

— Нет.

— Тогда жди.

И она дождалась. Это произошло даже раньше, ей было пятнадцать, когда Колька обратил на неё внимание, но было уже поздно, он не подходил под её требования. А требования были, ой какие суровые, как климат: без вредных привычек (что было редкостью), интеллектуал (было о чём поговорить), не мямля. Коля был дворовым хулиганом, курил и всякое такое, потому и получил от ворот поворот.

В колледже совсем другой контингент, и она очень привлекательна собой, но привыкла выбирать сама. В друзьях у неё были Святослав и Ян, интеллектуалы, не ботаники, но и не тверды. Подружка осталась только Васька, любительница всего запретного, но верная и надёжная, за что Яна и прощала ей многое. Была ещё Жвачкина, старше её на год, но после первого курса перевелась на дистанционное.

Ещё на первом году учёбы она познакомилась с Мамоновым Антоном, симпатичным молодым человеком, открыто демонстрирующим снобизм. Казалось, он ни на кого не обращал внимания, но Яна добилась своего, он заметил её. Любимая он-лайн игра "Ницшанская цивилизация" сделала их непримиримыми соперниками, где она почти всегда брала над ним верх, а он это переносил болезненно. Мамон мог бы стать её парнем, но она не отступала от своих принципов, про которые однажды так сказала её мама:

— С такими принципами ты не найдёшь себе вторую половинку.

— Найду, — ответила она, уезжая в колледж, в далёкое Подмосковье, — я умею ждать.

Она снова дождалась, Мамон стал преследовать её, добиваясь не только сатисфакции в игре, но и по линии взаимоотношений парня и девушки.

"Не на ту напал", — улыбнулась она своим воспоминаниям.

А вслух добавила:

— Этот от меня так просто не отстанет, не зря сегодня в столовой ко мне Коляна подослал, посмотреть что ли, что там в игре творится?

И она дала команду компьювизору подключиться к он-лайн "Ницшанская цивилизация".

 

Глава 4

Исполнять фокусы Мессинга на деле не так просто, как это могло показаться дилетанту на первый взгляд. Святослав просмотрел множество литературы по иллюзионизму, ознакомился с комментариями специалистов по идеомоторике, умом он понимал всё, но повторить, даже используя современные технологии, у него пока не получалось.

"Евреи умные, и никогда ничего не отдают за просто так, наверное, переставил какие-то элементы местами в описании, и теперь воспроизвести это невозможно", — досадовал он.

Идея вечеринки с Мессингом пришла ему на каникулах. У себя дома в Саратове, встречаясь с одноклассниками, теперь студентами театрального училища, он попал на капустник, где были задействованы не только студенты и преподаватели, но и голограммы великих актёров и известных личностей.

Голограмма Мессинга вела капустник, а управлял всем этим процессом и написал сценарий его школьный друг Игорь Новосёлов. У зрителей были специальные очки, и голограммы, лишившись прозрачности, смотрелись как настоящие люди.

— Слушай, Игорёк, а ты мне не сбросишь на чип всю программу по Мессингу, я попробую у себя в колледже провернуть, там это будет ещё прикольней, — попросил друга Святослав после капустника.

— Да без проблем, очки помогу достать подешевле, только с одним персонажем сценки не поставишь, да и репризы сложно, а если хочешь на фокусах вылезти, тогда всё должно быть натурально, для этого в голограмму нужно закачать психосвойства, — посоветовал ему Игорь.

— А это зачем?

— Пойми, голограмма не живой человек, что в том прикольного, если она будет называть правильно вещи, которые извлекаются из твоего кармана, нужно чтобы происходило воздействие на психику окружающих: кто тревожится — усиливать страх; кому интересно — создавать таинственность, давить на мистику; кому весело — веселить. Если такового не будет, то это просто мультик и всё.

— Понял, тогда почему ты не закачал?

— Преподы не приветствуют такие вещи, говорят, зачем тогда живые актёры, и потом там нужно работать с эгрегоростратумом, а это уже серьёзно и отнимает уйму времени.

— Ну, у нас другие преподы, потому ты мне толком про всё поясни, а с эгрегоростратумом я найду в колледже к кому обратиться.

— Будет сделано, Тёма, только вот ещё что, с этим главное — не переборщить, иначе сам Мессингом станешь.

— Разберёмся, — потянул фразу Тёмкин, не придавая глубокого смысла словам друга.

Вот уже месяц Святослав и разбирался, прогресс присутствовал, особенно в управлении голограммой, но фокусы гладко не шли, видимо, как ассистенту иллюзиониста, да и как режиссеру ему не хватало опыта. Всё дело было во времени, постановка с Мессингом на чипе рассчитана только на сорок минут, а для нормальной вечеринки нужно как минимум два часа. Святославу пришлось самому по описаниям ставить новые номера, а некоторые даже придумать, а это уже называлось "заниматься самодеятельностью".

Дело сдвинулось с мёртвой точки, когда Святослав вспомнил, чему его учили в школе с театральным уклоном, стал записывать репетицию с разных точек, а затем просматривать и разбирать ошибки, внося корректировки. Процесс пошёл быстрей и плодотворней, появилась и уверенность в успехе.

Со всеми обращениями к публике и новыми номерами теперь выходило почти около двух часов. Генеральную репетицию Святослав планировал провести уже на месте проведения вечеринки, и уже после работы с эгрегоростратумом, вот тогда он уже прохронометрирует всё окончательно.

Итак, у него в программе образовалось целых пять полноценных номеров. Всем им он дал названия. Самый технологичный "Параллельный мир", казался ему самым эффектным. Мессинг в действительности такого не делал, хотя в своих воспоминаниях он и относил себя к телепатам, экстрасенсам, и, чуть ли, не к магам, влияющим на сознание людей, но техника того времени не достигала таких высот.

Суть номера состояла вот в чём. Из зала ведущим приглашался доброволец, выходивший в указанное место, где сканировались его биометрические данные, затем усаживался сбоку сцены и, пока компьювизор готовил ему двойника-голограмму, кратко представлялся публике. После этого ему на голову надевался транссканер с очками, на стёклах которых, как на миниэкранах демонстрировался видеоряд картинок. Через интерфейс мыслей определялась самая заметная реакция на какой-то тип картинки и его сознание погружали в эту развернутую картинку, с запахами и осязанием, условно путешествие в параллельный мир начиналось.

В этот момент на средину выходил Мессинг, и рядом с ним появлялась голограмма добровольца, а настоящий, который сбоку в кресле, исчезал. Голопроектор выводил между ним и залом два световых потока оранжевый и синий, получалось черная заставка, занавес. У зрителей создавалось впечатление, что человека переместили мгновенно с одного места в другое, для достоверности, разрешалось снять очки, делающих голограмму непрозрачной. Мессинг, перемещавшийся по залу, становился светящимся, а голограмма-двойник, находящаяся на определённом месте, оставалась непрозрачной. Снятие очков поддерживала иллюзию, что это есть человек. Мессинг начинал работать с ним. Дальше происходило обычное надувательство зрителей: отгадывание цифр в закрытых конвертах, левитация, исчезновение в параллельный мир, затем появление и синтезированным голосом обитателя того мира, отвечать на вопросы из зала. Заканчивалось тем, что голограмма исчезала, убиралась светозаставка, появлялся сидящий доброволец. С ним беседовали, задавали вопрос: "Где вы были?" Ответы могли быть самыми неожиданными, ведь он не видел происходящего в зале, развлекаясь видеорядом.

Остальные номера были технически проще: угадывание через идеомоторику мыслей; отгадывание предметов, извлекаемых из карманов; для придания небольшого налёта развязности и пошлости, что свойственно молодежной среде, определение цвета нижнего белья, и наличие пирсинга в интимных местах, естественно по желанию.

Программа шла автоматически, роль ассистента сводилась лишь к тому, чтобы в зависимости от результатов общения со зрителями переключать те или иные варианты.

"Зачем мне всё это нужно? — периодически задавал сам себе вопрос Святослав. И каждый раз не мог конкретно ответить, выдвигая лишь предположения, что, наверное, хотелось быть заметным. Сват не отрицал, что он как все молодые люди немного тщеславен, и имеет обычное желание быть в центре внимания, что друзья, и особенно Яна, увидят его с другой стороны, оценят его энергию, талант и неординарность. Возможно, он просто пытался обрести навыки производить хорошее впечатление на людей, используя различные способы, в том числе и такой.

Про себя он думал, что не соответствует своему новому прозвищу Сват, хотя он многих знакомил, сватал, так сказать, делал это легко, непринуждённо, но порой ему казалось, что его самого воспринимают как голограмму, с правильно поставленной речью, с грамотно выбранными словами и интонацией.

Он хотел самоутвердиться на новом месте, куда он попал, утверждаясь на старом, об этом ему напомнили школьные друзья и родители во время каникул.

— Что в том знаменательного, что ты учишься на "отлично"? — нудил Игорёк, чистя вяленого леща и не забывая отхлёбывать душистое пиво из высокого стакана, — тебя бог наделил такими способностями, что учёба даётся тебе легко, можно сказать без труда и вопреки капут-антропологам.

— Ты научись трудиться, а то выйдешь в жизнь отличником, а там иные стоят задачи и другие ставят оценки, да и вообще, никто тебя ни о чём не спрашивает, все наоборот, стараются не замечать конкурента, вот ты и попробуй, научись, чтобы в любой обстановке на тебя всегда обращали внимание.

— Ну и как это сделать?

— Девчонку самую неприступную на курсе очаруй и приручи, или там соверши что-нибудь такое, чтобы об этом долго говорили, ну не знаю, — сдался Игорь и начал раздирать очищенную тушку леща на кусочки, предвкушая пивное действо, — придумай сам что-то на "отлично", не вытягивая из конспектов и учебников.

Вот и мучился Святослав целый месяц по приезду с вечеринкой или, как анонсировал он её сам, вечер отдыха и развлечений в старо-новом молодёжном стиле.

Как ни крути, а помощник ему нужен, и он думал привлечь в этом качестве Яна. Проживающий с ним в одном номере и занимающий соседнюю комнату Сергей Князев, в народе просто Серый, на такую роль не подходил, да и дружеские отношения у них не сложились. Не то, чтобы они были неприятелями и косо смотрели друг на друга, как соседи по коммуналке, нет, у них были различные интересы и взгляды на этот мир, короче, не было точек соприкосновения. Круг общения у каждого существовал свой, потому Серому просто "не в кайф", заниматься сценическим действом, у него спортзал, сетевые он-лайн игры, а отдых с девчонками только тогда хорош, в его понятии, когда заканчивается сексом.

"Самому связаться или ждать удобного случая, чтобы предложить, — размышлял Святослав о Яне".

В этот момент, словно подтверждая правоту, что мысль материальна, вспыхнул экран голограммовизора, спроецировав голограмму Яна.

— Привет, чем занят? — спросила голограмма и, спустившись с экрана, прошла в центр комнаты.

— Здравствуй, рад видеть, а я только что думал о тебе, а ты тут как тут, — не скрывая своих эмоций, вступил в диалог Святослав.

— Ты, наверное, мечтал, как бы меня привлечь к работе со страстиком? — самоуверенно спросил гость.

— Не совсем так, но что-то в смысле "привлечь" присутствовало, — слегка удивился хозяин.

— Не угадал? — сделала изумление голограмма, — тогда поясни.

— А ты что, специалист по настройке эгрегоростратума?

— Такой же, как и ты, понаблюдать хотел, говорят пять раз увидеть, как один раз самому сделать.

— Хм-м…, - только и промычал Святослав, но потом, вдруг опомнившись, заторопился, — хорошо, тогда баш на баш.

— Что это значит?

— Ты учишься на моих ошибках, но затем помогаешь мне с постановкой.

— Идёт, только в постановках я мало смыслю и не имею никакого опыта.

— Не грузись, я скажу что делать, мне позарез нужен помощник.

— Хорошо, а вот это и есть твой фокусник? — голограмма развернулась в сторону Мессинга и сделала пару шагов в его направлении.

— Иллюзионист, — поправил Яна Святослав.

— Да какая разница, по мне они все одинаковые, слово только короче, — голограмма гостя развернулась в сторону хозяина.

— Разница есть, но если тебе так легче, то это он. Впечатляет? — спросил Святослав и заставил голограмму Мессинга выполнить реверанс.

— Старовато выглядит, — шутовски ответив поклоном на поклон, произнесла голограмма Яна.

— К сожалению — это не мой выбор, так сложилось, — извинился Святослав и заставил Мессинга закрыться чёрным плащом и замереть.

— Выбери молодого, привлекательного, чтоб девчонкам нравилось, — ёрничал Ян, делая мелкие шаги туда-сюда перед Сватом.

— Здесь более важен дух иллюзиониста, а не форма, потом это не стриптиз-шоу, — терпеливо пояснял хозяин комнаты.

— Понял я, понял, — успокоил его Ян, — не понятно только когда ты успел с учебой развязаться?

— А ещё на каникулах заскучал, и многое чего переделал по учебной программе, — нехотя ответил Святослав.

— Надо же, а мне вот отдыха не хватило, — изумился гость, — учёба мешает, а у тебя всё наоборот.

Они начали обмениваться воспоминаниями о лете, попутно выясняя, кто как отдыхал. Святослав снова удивил гостя своими откровениями, что ему человеческое ничего не чуждо: от также пил пиво, ходил на вечеринки, посещал аэроклуб.

— А я-то, уж подумал, что ты "чистый ботаник", — признался в конце Ян.

— Вот, так, год знакомы, а ты меня совсем толком и не знаешь, — подвел свою черту и Святослав.

— Слушай, надо пробелы устранять, как ты на это смотришь? — голограмма остановилась прямо перед ним.

— В смысле?

— Сходить куда-то вместе, попить пиво или что в этом роде?

— Я думаю, что нам давно пора создать более обширную компанию, чтобы отдыхать вместе, но кроме Яны у нас нет больше общих знакомых. Попить пиво можно и с Серым, постучи в стену, он всегда, пожалуйста. Только это не то, я уже пробовал, беседа вязнет, и нет общения по душам.

— А ты, что ходил с ним в город? — удивился Ян.

— Да нет, мы с ним здесь втихаря, он же продвинутый, у него есть связи в узле наблюдений, потому знает, когда можно делать запретное, а когда нет, — смущённо откровенничал Сват.

— С Яной в номере живёт Василиса, ты её знаешь?

— Видел, ничего себе, но не знаком.

— Вот давай Яну с Васькой и пригласим. Васька, в этом плане молодец, обошла все клубы вокруг и кафе, два раза в месяц делает дальние набеги в Москву.

— Согласен, закончу с Мессингом, а на вечере отдыха познакомишь, мы им и предложим.

— Хорошо, договорились, тогда до завтра.

И голограмма Яна, уменьшившись в размерах, плавно переместилась обратно на экран.

— Ну, что фокусник-иллюзионист, многоуважаемый мэтр Мессинг, будем работать дальше или сделаем перерыв? — игриво спросил Святослав у закутанной с головой в плащ голограммы.

— Мочишь. Предоставляешь мне право выбора. Что ж, это правильно, молчание — золото.

В это же самое время в другой комнате этажом выше Самойлов таким же образом говорил со своим подопечным Власовым:

"Ну что, Андрей Андреич, завтра пойду учиться, как распознавать тайны Вселенной, читать ваши следы в истории. Вы много где наследили, разбираем теперь уже целый век. Я понимаю, вы не хотели, обстоятельства сильнее вас, но и вы не проявили твёрдости и мужества, это факт.

Были ли вы полководцем? Ну не знаю, если отбросить все политические составляющие и сравнить с Суворовым, то вряд ли. Суворов спал с простыми солдатами, а у вас всегда под боком были ППЖ.

Были ли вы борцом за свободу? Опять не знаю, ваш защитник Штрик-Шрикфельд утверждает, что вы противостояли и Сталину и Гитлеру. Вообще, борцу за свободу не подходит политика "малых шагов", которой вы придерживались. Такому большому и высокому человеку непристойно мелко шагать. Какой напрашивается вывод? Как сказал Соломон: "Чего страшится нечестивый, то и постигнет его, а желание праведников исполнится".

Штрик-Штрикфельд переиначивает: "Победитель — герой, побеждённый — изменник".

Всё не в вашу пользу, Андрей Андреич, а самое ужасное — нет шансов что-то поправить. Мне искренне жаль. А если бы возникли такие шансы…?

Как сказал Соломон: "Скудоумный выскажет презрение к ближнему своему; но разумный человек молчит".

Вообще, не нам вас судить, окажись любой из нас в таких условиях, когда выбор невелик: или плен и позор, или смерть и бесславие, то неизвестно что выбрали мы и как себя повели".

Почти двухметровая голограмма генерала Власова мерцала посредине комнаты, слегка подмигивая фотонами света, и без эмоций выслушивала рассуждения человека, создавшего её. Своим послушанием и немым укором высокий истукан смутил говорившего, и тот, перестал высказываться, приблизившись к панели управления, сделал голограмму наполовину меньше, но затем, передумав, убрал совсем. Исчезла и виртуальная панель компьювизора. Ян осмотрелся, словно ища, чтобы ещё выключить, но не найдя ни чего, двинулся к выходу на лоджию. Сняв высохшую шелковую блузку Василисы, он вернулся в комнату и произнёс:

— Установить связь с Василисой.

Экран голограммовизора снова засветился. Улыбающаяся Василиса, повернувшись в пол-оборота, кокетливо стреляла глазами. Момент подключения абонента обозначился трансформацией заставки в голограмму, начало диалога — сходом голограммы с экрана в пространство комнаты.

— Я надеюсь, что ты принесёшь мне хорошие вести?

— Приходи, забирай своё бельё, — пошутил Ян.

— Фу, как пошло, — возмутилась Василиса.

— Ничего себе, поворот событий, — усмехнулся Ян, — сушить бельё на стороне не пошло, а вот говорить об этом — пошло. Не ждите, доставки не будет.

— Хорошо, поднимаюсь, готовь чай, несу пирожные.

 

Глава 5

На игровом сайте "Ницшанцев" пользовательский интерфейс не работал. Посредине окна заставка в рамке мигает красным текстом: "Доступ временно ограничен! Ознакомьтесь с новыми правилами входа!" Ниже текст.

Пробежав его, Яна удивлённо вскинула брови, закрытыми оказались не только индивидуальные адреса, но и весь игровой фрактал колледжа, через портал, которого учащиеся имели выход в игровой мир. Ограничения введены из-за систематических сделок по купле продажи персонажей, нарушающих принцип честной и справедливой игры, фейр плей. Система запрета — "один плюс два", означала отлучение от он-лайновой игры на год, с последующим двухгодичным повышенным контролем. Внутри фрактала допускалась автономная игра.

"Понятно, пока не обновится состав учащихся, тоже мне моисееведы выискались".

"Зачем им тогда мой герой?" — продолжала рассуждать Яна.

Она стала читать условия автономной игры, и это её заинтересовало.

Игрокам, имеющих виртуальных героев, не ниже двадцатого уровня, предлагалось организовать автономный геймплей. Игровой сайт осуществляет поддержку их персонажей и основных структурных принципов игры, но не предоставляет графику игрового мира, а заставляет играть в сублимированной реальности, т. е. реальности, лишённой промежуточной стадии — графической прорисовки игры. Кроме отсутствия графического интерфейса, интерактивное взаимодействие будет возведено в степень и иметь отображение, как в реальном, так и виртуальных мирах. Добившиеся выдающихся результатов будут допущены не только на сайт игры, но и смогут поучаствовать в её дальнейшей разработке и совершенствование.

"Они ставят себя на место бога и наблюдают за нами, как мы развиваем их идеи", — усмехнулась Яна.

"Что ж, тогда понятно, зачем Мамону новые персонажи, но мы можем и сами поиграть и против него и против компьютера".

Яна заглянула на автономный фрактал. Там царил бардак, игры, как таковой не было. Персонаж по кличке Инкуб, детище Мамона, с самым последним уровнем созывал на индивидуальную битву. Приглашение было недельной давности. Откликов не наблюдалось.

"Что ж, растить героя можно и в автономке, но соревноваться и приобретать опыт тут не с кем", — резюмировала Яна, закрывая сайт игры.

"Может свою команду создать, наказать Мамона, и попытаться снять запрет досрочно. Когда только учёбой заниматься? Ладно, закончу доклад, там посмотрим".

Радостно потерев руки, Святослав начал извлекать из пенала составные модули эгрегоростратума: системный блок компьювизора, совмещённый с генератором торсионных полей; сенсорные сканеры для различных режимов работы; индикаторы уровней информационного поля; мониторы отображения. Собрать самому агрегат не составляло труда, всё необычайно просто, но вот настроить на заданный уровень, скомпоновать сканеры и индикаторы, тут нужен опыт специалиста. Он уже предупредил Яну, что пошёл в библиотеку забирать прибор, она обещала подойти через четверть часа. Сват посмотрел на часы, пунктуальная Яна должна через три минуты запросить у охраны разрешение на посещение Святослава. Так и произошло.

— Ну, что, — со словами вместо приветствия появилась она в комнате, окинув взглядом не хозяина, а разложенные на столе модули, — а я-то думала, ты уже витаешь в просторах сознания Земли.

— Боязно, однако, без поводырей, — отшутился он в ответ.

— Осторожничаешь? Это правильно, значит, не первую жизнь коротаешь, — продолжала каламбурить она.

Яна принесла с собой индивидуальный планшетник и положила его на стол, освободив руки. Быстро состыковав модули, она спросила:

— Что представляет объект?

— Голограмма.

— Да, нет, я имела в виду личные вещи или фотографии, скульптуры, портреты, видеохронику.

— Фотографии Мессинга.

— Хорошо, давай.

— Но они в электронном виде.

— Тогда ссылку.

Сват запустил свой компьювизор, вывел голограмму Мессинга, а затем на экран и его фотографии из архива данных.

— Когда мы начнём?

— А мы уже, сейчас определим возможные критические точки по уровням, и процесс пойдёт автоматически.

— Пожалуйста, тормозни на секундочку, сообщу Сэму, я обещал.

Он вызвал Яна. Тот прибыл незамедлительно.

— Ну вот, теперь все в сборе, можем и начинать, — удовлетворённо произнёс хозяин комнаты.

После краткого инструктажа Яны, кому, куда и зачем смотреть, они с нескрываемым волнением запустили эгрегоростратум, задали системный поиск в информационном сознании Земли фотонных следов объекта с фотографий, определив относительный период с тридцатых по семидесятые годы прошлого века.

Индикаторы замигали. На мониторах в виде голубых всполохов появились непонятные и размазанные контуры различных фигур, более похожих на тени облаков. Но вот они стали приобретать уже знакомые очертания людских теней, начали прорисоваться элементы одежды, туловища и даже лица.

— Похож? — спросила Яна у Святослава, кивая на мониторное изображение.

— Относительно, — неопределённо ответил тот.

— Сейчас, после проверки, фильтрации, произойдёт очистка, уберутся помехи и всё прорисуется более чётко, кстати, к какому психофизическому типу ты отнёс личность Мессинга по темпераменту? Заодно уж и сравним.

— Я поставил на меланхолика, вообще то, я не специалист в этой области, — оправдывался Святослав.

Яна вывела на передний план шкалу психосвойств меланхолика для наглядного сравнения.

Через некоторое время картинка обновилась, и на ней в голубых тонах на белом экране задвигался человек, явно схожий с голограммой Мессинга. Появилась вторая шкала, соответствующая свойствам извлекаемого из информационного поля объекта. Наблюдались сходства, но вместе с тем были и различия. Яна задала функцию: "определить тип". Получила ответ: "Пятьдесят процентов меланхолик, двадцать флегматик, шестнадцать сангвиник, четырнадцать неопределённый".

— Поздравляю, ты наполовину угадал.

Она раскраснелась, румянец проступил не только на щёчках, окрасились уши и кончик носа. Работа с приборами приносила ей удовлетворение, приятно было и неподдельное внимание молодых людей противоположного пола.

На мониторе голубые контуры стали более чёткими, а краски сгустились.

— Вот теперь похож, — радостно подхватил Сват.

— Ну, что, снимаем психофизические свойства?

— Давай.

— Куда будешь инсталлировать?

— Да прямо в свойства голограммы.

Изображение снова обновилось, а по комнате словно пронёслось лёгкое дуновение ветерка.

"Показалось", — подумал Святослав.

— Всё, процесс сканирования и инсталляции пошёл, — пояснила Яна, — минут через сорок закончится, если верить шкале индикации.

Святослав отлучился к холодильнику и выдал гостям по баночке энергетического напитка. Они с благодарностью приняли угощение. Святослав и Ян устроились на диване, а Яна осталась за столом, отслеживая работу эгрегоростратума.

Разговор на отвлечённые темы только начался завязываться, и Яне уже не терпелось забросить удочку о создании игровой команды, как её намерения разрушил противный зуммер, пришлось отвлечься.

— Ну, вот началось, никогда не проходит без сучка и задоринки, — посетовала она, подвигая свой стул ближе к эгрегоростратуму.

Ребята энергично вскочили со своих мест и остановились за её спиной, заинтересовано читая сообщение:

— Доступ в информационное поле заблокирован вызываемым объектом.

"Определить объект и место блокировки", — выбрала Яна на сенсорном экране.

"Объект — Мессинг, место не определено", — тут же высветился ответ.

— Это как понимать? — удивился Ян, — ведь Мессинга как бы нет?

— Сейчас посмотрим, — произнесла Яна и включила свой планшетник.

Она начала прокручивать инструкцию по применению эгрегоростратума.

— Ничего страшного, — успокоила она, — одну или пару точек бифуркации определили неверно. Сейчас попытаемся исправить.

Ей удалось быстро возобновить процесс инсталляции, и парни вернулись на свои места.

— Мне непонятно, вот сейчас мы закачиваем психофизические свойства Мессинга, а потом они что, будут воспроизводиться? — спросил Святослав, поглощая напиток маленькими глотками.

— Нет, это выглядит не так, — усмехнулась Яна, также отхлебнув из баночки, — сейчас мы закачиваем маршрут к психофизическому состоянию в информационном поле, а потом при работе программы, он будет моментально повторяться при вызове, и голограмма прямо из вакуума будет наделяться этими свойствами.

— Значит, мы определили, где в вакууме находится, можно сказать, дух Мессинга? — подключился к беседе Ян.

— Нет, всё не так, мы определили когерентность, последовательность и мощность раскрутки торсионного генератора для создания торсионных полей аналогичных сознанию Мессинга, которое существуют в информационном поле. Мы же не будем таскать с собой страстик и каждый раз его настраивать и перестраивать, когда у нас возникает необходимость использовать симулятор голограммы.

— Получается, что это опять не натурально, — разочарованно резюмировал Святослав.

— Ну да, что-то вроде виртуальной сублимации части духа, имеющего связь с личностью. Чтобы было натурально необходимо каждый раз запускать страстик, а он оказывает воздействие на окружающую среду.

— Ничего себе, штучка, — удивился Сват и откинулся на спинку дивана, всем своим видом показывая свои опасения относительно эгрегоростратума.

— Не беспокойся, всё под контролем, не зря же тебя записывали в очередь на работу с агрегатом, в этой комнате сейчас включены сканеры-улавливатели, которые поглощают нехорошее излучение.

— Там мы подвергаемся излучению? — теперь изумился и Ян.

— Не берите в голову, эти излучения первичного вида и не оказывают влияния на живность, искажают лишь пространство и время, могут возмущать эфир и производить сбои в работе электроники, и то только теоретически, — успокоила их Яна.

— Что-то вы мальчики приуныли, — сделала она вывод, осматривая постные лица своих кавалеров.

— У нас тут на днях предложение одно созрело, пригласить вас в город на культурный отдых, — перевел тему разговора в иную плоскость Ян.

— Кого это вас? Что такое, в нашем понимании "культурный отдых"? — стала уточнять Яна.

— Вас — это тебя и Ваську, ну а отдых на ваше усмотрение, — поддержал друга Святослав.

— Идея так себе, нуждается в проработке, но Васька спец по таким проектам, шанс есть.

— Давай пригласим её и выслушаем.

— Не получится, дрыхнет, поздно вернулась с дискотеки, да и работать нужно.

— Инсталляция уже подходит к концу, что тут работать?

— Нужно проверить, как будет всё взаимодействовать, возможен непредвиденный глюк, тогда всё начинай сначала.

Парни безрадостно переглянулись и промолчали.

— Я могу вам сделать встречное предложение.

— Ну и…

— Давайте создадим команду для игры "Ницщанская цивилизация" и выиграем турнир по колледжу.

— Нужно подумать, в принципе, возможно и совмещение: играть и город посещать, — за двоих ответил Ян.

— Смотри, а инсталляции уже завершилась, и десяти минут не прошло, — вернул собеседников в деловое русло Святослав.

— Значит, в информационном объёме были пустоты, при сжатии они схлопнулись, кстати, сущность очень часто отличается от личности, а если у неё были после этого воплощения, то она может изжить некоторые отрицательные качества личности.

— А если не было воплощений?

— Тогда проявится и негатив.

— Х…м, так можно вызвать сущности и живых людей.

— Нет, нельзя. Это всё же машина, одно из переменных условий — дата предполагаемой смерти объекта, что согласитесь, живым неизвестно.

— А если обмануть?

— Обмануть смерть?

— Нет, машину.

— Результат будет непредсказуем, а попросту не будет иметь никакой связи с искомыми вариантами запроса.

— Лохотрон, одним словом.

— Генератор случайных чисел, если точнее.

— Ну, что запустим технический прогон? Будем смотреть твоего Мессинга уже с психофизическими свойствами.

Яна перевела эгрегоростратум в режим ожидания. Она отошла от стола и устроилась рядом с Яном на диване как зритель.

Святослав запустил программу вечеринки.

Голограмма Мессинга ожила, сделала поклон зрителям и разразилась приветственной речью. Никакого существенного воздействия голограммой в этой части на окружающих не проявилось. Святослав принёс очки для спецэффектов и раздал гостям. В очках голограмма выглядела как настоящий человек, а когда она проходила рядом ощущалась и энергетика человека.

— Вот теперь разница есть, — воскликнул Святослав.

Ведь только у него была возможность сравнить до инсталляции и после. Яна и Ян взирали на процесс без слов и эмоционально сдержано, лишь Мессинг отреагировал на реплику Святослава, повернулся и посмотрел в его сторону, покачал головой.

— А вот этого не было в программе, — приглушённо, но восторженно произнёс Святослав.

Но никто не обратил на его слова внимания, и он замолчал, готовясь выступить ассистентом иллюзиониста в номерах с фокусами.

Первым шёл простой фокус. Мессинг подошёл к Яне и предложил ей поучаствовать. Процесс стал увлекательней. Иллюзионист отошёл на пять шагов, отвернулся, для демонстрации того, что он не подсматривает, приставил ладони к вискам для сужения бокового обзора. Яна извлекла из кармана пластиковый браслет, и Святослав демонстративно поперхнулся. Он не ожидал, что в её кармане окажется нетрадиционная вещица, он начал что-то лихорадочно прокручивать в своих очках, после некоторой паузы произнёс:

— Что держит дама перед собой в руке?

— Браслет, — ответил Мессинг после артистической заминки.

— Из какого материала отлит браслет?

— Из пластика.

— Что ж вы угадали, можете повернуться.

Голограмма повернулась и подошла к стоящей Яне.

— Очаровательная дама предпочитает пластиковые браслеты металлическим? — спросил игриво Мессинг, имитируя, что он берёт руку Яны и целует.

По спине Яны пробежали мурашки, но она подала руку голограмме и присела в реверансе. Ей даже показалось, что её окутало холодное облако мистического страха, когда фигура иллюзиониста оказалось рядом с ней. Она было словно во сне, умом понимала, что это игра, но поделать ничего не могла.

— Дама желает надеть браслет?

— Да, — ответила она, не переча маэстро, хотя таковых намерений у неё не было.

Но вместо того, чтобы надеть браслет, она сделала усилие над собой и сдёрнула очки.

Перед ней мерцала голограмма, её прозрачность говорила о том, что это не человек, но воздействие непонятной силы продолжалось, и ей даже показалось, что оно возросло, стараясь удержать её сознание в нужном и понятном только ей, голограмме состоянии. Борьба продолжалась несколько секунд, и голограмма сдалась, галантно произнеся:

— Присядьте, пожалуйста, вы взволнованы. Я благодарю вас за участие.

Яна опустилась на сидение дивана. Мессинг повернулся, отошёл на то место, где возможно находилась виртуальная сцена. Оцепенение прошло, и Яна требовательно произнесла:

— Останови программу!

— Что? — переспросил Сват.

— Останови программу, говорю! — ещё повелительней и громче повторила Яна.

Голограмма замерла, превратившись в столб инсталляционного света.

— Что это было? — обратилась Яна к Святославу.

— В каком смысле? — непонимающе переспросил тот.

— Это предусмотрено программой?

— И да, и нет. Тебе понравилась?

— И да, и нет. Ладно, будем считать, что программа психофизических свойств работает, а репертуар прогонишь без моего участия, — раздражённо выпалила Яна.

Она явно чувствовала себя оскорблённой, её унизили, заставили, как кролика повиноваться воле удава.

Поначалу такое обращение с ней вызвала лишь растерянность, но затем, когда она сумела взять себя в руки — отвращение и даже испуг.

Её лицо не то чтобы пылало огнём, оно было пунцовым. Яна мимолётом, как бы в невзначай, провела тыльной стороной ладони по щеке, пытаясь утвердиться в своих опасениях относительно внешнего вида.

Прилив крови к голове заставил энергично работать мозг, и в какие-то доли секунды у Яны был готов уже анализ сложившейся ситуации.

Во-первых, она не ожидала, что психофизические свойства будут смахивать на гипноз. Во-вторых, не была готова предстать перед публикой в роли "дурашливой девчонки" или там того хуже, "блондинки", в том смысле, который вкладывается в анекдотах. В-третьих, она не привыкла так быстро ронять авторитет лидера.

"Хотя, возможно, всё это надуманно и не так на самом деле", — прокралось где-то там в подсознании.

Одно лишь она понимала точно, нужно ретироваться.

Она подошла к столу, закрыла и взяла свой планшетник.

— Пока мальчики, — попрощалась она с ними, — приходите завтра посмотреть на моего Августа.

Мальчики были несколько обескуражены быстротой смены настроения Яны и потому ей вслед пробормотали что-то невнятное.

Оставшись вдвоем, они секунд пять-десять помолчали, и затем Ян спросил Святослава:

— Ты что-нибудь понял?

— Похоже, мой Мессинг, чем-то обидел Яну, — предположил тот.

— Может он что-то телепатически непристойное передал ей? — продолжал уточнять Ян, — Ты заметил, как она покраснела?

— Телепатия и гипноз в принципе невозможны, так как это голограммы, но психическое воздействие ощутил и я, — признался Святослав.

— А я не успел определиться в своих ощущениях, возможно, что-то и было, — согласился с другом Ян.

— Прибор работает, — сделал вывод хозяин комнаты, — но как, я и не понял, завтра нужно у Яны быть более внимательными.

 

Глава 6

Принимая утром в распоряжение эгрегоростратум, Яна ощутила дискомфорт: из головы не выходил вчерашний случай с Мессингом. Следуя логике и придерживаясь плана на день, нужно было исполнять задуманное, но что-то внутри, на интуитивном уровне, противилось, словно предостерегало о какой-то опасности.

"Вздор! Суеверие! — боролась Яна с назойливыми мыслями, — я творец своей жизни: выполняй намеченное, а настроение придёт… в процессе; иначе — это уже не я".

Она сделала усилие над собой и окунулась в подготовительную рутину: соединила модули; пробежала план работ; перечитала составленные накануне тезисы, характеризующие личность Августа.

"Тщеславен, бессердечен, мстителен. Осторожный и осмотрительный, добивается поставленной цели любыми способами, даже аморальными, значит, — целеустремлённый. Развратен и азартен. Суеверный, почтительный и льстивый одновременно. По темпераменту — сангвиник, возможно ошибаюсь. Вот теперь и проверю, хотя личность может и не совпадает с сущностью".

Всё было готово к началу работы, но она медлила, не запускала аппаратуру. Вспомнила ещё одну причину для отсрочки: связалась с Яном и Святославом, пригласила их на сеанс.

"Что со мной? Чему так противлюсь? Чего боюсь? Животный страх! как у неандертальца перед грозой".

Её размышления прервали мальчишки. Они пришли быстро, словно стояли за дверью и ждали, когда позовут. Неподдельный интерес к новым ощущениям выдавал блеск их глаз, к экстриму это не отнесёшь, но что-то схожее с древними зрелищами, вроде корриды или боёв гладиаторов есть, также всегда знаешь, чем закончится, но само действо завораживает.

Обменявшись приветствиями с Яной, они расположились в двух креслах у стены, одно из которых было позаимствовано хозяйкой в пустующей комнате.

— Ты одна? — спросил, поправляя форменные брюки, Святослав.

— А кого ещё ты хотел увидеть? Ваську? Так это не её стихия, — пояснила Яна, махнув рукой в сторону аппаратуры.

— А вот он кто? — кивнул Ян на голограмму Августа.

— Угадай с трёх раз, — нервно усмехнувшись, Яна одарила его негодующим взглядом.

— Понял, не дурак, — смутился тот.

— Так мальчики, вот сейчас специально для вас запускаю изначальную программу, можете пообщаться с моим подопечным, чтобы потом объективно оценить плоды инсталляции.

Голограмма, прихрамывая на левую ногу, двинулась по комнате, обходя препятствия на пути. Она дошла до окна, развернулась и направилась прямо к креслам, где сидели парни. Те напряжённо замерли, для них вчерашняя репетиция также оставила неизгладимый след в сознании, они ожидали чего-то. Но голограмма, кроме свечения, ничего больше и не излучала.

— Что тут общаться, — не выдержав, за двоих ответил Ян, когда Октавиан остановился напротив и поклонился им, — голограмма, она и в Африке — голограмма, никакого психофизического воздействия не производит.

— Хорошо, тогда приступим, — согласилась с ним Яна.

Она набрала на световой панели комбинацию, и Август, уменьшившись в размерах до настольной статуэтки, переместился ближе к эгрегоростратуму и застыл рядом с корпусом устройства над поверхностью стола. На самом приборе повернула сенсорную панель-планшет так, чтобы всем было видно, что она там делает. Прислонилась к кружку с красной пусковой кнопкой, архаичной по дизайну, будто механический рубильник. Действительно, ручка рубильника переместилась вверх и остановилась у мигающей надписи "включено".

Вышло интерактивное меню с вопросом: "Вы хорошо подумали? И это вам действительно нужно?" Яна выбрала ответ: "Я знаю что делаю".

"Тогда в путь и успехов вам", — пожелал ей невидимый собеседник.

Замигали индикаторы настроек, заполнились экраны мониторов таблицами и графиками, параметры которых, обновлялись в определённых временных промежутках. Голубое изображение пока не складывалось в устойчивую картинку и оставалось разорванным на отдельные фрагменты.

Так продолжалось несколько минут. Все трое застыли в лёгком безразличие: не пришло время конкретно наблюдать за чем-то, а обострённому слуху были доступны лишь потрескивание да завывание, первые звуки исходили от поисковых сканеров, вторые — от кулеров охлаждения.

— Что-то сегодня не так динамично, — первым нарушил молчание Святослав.

— Период удалён, а прототип объекта слишком условен, — посетовала Яна.

— Кстати, а что взято за прототип? — осторожно и уже осмысленно вступил в разговор Ян.

— Самые ранние скульптуры. Что ещё я могла идентифицировать, не фотографии же?

— А что есть и фотографии? — наивно удивился Святослав.

— Ага! И цифровая видеохроника, — поддел его радостно Ян.

— Да понял, не дурак, — съязвил Святослав другу, догадавшись, что допустил ляп.

Яна не обращала внимания на их пикировки, продолжая отслеживать по мониторам процесс сканирования информационного поля.

— Кажется, зацепились, — произнесла она, не отрывая глаз от плазменной картинки.

Ребята дружно встали со своих мест, подошли ближе, всматриваясь в экраны. На их лицах отражалось лишь недоумение, Ян осмелился и спросил:

— Как ты определяешь?

— Вот видишь шкалу сравнения, — показала она на левый монитор, — всё больше и больше совпадений, процент растёт.

— Понятно, — растянул фразу Святослав, садясь обратно в кресло.

— Понятно, пока лишь то, что ещё ничего непонятно, — скаламбурил Ян и, последовав его примеру, вернулся на место.

— Всё ждёте анима, — подбодрила их Яна, — будут, но позже.

В этот момент раздался стук в дверь, никто из присутствующих не успел должным образом среагировать, как она раскрылась, и в проёме показалась Василиса. На голове у неё было намотано полотенце, коротенький трапециевидный халатик прикрывал разве только плечи. Розовые тапочки с мордашками зайчат стремительно двинулись к центру комнаты.

— Если с утра дом полон гостей то, вечер удался на славу, — вместо приветствия она произнесла афоризм, только ей самой и понятный.

— Василиса любит поговорить во сне, — насмешливо прокомментировала перл подруги Яна.

— Не совсем и во сне, терпкий запах мужских дезодорантов да ещё в соседней комнате, в купе с любопытством подняли меня с постели, — отшутилась Василиса.

От неё самой исходила мягкая теплота. Тёплый душ распарил её тело: кожа на руках и ногах казалась бархатистой, щёчки зарумянились, но глаза оставались блёклыми — не проснулись.

— Ты ещё не завтракала? — поинтересовалась Яна.

— Нет, а что есть варианты? — не глядя в её сторону, переспросила та.

— Вариант один, и он закончился…, - бросив взгляд на световые часы, — полчаса назад, — произнесла Яна.

— Жаль, тогда опять на завтрак кофе и курятина.

— Только не у нас на кухне, не переношу табачный запах.

Василиса оставила пожелание без комментариев и спросила:

— Я кроме завтрака ничего не пропустила? По какому случаю сходняк?

— Да вот кавалера тебе натурализуем: ты всегда хотела с принцем потусить, а здесь целый император, — за троих ответила опять Яна.

— Меня ваши мультяшки не вставляют. Вот если мальчики пригласили бы позавтракать куда-нибудь, тогда другое дело, — обратилась она уже непосредственно к Яну.

— Кстати, Василиса, — представилась она Святославу и подала руку.

— Святослав, — ответил тот скромно, пожимая при этом её влажную ладонь.

— Ну, вот и славно, а то знаем друг друга в лицо, а не знакомы, — проворковала она, — ну так как на счёт сходить куда-то позавтракать?

От такой нескромной прямоты мальчики почувствовали себя неудобно и даже немного пристыжено.

— У нас есть задумка компанией прочесать город, но не сейчас, — ответил за двоих Святослав.

— Каким составом? — оживилась Василиса.

— Вчетвером, — пояснил уже Ян.

Она, стоя лицом к парням, большим пальцем правой руки показала за спину в направлении Яны, словно, спрашивая: "Она тоже?"

В ответ Ян кивнул головой.

— Будет тоскливо, — вслух прокомментировала она их предложение и добавила, — ладно пошла, реанимироваться, у меня через полчаса интерактив с преподом, ещё увидимся.

Василиса ушла, и Яна тут же позвала ребят:

— Инсталляция идёт, и анимации оживились, взгляните.

Ян и Святослав поднялись со своих мест, подошли к столу, переглядываясь между собой, стали наблюдать из-за спины Яны за происходящим на мониторе.

На экране действительно было что-то похожее на античность. Фигурки людей в тогах и военной одежде то проявлялись, то снова размазывались в голубой массе.

— Даже есть что-то послушать, хотите? — предложила Яна.

Не дождавшись утвердительного ответа, она на световой панели коснулась изображения динамика.

В комнате откуда-то сверху понеслись отрывистые звуки более похожие на запись общения дельфинов, чем людей.

— Что это? — удивился Ян.

— Латынь так не звучит, — заявил Святослав со знанием дела.

— Мальчики не забывайте — это не речь, а мысли людей того времени в машинной обработке, — пояснила Яна.

Святослава явно не интересовала техническая сторона вопроса, и он, спросив разрешения у хозяйки, нацепил интерактивные очки и подключился к компьювизору. Ян наоборот, стал более подробно расспрашивать о порядке настройки и регулировки в процессе инсталляции, помня о том, что ему предстоит самому всё это проделывать в недалёком завтра.

Так продолжалась около часа, пока шла инсталляция, Яна и Сэм обсудили весь порядок работы с эгрегоростратумом, а Святослав просмотрел видеозапись пропущенного футбольного матча. Но вот инсталляция закончилась, и Яна вздохнув, произнесла:

— Готовьтесь заценить, сейчас будем делать пробы.

Голограмма Августа снова выросла до человеческих размеров и задвигалась. В этот самый момент в комнату без стука вошла Василиса. Сейчас она была прилично одета: униформа колледжа подчеркивала стройность её фигуры; да и вообще, белое с голубым ей явно к лицу.

Август повернулся и, приложив правую руку к груди в области сердца, легонько наклонился вперёд, приветствуя вошедшую. Васька ответила дурашливо присев в реверансе.

— А ты ничего, симпатичный, — сказала она при этом.

Демонстративно прошла сквозь голограмму и приблизилась к свободному креслу с намерением сесть в него. Как только она повернулась спиной к креслу, Август молнией преодолел пространство, отделяющее его от Василисы, и снова встал перед ней, этот фортель привёл её к растерянности, и она забыла сесть.

— Тебе чего, столбик? — неожиданно для самой себя спросила она.

— Я не столбик, а император Август, твои формы общения выходят за рамки приличия, — выдала голограмма.

— Ну, уж извини, у нас разные понятия о формах приличия, — оправившись от замешательства, она наконец-то уселась в кресло.

— Формы приличия всегда одни, сознание и совесть отличаются, — нравоучительно ответил Август.

— Вы посмотрите, он меня ещё будет учить, мораль читает, — возмутилась Василиса, — ты сам-то в своей бывшей жизни многое по совести делал?

— Не тебе судить о том, что уже свершилось, что не произошло, но может быть, вот вопрос твоей жизни.

— Ты говоришь мудрено и надумано, вот мой ответ. Яна отключи этого говоруна, он на меня плохо влияет, хочется встать и припасть к его ногам, — пошутила она.

— Тебя ждёт много несчастий, в тебя войдёт бес, — продолжал вещать Август, не отходя от Василисы.

— Что же нужно делать, чтобы этого не произошло? — она неожиданно продолжила игру.

— Нужно собраться с силами и сокрушить врагов.

Голограмма строила диалог и вела себя как реальный человек. От мерцающего Августа исходили не только световые лучи, но и что-то ещё, что заставляло окружающих напрягаться внутри и ёжиться снаружи.

— Ну и как это сделать? — на полном серьёзе спросила Василиса.

— Объединиться.

Август взмахнул и образовал руками круг, повернув при этом голову в сторону Яна и Яны.

— А конкретней, с кем против кого? — не придав жестам голограммы никакого значения, продолжала уточнять его визави.

— С соратниками против Мамона.

Август продолжал держать руки на уровни живота, лишь повернул кисти ладонями вверх. Ладони сверкнули и добавили напряжённости окружающим. Всем четверым показалось, что именно с этих двух светящихся поверхностей истекали флюиды устрашения.

— Яна? Это, что твой новый прикол? — раздражённо заёрзала в кресле Василиса, явно чувствуя себя в не своей тарелке под пристальным взглядом голограммы.

На неё и Августа недоуменно смотрел и Святослав, сидевший рядом. Он повернулся вполоборота и забыл закрыть рот. Ян, стоявший у стола рядом с хозяйкой комнаты, также пребывал в лёгком замешательстве. Общую картину можно было выразить одним словом: "Не ждали!"

— Я сама не знаю, откуда он это берёт, — удивлённо ответила Яна.

— Ну, тогда выключи, — ещё настойчивей крикнула Василиса.

Голограмма исчезла. Все вздохнули, как будто сбылась их самая заветная мечта. После некоторой паузы Яна спросила:

— Ну как?

— Что как? — продолжала выкрикивать Васька.

— Каково впечатление? — невозмутимо уточнила вопрос Яна.

— Эти твои эксперименты к хорошему не приведут.

Обычно всегда спокойная и ироничная Василиса крайне возбудилась. Если остальные трое восприняли психофизическое воздействие голограммы как развлечение, то она как угрозу своему внутреннему состоянию. Она реально ощущала дискомфорт, от её утреннего мажорного настроения не осталось и следа, спокойствие было подорвано.

— Почему свободно разрешают пользоваться такой техникой? — продолжала возмущаться Васька, — Ведь это совсем не безопасно, как мы убедились. Так можно впасть в такой депресняк, что ни один опытный психолог не выведет.

Яна, пропускавшая до этого колкие замечание подруги мимо ушей, наконец-то не выдержала и вступила в полемику.

— Страстик здесь совершенно не причём, с таким подходом можно в любых бытовых приборах обнаружить вред и опасность. А как науке запретить инсталляцию психофизических качеств, если она не признаёт существование души. Она относит все эти процессы то к метафизике, то к эффекту плацебо, то выдвигает какие-то новые версии и гипотезы, оправдывающие бездушевую теорию о человеке.

— Ну, есть же аксиомы, можно принять и это на веру, — не сдавалась Васька.

— Вот именно — к вере наука это и относит, а для того чтобы это стало научным фактом требуется неоднократно воспроизвести эксперимент, а попросту — повтора знамений.

Высказываясь на темы эзотерики, Яна тем временем начала разбирать и упаковывать эгрегоростратум. Ян помогал ей.

— Не вступая в ваш околонаучный диспут, скажу: голограмма после инсталляции и до неё — это совершенно разные вещи, — озвучил своё мнение Святослав.

— Я тоже так думаю, — согласилась Яна, — осталось вложить ему в уста текст доклада и всё будет в норме.

— Зачем вы занимаетесь этой ерундой, я до сих пор понять не могу, — не успокаивалась Васька, — лично я уже давно сдала свой доклад: просто; без наворотов; сегодня встретилась с преподом, получила свои заслуженные восемьдесят два бала и всё.

— Мы все разные. Ты любишь креативно отдыхать, а некоторые креативно обучаться, вот и всё, — снова оппонировала ей Яна.

Не вмешиваясь в разговор подруг, и стараясь перевести его на другую тему, Сват спросил Яну:

— А сейчас он что говорил? Из какой такой программы?

— Генерация псевдоинтеллекта, — несколько озадаченно пояснила Яна, — одного не знаю, откуда взялось о Мамоне, ведь это только мои мысли.

— Что-то Мамона в нашем кругу стали так часто пиарить, видимо у кого-то он не только в печёнках сидит, — с сарказмом намекнула Василиса.

— А какие такие тексты вокруг Антошки? — подхватил новую тему Ян.

— Да так, захотелось щёлкнуть по носу Мамона и "энд компании", — призналась Яна, — да только обсудить в разговорах с вами повода не находилось.

— Что же он такое сотворил? — заинтригованно спросил Святослав.

— Развлекается при помощи родительских денежек, банкует направо и налево, по его милости забанили весь колледж в "Ницщансах", — пояснила Яна.

— И ты, значит, предлагаешь наказать мерзавца, — скорее утверждал, чем спрашивал Ян, — для этого и создаём игровую команду.

— Есть такая мысль, вот сдадим доклады в интерактив и займёмся? — вопросительно взглянула она на мальчишек.

— Что ж можно и тряхнуть стариной, — согласился Ян.

— Ну что договорились? Теперь мы команда? Прошу всех высказаться определённо, — переспросила Яна.

— Я за команду, но играть не умею, — высказала своё мнение Василиса.

— Я не против, — дал ответ Святослав.

— Вот и отлично, закончим с докладами и приступим, — подвела итог Яна и добавила, — только пока никому не слова, пусть Мамоновцам всё будет неожиданно.

Все согласились, но промолчали, и лишь Васька, сидя в кресле, демонстративно кивнула головой.

 

Глава 7

Как наладить игровое взаимодействие никто не знал. Играть в сублимированной реальности оказалось не просто, если выразиться словами Святослава — противоестественно. Нужно было что-то действительно придумать новое, чтобы все пазлы сложились воедино, и при этом поддерживался игровой интерес.

Стратегически Яна рассчитала всё верно: один персонаж сорок восьмого уровня и два тридцать шестых могли держать одного пятьдесят шестого, но нужно побеждать. Нужны ещё персонажи, вообще нужна команда. Мамонов также понимал это, и у него было на одного помощника больше, хотя все трое не дотягивали и до двадцатого. У Яны только двое, третьего поднимать с нуля. Но и это не главное.

Собравшись вчетвером, они обсуждали, как строить игру.

— Они предлагают нам создать свой геймплей? — скорее утверждал, чем спрашивал Ян.

— Да, это можно сказать и так, — соглашалась с ним Яна.

— Без графического интерфейса нет и игры. Как мы будем видеть игровые результаты? — подключился к обсуждению Святослав.

— Давайте играть в "живую", — неожиданно напомнила о своём присутствии Василиса.

— Это как? — почти одновременно переспросили остальные трое.

— За графику возьмём трёхмерный план общежития, а перемещаться будем по зданию как сами, так и при помощи голограмм. Голограмма — это след персонажа во времени и пространстве здания. Мы будем бороться с монстрами, которые расставит компьютер, и с соперниками за очки, этажи — это уровни. При прохождении всех этажей меняется уровень сложности, и мы поднимаемся повторно по этажам на более сложном уровне, где противодействие усиливается. У нас нет прорисовки самих персонажей, поэтому будем использовать голограммы и их прототипы.

Возникла пауза. Яна и двое парней, осмысливали предложение Василисы. Они ещё с младших школьных классов знали, что такое игра в сети, потому и обладали достаточным игровым опытом, для них такое предложение новичка казалось абсурдным.

— Одна проблема у наших персонажей нет голограмм, а наши голограммы из докладов не обладают игровыми свойствами персонажей, — чтобы не обидеть подругу, Яна попыталась проанализировать идею.

— Нужно адаптировать, — не сдавалась Василиса.

— Что под что конкретно? — включился и Ян.

— Я думаю голограммы под персонажи, — спокойно отвечала Васька. Она перебросила свою длинную косу с одного плеча на другое. Лицо её ничего не выражало, было спокойным, однако Яна, взглянув, как её пальцы теребят кончик косы, догадалась, что Василиса взволнована и, возможно, сожалеет, что втянулась в такую дискуссию.

— Говори, говори, мы слушаем, — не выдержал и Святослав.

— У нас нет графического интерфейса игры, и мы не можем его добыть для своих персонажей. Но он нам нужен, ведь они существуют только там, а это является ресурсом компании разработчика игры, так?

Слова чайника звучали вполне убедительно и, возможно, поэтому со стороны слушавших не последовал издевательский вопрос: "Ты где нахваталась таких выражений?" Вместо этого Ян спросил:

— Так, ну и что?

— Поэтому будем использовать свои голограммы, а графический интерфейс для них будем запрашивать из интернета как для реально существовавших героев, — ответила за подругу уже Яна.

Василиса с благодарностью взглянула на поддержавшую её Яну и кивнула в знак согласия.

— Так, мы их адаптируем в свойства персонажей и по возможности поднимем уровень, а затем в здании разыграем первенство, — продолжил мысль Яны уже Святослав.

— Хотя я уже пробовала проделать что-то похожее с Августом, не получилось, — сообщила присутствующим Яна.

— Поделись опытом.

— Выбрала квест "Создание Римской империи", играла по историческим сюжетам, но со своей коррекцией. У меня Август спасает Цицерона, оратор остаётся жив и впоследствии становится римским императором. Но Август погибает, империя дробится на федерации, и миссия проваливается.

— Нужно знать историю, чтобы не повторять ошибок твоих подопечных, — уныло подвёл итог Святослав.

— Интересно как я буду играть за Власова? — пессимистически отозвался Ян.

— А ты подумай, — посоветовала ему Яна.

— Это что, а как я за Мессинга? — воскликнул Святослав.

— У меня проще всех: играть не умею, и адаптировать нечего, — радостно огласила свои планы Васька.

— Подожди, мы что-нибудь придумаем и для тебя, — успокоила её Яна.

Для остальных она сказала тоном, не терпящим возражений:

— Расходимся и приступаем, кто первый удачно адаптируется, тот делится опытом.

— А я? — растерянно спросила Васька, так как уходить ей было не куда, обсуждение происходило на их кухне.

— А ты пошли со мной, будешь учиться играть, а заодно и давать советы, — ответила ей Яна.

Игровой персонаж Власов.

Ян загрузил период 08.04. - 12.06.42 г., место действия — Волховский фронт, и стал отвечать на вопросы по дополнительным опциям.

— Ваша цель?

— Вывод 2-ой Ударной армии из окружения.

— Миссия невозможна, вы не располагаете необходимыми ресурсами. Выберите игру одного персонажа.

— Ваш герой?

— Генерал Власов.

— Цель миссии?

— Избежать пленения.

— Участие в сражениях?

— Определять на месте.

— У Вас три попытки, бонус — стойкость и мужество, желаем приятно провести время.

Сменилась заставка. Картинка: смешанный лес, неровная кочковатая, поросшая мхом, поверхность у подножья стволов деревьев.

Комментарии: "Вы уже месяц находитесь на запасном КП недалеко от деревни Туховечи, Вас трое: генерал Власов, генерал Виноградов, повар Мария Воронова, у Вас закончились консервы, но много спирта, вы закусываете промоченными в болотной жиже галетами и другими продуктами, случайно к вам прибились двое солдат Котов и Погибко, ваши действия?"

Варианты:

А) Вы продолжаете отсиживаться на КП, посылая периодически солдат на разведку, пытаясь наладить связь с партизанами.

Б) Берёте остатки еды, боеприпасы и предпринимаете очередную попытку выйти болотами из окружения.

В) Предлагаете свой путь решения проблемы.

"У вас десять секунд на принятие решения, в противном случае миссия будет считаться проваленной".

Ян выбирает вариант "А".

Технический выбор: "Вид картинки от первого или третьего лица?"

Подсказка: "От первого лица доступны ход мыслей и психофизическое состояние персонажа, но плохая картинка, т. к. герой потерял очки; вид со стороны — чёткий, но мысли и психофизическое состояние только в интерактивном отображении. Переключение в игре между видами не доступно".

"От третьего лица".

Включился эгрегоростратум. Игра началась. Ян поправил очки, ощутил сырость и запах болотной гнили. Обновилась картинка, затем появился звук: хлюпанье сапог в жиже и комариный писк где-то за ухом.

Высокий человек сидит на мшистом холмике, рядом стоит женщина лет тридцати в расстегнутом ватнике и с непокрытой головой. Они оба в руках держат сломанные ветки кустарника и постоянно отмахиваются от насекомых.

К ним из заболоченной низины поднимаются трое. Генерал в расстегнутой шинели, грязных рыжих сапогах и с ППШ за спиной, также постоянно обмахивается, но только фуражкой. Двое бойцов с винтовками в изодранных ватниках, шапках и валенках вместо сапог. Генерал ведёт отряд по старым следам. Хоженое, с виду сухое, место начинает уже сочиться водой, ещё несколько таких ходок и придётся выбирать новый маршрут, на старом будет болотина.

Подошли к пригорку, остановились в шагах пяти. Генерал приблизился один и устало повалился на зелёный мох к ногам ожидающих со словами:

— Рядовые Котов и Погибко, у них даже патроны есть.

— Ну и нахрена они нам, лишние рты? — послышался женский голос.

— В разведку будут ходить, я устал уже один мотаться, — ответил ей генерал.

Индикатор отображения воли героя вместо зелёного имел жёлтый цвет с половинным наполнением шкалы. Нарастить волю не предоставлялось возможным, рядом более мощное поле гасило все попытки. Ян попытался мысленно перебросить энергию с других качеств личности, но мужество имело ресурсов ещё меньше, а с других полнокровных никакой переброс энергии невозможен. Оставил всё как есть.

— Пусть остаются, спирта на всех хватит, гнилых галет тоже, — разрешил Власов.

— Смори, не пожалей потом, — с укором ответила ему женщина и спустилась в укрытие.

Из глубины блиндажа слышалось её ворчание:

— Спирта у него много, а запивать чем будешь? Стратеги хреновы.

— Андреич, урезонь её, она так совсем сопьётся, — прокомментировал Виноградов.

— Не сопьётся, я её знаю, — вяло отреагировал Власов.

Он кивнул солдатам, те подошли и отдали честь. Власов махнул рукой, приглашая их сесть, и произнёс:

— Рассказываете, где что видели?

— Немцы кругом, леса прочёсывают, но в болота не суются, — ответил за двоих рябой на лицо.

— Ну, а вы как же?

— Днём отсыпаемся и дорогу высматриваем, а ночью двигаемся, — вступил в разговор второй постарше.

— Далеко ли продвинулись короткими ночами?

— Да нет, ходим кругами, обложили нас, как зверей, местные машут руками, мол уходите, иногда жрать дают. В деревнях немцы.

— Не во всех, — перебил постарше.

— Там где нет — полицаи, те ещё хуже, сразу пристрелить могут и концы в воду.

— Понятно, надо ждать, не будут же они вечно прочёсывать лес, — произнёс Власов, подводя итог разговору, и добавил, — ну, идите к Марии Игнатьевне, становитесь на довольствие.

— Мария Игнатьевна, — повернувшись к блиндажному проёму, позвал он, — налей бойцам по чарке наркомовского.

— Мы будем? — обратился он к Виноградову.

— А что нам остаётся? — ответил тот.

— Ну да. И нам сюда вынеси, — повторно крикнул он.

Через час. Смех и пьяный кокетливый голос Марии:

— Да он слепой как крот, всё равно ничего не видит.

Мужской голос что-то бубнит, видимо отвечая ей.

— Я тебе говорю. Он мне свой пистолет отдал, всё разно не попадёт, а застрелиться — кишка тонка. Больше всего боится смерти, а потом уж плена.

Рекомендации: "Противостоять натиску женщины, подавлять её харизму".

"Чёрт, я стараюсь, но у меня не выходит, — возмущался Ян, — нет ресурса".

Он убрал ручное управление и перевёл игру в автоматический режим.

— Не хочешь? А я скажу ему, что ты приставал, и он мне поверит.

Мужчина что-то буркнул в ответ.

— Смотри не пожалей.

Ян подумал и установил ускоренный автоматический режим.

Вместо картинки — карта. На ней красными пульсирующими точками перемещения группы. Быстро мелькают дни. Дислокация базы не меняется до десятого июля. Десятого июля с сообщением об окончании всех продуктов, пять красных точек покидают лагерь и ночуют уже в другом месте. Одиннадцатого июля нарываются на немцев, отстреливаются, уходят от преследования болотом. Погибает генерал Виноградов, ранен солдат. После выхода из болота группа разделяется на две части, Власов с женщиной уходят в сторону деревни Туховечи, солдаты в другую сторону.

Двенадцатого июля.

Выходит сообщение: "Вы пленены офицером разведки 38-го корпуса немецкой армии капитаном фон Шверднером. Миссия провалена. Очков — ноль, бонус — ноль. У вас осталось две попытки".

"Никакой разницы между пунктами "а" и "б", — прокомментировал итоги Ян, — нет, нужно искать выход где-то раньше".

Ян делает вторую попытку, но вместо периода грузит только дату — 08.04.1942 г.

Совещание членов комиссии с командованием фронта при помощи телеграфного аппарата. Состав: заместитель командующего Волховского фронта генерал-лейтенант Власов и бригадный комиссар, член Военного совета Зуев, на другом конце провода командующий фронтом Мерецков и член Военного совета фронта Запорожец.

Мерецков: "Ваши предложения по кандидатуре командарма".

Власов: "Я предлагаю временно назначить исполняющим обязанности командующего начальника штаба полковника Виноградова".

Зуев: "Мое предложение генерал Власов должен возглавить армию".

Мерецков и Запорожец: "Мы считаем, что предложение Зуева правильное. Как относится к нему товарищ Власов?"

Ян просмотрел варианты ответов и соответствующие им затраты энергии мужества персонажа, необходимые для их принятия:

А) Я согласен. — 0 % мужества.

Б) Если вы настаиваете, то я выполню ваш приказ. — 10 % мужества.

В) Я против. — 75 % мужества.

"Для выбора варианта пять секунд". Шкала мужества была зелёного цвета и составляла 80 %, но с каждой секундой теряла один пункт. Ян задёргался и со словами, — "А пое…ть!", — выбрал третий вариант. Совещание продолжилось.

