Как вы думаете, какие понятия вызывают у русских самое сильное отторжение?

Оказывается, что лидером негативных ассоциаций оказалось понятие «нерусские» (33 %). Затем идет – «капитализм» (31 %), «революция» (30 %), «коммунизм» (26 %), «Запад» (24 %). Но на первом месте – именно «нерусские».

Еще 20 лет назад было трудно себе представить, чтобы на просторах России – огромной, многонаселенной (чуть не 180 народов!) страны – вдруг возник «национальный вопрос», идеи национализма, даже фашизма, чтобы начались межнациональные трения. Это было просто немыслимо. Почти 80 лет идеология власти была направлена на воспитание интернационализма и «нового типа человека» – советского, без всяких признаков национальной идентичности (это преследовалось).

И власть в своих усилиях преуспела. Те, кто был воспитан в СССР, до сих пор не привык задавать собеседнику вопрос о его национальных корнях – раньше это было просто неприлично, да и не приходило в голову.

При этом нельзя сказать, что в межнациональных отношениях тогда были тишь да гладь. Все было гораздо сложнее и интереснее.

История нашей страны показывает, что на протяжении двух последних веков в ней последовательно и демонстративно шла дискриминация русского народа – в пользу национальной периферии. И царская Россия, и СССР были не просто империей, а «империей наоборот» (Соловей Т., Соловей В.), когда русским жилось хуже и тяжелее, чем другим народам, особенно на Европейской части страны. Русские крестьяне были сильнее закабалены, хуже обеспечены землей, несли основную тяжесть налогового бремени. Нерусские народы всегда платили меньше налогов, пользовались особыми льготами, у них была ниже детская смертность, их реже рекрутировали в армию.

Вот такой существовал парадокс, до сих пор еще не вполне осмысленный: Россия, номинальная метрополия, на деле была внутренней колонией.

Коммунистический режим еще более последовательно и откровенно был антирусским. Дифирамбы в честь «старшего брата» сочетались с ролью русских как финансового и сырьевого донора советских окраин, поставщика рабочей силы для модернизации. При этом уровень жизни в самой России был ниже, чем в других республиках Европейской части СССР, а русская деревня, как и русская цивилизация, были практически уничтожены. Слова «Русь», «Россия», «русский» были практически изгнаны из советского лексикона. Любые проявления русской самоорганизации были нещадно раздавлены. Русско-советская идентичность была основана на абсолютном этатизме (когда все интересы личности подчиняются интересам государства), а также на тотальном политическом инфантилизме населения.

Тогда был взят курс на приоритетное развитие отсталых регионов. Поэтому на окраинах СССР выросли «социалистические республики» (там, где их никогда исторически не было) и местные национализмы. Территория же самой РСФСР создавалась «по остаточному принципу»: ее составили земли, не вошедшие в другие республики, доставшиеся ей после произвольного административного дележа.

Так и получилось, что в СССР Россия была неполноценной республикой по сравнению с другими. Ее крестьянство было поставлено на грань выживания и неуклонно деградировало. В отличие от «братских» республик в ней не было своей Компартии, своего телевидения, российской Академии наук, а предпринимательство жестко преследовалось. Русские были даже лишены этнической «самости», «русскости», которая вытравлялась. Им отводилась роль «скрепляющего цемента в советском народе» или «основы ковровой ткани – населения всей страны» (А. И. Солженицын).

Правда, в утешение иногда их величали «суперэтносом».

Конечно, такая политика разрушала этническое сознание русских. На простой вопрос «Что Вас роднит со своим народом?» каждый пятый русский так и не смог найти ответ , не смог даже хотя бы просто назвать свой национальный признак, отличающий его от иных народов. По данным ВЦИОМ, и сегодня лишь 23 % россиян считают себя единой нацией .

Так что говорить о «русском национализме» в СССР бессмысленно. Этого не было. В последние годы существования СССР русские, наоборот, уже тяготились государством, которое сами же и создали. Идеи западного либерализма для них оказались ближе и понятнее, чем идеи национализма, т. е. теории, «согласно которой “нация провозглашается выше любых форм солидарности – классовой, религиозной, монархической”». (Соловей Т., Соловей В.). Подчеркнем: речь идет о национализме, а не о нацизме.

Итак, русского национализма не просто не было. Наоборот, разрушенное этническое самосознание русских каким-то образом переросло в свою противоположность – чувство отталкивания от «русскости». Известны рассказы о том, как русские, встретив соотечественников за границей, делали все, чтобы не столкнуться с ними, избежать контакта, общения. Русская солидарность, единение, тяга друг к другу отсутствовали полностью.

Распад СССР и дезинтеграция бывшей империи вызвали еще больший кризис национальной идентичности. Прежние идеи национальной консолидации были разрушены. Например, представление о врагах: кто теперь противник? Откуда можно ждать угрозы? Кризис 1990-х вызвал депрессию, апатию, негативное психологическое состояние у русских. У многих возникло чувство исторического тупика, поражения, переживания своей ущербности, отброшенности от современности, обиды, растерянности перед будущим. Такое депрессивно-астеническое состояние у русских было гораздо сильнее, чем у «меньших братьев» на пространствах бывшего СССР.

Либерализация жизни, а главное – поворот сознания людей в сторону потребления, как ни странно, не только не усилили национальную солидарность русских, а наоборот, еще больше укрепили их неприязнь к «русскости», усилили их интерес к иностранцам и дальним странам. До сих пор в головах русских женщин жива сладкая сказка под названием «выйти замуж за иностранца».

Большинство тех, кто называет себя «россиянами» или «гражданами России», и поныне не чувствует причастности к своему государству или близости с соотечественниками. Слишком много трещин пролегло между людьми: имущественных, социальных, идеологических, образовательных, культурных. Редко кто ощущает, что вовлечен в дела страны и может повлиять на них, а потому чувствует себя «гражданином» лишь формально. В отличие от американца русский не прольет ни слезинки, глядя на поднимающийся флаг или слушая гимн страны. Правда, иногда русских сплачивают спортивные победы. Или провалы.

