— Совсем надеть нечего. Нечего даже надеть, — ворчала Марина, выбрасывая одежду из шкафа.

Иногда она прикладывала что-то к себе и смотрелась в зеркало. Примеряла и вновь снимала, с раздражением отшвыривая непонравившуюся вещь.

Платье… Не то.

Юбка с рубашкой… Бред полный.

Рубашка с джинсами… Может быть.

Джинсы с футболкой… Снова не то.

Футболка с юбкой… Точно нельзя.

И так бесконечно. Весь свой гардероб перерыла, но ни на чем не смогла остановиться. Всё вдруг стало неудобное. От всего спина чесалась. То мешком висело, то узко, что не вздохнуть. И как раньше в этом ходила?

Скоро Мажарин нагрянет, его в халате точно нельзя встречать. Это вчера ей крупно повезло, а сегодня такого не случится. Она допоздна задержалась, он ждал ее около дома, в машине и потрахались.

Нечего надеть!

Звонок в дверь напугал до смерти.

Нет, Мажарин не мог прийти так рано. Хотя почему не мог?

Два дня Сергей приезжал около десяти вечера, и Марина самоуверенно решила, что он будет наведываться к ней в одно и то же время.

Запахнув халат плотнее и стянув пояс дальше некуда, подошла к двери. Посмотрела в глазок и облегченно выдохнула. Лида.

Открыла подруге и тут же обняла ее, будто вечность не видела.

— Ой, Лидочка, как я рада тебя видеть! Как хорошо, что ты пришла!

— Конечно, пришла! Ты чего на звонки не отвечаешь? Я напугалась. Целый день тебе звоню. Думаю, вдруг что случилось, — начала выговаривать обеспокоенная подруга.

Бросив сумку на тумбочку, она глянула на себя в зеркало, быстро провела пальцами по коротким медным волосам и подтерла на губе яркую помаду.

— Ты звонила? Я не слышала. Блин, а где же телефон?

Марина бросилась искать сотовый. Ходила растерянно-потерянно из комнаты в комнату и никак не могла его найти.

— Сейчас я наберу. — Лида набрала ее номер и тоже прислушалась.

— Я, кажется, телефон потеряла. Не могу найти.

Стэльмах еще раз прошлась по квартире, но звонка так и не услышала. Сосредоточившись, вспомнила, что от Мажарина вернулась с мобильным, потому что перед сном отключила будильник. Он целый месяц ей без надобности, с сегодняшнего дня у нее отпуск. Звук, наверное, случайно убрала. На улицу сегодня не входила, значит, сотовый точно валяется где — то дома.

— Ох, ну конечно. Как в таком бардаке телефон не потерять? Генуборка затянулась? Это ты так первый день отпуска отмечаешь? — Лида остановилась в дверях спальни.

— Решила тряпки свои перебрать. Столько ненужного скопилось. Место занимают только, а не ношу. — Не особенно заботясь о порядке, стала небрежно рассовывать вещи по полкам и в груде шмоток нашла телефон.

— Угу, — не веря, хмыкнула подруга.

Одежда с плечиков содрана, белье из ящиков выброшено. Даже кровать разворочена. Тряпки она решила перебрать…

— Марина, что случилось? — Поправив постель, накинула на кровать покрывало и уселась.

— Ничего от тебя не скроешь. — Марина села рядом и уронила руки на колени. — Мажарин мне пришел.

— Что?

— П*здец мне пришел, говорю. Мажарин. Это одно и то же.

— О, господи, — выдохнула Лида. — Но, ты знаешь, меня это не удивляет. Вот совсем не удивляет.

— Почему?

— Я как будто этого ждала.

— А я не ждала. Теперь не знаю, что дальше будет. Не представляю…

— Такое, Мариша… то, что вы пережили… бесследно не проходит, в воздухе не растворяется. Ты все семь лет с мыслью о нем живешь, ты его сама притянула.

Заговорили тихо. Всегда невольно понижали тон, когда Маришкино прошлое вспоминали.

Оно слишком болезненное и страшное, чтобы об этом кричать или обсуждать бурно. Всё вполголоса, будто недоговаривая о чем-то. Будто боясь потревожить едва затянувшуюся рану.

Лида работала медсестрой в Склифе, где Стэльмах лежала после избиения. Там ухаживала за ней и после выписки помогала. На ноги в прямом смысле поставила, поэтому почти всё о ней знала. Потом так и осталась рядом, когда уже и помощи не требовалось. Столько вместе пережили, подружились, несмотря на то, что Лида старше Марины лет на семнадцать. Хоть в чем-то повезло. Не зря говорят, мир не без добрых людей. Такие на ее пути тоже встретились. Не совсем Бог про нее забыл.

