Первого января я проснулся поздно, часов в десять. Набегались вчера на празднике, наелись, ну и алкоголь своё дело сделал. Супруга ещё спала, не стал будить, сам пошёл потихоньку на кухню. Там сделал себе кофе, достал тазик салата, уселся на стул. Поискал глазами пульт от телевизора. Блин, нету. Пошёл по комнате, под подушками посмотрел, наверно, Вовка куда-то задевал. Так, надо опять со стула глянуть. Сел, вилкой наколол салат, поискал ещё раз глазами… Стоп! А где телевизор? Пульт ладно, но сам телек-то куда дели!? Стоп… Ещё раз. Зоряна спит, Вовка тоже, телек, девятый век… Вот это приход! Это что же я, так всё вокруг сделал, что перепутал двадцать первый век с девятым!!?

В таком виде, с падающим с вилки салатом, в полной прострации, меня нашёл Буревой.

– С Наступившим! Серега, чего приуныл?

– Да вот, телека нет… – пространно проговорил я.

– Э-э-э-э, чего?

– Телевизор, говорю, не нашёл, вот и приуныл.

– Ты вчера бутылку ту допил сам, что ли? – участливо поинтересовался дед.

– Не, Буревой. Другое. Накрыло меня, понимаешь, вспомнилось. Я тут проснулся…

Выдал свою краткую историю деду.

– …Понимаешь, перепутал я! Своё будущее и это время! А знаешь почему? Похоже очень стало. Так похоже, что страшно мне.

– Мужчины! С Новым годом! – в дверях нарисовался Лис, – Чего грустим?

– Да тише ты, мои спят ещё, – я погрузил и Лиса в проблему.

– А чего боишься-то? Ну, перепутал, с кем не бывает?

– А страшно мне. Не слишком ли быстро у нас тут всё идёт, – я накладывал остатки салата мужикам, – боюсь, не приживётся тут всё после нас, слишком активно развиваемся.

– И насколько быстро?

– Ну…, - я прикинул, паровые двигатели есть, электричества нет, ещё по-мелочи всякое, – На тысячу лет ускакали от моей истории, без малого.

– Ни хрена себе! – лица моих друзей вытянулись в изумлении.

– Вы чего тут ругаетесь ни свет ни заря, – пробурчала моя супруга, спускаясь по лестнице.

– Да так, думаем, – неопределённо махнул рукой Лис, – ты скажи…

– Чего говорить-то! Завтракайте, да на улицу идите, – разогнала нас Зоряна, – сами детям снежки обещали…

Сесть и поговорить удалось только после того, как стемнело. Собрались в актовом зале, узким кругом. Я поведал о сегодняшнем утре, о своих страхах:

– Ведь если сильно вперёд идти, то отринет народ-то новшества! – всплеснул руками я перед соратниками.

– Ну, тёплые сортиры что-то никто не отвергает, – вставил дед, вызвав всеобщий смех.

– Да? А паровики? Трактора? Как лошадей больше появилось, сами же хотели то сани делать, то телеги. И вспомни, как твои, Святослав, люди у нас тут попервой селились. Всё в новинку, сколько их пришлось ломать от привычного уклада? А ещё люди будут? Вот как наши новички приживаются…

– Хорошо приживаются, – перебил меня Святослав, – легко. Их мало, капля в озере, а нас – много. Быстро вникают, привыкают. Особенно те, кто помоложе.

– Хм… Это потому, наверно, что среда вокруг сформировалась, ну, люди в окружении уже наши. Малые группы мы быстро ассимилируем, ну, к себе по развитию подтягиваем, да наш образ жизни навязываем. А крупные пойдут? Нас не поглотят? Задумки наши не забудут? Или того хуже – не будут воспринимать как колдовство. Ведь на тысячу лет обогнали – это вам не хухры-мухры!

Народ призадумался, Кнут спросил:

– А расскажи, как у вас все было? Не про государство, не про границы, а про науку, как она шла?

– О! Да и в моё время не все знали про пути тернистые, которыми новинки появлялись. Вот для примера паровик. Его вроде как грек какой-то придумал, а потом – забыли. Я видел устройство, какое он сделал, по записям восстановили. Оно не такое, конечно, как у наших двигателей, но ведь и его забыли! А огонь греческий? Его секрет не раскрыли. А сталь булатная? Спорили-рядили, но не знали как его делали в древно… В это время…

– Так, сам учил, во всем должен быть порядок, – прервал меня Кнут, – давай по порядку. Что вы там у себя знали? Как науку делали?…

Лекция о кривых дорогах, которыми шли к прогрессу люди двадцать первого века затянулась. Я, честно говоря, и сам не очень в курсе был, так, в основном, по теме информационных технологий знал, они у меня на глазах, считай, создавались. А вот про паровые двигатели, про внутреннее сгорание, биологию, медицину, да и про воздушные шары – помню только анекдоты научные, в самых общих чертах. Сбивался, терял нить, выпутывался из бардака в собственной памяти, и рассказывал…

– Вот, значит как, – вздохнул дед, – тяжело шло. Особенно эти, алхимики твои…

– Да и с двигателями я не понял, почему так получалось, – добавил Обеслав.

– Да понятно всё, на самом деле, – махнул рукой Кнут.

Все уставились на корабела.

– Вы представляете, как лодку строить? Ну, если не у нас, а там, в Норвегии, как вы её называете?

– Лодка-то тут причём? – удивился Святослав.

– А при всем. У меня наставник был, я у него учился, дядька мой. Лодка она с бревна начинается, тут мы его киль зовём. Идёшь по лесу, дерево выбираешь. Выбрал, прислушиваешься, как оно на ветру скрипит, как ветки шумят, как сок внутри движется, как кора шелестит… Не подходит – идёшь дальше, другое ищешь. Выбрал – срубаешь, топором машешь, строишь вокруг него лодку. А глядь – она-то меньше, чем задумывал, получается! Сучок не там, древесина червём подточена, умирать с одного конца начало дерево. И вместо десяти пар вёсел, на лодке только семь влезет!

– Ну и причём здесь это? – народ не понимал Кнута, да и я, признаться, не до конца соображал, куда он клонит.

– Меня деревья учитель слушать учил, прояснил корабел, – с ним пять лет топором махал, потом – только с его разрешения рубил, но и после того, как умер дядька, лодки иногда не те, что задумывал получались, не с того дерева начинал! Пока сам, через себя, не попробовал их десяток сделать, не мог до конца быть уверен, что лодка такая, как задумывал получиться…

– Пробовал, значит, – я начал улавливать мысль.

– Вот! Пробовал! И только сам! – Кнут поднял палец вверх, назидательно уставившись на остальных, – а если бы я знал, что получиться из этого дерева, а что – из другого? Если бы наставник тот мой сразу бы мне дал признаки, по которым лодку получить можно нужную? Сергей, тут ведь и есть тот наставник. Все знают, что пар из котла рвётся. И в твоё время знали, и грек тот видел. Но что в конце получиться должно – ты только в курсе! И не потому что, знаешь, как делать надо, а потому что знаешь, как не надо! Признайся, ты про цилиндры те да гильзы сказал не потому, что паровики строил? Сам ведь говорил!

– Ну да, у нас такие в других машинах стояли, – я живо себе представил свой ВАЗ-2107.

– Ага. Но сам принцип, как надо, ты донёс, остальное – додумали. Кольца те, что на поршень одеваешь, ты ведь их сразу делал, как само собой разумеющееся…

– Ну а как герметизировать иначе? – встрял Обеслав, – Пар-то вырываться будет…

– А если бы тебе Сергей этого не сказал? – Кнут ткнул пальцем в пасыка, – Сколько бы ты промучался?

– Э-э-э-э-э, ну, придумал бы что. Прокладки там, или точнее делать… Или вот… А нет, так бы не получилось, – Обеслав впал в задумчивость.

– Вот! Лодка на первом дереве стоит, потом к ней уже борта да остальное наращивают. И Сергей вам в каждом деле то первое дерево даёт, знания о том, как надо, и главное – как не надо! Сколько бы мы потратили времени и сил, если бы он про торф не вспомнил? Сколько бы провозились, пока до цепей додумались? Сколько бы компас изобретали?…

– Да и в лаборатории моей, про таблицу ту, Менделеева ты её зовёшь… Я со своими никогда бы не додумался, что вода – это два газа. Хотя нет, додумался бы, но времени… – дед вставил свою лепту.

– И про экономику ту, с расчётами, – добавила Агна.

– И про приборы измерительные, что одинаковые должны быть, – вставил Лис.

– И про печь высокую для железа… И про гусеницы для трактора… И про водомёт… – со всех сторон пошли комплименты моим куцым знаниям.

– Так! Стоп! Я, кажется, начинаю понимать. Первое. Я знаю куда двигаться, то есть цель вижу. Второе, я знаю, как она должна выглядеть в конце. Третье, я знаю пути, которыми точно не надо идти. Мы вон, колеса гребные, вообще почти не использовали, разве что на болоте экспериментировали. А на них народ у нас чуть не пятьдесят лет ходил, если не больше, – я уже чуть отошёл от своих страхов, начал сам размышлять здраво.

– И главное ты забыл сказать, – продолжил Кнут, – система. Те знания, которые ты даёшь, это система, так ты называешь. Мой наставник мне давал кучу признаков для дерева, какое для чего рубить надо, но это как… Как… Как камни перебирать, вот! Если каждый описывать, они все разные. Но это же камни! Значит, общие признаки есть. Но все их перечислять да значения записывать – бумаги не хватит. А ты вместо этого сразу всё делаешь так, чтобы система получалась. Не отдельные цвета там у камня, не его форма, а плотность и хрупкость. И признаков меньше, и понятно становится, почему это брать, а не другой…

– Выходит, если на наставника твоего перекладывать, – дед продолжил мысль Кнута, – то Сергей нам половину деревьев в лесу пометил, на каждом свою лодку нарисовал, а мы только выбираем нужное…

– Ага, но лодка – это не только первое дерево, – уже я добавил, – борта, мачта. Я вам могу сказать, что резина везде нужна, например, и что сок корня того на неё похож очень. А вы сами уже остальное доделали. Я могу сказать, что сталью можно лодку обшить, а вот как это сделать – вы уже сами дошли.

– Да про сталь мы думали, кстати, ещё когда законы плавания обсуждали, – улыбнулся Обеслав, – да жестяные банки в ручей запускали…

– Только кто вам про закон то рассказал? Кто его с плотностью воды увязал и объёмом тела? Кто считать его научил? – Буревой отвесил Обеславу шутливую затрещину, – По химии вот, например. Что мы знали раньше? Что есть вода, глина, песок, медь да железо с деревом. Пришёл этот… Баламут Серега, и говорит, что металлов – чуть не сотня разных, что дерево – это углерод, что вода из двух частей состоит. И убежал, гад!

Все засмеялись, дед очень живо рассказывал.

– Мы мучались-мучались, но новый метал получили, цинк вроде как, и другие тоже, совсем чуть-чуть. А этот опять приходит, мол, получили? А в малых количествах его в железо да медь не добавляли? У опять дёру дал! Я своих ребят собрал, говорю, этот, – дед ткнул в меня пальцем, – не отстанет! Надо в железо их пихать, ещё полгода пихали. Глядь! А там грамм добавили – а сплав чуть не прочнее булата получился!

– И мы его в трактор, – добавил Обеслав, улыбаясь.

– Ага, а он все не угомонится, говорит, кислотой полейте, соль спробуйте. Спробовали – чуть на воздух не взлетели…

– А у нас – револьверы, – добавил Лис.

– Говорит, воздухом горячим бумажку хитро склеенную надуйте… – это уже Кукша.

– А у нас – воздушный шар, – подытожил Влас, – выходит, знаем, что на выходе будет, знаем как, и знаем, что делать точно не надо. И все это увязано между собой, в систему, как Кнут сказал. И если систему ту будем всем в голову вдалбливать…

– Не умрут вместе с нами наши начинания, – на такой вот ноте и закончилось наше совещание, посвящённое моим страхам.

Уже в постели долго думал над словами своих соратников. Да, действительно на тысячу лет вперёд рванули. Но ведь не бездумно! Мы же базу, в виде физики и химии, сами делали, разве что тупиковыми путями не пошли. Вон, сразу винты на рыбацкую лодку поставили, не стали колеса городить по бортам. Сразу домну, по детским рисункам, считай, делали, не занимались мелкими печками. Порох сделали из готовых материалов, не пришлось всё со всем смешивать, разве что с пропорциями помучались, да с формой крупинок. Да и потом вообще от дымного-то отказались! Мельниц водяных и ветряных не лепили ни разу, сразу на паровую тягу пошли. И далеко, надо сказать, это решение нас привело, лишних телодвижений не пришлось делать в безветренную погоду и когда ручей замёрзнет. Много чего так вспомнить можно, но суть остаётся одна. Цель я им даю, путь вешками малыми отмечаю, результат, который должен получиться, описываю, овраги да ямы на пути творческом сразу показываю, тупики закрываю, да всё это – исключительно на базе законов физики. Та самая Система. Обеслав же мне в итоге носит «прожекты» периодически, да и остальные не отстают с рацпредложениями и мыслями дельными. Ну как дельными, разными.

Пришли ко мне тут по лету прошедшему Лавер, изобретатель воздушного шара наш, и девушка одна, ткачиха, из птенцов Агны. Лавер принёс некие наработки по воздушному шару для переброски войск. Мол, если мы побольше сделаем его, то к корелам можно летать будет, да и так, обрушимся на врага из небесной стихии. Теоретически, все правильно. Прилететь-то можно, но я в будущем не слышал о том, чтобы воздушные шары использовали для такого рода перемещений. Наблюдать, кататься по небу, развлекаясь – да. А вот чтобы для ВДВ – не помню! Отправил его считать объем да и прочие характеристики изделия. Результат – для переброски десятка человек в полном обмундировании нужен шар размером чуть не с Москву. Отговорил парня, он и сам не дурак, понял всё. Хотя на малый шар, для одного-двух человек, ресурсы выделил. А вот девушка – там сложнее.

Она предлагает станок ткацкий изменить. Мол, за нитку не челнок цеплять, грохочуший и летающий туда-сюда, а приделывать некое подобие пули, что в винтовке, да «стрелять» сжатым воздухом. Такая вот конверсия. Пулю в сторону отбросил, а вот пневматику – попросил продумать. Обселава подключил, почти полгода он бился и принёс макет. Смолой тот ниточку смазывает, ниточка из трубочки торчит. Даёшь давление воздуха – летит такая пробка… И нитка с ней! Отрезаешь её на другом конце, и повторяешь процесс… Почему на это ресурсы отправил? А в фильме видел, что станок без челнока бывает! И без рам специальных размером с ширину полотна. Значит, можно так сделать, и нужно! Придумали с пневматикой и смолой – здорово! А если ту нитку без смолы пускать? Пробовали? Попробуйте, может, и так получится. Вышло, правда, хуже. Но народ не унывает – избавимся от смолы, станки легче, проще, производительнее будут. Тонкая настройка нужна, правда, да и пока лишь десятая часть ниток долетает до другого конца станка. Но я то знаю, что возможно без смолы и громоздких конструкций ткань делать! Выходит, моим решением на шаре десантном ресурс сэкономили, а на ткацком – в нужное русло направили. И всё – на научной основе. Физика – наука о природе – у нас, по сути, царь и бог, и математика с химией апостолы его. А значит, останется, не забудут люди, и не превратят все новинки в шаманство и колдунство! С такими мыслями и заснул.

После праздников начались труды. Опять засуетилась стройка, народ начал сновать к металлургическому заводу, тракторным рёвом наполнились дни. Я готовлюсь к поездке по подмандатным территориям, к корелам и к внезапно появившемуся постоялому двору на юге. Помимо этого, как я и предсказывал, пошёл поток потенциальных предпринимателей и артелей. Чуть освоившись в домах, народ начал водить носом насчёт улучшения качества жизни. Мебель, столовые приборы, какие-то бытовые мелочи, отделочные материалы, занавески и ковры, горшки для цветов и стиральные машины на паровом приводе, двери и окна, посуда и постельное бельё… Каждая семья, получив собственное жилье, малость отошла от коллективизма и решила чуть выделиться относительно соседей. Я их отправляю обратно, вроде как не время. Ни площадей для аренды, ни инструмента, ни сырья для такого рода работ не предусмотрено. А поток не спадает, а только усиливает… Пришлось обойтись паллиативом. Обеслав получил некий набор пожеланий от меня, Буревой и Агна – задание на выделение ресурсов и торговой площадки. Цель пока промежуточная – обеспечить народ сырьём и ручным инструментом для работы дома. Пусть свободное от деятельности время посвящают организации семейных гнёзд по своему усмотрению.

И тут как пазл, как кубик Рубика, сложилось всё. Я решение принял просто исходя из того, что помнил из детства про СССР. Не понимал никогда, почему не хватало банальных вещей, таких как стройматериалы и инструмент. Ну нет мебели, ну нет обоев, нет паркета – дайте электропилу да доски с фурнитурой, народ сам всё сделает, люди-то рукастые были, работы не чурались. Но в магазинах, по рассказам отца, инструмент и материалы тупо отсутствуют, приходилось «доставать» всё путём взяток да через знакомых. Да ещё и в квартире не развернёшься особо, даже если достал что-то. А тут, в девятом веке, забавно получилось. Начали выдавать ручной инструмент, доски. Народ жалуется – нет времени. Вечером темнеет рано, когда заниматься? И где? И руками не так ровно выходит, как при поточном производстве нашей типовой стандартной мебели… И вот тут оказалось, что я подсознательно, сам того не понимая, заложил уже всё для нормальной домашней работы.

Суббота, наш рабочий день, стал выходным под это дело. Гаражи у каждого дома, на перспективу сделанные да как склады под барахло, стояли пустыми, нечего туда ставить – вещей немного у людей, транспорта личного вообще нет. Хоп! И готово место для работы на дому! Инструмент ручной, ножи да пилы с топорами, не дают желаемого качества, это правда. А под более продвинутые вещи нужно место и инфраструктура. Хоп! В гараж верстак, баллоны со сжатым воздухом, и пневмоинструмент, уже привычный мужикам на государственных работах, в аренду. И трактор по утру ездит, заправляет компрессором баллоны со сжатым воздухом за денежку. Обеслав же сделал установочную партию упрощённого, не такого сильного пневмоинструмента, но с большим количеством насадок – дрель, фреза, шлифмашинка, «болгарка», лобзик, привод для гончарного дела. Набор станин для удержания достаточно крупного двигательного механизма, тисков для заготовок, мелось всякая, вроде крепежа да петель дверных, прочее сырье со склада… И процесс работы «на себя» пошёл семимильными шагами!

Я испытал инструмент, вроде удобно. Подготовил я указы соответствующие, к цене товаров для «домостроя» добавились некие коэффициенты, считаемые на основном месте работы, чтобы не халявили, плюс изменение в уголовный кодекс – воровство на рабочем месте, на госпредприятиях, каралось чуть не в два раза сильнее чем бытовое, чтобы, значит, домой с работы ничего не тянули. Внедрение всего этого поручил своим соратникам, и отправился в вояж. Приеду через пару недель, посмотрю, что получиться.

В вояж со мной, помимо двух десятков охраны, отправились корельские дети из Суворовского и Смольного, второго набора, Добруш, насчёт дорог посмотреть, Горшок да Вольга. Последний мне как представитель Новгорода нужен, на всякий случай. Вынул парня после «медовой недели», почитай, сразу, ну ничего, потом нагонит. Он вообще с трудом представляет свои функции как посла, слоняется, как неприкаянный, пусть поработает, пока ему Рюрик других дел не придумает. В поездку шли на конях, хотели прогуляться к корелам, на завод, потом повернуть на юг, по тропам Горшка, и выйти уже к трассе на Гребцы, а оттуда к постоялому двору, что у нас завёлся сам собой. Цель поездки – рекогносцировка.

Не то, что сам убедиться хочу в том, что у меня в государстве всё в порядке, нет. Своим соратникам я доверяю более чем полностью. А во многих областях они меня и знаниями превосходят, потому и технической составляющей моя поездка не несёт, не «прогрессорствовать» еду. По химии Буревой меня легко за пос заткнёт, по строительству дорожному – Добруш. По механике Обеслав в такие дебри лезет, что с налёту я не сразу понимаю его вполне рабочие и эффективные идеи. Растимир и Олесь на торфе и металле радуют чуть не раз в неделю открытиями и трудовыми подвигами, в ткацкое дело свой нос совать – себе дороже, там Агна царствует. Просто, несмотря на всё это, зачастую местные жители не видят того, что замечаю я.

Как, например, с тем воздушным шаром было. То, что связь нужна – поняли все, но вот световой телеграф, да ещё и поднимаемый горячим воздухом повыше – с моей подачи получился. Или вот если с рудой цветных металлов историю вспомнить. Буревой как только не пытался выделить полезные нам цинк из минерала! И кислотами его травил, и грел по всякому, и охлаждал, и даже под микроскопом пытался какие-то крупинки отделять. А я ему просто посоветовал в жидкость минерал, растолчённый в пыль засунуть, размешать всё, и продуть воздухом. Дед попробовал, собрал пену – а там чуть не концентрат каких-то соединений цинка оказался! Его дополнительно обработали – и получили вполне себе новый промышленный способ добычи полезного сырья. Имел ли я хоть какое-то представление о таком методе обогащения руды? «Да щаз!». А вот шоколадку, которая в газировке сама собой поднимается и опускается, обрастая пузырьками углекислоты – вполне себе наблюдал, и то, что связанно это с поверхностным натяжением и смачиваемостью – знал. Додумались бы без меня мужики до такого? Да вполне, но позже, а так уже установку собирают для выделения меди, цинка, олова. Причём ещё и жидкости разные пробуют. Да и в социальной сфере так, и в экономической, да и в военной, бывает. Просто у меня кругозор, из-за телевизора, радио, Интернета и просто информационного шума вокруг себя в будущем – на порядки выше, чем у них. И даже специальных знаний не столько требуется, как просто быстрого поиска решения в ситуации. Им-то думать приходится, изобретать, а мне – вспоминать да «натягивать» на реалии девятого века. Потому и пошёл я в этот вояж, хочу своими глазами увидеть, что тут происходит.

За световой день как раз до поворота к корелам дошли, туда нам Суворовцев подвезли на БТР, чтобы кони не напрягались. Переночевали в сигнальной башне, в тесноте да не в обиде, и двинули к Феде через болото. Тропа к корелам сильно преобразилась за два года. Народ гоняет туда чуть не круглогодично, то Горшок минералы ищет, то Федя к нам за советом, к башне сигнальной, то наши туда, помощь оказать, в долг, то корелы возвращают нам кредиты, мехом да образцами. За почти два года болото обросло вешками, присыпанными участками, где наиболее топко было, пометками, мостками, отдельно шёл отмеченный канал для водомётных лодок. Добрались быстро, Федя о нашем приходе предупрежден.

– Ну здорово, корел! – я пожал руку мужику.

– Ну здравствуй, государь, – корел кланяется, да шапку ломит но как-то больше уважительно, чем подобострастно, я даже останавливать его не стал в таком проявлении чувств.

– Ну рассказывай, как у вас тут? Как живёте? Как там долг наш? – подколол я дядьку.

– Э-эх-х-х, – чуть притворно, по-моему, вздохнул корел, – долги наши… Когда теперь вернём… Ну а так все хорошо, запасы на зиму большие сделали, избу для тебя содержим…

Так, под рассказы корела и пришли в его… Хм, уже даже не деревню. Опорный пункт, вот что она напоминает. Сколько внутри домов – неясно, ибо вокруг села стоит крепость деревянная… А я думал, зачем им трактор-то понадобился. Пару месяцев такая заявка пришла, мы отправили бригаду, долг мужикам нарастили. Вот значит что, обороной занялись. Крепость метра четыре высотой, да ворота нормальные, вбок открываются, а не вверх как в центральном селе деда-маразматика покойного. Ворота открыты, внутри порядок, как в казарме, вместо семи жилых домов стоят девять, сараи превратились в некие подобия наших бараков, дорога намечена щебнем по селу, на внутренней поверхности крепостных стен – помосты, как у нас в городе в деревянной крепости… Вообще, «рука Москвы» чувствуется везде – и в способе постройки, и в деталях, вроде петель на дверях домов и воротах, и в порядке. Особо доставляет парнишка в заботливо вычищенной суворовской форме, с деревянной плашкой на нагрудном кармане. Он тут ведёт себя как хозяин, тыкает людям, что да как делать, а народ, что удивительно, слушается!

Приблизились к пареньку, присмотрелся… Ба! Это ж Федор Федорович, сын нашего Феди!

– Здравия желаю! – окликнул я его.

– Ой! – подскочил тот, спиной к нам стоял, увидел меня, заулыбался, – Здравия желаю, государь! Разрешите доложить! Село Заболотное к встрече государя Российского готово! Дневальный по селу – суворовец Карелин!

У меня слезы умиления выступили, стоит мелкий пацан, руку к шапке тянет в приветствии воинском, морда серьёзная, на груди, на табличке той деревянной, и впрямь «Дневальный» нацарапано.

– Какой же ты суворовец, Карельский! Ты ж уже не в училище? Значит, бывший, получается. Ну или просто, подданный…

– Суворовцы бывшими не бывают, – грозно так посмотрел на меня пацан, и даже чуть зло.

Я даже как-то неловко себя почувствовал под этим взглядом. Блин, обидел парня ни за что ни про что…

– Вольно, суворовец! – приказал я, парень повеселел, – И впрямь, бывших суворовцев не бывает. Докладывай, кратко, по существу.

Отчёт суворовца, как ни странно, был более информативен, чем описания Феди. Уровень запасов продовольствия и топлива, состояние защитных сооружений, внешнеполитическая (!) обстановка, это про другие села, кратко, какие бедствия, с указанием ущерба, были за это время.

– …Доклад окончил! – парень прекратил вещать.

Сзади смешки, я и конь мой, Ворон, вместе изображаем «эффект Златобора», охреневая от увиденного и услышанного. Все село наблюдает, как целый Государь принимает доклад.

– Строй гарнизон, суворовец Карельский, – осторожно сказал я, уже догадываясь, что сейчас начнётся.

Парень кивнул, свистнул, что есть мочи. Над воротами крепости раздался грохот – в пустой ствол дерева кто-то бил. Потом удары прекратились, и передо мной встали в вычищенной и местами заштопанной форме все пять суворовцев и смолянок. Я уже даже не улыбался – настолько серьёзными были ребята.

– Суворовцы! Благодарю за службу!

– Рады стараться, Государь! – хором ответили мне ребята.

– За проявленное рвение, за то, что не бросили друг друга и продолжили дело суворовское, объявляю благодарность!

– Ураа-а-а! Ураа-а! Ураа-а-а! – было мне ответом.

– Принимайте пополнение в свою семью! – я сделал знак рукой, Добруш сообразил, что я имею ввиду, и вывел из прибывшей толпы ещё пять человек в новенькой форме.

Самое интересное, ребята из второго потока всю дорогу по болоту больше молчали или перекидывались короткими фразами. Не ощущалось радости от процесса возвращения домой. Я внимания особо не придавал этому, мало ли что там у них в детском мозгу происходит. А как сюда пришли, пацаны даже не маму с папой – первый поток в строю увидели, расцвели буквально. Вон, лыбу в строю тянут и перешёптываются радостно.

– Ребята! Все вы в разное время попали в дружную семью суворовцев Российских. Но независимо от выпуска, запомните! – это был экспромт, к такой встрече и таким речам я не готовился, – Все вы – братья и сёстры! Нет вам надёжнее друга и товарища, чем те, кто с вами, пусть и в разное время, из одной миски ел, на одной кровати спал… Ну и на уроках тоже подрёмывал!

Смешки, конечно, возникли, но радостные, не скабрёзные.

– Держитесь друг друга, и знамя суворовское, как и девиз, высоко несите по жизни!

– Нет знамени, – грустно промолвил Федя-младший, – а про второе мы и не знали, что оно такое есть.

– Девиз, мысль основная, он один – тяжело в учении, легко в бою! А знамя… – тут уже я замялся, как-то не сложилось с флагом до сих пор у них, – А знамя, ребята, будет. Простите государя своего, не привёз я в этот раз…

Я стянул шлем с головы. Народ вокруг проникся, включая суворовцев, вон, Федя-младший кадыком шевелит, хоть бы не заплакал.

– Но то дело наживное, – я вернул головной убор на место, вернул разговор из русла эмоционального в деловое – а что это у вас за ещё группа стоит, дальше?

