Нет, их не встречали здесь с распростертыми объятиями. Здесь шла гражданская война , а это – самый беспощадный вид войны, какой только знает человечество. Сулейман-паша, по согласованию с Кантакузином, а иногда и совместно с ним, вел военные действия во Фракии и Македонии, совершал походы в Сербию и Болгарию. Трудно сказать, были б эти походы турок так эффективны, не будь у них заранее подготовлена инфраструктура – те многочисленные караван-сараи, содержатели почти каждого из которых, встретив турок, облегченно вздыхали: «Ну, хвала Аллаху, дождались!»

С армией на эти земли также шел мощный поток бекташи. Эта огромная, широко разветвленная, сильная организация умела работать с людьми, и потому уже с первых завоеваний торлаки и их шейхи стали для войск чуть ли не авангардом – и уж во всяком случае вдохновителем вторжений в новые земли. Они искали земли и покровительства надежных владетелей – и все это дал им Орхан. По сути, завийе и текке были первыми фирмами, а их уставы включали также технико-экономические обоснования необходимости создания монастыря: не механизировав ручные работы, суфии не могли бы получить время на чтение Корана, розмыслы и службы, и удивительно ли, что обитель почти всегда начиналась либо с караван-сарая, либо с водяной или ветряной мельницы. Водяные, более мощные, колеса использовались не только для размола муки, но и для дубления кож, валяния сукна, трепания льна и конопли, и даже шелкопрядения. Настольными книгами у суфиев становились, наряду с Кораном, трактаты Абу-ль-Изза Исмаила аль-Джазари «Книга о познании инженерной механики» и Мухаммеда ибн Али аль-Хорасани «О водяных колесах».

Сотня Абдаллаха ибн Инджиля несла гарнизонную службу в замке Цимпе на полуострове Гелиболу. Сотней она называлась лишь формально, ибо несколько десятков были постоянно прикомандированы к частям, ведущим боевые действия. Здесь было сравнительно тихо, гроза гражданской войны докатывалась сюда лишь отдаленными раскатами. Однако дел у мустахфызов хватало. Необходимо было контролировать переправу через Чанаккале , объемы которой возрастали день ото дня. Абдаллах поглядывал на корабли, шедшие вдоль по проливу, распустив вымпелы со львом, вставшим на дыбы, – вероятно, генуэзские, – и мечтал о тех временах, когда здесь будут стоять его пушки! Загремят залпы, швыряя тяжелые каменные ядра далеко за середину пролива, – так где-то здесь разгневанный ослепленный Полифем швырял обломки скалы в корабль Одиссея... Но наши залпы не будут слепыми, и они будут греметь с обоих берегов – они заставят-таки этих наглых гостей пристать к берегу, показать содержимое своих трюмов, уплатить торговую пошлину...

Караванный путь, уводивший от переправы в глубь страны – к Болайиру, Кавану и далее на Кадыкёй, – с каждым днем выглядел все более обжитым. Торлаки братства бекташи и суфии других братств селились вдоль троп, строили монастыри, создавали целые поселения вокруг них, обрабатывая наконец-то доставшуюся им землю. Эта земля, само право выстроить на ней завийе, текке, караван-сарай, мельницу, разбить фруктовый сад, посеять ячмень, выращивать овощи – недешево достались им, и они в любой момент были готовы наравне с армией принять участие в военных действиях.

На эти монастыри были возложены жандармские функции в их околотках: каждый торлак имел меч и владел им! О том, чтобы построены они были преимущественно в ключевых стратегических пунктах, Хайр уд-Дин думал задолго до этой, наконец случившейся, оккупации. Шейхи текке обязаны были обеспечивать спокойствие на дорогах, предоставлять кров путешествующим и проезжающим, причем за постой в них османских войск и чиновников фиска они получали налоговые льготы. Купцы, разумеется, должны были платить сами.

В сельце на караванном пути, местное название которого было уже забыто, а сами торлаки называли его Ахилар , собирались заложить новый текке – и в Цимпе было отправлено приглашение присутствовать на закладке первого камня. Суфиям было важно ощутить непосредственный контакт с регулярной армией, ибо в округе появились бандиты во главе с какой-то бабой. Ага орты Акче Коджа, назначенный диздаром крепости, отправил Абдаллаха, вручив ему в качестве дара строителям Коран в переплете зеленого сафьяна:

– Можешь считать, что на побывку. Ты ведь отсюдошний?

С ним он смог выделить только десяток воинов.