— Меня только эта мысль и спасала. Он помог мне. Даже сам не представляет, как помог…

Я очень хочу, чтобы ты его увидела. Не знаю почему.

Но мне так хочется, чтобы ты его увидела, — произнесла почти шепотом.

Лида мягко улыбнулась:

— Я тоже хочу увидеть того, за кого тогда переживала, кого искала.

Когда Марина пришла в себя, первый вопрос был: «Что с Серёжей?». Егор, не гнушаясь подробностей, рассказал, что они с ним сделали. Но самое страшное даже не то, как сильно его избили, а то, что оставили умирать.

Долго не знала, жив ли Серёжа и где он. Братец искать не собирался. Выхода не было, пришлось довериться, хоть и страшно. Рассказала Лиде кое-какие подробности, попросила Мажарина найти, узнать, что с ним. Пока не знала, умирала.

Лида обзвонила больницы, разыскала. Сообщила, что живой и будто с того света вернула этой новостью. На тот момент он перенес несколько операций, и был еще в очень тяжелом состоянии. Но тяжелом стабильно. Значит, должен выбраться. И выбрался.

— Он совсем не изменился, — вздохнула Марина и приложила пальцы к губам. Словно остановить себя хотела, заглушить слова, но не могла. — Такой же. Хотя на первый взгляд будто другой. Но, нет. Семь лет прошло. Семь лет не виделись. А мне кажется, что я его еще лучше знаю.

Думаешь, бред, да?

— Нет.

— Я насквозь его вижу. Как будто мысли читаю. Он думает, что он злой, — шептала. — А он не злой. Раненный он. Как зверь раненный. Кричит.

Покричать ему хочется. Пусть покричит.

— Марин, а как вы сейчас встретились?

— Не поверишь. Знакомый Матвея оказался знакомым Мажарина, вот так в одной компании и встретились. Теперь он меня навещает. Два раза уже был. Сегодня тоже, наверное, придет. Выбираю, что надеть, — говорила так же тихо и задумчиво. Оторвав ладонь от губ, посмотрела на свои пальцы. — Дрожат, ты посмотри.

— Да ты вся дрожишь. — Лида чуть сжала ее плечи. — Давай таблеточку выпьем. Тебе надо успокоиться и взять себя в руки. Чайку горяченького попьем и сладенького чего-нибудь скушаем. Давай?

— Давай. У меня нет, наверное, ничего такого. Я сегодня в магазин не ходила.

— У меня есть шоколадка. — Погладила Марину по спине. — А он не знает?

— Нет.

— А вы?.. — глазами договорила.

— Конечно, спали, — без слов поняла вопрос и ответила. — Он же не поговорить ко мне приходит.

— А как же так?

— Первый раз здесь, у меня. В спальне темно было. Вчера в машине. Юбку задрал, и всё.

— Сегодня куда его потащишь? — едва заметно улыбнулась подруга.

— Не знаю, — вздохнула Марина. — Вообще не знаю, что дальше будет…

Лида снова поддержала ее легким объятием. Что тут посоветовать? Она этим двоим точно не советчик. Даже ее жизненного опыта не хватит.

Разберутся, быть может… Быть может, всё у них наладится. Не зря же снова встретились.

— Мне вот это платье нравится. Очень красивое. — Поднявшись, достала из шкафа платье-футляр из итальянского джерси кофейного цвета.

— Это? — Марина приложила его к себе и глянула в зеркало.

Длина ниже колен. Молния сбоку. Горловина узкая. Подходит. Хорошее платье, стильное.

Симпатичное. Она его пару раз всего надевала.

— Да. С каблуками будет супер. Ты в нем такая вкусная. Вот прям как шоколадка.

— Его и надену. Пусть Мажара обожрется сладкого.

— Тогда тебе надо быть без платья. Прибирайся, я чайник поставлю. А то прилетит сокол твой ясный, и чай не успеем попить.

Лида пошла хозяйничать на кухне, Марина затолкала в шкаф оставшиеся вещи.

Без платья. Она тоже хотела без платья. До слез хотела. Но беда в том, что, если она будет без этого гребаного платья, ничего у них с Серёжей не получится.

— Слушай, — спросила Лида, когда чуть позже они уселись пить чай. — А с Матвеем что? Я и забыла про него.

— Прекратила я эту тягомотину в тот же вечер. Пообщались и хватит. Он просил попробовать. Попробовали. Не получилось.

— А он уже всем про свадьбу растрепал.

— Про какую свадьбу? — воскликнула Стэльмах.

