— Ч-чего-то мне не п-помогло, — простучала зубами Стэльмах, придерживая на груди полотенце.

Мажарин отправил ее в горячий душ. Марина простояла в душевой кабине черт знает сколько времени, но ее все равно колотило от холода и бил такой озноб, что колени тряслись. Переминаясь с ноги на ногу, она ждала, пока Серёжа найдет для нее что-нибудь мягкое, теплое и удобное.

— Сейчас поможет. Вот это надень.

— Не колется?

— Нет. — Забрал мокрое полотенце и сел на кровать, уставившись на девушку с пытливой напряженностью. — Тебе жить надоело?

Момент, когда хотелось орать на Маринку, чтобы хоть что-то в ее голове поменялось, прошел. Схлынуло напряжение, и разум погорячел от осознания, что могло произойти что-то непоправимое. Тем сильнее было желание ее успокоить и самому быстрее успокоиться.

— А кого это волнует? — Ярко-голубые глаза снова пустовато похолодели. Неловкими руками она натянула толстовку.

— Меня волнует, — сказал странные для самого себя слова. Странные, но честные.

Он волновался за нее, переживал и не задумывался, что делать этого не должен, ведь знакомы они всего ничего и отношения у них не те. Убил бы сегодня за нее и не думал, что это неправильно.

— Тебя волнует? Ты меня сам недавно отправил и сказал больше не приходить, — припомнила с обидой. И эта обида Мажарина обрадовала.

— Сказал, — подтвердил он. — И ты знаешь — почему. Потому что ты ведешь себя не по-человечески.

— А может, я не человек, — почти беззвучно.

— Марина! — одернул от дальнейших препирательств.

— Нет, не надоело. Но все равно не дадут, — добавила Мажарину внутреннего недоумения.

— Кто не даст?

Она глянула на него в смятении, оценивая, можно ли ему говорить то, о чем он спрашивал.

Вздохнула так, словно хотела вдохнуть весь кислород из комнаты, и присела рядом на кровать. Провела рукой по лбу. Усталость, бессонница, бесконечное нервное напряжение, последствия выпитого алкоголя скопились под черепной коробкой, давя на глаза невозможной тупой болью.

— Кони в пальто.

— Не дури больше, ладно?

Бесцветная улыбка коснулась бледных губ. Чуть прищурившись, Марина пристально посмотрела Мажарину в глаза.

— То есть ты сейчас прям думаешь, да? Дурить тебе дальше или нет, — уже ничему не удивляясь спросил он, а она в ответ только поджала губы. — А если ремня?

— Сильно?

— Очень.

— Тогда не буду дурить.

— Что с тобой происходит?

— Я в тебя влюбилась, Мажарин. Как идиотка. А ты в меня влюбился? — сказано это было без всякой интонации и улыбок.

— А я нет. Я просто так по району с гвоздодёром бегаю. Задницу твою из неприятностей просто так вытаскиваю. И от одной мысли, что с тобой что-то случится, у меня сердце тоже просто так останавливается. Что дальше делать будем?

Марина слабо пожала плечами:

— Не знаю.

— Оставайся у меня. Дальше разберемся, что делать.

Она кивнула, но головы так и не подняла. Серёжа положил руки ей на плечи, легонько сжал их, а потом притянул к себе. Обнял вместо слов, которые сейчас не находились. Чтобы говорить, нужно знать, что говорить, а его разум сгорал от непонимания. Они же не подростки какие-то, им не по пятнадцать лет, чтобы дурить без повода от выброса гормонов.

Марина вся вздрогнула в его руках. Раз-второй. И начала плакать. Еще ниже опустила голову, сжавшись и уткнувшись ему в грудь. Ничего не говорила, только плакала, и Мажарин чувствовал, что в этих безвольных рыданиях выплескивается всё невысказанное. Но она вдруг резко оторвалась от него и, соскочив с кровати, убежала в ванную. Сергей успел заметить на руке, которую она прижимала к носу, кровь и пошел следом.

— Не надо, я сама, только не лезь ко мне, — запротестовала Марина, склонившись над раковиной и смывая кровь с лица. Еще не хватало, чтобы Мажарин это наблюдал, она и так, мягко говоря, не в форме.

