Когда в Париж пришла весть, что Павел задушен в Михайловском дворце, Бонапарта охватил яростный гнев:

«Англичане промахнулись по мне в Париже 3 го нивоза, но они не промахнулись по мне в Петербурге»,

– сказал он.

Он считал трагедию, происшедшую в Санкт-Петербурге в ночь с 11 на 12 марта, одним из самых серьезных поворотных пунктов мировой истории – и своей собственной судьбы. Уже пребывая на острове св. Елены, сверженный император сказал доктору О'Меара:

– Если бы Павел Первый остался жив, вы бы потеряли Индию. И я бы не оказался здесь...

В России оценка происшедшего была диаметрально противоположной. Дворянство российское охватила «всеобщая радость»... К вечеру 12 марта раскуплено все шампанское в петербургских лавках, – счастливые граждане империи поздравляют друг друга. Было решено, что лишь в сей день закончился XVIII и начался XIX век! Державин пишет оду

«На всерадостное восшествие на престол императора Александра Первого, случившееся двенадцатого марта, когда солнце в знак Овна, на путь весны, вступило и началось новое столетие 1801 года»:

Народ же, не успевший за эти четыре года слегка начинавшейся оттепели даже ощутить ее, так и остался в оцепенении. Для него не наступило никакого нового века...