— Не конкретно, конечно. Но сказал, что у него такие серьезные намерения… и такое к тебе серьезное отношение… и он готов ждать, сколько угодно… и намерен жениться… в общем, ты идеал его женщины.

— Боже мой, ну что за человек. Он, наверное, все мои слова за какое-то лукавство принимал.

— Есть такие мужики, Мариночка, которые любят пострадать. Их хлебом не корми, дай за бабой побегать. Матвей, видимо, такой. Чем холоднее ты с ним, тем усерднее бегает. А если он твои слова принимал за лукавство, не надейся, что с первого раза поймет. Подумает, что цену набиваешь, и припрется еще раз. Блин, я уже жалею, что вас познакомила.

— Только не это. Только с ним мне разборок не хватало. Но ты не бери в голову, — махнула рукой.

Они еще немного поболтали, и Лида ушла. Маринка переоделась и накрасилась. Только успела помаду в косметичку сунуть, в дверь позвонили.

Открыла, не посмотрев предварительно в глазок, и опешила: на пороге стоял Матвей.

— Что ты здесь делаешь? — сначала растерялась.

— Поговорить хочу.

— Хорошо, давай выйдем. — Мигом скинула домашние тапочки и обула туфли.

— Почему бы нам здесь не поговорить? — Шагнул в прихожую и захлопнул за собой дверь.

Никогда у нее в квартире не было чужих людей. Матвей тоже для нее чужой. Он на площадку ни разу не поднимался, всегда ждал внизу, в машине.

Но сегодня отчего-то решил по-другому, чем сразу Марину напугал. Такое бесцеремонное вторжение вызвало в ней безотчетный страх.

— Я не ждала гостей, у меня не прибрано. Мне неловко, так что давай лучше выйдем на улицу. Можно недалеко прогуляться или просто постоять внизу. Куда-то пойти я с тобой не могу, мне некогда.

— Я вижу, что ты очень занята. — Оглядел ее. — Шикарно выглядишь. Точно не для того, чтобы весь вечер дома просидеть. Для меня у тебя нет времени, да? Никогда не было. Для меня ты всегда устала.

Марина медленно втянула в себя воздух.

— Ты зол, я вижу. Мне кажется, хочешь поругаться. Не стоит. Правда. Не надо на меня обижаться. Не надо устраивать разборок. Нам не из-за чего разбираться.

— Ты теперь с ним?

— С кем?

Неудавшийся жених зло поджал губы, почему-то не решаясь произносить имя Мажарина.

Лицо его покрылось неровными пятнами, и Марина занервничала еще больше.

— Давай выйдем! Не надо здесь стоять! Не уйдешь? Тогда я уйду!

Выскочив на площадку, успела спуститься пролетом ниже, но Матвей бросился за ней и преградил путь.

— Ты меня перед Володей опозорила!

— Поэтому я и сказала, что нам нужно расстаться. Чтобы таких ситуаций больше не происходило. Оставь меня в покое. Ты два дня думал высказать мне это или нет? — Хотела обойти его и никак не могла. Он не позволял, наступая, и Марина вынужденно двигалась вдоль стены, пока не забилась в угол.

— Как шлюха себя вела!

Она тяжело задышала, всё еще стараясь говорить спокойно и холодно:

— А вообще забавно. Сам принял мои условия, сам на всё согласился. Я тебе честно сказала, чего ждать тебе, а чего не ждать. Но ты же уверял, что ни на чем настаивать не будешь. А сейчас я шлюха неблагодарная? Противно. Какая же я, по-твоему, шлюха, если даже не спала с тобой? Не тебе говорить, шлюха я или нет.

— Я думал, что ты правда такая принципиальная!

— На фасад запал? Если я тебе нутро покажу, тебе не понравится! Там ничего приятного и красивого! Ты не выдержишь! Ой, да о чем тут говорить! У меня кровь носом пошла, а тебя воротит! Думаешь, я не вижу? Тебя трясти не от беспокойства начинает! — от страха потеряв самообладание, закричала и тут же подумала, что Мажарин сегодня не появится. Именно потому, что так сейчас нужен, он точно не появится. И этот придурок обязательно с ней что-нибудь сделает.

От этих мыслей голова у Марины закружилась.

— Два месяца мне мозги делала! Такая вся правильная! Недотрога, бл*ть!

Марина скривилась:

— Фу, ужас, какой ты, оказывается. Не трахалась я с тобой? Значит, не доверяла! Не заслужил! И правильно! Не ошиблась, значит! Вон, одна неловкая ситуация, и всё дерьмо наружу полезло! Все вы такие! Уроды моральные! Мало мне в жизни извращенцев было, еще один прицепился! — не сбавляла тон. Уже не могла. Продолжала кричать, не подбирая слов и ничего вокруг себя не видя.