В своей массе современные русские не готовы жертвовать своими личными интересами, а тем более жизнями ради страны и государства, даже если они ими гордятся. Патриотизм для них – это любовь к Родине, но никак не самопожертвование ради нее. Ответы на вопрос «В какой бы стране хотели жить русские?» показывают, что людям нравится «комфортная, удобная для жизни страна, в которой на первом месте стоят интересы человека, его благосостояние и возможности развития, а совсем не могучая держава, ее престиж и место в мире».

Среди всех других народов русские и сейчас выделяются своим бесчувствием и эмоциональной глухотой в отношении соотечественников. Распад СССР оставил за границей РФ более 36 млн русских, что прошло мимо сострадательного внимания россиян. Замороченные политикой и житейскими трудностями, русские не проявили солидарности даже на словах с миллионами тех, кого изгнали с окраин бывшей империи в Россию. А ведь этот исход русских из новых государств сопровождается оскорбительными лозунгами и призывами. О судьбе миллионов, оставшихся на чужбине и вмиг ставшими гражданами второго сорта, они просто постарались забыть, не задаваться вопросами на эту тему: ведь «Новая Россия» отправила их за борт своего национального проекта. В логике этого проекта жители Севастополя – часть чужой нации, т. е. «чужие». Зато чеченские боевики, захватившие Беслан, – «свои». И как тут было не потеряться в своих отношениях с представителями разных национальностей?

Парадоксальное отсутствие национального единства русских очевидно и в сравнении. Так, во всех бывших коммунистических странах идеи либеральной демократии были неотрывны от идей национализма: в Польше, Чехии, Венгрии и др. И это правильно: в любой стране здоровый национализм, патриотизм – корневая система нации. Именно любовь к своему народу, умноженная на свободу, сплотила эти народы, дала им энергию и силы, чтобы не раствориться среди больших народов, не прервать своего развития, выстоять. А с русскими этого не случилось.

Наверное, должно было пройти какое-то время, чтобы русские развернулись в сторону осознания себя как этноса. Ведь они слишком большая группа, и она не так мобильна и сплоченна, как другие народы.

Тем более что система жизни в современной России, как и прежде, носит антирусский характер. Ее суть – создание новой интернациональной «элиты» за счет обнищания миллионов русских и грабежа национальных богатств страны, созданных каторжным трудом многих поколений.

И тем не менее что-то меняется в общественном сознании русских. Немыслимые раньше сочетания слов: «национальный вопрос», «русский вопрос», «русский национализм», даже «русский фашизм» – вдруг наводнили СМИ, стали предметом общественных дискуссий.

Что же изменилось? Откуда взялся пресловутый «русский вопрос»?

«Дело в том, что Россия до сих пор существует как страна без… нации!» – объясняет суть проблемы Михаил Ремизов (президент Института национальной стратегии). По критериям ООН, государство считается мононациональным, если численность титульной нации превышает в нем 2/3 всего населения . А в России, согласно переписи населения 2002 г., русских – подавляющее большинство – 80,9 %. Русских в России больше, чем евреев в Израиле, который не считает себя многонациональным государством.

Тем не менее идей о «нации русских» в общественном сознании раньше не было. Власть заговорила про «нацию», когда ей от населения страны потребовались лояльность и поддержка во время выборов. До этого момента под нацией подразумевалась та масса граждан, которые в момент распада СССР оказались на территории РФ, т. е., по сути, случайное механическое скопление людей.

Но это не нация, а население. «А нацией называется некое этническое и культурное сообщество, которое имеет государственную форму жизни. Нация – это народ, который воспроизводит себя не просто через какую-то фольклорную традицию, а через высокую литературу, через историческое сознание, бюрократическую систему, через всеобщее образование и т. д.» (М. Ремизов).

Только в самое последнее время (5–7 лет) вдруг заговорили о том, что русские – этническое ядро России, «государствообразующий» народ, который является стержнем жизни огромной страны благодаря своей витальной силе, большой численности, экономическому потенциалу, образованности и культурному влиянию. Ведь именно русские – стержень истории, мотор экономики, науки и культуры России, костяк ее Вооруженных Сил. Русские – единственный народ, кто массово отождествляет Россию со всем пространством, кто считает себя ответственным за эту страну. Они осознают, что Россия и русские невозможны одно без другого, что Россия может продолжать существовать без любого из населяющих ее народов, даже если при этом и обеднеет ее культурная палитра. А вот если ослабнут русские, исчезнет и Россия (М. Ремизов).

Все это истинная правда. Но осмеливаются проговаривать ее пока только некоторые эксперты, да и то в письменном виде, в отдельных, дерзко звучащих статьях, а не в пламенных речах с высоких трибун. Потому эти идеи до сих пор на периферии общественного сознания.

В реальности же «государствообразующий» народ, несущий на себе все бремя по содержанию многонациональной пестрой семьи, даже не упоминается в Конституции страны! Там речь идет о «российском народе», которого, в общем-то, в природе не существует. Конституцию 1993 г., по мнению М. Ремизова, писали атеисты и те, кто считает патриотизм «последним убежищем негодяев». Так и получилось, что русские теперь – народ без земли, поскольку отрицается факт, что родиной русских является Россия. Этнический русский не может получить гражданство РФ автоматически, а только на тех же основаниях, что и представители других народов бывшего СССР. Закона о репатриации русских не существует.

Тем временем в России, в Москве в последние годы впервые в истории страны появились этнические диаспоры. И вдруг оказалось, что они – влиятельная сила, экономическая и политическая. Они стали организациями мафиозного типа со своими задачами: помогать обогащению своих лидеров, защищать всеми правдами и неправдами «своих» соплеменников. Эта сила развращает полицию, суды. Диаспоры ведут себя в русских городах по-хозяйски. Их нравы и обычаи превращаются в привычную норму. Они не адаптируются к русской культуре и русским традициям.

