– Клянусь Аллахом, пришло время определиться с Севером! – сказал Орхан, грузно сидевший на коне, голубовато-зеленый (священного цвета кёк) чепрак которого был заткан золотыми узорами. – Как давно это было, – помнишь! – когда мы, молодые и горячие, под стенами Бурсы говорили, что Крым станет главной заботой, когда проливы будут наши. Хвала Аллаху, это время настало...

Тень от дубовой рощи, пока еще растущей на том месте, где через век поднимется зубчатая красноватая твердыня башни Анталу-Гиссар, легла к копытам его коня. Солнце было на западе, и на том берегу пролива, там, где поднимется вторая башня-близнец, Румели-Гиссар, сейчас слоился лишь багровый туман.

– Когда-то здесь наводил мосты в Европу Дарий... – задумчиво сказал Хайр уд-Дин. – Но его поход на скифов оказался неудачным...

– Когда-то отсюда ушли в Европу этруски, – возразил Орхан, – и, клянусь Аллахом, весь мир узнал о державе, созданной ими ... Здесь, «при слиянии водных путей и путей караванных», от века пребывает центр мира дольнего, как центр горнего мира, рай, находится у скрещения четырех райских рек. Поистине, на эту страну, как сказал мудрейший Саади, пала тень птицы Хумай ... И наш поход в страну Севера должен быть не просто удачным, в отличие от похода Дария. Он должен быть не просто победоносным – он должен быть выгодным. А потому прежде чем взовьется первая стрела новой войны, мы должны хорошо, очень хорошо подумать!..

Однако чума, пришедшая с севера, на время отодвинула в сторону думы о нем.

.g».D:\TEXT\FOENIX\JANUCH\16.BMP»;3.0»;3.0»;

***

Когда-то в древности на небе было слишком много солнц и земля выгорала от их жара. Боги велели Тарбаган-мергену , отличному лучнику, сбить своими выстрелами с неба лишние солнца. С тех пор солнце на небе только одно.

Но волшебные лук и стрелы остались у Тарбаган-мергена. Теперь он стреляет из-под земли. И его подземные стрелы страшнее небесных. Люди называют их – чума...

За 1800 лет до хиджры палестинцы, встретив при Ален-Езере с оружием в руках армию израильтян, кочующих в поисках Земли Обетованной, истребили более тридцати тысяч из них на поле сражения и захватили Ковчег Завета, в котором пребывал Невидимый Бог. Ковчег они доставили в Азот, в святилище своего бога Дагона. «И отяготела рука Господня над Азотянами, и он поражал их и наказал их мучительными наростами, в Азоте и в окрестностях его, [а внутри страны размножились мыши, и было в городе великое отчаяние]» , – свидетельствует первая книга Царств. Палестинская армия была поражена бубонной чумой. Таково первое письменное свидетельство о чуме.

...На сей раз чума пришла по Великому шелковому пути. Она началась близ озера Иссык-Куль и сразу бросилась в Китай; там умерло тринадцать миллионов мужчин, женщин и детей, – каждый третий. Потом люди с синеватыми опухолями в паху и подмышках, порой прорывающимися гноем, стали валиться с ног в домах и на улицах Астрахани, в столице Орды – Сарае. Повсеместно горели дымные костры: на одних жгли трупы, другие призваны были отогнать духов болезни. Все чаще над юртами поднимался черный траурный бунчук – знак карантина, запрещавший приближаться к юрте. «Когда кто-нибудь из них смертельно заболеет, то на ставке его выставляют копье и его обвивают вокруг черным войлоком; и с того времени никто чужой не смеет вступить в пределы его ставок...», – свидетельствует Карпини; это не религиозный ритуал, а карантинная мера. В таких юртах семейство гибло от чумы, и умирающая жена ползком, останавливаясь, чтобы передохнуть, тащила умирающему мужу чашку воды, потому что больше эту чашку принести ему никто не мог...

«Совершается казнь от Бога на людей в Восточных странах, в Орде, Сарае, у бесурменов, фрягов, армян, обезов, черкесов; свирепствует сильный мор, и живые не успевают хоронить мертвых», – свидетельствует русская летопись. «Несметные полчища татар и сарацинов внезапно пали жертвой неизвестной болезни... всю татарскую армию поразила болезнь... каждый день... погибали тысячи... в паху сгущались соки, потом они загнивали, развивалась лихорадка, наступала смерть, советы и помощь врачей не помогали...», – вторит нотариус из Пьяченцы Габриэль де Муссис, самолично видевший это, ибо ему довелось пребывать в сие время в Кафе.