За строем суворовцев двух потоков, чуть поодаль, стояли ребятишки. Возраст «наш», около десяти лет и менее. Стоят тоже серьёзно, хоть и одеты кто во что горазд, разве что значки какие-то на плечах, вроде наших погон.

– Э-э-э, – замялся было Федя-младший.

– По существу. Отставить мямлить! – чуть прикрикнул я на него.

– Пополнение! – чётко отрапортовал суворовец.

– Ну что. Значит, будем принимать пополнение. Там в сумах на конях подарки, это вам всем, – хорошо, что супруга позаботилась, а то бы я стрёмно выглядел с пустыми руками, – разбирайте.

– А книжки новые есть? – раздался голос из короткого строя.

– Есть парочка. Ладно, официальную часть считаю законченной. Ещё раз благодарю за службу! Теперь Феди, оба, со мной в консульство, остальные – разойдись!

Мы направились в отдельное помещение. Его построила полтора года назад наша агитационна бригада, в то время мы как раз решали вопрос с дедом-маразматиком. Я пару раз назвал его «консульством» в разговоре, мол, не посольское здание, но тоже – представительство. Ну и прижилось такое именование со временем. В этом помещении барахло, дань, для нас собирали. Ну и представители Москвы на ночлег в этой же избе устраивались, чтобы не стеснять местных.

– Ну, рассказывайте, Федоры оба-два, как вы до жизни такой докатились, – я пригласил мужика и его сына за стол.

Начал Федя старший, потом его перебил младший, потом – опять отец вуступил, чуть не подрались тут при мне, пришлось прикрикнуть и задавать наводящие вопросы. Так дело пошло веселее. Во время рассказа я краем глаза осматривал «консульство». Н-да, сильный след Москва оставила в этих местах, очень сильный… Ну, обо всем по порядку.

История стара как мир. Есть новое поколение и старое. Дети всегда, во все времена рано или поздно «бунтуют». Ну там спорят с отцами, огрызаются, пытаются выйти из подчинения. Процесс естественный, гормоны и прочее. В моё время молодёжь, в зависимости от возраста, сбивается в кучки во дворах под алкоголь и гитару. Те, что помладше, делают всякие «нычки», «халабуды», выдумывают свои тайны и секреты. Обычное дело, сам таким был. Получается, что у детей и родителей в какой-то момент образуется две жизни – одна обычная, где они ходят в школу и помогают по дому, и вторая, вроде как «тайная». Мелкие секреты, которые они не разглашают взрослым, какие-то встречи, без посвящения в них родителей, появляются свои общества и группки. Дети пытаются быть взрослыми. Хотят, чтобы им поручали серьёзные дела, относились как к мужикам и девушкам, доверяли их суждениям и их решениям. Плевать, что мозгов ни на что не хватает, что знаний, опыта житейского мало, что зачастую все их проблемы – это поход по родительским «граблям», от которых те так пытались их оградить.

И если детей в таком возрасте собрать в кучку, они начнут выстраивать свою иерархию, свои взаимоотношения, выделять своих авторитетов. А коли их ещё и поместить в таком вот «бунтарском» возрасте в некую замкнутую среду, с более низким контролем взрослых, то расцветёт это буйным цветом. Причём это на всю жизнь останется в памяти у этих детей, как то время, когда впервые в жизни что-то решали сами. В моё время, таким были, например, поездки в пионерлагеря, на олимпиады и соревнования, на творческие конкурсы. Папы и мамы рядом нет, один преподаватель или тренер на десять человек. Вместо одного старшего или младшего брата или сестры – десяток сверстников. Именно в таких местах закладывается дружба на всю жизнь, как живая память о тех временах, когда дети перестают быть детьми и начинают «играть» во взрослую жизнь. У нас этот возраст – лет двеннадцать-четырнадцать, тут – меньше, взрослеют рано. И вот теперь представьте…

Изъяли мы два десятка детей. Выдернули из жизни размеренной, привычной, традиционной. Родовые и племенные неписаные законы, природа вокруг – только это определят статус человека любого возраста. В шесть-восемь лет помогают детки по хозяйству чуть, потом больше, затем, годам к пятнадцати-шестнадцати, считаются взрослыми. Но условно совершеннолетними – старший рода держит своих подопечных в ежовых рукавицах, начальствует над всем, организовывает браки, определяет род занятий. Даже своя семья не является залогом самостоятельности – родоплеменные и природные законы не дадут. Один мужик, даже сильно подкованный и обеспеченный местными инструментами, не поставит, например, дом. Или кузницу. Не поднимет поле после выжигания леса, да и правильно подпалить его не сможет. Нет, попадались уникумы, не без того, но они лишь подтверждали правило. Поэтому жизнь этих пацанов, в Заболотном мы забрали только мальчиков, была в принципе расписана чуть не до самой смерти, ну с небольшими вариациями, вроде ухода в дружину какого-нибудь князя. Из вот из этой, просматриваемой лет на пятьдесят вперёд, жизни мы забрали их в Москву.

Кто был в хорошем пионерском лагере в моё время, тот поймёт оказанный эффект. Вспомнит слёзы, с которыми разъезжались по домам, хранимые чуть не тридцать лет пластиковые значки, трогательные письма, которые рассылали по всей стране, радость неожиданных встреч «выпускников» «Артека», «Орлёнка», других лагерей. Причём даже если не в одном потоке были, даже если не встречались никогда за время, проведённое в том месте, или просто не общались. Эффект такой же, но только усиленный на несколько порядков, ибо провели ребята в Москве год, и жизнь тут, в Заболотном, и там, в столице России – это небо и земля…

Год назад приехала первая партия корельских ребят домой радостно, всё-таки к родным вернулись. Но через пару дней затосковали… Заскучали по своей казарме, по отношениям в Москве, по чудесам её и праздникам, по воспитателям и учителям. Ибо там, в столице, к ним относились как к равным, но не обладающим знаниями, доверяли решать такие задачи, которые тут, в Заболотном, им были не под силу, да и не разрешил бы никто ими заниматься. У нас Суворовское на самообеспечении. Ответственность за порядок в расположении, за контроль за отоплением, за успеваемость – всё на самих воспитанниках. А здесь… Опять болото, опять каждый взрослый – царь и бог, и ему ни перечить нельзя (а в Москве на отдельных занятиях даже с Государем можно было дискутировать!), ни предложить что-то сделать по-другому.

Первая неделя прошла под знаком радости возвращения, а вот потом начались проблемы. Ребята получают «ремня» – то учить вздумали пап и мам, то делают всё по-своему, а не так как говорят им старшие, то вообще не пойми чем занимаются, вроде чтения да письма. Федя-младший тоже огребал, но в основном, морально, от старшего Феди. Тот был единственным корелом, кто был в Москве, и видел как у нас всё устроено, поэтому, даже «прогибая» под себя сына, старался по мере сил прислушиваться к его словам. Через ещё неделю собрались мои «суворовцы» за сараем, и стали думать, как жить дальше. Положение их в Заболотном после увиденного в столице не устраивало, а изменить его – возможности не было. Собрание постановило попытаться скопировать жизнь в Суворовском, мол, если будем жить как там, может, и отношение такое же появиться? Такой себе карго-культ – повторим форму, авось, и содержание подтянется. «За!» проголосовали все, потирая пятую точку, по которой приходился основной удар консервативных сил Заболотного.

Начали копировать с внешних признаков. Устроили сами себе побудку в шесть утра, насколько без часов смогли, построение, зарядку, физкультуру, занятия, на которых пытались просто писать и читать, выдумывать друг другу задачи и решать их. Опять получили от отцов на орехи, нечего, мол, дурью маяться. Пацаны проявили характер – не отказались от идеи, от формы, от ритуалов.

«Суворовец должен быть опрятным!» – вдалбливали им в училище, и каждый у себя дома устраивал себе койку по казарменному образцу. «Суворовец должен соблюдать гигиену!» – не уставала каждое утро им напоминать Смеяна, и пацаны мыли руки, умывались, чистили зубы. «Суворовец должен быть сильным!» – и ребята отжимались, бегали, подтягивались, приседали и тренировались с палками вместо копий. «Суворовец должен быть закаленным!» – и парни натирались снегом. «Суворовец должен быть здоровым!» – и пацаны внимательно следили за ранками и порезами, закутывались при ветре и морозе, старались, насколько это было возможно, правильно питаться. Сотни, если не тысячи правил и лозунгов, даже не внесённых в какие-либо документы, а просто появившиеся в процессе их обучения, стали основой для жизни ребят тут, в Заболотном. Потом из двух других сел пришла делегация. Ну как делегация, сначала один «суворовец» приехал с отцом на телеге, по делам. Поведал, что твориться в его селе то же самое, не дают «развернуться» старшие родственники, не слушают и не доверяют. Потом второй таким же Макаром нарисовался – и те же проблемы. Федя-младший, негласный лидер «суворовского движения» в Заболотном, постановил наладить связь. Итог – почти тайное общество на три села, владеющее своей письменностью, хоть и печатными буквами и с кучей ошибок, со своими ритуалами, приветствиями, принципами, календарём и счётом! Первым делом записали некое подобие Манифеста – вот те самые «Суворовец должен…!», на бересте, острыми палочками, и распространили на все три села. Потом долго, с каждой оказией, пополняли этот Манифест, включили туда ещё и по Смольному лозунги, ибо в других сёлах были и девочки, что прошли институт.

И вот к маю у ребят был прорыв. Маленькая победа, чуть поменявшая их статус. Началось все раньше, с банальных драк. Мы-то брали одного примерно возраста ребят, а в сёлах были и постарше, и помладше. Более взрослые дети, понятное дело, иногда не гнушались отвесить тумака мелким, тем более таким «чудным», как вернувшиеся суворовцы. Обычно такие дела решались потом с привлечением старших братьев, отцы в молодёжные разборки не лезли. Но в тот раз все пошло не по привычному сценарию. Достаточно великовозрастная детина, лет тринадцать, отвесила хорошего леща восьмилетнему суворовцу. Тот пришёл на сбор «тайного общества» с хорошим таким фингалом, ответить за пацана было не кому, у него три сестры только. Федя младший, не мудрствуя лукаво, собрал свою гоп-компанию и двинулся на защиту брата-суворовца. Нашли детину-обидчика и навешали ему по первое число! А чего не избить, если один из учебных предметов в училище тот самый мордобой, который мы скромно называем боксом? И если один на один, да в дворовой драке, не на ринге, наши парни с ребятами в полтора раза старше не справятся, то впятером они троих таких завалят и не поморщатся. Бокс-то у нас – игра командная!

Детина закусил удила, позвал родича! Разбираться с малолетками – старшего брата! Тот сначала отнекивался, потом согласился. Мало того что родная кровь бита оказалась, так ещё и дубасили толпой, причём мелюзга. Негоже, чтобы яйца курицу учили, а мелочь всякая почти взрослым мужикам, тумаков отвешивала. И пошли братья уже вдвоём, сделав при этом одну очень большую ошибку. Они взяли по палке. Тонкой, хлёсткой. Такая вреда не причинит, но боо-о-о-ольно сделает! Не знали «бойцы» того, что в училище учили не только боксу, но и биться в строю копейном, со щитами. Поймали братья обидчика, побили довольно сильно. Уйти не успели – на подмогу прибежала «бригада» с самодельными копьями и щитами. А мы ребят по молодости лет учили биться по правилам ГБ. То есть цель такого мероприятия – обездвижить и зафиксировать. Ну мои воспитанники и организовали им налёт ОМОНа, скрутили обоих и притащили в село. Те двое орут благим матом, народ подтягивается, интересно всем, что происходит. И тут Федя-младший и выдаёт, мол, нападение, да ещё и с оружием, да ещё и вдвоём – минимум «административка». И выходит, что должны эти двое по пять нарядов вне очереди. То есть – на уборку территории.

Тут уже взрослые вступили, начались средневековые разборки. Кто, по какому праву, зачем, почему… А мои стоят, в кучу сбились, но палки свои не бросают. Мужики орут, мол, не по обычаю так со старшими, а Федя им в ответ, что если ума нет, то пусть через веник набираются. Сам Государь не гнушается – и этим не следует. Село зависло. Как так – глава сильный да с дружиной, то есть я, и тоже веником машет!? Старший Федя подтвердил, да, факт – машет, если сам встрянет, о том ему дружина государя говорила. Причём хвасталась, мол, государь наш сам с ведром по территории ходит, не гнушается, если залетел по Закону, и с того силу большую Москва взяла. Закон – наше всё и для всех он един! Село ещё больше задумалось. Во-первых, «этих», суворовцев то есть, Государь сам отбирал, и вроде как они под ним ходили, а остальные корелы у Москвы в должниках. Значит, неизвестно, как тот руководитель России отнесётся, если его воспитанников бить, например, будут. Да и с силой той Москвы непонятно, а ну как впрямь из-за таких вот законов она поднялась высоко? Может, и им стоит о таком подумать? Ситуация непонятная. Федя младший, недолго подумав, объявил поединок! Мол, если по правилам он победит кого из братьев, стало быть, прав суворовец во всем. Совместил традиции и свои новые знания. Ведь по правилам нашего бокса биться – это тебе не исподтишка мелкого обидеть!

Село согласилось, малолетние отморозки строй не бросают. Организовали круг, вышел Федя, одиннадцати лет, и младший из братьев, тринадцати годов, соответственно. Деталь, хоть и маленькая, упала в копилку Феде-младшему. Вот в такой обстановке, все увидели, что пацан-то хоть и младше, но размерами сопернику не уступит, развит и откормлен не по годам, да и остальные суворовцы выглядят не в пример сильнее и взрослее своих сверстников. По холоду-то не сильно видно, когда все в тулупах да тряпках, а тут, в кругу, да ещё и в одних рубахах заметно сильнее. Федя лишь на пару сантиметров ростом уступает, но зато в плечах шире. Поединок был не долгим, Федя пробил «двоечку», сделал обманное движение левой, и апперкотом отправил противника в бессознательное состояние.

Все, банда малолеток завоевала себе место под солнцем в Заболотном. Пока только с точки зрения силы и только среди сверстников, но даже папаши стали по три раза думать, прежде чем пускать в ход последний аргумент в виде «ремня». А тут и новости подоспели – в других сёлах процесс примерно такой же, разве что в основном девчёнок обижают. После года с Ладой и Брунгильдой они независимые, гордые, кому такое понравиться? И если от барышень, что не учились в Москве, отбиться после небольшой школы самообороны да физподготовки в Смольном было легко, то вот от парней… В бабьи разборки вмешались пацаны постарше, выступали на стороне сестёр, били ребят странных. После очередной берестяной «малявы» банда из Заболотного рано поутру, вместо обычного бега, умчалась со своим дрекольем в соседнее село. Там в отряд включили местных суворовцев и смолянских выпускниц, и организовали подростковый «террор». Все обидчики к обеду ходят с бланшами, малолеток урезонить даже мужики не могут, ибо там их же дети присутствуют, и вроде как это ребячьи «разборки». Плюс ещё Федя-старший, прознав про «вояж» сына с дружками, прискакал весь в мыле, попытался решить возникшее недоразумение. Сделали поединок, как в Заболотным, только бойцы местные. И суворовец проиграл… Но на его место встал другой, и пригласил опять народ на поединок. Причём суворовец – из Заболотного. И ещё стоит толпа, к бою готовиться. Причём девчёнки – тоже! Народ на это посмотрел, решил, что битвы так устраивать можно до потери пульса, надо что-то делать… И тут из третьего села примчалась ещё «бригада», тоже вызванная берестяной грамотой. Двадцать человек, все как один, друг за друга стоят – народ реально испугался. Такую банду, пусть и малолетнюю, но решительно настроенную да кое-как умеющую пользоваться руками да деревянными копьями, остановить сложно…

Взрослые остановили «поединки», наказали всем прекратить драки. Всё, малолетняя банда завоевала авторитет в трёх сёлах. Да, их стали считать полными беспредельщиками, однако хоть так, на страхе, выбили себе пацаны да девчёнки толику свободы жить по своему разумению, отстояли своё право быть не такими, как все. Федя-младший, чуть не в приказном порядке, назначил ответственных суворовцев в деревнях, и наказал всем мужикам и бабам, кто между сёлами передвигается, передавать берестяные записки. Мол, если приедут, да без записки – надо идти выручать. Народ согласился, от греха подальше…

Казалось бы, блажь, все так и подумали. Мол, поиграются дети да и перестанут. Но тут из стороннего населённого пункта пришли в Лесное «на разборки» пацаны. Ну вроде как у нас на дискотеках деревенских – село на село, развлечение такое, дурь молодецкую потешить. Повод традиционно пустяковый – девушку какую-то обидели где-то, а пацаны вроде как вступились. А мои-то приняли всерьёз, отправили верхом смолянку с сообщением, что наших бьют! Гонец в третье село, в Ручейное, тоже поскакал. В итоге, не успели пацаны постарше морды друг другу расквасить, причём представители Лесного явно проиграли, как на «пришлых» налетел малолетний ОМОН, всех скрутил, побил и привёл в центр села. Там Федя-младший, решает, кому где да как наряды отрабатывать. Пришлые в шоке, малолетняя банда внушает страх, и все попытки улизнуть от ответственности пресекает копьями самодельными. А отвечать есть за что – зуб выбили парнишке из Лесного! Вся пришлая банда, все семь человек, тупо собирает под охраной хворост в лесу, наряд такой им Федя-младший определил. Набрали здоровенную кучу, и с берестой, в которой описаны их подвиги и наказание за них, с очумевшим видом отправлены домой… Через неделю донеслись слухи, что в Заболотном, Лесном и Ручейном завелась банда малолетних отморозков, которым на глаза с дурными намерениями лучше не показываться.

Взрослые из четвёртого села, родины неудавшихся защитников девичьей чести, понятное дело, пришли с претензией за побитых «бойцов». Но тут произошло новое, непривычное в этих местах, ибо о назревающем конфликте посредством детской берестяной почты узнали в Ручеёном и Заболотном!. Прибежали уже не только малолетки, но и мужики. И послали пришлых лесом! Припомнили старые грешки, мол, на БТР нападать все ходили, а пострадали только наши три села, какие претензии? Или тоже дань Москве платить будете? Народ пришлый погудел недовольно, «слился», но – гады такие! – настучали местному князьку, старшему сыну деда-маразматика, Игорю. Тот примчался решать вопрос, судить да миловать, пока власть из его рук окончательно не ушла. А тут Федя-младший, с речью о том, что нас Государь в кучку собрал, и сказал держаться вместе. Ты-то чего лезешь? Или опять Государю жаловаться, чтобы пришёл и разобрался, кто тут прав, кто виноват? На этом все претензии были исчерпаны, появление московской дружины корелы запомнили надолго…

Результат интересный. Малолетняя банда – непререкаемый авторитет среди детей до четырнадцати лет, да и постарше тоже с уважением глядят. Взрослые тоже впечатлены, особенно скоростью доставки сообщений и тем, что мелкие всё сами организовали. Теперь через почту наших суворовцев пошёл поток писем уже от всех жителей трёх сел. Мужики да бабы ходят к ответственным суворовцам, диктуют текст, другой наш воспитанник читает его у получателя. Красота! Малолетняя банда теперь не просто силу имеет, но и некоторый хозяйственный эффект оказывает. Федя-младший посмотрел на это, и начал дальше копировать жизнь училища в новых условиях.

Отправят одного суворовца за хворостом – вся пятёрка дует в лес. Там, разделив труд, как в училище делали, за день таскает столько того хвороста, сколько каждый по отдельности бы неделю таскал. Надо овец пасти, суворовцы им таблички сделали деревянные с именами и принадлежностью, одного в «наряд на овец» выделят, и тот всех пасёт. Надо ягоды собирать – и тут наши за счёт разделения труда впереди планеты всей, обдирают под ноль всё, до чего дотянутся. И так во всём. Федя-старший, да и остальные мужики и бабы, радуются, прирост-то в хозяйстве ого-го! Задумки наших суворовцев теперь хотя бы выслушивают, и то хлеб. А некоторые – так и принимают, что не может не радовать наших малолеток. Сила есть, ум подключили – статус сильно вырос. Потянулись другие дети, с вопросами, мол, как в вашу «банду» вступить? Федя им про грамоту да счёт, про занятия и физкультуру, про дисциплину и Манифест суворовцев речь прочитал, три четверти отсеялось, особенно те, кто постарше. Младшие наоборот, прониклись, ибо в консульстве, заботу о котором Федя-младший своим решением взял на себя, как «Представитель и воспитанник Государя», появились примитивные настольные игры, какие-то сказки самописные на бересте, прочее интересное. Там мелких и учили суворовцы.

Дальше – больше. Федя-младший прожужжал все уши отцу про трактора, что сеют-пашут да делают всё в Москве, мол, надо бы и себе такой завести. Крепость сделать. Зачем крепость? А вдруг оставшиеся сёла недоброе задумают? Вон, приходили уже с «разборками», а ну как повторить захотят, наказать строптивцев? Папа сыну про долг талдычит, мол, не расплатимся. И тут Федя-младший ему расчёты сует под нос. Процента-то по долгу нет! А значит, рано или поздно выплатим точно! Он же не растёт! Федя-старший в некоторой прострации, ему такие математические изыски неведомы и непонятны. Пришлось сыну папика учить математике. В ход пошло то, что экономику мы преподавали всем, даже детей учили считать ресурсы да выгоду. Вот Федя-младший на классической задаче «насколько больше трактор нарубит дров, чем вручную?» окончательно папу-то и уговорил. Получалось, что на неделю трактор надо взять, навалить леса побольше. Потом своими силами его приготовить, что на дрова, что на стройматериалы, и ещё раз вызвать. На всю зиму топливо будет, а значит, больше времени на ягоды и гриб, охоту и рыбалку. А больше собирательства – больше меха, больше шкурок – меньше долг Москве.

Уговорили мужиков, по осени отправили к нам сообщение, мол, хотим трактор. Мои сигнальщики подивились берестяному письму, согласовали всё со Святославом, ну и отправили туда рабочую команду. Потом, через месяц, ещё раз. Долг вроде как и вырос у села, но благосостояние, промышленный потенциал – тоже. А значит, и быстрее расплатиться можно. И всё это мои суворовцы с расчётами мужикам доказали! А там и оставшиеся два села жалом водят на момент воспользоваться в долг возможностями Москвы…

– Значит, моим именем ситуацию к всеобщему удовлетворению решили? – задал я вопрос после окончания повествования.

Оба Феди покраснели, замолчали. Я же в образовавшейся паузе рассматривал внимательней консульство. Вон доска кривая, чуть не из коры и щепок сделана, углём на ней пишут. Стопки бересты, вроде как архив получается. На столе какие-то фигурки, палочки-веточки – я так понял, это аналоги наших настольных игр. Шкатулка резная. Красивая, кстати, отдельно стоит, закрытая.

– В шкатулке что?

– Паспорта, – горестно выдохнул Федя-младший.

– Вот что, – я встал с лавки, – Федор Федорович, за проделанную работу тебе спасибо от всего государства Российского в моем лице…

И я поклонился пацану. Оба Федора оторопели, думали, сейчас влетит за самоуправство с именем Государя, а оно вон как повернулось. А у меня спина не переломится, тем более что сам дурак, не предусмотрел, не поддержал, не обеспечил… Я опять примостился на лавку:

– Поклон тебе за то, что не забыл Суворовское училище, Москву, и порядки её продвигать стал, Законы вводить. Молодец, все сам сделал, помощи не просил. И связь организовал, и учебный процесс поставил, как смог, и по хозяйственной части – тоже верно всё сделал. Кстати, про разделение труда, ну, что каждый одно только делает, как на сборе хвороста, где подсмотрел? Или в процессе учёбы дошёл?

– Ну мы полы мыли в училище, по трое. Ты ж сам приходил, сказал, нечего каждому тряпкой елозить, пусть один воду носит, второй тряпки готовит, третий моет, быстрее так. Ну и по экономике так сказали…

– Хм, и то верно. По сделанному я тебе только ещё раз поклониться могу от государства нашего. Теперь давай по проблемам и недочётам. Там мои в основном, сам дурак, не предусмотрел, не предвидел…

Папа с сыном сидят с отвисшими челюстями, не привыкли тут к самокритике от начальства.

– Но и ты тоже хорош, – вот, теперь челюсти на место встали, всё правильно, – почему не попросил учебных материалов да бумаги?

– Ну ты ж Государь, неудобно…

– Неудобно спать на потолке, одеяло падает, – немудрёная шутка развеселила корелов, – а рапорт подать для дела нужного завсегда правильно. Ты же гражданин Российский, вон и паспорт имеется, хоть и подданные родители твои пока. А значит это, что за тобой целая страна, которая тебя в дельном начинании всегда поддержит. Обратное тоже верно, сам понимаешь, поддержать государство своё, если оно о тебе заботится, всегда надо…

– Да я!.. Да мы!.. – младший Федор вскочил.

– Сядь, вижу, что есть мне на кого опереться тут, в Заболотном. Молодец, то я уже говорил. Так вот, учебные материалы, бумага, учебники и книжки, мебель, мел, наглядные пособия – это мы тебе обеспечим. Тут, в Заболотном. А у остальных как с этим?

– Худо, консульства нет, по домам собираются, – встрял в разговор Федор-старший.

– Вот, значит, и там надо избу строить, консульство, ну и обеспечить всем. Это без долга пойдёт, по бюджету образования. Это, пожалуй, вся моя к тебе претензия, что за помощью не обратился. Хотя за самостоятельность наоборот, хвалю. Далее будут предложения. Во-первых, надо сразу подумать, как в учебный процесс взрослых включить. Да-да, папа Федор, не возмущайся. Ваши яйца, дети то есть, ещё как могут куриц, вас, взрослых, учить. Есть чему и есть зачем. Там сам увидишь. Второе. Надо подумать, что делать с другими сёлами. Если они тоже к вам в команду захотят, что делать будешь?

– Так они же вроде не наши, не суворовцы… – протянул Федя-младший.

– Пока – да, а как захотят? Или братство суворовское на ваших сёлах закончится? – я хитро улыбнулся, – Нет, другие тоже захотят, вот увидишь. Надо вам на потом подготовку мальцов поставить. Тех, что старше тебя, не бери – не получиться у тебя, задавят. С ними мы отдельно будем думать, как поступить. У вас ребятишек сколько в селе осталось, что в Москве не учились?

– Да, почитай, восемь человек, а остальные ещё мелкие… Или взрослые, – задумался Федя-старший.

– Значит, пять ваших мы сейчас возьмём, все пополнение твоё. Остальные на следующий год пойдут. Там, может, подрастёт ещё парочка, так пару лет, и все почитай, – я думал вслух, – с других сел так же… Вот что, мы для более старших, и тех, кто один год уже проучился, сделаем некие курсы переподготовки. Зимние, чтобы от работ не отвлекать. Значит, Федя-младший, пойдёшь ты со мной до апреля, буду тебя отдельно учить. Ты как, папаша, согласен?

– Да чего уж там, забирай… – Федя только махну рукой.

– Не кручинься, толк от того будет большой, – я попытался успокоить корела, – подтянем тебя, Федор Федорович, по медицине чуток, по управленческой науке, да-да, и такая есть, по знаниям другим. Долг от того сократится, ибо нам люди толковые нужны, а ты, Федя, воспитал сына и себе на радость, и нам всем на пользу. Молодец. Теперь самое сложное. Федор Федорович, предстоит тебе испытание…

– Я готов! – опять вскочил малец.

– Не, не готов ты к нему. Испытание то властью. Я вам ещё двадцать человек привёл, вас теперь сорок будет. Если бы не возраст – дружина, почитай, княжеская. А это – власть, а власть, я тебе так скажу, самый сильный… – как ему про наркотики объяснить, и не поспособствовать экспериментам с веществами для расширения сознания?

– …самое сильное и крепкое пиво. От неё, от власти, дуреет человек. Вон, ваш «князёк»-самодур, что помер с нашим приходом, помнишь его? Вот, власть так человека, может быть вполне нормального, сгубила. Поэтому теперь тебе предстоит испытание такое пройти. А для того, чтобы власть в голову тебе не ударила, есть только одно лекарство. Ответственность. И она тяжёлым камнем ляжет тебе на шею, на возраст не посмотрит. Больше власти – больше ответственности. Если, конечно, как тот ваш дед жизнь не хочешь закончить. Поэтому думай до утра, с отцом посоветуйся. Встанешь на этот путь – обратной дороги не будет, потеря власти, даже такой как у тебя сейчас, это такой удар, от которого можно и не оправиться. Думай, хочешь по этой дороге пойти, ответственность за всех суворовцев и смолянок, их семьи и сёла, на себя взвалить? Или так, поиграешься и будет?

– Я готов, – сразу ответил Федя с серьёзным лицом.