Известно, что сила действия равна силе противодействия. В процессе глобализации изначально заложен конфликт: культурный глобализм неизбежно вызывает ответную реакцию – повышенную потребность в самоутверждении, желание сохранить свою национальную картину мира, образ жизни и традиции. Так что рост русского национального самосознания в последние годы закономерен.

Все чаще русские задают вопросы: «Кто мы? Чем мы отличаемся от других? есть ли у нас права на что-то?» Все больше ставится «русских вопросов» о роли и месте самих русских в своей стране. К таким вопросам подталкивают не только бытовые, культурные, но и антропологические, внешние различия между «своими» и «чужими». Это значит, что русские начинают осознавать себя как этнос , как «мы» – в отличие от «других», не похожих на «нас», «чужих», «нерусских».

Идеи национальных комплексов неполноценности от своей «русскости», судя по опросам, уходят в прошлое: 85 % опрошенных указывали, что они гордятся своей национальностью, а 80,5 % испытывают чувство гордости за Россию (ВЦИОМ). Источник самоуважения для русских – это их прошлое: славная история, богатая национальная культура, природные ресурсы. К сожалению, у них есть пока только один символ, объединяющий их в один народ, – это Великая Отечественная война. Других общенациональных символов, к сожалению, в России пока нет.

Из осознания своей роли в стране и родились идеи о России как национальном государстве, о том, что Россия может быть государством русского народа и что только в такой форме она может сохраниться. Иначе ее существование как государства вообще прекратится.

В движении русского национализма наблюдается раскол между двумя группами.

Одни – традиционные «национал-патриоты», ярые сторонники воссоздания великого государства – империи («имперцы»). Их «жесткий национализм» как идея оказался несостоятелен – из-за отсутствия программы действий, интеллектуальной силы, ярких лидеров, которых бы поддерживало население страны. Отрицая советский социализм и западный капитализм, традиционные националисты предлагали «третий путь», который механически соединял бы достоинства того и другого. А это практически не может быть реализовано.

Лозунги традиционных националистов против «жидомасонов» и «мировой закулисы» тоже не нашли понимания у русских, они им оказались просто непонятны. Отсутствие агрессивного национализма – знак усиления национального достоинства русских, их понимания своей ответственности, отказа от истерики и экстремизма жестких националистов. А тех поддерживает не больше 15 % населения. Хотя и это немало.

Есть и другие националисты – нового толка. Они выступают против политики нынешнего государства, они за приоритет традиционных русских ценностей, за независимость и самостоятельность России. Их логика проста: поскольку русские составляют 80 % населения всей страны, следовательно, у них должно быть и больше прав. В принципе, такое понимание национализма – признак психической нормальности. Для любого человека естественна потребность в позитивной оценке группы людей, к которой он принадлежит. Любить свой народ и родину – естественное и нормальное состояние для человека, а отрицать и презирать их – психическая аномалия.

Главная черта нового национализма – прямой отказ от имперско-державной роли страны. Они против того, чтобы Россия продолжала быть дойной коровой для национальных окраин. В отличие от «имперцев» новые националисты понимают, что русских сейчас беспокоит совсем не ослабление мощи державы, а совсем другое: дефицит справедливости и свободы в стране, ущемленные социальные интересы огромного количества людей. А жесткие лозунги «имперцев» о «спасении великой державы», «русской соборности», «русском мессианстве», «великой духовности» и т. п. – русских больше не вдохновляют.

Они подчеркивают, что усиление роли русских в своей стране совсем не означает ослабления прав других народов. Одно является условием другого. Они ставят во главу угла интересы живого русского народа, что не означает враждебности к другим народам, живущим на территории страны, или их дискриминацию в пользу русских. По их мнению, базовые, социальные права и интересы русских и других этносов не противоречат друг другу. Потому что без признания роли этнического большинства и права этнических меньшинств тоже провисают, они не могут быть реализованы в полной мере.

Здесь нет и в помине тех целей, которые ставит перед собой настоящий жесткий национализм, который всегда предполагает стремление к власти и захват ее, в чем русские испокон веков замечены не были.

Новый русский национализм скорее представляет собой смутные массовые настроения, чем четкую идеологию. У него тоже нет политических лидеров, четкой программы. Вместе с тем его сила в том, что в нем сочетаются национальный и социальный аспекты: «Мы бедные, потому что мы – русские». Такое настроение с упором на социальный принцип становится одним из факторов русского сознания.

Судя по опросам, это новое движение в России – пока еще политическая экзотика. Однако идеи патриотизма и самостоятельности России становятся все более популярны: их поддерживает уже треть населения (31 %), особенно молодежь, представители «среднего класса», население «прифронтовых» (юг России) и приграничных территорий. А вот идеи либерализма, сближения с Западом находят поддержку только у 13 %. Словом, сторонников идей «мягкого» национализма как культурной системы становится все больше.

С их влиянием связана и поддержка лозунга «Россия для русских» (ВЦИОМ, «Левада-центр»).

Трактовать идею этого лозунга только как проявление национализма было бы намеренным или случайным, но заблуждением. В этот лозунг входит требование поддержки русской культуры и национальных традиций, требование контролировать тех, кто выражает враждебность к ценностям и традициям русского народа, а также требование приоритета русских при приеме на работу, при поступлении в вузы, в помощи мелкому и среднему бизнесу. По наблюдениям социологов, лозунг «Россия для русских» получил самую большую поддержку именно среди сторонников рыночных реформ.