Власов: "Я против, хочу лично доложить вам и главкому о положение дел в армии. Нужно искать решение, одним назначением уже ничего не изменишь".

Мерецков: "Вылетайте, но я должен доложить главкому, что вы отказались выполнять решения совета фронта".

Последствия.

Решение главкома: генерал Власов как трус и паникёр снят со всех постов, разжалован до полковника, 30 июля отправлен командовать первым штрафным батальоном.

Первого сентября 1942 г. погиб от прямого попадания авиабомбы в блиндаж. Реабилитирован посмертно.

Гейм овер.

"Миссия выполнена, вы переходите на новый уровень".

"Бонусы: Стойкость — 2; мужество — 10".

Ян вздохнул с облегчением.

— Сват привет, как успехи?

— Никак!

— Почему?

— Мои фокусы — обман, как говорят, ловкость рук и ни какого мошенничества.

— А у него?

— А он, похоже, действительно экстрасенс, который маскировался под иллюзиониста.

— Какие идеи?

— Яна что-то говорила о пересечении сущностей Власова и Мессинга, может как-то в этом направлении поработать?

— Как?

— Пока не знаю, но что-то же нужно делать. А что у тебя?

— Представляешь, адаптировался!

— Делись.

— Боюсь тебе, это вряд ли поможет. Я угадал с миссией и выполнил её, хотя потерял одну жизнь героя.

— Мальчики, — подключилась к видеообмену Яна, — уже хвастаетесь?

— Есть немного.

— Что там про выбор миссии, давай подробно.

Ян поведал весь процесс успешной адаптации голограммы Власова в игровой персонаж.

Выслушав, Яна подвела итог:

— Что ж, варианты о смене целей миссии мне кажутся перспективными и положительный опыт адаптации наводит на мысль, что мы на правильном пути. У меня уже появились новые идеи относительно Августа, горю желанием их немедленно проверить. Сват, а тебе напоминаю, что когда мы качали психосвойства Власова, страстик выдал, что сущности в прошлом пересекались, и одна из них оказывала влияние на судьбу другой. Это подсказка. В поиске миссии, возможно адаптированный Власов сумеет втащить в игру Мессинга, пусть Ян поработает с тобой, возможно, что и выйдет.

 

Глава 8

Чтобы круглосуточно контролировать игру, и при этом играющим оставаться в хорошей форме, обе команды не сговариваясь, ввели систему дежурств.

Подошла очередь ночного дежурства и Николаеву. Задача проста, сдерживать на нижних этажах "римлян", вмешиваться и тратить ресурс лишь в том случае, если те преодолеют все ловушки компьютера. Полуактивное управление персонажами вполне комфортно, можно обходиться без транссканера и заняться ещё чем-нибудь, даже вздремнуть, но незаметно, иначе получишь нагоняй от Антона.

Андрей пробежался взглядом по этажам. Ближе всех к ним находился Август, но он не активен.

"Янка дрыхнет".

Работали Власов и Мессинг, но они на три уровня ниже, так что за сегодняшнюю ночь едва ли смогут подойти ближе, чем на пару этажей. На Бастет в подвале можно не обращать внимания, тем более обещал не трогать.

"Чем заняться? Скучновато однако".

"Идея!!"

Андрей, осмотрев ещё раз картинки, встал и подошёл к шкафу. Сдвинул дверь и порылся в кармане своего пиджака, достал сигареты и браслет. Браслет незаметно надел на руку, а сигареты, продемонстрировав перед камерой, со вздохом положил обратно. Теперь, когда Антон, просматривая видеоотчёт его дежурства, увидит, что он хотел курить, но воздержался, возможно, даже похвалит его.

Браслет он вчера выкупил у Василисы за солидную сумму и бонус: не препятствовать продвижению её персонажа.

Он поставил на браслете спиралевидную метку: означало — Вселенную или, как они называли, "Миражи" и, прикрыв глаза, начал ловить ощущения.

Ян находился в комнате Святослава. За последнее время они сблизились, и их отношения уже более походили на дружбу.

После адаптации в игру Мессинга при посредничестве Власова, им было комфортно проводить совместные игровые операции.

— Сват, а зачем тебе снова страстик? — Ян отправил мысль партнёру через нейро-сканерный интерфейс.

— Идейка нарисовалась, никак не решусь проверить.

— Колись.

— Пусть моим Мессингом управляет страстик, а я буду отдыхать, настройки сохранились, интересно понаблюдать, что выйдет.

— Янка в курсах?

— Нет, хочу испытать сам, если удачно, сюрприз будет, а если нет, то зачем выставляться.

— Чё тянешь?

— Действительно, сейчас прямо и испытаем.

Он приостановил управление персонажем, мысленно отдал команду на включение эгрегоростратума, поднял очки-экран на лоб и стал наблюдать за процессом по большому монитору.

Через некоторое время Ян спросил у него:

— Ну, что?

— Пока ничего, вторая шкала в интерактиве появилась, получается, что у моего персонажа есть вторая жизнь, причём параллельно. Сейчас проверю в игре, что это даёт.

Николаев расслабился. Мысли его текли лениво. Он провалился в сюрреальность. Ему казалось, что сидит в баре с красивыми девчонками, пьёт пиво, курит. Ощущения проглатывания напитка и затяжки сигареты вполне правдоподобны. Андрей приоткрыл глаза, перед ним привычный экран с каскадом картинок игровых эпизодов, закрыл снова. Бар быстро материализовался из небытия, и он продолжил отдых.

— "Сейчас бы кто-то ещё и думал за меня, вообще бы, кайф".

Вдруг бар видоизменился, размазался, девчонки исчезли, и появилось новое лицо.

— "Кто это?"

Оно показалось ему знакомо.

— "Мессинг?!"

— "Но это же…"

Он открыл глаза, бар исчез, улетучился, но Мессинг остался.

— Ты откуда взялся? — удивился Андрей и стал всматриваться в картинки монитора.

Там Мессинг, управляемый Святославом, сражался со сторожем этажа, компьютерным монстром.

— Так вас уже двое? Вот те раз. А ну пошёл вон, пока я Инкуба не активизировал.

— "Ты же сам меня пригласил".

— Я? Когда это?

— "Я исполнитель желаний, хочешь, посетить комнату удовольствий? Там не надо даже мечтать, там надо лишь наслаждаться".

Тут только до Николаева дошло, что голограмма разговаривает с ним у него же в голове. Транссканер лежит на столе там, где он его и оставил. Не успел Андрей собраться и проанализировать ситуацию, как голограмма махнула рукой в сторону реальной двери, и та вместе с частью стены стала голограммой. Мессинг подошёл к ней и взялся за ручку, обернулся и кивком пригласил Николаева за собой.

Андрей, лишённый воли и совсем обалдевший, с радостным постукиванием в груди, поднялся с места.

Мессинг открыл дверь и вышел за порог, Николаев последовал за ним. За порогом голограммой было уже всё. Кругом сверкало и переливалось, Андрей посмотрел на кисти рук, они тоже были голограммой. Он осмотрел себя. Он — голограмма!

— "Кайф!"

Он весь светился, его охватила эйфория.

— Вникай, я убиваю уже второго монстра, а те не могут отнять даже частичку энергии, жизнь постоянно пополняется, — восторгался Святослав, — скоро поднимусь этажом выше.

— Сват, смотри, это не по правилам, как бы ни оштрафовали, — предостерёг его Ян.

— Ладно, для первого раза достаточно, теперь этаж уже и сам возьму.

Святослав дал команду на отключении эгрегоростратума, вторая шкала жизни исчезла.

Вдруг всё погасло и лишь он, Андрей Николаев, продолжал светиться. Блаженство улетучилось, навалился страх. Со всех тёмных углов поползли жуткие тени, гармония звуков обернулась какофонией душераздирающих криков, но вот и они смолкли, отчётливо обозначился страстный шёпот:

— Свет среди нас. Мы выпьем его, нам будет приятно.

Ужас парализовал Андрея.

— "Это плохие миражи, нужно лишь открыть глаза".

Он открывал и закрывал глаза, но ничего не менялось.

— "Браслет! Сдёрнуть браслет".

Он стащил с руки браслет и швырнул его в сторону. Светящееся кольцо улетело во мрак и рассыпалось там множествами искр. На миг ему почудилось, что оно перед тем как погаснуть, осветило страшные уродства, таящиеся во мраке.

— "Глаза! Нужно открыть глаза!"

Андрей яростно пытался уже руками разодрать веки, кроме ужаса, он уже ничего не испытывал. Но тьма не отступала, а наоборот, продолжала поглощать его. Сначала растворились его конечности, затем перестало светиться туловище.

— "Я ещё думаю, значит жи…".

— Как успехи? — спросила утром голограмма Яны.

— Я поднялся на два уровня, — радостно сообщил Святослав.

— Ты потеснил Инкуба? — удивилась та.

— А не было его, я сражался только с компьютером.

— Они или проспали, или это их новая тактика, — задумчиво произнесла Яна, затем добавила, — хорошо, отдыхайте, я в игре, смените через шесть часов.

— Куда подевался этот урод? — неистовствовал Антон.

Подключившись к игре, он обнаружил, что "римляне" существенно улучшили свои позиции: Мессинг на два уровня, Власов на один, Бастет на четыре, лишь только предводитель Август остался на прежней ступени.

Теперь вместо улучшения позиций своей свиты, Инкубу придётся караулить удачливую троицу и порознь скинуть каждого как можно ниже.

— Витёк, где Колян? Срочно найди мне этого кайфушника, — приказал он Захарову.

Поиски Андрея Николаева ни к чему не привели. Захаров даже спустился к охране и ему разрешили просмотреть записи видеонаблюдений, из общежития Николаев не выходил. Через час Виктор поведал Антону, что Николаев пропал.

— Как пропал? Куда можно сгинуть с этой подводной лодки? — удивился тот.

Вместе они просмотрели видеоотчет о дежурстве. Через десять минут после её начала Николаев встал, вышел за дверь и больше не возвращался. Связаться с ним не удавалось, выходило сообщение, что абонент вне доступа сети.

— Ну и чёрт с ним, — совсем обозлился Антон, — если появится, я ещё посмотрю брать его обратно в команду или нет.

— Без одного игрока мы уже не команда.

— Будем играть и за него, я уже кое-что придумал.

Шёл уже пятый день игрового состязания из четырнадцати оговорённых. "Римляне", так назвали свою команду Яна и компания, имели существенный прогресс персонажей. Август поднялся до пятидесятого уровня, Мессинг до сорок второго, Власов — сороковой, Бастет и та имела успехи, теперь она уже по праву могла участвовать в предстоящей битве, у неё двадцать первый этаж. Но последние сутки они натолкнулись на стену, ни одного продвижения вперёд. Как только любой персонаж их команды проходит квест или побеждает всех компьютерных монстров и поднимается на этаж выше, там его поджидает Инкуб. Он всегда активен и не позволяет им закрепиться на новом уровне.

— Что-то идёт не так, — огласила вывод Яна на очной утренней встрече.

В этот раз они решили собраться все вместе в номере Янки, а не проводить видеоконференции. Ян и Святослав выглядели уставшими после ночного турне по игровым этажам и неудовлетворёнными. Василиса, более привычная к ночным бдениям, также чувствовала себя опустошённой и разбитой, кривое её личико не выражало никаких эмоций, внутренняя раздражённость проявлялась в теребление пальцами кончика косы.

— Не может Мамонов не спать круглосуточно, — поддержал её озабоченность Ян, — ведь чувствуется рука опытного игрока, простите за каламбур.

— Сват, ты в одном номере с Князевым, — обратилась к Святославу Василиса, — видишься с ним? Он отдыхает когда-нибудь?

— Отдыхает, — утвердительно ответил тот.

— Нет, здесь что-то другое, нужно проверить, что они закупали последние дни, — задумчиво произнесла Яна.

— Проверить нужно Мамонова, остальные у него на содержании, — подытожил Ян.

Яна зашла на сайт декларируемой доставки, набрала фамилию Мамонов, высветился огромный список закупок. Оптимизировав его по цене, получила на первом месте криокамеру баснословной стоимости.

— Вот и разгадка, — удовлетворённо выдохнула она.

— А что она даёт это камера? — недоумённо спросила Василиса.

— Если спать в ней, то человеку для полноценного отдыха требуется в десять раз меньше времени, — пояснил Ян.

— У них у каждого полная ночь укладывается в полтора часа, а у нас у каждого уже болят глаза, шум в ушах и постоянно хочется спать, так мы долго не протянем, и химия нам не поможет, — продолжила рассуждения Яна.

— Это ты о стимуляторах?

— О них родимых.

Вид у всех был унылый. Незаметно для самих себя они втянулись в игру с одним желанием — победить. Теперь их уверенность в успехе таяла с каждым часом.

Яна понимала это и чувствовала ответственность, как капитан, как человек, втянувший друзей в авантюру из-за своих амбиций, привыкшая никому никогда и ни в чём не уступать. Её мозг работал лихорадочно, было ощущение, что в голове бушует огонь, который кипятит кровь и разгоняет жар по всему телу. Она потрогала щёки тыльными сторонами ладоней и, словно в забытье, произнесла:

— Нужен нестандартный ход.

— Может забанить их? — тихо и неуверенно, с надеждой, что его не услышат, промычал Ян.

— Отдых к игровым правилам не относится, — Святослав озвучил то, что знали и все.

— Давайте думайте, соберёмся вечером и ещё раз обсудим, а сейчас кому отдыхать — отдыхайте, кому работать — работайте, — Яна, выйдя из краткого оцепенения, напомнила командным голоском, кто главный.

— Есть одна идейка, можно обсудить её и сейчас, не тянуть до вечера, — глядя на Яна, интригующе растянул фразу Святослав.

Тон высказывания насторожил Яну, и она с лёгкой иронией спросила:

— Опять непознанное?

Усмехнувшись проницательности, Святослав честно признался:

— Нет, на этот раз обычное мошенничество.

Непознанным Яна окрестила процесс игровой адаптации Мессинга, который провели совместно Ян и Святослав. Во время инсталляции психофизических свойств Власова, она ещё сама обратила внимание на дополнительные точки бифуркации, которые выдавал прибор. Эти точки оказались точками жизненных пересечений сущностей Власова и Мессинга.

За неделю до этого. Святослав и Ян делают очередную попытку втащить голограмму Мессинга в игру.

Мессинг, Власов: совместный период с 31.07. по 01.08. 1946 г.

Власов. Цель миссии: обновление качеств персонажа.

Мессинг. Цель миссии: обновление качеств Власова.

Власов. Игровая фабула: "Закрытый процесс Военной коллегии Верховного суда СССР. Ваш персонаж, как ещё одиннадцать соратников на скамье подсудимых. Вы пытаетесь вести себя мужественно и достойно. Ваши дальнейшие действия".

Варианты:

А) Вы продолжаете отстаивать позицию борца со сталинизмом. — 10 % мужества;

Б) Признаёте себя виновным по всем пунктам и просите суд о снисхождении. — 50 % мужества;

В) Признаёте себя виновным и требуете самого сурового наказания. — 75 % мужества.

Интерактив.

Мужество — цвет жёлтый, 25 %.

Воля — красный, 5 %.

Страх — красный, 90 %.

Надежда — красный, 5 %.

Мессинг. Комментарий: "Закрытый процесс Военной коллегии Верховного Суда СССР. Вашему персонажу поручается убрать страх и укрепить волю подсудимых. Ваши действия".

Варианты:

А) Используете гипноз и зомбируете их.

Б) Нагнетаете надежду, переводите её энергию в мужество, тем самым подавляете страх и укрепляете волю.

В) Методом телепатии убеждаете подсудимых поменять жизненную позицию и вводите их в кураж.

Ян и Святослав в своих миссиях согласованно выбирают пункты "В". Нужный результат пришёл неожиданно.

Телепатический обмен Мессинга с Власовым.

— "Ты хочешь жить?"

— "Как никогда".

— "Это невозможно, но у тебя есть выбор".

— "?!"

— "Между смертью и…"

— "… жизнью?"

— "Нет, обновлением".

— "Зачем мне обновление, если я буду мёртв?"

— "Мёртв физически, но не духовно".

— "Я не понимаю этого…"

— "Тебе и не нужно понимать".

— "?!"

— "Обновись здесь и тогда у тебя будет шанс там".

— "А если там нет ничего?"

— "Что-то там есть, иначе нравственность бессмысленна".

— "Я не понимаю…"

— "Тебе не надо понимать".

— "Что тогда?"

— "Обновись, преодолей страх, и ты обретёшь волю и мужество".

— "Я понял, я постараюсь…"

Святослав лечил Власова, перебрасывая энергию Мессинга.

Интерактив: мужество — зелёный, воля — зелёный, страх — жёлтый, надежда — голубой.

"Миссия выполнена, вы обновились. У вас право выбора бонуса.

Бонус:

— Дополнительно — мужество;

— Дополнительно — воля;

— Дополнительная опция — экстренная помощь;

— Дополнительная опция — исцеление дружеской энергией".

Ян выбирает четвёртый вариант. У Власова появляется связь с Мессингом. Мессинг адаптирован.

— За такие дела нас могут оштрафовать, — произнесла Яна, выслушав исповедь Святослава об эксперименте с эгрегоростратумом.

— Им шельмовать можно, нам ни-ни, не справедливо, — заступилась за Святослава Василиса.

— Согласна, но правила есть правила, — повернувшись в сторону подруги, ответила Яна.

Расхаживая из стороны в сторону по комнате, она всем своим видом показывала, что мозговой штурм проблемы начался. Подтверждая свои намерения, Яна произнесла:

— Нужно придумать, как эти правила обойти, нужно прикрытие.

— Давайте скинемся и тоже купим камеру, — предложила Василиса.

— У нас просто не хватит средств, — оппонировал ей уже Ян.

— Да счастье не в деньгах, а в их количестве, — согласилась с ним Васька и добавила, — жаль, что мы не можем играть напрямую голограммами, тогда точно имели бы преимущество.

— Чтобы играть голограммами, нужно быть уверенными, что посторонние не помешают, а для этого необходимо поставить в известность администрацию колледжа, по договорённости с Мамоном кубок разыграем с участием голограмм, а пока только то, что есть, — отвлеклась от своих раздумий Яна.

— Но мы можем заявить, что страстик используем для адаптации Бастет, — продолжала подкидывать идеи Василиса.

— Ты думаешь, что говоришь? Какие психофизические свойства у мифической богини? Где мы будем их искать? — возразил ей уже и Святослав.

— Ну не знаю, она же кошка и потом, начальный период хотя и условно, но существует, — не сдавалась Васька.

— А что, это идея, формально мы правы, используем страстик для Бастет, а то, что он влияет на игровую ситуацию, мы и сами не знали, — пришла на помощь подружке Яна.

— Тогда придётся предъявить и формальные результаты по Бастет, — возразил им уже обоим Святослав.

А Ян спорить не стал, устало предложил:

— Вот вы с Васькой этим и займитесь.

— Ладно, замётано, — согласилась Янка, — хотя знала, что пробовать придётся ей одной, так как остальные трое отправятся спать.

В начале игры, подбирая для Василисы персонаж, Яна подалась на уговоры подруги и отдала свою голограмму Бастет для игрового использования. Привела её в порядок, что не составляло труда, теперь она выглядело как настоящая мифологическая богиня — женщина с головой кошки. Голова любимой кошки Баст украшала фигуру Василисы. Яна оставила и длинную косу, что слегка отличалось от мифологической действительности.

Главное нравилось Ваське, и та с удовольствием постигала тонкости игры. Теперь прежние послабления Яны давали о себе знать. Если Бастет привлекала игровые сюжеты из мифологии, то откуда должна привлечь Яна психофизические свойства для голограммы Бастет, даже если и формально.

Оставшись одна, она рассуждала, как ей лучше поступить в такой ситуации.

— "Жизнь Баст, что ли загрузить, так она ещё жива".

— "В среднем кошки живут семнадцать лет, это если тяжёлые условия. Моя, значит, проживёт дольше. Лет, эдак двадцать".

— "Сейчас ей девять, осталось — одиннадцать. Значит — сорок третий год".

— "Это уже не прошлое, это будущее. Нестыковка даже для формальностей".

— "А загрузить сущность — кошка без дефиниции, жизненный период не определять, а наложить на энергетический фрактал Августа".

Она тут же стала исполнять задуманное.

— "Что у нас получилось?"

— "Сущность — кошка, временной период — одна жизнь, на совмещённом энергетическом фрактале с субъективным измерением по человеку Август".

Дав разрешение на исполнение программы, она стала наблюдать по мониторам, что из этого выйдет.

Пошла инсталляции. Яна была очень удивлена. Она не понимала что происходит, но прерывать процесс не стала. Через десять минут всё было закончено. У Бастет в интерактиве появилась вторая шкала жизни, но она была перевёрнута, как у дерева корни.

— "Сват говорил о параллельности жизней у Мессинга, а здесь как понимать, отрицательная жизнь?"

— "Ладно, сделаем пробную игру. Для формальностей самое то, ничего не ясно, но интригует".

Она вошла в игру и активизировала Бастет при включённом эгрегоростратуме, стала наблюдать, что происходит.

При встрече с дежурным монстром этажа Бастет атаковала первой. Монстр развернулся и наградил её точным и мощным ответом. Уровень монстра был заметно выше. Бастет не успела уклониться и пропустила рассекающий сверху вниз удар секирой. Показатель индикатора жизни скакнул в красный сектор, сразу в критическую отметку. Энергии нанести монстру второй удар или уклониться от его следующего уже не было. Мессинга рядом нет, восполнить запас сил и полечить некому. Монстр радостно оскалился и поменял оружие, секиру на молот.

— "Сейчас он вколотит меня на нижний этаж", — идентифицировала себя с персонажем Яна, наблюдая за окончанием боя.

Монстр, собрав все силы, поднял тяжёлый молот и замахнулся. Бастет плыла, так компьютер отображал падение сил. В следующий миг громадная сила вбила изящную женщину-кошку в пол, расплющив её по поверхности, только золотая коса осталась нетронутой.

— "Всё. Гейм овер", — мысленно комментировала Яна.

Монстр оторвал молот от пятна плоти и поставил его рядом. Он нагнулся, чтобы клешнёй забрать косу в качестве трофея. В тоже мгновенье показатель жизни Бастет прыгнул в зелёный сектор. Она, словно резиновый мячик, отскочила от пола. Женщина-кошка нанесла вялому монстру сокрушительный удар, и теперь уже поплыл он. Она, издевательски усмехаясь, подошла к нему и, взяв его же молот, опустила на его паукообразную голову. У монстра не получилось как у неё, и он, сначала стал бледной тенью, затем исчез совсем.

Яна посмотрела на отображение жизней, их количество у Бастет осталось прежним.

— "Ты настоящая кошка, у тебя много и своих жизней".

Перевёрнутый индикатор был почти пуст, но его наполнение энергией хотя и медленно, но шло.

— "Вот, значит, что ты означаешь".

— "Я заговорила почти стихами".

— "Осталось проверить на Инкубе, и потом ждать реакции Мамона".

Она выбрала из предлагаемых опций переход на следующий уровень, это шестой этаж второго измерения. Логово Мамона, респаум Инкуба. Инкуб тут же материализовался. В этот раз он выглядел очень изящно, под стать Бастет, мифологическим существом.

 

Глава 9

Схватка с Инкубом.

Он предстал перед Бастет оголённым молодым мужчиной, с хорошо прописанными по телу мышцами. Изящный, гибкий как леопард или пантера. Его голова хотя и оставалась головой человека, но в её образе появилось что-то кошачье. Скорее всего, острые уши и удлиненные разрезы зелёных глаз придавали ей лёгкий звериный шарм.

Инкуб сделал несколько мягких крадущихся шагов влево, затем вправо на ширину коридора. Он словно красовался перед зеркалом, попутно зачаровывая Бастет.

При движении обозначился хвост. Этим он ещё больше походил на кота.

Он явно издевался над Бастет, хотел унизить её пред понижением в ранге.

— Добро пожаловать, Киска, — фальшиво промяукал он.

— Киска хочет секса, иначе она бы не пришла к коту, — мяукать для него было затруднительно, и Инкуб произнёс уже обычным человеческим голосом, но на распев.

— Перестань кривляться, ты знаешь, зачем я тут.

— О, богиня! Чувствуется твёрдая рука, тебя ведёт Яна. Вы, обе хотите секса. Ты от Инкуба, Яна от Мамона, иначе для чего вы играете?

— Прекрати оскорблять, это не красит мужчину.

— Нет, конечно, я ошибся. Это кошка хочет секса, а Яна — эроса. Закройте глаза, возжелайте, и вы получите блаженство.

— Ну, сволочь, берегись!

Бастет не выдержав издевательств, сделала угрожающее движение в сторону Инкуба.

В тот же миг человек-кот метнулся молнией и прижал её стальными мышцами к стене коридора.

Они были разных игровых уровней, потому для Бастет силовой выигрыш боя не представлялся возможным.

— Секс или нижний этаж? — со смехом произнёс Инкуб.

Показатель жизни мигнул зелёным, жёлтым цветом, стремительно падал в красный сектор. Натиск Инкуба усилился. Он просто выжимал энергию из Бастет, вдавливая её в стену. Элегантная женская форма её тела поплыла. Она обмякла и прекратила сопротивление. Показатель индикатора жизни лежал на дне красного сектора.

Инкуб ослабил давление на её горло, а затем и совсем отпустил. Она, шатаясь, плыла как рыба в аквариуме на одном месте. Чтобы унизить её, он взял в руку её косу и произнёс:

— С дохлыми кошками сексом я не занимаюсь.

Он пошёл по коридору в направление лифтовой шахты и потянул Бастет за косу. Его намерения просты, сбросить её вниз. Вместе с препирательствами она продержалась лишь сорок секунд, а нужно — минута.

Вдруг Бастет рванулась вверх и в сторону. Резкий и неожиданный манёвр выдрал её косу из руки Инкуба. Он явно не ожидал от неё такой прыти, немного опешил и потерял на этом целых пять секунд.

— Это что-то новенькое, непохожее на предсмертные судороги. Ты явно помешана на сексе. Это слово реанимирует тебя, — снова издевательски заговорил Инкуб.

Он сделал стремительный прыжок, с намерением опять прижать Бастет к стене. Она увернулась и перепрыгнула через него, встала спиной к лифтовому проему. Не спуская с него глаз, нажала кнопку вызова лифта и стала ждать.

Инкуб снова опешил. Он развернулся и стал готовиться к новому прыжку. Лифт открыл створки. Инкуб понял — это ловушка. Он повременил с атакой, сделав несколько осторожных шажков в её сторону, помахивая поднятым на уровне лица указательным пальчиком.

— Ты хотела прокатить меня в лифте, — сказал он, — не выйдет.

Время шло, и створки дверей лифта захлопнулись, но теперь это не имело никакого значения. Бастет выиграла ещё десять секунд, осталось пять.

Освещение поменяло цвет, стало алым. Инкуб заспешил и прыгнул, стараясь прижать Бастет прямо к створкам дверей лифта. Она ждала этого момента с полной шкалой, и вложила максимально возможное количество энергии в свой ответный прыжок. Ей удалось увернуться и ударить по спине Инкуба, оттолкнуться от него и улететь как можно дальше по коридору.

Свет погас, но тут же загорелся снова своим обычным дневным свечением. Между ними прозрачная стена. У Бастет респаун уровня. Инкуб проиграл.

Он усмехнулся, погрозил ей пальчиком и исчез, растворяясь в стене.

— "Гейм овер, Антоша!" — Яна сдёрнула транссканер с головы.

На экране монитора пошёл текст от Мамонова.

— "Химкой балуемся! Нехорошо".

Она, отстегнув очки, снова надела транссканер и ответила также текстом:

— "Какая химка? Это криотехнологии".

— "Хорошо. Пусть будет один — один!"

Она не стала отвечать, и сообщений больше не поступило.

— Они раскусили наш трюк с криокамерой, — произнёс Антон вслух, хотя в комнате никого не было, — интересно знают они про Коляна или нет? Да, что-то они химичат, но волну поднимать не стоит. Пока! Нужно озадачить Витька, хватит ему дрыхнуть, пусть проследит за соседом.

— А эту сучку Бастет мы оттрахаем всё равно. Я правильно говорю? — обратился он уже к своему игровому персонажу, мерцающему посреди экрана.

— Теперь они начнут искать причину наших успехов, — прокомментировала переписку вслух Яна, — пусть ищут, формально мы чисты.

И она занялась размещением триггеров по этажам для противоборствующей стороны на ночную игру, расставлять ловушки — это её обязанность.

До обеда никаких стрессов, но в начале первого на связь вышла мама и сообщила Яне, что её любимица кошка Баст пропала.

— Как это произошло? — спросила Яна.

— Утром, уходя на работу, я как обычно проверила наличие корма в раздатчике, погладила её, она лежала на диване, и закрыла дверь. Вернулась вечером, а её нет нигде. Мы с отцом всё обшарили, но безрезультатно. Проверили по компьютеру кормление, последнее было около двух часов и всё, больше она не пила и не ела. Она испарилась или провалилась сквозь пол, будем искать в подъезде, во дворе, опросим соседей. Надеемся лишь на ошейник, чип не отвечает на запрос. Но всё очень странно, двери и окна были закрыты.

— "Действительно странно, а особенно с чипом ГЛОНАСС", — подумала Яна после общения с мамой.

На следующий день пришли две новости из стана противников.

Первая: исчез один игрок из команды "демонов", Николаев Андрей, Колян, причём исчез он не вчера, а несколько дней назад. Администрация колледжа предпринимает действия по его поиску.

Насколько это серьёзно — время покажет, по словам родителей, он и раньше уходил из дома на несколько дней.

Проблема у "демонов", теперь три игрока управляли четырьмя игровыми персонажами, если быть точнее — Мамонов двумя, Инкубом и Суккубом.

Вторая: Мамонов приобрёл эгрегоростратум на стороне и зарегистрировал его в библиотеке.

На утреннем собрание Яна высказалась по этому поводу:

— Теперь все карты раскрыты, они также будут использовать в игре страстик, не знаю только, как они обойдут установочный период для мифических существ, но Мамонов изобретателен, рассчитывать на то, что у них не получится, не стоит. Рекомендую всем быть бдительными и внимательными, замечать все новшества у "демонов" и не только в игре. Также советую использовать в быту личного сторожа.

Новшества были замечены только на следующий день к вечеру.

Яна, как обычно управляла дневной игрой. После обеда в районе трёх часов к ней в комнату вошла Василиса прямо в пижаме.

— Что случилось? — пошутила Яна, — кто потревожил послеобеденный сон нашей красавицы?

— Не знаю, как и сказать, — начала Василиса.

— Говори как есть, — предложила ей Яна, снимая с головы транссканер.

— Тогда, меня пытались соблазнить, — в голосе не чувствовалось надрыва, но на щеках выступил румянец.

— В каком смысле? — удивилась Яна и даже привстала со своего места.

— В прямом, как мужчина соблазняет женщину.

— Фу, а я подумала, тебя склоняли к предательству, — облегчённо вздохнула Яна, но не села, а продолжала стоять, всматриваясь в лицо подруги.

— Ты не поняла, — сделала паузу Василиса, — соблазнителем был Инкуб.

— Что за чушь! У тебя богатое воображение, и ты много думаешь о мальчиках перед сном, — наконец-то Яна решилась и села.

— Какая девчонка не думает о мальчишках, но здесь другое…, - она слегка замялась, но потом произнесла, — он реально приставал ко мне, так что я проснулась.

— Так это был сон! — обрадовалась Яна.

— Нет, эта тварь была голой и у меня под покрывалом, — совсем тихим замогильным голосом произнесла Василиса.

— Это, конечно, меняет дело, но…, - Яна не успела договорить, её перебили.

— С головой у меня всё в порядке, даже сторож сработал и включил сканирование, результат я просмотрела.

— И что?

— На записи странные вещи, по-видимому, обычное разрешение камер не позволяет его увидеть, но явно там что-то есть.

— Так, давай без паники, иди, прими душ, приведи себя в порядок, затем перебрось мне на визарь результаты сканирования. Будем разбираться, но пока никому ни слова.

Просмотр сканзаписи после программной обработки подтвердил слова Василисы. Что-то сошло с экрана компьювизора, превратилось в голограмму мужчины, напоминающего Инкуба в его последнем обличье, и это что-то парило над спящей девушкой.

Оно делало движения, похожие на ласки. Оно знало, что именно в этот момент нужно Василисе. Спящая Василиса, чувствовала это, ей нравилось, она улыбалась во сне. Любовные прелюдии продолжались почти две минуты, а затем оно приступило к следующей фазе игр, но уже в интимных местах, забравшись под покрывало, а потом сдёрнуло его со спящей. Василиса блаженствовала лишь пару секунд, но затем инстинкт самосохранения заставил её открыть глаза и свёрнуться ёжиком. Вид голого мужчины сменил умиляющее выражение её лица на гримасу испуга. Узнав его, она истерично закричала:

— Пошёл вон, сволочь!

Инкуб мгновенно дематериализовался.

— Что могло помочь ему преодолеть респаун? Только твои мысли, — рассуждала вслух Яна, — ты перед сном или во сне думала о чём-то эротическом?

— Сам он не мог, его подстроили и направили, — не отвечая на вопрос, Василиса высказала свои соображения.

— Да, это скорей всего так, — согласилась с ней Яна.

Она придала этому случаю самое серьёзное значение и начала поиски источника странностей.

— Для первого раза достаточно, — настраивал себя на позитив Антон, отключая эгрегоростратум.

Его знакомство с новой моделью аппарата можно признать успешным. Новшества заключались во встроенном визуализаторе мыслей. Приобретая аппарат, Антон и не собирался прокачивать психофизические свойства для своих мифических персонажей. Он знал, что это неосуществимо. Для своих голограмм он эти свойства синтезирует, процесс креативен и для него же предсказуем, но чтобы процесс стал ещё более комфортным, визуализирует свои мысли, просмотрит анимацию и сделает корректировку. Со стороны это могло выглядеть бредом, потому и держалось лишь у него в голове.

"По образу и подобию, как говорится, будем строить наших героев".

"Посмотрим, что получится, по результату и решение примем о привлечении остальных", — рассуждал Антон.

При настройке эгрегоростратума Мамонов вместо опций периода и характерных признаков объекта, использовал новую опцию "живой объект". Таким объектом был он сам. Он подключил транссканер к эгрегоростратуму и параллельно задействовал визуализатор мыслей. Сеанс продолжался десять минут. Антон сидел расслабленный в кресле с закрытыми глазами и вспоминал о самом приятном в своей жизни.

"Сначала зелёная трава, голубое небо, кристально-чистая вода и много света усыпили его бдительность, он отвлёкся от реальности. Стали возникать новые картины: спящая девушка, улыбается во сне, её длинные светлые волосы рассыпались по подушке. Ему захотелось погладить волосы и не только их. Он не сдержался и начал ласкать её. Девушка улыбалась, но лица не показывала, лишь безликая улыбка присутствовала на том месте, где должно быть лицо. Он прокрался под покрывало и понял, что оно лишнее, тогда он сдёрнул его. Он увидел её фигуру, и сердце ёкнуло: "Да, это то!" Он погладил бёдра и с замиранием приближался к груди. Он восхищался и предчувствовал, что вот-вот девушка проснётся и откроет своё лицо и обнимет его, и тогда он поцелует проявленные алые губы. Да-да, алые! Они будут именно такими!"

Но вдруг всё оборвалось, погас свет, время вышло. Он разочарованно снял транссканер с головы.

Просмотрев анимацию мыслей, он не стал девушке рисовать лицо, он надеялся, что в следующий раз подсознание само выдаст его. Инсталлируемый в свойства Инкуба файл оказался информационно малым, но капризным, Антон никак не мог ему найти подходящее место. Мамонову пришлось в качествах "Очарование" открывать новый вид — "Ласки". После того, как инсталляция прошла успешно, он активизировал Инкуба. Интерактивное отображение удивила его. У его персонажа появилась вторая шкала жизни.

Антон решил испытать персонаж в игре, но не на противнике, а просто на компьютерных существах. Инкуб перемещался по виртуальным этажам здания, но встречающие существа, более низкого уровня, шарахались от него, лишь только просканировав его качества. Свободная охота не приносила ни удовлетворения, ни опыта.

Антон поменял персонажу род деятельности, теперь он разведчик. Сделав Инкуба почти невидимым, он тем самым лишил его бойцовских качеств.

Блуждая, остановился около респауна Бастет. Попытка проникновения не удалась. Подумав, он двинулся в комнату Василисы. Преодолев заградительный барьер и потеряв на этом половины энергии Инкуба, он оказался в комнате со спящей девушкой. В интерактиве отобразилось, что все атакующие функции его персонажа заблокированы, остались активизированными лишь "Поиск" и "Очарование".

"Пусть ищет и очаровывает", — усмехнулся Антон.

Включился сторож, заработали сканеры и поглотители излучений. Энергия Инкуба стала моментально убывать, её высасывали как пыль из ковра пылесосом. Мамонов физически почувствовал слабость, словно этого у него отнимали силы, а не у Инкуба. У того вторая шкала жизни имела подпитку из непонятного источника.

"Пока нас не выпили совсем, нужно что-то отмочить", — пронеслось в голове Антона.

Из доступных действий персонажа осталось лишь диалог и ласки. Антон выбрал второе и стал наблюдать, что из этого выйдет.

Инкуб полностью повторил анимацию мыслей Мамонова, чем собственно и разбудил Василису. Она, проснувшись, проявила агрессию, тем самым разрушила энергетический контакт. Программа закрыла объект и продолжила поиск в иных секторах.

Антон остановил игру.

"Зря проснулась, теперь опять будут разборки", — посетовал он.

Но всё же Антон был удовлетворён пробным прогоном, теперь он знал, как своих "демонов" наделить психофизическими свойствами людей.

 

Глава 10

Андрей Николаев очнулся, со свистом набрал полную грудь воздуха, словно ныряльщик, только что показавшийся над водой. Лёгкие автоматически включились в работу, набирая ритм, но вот его сознания никак не приходило в соответствие с нормой здорового человека. Зрение пару секунд работало впустую, сигналы, поступающие в мозг, не обрабатывались и гасли сами по себе.

Сначала возникло слово, за ним второе, и сложился вопрос: "Где я?"

Мозг принял руководство к действию и генерировал импульсы органам чувств по сканированию окружающей картинки. Сравнение увиденного с закоулками памяти вывело новый вопрос:

— "Больница?"

— Ожил? — наконец-то воспринялся и первый звук, который оказался речью человека в белом халате, — ну молодой человек вы просто в рубашке родились, ещё немножко и адью…

— Что значит "адью"? — спросил Андрей говорящего. В его словарном запасе такое слово не значилось. Быстротой реакции он несколько смутил произнёсшего это слово и заставил оправдываться.

— А то и значит, остались бы там навсегда.

— Где там?

— Там, значит там, — ответил ему человек в белом халате и очках с золотой оправой, сжимая запястье его правой руки холодными пальцами. В его голосе почувствовались раздражительные нотки.

— Что, вообще это значит? — Андрей пытался привстать и рассмотреть сидящего перед ним более детально.

— Ну, очнулись и очнулись, и хватит об этом, будем вас потихонечку приводить в норму. Для начала познакомимся, меня зовут Виталий Петрович. Я ваш лечащий врач. Как позволите кликать вас?

Врач мягко, но настойчиво придержал больного ладонью свободной руки, не предоставляя ему возможности подняться над подушкой, и этим, в какой-то степени, помог себе вернуть инициативу в диалоге.

— Колян…, - ответил Андрей и, уткнувшись грудью в ладонь врача, прекратил попытку подъёма тела.

— Николай, значит.

— Нет, Колян!

— Хорошо, хорошо, Коля, не волнуйтесь, мы будем называть вас Коляном, если вы так настаивайте, — согласился с ним Виталий Петрович и мягко похлопал того по руке.

— Доктор, где я?

— Как где? В больнице, в наркологическом диспансере.

— А что со мной приключилось?

— Судя по всему — передозировка.

— Передозировка чего?

— Наркотических средств.

— Но я не употребляю наркотики.

— Возможно это так, но тогда получается, наркотики употребили вас.

— Вы издеваетесь?

— Боже упаси, это вы милый издеваетесь, вас вытащили из небытия, а вы, таким образом, благодарите за своё спасение, разыгрывая нам театральное представление.

— Доктор, а где меня нашли?

— Вас привезла скорая, вы, извините за вульгарность, валялись в коридоре женского общежития.

— Что я там делал?

— Ну, это вам лучше знать.

— Я был в общежитии "кекса"…, превратился в голограмму и… растворился во тьме, — начал вспоминать Андрей события предшествующие небытию.

— Достаточно, достаточно, об этом мы поговорим позже, а сейчас отдыхайте, не перегружайте свой хрупкий организм. Сейчас мы сделаем вам укольчик, и вы поспите ещё немного.

Доктор забеспокоился, приняв откровения Николаева за бред больного.

Откуда-то появилась медсестра и вколола иглу шприца в капельницу. Андрей только тогда и заметил что он под капельницей. Мозг начал снова отключаться, сначала поплыла картинка, затем выключился свет, а потом и звуки пропали.

Новое пробуждение не было бурным. Николаев проснулся, открыл глаза и сразу вспомнил всё то, что с ним было до того момента когда он заснул. Виталия Петровича рядом не оказалось, как не оказалось никого из младшего медицинского персонала. Андрей осмотрелся. Помещение, в котором он находился, просторное и квадратное по форме.

"Больничная палата", — предположил Николаев.

В палате преобладал белый цветовой фон. Потолок, стены, жалюзи, закрывающие оконный проём, дверь в коридор, кроватная душка в ногах — кипенно белые. Лишь покрывало и простынь с цветными рисунками.

Андрей сделал попытку привстать, чтобы увеличить сектор обзора, но его руки оказались привязанными.

"Вот это новость…", — прокомментировал он неожиданные ощущения.

"Я оказался буйным, и меня пристегнули к кровати" — продолжил он размышлять.

Андрей пошевелил ногами — они свободны. Тогда он сполз немного вниз с подушки и попытался подняться на локтях, на несколько секунд ему это удалось, однако круговой обзор не расширился, но табличку в ногах взгляд зафиксировал. За краткое мгновенье он успел прочесть лишь оглавление: "Николай (Колян), фамилия неустановленна. Дата госпитализации: 14 дней до ноябрьских календ".

"Шифруются, специально написали шиворот на выворот", — всё, что пришло ему в голову в этот момент.

"Тест, наверное, такой, можно считать я его прошёл — это семнадцатое октября".

Эта мысль успокоила его, и он больше не предпринимал новых попыток подъёма туловища. Андрей стал смотреть в потолок и размышлять.

"Наркодиспансер? Какой-то придурок, типа Виталия Петровича, отрабатывает на мне новый метод лечения, заморочит голову, пригласит свою братву, покажет меня безнадёгой, а потом вылечит".

Он даже улыбнулся своим фантазиям, ему понравилась идея о врачебном надувательстве. Следующий шаг в размышлениях стёр улыбку с его губ.

"Каким же образом я попал в женское общежитие? В нашем районе поблизости нет никаких общаг, кроме нашей. Куда же меня занесло? Да, вот это браслет! Подсунула Васька мне торчок на все времена — никаких денег не жалко. Правда, потерял я его, похоже, ничего, знаю теперь что искать".

Он вспомнил о родных. Мать снова будет плакать, а отец кричать о том, что больше не даст ему ни копейки.

"Как будто он когда что давал, и как будто денег у него немерено, как у Мамоновских родаков".

В этот момент он услышал лёгкие шаги и щелчок дверного замка, кто-то вошёл и закрыл за собой дверь. Он повернулся на звук.

— Проснулись? — спросила его медсестра, приятным женским голосом.

Андрей не видел её лица, но боковым зрением зацепил фигуру, ему понравилось.

— Да вроде бы.

— Сейчас я позову доктора, — произнесла она и направилась к выходу.

— Сестра, подождите, расскажите лучше, что со мной приключилось, — заторопился Андрей и даже сделал попытку подняться над ложем.

— Извините, Колян, но нам не положено разговаривать с пациентами без разрешения врачей, потерпите, всё со временем узнаете, — с такими словами она и вышла из палаты.

Не прошло и пары минут, как явился Виталий Петрович. Он выдвинул из-под кровати стул и, усевшись, стал осматривать Андрея, попутно развлекая его вопросами.

— Я рад, что вам, дорогой наш Колян, стало намного лучше. Скажите, пожалуйста, а фамилия у вас имеется?

— Конечно, — радостно вступил в беседу Андрей, — Николаев.

— Отлично, — продолжал доктор, — значит, Колян Николаев, странное сочетание имени и фамилии, вам об этом никогда не говорили?

— Имя моё Андрей, — усмехнулся пациент, — Андрей Николаев, Колян — это прозвище.

— Так, значит, вы в начале нашего знакомства ввели меня в заблуждение?

— Никуда вас, я не вводил, вы спросили, как меня кличут, вот я и ответил.

— Ах, вот оно как получилось, вы значит разговорный педант.

— Виталий Петрович, а нельзя ли мне освободить руки? — не ввязываясь в беседу по пустякам, Андрей перешёл на другую, более значимую для него тему, — а то чувствую себя как-то неуютно.

— Нельзя, Андрей Николаев, он же Колян.

— Почему? — удивился Николаев.

— Тогда неуютно буду себя чувствовать я.

— Вы меня боитесь?

— Опасаюсь, Андрюша, за вас опасаюсь, вдруг вы что-нибудь сделаете непоправимое.

— Что же, я так и буду теперь привязанным?

— Нет, что вы, как только сдадите тесты на жизнепригодность, мы вас тут же отпустим.

— Давайте ваши тесты.

— Какой вы скорый, мы ещё ничего о вас не знаем: кто вы? Откуда? Кто ваши родители? И так далее…

— А зачем это вам?

— Нужно идентифицировать вас, для начала, а затем уж тесты составлять.

— Идентифицируете.

— Тогда рассказывайте о себе всё, что считаете нужным.

Андрей вздохнул и начал повесть о том, как докатился до такой жизни. Виталий Петрович внимательно слушал, не перебивал, лишь делал иногда пометки на листах огромного блокнота. На вопрос Андрея, почему он не всё записывает, ответил:

— Зачем? Беседа записывается автоматически.

Ремарка немного смутила Николаева, он сбился и замолчал.

— Хорошо, прервитесь, соберитесь с мыслями, — поддержал его доктор, — вы знаете, Андрюша, пришли ваши анализы, они меня озадачили.

— Чем?

— У вас в крови не обнаружено следов наркотиков, никаких.

— Так это же хорошо?!

— Не совсем, теперь процесс поиска причины вашего недуга усложняется.

— Чем грозит это пациенту?

— Длительностью процесса, хотя если ваши родственники настоят на ином варианте, они могут вас забрать домой.

— Мне тогда непонятно почему меня держите привязанным?

— Это наши правила: не навредить. Потерпите, всё утрясётся. Ну, продолжим?

Андрей поморщил лоб, хотел спросить, на чём он остановился, но передумал и начал излагать последние события своей жизни в колледже.

— В заключительной фазе вашего рассказа много необычного, — подвёл итог повествованию пациента Виталий Петрович, — но я проникся к вам симпатией и потому решил сделать вам небольшие послабления.

Доктор встал и переместился к ногам Андрея.

— Давайте мы вам зафиксируем ноги, а руки освободим, — пояснил он о своих намерениях.

Зажимы на руках ослабли и Николаев сел на кровати, огляделся. Первым, что поразило его — это лицо медсестры.

— Здравствуйте, Анна Ивановна, — возбуждённо обратился он к ней.

— Вы, что знакомы? — изумился Виталий Петрович.

— Нет, он, наверное, прочёл бейдж, — пояснила девушка.

— Но там только фамилия и имя, — проявлял дальнейшую озабоченность доктор.

— Андрюша, — обратился он к больному, — поясните, пожалуйста, откуда вы знаете Анечку.

— Она — заведующая библиотекой в нашем колледже.

— Аня, у вас есть сестра?

— Только старший брат.

— Будем считать Андрюша, что вы обознались.

— Не может быть!

— Аня, вы каким-нибудь боком имели отношение к библиотеке?

— Я параллельно сдавала документы в книготорговый колледж на библиотековедение, но пройдя по конкурсу в медучилище, выбрала медицинскую стезю.

— А как фамилия вашей знакомой? — обратился Виталий Петрович к Андрею.

— К сожалению, я не знаю, Анна Ивановна и Анна Ивановна, так её все называют, — сконфуженно пояснил Андрей.

— Что ж, бывают и парадоксы, — сделав словесную ремарку, доктор что-то пометил в блокноте.

— У вас раньше не бывало такого: идёте по незнакомой местности, знаете точно, что никогда там не ходили и вдруг кажется, что этот пейзаж вы уже видели?

— Нет, не бывало.

— Хорошо, вот мы с вами как поступим: я займусь проверкой всего того, что вы мне наговорили, попутно тестики составлю, а вы отдыхайте.

— Доктор, хоть какое-нибудь развлечение, компьювизор или что в этом роде для просмотра анимаций, с тоски ведь помру, — взмолился Андрей.

— Однако странно выражаетесь, а развлечения будут, но позже.

Доктор ушёл, за ним последовала и медсестра Аня. Николаев остался один. Он посидел немного, а потом лёг на подушку и стал думать.

"Всё действительно странно. Если меня разыгрывают, то зачем? Приколоться можно было и круче, а так по мелочам вводят в заблуждение. Что-то здесь не так, что-то им от меня нужно, а напрямую спросить не могут, боятся спугнуть. Могли бы нацепить транссканер и промыть мозги, а то вопросы, тесты. Дурдом! Вот, вот — это самое подходящее слово в моём случае".

"Анютка, тварь, подыгрывает им. Таких двух одинаковых людей на целом свете не найти. Ой, а фигурка у неё… просто класс, попка как персик…, халатик так просвечивается…, повезло же её мужу!"

Размышления его увели туда, где он всегда мечтал отрываться. Он прикрыл глаза и не заметил, как уснул естественным способом.

Проснулся он в другом помещении, и кровать была новой. Он встал и опустил ноги на прикроватный коврик, осмотрелся. Его ложе было ниже прежней и стояло у стены, изголовьем к окну. На окне решётки, причём с внутренней стороны. Он нацепил шлёпанцы, которые стояли рядом, и собрался погулять по палате.

"Стой! Так меня больше не привязывают!", — отметил он главную особенность уже стоя.

"Только как им удаётся всё делать шито-крыто, засыпал сам, почему не проснулся, когда перекладывали?"

Он осмотрел себя. На нём была больничная пижама: тёмные штаны и голубая куртка с накладными карманами.

"Почти как униформа в "киксе".

Он подошёл к двери, открыл её. За дверью был туалет. Унитаз и раковина для умывания. Он вошёл внутрь. За непрозрачной плёнкой — душ. Зеркало на стене металлическое. Он это понял, когда осмотрел крепление. Винты входили в углы прямоугольника, и у зеркала не было рамки. Всё было сделано так, что нельзя было ни открутить, ни отломать, ни нанести себе травму.

"Люкс для дуриков", — отметил он своё наблюдение.

Он подмигнул своему отображению, и как любой молодой человек, имеющий прыщи переходного периода, любовно осмотрел их. Андрей уже собрался ликвидировать парочку жёлтых головок, чтобы не смущали его, и прижечь их специальной жидкостью, но на полочке кроме зубной щётки и пасты не было ничего, что могло оказать ему косметическую пользу, и он передумал.

Покинув туалет, он начал поиски выходной двери из помещения. Её нигде не было.

"Вот те раз, замуровали демоны".

"Демоны, замуровали "демона", — повторно скаламбурил он.

— Эй, кто-нибудь, — крикнул он негромко, — отзовитесь!

Через пару секунд противоположная окну стена раздвинулась, и в образовавшийся проём вошёл Виталий Петрович. Поверх белого халата — тонкая металлическая паутинка. На голове чепчик, напоминающий транссканер.

— Вы сегодня прямо с маскарада, — пошутил Андрей, осматривая доктора сверху вниз.

Росточком Виталий Петрович был на голову ниже молодого человека.

— Это защитный панцирь, — пояснил вошедший, — не советую прикасаться, реагирует лишь на вас, на ваше биополе.

— Серьёзно?! — продолжил балагурить Андрей.

Он подошёл к доктору и хотел потрогать того за плечо. Раздался треск, синие молнии потянулись к его пальцам, и его слегка пощекотал электрический разряд, так что он отдёрнул руку.

— Однако! — всё что и сорвалось у него с губ.

— Убедились? — спросил Виталий Петрович и, не дожидаясь ответа, продолжил, — вас перевели в этот бокс, так как ваши показания совершенно не нашли подтверждений. Боюсь, ваше пребывание у нас затянется.

— Вы что, родаков не нашли? — удивился Андрей, мотая кистью руки, действие разряда ещё не отпускало его.

— Надо полагать родителей, — отреагировал доктор на сленг, — ничего и никого из вашего рассказа не идентифицировали. Так, что пока тестировать вас не имеет смысла.

— Доктор, а вы не разыгрываете меня?

Николаев прекратил вращать кистью и поднял обе руки, не зная, что с ними делать и помня печальный предыдущий опыт прикосновений, так и стоял, как волейболист, ожидавший мяча.

— Дотроньтесь до меня ещё раз, если вам одной попытки мало.

— Что же делать? — обескуражено произнёс Николаев и опустил руки.

Его хорошее настроение исчезло в один момент, когда он осознал, что находится в какой-то дьявольской ловушке.

— Ну, не отчаивайтесь, время всему лекарь, возможно память к вам ещё вернётся. Я вам тут прессу подобрал, надеюсь, читать вы не разучились?

Виталий Петрович извлёк из-под мышки парочку журналов и помахал ими перед Николаевым.

— Доктор, а что же у меня за болезнь такая, что я помню то, что якобы со мной не было?

— Это сложный и редкий вид амнезии, так что вам название ни о чём не скажет.

Виталий Петрович видя, что пресса в настоящий момент менее интересна пациенту, чем живое общение, подошёл к кровати и положил журналы рядом с подушкой.

— Но всё же? — не отставал от доктора с вопросами Андрей.

— Да нет у него названия, это вообще первый случай такого рода. Возможно, вы дадите ему своё название: "Синдром Коляна Николаева" Как, звучит?

— Не очень, — Андрей поморщился, показывая свою искренность.

— Предложите свой вариант.

— Не хочется.

— Так, этот вопрос мы закрыли, будут другие?

— Дайте мне свободу! — проскандировал больной по слогам.

— Андрей, давайте в этом вопросе подставим все точки над "и".

— Давайте! — оживился Николаев.

— Если я отпускаю, то вами сразу займутся правоохранительные структуры, и вас, до выяснения личности, поместят в изолятор, но уже другого типа, так что я вас не ограничиваю в свободе, а даю убежище от более тяжких неприятностей.

— Доктор мне кажется, что вы меня просто разводите как малолетку. Вы скажите мне прямо без утаек: что вам от меня нужно?

— Любой доктор желает, чтобы его пациент поправился.

— Доктор, я совершенно здоров.

— Тогда болен я, — произнёс Виталий Петрович и повернулся к выходу.

— Ну, я-то здесь причём? — не удивился Николаев, но забежал между врачом и дверью, не отпуская того.

— Вы должны помочь мне вылечиться, — остановился перед ним Виталий Петрович и посмотрел снизу вверх.

— Как?

— Вы должны вспомнить всё о своей жизни до знакомства с больницей, или вы должны дать внятные объяснения…

— А мои не внятные?

— Помилуйте дорогой мой друг, вы говорите о периоде своей жизни в семьсот пятьдесят четыре года назад, хотя вы совершенно адаптированный к современным условиям человек. Нестыковка получается.

— Вы хотите сказать, что сейчас две тысячи семьсот восемьдесят шестой год?

— А по-вашему какой?

— По-моему две тысячи тридцать второй.

— Милый мой, вы, наверное, были в школе двоечником, считаете вы быстро, но со знаками путаетесь.

— Кем, кем я был?

— Двоечником.

— А это кто?

— Это тот, кто за свои знания получает двойки — оценки такие. Вы в какой стране обучались?

— Я думаю в этой, но у нас в школе были баллы, по математике у меня сорок восемь баллов.

— Н-да, — произнёс доктор и вышел.

 

Глава 11

Яна быстро вычислила причинно-следственную связь атаки виртуального киборга на Василису. Ларчик открылся просто, она обратилась к Анне Ивановне, и та поведала о спонсорской помощи родителя Мамонова. Новая модель эгрегоростратума с визуализатором мыслей для папы Антона в денежном выражении сущий пустяк, это как для Яны купить мороженого. Ознакомившись с описанием нового оборудования, Яна собрала друзей, чтобы поставить их в известность и совместно выработать тактику для борьбы с виртуальным монстром.

Разобрав последнее сражение с Инкубом, его поведение, сочные и пошлые фразы во время пикировок, они пришла к выводу, что Мамонов наделяет Инкуба синтезированными психофизическими свойствами.

Предположительно это могло выглядеть так: персонажу в его качества со стандартными характеристиками добавляется из подсознания разработчика или иного человеческого индивидуума психическое состояние, вызываемое определённым ходом мыслей.

Мальчишки Ян и Святослав врубились быстро или сделали вид, а вот Василиска обрушила на Яну град вопросов. Отбиваясь от неё Яна, привела такой пример:

— Хорошо, допустим качество агрессивность: в поведении выражается гневом, злостью — если цель причинить вред; или для преодоления преград — настойчивостью и активностью в достижении цели. Так вот, каким ему быть по аффективному состоянию он копирует с себя.

— Как вводит он себя в такие состояния? — не унималась Василиса.

— Спроси у Свата, он в такой области специалист.

— А-а-а, тогда понятно, модулятор эмоций.

Наконец-то вопросы у Василисы закончилась, и Яна подвела итог анализу: Инкуб — это почти человек, с эмоциями Мамонова и интеллектом виртуального киборга плюс интерактивное управление человека.

Само собой произошла оценка сил противостояния, ударные персонажи "римлян" — Август, Власов и Мессинг даже достигнув последних игровых уровней, качественно проигрывали Инкубу. Предполагалось, что Антон пойдёт ещё дальше, сольёт два персонажа в один, Инкуба и Суккуба, так как управлять двумя неудобно. И тогда…

— Тогда нужно создавать противовес, — озвучила Василиса то, что уже и так было очевидно.

Опять дебаты. В этом случае у Яны не было предварительных заготовок, она хотела послушать, что предложат соратники. Предложений было немного, и по своей сути они абсурдны, хотя креатив присутствовал.

Слить воедино Августа, Власова и Мессинга не представлялось возможным из-за различия психофизических свойств, поэтому этот вариант отвергли сразу.

Самым достойным предложением оказалось то, что озвучила Василиса. Она нашла в мифическом противостоянии ангелов и демонов подсказку:

— Ангелов у нас нет, зато есть богиня.

Да, самый отсталый в команде "римлян" персонаж, мог превратиться в их лидера. Бастет и так уже наделена живучестью кошки, теперь предполагалось оснастить её и психофизикой людей, причём всех четверых.

Для реализации проекта оставалось обзавестись лишь визуализатором мыслей, что в современном мире не является проблемой. "Римляне" сбросились, оплатили покупку, и к вечеру небольшая коробка была уже у них, хотя без регистрации в библиотеке не обошлось. "Демонам", конечно, теперь будет известно, что "римляне" идут по их следу.

На следующий день в Бастет закачали то, что планировали, оставалось только проверить её в игре, но поразмыслив, Яна пришла к выводу, что раньше времени не стоит светить козырей, а вот уличить Мамонова в неджентльменском отношении полезно.

— Антон, от тебя мы никак не ожидали такого мерзкого поведения: заглядывать в спальни девушек, возможно в душевые и туалеты — это просто супер испорченность. Мы примем меры, но надеюсь, нам не придётся вновь возвращаться к этой теме.

Мамонов пытался оправдаться, ссылаясь на тестирование персонажа, но выглядело так неубедительно, что он понял это сам и, извинившись, пообещал, что такое более не повториться.

"Тоже мне недотроги, сквозит стервозностью, но пока придётся отказаться от данной темы", — такими мыслями он сгонял краску с лица.

Неприятности продолжились, но врождённые свойства перекладывать тяжёлое бремя на чужие плечи, а порой извлекать из этого и пользу, не позволяли унывать Антону.

Разборки по поводу исчезновения Николаева стали набирать обороты по прибытию его родителей в колледж. Антон ещё накануне подумал, что так просто это не закончится и, возможно, он снова попал в неприятную историю.

Исполнение события, о котором размышляешь, может иметь две причины: первая — мысль материальна, и мы притягиваем событие сами, формируя его в голове; вторая — интуиция нас предупреждает о вероятном наступлении события. В данном случае Антону казалось, работает простая логика — родители есть родители, и их не устраивает сухая информация, пусть даже глаза в глаза с официальными представителями на экране, вживую пообщаться о своем чаде для них намного важнее.

По их просьбе администрация собирала любые достоверные сведения о последних днях и часах пребывания Андрея в стенах общежития. Мамонов, как друг Андрея, дал объяснение на камеру, что и как, но ссылка на сканзапись подразумевала, что и сама запись будет приложением. Приводя её в порядок, убирая помехи, ведь это не запись обычного видеонаблюдение, а фрагментированное сканирование пространства комнаты на предмет излучений, он обработал её анимационной программой. Какое же его было удивление, когда помехи оказались голограммой Мессинга. Получалось, что Мессинг, не применяя силу, заманил непонятным образом непонятно куда Николаева. Убрав помехи, он переслал копию записи на сервер охраны, решил, что так будет лучше.

Запись показывала: Николаев выходит из комнаты, дальше всё обрывается. Маленький нюанс, Андрей сам несколько секунд был голограммой, но это можно отнести к эффекту подглядывания сквозь стену, за которой очутился тот. За стеной всегда видятся лишь контуры просвечиваемого объекта.

"Лишнее объяснение Коляна не вернёт, а проблем добавит", — мыслил Мамонов.

А прерывать игру, по какой либо непонятной причине, это не в его правилах, к тому же запись — хороший компромат на "римлян", нужно только грамотно им воспользоваться. Главное выиграть, и по условиям победителя забрать бесплатно игровые персонажи побеждённых, а потом разбираться, кто и куда делся.

Если до этого он планировал ловушку для Василисы с её Бастет, то теперь можно было заварить кашу и круче.

"Возьмём в плен капитана, обезглавим противника", — решил он.

Как это сделать он пока не представлял, но пример Мессинга вдохновил его на эксперименты. Собрав остаток своей гвардии, Князева и Витьку Захарова, Антон продемонстрировал анимацию исчезновения Николаева.

После просмотра сказал:

— Нам нужно в этом разобраться и повторить самим, но никому ни "гу-гу".

Для начала перестроили игровой план, теперь ночные дежурства закрепились за Мамоновым, а дневные за Витькой и Сергеем, они работать с этого дня будут только в паре, страхуя друг друга.

Озадачил Князева, воспользоваться своими контактами в охранной службе и узнать, зачем столько датчиков, фиксирующих различные излучения, когда на помещение для слежки достаточно и одной широкоформатной камеры видеонаблюдения.

Всё оказалось банально просто, пустое здание находилось на длительном хранении, и её собственник при помощи датчиков контролировал любой процесс изменения в строительных конструкциях, а когда его арендовало Министерство образования, то из-за бюджетного экономия переделывать ничего не стали, оставили всё как есть.

Эксперименты с визуализацией пожеланий дали определённый результат. Им удалось повторить то, что сделал Мессинг, в отдельном помещении всё становилось голограммой, а при отключении эгрегоростратума приходило в норму. Проводить опыты на людях Мамонов побоялся, вне здания такое не получалось по невыясненным причинам, не работало, хотя они делали несколько попыток. За шестнадцатиэтажным общежитием находился парк, Антону хотелось именно там пленить Яну, тогда её пропажа в парке будет рассматриваться иначе чем в здании.

"Будем готовить ловушку на чердаке или крыше", — решил он.