– Не торопись, подумай. До утра время есть…

Вот такой разговор состоялся. И так тут быстро взрослеют, а я ещё и ускорить этот процесс хочу для отдельного парня. Вытянет? Не сломается? Непонятно… Но попытаться стоит, иначе зачем это всё? Отправили парня думать, а сами с отцом его сели о международной политике рассуждать.

За прошедшие два года жизнь тут сильно поменялась. Несмотря на конфликты с подданными Москвы, остальные корельские поселения потихоньку тянулись к Заболотному. Прошлый год голодный был, в долг уже у Феди брали они провиант, торговали. И это привело к тому, что Игорь всё больше и больше устранялся от дел управленческих. Экономика структуру поменяла, вместо ожидания помощи от крепости-столицы ещё с пяток сёл переключилось на взаимодействие с Заболотным. Федя-старший свой шанс не упустил, неплохо поднялся на спекуляциях, по сути, с товаром московским. Но народ тут не глупый, вполне себе осознаёт, что лучше бы вместо посредников напрямую работать с Россией. Вот и спрашивают у Феди об условиях подданства московского. Тот, к чести его, особо не зарывается, цены не ломит, и информацию даёт достоверную. В принципе, уже за тысячу человек готово поданными нашими стать. Даже Игорь не против заручиться поддержкой южного соседа.

Я принял решение. Процесс перехода в подданство определили уже привычный. Если кто из семей в других, не затронутых прямым влиянием Москвы, захочет подданными стать, пусть детей в заложники дают, а мы им за это – инструмент, помощь, долг. И пока кредиты не выплатят, пусть каждый год детей присылают. Учитывая эффект, который Москва оказывает на неокрепший детские мозги, чую я, что через пару лет никто уже и помышлять не станет о том, чтобы перейти под другую руку. Федя-старший теперь назначается главой администрации Корельского района, его сын – замом по воспитательной и образовательной работе. Первый занимается оформлением подданства, второй – работой с суворовцами и организацией консульств.

Поутру собрали всё Заболотное, сделали объявления о тех решениях, что приняли ночью. Народ отнёсся спокойно, они уже как-то и не представляли себе без нас жизнь свою, а подтянуть хозяйственно пусть и дальних, но всё равно родичей да соплеменников из других сёл, людям было в радость. Срок установили до следующей зимы. Мы и интернаты наши расширим, и ресурсы подготовим. Как раз третий поток ребят по домам вернётся, и станем в более массовом количестве корелов под руку подводить. Федя-младший согласился на моё предложение дополнительно подучиться, попросил только время, чтобы сдать дела своему товарищу. Это ему ещё один жирный плюс. Время у него есть, мы пока по двум другим сёлам пройдёмся.

В Лесном и Ручейном было чуть проще, я уже знал к чему готовиться. Крепостей там не встало, но суворовцы и смолянки встречали радостно и нас, и пополнение своих рядов. Особенно решения в части консульств ребят порадовали, как и обещания учебно-методических материалов. Взрослые тоже рады были, мы по сёлам инструмента привезли и подарков чуть. Да и детей отдали в этот раз со спокойной душой, знали, что не пропадут, а даже наоборот, ума да здоровья наберутся. Пусть и в долг.

Пока ехали от села к селу все думал, как бы ещё улучшить здравое начинание суворовцев. Пока на ум пришло только улучшение связи, надо бы ребят направить на сбор голубей. Я понятия не имею, как птичья почта устроена, но попытаться стоит, полезное это дело. Наловить, прикормить, повязать в пары, а потом отвезти в другое село, клюв связать, сообщение на лапку приделать, и выпустить – долетит или нет? Так и попробуем. Заодно скорость передачи данных и предельные расстояния определим. А то для светового телеграфа у корелов ни людей, ни мозгов не хватит пока.

Забрали Федю и пополнение. Двадцать три человека, причём часть уже вполне сносно пишет своё имя и считает до десяти. А трое так вообще – пишут на слух, с кучей ошибок, правда, и до ста счёт освоили. Хороший «улов». Всю дорогу Федя мне в деталях рассказывал про «братсво суворовцев», я ему указывал на ошибки, недочёты, мелкие огрехи. Не поучительным тоном, а скорее наставническим, преподавательским. Задавал каверзные вопросы, предлагал варианты на выбор, смотрел, как он подходит к решению отдельных задач. Парень не подвёл, самостоятельно приходил к достаточно интересным выводам, и главное – самое главное! – не стеснялся задавать вопросы. Пытал меня похлеще, чем Кукша в своё время, но меня это только радовало, работают мозги у Феди. За всем этим с интересом наблюдал Вольга, Добруш даже что-то себе записывал, а у ребят-корел вообще чуть глаза из орбит не повыскакивали. Ещё бы! Сам Государь! Лично! Тот самый, что местного князя малой дружиной победил, почти бескровно! Страшный человек, что в долги все сёла вогнал! Говорит с Федькой мелким! А тот ещё и спорит! И никто даже руку не подымает на мальца, не орет «мал ещё», не давит авторитетом, а даже прислушивается! Удивительно! Рассказы Федьки, что казались корелам некой сказкою, стали обретать под собой прочный такой фундамент.

Последним потрясением для новых воспитанников стали два БТРа, что приехали их забрать в Москву от сигнальной башни. А мы с Федей-младшим и моими спутниками направились к заводу. Дошли за день, в темноте уже устроились на ночлег. А вот утром, когда вышли да осмотрели всё, даже я изобразил «эффект Златобора». Это было реальное индустриальное предприятие! Да, три четверти построек из дерева, да крепость с колючей проволокой окружает его, да, дыма мало, из-за кучи фильтров, которыми улавливали газы и пыль из домны для дальнейшего использования. Но мощь! Несомненная индустриальная мощь скрывалась в урчащих огнём постройках. Удивили меня Растимир и Олесь, приятно, надо сказать. Ибо из-за угла выехал натуральный паровоз с вагончиками, и поехал до ленточного конвейера, там разгрузился, и поехал дальше. А ведь они, гады такие, даже мне не говорили об этом! Все отмазывались с Обеславом, что дорогу испытывают, что ещё ничего не готово, а тут на тебе – готовая система подвоза сырья по рельсам. Под окончательно офигевшим взглядом Феди-младшего, рассматривающего завод, ушёл «пытать» ребят.

Допрашивать долго не пришлось – это вообще не их проект, а Добруша. Тот сразу вывалил на меня все затруднения, которые у него при сооружении этой внутризаводской дороги возникли. Теперь стало понятно, почему ничего не говорили – рано ещё. Миллионы мелочей, о которых даже я не подозревал, мешали полноценному развитию такого рода транспорта. Я помог чуть с теорией, но не сильно, самому знаний не хватает. Разве что порекомендовал придумать новую передачу для машины на рельсах. Обычный трактор на железных колёсах слабо подходил в качестве локомотива. Надо и колёс побольше, и трансмиссию менять, и массу увеличивать для увеличения сцепления. Да и сами пути ещё нуждаются в существенной доработке. Вот с ними и сидели, я – вспоминал, Добруш – придумывал.

– Государь! Тут это, телеграмма тебе, – в заводоуправление, избу где мы сидели с племянником, вбежал мужик в кепке сигнальщика-связиста.

– Давай сюда…

«Самим ничего не предпринимать. Дождаться государя. Он решит. Лис.»

– Хм, это что ещё такое? Чего вы тут «не предпринимать» должны?

– Ну это про мужиков тех, наверно, – неопределённо махнул рукой сигнальщик.

– Каких мужиков? Наших?

– Не-е-е, других. Второй день сидят за стеной. Торговать, вроде, пришли…

– Вот те раз! Ну ладно, пойдём глянем, что там за купцы…

Залезли на стену. Там аккуратные прямоугольники торфоразработок, а рядом с ним – небольшой лагерь, окружённый телегами. Я четыре штуки насчитал. Позвал замдиректора завода, Растимир и Олесь, что тут начальниками на железе и торфе соответственно, числятся, пока в Москве, производственные планы утрясают.

– Что за люди? Чего хотят?

– Да знамо дело, железа хотят. Чудь белоглазая, с востока. Уже третий раз приходят. То больше по одному ходили, а теперь – толпой… Мы им не продавали, на то разрешения не было. Но и не гнали, чай, не звери.

– Ладно, чего уж там, пойдём общаться.

Время обеденное, мужики в лагере, чудь та самая, варили что-то вкусное. Запах разносился такой, что у меня даже слюнки потекли. Пришли к ним во всеоружии – охрана, я, Вольга, Федя-младший, Добруш. Все в доспехах, кроме Феди, всем своим видом показывая готовность к «переговорам». Мужики при виде вооружённого отряда как-то поникли, прижались друг к другу. Я за словом в карман не полез – «Кто такие? Сколько лет? Почему не в армии?». Чудь шапки ломит, с акцентом заметным, но на словенском, отвечает. Мол, мужики-рыбаки, с озера, что на восходе. Пришли торговать, железа хотим. В замен – вот товар, а ты, князь, не обессудь, подарка нет для тебя, не ведали мы о тебе. Я слез с коня, часть охраны со мной. Посмотрел на товар. Ну-у-у, я ни хрена не понял, если честно. Какие-то бочки с чем-то подозрительным, кости какие-то припёрли… А вот Вольга прям загорелся, прильнул ко мне и шепчет:

– Это ж деньжищи-то какие! Кость зверя северного, добрая, они его там бьют, а жир его, шкуры и кости те продают! Большую цену взять можно!

Поговорил с торговцами, после недолгих переговоров, блеснул знаниями. Мол, моржовый жир да бивень штука знатная, да животина та опасная. Добрые видать охотники вы, раз столько насобирали. Мужики прониклись, не каждый князь в моржах тут, видать, разбирается. Дальше дело пошло веселее. Присели к дядькам, угостили их, они – нас. Перекусили, за погоду поговорили, за урожай, там, рыбалку, перешли к делу торговому. Меня интересует объём поставок, их периодичность, скорость, чего они хотят за шкуры да жир. Кость мне без надобности, вроде, а вот первые две позиции очень пригодятся. Жир на мыло идёт, его мы чуть не в любом количестве брать готовы. Кожа – так же. Несмотря на существенное, многократное, увеличение стада нашей живности, пока на поток производственный мы не вышли. По графику через три-четыре года мы будем и в мясе, и в жире, и в коже просто купаться. Сейчас же дефицит этих товаров всё же ощущается. И из Новгорода нам тут не помогут – там это не самые распространённые позиции, не очень бойко местные жители торгуют животноводческой продукцией, самим, видать, не хватает. Да, подобные вещи ещё и скандинавы на торг привозят, но это уже импорт, и стоит он – мама не горюй! А зачем нам посредники, если тут народ сам пришёл с подобным товаром? Тем более, что это производитель, не перекупщик, передо мной сидит. Ну и самый главный вопрос интересен. Чего они сюда припёрлись? Шли бы на Свирь, там бы и торговали. А то я чуть не физически уже ощущаю, как грецкий орех, с которым я сравнил в своё время Москву, сдавили ещё и с востока. Да, пока с торговлей пришли, но сам факт появления гостей от Онежского озера малость напрягал. Где рыбаки с телегами прошли, там и воины с конями пролезут, а значит, и завод укреплять придётся, выделять новые силы на оборону.

В процессе разговора выяснили про быт этой чуди белоглазой (и впрямь глаза водянистые, голубые, но такие светлые, что белыми кажутся). У мужиков серьёзны многоплановый бизнес. Весной высаживают зерно да овощи, идут всем селом на лодке на полночь, на север, получается, там в конце лета бьют зверя, обратно возвращаются, продают купцам добытое, и, как снег ляжет, идут охотиться на пушного зверя. Вот в процессе охоты в декабре наткнулись на завод. Раньше слухи ходили, что какая-то неведомая в здешних местах непонятность дымная завелась, но близко никто не подходил. А тут пургой замело охотника, вышел прям к стене. Наши его увидели, помогли спастись от непогоды, в вагончик-бытовку определили на время вьюги. Там охотник удивлялся всякому, и, как снег прекратился, полез с расспросами. Чем мол, вы тут, хозяева дорогие, промышляете? Наши сильно не распространялись, но про железо сказали. Охотник в благодарность мех оставил, наши в ответ – котелок. Ну у нас таких много, вот и выделили, из своих запасов, из столовой. Им, кстати, штраф теперь полагается – нечего казённое имущество разбазаривать. Охотник котелок схватил – и дёру дал, рассыпаясь в благодарностях. Пришёл через две недели, с напарником. Опять шкурки принёс, хочет ещё железа. Наши уже ни в какую (тут им премия), мол, не положено. Помочь в беде или отдариться – это куда ни шло, а торговать без Государева разрешения – никак. Мужики не отстают, хотят таки наладить торговлю. Спрашивают, чего везти, какого товара вам тут надо? Заводские ответили просто – вези всё, Государь или его подручные, разберутся. Ну вот они и припёрли на телегах. Выходит, надо три раза премировать моих металлургов, за конспирацию, инициативу и помощь ближнему, да два раза оштрафовать, за котелок и торговлю без разрешения Хотя по первому вопросу ещё посмотрим, может, по бухгалтерии как-то выкрутились.

А на Свирь чудь и не ходили никогда, обычно торговцы прямо у них всё брали да мены осуществляли. Правда, ценник – конский. За моржовый бивень один к трём железо давали, не в пользу чуди, за жир – так вообще копейки. Но и деваться особо некуда, у самих с металлами не густо. А тут, после котелка того, что охотнику перепал, народ возбудился, выгодная мена получилась. Ну и решили, чем Перун не шутит, попробовать. Народ вроде добрый им попался, не убили сразу, по крайней мере. Собрали продукцию свою в качестве образцов, даже ласты моржовые солёные привезли, да и отправили четырёх самый опытных переговорщиков и охотников сюда.

Посидели ещё, я пошёл думать на завод, раздавать кнуты да пряники своим сотрудникам. С наказаниями, слава Перуну, не сильно пришлось разойтись. Котелок тот взяли из металлолома, он дырявый был, да быстренько заделали дырку мягким железом. Десять копеек цена в базарный день такому изделию. Торговлю они оформили как «непредвиденные расходы», молодцы, да подробно всё отписали в большом отчёте, что раз в квартал присылали с завода, потому я и не в курсе был этой ситуации. Мысль проста, если не вернутся чудские мужики, так и не страшно. А если придут – то вызывать по телеграфу кого поумнее в части торговли. И то верно, нечего по мелочам дёргать всех, тем более дело не сильно срочное. Премии выписал, отдельным постановлением довёл мысль о некоторой неправильности поведения, даже выговор не стал в личное дело заносить организаторам сего действа. А вот благодарность, за то что повели себя по-человечески с дядькой, да за смекалку – к премии чуть добавил. Пошёл на телеграф – надо выяснить, что у нас почём в плане торговли, московские расценки на товары чуди и их соотношения с ценой нашей продукции.

Переговоры через цепь сигнальных башен завершились вечером, и поставили меня в некоторый тупик. По нашим расценкам, если мы будем менять жир на железо дрянное, то по весу выходит один к двум. Килограмм железа за два килограмма жира. А всё из-за постоянного пересчёта ценности товаров по нашей экономической системе! Жир-то у нас почти дефицит, вот и выходит цена такая, высокая. Причём в конце сообщений от Лиса появились приписки чуть не от всей женской половины правительства, мол, бери всё, сколько дают. Смеяна, Зоряна, Жуляна, да все отметились, жир и мыло очень нужно!

Вагончик прогрели, вывели его за пределы крепости, мужиков в него пригласили на ночлег и на переговоры. Нечего на улице торчать, тут всяко теплее. Зажгли свет, опять начались переговоры. Я даже выдумывать ничего не стал, всё как есть выложил. Вот наша цена, в таком вот железе. Да не истекайте слюной, дайте договорить! Чем больше будете возить жира, тем он меньше стоить будет. Ну вот так у нас сделано, Закон такой. Мужики чуть погрустнели, но так, для проформы. Ибо столько железа они обычно года за два зарабатывали, а тут за один раз и за не самую большую партию. Кость ещё толкнуть попытались, по расценкам относительным, то есть – чуть не за два центнера стали. Я их сразу огорошил, кость у нас не ценится, так, за четверть пуда вся, что у вас есть, уйдёт, причём того же дрянного железа. Мужики в непонятках, как так? Обычно наоборот, кость брали, шкуры не каждый раз, а жир так вообще – пятки смазывать, за шапку сухарей. Чуть объяснил им про экономику, на пальцах, чудь уловила суть – есть товары ценные, а есть не очень, причём у нас совершенно не так, как у других. Начали интересоваться, что нам ещё нужно, желательно ценного для нас, и не очень – для чуди, вроде жира?

Встречный вопрос – а чего у вас много, гости дорогие? В ответ пошла лекция про богатый животный мир в их местах, мол, более пяти тысяч видов животины всякой! Одной рыбы – четыре тысячи девятьсот видов! Остальное – пополам комары и пушнина. Чего тебе из этого везти, хозяин? Посмеялись вместе, шутка удалась. Начали выпытывать подробности. А мужики-то, не так просты как казалось сперва. В их местах народ живёт рыбой, её ловит, продаёт. А эти – новаторы, за зверем морским ходят далеко, бьют его успешно. А рыба так, для пропитания. Но её и впрямь там очень много, по словам чуди. Горшок пришёл, он в лаборатории металлической зависал, начал пытать насчёт минералов. Мужики не в курсе, опять про рыбу разговор заводят. Чтобы переговоры вывести из тупика задал задачу – пять тонн морепродуктов в неделю, потянете? Пересчитали в их единицы измерения, чудь загрустила, не, телегами да санями не привезут, даже всем селом. Ну на то и расчёт! Перешли к нематериальным ценностям. Карты, знания, навыки, информация – мы все возьмём.

Вот тут чудь прямо по-другому глядеть начала, с немалой толикой уважения. Видать, не я один такой умный тут, в девятом веке. На таком предложении переговоры закончились, все пошли думать. Придётся тут задержаться, уж очень интересные мужики.

На утро опять собрались в вагончике. Чудь выспалась в тепле, коней их вместе с нашими в крепости обиходили, опять сели разбираться – где рыба, а где гроши. Долго затянулось переливание из пустого в порожнее. Не хотят, гады, меняться картографией! Зашёл с другой стороны. А чего вы все, собственно, хотите? Не, не в железе дело, не в товарах. По жизни-то чего вам надо? Мужики «подвисли». А и впрямь, чего по жизни надо-то? Ну, безопасно, сыто, одето-обуто жить, детей спокойно воспитывать, да в будущее с оптимизмом смотреть. Это не они – это я им так сформулировал. Те вроде не против, так и есть. Рассказал про наше государство, про то, как живём, что все по одному Закону. Мужики думают, неспешно так переговариваются. Спрашивают в итоге, каким они боком к нашему государству? Они ж под Бьярмой живут, ей вроде нечто вроде дани платят. Я встал в стойку – что за дань, где та страна, а то краем уха слышал, но ничего конкретного. Чудь просветила – ушли они из под владычества Белозера, на север, довольно давно, пришли на ничейные земли, что возле большого озера. Онежское? Ага, и так его зовут. Оттуда стали на промысел на заход ходить, и вот там, на севере, и есть город, Северным его зовут, а на местном диалекте – Биармия или Бьярма, кто как называет. В прямом смысле они дань не платят, а вот меха за проход в Северные моря, где на льдах звери живут с большими клыками, отдают.

Как здорово эти товарищи придумали! Зимой мех промышляют, чтобы за проход в Белое море, я так понял, заплатить, летом зверя морского бьют, и с торговцами на Онеге с того зверя промтовары себе имеют. А рыба с посевами – на прокорм. Стройная такая система получается, красивая. Спросил насчёт людей, что в Бьярмии той живут. Говорят, там сами. Ну сами, так сами. Нет, говорят, не сами – а са-а-а-ами. Саамы, что ли? Финны? А корелы тогда кто? А ещё кто живёт? Выдали список – леший меня побери, там что, каждая деревня своё племя со своим названием? Ужас! На карте покажете где кто? Молчат, мнутся. Поднажал чутка, прояснилась ситуация. Боятся мужики, а вдруг воевать их приду? Или, как вариант, сам зверя добывать пойду северного? Им с того какой интерес? Сделал ход конем – достал секретную карту севера…

Выписка из общей карты, с пометками где кто живёт по данным нашего МИДа в лице Лиса. Она от Балтики до Белого моря как раз, скопирована с форзаца записной книжки. Мужики в карту вцепились, глаз не сводят. Прикрыл рукой – нечего бесплатно пялиться, вы же не хотите меняться данными! Достал блокнот, начал рисовать. Сколько шли вы до нас, знаете? Не говорите… Ну, пусть столько, сколько от Москвы до завода, ну пусть раза в два больше. Пойду я вас грабить, соберу дружину, а смысл? Кость и жир вы притащили. Сами сказали, что по осени всё торговцам сливаете, значит, у вас запаса продукции моржовой нет, только то, что привезли. Схожу я значит, чтобы рыбу у вас забрать? Мех? Да на кой он мне нужен, ты на мне его много видел? Чай, хотели бы – сами тут его бы настреляли. А ты наших охотников видел? Видел!? Кого!? А, его вот видел с людьми… Горшок, минус тебе, за ненаблюдательность. Тебя видели – а ты людей нет, сам говорил. То не за мехом ходили, то камни разные искали. Выходит, мне вас «завоёвывать» – только в расход входить. Самому за зверем ходить? Дык мне получается только через Свирь идти, Москва, город наш, он на озере Ладожском. Да и то, из нас охотники на моржей – как из помета стрелы. Там и останемся, во льдах. Мужики посмеялись, действительно, навык там особый нужен, просто так в Ледовитом океане не походишь. Выходит, вроде как нечего мне у них грабить. Но всё же боязно чуди. Вот жир Москве нужен. А вдруг ещё чего, о чем мы не знаем? За тем и придёшь грабить. Блин, какие ушлые ребята! Ушлые – но интересные!

Пришли к некоторому промежуточному решению. Сейчас мы всю их продукцию за железо забираем, а там пусть ищут сами, чем нас ещё заинтересовать. Так как делиться знаниями никто не хочет, то стоимость товаров московских, соответственно, вырастет. Да, чудь надеялась пятьдесят килограмм железа забрать – но больше сорока не дадим. И именно за то, что данных о себе не представляют. Теперь пусть едут домой, думают над своим поведением. Наберут ещё товара на продажу – милости просим. Отдельно проговорили спекуляции. Мол, если в той Биармии есть чего ценного да полезного, пусть тоже везут. На том и расстались с восточными соседями.

Следующим утром кавалькадой, с Горшком во главе, путь он показывает, пошли тихонечко на юг. Сейчас задача пройти километров тридцать-сорок до небольшой речки, и свернуть за запад, вдоль берега дойдём к дороге на Гребцы. Там прояснить ситуацию с постоялым двором, самовольно образовавшемся, и назад, в Москву. Сколько прошли – определить сложно, тропинками двигались. И к вечеру вышли в деревню…

Блин! Вот стоит упустить процесс – сёла, как блохи на собаке, заводятся. Причём деревня свежая, и судя по древесине, не далее чем этой осенью образовалась. Да и Горшок говорит, что летом тут проходил – не было ничего. А сейчас три дома стоят, на скорую руку сделанных, лишь бы перезимовать, да микро-лесоповал, заваленный стволами необработанными. Это значит люди строиться будут да лес жечь под посадки. На моей территории!

– Открывай, хозяева! Государь приехал, – я постучался в избу.

Там шебуршение, приглушённые звуки, наконец, открыли. Ну мужик, обычный такой, из местных.

– Здорова, незваный гость. Какого хрена вы тут, в России, обосновались? Без прописки и разрешения на временное пребывание?

Мужик глазами лупает, весь сжался.

– Ладно, не парься, – мужик оглянулся удивлённо, температура такая, что не запаришься сильно, в избе ещё народ сидит.

– Чего надо-то? – спросил дядька.

– Тебя надо, со всем семейством и соседями. Есть кто главный? Не ты? Рядом дом? Ну ладно. Но ты тоже давай на выход, разговор есть.

Собрали представителей трёх домов. Получилось за пятьдесят человек, по нескольку семей тут живут пока в одном доме.

– Вы самозвано на территорию России пришли. О том, что это моя земля, у меня договор с Рюриком есть. Что дальше делать будем?

– Не знали, князь, – один мужик, лидер, по ходу, снял шапку, – с полудня пришли, из земель словенских. Вот, думали обосноваться…

– Ну что, место-то вроде неплохое… – я обвёл окрестности взглядом.

Выбирали расположение деревни с умом. Речка рядом, хоть и не глубокая, так, для лодок только совсем мелких. Лес неплохой, до болот далеко, поляны имеются. Да и сами дома на холмике небольшом стоят, ельником с севера прикрыты от ветров. Грамотно сели, я бы тоже тут село основал. Только вот кто ж так в граждане набивается? Нет бы прийти, попросить – сразу лес рубить да избу ставить…

– …Только вот что ж вы разрешения не спросили? Под руку не пошли?

– Не думали, что тут власть чья-то есть, – ответили мне.

– Ладно. Теперь знаете, давайте думать, как дальше быть. Уходить станете или по нашим Законам да порядкам проживать? Только учти, вы тут вырубку незаконную устроили, долг на вас уже висит.

– А какие они, порядки те? – резонно спросили мужики.

– Можете ко мне в крепость переселяться, ремеслом заниматься станете. Хотите крепостными быть? Нет? Тогда по-другому, под дань. Я вам устроиться помогу, избы нормальные поставим, поля разбить поможем, с барахлом да инструментами подсобим – но всё строго в долг. А чтобы вы от выплаты его не убежали, детей у вас в залог возьму, в город свой. Учить их там буду. Через год детей новых возьму, старые у вас помощниками останутся. Ну и так далее.

– Дань какая? – поинтересовался руководитель новой группы переселенцев.

– Мои ближники определят состав, количество, порядок выплаты. С голой задницей да голодными не останетесь, это точно. А то вы ж тогда долг никогда не выплатите.

Народ понимающе кивнул, разумно говорю.

– Ну а ежели уходить таки станем, мешать не станешь? – спросил всё тот же предводитель.

– Куда ты пойдёшь, дурик? Зимой? С детьми? Да ещё и с долгом на шее? Знаешь, сколько незаконная вырубка по нашим законам тебе обойдётся? То-то и оно, не расплатишься!

По глазам вижу, что если сейчас их оставить так, то рванут куда-подальше, да и сгинут где-нибудь в мороз да стужу.

– Так что пока выхода у тебя нет, – я сделал ударение на слово «пока», мужик воспрял, – давай в избу, чего мёрзнуть, там все и решим.

– Угостить особо нечем, не обессудь, на семена всё оставили, – мужик руками развёл.

– А чем питаетесь? С охоты? И много настрелял уже? О! Зайцы! Зайцы – это хорошо! Хорошо что не лоси, у нас на них охота запрещена. Потом тебе Смеяна все расскажет. Давай, веди, Вергилий. Будем тебе гражданство оформлять, временное.

– Почему Вергилий? Меня по другому зовут… – мужик чуть осмелел.

– Да потому что ведёшь, – я только отмахнулся, сказал сгоряча, теперь вот придумывать придется, – был такой мужик, Вергилий, он всех водил. И Данте тоже. По Аду.

– По чему? – уже хором спросили мои спутники и местные.

– По Аду. Туда всякие нехорошие личности попадают, кто законы нарушает, или, там, селится без разрешения на территории России. Веди давай…

Набились все в один дом. Печь мужики не сложили, очаг только на полу. Мои спутники прям гуманизмом прониклись, детей жалеют, баб, холодно всё-таки тут, да и бедно… Переписали всех, я подготовил указ. Указом тем все местные жители тупо встревают в долги, за вырубку. Потом – дальше в кредиты лезут, за дома нормальные, дрова, продукты. А то помрут, и некому будет мне долги отдавать, так я им и объяснил. Местные горестно вздыхают, не ждали они такой засады. Оставил тут половину охраны. Задача – организовать подвоз стройматериалов, продуктов, прочего необходимого. Поставить дома, посчитать долг, оформить гражданство в статусе подданных. Ну и расписать то, как они долг будут отдавать. Потом забрать детей в заложники и довести их до Москвы. Причём сначала их одеть придётся – плохо тут и них с тулупами для мелких. Оставили им припасов, тронулись в путь. На обратном пути придётся заехать, посмотреть, что из этого выйдет. За охрану не боюсь, ребята у меня ответственные, а вот за местных, что могут рвануть куда глаза глядят – переживаю. Терять население, которое я уже включил в состав России мысленно, не хотелось. Пока думаю сориентировать этот посёлок на обеспечением продовольствием завода, тут ближе получиться таскать продукты, чем из Москвы. А там и на добычу сырья их, возможно, привлечём.