— Торопиться она не хотела! А как ёб*рь бывший появился, так сразу правильность свою потеряла!

— Не переживай, недотраханный ты наш, я и тебя сейчас в*ебу, — сказал Мажарин и хлопнул Матвея по плечу. Тот, не успев обернуться, в следующую секунду рухнул к Маринкиным ногам от сокрушительного удара в голову. — Раз я ёб*рь… — Подняв за шкирку, протащил бесчувственное тело по площадке и закинул в лифт. — Чего молчишь, пассажир? Тебе куда?

Поближе к небу, наверное, а то размечтался. — Отправил лифт на последний этаж.

Маринка так и стояла, оцепенело вжавшись в угол и обхватив себя руками. Не заметила, в какой момент Сергей появился. Просто вырос за спиной у Матвея.

Интересно, он весь разговор слышал?

— Вот ничего не меняется, Стэльмах. Столько лет прошло, а всё так же приходится за тебя рожи бить, вечно с какими-то утырками связываешься.

— Окинул ее быстрым пытливым взглядом и, взяв за локоть, выдернул из угла. — Мотю твоего не учили, что девочек обижать нельзя.

— А ты не то же самое делать собрался?

— Мне можно. Я свою. А он чужую — мою.

— Издеваешься.

— Нет. Я из-за тебя крови нахлебался. Ты мне теперь роднее некуда. Так что, если у него совсем с головой плохо. И он вздумает позвонить. Или, не дай бог, прийти. Скажи ему сразу. Что я его кончу. Без вариантов. Квартиру закрой и поехали.

— Куда?

— Куда-нибудь. А то Мотя мне романтику испортил. Разорался тут на всю парадную, что не давали ему два месяца. Значит, плохо просил, раз не давали. И не у той просил.

— А у нас с тобой, Мажарин, охренеть, как всё романтично! Ты-то вообще не просил, я к тебе сама приехала!

— Угу, — чему-то довольно кивнул Сергей. — И чего ты с ним связалась? У него же на роже написано, что он недоделок.

— Это не я с ним. Он со мной. Я не разбиралась, что у него на роже написано. Они мне все на одну рожу. Это только ты особенный. А остальные все недоделки и утырки.

— Я прям сейчас хочу убить тебя за эти слова.

— Знаю. Секс будет, или сразу убьешь?

— Поторопись, Мариша. Ты же не хочешь, чтобы сейчас кто-нибудь вызвал лифт на первый этаж?

Марина тут же сорвалась с места, быстро закрыла квартиру и стала торопливо спускаться по лестнице, вцепившись Мажарину в рукав пиджака.

— Он там хоть живой?

— Ни хрена с ним не будет. А жалко. Ну, может, сотрясение… может, оглохнет на одно ухо…

— Боже…

— Зато знать теперь будет, что девочек обижать нельзя.

* * *

Секс у них был. В туалете ресторана. Разговаривать все равно не получалось. Либо молчали, либо каждое слово раскаленным клеймом по коже.

Марина сама спровоцировала, Мажарин не отказался. Ему же без разницы, как и где ее трахать, если она для него сука…

Секс в туалете… Противно. Грязно.

Сама в эту грязь залезла, потому что не видела другого выхода, и Сергея туда окунула.

Потом слезы по щекам градом.

Выскочила из ресторана, побежала к парковке, ища взглядом свободное такси. Главное, вырваться и уехать домой. Если Серёжа приедет за ней, она не откроет ему дверь. Ни за что на свете.

Третий день… еще семь… выдержу… еще семь дней…

Только распахнула дверцу авто, чтобы сесть в салон, чья-то сильная рука буквально оттащила ее от машины.

Испугаться Марина не успела.

— Снова уходим по-английски? — рыкнул Мажарин.

— Отпусти, — проговорила, задыхаясь.

Но он не отпустил, а крепко прижал ее к себе за талию и поволок на другой конец ряда к своей машине.

— Серёжа, отпусти! — Свободной ладонью вытирала слезы. — Серёжа, я так каблук сломаю!

Запнулась. Поддержал ее. Вроде пошел медленнее, а она все равно спотыкалась на каждом шагу.

Радоваться бы. Хотел же этого. Мечтал, чтобы ей было плохо, чтобы страдала.

Теперь ей хреново. Она плачет, вырывается, убегает. Надо радоваться!

А радости от этого никакой и совсем никакого удовлетворения. Разруха сплошная. Хотя, казалось, разрушаться больше некуда, внутри и так месиво. Не заживающее. Но и не убеждал себя никогда, что от болезни этой вылечился.