Его упорство покорить несговорчивую девушку стала для него манией. Он как школьник младших классов не представлял, что он сделает с девчонкой дальше после выкручивания её рук. В его восемнадцать лет в отношениях с противоположным полом было всё, и тайн не существовало. Но здесь особый случай, многие его приёмы не работали: её не купить и не соблазнить; не замечать и смотреть сквозь, уже в прошлом; ухаживать как настоящий дон Жуан — боялся быть отвергнутым и осмеянным. Оставалось победить, а там будь, что будет. "Ницщанская цивилизация", где она была одним из лидеров — хороший полигон для его планов. Он и игровой персонаж выбрал в контексте замысла — демон Инкуб, соблазнитель женщин во сне, когда они раскованы и беззащитны. Соответственно и команда демонов. Суккуб — соблазнитель мужчин, достался Николаеву.

"Соблазнил Мессинга, придурок", — ругал он Андрея, при каждом воспоминании.

Антон относился к той категории отпрысков, которым с самого раннего детства было позволено всё или почти всё. Стоило ему что-то захотеть, как это что-то было разрешено, или доставлено уже на следующий день. Он отказался прозябать в частной школе за границей, так как сразу понял, что там его статус претерпит существенные изменения, и он будет равный среди неравных. Его круг друзей — дети друзей его родителей, такие же, как и он "барчата". Поступить в этот колледж он согласился сразу по той причине, что здесь ему не будет равных, и спонсорство его предков заставят Наблюдательный совет смотреть на его шалости сквозь пальцы. Но в овечьем стаде всегда найдётся овца, которая норовит ходить сама по себе, не подрывая авторитета вожака, она нарушает целостность стада, заставляя всё стадо и предводителя обращать внимания на неё всё чаще. Он — первый, но вторых не потерпит, ибо не он назначал их.

Весь первый курс они пикировались с Яной, на контакт она не шла, а поступить с ней, как он поступал с парнями невозможно. Пороками она не поражена, зависимости конкретной не выявилось, кроме игровой, но там ему с её интеллектом было трудно бороться, потому он стал прибегать к деньгам, нарушая основные принципы игры. В результате добился своего, их портал забанили, и Яна, хотя уже забросила игру из-за него, потенциально в будущем не имела возможности проявить своё лидерство в данной области.

Но тут она взбунтовалась, и он даже рад этому, хоть какое-то развлечение. Сломать он всё равно её сломает, но при этом поиграет, как кошка с мышкой. Менять правила во время игры — это его правила, и жизнь не может быть всегда сладкой, иначе всё опротивеет на вкус, этот принцип он уже освоил, хотя был ещё молод.

Всё же эксперименты с голограммами на людях Антону пришлось проводить, и начал он с себя. Погрузившись в "электронный туман", так он назвал голографическое свечение объектов, кроме эйфории, он ещё почувствовал связь с некой сущностью из информационного поля Земли. Сущность представилась Каином. Разговор с ним походил на диалог внутри самого себя, но ценная информация, полученная неоткуда, говорила о том, что Антон действительно общается с кем-то посторонним.

"— Кто ты?

— Я проводник твоих мыслей из сознательного в бессознательное.

— А так бывает?

— А как хочешь ты, чтобы было?

— Я хочу, по своей воле входить в такое состояние и выходить из него.

— Ты можешь не найти перехода и остаться там.

— Так случилось с Коляном?

— Это тот, который пропал? Да, он за переходом жив и чувствует себя хорошо.

— Могу я переместиться к нему?

— Можешь.

— А вернуться?

— Сам нет.

— А если туда отправить человека, как его вернуть обратно?

— Нужно чтобы кто-то здесь разрушил переход, тогда там, в момент разрушения образуется электронный туман, и если человек окажется в этом тумане он вернётся сюда.

— Каин, я могу увидеть тебя?

— Воспользуйся визуализатором мыслей.

— Но это лишь мои мысли…

— Я — мысль, я в другом измерении, как ты себе представляешь увидеть меня, если у меня нет плотной оболочки?

— Могу я увидеть сам переход?

— Представь его себе, и визуализатор сделает его для тебя.

— А как правильно называется переход?

— Переход фракталов.

— Каин, а ты сам перемещаешься в бессознательное?

— У меня нет бессознательного, поэтому туда переместиться я не могу.

— Зачем ты мне помогаешь?

— Ты попросил.

— А может, тебя и нет?

— Ты сам решаешь, есть я или нет.

— А почему раньше при пользовании эгрегоростратумом не заметили эффекта электронного тумана?

— Никто не пытался наделять голограммы психофизическими свойствами.

— А если у людей убрать бессознательное то, что произойдёт?

— Они станут как голограммы, но если отключить эгрегоростратум, они могут и распасться на составляющие. Если не отключать, им не нужен отдых, еда и прочие процедуры, сопутствующие человеку в жизни.

— А как это сделать?

— Ты же качаешь психофизические свойства объекта из информационного поля Земли, проделай обратную процедуру.

— Да, но я не знаю адреса куда качать?

— А тебе не всё равно?

— А как потом всё вернуть в исходное?

— Хорошо, качай на меня.

— А ты не пропадёшь?

— Это зависит от тебя: как ты захочешь, так и будет".

После такого сеанса Антон некоторое время сидел в замешательстве. Все технические средства отключены и обесточены, но тревога в голове росла. Это было новым состоянием чувствительности для него, когда нет мыслей, а беспокойство присутствует. На него нахлынули воспоминания о давно забытой болезни.

Однажды в детстве, когда ему едва исполнилось пять лет, он переболел ангиной и получил осложнение, как говорили доктора не от самой болезни, а от лечения. Его стали посещать странные мысли, что он слабый беззащитный мальчик, близким до него нет дела, а все остальные хотят его обидеть. Если родители и воспитатели говорили ему, что разговаривать с незнакомыми людьми нельзя, то он это воспринимал по-своему: все незнакомые только и ждут когда он останется один, чтобы заговорить его и сделать с ним что-то нехорошее, увести в незнакомую местность и там бросить одного, или просто украсть.

В его детской психологии наступил переломный момент, так как его родители и воспитатели прививали ему то самое, злополучное чувство превосходства над другими, в его маленькой голове с неокрепшим сознанием с трудом уживались два понятия: превосходство и подчинение страху.

Его отец был небедный человек, бизнесменом-строителем. Жили они в хорошем престижном районе, за городом. Тех, кто не попал в этот элитный посёлок, отец презирал, считал их недоразвитыми, неспособными к нормальной жизни. Чувство превосходство он культивировал в семье, прививал своему наследнику. Это начиналось с самого раннего детства, с пелёнок. Антон убедился в этом позднее, просматривая видеозапись со своего первого дня рождения, которое отмечали его родители в узком кругу.

Вот он симпатичный малыш под возгласы взрослых шлёпает по ковру. Он только научился делать это, и родители хотят показать гостям, как прекрасно передвигается их чадо на двух ногах. Они ставят ему задачи, пройти от и до, и он выполняет их, но с каждым разом делает это всё неохотней. И вот, чтобы в очередной раз его заинтересовать у стены ставят красивую куклу. Он идёт под ободряющие возгласы, пошатываясь, теряет равновесие и всего в метре от вожделённого объекта падает и далее уже ползёт. Подползает и хватает куклу за подол платья, валит её на пол. За кадром слышится комментарий отца:

— Правильно, задери ей подол, так поступают настоящие мужчины!

Но за кадром слышится и голос матери:

— Настоящие мужчины так делают, а не декларируют на словах…

Отец и мать уже тогда жили плохо, их совместная семейная жизнь катилась в пропасть. Когда он подрос и начал осознавать окружающий мир, то бывал частым свидетелем семейных сор. В конце концов, родители развелись, адвокаты отца сумели добиться того, что его оставили жить с отцом.

Вот тогда и заболел он этой пресловутой ангиной. Он, конечно, не рассказывал о своих мыслях никому, ни отцу, ни врачам, скорее не детализировал, просто говорил, что ему страшно. Боялся всего: темноты, грозы, дождя, больших машин — они могли нечаянно раздавить его, пауков, которые вызывали у него панику только одним своим видом. Когда засыпал, проваливался в глубокую чёрную яму, падая, летел вниз до бесконечности, кричал во сне диким беззвучным голосом, а просыпался от истеричного крика и чувствовал, как сердце выпрыгивало из груди. Врачи говорили, что это пройдёт, это такой период роста. Чтобы бороться с посещаемыми его мыслями о своём ничтожестве, доктор в качестве терапии посоветовал больше игрового общения. Он стал играть в он-лайн игры, где старался побеждать всех, проецируя на своих виртуальных противников свои беспокойные мысли. Каждый раз, выигрывая схватку, он проникался чувством превосходства, которое вытесняло другие — боязнь и страх.

Со временем такие мысли стали всё реже посещать его, но привычка всех побеждать осталась. Только она приобрела атрофированную форму, сузившись до одной процедуры, после каждого выигрыша встречаться с побеждённым геймером, смотреть тому в глаза и если надо, приободрить и, проявляя благородство, расстаться с ним, наделив его подарком на память.

После окончания местной элитной школы, семейный врач и педагоги не советовали отцу отправлять сына за границу, ввиду конфликтности, связанной с необходимостью подчинять себе своих сверстников. А семейный референт — консультант по личным и вопросам бизнеса порекомендовал устроить Антона для начала в какой-нибудь колледж, нуждающийся в спонсорской помощи. Он пообещал подыскать такое заведение, благо их соседом справа в посёлке был высокопоставленный чиновник из министерства образования, с которым они поддерживали неплохие отношения. Чиновник в свою очередь вынашивал проект о коррекционном учебном заведении, способным неким образом сгладить негативные последствия школьной реформы.

Референт отца, пройдоха о двух высших образованиях, зацепился за эту идею, уговорил отца стать одним из спонсоров нового колледжа, войти в попечительский совет. В качестве спонсорской помощи предоставить шестнадцатиэтажное здание, вот уже несколько лет простаивающего без дела, числящегося на балансе фирмы отца, не приносящее никакой пользы, а лишь одни убытки, в виде налогов.

С этим зданием, вот какая произошла оказия. Фирма отца, занималась строительством жилых и нежилых объектов, её руководители покупатели землю под строительство, где выгодней. Один такой участок в Подмосковье приобрели почти задаром, но там были какие-то сложности, толи с разломом плит, то ли ещё с чем-то. Выстроили жилой дом, решили не продавать квартиры, так как район ещё не обжитой, а сдавать их в аренду, заселили арендаторами. В доме стали происходить странные вещи, среди пожилых людей резко вырос суицид и умопомешательство, но только среди пожилых. Всевозможные санитарные и геофизические инспекции выявили неизвестное излучение, исходящее из разлома геофизических плит, проходивших прямо под домом. Дом временно запретили эксплуатировать как жилой, всех выселили, напичкали датчиками и оставили под наблюдением, не зная, что с ним делать дальше. Прошло уже несколько лет, про дом стали уже забывать, датчики уже не фиксировали никакого излучения, но дурная слава за ним ещё осталось. Специалисты порекомендовали составить календарь дома, когда в нём можно жить, а когда нет, периодичность десять через пять, т. е десять лет там всё нормально, а потом пять лет возможны кое-какие излучения. Сейчас как раз эти пять лет и прошли.

Антон помнит, как референт уговаривал отца, войти в этот проект, он даже однажды присутствовал при таком разговоре.

" — Мы сделаем колледж привлекательным, в состав попечительского совета войдёт даже зарубежная православная церковь, — говорил референт.

— Почему зарубежная, почему нашу не можем вовлечь? — удивился отец.

— Мороки много, тогда нужно все конфессии привлекать, — пояснял референт, — она и зарубежная со своими условиями.

— В смысле опять про царя убиенного?

— Если бы, коллаборациониста Власова порекомендуют изучать.

— Государство не пропустит.

— Пропустит, если правильно подать.

— Ну, смотри, тебе видней, только не завали проект, а то перед соседом неудобно, пообещаю ведь.

После небольшой паузы отец спросил:

— Да, а что там с домом?

— А что с домом?

— Жёлтая пресса на своих сайтах про параллельные миры пишет.

— В смысле?

— Пишут, что-то этот дом на каком-то разломе стоит, там какой-то портал периодически открывается.

— Да чушь всё это, фобии, вот вы уже заразились и в вашем подсознании теперь зреют бредовые идеи.

— Ты думаешь?

— Уверен".

Воспоминания лишь утвердили Антона в мыслях, что он прав, всегда прав…

"Да, всё правильно сделал по Коляну, иначе начнётся такое… возможно и колледж закроют, чёрт с ним с этим колледжем, не мне решать проблемы отца, не успокоюсь, пока не раздавлю этих "римлян".

 

Глава 12

Они встретились за шесть дней до наступления ноября в фойе на первом этаже. Со стороны это могло выглядеть как маскарадное шоу. Римский полководец, советский генерал, фокусник в чёрном. Мифические существа: изящная женщина с длинной косой и головой кошки, три мужских фигуры, непонятно кого изображающих, толи это демоны, толи простые "киксы" из общаги. Держались двумя разными кучками независимо и враждебно по отношение друг к другу, линия раздела проходила по оси входной двери. У каждой кучки — группа поддержки современной молодёжи. Двое парней и две девушки сопровождали разнородную четвёрку: полководца, генерала, мага и женщину. Трое ребят — троих "киксов".

Это было утро после воскресного дня, снующих ещё не было. Оно было не настолько ранним, чтобы отметиться возращением молодых обитателей общаги с ночных развлечений, но и не настолько поздним, чтобы загудело как улей с началом светового дня. Одни уже спали, другие ещё спали. Время выбрано не случайно и грамотно, меньше зевак, меньше вопросов.

Всё бы хорошо, но было одно "но". Вся эта масса, заполнившая фойе — голограммы.

И вот подчиняясь виртуальному зову или программному алгоритму, со стороны, конечно, не определить, на линии раздела встретились девушка и парень. Они сошлись как капитаны футбольных команд, но без арбитра, бросили монетку, разыграли что-то и вернулись, каждый к своим партнёрам.

Первыми исчезли "демоны", раз и их не стало.

— Мы атакуем, они обороняются, — произнесла девушка, приблизившись к своей группе.

— Какой план используем, капитан? — обратился к ней римский полководец.

— Начинаем третий, — коротко ответила девушка.

— Всё пошли, — отдала она же команду.

Исчезла группа поддержки вместе с женщиной-кошкой.

От оставшихся троих мужчин, отделился факир. Он переместился вглубь фойе, туда, где были охранный блок, лифт и лестничные проемы на этажи. Взмахнув рукой, он сделал стену и прилегающею к ней лестницу голограммой. Остановился, дождался момента, когда генерал и император пересекли грань между естественным освещением и свечением голограммы, шагнул сам в голубоватое мерцание. Всё закрылось, как будто ничего и не было, закончились и помехи на экранах слежения за фойе. Утро продолжилось, так же, как и всегда.

— Старый дурень, зачем потащил нас по лестнице, нужно было воспользоваться лифтом, — ворчал генерал, вяло переставляя ноги в хромовых сапогах по бетонным ступенькам. Одной рукой он придерживал длинные полы шинели, чтобы не наступить на них, другой оттягивал автомат ППШ, висевший на плече и готовый к боевому применению.

— Кто придумал шинели для военных? В них же невозможно воевать, — ругался Власов.

— Ваши солдаты часто, наверное, сдавались в плен, вот их и одели в рубашки смертников, — сделал замечание, следующий за ним Август.

— Не вижу никакой связи ваших слов с Женевской конвенцией, — возразил генерал.

— В них убежать — не убежишь, и руки высоко вверх не поднимешь, если надумаешь сдаваться, убьют и не станут разбираться, почему выше не поднял, — пояснил свою мысль римлянин.

Замыкал шествие Мессинг. Он как всегда был молчалив и мрачен, пребывая в постоянном ожидании трагедии или несчастья, которые вот-вот должны произойти.

Так они достигли между лестничной площадки. Генерал остановился и посмотрел вверх, туда, где на втором этаже заканчивались ступеньки, ничего не увидев, он повернулся к товарищам и, показывая на банку из-под пива, спросил:

— Пропустим или уж начнём?

— Какая разница с чего начинать? — поддержал его Август.

— Ну, кому не терпится, тот пусть и начинает, — дополнил Мессинг.

Власов хмыкнул и резко поддел пустую банку, вытаскивая её носком сапога из угла. Она загремела и полетела в низ. В этот момент случилось то, что все трое и ожидали. Угол, где лежала банка, засветился и открыл им пространство, спутать которое нельзя было уже ни с чем, — это лесной массив. Так сработал первый триггер и битва началась.

Власов нырнул в голубое свечение леса. Мессинг и Август дождались, когда виртуальное окно закроется, и стали подниматься на второй этаж уже вдвоем.

Вывалился у лесной дороги на краю болотной топи. Осмотрелся. Никого.

— "Мне куда?" — спросил он мысленно поддержку.

— "Если напрямую, то через болото, а так вправо в обход по дороге".

Дорога петляла между деревьями и скрывалась за кустарниками. Поправив очки, Власов присел и потрогал влажную колею рукой, самый верхний кончик. Он ещё не успел заветрить. Подбросив для удобства на плече автомат, оглядываясь и прислушиваясь, он пошёл сбоку колеи по сухому грунту.

Пройдя несколько шагов, он насторожился, услышав сорочий треск, переросший затем в мотоциклетный. Звук приближался сзади. Недолго думая, генерал сошёл с дороги и спрятался за стволами сосен у обочины.

— "Транспорт! Есть возможность добыть и воспользоваться", — проинформировали его.

Он скинул автомат, передёрнул затвор и улёгся сбоку дерева, положив ствол на мощные корни.

— "Нужно сразу же попасть в водителя", — рекомендовали ему.

Мотоцикл показался неожиданно. Трещал, трещал где-то там и вдруг визуализировался уже в метрах двадцати от засады. Трое немецких солдат в касках, двое с автоматами на груди, третий в люльке с пулемётом. Они продолжали ехать, петляя по дороге и мелькая между деревьями.

Власов прицелился и стал их сопровождать. Вот они появились в большом проёме, ничего не мешало траектории обстрела, и он нажал на спусковой крючок. Автомат дёрнулся, выпустил короткую очередь и заглох. Власов нервно продолжал жать на курок, но ничего не происходило. Как в замедленном кино, впереди взмахнув руками, упал тот, кто сидел за спиной управляющего мотоциклом.

— "Попал!" — обрадовался Власов и стал передёргивать заевший затвор. Затвор заупрямился и не поддавался. Лёжа делать это неудобно, генерал привстал и потянул сильнее, затвор наконец-то поддался и, хрустнув, выбросил перекосившийся патрон. Взвелся курок. Генерал перевёл взгляд на мотоцикл и ничком упал вниз за корни. Вовремя. Жерло пулемёта было направлено в его сторону и тут же засветилось и стало плеваться свинцом. Полетели щепки сосны. Одна из них больно ударила по правой скуле. Власов дёрнулся рукой к больному месту и сбил очки. Они упали где-то рядом, но найти их теперь было возможно только на ощупь.

— "Черт!", — выругался Андрей Андреевич, вытирая кровь с ободранной щеки.

Немец прекратил стрелять, но мотоцикл продолжал трещать уже где-то совсем рядом.

Власов высунул из-за дерева автомат и начал поливать огнём, не целясь наугад, в сторону дороги. Очередь была бесконечно длинной, так ему показалось. Она закончилась вместе с патронами. В наступившей тишине никто больше не стрелял, и двигатель мотоцикла не урчал. Генерал стал лихорадочно ощупывать окружающую поверхность, до тех пор, пока очки не нашлись. Вернув их на прежнее место, он осторожно выглянул поверх корней.

Картина, представшая его взору, несколько озадачила его. Он не знал радоваться, что все трое врагов погибли, или огорчаться, что мотоцикл уже наполовину увяз в трясине, и он остался без транспорта.

Один немец лежал на спине там, где Власов срезал его первой очередью. Двое других достанутся болоту. Водитель уже под мутной жижей, а пассажир из задранной вертикально люльки, вывалившись наполовину, уже рукой касался трясины.

Генерал оставил свой ППШ под деревом у корней, без патронов — лишний груз. Он подошёл к немцу на дороге, стянул с него "шмайсер", забрал два рожка из подсумка и зашагал по дороге в прежнем направлении.

— "За поворотом можно пройти через топь", — проинформировали его.

— "Зачем лезть в болото?" — возразил он.

— "Дорога стала опасной, ты отметился на ней".

— "Чёрт, как я не люблю лазать по пояс в жиже", — выругался он, подбирая длинный шест, который лежал на краю болота.

Через некоторое время, мокрый по грудь он повалился на замшелый пригорок на сухом берегу. Разулся с трудом, вылил воду из сапог, отжал шерстяные носки. Портянки генерал не жаловал. Босиком подошёл к дереву и стал выбивать оставшуюся влагу из носков, ударяя ими о ствол. Снова обулся.

— "Куда?"

— "Поднимись на пригорок, а затем вниз".

Внизу лощина параллельно болоту. Влево поднимается вверх, вправо уходит в низину, а затем возможно соединяется с болотом.

— "Что ищем?"

— "ЗКП".

— "Без тех, кто строил, не найдём".

— "Иди вверх, смотри, возможно, увидишь что-то приметное".

Метров через тридцать обнаружился просвет. Деревья здесь явно пилили. Несколько пней торчали то тут, то там. Пройдя ещё метров двадцать, Власов обратил внимание на нехарактерную для такой местности возвышенность, скорей всего она была сделана людьми и совсем недавно. Мох, выложенный для маскировки, местами высох, а новый ещё не прижился. Он подошёл ближе. Холмик был площадью три на четыре метра, ни входа, ни проёма в земляное убежище не было видно.

— "Ищи".

Генерал вытащил нож из-под шинели. Это была финка, длинна клинка составляла чуть более пятнадцати сантиметров. Власов стал тыкать клинком в землю у подножья холма. Так перемещаясь по склону вверх на коленях, он через равные промежутки прощупывал финкой грунт. Почти у самого верха клинок воткнулся во что-то твёрдое. Генерал сделал ещё пару тыканий, сначала влево, а затем вправо, результат был один и тот же: под землёй что-то было. Тогда он начал ковырять землю ножом и рыхлый грунт бросать руками вниз по склону. Вскоре обнаружился остов деревянной крышки. Власов продолжал работать, пока полностью не освободил её от земли. Отогнул пару гвоздей и потянул за кольцо. Усилия пришлось приложить немалые, так как дерево от влаги разбухло и не выходило из пазов люка. Наконец-то это произошло, и крышка поднялась над поверхностью. Спёртый воздух ударил в лицо открывающему, он отбросил крышку и замахал рукой, разгоняя неприятный запах.

— "Времени мало, спускайся".

Он зажал нос пальцами левой руки, стал спускаться по ступенькам в блиндаж. Внизу захлюпала мутная жижа. Проникающий в проём свет не давал полной картины внутреннего оснащения убежища. Привыкнув к полумраку, Власов рассмотрел по бокам трехъярусные деревянные нары, на которых размещались коробки и мешки с припасами. Всё было сырым и заплесневелым. В конце у торцевой стены был столик, на нём керосиновая лампа, бутыль, гильза из-под снаряда.

— "Гильза! Бери! Ищи пустую консервную банку, пора уходить, началась охота".

Власов прислушался. Звуки наверху отдалённо напоминали лай собак. Он заспешил. Схватил со стола гильзу и стал искать банку. Проверил нары. Тронул одну коробку, рассыпалась, банки тушенки попадали вниз в жижу. Брызги долетали до лица генерала, он, не обращая внимания, продолжал искать. Вдруг его что осенило, он метнулся к столу и пошарил под ним ногой, потом продвинулся в угол и снова поводил носком сапога. В этот раз ему повезло, он поддел ногой что-то. Это была пустая консервная банка из-под тушенки. Он забросил её на середину. Сверху раздались отчётливый лай собаки и команды на немецком языке.

"Не та?" — удивился он, но в этот момент угол засветился. Не дождавшись, когда проём расширится под его рост, генерал нагнулся и шагнул в него. Сзади слышался остервенелый лай немецкой овчарки.

Он вывалился на втором этаже и выронил артефакт. Гильза стукнулась о бетонный пол и покатилась к лестнице. Август нагнулся и поднял её.

— Что так долго? — спросил Власова Мессинг, поднимаясь с корточек у стены.

— Там лифт не работает, — зло пошутил генерал, — следующий раз пойдёшь сам, чтобы не спрашивать что и почему.

— Фу! — произнёс Август, — что за запахи, меня уже мутит.

— Да пошли вы!.. — только и сказал им Власов.

— Это что за штука? — спросил Август, держа в руке поднятый предмет, обращаясь к Мессингу.

— Это вы у него спрашивайте, он по этим штучкам спец, — показал на Власова Мессинг.

— Это гильза от снаряда, зачем только она здесь? — пожал плечами генерал.

— Пошли дальше, мы и так много времени потеряли, — произнёс Мессинг.

— Давай на лифте, — попросил Власов.

Мессинг нажал кнопку вызова. Лифт мгновенно открылся. Власов и Мессинг переглянулись, а Август смело шагнул внутрь. Им ничего не оставалось, как последовать за императором. Они вышли на третьем этаже. Осмотрелись. Влево лестница, вправо широкий коридор, заканчивающийся двухстворчатым дверным пакетом. Вокруг никаких предметов, никаких знаков достойных их внимания. На полу уложена чёрно-белая плитка в шахматном порядке и блестит от чистоты.

— Куда? — Август спросил Мессинга.

Тот пожал плечами и осторожно ступил на шахматное поле. Сначала ставил ноги только на белые плитки, затем на чёрные, но ничего не происходило. Августу надоело наблюдать, и он пошёл, не разбирая клеток, по коридору к двери. Власов оставался у лифта, ему приключений не хотелось. Тем временем император благополучно пересёк коридор и стал заглядывать через остекление в помещение столовой. На стене справа звонок, у двери нет ручки, открывается автоматически, по центру щель для электронного ключа.

Август повернулся к соратникам и спросил:

— Звонить?

— Подожди я сам, — ответил ему подходивший Мессинг.

Генералу надоело стоять в одиночестве, и он оправился вслед за своими товарищами. Тем временем Мессинг позвонил, где-то внутри на пару секунд зазвучала музыка, потом стихло, и раздались женские шаги с цоканьем каблучков. За стеклом обозначилось движение, к двери приближалась умопомрачительного вида девица. Убранство её состояло из розового полупрозрачного бюстгальтера, едва сдерживающего груди никак не менее четвёртого размера, и белой юбочки, настолько короткой, что вызывало сомнения о её нужности вообще. Розовые прозрачные трусики шортами выступали третьей деталью туалета. Четвёртой — туфли на высокой шпильке.

— Мальчики вы к нам? — спросила она, открыв дверь.

Август сглотнул виртуальную слюну, он не мог оторвать взгляда от огромных коричневых кружков, едва прикрытых розовым кружевом. Мессинг с силой дёрнул его за руку, чтобы оттянуть от дверного проёма. Император качнулся и выронил гильзу, она с грохотом упала и покатилась, продолжая издавать неимоверный шум.

— Так вы сантехники? — снова спросила девица, рассматривая предмет на полу, — так мы вас не вызывали.

Тем временем гильза докатилась до стены и остановилась, шум прекратился. Откуда-то из глубины помещения послышался ещё один приятный женский голосок:

— Юлия, что там у нас происходит?

— Тут, похоже, массовка с Мосфильма, спроси у Ливии есть ли заказ на ряженных.

У Октавиана глаза полезли из орбит. Мессинг, почувствовал что-то неладное, потащил императора от двери.

— Куда же вы мальчики, так джентльмены не поступают, зачем тогда звонить? — продолжала наседать девица.

Она выставила вперёд ножку, чтобы дверь ненароком не закрыли.

— Дедушка, — обратилась она уже к Мессингу, — вам кто нужен?

Мессинг наконец-то оттащил от проёма Августа и брякнул первое, что пришло на ум, чтобы лишь озадачить въедливую девицу:

— Мы к Степан Степанычу, но видно ошиблись этажом, извините.

— А, так вы геи, старые пердуны, всё правильно, Степан Степаныч сейчас освободится.

Тут только до Мессинга дошло, что их разводят и тянут время. В подтверждение своей догадки он задал контрольный вопрос:

— Извините ещё раз, мы ищем кошку, у нас кошка сбежала, Варькой кличут, чёрная пушистая, не видели?

— А, так вы зоофилы, только стеснительные, не робейте, проходите, у нас сейчас все свободны: и Варюшка, и Цицирон, да и для вашего третьего друга найдётся что-то подходящее его росту.

Мессинг сделал движение, показывающее, что он хочет войти. Девица посторонилась и убрала ногу. Вольф Григорьевич воспользовался первой оплошностью девицы и с силой захлопнул дверь.

— Уходим! — крикнул он своим товарищам, но было уже поздно.

Дверной пакет занялся голубым свечением и стал таять. Они оказались посреди зала, прямо перед ними девица, сзади та же дверь, но теперь уже закрытая, рядом у стены лежит гильза.

— Вы сначала деньги покажите, — нагло наседала Юлия, — за бесплатно ничего делать не буду.

— "Это — Суккуб! Он отнял у вас половину времени на квест, теперь только сражаться с ним", — заработала наконец-то и поддержка.

Все трое персонажей и сами поняли, что за игру ведёт девица.

— У нас только свинцовые монетки, — вступил в диалог генерал, — берёте?

— Мария! — крикнула девица, — мы цветным металлом берём?

Мессинг и Август расступились и Власов, передёрнув затвор автомата, начал палить прямо в грудь девицы.

Бюстгальтер разнесло в клочья разрывными пулями. Тело же девицы засветилось и померкло, вместо неё визуализировался Суккуб. Существо имело вид помеси мужчины и женщины. Голая грудь наполовину была мужской, наполовину женской.

— Придурок, нашёл куда палить, — зло прорычал он Власову.

В руках Суккуба засветился голубой шарик. Он начал стремительно расти и достиг огромных размеров. Суккуб замахнулся и метнул шар в генерала. Власов ожидал чего-то такого и отскочил в сторону, но стремительный шар изменил траекторию полёта и ударил точно в грудь генералу. Раздался оглушительный треск, голубая энергия сбила с ног Власова и прошла сквозь него. Очутившись на полу, Андрей Андреевич посмотрел на свою грудь, там сияла огромная дыра, голубые искорки вспыхивали по её краям.

— Мне каюк, — просипел он.

— "Быстро сбрось шинель!" — последовала подсказка.

Генерал вскочил, снял с шеи автомат и, освободив руки из рукавов, метнул то, что осталось от шинели на пол. Это что-то продолжало догорать голубым пламенем, пока не исчезло совсем. Власов остался в кителе, дыра на груди затянулась.

— Неплохо, — произнёс Суккуб, жонглирую уже двумя голубыми шариками.

— "Забирайте гильзу, ищите открытую дверь", — скомандовали операторы.

Власов бросился к двери, чтобы забрать артефакт. Шарик у демона начал быстро набухать энергией и, прежде чем генерал добежал до места, превратился в шар. Суккуб метнул его в сторону генерала. Стоящий сбоку в двух шагах Мессинг, взмахнул черной мантией, и шар прилип к ней, как магнитик к дверце холодильника. Маг снял его и стал мять руками как снежок. Когда шар снова превратился в шарик, Мессинг оттопырил карман сюртука и опустил его туда. Карман светился не более секунды, а затем погас.

— Однако, вы прямо Олег Попов, — похвалил его Суккуб.

Тем временем Власов уже поднял гильзу, и дверь открылась.

— "Закрой её немедленно".

Генерал повернулся, чтобы посмотреть, что там происходит. Демон, вместо шара, крутил на руке горящий голубым огнём обруч, Мессинг и Август пятились от него.

— "Дверь!"

Андрей Андреевич захлопнул дверь. Голубые язычки стали разъедать дверной пакет, и он переместился на прежнее место, так что они втроём снова оказались с внешней стороны. Суккуб метнул энергетический обруч, и он ударился в дверной простенок. Материя деформировалась, изогнулось полосой наружу, но выдержала и вернулась к прежней форме. Всё прекратилось. Наступила тишина. За дверным стеклом уже никого не было. В коридоре остались лишь трое "римлян".

— "Не считая потерянного времени и шинели, мы легко отделались. Вперед, на четвёртый этаж".

— "Замечание по ходу: плохая командная работа, и ни с кем, ни в какие диалоги не вступайте ни при каких обстоятельствах".

— Пошли по лестнице, — предложил Власов, проходя мимо лифта, — мне теперь без шинели удобно.

— Что же ты раньше её не снял? — спросил его Август.

— По той же причине, что и ты свой панцирь, — огрызнулся генерал.

В той же последовательности: Власов, Август и замыкающий Мессинг, троица поднялась на четвёртый этаж.

На этаже длинный коридор, заканчивающийся оконным проёмом. По обеим сторонам двери без ручек.

— "Ищите что-то необычное, возможно это табличка".

На дверях были прикреплены номерные таблички. Отчёт начинался с сорокового номера.

Власов вслух называл номера:

— Сороковой, сорок первый, сорок второй, сорок третий, а вот "стульчики", бытовка наверное.

— Номер-то, какой? — спросил Мессинг.

— Григорьич, а тут нет номера, написано "стульчики".

— Значит сорок четвёртый, — пояснил маг, — в русском лото — это стульчики.

Август для верности прошёлся до конца коридора, дальнейшая нумерация была обычной. Они стояли у двери с надписью "стульчики" и не знали, что делать. Подсказка молчала, так было всегда, когда они приближались к триггеру.

Август толкнул легонько дверь рукой, заперта. Ни звонка, ни замка, лишь щелевое отверстие для пластиковой карточки. Император нагнулся и стал подглядывать в щель. Щурился он долго, слегка двигая головой из стороны в сторону.

— Что там? — не выдержал Власов.

— Ничего не видно.

— А что же ты, мать твою….

Генералу не дал договорить Мессинг, шикнув на не него:

— Тихо! Слышите?

Все трое затаились и стали прислушиваться, Август даже к щели повернулся правым ухом.

Но звук исходил явно с другой стороны и становился всё громче. Это спускался лифт с верхних этажей. На четвёртом он остановился, с грохотом открылись створки дверей, и из него вышел молодой мужчина с небольшой картиной в руках. Мужчина подошёл к ним, вставил пластиковую карту в щель, замок пикнул и открыл дверь.

— Вы ко мне? — спросил их хозяин электронного ключа, — за мебелью? Новые жильцы?

Троица стойко молчала.

— Проходите, — пригласил их мужчина, распахивая дверь на всю ширину пролёта.

Они заглянули в комнату, но там ничего не было. Не то, чтобы она была пустая или тёмная, без освещения, за дверью молочная стена. Разговорчивый мужчина шагнул в молоко, а перед тем как раствориться, захлопнул дверь.

Август снова легонько толкнул дверь. Заперта. Снова послышался спускающийся лифт. Тот же мужчина, с теми же словами и действиями повторил всё, как и в первый раз. На четвёртый раз генерал не выдержал и без слов вырвал пластиковую карточку из рук мужчины. Голограмма вспыхнула и сгорела, мужчины не стало, а карточка осталось в руках генерала. Он вставил её в щель и поправил на плече автомат. Замок щёлкнул, приоткрыв дверь. Власов ударил по ней ногой, и отскочил на шаг, держа автомат на изготовке.

То, что он увидел там, его поразило. Это был тот самый лес, где он добыл первый артефакт. Воин не растерялся и, взявшись за край двери, резким движением захлопнул её. Замок выбросил карточку, она упала к ногам генерала.

— Зачем? — спросил Август.

— Не хочу снова в болото, — пояснил Власов, наклоняясь за карточкой.

Выпрямившись, он передал карточку императору. Тот вставил её в щель, замок сработал, Август тихонько открыл дверь. За дверью было убранство столовой с третьего этажа, и к нему приближалась девица Юлия. Император проделал тот же манёвр, что и Власов, только успел поймать карточку ещё в воздухе.

Настала очередь Мессинга. Маг вставил ключ и распахнул дверь. За дверью был огромный зал со сценой. На сцене стоял конферансье в чёрном фраке и бабочке. В зале было полно публики.

— Это что? — спросил Власов.

— Я знаю, — уверено ответил Мессинг, — за мной.

И он шагнул в зал. Конферансье тут же переключил внимание зала на него:

— А вот и маэстро! Давайте поприветствуем его овациями!

Все повернули головы и стали дружно хлопать. Мессинг спускался по проходу к сцене, Власов и Август следовали за ним.

— Вы сегодня с охраной, — продолжал балагурить со сцены ведущий, — что же, творческий подход чувствуется во всём.

— "Это Инкуб, в дискуссии не вступать, на провокации не отвечать, искать лишнюю деталь зала".

— Оригинально! Оригинально! — говорил в нос конферансье и слегка похрюкивал после окончания каждой фразы.

— Маэстро сопровождают римский император и советский генерал, поприветствуем его окружение!

Шум аплодисментов усилился. Засверкали вспышки фотоаппаратов, в проход выскочила девушка с авторучкой и календариком в руке, она ринулась к Августу.

— Не оставите ли автограф, ваше августейшество, для истории, — произнесла страстно девушка.

Октавиана покоробило, но он стерпел и проследовал мимо. Тем временем Мессинг достиг сцены и прежде чем подняться на подиум, он повернулся к сопровождающим, чтобы сказать им пару слов.

— Стойте здесь и ищите, — произнёс он негромко и показал на ступени.

Мессинг поднялся, а Власов и Август остались внизу. На сцене маг поклонился публике и сделал жест рукой, заставивший всех утихнуть. Как только шум прекратился, маэстро, от которого ждали речей, поднял над головой руки и захлопал. Все снова разразились бурными овациями. Ведущий захрюкал:

— Оригинально! Оригинально!

Власов и Август тем временем стали осматривать убранство зала и публику в нём. Ничего необычного для такого рода мероприятия не наблюдалось. Разве только активность зала… Зрители вели себя чересчур эмоционально и энергично, глаза их лучись как лазеры на соответствующем шоу, лица перекашивались остервенелыми улыбками.

— Так это же куклы, — приглядевшись, воскликнул генерал.

Он повернулся к Мессингу и помахал ему. Тот, продолжая хлопать, приблизился и наклонил голову, чтобы в этом шуме услышать то, что скажет генерал.

— В зале — куклы, — почти на ухо произнёс ему Власов.

— Тогда крушите их, — дал распоряжение маэстро и снова вернулся на центр сцены, не переставая хлопать в ладоши.

Генерал передал указание Августу. Император поднял брови и вытащил из ножен длинный кинжал. Он решительно подошёл к первому от себя зрителю и отрубил тому руку. Мужчина, а это был мужчина в сером костюме и светлом галстуке в косую полоску, стоя продолжал размахивать обрубком. Кисть упала в проход, Август поднял её, повертел и бросил к ногам Мессинга на сцену.

— Оригинально! Оригинально! — завопил конферансье, — маг всем желающим пристроит третью руку!

С первых рядов поднялись куклы-роботы и ринулись к сцене, аналогичное движение отметилось и в задних рядах. Но тут, откуда-то из-за боковых занавесей прибежали лысые мордовороты в чёрных костюмах и стали ногами пинать головы тех, кто пытался забраться на подиум. Они делали это настолько сильно и профессионально, что вызвали восхищение у генерала и императора. С каждым ударом у кого-то отлетала голова. Удар! И голова девушки, крутясь в воздухе как футбольный мяч, летит в центр зала. Ещё удар! И голова мужчины с очками вращаясь, падает в партер. За пять-шесть секунд они лишили голов более десятка кукол. Обезглавленные куклы размахивали руками по сторонам, изображая слепых людей, цеплялись за ближайших соседей, падали, вставали, копошились внизу. У сцены по центру образовалась куча мала.

Охранники прекратили махать ногами, так как никто уже не посягал на подиум. Они подошли к Мессингу и взяли его в плотное кольцо.

— Э-э! — первым замычал Власов и толкнул локтем Августа.

Генерал шустро пересчитал ступеньки и оказался на сцене, то же самое сделал Август. Власов передёрнул затвор автомата и дал очередь по касательной круга, образованного охраной вокруг мага. Троих чёрных молодцов разорвало посередине. Их туловище попадали на дощатый пол, а ноги продолжали топтаться на месте. Мессинг повернулся лицом к генералу и понимающе рухнул ничком.

Власов, уже не опасаясь за соратника, продолжил палить, пока не расстрелял всех, кто образовал круг. Когда автомат смолк, Мессинг поднялся, растолкал стоящие ноги и вышел из круга. В этот момент Августу кто-то постучал по панцирю и произнёс:

— Извините, разрешите пройти!

Император повернулся перед ним стоял молодой мужчина с картиной в руках. Это был тот персонаж, у которого генерал ещё там в коридоре отнял карточку-ключ.

— "Картина!!" — завопила подсказка.

Август вырвал у мужчины рамку с картиной, перевернул к себе и осмотрел. На полотне была изображена отрубленная кисть. Она лежала на большом серебряном блюде посредине стола, накрытого белой скатертью.

Власов повернулся к Августу и тоже стал рассматривать натюрморт. Подбежал Мессинг:

— У кого гильза?

Генерал засунул руку в карман галифе и извлёк из него гильзу сорок пятого калибра.

— Вырезай полотно из рамки, — распорядился Мессинг, — скручивай и вставляй в капсулу.

— Что вы делаете?! — завопил мужчина, — это аукционный экспонат!

— Тебе заплатят в греческие календы, — ответил Август и проделал то, что ему сказал маг.

Вырезанное полотно он передал генералу, а рамку надел на шею бывшему обладателю. Как только Власов вставил свёрток в гильзу, сбоку сцены за занавесом обозначилась голубая заря.

— Уходим! — скомандовал Мессинг.

Они бросились в голубое свечение и оказались снова в коридоре четвёртого этажа перед той же дверью с надписью "стульчики".

— Написали бы "дурдом", — пошутил генерал, — более правдоподобно.

— "Молодцы! Есть второй артефакт и времени потратили чуть больше двух минут".

— Слышь, маэстро! — заискивающи, обратился генерал к Мессингу, — как это может быть, мы там почти час пробыли, а оказалось две минуты?

— Ты зубы не заговаривай, — буркнул зло маг, — командарм тоже мне, следующий раз советуйся, прежде чем что-то делать.

— А я что, я ничего, — оправдывался Власов, — вы-то стоите как… манекены.

Они подошли к лифту и хотели воспользоваться им для подъёма на следующий этаж, но лифт не работал. Власов несколько раз нажал на кнопку вызова. Тишина. Ни щелчков, ни гудения.

— Может электричество кончилось? — удивился генерал, — ведь только что этот с картиной туда-сюда шмыгал.

— Пешком пошли, — пригласил Август партнёров, уже поднимаясь по лестнице.

Отставшим двум соратникам пришлось последовать его примеру. Достигнув площадки между лестницами, император притормозил и стал рассматривать что-то на полу. Власов и Мессинг, поднявшиеся вслед за ним, тут же присоединились к осмотру.

На площадке лежал мусор, по-другому назвать это нельзя. Измятый клочок бумаги и несколько маленьких косточек какого-то животного, возможно, этот свёрток кто-то обронил, и он рассыпался при падении.

— Таранные кости, — прокомментировал Август.

Никто из троих уже не сомневался в том, что может произойти, если что-то сдвинуть на полу. Каждый лишь думал о том, кому это сделать и что будет там…

— Ну, раз вы знаете, что это такое, — произнёс Власов, — то вам и карты в руки, ну, кости я имел в виду.

— Нам предлагают бросить жребий на удачу, — продолжал Август.

— Вот этими костяшками? — удивился генерал, — а вы нам горбатого не лепите?

— Оставь его, — вмешался Мессинг, — он собачник, знает что говорит.

Слова маэстро возымели действие не на генерала, а на императора. Октавиан повернулся к Мессингу и пристально посмотрел тому в глаза. Их зрительная дуэль затянулась на несколько секунд из-за его меняющего взгляда, который сначала выразил благодарность за понимание, а затем стал негодующим. Слово, которым окрестил его маг, не было в чести у римской знати.

Август собрал кости, их было четыре, переложил в правую руку. Сжатый кулак поднёс к губам, что-то шепнул или просто поцеловал, сразу не разберёшь и со словами:

— На удачу! — бросил в угол.

Кости ударились о стену, защёлкали по полу и затихли. Комбинация оказалась интересной: одна выпуклая сторона; другая — впалая или вогнутая внутрь; длинное боковое ребро; и четвёртая косточка стояла вертикально на коротком ребре.

— Есть! — воскликнул Август, — мне повезло! Помнят ручки, помнят!

Он радостно принялся целовать свои руки.

Недоумённые два его товарища переглянулись между собой.

— Что сказали кости? — не выражая эмоций, монотонно спросил маг.

— В сумме четырнадцать — это хороший знак, — продолжал радоваться император.

— Григорьич! Ты где-нибудь видишь цифири, чёрточки или точки на этих объедках? — повернувшись к магу, спросил генерал.

— Э-э-э! — начал мычать Мессинг, подбирая слова, но так и ничего не найдя пожал плечами.

— Вот и я не вижу, — сказал за него генерал, — сдаётся мне, что кто-то из нас троих сбрендил раньше времени.

— Сам ты, дубина, рехнувшийся, если не понимаешь — молчи! Не гневи Зевса, — набросился на Власова Август.

— Стойте! — воскликнул Мессинг, — смотрите!

Словесные дуэлянты тут же затихли и уставили свои взгляды в угол, где находились кости. Между тем косточки продолжали себе спокойно лежать и вокруг ничего не происходило.

— Похоже, и ты, Брут…, - начал было говорить император, но его перебил маг.

— Вы что, не поняли? — спросил он их, и тут же пояснил, — ведь кости брошены, а ничего не произошло.

— Действительно, — согласился с ним генерал.

Август тогда стал заново собирать кости, а собрав их, поднял бумажку и завернул в неё. Спрятал в кошель под тунику.

— Пригодятся, — пояснил он.

— Вот это дело! — теперь уже ехидно воскликнул генерал, — будет, чем перекусить, когда проголодаешься.

— Да пошёл ты, дубина! — зло выругался в ответ Август.

— Пошли, "палководцы" или "однопалчане" не знаю уж, как вас и величать, — окликнул их с лестницы уже поднимающийся Мессинг.

Троица проследовала мимо лифта по коридору к номеру девчонок на отдых. Это был пятый этаж, первый респаун на их пути.

Однако у вожделённой двери их ждал сюрприз. Она была заперта, а на стук никто не отвечал. Не было ни звонка, ни ручки, лишь старый кодовый замок с кольцом под палец. На металлической пластине выгравировано краткая инструкция: "Введите шесть цифр кода и потяните за кольцо".

— Кто знает код? — спросил Власов.

Все промолчали. Стали думать, что предпринять. Подсказка на связь не выходила, значит им, придётся всё делать самим. Первым не выдержал генерал и поддел императора:

— Вот и пригодились косточки, сейчас пообедаем и пойдём этажом выше.

— Косточки, косточки, — запричитал задумчиво Мессинг, — а ведь неспроста они нам попались! А ну, император доставай свой мешочек.

Двое товарищей сообразили, куда клонит маг. Август засунул руку под тунику и достал кожаный мешочек, ослабил шнурок и извлёк свёрток. Посовещавшись, они пришли к единому мнению, что вторым будет бросать Власов, по алфавиту.

Генерал бросил, выпало три плоских одинаковых и одна широкая сторона. Ведущий подсчёт Август объявил: "Шесть!" Спорить никто не стал, все равно не знали, как он это делает. Мессинг выбросил "тринадцать". Из комбинации трёх бросков получился шестизначный код: один, четыре, ноль, шесть, один, три.

Мессинг набрал цифры и потянул кольцо вниз, сработал зуммер, щёлкнул замок и дверь открылась. Все трое облегчённо вздохнули и вошли внутрь.

 

Глава 13

Трёхкомнатный номер Яны и Василисы превратился в штаб-квартиру "римлян". Оперативным блоком управления стала свободная комната. Две других использовались для отдыха. В Яниной поочерёдно спали девочки, Василисину предоставили парням.

Троица "бомбил", так Ян окрестил Августа, Власова и Мессинга, вошла в оперативный блок и дружно обомлела на несколько секунд, будь на их месте люди с обычным восприятием, их стояние в дверях затянулось бы на минуты. Восемь огромных мониторов своим ярким миганием экранов не позволяли бы взгляду сконцентрироваться на чём-то одном. Обилие новых и непривычных быту предметов вынуждала бы глазные яблоки интенсивно вращаться и переносить взгляд с одного предмета на другой. Но кибернетический разум и органы сканирования быстро всё отфильтровали, сравнили и расставили по местам.

Расположение мониторов в форме подковы с разрывом для входа внутрь, где ромбом стояли четыре кресла с подголовниками, походило на "вип" зал кинотеатра, а не пункт управления. Мониторы, поддерживаемые матричным магнитным полем, парили в воздухе, кроме того, у каждого кресла светились выносные панели и консоли, голопроекторы, создающие их, размещались под сиденьями кресел, щелевые диффузоры сбоку на полу.

Порядок в штабах для непосвящённых никогда не выглядит органически стройным, а для служивых людей немного бардака — это нормальная рабочая обстановка.

Из чётырёх кресел были заняты лишь два боковых, если смотреть по вершинам ромба. Два других, образующих тандем, были свободны.

Рядом с занятыми креслами лежали пустые банки из-под напитков, что свидетельствовало о присутствии живых игроков, а не их кибер-двойников. Головы в транссканерах разом поднялись с подголовников и повернулись назад, видимо, предпочитая воочию обозреть вошедших, а не наблюдать их на экранах мониторов. Святослав и Ян, а это были они, несколько секунд осматривали троицу без комментариев, а затем Ян, используя мыслительный интерфейс, довёл свои пожелания виртуальным киборг-машинам: "Желаете отдыха, прошу, места зарезервированы". Он кивнул при этом на свободные зарядные устройства для голограмм, разместившиеся в ряд справа от входа. На одном таком устройстве застыла миниатюрная Бастет, высотой не более метра. Индикатор имел ярко-зелёную окраску, что свидетельствовало об окончание её подзарядки.

Артефакты оказались не виртуальными. Власову и Августу пришлось их выгрузить прямо на пол перед своими постаментами, прежде чем принять позу истуканов.

Ян и Святослав поднялись с кресел и, оставив на подголовниках транссканеры, подошли полюбоваться добычей "бомбил".

Ян поднял гильзу и удивился:

— Эх! Она настоящая, наверное, в каком-то антикварном магазине приобретена.

— Ну да, будет Мамон по магазинам ходить, скорей всего дал объявление и ему всё принесли прямо в номер.

— Точно, потому что не было у него таких закидных покупок в доставке, перекрываться начал.

Святослав тем временем осматривал полотно картины. Сам рисунок его не очень заинтересовал, а вот на обратной стороне имелись надписи чёрной краской и какие-то шифрограммы.

"Рука Рима. В год небезызвестного понтифика и консула, месяц — Quintilis"

— Нужно поднимать девчонок, пусть посмотрят, — предложил Святослав.

— Нужно, — согласился Ян.

Он вернулся к креслу и надел на голову транссканер. Буквально через несколько секунд пришёл запрос от Яны:

— "Что случилось?"

— "Осматриваем артефакты, не желаете взглянуть?" — ответил Ян.

— "Сейчас будем".

Через пару минут показались девчонки. Лица их не выглядели заспанными, возможно, они даже и не спали.

Всех интересовала надпись на обратной стороне картины. После её просмотра возникли разнообразные идеи, для чего это могло быть сделано. Перевод с латыни "пятый" месяц, ничего не прояснил. Отличилась снова Василиса, с гипотезой, что эта запись — обыкновенная абракадабра, чтобы сбить "римлян" с толку. Решили отсканировать на всякий случай и ничего не предпринимать, оставить всё как есть, игра покажет нужность или ненужность этой записи.

Тем временем зарядка у "бомбил" закончилась. У Власова нарисовалась шинель.

— Может без шинели его оставить? — спросил Ян.

— Шинель — защита, хотя смотри сам, — не стала настаивать Яна.

Голограммы выросли и задвигались, пряча в магнитные карманы-ловушки артефакты, вышли в коридор. Следующая подзарядка через пять этажей в комнате Яна.

"Бомбилы" проследовали мимо лифта к лестничному маршу.

Власов заворчал:

— Как было удобно без шинели, если что — сгорит китель, ну, останусь с голым торсом.

Август и Мессинг промолчали.

Троица без приключений поднялась на шестой этаж. Их взору открылся длинный коридор, слева на стене напротив лифта доска объявлений. Первым к ней подошёл генерал, чтобы ознакомиться с её содержанием. Доска имела современный цивилизованный вид — это был обычный плазменный экран с бегущей строкой. Как только Власов приблизился к ней, текстовая строка активизировалась и стала продвигаться слева на право.

— "Ищете что-то необычное и нестандартное", — сработала подсказка.

Первое объявление имело абсурдный смысл: "Всем желающим сдать мочу и кал в банк данных, обращаться в комнату шестьдесят шесть".

Второе в том же стиле: "Лицам, имеющим задолженности по арендной плате за жизнь, срочно погасить долги. Обращаться в комнату шестьдесят шесть".

Третье было вполне нормальным: "Желающим принять участие в ток-шоу, обращаться в комнату шестьдесят семь".

— Что-то мне подсказывает, что в комнату шестьдесят шесть нам заглядывать не стоит, — озвучил свои мысли генерал.

— Конечно, сначала мы там виртуально обделаемся, а потом нас там прибьют из-за неимения денег, — согласился с ним Август.

— Первые два объявления нестандартные, в отличие от последнего, — вступил в дискуссию Мессинг.

— Григорьич! Суфлеры молчат, давай нестандартно в шестьдесят седьмую, — обратился Власов к магу.

— Я за! — проголосовал император.

— Да и я не против, но как бы хуже не было, — согласился с ними осторожный Мессинг.

— Вернёмся, если, что не так, — обнадёжил всех Власов.

Они отыскали дверь с нужным номером. У двери была ручка и замок под обычный ключ. Постучали. Никто не ответил, тогда Власов взялся за ручку и открыл дверь.

Дверь ещё не успела распахнуться на всю ширину, как занялась голубым свечением вместе со стеной. Все трое ввались в голубое зарево и очутились в комнате заполненной светом. Каждый из них стоял на отдельном постаменте, три постамента образовывали полукруг напротив ведущего. Что это ведущий они поняли сразу. Он не теряя ни секунды, обрушил на них словесный поток, не давая возможности адаптироваться к аудитории.

"И так тема нашей сегодняшней дискуссии: "Современные пороки человечества и борьба индивидуума с ними".

У нас в студии присутствуют: эксперт в области римского права и лева, один из основателей и могильщиков римской и мировой демократии, триумфатор триумвирата, отец и мать отечества римского государства, великий понтифик и основатель календаря августа месяца, "палководец", "фалосоводец" и член любителей женского общества, собачник — цивилизатор Октавиан Август.

А также: Советский генерал и коллаборационист, сподвижник общества "Иудаво братство", содержатель тайного гарема, притона, затона и батона, (извините за излишний каламбур) эксперт в области волатильного обмена шила на мыло, стратег выводов и заводов за угол и в болото, ученик и последователь Ивана Сусанина — Власов Андрей Андреевич.

А также: великий маг белой и не проявленной магии, экстрасенс, эстрадный факир и мистификатор, главный кондуктор и поводырь зрячих, почитатель зарытых талантов маэстро Мессинг Вольф Григорьевич.

И так, когда главные участники нашего ток-шоу представлены, я зачитываю первый вопрос зрителей:

— Как простому голодному гражданину избавиться от переедания и проблем лишнего веса?"

Святослав и Ян переглянулись, их мысли совпадали, подопечные "бомбилы" попали в непростую игровую ситуацию, которая называлась ловушкой. Постаменты, на которых застыла троица, оказались необычными зарядными устройствами, они, наоборот, высасывали из них энергию с огромной скоростью.

В интерактиве, перевёрнутый индикатор жизни не успевал пополняться эгрегоростратумом, работающим на полную мощь. Можно было предположить, что закончится энергия в нижнем перевёрнутом показателе и начнёт убывать в верхнем, и персонажи просто исчезнут с экранов мониторов.

Ян объявил тревогу. Они перешли на ручное управление Власова и Мессинга, отключив их от эгрегоростратума. Августом должны были заняться девчонки, после прибытия на свои рабочие места, темп убывания энергии у того уменьшился, что уже было неплохо.

Яна и Василиса пришли быстро, но вникнуть в обстановку сразу не получилось, на обсуждении потеряли минуту, которая оказалось золотой. Они решили, что Августа отключат от эгрегоростратума и переведут под управление Василисы, а Яна активизирует Бастет и с её помощью вытащит троицу из ловушки.

Мессинг и Власов сопротивлялись, их состояние было удовлетворительным и стабильным. Ян и Святослав уверяли, что продержатся столько, сколько требует обстановка.

У Августа дела были похуже, так как к моменту перехода под управление Василисы он потерял уже три четверти энергии. Верхний собственный индикатор пуст наполовину и уровень продолжал падать.

Бастет подошла к двери номер шестьдесят семь и открыла её. Не дожидаясь полного открытия портала, она бросила якорь, который будет препятствовать закрытию окна, искусственно поддерживая лазейку выхода.

Так как всё равно придётся сражаться, она сразу же вступила в дискуссию с ведущим ток-шоу, стараясь заодно и определить, кто выступает в этом качестве.

— По какому праву вы удерживаете моих подопечных?

— Разрешите представить, уважаемая публика, — это адвокат наших молчунов. Сейчас мы услышим, почему подсудимые не говорят.

— Я не получила ответа на свой первый вопрос и мне не нравиться как вы меня представили. Я — богиня плодородия Бастет. Извольте представиться, как положено и вы.

— Хорошо, хорошо не горячитесь. Я — Мамон.

Управляющие игрой "римляне" переглянулись. "Какой ещё Мамон? — недоумевала Яна, — или Мамонов уже играет не персонажами?" Анализировать времени не было, да и новый герой не давал такой возможности.

— По вашему первому вопросу: у нас — "свобода слова", поэтому, если индивидуум молчит, то он нарушает этот закон и должен быть подвержен экзекуции.

— А вы знаете, что у нас по закону "всё равно"?

— Вы намекаете на то, что каждый имеет право на молчание?

— Я ни на что не намекаю. Я лишь трактую закон равенства: если есть "свобода слова", то должно быть и "свобода неслова", так вот мои подопечные воспользовались вторым законом.

— Я так понимаю, вы говорите о праве на молчание?

— Я говорю о "свободе неслова".

— Я не знаю такого закона.

— Незнание закона не освобождает от ответственности, поэтому вы подвергаетесь обструкции, а мои подопечные немедленно освобождаются.

Бастет по очереди подходила к "бомбилам" и стаскивала каждого с постамента. Первым ушёл Мессинг, за ним последовал Власов. Август самостоятельно передвигаться не мог и плыл на месте как рыба. Портал закрывался. Нужно было принимать решение, оставаться Бастет с Августом и вступить в сражение с Мамоном или покинуть поле битвы, оставив в плену императора, но сохранив основные силы. Яна, как капитан команды, приняла второй вариант.

Бастет вывались в коридор, прыгая в уже закрывающееся окно. Мессинга и Власова отправили на "лечение", для подзарядки и проверки на вирусы. Бастет предстояло отработать квест за троицу, чтобы не терять наступательный темп.

— Василиса, меняемся, — распорядилась Яна, — Бастет будет тройной, так что мальчики подключайтесь пока ваши персонажи на чистке.

— Что ты хочешь предпринять? — засуетился Ян.

— Пойду, оценю обстановку на техническом этаже, судя по мигающему пятну он там, постараюсь, если это возможно, выручить императора или узнать цену выкупа.

— Давай пошлём запрос, зачем ходить? — предложил Ян.

— Запрос пошлите, а я параллельно всё проверю, так что идти необходимо. Ян, ты за капитана.

Яна, взяв с собой транссканер, покинула штаб.

Бастет вошла в комнату шестьдесят шесть. Вошла свободно, без препятствий так, как входят люди в открытые помещения. Вошла и остановилась, замерла в ожидании, осматриваясь и прислушиваясь так, как поступают кошки в незнакомом месте. Осталось только потянуть ноздрями воздух, чтобы ещё и принюхаться, но сенсоры уже всё сделали. Запах добычи отсутствовал. Вакуум не пропускает запахи и звуки, а анализаторы подтверждали, что она находится в разряженном пространстве. Это был вакуумный тамбур при входе в лабораторию.

— "Что искать?" — задала она вопрос центру управления, сканируя окружающую обстановку.

— "То, что здесь лишнее" — ответили ей.

А лишней здесь была только она. Стекло и пластик, дерево и металл. Стекла и пластика больше. Резина и каучук, снова стекло. Кафель, металл, фарфор, стекло. Стоп, это не просто стекло, это зеркало. Оно нужно здесь, оно не лишнее. В зеркале она, она лишняя здесь, лаборанты такими не бывают. Она лишняя.

— "Что нужно сделать дословно?"

— "Дословно? Убрать лишнее!"

Яна вышла из лифта на шестнадцатом этаже. Один лестничный пролёт вверх и она стоит у двери с электронным замком.

— "Сват, открывай!"

— "Входи! Уже".

Она опасливо отодвигает от себя дверь, заглядывает в проём, темно. Помещение без окон. Распахивает дверь на всю ширину, загораются настенные светильники. Входит, фиксирует освещение клавишей выключателя. Осматривается. Впереди по центру ограждение механизмов подъёма лифта. Таблички, предупреждающие об опасности.

— "Где?"

— "Справа в пяти метрах, где опоры несущей балки".

Яна крадётся вдоль стены к квадратным бетонным столбам. Она всё ближе и ближе к ним, всматривается в затенённое пространство. И вот слабое мерцание из-за серого бетона. Уже смелее заглядывает за квадрат. Август на постаменте зарядного устройства во весь рост. Такой же и не такой. Что-то в нём не так.

"Чёрный плащ вместо пурпурного, и черные полосы на тунике, вместо пурпурных".

"Новая элита?"

Август ожил, сошёл с постамента и слегка поклонился, прижав левый кулак к правой половине груди.

— О-о! Ты уже и одежды поменял. Так, где же ты настоящий? — спросила Яна, зная, что отвечать будет Мамонов.

— И там и здесь! — ответил император.

— Так не может быть…

— Может, — не дал он договорить Яне, перебивая её, — если от зла идёшь к добру.

Яна подняла брови, ей не приходилось вести разговоры о добре и зле среди сверстников. Это развеселило её, она улыбнулась и произнесла:

— Если у тебя чёрное — это белое, белое — это чёрное, тогда да!

— Или когда от зла идёшь через добро к злу, — подумав немного, продолжила вне очередности она.

— Добро делаешь злом? Разве такое возможно? — удивился Август.

Яна впервые ощутила, что разговаривает именно с тем, кто стоит перед ней, а не закулисным суфлёром. У неё даже мурашки пробежали по спине. Она заволновалась, но вида не показала. "Это пресловутая харизма", — успокаивала она себя.

— В том мире, который ты создаёшь и создал для себя, ты уже не хочешь быть человеком, а место бога занято. Ты хочешь быть суперчеловеком, быть арбитром между богом и его противостоянием. Ты слаб и зависим, ты снова пытаешься создать триумвират.

Наступила пауза. Кибер-машина комбинировала ответ, а тот, кто помогал ей в этом, он же и мешал. Яна умело воспользовалась паузой, спросила:

— Я могу его забрать? Он свободен?

— Да, конечно, — произнесли у неё сзади.

Она повернулась. Инкуб стоял между ней и дверью. Если бы она не знала, что это голограмма, то приняла бы его за живое существо, настолько всё реально, даже дыхание.

— Что хочешь взамен?

— Тебя.

Она усмехнулась и смело заглянула в то место, где у голограммы были глаза. Нет, она ошиблась и переоценила технический прогресс. Это глаза машины, а не человека, лишь только через секунду почувствовала воздействие на психику. Ей просто не по себе.

— Это уже переходит границы разумного. Что ты хочешь конкретно от меня?

— Чтобы ты сделала выбор.

Воздействие усилилось, стало тревожно и уже немного страшно. Страх крался позади, кожа на затылке похолодела и съёжилась. Она не выдержала и повернулась. Никого. Никого кроме Августа. "Воздействует через него".