— Голову выше. — Он практически насильно распрямил Маринку и задрал ей вверх подбородок. — Стой так. — Убрал от лица волосы, откинув их за спину. Поднял вверх правую руку. — Всё. Стой. Руку не опускай.

— Я так кровью захлебнусь.

— Не захлебнешься. Сейчас быстро всё пройдет. Руку не опускай, — снова предупредил. — Я лед принесу.

Он принес завернутый в полотенце лед, Маринка приложила его к носу и скривилась, увидев свою кровь на светлой футболке Мажарина:

— Блин… Серёжа я тебя замарала…

— Ничего страшного, — бросил он и снял испачканную футболку.

— Она не отстирается…

— Ну и хрен с ней. Иди на диван сядь, я чай принесу. Или кофе?

— Нет, лучше чай.

Усевшись на диван в гостиной, Марина откинула голову. Совсем тошно стало внутри от накатившего чувства омерзения к самой себе. Всё не так с ней, всё плохо. Мерзко. И эта кровь… В эту минуту снова захотелось убежать куда-нибудь.

Хоть в преисподнюю. Скрыться ото всех, пропасть, исчезнуть. Раствориться, чтобы ее никто и никогда не нашел.

— Я есть не хочу, — снова начала спорить, когда Мажарин принес чай и бутерброд с сыром.

— Не хочешь — заставлю, не можешь — научу.

Марина рассмеялась:

— Ладно, я только сырок съем.

— Ладно, только сырок.

— А ты откуда знаешь, что так надо делать?

— Как?

— Руку поднимать…

— Дед научил. Пару раз я нос разбивал, когда с пацанами в футбол играли. Летишь же, ни хрена не видишь, как врежешься в кого-нибудь…

— И что ты даже не спросишь, почему у меня кровь из носа хлещет? — спросила с каким-то тайным вызовом.

— У меня несколько вариантов. Либо ты перенервничала, либо давление… на смертельно больную ты не похожа…

Его слова и отсутствие брезгливости к ее ситуации принесли Стэльмах неожиданное облегчение.

— У меня это с детства. Немножко было. Сказали, что перерасту, мол, такое бывает. Вроде, переросла, пропали эти приступы. А сейчас вот снова.

Снова буду ждать, пока перерасту, — даже умудрилась пошутить.

— Я бы сейчас сказал, но лучше не буду, — усмехнулся Мажарин.

— Чего сказал?

— Матом будет.

Он принес ей из спальни одеяло, а сам уселся за рабочий стол и откинул крышку ноутбука.

— Ты только ничему не удивляйся.

— А чему я должна удивляться?

— Мало ли, — уклончиво, но с улыбкой сказал он.

— Мажарин, сразу скажи: ты маньяк?

— Почти, — усмехнулся он.

— Чего маньячишь?

— Тихо, — строго сказал он, — пей чай и молчи. Я сейчас занят. Меня нет.

— Разговаривать нельзя?

— Нельзя. Я сам скажу, когда можно.

— Ладно, обещаю ничему не удивляться.

Она и рада помолчать. Трудно давались эти разговоры.

Выпив крепкого несладкого чая и с трудом впихнув в себя кусочек сыра, Марина завернулась в одеяло и улеглась на диване. Прикрыла глаза.

Черт… Головокружение усилилось. Почему голова с закрытыми глазами кружится, а с открытыми нет? Хотела спросить у Мажарина, но глянула на его сосредоточенное лицо и передумала.

Через несколько минут ее затошнило. Она, выпрямившись, села на диване. Вспомнила, что в парке Серёжа умывал ее минералкой. Может ей повезет, и дома у него тоже найдется минеральная вода? Решив не беспокоить Сергея, сама пошла на кухню, открыла холодильник и обрадовалась, найдя там минералку. Попив, она поплелась обратно, захватив воду с собой.

— Мариш, ложись в спальне. Там удобнее. Я еще посижу.

— Нет, я тут буду. — Снова улеглась и укрылась. — Ты мне не мешаешь.