Конечно, лозунг «Россия для русских» звучит жестко и непривычно, царапает слух. Его неприятие – итог длительной пропаганды и обработки общественного сознания. Только каждый пятый русский (20 %) его категорически поддерживает. Зато столько же людей его категорически не принимают, назвав эту идею «фашизмом». Когда под лозунгом «Россия для русских» начались массовые выступления в декабре 2010 г. (Манежная площадь), то с одобрением и сочувствием к ним отнеслись немногие (12–15 %), а большинство выразили осуждение (35 %) и страх (15 %), не поддержав их, – настолько националистические лозунги показались враждебными и непривычными.

Зато 35 % считают, что лозунг «Россия для русских» «было бы неплохо осуществить, но в разумных пределах».

Значит в целом, хотя и с оговорками, идея «мягкого» национализма принимается большинством (20 % + 35 % = 55 %) людей, влияя на русскую ментальность, даже меняя ее.

Означает ли широкая поддержка населением националистических идей, что они действительно представляют собой политическую силу? есть ли в них некая энергия, которая может изменить вектор развития страны? Пока нет ни партии, на знаменах которой горели бы националистические лозунги, ни цельной идеологии национализма, ни стратегии действий, ни ярких лидеров – ничего этого нет. Поэтому лозунги не могут создать политическую силу, которая бы стремилась к власти и в конце концов получила бы ее.

Несмотря на симпатии большинства населения русский национализм слаб, плохо организован и не способен объединиться. Ему не хватает и силы культурного единства, общенациональных культурных символов. По своей характеристике он не герметичный, а «открытый», поскольку лишен генетического или расового принципа консолидации. Ведь русские – это те, «для кого русский язык является родным, кто отождествляет себя с русской культурой, причем независимо от этнической принадлежности» (Д. Ранкур-Ляферьер).

У сторонников понимания России как «государства русского народа» есть и критики. Их логика проста: русский народ сформирован империей, имперской историей. Может ли возникнуть национальное государство на основе имперского наследия? Любые национальные предпочтения разрушат такое государство, и тогда Россия исчезнет. Можно ли создать национальное государство из того, что уже создано по многонациональной модели? Значит, русские могут быть только – «имперской квазинацией», у которой не может быть своих национальных интересов. В сжатой форме эти идеи выразил ученый и знаменитый бард А. Городницкий в стихотворении «Ода империи ».

И еще один аргумент против этого лозунга: «Россия складывалась как многосоставное государство, а не так, как «монокультурные» Франция, Италия или Германия».

Но это неправда. 100–150 лет тому назад эти страны представляли собой лоскутные образования из провинций, где каждая говорила на своем языке и претендовала на самостоятельность. Только в прошлом веке там победила центральная власть, а местные языки были низведены до уровня экзотических диалектов, хотя и изучаются в школе. Что же касается России, то здесь вот уже два века русский язык и культура, постоянно находясь под влиянием других народов, всегда преобладали – по уровню развития и по распространенности. Более того, другой, более высокой культуры мирового уровня, кроме русской, для интеграции разных народов в составе РФ нет и не предвидится. Так что пример других якобы «монокультурных» Европейских стран России не подходит.

Власть расценивает лозунг «Россия для русских» как враждебный. В СМИ избегают прямого обсуждения этого вопроса. На страницы прессы эти проблемы выплескиваются лишь частично, а «русский вопрос» смешивается с «российским» или, что еще хуже, с «русскоязычным». Официально русский национализм рассматривается как угроза стабильности и межнациональному миру в России. Он преследуется как экстремизм, а его самостоятельные низовые выступления пресекаются. Понятно, почему. Самодеятельность нашей власти всегда была ненавистна – даже больше, чем инакомыслие. И хотя национальное раздражение широко разлито во всех слоях общества, однако эта энергия остается рассеянной, а потому до поры до времени безопасной.

Понимая свою слабость, националисты отказываются от роли «непримиримой оппозиции», стараются быть лояльными к власти, не тревожить ее лишний раз неудобными вопросами.

Однако идеи национализма в России постепенно распространяются, и огромную роль в этом играют российские СМИ, хотя подача этих идей была всегда исключительно негативной. И без того не очень-то привлекательный национализм на телевидении умело окарикатуривали: например, для интервью выбирались самые неадекватные люди, а вменяемым людям туда просто не давали ходу. Однако даже негативное освещение русского национализма заставило общество заговорить о «русском вопросе». Это парадоксальный результат медиатизированного общества: в нем реально существует только то, о чем говорят по «телеящику», и даже не важно – хорошо или плохо. В советское время русский национализм просто отсутствовал в медийном пространстве, зато теперь о нем много говорят, даже если и плохо или очень плохо. Психологи знают, что нагнетание информации ведет к тому, что она буквально вбивается в головы, в массовое сознание, к ней растет интерес. Так что благодаря СМИ националистическая тематика стала легитимной. Все более пристальное обращение к ней постепенно меняет русскую ментальность.

Словом, не стоит преувеличивать роль и силу ни русского национализма, ни тем более фашизма. Есть вещи более важные и интересные: в последние 5–7 лет наметилось новое движение русского массового сознания в сторону этнизации .

Под эти термином понимается трансформация русской идентичности. Напомним, что старое значение слова «русский» – это «подданный Русского государства». Значит, основой прежней идентичности русских был этатизм, государственность. А теперь происходит поворот русской идентичности в этническое русло. Вероятно, у русских сработал инстинкт самосохранения себя как этноса, и начался такой поворот в массовом сознании, когда мир и все события в нем рассматриваются с точки зрения интересов русского этноса, сквозь этническую призму, с точки зрения самосохранения и выживания русских. Для русских ценность этой идеи постепенно возрастает, а фрустрации и пренебрежение к «русскости» уходят в прошлое.

Наверное, это естественно в условиях глобализации, которая катком проходится по всем национальным культурам, но, с другой стороны, ведет каждую нацию к усиленной потребности в самоутверждении.

Такой поворот в общественном сознании не случаен: впервые за 500 лет русские начинают ощущать себя социально угнетенным большинством («Мы бедные, потому что мы – русские»), понимать, что на кону стоит вопрос об их существовании как народа.