К середине второго дня после посещения новой деревни, вышли на тракт. Такое вот слово на ум приходит. Хорошо наезженная дорога, широкая, плюс столбы верстовые стоят вдоль. Не магистраль, конечно, что между заводом и Москвой, но тоже неплохой путь. По тем столбам и сориентировались – нам километра два на юг, где по нашим расчётам местный «Хилтон» образовался. По дороге пограничника забрали с лёжки, и двинулись к нужному месту. Дошли – картина знакомая. Опять деревня, лесоповал, только теперь пяток домов более крупных, стоящих кругом. И тут придётся разборки устраивать. Правда, в избу не постучишься, ворота стоят и забор на входе. Причём дома старые чуть обновили, тут селище стояло раньше. А вот ворота и забор – новые построили. Большое подворье такое, достойное. Пришлось бить сапогами в ворота.

– Сова! Открывай! Медведь пришёл! – через пять минут мне стало скучно просто стучать, начал дурковать.

Неприметное окошко приоткрылось, оттуда послышалось нечто вроде «ой-вей!», и раздался звук быстро удаляющегося человека. Потом опять шаги, но уже во множественном числе, с позвякиванием и хрипами бегущих людей. Мы отошли подальше от ворот, щиты достали, от греха подальше.

– Кто такие! Чего надо! – голос из-за стены под конец фразы дал петуха, и, Перун меня задери, я знаю этот голос!

– Слышь, орёл! Точнее, судя по голосу, другая птица! Ворота открывай, государь Российский, с налоговой инспекцией! А то завелись тут… «бизнесмены», налогов не платят, податей тоже, а живут на земле Московской.

За стеной молчание, удар, взвизг того самого знакомого голоса. Потом опять крик, сорвавшийся на петушиный:

– Мы Новгороду платим!

– Вот Вольга, посол Новгородский, ему будешь на уши приседать, кому ты там платишь. У нас с Рюриком соглашение, моя земля к северу, ну, к полуночи от Свири. Я вот сейчас человека к Добролюбу отошлю, в Гребцы, там мне быстренько все расскажут кому и сколько ты платишь. И чует моё сердце, после этого на жизнь твою и шкурки мышиной никто не поставит..

И вот тут сыграла ассоциативная память. Ставки, голос этот, «ой-вей» из-за двери… Я вспомнил! Вспомнил, где голос этот слышал! Тогда, на Ладоге, когда данам геноцид устраивали! Купец тот, что в регате участвовал, донесение Лису вёз! Маршак… Нет, не Маршак, Самуил, вот!

– …И вообще, морда хазарская, Самуил, твою мать! Открывай, а то как в тот раз на вёслах на Ладогу пойдёшь, на скорость, по снегу! – я прямо развеселился, ну надо же, где бы ещё встретились!

Мои тоже заржали, история довольно известная в наших кругах. Над воротами высунулась морда чернявая, в шлеме, что сидел на ней как на корове седло:

– Сергей!? Ты что ли!? Как!? Откуда!?

– Открывай, тебе говорю! Кому Сергей, а кому и государь Российский!

– Даже так!?? Я сейчас!

Шевеление за воротами, нам наконец-то открыли. Внутри человек десять вооружённых мужиков и Самуил во главе.

– Ну здорова, чернявый! Доставай бухгалтерию, налоговая пришла! – я расплылся в улыбке, и тронул коня…

– …и вот тут и сел. – закончил рассказ хазарин.

– Нда, укатали сивку крутые горки, – я рассматривал старого знакомого.

Самуил повзрослел. Именно что повзрослел, стал более жилистым, крепким, шрам на лбу, проплешина в чёрных кудрях. История его достаточно занимательная, может, Держислав когда и пьесу напишет по ней. Драматическую. После событий с данами, бизнес у хазарина рухнул. Команда поредела, лодку-то ему вернули, но оборотных средств нет. А вот мысль с регатой, на которую мы их тогда отправили, Самуилу запала в душу. Продал лодку купеческую, купил поменьше, начал гонять туда-сюда по Волхову, вызывать на «гребную дуэль» народ. И дело пошло! Деньга завелась, команду «профессиональных спортсменов» удалось сколотить, семью он с Днепра привёз на север, в район Ладоги. Потом, правда, не до азарта всем стало. Мор, затем разборки в Новгороде, а там и команда под снижение дохода ополовинилась. Кто к Рюрику ушёл в дружину, кто к купцам подался. Самуил хотел было опять торговлей заняться, но связи утеряны, восстанавливать – долго, результат же не гарантирован. А тут жена с детишками под боком, не до приключений. Решил осесть, перекупкой заниматься, лавку открыть. Основал магазинчик, но дело не пошло, тут надо за товаром самому плыть, тогда прибыль хорошая. Пошёл один раз на запад, за янтарём, вернулся еле живым. Прижучили его какие-то гоповарвары на Варяжском море, только «спортивная» подготовка команды и спасла. След на лбу, шрам – это от стрелы на излёте, с тех пор шлем и не снимает почти на людях. Рана мерзкая такая получилась, чуть не на половину головы.

Вернулся Самуил, подсчитал прибыли и убытки, прослезился, и стал думать. Землёй жить – руки не из того места растут, торговать – опять проблема отсутствия оборотного капитала. А тут мимо Ладоги народ начал гонять, дружины проходят пешим порядком да пассажирами на судах, уходят на север, возвращаются на добрых лодках. Смекнул хазарин, раз люди есть, значит и деньги будут. Сходил в Гребцы, слухов собрал разных. И про боярина того, что мы упокоили, и про новое государство, и про дорогу в Москву. Пасьянс в голове сложился у Самуила, люди идут, значит, нужно где-то им харчеваться и коней обихаживать. Предложил оставшейся команде сесть постоялым двором на дороге, как раз на половине пути от Гребцов. Команда согласилась быстро, тоже мужики семьями обросли уже. Двинулись всем кагалом на Свирь, оттуда – рывок до вот этого места, с собой прихватили пару семей земледельцев, ещё с Ладоги, долги их выкупили. Отстроились достаточно быстро, леса много ещё со времён рубки просеки тут осталось, закупили сена и продуктов, подготовили лес к выжиганию. Приняли несколько экипажей от Рюрика, потом все затихло, до осени. Там ещё три команды прошли, потом – Вольга с друзьями, собственно, пока и всё. Так и живут тут, честным трудом, почитай, да делом полезным.

– Ну что, будем тебя оформлять за незаконное предпринимательство, по «уголовке», – я посмотрел с улыбкой на Самуила, тот не понял и половины, но суть ухватил верно, потух, – да ладно, шучу я. Я тебе человека оставлю, он всё расскажет, как мы тут живём. Да сам потом решение примешь, под руку мою и Законы идти или дальше куда отправиться…

– Куда же идти-то, только сели, только хозяйство подняли, а вон и отсюда гонят, – запричитала жена Самуила, с красивым и непривычным в этих местах, но вполне себе знакомым мне именем Сара.

– Цыть! Иди вон, за детьми смотри, пока мужики делами занимаются! – прикрикнул Самуил, и брюнетка под причитания удалилась, – А если в двух словах, как тут что у вас? Велик ли урок? Дань? Мыто?

– О-о-о, тут в двух словах не расскажешь. Неси отвар, если пива нет, долго говорить будем!

– А чего ж пива нет! Есть, как не быть, – засуетился хозяин.

– И почём пиво-то? – поинтересовался я.

– Для дорогих гостей – бесплатно! – продекламировал Самуил.

– Ты это дело бросай, на халяву встречных-поперечных поить, даже если это хозяин земли местной, – я в шутку погрозил Самуилу кулаком, – вот тебе первое правило нашей жизни – все надо считать! Тащи пиво, я тебе рублями московскими заплачу, привыкай. Чувствую я, ты тут надолго…

– Один момент, – заулыбался Самуил и выскочил в сени…

Проговорили до полуночи, всё-таки старые знакомые, хоть и встретились при интересных, скажем так, обстоятельствах. Самуил откровенно устал, видно по нему, жизнь не пожалела мужика, хоть ему и лет меньше, чем мне. Поэтому рассказ про Законы, что для всех одни, про цены и школу, про обязательства государства перед ним и Самуила с людьми перед казной, воспринял он даже с некоторым облегчением. Так и сказал, мол, устал как белка в колесе, хочу стабильности, чтобы дети росли, жена радовалась, не хочу скакать под стрелами на лодке шатающейся. Ну, под такое дело мы много ему что можем предложить. Даже оформление как подданных его не смутило, в долг пойдёт вырубка опять же незаконная, да предпринимательство. И дети, что в заложники пойдут, не испугали хазарина и его людей. Особенно когда Федя младший с ними поговорил, как человек, что прошёл уже наше Суворовское училище. Самуил был не дурак, пользу учёбы вполне себе представлял, потому и сам быстро согласился, и своих соратников уговорил. Процесс уже привычный – мы ему устроиться поможем, в долги загоним. А он нам дань да кредит выплачивать станет. Через год детишек поменяем – и всё по кругу. Схема, отработанная на корелах, вполне себе пригодилась и тут, уж очень удачно получается.

Утром собрали уже всё население, объявили о их новом статусе, если, конечно все согласятся. Отказавшихся не было. По местным меркам налоговое бремя, да при таких условиях кажется вполне подъёмным. Ну разве что вопрос с государственными расценками немного смутил, да совместное предприятие, которое образуется на месте постоялого двора. Да, вот так вот, половиной этого двора теперь владеет казна, правда, с совершенно другими целями, не связанными с извлечением прибыли… Цели те лежат в области госбезопасности, в основном, да развитии торговых путей. Вдруг ещё где постоялый двор понадобится? На востоке, например? Что же, опять ждать, пока сам «заведётся», как блохи на собаке? Нет, это не наш метод, некое планирование всё-таки нужно. А тут народ и опыта уже наберётся, и ошибки видны будут, и недоделки. Ну и со школой, связью, медициной все решить надо, всё-таки наши граждане, хоть и подданные. Написал охранную грамоту, переходный период теперь у Самуила. К лету проведём модернизацию, решим проблемы накопившиеся, да и перестройку двора сделаем. Пока это лицо России с юга, пусть все сразу видят, какая у нас страна.

Расстались добрыми друзьями, пусть ждут теперь гонцов – присматриваться к объёму работ. Детишек Самуила также чуть позже заберём, когда вещи зимние привезут. Ну а там и поможем чем сможем, в долг. А мы двинулись обратно на восток, в первую новую деревеньку. Шли знакомым маршрутом, чуть быстрее получилось. Основная задержка – возле самой деревни, меня, хохочущего, вынули из сугроба возле таблички с названием села, быстро наши охранники подсуетились. Я прочитал надпись на деревянной доске, упал с коня, смеялся и не мог остановиться. Ворон мой верный только что копытом не крутит у виска, остальные тоже не понимают, в чем дело. А я пальцем тыкаю на табличку, и слово вымолвить не могу. Там красуется надпись: «Деревня Адъ. Староста Вергилий. Население 64 человека. Россия». Ну как ту не заржать?

В деревне суета, пришёл трактор малый, «Ослик», небольшая рабочая команда, стройматериалы и продовольствие. Уже привычно делали дома, на манер наших старых, с двойными стёклами. Печи клали, дорожки трактором утрамбовывали, некое подобие забора ставили. За этим всем с охреневшим взглядом наблюдали из своих полуземлянок жители Ада… Им там уже лекцию читают, про правильное земледелие, а они все глаза на улицу косят, боятся паровой машины. При нас заселили первую семью, дома у нас быстро ставить научились, даже зимой. Новосёлы жмутся друг к другу, не верят своему счастью, думают, подвох где-то есть. Это само собой – они просто сумму долга пока не осознали. Однако процента нет, выплатят по мере сил. Пошли по дороге из Ада к заводу, я опять развеселился не в меру, народ только плечами пожимает, не понимают юмора.

От завода путь завершили на БТР, чтобы на 23 февраля успеть. А то подзадержались мы в дороге, больше времени ушло на поездку ушло, чем планировал. Аккурат к параду и примчались, ни свет ни заря. Еле успел принарядиться, хорошо хоть речь накидал в блокнот по дороге. Парад у нас за пределами крепости, на поле специальном за отсутствием площади нормальной. Там трибуна, гарнизон стоит, ждёт сигнала.

– Товарищи! Сограждане! – начал я вещать, – Не более чем за месяц наша страна приросла гражданами более чем на пару сотен человек подданных. Причём, я теперь боюсь оставлять вас даже на день! Только взгляд отвёл – бац! деревня, а поспать лягу, что, город встанет втихаря в лесу!?

Народ смеётся, слухи уже разошлись по Москве о нашей поездке.

– Но это хорошо, друзья мои! Чем больше нас – тем мы сильнее, и независимо от роду-племени, все, кто наш образ жизни принял, все нам братья. Все русские! И корелы, и чудь белоглазая, и словене и мурманы с хазарами! И каждый, я надеюсь, готов с оружием в руках защищать наш образ жизни! С Днём Защитника Отечества вас, граждане великой страны! Ура! Торир! Командуй!

Мне ответили громогласным ура. Торир занял моё место на трибуне, громко начал командовать. Мимо меня шёл Кушка, на конях, с тремя помощниками своими, с государственным флагом. На базе него разработали штандарты для остальных родов войск. Я эскизы набросал ещё когда от корелов вернулись, и отправил их в город. Народ к празднику успел – все шли под новыми знамёнами. У преподавателей да инструкторов – лавровый венок герб опоясывают. У ГБ – он на фоне щита и меча, стремительные кони с копьями на перевес у конницы под звёздочкой с серпом и молотом, трактора – у механизированных войск из двух БТРов, якоря у морячков, винтовки у пехоты. Суворовцы и Смольный тоже с флагами. У обоих книга раскрытая под гербом на штандарте, только у пацанов сверху ещё и шлем, а у барышень – кокошник. Хорошо получилось, красиво.

Из гостей у нас папа Жуляны Ратибор, отец Ярило Добролюб, да Вольга со своими дружинниками. Им тоже наше воинство понравилось, вон какие лица удивлённые. Ну то потом ещё будет время поговорить, пока что праздник, с семьёй пообщаться надо. Вон, Вовка мой ко мне бежит, с маленьким красным флажком, а Зоряна – за ним. Решено. Сегодня день проведу с родными и близкими, а завтра уже приступим к делам…

– Таким образом, на нашей территории появилось два населённых пункта. Один на дороге в Гребцы, другой – на юг от металлургического завода. Плюс корельские деревни теперь практически наши, без всяких оговорок. Их вождь в дела тех трёх сел не суётся, дань не берет, суд не вершит. Остальные тоже думают под руку Москвы уйти. Нарисовались соседи с востока, с Онежского озера, хотят торговать. Ну, более подробно вы все в отчёте уже читали, – вечер пятницы двадцать четвёртого февраля мы проводили за обсуждением результатов поездки, до обеда делал отчёт для всех, теперь вот его анализировали, – какие мысли у кого есть по этому поводу?

– Да вроде все по-старому, что тут ещё придумаешь? – пожал плечами Святослав.

– Ну разве что торговля с востоком потребует дополнительных данных, товаров, договоров, – добавил Лис.

– У других есть ещё предложения? – я обвёл глазами соратников.

– Надо дорогу сделать в Адъ, – сказал Кукша, немало меня повеселив.

– Ну то дело наживное, дома им построим, повяжем долгами и путь организуем, – я все ещё улыбался от словосочетания «дорога в Адъ», местным несильно понятно, а мне смешно, – Федор, у тебя есть мысли?

Корела молодого обучали в том числе путём погружения, он участвовал в наших несекретных совещаниях. Федя помотал головой, конспектирует, но своих идей пока нет.

– Тогда я вам скажу по крайней мере три вещи. Первая, это миграционные потоки. Когда люди куда-то переезжают – это называется миграцией. Вот на пути таких странников мы, по факту, и оказались. Деревня новая, да и Самуил со своим «отелем» на дороге – это их следствия. А в наших планах их просто не было, не учли. Как орех нас сжали сейчас те потоки с трёх сторон.

– Так люди всегда идут, – запротестовал Лис, – теперь-то почему к нам попадают?

– А я тебе отвечу, – вступил Святослав, – мор был? Земля освободилась? Освободилась. Народ плодиться начал, теперь её опять не хватает. Вот и идут на свободные земли.

– Ты прав, Святослав, и это тоже. Плюс демографическое давление, перенаселение. До мора уже народ сюда шёл, просто не достиг этих мест. Потом из-за болезни движение это поутихло, и вот возобновилось. Ну и фактор викингов не стоит забывать. Как грабежи на Ладоге и в окрестностях прекратились, в том числе с нашей помощью, Новгород порядок навёл на своих землях, народ опять двинулся с насиженных мест. А теперь все на минутку прикрыли глаза, и представили себе. Идут люди, в наши земли, садятся на них, строят землянки и дома, жгут лес… И так пару лет… Что получиться?

– Бардак получится, – резюмировал Буревой, – кто попало, куда попало, где захотят, там и сядут.

– Верно, и я считаю что это неправильно. Что толку строить планы, если через три-пять лет переселенцев будет больше чем нас, причём жить будут там, где сами захотят? Какие к лешему дороги и каналы? Какое там развитие и планирование? Получим тот же Новгород, только меньше размером.

– Надо не пускать?… – предположил Федя.

– Хм, смотри, суворовец. Всему на свете есть причина, каждая из них приводит к следствию своему. С причинами мы разобрались, следствие – поток переселенцев. Можем мы остановить процесс этот? Граница у нас достаточно большая, охранять её – так народу только на охрану несколько тысяч уйдёт. Значит, не можем. И тут, на будущее, запомни, если ты остановить процесс не можешь, надо его возглавить. Стоит сделать так, что любое движение тебе на пользу шло. Вот идут наши переселенцы, что они видят вокруг себя? Лес и лес, как везде. И только потом, как на землю сядут, узнают, что на Российских землях оказались. Это не дело, надо их заранее предупреждать да готовить к жизни в новом государстве…

– Мы же уже про это говор… – начал было Кукша, про «Плесень» вспомнил, я ему погрозил кулаком, не все тут подписку давали.

– Так вот, наши планы остаются в силе, я надеюсь, все поняли о чем я? А про текущие потоки в них не было ничего. Значит, надо как-то упорядочить их, расселять людей там, где нам удобно, в таком виде, как нам надо. Где дороги пройдут, где минералы полезные, где почвы хорошие, где с точки зрения обороны хорошо бы встать. Адъ наш, – я опять улыбнулся, – стоит в достаточно удобном месте, защищать его фактически не от кого, не пролезут туда войском. Самуил со своей деревней тоже неплохо устроился, нам все равно нужен был опорный пункт на юге. А вот остальных переселенцев надо сажать там, где мы скажем. Готовьте обоснование, места ищите, и процесс продумаем, как их ловить да направлять на поселение.

– Ясно, перехватывать и селить по нужным местам, – записал себе Святослав.

– Теперь второе. По поводу чуди. Я тут прикидывал на карте, получается интересное дело. Если путь наш продолжить, который до завода идёт, то упрёмся мы аккурат вот в это место. А там, я вам скажу точно, – я посмотрел на всех, давая глазами понять, откуда я это знаю, Федю рано посвящать в такое, – много железа, руды. И тут же живёт чудь, что товаром интересовалась. А теперь смотрите. Вот Ладожское озеро, а вот – Онежское. Тут Белозерские земли, тут Новгородские, на север – куча мелких племён и Бьярмия та. Вот пути торговые. Мы давно с вами продумывали маршруты купеческие, помните? Только мы на Свирь опирались, а если мы дорогу протянем от Ладоги до Онеги, то что получиться?

– Ну торговлю можем на себя забрать, северную, – пожал плечами Лис, – нам-то что с того? разве что жир…

– Не туда смотрите. Мужики чудские куда за зверем ходят?

– В море, знамо дело, – Кнут вступил в разговор.

– И что будет означать путь к Онежскому озеру для нас? – я посмотрел, мысль пока моя не понятна, придётся разъяснять, – ладно, с другой стороны пойдём. С западной. По Ладоге, потом по Неве, куда мы попадём? Правильно, в Варяжское, Балтийкое море. Ну и далее на запад.

– Только там викинги, – начал что-то соображать Кукша.

– Да и других полно, – добавил Торир, – много народу.

– Вот! И значит путь морской на запад сложный, много интересов придётся учесть, найдутся те, кто против будет, если мы там шастать начнём…

– А тут независимый путь в моря северные… – Лис задумчиво дорисовывал на моей схеме значки, – И если вот тут вот правильно нарисовано, то обогнув полуостров, что ты Скандинавским зовёшь, мы получим путь на запад. А неплохо… Хотя нет – здорово! Северный жир, с Белозера южные товары, из Персии, от Новгорода мы перестанем зависеть, и Рюрик нам не указ! Не сможет он торговлю перекрыть, и викинги не смогут!

– Дальше смотри, помнишь, я тебе про Северные моря рассказывал? Про Ледовитый океан? Вот в тот океан или впадают, или выпадают из него, я не знаю, реки большие, – я очень схематически на карте, плюс-минус тысяча-другая километров, дорисовывал водные артерии, – Вот тут вроде Обь, а тут Двина Северная, тут Печора, тут Енисей, Лена…

– А дальше новая, неоткрытая земля, – прервал меня Лис.

– И значит, мы, теоретически, можем спускаться по тем рекам, и куда мы попадём? Правильно, в Сибирь и на Урал, в Азию дальнюю, в Китай и в Монголию… Ты чего, Федя?

У паренька глаза из орбит, мы тут тысячами километров туда-сюда спокойно кидаемся, причём про те земли говорим, о которых тут вообще единицы слышали хотя бы краем уха.

– А откуда… Вы вот это… – начал было корел, не успел договорить.

– На тебе бумагу, изучи внимательно, – я сунул Феде подписку о неразглашении, – и подумай, насколько мы тебе доверяем, если такое при тебе обсуждаем. Оправдай, не болтай по сторонам, хорошо?

– Да я!.. – вскочил пацан.

– Сиди уже, подписывай давай, – я его вернул на место.

– Если мы до конца льдами пройдём, – рассуждал дальше Лис, – то попадём в новые земли. И на юг сможем пойти, в океан вот этот здоровый.

– Его Тихим зовут, ошибочно, кстати. Ну то ладно, потом расскажу…

– …Спускаться по рекам, упираться в Степь, – Кукша водил по карте обратной стороной карандаша, – продвигаться на юг.

Пасынок посмотрел на меня серьёзным взглядом:

– Потянем или нет? Лёд тот, холодно, реки какие там неясно…

– Ну, нё все сразу. С другой стороны смотри тоже. Вот море Белое, где чудь зверя бьёт, вот тут коллеги Торира живут. Речек там полно, озер, если по ним идти, население на свою сторону привлекать, то со временем выйдем мы вот сюда, – я ткнул в загиб Скандинавского полуострова, – причём по суше.

Если на карту посмотреть, то будущая Швеция и Финляндия разделены грандиозным заливом. Вот в крайнюю северную точку того залива я и ткнул.

– И получим мы новый выход к морю, – закончил мою мысль Лис, – ещё лучше. Только там расстояния большие, долго это будет…

– Ну мы-то никуда не торопимся, лет сто у нас на это уйдёт – и ладно! – я улыбнулся, глядя на Федю, который окончательно ошалел от наших масштабов, на этот раз временных, – ты, суворовец, думай всегда на перспективу. Не тебе, так детям твоим, а то и внукам такое на пользу пойдёт. Так вот, собственно, к чему я это говорю. Надо подминать под себя чудь. Хоть как, хоть тушкой, хоть чучелом, но они должны стать нашими гражданами.

– Воевать их пойдём? Или так уговорим? – Торир, как главный военный, уже собирался в поход.

– Нет, сделаем проще. Привяжем экономически. Что мы про чудь знаем? Есть данные, что у них да как там, на Онеге? Нет?

– Нет, о таком пока не в курсе, – посмотрев на всех сказал Лис.

– Ну значит сведения собрать надо, да там и решать, – народ согласно закивал, – вот что, Федя, ты иди теперь, пиши отчёт о совещании. Дальше будет о том говорить, о чем тебе рано ещё слушать. Не из-за возраста, а потому что секретно. И это не просто так – опасно тебе знать то, о чём говорить будем.

– Понял. Отчёт как писать? – встал корельский суворовец.

– Как хочешь. Мне сейчас надо посмотреть, что ты вынес из совещания и твои мысли обо всём. Завтра проверю, обсудим.

– Завтра суббота, – предупредил Святослав.

– Ну и что? Вроде ж день самостоятельной работы постановили, что тут такого?

– Увидишь, – улыбнулся Лис, – сам на всё посмотришь. Сюрприз будет.

Федя ушёл, мы заперли за ним дверь. Из личного сейфа я достал документы по «Плесени».

– Третье, что я вам сказать хотел, касается непосредственно Феди. Мы в своём плане очень недооценили степень восприятия нашего образа жизни, особенно среди детей и молодёжи. Бумаги мои все читали? Так вот, мы в «Плесени» закладывали по пять лет на переход от колонистов, с которыми только торговля, до подданных, потом ещё столько же – до крепостных. А исходя из того что увидел я, срок надо раза в два снижать. Это с одной стороны. С другой, если такая степень восприятия нового у других тоже будет, то проблем мы огребём по самое не балуйся…

– Почему? Наоборот, хорошо получается, быстрее под нас пойдут, – Буревой высказал всеобщее мнение, судя по реакции моих друзей.

– А если и степень сопротивления будет тоже раза в два больше? Мы-то рассчитывали на работу с мелкими коллективами деревенскими. А потом, через пять лет, когда они поймут, что под рукой Москвы жить проще и богаче, уже по нашей «Плесени» и сопротивляться некому станет, все согласны будут. А ежели срок меньше положить на такое? А если все быстрее поймут, что происходит? Против нас объединяться начнут? Да и местная власть может в стороне не остаться. Вон, только нашим авторитетом в Заболотном отбиться смогли от наследника деда-маразматика. А теперь представьте, если мы план наш начнём, а мы по весне первый рейс наметили, колонистов искать собирались, а нас через полгода уже дружины князей местных будут ждать на месте колоний? Что делать? В ноль их вырезать? Так другие на их место придут, и всё по новой. Думать надо, как такому вот противостоять, да сроки плана сжимать раза в полтора-два. И готовиться серьёзнее. Все, надеюсь, согласны? Ну раз все, тогда на сегодня мы всё закончили, оформим решения в другой раз. Спать хочу – не могу!

Выспаться не удалось. Сначала дома был микро-скандал. Причём, наверно, первый серьёзный конфликт с супругой. Зоряна мне заявила, что не дело это. Родная кровинка, Вовка наш, играется, учится, как все, а он Государя сын! А тот, Государь в смысле, вместо того, чтобы его, Вовку, на совещания брать, какого-то корела Федьку с собой таскает! Пилила мозг половину ночи, пообещал ей по утру дать ответ. Моя любимая чуть успокоилась. А рано утром разбудила уже другая пила, паровая.

Проснулся я от шума. Хорошего такого городского и промышленного шума. Все галдят, что-то трещит, что-то пилит, что-то свистит – ужас! Куда я попал! Форточка чуть приоткрыта, а в спальне такое ощущение что Шнитке концерт устроил! Пошёл разбираться…

В городе натуральный производственный бум! Причём народ специально в субботу встал пораньше, и работает так, что только пар стоит. В гаражах, ворота у многих открыты, народ строгает, пилит, крутит, сверлит, красит… Заглянул в один – мебель резную делают, поздоровались, и опять работать, не отвлекаются. В другом камень красивый на плитку режут, в третьем – какие-то доски хитрые, для внутренней отделки, я так понял. Все заняты, один я слоняюсь как неприкаянный.

– Видал! – нагнал меня Лис, – Здорова! Вот такое теперь каждую субботу. Пашут до темна, получше чем на наших стройках.

– Ну так для себя, немудрено, – я разглядывал семью, которая на цемент приклеивала декоративные плитки камня поверх стены, – а красиво, себе надо так сделать. Где материал брали?

– Трактор мужикам в аренду выдали, налог за пользование природными ресурсами взяли, они и принесли, – поведал мне Лис.

– Хм, молодцы. Тут как, меняются хоть друг с другом?

– Держи карман шире! – захохотал Лис, – Подожди, себя обеспечат – начнут через лавку нашу за комиссию друг другу продавать.

– Надо такое вот, – я ткнул в плитку, красивая, зараза, – в каталог включать. Может, в Новгороде или ещё где понадобиться. Всё хлеб.