— Что я должна выбрать?

— Ты должна выбрать мир, который будешь ненавидеть.

"Чего я боюсь? Голограммы? Пусть меня боятся".

Атака отбита, волна страха отошла, но состояние тревоги осталось.

— Это что-то новое, выбирают мир любви, а не ненависти.

Она повернулась к Августу и сделала пару шагов в его сторону, затем развернулась и прошла обратно. Так было легче, напряжение угодило в ноги.

— Не будет ненависти, не будет и любви. Если кругом любовь, то к чему стремиться?

— К любви.

Возражение вырвалось само собой, как протест, обретя смысл по наитию. Фраза не была продуманной или выстраданной.

— От добра, добра не ищут, ты слышала такое?

— Конечно.

— Так это её второй смысл.

— А первый?

— Он же и первый. Так, что выбирай?

Она снова прошлась в сторону Августа, но на этот раз там и остановилась.

— Хорошо, как это выглядит? И когда ты отпустишь его?

— Он тебя проводит и уйдёт туда, куда ты пожелаешь.

Бастет продолжала стоять и смотреть в зеркало. Лишней в этой комнате была только она. Она должна найти и убрать лишнее. Подошла к зеркалу ближе.

"Что лишнего во мне? Кошка?!"

Она поставила руку между собой и зеркалом, чтобы закрыть от собственного взгляда отображение головы, хоть и изящной, но всё же кошки. Кисть полностью не закрывало изображение, из-за неё, как из-за щита выглядывали остренькие ушки. Богиня-кошка приблизила руку к изображению и коснулась зеркала, оно вспыхнуло и превратилось в голубой светящийся экран. От неожиданности Бастет отдёрнула руку, свечение исчезло, и перед ней снова оказалось зеркало, с прежним отображением.

Бастет проделала несколько касаний к поверхности изучаемого объекта, всё повторялось без изменений.

"Лишнее не убирается, или есть другой способ".

В последнем касании она задержала руку, и когда зеркало вспыхнуло свечением, она усилила давление, и кисть провалилось в зазеркалье.

"Лишнее там и его надо извлечь".

Инкуб исчез. Август поклонился и повернулся лицом к стене, взмахнув рукой, он сделал отштукатуренный бетон голограммой.

— Прошу! — пригласил он Яну так, как это делает опытный метрдотель, завлекая клиентов в гостиничные апартаменты.

— Туда?! — уточнила Яна удивленно, показывая на голубое свечение.

— Не бойтесь, вам понравится, — пояснил он.

Яна коснулась рукой мерцающей голубизны. Кончики пальцев ничего не почувствовали, перед ними пустота. Она протолкнула руку дальше. Её кисть изменила внешний вид, стала голубой и прозрачной. По руке побежала приятная нега, будто кто-то незримый нежно гладит её прохладой, а иногда ласково обжигает голубым огнём.

— Смелее! — подбодрил Яну Август.

Она не отнимая руки, спросила:

— А ты?

— Я уже там, а два в одном только в рекламе.

— Тогда возвращайся на пятый этаж, — приказала она ему.

"Ян примите его".

Август исчез.

"Он у нас".

Яна сделала шаг и вошла в голубое свечение. Радость и блаженство охватили её. Она сияла. Она — голограмма.

Бастет вытащила руку из зазеркалья. Пальцы сжимали кожаный тонкий ошейник, тот который, любящие хозяева надевают своим любимцам — кошкам. Он скорее декоративный, а не функциональный, как у собак. Металлическая пластина, прикреплённая к нему, имела гравировку. "БАСТ" — отсканировала богиня. Рядом с пластиной маленький пластиковый чехольчик, возможно с чипом внутри.

"Выходи! Это то, что нужно", — оповестили её.

Она повернулась и подошла к двери. Открыла и покинула помещение, препятствий не чинили.

"Молодец! Всё очень просто! Мы ждём тебя на пятом этаже, возвращайся", — последовали указания нового капитана.

Яна пребывала в эйфории. Блаженство, которое она испытывала ни с чем несравнимо, и с такими ощущениями она столкнулась впервые. Всё тело и одежда её прозрачны, и лучатся голубым свечением. Ей хотелось обнять весь мир, распасться на маленькие голубые точки и охватить, окутать собой всё окружающее. Наверное, такой бывает любовь.

Ей казалось, что она всё знает и всё может. Множество красивых светящихся объектов носилось вокруг. Она каждый могла рассмотреть не только с обратной стороны, но и изнутри. Расстояние и объёмы не имели значения, как только она хотела приблизиться к чему-то, то моментально оказывалась там. Если она хотела стать огромной — она становилась, маленькой — превращалась в молекулу.

Ей не хотелось куда-то спешить, но она носилась, как и всё вокруг со скоростью молнии, и чудесным образом не сталкивалась ни с чем и ни кем, будто все знали о всех, кто и куда летит. Все были индивидуальны и едины, как части одного организма.

Она знала, что ей нужно найти фрактал фракталов, но не спешила, потому что знала, где он, и что там она будет делать. Единственное чего она не знала, откуда она всё это знает, но это не волновала её, ведь так и должно быть.

И вот она почувствовала: время пришло. Огромная, вращающаяся сфера возникла перед ней. Сфера не была чем-то материальным в обычном понимании. Это огромный шар энергии. Он вращался вокруг тёмной оси. Токи голубой энергии выходили из нижнего полюса и, закручиваясь в правую спираль, как меридианы на глобусе, поглощались чёрной дырой верхнего полюса. По поверхности сферы, имея левое спиральное вращение, двигались параллельно друг другу четыре меньших сферы подобных большой.

"Фрактал фракталов!"

Ей нужно выбрать один из меньших. Она выбирает второй. Касается его кончиками светящихся пальцев. В месте касания образуется чёрное пятно. Оно растёт и углубляется, и достигает своей глубиной оси большой сферы. Это не пятно, это проём. Свет начинает стекать в это отверстие, дыра уже прогрессирует в стороны, делая своё окружение темнотой. Тьма наступает, поглощает всё с огромной скоростью, делая свет тьмою.

Кончики пальцев погасли, исчезли и кисти рук. Ноги, грудь, туловище — растаяли в темноте.

"Что это?! Мне страшно?"

"Я должна исчезнуть, чтобы появиться вновь".

Так оно и случилось. Яна провалилась в никуда. На мониторе погасла красная точка, связь с командой оборвалась.

 

Глава 14

В себя Яна пришла легко. Очнулась от небытия обыденно, как в собственной постели по утрам. Лёгкость пробуждения объяснялась привычным порядком ощущений. Осмотрелась. Первое, что отметила — она не голограмма, и это не её комната. Второе — хотя положение на спине удобно и комфортно, но ей оно не свойственно. Третье — она несвободна. Руки пристёгнуты к кровати специальными зажимами, а слева стояла капельница, тонкий силиконовый проводник доставлял какую-то бесцветную жидкость в её организм. Белый потолок и стены окончательно сблизили догадку с истиной: она в больнице.

"Доигрались!" — первая неприятная мысль, стала разъедать приятные воспоминания.

Всё повторялось, но теперь на эмоциональном уровне, плохое настроение набирало силу, как та тьма, поглотившая свет.

Щёлкнула дверь, сбоку лёгкие шаги. Яна повернула голову вправо на звук. Мужчина, невысокого роста лет сорока в белом халате и смешном чепчике, очках в золотистой оправе подходит к ней. Он похож на пришельца из двадцатого века, такого же как и в фильмах того времени.

— Здравствуйте Яна, — мягко произносит он, усаживаясь на что-то внизу, что недоступно её взору.

— Здравствуйте, — бодро отвечает она, а у самой замирает сердечко.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает он, щупая пульс на её руке.

— Хорошо, но…, - она замялась, подыскивая точное определение.

— Тревожно, — помогает он.

— Да, скорее так, — соглашается Яна, — боязно и тревожно.

— Это пройдёт. Да я не представился, меня зовут Виталий Петрович, пока я буду опекать вас.

Слово "пока" резануло слух и заострило на себе внимание. Она собирается с мыслями, после пережитого, ей приходится по-иному строить анализ.

"Что будет за этим пока?"

Она не знает. Её пугает неизвестность. Это удивляет, но в тоже время и успокаивает. Приходит ощущение, внутри себя она уже прежняя Яна: сомневающаяся и ищущая ответы, — стержень не потерян.

— Скажите, вы знаете Андрея Николаева, по прозвищу Колян?

— Да знаю, — ответила она быстро, слегка смутившись неожиданностью вопроса.

— Отлично, тогда вы подтвердите его слова, что вы оба учащиеся КИКЗа.

— Подтверждаю, а что у кого-то есть сомнения в этом?

— Теперь уже нет.

Виталий Петрович посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Её взгляд, ему как специалисту, явно понравился. Он хотел ей что-то сказать, ободряющее, но она опередила его.

— Скажите, доктор, что со мной? И поставлены ли в известность мои родители?

— Что с вами мы пока затрудняемся дать полноценный ответ, по этой же причине не связались с родителями. Я думаю вам нужно немного отдохнуть, затем пообщаться со своим однокурсником, лишь потом мы примем совместное решение о ваших родителях.

Откуда-то сбоку появилась медсестра, как две капли воды похожая на Анну Ивановну из библиотеки, энергично проколола капельницу шприцом, и Яна, так и не успев задать нового вопроса, отключилась.

Проснулась она от прикосновения к её руке. Кто-то трогал её руку и даже пытался оттянуть кожу на кисти, при этом легонько ущипнул. Она открыла глаза. Рядом в смешной пижаме стоит Николаев и улыбается во весь рот.

— Ты чего развеселился, как придурок, — возмутилась Яна и отдёрнула руку.

Рука оказалось свободной от зажимов. Подняла вторую — аналогично, тогда она, облокотившись, привстала.

— Ты как здесь оказался? — с раздражением спросила она, — тебя все ищут, а ты вот веселишься в больничке.

— Узнаю репрессивную Яну, — радостно воскликнул Андрей, — теперь мы вместе повеселимся, вот потеха будет.

— Ничего не вижу смешного, — нервничала Яна, — кстати, а кто тебя ко мне пустил? Тоже мне желанный гость, которого я хотела бы видеть в первую очередь, скорее я ненавижу…

Тут она осеклась и замолчала, слово "ненавижу" произвела на неё более шокирующий эффект, чем на того, кому оно предназначалось. Николаев продолжал улыбаться, разве только ширина рта стала чуть меньше.

— Ты не поверишь, как я рад тебя видеть, — убрав улыбку, сказал он на полном серьёзе, — я уже, что только не передумал за эти дни.

— Колян! Какое мне дело до твоих умозаключений?

Она осмотрела своё одеяние, оно было таким смешным, как и у визави. Куртка и штаны на резинке, обе составные части костюма имеют широченный размер. Материал похож на хлопок, расцветка: белый фон с оливковым орнаментным рисунком. Полнейший "отпад", как выражается в таких случаях Василиса, дополнялся боковыми карманами на куртке. Спать удобно, но кому нужны карманы во сне? Она представила себя со стороны, настроения это не добавило.

— Чёрт! — выругалась Яна, — кто в двадцать первом веке выпускает такую гадость?

Она спустила ноги на прикроватный коврик, осмотрелась, увидела шлёпанцы. Правой ногой пододвинула их к себе поближе, но не надела, передумала. Встала на коврик босыми ногами.

— Слушай Колян! А что это вообще за заведение?

— Наркодиспансер. Лечат от киберзависимости, — пошутил тот в ответ.

— Я серьёзно!

— Да и сам не знаю. Хрень какая-то, новое шоу, делают из нас придурков по всей видимости.

— Каким образом?

— Тут всё шиворот навыворот, кто-то мастерски всё придумал и теперь на нас это и испытывает.

— Колян, ты меня пугаешь! Мне с тобой не опасно общаться?

— Вот это я не знаю, кому и с кем опасно. Ты сама посуди: летоисчисление в этом заведение, я надеюсь только в нём, ведётся от окончания какого-то катаклизма, у них тут уже идёт двенадцатое тысячелетие, их календарь схож с нашим, но такой правильный, что даже противно. Понятие недель нет, декады, последний день декады — выходной. Так что у них тут все "пахари", но зато вкалывают всего полдня, не утруждаются.

— Так в чём прикол?

— Прикол в том, что моя родословная их не устраивает.

— Как это понимать?

— Моя автобиография дословно: "… не подтверждённая фактами легенда".

— Поясни, не поняла.

— Из всего, что я рассказывал о себе, реальным подтверждением моих слов оказалась лишь ты.

— Не поняла, что ты там про меня наплёл? А, ну давай колись.

— Про тебя собственно ничего, я больше про КИКЗ, ну, про игру, но когда они показали твоё фото, я сказал кто ты и то, что учишься со мной.

— Допустим, а как ты оказался здесь?

— Сюда меня доставила скорая, подобрали на полу в женской общаге, лежал без сознания.

— А что ты там делал?

— Я не знаю, да и нет такого в нашем округе, я не слышал.

— Странно. Скажи, а что ты помнишь до попадания сюда.

— Сидел, следил по мониторам за вами, появился Мессинг и увёл меня в свой мир, потом выключили свет, и вот я уже неделю здесь.

— Туманная фабула, давай сам сюжет.

Николаев вздохнул, подошёл и уселся рядом на кровать, начал рассказывать о своих приключениях. Когда он замолчал, Яна удивлённо рассматривала свои руки. Так продолжалось несколько секунд. Андрей хотел уже спросить, о чём она думает, но Яна опередила его, начав своё повествование.

Он слушал и не верил, ему казалась, что она разыгрывает его, отталкиваясь от его слов. Когда Яна закончила, он сказал:

— Теперь я не знаю, на чьей стороне ты. Нам нужно согласовать наши позиции вокруг чего-то незыблемого, чтобы начать доверять друг другу. Иначе — труба.

Яна посмотрела ему в глаза, Андрей выдержал её взгляд, более того от него исходила такая уверенность в себе, что стушевалась она.

"С Коляном что-то не то", — отметила она про себя, но вслух сказала иное:

— Ничего не нужно согласовывать, достаточно того, что я верю тебе.

— Ты так считаешь? А как быть мне?

— Никак, время покажет, а теперь давай делись своими наблюдениями и выводами.

Николаев вытащил из кармана куртки небольшой журнал и передал Яне со словами:

— Вот сама посмотри, календарь на последней странице.

Яна начала листать красочные странички издания, обычного, изобилующего рекламными вставками. Календарь на последней странице также нёс рекламную нагрузку, но Яну интересовало его содержание. Бегло пробежав глазами название месяцев, она обнаружила лишь два расхождения: за июнем шёл кантиль, а вместо августа — сетиль.

— Чем здесь ты восторгался?

— Количество дней в месяцах.

На этот раз она более детально углубилась в просмотр. Февраль — тридцать! Затем до сетиля полное совпадение. А вот потом: сетиль — тридцать, сентябрь — тридцать один, октябрь — тридцать, ноябрь — тридцать один, декабрь — тридцать.

— У них что, нет понятия високосного года? — только и спросила она.

— Есть, сейчас он високосный. В другие года у них в феврале двадцать девять дней, — возбуждённо ответил тот, — а количество дней в году совпадает с нашем.

Яна подняла глаза, и второй раз внимательно посмотрела в лицо товарищу по несчастью. Ей он показался нормальным, насколько она его знала, Николаев не способен играть розыгрыши с таким искусством. Андрей тем временем суетился вокруг неё, не находя себя места, эмоции его так и переполняли. Он старался, крепился… что-то не сказать.

— А что ты так разошёлся? — спокойно обратилась к нему Яна, — напечатать брошюрку пару пустяков.

— Я смотрел местные новости по видеокоммуникатору, так у них наш "визарь" называется, фрагменты из сюжетов подтверждают то, что напечатано в этой "брошюрке".

— Вывод?

Он пожал плечами, давая понять, что ни к какому выводу так и не пришёл. Вместо ответа спросил:

— Кому нужна такая мистификация?

— Возможно это новый метод лечения.

— От чего?

Его простые вопросы ставили Яну в тупик.

— Ты говорил об этом с Виталием Петровичем?

— Об этом лучше не говорить.

— Почему? — удивилась она, было очевидно, что Яна возлагала определённые надежды на врача.

— Потому, что от этого меня и лечат. Боюсь, что у нас будут проблемы и от этого разговора, они всё сканируют.

— У тебя, похоже, действительно есть сдвиг, в плане психики.

— Посмотрим, что ты запоешь через пару дней.

На этом они неожиданно расстались, точнее, Колян обидевшись, покинул её апартаменты. Он подошёл к стене, та автоматически сдвинулась в сторону, и он вышел.

Оставшись одна, Яна призадумалась. В руках её находился журнальчик, но листать его не хотелось. Мысли её вращались вокруг одной темы: "Что происходит? Где тут игра и где жизнь?"

"Колян какой-то не такой, что-то не договаривает, а намекнуть — интеллекта не хватает".

Она уселась на кровати, подставив для опоры спины подушку. Ей не хотелось верить, что это всё подстроил Мамон, другие объяснения её аналитический разум пока не находил. Штаны хотя и были широкими, но врезались в промежность. Это отвлекло её, она начала поправлять их и обнаружила, что у неё нет нижнего белья. Понятно, что бюстгальтер необязателен, но почему нет маечки под пижамой, и тем более, трусов.

"Уму непостижимо! Ба! Так меня ещё и кто-то переодевал!"

Лицо её запылало, по своей старой привычке, она потрогала тыльной стороной руки щеку — горит огнём. Нет, конечно, в её жизни был интим, но по согласию. А здесь пахнет надругательством.

"Нет, Антон до такого опуститься не мог, значит, доктора?!"

"Казённые трусы не предусмотрены, а на памперсы нет денег!"

Картинка снова стала поворачиваться в сторону больницы. Вероятность того, что она также, как Николаев потеряла сознание и её сюда доставили на скорой, увеличивалась. Она ещё для верности заглянула в штаны, оттянув резинку, так и есть — чисто. Расстегнув верхние пуговицы, осмотрела голые груди под пижамой, потом проверила прокол на левой руке от иглы, всё было на месте там, где и должно быть.

Она поправила подушку и легла, стала смотреть в потолок, ничего там не видя. Толковых мыслей не было, да и иных тоже, они разбежались в никуда. Яна и не заметила, как тихонько заснула.

Проснулась она от звуков присутствия кого-то рядом. Шаги, реплики, даже дыхание — всё говорило о том, что она уже не одна. Открыла глаза. Виталий Петрович сидит у изголовья, что-то записывает в свой огромный блокнот. Медсестра, похожая на Анну Ивановну, в этот момент двигается, обходя кровать больной со стороны ног.

— Как самочувствие, — поинтересовался доктор, опустив на колени блокнот, и сразу же приступив к прощупыванию пульса.

— Нормально, — ответила Яна.

— Есть желание поговорить?

— Желание есть, но есть и сдерживающие факторы.

— Я в курсе вашей беседы с Николаевым, потому буду честен с вами, всё очень странно, мы опасаемся вирусной инфекции. Если раньше, когда у нас был один больной с замещённой памятью, мы называли это синдромом, то теперь появились вы с такими же симптомами, и нам приходится искать новые причины ваших недугов.

— Доктор, я опасаюсь совершенно другого, когда я начинаю думать, то засыпаю.

— Не переживайте, это действие лекарств, предохраняющих клетки вашего головного мозга от разрушения.

Слова доктора успокоили Яну, а так как потребность в общении не исчезла, они разговорились. Виталий Петрович оказался приятным собеседником, и через несколько минут Яна прониклась к нему симпатией. Она рассказала ему о своих родителях, друзьях, он о своей семье, попутно выяснилось, что поиски, подтверждающие слова Яны о родственниках, не дали никаких результатов. Новость её не огорчила сильно, предусмотрительный доктор, устроивший ей встречу с Николаевым ранее, сберёг тем самым её нервы.

Кроме глобальных проблем поговорили и о мелочах. Недостаточное бюджетное финансирование учреждения и отсутствие медицинской и социальной страховки у Яны, оставили её без нижнего белья. Так, что в принципе ничего нового и потрясающего здесь не было. Виталий Петрович пообещал решить эту проблему частным образом, для того чтобы не напрягать психику пациентки.

Доктор даже попросил совета у неё, что ему предпринять, чтобы их позиции сблизились. Она подумала и предложила ему организовать для них с Николаевым экскурсию в то общежитие, из которого их привезли сюда. Он удивился и пошутил, назвав Яну телепаткой.

Он также осторожно прощупал почву отношений Яны и Николаева, попутно согласившись с девушкой, что такой парень не может вызывать у неё симпатий. Но затем поинтересовался у неё, как она относится к тому, если их встречи с Андреем участятся, мол, на безрыбье и рак рыба. Она отнеслась с пониманием, одиночество хуже любого общения.

— Вот и прекрасно, — подвёл он итог окончанию беседы, — мы ваши боксы скомбинируем так, чтобы вы без проблем ходили в гости друг к другу, а с бельём Анечка вам поможет.

Виталий Петрович вышел. Яна посмотрев ему вслед, про себя похвалила современную медицину, сделавшую заметный прогресс в области психиатрии.

"Что раньше так боялись "дурдома"? — улыбнулась она своему открытию, — такие приятные в общении врачи, профессионалы".

Появилась медсестра Аня. Она предупредила Яну, что начинается рекомбинация помещений. Действительно, стены, потолок задвигались, так что для Яны это было необычно. Помещение на глазах преобразовалось, появилась дверь в санузел и дверь в другую комнату, кроме того сдвижная автоматическая стена, которой пользовался медперсонал осталась.

Аня показала ей ванную комнату, совмещённую с туалетом, принесла комплект белья, жизнь налаживалась, разве только… "Но это временно", — успокаивала себя Яна.

Переодевшись, Яна решила навестить Николаева. Постучав для вежливости, а затем, сдвинув дверь, она обнаружила точно такое же помещение, но в зеркальном отражении.

Отличием было масса предметов быта, которых у неё не было.

Андрей полулежал в кресле. Запрокинув голову, он смотрел футбольный матч по видеокоммуникатору. Рядом с креслом столик на колесиках, завален журналами.

Николаев поднялся и предложил Яне своё место, для себя выдвинул из-под кровати на шарнирной штанге мягкое сиденье без ножек.

— Я смотрю, ты и здесь неплохо устроился? — с небольшой долей иронии спросила его Яна.

— А что делать? Надо как-то жить.

Андрей аккуратно примостился на выдвижное сиденье, оседлав его как коня наездник.

— Что будем делать?

— Давай сыграем во что-нибудь.

— Я не об этом, — поправила его Яна.

— А о другом, пусть болит голова у Виталия Петровича.

— Вот как! — удивилась Яна простоте подхода к проблеме, — Ну, и во что ты мне предлагаешь сразиться?

— Ты же у нас креатив, придумай сама.

— Хм…, неожиданно.

Она посмотрела на столик, сверху на кипе лежал такой же журнал, что остался у неё на кровати.

"Зачем Коляну два одинаковых экземпляра?"

Яна стала ворошить кипу, остальные номера журналов также были по два экземпляра.

— Для тебя брал, — пояснил он, догадавшись, что Яна обратила на это внимание.

— Я тебя об этом просила?

— Ты знаешь, у них нумерация букв в алфавите с нашей не совпадает? — Николаев демонстративно проигнорировал её упрёк.

— Ну и что? — спросила она настороженно.

— Вот так же мне сказал и Виталий Петрович, видимо, никому, кроме меня не интересен наш алфавит.

— Ну и что? — повторилась Яна, теперь уже совсем пренебрежительно к собеседнику.

— А не сыграть ли нам в криптонику?

Тут только для Яна дошёл смысл журналов двойников. Школьная игра криптоника, по тексту учебников передавать друг другу зашифрованные слова и фразы.

"Вот тебе и Колян, с низким интеллектом!"

Но вида она не подала, приняла игру.

— Что-то тебя в детство потянуло, — озорно ответила она, — лучше в морской бой и то интересней.

— Ручек и карандашей нет, и не дают, да и рисовать не на чем.

"Вот это новость! Ай да Колян, хилит (лечит, сленг) меня на глазах".

— Что-то в мало-интеллектуальные игры не хочется, расскажи лучше что-нибудь о своём пребывание здесь.

— Да нечего, собственно рассказывать, каждый новый день похож на предыдущий, пустота и скука, тупеешь одним словом.

— Ну, тебе это не грозит.

— Ну да, потому буду ждать, когда твой уровень приземлится к моему.

— Не дождёшься.

— У тебя с памятью нормально?

— Не жаловалась.

— Сейчас я тебе скажу порядок цифр, а ты мне их завтра повторишь, вот и проверим.

— А ты сам не забудешь?

— Это сетевой номер моего компьювизора, как можно забыть.

Николаев назвал десятизначное число, где первая цифра — номер страницы, последующие порядковые номера букв алфавита, с которых начинаются слова на этой странице.

Вернувшись в свой бокс, Яна, пользуясь текстом второй страницы, сложила послание: "Врачи — андроиды, нас сканируют, даже мысли".

"Вот вам и Виталий Петрович с Анюткой! А каков Колян, я его зауважала".

Школьная игра-забава помогла им общаться без посторонних. Информация Николаева о заведении оказалась не теми пазлами, которые легко вписывались в полотно окружающей картины, Яне пришлось многое поменять местами, и потому картинка потеряла ясность, хотя отдельные части уже приобрели чёткие контуры. Но в целом, всё покрыто мраком и не поддавалось логике.

 

Глава 15

В штабе "римлян" царит отчаяние. Игровые персонажи застыли на зарядных устройствах, как наказанные родителями малые детки в углу. Никому ненужные артефакты валяются на полу в купе с пустыми банками у кресел.

Обескураженные: Ян, Василиса и Святослав — стараются не говорить друг с другом. Василиса сидит на подлокотнике кресла и теребит кончик косы. Короткое обтягивающее платьице сексуально задралось на икрах, но она этого не видит и не поправляет. Святослав потонул на своём рабочем месте и не высовывается, словно и нет его, Ян мечется между кресел, жестикулируя и бубня что-то себе под нос.

Игра пошла не по правилам, "демоны" снова их кинули, нарушив все договорённости. Исчезла Яна, команда лишилась лидера, способного выправить ситуацию.

Что с ней? Взята ли она в плен? Хотя на самих игроков такое не распространяется. Ян связывался с "демонами", те написали лаконично: "Таков выбор Яны. Теперь ваш выбор". Им ничего не оставалось, как дискуссировать между собой.

— Это уже "дурдом", — сделала определение Василиса, — потому нужно заканчивать эту канитель без правил.

— То есть? — спросил Ян, остановившись на мгновенье перед ней.

— Прекратить играть, — ответила она ему.

— Тогда баранка, — выдохнул Ян и двинулся дальше, словно куда-то спешил.

— Не признавать, правил же не существует, — бросила ему в спину Василиса, отслеживая его проход мимо поворотом головы.

— Без Яны как-то некорректно, по крайней мере, — буркнул из глубины кресла Святослав.

— Тогда не знаю, но мне уже не хочется играть, — искренне призналась Василиса.

Дальнейшее обсуждение так и не нашло конструктивного русла. Говорили обрывками, оппонировали друг другу, чётких и ясных позиций не обозначили, кроме одной, прекратить игру. Ян тяготился ролью капитана, нервничал, старался выглядеть достойно, потому своих идей не генерировал, и что-то предложить альтернативное коллективу не смог. Решение озвучила Василиса:

— Нужно провести видеоконференцию с Мамоновым.

— Это значит прервать игру. "Демоны" не согласятся, — произнося это, Ян осознал: альтернативы нет. Он остановился у своего кресла и надел транссканер на голову.

— Ничего, сделают паузу, иначе — ультиматум, отказываемся играть, — Василиса поняла, что Ян принял её сторону, и теперь поддерживала его морально.

Экран голограммовизора засветился. Вместо привычной голограммы видеоизображение. Улыбающийся и цветущий Мамонов. За его спиной лишь игровые персонажи, партнеров по игре не видно.

Выслушав их претензии, он предъявил встречные:

— Про какую честность и порядочность ведёте речь? Вы сами первые лишили мою команду Коляна, можно сказать, одного из ключевых игроков, теперь мы просто уровняли составы.

— Антон, что за бред ты несёшь? — возмутилась Василиса.

— Вот вам сканролик, для подтверждения моих слов, зацените, потом пойдём дальше.

На экране прокрутился эпизод, где Мессинг уводит Николаева. У "римлян" после окончания сюжета наступило гробовое молчание.

— Прекращайте игру, бегите, сообщайте администрации, куда подевали Коляна, очень качественный финал, вас не только забанят как лохов, но из колледжа попрут, — давил на психику Мамонов.

— Мы не знаем где ваш Николаев, и тем более не делали этого, — не сдавалась Василиса.

Но подозрительно молчавшие партнёры Святослав и Ян, в перепалку не вступали, и своим поведением насторожили её.

— В ту ночь, и именно в то время, управляли игрой Самойлов и Тёмкин. Именно они впервые подключили к игре страстик, так что теперь задавайте вопросы своему Мессингу, вы же хотели самостоятельности ваших персонажей, так получите, — рушил все их защитные аргументы Антон.

— Хорошо, мы разберёмся, но куда ты дел Яну? — Василиса многозначительно посмотрела на Яна.

— Наверное, туда, где и Колян, хотя я в этом не уверен.

— Что ты предлагаешь? — наконец-то подал голос и Ян.

— Играйте, спасайте своего капитана. Вам ещё нужно пройти десять этажей, а на техническом сделать свой выбор. Я оставлю вам сканролик, как это делала Яна. Не пройдете — поражение. Жертва вашего капитана напрасна.

— Что за новый игровой персонаж Мамон? — подключился Святослав.

— Хозяин Инкуба и Суккуба, объединив их в одно лицо, получаем их хозяина, читайте мифологию, там всё есть, — задорно и по-деловому ответил их оппонент.

— С Яной — это не по правилам, жизнь — не игра, — Василиса снова вернулась к тому с чего и началась полемика. Её трудно было сбить с пути, возможно, Яна не того поставила капитаном.

— Весь наш мир — это самая настоящая игра с постоянно меняющимися правилами. У кого инициатива и сила, тот диктует закон. О чём вы говорите? Спросите у своих персонажей. Августа — об успешном воплощении таких постулатов; Власова — о неуспешном; о несбывшихся, так и оставшихся в мечтах — Мессинга.

Прав тот, у кого больше прав. Банально. Это — банальная правда. Сильный вам всегда докажет что земля имеет форму чемодана, и когда вы согласитесь, он докажет обратное. Слабый — лакмус для сильного. Это всё равно: как ненависть — для любви; как тьма — для света; как для добра — зло. На этом всё, базара больше не будет.

Мамонов отключился. Экран погас. Последнее слово осталось за ним. Теперь на них давила уже тишина.

Все трое перерабатывали информацию, полученную из сканроликов. Человек перемещается в киберпространство, виртуальность становится реальностью, как и визуализация мысли.

Неожиданно экран вспыхнул снова, и на фоне вида земной поверхности из космоса поплыл текст:

Ницшанская цивилизация.

Построй свою цивилизацию, поставь себя не на уровень бога, а на уровень суперчеловека, сделай всё по образу и подобию своему.

Хотели поиграть, развеяться, но развеяться не просто так, а победить, самоутвердиться. Значит, вы сделали правильный выбор. Значит, вы уже живёте игрой, и играете жизнью и в жизнь.

Хотите писать сценарии? Пожалуйста, пишите, но и жизнь не стоит на месте, и не подстраивается под вас, а пишет вам свои. Игра в жизнь или жизнь игра, это условности. Главное — это то, чего вы хотите достичь в своих мечтах. А что получится в реальности, зависит от того: как вы сумеете стереть грани условностей, как будите сиюминутно контролировать своё эмоциональное состояние.

Всё условно. Игра — условность. И жизнь — условность, заранее понятная только одному богу, и в самом конце объяснится вам, такие принципы и в игре. Так в чём же дело, почему вы ищете условности всю жизнь и во всём? В жизни вы играете в игры, в играх — в жизнь. Сингулярность условности.

Лишайте себя условностей, и тогда игра не покажется, а станет вашей жизнью. И вы сами пишите сценарий и сами управляете своей жизнью, так вперёд сделайте свою жизнь по образу и подобию вашей мечты.

Текст уплыл, заставка немного повисела и свернулась, экран погас.

— Это что было? — спросила изумлённо товарищей Василиса, — это заставка игры? Приглашение поиграть?

— Ты угадала, — подтвердил Святослав, — что-то такое я уже читал однажды.

— Дурная философия, — возмутилась Василиса, — мне Яна что-то говорила про убийство бога в себе, но я не включилась тогда.

— Давайте думать о том, что нам делать, а не философствовать, — предложил Ян раздраженно. Ему не хотелось обсуждать ещё и это.

— Давайте, тогда лишим себя условностей, активируем персонажи и поговорим с ними, — иронизировала Василиса, — играть так играть.

— А что, это идея, заодно спросим объяснения по Коляну и Яне, — на полном серьёзе поддержал её Святослав.

— Согласен, — подал голос "за" и Ян.

— Да вы что, ребята, совсем уже заигрались? — возмутилась Василиса, — а впрочем, делайте как хотите.

Персонажи ожили, по-деловому рассовали артефакты в магнитные ловушки. Глядя на них, Ян и Святослав убрали у своих кресел пустые банки.

"Бомбилы" держались троицей, Бастет обособлено. Ян и Святослав наладили информационный обмен с искусственными интеллектами персонажей посредством транссканеров. И не зря. Картина прояснялось, всё дело в визуализаторе мыслей, интеллект получает оцифрованную мысль как сигнал на задание, выполняет программирование в соответствии с помыслами и приступает к его реализации. Нужно очень хотеть чего-то, машина всё сделает за вас (кибернетика), а удовольствие получите вы. Чтобы стать голограммами, нужно хотеть этого, машина вам поможет и нарисует картинку и будет поддерживать иллюзию не только визуально, но и психологически, скорей психология играет большую роль, если машина настроится на вашу волну, тогда и визуализация не нужна, всё будет происходить в вашем сознании и с закрытыми глазами.

— Давайте коллективно войдём в голографическое состояние, посмотрим, что происходит в действительности, возможно, нарисуются какие-нибудь новые идеи по игре.

— Попробовать можно, но….

— Нам всё равно разрушать этот фрактал фракталов только в таком состоянии, так что, давай, Вольф Григорьевич, приступай.

Маэстро взмахнул полой накидки, создавая грань разделения. Стена стала голубой и светящейся. Никто не решился шагнуть в новую реальность, все ждали. Так как ожидание чуда, есть процесс мыслительный, голограмма стала расползаться, как пятно чернил на промокашке. Когда все заметили это, расползание стало приобретать лавинообразный характер. Уже через минуту вся стена, часть пола и потолка занялись голубым мерцанием. Участь первого кресла на пути светящейся волны ничем не отличалась от стены и потолка. Волна подбиралась к людям. Василиса ойкнула, когда голубой поток коснулся её ноги, и сделала пару шагов назад, но было поздно. Очаг распространения образовался в новом месте, там, где она остановилась. Сначала засветилась её туфелька и пол вокруг, потом ступня и голень. Василиса игриво завизжала, сбивая волну с себя руками, но тут же засветились и руки.

— Как классно, — только и сказала она.

Мальчишки, проявляя сдержанность, без эмоционального сопровождения превратились в светящиеся голограммы. Наконец волна поглотила всё, что было доступно их взору, но вместе с ней пришла уверенность, что она продолжает распространяться и за границами этой комнаты.

Когда закончились ахи и вздохи, когда все наигрались, стали думать о том, как им дальше строить игру, о возврате в обычное состояние никто не упоминал. И тут начали происходить недопустимые вещи, воплощение которых в реальность раньше и предположить было невозможно.

Игровые персонажи обрели самостоятельность, но не только игровую. Они перемещались по периметру как обычные служащие в офисе. Более того, от них пошла инициатива.

Первым проявил себя генерал Власов. Он освободился от шинели, бросив её на спинку кресла и блеснув линзами очков, сказал:

— Я думаю, что нам пора провести серьёзное совещание и обсудить истинное положение дел на всех фронтах нашей борьбы.

У Яна, Святослава и Василисы перехватило разом дыхание, они поняли, что это исходит не от них.

Василиса даже тихонько произнесла ребятам:

— Как интересно!

— Тебе никто не давал право говорить первым, и открывать нужно не совещание, а форум, учились вы столько веков у римлян, учились, а так и не чему не научились, — раздражено оборвал его Август.

Он также по-деловому расположился, снял шлем, заняв им кресло Яны, позволив себе аннексировать место капитана, он косвенно претендовал на лидерство.

— Какая разница — собрание, совещание, форум, — вступил с ним в полемику генерал, — сути это не меняет.

— А я говорю, меняет, — не сдавался император, — если собрание, то оно подразумевает равные права всем присутствующим, а я не вижу здесь равных.

— Ну, тебе опять понесло, ваше августейшество, — подала голос Бастет, — империи больше нет, соответственно и императора.

В отличие от "бомбил", она свой артефакт не прятала, а старалась его нацепить на шею, но ей было неудобно делать это самой. Застёжка не хотела закрываться. Василиса подошла к ней и помогла. Ошейник выглядел изящно, слово "Баст" читалось издалека и это придавало богине шарм и современность.

— А что же есть? — Август злобно блеснул глазами в сторону богини-кошки.

— Цивилизация, хотя и римская, так что вы теперь не император, а цивилизатор, — она усмехнулась и добавила, — звучит забавно: "цивилизатор Август".

Бастет кивнула Василисе в знак благодарности за помощь, как подружка подружке.

— Что за чушь? Меня мутит от ваших передёргиваний, — возмутился Август, — и потом где-то я уже слышал такое, с вражеского голоса поёшь?

Всё же слова Бастет слегка озадачили его, поубавилось уверенности в собственной правоте, разговор пошёл на полтона ниже, но суть возражений не поменялось.

— Да и вообще, я имел в виду совершенно другое, — продолжил Октавий после некоторой заминки.

— И что же? — не отставала от него Бастет.

— Форум — это массовое собрание…, - начал пояснять Август, но его перебили.

— Кто здесь массы? А поняла — это они?

Бастет кивнула в сторону голограмм игроков.

— Вот именно, я это и имел в виду.

— Пусть присутствуют, от них может быть польза, — высказался всё время молчавший Мессинг.

— Какая от них польза? — теперь уже горячился генерал, — они в таком состояние ничего не могут. Быдло одним словом.

— Попрошу не хамить, — возмутился Святослав, когда до него первого дошло, что разговор идёт о них, о людях.

— А то что? — усмехнулся Власов, — второй раз повесите?

— Не мы вас вешали и не надо на нас вымещать обиды, — спокойно ответил ему уже Ян, — перегнули с вашим наказанием, сделали из вас коллаборациониста-героя, а нужно было на двадцатку отправить вас в лагеря и не дать помереть, а потом выпустить и не разрешить выезжать.

— Во! У моего создателя прорезался голос, — ехидничал генерал, — как воевать, так Власов, а как выслушать Власова, так не хами! Ну, ничего не поменялось.

После некоторой паузы, Власов уже демонстративно обратился к Августу:

— Так, что, император, выходит правильно я оговорился, рано нам ещё форумы проводить, заболтаем всё и никакого решения не примем.

— О каком решении вообще идёт речь? — подал голос Ян.

— Как о каком? Принимать сражение или нет? — удивился вопросу Власов.

— Так вопрос не стоит, а если его таким образом ставить, то получается: умереть без боя или принять бой и умереть, — возразил ему уже Август.

— Я бы так категорично не ставил… — начал раскачивать издалека тему генерал.

— Конечно, вы же опытный переговорщик, — усмехнулась Василиса.

— А вот этого не надо, как вы говорите, хамить! — снова с пол-оборота завёлся генерал.

— Замнём для ясности и перейдём к поиску решения, вы, что-то скажите конкретное? — перебила его Бастет.

— Кто должен быть в сражении? — наконец выдавил из себя истинные намерения Власов.

— Мы все, — спокойно ответила ему богиня. Она сделала жест руками, характерность которого говорила о всех присутствующих в комнате.

— Интересно, что я там должен защищать? — спросил уже Август.

— Цивилизацию.

— Какую такую цивилизацию?

— Римскую.

— Да нет такой, это просто игра.

— А какая есть? — спросила Бастет своего оппонента, так как все кроме них двоих лишь внимательно слушали, признавая аргументы то одного то другой вескими, и будь рядом букмекерская контора, наверное, некоторые побежали бы делать ставки, потому как только азарт заставил бы их вдуматься в суть спора.

— Ну, не знаю, европейская, земная, христианская, в конце концов, — отвечал Август и делал это, как можно безразличнее.

— В том-то и дело, что она римская. Она не стала христианской, всё в ней от Рима, остальные названия только её разновидности.

— А как же "Империя мирового порядка"? — вмешался Ян. Он не хотел обозначить себя потенциальным соратником одной из сторон, просто ему стало интересно, как человеку, претендующему на звание историка.

Бастет удивилась, но виду не подала и достойно ответила:

— А ни как, в том случае уже нет демократии, и к тому же закладывается принцип подрыва системы изнутри.

— Как это? — удивился Ян.

— Мировой порядок строится на законе, оторванном от жизни, но обязательным к исполнению. Он придуман сильными для слабых, чтобы слабые стали сильными и овладели мировым господством. Но они становятся сильными и попирают этот закон по праву сильных, и мировой порядок рушится вместе с законом.

— Вот как! — тихонечко воскликнул Ян.

Все остальные молчали и не высказывали никаких суждений, и это могло выглядеть не как "одобряем", а как настороженность по отношению к богине-кошке, способной "заворачивать" такие опусы на историко-философские темы.

Неожиданно Бастет получила поддержку из стана оппонентов. Август задумчиво произнёс:

— Пролистав историю после меня, пришёл к выводу, что ничего нового вы не изобрели, катили и катите по наезженной колее, придумываете лишь как замаскировать свою зависимость от Цезаря. Второй Рим, третий, — чушь собачья, как говорит ваш генерал. Вы даже календарём нашим пользуетесь, чуть-чуть его подправив. Была возможность поменяться вашей совести, но вы не захотели, так и остались с бессовестной совестью, уж простите за тавтологию… А слова-то, какие красивые! Как научились вы красиво всё заворачивать, просто дух захватывает, Цицерон отдыхает… Демократия, права человека, цивилизация, свобода, а на деле: чтобы жилось хорошо тому, кто на вершине пирамиды, чтобы, видите ли, и совесть его не тревожили.

— Подозрительны ваши речи, ваше императорство, уж не собираетесь ли строить третий триумвират? — снова иронизировала Бастет.

— Это ты к чему сказала? — насторожился император.

— Не ведёте ли вы сепаратных переговоров с "демонами"? — намекнула она ему на историческую подоплёку и недолгое пленение.

— Это вряд ли, у него там нет интересов, его же там сразу опустят, хотя, возможно, он такое и любит, — вклинился Власов, стараясь опорочить конкурента на лидерство.

— Ты помолчал бы коллаборационист, прости господи, приходится по слогам говорить, придумали новых слов, свой триумвират ты просрал, — вспылил Август. Его возмутили грязные намёки генерала.

— Это какой же?

— Угадай с трёх раз, — наступал на него истинный римлян, вертя перед его лицо кукиш, вместо трёх растопыренных пальцев.

— Какой ещё триумвират? — бурчал уже по-тихому и задумчиво Власов, — Гитлер, Сталин и я? Чушь собачья!

Он хотел возразить что-то императору, но пока собирался с мыслями, его опередила Бастет:

— Хватит вам собачиться, давайте о деле. Мы будем бороться с "демонами", ибо они враги любого государства, а не только цивилизации, им бы "ницшанцами" назваться, что по сути более подходит, — сделала богиня небольшое отступление, — значит, они и наши враги.

— Потому это сражение, битва, если хотите, не только за победу в игре, это защита ценностей цивилизации, таких как её дальнейшее развитие и существование по своему сценарию, это уже почти свобода выбора, а не навязанный кем-то бог, пусть и называется суперчеловеком. В этой битве должны принять участие только достойные.

— Тогда я пас, — радостно воскликнул генерал, — я себя достойным не считаю.

Бастет лишь повела кончиками ушей, как делают кошки, но продолжила, невзирая на последнюю реплику.

Она подошла вплотную к Августу и рукой мягко, как кошка лапой, коснулась панциря на его груди:

— Ты белое сделал чёрным, чёрное белым. Ты беззаконие сделал законом и силой заставил в это верить, но ты заслуживаешь быть, ибо расчистил дремучий лес под поле посевов. А по поводу календаря, ты сам его позаимствовал у египтян, и сам правил, "великий понтифик".

Подойдя к Власову, она сделала так же, как и с Августом, только смотрела снизу вверх:

— Не было у тебя стержня, а лишь мягкая сердцевина, но желал ты стать императором и повелевать, но не править. Ты грешил и не каялся, и каясь — не каялся. Но ты заслуживаешь быть там, ибо показал, каким оно может быть, а может и не быть.

Власов ничего не ответил, а лишь поправил очки как пенсне.

Мессингу она сказала:

— Ты талант превратил в шутовство. Ты прятал надежду от ищущих. Но и ты должен быть, ибо должны видеть, как не должно быть. Ты ещё начнёшь сначала, но в колпаке.

Затем Бастет посмотрела на людские голограммы и пояснила:

— А вас и не надо убеждать, вы к сомневающимся не относились.

Она повернулась к "бомбилам" и произнесла:

— Вы существуете в одном периоде, вы "римляне", и у вас одна цель — остаться ими и быть. Вы должны быть там, но это не означает, что вы там будете, если нет для вас места здесь, то зачем оно там? Решайтесь.

— Убедила, — за всех ответил генерал, — говоришь только как член военного совета, замполит, всё по полочкам разложила, скажи сейчас "За Родину! За Сталина!" и пойдут за тобой. Вот ведь, сила…

— Богиня, одним словом, — поправил его Август.

— Кошки они живучие, а значит, везучие, — многозначительно отозвался Мессинг, — веди народ.

 

Глава 16

"Римляне" избрали нового капитана. Им стала Василиса. Помощниками или вице-капитанами согласились быть Август и Бастет. Ян, добровольно сложивший с себя полномочия лидера и настоявший на перевыборах, вызвался помогать Василисе на такой же добровольной основе.

Переход от голограмм к состоянию реала произошёл также обычно. Мессинг взмахнул полой плаща, создавая границу разделения. Тёмная полоса стала пожирать голубое свечение, за тьмой неотступно двигался реал, возвращая всё вокруг в естественное световое отображение.

В игровой тактике ничего менять не стали. Три группы, сложившиеся в начале игры, остались без изменений. "Бомбилы", уже привыкшие работать втроём; Бастет — в одиночку; группа сопровождения и поддержки — сами игроки. Поменяли лишь очередность. Бастет пойдёт впереди, осуществляя разведку и предварительный анализ игровой ситуации, на основании чего, штаб будет принимать решение о конкретном исполнителе квеста. Это давало возможность параллельной работе группам на этажах.

Первый этаж, после командной реформы римлян, был седьмым. Богиня-кошка поднялась лестничным маршем и осторожно ступила на бетонный пол этажа. Лифт миновала благополучно, и первая же поле него дверь привлекла её внимание.

Дверь, окрашенная в неприятно коричневый цвет, имела две таблички и две ручки. Вверху было написано: "Ленинская комната", рядом ручка для открытия.

"Мавзолей что ли?" — прокомментировала для себя богиня.

Внизу: "Красный уголок", также с ручкой напротив.

"Бордель?" — удивилась Бастет.

Границы разделения двери на верх и низ не существовало, предполагалось, что её открытие возможно только двумя субъектами одновременно, иначе у одного может и не хватить размаха рук.

— Здесь совмещение мавзолея с борделем, желательно открывать двоим, — передала она в центр.

— Всё понятно, — ответили ей, — пойдут по профилю Власов и Август, страхует Мессинг, двигай лифтом на восьмой.

Она пожала плечами в недоумении и двинулась к лифту, навстречу ей по лестнице уже поднимались генерал и император. Разминулись без реплик у створок лифта. Бастет посмотрела вслед необычной паре: баскетбольного роста один и, едва касающийся его плеча гребнем античного шлема, второй.

— Штепсель с Тарапунькой, — из-за спины прокомментировал её взгляд Мессинг.

— Кто? — слегка удивлённо переспросила богиня, поведя изящно кошачьими ушками.

— Это я так, по-стариковски, не обращайте внимания, вам не понять, — закрыл тему маг, проходя мимо.

Лифт открылся, тускло освещённое чрево поглотило женщину-кошку. Баст уехала на восьмой. Август и генерал, дождавшись маэстро, дружно открыли коричневую дверь.

— О-о-о! — восхитился Август, — здесь портретная галерея! Искусство, одним словом.

На стенах комнаты с одним окном почти у самого потолка висели портреты вождей, исторической хронологии не соблюдалось, политические и религиозные деятели разных периодов и стран вперемешку с царями, императорами, полководцами и воителями. Иисус соседствовал с Суллой, Ленин с Тутанхамоном, Александр Македонский с Мао Цзэдуном.

— Какое искусство? Мировое политбюро! — возмутился Власов, — Культы личностей всех времён и народов.

— Не знаю такого определения, но судя по пренебрежительному тону, тебя гложет зависть, — прокомментировал реплику генерала Август, остановившись у своего портрета.

— Было бы чему завидовать, особенно соседству, — скривился тот в усмешке.

— А что такое? — забеспокоился Октавиан, — Кто этот усатый Мужчина?

— О покойниках или хорошо или никак, — остановил их пикировки Мессинг, — лучше делом займёмся, а это всего лишь Фридрих Ницше, но как на Горького похож…

— Что ищем, Григорьич? — миролюбиво обратился к нему Власов, пристыженный энциклопедическими познаниями экстрасенса.

— Указаний нет, значит опять что-то необычное, — пожал плечами маэстро.

Внизу под портретами до самого пола и вдоль стен тянулись три ряда полок, заставленные статуэтками, бюстами, книгами.

"Ищите книгу будущего", — наконец-то пришла подсказка.

— Григорьич, ищи портрет Нострадамуса или какого-нибудь прорицателя, — посоветовал Власов с иронией в голосе.

— Какая связь? — удивлённо вскинул брови Мессинг.

— А кто будущее предсказывает? Тут и так понятно, и к гадалке не ходи, — каламбурил генерал.

— Не скажи, может лозунг какой, призыв, эпиграф или как там модно говорят: "слоган", — возразил маг.

— А здесь что общего? — непонимающе переспросил Власов.

— Ну как же, — терпеливо пояснял Мессинг, — "Будущее зависит от тебя", "Лучший способ узнать будущее — создать его самому", что-то в таком духе.

— А это ты о плакатах, типа: "Учиться, учиться и учиться", как говаривал один гений, — подхватил тему генерал.

— А что в этом гениального? — вмешался в диалог Август, — простой жизненный постулат, как дышать, есть, пить, известный ещё в моё время. Зачем повторяться три раза и через столько веков?

— Ну, ты император и сказанул, — неизвестно чему обрадовался Власов, — представляешь, Григорьич, лозунг: "Дышать, дышать и дышать!" Это же призыв к бегунам или астматикам. А вот этот: "Есть, есть и есть!" — к обжорам, что ль? А про пить — вообще молчу!

— Мне, конечно, трудно даётся понимание настоящего дня, — философски заговорил император, — но вот некоторых современных писателей из киберпространства я пониманию. Они сейчас кишат в киберсети, как планктон в мировом океане. Фильтруй и питайся по вкусу, удобно.

— Ну, так что там за писатель? — заинтересовался Власов, разглядывая на самой верхней полке прямо под портретом Гитлера толстый фолиант.

— К сожалению, не запомнил его имени, — продолжил Август, — так вот он сказал: "Если тупому и безграмотному рабу дать перо и предоставить бесконечное количество времени, то рано или поздно он напишет все философские трактаты, которые только смогли напридумывать мудрецы".

— Это сейчас, император, ты, в чей огород камушки швыряешь, — грозно прорычал генерал и демонстративно потянул с плеча автомат.

— Господи! — воскликнул Мессинг, — когда вы прекратите собачиться? Делом займитесь лучше. А по поводу писателей — ус нужно хороший вырастить, тогда и вкус придёт правильный.

— А причём здесь усы? — непонимающе переспросил Власов.

— Кит фильтрует планктон чем? — вопросом на вопрос ответил маг.

— А-а-а, вот в каком смысле…

— А ты что подумал? — Мессинг посмотрел в лицо Власову, словно именно там должен быть написан ответ на его вопрос.

— Усы — мудрость, — кратко рубанул генерал и, не выдержав взгляда мага, отвернулся к полкам.

— Ну и в этом плане тоже, — пробурчал уже ему в спину маэстро.

— Слушайте! — тут же воскликнул Мессинг, — Усы, мудрость! Всё правильно, нам подсказывают, нужно искать чистую книгу, ведь будущее никому не известно.

— Точно, Григорьич! — поддержал его Власов, — А ну, круши тут всё император, пока книжку с чистыми листами не найдём, — обратился он уже к Августу, разглядывающему статуэтку обнажённой женщины.

"Бомбилы" начали энергично всё сбрасывать с полок, листая только книги. Так они дружно прошли три стены, только стук падающих предметов на пол и шуршание книжных листов, при их просмотре, раздавалось в комнате.

У последней стены с окном они собрались одновременно. Первым предметом в руках генерала оказался рулон туалетной бумаги, он повернулся к Мессингу и спросил:

— Как думаешь, а это не считается?

— Андрей Андреевич! Ну, вы в балаган процесс не превращайте, — укоризненно в ответ покачал головой экстрасенс.

— Это как посмотреть, кто и чем будущее пишет, — многозначительно и на полном серьёзе возразил Власов, — а я рулончик прихвачу, вдруг пригодится.

— Есть! — воскликнул Август, держа в руках ничем неприметную книжку обычного формата, — Что теперь с ней делать?

Генерал и маг, бросив свои участки, приблизились к императору. Власов выхватил из рук Августа книгу и начал её быстро пролистывать, Мессинг нетерпеливо выглядывал из-за его спины.

— Точно, оно! — констатировал Власов, наблюдая чистые листы книги, — молодец император!

— "Книга — триггер, раскройте её на последней странице", — последовала подсказка.

— Тудыт твою в качель, Григорьич! — возмутился генерал, передавая книжку магу, — я думал всё, а это только начало!

Он так сверкнул очками, что Мессинг инстинктивно отстранился от него, принимая в руки промежуточный артефакт. Книга засветилась голубым заревом, как только маг открыл последнюю страницу, испугавшись, он швырнул её прямо в окно, перед которым стоял. Теперь голубым свечением занялось окно.

— Кому идти? — вслух спросил у штаба маг.

— "Идите втроем", — выдала подсказка.

На восьмом этаже богиню в коридоре встретили мешки с мусором.

"Ищи комнату, в которой ремонт", — посоветовали ей из штаба.

Сделать это было нетрудно. От чёрных мешков у лифта по диагонали через коридор вела натоптанная следами от побелки тропинка к нужной двери. Бастет подошла к ней и легонько толкнула, дверь с лёгким сухим скрипом открылась. Внутри помещения действительно производился ремонт: мебель отсутствовала, потолок и стены зачищены до бетона и кирпичей, пластиковое окно оклеено газетами.

На старом деревянном полу, с узкими досками и огромными щелями между ними, прямо посредине комнаты огромная муравьиная куча. Большие коричневые муравьи в хаосе сновали по поверхности возвышенности.

— "Что искать?" — мысленно спросила штаб богиня.

— "Вход" — ответили ей.

— "Вход в муравейник?" — удивилась она.

— "Красная точка под ним, но разбирать нельзя", — уточнили ей задачу.

Бастет крадущимся шагом зверя стала обходить вокруг объекта.

"Куча, как куча и никаких подсказок", — размышляла она.

Когда за её спиной оказалось окно, она остановилась, интуиция заставила её обернуться. Одна из газет на стекле была наклеена правильно, и броский статейный заголовок сразу же притянул к себе взгляд богини. "Иногда маленьким быть выгоднее, чем большим…" — так он гласил.

— "Уменьшите меня до размеров муравья", — выдала она предложение штабу.

— "Это можно", — ответили ей.

В тот же миг она изменилась, как и пейзаж вокруг. Куча превратилась в огромную гору из брёвен, скреплённых землёй, с множеством пещер и туннелей, ведущих внутрь. Бастет двинулась к ближайшему нижнему отверстию, но тут возникли новые проблемы. Два огромных муравья выросли перед ней, она не успела ничего предпринять, как оказалась у них в плену. Они, растянув её за руки и ноги, как ковёр за углы, понесли внутрь сооружения.

Тащили они её боком и когда вскарабкались по брёвнам к норе, им только приметной и нужной, оказалось что таким образом добычу туда не затолкать. Тут ещё появился страж чёрный и злой, усиками обнюхал всех, в том числе и Бастет, сделал угрожающую позу, то ли обрызгать кислотой хотел, то ли просто повернулся задом, но работяги, видимо, поняли его и изменили маршрут, направились к соседней дыре.

Немного посуетились у входа, крутя и вертя Бастет, потом тот который держал ноги, задом попятиться вглубь норки, а второй стал помогать ему, подталкивая ношу в спину. Богиня не сопротивлялась, цель попасть внутрь, а этот способ казался ей самым эффективным и безопасным.

Тёплый и влажный воздух, отдающий кислятиной, встретился с её чутким носом. Шелест лап о брёвна, сплошной гул и скрип сопровождали её на пути во чрево муравейника. Они прошли несколько ответвлений, но из-за мрака увидеть, что там в них не удалось. Когда стали спускаться вниз окончательно погрузились в темноту, но через несколько секунд впереди забрезжил голубой рассвет.

"Так, значит, мы на правильном пути", — сделала вывод Бастет.

Тащивший её за ноги муравей заслонял своим телом то, что светилось за ним, но богине несколько раз на мгновенье открывался вид, который ассоциировался у неё с бассейном. Свечение усилилось, они приближались к конечной точке маршрута, так ей казалось. Неожиданно перед ней открылся полный обзор во всю ширину туннеля и это был явно не бассейн и не вода, а голубая светящаяся горка. Причина видового улучшения выяснилась тут же, муравей свернул в боковой туннель.

Голубой свет слабо проникал сюда, и в царившем здесь полумраке Бастет едва рассмотрела округлые своды пещеры. Муравей остановился и стал укладывать её с правой стороны от входа. Постепенно зрение привыкло к тусклому освещению, и она увидела, что на полу пещеры по кругу вдоль её стены лежали без движений муравьи. Их было более десятка, похоже на то, что они спали. Она пошевелилась, повернула голову, чтобы рассмотреть рядом лежащее насекомое, но её тут же прижали к полу, тот, кто затащил её сюда ещё не ушёл.

"Похоже, здесь отдыхают ночные сторожа, а я, значит, их вечерний завтрак", — усмехнулась богиня про себя.

Она затаилась и стала ждать, когда работяга покинет пещеру. Как только в проёме мелькнул свет, она поднялась и продвинулась к выходу. На всякий случай выбрала оружие, длинный кинжал.

Прислушиваясь, она медленно стала высовываться из пещеры, и тут же была вознаграждена за свою осторожность, над головой клацнули мощные челюсти. Богиня-кошка отпрыгнула в сторону и вовремя, в то место где она стояла, ударила мощная струя муравьиной кислоты с характерным едким запахом. По стене пещеры к полу спускалась и шипела пена, то ли напор струи был очень сильный, то ли так работала кислота.

"Вот, сволочь, пасёт меня", — возмутилась Бастет.

Она снова приблизилась к выходу и приготовила кинжал, как только квадратная голова с усиками высунулась на удобное для атаки расстояние, она сделала выпад и вонзила клинок в сочленение с туловищем. Голова упала к её ногам, подняв её за ус и используя как щит, Бастет выскользнула в туннель из пещеры.

Обезглавленное тело муравья лежало на боку и шевелило лапами, оно мешало второму муравью пробиться к богине и атаковать её. Тот стал энергично толкать умирающего собрата, но только усугубил своё положение, тушка встала поперек туннеля и совсем забаррикадировала проход. Тогда он подогнул вперёд брюшко, и Бастет поняла, что пора воспользоваться щитом. Струя кислоты разбилась на брызги о голову муравья, которой прикрывалась богиня, бросив её на пол, она побежала к голубому свету, не дожидаясь повторной атаки. Буквально через пять-шесть шагов туннель закончился, и перед ней открылась величественная картина: огромная округлая пещера с высоким сводом, а в центре, посредине, голубой мерцающий купол.

— "Мне туда?" — спросила она штаб.

— "Да туда", — ответили ей.

И она с разбегу, перескакивая невысокое ограждение из жердей, полетела к куполу, интуитивно ощущая, что вторая струя кислоты её уже не достаёт.

Они по очереди: Власов, император, Мессинг, — проваливались в бледно-голубоватом полотне окна. За окном их ожидал потрясающий своей мрачностью пейзаж.

— Ой, ёлки палки! — не сдержал эмоций генерал, — мы что, стали фиолетовыми?

Он держал руки вверху, стараясь не потерять командирскую фуражку.

— Здесь просто освещение такое, дубина, — разражено ответил ему Август.

Из их реплик Мессинг, замыкавший группу, понял лишь отельные слова "палки" и "дубина", шквальный ветер рвал не только фразы, но и полы одежды. Понять в каком направлении он дует, не представлялось возможным, ибо он закручивал вокруг них спираль из пыли и песка. Шум, свист, шелест, хлопанье материи сливались в один сплошной вой.

Они, как овцы в буран, сбились в кучу. Хуже всех было Власову из-за высокого роста, так что ему пришлось согнуться в три погибели и создать для товарищей по несчастью крышу из своего тела. Так они стояли некоторое время с закрытыми глазами, прижимаясь друг к другу, иногда украдкой пытаясь рассмотреть что же представляет из себя окрестность.

Наконец вой стал затихать и отдаляться, торнадо прихватив их лишь периферией своего круга, провалился в огромную трещину в земле, более похожую на пропасть в горах, но гор здесь не наблюдалось даже на горизонте. Там стояли два чёрных конусообразных столба, слегка покачиваясь и вяло перемещаясь относительно самой линии горизонта, что говорило о том, что они на приличном расстоянии от троицы и к тому же удаляются. Сбоку над пропастью висел огромный фиолетовый диск, то ли светило угасало, то ли пыль и песчаная взвесь, заполонившая всё воздушное пространство, создавали такую холодно-мрачную, с преимуществом фиолетовых оттенков, гамму освещения.

"Бомбилы" наконец-то разлепились, стали осматриваться. Безжизненная пустыня окружала их, сбоку и позади Августа и Мессинга виднелся длинный чёрный провал. Он тянулся от одной линии горизонта до другой. Над ним и висел фиолетовый диск местного солнца. Песчано-глинистая почва под ногами была разрисована сетью трещин, которая как паутина, покрывала весь видимый глазу грунт.

Ветер обозначил своё направление и теперь дул в сторону разлома, хотя и был он достаточно сильным и колючим, но с ураганом тягаться не мог. Создавалось впечатление, что огромная трещина-разлом всасывала в себя весь воздух пустыни.

Власов нагнулся и для чего-то приложил ладонь к земле.

— Холодно, а она почти горячая, — изумился он.

— А что здесь, собственно, искать? — не обращая внимания на замечание генерала, спросил Мессинг.

— "Нужно бросать кости", — отреагировал на его вопрос штаб.

— Слышал, император? — обратился к Августу генерал.

Август стоял лицом к провалу, и был задумчив. Власов посмотрел в том направлении, где ему казалось, и остановился взгляд Октавиана. Там, приблизительно в двадцати-тридцати метрах от них, находилась пропасть. Её рваные края чётко обозначались тьмой, которая заполняла трещину, как начинка гигантский пирог, достойный книги рекордов. Поперечная ширина начинки составляла около ста метров, ограничиваясь зигзагами противоположного края, а длинна, не имела пределов, и уходила в бесконечность в обе стороны пирога.

— Ну, и что мы там рассмотрели? — снова обратился к императору генерал, но при этом легонько поддел того локтем.

От толчка Август очнулся и пустыми глазами уставился на генерала.

— Что, вылупился? — зло и грубо наседал на него Власов, — Кости доставай, время тик-тик…

— А-а-а! Сейчас, — промычал император и начал суетиться, доставая из-под туники кошель.