Этот процесс был подготовлен внешними событиями. Он начался примерно с 2005 г., в ситуации относительной экономической стабильности, когда население худо-бедно научилось жить в «рынке». По горячим следам парижских погромов 2005 г. в России началось обсуждение возможности чего-то похожего и под родными осинами, а заодно и проблемы миграции в России: ее демографическое значение, социальные и культурные последствия. В публичных дебатах откровенно просматривались тревога и беспокойство.

Внимание общества привлекло такое чисто российское уродство, как идея «замещающей эмиграции»: мол, нашу низкую рождаемость можно заменить «импортом населения» – независимо от его этнических, национальных, профессиональных и прочих качеств.

Действительно, последние 20 лет Россия переживает демографический кризис, из-за чего уменьшается количество трудоспособного населения, нарастает дефицит трудовых ресурсов. По расчетам демографов, для поддержания численности населения России нужна ежегодная миграция в размере от 690 тыс. до 1,4 млн человек, а для его роста – в год от 1,5 до 2,5 млн (Соловей). По прогнозам аналитиков, к 2025 г. трудоспособное население России сократится еще на 10 млн человек. Власти видят один выход: привлечение на обезлюдевшие рабочие места кадров из-за границы. Переселение русскоязычных из бывших республик себя исчерпало, так что остается привлекать мигрантов из Средней Азии.

Государственная оценка предполагаемых будущих «соотечественников» предполагает в ближайшем будущем 5 млн человек. А если к этому добавить проживающих легальных и нелегальных мигрантов (их уже около 15 млн ), то возникает драматическая картина деформации этнического баланса: сокращение доли русских, их вытеснение из традиционных мест проживания, рост числа мигрантов, главным образом мусульман.

То, что приезжают в Россию в основном мусульмане, – деликатная проблема. Вообще-то для России исламофобия нехарактерна. Если в Европе, по мнению экспертов, ею заражены 90 % населения Франции и Германии (Соловей), то в России ее меньше в разы, несмотря даже на две чеченские войны и постоянные проблемы на Северном Кавказе. В доказательство того, что русские могут быть толерантными по отношению к мусульманам, вспомним их доброжелательное отношение к татарам и башкирам. Здесь сказался исторический опыт долгого совместного проживания с мусульманами, открытость тех к русской культуре, их прекрасное владение русским языком.

Значит, проблема не в том, что по религии мигранты мусульмане, а в их этническом составе. В 1990-х годах среди мигрантов преобладали славяне, вернувшиеся на историческую родину. В последние 12 лет возобладала трудовая миграция, где представлены северные кавказцы и среднеазиатские народы: таджики (1 млн), узбеки (2 млн), киргизы. Часто они даже не говорят по-русски. Получается, что вместо образованных людей Европейской культуры, знающих о правах человека, в Россию приезжают носители классического, если не сказать средневекового, азиатского менталитета.

Идя на поводу у бизнеса, заинтересованного в неквалифицированной (по сути – дармовой) рабочей силе, власти своими руками закладывают мины под будущее России.

«Почему мины?» – спросите вы. Именно мины. И не одну, а несколько.

Во-первых, происходит деформация этнического баланса, сокращение доли русских в традиционных местах проживания. Иностранцы стремительно заполняют территорию России, а россиянам (и русским, и татарам, и евреям), веками проживающим на своих исконных территориях, становится все труднее устроить свою жизнь, реализовать себя. Им трудно поступить учиться, трудно найти работу, невозможно получать достойную зарплату (вместо него возьмут мигранта за гроши), трудно устроить ребенка в детский сад, в приличную школу, даже в больницу. Все заполнено мигрантами.

Что это значит в бытовой жизни? Представьте себе: идя каждый день по улице родного города, вы слышите нерусскую речь, видите азиатские лица. Пришельцы метут улицы, приветливо улыбаются из каждого киоска, встречают вас в любом баре, ресторане, кафе, парикмахерской, в каждом продуктовом магазине, в такси, на стройках и в других местах. Ну и как вы себя почувствуете? У себя – в родном городе? Или нет?

Еще пару поколений они будут чувствовать себя на нашей земле пришельцами, подчиняться нашим законам, отводя душу на рядовых гражданах в темное время дня. А потом?

Очень ободряюще выступил главный начальник «по всем мигрантам». Улыбаясь во весь экран телевизора, он дал свое пояснение. Оказывается, эти тучи пришельцев – доказательство «привлекательности» и успешности нашей страны! В плохую страну ведь не едут… Утешительно, не правда ли?

Во-вторых, миграция в Россию постоянно усиливается и при этом остается бесконтрольной . Россия по объему иммиграции «вырвалась» на второе место в мире ! Каждый год выявляется примерно 200 тыс. тех, кто незаконно находится на территории РФ. Узбеки, таджики и киргизы свободно пересекают границу России не просто без визы, но даже без оформленного по международным стандартам загранпаспорта! Стоит ли напоминать, что этим же маршрутом огромным потоком идут и наркотики? Страна превращается в проходной двор.

Власти тешат себя политической риторикой: мол, это нужно не только для экономики, но и для «реинтеграции на постсоветском пространстве». И даже пытаются успокоить население: в России приезжающих в 10 раз меньше, чем в Европе! Может ли утешить тот факт, что на земле есть места, где дела обстоят еще хуже?

В-третьих, огромный вред наносят такие мигранты нашей экономике: они не платят налоги. По оценкам экспертов ФСМ, Россия по этой причине теряет 40 или более миллиардов рублей ежегодно!

В-четвертых, не стоит замалчивать и такую проблему, как иностранная преступность. Официально она немногим более 3 % – утешительная, но маловероятная цифра. В столице же эта цифра составляет уже 19 %. Это тоже лукавая цифра: она утешительно сообщает, что только каждый пятый совершает преступление! Но фокус в том, что сами мигранты – это (пока!) только десятая часть населения! Значит, не каждый пятый , а каждый второй пришелец преступник! К тому же статистика касается только расследуемых преступлений. Так что криминал в иммигрантской среде цветет пышным цветом.