– Да мы уже о том подумали, только каталог отдельный будет, и расценки, – сказал Лис.

– Ты-то, кстати, чего не в гараже? Или не придумал, чего делать?

– Да какой там, – замахал на меня Лис, – там у меня занавески шьют, твоя, кстати, супруга тоже. Меня и выгнали.

– Ну пойдём тогда по цехам, посмотрим, как дела продвигаются.

Двинулись в сторону судостроительного. Там на стапеле стоит «Варяг», модернизация у него, а рядом – копия посольского судна, по весне спускать будем. Оно деревянное, без отделки корпуса. Внутренности чуть другие – нам десант высаживать конный не придётся. Через трап всё спустим. Сели прямо на судне обсуждать будущий поход торговый по озеру. В него я тоже пойду – посмотреть своими глазами на всё, Златобора правильно наставить, он уже полностью в наш коллектив вписался и гражданство получает. Рюрик освободил его от должности мытника, вот и старается теперь бывший Инспектор познать таинства письма и счёта московского, чтобы экзамен сдать. Проговорили долго, состав товаров обсуждали, процесса обмена, картографию. Потом пошли к дому Лиса. Мне надо с супругой вопрос с Вовкой решить, с его участием в наших совещаниях.

Нашёл Зоряну у Лиса в гараже, там кружок кройки и шитья. Забрал жену, повёл за пределы крепости. Вывел на нужное мне место, поставил.

– Озеро видишь? Ага, подмёрзло… А место это помнишь? Нет? Костёр тут здоровый недавно был…

– Когда боярских людей сжигали, точно! Вспомнила! Ты к чему это?

– А помнишь, любовь моя, почему мы их тут сжигали? Сынка его, избалованного, что род свой ставил поверх всего и родовитостью своей бахвалился? Помнишь?

– Ну, помню, – пожала плечами Зоряна, – мерзкая семейка…

– Ну а чего мёрзкая-то? Нормальная. Дед боярин был, почитай, отец – тоже, вот и сын боярин, родовитый значит..

– Ну так человек то плохой! – сердито топнула супруга, – Какая разница, кто у… него… отец…

Закончила жена почти шёпотом.

– Думаешь, и Вовка может таким стать, плохим? – после долгой паузы промолвила тихо Зоряна.

– Я этого не говорил. Станет таким, как мы его воспитаем. Не больше и не меньше. Только вот никто не знает, что из это выйдет. Отец того сынка-мажора тоже, наверно, старался для сына, к боярству готовил, ни в чем не отказывал да при себе держал, учил да с самыми благими намерениями воспитывал. Ну вот и развеяли мы его прямо тут. А сынок в кандалах к Рюрику отправился, на суд. И тут, кстати, не только в Вовке дело. У него дети будут, их тоже выделять станем? Больше давать, чем остальным? За что? За то, что Игнатьевы? Задерут нос, станут прав себе требовать, почувствуют себя лучше чем другие просто потому, что род у них знатный. Найдётся ещё один, такой как я, и упокоит потомков наших, за чванство да гордость непомерную. Или хуже того, в дружки-приятели набиваться народ станет, лебезить перед ними, возносить на пьедестал, безгрешными считать и правыми во всем, тогда вообще пиши пропало, такие чудовища получатся.

– И что ж теперь, в чёрном теле его держать?

– Ну это-то другая крайность, нет в этом смысла. Помнишь, я вам про выборы рассказывал?

– Помню. Блажь это…

– Нет, не блажь. Это предохранитель, как на паровой машине, чтобы идиоты да родовитые, что кичатся предками своими, а у самих ума ноль, не лезли в главные! В Государи да министры! Сейчас ты попросишь Вовку таскать на совещания, потом другие подтянуться со своими детьми, из наших, из Игнатьевых. Получиться такой себе кружок для избранных, куда другим хода нет…

– Ну и что тут плохого? – не понимает Зоряна.

– А то, что потом ты его на должность управляющую поставить попросишь, родную-то кровиночку, чтобы топором не махал, а в тепле и уюте сидел. Потом – вместо себя оставить попросишь, да и другие так сделают. Поколение пройдёт – Игнатьевы тут всем продолжат заведовать да своих детей в тому же готовить. Ещё одно – и будет у нас, как в Европе, король, наш с тобой потомок, да знать – его родственники. Только вот сможешь ты мне гарантировать, что при таком раскладе достойные люди попадут в государи да министры? В военачальники? Может, внук мой захочет себя науке посвятить, а его силком на трон потащат, по роду ему положено будет. И государь хреновый выйдет, и сам внук – несчастным. И остальные озираться будут, недоброе думать. Мол, написано в Законе, что все равны. А тут получается, что некоторые ровнее, и как человеку умному да умелому подняться? Зачем тогда всё это? – я обвёл рукой московские стены, – Пойдут таки дальше счастья искать, государство ослабеет, а то и заговор создадут, да сами на трон сядут, наших с тобой внуков порешив. Чтобы такого не было придётся народ гнобить, оружие да военное дело только избранным, остальных – под шконку. Да озираться по сторонам постоянно, нет ли заговора? Потом всё дальше пойдёт, крепостное право и право первой ночи, показательные казни для бунтовщиков да революции. Ты бы так жить хотела?

– Нет… – тихо промолвила жена, потом вскинулась, спорить стала, – А вдруг по-другому будет, хорошо?

– Неа, не будет. Встанем на путь передачи власти по родству – конец будет один. Я тебе примеров кучу приведу. Был в своё время государь, Николай Второй звали. Может, и человек хороший, да вот правитель отвратительный из него получился. Тоже по родству на самую вершину влез, а его потом со всей семьёй убили, да кислотой залили, чтобы памяти даже о них не осталось. Другой был, Иван Грозный звали, тот потомство после себя не оставил, и вся страна друг дружку резала, царя все искали себе. Это другая грань потомственной передачи власти. Третий был, Петр Великий, тот у сына заговор нашёл, сына прибил, в итоге дочка того Петра на трон влезла. Во Франции, у франков, там король сказал «Государство – это я», и после его смерти страна рухнула, и сына его бунтовщики порешили. Итог один – чтобы удержаться нужны репрессии, гайки закручивают, народ волнуется, потом бунт и смерть. Других примеров я не помню, разве что иногда из государя куклу делают послушную, что власти не имеет, а сидит, навроде зверюшки домашней на троне, для красоты. Только вот ресурсы на такое тратить – бестолково.

– А что, выборы твои эти жизнь у всех лучше делали? – супруга не унимается.

– Да нет, и они тоже плохо. У нас на несколько лет выбирали главу государства, так были и такие, что нахапают побольше, и бежать после очередных выборов. Тоже факт.

– Надо соратников просто хороших выбирать, они государю помогут и дурака на трон не пустят, – выдала решение мне Зоряна.

– Ага, вот тебе другой пример. Другой был у нас Государь, Сталин звали. Тот и правил вроде достаточно мудро, хоть и жестоко, и среди соратников его людей достойных было немало. А после его смерти его же сподвижники имя того Сталина в грязь втоптали, кровожадным животным обозвали, да всё хорошее, что им было сделано, по миру пустили. Сорок лет не прошло, а страна развалилась и много людей от того погибло.

– Как-то всё мрачно у тебя получается. Куда ни кинься – везде только кровь да смерть, – супруга пнула кусочек льда, – и что же теперь делать? Ты как сам думаешь?

– Я думаю, что надо так жизнь построить, чтобы каждый – я подчёркиваю! – каждый мог сказать «Государство – это я»! И соратники нужны, и выборы, нужна система сдержек и противовесов. Плюс так надо все организовать, чтобы власть не давала красивой жизни, а была тяжким бременем, трудным и сложным. Установить такие правила, чтобы каждый знал, что может он при наличии ума и знаний, ответственности и других качеств подняться в государстве. Я пока не говорил никому, но сам не очень пока понимаю, как нам тут дальше власть устраивать. Мне видится Государственный Совет родовой, из Игнатьевых и к ним примкнувших, основателей страны. Не из-за родства, а из-за того, что самые образованные они. И много нас, если с Ториром и Лисом да Святославом посчитать, да потомков в это число включить. Тогда не будет самодуров на троне или правителей слабых, из своей среды пусть достойного выбирают, да приглядывают строго. И главное – порядок определят, кого в совет политический этот включать. А то, может, не захотят внуки наши политикой заниматься, по стезе инженерной или какой другой пойдут. Что же, насиловать их теперь, заставлять делу, от которого воротит, всю жизнь посвятить? И ещё, думаю, один Совет нужен, Профессиональный. Тот будет по научной да хозяйственной части, чтобы решения политического Совета не приводили к упадку страны. В нём самых умных да авторитетных в науке и технологиях, в экономике и строительстве собирать станем. Ну и третий, им в противовес – Земский. Пусть люди, что под нами живут, представителей в нём собирают своих, и на жизнь свою жалуются, идеи продвигают, будет обратная связь. Если всё правильно устроить, то может устойчивая конструкция получиться. А Правительство пусть решения тех Советов в жизнь проводит. Ну и Государь, что по мере надобности выдвигается из числа людей достойных, лишь для решения быстрого вопросов нужен станет.

– И выходит, не хочешь ты власть Вовке оставить?

– Нет, не хочу. Захочет да ума хватит – сам возьмёт, шанс такой будет. А так пусть тем занимается, к чему душа лежит. Наукой, строительством, исследованиями, морем, сельским хозяйством, медициной – ему везде пути открыты. Нам пришлось с тобой взвалить на себя ношу тяжкую, государство строить, под давлением внешних обстоятельств. Пусть хоть дети наши живут так, как хотят, а не как отцы им диктуют да родословная указывает.

– И то верно, – супруга взяла меня за руку, – ты прости. Не подумала я сразу, хотелось самое лучшее сыну оставит. Кукша при деле, Влас и Смеяна тоже, а Вовка школьником бегает простым…

– А пусть бегает! – я погладил руку жены, – Тоже полезно. Помни просто всегда, что с такого вот «кровиночке по-родственному надо бы должность выхлопотать» начинается развал всего. А идею с Федей… Ну, мы её просто продолжим. Подумай, как на наш Госсовет с мужиками детей водить, пусть тоже слушают. Не только снизу знают, на практике учебной в учёте помогая, но и смотрят, как решения принимаются, польза тоже будет. Да и взрослым бы не мешало…

– Подумаю, – Зоряна взяла меня под руку, – пойдём, что ли. Холодно тут…

Воскресенье было спокойным. Никто меня пилой не разбудил, посвятил время Вовке и жене. Та все выпытывала примеры из несостоявшегося будущего, прикидывала, как избежать проблем у нас. А Вовка просто рад был, что папка дома.

Денёк отдохнул, и снова в бой. Народ по работам разъехался-разошёлся. Партия рабочих поехала в Адъ, там ещё доделать надо многое новым подопечным. Ещё одна команда отправилась к Самуилу, надо хазарина в Москву привезти, документы оформлять да договора подписывать. Плюс гостей из земель Новгородских отправили. По стройке вопросы решали, там в основном по расширению Суворовского училища и Смольного, под большее число людей планировать надо. Потом Обеслав с Кнутом, про лодку новую говорить пришли. Кукша взял меня в оборот, о вооружении экипажа думали и связи на корабле. Потом Буревой посоветоваться пришёл, он всё селитры выход повысить пытается. Потом Торир… Тысяча, если не миллион дел, рабочих моментов, вопросов и задач. А мне, кстати, нравиться.

К вечеру привезли Самуила с детьми его. Хазарин убедился, что ребят нормально поселят, стал живо интересоваться окружающим пейзажем. Отвёл его на стену. С этого ракурса город впечатлял. Аккуратные линии домов, завод, будущие улицы и проспекты. Все это я показывал и рассказывал Самуилу, который от удивления не закрывал рот, челюсть отвисла. Разве что отделочные работы москвичей портили вид – уж очень разные цветом дома выходят. А хазарин наоборот, говорит, красиво, разноцветно. Потом по плану «ошарашивания гостя» у нас завод, потом, как вишенка на торте – Перуново поле с микро-синагогой. И если по заводу и складам хазарин носился, как очумелый, орал, хватал все руками, отпуска и хватал следующее, в глазах доллары, тьфу, серебро крутиться, то после Перунова поля стал более серьёзный и смотрел скорее с уважением, а не с жаждой наживы. Там, в синагоге, девчушка из его земляков, Смольного воспитанница. Причём одна-одинёшенька. И для неё мы сделали дом молельный. Вот за это хазарин нас сильно зауважал, за заботу даже о самой незначительной части населения в такой достаточно скользкой области, как религия. Ну а нам чего? Мы люди мирные, у нас тут все уживаются. Вон, христиане, их две семьи оказалось и воспитанница одна, субботы свои потратили, на украшательства небольшой часовенки, что тут же, на Перуновом поле стояла. А потом, по просьбе той самой девчушки-иудейки, и ей помогли кое с чем. И главное, проблем с этим никаких никто не видит. Ну свои боги у человека, что же о теперь, не москвич, что ли? Понятное дело, и я, и родичи мои, и Влас с его талантом слухи распускать, тут руку очень даже приложили – неохота делить людей не на умных или умелых, а на тех, кто правильной веры, а кто – еретик.

Потом рисовали будущий гостевой двор Самуила. Там хазарин окончательно впал в экстаз. Сидели, прикидывали на бумаге, которая тоже удивила хазарина Самуила, будущий промежуточный пункт от Гребцов до Москвы. Функционально он должен стать не только гостиницей, но и местом базирования дорожников, что путь обслуживали, погрангородком, складом. Причём почти на самообеспечении – сельхозземли тоже нужны, нечего за мешком картошки в Москву гонять. Вот и думали. Надо с одно стороны поразить гостя, с другой – обиходить, с конем вместе, с третьей – послушать внимательно, что пришлые между собой говорят. Мне, например, очень любопытно, о чём там Олег с тем же Добролюбом говорит, когда меня рядом нет. Урону чести тут никакого я не вижу, и подслушивать не считаю зазорным или неправильным – на мне ответственность за людей, и чтобы им урону не было, я на многое согласен, если ни на всё. Ну а стена защитная с сигнальным воздушным шаром – это как само собой разумеющееся пошло.

Самуил прозрел из-за основательности подхода. Не просто дом гостевой, а посёлок, на две части разделённый и защищённый. В первой – жители, пограничники, склады, во второй – гости. И стена между ними, чтобы не мешали друг другу. Ну и для пулемёта место чтобы было. Двойные стены в гостинице, чтобы человек проходил, это для подслушивания, поэтому Самуил нам клятву давал в синагоге да подписку в актовом зале. Сама крепость получалсь где-то триста на триста метров – много места для конюшен отводить пришлось. Комнаты в двухэтажной гостинице на втором этаже, четырёхместные, чтобы семьями могли жить. На первом этаже – столовая, администрация, хозяйственная часть, и тоже комнаты.

Про администрацию отеля, как мы за глаза проект называли, отдельный сказ. Надо учить народ письму и счёту. Тут, кстати, порадовал хазарин, первый вызвался в вечернюю школу ходить. Пока снабдим его «Азбукой», а там дальше двинемся, может, он у нас первым заочников в этом мире станет. Под этим соусом зацепили вопрос посещения детей в Суворовском и Смольном. Да, будут такие часы по воскресеньям, но только так, чтобы другим детям не обидно было. Потому и гостинцы если тащить – то на всех, и барахла подарочного лучше не дарить, некуда складывать его, а то и сопрут из зависти. Оно нам надо, провоцировать такие вещи?

Начали копать котлован для гавани и сооружать защитную стенку, чтобы вода с озера его не заливала. Землеройная машина Обеслава вышла на маршрут и показала отличный результат. Если так и дальше пойдёт, да ещё пяток подобных сделаем – мы середине лета как раз земляные работы закончим. Исследования при помощи бура показали, что скал немного на месте потенциальной гавани, надеюсь, справимся быстро. Когда же болота растаяли, пришла делегация от корел с Игорем во главе.

Вопрос один – как можно улучшить своё положение относительно Москвы. А то три села богатеют, и остальные тоже так хотят. Федя их конечно уже проинформировал об условиях, но люди подтверждения их из моих уст слышать желают. Ещё раз описал условия перехода в состояние подданных. Отвёл в интернаты наши, показал, чем да как дети занимаются, про дань просветил. Практически все согласны. Только Игорь мнётся, не хочет терять толику той власти, что у него осталась. С другой стороны, если все под нашу руку пойдут – над кем он правителем будет? Над своей «недокрепостью»? Вид каменных стен Москвы ошарашил дядьку, как и трактора, и дома, и стройки. Намекнул ему, что если договоримся, то может и его крепость такой со временем станет. Делегация ушла домой думать. Время у них – до зимы, как раз за новой порцией воспитанников придём к корелам.

Вывели на озеро новую лодку. Она получилась надёжнее и удобнее, чем «Варяг». Опыт был, внесли необходимые изменения, вот и получили достойное торгово-военное судно. Оборонительные возможности его усилили ещё одной башенкой с пулемётами. Из-за сокращения трюма появилась такая возможность. А делали это мы из тех соображений, что слишком уж сообразительный народ вокруг живёт, можем и не успеть мы осуществить до конца коварный план «Плесень», быстрее нас атакуют.

От Гребцов тянутся караваны со скотиной, Добролюб исправно поставляет нам животину. Затем появилась лодка и от самого Новгорода. Пришёл Лок за товаром и с почтой от Рюрика. Встретили традиционно – пулемётами да штыками, чтоб не расслаблялись. Потом уже, когда всё прояснилось, мужиков с лодки отправили на отдых, а Лок уединился со мной и Вольгой. Да ещё один мужик подошёл, огромная такая детина, с не менее здоровым мешком.

– Передаёт тебе князь пожелания здоровья, благодарность свою за понимание, – хмыкнул Лок, это он про конфликт посольский, – да серебро на новый товар. И ещё просьба у него есть… Чужие тут не ходят?

– Это ж мой дом, – возразил я, у меня внизу сидели, – какие тут чужие?

– Ну тогда вот… – и по сигналу Лока здоровый молчаливый мужик вывалил из мешка. серебряный лом, килограмм так пятьдесят-семьдесят.

– Э-э-э-э… Это что? На зеркала!?

– Не только. Просьба есть у князя. Хочет он монеток, как ты делал по осени…

– Ну-ка давай теперь поподробнее, – я уставился на Лока, – почему так? Говори как есть, сам понимаешь, лучше от тебя узнаю, чем от чужих людей.

– Ну… Монетки те сильно понравились… – начал было Лок, – Всем понравились…

Опустив все словеса, которыми он прятал суть, я понял, что случилось в Новгороде. А случился там натуральный валютный кризис. Привёз Лок Рюрику мешок по осени, тот в казне месяц пролежал почти, пока не понадобился. Размен давать надо было за зеркала, вот и вскрыли. Развязали мешок и малость попутали – красивые такие монетки, документы с указанием меры и веса, качества серебра, способов проверки! Последнее – самое главное. Документы-то Лок показывал князю, но тот отмахнулся, не стал обращать внимание. А тут вник. И вот ведь как интересно получилось! Пошли монетки в ход бойко, хорошо. И вернулись опять к князю, ибо почитав да обсудив с Локом наш подход к формированию наличности, признали они московский монетный двор продвинутым. Начали и сами думать, какое где серебро и как его оценивать. А чего тут думать? Мы ему монетки дали почти на 80 % серебряные, остальное медь. Причём ещё и приборы мы выдали Локу для измерения объёма и массы драгоценного металла – весы аптекарские с набором гирек и мензурку проградуированную. И вот князь с Локом и сидели, казну перемеряли по нашей инструкции. Пригнали дядьку, что самым главным книжником у князя был, он нашу «Азбуку» уже вдоль и поперёк изучил, стали проводить опыты. Суют монетки в мензурку, измеряют вес, потом считают плотность. И по таблице специальной определяют приблизительный состав гривен да монет. Под такое дело Лок, ударными темпами осваивая нашу математику и язык, пересчитал казну княжескую. Рюрик малость ошарашен – она прохудилась чуть не на пятую часть. Никто, правда, о том не знает, но всё равно неприятно. Много примесей в гривнах да обрезках монет оказалось.

И Рюрик не придумал ничего лучше, чем процесс этот поставить на поток, и брать за наши товары по удельной доле серебра! Вот ведь жук! Хотя, если подумать, молодец. Я бы тоже так сделал. Но народ Новгородский не оценил этого, как есть не оценил. Воют, протестуют, допытываются, что же произошло. Через папу Жуляны Лок донёс суть нововведений – качество казны теперь имеет значение! Народ ещё жалом поводил, начал уже сам интересоваться, чего им «впаривают» по всему свету вместо серебра да золота. Ну, золото как оценивать, Лок не знал, а вот с серебром получилось следующее. Открыл Рюрик «контору», в ней Лок на общественных началах перемеривал слитки. Ну не прямо на халяву – информация ведь тоже денег стоит. Вот и собирал её Лок таким вот образом, у кого мошна тугая, а у кого там мышь повесилась. Народ практически в состоянии бунта, но странное дело – не против князя! Рюрик-то вроде как им глаза раскрыл на обман со стороны «партнеров», вот народ и беситься. Пострадали малость приезжие купцы, кто по осени домой не попал – парочке нос расквасили. Те тоже к князю, мошну пересчитывать. Померили и влились в группу пролетарского, тьфу, торгового гнева. Их тоже вводят в заблуждение, так сказать, вместо серебра хлам подсовывают. Финал истории тоже забавный – пришла делегация с обращением от народа. Просят князя разобраться с этим бардаком!

Рюрик такого не ожидал, отмахивался трусами, ну или что у него там вместо, нательное, как мог. Потом сдался, вынул монетки нашего изготовления. Народ подивился, народ подумал, народ толкнул идею сделать в Новгородских землях хождение исключительно такой вот монеты! Только поменьше и побольше номиналы добавить. Рюрик затосковал, опять к Москве обращаться. Но народ неприклонен – надо, князь, надо! И вот и привезли мне на пробу мешок серебра из казны, чтобы, значит, мы помогли с валютой. Ну, долю малую нам отписали, не без того. Но и работа-то серьёзная предстоит!

Позвал Лиса да Святослава с дедом, сели думать. В красках расписали Локу нашу систему финансов и денежного обращения. Тот до такого креатива, как бумажные деньги да стальные монетки без обеспечения, явно не дорос, смотрел на нас, как на идиотов. Ладно, предложили другую схему. Проблема-то на самом деле достаточно значительная. Налоговая система здесь, на севере, держится на потоке серебра от купцов и меха от всех остальных, та самая «белка с дыма». И попробуй, например, теми шкурками меховыми сколь-нибудь значимую сумму выплатить? Корабль меха отвеешь, и то не хватит. Поэтому есть некий курс серебра относительно меха. В зависимости от качества первого и второго, курс этот плавает так, что держись! Какой-нибудь охотник может за удачного горностая себя на пять лет вперёд обеспечить, а другой живности набьёт пару тонн, и все равно в долгах останется. В идеале, мыто брать надо со всех в одном номинале, не занимаясь пересчётом. Но тут проблема – как брать, если для того, чтобы у крестьянина из дальней деревни завелось серебро, надо чтобы он чем-то менялся за эту самую валюту? А ему порой месяца два только до Новгорода добираться, или другого торгового места. Плюс проблема ограниченного количества серебра…

Есть некий поток драгоценного металла, который попадает в Новгород, большая часть его появляется при торговле да грабежах. Своих рудников нет, а значит, любой перекос в импорте или экспорте ведёт к изменению товарного курса серебра. Натурально, этим летом за гривну можно три коровы сторговать, а следующим – дай Перун, овцу паршивую получить. И такое постоянно! Как осуществлять планирование да другую деятельность? Как войско содержать, когда сегодня твои вояки на гривну весь год пируют, ни в чем себе не отказывая, а на следующий – полуголодными ходят? Мех как раз и призван эту проблему решить, наполнить экономику оборотными средствами, сглаживать всплески курса. Но у него другая проблема – сохранность. В отличии от благородных металлов, мех портиться, и значит, сохранить капитал финансовый на долгий срок в нём практически нереально. Вроде банковского депозита с отрицательной ставкой получается, чем больше держишь такую валюту, тем меньше она стоит. Ужас.

И выход пока находят только один в этом всем бардаке – добавляют в налоговый обмен натуральное хозяйство. Только тут, столкнувшись с такого рода проблемами, я понял некоторую гениальность феодализма и крепостного права. Не нашего, в защищённой крепости, а того, о котором так нелицеприятно в наших учебниках истории рассказывали. Если свести все проблемы денежного обращения, расстояния, неравномерность серебряно-мехового потока, и роль, которую тут имеют налоги, то есть содержания войска и защиту, то получиться следующее. Белка с дыма – это не только мех, это ещё и его эквивалент в продуктах натурального хозяйства. Правда, везти его за пару сотен километров не рационально, тупо испортится, как и дружину туда-сюда гонять смысла нет. Поэтому берёшь группу военных и отправляешь её на кормление в некое село. Они берут себе прокорм с окрестных деревень натурпродуктом, отплачивают охраной подмандатной местности. Сейчас это развито не так сильно, но подвижки уже есть – появляются назначенные Рюриком бояре, что кормятся с земли окрестной. Последних он с моей подачи так назвал, кстати, прижилось слово Плюс некие центры, не до конца выделенные, куда свозят налоги в натуральном выражении крестьяне. Плюс серебро. Плюс мех. Золото тут гость редкий достаточно, его почти не используют.

Если до логического конца систему довести, то получиться самый натуральный феодализм. И наступит он ровно тогда, когда крестьян начнут закреплять за боярами, ибо именно на них базируется местное хозяйство. Бояре кормятся с крестьян, те получают защиту. Ну и Юрьев день какой придумать, чтобы не разбегались земледельцы внепланово, а то рубежи без защиты останутся. Потом бояре станут дворянами, потом – Юрьев день отменят, держава усилится, не надо будет столько военных, на службу не всех привлекать станут, а там и до Салтычихи недалеко.

Получается, что основная проблема всех этих налоговых экзерсисов – транспортная доступность и наличие достаточного количества серебра. Если либо то, либо другое будет – не понадобиться крестьян закреплять. Если внутрення торговля, обусловленная именно транспортной доступностью, будет развита, серебра будет вдоволь, на руках у земледельцев всегда оставаться наличность станет, и не надо налоги брать репкой да курицами. Как, впрочем, и дружины кормить – купят все сами при условии наличия развитой системы рынков да базаров.

Все это мы не рассказывали Локу, а больше упирали на сам Новгород и его окрестности. Да, ввести в обращение единую валюту вполне себе здравая мысль, но ограничения на её хождения будут. Первые – территориальные, исходя из скорости перемещения товаров и грузов. Вторые – торговые, при неразвитой коммерции продолжит народ натуральный обмен и единую валюту использовать не будет. Попросили Лока оценить объем внутренней торговли – завис, попросили указать количество серебра, которое необходимо для её осуществления – впал с филофское настроение и окончательно ушёл в себя. Толкнули мысль про обеспечение серебром медных, например, монет. Тут посланник Рюрика ожил, прям фонтанировать идеями начал. Мол, если медь в оборот запустить, то всем хватит. Но налоги только серебром брать! То есть, этот товарищ прям сразу придумал «медный бунт», что при папе Петра Первого случился. На этот счёт ему сразу все рассказали – впускать в оборот медь, а налоги брать серебром, приведёт к натуральной резне или вообще государство развалится, оно тут ещё не такое сильно у Рюрика. Надо сделать так, чтобы медь могла спокойно, без проблем меняться на серебро. То есть, если принять эквивалент серебро-медь сто к одному – один серебряный рубль равен ста медным – и менять безусловно в казне, то система может и заработать. Ну да, с ограничениями территориальными, с транспортной доступностью связанными, но морочиться с серебряными монетами весом в десятую часть грамма не придётся. Налички станет сильно больше, за счёт мелких номиналов, и вся она будет стандартизированна. Тут ведь за гривну и впрямь можно лодку купить, или стадо. А вот курицу – замаешься отрезать от неё нужное количество.

Лок обещал подумать, ибо такой подход требует совершенно другого уровня учёта и контроля. Когда монета не имеет самоценности по весу, не драгоценная она, а только подкреплена словом государства о её стоимости, всё становиться сильно сложнее. Выпуск денег, возможность их подделки, и прочее – все требует сурового министерства финансов, которое способно организовать такой процесс. У нас это получается, торговля только в пределах города идёт и через единую лавку, по сути, а вот там, в Новгороде, может и не выйти.

Пока судили да рядили, из лома серебряного сделали монеток для Рюрика. Ну и медных наштамповали, для примера. Отгрузили зеркал новых гостям торговым, свои запасы импортом пополнили, и отправили новгородцев восвояси.