Его торопливые действия не давали быстрого результата и походили на бессмысленную возню. Наконец-то ему удалось развязать кошель и достать нужный свёрток, разворачивая который, чтобы извлечь кости, он выпустил из рук бумажку. Ветер подхватил белый клочок и понес к пропасти. Мессинг, стоявший рядом, пытался поймать, но лишь коснулся кончиками пальцев листка.

— Вот, чёрт, улетел, — раздосадовано выругался он и, повернувшись к Августу, добавил, — а ты куда смотрел?

— Да ладно, Григорьич! — вступился за императора, генерал, — у меня такой бумаги целый рулон. Хочешь, прямо сейчас тебе оторву кусочек?

— "Что у вас там произошло?" — спросили из штаба.

— Часть артефакта потеряли, — ответил с горечью Мессинг.

— "Плохо! Бросайте быстрей кости, вы и так уже застоялись!" — последовало указание.

Тем временем Власов достал рулон туалетной бумаги и начал отматывать кусочек для обёртки костей со словами:

— Держи, Григорьич, сейчас будет тебе часть артефакта.

Бумага оказалась прочной, и ему никак не удавалось её порвать, тогда он решил взяться удобней и выпустил рулон из рук. Ветер подхватил новую добычу и покатил её по земле. Конец намотки оставался в руках Власова, и полотно туалетной бумаги, как ковровая дорожка для гостей, моментально постелилась до самого провала. Не раскатанный остаток рулончика нырнул в пропасть.

Стоявший в бездействии Август, всунув кости в руку магу, метнулся к краю пропасти:

— Я сейчас!

— Да брось, ты, император, нашёл что ловить, — крикнул ему вослед игриво генерал, — куда она денется, конец-то у меня.

— Давайте, заниматься делом, а не развлекаться, — сердито осёк радостный тон Власова Мессинг, — пускать змея в другом месте будите.

— На вот, бросай! — приказал он генералу и протянул руки с костями.

— Опять я? — разочарованно спросил Власов.

Не получив ответа он одной рукой взял кости, а другую освободил от бумаги, дав ей вольную со словами:

— Ну, извини, император!

Ветер подхватил бумажную ленту и унёс в пропасть.

— Как бросать-то? — спросил Власов у Мессинга, сжимая в кулаке кости, — их ведь тоже ветер унесёт.

— Сказано — бросать! — раздражённо закричал на генерала маг, — вот и бросай как обычно.

Генерал развернулся против ветра и, отведя руку почти за спину, бросил кости вперёд. Их ожидание не оправдалось, поток воздуха не подхватил лёгкие косточки вверх и не погнал их к пропасти понизу. Они благополучно отдалились от бросившего их, метра на три, и, упав на поверхность, там и остались лежать. В том месте, где они приземлись, начали расти конусообразные горки из камней, по числу костей их было четыре.

Горки росли и когда достигли приблизительно полутора метров каждая, стали походить на пирамиды. Власов и Мессинг наблюдали за сооружениями неотрывно ещё с минуту, но процесс роста окончился. Перед ними красовались четыре, отличаемые по цвету, горки камней, своим присутствием диссонируя с мрачностью пейзажа.

— Что с ними делать? — спросил Мессинг.

— "Каждый индивидуально выбирает себе цвет камня, который ему нравится", — выдала подсказка.

— Я беру желтовато-белый, — оповестил Мессинга генерал.

— А я — серебристо-белый, — ответил ему маг.

— Император, тебе или жёлтый или чёрный, выбирай, — крикнул Власов.

На реплику генерала не последовало отклика, и тогда Власов и Мессинг как по команде обернулись. Августа с ними не было, он стоял неподвижно на краю пропасти. Ветер полоскал его пурпурный плащ, иногда оголяя металл анатомического панциря на спине, гребень шлема наклонён вперёд и неподвижен. Император смотрел вниз.

— Эй, император, да сдалась тебе эта бумажка, иди, обзаведись новым артефактом, — прокричал ему Власов.

Но Август не отреагировал.

— Его кажись, опять переклинило, — доложил генерал свою догадку магу.

— "Спасайте Августа, он завис", — дали указание из штаба.

Мессинг и Власов, помня уже такой случай, стремглав понеслись на выручку соратника. Подбежав с двух сторон, каждый ухватился за руку императора и, прежде чем оттянуть того от края, сами заглянули в бездну. Тьма клубилась, манила и звала. Где-то там, на большой глубине каньона, прорывался свет, в виде оранжевых всполохов пламени, но темень тут же пожирала их, не давая никакой возможности вырваться на свободу.

— Григорьич, ты видел? — кряхтя и дёргая за руку Августа, спросил мага генерал.

— Что? — натужено вопросом на вопрос ответил тот.

— Ну, там внизу, — уточнил Власов.

— Я с детства боюсь высоты, тяни, давай сильней, — понуждал он генерала.

— Да он как приклеенный, ни с места не стронулся, — возмутился Власов.

Император был похож на каменную статую, кибер-машина застыла без движения, как заржавевший робот, брошенный хозяином на произвол судьбы.

— У нас проблемы, — взвыл маг, — нужна помощь.

— "Видим, не слепые, Бастет занята, сейчас мы сделаем перезагрузку, в этот момент постарайтесь оттянуть его от края", — дали им установку из центра.

Через пару секунд тело императора закачалось и поплыло на месте, оно походило на язык пламени в костре, такое же непостоянное и гибкое под порывами ветра.

Мессинг и Власов поднатужились и потянули за руки Августа. Туловище проявляло поразительную гибкость, гнулось до земли и тянулось как резинка. Но башмаки на толстой подошве так и не оторвались от почвы, и оставались на прежнем месте как приклеенные. Мессинг осмотрел ноги императора, на голенях перекрещивались ремешки башмаков, а вот самих ступней не было видно, их уже частично окутала тьма.

Но вот их титанические усилия дали результат, ноги спасаемого объекта вырвались из чёрных пут, и им удалось оттащить Августа от пропасти метра на три. Чтобы передохнуть и поднять энергетический уровень, они поставили императора на землю. Мессинг снова осмотрел ноги Октавиана: на правой ступне налипла тьма, как вязкий чернозём в распутицу, её отличительной чертой была лишь подвижность. Чёрная субстанция тонкой струйкой сползала обратно в пропасть, видимо, ей не нравилось быть в отрыве от основной массы. В этот момент включили питание, и Август принял обычный вид.

— С добрым утром, ваша светлость! — иронизировал Власов, — Пошли, камушек себе выберешь.

— Я что-то пропустил? — поинтересовался император.

— Лифт на дно каньона, — мрачно пошутил генерал, — не помню, кто сказал, но звучит так: "Если долго смотреть в темноту, то начнут мерещиться черти", у тебя с этим всё нормально?

Август промолчал, но за него ответил Мессинг:

— И в не темноту, а в бездну, и не черти мерещатся, а бездна вглядывается в смотрящего.

— А ведь было предупреждение в комнате, их портреты-то рядом висели! — воскликнул изумлённо маэстро.

— Это ты про того усатого? — уточнил Август.

— Про него, — встрял деловито Власов, — я ж те говорил, плохое соседство.

Он тут же повернулся к экстрасенсу и спросил:

— Григорьич, а что ты там тогда про "нам подсказывают" имел ввиду?

— Я говорил про интуицию, — ответил маг, остановившись у первой серебристо-белой горки камней.

Он снял с её вершины одинокий продолговатый камень, такого же цвета, как и вся горка, и стал его рассматривать и тереть. Власов поступил аналогичным образом, но в отличие от Мессинга, свои мысли произносил вслух:

— Так это обычная пемза.

Август выбрал жёлтый камень, на чёрную кучу боялся даже смотреть, стоя к ней боком.

— Слышь, император, хорошая штука пятки чистить, — балагурил генерал, — они у тебя, поди, шершавые и липкие.

— Камень трусов, для очистки души, — вместо Августа отозвался Мессинг.

Три горки, лишённые камней, потеряли свой первоначальный цвет и засветились голубизной.

"Уходите, другой возможности не будет", — предупредили их из штаба.

"Бомбилы" нырнули в голубизну, каждый в свою. Вывались уже вместе в комнате, где царил погром. Торопливо переступая через предметы на полу, покинули и её, вздохнули свободно уже в коридоре.

 

Глава 17

Бастет упала на горячий, раскаленный от зноя, песок в глубокую яму. Яркий солнечный свет проникал и туда, заполняя всё вокруг, глаза прищурились, отчего, огромные песчинки, стали ещё больше походить на футбольные мячи и не только размером.

— "Верните мне рост человека", — попросила она центр управления.

— "Помни, — ответили ей, — возвращаться через муравейник".

— "Я помню", — кратко отчиталась она.

Песчинки стали обычными, а яма превратилась во впадинку, оставленную чьей-то ногой. Её глазам открылась величественная картина залитой солнцем пустыни, с желтыми песчаными барханами и, струящимися от жары, миражами на горизонте.

Горячий сухой ветер обжигал с непривычки ноздри и, казалось, забирался внутрь, если бы у неё были лёгкие, то и они почувствовали бы дыхание пустыни. Шелест песка не заглушил донёсшиеся за спиной обрывки фраз.

Она осторожно повела ушками, а потом резко повернулась. На фоне копавшегося несметного количества людей вдалеке, занятых строительством непонятно чего, рядом с ней, в пяти шагах, стояло божество с головой собаки и телом человека.

Костюм божества состоял из нескольких схенти, надетых друг на друга. Верхняя набедренная повязка ярко жёлтого, почти золотого цвета с чёрной окантовкой по краю, имела длину до колен, спереди искусно задрапирована. Поддерживалось всё это убранство на талии тонким коричневым ремешком, концы которого болтались от ветра.

Бронзовое босое тело человека в верхней части превращалось в чёрную голову собаки, с удлинённым челюстным выступом и стоячими ушами.

— "Инкуб, возможно Мамон!" — предупредил штаб.

— Не надоело рядиться? — первой заговорила Бастет и, стараясь улучшить свою позицию, чтобы солнце слепило врага, настороженно пошла по кругу, одновременно наблюдая за противником и за своей тенью.

— Собаки ненавидят кошек, а от любви до ненависти один шаг, — ответило божество и, не делая движений ногами, сократило дистанцию между собой и богиней наполовину.

Богиня-кошка остановилась и сделала шаг назад, прогнувшись в спине и наклонив вперёд туловище.

— Мамон, зачем богохульствуешь? — начала она расшатывать психику противника, — ты же демон, и никакой фрак не поможет скрыть твою мерзкую сущность.

Цепкий её взгляд не пропустил момента, когда начали видоизменяться висевшие спереди части ремешка, превращаясь в две утолщённые серповидные и стреловидные конечности. Третья конечность раздвинула драпировку схенти и выросла из области паха. Это отвлекло её внимание, анализ угроз от этих конечностей и послужил причиной того, что она запоздала с отскоком, когда Инкуб сделал прыжок.

Стальная хватка правой руки сжимала её горло, три конечности, отвлекавшие внимание перед прыжком, вошли в её тело в нижней части живота.

"Система подвергается атаки, вирусный червь", — автоматически выдалось сообщение.

— Как моя флешка, — издевался Инкуб, — расслабься и получи удовольствие.

Он резко перехватился руками и теперь держал Бастет навису за шею, как кошка котёнка.

Собачья пасть раскрылась, и длинный влажный язык лизнул лицо парализованной Бастет.

Каналы энергии и управления через эгрегоростратум от Василисы, Яна и Святослава были заблокированы тремя отростками внутри.

Бастет дёрнулась и всё, больше ни воли, ни энергия у неё не осталось. Инкуб продолжал закачивать своё вирусное семя в её чрево.

Интерактивное отображение на мониторе показывало, что свободным оставался лишь пятый канал, он принадлежал Яне и по известным причинам был пуст, энергия не наполняла его.

— Сейчас Яна помогла бы нам, — вслух высказался Святослав.

Словно по волшебству голубые деления в шкале подскочили до самого максимума.

Бастет напряглась и закрутилась, извиваясь как кошка, перевернулась лицом к Инкубу, резко и сильно ударила его ногами в живот. От неожиданности тот выпустил шею богини из захвата и, потеряв равновесие, упал на спину.

Удалив его отростки из своего тела, Бастет, не давая ему опомниться, вырвала их с корнем и из тела демона. Она бросила извивающие в агонии члены на песок. У Инкуба в районе паха образовался сквозной проём, через который наблюдался песок за спиной.

Он подпрыгнул и встал на ноги, в прыжке приняв свой обычный вид, вмиг исчезли декорации бога Анубиса. Опустив голову, осмотрел своё тело. Отверстие по краям отсвечивала голубизной. Голубой огонёк стал набирать скорость центробежного движения, перемещаясь по телу, обугливая и разрушая его. Дыра росла и поглощала тело голограммы Инкуба.

Он поднял голову, одарил Бастет изумлённым взглядом и дематериализовался. Конечности на песке перестали извиваться и растаяли, как при ускоренной съёмке на солнце снег. Из богини выпал червь и попытался зарыться в песок, но тут же испарился, как вода с раскалённой сковородки.

"Яна спасла меня, значит, связь с ней возможна" — прокомментировала Бастет.

Однако пятый индикатор затух так же неожиданно, как и вспыхнул.

Яна открыла глаза. Знакомые больничные апартаменты. Веки сами опустились, но она уже не спала, вспоминала. Сон впервые привиделся ей на новом месте, возможно, сновидения были и раньше, но запомнился только этот.

Много света, сад, грядка с цветами. Да, именно грядка, а не клумба, и сорняки на ней и вокруг. Она рвёт их и вот добралась до самого главного, она знает, что именно он главный. Дёргает его, но он не поддаётся, тогда она прикладывает ещё большие усилия: тянет обеими руками, помогает всем телом. Вытаскивает его с корнями из земли, но теряет равновесие и падает на пятую точку, от того и просыпается.

Яна снова открыла и закрыла глаза. Показалось, что окружающая обстановка — искаженная картинка: одна часть имела прежний вид, другая — безликое серое полотно, чёткая грань между двумя половинками.

"Такое бывает, когда щуришь глаза", — подумалось ей.

Она ещё раз проделала так, и снова картинка не успевала отстраиваться как единое целое.

"Ещё одна проблема, похоже, с восприятием, то Колян грузил, теперь вот ещё это, нужно секретно с ним поделиться", — решила она и стала составлять шифровку.

Их отношения с Николаевым улучшились. Андрей оказался неплохим парнем, когда на него не оказывается дурное влияние со стороны, несмотря на прыщи, которые заметно поубавились, видимо сказывался здоровый образ жизни, он стал Яне даже немножко симпатичен.

Пошли уже вторые сутки пребывания Яны в клинике. Большую часть времени она проспала, что собственно и советовал ей Виталий Петрович. Последнее время игра не давала возможности полноценно отдыхать, и, наверное, ещё сказывалось воздействие на организм успокаивающих лекарств.

Сегодня утром общаясь с доктором, попросила что-нибудь существенное для чтения.

— Вас не устраивают журналы, которые выбрал Николаев? — уточнял Виталий Петрович.

— Меня не устраивает не только формат и содержание, мне хочется чего-то художественно-исторического, например, про императора Августа, — конкретно ответила она.

— Понятно, — промычал доктор и сделал пометку в свой блокнот, — вы хотите сравнить с тем, что читали последний раз там?

— Я этого и не скрываю.

— А Николаеву захотелось сказок, — как-то, между прочим, обронил фразу Виталий Петрович.

— Наверное, это последнее, что он читал в своей жизни из художественной литературы, — усмехнувшись, сделала ироничный вывод Яна.

— Формат, кстати, его тоже не устраивает, — защитил Андрея доктор.

— Что же он хочет?

— Электронный, — ответил доктор и добавил, — возможно, мы выдадим вам доски для чтения, всё находится уже в стадии согласования.

— Что выдадите? — уточнила Яна.

— Ну, это приспособления для чтения в виде электронный индивидуальных устройств, — пояснил он, — какие ещё будут пожелания у дамы?

— Когда экскурсия по местам боевой славы?

— В общежитие? — вскинув брови, спросил доктор и, не дожидаясь ответа, продолжил, — возможно, завтра во второй половине дня или через день утром, идёт согласование.

— У вас здесь строгое начальство, всё приходится согласовывать, — пошутила Яна.

— Это такой порядок, — улыбнулся в ответ Виталий Петрович.

Как внимательно не наблюдала за ним Яна, ей так и не удалось определить, по каким признакам Николаев зачислил медперсонал в андроиды.

"Ничего, что-нибудь, да выплавит", — успокаивала она себя.

Составив шифровку и повторив несколько раз порядок цифр, она неожиданно пришла к выводу, что это послание не столь важно, чтобы лишний раз подвергать тайную систему общения риску.

"Нужно продумать, как мы будем общаться, когда отберут журналы", — поставила она сама себе задачу.

Слова доктора о предпочтении Николаева почитать сказки не выходили из головы, и жажда пообщаться потянула её к Андрею.

"Умеют поддерживать взаимный интерес, — подумалось ей о врачах, — неспроста, что-то из этого черпают".

Она нацепила шлёпанцы, посмотрелась в зеркальце на прикроватной тумбочке, пару раз поправила чёлку расчёской, всё это сегодня утром принёс лично Виталий Петрович по её просьбе, и отправилась к двери, ведущей в палату Николаева.

На ходу сама себе сделала замечание: "Третий раз иду к нему, он у меня всего раз и был. Не зачастила ли?"

Бастет покинула место битвы и направилась к стройке, той, что маячила и звучала за спиной Инкуба, когда тот ещё только объявился в облике Анубиса. Однако дойти до неё оказалась не просто, вернее сказать не представлялось возможным совсем: сколько богиня не двигалась в том направлении, стройка не приближалась к ней.

"Это заставка, мы теряем время, ищи трость и выход", — выдали подсказку из штаба.

Она повернулась, её чёткие следы на песке в виде ямочек уходили далеко за бархан.

"Вернуться, поменять направление", — размышляла она.

"Что-то не так. Вход — муравейник. Пустыня, Анубис, Египет и стройка. Миражи", — анализировала Бастет.

"Выход через муравейник. Пирамида!?" — ей показалось, что мыслит она в правильном направлении.

"Где взять пирамиду? Миражи — визуализация", — цепочка анализа продвинулась, как ей показалось, к финальной точке.

"А как же трость?" — вмешалась новая ветвь размышлений, подмывая правильность предыдущих.

"Нет, — это похоже на обычный глюк (сбой)" — возразила она сама себе.

— Визуализация пирамиды и жреца, — произнося вслух, Бастет прикрыла глаза.

Открывать не решалась, пока не услышала подобострастный голос:

— О-о-о! Несравненная Баст! Что желает она?

Бастет открыла глаза. Стоит перед огромной пирамидой из известняковых тесаных глыб, одной из её сторон. Сбоку светящаяся голограмма человека. Чтобы рассмотреть её, она поворачивает голову в сторону голограммы, но та проворачивается за головой и остаётся в прежнем ракурсе.

"Глюк!" — догадывается она.

— Я хочу вернуть свою вещь, жрец, — произносит она.

— О да, богиня! Вижу, твои руки пусты, — отвечает ей светящийся объект сбоку, — ты оставила в храме систрум и корзину.

— Я говорю о трости, — поправила его Бастет.

— Извини, богиня, что спрашиваю, а какой камень в трости?

— Камень? — повторила она, — Ты, что не знаешь?

— Конечно, это кошачий глаз.

— "Блефует!" — пришла вторая помощь из штаба.

— А что тебе подсказывает интуиция? — вновь спросила она жреца.

— Интуиция — синий цвет, — ответил жрец.

— Ты мне хочешь навязать лазурит? — возмутилась Бастет с угрозой в голосе.

— Нет, что ты, не сердись, я не заставлю тебя долго ждать, — залепетал в страхе жрец.

— Отдай мою трость с бирюзой на конце, — твёрдо приказала она.

— Повинуюсь, богиня!

Жрец исчез, материализовалась трость с большим сине-голубым камнем на конце, вместо набалдашника закругление. Бастет подняла её и коснулась кончиком стены пирамиды. Голубой огонь сошёл с трости и стал разжигать свечение на камнях стены.

"Это — выход", — пришла третья подсказка.

Когда светящийся очаг в стене достиг приемлемых размеров, богиня-кошка смело шагнула в его голубизну.

— Не занято! — Андрей, шутя, отозвался на стук в двери.

Дверь сдвинулась, и открытый проём энергично преодолела Яна. Хотя вошла она, можно сказать, вместе с разрешением, не то чтобы у гостьи не хватало воспитания или терпения, нет, с этим всё в порядке, просто лёгкое пренебрежение в купе с панибратством формировали новый стиль отношений, не требующий формальностей.

"К чему стучать, ведь кроме меня этим входом никто не пользуется", — усмехнулась она сама себе.

Николаев снова сидел в кресле и пялился в видеокоммуникатор.

— Что интересного? — первым делом спросила она.

— Для меня ничего, просил программу трансляций, не дают, значит, всё под контролем, лечебное, — пояснял Андрей, вставая с кресла.

Он сделал попытку усадить Яну на своё место, но она отказалась, показав рукой, как делают начальники подчиненным, чтобы тот оставался на своём месте.

— Потому решил сказками побаловаться? Почему тогда Пушкина не затребовал? — Яна сходу начала грузить Николаева вопросами. — Стихи не любишь?

— Мне отказали в сигаретах, они такого даже не знают, потому заказал просто сказки без авторства, вдруг у них Пушкина не знают или его фамилия по-иному звучит, — спокойно отбивался Андрей. Про стихи он промолчал.

— А если сигареты не так называются? — усмехнулась она.

— Пробовал, но они удивились, такого процесса у них нет вообще.

— В чём тебе ещё отказали? Чтобы мне понапрасну не просить.

Яна пошла вокруг кресла, рукой приглаживая короткий ворс на спинке.

— В адвокате и библии, — отвечая, Андрей переложил голову слева на право, отслеживая перемещения гостьи.

— С адвокатом понятно. А библия-то зачем?

Яна остановилась с другой стороны кресла.

— У них тут теократия, захотелось быть ближе к религии.

— Кто у них бог?

— Бог.

— Я в смысле имени.

— Имён много, а, значит, он многолик и безлик одновременно.

— Ты, знаешь, а я начала сомневаться в твоих доводах, ты или всё видишь в ином свете или твои аналитические способности совсем ослабли.

— Например?

— Я по поводу Виталия Петровича.

— Ну, да. Защищаешь. Конечно, он днюет и ночует здесь, такое впечатление, что его семья живёт у меня за другой стенкой, как и семья Анютки. Возможно, тут все врачи на одно лицо, не находишь, что такой поворот, совсем уж фантастический?

"Ловко всё выкрутил, молодец!", — удивилась она про себя.

В этот момент внешняя дверь, которой пользуется медперсонал, отъехала, и в палату вошёл Виталий Петрович.

— Долго жить будите, — пошутила Яна.

— Ты обладаешь даром предвидения? — на полном серьёзе спросил врач.

В его руках были два тёмных прямоугольных предмета, размером с обычную книгу.

— Такая примета есть, — стала пояснять Яна, — если о человеке говорят, и он вдруг появляется собственной персоной, то этому человеку пророчат долгую жизнь.

— Ну и в чём суть? — допытывался Виталий Петрович, протягивая один из предметов Николаеву.

Тот не задумываясь, взял в руки прямоугольник и, подняв глаза, посмотрел на доктора.

— Доски для чтения, — пояснил тот, и протянул второй предмет Яне.

— Да не в чём, — ответила Яна, крутя доску, как мартышка очки из известной басни, — просто примета, возможно суть есть, но я не интересовалась.

Владимир Петрович проникся трудностями ребят в освоении незнакомой техники, перевернул у Яны в руках прямоугольник, так, чтобы белый круг на тёмном стекле оказался в правом нижнем углу, прислонил к нему большой палец и задержал его на пару секунд в таком положении. Экран вспыхнул сине-белым свечением с текстовой заставкой. "Выберите нажатием формат взаимодействия: одно — сенсорный; два — голосовой; три — ментальный; четыре — комбинированный."

Николаев проделал такие же манипуляции, что и доктор.

— Выбирайте! — произнёс Виталий Петрович, передавая доску Яне.

— А что такое примета? — неожиданно он переключился на предыдущую тему разговора.

— Ну, если вы человек суеверный, то вам стоит это знать, а если нет, то и не к чему, — за Яну ответил Андрей.

— У вас действительно теократия? — включилась в их диалог Яна, — мне сказал Колян, а верится с трудом.

Она уже всматриваясь в экран доски.

— Действительно, а что в том удивительного?

— Нет ничего, просто как всё это функционирует?

— Цивилизацией не может управлять один человек, иначе он такой системой опосредствованно будет приравнен к богу, поэтому правит выборный парламент. Все желающие руководить каждый месяц проходят очистку совести: рассказывают о своих поступках, советуются и исправляются.

Излагая принципы системы управления, Виталий Петрович наблюдал за ребятами, как они осваивают устройства для чтения, иногда он показывал пальцем оптимальный вариант в меню.

— Это что-то вроде исповедоваться? — оторвав глаза от экрана, Яна посмотрела на доктора.

— Да, у нас было такое раньше, а теперь очистка, потому как чистит совесть беспристрастное кибер-устройство: ничего не утаишь, пожурит и выдаст карту исправлений.

— А если у меня нет желания чистить совесть? — бросил реплику Андрей.

— Таких большинство. Они живут сами по себе, не стремятся во власть, ведут личный дневник совести, раз в год очищаются в щадящем режиме, — невозмутимо пояснял Виталий Петрович.

— Что такое дневник совести? — заинтересовалась Яна. Она уже освоила все функциональные особенности мобильного устройства для чтения МУЧ-2, как говорилось в инструкции, и сделала звонок Николаеву.

Цифра два в аббревиатуре говорила о том, что дополнительной особенностью устройства является связь между двумя абонентами.

— Человек пишет туда свои плохие и хорошие поступки, свидетелей, вообще, почти всё, что он считает значимым в свой жизни.

Николаев дёрнулся, когда в правом верхнем углу экрана выделилась картинка с видеоизображением Яны, последовало и звуковое сопровождение. Он нажал отбой и повернулся, чтобы улыбнуться Яне и доктору.

— Это помогает обществу быть демократичным? — Яна продолжала пытать Виталия Петровича.

— Демократия начинается с себя, — уже несколько отстранённо отбивался тот.

— И что у вас нет органов принуждения, преступников? — не ослабляла хватку она.

— Есть, но только не в органах управления и попечительства, — совсем уже скис доктор.

Но тут он на последнем произнесённом слове слегка преобразился и воодушевлённо сказал:

— Да, кстати, меня утвердили ещё и вашим попечителем. Так что, завтра, отправляемся на экскурсию, все формальности улажены. Утром Аня выдаст вам комплект выходной одежды, примерите и выслушаете инструктаж, она теперь не только медсестра, но и помощник попечителя.

Новость понравилась опекаемым, они радостно переглянулись, нить разговора оборвалась, и доктор, сославшись на занятость подготовкой поездки, удалился.

— Пойду и я, почитаю, — воодушевлённо распрощалась Яна, — звони, если что.

Бастет опешила от неожиданности. Солома, мелкие сухие палочки, пыль и комья земли с муравьями сыпались у неё с головы.

— "А мы предупреждали", — последовало замечание из штаба.

— "Неприятно, но переживу", — успокаивала сама себя Бастет.

Она вернулась в комнату с ремонтом прямо из лесного муравейника на полу, теперь, конечно, его трудягам предстоит не один день работы, что восстановить своё жилище. Отряхиваясь и отплёвываясь, хотя слюны у неё нет, эти рыжие бестии оказывались у неё во рту, она нечаянно задела стену концом трости. Кирпичная стена стала терять свой обычный облик, словно её посыпали люминесцентным купоросом.

"Быстро покидай комнату" — испугано передали команду из центра.

Бастет в несколько шагов очутилась у двери и, уже закрывая её, глянула на стену, свечение ширилось.

"Вот так палочка, самый стоящий инструмент за всё время игры, стоит только коснуться и вход-выход готов", — восхищалась она.

Пока двигалась к лифту, так и подмывало прикоснуться к чему-нибудь в коридоре, проверить свою догадку, но риск снова встретиться с Инкубом останавливал её.

"Два раза везло, третий раз всё может сложиться иначе", — красной нитью пронеслось в искусственном интеллекте.

"Тьфу! Стереть ненужное программирование", — выдала она сама себе указание.

Краткий разбор полётов в штабе закончился выводом, с которым согласились все: "демоны" убивают время, отнимая его у "римлян", чтобы подвести их к последней и главной битве в цейтноте.

Решили: Бастет будет не только заниматься разведкой, но и открывать портал для "бомбил", чтобы они не тратили время на его поиски.

 

Глава 18

Девятый этаж. Следующий этаж последний респаун "римлян", возможность подзарядки голограмм в комнате Яна.

Бастет поднялась по лестнице. Этажный коридор тонет в полумраке, два торцевых окна в начале и конце не захватывают своим естественным освещением середину.

"Вот там что-то и есть", — мелькнула догадка.

Богиня-кошка осторожно продвигается к середине, старается не поднимать глаз, свет в конце туннеля из окна слепит, не даёт возможности детально рассматривать то, что находится рядом в затемнении.

Два дверных проёма напротив друг друга ничем не обозначают себя. Бастет остановилась, стала прислушиваться и ждать результатов сканирования. Ноль. Штаб молчит. Шагнула дальше, через пять метров следующие дверные проёмы. На этот раз сместилась от центра оси коридора ближе к левой двери, подошла к ней почти вплотную, погладила поверхность рукой. Ладонь скользнула по отполированному лаку, издав тонкий короткий свист. Была надежда, что ей ответят тем же, но нет снова тишина. Она отвернулась и уже собиралась удалиться в сторону противоположной и последней двери, как чётко услышала шелест. Затаилась, звук похожий на переворачивание листов книги повторился.

"Нас приглашают, — краткий комментарий, возник сам по себе, — почитать или посчитать?"

Толкнула дверь, заперта. Отстранилась и коснулась кончиком трости, голубой огонёк засветился, но не побежал как обычно весело вширь, а поборолся с тьмою и, не осилив, потускнел и зачах, но дверь приоткрылась.

"Универсальный ключ?! — изумилась Бастет, осматривая свой новый артефакт, — Интересно, на что ты ещё годен?"

Петли двери хорошо смазаны, не издали ни скрипа, ни свиста, сама деревянная дверь — раритет и то, что за ней находилось тоже. Небольшая комната напоминала маленькое фойе сельской библиотеки, когда на деле выяснилось, что оно является и читальным залом. Два жёлтых стола-парты со вставленными в них стульями с разноцветными спинками примыкали к стене и ждали своих посетителей. Три высоких стеллажа с полками и книгами на них своими торцами, завешенными агитплакатами, приветствовали всех входящих.

"Знание — свет, а незнание — надежда лишь на фонарик в руках", — было написано на одном из плакатов.

— "Это читальня для Мессинга", — прокомментировала богиня штабу.

— "Обследуй остальные помещения", — последовало указание из центра.

Бастет вышла в коридор, где толпилась троица "бомбил" в ожидании. Она пересекла его, не вступая ни в какие диалоги, и открыла следующую дверь при помощи нового ключа.

Опять библиотека, но на этот раз более древняя, на полках помимо старинных фолиантов и запылённых книг обычного размера, пергаментные и папирусные свитки, выступающие из глиняных сосудов. Посредине комнаты стол, на нём чернильница, тёмная бутыль закрытая пробкой, гусиные перья, перочинный нож, песочница, бронзовый канделябр с трёмя огарками свечей. На стене висела рамка со следами вырезанного полотна, по-видимому, это была картина, рядом православный деревянный крест.

— "Сюда пусть идёт Власов, с картиной", — выдала она штабу рекомендации.

— Как она определила, кому куда идти? — удивился Святослав.

— Не время для выяснений, нужно доверять её чутью и интеллекту, — отозвался Ян.

— Получается, что те две двери для неё и Августа, — продолжал рассуждать Святослав.

— У Мамона просто так не бывает, — осторожно не согласился с ним Ян.

Бастет тем временем вернулась к первым двум дверям, результат оказался неожиданным: они не открывались новым ключом и не проявляли никаких признаков интерактивного взаимодействия.

"Оставь их, иди на десятый и проверь на предмет ловушек", — вмешался в её действия штаб управления.

Бастет, используя лестницу, переместилась на этаж выше. Мессинг и Власов направились к указанным дверям, Август остался в коридоре на подстраховке.

Пока Мессинг осторожничал, переминаясь с ноги на ногу, генерал решительно шагнул внутрь своего объекта. С момента посещения Бастет здесь ничего не изменилось.

— "Что мне искать?" — обратился он за подсказкой.

— "Пока не знаем, возможно, ничего, — ответил ему куратор из штаба, — вставь полотно картины в рамку".

Власов извлёк рулон из гильзы, развернув картину, подошёл и стал примеряться, как ему лучше вставить её в рамку, но лишь только он поднёс руки, как полотно, словно магнитом, втянуло в прямоугольник с позолотой. Комната ожила: затрещали восковые свечи в канделябре, в межстилажном пространстве послышалось сопенье и шаги.

К генералу с огромным фолиантом в руке вышел человек в монашеской рясе с капюшоном, подпоясанный толстой верёвкой. Добродушное рыхлое лицо, светлые кучерявые волосы на голове. Увидев Власова, он поднял белые лохматые брови и спросил:

— Вы, кто? По какому вопросу?

Генерал стушевался, и, помня о том, что желательно бесед не вести с персонажами противной стороны, неуклюже кивнул в сторону картины, вот мол, сам смотри.

Монах повернул голову и, увидев картину, воскликнул:

— Вернули, значит на место! Это хорошо!

— Так вы, значит, писать пришли? — продолжил он расспросы.

Власов потупился и начал осторожно снимать с плеча автомат. Ситуацию разрядили из штаба: "Не спеши воевать, можешь поговорить с ним".

— Я не был никогда писателем, тем более религиозным, — облегчённо выдохнул генерал.

— Духовное училище и духовная семинария, или это не про вас? — неожиданно поделился знаниями автобиографии Власова монах-библиотекарь.

— Ну и что? — ошарашено и зло спросил генерал, демонстрируя свою ершистость.

— Хорошо, писать буду я, вы мне помогать, — мягко согласился библиотекарь.

— Чем могу я помочь-то? — изумился генерал настойчивости монаха и добавил, — А что писать-то собираетесь?

— Пятое евангелие, — невозмутимо ответил тот.

— Так оно вроде бы уже написано, — задумчиво произнёс Власов.

— Вот, видите, вы тоже сомневаетесь, написано оно или нет, — начал пояснять библиотекарь, — никакой конкретики, а нужно, чтобы прекратить все инсинуации, заново его переписать и представить на суд общественности.

— Зачем? — удивился Власов.

— Чтобы знали, — просто и без затей ответил монах.

— Ну, а я-то здесь с какого бока? — продолжал пытать посетитель хозяина книгохранилища.

— Вы, своей жизнью доказывали, что пятое евангелие возможно, — пытался терпеливо объяснять служитель очага знаний.

— Вот любите на больную мозоль наступать, — раздражённо отозвался на намёки Власов, — я боролся со злом…

— С помощью зла, — впервые монах перебил его.

— Что вы хотите этим сказать? — поморщился генерал.

— Я?! — спросил сам себя библиотекарь и продолжил, — ничего, я буду записывать, то, что скажите вы.

— Я-я?! — Власов от изумления наклонился вперёд и прижал свободную руку к груди.

— Ты один из двенадцати…

— Казнённых, — теперь генерал перебил назойливого монаха.

— Учеников-апостолов, — не обращая на реплику собеседника, продолжал гнуть свою линию хранитель.

— Понятно, меня уже и в ученики записали и в апостолы, столько внимания моей персоне, но я не предавал учителя, как некоторые, я боролся за лучшую жизнь…, я спасал людей…

— Спасать надо было души, а не тела, как написано в первых четырёх евангелиях. Вот в пятом и напишем, спасая тело, теряешь и тело и душу.

— Да кто ты такой, чтобы мне мораль читать? — взбесился генерал и сдёрнул с плеча автомат.

— Я, Фома Неверующий, — ответил собеседник.

Он уселся на лавку у стены, положил на колени фолиант, всем своим видом показывая, что он собирается читать.

— Так это фамилия или кредо? — несколько успокоившись, спросил генерал. Его уже начинало раздирать любопытство, что там внутри книги за толстым кожаным переплётом.

— Наши фамилии даются нам по нашим убеждениям, — нравоучительно вещал монах. Наконец он открыл книгу, и там внутри оказался ноутбук, причём также раритетный.

— Тьфу! — сплюнул Власов, — всё шиворот-навыворот!

Он мысленно обратился к куратору Яну: "Долго мне ещё этой канителью заниматься?"

"Мессинг, пока не вышел, значит, есть ещё время", — туманно ответил тот.

Маэстро, потоптавшись у двери, понаблюдав, как решительно нырнул за добычей Власов, осторожно проскользнул в небольшую щель и сразу же остановился в шаге от дверного проёма. Видеоряд совпадал с тем, что дала разведка. Плакат про ученье и фонарик оставался на прежнем месте, не встретиться взглядом с ним не представлялось возможным.

"Странный лозунг, — размышлял Мессинг, — я таких не слышал раньше, да и суть в нём непонятна".

В комнате, как и в коридоре, недоставало освещения, если в маленьком читальном зале с одним окном ещё было терпимо с этим, то между стеллажами просто мрак.

— "Действительно без фонарика не обойдёшься, — усмехнулся маг, — только что там искать?"

— "Пока не знаю, — ответил ему куратор Святослав, — для начала включи электричество".

— "А может не надо, — боязливо возразил Вольф Григорьевич, — может плакат и прав".

— "Теряем время", — ответили ему из штаба.

Мессинг стал осматривать стены на предмет наличия выключателя. Повернулся, за спиной у двери на уровне лица белый квадратик с клавишей, протянул руку и нажал. Под потолком в продолговатом светильнике гудением и голубым накалом обозначился стартер. Если бы у маэстро было бы сердце, то оно обязательно ёкнуло, но его кибер-интеллект и сам погрузился в режим паники. Анализ картинки моментально привёл его к выводу, что на потолке открывается портал, в который ему ещё нужно попасть, но так как рядом не наблюдалось ни лестницы, ни стремянки, сделать это будет весьма проблематично.

Стартер погудел недолго, покапризничал, затух сам, но запустил лампу дневного света. Фойе стало объёмней, Мессинг успокоился. А совсем из замешательства его вывела женщина лет шестидесяти в очках и книжкой в руках. Она спросила:

— Профессор, вы что-то ищите?

Рот маэстро беззвучно открылся, кибер-машина имитировала изумление, а тем временем искусственный интеллект начал вырабатывать тактику поведения. На помощь пришёл штаб, давший разрешение на диалог.

— Пока не знаю, — ответил он, — но надеюсь на вашу помощь.

— Новенького ничего нет, а из старенького…, - библиотекарша задумалась и пристально взглянула на Мессинга, — да я собственно и вкусов ваших не знаю, вы у нас ничего и не брали.

Вольф Григорьевич неопределённо пожал плечами и изобразил умный вид апатичного человека, перечитавшего в этой библиотеке все книги, но так и не поборовшего скуку, от того не желающего обсуждать их содержание.

— Ну — да, ну — да, — пробормотала дама и, отложив на стол книгу, стала капаться в бумажной картотеке, продолжая и далее в полголоса разговаривать сама с собой, — некогда читать, то гастроли, то мемуары пишите.

— Кстати о мемуарах, — оживилась она и достала пожелтевшую карточку, мелко исписанную красивым подчерком, — не желаете ли освежить память: "О самом себе" в соавторстве М. Васильева или вот документальная повесть Шенфельда И.Н. "Равин с Горы Кальвария…"?

Мессинг попятился, его обуяло чувство, что провокации сельской библиотекарши на этом не закончатся.

— "Спокойно, не поддавайся и смени тему", — поддержали его из штаба.

— Обидно, конечно, с гонораром кинули, — продолжала она терроризировать посетителя, — восемьдесят процентов на двадцать — это просто грабёж!

Маэстро напрягся и, поперхнувшись, выдавил из себя:

— Я хотел бы забрать…

Договорить ему не дали, агрессивно перебив, с удивлением воскликнули:

— Как и двадцать процентов не отдали? Ну, это уже свинство! Не волнуйтесь, всё, что положено вам, вернётся.

В тот же миг на столе появилась счётная машинка для денег. Полная и пожилая женщина, поражала Мессинга своей активностью. Она энергично принялась считать банкноты, доставая их из-под стола и заправляя в выемку аппарата. Тот звучно стрекотал и был под стать хозяйки азартен.

— Ой, что я делаю, — опомнилась новоиспечённая кассирша, — я же не спросила вас в какой валюте?

— "Бери деньги и выходи", — приказал куратор.

Профессор пожал плечами, мол, ему без разницы, сделал два шага к столу и взял с его поверхности пачку купюр, уже спрессованную в брикет. Развернувшись, не говоря ни слова, попытался выйти. Открыл дверь, а там снова тоже помещение и та же тётка считает деньги.

— Ни спасибо, ни до свиданья, так не пойдёт, — сказала она ему, — это культурное заведение и хамство здесь неуместно.

Мессинг оглянулся, сзади — то же самое.

"Теперь их уже двое", — с горечью подумал он.

"Забирай ноутбук и выходи", — последовало указание из штаба. Власов решительно подошёл к монаху, сложил компьютер и захлопнул крышку футляра, выдернул фолиант из его рук со словами:

— Извини, Фома, но писать будем в другой раз и в другом месте.

Открыв дверь, шагнул за порог и опешил, вместо ожидаемого коридора, книгохранилище и монах на лавке. Генерал обернулся, сзади зеркальное отражение того, что спереди.

— "Кажись, приехали", — досадливо прокомментировал он ситуацию для штаба.

— "Вижу, — ответил куратор, — не паникуй, что-нибудь придумаем".

Монах, встал с лавки и произнёс:

— Тягу к писательству преодолеть не просто, так что проходи, начнём твои мемуары.

— Я же говорил, что у Мамонова нет повторов, — с отчаяньем в голосе обратился Ян к другу.

— Васька, ты, где там, — позвал Святослав Василису.

— Что! Опять? — послышался её голос за спиной ребят.

Она прошла к первому креслу, положила косу на грудь, уселась и надела на голову транссканер.

— "Это что-то новенькое", — уже в мыслях прокомментировала она ситуацию с Мессингом и Власовым.

— "Что предпринимали?" — спросила она уже ребят.

— "Пока ничего, боимся усугубить положение", — ответил за двоих Ян.

— "Тогда начнём с малого, пусть Август, откроет дверь снаружи, но не входит", — предложила она.

Император подошёл к двери, за которой должен быть Власов, толкнул её, она распахнулась. Генерал обернулся на шум, который создал Август, открывая дверь ногой, и крикнул:

— Только не входи!

Он начал пятиться к выходу, поочерёдно смотря то на императора, то на монаха. Фома криво усмехнулся и произнёс:

— Кесаря привёл, ты бы ещё Понтия с Пилатом прихватил.

Монах накинул чёрный колпак на голову и исчез. Власов наконец-то достиг коридора, вздохнул облегчённо и захлопнул за собой дверь.

Эвакуация Мессинга прошла аналогичным образом.

Двигаясь уже втроём по коридору, стали осматривать артефакты. Первым отреагировал маэстро:

— Ты смотри, всё же кукла!

Он раскрыл на половинки брикет, внутри были обыкновенные резанные под формат купюр листочки бумаги. Власов тут же поспешил открыть крышку футляра, там вместо ноутбука находилась восковая пластина в рамке и палочка для начертания.

— И меня надули! — радостно воскликнул он.

— "Не вздумайте выбросить", — приказали из штаба.

Тут неожиданно вмешалась Бастет: "Не надо было сразу изучать артефакты, миф превращается в быль со временем и на удалении".

— Пожалуй, она права, — согласилась Василиса, — впредь артефакты рассматривать только в штабе или, если в том есть необходимость, на следующем этаже.

— "Как обстановка на этаже", — обратилась она уже к разведчице.

— "Нормальная, я уже на подзарядке, — отвечала та, — здесь небольшие непонятки с видом из окна".

— Ян, что там у тебя за вид из окна? — спросила Василиса.

— Ты же была там, и бельишко сушила, — с долей иронии ответил тот.

— "Тебя смутили натянутые верёвки".

— "Да нет. Синицы, которые сидят на них. Они по очереди ломятся внутрь помещения, цепляются за раму и долбят её клювом".

 

Глава 19

Яна устроилась читать на больничной кровати по-домашнему, подмяв под себя подушку, и болтая поднятыми ногами, знакомство с электронным текстом неизвестного писателя об императоре Августе привело её в состояние ажиотажа, ей не терпелась сравнить свои знания в этом вопросе с новой трактовкой лиц, удерживающих её в этом заведении. Она не представляла, что ей это даст в оздоровительном плане и как отразится на её дальнейшей судьбе, ей просто было интересно.

"Северная Италия, конец октября 9317 года".

"Уже интересно, — усмехнулась она про себя, — потом с датой разберёмся".

"В первый день декады накануне ноябрьский календ, в год консульства Пансы и Гирция, гибель которых сделала суффектами Октавиана и Квинта Педия, молодой консул Гай Юлий Цезарь Октавиан разбил лагерь своего войска в долине речушки, впадающей в Рено, близ города Банонии.

Когда ставили палатку Октавиана, над лагерем в небе, чистом и свободном от осенних туч, что являлось редкостью в сезон дождей, парил орёл. Хороший солнечный день принёс тепло, и большая часть воинов не пряталась внутри палаток, потому и стала свидетелем удивительного события. Орёл спикировал и уселся на шпиле палатки Октавиана, откуда не возьмись, молодую птицу атаковали два огромных ворона, но были повергнуты им.

"Хороший знак, — пронеслась молва в войсках, — к добру, двум старым воронам не удастся одолеть молодого орла". В канун предстоящих переговоров это могло стать счастливым предзнаменованием для молодого консула, особенно когда в роли вестников выступали птицы.

Октавиан с другом и советником Гай Меценатом дожидался прибытия Марка Антония и Марка Лепида, чтобы, вступив с ними в переговоры: наказать убийц Цезаря и покончить с гражданской войной в республике.

— Неплохо было бы спросить оракула, что в точности означает сей знак, — не удержался от комментария к птичьей битве и сам Октавиан, — так, где его возьмёшь.

— Не скажи, в окрестностях Баноньи, есть именье отставной весталки, она после службы богам, по доброй воле ещё лет пять прислуживала в Тибуре прорицательнице Альбунеи, можешь послать за ней с подарками, — посоветовал Меценат.

— Чем она знаменита и что может сказать?

— Говорят, у неё есть книга, которую она сама написала, живя бок обок с прорицательницей, теперь у местной знати пользуется популярностью, без её советов шаг ступить боятся.

— А что, вот центуриона Карнелия и пошлю, у него трудные миссии становятся успешными, — заразился идеей друга Октавиан.

После обеда, когда осенний воздух прогрелся почти до летнего, и стало жарко, что непривычно для здешних мест, Октавиана, дремавшего на походном топчане, разбудила шумная суета у палатки. Вспотевший слегка он поднялся и позвал слугу, чтобы умыться и освежить лицо.

— Келад, — обратился он к вольноотпущенному, — что там за шум?

— Какая-то местная знатная дама, сейчас беседует с Гаем Меценатом.

В этот момент в палатку вошёл Меценат. Он оповестил Октавиана:

— Весталка прибыла, звать?

— Как выглядит?

— Прилично.

— Тогда подожди, приведём себя в порядок.

Он посмотрел на Мецената, тот по-летнему был в белой тунике с тонкой пурпурной полосой по краям.

— Пожалуй, это не официальный приём, тога не к чему, останусь и я в тунике, — вслух рассудил Октавиан.

Его белая туника с широкой пурпурной полосой уже говорила, что он принадлежит к когорте высших магистратов.

— Позови Ликина, пусть накроет стол, фрукты, вино, — распорядился Октавий, передавая полотенце слуге.

Через несколько минут в сопровождении Гая Мецената и девушки-служанки, молодой гречанки, вошла нарядная миловидная женщина приблизительно сорока пяти лет. Служанка не была рабыней и её одеяние, белая палла из тонкой овечьей шерсти поверх длинной тоги, покрывающая голову своим краем, говорило об этом.

— Цецилия Амата Корнелла, — представил её Октавиану Меценат.

— Рад видеть благородную женщину, — вышел навстречу со словами приветствия Октавий, — жаль, походные условия не позволяют устроить более пышный приём для столь знатной особы.

Цецилия поклонилась консулу и ответила:

— Долгая служба в храме Весты приучила меня к суровому стилю, что никоим образом не омрачит лицезрение сына и приемника великого Цезаря.

Октавиан, не стесняясь, стал рассматривать женщину и подошёл ближе.

Она была чуть выше его ростом. Длинные рукава белой туники из тонкой овечьей шерсти с тёмно-жёлтой тройной окантовкой у самых кистей выглядывали из-под коротких рукавов столы. Широкая и длинная стола бледно-розового цвета, подпоясанная чуть ниже груди, по низу обшита плиссированной оборкой. Стола была настолько длинной, что не было видно, во что обута весталка.

Вычерненные и заплетённые в косы волосы, обмотаны вокруг головы, удерживались на ней при помощи лет оранжевого цвета. Поверх головы белое покрывало своей окантовкой гармонировало с туникой.

Миловидное лицо, говорило о том, что в прошлом оно было красивым, и тридцать лет суровой службы жрицей лишь незначительно состарили её сетью тонких морщин у кончиков глаз и уголков рта. Если бы Цецилия захотела стать римской матроной, то и в таком возрасте нашла бы себе удачную партию для замужества. Но, видимо, статус отставной весталки её устраивал больше.

Октавиан приблизился вплотную и, вдохнув аромата роз, говорившего о роскоши гостьи, хотя украшений и иных аксессуаров на ней не было, легонько коснулся локтя весталки, повёл её к раскладному стулу за такой же походный стол.

Усевшись за столом втроём, с налитыми слугами кубками рейтийского вина, неспешно повели светскую беседу. Весталка отказалась даже пригубить вино, хозяин с пониманием к этому отнёся. Говорили сначала о местной знати, о её нравах, как они проводят досуг, потом перекинулись на погоду, балующую в конце октября теплом и чистым небом, затем перешли к птицам, которых наблюдали поутру.

На вопрос Октавиана, что ему ждать от таких примет, весталка задумалась и попросила провести небольшой обряд прямо здесь за столом. Служанка зажгла две свечи, подала блюдце и прозрачный шар, диаметром около десяти сантиметров, и небольшую книгу, в красном кожаном переплёте.

После небольшой паузы, прорицательница приступила к гаданью. Она подержала обе ладони над пламенем свечей, запрокинув голову и закрыв глаза, шептала что-то. Затем, правой рукой покатала стеклянный шар, не меняя положение левой руки и не открывая глаз.

Ожидание ответа не затянулось надолго, весталка, по-видимому, посвящённая ранее о сути приглашения к консулу, подготовилась и в книгу заглянула лишь для проформы.

— Всё для тебя сложится хорошо, но главное не в этом, — начала говорить она.

— Тогда в чём?

— Молодому орлу не стоит уподобиться воронам, но и мудростью их пренебрегать ни к чему, — продолжала она туманно вещать, — но впредь всё должно быть заново.

— Что же мне делать?

— Не проливать много крови, не предавать, не оскорблять бога своим приближением к нему, быть милосердным и не мстить.

— Какие знаки или знамения покажут, что поступаю правильно.

— Если у твоего подчиненного не появится почётный когномен Пилат, значит, ты всё правильно делал.

Наделённая подарками отставная весталка удалилась восвояси. Оставшиеся Октавиан и Меценат немного помолчали, попивая вино и обдумывая слова гостьи, а затем стали делиться впечатлениями от услышанного.

— Всё-таки эти оракулы странно изъясняются, — начал Октавий, — сразу не поймёшь о чём речь.

— Вот кто, по-твоему, эти два ворона наделённые мудростью, — спросил он Гая, — Лепид с Антонием, Сулла с Цезарем или вовсе Сократ с Аристоклом?

— Конечно, здесь и Платон не разобрался бы, хотя и он грешен иносказательностью, — поддержал его Гай, — а всё-таки Платон прав, Демиург нас действительно направляет на истинный путь сверху, а если мы упорствуем, сворачиваем не в ту сторону, уничтожает: разбивает, как неудавшиеся горшки, и заставляет начинать заново.

— Ты думаешь? — удивился выводу Октавиан.

— Теперь скорей да, чем нет, — задумчиво ответил друг.

Через день на небольшом островке они встретились с Лепидом и Антонием. Трудные переговоры по созданию триумвирата закончились успехом. Октавиан не уступил нажиму Антония, не разрешил тому включить в первый список проскрибированных Цицирона, хотя имущества великий оратор частично лишился, попав во второй список, где его составу даровали жизнь. Это по инициативе Октавиана и при содействии Мецената были введены два вида проскрипции: жесткая, как во времена Цезаря и мягкая. Мягкая проскрипция не лишала проскрибированных жизни, а лишь заставляла выплачивать репарации за нанесённый своими действиями или бездействиями ущерб республике по разжиганию гражданской войны и запрещала, до особого разрешения сената, занимать любые должности в государстве".

"Вот как всё перевернули, — изумилась Яна, — можно предположить, что их теократия основана на деизме, только, причём здесь Пилат? Однако подозрительно много сходства в мелочах: птицы, имена слуг, октябрьская погода".

Она уже собиралась читать дальше, как неожиданно активизировалось окошко видео-обмена с улыбающимся в нём по центру Николаевым.

— Как сказочка читается? — спросил он.

— Это у тебя сказки, а у меня историко-художественная литература, — ответила Яна.

— У тебя тоже сказка, причём из твоей же головы, — засмеялся Андрей.

— Это что-то новенькое? — удивилась Яна, но ничего опровергать не стала, ожидая дальнейшего развития темы.

— Сейчас я тебе сброшу свою первую прочитанную сказку, — уже более серьёзно говорил Николаев, — я её накануне вспоминал, они отсканировали мои мысли, добавили кое-что своё и готово. Так вот, если тебе, что-то покажется знакомым в историко-художественном сказании, не удивляйся. Да и вообще, советую не читать то, что ты уже знаешь, кстати, у меня забрали все журналы.

Яна бросила взгляд на столик, аккуратно прибрано, периодики нет.

"Молодец Колян, сразу двух зайцев гасит", — догадалась Яна.

— Давай, сбрасывай, прочту и твою сказку, — согласилась она.

В электронной библиотечке появилась папка с новым названием: "СКАЗКА О ВОСПИТАНИИ СОВЕСТИ".

Яна активизировала файл, хотя она не любила сказки, считая их развлечением, но сегодня иной случай, и она начала знакомиться с текстом. "Однако Колян становится в моих глазах авторитетом, — усмехнулась она, — заставляя меня менять вкус. Кто бы мог подумать?"

"Юрик с детства был вруном, с самого раннего. Врал по делу и без дела — просто так. Заберётся в сундук к бабушке, украдёт горсть изюма из мешочка, а завязать мешочек забудет.

— Кто брал изюм? — спросит строго бабушка.

— Не я, — ответит Юра, потупив глазки.

Или возьмёт кусок хлеба, как делают деревенские ребятишки, обмакнёт в молоко и сверху посыплет сахаром, но так неаккуратно, что сахарные песчинки окажутся не только на столе, но и на стуле, полу.

— Кто рассыпал сахар? — спросят его.

— Не я, — отвечает он и прячет в пол взгляд.

Казалось бы, что в этом такого, признайся, ну пожурят и всё, но нет, лучше соврать, и как бы оказаться невиновным.

Когда был маленьким — это было ещё ничего, терпимо. Но он рос, и враньё по мелочам росло вместе с ним.

И вот однажды, когда уже учился в школе, не выучил он урок, а его, как назло, вызвали к доске продекламировать стихотворение. Юрик встал и сказал, что у них в квартире не было света, т. е. электричества, и потому он не успел подготовиться.

Учитель, знающий о склонности Юрия преувеличивать, решил сделать запись в дневнике, но дневник, по словам Юры, он тоже оставил дома.

— Хорошо, — сказал учитель, — я ставлю тебе в журнале жирную точку и спрошу задание на следующем уроке, а для родителей напишу записку.

Учитель написал записку и отдал Юре, но Юра испугался и порвал записку, а родителям сказал, что у него в школе всё хорошо.

"Потерял случайно", — решил он ответить учителю, если тот вдруг спросит о записке.

Ложась вечером спать, Юрий почувствовал некое беспокойство в себе, так ничего страшного, маленькую тревогу внутри, как будто бы вскрылась его ложь, и ждёт его за это наказание. На самом деле всё было по-старому, т. е. нормально в его понимании.

Так и уснул он с таким чувством, и снится ему странный и немножко страшный сон…

Будто бы приехал он на каникулы в деревню к бабушке, к той у которой крал изюм и не признавался, и вот идёт он солнечным деньком через опушку леса к речке купаться. И мерещится ему, что сбоку от тропинки, там, в глубине лесочка, много ягод малины красных и жёлтых, крупных и поменьше. Захотелось ему полакомиться малиной, шагнул он с тропинки в чащу, но кусты малины не приблизились к нему, а наоборот отдалились. Он к ним, а они от него. Что за наваждение, что за обман, расстроился он и, развернувшись, пошёл назад, но тропинку не нашёл, будто и не было её вовсе.

"Заблудился что ли?" — и только он так подумал, вдруг перед ним, откуда не возьмись, появилась старушка с корзинкой в руке. Одета по-современному в спортивный костюм, кроссовки, а на голове кепка бейсболка.

"Сразу видно дачница, наверное, грибы собирает, которых пока ещё нет", — охарактеризовал пожилую женщину Юрий.

Признаться самому в том, что заблудился в трёх соснах, ему не хотелось, и решился он по привычке соврать, чтобы узнать дорогу.

"Скажу бабуле, что у тропинки, которая на речку ведёт, грибов видимо-невидимо. Пойдёт она к тропинке за грибами и выведет меня из чащи", — размышлял он и одновременно начал отмахиваться от мошек, неизвестно откуда взявшихся.

Он даже улыбнулся своему хитрющему плану и с улыбочкой поприветствовал бабушку:

— Здравствуйте.

— Добрый день, внучек, — ответила та ему.

— Грибы ищите? — задал он вопрос, согласно разработанному плану.

— Да нет, сердешный, — это я птичьи яички собираю, — озвучила неожиданный ответ бабуля.

— Так вы, что, бабушка, гнёзда разоряете? — удивлённо воскликнул Юрик.

— Почему разоряю, милок, птицы мне сами отдают, — спокойно отвечала ему бабушка.

— Что же это за птицы такие, которые сами яйца отдают? — заинтересовался Юрик и не заметил, как отступил от своего плана.

— Ложеносцами их кличут. Слыхал про таких? — поставила она встречный вопрос.

"Чё-то не слышал, а бабулька странная, совсем не дачница, говорит не по-городски, да и на деревенских непохожа".

Но, чтобы не показаться невеждой он ответил:

— Слышал, в школе проходили.

— Только ложают они яички, когда сыты бывают, а кормятся они мыслишками вздорными и лживыми, — доброжелательно поясняла она ему.

— Вы имеете в виду, несутся? — переспросил Юрий.

— Несутся куры, а ложеносцы ложают, — уточнила она.

— Ну, тогда откладывают яйца, — снова возразил бабушке Юрий.

— Ты такой же непонятливый, как и мой сын Вздорник, откладывают яйца черепахи с крокодилами, а ложеносцы ложают, — уже раздражённо и категорично разъяснила она.

Юрий отмахнулся от назойливых мошек, которые всё сильнее и сильнее закручивали карусель вокруг него, и заглянул в корзинку, надеясь там увидеть эти самые яйца, но то, что он там обнаружил, было сверх неожиданно в такой ситуации. И от увиденного у него, почему-то сразу, загорелись уши, и сердечко застучало быстрей. Там лежал обыкновенный дневник совести.

"Не мой ли?" — промелькнуло у него в голове.

Он сглотнул слюну и взволновано спросил бабушку:

— А зачем вам яйца?

— Как зачем, сына кормить. Он очень любит яичницу, а когда скушает, то врёт, просто заслушаешься, вся деревня Брехалово собирается, да из соседнего Депутатово иногда приходят послушать и поучиться, — с гордостью отвечала бабушка.

"Что это за деревни такие? Здесь поблизости нет таких названий", — снова пронеслись у Юрия тревожные мысли.

— Одна беда, хоть и стал он уже взрослым, но друга так себе и не завёл, — посетовала бабушка и добавила, — да и птички уже приелись, неохотно клюют его мыслишки.

— А что, вы бабушка, про какие-то мыслишки всё говорите, ими птичек кормите? — переспросил Юрик.

— Ну, милый, так это всё просто. Кто много врёт, тот и создаёт эти самые мыслишки, вон вокруг тебя роем роятся, — показала она свободной от корзинки рукой в его направлении.

— Какие же это мыслишки? Это же обыкновенные мошки, — удивился Юрий.

— А ты внимательно посмотри.

Юрик вгляделся в чёрные точки и обнаружил, что они совсем не похожи на мошек, скорей всего это были мелкие буквы и слова, составленные из них. Они так быстро и хаотично перемещались, и потому, если быть невнимательным, допустимо принять их и за мошек.

— Вот ты врёшь много, и мыслишки вокруг тебя так и вьются, — продолжала объяснять бабуля.

— Но я не врун, — отчаянно выкрикнул Юрий, и тут же осёкся и поправился, — если и говорю неправду, то очень редко и потом извиняюсь.

— Опять врёшь, — радостно воскликнула бабушка.

И в подтверждение своих слов достала из корзинки дневник.

"ДНЕВНИК СОВЕСТИ КРИВДИНА ЮРИЯ", — было напечатано заглавными буквами на его лицевой стороне.

Юрий от удивления открыл рот и не нашёлся, что сказать, а бабушка продолжила:

— В этом дневнике всё захронометрировано, когда и как ты врал бабушке, родителям, соседям, учителям, друзьям и просто встречным людям. Врал, чтобы оправдаться, скрыть свои неприглядные делишки, избежать наказания за неблаговидные поступки и просто так, потому что уже вошло в привычку. А теперь будешь для дела врать, — ложеносцев кормить.

— Я не могу, мне завтра в школу, — наконец-то нашёлся, что сказать Юрий.

— Ай, хорошо, давай, давай ври дальше, вон каких жирных мыслишек на волю выпустил, — воскликнула бабуля.

И действительно, мошки-мыслишки закружились ещё плотней вокруг Юрия.

— Ну не в школу, так меня бабушка ждёт, — плаксиво взмолился он, разгоняя взмахами рук чёрные точки.

— А нас ждут голодные ложеносцы, и мой сын Вздорник, да вся Брехалово соскучилась по новому вранью, — настойчиво продолжала бабушка.

— Бабушка, не знаю, как вас зовут, ну отпустите меня, пожалуйста, я больше не буду, — захныкал Юрий и упал на колени перед старушкой.

— Ступай, тебя ни кто не держит, а зовут меня Катерина Агнессовна.

— Куда же я пойду Катерина Агнессовна? Ведь свернул с тропинки за малиной и заблудился, — продолжал хлюпать Юрий.

— Вот какой знатный ты врун, тебе уже и ягода манилка показывается.

— Не манилка, а малинка, — поправил Юрий бабушку.

— Правильно такая ягода манилкой называется, ягода-обманка, заманивает тех, кто её видит в чащу, — дружелюбно поясняла Катерина Агнессовна.

— Так, что бабушка, — это волшебный лес? — снова удивился Юрий.

— Волшебный для тех, кто врёт, они могут видеть его и всех обитателей, чем больше врёшь, — тем больше мерещится.

— А я знаю, — протяжно и с надеждой, что ему удалось найти оправдание своим поступкам, воскликнул Юрик, — таких людей фантастами называют, они фантазируют.