— Ты получил, что хотел, теперь отпусти меня!

— А у нас лимит на секс? Один раз в сутки? Еще хочу. Ко мне поедем.

— К тебе не поеду.

— Поедешь.

— Не поеду!

Впихнул ее в машину. Обошел «БМВ», сел за руль, но трогаться не спешил. Бурлил весь, кипел, но сидел прямо, смотрел только вперед и долго ничего не говорил.

Марина прерывисто вздохнула и вытерла мокрое лицо. Попыталась как-то взять себя в руки, но паника накрывала с головой. Спокойный Мажарин пугал еще больше. Потому что спокойный Мажарин начинал думать и анализировать. Ей не надо, чтобы он сейчас сидел и думал. Ей надо, чтобы он отвез ее домой! Прямо сейчас!

— Отвези меня домой, — попросила, волнуясь, и в собственном голосе услышала предательски высокие нотки.

— Скажи, какого хрена ты тащишь меня трахаться в туалет, а потом рыдаешь?

— Что за вопрос, Мажарин? Это же самое подходящее место, чтобы отыметь меня, как суку, — резанула с нарочитой грубостью, которая плохо сочеталась со слезами.

— Ты даже не кончила.

— Неловко было. — Стиснула руки в замок, скрывая дрожь.

Сергей выбросил вперед ладонь, описав круг указательным пальцем. Раз-второй. Как будто не только в воздухе, но и в голове что-то у себя прокрутил.

— Я не догоняю, — резко сказал он. — Ты с Мотей не трахалась.

— Тебе объяснения нужны, почему я с ним не спала?

— Допустим.

— За ум взялась. Теперь к незнакомым мужикам в первую же встречу в постель не укладываюсь, домой к ним сама не езжу, сексом занимаюсь только после двадцатого свидания. Кто Моте виноват, что он меня так редко куда-то приглашал. Приглашал бы чаще, уже бы давно трахались, — выдала почти на одном дыхании.

— Долго эту скороговорку учила? — посмотрел на нее знакомым сосредоточенным взглядом.

Господи, как она боялась этого взгляда!

— Нормальный ты нашла способ взяться за ум, — продолжил он. — То есть, на первом свидании ты не спишь, зато потом трахаешься, где попало.

В машине, в туалете… Где еще? Куда следующий раз пойдем? Хоть куда, только не домой?

— Почему? — спросила, вдруг потеряв силу в голосе. — Первый раз это было у меня дома… если ты забыл.

— Не забыл. Вот и говорю, теперь ко мне поедем.

— К тебе не поеду.

— Почему?

— У меня удобнее.

— Кому?

— Мне.

— А мне нет. У меня квартира больше. Там можно в каждом углу трахаться. И в ванной. А на кухне сам бог велел только трахаться.

— Давай завтра.

— Не хочу завтра, хочу сегодня.

— А я сегодня уже не хочу.

— Захочешь. Мне кажется, я сумею тебя уговорить на долгое и жаркое продолжение. Только за клубничкой и шампанским заедем.

Мажарин совсем успокоился, потому что его движения стали мягкими. Пугающими. Голову он к ней поворачивал медленно и, кажется, даже чуть осел на сиденье, расслабившись. Марине стало еще больше не по себе, ее затошнило.

— Ага, особенно за клубничкой. Давай. Чего еще неделю тянуть, прямо сегодня меня угробь.

Пусть я сдохну от отека Квинке.

— Чего?

— Аллергия у меня на клубнику. Я ее с детства не ем.

— Блины с клубничным вареньем у меня ела и ничего.

— С абрикосовым! — заорала Марина. — С абрикосовым вареньем мы ели блины! С абрикосовым, Мажарин! А вечером поехали к твоей бабушке!

И у нее на столе была скатерть в красно-белую клетку! И бабушка боялась, что суп пересолила! А она не пересолила! И торт мы ей купили!

«Птичье молоко»!

— Точно, — спокойно подтвердил, выслушав ее истеричные вопли. — Варенье было абрикосовое. — Опять сделал этот жест. Крутанул ладонью.

Раз-второй. И снова у Марины к горлу подступила паническая волна. — Не по рынку движение.

— Отвези меня домой, — тихо и чуть хрипло попросила она. Не просила, умоляла.

— Накидываешь ты мне что-то, дорогая. Точно накидываешь.

— Отвези! Домой! — закричала.

— Нет, — невозмутимо. — Хочу тебя на всю ночь. А утром на завтрак блины. С меня варенье. Абрикосовое.