Первым делом все товары издалека идут в дедову лабораторию – он там пытается их анализировать. Иногда получается что-то дельное – мы так соду нашли, например. В другой раз ничего не выходит, а порой и прорывы бывают. В этот раз нам перепал мешок хлопка, и Буревой порадовал нас новым, «хлопковым» порохом. Он сильнее и мощнее нашего, из дерева. Однако стоит эта субстанция довольно много, и в промышленных масштабах нам новая взрывчатка пока не доступна. Зато оружейное производство делает успехи. Наконец-то получился капсюль, что даёт осечку только одну на десять выстрелов, а не как раньше, через раз. Обеслав под такое дело соорудил новые револьверы. Здраво рассудив, что меткий выстрел, порой, важнее любой экономии, он просто воткнул два капсюля в патрон, и переделал оружие. Калибр за сантиметр, шесть патронов в барабане, длинный ствол – с ним я себя почувствовал ковбоем. С таким оружием торговать пойдём, придерживаясь старого принципа дона Карлеоне. Того, где успех достигается и добрым словом, и револьвером. Правда, есть проблема боеприпасов – их мало, и существенного увеличения их количества ждать не приходится из-за низкого выхода селитры. Зато одной пулей можно кабана завалить, если руку отдачей не сломает. Потому мы ещё и кобуру деревянную, выступающую в роли приклада пристёгивающегося, как у Маузера, сделали. Ну и ускоритель заряжания, подсумки на ремне, сбрую.

Половину зарядов пустили на подготовку будущего экипажа торговой лодки, я тоже настрелялся вдоволь. Практика показала, что такого рода оружие избавляет нас от необходимости таскать с собой винтовки. Да, пока поделки Обеслава максимум под пятьдесят выстрелов делают до выхода из строя, тяжелы без меры, и доставляют некоторые трудности. Но с этим всем можно мириться, а вот удобство ношения и применения, да на корабле, покрывают все недостатки. Потому решение было единогласным – пороховое оружие делать и развивать, внимательно подмечая все проблемы с целью их исправления. Первыми пунктами занялся Обеслав. Задача – повысить надёжность существующих поделок и приступать к винтовкам. Кукша с Ториром же выступали в роли заказчиков сего действа, вырабатывали требования и тактику использования.

Почему так быстро с оружием огнестрельным получилось? А опять всё в кучу смешалось. Стволы мы для винтовок уже делали, со сплавами лаборатории помогли, а там и до сверления в прокате литом дошли. Сталь получается при продувке чугуна кислородом, что добываем на наших холодильных установках. Про форму пули и патрона, капсюль и нарезы – я подсказал. Эксперименты Буревоя с кислотами да толика знаний моих о селитре позволили не издеваться над собой в части выделки чёрного пороха. Ну а опыт в создании механизмов был у нас такой, что описанный мной Наган с боевой пружиной первый раз соорудили вообще за пару дней, ещё когда посольство готовили. Всё это вместе если сложить – получается следующее. Мы проскакали мимо кучу стадий развития огнестрельного оружия. Первые-то поделки такого рода совсем скоро по историческим меркам появятся, только вот будут они довольно убогими. К Ивану Грозному только фитильные ружья в обиход войдут, а к веку восемнадцатому – кремниевые. Нарезы, унитарный патрон и казнозарядные винтовки – ещё сто лет развития. И вот это всё мы просто пропустили, заранее зная в каком виде нам нужен револьвер. Такие дела.

К маю настала пора отправлять Федю-младшего домой, и так задержали парня. Для этого устроили ему экзамен, всё остаточно серьёзно и официально оформили. Скатерть, вопросы, приёмная комиссия. Корел нервничал, сбивался постоянно. Приходилось его направлять да подсказывать. Потом паренёк чуть освоился, и вполне себе бойко отвечал на вопросы об устройстве государства Российского. Так было ровно до момента, когда он начал об административно-территориальном делении говорить. Повесил карту, ткнул куда-то на юго-восток от Москвы, и пафосно произнёс:

– В России – Адъ и Израиль!

От этого заявления я натурально упал со стула на пол, только ноги и остались торчать над столом. Федя смущён, а его даже успокоить не могу от смеха. И вроде ведь всё верно сказал, Самуил своё село именно Израилем обозвал. Когда же наконец пришёл в себя я, успокоил Федю словами:

– Знаешь, Фёдор, а ведь ты прав. Во все времена в России всегда наблюдался Адъ и Израиль…

Это заявление вызвало удивление уже у моих соратников. После того как отправили Федю к суворовцам, попрощаться, попытался как мог объяснить шутку из Интернета. Мало поняли, ну да ладно. Экзамен, кстати, Феде засчитали.

Вот на таком фоне я и отправился в первый торговый выход на Ладогу. Новую Лодку окрестили «Меркурием», в честь истории с пистолетом Казарского. Мои мужикам она очень понравилась. Ещё бы! Чуть не в десять раз его турки превосходили – но вышел моряк из боя с победой. А Ториру особенно та часть понравилась, где Казарский хотел себя взорвать вместе с врагами, коли бой пойдёт не так. В один из майских дней, время выбирали специально, чтобы наши потенциальные торговые партнёры были заняты подготовкой к посевной и сидели по деревням, мы и отправились в поход.

В утренней дымке пропали стены Москвы, я постоял ещё пару минут, и пошёл в микроскопическую каюту брига «Меркурий». Теперь наш путь лежит на север. В этот раз прощание было деловым, скромным. Дома Зоряну даже будить не стал, ей ещё на работу с утра, меня Буревой провожал. Ему из-за возраста не спалось уже, старенький он всё-таки. Мы двинулись на север, реализовывать новый этап «Плесени». Первым, успешным, посчитали налаженную торговлю с Новгородом через князя. Ведь именно так и хотели, чтобы купцов отвадить, а Рюрика наоборот, привязать к Москве.

В каюте пристроился к Златобору, что уже сладко посапывал, и тоже вздремнул. Место тут мало, спим чуть не в обнимку, но и делать в принципе нечего – сейчас мы идём вдоль уже известного места, до впадения Рудного болота в озеро. Дальше уже начнётся хоть какое-то развлечение. Чтобы не ехать впустую, буду картографировать побережье вместе с Златобором. Потом сравним наши записи, да и нанесём северное, относительно Москвы, побережье Ладоги на карту.

Для картографирования нам места на башнях пулемётных организовали, оснащённые приборами с успокоителями качки. Лодка на волнах вверх-вниз ходит, но чугунные шарики и хитрая система балансиров удерживают транспортиры и зрительные трубки в относительно горизонтальном положении. Это у Златобора. А у меня так вообще – дальномер практически. Две подзорные трубы на винтах, наводишь на ориентир, сводишь их, пока не перестанет двоиться изображение, смотришь на компас и записываешь расстояние. Поделка экспериментальная, ошибка – большая, но попробуем.

Шли мы медленно, чтобы не пропустить деревеньки. Надо очень внимательно смотреть, а то они могут быть спрятаны в заводях, по ручьям да речушкам. До края болота дошли под парусами, а дальше на паровой ход перешли – так медленнее получается, но удобнее. Погода нормальная, Златобор пыхтит на кормовой башне, я – на носовой. К вечеру только обнаружили место, где потенциально может быть населённый пункт. Небольшая заводь, вроде той что была раньше около Москвы… Э-х-х-х, как же давно это было!

Сразу возникли проблемы – слишком большая осадка у «Меркурия», не подойдёшь к берегу. Пришлось спускать две лодки водомётных, они плоские, на такой случай брали. Высадились на берег, ту даже пирса нет, хотя лодки стоят рыбацкие. Домов штук семь, сараи, и ни души…

Хотели было пойти сами, но откровенно боязно – а ну как стрелой приголубят или копьецом из-за угла. Поэтому встали на берегу, разожгли костёр, и выставили торговый флаг – красное полотнище с гербом, и горстка монет под ним. Расчёт при создании флага был на психологию, монетки-то, чай, все узнают, сообразят, что к чему. Да и серп с молотом уже не такая уж загадка, многие и над Москвой его видели, и в Новгороде.

Чуть не в сумерках из леса показались люди, мужики. Вооружённые, не без того, идут очень медленно и осторожно. Мы не рыпались, показывали свои торговые намерения. Час ждали, пока они вокруг нас кружили, картошку на палочках жарили да беседовали. Наконец, самый смелый подошёл к нам. Корелы.

Я уже в языках тут разбираюсь, а по меркам моего времени – так вообще полиглот. Разговаривать чуть не на пяти могу. А чего нет, если словарный запас основной – это не более тысячи слов, причём половина языков похожа друг на друга как русский с польским в моё время! Мужик подсел, мы ему сунули в руки печённую картошку с маслом и солью, показали, как её есть. Всё это молча.

Дядька обжёгся, но съел, рожа довольная, понравилась, видать картошечка. Поблагодарил он нас, кликнул своих – те принесли какую-то рыбу, её тоже в костёр определили. Ну а в процессе уже совместной трапезы пошли разговоры. Кто такие? С чем пожаловали? Чего такой большой и вооружённой толпой?

Я, в принципе, мало отличаюсь по внешнему виду от моих спутников, разве что звёздочки на погонах практически генеральские, но они зелёно-коричневые, камуфляжные, поэтому вперёд не лезу. Для этого у нас Златобор. Мытник заливается соловьём, мол, торговать пришли, расписывает все преимущества, чуть не танцам зажигательными народ уговаривает. Хозяева, в целом, на торг согласны, удивились только, что мы сами пришли. Они-то уже ходили в нашу сторону, в Москву, интересовались базаром. А мы их постоянно спроваживали. Тут же сами припёрлись. Ну а сейчас какой торг? Ночь считай на дворе – давайте утром. Мы только плечами пожали, собрались, и под охреневшими взглядами местных, без вёсел и парусов, под тихий гул паровика, пошли на ночёвку на озеро. Утром так утром, нам торопиться пока некуда.

На рассвете встретились в том же месте. Народу уже тут куча, повыползали из леса. Там же, на берегу, устроили торг. Местные припёрли традиционный товар – рыбу, мех, что зимой набили, горшки такие прикольные, глиняные, игрушки всякие. Кузнеца у них нет, на Ладожском торге да на Свири металлом разживаются. Нам это на пользу – вывалили наш инструмент. Я тут же достал блокнот, записал очередное наше упущение – надо прилавок с собой возить, что ли, неудобно ведь…

Местные инструмент оценили и сразу загрустили. Слишком дорогой по их меркам. Опять Златобор с зажигательными танцами, мол, под будущие поставки можем вам оставить его в аренду. Местные так оживились, прям весёлые сидят. Мне это что-то не нравиться. Может, слинять собрались, или ещё что-нибудь задумали, неприятное. Уточнили – за инструмент будем брать у них только то, что мы скажем, а не то, что у вас есть. Стали выяснять корелы у нас количество и содержание платы за московский товар. У нас уже и список готов – топор за дрова, под три года поставок, коса – за сено, с тем же расчётом. Сначала «партнёры» приуныли, но потом что-то своё обсудили шёпотом, и опять развеселились. Хм, кажется, нас попытаются кинуть:

– А как там насчёт клятву богам дать? – подал я предложение, – Условия опишем, договоримся, перед богами и предками?

О! Подействовало чуть! Сразу серьёзнее стали, улыбки пропали. Златобор лишь беспомощно руками разводит, его недоработка. Но и дальше торг не пошёл. Не соглашаются, да и говорят о том, что богам и предкам по такому пустяку клятву никто давать не будет. Опять пытаются давить на жалось и «впарить» нам мех в обмен на топоры. Ну мы-то тоже не пальцем деланные. Достал револьвер, поднял над головой и выстрелил. Грохот! А потом – тишина…

– С нами по-другому нельзя, только так, под клятву кровную мы ведём дела. Или под печать хитрую. У вас такая есть? Нет? Значит, пальцы себе резать станете. Будет торг? Нет? Ладно, народ, собираемся, дальше поедем…

Нас остановили. Один дядька решился-таки заключить сделку. Пришлось писать договор на русском, потом перевод – на словенском написали, ибо он тут в ходу чуть-чуть, и мужик есть грамотный, что резы да черты понимает. Потом прогулялись в некую чащу, к идолу. Там традиционные вопли о том, что все сделаю, век воли не видать, и предки с богами в том свидетели. Договорились на дрова – топор с нас. Дядька обязался поставлять нам топливо из расчёта по четыре кубометра в месяц в течение трёх лет. На том и порешили

Опять лодка, дорога на север, и снова к вечеру нашли заводь. Заводь не такая вдающаяся в берег, но больше, сильно больше. Да и село, что стоит на ней не сравнить с предыдущим – домов тридцать, почитай! Но пристани опять нет, лодки на берегу. Коней гнать не стали, ушли за горизонт, там переночуем.

С рассветом встали напротив села, стали ждать реакции. Местные на берегу уже соорудили некую баррикаду, ждут атаки. И мы ждём – чего на рогатины кидаться? День прождали, местные не уходят. Мы лодку водомётную малую спустили, ближе подошли. Мы думали, так говорить станут – чуть не огребли стрелой. Наконечник железный, но дрянной, остался торчать в борте нашего плавсредства. Мы обиделись и ушли за горизонт.

Но мы терпеливые – утром опять встали напротив села. Задача-то не просто «толкнуть» товар, а ещё и разведку провести, хоть и малую. А тут село агрессивное, как его стороной обойдёшь? Простояли часа три. Уже у местных нервы не выдержали – сами на лодках малых подошли. Обстреляли их из ракетницы – испугался народ, умчался к берегу. Одна лодка только стоять осталась, та, что ближе всего к нам была – побоялась идти в сторону полёта огненного шарика. Мы им про торг и сказали. Мол, какого хрена в честных торговцев стрелы мечете? А то ведь и по башке за такое прилететь может! Не стали долго разглагольствовать – опять выстрелили в воздух из револьвера. В лодке народ репу почесал, подумал, и махнул нам рукой, мол, давайте, подходите к берегу. А куда нам к пляжу соваться? Опять нас осадка подвела! Пришлось спускать лодки, садиться в них, переться в село. На берегу толпа вооружённая, мы тоже на чеку. Я пальнул в воздух.

Реакция разная – половина убежала, за углами прячутся. Вторая крепче копья взяла. Пустил Златобора вперёд. Опять пляски с бубном, торг, товар, обмен. Народ интересуется, откуда мы такие дерзкие выползли. Мы им про Москву, нас обозвали некими «хияйнами». Это вроде как молчуны, не идущие на контакт. Эти, как оказалось, тоже к нам уже пару раз сунулись, и им тоже отказали. Ну да ладно, дело житейское. Из толпы, когда после выстрела всё улеглось, выделился дядька, одетый чуть лучше остальных – местная власть.

С ним, кстати, дело иметь не в пример удобнее было, сообразительный товарищ. Про торг описали, про договор – тот кивает, мол, правильно, так и надо. После объявления наших условий местные пошли думать, а мы опять на «Меркурий», снова до утра куковать. Неспешно тут дела делаются.

Утром переговоры продолжились – три семьи подписались на наши условия. С них – дрова да сено, с нас – топоры да коса. Причём это село большое да богатое по местным меркам. Поэтому вписались те, у кого инструмента не было своего, бедняки, так сказать. Ну и опять нам суют шкурки эти, рыбу… и железяку какую-то!

– Кузнец есть? – я обрадовался наличию промышленной интеллигенции.

– Ага, вон там, здоровый такой, – мне староста местный, глава села, ткнул пальцем в широченного детину.

Я оценил железку, судя по всему, это наконечник для копья. Ну а что он нам предложит, если мы сами инструмент продавать пришли? А копий у нас не видно, подумал он, наверно, помочь нам, горемычным, вооружиться. Качество так себе, утилитарная такая поделка. Но для ремесленников у нас отдельная программа торговли, потому я пошёл налаживать контакт, держа в руках небольшой сундучок.

Широченный дядька смотрит непонимающе – товар его отложили, но зачем-то идут говорить. Я, собственно, хотел получить от дядьки сырьё и минералы. Мне нужны образцы руды, известняка, другие материалы. Если наши химики и металлурги выявят что-то полезное в них, то будем работать с кузнецом в части поставок материалов. Достаточно ожидаемо было то, что местный ремесленник отказался от предложения. Мол, место с рудой – это секрет мой, и никому его не раскрою. Ежели чего надо из металла – заказывайте, через месяц-два смастерю. А про известняк он вообще ничего не понял. Особенно его роль в металлургии. Ладно, пряник предложили, достанем кнут. Я раскрыл принесённый мной сундучок.

Там хитрая коробка, с кучей раскрывающихся ящиков. В них кузнечные инструменты. Сверху мелочь, ниже – более крупные изделия, включая набор из шести молотков с ручками. Раскрыл ларец, дядька смотрит с мордой перекошенной на всё это богатство. Предложил ему посмотреть на качество наших изделий. После недолгого осмотра, кузнец загрустил. Причины для этого было, собственно, две. Первая – свои поделки мы обменяем только на поставки полезных минералов в товарных количествах. Вторая – с такими московскими товарами скоро кузнец в этих местах разорится. Если другие жители не поняли до конца, чем наша сталь отличается от местного железа, то этот металлург средневековый быстро достаточно оценил свои шансы на выигрыш в конкурентной борьбе с Москвой. Все эти мысли столь явно читались у него на лице, что даже говорить особо ничего не пришлось. Разъяснил ремесленнику нашу позицию относительно торговли – до поры до времени мы конкурировать с ним не станем, разве что в части некоторого сельхозинвентаря да топоров. Но потом и другие ниши покроем, низкая цена и высокое качество наших товаров позволят просто вымести с рынка местных деревенских ремесленников. Потому у него есть выход – или сейчас начать сотрудничать, или ждать, пока мы ему бизнес порушим. Отдельно сказал, что не обязательно руду железную таскать нам, можно и другие камни да минералы. А там, глядишь, может и расторгуемся. Оставили дядьку дозревать, думать о принятии решения.

Отдельно с местной властью поговорили. Главе посёлка топором махать не очень хочется, а другим товаром мы оплату не берём. Предложили альтернативу – пусть он проявит организаторские способности, народ привлечёт к строительству пристани. Топор не дадим, понятное дело, но на нож добрый он тем заработает. Да и дальнейшая торговля веселее пойдёт – скидки, расширение ассортимента московских товаров, приём в качестве части оплаты мехов и серебра. Переход на новый уровень сотрудничества, одним словом. Голова обещал подумать.

Зафиксировали все договоры традиционно, кровью, в какой-то чаще у специального дерева, оно тут вместо идола. С кузнецом и головой пока ничего не решено, в следующий раз придём – станем думать дальше. Мы забрали наши договора с кровавыми отметками корелов, и отправились на плоскодонках на восток по мелкой речке, что проходила вдоль села.

По ней поднялись выше по течению, там ещё два села нашли. Тут, правда, чуть веселее прошло и быстрее – нас узнали! Оказалось, жили в этих деревеньках те корелы, которых когда-то давно Лис с Ториром ловили на озере для получения разведывательной информации. Народ, уже чуть имевший опыт работы с москвичами и получивший на этом неплохой доход в своё время, легко согласился на наши условия. Итог – в лизинг, аренду с последующим выкупом посредством дров и сена, мы отдали три косы и два топора. За день управились и ушли под покровом ночи на «Меркурий». Я принял волевое решение – пора домой. Поэкспериментировали, и будет, надо результаты торга воплотить в железе и дереве.

– Знаешь, Златобор, – сказал я мытнику, когда мы на всех парусах летели к Москве, – я понял, почему тут выездная торговля так неразвита. Если мы возле каждого села на три дома такие пляски выделывать начнём, как раз к зиме закончим.

– И то правда, – согласился Инспектор, – мы-то больше с отцом по крупным городкам торговали. Может, и мы так будем? Они все равно туда всё везут…

– Не, пока придерживаемся плана. Крупных тут много селищ?

– Нет, они на юге да на море Варяжском, мы там ходили.

– Ну, значит, пока тут плескаться будем.

Пришли домой вечером. Какая-то командировка получилась, а не суровый торговый поход. По утру вывалил мужикам результаты.

– Слезы… – заявил Лис.

– Мало… – заявил Буревой.

– Работы теперь зато!.. – добавил Обеслав.

И впрямь, ему теперь срочно-обморочно делать складной трап, вроде понтона, чтобы можно было с борта метров на десять-двадцать его кидать. Плюс раскладные палатки торговые. Плюс ещё куча мелочей, что всплыла в процессе похода. Ну и я, как идеолог, под руками кручусь, все выдумываю, чтобы ещё улучшить.

Отплыли в следующий раз по графику. С учётом обстоятельств, и общей неспешности местной жизни, я опять пошёл с «Меркурием». Про понтон-то, например, Златобор и не подумал. Тут если надо ближе к берегу, или в рывке днищем лодка заходит на него, или по пояс в воде народ щеголяет. А нам это зачем? Только простуды плодить… Вот и получилось у нас некое изделие, из кучи коробов, выдерживающее пару человек с грузом. Борт откидываешь, точнее, его ограждение, и выталкиваешь посекционно всю эту конструкцию, скрепляя по дороге. Провели даже испытание – минут за пять выкинули двадцать метров понтона. По бокам секций – короба открытые, высокие достаточно, чтобы вода не заливалась и сложить можно было как пластиковые стаканчики, один в один. Между теми коробами – решётки приделаны крест накрест да доски прибиты, пока так.

В этот раз шли быстрее – знали, где закончили. Шли мимо большого села – а там уже народ развил кипучую деятельность, делает пирс. Молодцы, ответственные ребята! Погудели им паром, помахали руками – нас узнали! Тоже машут! Даже приятно стало на душе! В таком благодушном настроении и дошли до точки, где какой-то мыс начинался. Пошли опять медленно.

Благодушие улетучилось в следующем селе, что у основания мыса было. Крепость, вроде той, корельской, где дед-маразматик жил, и нас из неё натуральным образом послали по известному маршруту. И что делать? Штурмом брать? Нет, мы-то возьмём, только вот зачем? Не хотят люди, мы не будем настаивать, путь так и живут без московских товаров, сами себе злобные Буратины. А разведку нашими малыми силами в таком селе организовывать – не с руки. Пошли вдоль мыса – оказались зажаты между двумя берегами, материком и островом. Сунулись дальше – наткнулись на лодки рыбацкие, что в спринтерском темпе гнали к берегу. Вот где Самуилу гребцов брать надо было! Ишь, как наворачивают! Догнали «спортсменов», поддав пару.

Дядьки в шоке, две лодки, в каждой по паре человек. Мы между ними, орём, чтобы останавливались. Не хотят, на весла нажимают. Пришлось показать силу – пустили очередь из пулемёта перед ними, трассирующими пулями. Те чуть в воду со страху не свалились, за амулеты хватаются, кричат что-то. Потом – ещё хуже, спустили наши плоскодонки и устроили абордаж. Ну как абордаж – приткнулись к ним, угрожая оружием, и велели весла прятать внутрь лодки. Потом верёвками подтянули их к «Меркурию», ну и подняли крановой балкой, прям с рыбаками. Сколько воплей было!

Пока «гости» орали, рассматривал местное плавсредство. На вид сделано из одного ствола дерева, да какими-то корнями борта приделаны, я нечто похожее на Ладоге видел. Наконец, после пары оплеух, рыбаки смирились с тем, что их чудище озёрное вытянуло под самые небеса, молчат и поскуливают. Ну у нас порядок простой – накормили, просушили на неостывшем паровике плоскодонки одежду, даже выпить налили. Ну вроде как извинились за то, что напугали. Те отошли, получилось опросить, мужики грустят – сети побросали в озере, пока от нас бегали. Ну мы не звери – вернулись за снастями, тем самым завоевав доверия местных рыбопромышленников. Так что в новое село заходили спокойно, обговорив половину вопросов в дороге. Народ тут живёт с рыбы. Её предлагают очень много, по их меркам, а нам она вроде как и не нужна. Договорились по двум позициям – дрова и рыбные ошмётки на клей. С нашей стороны – рыбацкие принадлежности виде багров и сетей, последние Агна с девчёнками очень хорошо делать научились, да топоры. Заодно нас просветили по местности дальше, проще стало искать новые деревеньки.

Встреченное нами село – это форпост достаточно крупного, по местным меркам, племенного союза, который в себя включает остров и гавань напротив него. Она в виде буквы «С», повёрнутой отверстием на запад, и внутри тоже сёла стоят. Место удобное, защищать несложно и шторма не мешают. Попросили одного из выловленных нами рыбаков прогуляться с нами, с последующим возвратом его домой. Так проще договариваться будет.

Мужичек согласился, бойкий такой морячок. Всю дорогу нас заваливал вопросами, про «Меркурий», про Москву, он туда тоже сунулся разок как-то раз, про лодки наши хитрые, плоскодонные. С этим дядькой нам повезло – за два дня все шесть сёл, что тут были, мы «обработали». Опять дрова да сено, рыбьи ошмётки – традиционный наш товар. В копилку нормальной торговли опять пошло то, что парочка из местных уже контактировала с нами, продавая соль и информацию о происходящем на Ладожском торге Ториру и Лису. Местную власть озаботили строительством пирсов, а то после наших «десантов» при помощи понтона, народ чуть по лесам не разбежался от страха. Кстати, надо Кукше взять такое на заметку, может, чёрные береты у нас свои появятся.

Расстались тепло, как хорошие знакомые. Да и с крепостью, что нас послала, всё стало ясно, местные просветили. Тут сыграла свою роль наша дурная уже слава. Оказалось, что агрессивно настроенное село принадлежит торговому партнёру наших корелов, которых мы в подданство оформляем или уже приняли. Раньше бизнес у ребят был неплох, они собирали от сёл, расположенных далеко от озера, меха, а в ответ везли им ремесленные товары с торга. Прибыль была грандиозная на таких спекуляциях, и вся она улетучилась с переориентированием Феди и его соплеменников на торговлю с Москвой. Ну а голова местный собрал сведения, узнал, кто ему тут спекуляции порушил, и обиделся на нас. Потому и не хочет взаимодействовать. Военной угрозы от него ждать не приходится, там пара-тройка десятков воинов средней руки только, потому мы аккуратно переписали все данные и двинулись дальше.

Обошли северный мыс, я прям загляделся на эти места. Вот если бы тут вышел к людям, как хорошо бы Москва вписалась в эту естественную гавань! Ну да что сделано, то сделано, мне мой город и так нравиться. Гавань соорудим, это у нас на лето запланировано, и будет даже лучше, чем тут. Обогнули мыс, нашли ещё село…

К берегу подошли под вечер, деревня пустынная. Но не пустая, домов десять с сараями стоят, дымок из под крыши идёт. А народу на улице нет. Высадились опять на плоскодонках, развели костёр. Местные не выходят. Шастают между домами, но не к нам не идут. Пошли сами, к крайнему дому. Постучались, все чин-чином, нам открыли дверь. Внутри затхлый запах болезни… Гной, кровь, моча – все в нём. Мои не подвели – живо нацепили на себя противогазы, да так быстро, что я последним оказался. Это – санитарные и карантинные мероприятия – у нас особо оговорено было. А в доме пяток детей, баба, да мужик на каких-то тряпках мучается, от него запах противный идёт. Причём остальные больше по мужику плачут, а на нас внимания мало. Двинулись вперёд – дядька весь в крови, лоскутами замотан, стонет.

– Это кто его так? – я снял противогаз, и обратился в заплаканной женщине.

Та наконец посмотрела на нас внимательно, вытерла слезы, и промолвила:

– Хозяин…

Быстро провернул сложившуюся обстановку в голове. Торговли тут не получится, это факт, не до того сейчас людям. Потому решили работать на перспективу.

– Ладно, слушай меня, женщина. Сейчас мужу твоему поможем, попробуем.

– Знахари? – недоверчиво спросила тётка.

– Не без того.

– Делайте, – обессиленно махнула рукой жена пострадавшего, – хуже не будет.

Организовал медицинскую помощь, достали аптечку, бинты, отмыли мужика тёплой кипячённой водой. У него жар, бред уже начинается, напоили бессознательного ивовым отваром. Раскрыли раны – там уже гной и покраснение неприятное. Достал бутылочку – в ней наш не то яд, не то лекарство, типа антибиотика. Это Смеяна нас таким снабдила, но вот с дозировкой проблемы – не знаем сколько и как лить! Пришлось идти на риск, по чуть-чуть капать по самым гнойным местам. Тётка чуть выпала из ступора, рассматривает нас, дети её тоже из угла глазёнками сверкают.

– Много ещё народу Хозяин поранил?