— Ну, ты себя с фантастом то не путай, тот любит фантазировать, мечтать, а ты врёшь, вводишь собеседников в заблуждение, не путай мыслишки для обмана с фантазиями и мечтами творчества, — рассерженно ворчала бабушка, — вишь, фантаст нашёлся, пошли, я тебя с Вздорником познакомлю.

И она повернулась к нему спиной, сделав шаг в сторону с намерением двинуться вглубь чащи по одной ей видимой и приметной дорожке, ведущей в деревню с неприятным и жутким названием Брехалово.

Юрий осмотрелся, и ему снова почудилось, что вокруг в небольшом отдалении, всего в несколько шагах, стеной стоят кусты малины, а на них даже листьев не видно сплошь осыпные ягоды. Сам лес изменился до неузнаваемости, деревья необычной формы, не деревья, а мутанты какие-то.

Вот, например, с виду сосна, но только снизу, ствол, лапы, хвоя, а к верху превращается в пальму и перехода зримо не обнаружить. Вот берёза, всё как у берёзы, только вместо серёжек бананы висят. Вот молодой дубок, но вместо жёлудей ягоды шиповника, такие же красные, а на ветвях его сидят птицы, погожи на пеликанов, такие же большие, но лёгкие. Лёгкими потому кажутся, что ветви дубка не прогибаются ни сколечко под их тяжестью.

Сидят такие важные, как истуканы и по очереди приклоняют голову к крылу, а затем раскрывают огромный клюв, распускают мешочек снизу и, резко поднимая голову, словно приветствуя кого-то, кивком отлавливают мошек-мыслишек, словно бабочек сачком.

"Ложеносцы!" — с ужасом пронеслось у Юрия в голове.

Он с надеждой посмотрел на уходящую от него бабушку, которая, не оборачиваясь, махала правой рукой, приглашая его с собой.

Отчаяние от увиденного усиливалось боязнью трудного выбора: остаться в лесу одному или возможностью погостить в неизвестной деревни со странным названием. Он вытянул вперёд руки и сделал несколько мелких шажков на коленях, стараясь догнать, остановить и уговорить старушку:

— Не хочу я, бабушка, с ним знакомиться и дружить, не хочу ни в какое Брехалово, я домой хочу.

— Так ведь, наверное, и он не хочет, а что поделать то, больше с ним никто не дружит.

Бабушка остановилась, словно почувствовала отчаянье мальчишки и повернулась снова к нему лицом.

— А я правду буду говорить, и ему со мной будет неинтересно, — уже с надеждой в голосе заговорил Юрик и встал с колен.

— А ему ещё интересней будет, ты ему правду, а он тебе кривду, весело будет и ложеносцы сыты, — и, отвернувшись от него, будто бы стыдясь своей мимолётной жалости, неторопливо пошла прямо в чащу.

Сел Юрик на траву, уткнул лицо в колени, обхватил их руками и заплакал со словами: — Не буду больше врать и обманывать, никогда не буду!

И тут почувствовал, что всё же сжалилась над ним бабушка, подошла к нему, по голове гладит и за плечо теребит.

Проснулся он от тряски — это мама стоит над ним и успокаивает его:

— Юра, Юра проснись, что с тобой, сон нехороший привиделся?

— Да, мама, сон про вруна. Я теперь никогда врать не буду, буду говорить только правду, пусть ложеносцы голодными останутся.

— Какие ложеносцы? Кто это?

— Да, так, птички одни.

— Опять врёшь и сочиняешь?

— Да нет, мама, правду говорю, так в моём сне птичек звали.

— Ну, если во сне, тогда ладно, спи, давай, — и она поцеловала его в лобик, как маленького.

Он заснул и ему больше ничего не снилось. А утром, когда проснулся, вспомнил всё и решил, что будет учиться жить по-новому, без вранья, и не позволит марать дневник совести.

С тех пор Юрий перестал врать. В школе вступил в клуб друзей пернатых, чтобы узнать, есть ли на самом деле такие птицы ложеносцы. Но к его сожалению или к счастью, он и сам разобраться не мог, таких птичек в природе не оказалось. Юрик не расстроился, но правду говорить не перестал, нашёл себе новое любимое занятие кормить синичек и снегирей зимой салом и семечками, голубей — крошками хлеба. Иногда с друзьями ходил в городской парк и там, на пруду, кормил лебедей кусочками батона, специально купленного для такого случая.

"Когда вырасту, стану…, - однажды задумался он о будущем, и неожиданно для самого себя не стал фантазировать на тему кем быть, а сформулировал лишь одно правило. — Сначала вырасти, и не попасть в товарищи к Вздорнику, кормить ложеносцев, а там уж видно будет, кем стать, ведь у честных и правдивых большой выбор".

"Обычная сказка из новодела, кстати, такое мог прочесть Колян и там, только, вот дневник совести добавили, странный бутерброд — хлеб с сахаром", — комментировала Яна прочитанное.

Но интуиция ей подсказывала, что-то здесь не так.

"Логика отдыхает, — усмехнулась она, — меня из аналитика переделывают в метафизика, ладно доживём до завтра, там посмотрим, чем ещё нас удивят".

Читать ей далее уже не хотелось, и она не заметила, как задремала с такими мыслями.

 

Глава 20

Утро следующего дня преподнесло приятный сюрприз, на выдвижном сиденье лежал голубой спортивный костюм и необычайно лёгкие и мягкие, из прочного материала, кроссовки. Яна пришла в восторг, отметив про себя, что раньше всегда ровно относилась к вещам. Оказывается, стоит человека лишить чего-то обыденного, привычного, того, чего не замечал или относился к чему без должного внимания, промариновать без этого, а затем вернуть, то человек будет просто на седьмом небе. Вот он и парадокс счастья: чтобы сделать человека счастливым, нужно чтобы он был несчастен иначе…, иначе он просто не заметит своего счастья.

Скинув ненавистную пижаму, она сразу же облачилась в новый наряд. Спортивная одежда пришлась ей по вкусу, придирчиво оглядывая себя в туалетное зеркало, она согласилась, что голубой цвет ей к лицу. Наскоро позавтракав, Яна отправилась в гости к Николаеву, собираясь сразить его своими точеными формами.

Андрей встретил её также во всём спортивном, однако цвет его костюма был бледно-розовым.

— Они, что специально подбирали цвета, — не сдержала удивления Яна.

— Как видишь, — в тон ей ответил Андрей, — да ладно, чёрт с ним, с этим цветом, всё необычайно удобно, а это главное.

Розовый цвет делал его смешным и забавным, похожим на огромную мягкую игрушку, которую хотелось потрепать за уши, дёрнуть за руку и чмокнуть в носик. Яна даже улыбнулась такому желанию, но опомнилась и, напустив на себя строгость, сделала логический вывод:

— Значит, сегодня нас точно повезут на прогулку.

Предположение оправдалось в полной мере, буквально через минуту появились Виталий Петрович и Аня. Сладкая парочка, как окрестил их Николаев, потому как других лиц они с Яной в этом учреждении и не видели, была в светло-зелённых комбинезонах, с пластиковыми вставками на грудных карманах, что говорила о том, что это выездная униформа медперсонала этого заведения.

Краткий инструктаж не отнял много времени. И вот впервые Яна и Андрей переступают порог сдвижной стены, за которым их ждёт что-то похожее на электромобиль без водителя. Они вчетвером размещаются в салоне друг напротив друга, дверь закрывается автоматически, стёкла теряют прозрачность, становясь искусственным источником освещения.

На немое разочарование Яны Виталий Петрович дает обещание:

— Покинем клинику, появится возможность рассмотреть город.

В салоне звучит приятная музыка, автомобиль двигается плавно, без рывков, последние его движение вверх, создавало впечатление, что они перемещаются на лифте. Несколько секунд покоя, щёлканье каких-то механизмов, затем плавно нарастающий гул. Стёкла начали гаснуть и обретать естественную прозрачность. Их взору предстал красавец-город: огромные здания из цветного стекла и бетона, разнообразных дизайнерских форм и исполнений, в принципе ничем не отличались от тех зданий, что оставались в памяти из их реала.

Они летели на магнитной подушке по монорельсовой дороге в составе поезда из платформ, на которых застыли автомобили различных модификаций. Это уже было удивительно. С высоты птичьего полёта просматривались зелённые улицы с малочисленным транспортом, судя по однотипности, общественным. Монорельсовая дорога проходила сквозь небольшие по площади здания, скорее всего, являющиеся парковками и лифтами одновременно.

— У нас личный и грузовой транспорт по городам не ездит самостоятельно, — пояснил Виталий Петрович, — только за городом.

— Как называется город, — спросил Андрей.

— Пригород, — ответил доктор.

— Ну, хорошо, а сам город? — повторил вопрос Николаев.

— Пригород, так и называется, — улыбнулся Виталий Петрович.

Нужный точки маршрута достигли быстро, с платформы автомобиль переместили в лифт, а затем и вниз, где он и был запаркован. С парковки на эскалаторе они очутились на улице прямо перед зданием из красного облицовочного кирпича, точь-в-точь, что и их общежитие. За зданием находился парк.

— Смотри Ян, как у нас, — не упустил данную деталь и Николаев.

Яна сосредоточенно кивнула ему лишь в ответ. Войдя в фойе, Аня направилась к посту охраны, она отсканировала свою карту на кармане комбинезона, и электронный сторож разблокировал ограждение, вызвал для них лифт.

— Мы заказали экскурсию без помех, хотя это услуга и платная, — с гордостью пояснил Виталий Петрович.

На лифте поднялись на последний технический этаж.

— Вот здесь тебя и нашли, — сказал Виталий Петрович.

Технический зал своим размером напоминал их зал из реала, разве только вместо бетонных балок, алюминиевые.

Яна подошла к стене, с которой всё и началось, прикоснулась к ней ладонями, словно греясь, потом двинулась вдоль, туда, где за бетонной тумбой находился пленённый Август. Остальные трое лишь наблюдали за ней. Николаев спросил:

— А меня тоже здесь?

— Нет, тебя в коридоре двенадцатого этажа в женском секторе, — ответил ему доктор. Он делал пометки в свой блокнот.

— А мы там побываем? — не отставал Андрей.

— Конечно.

Тем временем Яна зашла за колонну, и послышался её возглас:

— Ой, здесь кошка!

— Яна не трогайте её, животное может быть инфицировано, — крикнул доктор.

Они вместе с медсестрой быстренько стали перемещаться к Яне, но было уже поздно, та показалась из-за тумбы с кошкой на руках.

— Виталий Петрович, это — Баст, моя кошка, — представила животное доктору Яна.

Она гладила кошку, прижимая её другой рукой к груди, та звонка мурлыкала, признавая хозяйку.

— Исхудала бедненькая, — приговаривала Яна, — как же ты сюда попала?

— Если это действительно ваша кошка, — произнёс Виталий Петрович, — тогда это меняет дело.

— Мы заберём её с собой, и она будет жить у меня, — Яна смотрела доктору прямо в глаза, словно гипнотизируя его.

— После осмотра у специалиста, — согласился Виталий Петрович.

К Яне подошла Аня, кошка перестала мурлыкать, ощетинилась и зашипела, затем перевоплотила свой голос в предупредительный вой.

— Баст, прекрати, ты делаешь мне больно, — пыталась остановить её Яна.

Серое существо, по всей видимости, выпустило когти, которые впивались в руку Яны. Возглас хозяйки никак на неё не подействовал, она продолжала выть и угрожающе урчать.

— Аня, прошу вас, отойдите, пожалуйста, — обратилась к медсестре Яна, — она, наверное, боится вашей униформы, ничем другим я не могу объяснить её поведение.

Действительно, когда медсестра отошла, Баст успокоилась. Её реакция на приближение Николаева была сдержанней, она позволила Андрею даже погладить себя, предварительно обнюхав его руки. Этот феномен заставил Яну переглянуться с Николаевым, им казалось, что они догадываются об истинной причины нелюбви кошки к медперсоналу, вслух оглашать свои выводы они, конечно, не решились.

— Ян, чё в натуре это твоя кошка? — удивился Андрей.

— Сто пудово, — в его же стили утвердительно ответила та.

— Клёво!

Осмотр места нахождения Николаева ничего интересного не дал.

"Коридор — он в Африке коридор", — выразился по этому поводу сам Андрей. Необычным лишь было то, что они не встретили ни одного обитателя данного общежития.

— Мы заказали экскурсию без помех и даже оплатили её особые условия, — повторился Виталий Петрович.

Было понятно, что "больных" всячески изолируют от контактов с обитателями данного города, единственный прокол — кошка.

По возвращении в клинику Виталий Петрович сдержал своё слово, Баст оставили у Яны. Для этого потребовалось небольшая рекомбинация палаты, рядом с туалетом появился специальный сектор-вольер для кошки.

— У нас не принято, чтобы животные находились совместно с людьми в одном жилище. Это нарушает права людей, — пояснила Аня.

Гулять по палате Баст категорически запретили, электронный сторож не пускал её за границы сектора. Видимое ограждение отсутствовало, но приблизиться к незримой черте ближе, чем на пять сантиметров, кошке не позволял страх, в этом и был весь сторож. Яна могла свободно посещать вольер и ухаживать за животным.

На вопрос Виталия Петровича, что кроме кошки дала им экскурсия, Николаев лишь пожал плечами, а Яна задумчиво ответила:

— Мне нужно разобраться с этим внутри себя, что-то там, на этаже есть такое, оно зовёт меня, а что — пока не знаю, возможно, нам ещё раз предстоит побывать там, но уже в определённые временные рамки.

— Ну, что же, в принципе я такого ответа и ожидал, — согласился с ней доктор, — ваше подсознательное ищет выход и не находит его, но уже стучится наружу.

Процесс тестирования снова откладывался.

— Вы уже превратились из попечителя и доктора, скорее в надзирателя и конвоира, — пошутила Яна.

— Надо ждать, время — лекарь, — отбивался Виталий Петрович, — всё у вас будет хорошо.

Яна переглянулась с Андреем, тот кивнул, пришла пара и поупражняться в криптонике.

Идея Яны состояла в том, что нужно согласовать календари, здешний и тот в реале, ведь если их просто удерживают, по указанию Мамонова — это одно, а если это побочно как-то связанно с игрой, то это — другое. У игры есть окончание, где определится промежуточный победитель. Им могут стать "римляне", если они разрушат фрактал фракталов, и "демоны", если они его защитят, но есть временные рамки: двадцать четыре ноль-ноль тридцать первого октября. Вот к этому согласованному времени нужно оказаться на техническом этаже.

Весь день Яна была занята кошкой. Кормила её с рук, гладила, одним словом, соскучилась по общению с любимым животным. К вечеру Николаев прислал новую сказку, с пометкой: "Прочти, это становится забавно! И это не мои мысли".

Баст дремала на мягкой подстилке у своего домика, Яна решила оставить её в покое и почитать.

"Миф о творце, — прочла она название произведения, — что ж, почитаем".

"Создал Демиург подобие себе, и не понравилось оно ему, так как хотелось отличия. Смешал всё заново и задумался, и вместо создания нового, он разбил облако на мелкие части и рассыпал их на Землю. "То части мои бессознательные, пусть они всегда стремятся к единению, чтобы снова стать единым целым. И пусть каждая привнесёт что-то новое, чтобы приятен образ глазу моему стал".

Наделил бессознательное и сознательным, и поместил их вместе в одно тело, чтобы существовали самостоятельно. Связь между собой держали лишь через совесть. Исходила совесть из бессознательного, чтобы влиять на сознательное, пока то не сделает нужный шаг к единению. И назвал он это Человеком.

Но не на всех хватило сознательного, кто-то остался в теле в одиночестве, и назвал он это Природой.

Подглядел Правд, чем занимается Демиург, и понравилось ему это, и решил он украсть части, и построить из них подобие себе. Но только убирал он части бессознательного из тела, увядала Природа, а Человек, лишившись совести, погибал. Тогда он понял, что не взять ему частей из Природы и решил внимательней присмотреться к Человеку. И увидел он, что самостоятелен Человек, но слаба его зависимость от совести. И вступил он в диалог с сознательным самого сильного Человека.

— "Видишь, — говорил он, — какой ты сильный и умный. Ты способен на многое. Оглянись, вокруг тебя одни слабые, ты в ответе за них. Кто приведёт их к единению, как не ты?"

— "Да, единение твоя цель, — подсказывала совесть Человеку".

— "Ты должен стать ещё сильнее, чтобы хватило силы на всех слабых, — твердил ему Правд".

— "Но, как мне стать сильным? — спросил Человек".

— "Я помогу тебе, — убеждал его Правд, — отдай мне своё бессознательное, я понесу его. И тебе станет легче".

— "Бери, — согласился сильный Человек".

И действительно, стал он ещё сильнее и повёл за собой слабых, а чтобы не погиб он без совести наделил его Правд своей совестью. И имел он теперь постоянную связь с Правдом.

— "Ты — творец, — говорил ему Правд, — ты — хозяин природы".

— "Да, это так, — вторила совесть".

— "Ты должен покорить Природу, чтобы ускорить приближение Единения и облегчить путь слабым, — вещал ему Правд".

— "Да, это хорошо, — говорила совесть".

И шёл Человек, покорял Природу. И шли слабые за ним вослед повторяя:

— "Он ведёт нас к Единению".

Но остались ещё сильные, и подсказывала им совесть, что-то не так. И не пошли они за самым сильным Человеком, а стали искать свой путь.

И увидел Демиург, что не складывается Единение, и идут два разных потока бессознательных частей к Единению, но всё дальше удаляясь друг от друга. И задумался он, и разделил их на две равные части, пусть будут два новых подобия, чтобы было возможно их сравнивать.

Одну часть с самым сильным Человеком оставил как есть, а другую лишил плоти. И стала вторая часть неплотной, и связь между собой имела лишь ментальную, и облегчился её путь к Единению, но не ускорился. А Правд перестал видеть второю часть и остался с первой.

И имели две части связь между собой только раз в десять тысяч лет. И только бессознательное могло перемещаться из одной в другую, чтобы была возможность обмена лишь положительным опытом. И назвал Демиург это переходом фракталов.

И не знал Правд пути к другой половине, а заставил самого сильного Человека искать переход фракталов, внушив ему, что путь к Единению лежит после перехода. И удлинился путь неимоверно, ибо молчала совесть истинная, а говорила лишь правдина. И стала у второй половины много правды, но мало истины.

И так идут эти две половины к Единению разными путями и не знают истины, что путь один".

"Действительно, забавно", — прокомментировала Яна миф.

"Получается, что Мамонов знает эту сказочку, возможно, что и сам её сочинил, — удивилась она своему открытию, — хотя он и порядочная сволочь, но талантлив. Фрактал фракталов, вот откуда ветер дует, а Колян говорит, что про такую сказку не слышал, наивняк".

Она связалась с Николаевым, стала его расспрашивать, о каких планах Мамона ему было известно.

— Говорю тебе, — отвечал Андрей, — нас он в известность никогда не ставил, так что до попадания сюда никогда не слышал о "фрактале фракталов".

— Значит, они сканируют не только наше сознание, но подсознание, — вырвалось у Яны самопроизвольно, — и Мамонов здесь не причём.

— А я делаю вывод, что мы просто запутались, — огласил свои мысли Андрей, — давай подождём, как говорит Виталий Петрович.

— А что нам остаётся? — согласилась с ним Яна.

 

Глава 21

Подзарядка игровых персонажей завершилась быстро, но время было уже позднее, кураторы устали и отправились отдыхать. Ян пришёл в свой номер, так как в штабе спальных мест всего было два. До окончания игры чуть более двух суток, а преодолеть оставалось шесть этажей, ещё нужно время на сражение, получалось, что они не успевали.

— Оставим шесть часов на битву, — перескочим через не пройденные этажи, — высказала своё мнение Василиса.

— Так мы пропустим очень ценные артефакты, уменьшая вероятность выигрыша, — не зная зачем, озвучил прописные истины Ян.

И тогда они решили, что лучше хорошо выспаться, привести себя в порядок, чем, работая день и ночь, прийти на финиш с чугунной головой и красными глазами.

Василиса и Святослав остались под защитой сторожа, а он активизировал Бастет, так, на всякий случай. Только коснулся подушки, как провалился в небытиё.

Он проснулся среди ночи от сладострастного ощущения и обнаружил, что его нижнее бельё мокрое.

— Чёрт, — выругался он и поднялся над постелью, под ним также было небольшое влажное пятно.

Оглядываясь как воришка, увидел на посту богиню-кошку, смотрящую на него.

Испытывая неловкость и стыд перед Бастет, он, прикрывая мокрое место руками, помчался в ванную комнату. Принимая душ, вспоминал, что с ним произошло во сне. А снилась ему неизвестная оголённая девушка, которая позволяла ему всё. Перед тем как проснуться, её лицо превратилось в улыбающееся лицо Яны и в этот момент произошло то…

Вернувшись, сменил простынку, чем, наверное, совсем озадачил Бастет, так ему казалось.

"Может это проделки Суккуба? — подумалось ему". Ведь с ним такого никогда не было.

— Баст, — обратился он к своему ночному охраннику, — здесь ничего подозрительного не было?

— Я не заметила, — ответила та.

Ему очень хотелось спать, но боялся, что снова во сне произойдёт такое, и он повторно оконфузится. Он впал в полудрёму, засыпая, с испугом просыпался. Так и провёл остаток ночи. Утром почувствовал себя опустошённым и с туманом в голове. Ему казалось, что голова внутри набита ватой, да так туго, что звенело в ушах и глаза были на выкате.

"Отдохнул, называется, — вскользь бросил он сам себе, — лучше бы пару этажей прошёл".

Позавтракав в столовой один, поднялся в штаб, там уже сидела в кресле Василиса.

— Что не спится капитану? — спросил он её и, не дожидаясь ответа, пожаловался, — вот и мне что-то тоже.

Василиса, прикрывая рот от зевоты, поднялась и произнесла:

— Пойду и я на завтрак.

Её вид не соответствовал виду выспавшегося человека. Да и она, бросив взгляд на Яна, поняла, что он также не в лучшей форме после отдыха.

"С ним-то, что приключилась, — спрашивала она сама себя". И на такой вопрос у неё были серьёзные основания, ибо её утреннее пробуждение от кошмара, угнетала её тем, что она оконфузилась во сне. Она знала причину такого постыдного деяния — это происки Инкуба.

"Яны нет и поделиться не с кем, — размышляла она, — ничего, осталось недолго, всему приходит конец и этому тоже".

Ей приснился красивый молодой юноша. Он ласкает её, гладит груди, касается сосков, разводит бёдра, целует, и потом они начинают то…

Но вдруг не закончили, он исчезает и появляется другой. Он груб, но её всю трясёт. Он вставляет ей между ног что-то длинное и жёлтое. Она с удивлением рассматривает — это её собственная коса. Она стонет и всё заканчивается оргазмом.

Она просыпается, испытывая лёгкость, готовая воспарить. Но её состояние омрачает ужас, который она испытала со вторым мужчиной. Мокрая и расстроенная бежит в ванну.

"Мамонов — сволочь, ведь обещал не трогать во сне, — злилась она за столом на завтраке, — нет доказательств, сторож ничего не зафиксировал".

Из всей команды отдохнувшим был лишь Святослав. Они разместились в своих креслах, и игра продолжилась.

Разведчица Бастет поднялась на одиннадцатый этаж. Она успешно обследовала все четыре номера и быстро определила, куда входить "бомбилам", открыв для них нужную дверь при помощи своего трости-ключа. Перемещаясь лифтом на двенадцатый, оставила сообщение штабу:

— Возможно, чтобы им выйти обратно, придётся расстаться с одним из артефактов.

Троица смело проникла в помещение. Сегодня застрельщиком выступал Август, он шёл первым. Сразу за дверью их встретила сеть из лазерных лучей. В одну точку посредине били голубые лучи, два красных от стены до стены образовывали дополнительный барьер.

— Вот те раз, а нас не предупреждали, — удивился он.

Прямо на полу световая надпись: "Путь откроет сосуд мира, наполненный светом".

— Что встал, император, — подталкивал его сзади генерал.

Увидев надпись, Власов уже обратился к Мессингу:

— Григорьич, чтобы это значило?

Мессинг, важно надувая щёки, помолчал недолго, а потом спросил у Власова:

— Гильза где?

— Какая гильза? — не понял генерал.

— От снаряда, — уточнил маэстро.

— От какого снаряда? — продолжал Власов испытывать терпение товарищей.

— Слышь, генерал, не тупи, давай артефакт, или уже в цветмет сдал? — не выдержал уже и Август.

— А гильза! — воскликнул Власов, — Да, вот она, в галифе.

Он начал рукой шарить в штанах, изображая бездонный карман. Вытащив наконец-то артефакт, он передал его Мессингу. Тот осторожно приблизился к лазерному барьеру и стал аккуратно подставлять гильзу для сбора голубых лучей. Когда ему это удалось, и он поставил её на пол, красные лучи исчезли, а голубые точно падали внутрь гильзы. Через пару секунд исчезли и они, а из отверстия гильзы стал подниматься голубой туман, преображая всё вокруг, делая комнату неузнаваемой.

Им не пришлось никуда нырять, как обычно происходило при открытии портала, туман всё сделал сам, плавно переместив их из реала в киберпространство.

Природный ландшафт: зелёная травка, полевые цветочки, бабочки и прочие летающие насекомые, много солнца. Что-то похожее на альпийский луг: травяной покатистый склон, внизу небольшая опушка леса и вдалеке деревня; вверху скалистые возвышения с редкими вкраплениями мелких цветов.

— Вот это красотища, — не сдержался в оценке увиденного Власов.

— М-да, — немногословно отреагировал Мессинг.

— Это почти родина моя! — восторженно прокричал Август.

Он, не сдерживая себя, как ребёнок погнался за бабочкой, нарушая все каноны осторожности.

Мессинг открыл рот, чтобы остановить и предупредить, шалившего Августа, как тот остановился сам, наступив на свежую коровью лепёшку. Октавиан начал презрительно вытирать сандаль о траву.

— Что, на мине подорвался? — иронизировал генерал, — смотреть под ноги нужно, не в бирюльки играем, противник наш изобретателен, мог бы и капкан поставить.

— Неизвестно, что лучше, капкан или это, смотри вон, — кивнул маг в сторону от императора.

— О-ё! — непроизвольно вырвалось у Власова.

Метрах в пяти сбоку от вытирающего ногу императора, стоял огромный бык с кольцом в носу, хотя рога его были короткими, и не такими как у тех испанских на корриде, но мощный лоб говорил о том, что они ему, в принципе, и не нужны.

Дело осложнялось тем, что Август просто не видел животное, а оно, появившееся неожиданно и ниоткуда, уже демонстрировало явные намерения прогнать чужака.

— Это не бык, а бычище, — прокомментировал генерал картинку, — может его из автомата, пока не поздно?

— Один уже вляпался в дерьмо по неосторожности, — возразил ему Мессинг, — неизвестно, кого ты привлечёшь стрельбой?

— Тоже верно, — согласился Власов, и уже осипшим голосом позвал императора, — Октавианушка, иди тихонько к нам.

Октавий поднял голову и посмотрел на товарищей, заискивающи промямлил:

— Без воды не отчистишь, нужно ручей поискать.

Власов и Мессинг замахали ему руками, так как бык уже опустил голову и раздувал ноздри.

— Иди дурень сюда, иди, — боясь кричать в полголоса произнёс генерал.

Тут Август повернулся к быку и оцепенел, перестав шоркать ногой о травку. Его электронный мозг только начал просчитывать варианты борьбы с монстром, как бык бросился на него. Старт был таким резвым, что пять метров он преодолел за пару скачков галопа.

У наблюдавших со стороны Мессинга и Власова от такого зрелища наступил ступор, им казалось, что бык, как электричка, мчащаяся по рельсам, сметёт всё на своем пути, но Август каким-то чудом увернулся, и удар пришёлся вскользь. Грохот панциря, крик Августа, топот монстра, и взмывание вверх пурпурного плаща, произошло почти одновременно. Императора подбросило и тут же опустило. Панцирь глухо звякнул от соприкосновения с землёй, Август пару раз перевернулся и затих, прикрытый красной тряпкой.

Бык затормозил с такой силой, что из-под копыт полетели комья земли, развернулся, ища противника, его красные глаза быстро отыскали плащ Октавиана.

— О-ё! — издал междометие Власов, — Он никак опять собирается, но в этот раз он уже точно вскроет эту консервную банку.

— Нужно плащ императорский спрятать, — задумчиво произнёс Мессинг, — ты отвлеки быка, а я попробую помочь Августу.

— Легко сказать отвлеки, у меня, кроме языка ничего не двигается.

Но генерал всё же нашёл в себе силы, побежал в сторону разъярённого животного, крича и махая руками. Бык, услышав крики, повернул голову в сторону Власова и стал смотреть на него. Мессинг тем временем уже был около лежащего императора, он выдернул тело из плаща и спрятал накидку у себя на груди. Животное тем временем полностью переключилось на Власова и готовилось принять того на рога.

Генерал почувствовал неладное, прекратил кричать и махать руками, и, вообще, побежал обратно. Бык огляделся по сторонам и, не заметив ничего раздражающего, успокоившись, остался на месте.

Мессинг помог подняться Августу, и они, опираясь друг на друга, стали двигаться по пригорку к скале, где их уже ожидал Власов. Добравшись до него, они оглянулись, быка уже не было, его и след простыл.

— Ну, как император, половил бабочек? — с иронией спросил генерал.

Август молча присел на траву и стал себя осматривать.

— Видели, как ты сам порхал, — продолжал подкалывать Власов.

— Кх-кх, — послышалось у них за спиной, — я, конечно, извиняюсь, но ему нужно в аптеку и к кузнецу.

Они все трое оглянулись, метрах в трёх от них у проёма в скале стояло чудовище: мускулистый перекаченный атлант с головой быка. Стоял он, прислонившись к скале и скрестив ноги, вальяжно покуривал огромную самокрутку, помахивая изредка хвостом.

— Минотавр! — боязливо взвизгнул Август.

— Он самый, — ответил тот, стряхивая длинным и толстым мизинцем пепел с козьей ножки, — могу посодействовать, за определённую плату конечно.

— Григорьич, давай я этого бычару разделаю под орех, — зло процедил генерал, снимая с плеча ППШ, — надоели они со своими приколами…

— Я, конечно, извиняюсь, но здесь так просто палить нельзя, — перебило его чудовище, — если хотите пострелять, прощу в тир. Вы же поставили сосуд мира, когда шли к нам в гости, могут возникнуть неприятности и по круче прежних.

— Погоди, Андреич, — остановил Власова Мессинг и затем уже обратился к Минотавру, — скажите, а далеко аптека-то?

— Да нет, вот за углом, — кивнул Минотавр себе за спину.

— А какие здесь деньги в ходу, — сидя на траве, подключился к диалогу и Август, — драхм у нас, например, нет.

— Да, что вы, мы давно уже в зоне евро, но можем и доллары взять, можем и натурой, — продолжило чудовище.

— А натурой, это как? — не выдержал и спросил уже Власов.

— Девушками берём, по семь штук в партии, господин военный, — с иронией ответил ему человекобык.

— А деревянными берёте? — переспросил Мессинг и полез в карман.

— Не, фальшивок стало много, нам принтерной бумаги не нужно, — пояснил Минотавр и, докурив цигарку, аккуратно бросил её в урну, которая стояла прямо за ним у скалы.

— Были на прошлой неделе у нас чехи, — продолжил он, повернувшись к собеседникам, — и впарили мне такую пачку, вот теперь кручу из неё козьи ножки, никакого бизнеса, не курящий и то закурит.

Мессинг, закрываясь от чудовища, извлёк из кармана брюк пачку денег и удивлённо произнёс:

— Ты смотри, евро, то, что надо, а вчера в коридоре вроде как кукла была.

— Нам бы зелёнки и пластырей, если можно, — просил Август, поднимаясь с земли.

Вид у него был ужасный. Правая рука содрана до локтя, рукав туники разорван. На шлеме погнут гребень, сам шлем держался на голове неизвестно чем, потому как ремешок, охватывающий подбородок лопнул посредине. Правая нога по колено и башмак на ней испачканы коровьим навозом, но хуже всего выглядел анатомический панцирь, он походил на тульский самовар, выброшенный на помойку хозяином этажа так с десятого. Туника, раскрашенная зеленью, и ссадина на подбородке дополняли картину убогости императору.

Оглядев Августа, Минотавр добавил:

— Милый мой, вам ещё нужна прачка, швея и шорник, ну и помыться заодно, воняют не только ноги, но и между ними.

— Где же тут всё это взять? — заискивающе вопросил Октавиан.

— Прошу ко мне, — сделало широкий жест чудовище в сторону скального проёма, — торгово-развлекательный комплекс "Лабиринт" к вашим услугам.

Троица, опасливо переглядываясь между собой, стала передвигаться туда, куда показал Минотавр.

— Смелее друзья, буду рад посетителям, — подбадривало их чудовище, — деньги только покажите.

— Вот, — подойдя ближе, сунул ему в руку сто евро Мессинг.

Минотавр взял купюру и деловито просмотрел её на свет, затем произнёс:

— Так и знал, фальшивка, но не расстраивайтесь, так как изготавливал её я сам, возьму у вас по курсу один к двум.

— Это как? — недоумённо переспросил Власов.

— Очень просто, товар пойдёт за двойную цену, — пояснил новоиспечённый хозяин торгового комплекса.

— А я то, думаю, куда пачка вчера запропастилась, а это гетера с нижнего подвала в гостях была, — бормотал Минотавр.

— Вот сроду на человека не подумаешь, образованная, культурная, умная женщина с опытом, а совести нет, — продолжал он свой монолог.

Между тем двигаясь все вместе, они свернули в проём между двух скал. Перед ними открылся вход в пещеру, облагороженный, по обе стороны стояли урны, сбоку на скале таблички с указанием функционирующих заведений в комплексе и схема самого лабиринта.

Первым опомнился Власов, он шёл за Минотавром и Августом, его смутило то, что при входе в подземелье работала тепловая пушка, хотя на улице лето.

— Стойте, — крикнул он впереди идущим, — а нельзя ли товар доставить прямо сюда?

В этот момент ему в спину толкнулся Мессинг, генерал обернулся, и они переглянулись с магом. Вольф Григорьевич понял всё без слов и поддержал почин Власова:

— Да, на самом деле, есть ли у вас доставка? А то ноги уже не держат по лабиринту блуждать, я устал, например.

— Конечно, у нас всё есть, но за отдельную плату, — разочарованно ответил хозяин лабиринта.

Наконец и Август сообразил, в чём дело и вернулся к своим товарищам, пересекая снова горячий воздушный поток.

— Что же это, на дворе лето, а у вас обогрев включен? — спросил он Минотавра.

— Это работа кондиционеров, сами понимаете, иного места для отвода тепла просто нет, вот, разбогатеем, вентиляцию прорубим, тогда другое дело, — человекобык махнул рукой в сторону скалы, — мы уже подрядчику Дедалу сделали заказ, но всё упирается в финансирование, как сами понимаете.

— Что будите заказывать? — деловито спросил он, доставая неизвестно откуда блокнот и ручку. В настоящий момент он более походил на ряженого официанта, принимающего заказ, а не торгового менеджера: в глаза не смотрел, клиентов облизывать не собирался.

— Лейкопластырь и зелёнку, — ответил Мессинг, — я же говорил.

— Зелёнка будет завтра, берите йод, — не поднимая глаз, ответил коммерсант-чудовище.

— Хорошо, пусть будет йод, — поморщился Мессинг, и устало продолжил, — только быстрее, пожалуйста.

— У нас предоплата, с вас пятьсот евро, — протянул оторванный бланк заказа человекобык.

— Сколько? — возмутился маг, — да это грабёж средь бела дня.

— Напрасно теряем время, я уже говорил: двойной тариф, плюс доставка.

— Ладно, мы согласны, доставляете, — смирился Мессинг и отсчитал пять купюр по сто.

— А как нам найти кузнеца? — спросил Август, поглаживая ладонью вмятины на панцире.

— Сто евро, — невозмутимо ответили ему.

— За что? — не понял император.

— За нить Ариадны.

— Хорошо, вот вам деньги, — выдал купюру уже маг.

Минотавр вручил клубок шерстяной пряжи магу, тот повертел его в руках и отдал Власову. Тем временем хозяин заведения скрылся внутри лабиринта, отсутствовал недолго, вышел с заказанным товаром в руках.

— Боже мой, — не сдержался Мессинг, принимая малюсенький пузырёк йода и несколько пластинок пластыря, — за это вы содрали с нас пятьсот евро?

— Что поделать, инфляция, откаты, рэкет, лабиринт вот достраивать нужно, сами понимаете, денег совершенно не хватает, вы знаете, я скажу вам даже больше, я сам ещё за полгода зарплату не получал. Вы посмотрите, в чём я хожу, — голый!

— Подождите, а у вас-то какой рэкет? — удивился Август, наиболее сведущий в греческой мифологии.

— Ну, как же, дорогой мой, плачу Тесею, чтобы не трогал меня, уж вам истинному римлянину не знать нашей кухни стыдно, — Минотавр при этом покачал демонстративно своей бычьей головой.

— Как же вы коммерсанты не понимаете, — подключился к беседе генерал, — что чем больше вы дерёте с нас, тем больше дерут с вас?

— А что делать? — невозмутимо ответил Минотавр.

— Конкуренции у вас нет, вот и ломите три цены, — подытожил Мессинг.

— Это что, вы Миносу поверили? — завёлся полубык получеловек, и, выпучив свои бычьи глаза, стал троице эмоционально разъяснять ситуацию с бизнесом, — Рынок, конкуренция — бредни для электората. Тому чем больше торговых точек, тем лучше, есть бизнес, нет его — плати за место и всё. Вот представьте, здесь ещё пару лабиринтов поставят, ещё парочка таких, как я, будут стоять, да неужто мы не договоримся, будите покупать у одного йод, у другого пластырь, а третий вам всё доставит и всё по пятьсот евро. Каково?

— Ну, а как же царская служба, они-то должны следить, чтобы народ не обирали? — возразил Август.

— Они тоже хотят кушать, Минос-то он жадный, всё себе и себе, так что придётся ещё и царской службе отстегнуть, вообще без денег останемся.

— Так бросьте этот бизнес, если он такой невыгодный, — предложил ему Мессинг.

— А как тогда жить на этом острове? — спросил Минотавр и развёл при этом руками.

Наступила пауза. Все обдумывали услышанное. Первым нарушил молчание Мессинг:

— Ну, ладно мы пошли, нам ещё кузнеца найти нужно.

— Всего хорошего, — быстро отреагировал на последнюю фразу клиентов коммерсант.

Он прислонился к скале плечом, скрестил ноги и руки, заняв позу наблюдателя, лишь только его хвост как камертон, не находил себе покоя, ритмично перебрасывая начёсанную кисточку из стороны в сторону.

Власов бросил клубок, тот покатился, сделал круг и остановился у ног Минотавра.

— Это как понимать, кидалово? — удивлённо произнёс генерал.

— Кузнец Астерий к вашим услугам, — невозмутимо представился человекобык.

— Так вы же…

Власов не успел договорить, как его перебил Минотавр:

— По совместительству подрабатываю, я же вам говорю, денег не хватает. Что у вас?

— Да, вот панцирь поправить бы, да и шлем заодно, — вышел из-за спины император, держа в одной руке шлем, а другой, поглаживая вмятины на панцире.

— Да-а, — потянул новообращённый кузнец, — работы тут много, оставляйте, зайдёте на следующей неделе.

— Так нам сейчас нужно, вы же всё равно ничего не делаете, — возмутился император.

— Милый мой, знаете, сколько у меня заказов, перекурить некогда, — остудил его пыл Астерий.

— Что же делать? — взмолился Август и повернулся к Мессингу.

— Платите за срочность, за это вам бонус полагается — дисконтная карта, — выдал тот, что от него и ждали окружающие.

— Ну и сколько это стоит? — подключился к торгу кассир Мессинг.

— Сколько у вас осталось денег? — вместо ответа спросило чудовище.

Кассир помедлил, прикидывая в электронном мозгу, что ответить, но видимо вариантов иных не было, и он выдал тайну бюджета:

— Тысяча.

— Работа стоит полторы, — решительно произнёс кузнец.

— Но у нас нет больше! — воскликнул кассир.

— Ладно, я даю вам хорошую скидку, всё сделаю за тысячу, — согласился с ним новоиспечённый ремесленник.

Мессинг отдал последние деньги, а Август передал панцирь и шлем на ремонт.

Минотавр скрылся в лабиринте, там где-то внутри раздались стуки молотка по наковальне и шум мехов, качающих воздух в горн.

— Сначала накидки, а потом скидки, — ворчал маэстро, — что за жизнь такая, одной рукой дают, другой отбирают и умудряются на этом ещё и заработать.

Его спутники угрюмо молчали.

Ремонт длился недолго, кузнец доспехи вернул в исправном состоянии.

— Это вам от меня, — протянул он пластиковую карточку Мессингу, — заходите ещё, теперь у вас в этом заведении есть скидки.

— Обязательно зайдём, — зло ответил маэстро и нервно выдернул карточку из рук Минотавра.

Они завернули за угол скалы и воткнулись в дверь, которая стояла сама по себе, без стены. За ней просматривалось лужайка. "Бомбилы" поначалу приняли дверь за демонстрационный экспонат, но надпись посредине "Аварийный выход" и щель сбоку с текстом "Вставь дисконтную карту", заставили поверить, что это выход.

Мессинг вставил карту в щель, дверь открылась, в пространстве за ней проглядывался коридор одиннадцатого этажа. Они шагнули в коридор.

— "Шли стричь, а вышли сами остриженными, — доложил штабу Мессинг".

— "В курсе, — ответили им, — перемещайтесь на тринадцатый, Бастет вот-вот освободится".

— Да, торгаши из нас никудышные, — со вздохом огласил вердикт Власов, — воевать, не торговать.

 

Глава 22

Пластиковая перегородка с двойными дверями отгораживало всё пространство коридора от лифта и лестничного марша. Двенадцатый этаж походил на третий, только расстояние от лифта до перегородки составляла всего лишь пару метров. Тонированные стёкла не позволяли детально рассмотреть, что там за ними.

Обратившись к архивной базе, Бастет изучила опыт работы "бомбил" на третьем этаже, хотя повторения маловероятны. Сканирование также ничего не дало, интуиция молчала. Оставалось воспользоваться звонком, что она и сделала.

На нажатие кнопки отреагировали быстро.

— Общество отмывания прав от обязанностей, слушаю вас? — донеся строгий женский голос откуда-то сверху.

Богиня-кошка подняла глаза и увидела панель видеофона, хотя раньше при первом осмотре там ничего не было. Компьютер просчитал варианты ответа, но поступила и подсказка от куратора.

— Мне к председателю.

— Вы кто?

— Я Бастет?

— Очень приятно, я его секретарь, вы жилец этого дома?

— Конечно, я из пятьдесят четвёртой квартиры.

— Что вы хотели?

— Встретиться с председателем.

— Приём жильцов осуществляется второй и четвёртый понедельник каждого месяца с семнадцати до девятнадцати часов.

— Но у меня срочное дело.

— В настоящий момент председателя нет на месте, он на конференции председателей.

— Тогда зама можно увидеть?

— Управляющий Обществом на объекте.

— Но объект ведь и есть этот дом…

— Дом большой, шестнадцатиэтажный точное место нахождения подсказать не могу.

— Что же делать?

— Оставьте заявку.

— Но мне нужно переговорить…

— Знаете что, не морочьте мне голову, оставьте заявку мы решим вашу проблему в порядке очереди.

— Открывайте.

— Зачем? Диктуйте, я запишу.

— Вы что меня так и не впустите?

— А зачем? В этом нет необходимости.

— Знаете, это смешно, за что мы вам платим деньги? Если вы не только не защищаете наши права, но и сами их попираете, не пуская нас на порог. Получается, мы содержим вас лишь для того, чтобы вы с нас брали деньги?

— "Уходи, — последовало указание из штаба, — мы здесь только потеряем время, сейчас освободится троица, сделаем повторный заход".

— "Здесь нужно кодовое слово, — высказала она своё предположение, — или что-то нестандартное в их стиле".

Бастет постучала тростью по двери, но ничего не происходило, и ключ здесь не работал, разочарованно пожав плечами, она отправилась на следующий этаж.

Троица поднялась на этаж уже с определёнными инструкциями, у каждого члена команды была своя оговоренная роль.

Мессинг нажал на звонок. Тот же женский голос проинформировал стоящих у двери, что это ООП. На вопрос о цели посещения ответил маг:

— Химическая чистка прав, акт выполненных работ подписать.

— Мы, кажется, никого не вызывали.

— ХЧП жильцы вызывали, их права пахнут фекалиями, а вы сидите и ничего не делаете.

— Вот, кто вызывал, пусть и подписывает.

— У жильцов нет печати, печать есть только у вас.

Наступила пауза, противоположная сторона просчитывала варианты, но впускать не собиралась.

— Долго мы здесь отираться будем? У нас и другие вызовы есть, нашему коллеге умыться нужно, от него дурно пахнет.

— Я не чувствую, у нас не работают сенсоры обаяния, а печать в сейфе, ключи у председателя, а он на конференции.

— По сенсорам у нас специалист есть, починит, оставим документы, потом придём и заберём.

— Покажите бумаги.

Власов достал фолиант, открыл его и направил лицевой стороной к видеофону.

Зуммер запищал, и дверь открылась. Троица, как бойцы спецназа, прикрываясь от возможных нападений, ринулась в помещение. Они быстро продвинулись по коридору к четырём дверям, расположенным попарно друг напротив друга. Когда они остановились у первой пары, открылась левая дверь, и из неё на моноцикле выехал парнишка со словами:

— Чехова…

Он пересёк коридор и скрылся в двери напротив. Тут же открылась дальняя дверь на этой же стороне, и снова показался парнишка на самокате со словами:

— Льва Толстова через Маяковского…

Он нырнул в следующую противоположную дверь. Троица замерла, все анализировали сложившуюся обстановку. Двери продолжали открываться и закрываться, парнишек стало больше, они катились через коридор на моноциклах, выкрикивая различные фразы:

— Спортивная шестнадцать, Беговая сорок два, Советская и угол Чапаева…

Первым опомнился Власов. Он повернулся к Мессингу и, поправив очки на переносице, деловито сказал:

— Григорьич, я знаю что делать, только не останавливай меня.

— За мной император, — кивнул он Августу и решительно двинулся в сторону движения моноциклов.

Встал он прямо посредине пути, и когда очередной моноциклист выехал из двери, генерал, перегородив ему дорогу автоматом, грозно закричал:

— Ханде хох, проверка документов!

Парнишка, сделав попытку объехать Власова, но тут подключился Август с обнажённым кинжалом, они обступили его и тот сдался. Остановившись, он спросил:

— На каком основании задерживаете курьера электронной почты?

— Тебе же сказали, родной, проверка документов, спама много развелось, вот отлавливаем, — живо нашёлся с ответом генерал.

Парнишка вытащил откуда-то голубую книжицу по формату напоминающую паспорт. На лицевой обложке немецкий орёл и надпись "аусвайс".

— Ты чё нам суёшь, вражина? — возмутился Власов.

— А кто вас разберёт, — оправдывался курьер, — форма совдеповская, а гавкаете по-немецки.

Он забрал книжицу обратно и сунул Власову другую, красную, уже с двуглавым орлом и надписью "паспорт".

— Так посмотрим, — промычал генерал, и стал листать документ.

— Что же у вас, гражданин…, - Власов внимательно прочитал фамилию и произнёс, — Хороший, регистрация отсутствует?

Тем временем Мессинг, поначалу недовольный самовольством Власова, заинтересовался идеей генерала. Организованный соратниками спектакль ему всё больше нравился, и он подошёл ближе с намерением поучаствовать.

— Как нет? — удивился Хороший, — не может быть, ведь была же?

— Я, что похож на идиота? — грозно наседал на парнишку генерал, — мы здесь кому-то обещали сенсоры обаяния починить, сейчас исполним обещанное!

Парнишка выхватил паспорт у генерала со словами:

— Вы, просто товарищ военный, не на той странице открыли, по новым правилам регистрация на странице с кармашком.

Курьер полистал книжицу и вернул её Власову:

— Вот, здесь смотрите!

Генерал снова взял паспорт с открытой парнишкой страницей, и удивился увиденному: в полиэтиленовом кармашке лежала купюра в сто евро сложенная пополам. Он вытащил купюру и переда её Мессингу:

— Григорьич, проверь подлинность регистрации.

Маэстро вскинул от удивления брови, но ничего не сказал, и стал просматривать на свет купюру.

— Да вроде не фальшивка, — изрёк он через пару секунд и вернул деньги обратно Власову.

— Проезжайте, — распорядился генерал, вернул паспорт и освободил дорогу, но деньги оставил себе.

Курьер хотел что-то сказать, но оглядев всех троих, передумал и покатил дальше.

— На, Григорьич, — передал Власов Мессингу сто евро, — сейчас мы за полчаса при таком движении отобьём все деньги, что потеряли у того бычары.

— Андреич, это похоже на рэкет, — слегка растерянно начал мямлить экстрасенс.

— Да, я согласен, это незаконно, и попахивает разбоем, — поддержал его император.

— О-ё! Какие вы дремучие, — начал наступление генерал, — можно подумать в Риме не брали подорожные. И потом, гаишники и паспортисты, себя рэкетирами не считают.

— Так-то государство, — снова возразил маг.

— А мы кто? Мы тоже государство, — ответил Власов, — строим, правда, но какая разница, так что император ты у тех входов, я у этих, маэстро посредине. Заработаем немного, всё равно указаний из штаба, что брать нет.

Троица разошлась по указанным местам. Дело загудело. Власов и Август останавливали курьеров и отнимали у них деньги, Мессинг проверял купюры и складывал их в карман. Так продолжалось минут десять, потом курьеры перестали сновать и появился здоровый мужчина в чёрном, при галстуке.

— Вы кто такие будите? — грозно спросил он, обращаясь главным образом к магу.

— А ты сам-то кто? — нагло вступился за Мессинга Власов.

Август видя, что запахло жаренным, стал подходить ближе к товарищам.

— Я — Админ, — ответил мужчина.

— Не гони пургу, дядя, геймплей автономный, никакой администрации здесь нет.

— Что же вы, говнюки, Родину-мать обижаете?!

— Какую мать?

— Родину, — и он показал "бомбилам" за спины.

Они обернулись. У стены стояла женщина с мечом, накидка сексуально обтягивала её стан и груди.

— Говорил тебе, это так просто не закончится, — тихонько пролепетал Мессинг Власову.

— Да, Григорьич, — согласился с ним генерал, — против Родины не попрёшь, по себе знаю.

И он свободной от автомата рукой потрогал шею. Небольшого замешательства хватило Власову прийти в себя, и он нашёлся, что ответить:

— Кому мать, а кому — мачеха. Эту женщину мы в первый раз видим, да и вас тоже.

— Так вы из коллаборационистов? — переспросил мужчина, и сам же ответил, — тогда понятно.

— А вы-то сами, кто будите? — подал голос Мессинг.

— Мы-то? — переспросил снова собеседник, — мы будем управляющий ООПа.

— Вот вы нам и нужны, — воспрянул духом генерал.

— Слушаю вас, — сухо, но вежливо произнёс управляющий.

— Что же вы, гражданин хороший, деньги с жильцов лупите, и не черта не делаете? — пошёл в наступление генерал.

— В каком смысле?

— В смысле: их права настолько пропахли, что даже химчистка не берёт, а сами вон на их денежки моноциклов накупили и катаетесь всем ООП-ом туда-сюда. И потом, что-то я не припомню, чтобы мы вас выбирали?

— Так на собрания нужно ходить, все присутствующие проголосовали "за", — не моргнув глазом, врал мужчина в чёрном.

— Так не было никакого собрания, — удивился Мессинг.

— Собрание было, давайте вот у Родины спросим? — обратился управляющий к женщине.

— Собрание было, — утвердительно ответила та.

— Ладно, вернёмся к нашим баранам, когда вы порядок наведёте с правами? — понимая бесперспективность наступление на данном фронте, Власов переключился на другой.

— Вот прямо с сегодняшнего дня и начнём, оформляйте заявку, мы всё исправим, вернём всем бесправным права, отмоем всё, что дурно пахнет, — невозмутимо ответил управляющий.

— Э-э! Так не пойдёт, — перечил ему Власов, — давайте гарантийное письмо.

— Какой грамотный жилец пошёл, радует. Мамаша выдайте им письмишко, — весело подмигнул мужчина Родине.

Родина-мать превратилась в секретаршу, вместо обнажённого меча у неё в руках оказались толстые папки. Она начала рыться в одной из них, пока не нашла то, что искала:

— Такая сойдёт?

Она передала письмо в руки Власову, тот прочёл и сунул бумажку Мессингу.

Мессинг, пошевелил губами, посмотрел на мужчину, потом на секретаршу и спросил:

— А в какой срок-то?

Управляющий взял письмо из рук мага и прочёл сам. Там было написано: "Неисправности будут устранены в срок".

— Здесь в срок, имеется в виду, вовремя, — пояснил он, возвращая бумагу обратно секретарше, и добавил при этом, — согласно нормативам устранения, которые устанавливает нам государство, если вас не устраивают нормативы, судитесь с государством.

— Знаете, — начал задушевно говорить он, легонько подталкивая за локоть Власова к выходу, — мы нормативной базой так же недовольны, одной рукой дают, другой отнимают.

— В смысле? — поддался обаянию генерал.

— Государство расширяет права граждан, но тут же их ограничивает, потому когда мы начинаем бороться за права, оказывается, что это уже и обязанности и наоборот. Сами понимаете, а затраченных средств уже не вернёшь, вот и происходят накладки, дурно пахнувшие.

Тем временем он довёл Власова до двери и мягко вытолкнул того в коридор. Мессинга и Августа сопровождала секретарша. Она, как старая знакомая под ручку с ними, дошла до выхода, и они не заметили, как за генералом оказались за дверью.

— До свиданья граждане, обращайтесь в прокуратуру, мы вас всегда поддержим, — с такими словами управляющий и закрыл за ними дверь.

— Григорьич, ты что-нибудь понял?

Мессинг вместо ответа покрутил головой.

— Вот и я, — согласился с ним генерал, — посмотри деньги на месте?

Деньги оказались на месте.

— Хорошо, что хоть деньги остались, — ворчал Власов, — непонятно, каким образом письмо у нас, предназначенное нам, забрали.

— Что это, вообще было? — переспросил Август.

— О-о! Это сложный вопрос, — начал объяснять Мессинг, — существовала эта проблема весь двадцатый век и начало двадцать первого. Беспроигрышный вариант по обиранию граждан.

— И как же она решилась?

— Граждане перестали платить и всё решилось.

— Так просто.

— А зачем платить за те услуги, которые не оказываются? Вот терпение и закончилось вместе с деньгами.

— "Что нам делать? — запросили они у кураторов".

— "Перемещайтесь выше, — последовало указание из штаба, — здесь уже ничего не добиться, только теряем время".

На тринадцатом этаже респаун "демонов", коридор разделён вдоль на две зоны. Левая половина отгорожена прозрачной стеной, сквозь которую видны две дери, проникновение за стену естественно невозможно. Правая половина свободна для прохода. Первая дверь открыта.

Август, Власов, Мессинг друг за другом заходят в открытую дверь. Обычный оружейный магазин.

— Для предстоящего сражения не помешает улучшить оснастку и оружие, — мечтательно осматривает витрины и полки генерал.

— Григорьич, — обращается он к Мессингу, — сколько там у нас скопилось?

— Тысяча сто, — отвечает внештатный кассир.

— Да, на эти деньги только три деревянных костюма можно приобрести, и то, наверное, не струганных, — возмущается Власов.

— Что же у вас, милейший, цены такие аховские, — обращается генерал уже к продавцу.

— Если у вас есть гарантийное письмо, скидка семьдесят процентов, — отвечает ему продавец.

— Вот, Григорьич, зачем нужны артефакты, было бы у нас то письмо от Родины, сейчас прибарахлились бы, — комментирует Власов ответ продавца.

— На нет и суда нет, о чём говорить, — возразил ему Мессинг, — давай смотри, что будем брать, деньги-то тратить нужно, по всей видимости, они нам больше не пригодятся.

— Скажите, милейший, а обгрейд вы делаете? — продолжил интересоваться генерал.

Август тем временем прошёл вглубь магазина, осматривая бронежилеты и арбалеты с лазерным наведением. Он остановился перед манекеном римского воина в полной экипировке: пластинчатые доспехи "сегментированная лорика", прямоугольный щит, пилум и короткий испанский меч. Пощёлкал языком, сравнивая себя в зеркале с манекеном.

Продавец отвлёкся цоканьем Августа, и, не глядя в сторону генерала, ответил:

— Всё делаем, папаша, что вы хотели сдать или усовершенствовать?

— Например: ППШ поменять на АК74М, — Власов потряс своим автоматом в воздухе.

— Вам обойдётся в шестьсот евро, — всё менее и менее воодушевлённо общался с клиентами консультант магазина.

— Это, что мой ППШ стоит всего сто пятьдесят? — удивился генерал.

Пока Власов препирался с продавцом о ценах на оружие, пришло указание из центра:

— "Прекратите торги, берите "Синхронизатор времени" за тысячу сто и выходите".

Приказы не обсуждают, а выполняют. Троица оставила все деньги в магазине, унося с собой на четырнадцатый этаж шар с воронкой внутрь, размером чуть больше бильярдного.

— За такую хрень все деньги! — сокрушался генерал.

Ему явно хотелось новой покупки и для себя. Так устроены военные, как дети любят новые игрушки, так и они новое оружие.

— Мы не знаем назначение этого артефакта, — успокаивал его Мессинг, — возможно, это карманная атомная бомба.

— Вот, Григорьич, чего не знаешь, не говори, — возразил ему генерал, — если это атомная бомба, хоть и карманная, то мы — шахиды.

— Что так серьёзно? — удивился Мессинг.

— А ты как думал, рванёт, мало не покажется! — авторитетно ответил генерал.

 

Глава 23

Расчёты Яны по совмещению календарей показали следующий результат: через день, а вернее в первый день перед ноябрьскими календами в двадцать четыре ноль-ноль они должны быть в зале технического этажа общежития.

— Что-то как-то мудрено, — с долей сомнения в голосе оценил её интеллектуальные труды Николаев.

— Не мудрено, а просто непривычно, — поправила она, — в нашем реале этот день тридцать первое октября, а у них, переводя на наш календарь, первое ноября.

— А ты уверена, что у них и у нас время бежит одинаково?

— Мы синхронизируем его своим присутствием. Точнее: с нашим появлением у него появилось измерение.

— Пусть так, и чего нам там ждать?

— Ждать голубого окна.

— Понятно, — протянул слово Андрей и тут же переспросил, — а какой интерес в этом у Виталия Петровича?

— Он сам убедится в правдивости наших рассказов, возможно, перестанет изучать нас, и направит свои силы на исследование наблюдаемого феномена, — давая такие объяснения, она между тем пристально смотрела на своего визави, тем самым смутила его и вынудила замолчать.

Выжидательный взгляд Яны в сторону Андрея затянулся, и заставил того спрятать глаза, опустив голову. Николаеву казалось, что от Яны исходило всепроникающее рентгеновское излучение, электромагнитные волны которого, захлёстывали его с необычайной силой, и будь у него сейчас детектор гамма-излучения, то трещал бы без умолка, подтверждая ощущения Андрея. У него не получалось подвергнуть новую информацию анализу, он попросту не мог сосредоточиться в её присутствии, как только начинал думать о сути вопроса, в голове происходило переключение на Яну. Почему она на него так смотрит? Наверное, в её глазах он выглядит мальчиком с синдромом Дауна или что-то в этом роде, мысль о том, что о нём думают плохо, ну или не очень хорошо, была сильнее остальных и терзала его сознание.

— Ну, а ты прочла последнюю сказку? — неожиданно мозг бросил ему спасительный круг, заставив, разрабатывать отвлеченную тему, чем немножко разочаровал Яну.

— Конечно.

— Что думаешь? — с долей скепсиса в интонации спросил он.

— А что тут думать? Кто-то, не будем называть или показывать пальцами, подсовывает нам определённую литературу с чётко выраженной направленностью: иметь совесть, не врать, хотя создаётся впечатление, что они всё о нас знают, мы для них прозрачны, как вода в стакане.

— По этой же причине мои слабые позывы к чтению и угасли. А по поводу прозрачности — согласен, более того имею ряд наблюдений, которые укрепляют наши доводы, — облегчённо выдал Андрей.

Он и раньше в присутствии Яны терялся, считал её девушкой своей мечты, но мечты недоступной. Такая мечта есть у каждого человека, он знает, что она не сбудется, но она есть, она просто должна быть, чтобы остальные промежуточные желания подтягивались к её уровню, иначе они будут мизерными и ничтожными или хуже того, пошлыми и ужасно несвежими, тухлыми. Иногда случается, что самые заветные мечты сбываются, но потом оказывается, что существуют ещё более заветные, такие, о которых даже боялись мечтать. Красочней всех рассказал о таких курьёзах Пушкин про старуху и разбитое корыто, но кто знает, шла мысль бабушки от простого к сложному, или в её подсознании уже блуждала шальная искра о царице, которую она каждый раз, при мелькании в ясном уме, сопровождала крестным знаменем со словами: "… избавь мя от искушения…".

Впервые дни появления Яны здесь, под воздействием стресса и отчаяния он поменял отношение к ней, стал общаться с ней, как со всеми, к кому он был равнодушен. Но вот сейчас всё вернулось на круги своя, и он, дерзкий, наглый парень, так его иногда обзывали девчонки, и это нравилось ему, робел в её присутствии, превращался в мямлю. Ему не хотелось в её глазах выглядеть юношей с низким интеллектом, но ещё больше ему не хотелось, чтобы она догадалась о причинах его столь несуразного поведения. Он старался изо всех сил, ему хотелось произвести на неё впечатление.

— Это интересно, и как это согласуется с нашими мнимыми инкогнито? — поддерживала она нить разговора.

— А ни как, они щёлкают наши мысли как орехи. Им выгодней, когда мы молчим и думаем, а это их стихия.

— Хорошо, если нам нечего скрывать, тогда поясни, как ты определил что они…, - она задумалась над формулировкой, не решившись назвать вещи своими именами, высказалась обтекаемо, — не такие как мы.

— Всё очень просто, я попал сюда раньше тебя, — начал излагать свою гипотезу Николаев, — первыми меня встретили Виталий Петрович и Аня. Анна Ивановна в моем подсознании как обожаемый объект, не смейся, кому из нормальных мальчишек "кекса" не приглянулась молодая заведующая библионом?

Он несколько замялся, признания, сделанные им, носили интимный характер, ему пришлось переступить через себя, чтобы их озвучить. После паузы Андрей продолжил:

— Я на второй день разговорил медсестру, потребовал от неё для себя нижнего белья. Знаешь, что она ответила мне?

— Теряюсь в догадках…

— Она сказала, что у них нет такого понятия, как нижнее бельё. Я не поверил, и она мне продемонстрировала, что не лжёт.

— То есть?

— Она подняла юбку, и там не было белья, но это совершенно не главное, там не было ничего, что должно быть у женщины, — стараясь быть более убедительным, Николаев изобразил пантомиму поднятия юбки.

— Вот как! И ты знаешь, что должно быть у женщины? — игриво, но в то же время с иронией переспросила Яна.

Тема была щекотливой, и они оба ощущали некий разговорный драйв, обходя обтекаемыми выражениями острые моменты, раскраснелись, неизвестно от чего более: от обсуждаемых подробностей или от мозговой активности в поисках сравнительных оборотов.

— Конечно, но не в образе Анны Ивановны. Когда появилась ты, медсестра Аня стала носить нижнее бельё и приседать так, как это делают женщины.

— Какой вывод?

— Кто создал проекцию Виталия Петровича, если мы его ранее не встречали?

— Колян! Ты меня просто поражаешь своей простой, а простота — это почти гениальность, — её слова звучали искреннее.

— Более того, и в этом я уверен, если сейчас медсестру попросить исполнить стриптиз, то, реакция её будет соответствующей твоим преставлениям о морали. Она симбиоз, — он приободрился её похвалой, осмелел.

— Небольшое уточнение по поводу симбиоза: что же ты там всё-таки увидел? Нарисуй образно.