— Ты мне мешаешь, — улыбнулся он.

Мешала она ему. Все время отвлекался на нее мыслями, то и дело посматривал. Потом понял по ровному дыханию, что она заснула. Вот и хорошо, пусть поспит. Ей выспаться надо, она измучена. Если Нинке верить, они и выпили-то не много, не столько, чтобы уйти в астрал. И другая она сейчас, с нее будто всю спесь сняли. Содрали. Смыли. От наглой мажорки в ней ничего не осталось. Какая-то озябшая вся и дрожащая.

Просидев за ноутбком еще часа полтора, Мажарин ушел в спальню, оставив Маринку на диване. Жалко было будить, она так крепко заснула. И сам почти отключился, когда из вязкой дремоты вырвала какая-то возня.

— Чего это ты меня там спать оставил? — проворчала Стэльмах, забираясь к нему под одеяло.

Мажарин улыбнулся, чувствуя тихую радость, что Марина прибежала к нему. Она, вздохнув, вздрогнула от теплоты его тела и сильнее прижалась спиной. Взяла за руку, крепко сплела пальцы, словно прося еще больше тепла, и Серёжа обнял ее крепче.

* * *

Разбудил их телефонный звонок. Сергей глянул сначала на окно: рано еще, восьми нет, часов семь утра, наверное. Перегнулся через Маринку, поднял с пола орущий телефон.

— Да, Витя… Ага, давай… — сонно ответил.

— Савин, что ли, с утра? — прошептала Марина.

— Да. Звонит на телефон, предупредить, что зайдет. По-тихому, типа.

— Притом, что у тебя телефон орет раз в сто громче, чем дверной звонок. Заботливый у нас Витя.

— Вот и я про то же. Заботушка наш, — усмехнулся Мажарин и со вздохом стал натягивать джинсы.

Выйдя из спальни, Сергей прикрыл за собой дверь, открыл Савину и зашел в ванную, чтобы умыться.

— Серёга, я Маринкины вещи принес. Машина у нашего дома, ключи в сумке, телефон тоже.

Вроде, ничего не потеряли.

— Хорошо. Вон на тумбочку положи, — кивнул Витьке за плечо, вытирая мокрое лицо полотенцем. — Чайник щелкни, кофе попьем.

Савин сам запер за собой входную дверь и прошел на кухню. От кофе он сейчас точно не откажется. Выскочил же из дома без завтрака.

— Вы как?

— Нормально.

— Слава богу. Блин, я ни черта не спал сегодня. Мне покрепче. А то не знаю, как работать сегодня буду, — попросил Витя.

Мажарин сыпнул ему в кружку три ложки кофе, себе сделал слабее. Поставил вазочку с печеньем и уселся, облокотившись на стол.

— О, привет, — обернулся Витёк на шарканье Маринкиных ног.

— Привет, Вить.

Сергей оттолкнулся от стола, и Марина села к нему на колени. Сделала горячий глоток из его кружки и виновато улыбнулась:

— Витя, извини меня за вчерашнее, пожалуйста.

— Да ладно, — легко пожал Витька плечом. — Поаккуратнее давай, а то у нас с Мажарой нервы не железные.

— Я знаю. — Обняла Серёжу за плечи и прижалась губами к щеке.

— Парочка, блин, — улыбнулся Савин, глядя на друзей. — Серый, а чего у нас только бабы бухают? Чё мы с тобой как трезвенники-язвенники, давай тоже нажремся.

— Давай. Нажремся.

— Поехали за город на выходных. Водочки возьмем, мяса.

— Не хочу водочки, давай винца.

— Винца так винца, — согласился Витя, делая последний глоток кофе и поправляя галстук.

— Поехал я работать. Созвонимся еще.

— Удачно отработать, — усмехнулся Мажарин и поднялся, чтобы проводить друга.

— Не издевайся. Сейчас дрыхнуть будете, мне бы так.

— Ты так не сможешь.

— Нет, я точно не смогу.