В-пятых, мигранты в современной России стали одним из ограничителей экономического и социального развития страны. Рабский труд мигрантов сдерживает рост зарплат и покупательной способности коренного населения, заодно делает экономически невыгодной даже самую скромную модернизацию производства. Когда очень много дешевой рабочей силы, то стоит ли заниматься высокими технологиями, закупать сложную технику, для работы с которой нужны профессионалы? И зачем они, профессионалы, если есть покорные рабы, поддерживающие любую власть?

И наконец, главное: из-за потока пришельцев коренное население России обречено на деградацию и рост числа люмпенов, особенно в провинции.

Социологи подметили интересную закономерность: одни этносы обладают более развитым «рыночным мышлением», а другие отстают в этом плане. Удивительно, но особенно отстают в этом русские, белорусы и коми (Соловей). А вот жители Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии оказались более подготовлены к «рыночным отношениям». На их родине эта традиция не прерывалась даже при советской власти, тогда как в России беспощадно подавлялись малейшие элементы рынка. Так что пришельцы оказались более конкурентоспособны в торговле, обслуживании.

Стоит ли удивляться, что в российских городах все чаще русское население вытесняется более «конкурентоспособными» народами и что пришлые народы не считают нужным воспринимать культуру и нормы жизни своей новой «родины»? Они пришли как победители, медленно, но верно вытесняя не очень «конкурентоспособных» аборигенов. Можно догадаться, кто кого в конце концов ассимилирует при такой системе приоритетов?

Русский мужик просто не выдерживает конкуренции со стороны пришельцев. Согласно экспертам, писавшим «Стратегию – 2020», в России насчитывалась 6,3 млн взрослых работоспособных мужчин, не желающих работать. Для них уже привычна особая «субкультура бедности». 6,3 млн – это только мужчины. Прибавим к ним вполовину меньше женщин и получим около 10 млн человек, которые не хотят работать. Это примерно 15 % трудоспособного населения всей страны (75,5 млн человек).

А сколько в России трудовых мигрантов? Те же самые 10 (а то и 15) млн человек! И пока они трудятся на нашей земле, 10 млн русских спиваются в глухих медвежьих углах вроде Сагры или Кондопоги, известных межнациональными стычками. Во всем мире люди бегут из таких углов в города, где можно выжить, найдя работу. Но улицы в Москве почему-то метут пришельцы из чужого Таджикистана. А русских просто не берут на эту работу: невыгодно! Пришлось бы платить в 3–4 раза больше, да еще о социальных гарантиях заботиться: жилье, место в детском садике или школе, лечение и прочие «мелочи».

Сколько зарабатывает таджик? Грузчиком в «Пятерочке» – 700 долл., на эти деньги он живет вдесятером в одной комнатенке и питается «бомжпакетами», содержа семью в родных горах.

А как живет русский? Обычно у него есть крыша над головой: комнатка (или даже квартира) в бараке или доме барачного типа, но главное – крыша над головой. За свет-газ он не платит – нечем. Наверняка есть старый телевизор, на лавочке перед домом «друзья», игры в домино, есть пособие по безработице или по инвалидности. Или есть пенсия у матери, на хлеб и водку хватает. Стоит ли ему перебираться в город за лучшей жизнью? Кто его там ждет? За жилье придется платить, причем в долларах, работу надо искать, еда будет в 3–4 раза дороже. И что он выиграет, перебравшись в город? Да ничего! А уж спокойной жизни там точно не будет. И тогда зачем лишние метания?

Представив себе эту ситуацию, начинаешь понимать: говорить о деградации русских якобы по вине их самих – несправедливо. Разве перевелись в городах студенты или пенсионеры, которые не отказались бы от приработка в 30–40 тыс. рублей? Разве нет желающих за такие деньги покинуть свои глухие углы, пожить в городе, поменять свою жизнь?

Но они никуда не едут. И не из-за лени, пассивности или пресловутой привычки к «субкультуре бедности». Они просто не потеряли здравый смысл, заведомо зная, что их нигде никто не ждет, что на работу при прочих равных условиях примут именно неграмотного таджика или узбека, а не его, русского. Пришельцы не качают права, не требуют справедливости, согласны на заработок в 3–4 раза ниже официального. Значит, лучше сидеть в своем Урюпинске, пить пиво, рубиться в домино, смотреть телевизор и голосовать за старого нового президента. Ведь когда еще было можно жить вот так? Пусть не слишком сытно и вольготно, зато можно ничего не делать вообще!

В итоге: население деградирует и спивается, растет слой люмпенов там, где нет работы. И наоборот, растет слой мигрантов именно там, где работа есть. Вот такая простая тенденция. Получается, что власть как будто специально выращивает и приумножает люмпенов, превращая в них население русской провинции.

С точки зрения здравого смысла происходит какая-то вселенская глупость, и горячие головы видят в этом злокозненные заговоры против русского народа. На деле все проще и страшнее: «Ничего личного, только бизнес!»

А уж чиновникам раздолье! В среднем каждый месяц в бюджет Москвы закладывается 50 тыс. рублей на каждого мигранта ! А платят им из этой суммы не больше трети ! Как вы думаете, куда девается остальное? Не остаются внакладе ни сами коммерсанты, ни контролирующие чиновники, ни покрывающие их правоохранительные органы. И власти довольны: члены диаспоры всегда готовы проголосовать «как надо» (как им укажут лидеры), да и они сами к власти относятся гораздо лояльнее, чем коренные россияне. Даже правозащитники не в обиде, получая гранты на борьбу с ксенофобией. Все довольны. Как вы думаете, можно ли прервать это всеобщее удовольствие одним махом, сразу?..