— Когда мальчишка начинает осознавать, что он отличается от девчонки не только одеждой, но и ещё чем-то, он начинает искать эти различия. Первой жертвой поисков становятся куклы, так вот, она была живой куклой.

— Колян, а нескромный вопрос? — глаза её блестели, но в них уже не было жёсткого рентгеновского излучения, в них ощущалась живая теплота.

— Ян, мне уже скоро восемнадцать, в этой области для меня видимых женских секретов не существует, разве только в плане сравнительных ощущений.

— Если ты говоришь, что они строят реал, качая образы из нашей головы…

— За исключением Виталия Петровича…

— Да-да, согласна, за этим редким исключением, но читая допустим исторические подборки, я нахожу несоответствие: их исторических фактов и моим знаниям. Это означает, присутствие постороннего источника.

— Мы не знаем, что в нашем подсознании, возможно, мы со своими внутренними убеждениями хотели бы, чтобы было именно так.

— Ты хочешь сказать, что из эмоций, которые отложились у нас в подсознании при работе с текстами, они построили новый реал?

— Что-то в этом роде…

— Тогда календарь…

— Наше подсознание привержено симметрии.

— Получается, вокруг нас существует параллельный мир, мы в нём живём, отстраиваем его, но не осознаём. Связь только через эмоции и интуицию. В реале строится модель, проекция, которая проходит испытания, и эмоции оценивают ход испытаний. Хорошее откладывается в одном месте, плохое в другом.

— Тогда их форма государственного управления, воспринимаемая нашим сознанием как абсурд, проекция нашего подсознания? — вопрос у Николаева вырвался сам по себе, без предварительного анализа и цензуры, как говорят — неосознанно, просто сорвался с языка.

— Наше сознание в постоянном конфликте с подсознанием, а если нет конфликта, то это блаженство, счастье, — Яна улыбнулась, не понятно чему: целому выводу или одному последнему слову, которое не полагается произносить без улыбки, иначе оно потеряет свой истинный смысл и станет — лишь набором звуков.

— Откуда тогда взялся Виталий Петрович? — снова повторился Андрей.

Виталий Петрович выслушал пожелания Яны по поводу повторного посещения общежития, пожал плечами и сказал:

— Хорошо, пусть будет по твоему, значит завтра, после обеда будьте готовы.

— Есть ещё вопросы или пожелания? — спросил он после некоторой паузы.

— Я считаю, что сейчас всё бессмысленно, поговорим после повторного посещения, — ответила Яна.

— И здесь я с вами полностью согласен, — поддержал он её рассуждения.

— Как поживает ваша Баст? — перевёл он разговор на другую тему.

Бросив взгляд на кошачью вольеру, переспросил:

— Ведь так её, кажется, зовут?

— Да так, — подтвердила Яна, — ничего, почти освоилась.

Он подошёл ближе к месту обитания животного, Баст насторожилась и начала кричать, глядя на доктора, не мяукать и шипеть, а кричать, что ей не свойственно. Её поведение для Яна было ново, и создавалась впечатление, что Баст знает, того человека в белом халате, но чувствует, что в этом человеке произошли какие-то перемены, которые заставляют её волноваться, более того, опасаться его.

Доктор отошёл от вольеры, кошка перестала голосить, но продолжала его сопровождать взглядом стоя, не усаживаясь на задние лапы.

— Это, хорошо, — задумчиво произнёс он, оглядываясь, и добавил, — вы её с собой возьмёте?

— Конечно, вдруг она что-нибудь напомнит и подскажет.

— Что ж, как и следовало ожидать.

Разговор не клеился, да и желания продолжать его у обеих сторон не было.

Утро следующего дня было мучительно долгим. Ожидание встречи с порталом, и возможность обрести свободу, возбуждало Яну. Её терпение было на нуле, всё вокруг раздражало её. Она несколько раз брала на руки и прижимала к себе Баст, гладила и говорила с ней, но её волнение передалось животному. Кошка всякий раз мурлыкала, когда её ласкали, но в последний раз не хотела идти к хозяйке и пряталась от неё в домике, урчала, когда та протянула туда за ней руки.

Наконец не выдержав, Яна пошла икать поддержки у Николаева. Андрей внешне был спокоен и выглядел хорошо. Его лицо, лишившись привычных угрей, можно было назвать красивым. Эти перемены не прошли незамеченными и для Яны.

"Коляном назвать язык не поворачивается, — отметила она про себя".

И впервые назвала его Андрюхой, чем собственно и смутила того. Он чуть покраснел, стал снова прятать взгляд и отвечать невпопад, в основном междометиями. Раньше Яна обозвала бы его каким-нибудь синонимом понятию субъекта с низким интеллектом, такие слова прокручиваются во множестве разговорной молодёжной средой, но в этот раз она оценила обстановку по-иному.

"Дура, набитая дура, парень как и я на нервах, только он терпит и не достаёт окружающих, — злилась она сама на себя".

Ей почему-то захотелось обнять его и попросить прощения, но она, испугавшись такой вздорной мысли, без объяснений покинула его палату и у себя в комнате упала на кровать и уткнулась лицом в подушку, чуть не заплакала. Пролежав так несколько минут, успокаивая себя различными мозговыми тренингами, она и не заметила, как задремав, погрузилась в более глубокий сон.

Ей снилось множество лиц одушевлённых и виртуальных, всё вперемешку: Баст, Бастет, Василиса и император Август, Виталий Петрович, мило беседующий и Инкубом, Аня, Анна Ивановна заведующая библиотекой, демонстрирующая стриптиз, но стриптиз оказывался блефом, так как под поднятой юбкой сплошное литое тело, как у куклы. Затем перед ней стали мелькать игровые фрагменты сражений с демонами: Август отрубает ноги Инкубу; Мамонов казнит Андрея за долгое отсутствие, а она спасает Николаева, вырывая того из рук чудовищного палача.

Она проснулась внезапно, с мыслью, что действительно нужно спасать Николаева, вытаскивать его из прежнего круга общения, изолировать от влияния Мамонова.

"Андрей — хороший парень, — сказала она себе и улыбнулась, — просто ему не повезло с компанией".

Она вспомнила своё раннее отношение к нему, своих друзей, наверное, они её не поймут.

"Ничего, когда они узнают его ближе, они правильно оценят мой выбор, — успокаивала она себя".

"Какой выбор? Что я несу? — опомнилась она и встала с кровати".

Было уже время обеда, получалась, что она проспала почти два часа.

"Однако! — прокомментировала она наблюдение и подсчёт".

Чувствовала себя лучше, волнение ушло, но теперь подкралась лёгкая апатия, обволокла её сознание, и выразилось это не в восприятии событий токовыми, которыми они являются на самом деле, а взглядом на себя со стороны, будто бы всё, что сегодня произойдёт с ней или не произойдёт, это свершится с другим человеком, пусть с таким же именем, но другим.

После обеда она покормила Баст, кошка больше не вырывалась у неё из рук, вела себя обычно, мурлыкала и толкалась головой в руку, когда её переставали гладить. Со своим питомцем на руках она вошла к Николаеву. Андрей сидел в кресле и просматривал видеопрограммы, как будто в них можно было найти что-то новое и интересное.

Как по команде появились Виталий Петрович и медсестра в своих выходных комбинезонах. У Ани была клетка для транспортировки Баст. Яна поместила туда кошку, стена сдвинулась, и в проемё наблюдался салон их транспорта, все дружно расселись, дверь закрылась, и новое путешествие началось.

И в этот раз всё было так, как и в первый. У Яны мелькнула мысль о дежавю, но клетка с кошкой на коленях говорили, что это не так.

Маршрут, проложенный Виталием Петровичем, был иным, и отличался от первого. Времени до полуночи ещё было предостаточно, и, судя по замыслам попечителя, им хотели показать более детально среду здешнего обитания.

Они долго кружились по монорельсовой дороге над городом, рассматривая внизу многочисленные скверы и парки, окружающие дома и сооружения из бетона и стекла, разнообразию которых не было конца, но всё приедается, и вот уже в мозгу закрадывается мысль, что это скучно. Уже ни яркая зелень, ни блеск цветных стёкол и причудливые формы домов не радуют глаз, и брошенный вниз взгляд ни за что не цепляется, а скользит, не останавливаясь и всего лишь потому, что нужно смотреть от нечего делать, просто смотреть, а не всматриваться.

По всей видимости, их мысли прочли, они спустились вниз, но людей, которых, казалось, было достаточно много, когда они как птицы обозревали улицы и площади сверху, словно попрятали куда-то, теперь им они уже не встречались.

Они прокатились по дну реки, причём не поперёк, а вдоль. Долго ехали по прозрачному туннелю, на чистом остеклении не было ни илистых отложений, ни иного мусора, лишь натуральный серый цвет воды. Иногда проплывали стайки рыбёшек, отдельные экземпляры рыб покрупней, мелькали большие тени двигающихся попутно или встречно речных судов.

На поверхности очутились в парке, или, судя по концепции этого города, за городом, так как автомобиль двигался самостоятельно по обычному асфальтовому покрытию, а не на платформе. Путь не походил на автостраду, скорей это прогулочная дорога, только для авто.

Остановились, вышли подышать воздухом, который ничем не отличался от того, что был в салоне, такой же чистый и приятный на вдохе, сразу создалось впечатление, что это парк им знаком: такие же звуки и такой же вид, как и у них в реале за шестнадцатиэтажным зданием. Здесь строений не наблюдалось, но иллюзия, что здание находится у них за спиной, присутствовала. Яна и Андрей стали оборачиваться, словно ища подтверждений, что за спиной что-то есть, но каждый раз их ожидало разочарование, кроме кустарников, деревьев и природного ландшафта, других человеческих творений не наблюдалось. Но ощущение не пропадало, казалось, что повернись более резко и быстро и ты застанешь то, что жаждешь увидеть.

Потом они вернулись в город и, покинув салон автомобиля, поднялись на эскалаторе к знакомому зданию. Там их покормили в столовой на втором этаже, пункт питания, как две капли воды, походил на их в реале, за исключением того, что устроились они в отдельном помещении. Виталий Петрович и Аня с ними за стол не садились.

На мысленные вопрос Яны: "Почему?"

Виталий Петрович кратко ответил вслух:

— Не положено.

За ужином Яна с Андреем обменялись впечатлениями от экскурсии.

— Будто в кинотеатре побывали, — выразил своё мнение вслух Николаев, — всё настолько реально, что начинаешь подозревать, что ты и сам "Шесть-Д".

— А тебе не кажется, что это прощальные гастроли? — спросила Яна.

— В смысле?

— Ну, они напоследок, показывают нам всё то, что мы хотели видеть, словно прощаются с нами, оттого и исполняют почти все наши желания, чтобы оставить о себе приятную память.

— Вот, точно, у меня мелькало на подсознательном уровне, но так и не проявилось, — оживлённо согласился с Яной Николаев, — что-то тяготило, а что? почему? Никак не мог взять в толк. Оказывается — это прощальный танец с надзирателями.

Они ещё некоторое время прикалывались, наделяя увиденное сатирой и юмором, посмеялись над собой и Баст, которая, как нив чём ни бывало, намывала гостей в своём домике, потом притихли от одной озвученной мысли, что как бы от смеха впоследствии не пришлось плакать. Суеверными себя не считали, но примета сработала наполовину: улыбки исчезли, делая выражение их лиц напряжёнными и задумчивыми.

На техническом этаже всё так же, как и прошлый раз, за исключением четырёх пластиковых стульев, приготовленных заранее. По-видимому, в расчётах Виталия Петровича значилось, что в ногах правды нет, как и в головах упрямых пациентов, потому сегодня задержаться в техническом зале придётся дольше, пока им всем не начнёт мерещиться то, зачем они сюда и шли.

Яна выпустила Баст. Та потянула воздух, принюхиваясь, и направилась к бетонной тумбе. Все приняли это как должное, Яна прошла за кошкой, посмотрела, как та улеглась на пол, поговорила с ней, как с человеком и вернулась в компанию своих спутников.

— Виталий Петрович, — обратилась она к доктору, — а что вы хотите увидеть здесь?

— Я хочу проанализировать то, на чём вы заострите своё внимание.

— Значит вы, хотите посмотреть то, чего жаждем увидеть мы?

— Ну, в какой-то мере с этим утверждением можно согласиться.

— А если вы увидите что-то, чего не обнаружим мы, вы заставите нас обратить на это внимание?

— Если вы не будите видеть чего-то, как я смогу обратить на это ваше внимание?

— А такое возможно?

— Что?

— Одни будут наблюдать, а другие нет?

— Вы хотите узнать, контролирую ли я ваши мысли? Да, мы имеем с вами телепатическую связь, но мысли не контролируем, — неожиданно признался доктор.

— Значит, если я сейчас внушу себе, что наблюдаю в том месте, где находится подъёмный механизм лифта голубые клубы энергии, то вы чем займётесь в первую очередь: поиском этой энергии или проверкой моих иллюзий в моей голове?

— Мы будем делать всё одновременно, — отшутился доктор.

— Зачем нам нужно было так далеко путешествовать, можно было бы создать технический зал и у нас в палатах, — теперь пошутила в свою очередь Яна.

— Тогда не было бы подготовительного процесса, и иллюзия могла попросту не прийти, — за доктора ответил Николаев.

Их необычную беседу прервала Баст. Она вышла из-за колонны и начала призывно мяукать, словно подзывать к себе хозяйку. Яна подошла к ней. Кошка вела себя неспокойно, продолжала, задрав голову вверх, кричать. Каждый раз, открывая рот и демонстрируя свой тонкий розоватый язык, она поджимала брюшко и вытягивала шею.

— Что-то ей не нравится, а понять не могу, — пояснила окружающим Яна.

Она осмотрела лица наблюдавших за ней и за кошкой людей, ища в них поддержки и сочувствия. Виталий Петрович был безучастен, и всем своим видом говорил: "Не то, не то, — это неинтересно".

Аня смотрела так, как смотрят в цирке скучный номер, потому что деньги уплачены и, возможно, в дальнейшей программе появится что-то привлекательней, для чего и нужно сберечь свои эмоции. Единственным заинтересованным наблюдателем оказался Андрей. Его взгляд выражал немой вопрос к Яне: "Что, уже началось?"

Яна кивнула ему, потому что ей действительно казалось, что что-то уже происходит. Если она утром понапрасну волновала кошку, то теперь животное отдает ей должок, с одной поправкой: кошки просто так из состояния покоя не выходят, на это должны быть причины, которые и давят на их психику особым образом.

Баст двинулась вдоль стены, продолжая мяукать, иногда останавливалась и оглядывалась на хозяйку, нервно крутя и подёргивая при этом хвостом.

Вдруг сбоку вдоль стены засветилась полоска голубой зари. Она росла и принимала овальную форму. Сидевшие на стульях, доктор и медсестра нервно вскочили, а стоявший Андрей блаженно заулыбался. Кошка продолжала кричать, но её уже никто не слышал, хотя возможно делала она это и без звука, открывая рот, сипела и хрипела, выпуская лишь воздух.

Овал продолжал расти и преобразовываться в шар. Он достиг почти человеческого роста, дальнейшее увеличение объема прекратилось, клубы голубой энергии, как протуберанцы на короне солнца, стали выплёскиваться наружу с поверхности сферы.

Первой опомнилась Яна. Она подхватила на руки Баст и позвала к себе Андрея. Николаев медлил, шёл к ней как в замедленном кино, но проявил поспешность доктор. Он подскочил к Яне и, опасаясь к ней прикасаться, стал уговаривать её:

— Яна, я думаю, вы будите благоразумны и отойдёте от этого неисследованного природного феномена?

— Виталий Петрович, Аня, идёмте с нами, вам предоставляется возможность исследовать это явление изнутри, — Яна в свою очередь пригласила своих опекунов.

Подошёл Николаев, и они, взявшись за руки, шагнули в голубую сферу. На секунду Яна повернулась и произнесла:

— Не бойтесь, это так прекрасно!

Голова её скрылась в голубой энергии, было видно, что в шаре находятся голубые силуэты двух людей с силуэтом кошки на руках.

Виталий Петрович и медсестра бросились им вослед, но вместо голубого эффекта получились чёрные клубы. Медсестра и доктор распались, потеряли форму, в том месте, где они вошли, чёрная энергия боролась с голубой и проиграла, её выдавили во вне и там она окончательно исчезла, распыляясь и растворяясь. Шар начал сжиматься и сгибать фигуры внутри. Он превратился в овал, затем в толстую линию, а потом и вовсе в тонкую полоску, которая и исчезла совсем.

Яна даже не успела ничего понять. Эйфория и блаженство заполнила её сознание, затем яркая вспышка безболезненно всё закрыла, будто выходя из комнаты, хозяин выключил свет, а сознание продолжало наблюдать удаляющийся источник света: вот он всё меньше и меньше, превратился в маленькую светящуюся точку, молекулу, атом, кварк. Нет, он не исчез совсем, он просто удалился, ушёл в себя, выворачивая наизнанку тьму, чтобы внутри поместить свет, который устал и, укутавшись, лёг отдохнуть, ведь придёт завтра и ему снова светить, а для этого нужны силы, нужна энергия.

 

Глава 24

На четырнадцатом этаже "бомбил" ожидала Бастет. Она стояла у прозрачной стены, такой же, как и на тринадцатом, с единственным различием в том, что её охранные функции распространялись ещё и на все верхние этажи. У окружающих могло создаться впечатление, что препятствием для них является всего лишь тонкий лёд или стекло.

— Лифтом пробовала? — спросил немногословный Мессинг.

— Кнопки под колпачками, вход только здесь, пояснила она.

В прозрачной стене визуально сублимировалась дверь, в виде искажения прозрачности, рядом с ней прямоугольное место, как под картину, с сублимированной надписью: "Каждый, кто хочет войти сюда, начертай имя своё".

— Ну, что разведка, очередной провал? — съязвил Власов.

Бастет не отреагировала на колкости, у неё нашлись и другие защитники.

— Погоди балагурить, — вступился за богиню Мессинг, — не видишь, дело приобретает серьёзный оборот.

Генерал потрогал прозрачную стену рукой, постучал прикладом: тонкий лёд на деле оказался хрустальной скалой. Император также принял участие в исследовании препятствия: приложился ухом, пальцами поводил по надписи: никаких выступов и впадин, ровная монолитная поверхность.

— Ну, и что се значит? — удивился Август, — Где эти скрижали и чем чертить?

— Скрижали, говоришь, — повторил за ним генерал, — а ну постой.

Власов достал футляр-фолиант, извлёк из него рамку с восковой пластиной и деревянной палочкой, а сам футляр передал в руки императору со словами:

— А ну, примерь, похоже, тот размерчик.

Император приложил искомый предмет к прямоугольнику. Прямоугольник проглотил футляр настолько быстро, что все четверо не успели рассмотреть и понять, что же произошло, лишь только замедленный повтор, навязанный из штаба, заставил оценить молниеносный процесс захвата. Футляр, после вхождения в размерность, поменял структурность материи, превратился в такую же, из которой стена и состояла.

Ниже прежней надписи появилось новое добавление: " — Никто".

— Понятно, — многозначительно произнёс Власов, — остались без футляра.

— Пустота и есть "никто", — утвердился в догадке Август.

Генерал растерянно поглядывал на оставшуюся у него в руках восковую пластину, просчитывая варианты дальнейшего обращения с ней. Как всегда за помощью повернулся к Мессингу, потрясая рамкой, спросил:

— Григорьич?!

— Да вот и я думаю, — ответил ему маг, — отдай богине, у неё почерк должен быть красивей.

— Я так и подумал, — съязвил генерал, — сам ты писать-то не умеешь, а император, поди, только латынь и знает.

Власов повернулся к Бастет и протянул ей пластину с палочкой. Богиня-кошка взяла только палочку и пояснила:

— Держи с наклоном, попытаюсь изобразить список.

Свою трость она зажала под левой мышкой, правой рукой откинула косу за спину, наклоняться ей не пришлось, рост генерала позволял тому держать пластину прямо на уровне её лица. Она примерилась, но затем обратилась к штабу: "Как отображать названия персонажей: кратко или с кратким пояснением?".

"Давай кратко", — ответили ей.

Богиня примерилась ещё раз и снова спросила: "Последовательность?"

"Мессинг, Власов, Август, Бастет", — продиктовали ей.

Она начертала имена палочкой на воске в указанной последовательности списком вниз, помедлила, не отнимая палочки от пластины, словно собираясь что-то дописать ещё.

"Святослав, Ян, Василиса, Яна", — пришло ожидаемое продолжение списка.

Бастет закончила список восьмой позицией и отняла палочку от воска, повертела ей в воздухе, затем вставила её в паз рамки справа.

Генерал перевернул пласт к себе и, осмотрев, цокнул и, уж затем, показал своим двум товарищам. Оценил работу лишь Мессинг:

— Сойдёт, вставляй.

— Не, — запротестовал Власов, — пусть император, он уже опытный.

Август без слов взял рамку и решительно поднёс её к прямоугольному рисунку на стене. Прямоугольник проглотил пластину без звука, и на месте слова "никто" появился исполненный Бастет список.

Все переглянулись, понимая, что вот он настал час "Х". Мессинг сделал шаг к мнимой двери со словами:

— Ну, я пошёл, пожелайте мне всего…

— "Войдёшь, бросишь синхронизатор времени, чтобы дать возможность и другим не опоздать", — дали последнее указание из штаба.

Маг почти вплотную приблизился к прозрачному входу и рукой коснулся в середине мнимого проёма. Дверь открылась, вернее сказать исчезла, образуя свободный проход в стене. Мессинг переступил воображаемый порог, и за его спиной всё восстановилось: опять прозрачная стена и сублимированная дверь в ней. Изменения произошли лишь в списке, он стал на три начертания короче: Мессинг, Святослав и Яна больше не высвечивались в нём.

— Капитан уже там, — озвучила увиденное Бастет.

— Какой же он капитан? — удивился Власов.

— Она не о том, — пояснил за неё Август, — посмотри на список.

Власов, поправив очки, пробежал глазами список и пробурчал:

— Теперь понятно.

Тем временем маэстро достал что-то из-под накидки и положил на пол. Это что-то закрутилось как волчок и создало вихревой столбик в пространстве, который ударился о потолок, разбежался по нему прозрачными кругами и наполнил всё пространство за прозрачной стеной еле заметной дымкой. Движения Мессинга стали медлительными и неестественными, словно кто-то прокручивал видеозапись на уменьшенной скорости.

— "Синхронизатор времени работает, следующий будет чуть быстрее предыдущего", — пояснили из штаба.

— Я, как понимаю, меня приглашают, — понял по-своему комментарий Власов.

Он проделал всё так же, как и Мессинг, и теперь список уменьшился ещё на две позиции. После того как туда вошёл уже и Август, в списке оставалось только две строки: Бастет на одной и Василиса на другой.

— "Теперь ты, — обратилась к Бастет Василиса, — войдёшь и по лестницы переместишься на технический этаж, нигде не задерживайся, у каждого своя миссия".

Дважды повторять не принято, богиня-кошка всё исполнила как надо. Поднимаясь по лестнице, она видела, как стоял перед своей дверью Мессинг на четырнадцатом этаже и держал в руке что-то серебристо-белое, на пятнадцатом — Власов с желтовато-белым камнем, а на шестнадцатом — Август с жёлтой пемзой. Они словно застыли, они ждали её.

— "Постой, что же потребуют с меня? — подумала она, подходя к двери технического этажа, — ведь у меня нет такого камня, как у них".

Надпись у входа гласила: "Ты не войдёшь сюда пока не оставишь частицу себя". Рядом вертикальная щель необычной формы: широкая точка и от неё вниз отходит пропил сантиметров пятнадцать, всё походило на латинскую "i".

— "Сюда бы камень не вставился, — анализировала богиня, — для чего такое отверстие?"

— "Трость! — подсказала ей Василиса, — наконечник из твоего камня — бирюзы".

Бастет вставила трость наконечником в расширение. Посох легко утопился в щели, а в нижнем удлинении спряталась его закруглённая ручка. Дверь сдвинулась и освободила проход в помещение. Богиня-кошка, осторожно ступая, пересекла порог. Стена не была широкой, но на той стороне трость не выступила. "Лишили моего ключа, — разочарованно отметила про себя Бастет, — жаль, я уже научилось грамотно им пользоваться".

Изображение качнулось и стало более чётким.

"Время вернулось в прежнее измерение, — пояснила Василиса, — пошёл обратный отчёт, теперь каждый борется индивидуально, тот, кто выиграют свой бой, присоединится к тебе".

Мессинг вставил камень в нишу, дверь отъехала в сторону. Вошёл в комнату, дымка исчезла, и предметы в комнате стали ярче и сочнее. Стол посредине, заваленный бумагами, книгами и тетрадками, два стула, кресло качалка, книжный шкаф, полный книг, книжные полки от пола до потолка также плотно заняты книгами.

Между шкафом и полками дверь в другую комнату.

"Мне туда? — спросил маг".

Ответить ему не успели. Дверь открылась и в комнату входит пожилой мужчина, почти старик. Седой лохматый волос, очки, пышные ухоженные усы, вязаный свитер, тапочки и пижамные штаны. В руках скрипка и смычок.

— Явился, больше полвека жду, — скрипучий старческий голос, нотки строгости и безразличия.

Положил аккуратно скрипку на стол, продвинулся к креслу-качалке, развернул его, чтобы видеть пришельца, не спеша устроился и, качнувшись пару раз, продолжил:

— Вот мы и встретились наконец-то. Друг, мой ситный, науке как таланту не свойственно враньё, значит, профукал свой талант, променял на гроши, не в коня в корм, обидел ты Творца.

Вздохнул, перестал качаться, поднял на лоб очки и, пристально осмотрев Мессинга, спросил:

— А может, не знаю я всего, может ты истинный пролетарий, был ничем, а стал всем? Из грязи в князи? Но как нехорошо врать, всё испортил под конец или наоборот приобрёл? Ты погряз в псевдологии и не знаешь где правда, а где истина.

Маэстро переступил с ноги на ногу, но ничего не ответил. Он вообще не знал, что сказать, не понимал что происходит. Кто этот старик? Чего он добивается? И как ему себя вести с ним?

Старик опять нарушил молчание:

— Что стоишь как истукан, не узнаешь венскую квартиру, где прожил несколько месяцев? Хорошо, сейчас подойдёт Фрейд, и мы проведём телепатический сеанс.

— "Что происходит? — мысленно обратился маг к куратору".

— А ничего не происходит, — неожиданно ему ответил старикан, — телепатический сеанс начался, все ваши мысли я читаю, как открытую книгу. Это — игра, и не стоило Свату тащить сюда психофизические свойства Мессинга, тревожить информационное земное поле, загаживать киберпространство, не поможет. Да и что толку от свойств, психически неуравновешенного человека, что их качать, коли всё равно самостоятельность отсутствует, лучше бы синтезировали их по своему усмотрению, не отрывали пространство от времени, время, вернувшееся вспять, не будет уже прошлым, а без прошлого нет и будущего.

— "Он отнимает у нас время, — наконец-то прокомментировал ситуацию Святослав, — а ты нужен в другом месте".

— А как вы хотели, чтобы вас сразу прихлопнули? — подключился к их общению старик, — это скучно. Тебя позиционируют как экстрасенса, так и веди себя так: прочти мои мысли, просчитай мои намерения, не можешь.

Святослав, отслеживая по монитору параметры Мессинга, обнаружил, что вторая шкала жизни, наполняемая энергией от эгрегоростратума, начинает пустеть, хотя сам агрегат работает, и его настройки не изменены.

"Почему? Что случилось? — недоумевает он".

И тут его словно дёргает током, озарение — подобие электрического разряда: "Там, в информационном пространстве уже идёт битва, демоны создали противовес там, который и отнимает энергию".

"Не анализируете то, о чём говорят демоны, мы сами показываем им путь в информационное пространство, — отчаянно обратился Святослав к партнёрам".

"Поздно, — сам себе ответил он, — они уже теперь и сами поняли, не время у нас отнимали, а психическую энергию".

Лишившись своей желтовато-белой пемзы, Власов проник в обширный, хорошо обставленный гостиничный номер. Инкрустированный столик, два мягких стула с изогнутыми подлокотниками в гарнитуре с гостевым диваном занимали левую часть глухой стены, выдвигаясь к центру комнаты. На столике ваза с фруктами, пепельница, салфетки, два фужера и бутылка красного вина.

Напротив входа два окна, завешанные красивым тюлем и классическими шторами с ламбрекенами и на подхвате. У простенка между ними дамский столик с зеркалом и мягким пуфиком, выше над ним небольшая картина с обнажённой женщиной.

Низко подвешена старинная люстра. У дальней стены двуспальная кровать с прикроватными столиками по бокам и включёнными бра, картина на стене по центру кровати уже большего размера с пейзажем. Справа у второй глухой стены от входа дверь.

— "Мне туда? — спрашивает штаб Власов".

— "Наверное, — отвечает Ян".

Генерал проходит центр комнаты, ступая по мягкому красивому ковру, в этот момент дверь, к которой он стремился, открывается и в её проеме появляется женщина, светская дама, хороша собой. В её руке гитара.

— О! Мой генераль Власофф пожаловать! — вскинув от удивления красивые брови, восторженно произносит она.

— Я так долго ждать вас, — томно продолжает она, — ты снова пришёл поговорить по душам.

Входит в комнату, укладывает гитару на кровать, освобождая руки для объятий.

— "Ничего не понимаю, кто эта особа? — начинает уточнять генерал у куратора".

— Как, мой генераль не узнаёт фрау Власофф? — уже с нотками обиды произносит дама.

— "Что за представление? И что мне делать?"

— Ты делаешь вид, что не знаешь меня, значит я права, ты обманул меня дважды, ты предал меня, — она заламывает руки, изображая сцену отчаянья.

— Хейди, я не обманывал вас, так сложились обстоятельства, — не выдержав издевательств, генерал вспомнил всё и вступил в дискуссию.

— Да-а! Но я не получила генеральской пенсии, ты не был генералом вермахта. А деньги, которые ты отдал мне, отняло твоё окружение. Ты, как это говорится у вас русских: "Кинул меня", — обиженно высказалась дама.

— "Чёрт! Что происходит? — не понимая обстановки, ругался и Ян".

На его запрос вышла подсказка из архива: Адельхейд Биленберг, вдова эсесовского офицера, 13 апреля 1945 года состоялось её официальное бракосочетание с Власовым в отеле "Ричмонд" в Карлебаде.

"К чему этот концерт? Так тупо и пошло тянуть время? — усмехнулся Ян".

Но в этот момент он заметил, что энергия жизни его персонажа, пополняемая эгрегоростратумом, иссякла.

Тут пришло осознание, что первый раунд он уже проиграл, дело осталось за малым, выиграть следующий.

Расставшись с жёлтым куском пемзы, Август испытывал двоякое чувство: с одной стороны облегчение, как будто избавился от грязной использованной тёрки, впитавшей с его пяток отмершие куски кожи; с другой — сожаление, будто бы вместе с этим золотым куском лишается части себя, словно вместе с кожей пяток соскребал он и частицы души, поселившийся там от грехов подальше.

"Сейчас другие времена и пемзой почти не пользуются, — отпустил он свою мысль на свободу, переступая порог комнаты".

Его взору предстали декорации курии.

"Наконец-то, — облегчённо вздохнул он, как настоящий человек, — я всю игру ждал чего-то такого, и вот оно пришло".

Его электронный разум, напичканный историческими образами, быстро обнаружил сходство с курией Юлиев, а психическая энергия, скачиваемая из информационного поля, заставила вибрировать всё голографическое тело. Если бы кто-то из биологических объектов присутствовал рядом, то почувствовал бы воздействие такой энергии и сам затрепетал бы вместе с ним.

Прямоугольная планировка, мраморная мозаика на полу, по бокам трёхъярусные трибуны, за ними подиум и обезглавленная статуя Виктории. Тонкая накидка едва скрывает её женское тело. Руки с браслетами на запястьях простёрты вперёд, словно она хочет обнять каждого входящего в эту залу.

Посреди зала кресло консула в одном экземпляре, хотя положено два. Скрещивающие ножки из слоновой кости и широкое сиденье без спинки и подлокотников, это кресло своим видом напоминает табурет.

Август идёт к нему, с намерением сесть, но вдруг замечает, что оно уже занято предметом, похожим на голову человека.

"А я-то думаю, куда подевалась голова Виктории? — комментирует император увиденное".

Подходит ближе и обнаруживает, что это мужская голова и у неё открыты глаза.

— Ты хотел спросить меня, император, я к твоим услугам, — заговорила голова.

— Кто ты? — не выдержал Август и задал свой вопрос.

— Я тот, кому ты всегда кричал, чтобы вернуть свои легионы.

— Квентилий Вар?! — воскликнул удивлённо Август.

— Он самый. Я тот, кто подавлял восстание в Иудее после смерти царя Ирода, кто распял две тысячи повстанцев после захвата Иерусалима.

— Былые заслуги не в счёт, проигранная битва в Тевтобургском лесу всё перечеркнула.

— Что ж, ты снова прав император, но я воспитал себе приемника, поговори с ним, он не смеет просить тебя сам.

Голова исчезла, испарилась как её и не бывало. Август постоял немного и уселся в кресло.

"Что за спектакль? Опять тянут время, — возмутилась Василиса".

Что делать дальше она не знала, и потому продолжала играть по сценарию противника.

Перед Октавианом материализовался римский центурион, без оружия, в доспехах, но без шлема.

— Это за тебя просил Вар? — обратился к нему Август.

— Да, мой император, — склонив седую голову, произнёс тот.

— Что ты хотел? — вальяжно спросил Октавиан.

— Я хотел, чтобы ты снял с моего рода почётный когномен, наложенный тобой, — едва подняв глаза, попросил центурион.

— Напомни, за что я наградил тебя?

— Я вывел пять тысяч римских солдат из Тевтобургского леса.

— Чем тебе не нравится когномен…, - Август запнулся, он просто не знал имени стоящего перед ним.

— Пилат, — подсказал воин.

— Да Пилат, — продолжил Август.

— Оно стало нарицательным, наравне с предателями, а я никого не предавал никогда, более того…

— Так ты Гай Понтий Пилат? — догадался Август.

— Он самый, — кивнул поникшей головой визави.

— Ты обратился не по адресу друг мой, проси того, кто назначал тебя на должность прокуратора, — открестился от него Октавиан.

— Прости меня, мой господин, но император Тиберий отсылает меня к вам, — извинился Пилат.

— Хорошо, ступай, я поговорю с Тиберием при встрече, — говоря так, Август махнул рукой, словно отпуская центуриона на все четыре стороны.

— Ну, а как же когномен? — взмолился Пилат.

— Считай, что я тебе его не давал, только это уже ничего не изменит, — усмехнулся Октавиан.

— Спасибо, мой император, ты облегчил мою участь, — поблагодарил его Понтий Пилат, и, склонив свою голову ещё ниже, исчез, растворился, рассыпался на невидимые атомы.

"Оригинальная трактовка, но по игре лишь банальный ход по отъёму времени, — усмехнулась Василиса".

Она осмотрела интерактив Августа, и не поверила глазам: шкала энергии, питаемая эгрегоростратумом, была пуста, лишь первая, обычная игровая имела полный ресурс.

"Разгадка оказалась совершенно иной, — удивлённо воскликнула она, — значит, нас боятся и уважают, а это уже плюс, и мы будем биться".

Август упал навзничь, так как стул под ним исчез, растворился, да и все убранство курии куда-то подевалось, словно всего этого и не было. Будто бы он спал, и это ему снилось, а проснувшись от толчка, обнаружил себя на бетонном полу в комнате с голыми стенами. Чертыхаясь, он стал усаживаться и увидел прямо перед собой метрах в трёх то самое кресло, в котором он сидел несколько мгновений назад. Оно было занято человеком в белоснежной тоге с широкой пурпурной лентой по краям.

Человек этот ему кого-то напоминал, но от встряски его электронные мозги были заняты пока лишь поисками причины падения и не смогли выдать мгновенно ответ. Человек этот, расставив ноги, преспокойно сидел и пилочкой подправлял на руке ногти. В этом образе, было что-то противоестественное, а что, пока ускользало от Октавиана и от его куратора.

— Превосходная вещь, — заговорил с Августом новоиспечённый сенатор, — жаль, что в наши времена не было таких технологичных штучек. Отвлекает, успокаивает, и поверь мне, я не стал бы доверять слугам ухаживать за моими ногтями, будь она у меня в своё время.

— "Тиберий Клавдий Нерон, — подсказал куратор".

— Он самый, — отозвался Тиберий, давая понять, что их диалог взаимодействия доступен и ему.

Василиса отреагировала мгновенно, отключив Августа от эгрегоростратума.

— "Это Инкуб, но ты не подавай вида, — предупредила она свой персонаж, заодно проверяя, контролирует ли теперь диалог противник или нет".

— Ты хотел поговорить со мной, — продолжал, как нив чём не бывало мнимый Тиберий, обрабатывая ногти.

— "Это уже хорошо, нас не прослушивают".

Август поднялся и вытащил из ножен меч.

— Как нехорошо начинать разговор с обнажённым мечом, — съязвил Инкуб, продолжая невозмутимо сидеть и заниматься прежним делом.

Август решительно преодолел расстояние между ними и остановился прямо перед мнимым Нероном.

— Ну, я жду, — спросил он Августа, продолжая сидеть.

— "Он под действием защитного поля, не трать энергии понапрасну, — посоветовала ему Василиса".

Действительно, над сидящим Тиберием-Инкубом едва заметный прозрачный шар, по виду картина похожа на огромный мыльный пузырь внутри которого беззаботно и вальяжно чистил ногти противник. Но маленькая деталь не ускользнула от Октавиана — это незащищённое пространство сантиметров в пятьдесят от пола, ножка кресла не имела защиты.

Август замахнулся мечом, демонстрируя ложный удар, но все силы направил в правую ногу, выбивая кресло из-под самозванца. Манёвр удался, табурет был выбит, Тиберий оказался на полу, и его левая нога выставилась за пределы защитного круга. Теперь Август нанес удар по ней мечом уже по-настоящему и отрубил её.

Инкуб взмыл от боли и злости, подпрыгнув прямо с пола до потолка. Он перевоплотился в прыжке из Тиберия в Минотавра, но приземлившись, принял свой обычный вид. Перед Августом стоял демон-мужчина, с красивым лицом и мускулистой голой грудью. Его левая нога уже отросла, но была прозрачна, что говорила о нарушении её функциональности. В левой руке он сжимал меч, а в правой на длинной цепи свисал стальной шар с шипами, размером с футбольный мяч.

Он сделал ложный выпад мечом, Август не поверил ему, и, нагнувшись, бросился вперёд. Инкуб злорадно усмехнулся и ударил булавой, но опоздал, император уже был в горизонтальном положении, и с ускорением падал к его ногам. Булава задела его лишь вскользь, сбив с головы защитный шлем. Он отлетел в сторону и отвлёк внимание Инкуба, тому показалось, что это голова противника.

Август упал на бетонный пол и, скользя по нему, приблизился к ногам демона, перевернулся с живота на спину и со всей силы рубанул по правой ноге, стоящего над ним Инкуба. Тот с рёвом рухнул прямо на панцирь Августа. Если бы Октавиан был человеком, то, по крайней мере, его дыхание получило бы сбой.

Энергии сдерживания было потрачено много, почти столько, сколько Август в сумме отдал на исполнение всех своих ударов. Он выбрался из-под Инкуба, когда тот превратился в огромное насекомое, похожее на скорпиона, но без клешней, а всего лишь с жалящим хвостом.

Они стояли друг против друга, каждый не готовый первым нанести удар, их стойки демонстрировали защиту, а не нападение. Время для передышки играло на Августа, его шкала энергии, на две трети пустая, палочка за палочкой начала наполняться. Увечья Инкуба по правилам игры уже не восполнялись, хотя энергии у него было хоть отбавляй, но его куратор, обладая инициативой, принял решение прекратить бой, чтобы избежать окончательного проигрыша.

Скорпион исчез, в комнате стали видны створки лифта. Император провёл рукой по измятому панцирю, подошёл к стене и поднял шлем. Надеть его на голову в таком виде не представлялось возможным, его смятая яйцеобразная форма не позволяла этого сделать. Он подумал, хотел отбросить его, но в последний момент остановился и, держа его в руке, направился к лестнице.

— "Минотавр обманул сам себя, — докладывал он Василисе, — при реставрации шлема подсунул мне гнилой ремень, за это и поплатился, если бы ремешок не лопнул, неизвестно ещё чем бы закончился бой".

— "Зевс на твоей стороне, — пошутила Василиса".

— "Я рад, что ты уважаешь не только своих богов, — ответил он ей, перемещаясь на последний этаж к Бастет".

 

Глава 25

Власов сдёрнул с плеча ППШ, потянул затвор и приготовился стрелять.

— Ты собираешься меня убивать? — плаксивым голосом спросила дама генерала.

Власов медлил, колебался, токи непонятной энергии принесли не запрет, а лишь слабый посыл, что стрелять нехорошо, и это тормозило его действия.

Не получив ответа, она продолжила гнусавить:

— Смерть предпочитать любви? Я не знала, что ты садист и воевать женщин.

— "Нужно прорываться в ту дверь, — советовал Ян своему персонажу".

Но Власов, как и не слышал, создавалось впечатление, происходит разговор слепого с глухим, что нить управления почти потеряна, персонаж работает сам по себе, и геймер никакого влияния на него не оказывает.

Но всё же генерал, опустив автомат, двинулся к нужной двери, в его поступи уже не чувствовалось ни воинственности ни настороженности. Он не испытывал страха, а взгляд был отрешенным.

Неожиданно Хейди обнажилась, куда-то подевалось её роскошное платье и кокетливая шляпка. Перед Власовым стояла иная Хейди: в просвечивающем пеньюаре, сквозь прозрачную ткань которого, просматривались все её женские прелести.

Генерал уже не смотрел на дверь, и взгляд его перестал быть отрешенным: заблестели глаза и сфокусировались на женском теле, едва прикрытым нейлоновой тканью. Когда Власов поравнялся с ней, она одной рукой взяла автомат за ствол, а другой притянула его за шею к своей груди. Он не сопротивлялся, освободил руки и переместил их на её талию. Она бросила оружие на пол, ковёр смягчил удар, и стука не последовало.

Обнажённая фрау продолжила раздевать генерала дальше, и когда он оказался в подштанниках и белой нательной рубашке, Хейди снова преобразилась. Теперь она была в чёрных кожаных шортах и сапогах-ботфортах. Её груди торчали из отверстий чёрного бюстгальтера, а на голове черная пилотка со светлой окантовкой, белыми немецким орлом и эмблемой "СС" впереди.

В её руках плётка и наручники. Нет плаксивого гнусавого голоса, а из маленького, почти детского, с тонкими губами рта, кто-то другой, до этого времени скрывавшийся внутри, уже отдавал резкие армейские команды:

— На колени!

Власов послушно исполнил её приказ. Тут же последовала новая команда:

— Руки!

Генерал, стоя на коленях, вытянул к ней обе руки, и она нацепила на них наручники.

— А теперь мой генераль, — приказала она ему, — в клетка.

Откуда-то появилась клетка, причём прутья её были не железными, а бамбуковыми и Власов на четвереньках, как собачонка, вполз внутрь.

— "Это же Суккуб, вернись, — мысленно прокричал Ян своему подопечному".

Но было уже поздно, дверь захлопнулась, а Власова переодели в полосатую арестантскую робу с номером триста десять на левой половине груди. Персонаж снова оказался в плену, клетка стала медленно подниматься вверх.

Ян был в ярости, не сделав ни одного выстрела, он проиграл бой. Он уже хотел сдёрнуть транссканер с головы, как неожиданно Суккуб обратился к нему:

— Не злись мой дорогой, помнишь, как было нам хорошо прошлой ночью?

Картина поменялась, перед ним его комната, открыта балконная дверь. По комнате летают синички, от того, что они перемещаются очень быстро, почти не садясь ни на что, кажется, что их много. Посредине Василиса в своём коротком халате, она гоняет по комнате птичек, приговаривая:

— Ты извини, что так получилось, я не знала что у тебя на балконе птичье порхалище, но знаешь, моё бельё пропало, его нет на верёвках.

Синички летают по комнате и не собираются покидать её пространства, хотя, возможно, просто не находят выхода. Ян мысленно начинает давать совет как избавиться от наглых пернатых: "Нужно пугать их полотнищем или чем-то таким в этом роде".

Василиса послушалась его и сняла с себя халат. Вращая им над головой, она начала теснить синичек к открытой балконной двери. Но не это поразило Яна: Василиса стала абсолютно нагой. Её острые девичьи груди были торчком, а пухленькие ягодицы, то сходились, то расходились в движениях и наклонах. Наконец ей удалось выгнать всех птичек из комнаты, она закрыла за ними дверь и повернулась к Яну, перебирая застенчиво кончик косы пальцами, произнесла:

— Наконец-то мы остались одни, иди ко мне, мой хороший!

Ян увидел девушку спереди, но это не была Василиса, это была та девица из сна. Он почувствовал эрекцию и страх, переходящий в ужас. Непроизвольно руки сдёрнули с головы транссканер: перед ним кресло Василисы, на спинке её коса, выглядывающая из-под транссканера. Он посмотрел на свои брюки, а потом вправо на Святослава, словно опасаясь, не заметил ли друг его постыдную неприятность. Но другу было не до него, тот бился в конвульсиях. Ян встал и сдёрнул с его головы транссканер.

— Эта игра нас сделает психами и импотентами, — произнес он, всматриваясь в безумные глаза друга.

Мессинг получил команду переместиться к двери, из которой и вышел этот полоумный старик. Бочком, бочком продвигаясь мимо стола и кресла-качалки, маэстро миновал назойливого говоруна который, не останавливаясь, продолжал его уличать почти во всех смертных грехах двадцатого века, не затронутыми лишь оставались убийство президента Кеннеди и покушение на папу римского.

"Если слушать, дойдёт и до них очередь, — отметил про себя Вольф Григорьевич".

Он с волнением открыл дверь, а там…

Там снова комната с той же обстановкой и тем же стариком на качалке. Мессинг непроизвольно отпрянул и оглянулся, чтобы проверить сходство или найти различия, это уж как получится, но за спиной всё одинаково, что и впереди.

— Ты уж определись, — обратился к нему с сарказмом в голосе старик, — куда тебе хочется, туда или сюда.

— "Иди куда шёл, — посоветовал ему куратор".

Мессинг шагнул в другую комнату и закрыл за собой дверь.

— Ну, снова здравствуйте, Вольф Григорьевич! — приветствовал его старик в кресле, — итак, на чём мы там остановились?

— А, вспомнил, вы, кажется, что-то там про Кеннеди вспоминали и папу римского? — спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил, — могли бы уж со своими задекларированными способностями помочь в распутывании этих громких дел, вы вот в своих воспоминаниях пишете, что помогали правоохранительным органам в борьбе с криминалом.

У старика в руках была раскрытая книга в серой обложке. Он перелистывал её, смотрел то на собеседника, то на её страницы.

Святослав занервничал, зная по игровому опыту, что вытащить персонаж из такой ситуации под силу лишь другому персонажу, но в настоящий момент такое невозможно, все сражаются одновременно и на разных фронтах.

"Да вырви ты у него эту книжку, — приказал он подопечному".

Экстрасенс решительно подошёл к старику и выдернул у того из рук раскрытую книгу. Прочёл на обложке крупный шрифт: "Вольф Мессинг. О самом себе".

В самом низу мелкими буквами приписано: "Мемуары знаменитого профессора, телепата, ясновидца и гипнотизёра двадцатого века".

— Григорьич! — обратился к нему старик удивлённо, — что-нибудь не так?

— Я не Григорьевич, я Гершкович, — зло сказал Мессинг и со всей силой ударил старикана книгой по голове, добавив при этом, — достал скотина!

Смачный звук удара сопровождался огромными клубами пыли, источник которых был неизвестен, толи книга вся пропылилась, толи парик хранился в неподобающем месте.

Что это был парик, Мессинг приметил и раньше, но теперь его догадка получила реальное подтверждение: седые искусственные волосы съехали на бок и оголили лысину.

Ответный ход противника не заставил себя долго ждать, маг не успел сообразить, что к чему, как об его голову была уже разбита скрипка. Её мелкие щепки застряли в его волнистой шевелюре. Лысый старикан веселился, изображая стойку рапириста, тыкал в Мессинга смычком.

"Силовой метод не наш профиль, — прокомментировал ситуацию Святослав, — но выбора у нас нет. Бей его, чем придётся!"

Началась потасовка. Мессинг бросался предметами со стола, лысый отбивался смычком. Затем в ход пошла тяжёлая артиллерия: стол и кресло качалка. Смычок в этом случае не помог, сломался, старик отступил к книжным полкам и стал бросаться уже книгами. Экстрасенс закрывался руками, чтобы литература не попала в лицо. Книг было много и, была вероятность, что противник завалит его макулатурой по самую макушку.

"Брось энергетический шар, — приказал куратор, — только не промажь".

Мессинг сосредоточился и метнул голубой шар старику прямо в грудь. Тот сделал попытку отбить шар книгой, словно играя в пинг-понг, но голубой огонь проделал сначала дыру в книге, а потом в старике.

— Подумаешь, удивил! — воскликнул он и сбросил обличье старика, превратившись в демона, — Мы тоже так умеем.

В сторону Мессинга полетела шаровая молния. Энергии потрачено было уже более чем на две трети, так что противошаровый манёвр не был таким энергичным, и молния ударила экстрасенса прямо в грудь, сделав из его грудной клетки скворечник и отбросив его на пару метров, пока его спина не встретилась со стеной.

Маэстро ойкнул и обессиленный сполз по стене. Второй шар ударил в лицо, одежда и всё что осталось от экстрасенса начали тлеть голубым огоньком.

Третий шар неожиданно влетел прямо в глаза Святослава, ему показалось, что сильный удар потряс его и ослепил, и он также начал тлеть. Сбивая с себя пожирающие одежду огоньки, он задёргался, в этот момент с него и сняли транссканер. Он напугался ещё больше, не понимая, где находится, но кричать не мог, так как ему продолжало казаться, что внутри — огненный шар.

— Эта игра нас сделает психами и импотентами, — донеслось до него откуда-то издалека.

Потом впереди поднялась Василиса, повесив свой транссканер на спинку кресла. Звук приблизился и перестал фонить.

— Мальчики вижу, у вас депресняк, — сказала она, оглядывая свою команду, — синхронизатор времени — оказался ловушкой в квадрате, он убил время и отвлёк наше внимание от главного. Все делают ошибки и мы не исключение, не распускаем нюни, продолжаем бороться.

Она оперлась о спинку кресла, положила косу на грудь и начала пальцами теребить кончик косы.

— Васька перестань вот это! — почти выкрикнул Ян, — меня начинает раздражать, когда ты так делаешь!

Он изобразил пантомиму плетения косы. Василиса резко опустила руки вниз и улыбнулась:

— Извини, у меня тоже нервы, постараюсь держать себя в руках.

— Да ладно, прости, я вспылил, — начал оправдываться Ян и, стараясь быстрее замять неловкость, спросил, — так что будем делать дальше?

— Во-первых, отключите от своих каналов страстик, оставим только одно подсоединение для Бастет, но будем очень внимательно контролировать, как только сбой, сразу вырубаем канал, — Василиса говорила твёрдо и уверенно.

Её внешнее спокойствие передалось Святославу и Яну, они послушно выполнили отключение.

— Во-вторых, не зазорно использовать тактику противника, а именно психологически выводить его из себя, он этим постоянно занимался, тем более времени более чем достаточно, пять часов — это целая уйма, — продолжала она строить планы на сражение.

— Итак, подобьём итоги, — заканчивала она маленькое совещание, — у нас осталось полтора персонажа, что в принципе не так уж и плохо. Выбирайте, кто из вас будет следить за каналом, а кто возьмётся помогать мне с Августом?

Сошлись на том, что Святослав контролирует канал, а Ян управляет Августом.

Окончательно пришедший в себя Сват задал пытливый вопрос о тактике.

Василиса терпеливо изложила:

— Нужно, чтобы машина перестала использовать искусственный интеллект, для этого создаем иллюзию полного расстройства диалога, будто контактёры беседуют об одном и том же, но каждый сам по себе. Сначала она начнёт домысливать за визави, появится психическая энергия раздражения, которая станет мешать интеллекту. Он отключит страстик, выдаст предупреждение, что беседа прервана, и вот тогда Антон будет вынужден сам выстраивать диалог, а я продолжу в том же стиле, чем собственно и выведу уже его из себя, его персонаж демон станет более уязвим.

— В общих чертах понятно, — за двоих ответил Ян.

Святослав невнятно кивнул, что могло означать, что и ему понятно, а могло и другое: давай, мол, действуй, а там посмотрим.

— Что ж, поехали, — скомандовала Василиса, усаживаясь в кресло и надевая транссканер на голову.

Бастет повернулась на звук открытия двери, помятый император, прихрамывая, вошёл в технический зал. Кроме неё в зале была клетка с Власовым, рядом с которой его вещи сложенные в солдатский вещмешок, сапоги, шинельная скатка, автомат. Чуть далее кучка чёрного обгорелого тряпья.

Богиня-кошка перехватила взгляд Августа и пояснила:

— Это всё, что осталось от мага.

— Генерал, как же ты? — с отчаяньем в голосе спросил Октавиан.

— Прости император, — ответил тот, стыдливо отворачивая лицо, — опять смалодушничал.

— Будешь мне спину защищать, — приказала Бастет Августу, — при случае, попытайся освободить генерала.

За прозрачной стеной, делящий зал на две части, виднелся фрактал фракталов. Его голубые линии меридианов и параллелей мерцали, создавая видимость перемещения живой энергии снизу вверх, словно по натянутым нервам поднимались меньшие шары, в своей структуре ничем не отличающиеся от большего. Они поднимались по четырем толстым меридианам на самый верхний полюс, где воронка засасывала их внутрь большого шара, затем снова выплывали уже из нижнего полюса. Их движения неторопливы, размерены, величественны и красивы. Этим завораживающим видом можно любоваться вечно, как пламенем костра или водопадом.

— Засмотрелись, — послышался ироничный голос.

Между клеткой Власова и "римлянами" появился демон. Стальное тело атланта с головой существа о четырех рогах.

— Мамон, прими нормальный вид, тебя никто не боится, а мистика прошлых веков не к чему, — с сарказмом посоветовала ему Бастет.

— Желание богини — закон, — шуткой ответил тот и превратился в Анубиса.

— Так тебе, наверное, больше нравится, есть приятные воспоминания, — объяснил он своё перевоплощение и продолжил, — ну, что начнём торги?

— Чем собрался торговать? — съязвила богиня, — у тебя же нет ничего: ни совести, ни Родины.

— А это хорошо или плохо? — спросил он, и сам же ответил, — некоторые по несколько раз продают одно и то же понятие.

— Ты знаешь, Мамон, я вот новичок в этой игре и своим неопытным глазом подметила очень странную деталь?

Василиса начала исполнять задуманное, втаскивая искусственный интеллект противника в словесную игру.

— Ну и?

— Какую цивилизацию ты собирался строить? Цивилизацию демонов? Звучит абсурдно. Ты ничего не собирался строить, лишь только разрушать, и, по правилам получается, тебе выигрыш не светит. У тебя просматривается олимпийский принцип: главное не победа, а участие. Вот участие — у тебя главное.

— Это почему же? — удивился Мамон.

Василиса поняла, что инициативой она уже завладела полностью, но диалог не форсировала, старалась развивать успех постепенно.

— Вот объясни мне, какая политическая система в твоём государственном устройстве? Демонократия? Ведь слово демократия к вам не подходит, ведь демоны не народ, а духи. Какая форма правления? Республика демонов? Парламентская республика, парламент состоит из демонов, демонический парламент?

— Что-то я не пойму к чему ты клонишь, — начал прощупывать защитную линию Мамон, — тянешь время, не хочешь сражаться?

— Да, со стратегией у тебя полный крах, — продолжала говорить в том же ключе богиня, не замечая его вопроса.

Эта была уже первая атака, она проводила проверку, следует ли за ней противник.

— Почему крах? У нас будет диктатура, — неожиданно противник повёлся на нужную тему.

— Диктатура?! — удивилась Бастет, — понятно, что это власть одного лица, но вот загвоздка: кому ты собрался диктовать свою волю? У тебя нет ни оппозиции, ни противников, у тебя нет даже граждан.

— Этого барахла наберу, — усмехнулся Мамон, — вон уже один сидит и ожидает…

Подходил момент, когда Василиса должна начать выполнение главной установки на диалог.

— Так это пленник, — изумилась богиня, — пленники и рабы — это не граждане. Может ты игру перепутал? Тебе нужно не цивилизацию строить — ад. Ад в твоем понимании. Представляешь, как звучит: "Диктатор ада Мамон!"

Наступила пауза, созданная специально Бастет для возможности что-то сказать противнику, чтобы потом на основе произнесённого ответа, строить дальнейшее наступление. Но у Мамона пошёл сбой, он и его программа просчитывали варианты ответов и все они, по-видимому, не удовлетворяли их.

— Ад, как бы уже теоретически создан, нового ничего здесь нет, — продолжила богиня, понимая, что слишком паузу затягивать не имеем смысла, — доставляй грешников и измывайся над ними, все дела.

— Надо кому-то и в аду порядок наводить, — усмехнулся демон.

Ответ можно было отнести как к человеческому разуму, так и к машинному интеллекту, борющемуся со сбоем.

— Да, Мамон, получается, что ты обычный садист, — подвела она итог своим высказываниям, — начинал с котят в детстве: привязывал бумажку к хвостику, пугал пылесосом.

— По поводу народа…, - не обращая внимания на колкий выпад со стороны богини, рассуждал демон, — ты же читала заставку: освободись от реальной условности, и ты обретешь условную реальность, так вот народ — это такая же условность. Сегодня он народ — завтра государство.

— Потом издевался в школе над одноклассниками: играл в повелителя и рабов.

— Сейчас ты скажешь: я путаю понятия — это государство для народа, а не народ для государства.

— Следующие, испытавшие твои садистские наклонности, были родственники, родители.

— Ты же мне только что говорила: где мой народ для моего государства, а теперь всё передёргиваешь.

Нарушение логики мышления, выраженной в абстрагировании понятий народ и государство, подтвердило догадку Василисы, что диалог ведётся Антоном, а не кибер-машиной Мамон, иначе разговор бы уже прекратился.

— Да, тебе уже не впечатляет, теперь подавай массовость.

— Вот ты говорила про граждан: у меня нет граждан, а есть только духи. А теперь скажешь: все государственные устройства для того чтобы управлять народом, а управлять для того чтобы народу жилось лучше, и народ — это не условность. Но я тебя спрашиваю: что же в твоем понятии является классической условностью?

Длинный монолог требовал, такой же длинной тирады, и Василиса исполнила её:

— Слова сдержанность и чужая воля пугают тебя, разъедают твой мозг. Ты своих внутренних тараканов, проецируешь на реальность и начинаешь уничтожать проекции. Хорошенькую защиту нашёл, но массовость, — это та же гидра, чем больше истребил, тем больше появилось. Но истреблять нужно постоянно, иначе тараканы разломят голову.

— Возможно, ты скажешь: деньги и совесть. Одно перетекает в другое: освободись от реальной условности, и ты обретешь условную реальность.

— Ты требуешь не простого подчинения, а восхищения тобой. Только переход в качество, избавит тебя от массовости, от твоих тараканов.

— Ну, всё, кошка дранная, — взревел Мамон, — ты меня уже достала своей глупой болтовней, садист, так садист: сейчас ты станешь моим очередным тараканом, которого я и прихлопну, а вот и тапок.

Действительно в его руках оказалось что-то огромное, похожее на тапок, да и сам он преобразился, его рост ограничивался лишь высотой помещения и составлял более двух метров. Импровизация с выбором оружия потрясала своей оригинальностью, изображая охоту на тараканов, он замахивался предметом более похожим на дверь, снятую с петель. Бастет одолевало любопытство оглянуться и проверить наличие входной двери, но момент был не подходящим, всё её внимание было отдано великану.

Богиня-кошка в период всего диалога исполняла маятник, двигаясь из стороны в сторону, потому была готова к выпаду и легко уклонилась, хотя стремительно накрываемая площадь прямоугольным предметом была и обширной, но она сыграла на противоходе. А вот Августу пришлось нелегко, плоский молот касательно задел его спину, ремни, скрепляющие две половины его панциря, не выдержали и лопнули. Панцирь перестал быть единым целым, его спинная часть отлетела и была расплюснута до обыкновенного листового железа.

Грохот удара, срежет железа и рёв демона, создали ужасный шум в столь небольшом помещении, наверное, равный по силе механическому гулу из фонотеки тяжёлой промышленности. Знающие люди могли бы сравнить его со звуками производственного участка, где работает гидравлический молот и другие машины и механизмы с явными признаками изношенности или нерациональности конструкций. Одним словом: прошлый век кузнечно-механического цеха машиностроительного завода.

На индикаторе интерактивного взаимодействия высветилось предупреждение: "Акустическая угроза светопостановочным фильтрам голограмм".

Между тем демон-гигант и не собирался соблюдать тишину или хотя бы снизить децибелы, как заправский молотобоец сплеча замахнулся повторно и громко выкрикнул положенное в таких случаях междометие: "Эх-ма!".

Бастет и Август, как тараканы, разбежались в разные стороны вдоль прозрачной стены. Атакующему Гераклу пришлось корректировать замах, направляя его главным образом на богиню. Теперь отскочить ей уже не представлялось возможным, маневр существенно ограничивала стена. Но она вышла, казалось из безнадёжного положения, упав на пол и прижавшись к тому, что мешало.

Мелкие куски стёкол засыпали богиню, Мамон не рассчитал точности или не успел скорректировать полёт тяжёлой и громоздкой плиты, задел прозрачную стену и разрушил её почти до основания. Орудие убийства остановилось в метре от пола над Бастет, потеряв энергию на крушении стеклянной перегородки.

Как только он сдвинул плиту в сторону, чтобы посмотреть, что сталось с противником, Бастет поднялась и перескочила через оставшийся от стены метровый парапет. Она очутилась в той половине зала, куда им и нужно было проникнуть, где находился фрактал фракталов.

— Спасибо за труд, — продолжила она злить Мамона, — а я то, думала, как мне пройти сквозь стену.

Мамон помедлил, оценивая обстановку и накапливая энергию, поменял оружие: плита превратилась в двусторонний бердыш с круговыми лезвиями на концах и, энергично перескочив метровую преграду, ринулся в атаку. Размахивая одной рукой бердышом над головой, он оттеснял Бастет от фрактала к стене. Свист лезвий походил на рокот несущего винта вертолёта и производил устрашающее впечатление. Бастет отступала и пока не знала, как ей выстроить защиту от такого грозного оружия, готового распилить и распылить её по залу.

На помощь пришёл Август. Он бросил свой ненужный шлем, до сих пор остававшийся у него в руках, в плоскость вращения винта, с надеждой создать сбой или отвлечь внимание. Шлем со скрежетом разлетелся на несколько частей не создав процессу вращения ощутимых помех, но Мамон всё же стрельнул глазом в сторону бросившего. Этого было достаточно для Бастет, и она проскользнула под плоскостью вращения за спину демона.

Тот зло фыркнул, поменялся руками и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, продолжил наступать на богиню-кошку. Он перешёл к более активным действиям: сделал выпад и изменил угол вращения бердыша на девяносто градусов, тем самым заставил противника совершить кульбит, чтобы избежать продольного рассечения. Без последствий не обошлось, винт отрубил у Бастет косу, гордость и прихоть Василисы.

Снова напомнил о себе император, он поднял с пола расплющенную половинку своего панциря и запустил это железо в воображаемый винт. В этот раз, разрубленный надвое тяжёлый кусок металла, сотворил сбой в кручении, Мамон сбился с ритма и ударил бердышом в пол, в разные стороны полетели куски бетона. Самый большой из них угодил в стеклянную стену, которая ещё оставалась целой у клетки с Власовым, хотя сеть трещин окутывала её, словно паутина. Стёкла дождём пролились на генерала. Наблюдая, как пленник закрывается руками от хрустального дождя, Августу вспомнилось, что говорила ему Бастет о Власове и, вытащив из ножен свой короткий меч, ринулся освобождать узника.