...В первые же дни, когда пришлось много поездить по полуострову, Абдаллах убедился, что не может отыскать той деревни, того дома, в котором рука матери чинила его детскую рубашечку... И дом, и деревушка эта, как и многие другие, были давно сожжены, при каком-то из пиратских налетов, может, при том самом, когда Абдаллах был уведен в рабство. Он не нашел ни тех лужаек, на которых ловил мотыльков, ни тех ручьев, на которых лепил глиняные «запруды». Они остались в каком-то другом мире... Деревья за четверть века выросли, речушки намыли новые перекаты, а все холмы были похожи – на одно лицо. Но «где-то в этих местах» – этого было мало, чтобы поклониться могиле родителей...

...Праздник закладки первого камня прошел отменно. Вокруг караван-сарая как на дрожжах уже вырос целый городок турлучных домиков. Здесь уже умели получать напиток «ал-кохл» из мелких, желтых и кислых плодов придорожной алычи, называя его «ракия», и Абдаллах не отказался выпить и один, и два, и три турьих рога. Было вдоволь баранины на деревянных блюдах, были овощи, была музыка – барабаны, флейты, комуз, – был и танец живота – словом, день прошел на славу. Ночь десяток провел здесь же, в караван-сарае, а наутро – путь предстоял неблизкий – выехали обратно. С ними отправилось несколько крестьян, нагрузивших своих ослов овощами и зеленью, молоком и птицей, сыром, медом и вином, – все это они собирались продать в замке. Никаких денег отряд не вез – Акче-Коджа, который получил в тимар эти земли, распорядился передать налоговые суммы, буде они окажутся, на строительство текке. Сказалась ли ракия, сказалось ли радушие хозяев, или рассвет был фантастически хорош, – но с самого утра Абдаллах чувствовал себя прежним Живко...

...Небольшой караван неторопливо двигался среди слабо всхолмленной степи, приближаясь к речной долине, откуда уже рукой было подать до замка. До реки оставалось около фарсанха, уже в порывах ветра угадывался ее влажный болотистый запах. Один берег ее покруче, весь в густом кустарнике, а другой – пологий, в камышах и желтых ирисах...

Солнце давно перевалило на западную сторону неба. И тогда слева на холмах появилось шесть конных силуэтов...

Абдаллах спйшил троих всадников, чтобы они натягивали арбалеты троим другим, оставшимся верхом; впрочем, он распорядился, чтобы и они были готовы спйшиться, положить лошадей и стрелять из-за них, – завалы здесь, на гладкой, как ковер, равнине, где лишь изредка встречались чахлые, почти прозрачные кусты терна, больше сделать было не из чего. Двоим янычарам на резвых лошадях он велел быть готовыми, как только враги перейдут в атаку, обойти их слева, сам с еще одним воином, приготовился зайти справа. Впрочем, он догадывался, что положение его с его крохотным отрядом – безнадежно: если бы их там было всего шестеро, они бы не появились, видя, что отряд янычар почти вдвое больше. Значит, их там много, и сейчас через гребень холма перехлестнет конная лава... Он предупредил, чтобы остававшиеся с арбалетами стрелки ни в коем случае не переходили в наступление, даже если эти шестеро поскачут назад: заманивают! Если же там никого нет, он даст сигнал с вершины холма.

...Оттуда, с холма, раздался ослабленный расстоянием гортанный крик, и шесть всадников ринулись на приготовившийся к обороне отряд Абдаллаха. Бой был коротким. Когда безостановочно работавшие арбалеты положили двоих, а оставшиеся четверо повернули назад, Абдаллах вынесся на вершину холма и увидел: там, позади, не было никого! Всадники скакали на смерть, заведомо зная это. Абдаллах призывно махнул рукой, и все десятеро погнали четверых, как зайцев в поле.

Еще один бандит кувыркнулся с коня позади, распластанный саблей преследователя. Дальше Абдаллах не следил, ибо у того, кто удирал от него, явно вожака, судя по одежде, был добрый конь, и Абдаллах до последней минуты не был уверен, сможет ли он догнать врага. Остальные давно отстали. Минут через семь погони расстояние между всадниками стало сокращаться. Когда появилась возможность бросить аркан, Абдаллах оставил поводья и привычным жестом отстегнул его от левого вьюка.

Однако ни первый, ни второй броски цели не достигли. Абдаллах сматывал аркан для третьего броска, когда вдруг конь бандита перед ним с размаху грянулся о землю и бандит вылетел из седла. Абдаллах лишь на мгновение потерял его из виду, спрыгивая с коня, а когда кинулся к нему – тот уже стоял на ногах. По плечам его рассыпались пышные золотые волосы. Прихрамывая, он сделал несколько шагов навстречу Абдаллаху и упал...

.g».D:\TEXT\FOENIX\JANUCH\15.BMP»;3.0»;3.0»;