Заверения, будто мы без иностранных рабочих рук не проживем – ложь. Даже 30 лет назад, когда в стране на полную мощь работала промышленность и строились производства, никогда не возникало дефицита кадров. По мере необходимости работников просто перераспределяли по территории СССР, государство регулировало рынок труда. Отказ от этого принципа значит, что никто не контролирует абсурдно низкие зарплаты, на которые соглашаются мигранты, вытесняя русских из целых отраслей. Сегодня новые производства практически не строятся, дороги почти не проводятся, «стройки века» (кроме двух-трех мегапроектов) заглохли. А вот условия для перемещения собственных граждан (в связи с потребностями рынка труда) значительно хуже, чем для импорта рабсилы из-за рубежа.

60 % граждан России уверены, что все это надо немедленно прекращать, что власти обязаны уменьшить приток приезжих. И в 2 раза меньше тех, кто полагает, что это явление можно было бы использовать на благо России («Левада-центр», 2010 г.).

Разве все эти факты не объясняют причин ксенофобии, нового, ранее невиданного в стране явления? Вообще-то «ксенофобия» – это неприязнь к «другим», например к представителям другой религии или иной сексуальной ориентации. В России же негативное отношение вызывают не просто «другие», а именно носители чужих этнических признаков. Недаром теперь в расклеенных повсюду объявлениях о приеме на работу, о сдаче жилья внаем, о предлагаемых услугах по перевозке грузов и т. п. часто можно встретить уточнение: «русский», «русская семья» или «славянской национальности».

Сразу отметим, что уровень ксенофобии лет 15–20 назад в России был очень невысоким – в 2–3 раза ниже, чем теперь, и значительно ниже, чем где бы то ни было в Европе. Но даже сейчас Россия со своей набухающей ксенофобией отстает в этом от «толерантной» и «политкорректной» Европы, где еще в 1997 г. чуть не 2/3 Европейцев признавались в своем расизме (Соловей, с. 345). С тех пор много воды утекло, и отнюдь не в сторону «толерантности», а скорее наоборот. А среди русских в те же годы (15–20 лет назад) массово преобладали идеи самоуничижения: «мы хуже всех», «мы – нация рабов», «мы – страна дураков», «мы – пример всему миру, как не надо жить», – так высказывались больше половины русских в 1990-е годы (ВЦИОМ).

Сейчас же масштабы ксенофобии в России изумляют: ею заражена почти половина населения страны, которое ощущает угрозу со стороны других этносов. Это статистика. Общее впечатление таково, что она кажется тотальной, настолько широко разлита в обществе, и при этом не скрывается. Впрочем, это понятно: наша публичная риторика и язык СМИ не столь стерильны, как в Европе. Да и в быту русские привыкли выражать свои чувства более эмоционально и открыто, по крайней мере на словах. Впечатление о чуть ли не тотальной ксенофобии – оборотная сторона культурной свободы в современной России.

Не следует полагать, что причиной ксенофобии в России стали бедность и экономический кризис: тогда бы ее испытывали только бедные. А у нас ксенофобия, как оказалось, равномерно распределена по всем социальным слоям русских. Еще 20 лет тому назад классический портрет ксенофоба выглядел бы так: это был бы необразованный, пожилой житель малого (среднего) города или села. Но сегодня подобные настроения одинаково распределены и по городам, и по разным слоям общества – от верхов до низов.

Кстати, низы, люмпенизированное население – там этого как раз меньше. Да и среди богатых есть те, кто может себе позволить потребительский комфорт – не пересекаться с «чужими», не раздражаться от их назойливого присутствия повсюду.

А вот представители среднего класса далеко не все могут позволить себе иметь рядом хорошую частную школу или клинику, платить за нее. Именно средний класс сталкивается с пришельцами чаще, испытывая все проблемы от мигрантов на собственной шкуре. Ведь каждый десятый из 750 тыс. московских школьников уже не говорит по-русски! Как вы думаете, это влияет на уровень обучения в школе? И что с этим делать родителям?

В крупных городах сложились сильные, самодостаточные мусульманские диаспоры. Это кварталы, где все меньше и меньше следуют русским обычаям и законам, организуют жизнь по своим шариатским законам. Спокойно ли русским растить детей в таких кварталах?

Ксенофобия помолодела, захватила крупные города, затронула даже богатых и «элиту», затронула даже образованных людей, чиновников и управленцев. А главное – молодежь. Нынешняя русская молодежь (в отличие от Европейской) показывает очень высокий уровень ксенофобии. И, что поразительно, лидером таких настроений выступает ее самая образованная часть – студенчество. Получается парадокс: хорошее образование и приличный социальный статус не только не гасит ксенофобию, как это происходит в Европе, но наоборот – ее еще и подстегивает. Среди людей с высшим образованием (ВЦИОМ) 70 % выражают негативную оценку этническим меньшинствам. Среди них, правда, чуть меньше предпринимателей и строителей, но на то есть свои резоны.

Словом, неприятие мигрантов усиливает националистические настроения и ксенофобию.

На вопрос «Левада-центра» (2010) «Какова, на ваш взгляд, основная причина роста национализма в России?» ответы распределились следующим образом:

– «вызывающее поведение представителей национальных меньшинств» отметила почти половина респондентов, тогда как в предшествующие годы так считали 20–30 %;

– «плохие условия жизни в России» называют реже, каждый пятый, тогда как в предыдущие годы этот факт называли чаще;

– «террористические акты последних лет» назвали только 15 % населения. Ситуация как бы успокоилась: раньше этого мнения придерживалась почти треть населения.

Самый высокий уровень ксенофобии вызывают прежде всего чеченцы и цыгане, т. е. граждане той же самой страны. Отношение русских к другим этническим группам (из других стран) остается спокойным, благожелательным.