Но Мамон контролировал и этот сектор, лишь только император нанёс удар по бамбуковым прутьям мечом, как демон свободной рукой бросил в Августа энергетический шар. Быстрота и точность полёта голубого мяча впечатлила окружающих, император не успел второй раз рубануть по прутьям, как ему в грудь ударила шаровая молния. Его спасла грудная половинка панциря, которая висела на шеи. Металл, приняв шар, оплавился, но всё же выдержал и смягчил силу удара. Сбитый с ног император поднялся и снял через голову то, что осталось от панциря, и запустил им в сторону Мамона, но не попал. Панцирь, не долетев полметра до цели, с грохотом приземлился и заскользил по бетонному полу к ногам демона, тот переступил через него и наградил Октавиана за труды вторым шаром.

В этот раз император всё видел и построил защиту от энергетического удара, прибегнув к помощи меча. Правой рукой он держал холодное оружие за рукоятку, а пальцами левой за самый кончик, создавая плоскостью лезвия отражающую поверхность. Голубой мяч по касательной встретился с мечом стальным и, изменив траекторию полёта, разнёс в щепки верхнюю часть клетки Власова. Генерал, не успевший ещё толком очиститься от мелких стёкол, мешали наручники, был снова засыпан теперь щепой бамбука. Положительным моментом в этой ситуации было то, что целостность и прочность вольеры нарушились, и пленнику представилась возможность самостоятельно покинуть место заточения.

— Хороший бросок, — съязвила Бастет, — ты случайно в бейсбол не играл?

Психологические издёвки и подначки не имели такого эффекта, как в начале сражения, но являлись каким-то рубежом, давая передышки сторонам, так как атакующий каждый раз осмысливал результативность своих действий. Вот и в этот раз произошла очередная смена тактики: Мамон распался на несколько персонажей.

Огромный скорпион без передней пары конечностей-клещей, отрубленных в предыдущей схватке Октавианом, ринулся в сторону императора и генерала, быстро перебирая оставшимися четырьмя парами ног. Главная опасность исходила от задранного вверх пятичленистого хвоста, последний сегмент которого вместо ядовитой иглы, представлял собой вращающийся круг, напоминающий циркулярную пилу или угловую шлифовальную машину, прозванную в народе болгаркой. Кроме всего психологическое воздействие усиливалось и от звукового сопровождения, вой раскручиваемого диска, походил на многократно-усиленный звук работающей болгарки.

Второй демон, в женском образе непонятной богини, занял позицию у фрактала фракталов, вид его не был таким устрашающим, а функции просты и понятны, задерживать любого противника, случайно прорвавшегося к охраняемому объекту.

Третий демон — стильный мужчина, с голой мускулистой грудью и тонкими стальными руками, не дав возможности опомнится Бастет, сделал лёгкий прыжок и железной хваткой вцепился одной рукой в горло, а другой старался скрутить руки богине.

Бастет сопротивлялась, но чувствовалось, что силы не равны и сколько она сможет продержаться, зависело уже не от неё, а от внешних факторов, способных, так или иначе, повлиять на атакующую сторону.

Между тем помощи от императора или генерала в данный момент ждать не стоило: они сами находились в незавидном положении. Огромная машина-скорпион ударом хвоста разрушила стеклянный портик на своём пути и уже приближалась к клетке. Власов задёргался, стараясь раздвинуть прутья, не имеющие поверху креплений, чтобы выбраться из западни, но они пока лишь шатались и многообещающе кренились, не позволяя протиснуться между собой туловищу человека.

Император, видя, что генерал не успевает покинуть место заточения, решил отвлечь членистоногого монстра, бросился на него с мечом, пытаясь воткнуть клинок между сегментами панциря хвоста, чтобы машина убийства перестала функционировать. Частично ему удалось это осуществить, лезвие с трудом, но протиснулось в узкую щель панциря.

Скорпион взревел и развернулся в сторону Августа, оттолкнул того головогрудью и ударил хвостом, но император находился ещё слишком близко к монстру, и телескопическая пилорама не нанесла ему урона, круша за его спиной бетонный пол.

Император продвинулся вперед между клеткой и монстром, делая выпады мечом в сторону глаз последнего и тем самым дразня его. Скорпион снова довернулся и чуть сдал назад, чтобы произвести новый удар хвостом. Но император уже поймал ритм боя, а тактика была проста, быть ближе к членистоногому, тогда все попытки его распилить будут напрасны, вращающийся круг не поражает мёртвую зону вокруг туловища в пределах полутора метров и каждый раз крушит бетонный пол за спиной Августа. В этот раз он задел по касательной клетку и разнёс тройку прутьев и немного основания вольеры, Власову теперь беспрепятственно можно было покинуть место заключения.

Как только удары стали чуть в стороне от клетки, генерал выбрался из неволи. Наручники мешали ему принять активное участие в сражении, и он пока не знал, как от них избавиться.

Между тем танец императора со скорпионом продолжался. Бетонный пол был изрыт и раздолблен во многих местах, и это говорило о том, что Августу пора уже менять тактику. Его внимание теперь распределялось между монстром и рытвинами и ухабами, в которые он старался не угодить.

И вот произошло то, чего Октавиан так опасался, он оступился в углублении и упал навзничь. Членистоногий только что нанёс удар, но заметив, что противник лежит, не стал поднимать хвост для нового замаха, а протащил его со скрежетом и визгом по бетону прямо к лежачему императору. Тому ничего не оставалось, как выставить меч для защиты. Сноп искр ударил в потолок, диск резал меч.

Генерал подскочил к вращающемуся диску с другой стороны и разрезал сцепление наручников. Власов с разъединенными руками, но с браслетами на запястьях, метнулся к автомату, находившемуся за полуразрушенной клеткой. Он уже передёрнул затвор и был готов спасти Августа, но не успел, император не выдержал напора, бросил почти перепиленный и раскалённый докрасна от трения меч, стал перекатываться в сторону: туловище от фрезы ушло, а ближняя нога нет. Диск отрезал Октавиану правую ногу посередине голени. Брызги виртуальной крови, кусочки кости и мышц, струей ударили в потолок, туда, куда раньше летели искры.

Власов истерически закричал, навскидку направив автомат в сторону врага, нажал на курок, стараясь все же, чтобы очередь прошлась по глазам монстра, потому и не услышал, как завопил Август, и как загрохотал ППШ.

Глаза скорпиона лопались от попадания пуль, как красная икра во рту при поедании, все шесть пар, начиная с боковых и кончая основными средними, веером брызг плоти разлетелись в разные стороны. Монстр ослеп и замер на пару секунд, опешив от неожиданной тьмы. Власов воспользовался паузой и оттащил раненого императора чуть в сторону.

Но вот хвост снова поднялся и сопровождаемый рёвом и визгом, стал вслепую крушить всё вокруг. Досталось, и остатку стеклянной стены, и бамбуковой клетке, и входной двери, и кирпичной стене. Пыль, брызги стекол, щепа, куски бетона и кирпича, казалось, заполнили всё пространство зала. Монстр пошёл вразнос, по-видимому, геймер потерял контроль над ним, но, возможно, демон просто работал самостоятельно на автопилоте.

— Стреляй по хвосту, — напрягаясь и кривя лицо, прокричал Власову император.

Генерал прицелился, но не выстрелил; скорпион постоянно дёргал хвостом и вертел туловищем; в такой ситуации сложно попасть в нужное место, лучше сберечь патроны.

Бастет с каждой секундой слабела. Демон стальной хваткой пригвоздил её к стене, не разжимая пальцев у горла, он локтем этой же руки упирался ей в грудь, создавая опору для удушения. Все усилия богини разжать пальцы оказались тщетными: он лишил её одного из основных козырей — кошачьей верткости, воткнув острое колено в низ живота, свободной рукой заломил её левую руку. Её ноги были обездвижены болью в нижней части туловища, правая рука работала на ослабление удушения, если бы не кошачья живучесть, дух уже покинул бы это тело.

Василиса наблюдала по шкалам, как психическая энергия, закачиваемая эгрегоростратумом, перетекала в силовую, трата которой происходила быстрее, чем пополнение; желтый сектор держался на двух рисках и готов уже провалиться в красный. Она приняла неожиданное решение и произнесла его вслух:

— Пусть Власов атакует фрактал в одиночку, немедленно!

Все поняли всё правильно — без потерь из такой схватки не выйти, а задачу выполнять надо.

Генерал, оставив раненого императора, ринулся выполнять приказ. Он пересёк черту разрушенной почти до основания стеклянной стены, едва не поскользнувшись на осколках, густо застеливших бетонный пол. Ему сразу же навстречу двинулась обворожительная Хейди, выставив ладонями вперёд руки, она заговорила плаксивым голоском:

— Мой генераль, вы не будите стрелять фрау?

— Конечно, нет, — без злобы и пафоса ответил ей Власов.

Автоматная очередь прошла поверх её плеча. Голубые вспышки на полюсе огромного шара лишь подтвердили, что патроны не были растрачены даром.

Чёрная воронка начала выворачиваться наизнанку. Она вбирала в себя свет, проглатывая его и не давая ни одному лучику вырваться из тёмного чрева: свет гас, бесследно пропадая, нарушая все законы физики.

— Что это? — непроизвольно вырвалось у Власова.

Хейди повернулась и изумлённая бросилась к перерождающему фракталу фракталов, словно она могла чем-то остановить распространение тьмы или зажечь заново голубые энергии, пожираемые чёрными клубами.

— Генераль, — запричитала она визгливым голосом, — ты снова обмануть меня! Но ты за это заплатить!

— Обязательно, — согласился с ней Власов.

Не дожидаясь исполнения угроз Суккуба, он замахнулся автоматом, собираясь нанести удар прикладом в район головы, но в последний момент не решился портить чудное и красивое личико Хейди, и сместил удар на плечо.

Что-то хрустнуло, и фрау, потеряв равновесие, завалилась прямо в центр тёмной кипящей материи. Черные клубы моментально стащили с неё покрывало света, и она исчезла, словно туманный призрак в лучах солнца.

Тьма гасила свет, бесследно пожирая его, лавинообразно растекаясь во все стороны. В этом необычном противоестественном зрелище было что-то завораживающее, и оно гипнотически действовало на Власова.

Он стоял и любовался концом света, забыв обо всём. Там, за его спиной, слепой и безумный членистоногий топтал и добивал раненого императора, ломая тому рёбра и кости конечностей. Не закончив с Августом, скорпион метнулся к скрученной паре демона и богини и разрезал их одним махом пополам. Они рухнули на пол, так и не расцепившись. Их верхние части, лишённые нижних половинок, стали мигающими, словно обозначая своё присутствие: вот, мол, какими мы были, а теперь всё — нарушены не только виртуально, но и технически. Только ошейник Бастет, не мигая, лежал на полу.

"Выводите генерала, — приказала Василиса".

Власов вздрогнул, повернулся и, вскинув автомат, пошёл, целясь от плеча в хвост скорпиона, который застрял у входного угла. Телескопическая фреза буксовала высоко в кирпичной стене, а тушка безрезультатно дёргалась взад вперёд вдоль второй стены.

Длинная и последняя очередь пришлась в самое тонкое второе членение хвоста. Автомат замер, кончились патроны; перерубленный кончик хвоста с диском упал на туловище монстра. Монстр затих, словно в этом кончике хвоста и было его сердце, которое перестало биться и терзать бронированное тело, но возможно геймеру просто стал бесполезен персонаж, и он напоследок решил захлопнуть разбитую дверь выхода огромной тушкой.

Генерал понял, что это ловушка. Сзади уже накатывала тьма. Он подбежал к императору, тот ещё подавал признаки жизни.

— Ведь можешь, генерал! — улыбнулся Власову Август.

— Могу, когда мной грамотно управляют, — согласился тот с ним.

Октавиан повернулся к надвигающей тьме и произнёс:

— А теперь, спасайся!

Он не мог видеть, что выход забаррикадирован, так как лежал головой в сторону двери, а раздробленное тело прилипло к бетонному полу, и лишь чудом уцелевшая голова едва поворачивалась, но только влево и вправо.

— Я боюсь спасенья, оно может оказаться хуже тьмы, — ответил ему генерал.

И в тот же миг черный вал накрыл их и весь технический зал, поглотив слабый свет двух ещё функционирующих голограмм.

 

Глава 26

Погасли все демонстрационные мониторы, отображавшие интерактив игровых персонажей "римлян". Нет, их никто не выключал, просто сигнал отсутствовал, и изображение стало чёрным.

Василиса первой сняла с головы транссканер, понимая, что "гейм овер". К ней чуть позже присоединились мальчишки, сначала Святослав, а потом Ян. Все молчали. Все трое были эмоционально опустошены. Потрясены увиденным до мозга костей. Их сознание уже переваривало то, что произошло в игре, адаптировало к действительности. Недоумение присутствовало в каждом взгляде, не хотелось верить, что всё закончилось. Они не знали: победили ли их "демоны", или всё произошло наоборот? Была недосказанность и неудовлетворённость.

Василиса, разворачиваясь к ребятам, боковым зрением заметила, что справа одиночно светится экран, ответственный за видеоизображение. Она мельком бросила на него скользящий взгляд. Это была панорама технического зала в его реальном виде. Что-то сплетённое белело посреди зала.

Она уже поворачивала туловище в кресле, но голова оставалась на месте, зацепившийся за экран взгляд, не позволял ей следовать за туловищем.

— Это же Яна! — выкрикнула Василиса и подскочила к экрану.

На полу в центре зала с закрытыми глазами лежала совершенно нагая Яна. На руках у неё спала кошка. Напротив, в такой же скрученной позе эмбриона, поджав под себя ноги, на боку, лицом к Яне, примостился нагой Николаев.

— Откуда они там взялись? — спросила изумлённая Василиса, поворачиваясь к ребятам, застывшим в шоке за её спиной.

— Их нужно чем-то накрыть, — пришла к ней уже конкретная мысль действия.

Она метнулась в спальную комнату и выскочила оттуда уже с шерстяным пледом. От удивления и радости она потеряла соображенье, действуя импульсивно на новых эмоциях, посмотрела на опешивших ребят и произнесла:

— Как же она без одежды и босиком пойдёт по общаге?

Она снова скрылась за дверью и тут же вернулась с халатом и тапочками Яны, держа их поверх пледа.

— Я поехала на технический, — прозвучал её голос уже из входной двери.

Святослав и Ян переглянулись, не соображая, что делать им, куда бежать? Они снова уставились на экран монитора.

— Почему она решила, что это Яна? — удивлённо спросил Ян, — ведь лица-то почти не разглядеть.

— Наверное, по фигуре определила, — ответил ему Святослав.

— Они, чё, лесби? — изумился своему же вопросу Ян.

— Почему?

Коротким вопросом в одно местоимение Святослав лишь запутал ситуацию, а не прояснил. Интонация вопроса не выражала удивления, что могло бы означать: "Почему так думает друг?" Оно более походило на разочарование: "Почему такие хорошие девчонки не в ладах с парнями? Или… не в ладах с нами?"

Но Ян не обратил внимания на интонацию и озвучил свой "железный" аргумент:

— Если они знают друг друга голыми…

— Я как-то видел тебя полуодетым, — это значит мы голубые? — уже более акцентировано возразил ему Святослав.

— Не тупи, мы другое дело.

Их разговор был похож на диалог двух тормозов или тех, кто принял лекарства, замедляющие мышление и речь. Возможно, такое воздействие на них оказал каскад невероятных событий, приведший их сознания в замешательства: виртуальное переплелось с реалом, а в реале произошел тот случай, вероятность которого стремилась к нулю.

— Смотри, там появилась какая-то голограмма, это, кажется, Мамонов, — удивился Ян.

— Давай и мы туда…, - предложил Святослав.

Запыхавшаяся Василиса вбежала в зал. Была она молода и не жаловалась на здоровье, но последние недели без надлежащего отдыха, без физических нагрузок и тренировок, привели её организм в небольшое расстройство. От нехватки кислорода она неритмично дышала, и со стороны это могло вызвать ассоциацию, что у неё приступ астмы. Чтобы восстановить дыхание и осмотреться, она замедлила шаг.

Посредине зала, образуя полукруг, стояли голограммы. Одна — это Мамонов, две другие — Ян и Святослав. Василиса демонстративно прошла сквозь них, тем самым выказывая пренебрежения к их реальным прототипам.

Оставив голограммы за спиной, она укоризненно покачала головой и бросилась к лежащей парочке на полу. Первым делом, не тормоша, Василиса прикрыла их наготу, Николаеву достался плед, а Яне куцый халат, заслонивший от посторонних взоров лишь ноги с бёдрами и талию с животом.

Неожиданно очнулась кошка и начала сипеть, хотя глаза её и были закрыты. Животное натужено открывало рот, выпуская воздух, лишь с третьей попытки прорезался голосок, который оказался противным. Собственный голос окончательно реанимировал кошку: она стала вырываться из рук Яны, царапаться, урчать, чем, возможно, и привела в чувство хозяйку. Яна отрыла глаза и посмотрела на руки. Затуманенный взгляд, скорей всего, выражал естественную мозговую реакцию в поисках источника звука, чем осмысление происходящего. Однако затем процесс адаптации пошёл быстрее, и через пару секунд она уже произнесла вполне адекватную фразу:

— Баст, прекрати!

Она не дала кошке вырваться из объятий, прижала её плотней к груди, и только тут заметила склонившуюся над ней Василису.

— Васька, ты?! — удивилась она, — Откуда?

— Вставай, вставай, — торопила её подруга, — нельзя голой лежать на бетонном полу, простудишься.

Смысл слов дошёл до сознания Яны, она посмотрела на своё нагое плечо, касающееся бетона, резко встала, как будто холод, исходивший от пола, действительно ожёг её кожу. Руки разжались, освободив Баст, та перестала дергаться и вопить, выскользнула, и обнажила окружающим красивую девичью грудь хозяйки.

— Яна, вставай, — торопила Василиса, закрывая её собой от голограмм, как будто те могли видеть, — надевай халат, кошка никуда не денется.

Яна послушно встала на колени и начала поочередно засовывать в рукава руки, но смотрела уже не кошку, которая пошла гулять по залу, а на Николаева.

— Что с ним? — спросила она, — Что с Андреем? Почему он раздет?

— Не могу сказать вслух, почему вы оба в таком виде, но мысленное предположение у меня уже сложилось, — говорила подруга иронично, застёгивая торопливо пуговицы на её халате.

— Вставай! — повторила она и потянула за руку Яну, поднимая её с пола.

Яна встала на ноги, Василиса заставила её надеть тапочки.

— Поймай Баст, — вместо благодарности приказала она подруге.

Сама наклонилась над Николаевым и стала его трясти за плечо, без того короткий халатик задрался, и бесстыдно оголил женские прелести, но Яне было, как бы всё равно.

— Господи, Яна! — воскликнула Василиса, дёргая за подол халата в области спины, — Ты, чё творишь? Приди в себя, наконец!

Тут, видимо, до Яны что-то дошло, она присела на корточки, огляделась, но трясти Николаева не перестала.

Василиса повернулась, осматривая зал и ища кошку. Её взгляд зацепился за голограмму Антона.

— Чё стоим? Дружка-то нужно приодеть. Как он до номера-то доберётся? — язвительно выпалила она.

Голограмма Мамонова исчезла, следом за ней попрятались и Святослав с Яном.

Разогнав всех виртуальных зрителей, Василиса бросилась за кошкой, обнюхивающей у стены какой-то предмет. Это был амулет — единственное, что осталось от Бастет. Василиса подняла его и кошку, которая весла себя спокойно, не сопротивлялась.

Тут открылась входная дверь, и вбежал запыхающийся Захаров, по прозвищу Захар. В его руках были вещи для Николаева, вероятно, его спортивный костюм и кроссовки.

— Привет, девчонки, — поприветствовал он, — и тебе, Колян, привет, с возвращением вас.

Он бросил на колени сидящему Андрею костюм, кроссовки поставил рядом.

— Родоки твои только вчера уехали, были здесь, тебя искали, — тараторил он возбуждённо, вставив свою ладонь в ладонь Николаева для приветствия.

Андрей таращил глаза и улыбался, как блаженный. Его чистое лицо без угревой сыпи, светилось от радости.

— Ты какой-то не такой, — вслух заметил Захар, — изменился, как будто в косметическом салоне побывал, а может, того, витамины "е"…

Он засмеялся своей сальной шутке противным смехом, как дряхлый старик, глотая с шумом воздух. Глядел он в этот момент на Андрея, а головой кивал в сторону Яны. Вновь прибывшие в реал, ещё не реагировали на шутки, в вот подошедшая Василиса, стукнула сильно по спине смеявшегося:

— В зобу дыханье спёрло…, - процитировала она Крылова, — поперхнулся? Поможем.

Она замахнулась повторно, но Захаров, выгибая спину, уклонился со словами:

— Шутка, шутка, уж прямо пошутить нельзя.

— Не шутить нужно, а заняться реабилитацией ребят в глазах общественности, — как бы извиняясь за свою несдержанность, произнесла она.

— Всё понятно, Антон уже ломает голову над легендой, — оправдывался он.

Тем временем Андрей уже надел костюм и обулся, за рукотворной ширмой из пледа, сооруженной Яной. Они, взявшись за руки, пошли из зала. Василиса с кошкой на руках и Захаров последовали за ними, разговаривая между собой.

На следующий день всё стало приходить в норму. Николаев, дав объяснения по поводу своего отсутствия администрации, отправился успокаивать родителей. Яна, связалась с мамой и продемонстрировала ей кошку. Артефакт оказался ошейником Баст. Мать Яны сильно удивилась находке:

— Не может быть, чтобы животное за столько километров переместилась сама, нужно об этом уникальном случая выспросить у Виталия Петровича.

— Стоп мама! — остановила её дочка, — С этого места подробней. Кто такой Виталий Петрович?

— Виталий Петрович? — повторив вопрос, мать тут же стала отвечать, — это врач-ветеринар, наш хороший знакомый, он наблюдал за здоровьем Баст, приходил раз в месяц делать осмотры.

— Мама, а у тебя есть его изображение?

— Да, конечно, у нас есть записи…, а зачем тебе? — переспросила озадаченно мать.

— Баст мне передал один мужчина, хочу проверить…

— Исключено, мы с ним недавно виделись, общались, жаловались на пропажу. Я думаю, он сказал нам, если бы что знал, — категорично заявила мама.

— Тебе трудно показать.

— Нет не трудно, просто я не готова, нужно искать, вспоминать, где эти записи, хотя есть фотография в ветеринарной книжке, которая в чипе ошейника Баст, если тебе очень надо, загляни туда.

— Хорошо, давай код, — согласилась дочка.

Мама исчезла с экрана и появилась через несколько секунд, держа в развёрнутом виде продолговатую книжицу.

— Вот смотри, — обратилась она к Яне, подсовывая под видеокамеру кодовый набор букв и цифр.

— Подожди, не убирай, пробую открыть, — ответила ей Яна.

Сбоку в углу экрана появилась фото Виталия Петровича, гладившего Баст. Это был тот самый врач, который терзал память Яны.

— Ну, что похож? — спросила мама.

Яна проглотила слюну, тыльной стороны руки потрогала щеку и ответила:

— Нет, тот другой был мужчина.

"Вернётся Андрей, вот обрадуется, — пронеслась ироничная мысль в голове дочери".

Через пять дней вернулся Николаев. Яна, с нетерпением ждавшая его, наконец-то встретилась с ним. Из всех новостей для него главной оказалась идентификация личности врача-ветеринара. Рассматривая снимок он, качая головой, произнёс:

— Здесь ты тоже врач, ну дела.

Вторая новость касалась всех игравших: фирма "Демиург" — разработчик он-лайн игры "Ницшеанская цивилизация" — прислала сообщение, в котором выразила удивление креативным нововведениям в игре, особенно отмечались персонажи-голограммы, оснащающие свой искусственный интеллект непосредственно с исторических сайтов всемирной паутины. Интересовались технологией наделения игровых персонажей локальной автономией, предлагали продолжить сотрудничество.

— Что это значит? — спросил Андрей.

— По-видимому, они хотят увидеть вторую серию в нашем исполнении, — ответила Яна.

— Натуральные халявщики, — только и ответил Николаев.

— Никто из "римлян" даже обсуждать не стал, все наелись, не знаю, как ваши, — прояснила свою позицию Яна.

— Они такие же мои, как и твои, — сердито ответил ей Андрей, — кстати, Мамонов бросил колледж и уехал к своему папаше.

— Ты серьёзно? — удивилась Яна.

— Захар сказал, что по болезни, у Антона какая-то старая психическая травма дала о себе знать. Приехал семейный врач и забрал его.

Помолчав немного, он добавил:

— А Серый сказал, что на следующий день, когда я уехал к родокам, Антон уже начал вести себя странно: заперся в номере, никого не впускал и не с кем не общался, в столовую не ходил и еду в номер не заказывал. На третий день его и забрали, никто не видел как, тайно, все записи у охраны вытерли.

— Жаль, конечно, что заболел, но я рада, что он покинул колледж, — искренне прокомментировала новость от Андрея Янка.

— А к нам девчонку, Машку, подселили, теперь мы втроём, — продолжала она делиться новостями.

— Красивая? — шутя, спросил Николаев.

Она заглянула ему в глаза и с иронией ответила:

— Как Анна Ивановна.

Николаев никак не отреагировал на выпад Яны, но подняв брови, предложил:

— Кстати, пошли, навестим нашу медсестру, у меня к ней есть кое-какие вопросы.

— Что за вопросы? — встрепенулась Яна.

Андрей засмеялся и выдал:

— Пусть покажет, что у неё под юбкой!

— Дурак, — завелась Яна и стукнула его легонько ладошкой по голове, — я тебе покажу "под юбкой".

Смеясь и закрываясь от замахов Яны, Николаев продолжил:

— Пошли вместе, а то приревнуешь.

— Я приревную?! — удивилась Яна, но её лицо запылало румянцем, — очень нужно.

— Пошли, есть одна мысль её нужно проверить, — толкнул плечом её Андрей.

И они спустились в библиотеку.

Анна Ивановна их встретила в одиночестве.

— Чем могу помочь? — спросила она улыбаясь.

До чего же она была похожа на медсестру Аню, что Яну так и подмывало спросить: "Ну, как там Виталий Петрович?", но она сдержалась.

— Анна Ивановна, — начал Николаев, — тут возник такой вопросик по истории…

— Ну, говорите, я слушаю, — приободрила она Андрея, заметив, что тот колеблется.

— Я про историю этого дома, — выпалил одним махом Николаев.

— А-а, понятно, слухи и до вас дошли, — огорчилась она, — только я вам ничего не скажу, прочтите все вот по такому адресу.

Она написала на листочке адрес сайта. Поблагодарив её за содействие, ребята ушли.

На сайте нашли статью: "Блуждающий дом". Ознакомившись с ней, Андрей сказал:

— Составители календаря дома, видно где-то что-то напутали.

— Возможно, — серьёзно с ним согласилась Яна, — а возможно и нет.

Помолчав немного, она продолжила:

— В человеке существуют два параллельных мира, но они почти никогда не пересекаются, потому что у них разные календари.

— Совмести календари и ты узнаешь тайны Вселенной, что нет тайн, а есть лишь не совмещённые календари, — с пафосом пошутил Андрей.

— Дурак, — обиделась Яна, — я-то серьёзно.

— Может и я серьёзно, — ответил Николаев, — ведь про дом-то, опять я догадался.

— А, кстати, как тебе на ум пришло такое? — заинтересовалась она.

— Заглянул под юбку одной девчонки, — пошутил тот.

— Ну, хватит, это уже пошло и не смешно, — обиделась Яна.

— Всё, эта была последняя шутка в таком стиле, — извинился Андрей.

— Тогда, давай, колись…

— Стой, подожди, — остановил он её, — тут в новостном портале ещё одно сообщение вышло по нашей общаге…

Они стали читать, по мере продвижения по тексту выражения их лиц теряли весёлость и приобретали озабоченность.

"Компания "Демиург" вступила в переговоры с собственником здания бизнесменом Мамоновым. Компания намеривается приобрести дом в собственность для дальнейшего его использования в качестве интерфейса игры, разрабатываемой её сотрудниками. В случае успешного завершения переговоров кампания предоставит учебному заведению, размещённому в настоящий момент в стенах этого здания, новое помещение".

— Ничего себе, — воскликнул Николаев, — представляешь, как на этом Мамонов наварится.

— Навряд ли, — возразила ему Яна, — эти, как ты сказал "халявщики" умеют отжимать деньги, наверняка уже готова пиар-компания по дискредитации дома, если их не устроит цена, или Мамонов не согласится.

 

Глава 27

Два месяца спустя, канун Нового года.

Компания "римлян", так теперь называли в колледже Яну и Николаева, Василису и Самойлова, Машу и Тёмкина, готовилась встретить Новый год, хотя и в неполном составе, без первой пары. Яна уехала к родителям в Хабаровск, прихватив с собой Николаева, третья комната их штаб-квартиры снова оказалось свободной, потому, естественно, она и стала местом проведения праздника для остальных. Конечно, Яна дала разрешение, сдав перед отъездом всё лишнее и личное в камеру хранения на этаже.

Предпраздничная суета была всем в удовольствие. Обязанности по подготовке вечера разделись поровну на всех участников: девчонки готовили стол, мальчишки сценарий проведения.

Всё-таки Новый год — мистический праздник, много условностей, традиций и надуманного. Создан он человеком, и участвует в нём, естественно по воле человека, чуть ли не всё живое на планете Земля. Ну, скажите, какое дело зайцам и лисицам до тех условностей, которые в голове у человека? Но в празднике они участие принять обязаны.

И вот Святослав, ломая голову над сценарием проведения, перебрал всех животных в качестве помощников Деду Морозу: тут уже побывали и северные олени с белыми медведями, и экзотика из Африки и Америки, и традиционные белки, зайки и лисички, никто не прижился. Не нравилось ему, как режиссеру, их присутствие, а заполнять пробелы чем-то нужно. Подумал, подумал он и решил оставить Деда Мороза со Снегурочкой, ну и мальчишку — с цифровым именем "2033". А чтобы пробелов много не возникло, решил прибегнуть к проверенному методу, наделению голограмм автономностью.

И вот уже перед самым Новым годом, когда до его прихода оставались чуть более шести часов, и когда все основные приготовления общего характера закончились, его участники занялись каждый собой лично. Девчонки дали волю своим фантазиям, во что одеться, чтобы эффектней выглядеть. Мальчишки — как оставаться всю праздничную ночь на ногах, совмещая весёлость с энергичностью во всём.

Ян освежился, приняв душ, пробовал перед этим вздремнуть, не получилось.

"Сложно по заказу отправить отдыхать мозг, природа спит, согласно биоритмам, — рассуждая так, он ходил по номеру, одеваясь уже в праздничный наряд".

Захотелось полюбоваться ночным зимним парком со спящей природой. Прочитав его мысли, компьювизор освободил от шторы окно и выход на лоджию. На слабоосвещённой и заснеженной лоджии взглядом Яна завладели нахохлившиеся синицы, занявшие почти все бельевые верёвки. Из-за смешения цветов желтого, серого и чёрного в сумерках они походили на желтые теннисные мячи, угодившие в грязную лужу. Мгновенно мелькнула в мозгу искорка мысли по такому поводу: "Что-то здесь не так?" Он до конца не успел развить логическую цепочку, проясняющую ситуацию с синичками, как засветился экран голограммовизора, прервав его размышления.

Голограммы Яны и Николаева сошли с экрана в комнату с бокалами вина в руках, поздравляя хозяина с наступающим Новым годом по хабаровскому времени. Шутки, смех и пожелания виртуальных гостей подняли его настроение на более высокую ступень, достойную уже называться праздничной, и заставили забыть о синичках.

Он поспешил на пятый этаж к ребятам, лифт был постоянно занят, все общежитские обитатели сновали, как неугомонные муравьи, кто куда, ему пришлось воспользоваться лестницей. В штаб-квартиру прибыл последним, Святослав находился уже там. Девчонки торопливо, и перебивая друг друга, рассказывали, как их напугала Баст, с фигурой Яны и головой кошки, своим неожиданным появлением.

— Я так напугалась, что взвизгнула, как ужаленная, — говорила Маша.

А Василиса вторила ей:

— А я, высокого Коляна, приняла за Инкуба… ну, думаю, глюки, опять началось.

— Вы-то что, — вклинился в их повествование Святослав, — я вот гонял Деда Мороза и Снегурочку по программе, отвернулся на пару сек, поворачиваюсь…, вот тебе на, а тут уже другие Снегурочки и Морозы.

— Ян, — обратилась к вошедшему Василиса, — а тебя поздравили?

— Конечно, — ответил тот, — любуюсь синичками на лоджии, думаю, откуда они там взялись, а тут Яна с Андреем.

— Подожди, — удивилась Василиса, — а на чём у тебя там синички сидели?

— На бельевых верёвках.

— Так ты же их тогда ещё в начале ноября поснимал?

— Да, поснимал…, но они сидели…

— Может тебе померещилось?

— А может и померещилось, — неуверенно ответил тот.

Ему стало сразу не по себе, вспомнилось то мимолётного ощущение беспокойства, источник которого он так и не успел определить, наблюдая синичек…

"Возможно, и не было никаких верёвок, — мысленно оправдывался он, — на чём же они тогда сидели? Не могли же они просто висеть в воздухе, как воздушные шарики?" Раздираемый противоречивостью загадки, он развернулся и направился к выходу, в надежде рассмотреть всё детально на месте.

— Ян, ты куда? — удивилась Василиса.

— Пойду, проверю верёвки…

— Да, бросьте вы из-за такой ерунды париться, — вмешался Святослав, — ещё успеешь проверить, давайте проводим старый год, ведь он, можно так сказать, и собрал нас в такую приятную и дружную компанию.

Девчонки запрыгали, похлопывая в ладоши, Ян, махнув рукой, вернулся в комнату к столу.

У Святослава на голове появился транссканер, и он, как заправский массовик-затейник, хлопнул в ладоши, выкрикивая:

— А ну, Дед Мороз, выходи!

Появилась голограмма Деда Мороза, ожила, заговорила приятным старческим басом:

— А кто мне помощником будет?!

— Снегурочка! — крикнули девчонки вместе со Святославом весело.

Ян опоздал присоединиться к ним поэтому, как рыба беззвучно лишь открыл рот.

— Ой, боюсь, не услышит, внученька, недружно вы её зовёте, — раззадоривал Дед Мороз.

— Сне-гу-ро-чка! — закричали все четверо хором.

Материализовалась голограмма Снегурочки с толстой косой как у Василисы, но только ещё длинней, до самых пят.

— Скажи, Снегурочка, — обратился дедушка к ней, — что нам ещё нужно, чтобы проводить старый и встретить новый год?

— Шампанское! Дедушка! — красивым, похожим на Яны Рубиной, голосом ответила та.

— Не угадала внученька, — продолжал Дед Мороз, обращаясь уже к девчонкам, — а вы как думаете?

— Водки?! — опередил их, выкрикнул Ян.

— Опять мимо, вижу, гости мои, приуныли, сделаю вам подсказку: Под чем, вы будете проводить и встречать?

— Под часами! — крикнула Маша, — Часы нужны!

— Под елкой! — тут же произнесла Василиса.

— Правильно, мои дорогие, под елкой, — согласился Дед Мороз.

— Вот вам, наша елочка, — произнесла Снегурка.

По центру комнаты, над столом повисла голограмма наряженной елки.

Все дружно закричали:

— У-ра!

— Чтобы проводить старый год, нужно елочку зажечь, чтобы видел старичок куда уходить, да и молодой годик не промахнулся, на огонёк заглянул, — продолжал далее вести программу Дед Мороз.

— Остаётся всем снова дружно крикнуть…, - Снегурочка подхватила инициативу деда, — ёлочка…

— Гори!! — заголосили все хором радостно.

Дед Мороз как маг поднялся на уровень елки. Паря рядом с ней, он пробасил:

— Елочка, гори!

Затем коснулся посохом её макушки. Вспыхнул голубой огонёк, побежал по ёлке вниз, она занялась голубым мерцанием.

— Как здорово! — выкрикнула лишь одна Маша.

Между тем елка вся засветилась и просыпала голубой дождь прямо под себя на стол. Всё, что было на столе: тарелки с нарезками, фужеры, столовые приборы, салатницы полные доверху, бутылки, канделябр с разноцветными свечами, — засветилось голубизной.

— Красотища какая! — продолжала восхищаться Машка.

— Сват, ты офигел? — тихо просипел Ян, но и этого было достаточно, чтобы фразу хорошо расслышали все.

— Ребята, я не причём, рвём отсюда! — крикнул истерично Святослав.

Но было уже поздно, волна голубого огня, стремительно распространяясь радиально, накрыла всё окружающее пространство и их в том числе.

— Ну, что это всё значит? — первой осмелилась спросить Василиса.

Она не спросила, она ещё только подумала спросить, но все уже услышали и поняли её, хотя пребывали в шоке, в голубом эйфорийнно-беспокойном шоке.

Всё вокруг застыло как в новогодней сказке, светилось изнутри голубизной. Дед Мороз продолжал безмолвно висеть рядом с ёлкой, Снегурочка, с задранной головой, стояла внизу. Машка — прозрачная голограмма — хлопала в ладоши и через три-четыре секунды произносила одну и ту же фразу:

— Красотища какая!

Звука не было, это первым понял Ян, так как он находился напротив Маши. Он видел, что рот её ещё оставался закрытым, а фраза уже звучала в его мозгу, затем рот открывался и уже беззвучно выдавал фразу.

Двигаться могли только Ян, Василиса и Святослав.

— Машку переклинило, и звука нет, — сказал Ян.

Василиса подошла к подруге, поводила перед её лицом рукой, никакой реакции. Прошла сквозь неё и стену в соседнюю свою комнату.

— Здесь также, — прокомментировала она увиденное там.

Святослав двинулся, по примеру Василисы, прямо через стол к выходу, Ян последовал за ним, догадываясь о том, что собирается проверить друг.

Он остановился у входной двери и потянул ручку, у Яна, стоявшего сзади, тревожно заныло где-то внутри, хотя где это, ему было трудно представить, не было ни внутреннего, ни внешнего.

Светящийся голубой прямоугольник открылся, за ним пустота — серая плотная непрозрачная стена. Непрозрачная потому, что за ней ничего не видно, а пустота — она имела объём, казалось, что продолжалась во все стороны до бесконечности.

— Дверь в никуда, — обозвал её Святослав.

— Что будем делать? — спросил он, закрывая дверь и поворачиваясь к Яну.

— Давай проверим, что нам доступно из обычных вещей, — предложил ему Ян.

Оказалось, что ничего не работало: не было связи, часы стояли, в ванной из кранов не текла вода, включить или выключить свет не представлялось возможным. Ровное голубое свечение всех предметов вокруг, и лишь три голограммы подвижны — это они сами.

— Для чего-то нас сделали такими? — спросила сама себя Василиса.

— Эй, кто-нибудь, отзовись? — нервно пошутил Ян.

— Чего изволите? — послышался посторонний голос в головах ребят.

— Мне показалось или это на самом деле? — переспросил остальных Ян.

— Не показалось, — снова ответил незнакомый голос.

Они все трое переглянулись, по их взглядом можно было понять, что это коллективный "глюк" или массовый гипноз имеет в действительности место, и это место их головы.

— Вы кто? — после некоторой паузы осмелилась подумать вопросом Василиса.

— Каин, — просто ответили им.

— Каин? А где вы? Мы вас не видим, — спрашивая так, Святослав повернулся вокруг своей оси, словно демонстрируя поиск того, кто только что представился, чтобы заглянуть ему в глаза или пожать руку.

— Меня нельзя видеть, я — есть мысль, я — есть другое измерение.

Слова эти возымели действие на окружающих. Они замолчали, лихорадочно примеряя на себя, смыл услышанного, шоком назвать это было нельзя, но сравнить со школьниками, в удивлении поднявшими глаза в потолок, когда учитель объясняет классу о бесконечности Вселенной во времени и пространстве, можно. Потихоньку объективная логика мышления начинает выбираться из бредовых дебрей к своему привычному свету, находя простейший аргумент: "Они сейчас голограммы, значит такое тоже возможно". Но вопросы остаются, и они формируются и становятся доступными для всех:

— Почему тогда мы беседуем с вами?

— Вы на переходе и потому пользуетесь моими мыслями.

— Как же нам вернуться в своё измерение? — снова мысли людей-голограмм потекли в плоскость далёкую от абстрактности, — Отчего это произошло с нами?

— Вы как философы или учёные заполнили свою энергетическую чашу эмоциями и мыслями, но в отличие от них ничего не сделали: ни написали, чтобы связать энергию текстом; ни изобрели, чтобы вложить душу в изобретаемый объект. Играя, вы накопили много энергии, но не потратили её в вашем плотном мире, теперь она захлестнула вас и требует от вас выбора, куда ей уйти.

— Так что же мы должны выбрать? Мне, например, непонятно, — искренне удивилась Василиса.

— Вы, жаждущие помощи, должны помочь себе сами, сделав для себя простой выбор: простить или быть прощёнными; жить в согласии или бороться за своё мнение; любить или требовать любви. Ведь это так просто, не размышляйте, пусть вам подскажет сердце, а не голова. Ваша коллективная игровая чаша переполнена эмоциями и мыслями, и от вас нужно только интуитивное действие.

— Как это? — вторично изумилась Василиса.

— Вы что, предлагаете нам во что-то снова сыграть? — понял по-своему Ян.

— Я вам ничего не предлагаю, вы спросили — я ответил. Теперь я ваш рулевой и направляющий, если, конечно, вы этого пожелаете.

Наступила снова пауза, которую заполнила Маша своим:

— Красотища какая!

— Получается, что вы теперь наш куратор, а мы ваши подопечные голограммы? — уточнял Святослав.

— Как вам будет угодно, — невозмутимо ответил Каин.

— Что же мы должны выбрать? — почти одновременно подумали все трое.

— Мне не дано знать то, что нужно выбрать вам, но выбор должен быть таким, после которого ваша энергия безвозвратно уйдёт по выбранному каналу и не вернётся, чтобы захлестнуть вас уже с новой силой.

— Хорош комментарий, — с иронией отметил Святослав.

— А разве ваши подсказки отличались точностью и пунктуальностью во время игры? Вспомнили? Теперь вам всё возвращается сторицей.

Все замолчали, даже Маша прекратила делать восхищённые посылы. Одна сильная мысль на троих заполнила их сознание и не позволяла возникать инакомыслию:

"Доигрались, за всё нужно платить!"

Ян не собирался двигаться, но ноги сами его принесли к окну. Мыслью убрал голубой тюль, мешавший обзору. За стеклом лоджия, бельевые верёвки и нахохлившиеся синицы, круглые как мячики. Он не удивился, так должно быть. Теперь он знал, нужно выбрать синичку, чтобы где-то взлетел в небо журавль.

— "Ты же хотел поменять календарь, меняй, выбирай", — подстёгивал он сам себя.

— "Тебе хотелось безвременья, быть всегда молодым, весёлым и беззаботным! Ты заблуждался, что тебе календарь не нужен, как раз тебе он и необходим, ведь придёт время, а ты не увидишь как, и не будешь готов, и будешь пуст, как трость бамбука, и нечего будет бросить на чашу весов, кроме сожаленья, которое ничего не весит", — сам себе и отвечал.

— Но я не вижу выбора? Они все одинаковые, — прервал он свои размышления.

— А выбор всегда слеп, — упокоил его Каин.

— Тогда пусть будет вот та! — не останавливаясь, слёта, бросил он свой взгляд на одну из птах, боясь, что выбор может затянуться.

Самая средняя синичка перестала светиться голубизной, вывернулась наизнанку и поглотила свет остальных. Они расплылись вместе с верёвками и лоджией в серой мгле. Мгла двигалась в центр, где сидела ранее выбранная синичка, и пропадала там как в омуте. За мглой пришла тьма. Окно стало чёрным, выбор сделан.

Ян отошёл от окна, голубой тюль задёрнулся сам, убрав тьму со стёкол.

Василиса поднялась с кресла, в которое она уселась, когда Ян стоял у окна. Она перебросила косу наперёд и, теребя её голубой кончик, двинулась к окну. Постояла недолго и удивлённо произнесла:

— Но тюль не убирается!

— Значит, таков выбор, — успокоил её Каин.

— Так что же выбирать? — спросила она и тут же ответила, — хорошо, пусть будет вот эта!

Рисунок тюли состоял из кружков, снежинок и яблок, так можно охарактеризовать круги, со вставленные в их верхние боковые разрывы остроконечные и узкие треугольники. Восьмиугольная снежинка по центру занавеси мигнула и почернела, словно неон, светящийся в ней испарился, и красочная иллюминация испортилась. Голубое свечение рисунков тюли нарушилось, сначала изменилась их симметрия, они растянулись к центру, стали эллипсовидными, затем слились в сплошной поток и стекли в то место, где перегоревшая снежинка превратилась в чёрную дыру. Дыра поглотила свет тюли и схлопнулась, её, как и не бывало. Чистое окно с голубым светом подтвердило, что выбор сделан.

Василиса вернулась на своё место и села.

Все ожидали, что Святослав подойдёт к окну, но он продолжал стоять в коридорном проёме. Во время этой паузы отметилась своей неизменной фразой Маша. Неожиданно Святослав спросил Каина:

— Могу я сделать выбор из чего выбирать?

— Наверное, попробуйте, — ответили ему.

— Тогда я выбираю вот это!

Ян и Василиса сначала не поняли, сделал ли выбор Святослав, но затем интуитивно подняли глаза вверх. Ёлка была голубой уже наполовину, чернота спускалась вниз и, казалось, что потом она с елочной юбки просыплется на стол, но этого не произошло. Тьма стала засасывать голубую энергию в свой ненасытный конус, световой поток устремился во чрево ёлки. После того, как всё исчезло во тьме, тьма сжалась до мизерной точки и стала серой. Реал вспыхнул одним разом, как будто в комнату вернулся хозяин и включил в темноте свет, всё стало прежним и задвигалось.

— Вот это да! — наконец-то обновила свою фразу и Маша, — Сват — ты просто маг!

— Выключи всё и не включай! — приказала Василиса.

— Уже, — ответил Святослав.

Вмиг исчезли голограммы елки и Деда Мороза со Снегурочкой.

— Напрасно, — огорчилась переменам Маша, — так было хорошо!

— Я, пожалуй, выпью водки, — ответил ей Святослав, — чтобы не было плохо.

— Я тоже, — присоединился к нему Ян.

— И я, — протянула им свой фужер Василиса.

— А мне вина, — попросила Маша.

Разлили. Выпили без тостов. Василиса с пустым фужером пошла на кухню.

— Ты куда? — спросил её Ян.

— Фужер вымою, не хочу шампанское испортить, — ответила она ему.

Ян и Святослав стали закусывать, но как-то вяло, словно исполняя повинность трезвости. Вернулась Василиса и произнесла:

— Странно, воду отключили. Нет ни горячей, ни холодной и газа нет.

— Эта, наверное, не первая странность в эту новогоднюю ночь, так что готовьтесь удивляться, — спокойно отреагировал на сообщение Василисы Ян.

— Каин! — неожиданно громко и вслух произнёс Святослав, — что нам ждать?

Но Каин молчал. Через несколько длинных секунд вспыхнул экран голограммовизора, и побежала текстовая строка, сопровождаемая голосом диктора:

— Внимание! Всем взять ценные вещи и покинуть общежитие, вы подвергаетесь излучению!

Объявление повторялось вместе с появляющимся текстом.

— У меня ничего ценного в номере нет, всё с собой, — прокомментировал Ян.

— И у меня, — ответил ему Святослав, — успеем выпить по рюмочке и закусить.

— Вас совсем переклинило? — завелась Василиса.

— Как Машку тогда? — продолжила она, — А ну встали и пошли!

— На посошок-то полагается, — спокойно ответил Ян.

Он протянул рюмку Святославу. Они стукнулись и выпили уже стоя.

— Пошли, Каин уже эвакуировался, — пригласил Святослава Ян, двигаясь из-за стола к выходу.

Общежитие напоминало потревоженный улей. Все спрашивали друг у друга, что случилось, а в ответ лишь пожимали плечами.

Люди выходили из здания и не могли понять, почему у выхода на улице нет асфальта, а лишь белое полотно нетронутого снега с газона. Откуда из-за парка раздавалось завывание сирен. Огоньки спецмашин мигали и подъезжали к зданию с непонятной стороны, где не было дорог.

— У меня в обуви полно снега, — пожаловался Ян Василисе.

— Могли посоветовать надеть лыжи, — продолжал он ворчать.

Но ему никто не ответил, все смотрели под ноги, которые тонули в снеговой каше, и двигались к черной полосе, туда, где не было снега, и где уже остановилась первая пожарная машина, мигая проблёсковыми маячками и освещая фарами очищенный асфальт.

 

Глава 28

Два месяца спустя.

Оба курса очного отделения колледжа переведены на дистанционную форму обучения. Бывшее общежитие отселено и закрыто, в нём производятся исследования. Здание уже развернулось вокруг своей оси против часовой стрелки на шестьдесят пять градусов. Подземные коммуникации при повороте фундамента не разрушались, а лишь растянулись, и в местах деформации образовалось голубое свечение. Вода, газ, электричество доходят до места растяжения и пропадают, в здании они не обнаруживаются, утечки на внешнем периметре нет, словно уходят в никуда, снабжая другое измерение.

"Римляне", разъехавшиеся по своим домам, общаются между собой, но это становится всё реже. Сегодня, двадцать восьмое февраля, Василиса связалась с Яной.

— Васька, как я соскучилась, — радостно воркует Яна.

— Представляю, мы тут с Машкой вдвоём, а ты в одиночку, — сопереживает ей Василиса.

— Меня Андрей в одиночестве не оставляет, утром и вечером, почти каждый день справляется о моём состоянии, — похвалилась Яна.

— Я общалась сегодня с Яном, он поведал мне странные вещи о Мамонове, — перешла Василиса на деловую часть разговора, — ты не в курсе?

— В курсе, — вздохнула на экране Яна. По просьбе друзей они теперь общались по старинке, при помощи видеотелефонов, голограммы попали под их негласный запрет.

Картинка не тормозила, звук не запаздывал, лицо подруги на экране выглядело чётко и контрастно, потому вся мимика была доступа обзору.

— Что ещё рассказал Колян? — стала углубляться в тему Василиса.

— Антон находится в постоянной коме, ему вживлён чип, для управления его сознанием, его возвращают в реал, чтобы покормить, принять лекарства, очистить организм от продуктов жизнедеятельности. Его дружки Захар и Серый в один из таких моментов пообщались с ним, потом рассказали Николаеву, что Мамонов в контакте с каким-то Каином, постоянно твердит, что переход открыт, это опасно и закрыть его могут только "римляне". Вообще, бред.

— Не скажи, — поправила её Василиса, — помнишь, мы тебе рассказывали, как встретили Новый год, там тоже был Каин.

— Кто он такой этот Каин?

— Не знаю, толи хранитель перехода, толи дух какой-то заблудший, — задумчиво ответила ей Василиса.

— А мне кажется, что это проигрыш так его сломал, что зациклился на "римлянах", — рассуждала Яна.

— Всё может быть, но с домом-то вон что творится, хоть и выкупил его "Демиург", но их туда пока не подпускают, — рассуждала Василиса.

— А ты откуда знаешь?

— Яну сообщение пришло, предложили поучаствовать в создании новой версии игры, он и поделился.

— Странно, — удивилась Яна, — почему только ему?

— У него сейчас новое хобби, ты в курсе? — спросила Василиса.

— Нет.

— Он теперь занялся усовершенствованием календаря, рассылает во все инстанции, вот, наверное, его и заметили, — предположила Василиса.

— Пусть обратится ко мне, я ему кое-что подскажу, — усмехнулась Яна.

— Знаешь, тут ещё статья в инете про строительство этого дома висит, — продолжила тему Василиса, — корреспондент отыскал бывшего рабочего со стройки, теперь тот шаман в Якутии, так вот он рассказывает, что при строительстве в фундамент дома закатали какой-то необычный блуждающий камень, дух этого камня зовётся Каином. Камень — фрактал, переход в другое измерение, где параллельно существует бессознательное людей.

— Интересно, но как-то уж на миф смахивает, — отозвалась Яна.

— Но я тебе бы не стала рассказывать об этом, если бы не одно "но", тех кто бывал на переходе Каин не оставляет в покое.

— Он что, во сне с кошмарами приходит?

— Нет, они сами по необъяснимым причинам ищут с ним повторной встречи, и ничего не могут с собой поделать, вот сопоставив это с Антоном, мне сразу становится не по себе.

— Да, озадачила ты меня, теперь так просто из головы это уже не уйдёт.

— Нам нужно почаще общаться друг с другом и сверять свои мысли.

Дальнейший разговор с Василисой утратил прежнюю конструктивную нить. Появились новые мысли, не имеющие четкого ориентира на конкретную тему, но они были беспокоящими, отвлекали от диалога, не давали сосредоточиться на смысле слов произносимых подругой.

Яна стала задумчива, не контролировала мимику и отвечала невпопад. В конце концов, Василиса догадалась о состоянии Яны и напоследок, прежде чем разъединиться, произнесла:

— Ты, смотри, не заболей как Мамонов, а то мне кажется, что это какая-то заразная болезнь, которая может и через виртуальные сети распространяться.

Распрощались. Хабаровское время — уже полная ночь. Яна пошла, отыскала Баст и положила её рядом с собой, так, ей казалось, будет спокойней. Заснула не сразу, помогла кошка своим мурлыканьем.

Проснулась в три часа ночи, вся в холодном поту. Кошмар, нарушивший её сон, отдалялся, как она не старалась вспомнить его детали, оставалось лишь ощущение беспокойства. Доступными были не связанные между собой обрывки: император Август, Мессинг, Власов, Василиса и какое-то страшное существо, "римляне" Яне что-то говорили, предупреждали об опасности, кивали на это существо.

Она встала, сходила на кухню, попила лимонной воды, улеглась и попыталась снова заснуть. Подтянула к себе Баст, погладила её, кошка замурлыкала во сне, словно убаюкивая хозяйку. Задремала, забылась. Темнота накрыла её, но вот стало сереть, появились размытые образы фигур. Они становились всё четче и колоритней, поворачивались к ней лицом, заговаривали с ней, но она не слышала их слов, звук отсутствовал.

"Нужен транссканер", — пришла подсказка. Яна надевает что-то на голову, появляется звук.

"Я снова в игре", — говорит она сама себе.

"Мы рады видеть тебя, капитан", — отвечают ей.

Она знает — это "римляне". Август подмигивает ей, шевелит сросшимися бровями и говорит: "Теперь мы снова все вместе, нас не победить". Он кивает головой на сторону, она переводит взгляд и видит: стоят римские легионы, когорты за когортой. Она всматривается в лица воинов и обнаруживает, что они все на одно лицо. В одной когорте стоят Августы, в другой Власовы, в третий Мессинги и так далее. Ей уже не нравится такое, масса войск давит на неё, подтачивает спокойствие и уравновешенность.

— "Не беспокойтесь, всё образуется", — говорит ей уже Виталий Петрович. Он держит её за руку и щупает пульс, качает головой.

— "Что со мной доктор? Почему мне так тревожно?" — спрашивает она у него.

— "Вы нарушили традиции", — отвечает он ей.

— "Какие традиции?" — недоумевает она. Её взору предстаёт окно… синички на бельевых верёвках…

Кто-то помогает ей размышлять, подсовывая тему и направляя ход мыслей. Она разговаривает сама с собой или с кем-то, всё тонко и перепутано, и она не хочет разбираться в этом. Просто говорит на разные голоса.

"— Традиции! Жизнь становится иной. Куда-то исчезают старые традиции, их заменяют новые. Что же меняет уклад жизни?

— Жизнь и меняет.

— Как же это происходит? и почему мы не замечаем сразу таких перемен?

— Поменяли старые деревянные окна на новые пластиковые, и исчезли замысловатые узоры со стёкол, их нет даже в самые лютые морозы. Не любуемся морозным рисунком, не отогреваем дыханием стекла, разучились, позабыли, стали дальше от природы.

— Вид стал лучше, нет щелей, и не дует…

— Но нарушилась циркуляция в комнате, которая раньше была естественной. Первое время проветриваем, потом забрасываем, делаем от случая к случаю, воздух застаивается, мы привыкаем к нему, и вот мы уже мутируем, не можем дышать свежим и чистым воздухом".

Но вот снова появляется Виталий Петрович, если раньше он успокаивал её, то теперь пугает, тот, кто помогал ей размышлять, исчезает. Она ищет его в своих мыслях и не находит.

"— Ты нарушила традиции перехода, — объясняет ей доктор.

— Что же теперь делать? — спрашивает она его.

— Нужно создать новые, — отвечает Виталий Петрович.

— Но я не знаю как, и потом темно! — восклицает она".

Действительно, она уже ничего не видит, тьма, липкая и плотная тьма давит.

"Я посвечу, — говорит доктор из темноты".

Яркий свет ударяет в один глаз. Она дёргается, просыпается, открывает глаза. Виталий Петрович убирает маленький фонарик от её лица и говорит:

— Ничего, ничего, это просто свет, ты переутомилась, всё пройдёт.

Лицо доктора становится чётче, и оно уже не принадлежит Виталию Петровичу. Оно, вообще, женское.

— Вы кто? — испуганно спрашивает Яна.

— Врач, — просто отвечает женщина в белом халате.

— Доченька, это врач скрой, — слышится мамин голос, — мы испугались, ты спишь уже вторые сутки.

Обзор её расширяется, становится светлее. Она с интересом начинает рассматривать собственную комнату, забывая о враче. Зелёные шторы не плотно сдвинуты. Луч солнца прорвался сквозь щель между ними, отразился от экрана голограммовизора и рассыпался по потолку, задевая старинную хрустальную люстру, заставляя играть светом её подвески. Люстра вся светилась от радости, ведь ей совершенно не пользовались, а луч напомнил, что она, когда-то была нужной и значимой, и также зажигала, как этот луч сейчас.

— Как маленький фонарик у Виталия Петровича, — вырвалось у Яны.

— Что она сказала? — спросила врач, обернувшись к маме.

— Да у нас в доме несчастье, хороший знакомый Виталий Петрович погиб недавно, поскользнулся у подъезда и упал на собственный портфель головой, перелом основания черепа, возможно, это и повлияло на Яну.

— На вашу дочь повлияло другое, как много времени она проводит в виртуальных играх?

— Раньше много, сейчас почти не играет.

— Сожалею, но у неё ломка…

— Я не понимаю, что вы сказали?

— Сейчас много молодых страдают синдромом "капут-антропологии", когда очень резко бросают играть, увы, вы не одиноки.

— Что же нам делать?

— Со временем пройдёт, нужно больше спать, когда выспится, гулять, активные спортивные игры. Мы через визуализатор мыслей подключим её к сети, будем контролировать, направлять её сон, поиграем с ней, дадим её сознанию успокоиться, предоставляя постоянный выигрыш.

Разговаривая, доктор с мамой вышли из комнаты. Луч дёрнулся и погас, наверное, солнце зашло за тучу. Яна прикрыла глаза, спать не хотелось, но и открывать глаза тоже. В комнату вернулась мама. Яна слышала и чувствовала, как она стоит и смотрит на неё, но глаза не открылись. Она перестала думать о глазах, её чувства с внешнего периметра убрались внутрь, серое с чёрным боролись, перемешивались, как в блендоре, победило чёрное.

"— Почему так много войск? — спросила она.

— Все хотят управлять Августами, Мессингами, Власовыми и Бастет.

— С кем же они сражаются?

— С демонами.

— Кто же теми управляет?

— Мамонов Антон.

— Он один?

— Да он один, ему тяжело, но он справляется, ему помогает Каин".

Появляются мысли совести и благородства, заставляющие не жалеть противника, а принижать смысл собственной борьбы, нивелировать победу, притуплять и сдерживать радость от её прихода. Это чувство несправедливости растёт, переполняет, смывает всё второстепенное, как наводнение, но приносит что-то новое и чужое.

"Так не должно быть, все на одного, и, потом, ведь если его не станет, тогда не нужны и вы".

Новое состояние овладевает ей, как новая вера, после крещения, схлынуло наводнение чувств и осталось лишь одно — решимость защитить Антона.

И вот она стоит вся в белом, как капитан дальнего плавания, за нею чернота, но она знает — это земля. Рядом Антон. Он удивлён и беззвучно выражает свои мысли:

— Ты теперь на стороне "демонов"?

— А где ты видишь духов? — спрашивает она.

Он оглядывается по сторонам, нет ни Инкуба, ни Суккуба, нет никого из надуманных виртуальных помощников, только впереди, в ожидании битвы, стоят когорты "римлян".

— Мы "римляне"?

— Нет, но и не "демоны", мы новая цивилизация.

— Как же она называется?

— "Цивилизация совести".

Растаяли, поредели впереди когорты, не многие могут идти против совести, остались в строю лишь те у которых своя "правдивая совесть".

— Ты будешь сражаться с ними? — возбуждённо спросил Антон.

— Нет, мы уйдём и оставим их наедине с их же совестью.

— Как же мы это сделаем, ведь теперь они защищают фрактал фракталов, — недоумевал Мамонов.

Действительно, за спиной "римлян" проглядывается голубой шар. Он переливается энергией и манит к себе, как мотыльков яркий свет в ночи. Оставшиеся "римляне" сомкнули вокруг него кольцо. Впереди стояли лишь четверо: "бомбилы" и Бастет.

— Кис-кис… — позвала Яна, присев на корточки.

На её зов от четвёрки отделилась кошка побежала к ней. На том месте, где стояла Бастет, лишь коса осталась, и четвёрка стала тройкой, попросту — "бомбилы" остались одни.

Яна развернулась и пошла в темнату, назад. Вокруг неё постоянно кто-то перемещался, путался под ногами, как у хозяйки на кухне кошка, почуяв свежее мяса. Она проверила Баст, та на руках, погладила и отдала Антону. Вместо кошки теперь у неё в руке длинный меч. Он светится голубой энергией, чувствуется, что он заряжен, и от этого вибрирует и отдаёт в руку.

— Куда же мы идём? — испугался Антон, — Там тьма.

Действительно, впереди мрак и он сгущается. Клубы чёрной материи становились незаметней. Мрак почти неподвижен и уплотнился. Когда он остановился совсем, перестали видеться даже тени, Яна подняла меч и сделала вертикальное рассечение в рост человека. Тонкая голубая полоса засветилась во тьме. Она отступила в сторону и провела вторую параллельную полосу, затем поперечными махами соединила концы вертикальных линий. Перед ними высветился прямоугольник, напоминающий дверь.

— Вот выход, — сказала Яна Антону, — Мы пройдём сквозь него, прикрой глаза.

Она ударила мечом по диагонали сверху вниз и шагнула вперёд, даже сквозь закрытые веки она почувствовала свет. Тьма осталась где-то далеко там, позади. Ей стала легко, казалось, что свет поднимал её, она парила, но боялась открыть глаза, боялась, что свет принесёт боль.

— Спасибо тебе, теперь я сам найду дорогу, — неожиданно услышала она голос Антона.

Она хотела что-то сказать и, открыв глаза, проснулась. Был уже день, снова солнца луч играл в хрустале люстры. Она полюбовалась его радужным свечением, улыбнулась и села, свесив ноги с кровати. Воспоминания сна были чёткими и приятными, нарастала уверенность, что Антон прошёл дальше и находится…

"В соседней комнате, — усмехнулась она своим размышлениям".

Яна снова улыбнулась, ей захотелось увидеть его, заглянуть ему в глаза.

Послышались шаги. Вошла мама. Она вскинула брови и радостно произнесла:

— Ты проснулась?!

— Мам, — обратилась к ней Яна, — я выспалась, и теперь хочу кушать.

— А у нас гость, твой однокурсник, — поторопилась сообщить первые новости мать.

— Я догадываюсь даже кто, — улыбнулась ей в ответ Яна.

— Вот и славно, тогда в ванную, переодевайся и выходи к столу.

Мать обняла её и, задержав в объятьях, поцеловала в голову, также как и всегда в детстве.

САРАТОВ 2009 — 2011 г.