– Да почитай половину мужиков, сильно. Остальные так… – тетка махнула рукой, вроде как царапины, – Они на него с дрекольём ходили, жизни не даёт косолапый…

Расспросили поподробнее. Медведь тут чуть не две недели терроризировал село. Лошадку задрал, корову последнюю. И самое страшное – ночами начал в деревне появляться, постройки рушит да в дома ломится. Чего он так взъелся на жителей – не понятно. Может, не выспался, а то и просто дурной какой попался. Этой ночью опять ждут зверя, уже три дня он не даёт спать нормально людям. Мы пошли дальше по селу, оказывать гуманитарную помощь. Всю ночь бинтовали и лечили местное население. На ногах по сути два человека мужского пола – паренёк да дядька взрослый. Сначала с опаской на нас смотрели, потом даже помогать пытались. Для нас, если честно, такое непривычно. Опасность от зверей уже давно не считается серьёзной, разве что Кукша периодически в процессе патрулирования отстреливает волков да медведей с кабанами, превентивно, так сказать. Да и мало их стало – наша хозяйственная деятельность изрядно распугала живность. А тут народу не так много, дикие звери не считают нужным согласовывать свою деятельность с человеком и периодически наведываются в деревни. Собрал своих бойцов, толкнул речь:

– Так, мужики. Понимаю, что вроде и люди не наши, и не договаривались мы о том. Но Мишку надо к ногтю, – сказал я своей охране, – вы как?

– Да как скажешь, государь, – сказал мой старшина охраны, – так-то по-человечески правильно, сам хотел предложить. Сами не справятся – бедно у них…

– Это да… – сказал я, осматривая неказистые избы.

Я уже давно такого не видел. Вот с тех пор как сюда попал не выдалось мне побывать у местных сельчан в гостях. А тут бедность зашкаливает, очаги у половины вместо печек, сами впроголодь, дети худые, крыши дранкой крыты… Ужас. Мы-то в селах в дома не заходили, снаружи торг вели. А тут окунулись в местную деревенскую жизнь, и так тоскливо стало на душе. И людей жалко. А мы же их в своей «Плесени» как фигурки в игре, тысяча туда, две сюда считали. А тут живые люди, дети, бабы…

– Кстати, а их старейшина, или кто там у них за защиту отвечает, он где?

– Местные говорят, послали на лодке мальчишку, да пока соберутся, пока придут, ещё минимум дня два-три пройдёт… – охранник махнул рукой, – Могут и не дождаться.

– Ну да, у нас такой проблемы нет – мы зверье в лесу распугали своими тракторами, – согласно кивнул я, – теперь надо засаду устраивать…

Распределились по селу, заняли потенциальные пути прихода медведя. Собрали револьверы и кобуры в подобие винтовок, стали ждать. К полуночи послышался тихий звук, потом ещё один – в деревне показалась здоровая тёмная тень. С повадками спецназовца, едва слышно, медведь двинулся вдоль домов, внимательно обнюхивая воздух. Долго ждать не стали – подожгли фонари, лучи света упёрлись зверю в бок. Медведь серый, изрядно потрёпанный, худой. Видать, постарел сильно, и добывать пропитание привычным способом не может, молодые, наверно, его отогнали от ягод да речек с рыбой. Вот и кормится возле деревни «пенсионер». Ну да ладно, прости нас, Потапыч, если что, ты сам нарвался. Загремели выстрелы. Десяток пуль упокоили Хозяина. Ну а Обеславу надо сделать внушение – синяк на плече грандиозный у меня, и рука изрядно побаливает после каждого выстрела, надо снижать отдачу. Хотя в этом случае нам изрядная мощность как раз помогла – здоровый зверь даже не успел толком приготовиться к атаке, его чуть не растерзали наши пули железные…

Я не шучу. Именно так – пули у нас из железа и стали, со свинцовым, выдавливаемым изнутри пороховыми газами, пояском. Цветной металл дорог, его не так много, а этого добра – завались. Вот и приходится делать боеприпасы из того, что под рукой. Точность падает, останавливающее действие – тоже, зато проникающая сила и дальность сильно возрастают. Хорошо это, или плохо, пока не ясно. Боевой щит из этой «берданки», что скромно зовётся револьвером, пробить можно спокойно, но вот какой ущерб нанесёт пуля после прохождения досок дубовых – неясно. И лишь реальный, серьёзный бой покажет правильность или ошибочность такого решения. Вот с медведем, например, как вышло. И тушу чуть не насквозь прострелили, и шкуру сильно попортили, зато быстро убили зверя. Но это толпой, а если один раз выстрелить? Да сквозь щит? Да ещё и с расстояния метров в двадцать? Да по кожаной или железной броне? Конечно, испытания Обеслав проводит, но пока до понимания их результатов слишком мал опыт эксплуатации.

В этом месте остались ещё на пару дней. Местные после ночных выстрелов чуть в лес не разбежались. Мы, правда, успокоили народ, да и раненых с собой в чащу не потянешь. Медведя мои бойцы разделали, мясо выкинули – глистов много. А вот шкуру себе забрали, пригодиться. Лекарство, что Смеяна дала, антибиотик наш, творило если не чудеса, то что-то около того. Даже мужик, что в бреду уже метался, встал на ноги. К третьему дню нас практически стали любить уже, да за каких-то не то волхвов, не то богов почитать. Чувствовали себя Тимуром и его командой – пришли, нанесли добро, причинили пользу, и по домам.

Не успели мы отправиться дальше, появились лодки. Пять штук, больше рыбацкой, но меньше ладьи, без парусов. Там бригада головорезов, больше трёх десятков рыл. Зазвонил колокол на «Меркурии», две лодки на него пошли, остальные к берегу. Пришлось и пулемёт расчехлять, и на берегу строй делать. Без щитов, без копий, я и Златобор вообще с ракетницами. Перед лодками, что кинулись на «Меркурий» пустили «трассира», те отошли. Оставшиеся три рывком вынеслись на берег, оттуда посыпались вояки, потрясая щитами и топорами. Пустили пару ракет, сделали несколько выстрелов в воздух – воинственный пыл поубавился, встали в в строй бойцы пришлые. Потом две другие лодки, по широкой дуге обошли наш корабль, чуть поодаль вышли к берегу, и их экипажи тоже встали в линию. Стоим напротив друг друга, ждём. Подбежал кто-то из деревни, крикнул, что это помощь пришла. И впрямь, вон у них пацан мелкий тоже в строю стоит, они его прячут, это, наверно, посыльный, что люди к своему главе отправляли.

– Кто здесь главный? – крикнул я.

– Ну я, – раздался несмелый голос.

– Выходи, поговорим, что ли…

Молчит. Постреляли в воздух, строй зашевелился, оттуда показался неплохо одетый мужик, прикрывающийся щитом. Дал знак «Меркурию», очередь «трассиров» чуть не пятки обожгла воякам, стоящим в строю, на такую дальность они не рассчитывали. Разговаривать как-то сразу стало легче.

Это местный князь-старейшина, с дружиной. Пришёл на выручку своим людям, бить медведя. Кстати, на пару дней раньше успел, чем мы ждали. Местные на него бросились, не то бьют, не то уговаривают, что, мол, нормальные мы люди. Даже раненые, некоторые из которых уже и на ноги поднялись, из жилищ своих появились. Минут за двадцать подопечные старшины все рассказали про нас.

– Чего надо? – с наездом произнёс представитель местной власти.

– Да ничего, собственно, – пожал я плечами, – мы из Москвы шли. Торговать хотели. Тут людям помощь нужна была, ну мы и того, не оставили в беде.

– А за это что хотите? – подозрительно произнёс князь.

– Да чего тут с вас возьмёшь!. Мы же по купеческой части шли, а тут с кем торговать? Вот оклемаются раненые, тогда ещё появимся, мены устраивать станем. А сейчас домой, вроде, уже собирались.

Местный князёк завис натурально. Вон, даже затылок чешет яростно, правда, шлем мешает. Снял его, и опять волосы теребит.

– Э-э-э, как так? Пришли вот просто, помогли, и домой? – недоумевает местная власть, – Даже шкурки не взяли?

Местные кивают, так и есть. Тот ещё яростнее репу чешет. Непривычная ситуация, странная и непонятная. Тут так просто, по доброте душевной, народ лишний раз не рискует. А мы приехали, подлечили людей, на ноги народ поставили, медведя прибили и домой отправляемся. Нет, ну не бардак ли!

– Так вроде как не по… людски это получается, – выдал мне местный князь, – то мои корелы, вы им помогли, и за это ничего?

– Хм, – тут уже я задумался, – а чего предложить можешь? Не в благодарность, на мену?

Набор товара стандартный – рыба да мех, нам это не надо. Устроили консилиум, возле костра расположились, жарим мясо да общаемся. Этот князь живёт севернее, там его основные села и крепость. Под это дело уже Златобор дельное предложение выдвинул. Мол, мы ещё придём, насчёт торговли, может, знак какой дашь, чтобы претензий к нам не было да народ по лесу не разбегался?

– Ну, это можно, – князь пояс отцепил, у него все равно три, – вот это покажите да торгуйте. А чего сами пришли, а не на торг? А где ваша Москва та? А что за лодка?..

Посыпались вопросы… Ответили кратко, без подробных разъяснений. Мы сами пришли – так то наше дело, торга своего пока нет. Москва на юге, крепость такая здоровая, каменная. Лодка торговая, «Меркурий» зовётся. Тот опять репу почесал, спросил:

– А то не вы…, - последовало непонятное корельское имя, – на восходе до смерти примучали пару лет назад?

– Это деда того, что недалеко от болота жил? – я так понял, про корела-маразматика вопрос, – Нет, не мы. Мы только пришли под стены, он сам дуба врезал.

– Небось, за добро своё испугался? – ехидно так поинтересовался князёк.

– Ну да, потаскун старый, – не стал спорить я.

– Хе-хе, потаскун. И впрямь, всё под себя таскал. Дурной мужик был.

– И то верно…

Диалог сворачивал на дружеские рельсы. Оказывается, у нас тут авторитет некий уже есть! На очередной сходке местного племенного союза народ с большим интересом слушал про новую силу, что походя даже не то что взяла, а заставила крепость сдать дань! Это ни в какие ворота по местным меркам, так тут не делают. Решили понаблюдать, на следующей сходке рассказали уже диковинные вещи про банду малолеток, про то, как три села отвалились из под власти крепости, как народ под Москву лёг. Ну и прочие вещи удивительные. Дальше сила та неизвестная не пошла, люди чуть успокоились. Ну а тут мы с «Меркурием» нарисовались, и думает теперь князь, не отвалится ли у него что-нибудь от владений?

– Не, не переживай. Там другая история была, – я кратко поведал мужику о неудачной охоте на БТР, без особых подробностей, – ты ж кидаться не будешь на нас? И люди твои не будут. Значит, сможем жить спокойно, да торговать.

– И то верно. Торговать лучше чем воевать, – философски произнёс мужик, поглядывая на револьвер…

Село покинули уже по утру. Местные не в обиде на князя, он даже раньше успел, чем они рассчитывали, нас так вообще обожают. Решили подбросить князя домой и заняться торговлей уже там. Чтобы время не терять, зацепили лодки Митькины друг за дружку и к нашему «Меркурию» привязали. Погудели, чтобы мыслей дурных не было, ну и поддали пару. Как они кричали! Как они надрывались! Чуть лодку не перевернули последнюю, её больше всего мотало. Пять часов в дороге, даже без картографирования, и прибыли к крепости. Она копия уже виденных мною раньше, только чуть пошире. Там процесс стандартный, разве что более благожелательный, что ли. Князь местный всем рассказал о нашем приходе в пострадавшее село, убийстве медведя, помощи раненым, о торговле. Народ подивился необычным условиям мены, предложенными нами, но активно интересовался. Здесь мы шесть контрактов заключили на традиционные косы да топоры в обмен на дрова и сено. Князь, кстати, тоже включился в процесс – взял парочку инструментов. Ну и живо так насчёт оружия интересовался и другого товара. Намекнул ему, что расширение сотрудничества возможно, но при выполнении ряда условий. Пирс у Митьки есть, но вот небольшой склад или лавка для нас бы в этом месте не помешала. Князь в принципе согласен, особенно с учётом того, что ему за это парочка неплохих длинных ножей перепадёт, чем-то мачете напоминающих. Решили с этим – перешли к местной ремесленной интеллигенцией, представленной горшечником и большим семейством ковалей. Последних человек пять в кузне трудится, главный у них – дед седой уже, остальные – его сыновья и их дети.

Традиционно, они нас стали свой товар предлагать. Гончар поделки из глины, от каких-то свистулек до горшков, кузнецы – гвозди да другие скобяные изделия. Мы в свою очередь продемонстрировали наши возможности – керамическую посуду, покрытой эмалью, и набор «Мечта металлурга». Ремесленники загрустили – не конкуренты они нам. Златобор, которого я вперёд выставляю как главного торговца, начал склонять их в сторону сбора сырья. Для начала – образцов, потом посмотрим. Дед-кузнец подумал чуть, и послал младшего сына в крепость. Тот принёс меч…

– А вот кладенец – сколько за него дадите? – поинтересовался дед, убрав тряпку с изделия.

Открывшееся под тканью стальное лезвие голубовато блестело. Меч был идеальный – тут я таких ещё не видел. Великолепная сталь!

– А почему кладенец? – поинтересовался я, жадно рассматривая оружие.

Кузнецы мнутся, молчат – секрет фирмы, кому попало не расскажут. А вот Златобор, как оказалось, был чуть в курсе происхождения названия. Начал мне шептать на ухо, мол, при изготовлении такого меча его кладут в землю специальную, на много лет. А потом проковывают хитро, с обрядами разными. Вот и выходит сталь хорошая – чуть не лучше булатной.

– Хм, а вот это интересно… – я крикнул матросу, чтобы тот принёс с корабля наш меч, который у всего экипажа был.

Моряк принёс мне ножны, я изъял из них наше оружие. Народ ахнул – качество оружия тут чуть не на глаз определяли. Но кузнецы спокойно смотрят, мол, да, поделка хорошая, цены не малой, но и наш меч хорош. Я приказал остальным матросам обнажить парадное оружие – мы в основном на револьверы и пневматические винтовки ориентировались, конечно, но и к оснащению холодным оружием подошли серьёзно. Экипаж и охрана достали мечи – вот тут кузнецы и изобразили «эффект Златобора». Мало того, что все они из нашей «псевдо-булатной» стали, так ещё и одинаковые! В мире, где каждая ремесленная поделка уникальна, это очень дорогого стоит. Митька Северный тоже малость в панике – иметь таких соседей это, конечно, круто, торговать можно, однако и опасность от них серьёзная. А ну как кому ещё продадут справу? И те покупатели на него кидаться начнут? После довольно долгой немой сцены дед-кузнец первым пришёл в себя, попросил дать ему пару мечей «на подержать». Мы дали – всё равно он под прицелом стоит, на судне скрыто снайпер нас прикрывает. Старый кузнец взял наши мечи, чуть привык к весу, и как давай ими махать направо и на лево! Вот не шучу – блестящее колесо вместо двух мечей. Правда, недолго дед хвастался, устал вскоре и успокоился. Собрал своих родичей, что-то им вещал вполголоса, а потом и к нам обратился. Предложил взаимный обмен – Москва ему способ производства такого оружия да в таком количестве – они нам руду и свои технологии, в том числе касающиеся производства мечей-кладенцов. Начали торговаться.

Да, руда тут, скорее всего, хорошая, это факт. Однако и мы из наше болотной так навострились делать нужную нам сталь, что его кладенец хоть и крут до неимоверности, по местным меркам, но по московским… У нас такое на рессоры идёт, и на другие важные элементы, отработанная технология. А с учётом того, что металлурги наши уже малость навострились иметь дело с продувкой расплава воздухом с повышенным содержанием кислорода при помощи установки для сжижения газа, то вскоре и на прочие вещи сталь хорошая пойдёт. Да и основного свойства такого рода легендарного меча – его устойчивость на морозе, на которую так напирал дед – мы уже получили. Натурально десятки опытов провели, замораживая максимально в холодильнике различные сплавы, и добились отсутствия низкотемпературной хрупкости. Собственно, это я кузнецам и рассказал.

Опять все грустные сидят, думают. Однако дед-кузнец, выдал мне новый вариант, от которого я, честно говоря, сам потерял дар речи. Он предложил мне обучить его среднего сына технологии в обмен на этот самый меч-кладенец! Стоимость этого оружия, конечно, баснословна, как сказал мне дед, однако и цену знаний он знал, и прекрасно себе представлял перспективы. Выступил с встречным предложением – руду пусть тоже для образцов мне подгонит, а я в ответ ещё и набор кузнечных инструментов отдам. Через месяц мы вернёмся за дровами и сеном, время подумать пока есть. На том и порешили.

С гончаром чуть проще было. Глину да другие образцы он будет поставлять за покрытие его поделок эмалью. Уж больно у дядьки красивые горшки да тарелки выходили, грех было не предложить. И будет у нас такая себе «челночная торговля» – забираем его поделки расписные, покрываем специальным стеклянным составом и возвращаем ему. А гончар нам – образцы глины да поставки её, коли уж хороша попадётся. Всей толпой двинули опять в лес – клятвы давать да руки резать. Мы, правда, традиционно печатью обошлись на бумажном контракте со своей стороны.

Расстались практически друзьями. Мы пошли домой, Митька Северный, как я прозвал князька, на манер бандитов моего времени, с товарищами отправился в свою крепость. Уж больно рожа у него криминальная, вот и получился он на манер Никиты Питерского, или там Васьки Тамбовского. Негативного оттенка это прозвище не несло, Митька из-за имени похожего, Северный – потому что его владения это северный край корельского племенного союза. Дальше уже не корелы, а саамы идут.

Дорогу обратно построили чуть по-другому. Мы решили обогнуть остров с рыбаками, закрывающий вход в естественную гавань. Обогнули успешно, но наткнулись на ещё один мелкий островок. Потом ещё, западнее, и ещё. Пока, наконец, в лучах заката не показался огромный остров. В темноте почти его попытались обойти, там скалы высокие, на них – лес густой. Переночевали, чтобы попусту не рисковать, и продолжили с утра осматривать новый географический объект.

Если честно, он завораживал. Мощь, то слово которое приходило на ум при осмотре грандиозных гранитных валунов и скал, на которых стоял вековой лес. С западной стороны он изрезан какими-то не то речками, не то ручьями, не то протоками озера. Я опять пожалел, что изначально не в этом месте появился. Может, с природными ресурсами тут не густо, но с точки зрения обороны – место идеальное. Надо фотоаппарат взять и экспедицию высадить, осмотреть вдумчиво остров. А то следов деятельности человеческой нет, даже странно.

Вернулись домой под вечер. Нас встречали Влас с Лисом. Я половину ночи в красках рассказывал, активно жестикулируя, про наши приключения, про остров тот, про охоту на медведя, про Митьку Северного и его кузнецов. Ну и список переделок для «Меркурия» выдал, не без того. По всему выходило, что этот проект судна не подходит под наши нужды. Надо сделать лодку с более мелкой осадкой, шире, с нормальной десантной аппарелью, чтобы понтоны не сооружать каждый раз. В идеале – подошёл к берегу, открыл трюм, выдвинул мостки да и начал торговать. Ну и для прохода по речкам мелким что-то особое надо, слишком мелкие наши лодки плоскодонные, водомётные. Над этим новым судном пусть Обеслав да Кнут думают, тем более что сооружать их станем не раньше осени. А всё из-за рытья гавани.

Город, увиденный мною по утру, радовал аккуратными домиками, и не радовал грандиозным котлованом по бокам от канала, по которому шли до судостроительного. Это последняя наша ходка по этому каналу. Ибо дальше надо или его укреплять дополнительно и очень серьёзно, или срывать к лешему – мешает он будущей гавани. Совместно с моими товарищами выбрали второй вариант. Рабочие как раз заканчивали грандиозную деревянную перегородку, что должна отделять будущую гавань от озера, и когда мы выйдем на торговлю в следующий раз, возвращаться придётся не на судостроительный завод, а на временные стапели на пляже возле Москвы.

Утрясли производственные планы, обсудили вопрос с обучением кузнеца из Митькиной крепости. На самом деле, ситуация двоякая. С одной стороны, пополнение населением мы приветствовали. С другой, а ну как обратно умчится после обучения? На кой леший нам конкуренты, да ещё и в непосредственной близости от Москвы? Решили сильно растянуть срок обучения – лет на десять. Коли уж после этого срока кузнец не вольётся в дружные ряд москвичей, и семью не перетянет, знать, придётся всё Митькино село себе под руку брать. Военным ли путём, экономическим, или с помощью богов – там видно будет, срок большой.

Потратили время на укомплектование судна новым оборудованием. У нас теперь другая цель поездки – собрать, по сути, дань за топоры и косы. Но тащить всё на «Меркурии» – не вариант, потому и сооружал всё это время Обеслав с мужиками некие мобильные установки по выделке нужного нам сырья. Загрузились ими, фотоаппарат взяли, что бы остров осмотреть большой, что мне так приглянулся, припасы – и отправились в путь. «Меркурий» рано утром вышел из канала на озеро. За ним – рыбацкий баркас, буксир, «Варяг». Канал же стали готовить к осушению.

Перегородка, её основная часть в виде гигантских бревенчатых «прямоугольников», уже притоплена по всей потенциальной береговой линии. С нашим уходом закроют и створ канала, начнут срывать дамбы. Потом делать волноломы на входе в крепость, оснащать их неким подобием маяков, вешек, и на этом гавань будет готова. Вынутый грунт распределяют по городу и за его пределами. Стройка вообще-то замедлилась – часть людей пришлось отправить на восток и юго-восток. Там они по картам, что заполняет Горшок, выбирают места для поселений и делают линию границы.

Нет, не пограничные столб и контрольно-следовая полоса, все проще. Мы границу на по карте прикинули, и теперь по внутри неё народ ищет места для поселений. К ним – пути определяет, и от Москвы, и из-за пределов нашего государства. Часть дорог да троп удобных заваливают буреломом, делают непроходимыми. Другие – наоборот, расчищают, и ставят некие знаки верстовые. Там стрелки, и если по ним двигаться, то попадаешь к металлургическому комбинату, или Самуилу, или к Москве. Соответственно, на этих путях пограничники встанут, их теперь чуть не десяток придётся оформлять, да конным транспортом обеспечивать – сюрпризы нам не нужны. Ну и патрулей добавиться, чтобы сопровождать переселенцев потенциальных. По плану, коли уж к нам кто на поселение придёт, пограничник вызывает патруль, конники доносят до потенциальных жителей наши условия. Они достаточно просты – детей в интернат, место для размещения мы определяем, далее помощь в обустройстве и дань в дальнейшем указанным нами способом. Обучатся, притрутся, может, и город где поставим, в крепостные перепишем новичков. Ну а не согласятся люди – скатертью дорога, но только не в направлении Москвы.

Если всё пройдёт гладко – это мой последний рейс в части торговли. Златобор уже вроде натаскался, понимает, как на наших условиях коммерцию вести. Если что сам решить не сможет – тут уже, в Москве ему ценные указания дадим. Я же хочу весь цикл «контракт-инструмент-сырьё-товар» один раз сам провернуть, посмотреть, какие ещё подводные камни будут. Ну а потом бывшего мытника на торговлю поставлю, а сам более наживными важными делами займусь – накопилось их много, и в части управления, и в части законодательства, в части международной политики, ну и хозяйство с изобретательством забывать не стоит. С этими мыслями мы и отправились по маршруту. Наступала вторая часть торгового плана под условным названием «Сбор урожая».

Пришли в первое, самое ближнее село. Там – натуральные горы дров и сена! Выгрузились, начали интересоваться, что тут вообще происходит. К нам вышла толпа народу и стала слёзно просить включить их в программу обмена! Причём людей явно больше, чем было в этом селе в первый раз. Развели костёр, начали слушать всех. Мужики наперебой рассказывают, я и вся команда немного в шоке от их напора. Постепенно ситуация прояснилась. Начало всему положило качество нашего инструмента.

Я, да и другие москвичи, уже отвыкли от местных поделок. Узкие топоры, что точить надо чуть не пять раз, пока дерево свалишь, серпы да ножи, тут для сбора сена такие – остались в прошлом. А местные, получив инструмент, принялись работать. И эффективность труда при помощи новой справы была такая, что наш заказ на месяц первый наш «покупатель» умудрился чуть не за три дня сделать! Потом себе нарубил чуть не до зимы топлива и стройматериалов, а потом и другим в аренду сдавать топор начал. И односельчане его тоже ворвались! Итог – груда дров, сена, а толпа народу из соседних деревень с одним вопросом – как им получить топоры да косы! Причём народ уже авансы заготовил, кучи сырья, что лежали возле пирса – это оно и есть. Ну и заказ первого покупателя, только вот на три месяца вперёд он его сделал! Жуть! Развернулась приёмка товара да торговые переговоры.

Моя команда перегоняет, под изумлённые взгляды местных, сено да дрова на сырьё. Первое в качестве топлива для пиролизной установки мобильной идёт, параллельно давая золу. Из поленьев льётся жидкое топливо, скипидар да дёготь. Уголь древесный в ящики пакуется, тоже штука полезная. Ну а Златобор под моим присмотром торгует. Местных, что на озере живут, подводит под контракты, клятву берёт. А вот с пришлыми, что из глубины материка подтянулись – другая проблема. Мы-то ещё и разведывательную функцию, и картографическую выполнять собирались, а как это сделать, если на лодке до некоторых сёл не добраться? Да и так, отдашь топор – где потом искать мужика, которому «лизинг» такой на инструмент оформили? Рассказали потенциальным партнёрам о нашем затруднении. Народ загрустил, стали вместе искать выход.

Чуть не до ночи ругались, но какое-то решение выработали. Местного старосту назначили ответственным за его реализацию. Нам нужны пирс и дороги для саней и телег, нормальные, насколько это возможно, в удалённые от берега сёла. За это – скидка на инструмент всем причастным. Сбор сена да дров ложиться на прибрежное село, с них и спрос будет в случае недодачи. Но зато откроется первому покупателю, которого мы считаем теперь нашим доверенным представителем, ларец с новыми товарами – иголки, ножички небольшие, скобяные изделия, гвозди да прочая полезная мелочь. И вот этот товар он сможет продавать дальше, по своему усмотрению. Когда дороги готовы будут, мы в сёла дальние придём, и там лавку откроем, под началом уже новых представителей. Мужики чуть не подрались, одни не хотят на себя ответственности брать, другие – товар терять. К утру они сами ушли к своим святым местам, клятвы друг другу давать, торговлю на наших условиях организовывать.

В этом селе задержались дольше чем планировали – уж слишком много сырья перерабатывать пришлось. И в следующем – такая же ситуация! И пирс внушительный вполне готов уже! Опять гости из других сёл, куча сена и дров, переговоры чуть не до драк, решение вопросов ответственности и торговли. Оставили обсуждать наше предложение, поднялись выше по мелкой речке, к ещё двум сёлам. Опять горы всего на берегу. Ну да что ты будешь делать! Мы-то на лодках и не вывезем всё! И опять народ местный и не очень живо интересуется условиями нашей программы «Инструмент в обмен на сено с дровами». И тут задержались, правда, условия наши люди приняли, и договорились не в пример быстрее – тут в основном родичи собрались, хоть и дальние. Ну а за скидку новую, снижение месячной нормы дров да сена, они согласились всё барахло оттащить к озеру. Вернулись уже целым караваном судов, в большом селе возня закончилась, все согласны заключать контракты. Постановили им, помимо прочего создать большой склад в излучине речки. Туда пусть всё сваливают, под ответственность и счёт местных старост и представителей речных сёл.

Кузнец местный тоже подошёл. Ему с одной стороны и самому охота топор да косу, да комплект для металлообработки, с другой – весь его бизнес рушится прямо на глазах. Ведь чуть не все здесь присутствующие раньше железную справу у него брали, а теперь он вроде как и не у дел останется. Мужик тоже оценил качество наших инструментов, понял, что даже услугами по правке да ремонту его он не выйдет на прежние заработки. Смирился дядька, принёс нам большую корзину руды с того места, где он её брал. И жалобно так интересуется, мол, как? Возьмёте? А то может я её в крицу перегоню, и так обмен устроим? Мы горячку пороть не стали – отнесли образцы на судно. Там – наша, с позволения сказать, лаборатория оценки качестве минералов. Плотность, реакция на некоторые реагенты, хрупкость да прочие физические параметры. По ним хотя бы прикинуть можно качества продукта. Опыты проводил я. Если честно, делал всё строго по инструкции Буревоя и Растимира, они мне в химии и металлургии уже хорошую фору дадут. Вылез из трюма, пошёл к кузнецу:

– Ты на болоте руду брал? На глубине в сажень где-то? – спросил мужика.