Причины такого негативного отношения к ним русских пытались выяснить в ходе соцопроса. Выяснилось, что свою неприязнь к «чужим» русские объясняют «культурным несовпадением»: «они ведут себя нагло», «они опасны», «они наживаются на коренном населении», «они дают взятки, покупая милицию и суд», «отнимают рабочие места у коренного населения», «совершают преступления», «живут по чужому укладу жизни, «говорят на непонятном языке», «они занимаются наркобизнесом» и пр. Как видим, в ответах подчеркивается их агрессивный тип поведения «чужаков».

Таким образом, психологическая подоплека ксенофобии русских – вовсе не агрессия, не желание завоевать чужие территории, не желание распространиться, а наоборот, желание защитить свой очаг, родную землю и привычный образ жизни. Мотивация русской ксенофобии – оборонительная, защитная.

Итак, напрашивается вывод: за 20 лет «рыночных и демократических реформ» в ментальности русских появилась ранее им не свойственная ксенофобия. Более того, она стала элементом бытовой и политической социализации молодежи. В стране произошла культурная и ценностная трансформация, глубокий сдвиг массового сознания. И ни образование, ни просвещение, ни место проживания, ни уровень состоятельности, ни насаждение пресловутой толерантности от этого не спасли.

Сыграла свою роль и глобализация, ставшая зеркалом, в котором отражается состояние идентичности общества: сохранило ли оно свою целостность или оказалось разорванным? Будем понимать идентичность как понимание человеком своей принадлежности к некой общности, которая помогает человеку определить свое место в культурном пространстве, яснее осознавать себя в поле своей культуры, понимать границы, отделяющие его от человека другой культуры.

И чем сильнее идет глобализация, нивелирующая все культуры, чем сложнее социокультурная реальность, тем сильнее в человеке потребность осознать себя – в поле своей культуры, задавая себе вопрос: «Кто я такой?»

Все эти поразительные сдвиги в общественном сознании можно объяснить только одной причиной: в России все ярче проявляется роль русской этничности , иными словами, происходит этнизация русских . Это значит, что постепенно усиливается их этническое самосознание, их идентичность, национальное достоинство и самоуважение, повышается ценность «русскости», преодолеваются прежние комплексы национальной неполноценности. Этнизация сознания русских возникла и стала развиваться как реакция на новую реальность, как инстинкт самосохранения, как попытка понять свою роль, свою сущность, свою ответственность и, конечно, свои права в России.

Раньше для граждан России была важна формальная связь с государством и его территорией. А теперь они ощущают себя не столько гражданами своей страны, сколько просто русскими: по языку, по культуре, по мироощущению, по традициям. У них меняется угол зрения в понимании мира, в отношении к нему. Все происходящее вокруг в мире воспринимается ими с точки зрения сохранения и выживания своего народа.

В этом видится массовый ответ русских на слабость государства, на его ошибки и просчеты в миграционной и социальной политике, как реакция на отчужденность элиты от жизни общества и собственной страны.

Этнизацию русских аналитики оценивают как настоящую революцию – не в политике или экономике, а в более важной сфере человеческой жизни – в их ментальности и культуре (Соловей), в самом духе русских.

Презентация этих настроений – «Русский марш», шествия и митинги, проводимые каждый год (с 2006 г.) 4 ноября (в память освобождения от иноземных захватчиков в 1612 г.) в День народного единства в доброй дюжине городов России и СНГ. Постоянно ищутся (и пока не находятся) новые способы самоутверждения, объекты для национальной гордости, которые могли бы играть объединяющую роль.

Эти сдвиги в сознании русских начались с некоторым опозданием и развиваются гораздо медленнее по сравнению с другими малыми народами России, которые уже пережили этот процесс, научились сплачиваться и защищаться. Некоторое опоздание естественно для такого большого народа, которому раньше всегда отводилась только роль цемента в создании и развитии империи, роль дойной коровы для развития окраин.

Теперь русские перестают быть универсальной нацией, которая прежде гармонично расширялась за счет других этносов и культур. Историки и этнологи называют суть происходящего: превращение русских из народа для других в народ для себя (Соловей). Его подоплека – не стремление к экспансии или власти, а только желание защитить свой очаг, родную землю и привычный образ жизни.

Произошло это не в результате официальной пропаганды, не по указке сверху, а назрело само собой, снизу, как итог пережитого трагического опыта. Убежав от империи, русские так и не приобрели уверенности в себе, а наоборот, еще более неуютно стали чувствовать себя в своем доме. В России так и не было построено эффективное и справедливое государство. Наметившаяся тенденция к этнизации – форма самозащиты и психологической компенсации. Эксперты предвидят: в России формируется не российское, а русское государство, консолидируется не нация россиян (как трубит власть), а именно – русские.

Русское постепенно вытесняет российское, становится доминантой сознания большинства. Речь не идет о возвращении к традиционным русским ценностям, старым культурным традициям и историческому багажу. Этого, например, нет и в помине у молодых: они решительно рвут с прошлым (с чем не согласны их отцы), и в то же время они этнизируются более радикально.

Словом, теперь, по мнению исследователей (Соловей), «русскость» – это уже не некий космос, где растворены разные этносы, как было раньше. Это уже не статус, не гражданство, не знак принадлежности к государству, как прежде. Теперь это – культурный лейбл.

Насущный вопрос о судьбе русского народа, так называемый «русский вопрос», по-прежнему пребывает у нас в полулегальном, а то и запретном состоянии. Надо ли выводить его из тени, делать предметом широкой общественной дискуссии? Ведь речь идет о том, быть или не быть России. Если отдать эти вопросы на откуп политическим спекулянтам, если неумолимые вопросы и факты задвинуть в угол или замалчивать, повторяя дежурные лозунги о дружбе народов вместо честного анализа проблем, то недолго и до беды.

Власть и общество пока отворачиваются от этих проблем – то ли в силу неразумения, то ли страшась остроты поставленных жизнью вопросов. Однако эти вопросы актуальны, они уже давно обсуждаются в российском обществе – и от их решения никуда не уйти.