В Кафу, которую осаждал в это время Джанибек, чума перекочевала, поразив предварительно Итиль и Танаис. Чума скосила сначала ряды нападающих, но осажденным не стоило этому радоваться! Она преодолела стены крепости в телах летящих над стенами мертвецов! «Татары, измученные чумой, заразной болезнью, ошеломленные и потрясенные смертью товарищей, гибнущих без всякой надежды на выздоровление, приказывали заряжать трупы в метательные машины и забрасывать ими город Каффу, чтобы эти непереносимые снаряды положили конец защитникам города, – продолжает Муссис. – Город забросали горами мертвецов, и христианам некуда было убежать и некуда было спрятаться от такого несчастья... Они предавали мертвых волнам. Вскоре весь воздух был заражен, отравленная, испорченная вода стала загнивать. Усиливалось нестерпимое зловоние...» Генуэзцы бежали из Кафы на родину – и привезли туда с собой чуму.

По дороге покинувшие Кафу остановились в Истанбуле – чума пошла гулять по нему...

Генуэзцы отказались принимать корабли с больными соотечественниками – и те ушли в другие порты Средиземноморья. К концу 1347 года очаги чумы отмечались в Константинополе и Александрии Египетской, на Крите и Пелопоннесе, в Сицилии и Сардинии, Генуе и Пизе, Марселе и Тунисе, – практически во всех крупных портовых городах. Из ста миллионов человек, которые в том году жили в Европе, в ближайшие несколько лет погиб каждый четвертый. К середине 1348 года эпидемия охватила все прибрежные территории Европы, включая Ирландию и Англию. Исландия вымерла вся. В Лондоне погибло 9 человек из каждых 10. Вымерло почти все население Южной Италии (по Италии в целом – половина населения), три четверти населения Германии, около 60% населения Англии.

В сентябре 1348 года в городе Шильон (Швейцария) от врача-еврея под пытками удалось «узнать», что колодцы заражают чумой еврейские врачи. Эта весть распространилась быстрее чумы, и во многих городах Европы было уничтожено несколько сотен еврейских общин – убивали старых и малых, здоровых и больных, женщин и детей.

Именно в эти годы, спасаясь от чумы, собрались десять дам и юношей в загородной вилле, рассказывая друг другу новеллы, собранные потом Джованни Боккаччо в «Декамерон». Именно в эти годы Хаммельнский крысолов увел всех детишек из города в реку Везер и далее – в могилы на склоне горы Коппельберг...

Город Авиньон (Франция), резиденция папы Климента VI, был уничтожен чумой. Некий каноник так описывал ход событий: «...Половина, а может быть, и больше половины населения Авиньона уже мертва. В городских стенах более 7000 домов стоят запертыми: в них никто не живет, те, кто когда-то обитал там, скончались; в окрестностях едва можно встретить живого человека. Поле возле «Чудотворной Мадонны» было выкуплено папой и освящено под кладбище. В него с 13 марта закопали 11000 трупов...» Папа освятил реку Рону, чтобы трупы можно было сбрасывать в нее, а себя охранял двумя огромными кострами, которые денно и нощно горели близ его резиденции.

В 1349 год чума добралась до Швеции, когда местные жители ограбили корабль с мертвой командой, шедший с грузом шерсти в Берген. В 1351 год болезнь объявилась в Польше, и лишь на следующий год – на Руси. Поразительно, что за все годы эпидемия не смогла распространиться из Орды на Русь «напрямую» – при высокой интенсивности связей между ними...

Орхан вел в те годы сложную игру, в которой нужно было учитывать интересы и разных лагерей Византии, охваченной гражданской войной, и генуэзцев, и Золотой Орды, и многих других держав. Его войска, под началом старшего сына, Сулеймана, совершали рейды во Фракию и Македонию, Сербию и Болгарию. Но урожай, который пожала чума в Турции, оказался минимален. Почему? Орхан и Сулейман вели войну против генуэзцев, занесших в Европу чуму, и они решили: всякий, кто болен чумой – враг, сам Аллах отметил его этим знаком, предавая в наши руки. Линия фронта была повернута, таким образом, не только против Генуи, но и против чумы – в том числе тех турецких прибрежных пиратских деревенек, которые никак не могли удержаться от искуса ограбить генуэзские корабли...