Пока Мажарин переговаривался с Витькой в прихожей, Марина взяла на себя смелость и пошарила у него в шкафу. Переоделась в футболку, жарко все-таки в толстовке. Надо какие-то вещи свои притащить, но потом. Сейчас ни о чем не могла думать, кроме мягкой постели. Кровать у Мажарина какая-то не такая. Только ложишься и засыпаешь, как подрубленная.

* * *

— Мариш… — голос Сергея мягко вырвал ее из зыбкого сна. Она повернулась на спину и открыла глаза. — По мне как будто танком проехались.

— Это не я.

— Я знаю, — улыбнулась посветлевшей улыбкой.

— Пойдем покушаем.

— Я только что ела.

— Это было в одиннадцать утра, а сейчас пять вечера.

— Пять? — удивилась. — Мажарин, ты мне что-то в еду подсыпаешь? Я ем и вырубаюсь.

— Виагру. Только, блин, не действует. Вставай. Без разговоров.

— Как строго.

— Я вообще деспот. Меня лучше не злить.

— Это я еще вчера поняла. У нас ужин?

— Примерно.

— А что мы есть будем? — Лениво пошла в гостиную и уселась перед телевизором.

— Карбонару, рубленный говяжий бифштекс и овощной микс.

— А-а, — посмотрела в широкую тарелку, — спагетти со сливочным соусом, котлета и овощной салат.

— Приятного аппетита, — засмеялся Мажарин ушел со своей тарелкой за рабочий стол.

— Я столько не съем.

— Ничего не знаю. Ты обещала меня слушаться.

— Точно обещала? — засмеялась Марина. — Это с похмелья было. А ты сам готовил?

— Нет, соседку попросил. — Поймал ее взгляд и тоже засмеялся. — Сам, конечно.

Маринка вздохнула, подогнула под себя ноги и взяла свою тарелку. В одиннадцать он точно так же разбудил ее и заставил поесть. Интересно, чем весь день занимался?

— А тебе на работу не надо ходить? — спросила Марина.

— Я уже на работе, — отозвался он, глядя в монитор.

— Да?

— Да.

— И с тобой опять нельзя разговаривать?

— Нежелательно.

— Почему?

— Работенка у меня довольно нервная, а болтовня меня отвлекает и раздражает. А если я буду раздражаться, я буду ошибаться, а ошибаться мне нельзя.

— Ясно, — проговорила Стэльмах, хотя ничего ей было не ясно. Кроме одного: когда Мажарин за ноутбуком, к нему лучше не лезть.

Ради бога. Без проблем.

Она бездумно уставилась в телевизор, монотонно жуя и ни о чем не думая. Потом отнесла свою тарелку на кухню, предварительно спросив у Сергея, не желает ли он чая или кофе.

Как он и просил, она принесла ему кофе с молоком, поставила кружку на край стола, но не удержалась — заглянула в монитор. Сначала нахмурилась, потом посмотрела Мажарину в лицо расширенными от изумления глазами.

Уловив ее удивление, он все так же, не отрывая взгляда от экрана, слегка улыбнулся.

— Ах, ты, проныра, — певуче протянула она.

Сергей поднял руки и взмахнул ладонями:

— Кыш, отсюда, кыш!

— У меня сейчас мозг рухнул. — Снова уселась на диван, так и не стерев с лица улыбку.

— Я представляю, — засмеялся, но быстро стал серьезным. — Так. Я еще часа два посижу, а ты пока можешь приводить себя в порядок. Потом гулять пойдем.

— Куда?

— Куда-нибудь. Просто на прогулку. Поели, поспали, теперь надо погулять. Проветриться. В ванной зубная щетка, халат, полотенце.

— Ты купил мне щетку, халат и полотенце? — удивилась, поставила свою кружку на журнальный столик, чуть не расплескав кофе, и побежала в ванную. Что-то там радостно проверещав, принеслась обратно и бросилась к Серёжке с поцелуями.

— Спасибо. — Крепко чмокнула его в губы.

— Не за что. Это ж мелочи. Халат всего лишь, а не шуба.

— Мажарин, шуба у меня есть и не одна. И они меня ни хрена не греют, скажу я тебе. Всё, работай. Я пошла в ванную.

Он не поймет ее радости, ни за что не поймет…