– Да, – с интересом поглядывая на меня, ответил тот, – сам кузнец будешь?

– Не, тем у меня другие занимаются. По руде скажу так. Грязная она, чистить долго придётся. Но коли поставки постоянные обеспечишь – будет тебе инструмент. Сколько взять сможешь? Вот если такими корзинами измерять?

Углубились в расчёты. Да, оптовых поставок ждать не приходиться. Вот такую корзину он чуть не неделю-другую собирает. Да и качество хромает, Растимир может такую и не принять в производство.

– Обжигать её пробовал? Ну, чтобы глина да грязь ушла? – спросил я, кузнец кивает, – Тогда смотри, вот в таких пропорциях уголь и руду жги вместе. Окатыши, ну, камешки обожжённые, что получатся, когда прогорит всё, будем брать. Угля нет? А-а-а, долго выделывать… Тогда по другому – я тебе дам угля, с тебя – руда обожжённая. Мужики! Ящики с древесным топливом волоките, под новый контракт…

Подписались с дядькой под поставки, выдали ему лопату, кирку, топор и косу. Дрова, сено, руда обожжённая – теперь и кузнец подписан в программу обмена с Москвой. Остальные получили тоже инструменты, контракты и обязательства. Тут проторчали долго – переваривали нашими невеликими установками привезённые объёмы сырья.

Отправились дальше – к агрессивной крепости. Там ситуация поменялась в худшую сторону – на нас захотели напасть! Группа лодок двинулась из засады к «Меркурию», намереваясь, судя по всему, взять его штурмом. И нет бы просто лететь на нас – стрелы пулять стали! Мы ушли чуть дальше в глубь озера, пустили пару очередей из пулемётов, покружили с этими абордажниками в некоем вальсе, в результате которого оказались между лодками и крепостью. Ну и достаточно быстро двинулись к берегу. Надо сказать, наша имитация атаки удалась – мужики на вёслах, парусов на атакующих судёнышках не было, стали так быстро грести к берегу, что к моменту, когда мы сблизились с их жилищем, они просто тупо выдохлись. Вот ещё пару минут назад шли ходко, а теперь еле движутся. Ну а мы действовали по плану снижения угрозы, который ещё в Москве оговорили. Огнемётом спалили им к лешему пристань и всё, до чего дотянулись вокруг неё. Уходя далее в море, на фоне довольно сильного пожара, прокричал в рупор в сторону лодок:

– Если в следующий раз кинетесь – и вас тоже огню предадим! – ответом мне были только яростные крики.

Они неслись как с преследующих нас судёнышек, так и из крепости – рыбацких лодок мы тоже пожгли с лихвой. А нечего было в мирный торговый баркас стрелять! У нас вон аж три стрелы на палубе валяется! А так, может, в другой раз сговорчивее будут. Сделали крюк и ушли на ночёвку за горизонт, не забыв выставить часового. Утром двинулись дальше.

В гавани приметной, да и на островке, что вход в неё закрывал, нас ждали не в пример более радостно. Снасти да инструмент народ опробовал и возжелал ещё. Опять толпы стоят, контракты заключать хотят. Обошли все деревеньки, собрали дрова, сено, рыбьи ошмётки. Последних немного вышло, как раз месячная норма. В отличии от дров да сена, в рыбной ловле ещё и удача немалая нужна. В этой заводи действовали чуть по-другому. Назначили три села вроде как главными, а остальные пусть туда свозят товар. Опять же про склад-факторию договорились, про дороги, да и про атаковавших нас людей выведали.

Глава той крепости после нашего прошлого прихода приезжал к местным рыбакам, пытался их поднять на войну с агрессором, то есть – с Москвой. Ему резонно заметили, что люди с торговлей приходили, чего их бить? Тем более, что мены устраивали вполне себе выгодные, а вот силу воинскую показали – не в пример остальным. Но без крови. Ну и послали бывшего спекулянта куда подальше, мол, тебе надо – ты и рискуй головой. Тот, не будь дурак, поспрашивал о нашей команде, о количестве людей на «Меркурии», и уехал, недобро скалясь. Думал, наверно, что парой десятков человек он легко справится. Ну вот и остался без пристани и лодок. Да и с торговлей теперь у него полный швах – он-то не только «моих» корелов окучивал, ещё и этим рыбакам многие ремесленные изделия с торга Ладожского вёз. А теперь Москва тупо рынок под себя подмяла, топор за связку шкур уже не толкнёшь, просели прибыли. Ну ничего, такими темпами агрессора-спекулянта местные же, из его же крепости, прижучат, и тоже торговать начнут. А мы и не торопимся – время пока есть. Пообщались с рыбаками, продали чуть товара из другого списка – иглы да ножики в дело пошли. Причём – за рыбу да продовольствие. Из-за задержек постоянный малость выбились из норм потребления взятых с собой запасов, вот и пополнили провиант таким образом. А вот топлива да золы у нас уже – завались просто, на такой «улов» мы не рассчитывали. Очень тут народ сообразительный, особенно когда собственную выгоду видит.

Двинулись дальше – к пострадавшему от медведя селу и к Митьке. В первое вошли под вечер. Нас тут узнали! Бывшие раненые гурьбой высыпали встречать «Меркурий». Радуются, руками машут, веселятся. Все, кроме одной незнакомой тётки. Или бабки – сложно в этих лохмотьях понять. После недолгих разговор, поняли, кто это такая. Оказалось, Митька послал свою подшефную травницу за пострадавшими приглядеть. Молодец, кстати, князёк, уважаю, бережёт людей. Бабка приехала сюда под увещевания Митьки о том, что зверь многих людей покалечил. Травница сунулась в село – и малость потерялась. Народ вместо того, чтобы страдать от ране, нагло занимается хозяйством. Осмотрела Веда раны и обомлела – по всем признакам у людей оневица была, воспаление то есть. А они выздоровели! Двух недель не прошло, а уже на ногах! Бабка после долгих опросов пострадавших выяснила, кто их лечил, как, поудивлялась немало, решила собрать консилиум. Отправила мальцов к Митьке, чтобы тот собрал ей группу местных докторов-знахарей. Ибо профессия эта тёмная, с силами мистическими часто сталкиваться приходиться, вот и держаться вместе они, независимо от расстояния между деревнями, в которых живут. Консилиум, кстати, должен прибыть буквально со дня на день – мы их чуть только опередили. Правда, я бы к такому доктору не пошёл – уж очень жалостливо бабуся выглядит.

– Веда, – представилась стоящая буквой «Г» тётка.

– Сергей. Вы, бабушка, ту за лекаря?

– Какая я тебе бабушка! – обиженно завопила тётка, и из под головного убора показалось лицо женщины лет сорока, максимум.

– Ну ты не обижайся, мне тут сверху не видно просто. А чего стоишь согнувшись? Спина болит?

– А ты пособирай травки, да глазом каждую посмотри, да так чуть не весь год, я на тебя посмотрю, – опять зло огрызнулась знахарка, обидел я её всё-таки серьёзно.

– Да мы вроде тоже собираем, и даже растим. В теплице, под стёклами, – мне неудобно, ни за что ни про что женщину обидел.

– Да ты милок сам-то в лесу не ходишь, я по рукам вижу. Твои-то травницы не лучше меня небось!

– В лесу не хожу, правда, но мои лекарки спиной не мучаются.

– Ещё скажи что глазами сильны!

– А то как же? Конечно, я им в полутьме работать запрещаю вообще, нечего зрение портить!

– Сказки сказываешь, – сердитый голос раздался из-под тряпок на голове, – волховство твоё сильно, да, но и мы на всякое способны!

– Да не волховство, – попытался я соскочить с неудобной темы, не очень хотелось вступать в споры о богах и духах, – так, знания по крупицам собираем и используем.

– Без волховств тут никак! – запричитала Веда, – С огневицей только заговор сильный справляется!

– Ага, я так Смеяне и скажу, что, мол, зря она там в лаборатории всю молодость проводит, надо просто пошептать красиво, и всё пройдёт! – уже я начал злиться.

Мои стоят, откровенно веселятся, правда, не в голос. Картина и впрямь забавная, я стою, а мне в пояс макушка тётки смотрит, да ещё и спорит знахарка та с Государем. Вот народ и потешается. Местные больше с опаской глядят. А Веда меж тем продолжает:

– И сколько лет знахарке твоей?

– Семнадцать уже, – гордо сказал я.

По моим меркам и впрямь есть повод для того, чтобы задрать нос. В столь юном возрасте Смеяна достаточно хорошим фельдшером стала, да и Роза от неё не отстаёт. А вот местные что-то наоборот, не прониклись. Точнее – одна Веда. Как давай меня поносить:

– …молодуху в травницы! Она ни сил не знает, ни хворей, только погубит народ!

– Ты бы это, на Смеяну не наезжала бы, её трудами тут народ на ноги встал! – я был готов защищать падчерицу до последнего.

– А то что?

– А то… – а и впрямь, чего я ей сделаю, – А то спину твою обратно выгну! Вот!

Мои ржут, местные «на измене», тётка возмущается, что, мол, быдло необразованное у честных знахарей работу отбирает. А у меня пока только одна мысль – как тётку ту «выгнуть» да не потерять доброе имя. Осмотрел деревню… Эх-х-х-х, была не была! Попробую, лишь бы окончательно не загубить. Ибо я узрел нашу баню. В прошлый раз тут почти на неделю задержались, мои мужики, приученные суровой рукой Смеяны к чистоте, сварганили парилку. В ней и местных мыли, и сами парились. Небольшой такой сруб вышел, на скорую руку из леса сырого делали. Вот и подумалось мне, а что? Затянем туда Веду, может, полегчает тётке? Не то чтобы я политику «Тимура и его команды» продолжал, нет. Просто с такими вот не то волхвами, не то знахарями, не то служителями культов лучше дружить. В силу мистическую народ тут верит, и испорченные отношения с этим «контингентом» могут в итоге встать в копеечку. Скажут, мол, топоры московские от лукавого – и как дальше «Плесень» продвигать? Так что, придётся попотеть. Причём – во всех смыслах слова. И дай Перун, чтобы получилось. Местные-то не привыкли к нашим водным процедурам.

Пока гоняли по озеру, да с корелами общались, понял я, что бани тут в привычном мне понимании нет. Есть некие мойни, с очагом, да по-чёрному. Берёшь тазик деревянный, ставишь рядом с костром, в котором камни греются, и поливаешься сам водой, и камни те. Или наоборот, раскалённые камни в воду кидаешь. Растираешься, и опять. Веники тоже в зачаточном состоянии, скорее, веточные оттирки, кожу скоблить. Ровно так и я мылся, когда попал сюда много лет назад, у Буревоя такая землянка была. Потом мы перешли на привычную мне баню, и москвичей к ней приучили. Придётся и тут прогресс санитарный сдвинуть в нужную сторону.

– …только хвастаешь! – из моих мыслей меня вывел голос тётки.

– ОК. Посмотрим, – я повернулся к местным, что с лёгким испугом наблюдали за нашим диалогом, – мыльню нашу не трогали? Нет? Хорошо… Так, ребята, – это уже моей охране, – тащите простыни да мыло. Да веников нарубите!

Мои разбежались по делам, посмеиваясь. Местных раненых мы только мыли горячей водой, что в бане на очаге в котелках походных кипятили, они парилку на себе не испытывали. Но на наши радостные вопли, когда из мыльни пар столбом стоит, и люди красные, как раки, из неё выбегали да в воду озера прыгали – корелы тутошние насмотрелись. Причём со смесью любопытства и страха пялились в прошлый раз. Вот охрана и развеселилась – представила себе первую реакцию Веды на баню с вениками.

К ночи всё было готово к священнодействию, светильник в парилку поставили с «Меркурия», даже масло какое-то для парилки притянули, льняное, вроде. Начали искать добровольцев среди местного женского населения – ну не мне же с мужиками знахарку парить. Волонтёров не нашлось.

– Ну, раз никто не хочет, придётся нам самим, – я тяжело вздохнул, предвидя сей процесс, повернулся к охране, – Ты! Ты и ты! Ржали больше всех – пойдёте со мной.

Разделись до нательного, простыни принесли с корабля. Тётка малость оробела, сей религиозный обряд ей не понятен. А вот когда мы на неё двинулись, эта скрюченная чуть не бегом в лес помчалась, насилу выловили. Местные по домам прячутся, бояться разборок в части знахарства и волховства, которые разворачивались перед их глазами. Тем более, тётка нам явно нахамила, может, мы вред ей причинять мистическим образом будем?

Сам же процесс, начавшийся после отлова Веды, был… Ну вот вы кота купали в ванной? Очень похоже! Вырывается травница, её гогочущие мужики раздевают в предбаннике, заматывают в простыню да в парилку тянут. Дверь открывается, там я, в нательном, с вениками на перевес, весь в клубах дыма – чистый демон!

– Держи её за нои! Ай! Кусается, зараза! По пяткам сначала надо! Давай подменю, а ты руки держи – разносились мужские вопли из бани на всю деревню.

– Охальники! Вы что творите! – разносился уже женский крик, чуть не на всё озеро, – Прокляну!

– Отпускай! – наконец, окончательно вымотавшись, сказал я, и мои мужики, схватив тётку под руки, отправили её прямиком в озеро.

Бултых! Веда опять бежать, аки Христос по воде помчалась. Правда, не долго, ибо выгнулась процентов на двадцать. Прям так в простыне и застыла последи холодного озера. Стоит, думает. Вместо буквы «Г» – поза другая, градусов под семьдесят.

– Ну что, травница, ещё заход, или погодим? – мужики продолжают веселиться.

– Уж я вас! – грозится с озера тётка, но уже не так злобно.

– Давай, чуть остынь, и ещё пару раз, – это я уже включился в разговор, – ну и всё на сегодня. Одёжка вон запасная, а то твоя вся промокла…

Пара заходов помогли не так явно, как первый. Но к утру Веда могла стоять наклонившись, а не скрючившись. Мы на «Меркурии» ночевали, когда прибыли – всё село нас встречало. В первых рядах – Веда, выгнувшаяся больше чем наполовину. Её не столько скрутило, сколько больно разгибаться было, вот и помогла банька-то хорошо. Теперь вот лицо даже видно.

– А чего, симпатичная, кстати, – сказал Златобор, – а то я ночью и не разглядел.

– Ага, ты вы смотрите никому особо не рассказывай в Москве, – добавил я, – я вас знаю. Домой придём, начнётся «А мы с государем и симпатичной травницей в бане парились!». Ещё и мне Зоряна навешает…

Засмеялись теперь уже все. Не успели выйти на берег – показались лодки. Думал, опять Митька с бригадой. Нет, это консилиум прибыл. Знахарей прибыло трое. Два мужика, старик и другой, чуть моложе, и барышня. Последняя была заметная – в татуировках и шрамах чуть не по глаза, с амулетах, и одежда вся в узорах. Причём девушка молодая, двадцать лет на вид. Местные врачи степенно вышли из лодок, мы тоже подтянулись. Мистическая часть населения удалилась на совещание, под громкие рассказы Веды, ну а мы с оставшимися приступили к торговле. Договорились быстро, помог наш авторитет приобретённый. Чуть не всё село подписалось на косы и топоры, до обеда контракты подписывали да клятвы давали. А после полудня к нам вышли знахари.

У тех, собственно, дело весьма важное – их Веда вызвала, чтобы понять, как от огневицы так быстро и без потерь люди отошли. Тётка просто магию тайную заподозрила, вот и послала за помощью. Ну а теперь ещё один вопрос добавился – как быть с баней. И вот странное дело – Веда ровно шла уже! Половина дня прошла, а спина ровнёхонька. Вся процессия пришла к нам допытываться истины. Мы тоже не лыком шиты – вопросом на вопрос отвечаем, мол, куда изгиб пикантный делся у травницы? Неужто баня помогла? Оказалось, нет, та самая молодая барышня. Она наговор читала да мази накладывала, вот и выпрямили Веду. Тут уж я удивился – неужто сама тётка не могла столь чудодейственное снадобье применить? Меня обсмеяли натурально! Мол, сама? Лечить? Себя? Вот умора! Я закусил удила – мы пустились в полемику…

Через час прояснили разницу в подходах к врачеванию. Тут у них травница при лечении считает, что свои силы жизненные тратит на преодоление хвори. А лекарства только как проводник её усилий получаются, ну как дорога для мистической энергии. И получается, что если самого себя лечить, то вроде как эффекта не будет, свои же больные силы на себя же и наложишь. Но и лекарства тоже силу имеют, не все, правда. Они её из земли берут, потому и собирать травки да животные компоненты надо особым ритуалом, не просто так. И посему встречный вопрос мне – как разогнули Веду?

Кружок теоретической физиологии, пока без нас совещался, придерживался трёх точек зрения. Первую высказал старый знахарь, мол, шаманство знатное – баня, из дерева живого сложено да веники из растений зелёных, вот и передали силу лечебную в спину. Веда же придерживается того мнения, что место тайное мы открыли и на нём парилку соорудили. Вроде как прямо из земли мощь прёт, лечит людей. И огневица потому прошла у раненых. Знахарь помоложе заикнулся было про то, что может это мы такие сильные волхвы, и, знать, свою мощь-то и потратили на излечение. Нас осмотрели со скепсисом, и отмели эту точку зрения как абсолютно неверную. Татуированная барышня же молчала. Вступил в разговор я – втирал про отложения солей, мышцы, что позвоночник держат, артриты да остеохандрозы. Опять был осмеян! Хотя молодая барышня, кстати, прислушалась, хоть и не проронила ни слова. Не приняв пока мнения по поводу спины и бани, перешли к сложному – к огневице.

Вот тут совсем плохо диалог сложился. Я не могу толком объяснить, что мы сделали – знахари категорически отрицают концепцию микробов. Однако эффект-то налицо! Народ по селу бегает, раны заживают, умерших от воспаления нет. Окончательно зависли знахари. И тут самый старый из них выдал мне чуть не в приказном тоне поручение. Он отправляет татуированную барышню с нами, пусть та посмотрит, чем мы огневицу лечим да как врачуем, и потом своё мнение скажет. Я малость охренел от таких предложений, с чего вдруг нам такое счастье, с бабой таскаться? Мне в ответ вполне себе заявили, что дело знахарское – оно волховское. И нос воротить от обмена опыта с коллегами в такой ситуации вообще-то грех, за то силы волшебные покинут народ московский, и станут все животами мучиться да головной болью. Ибо держаться нам, лекарям, надо вместе, иначе обидятся духи и боги. Вот так!

Нет, приятно, конечно, что нас тут за докторов приняли, да и обмен опытом – тоже дело полезное. Однако вот так, нахрапом мне всучить ученицу – это хамство. Тем более на таких условиях! Полез спорить. Если уж меняться опытом, то только встречно, мы – вам, вы – нам, а потому подавайте мне кого опытнее девицы юнной! И на моих условиях! Меня Златобор за рукав дёргает, хнычет о чём-то, а я азартно торгуюсь. Предлагаю деда, старого знахаря, в Москву взять на пару лет – вот тогда дело пойдёт. Наконец, мытник умудрился вставить слово, склонился над ухом, и давай шипеть:

– Ты глянь, Государь, знаки на девице! Такими только самый сильных лекарей отмечают! Ты на возраст не смотри! Остальные ей в подмётки не годятся! – чуть не заплевав мне всё ухо, выдал Златобор.

– Дык а чего молчит она тогда? – прошипел я в ответ, – Зовут-то хоть как её?

Последнее сказал громче, чем следовало. Услышали все, в том числе – барышня непонятная.

– А зовут меня Ханна, – вымолвила татуированная, и продолжила, – лекарям держаться вместе надо, ибо силы природные, что дают…

Через десяток фраз этой девицы я натурально впал в некое подобие транса. Голос девушки был такой… Непередаваемый, глубокий, волшебный – нужные эпитет просто не приходил в голову. Ещё через минуту я потряс головой, сбрасывая наваждение, и оглядел своих спутников. Не, ну теперь понятно, почему она тут считается самой сильной волхвой да лекаркой. Вон, мужики стоят чуть не в гипнотическом сне пошатываются. И молчание её понятно – коли уж она так всегда говорит, никакого диалога не получиться, все будут пялиться на девушку и стоять, глотая слюну. Я-то больше от неожиданности впал в транс, у меня-то опыт! Я ещё Кашпировксого в детстве по телевизору застал! А мои-то спутники к такому не привыкли, им силы божественные да мистические везде мерещатся. Вот и стоят, раззявив рты, на диво пялятся. А татуированная Ханна воркует дальше, на Златобора уставилась, на охрану мою, улыбается, довольна эффектом. На мне, правда, чуть сбилась – я уже тупо ухмылялся, глядя в её глаза, что вполне соответствовали голосу. Волшебница, фея, колдунья – кто разберёт, но сила психологического воздействия и впрямь у неё великая. В моё время хорошо бы зарабатывала гаданиями да приворотами, а то и на «Битву экстрасенсов» бы попала. Вспомнил о таком, представил, как ведущие бы на татуированную барышню с такими способностями бы отреагировали – сразу ухмылка на лице у меня появилась. А Ханна это увидела, и сбилась с ритма, прошла ворожба, мужики мои оклемались, по сторонам чуть сонно озираются.

– Сила в тебе есть, – уставилась Ханна на меня, – не каждый противиться мне может.

– Ой, я тебя умоляю! Какая там сила! – отмахнулся я, – Вот помню, цыгане как-то меня так на полтник развели. Тоже речетатив завели да давай мне про «дорогу дальнюю, чёрное на душе» петь. Я, помню, тоже тогда потерялся малость… Так о чём это я? На чём закончили?

Посмотрел на знахарей – те в небольшом шоке. То ли от словес моих, что за заклинание приняли, то ли от того, что не подействовала сила Ханны. Голос-то и в прямь – заслушаешься, взгляд – чище ножа режет, до затылка достаёт, проваливаешься в её глазах, как в омут. Но это местные – а мне такое по фильмам да книгам знакомо, не получается нужного эффекта.

– Так вот, продолжим. Ладно, если уж хотите Ханну нам в обучение дать…

На этой фразе все знахари, включая девушку, сделали стойку.

– Ещё кому у кого учиться надо! – заявила мне Веда.

– Ну вот как огневицу лечить начнёте приворотами да наговорами, – парировал я, – так я к вам тоже лекаря своего пошлю. Договорились?

Крыть знахарям было нечем, даже Ханна чуть подумав, согласно кивнула.

– Знать, так и поступим. Я беру девушку в Москву, в интернат определю. Хотя нет, слишком взрослая. Лаборанткой пристрою, вот. Теперь давайте условия обговорим. Кто глава рода у Ханны? Веда!? А мужского пола есть кто, дед там, или отец? Хм, сирота, значит. А Веда вроде куратора по части лекарской, воспитывала её. Ладно, пусть так. Лет-то хоть сколько тебе, девица? Двадцать? Сразу говорю, за жизнь и здоровье её я ручаюсь, едой, жильём, одеждой – обеспечу. Но у вас, может, дополнительные какие требования есть? Ну то, что знахарской части касается. Есть? Хм, замуж ей категорически противопоказано, значит, чтобы силу не теряла. Жесть какая! Ладно, насилие у нас всё равно запрещено, а коли сама захочет, тут уж я неволить не стану. Нет, себя я точно в виду не имею – у меня жена и я с ней счастлив, не надо мне того. Но у нас мужиков куча, может, приглянётся ей кто. Чего мне тогда делать?

Меня заверили, что Ханна о замужестве не помышляет. Я про себя ухмыльнулся. Посмотрим, Москва людей сильно меняет. Составили контракт. По нему девушка поступает в качестве лаборантки к Смеяне, нашему главному лекарю. Москва с того имеет право перенимать опыт знахарский у Ханны, невозбранно. Попросил мужиков организовать каюту отдельную, мы на разнополый состав экипажа не рассчитывали. Отдельно всем пригрозил, что если кто, своими шаловливыми ручёнками под юбку лаборантке новой полезет – уши оборву. Мне в ответ заявили, потом, в более камерной обстановке, что пристраиваться к такой – себе дороже. Судя по татуировкам и, сила в бабе такая, что зыркнет неудачно, и помрёшь прямо там, где стоишь. Ну да ладно, хоть так. Утром в обновлённом составе отправились к Митьке Северному, дальше торговать. Знахарей же оставили в селе, снабдив подробными инструкциями по поводу бани – они там эксперименты лекарские ставить решили.

Ханна, такая вся загадочная и волшебная, от действия паровой машины чуть растеряла весь свой мистический ореол, её, бедную, даже трясло от страха вначале. Особенно, когда гудок дали. Потом, правда, чуть привыкла в гулу и тряске небольшой, с стала живенько так интересоваться происходящим. Мол, что за сила там, в трюме трудится? Как корабль плывёт? Какое волховство применяем? От такой картины даже мои мужики из охраны чуть осмелели. Раз колдунью удивить смогли, знать, нам сам чёрт не брат. Пришлось пока успокоить девушку – там, в Москве, всё расскажем, потом. Судя по всему, меня Ханна воспринимала как коллегу-волхва, только старше и опытнее, потому успокоилась, и просто наслаждалась поездкой.

По дороге к местному князю решили заскочить в несколько сёл, что пропустили в прошлый раз. Торопились в крепость Митькину, вот и не удосужились поторговать, а потом – в Москву летели на остатках топлива. Правда, на картах сёла приметили, ну и с самого южного и начали обход. В нём нас ждал сюрприз. Заключался он в небольшом пирсе, и аккуратных поленницах дров и стогах сена. Сошли на берег – нас тут ждут! Подскочил какой-то мужичок, я так понял – староста местный, и давай с меня требовать контракт да топор с косой. Интересно, интересно… Пересчитал дома, оценил поленницы и стога. Получилось, на каждое жилище по одной нашей месячной норме того и другого. Подтянулись ещё люди, тоже договора оформлять. Пока Златобор возился в местными жителями, стал у старосты аккуратно выведывать о том, что собственно происходит. А тот дядька словоохотливый, весь расклад мне выдал прямо, без экивоков.

Некоторое время назад пришёл в их деревню Митька с работниками, толкнул речь о повышении благосостояния села, и напряг всех жителей рубить дрова и собирать сено. Народ, что пришёл с ним, активно в процесс заготовки включился. Сделали запасы новыми, очень хорошими инструментами, сложили их под небольшим навесом из дранки. Митька же наказал всем ждать хитрую лодку с двумя мачтами, и просить у экипажа того судна подписать некий «контракт». Мол, тогда вам и инструмент такой же качественный выдадут, правда, дрова да сено поставлять придётся несколько лет подряд, ежемесячно. Народ за время заготовки оценил широкие крепкие топоры и длинные косы на удобных ручках, потому слова князя воспринял правильно, согласились все жители деревни на такие условия. Ещё бы! Рубить лес новой справой получалось чуть не в три-четыре раза быстрее, а сено запасать – так вообще одно удовольствие, особенно по сравнению с серпами и короткими местными косами. Да ещё и князь намекает на то, что ежели все всё сделают как он сказал, то и новые инструменты можно будет попросить у людей тех торговых, да и Митька навстречу пойдёт – дань за год работой, а не мехом брать станет. Вот народ и согласился, даже наблюдателя выставил, чтобы московскую лодку не пропустить.

Мне этот корельский аристократ нравился, чисто по-человечески, всё больше и больше. Вон какую бурную деятельность развёл! Причём, зараза, умный – понял, что производственные силы, возросшие при использовании новых инструментов, с лихвой окупят все затрат если не сегодня, так завтра. Ведь по сути, если резюмировать всё то, что мне поведал староста, Митька сам дошёл примерно до тех же выводов, что и я в своё время – прочность, долговечность и мощность определяют развитие хозяйства. Первые два пункта местный князь решил закрыть нашим инструментом, подобно тому, как я выкрутился ресурсами «плато» в те годы. Ну а третий пункт Митька решил по-своему – нашей лодкой! Так и заявил старосте, мол, если время терять не будем на походы торговые на Ладожский торг, то и на себя больше сил останется, на поля да сбор лесных даров. Чего напрягаться-то, если торговцы сами с приличным товаром ходят, да на таких шикарных, по местным меркам, условиях его предлагают? Да ещё и о людях заботится князь – вон, знахарей прислал и село пострадавшее от дани освободил. Очень нестандартный, умный и активный товарищ попался, не похож он на других, встреченных здесь мною ранее.

Перевёл потихоньку разговор на эту тему. Кто он вообще «по жизни», этот Митька? Староста мне и об этом охотно рассказал. Здесь, вдоль северного побережья Ладожского озера, раньше был достаточно крупный племенной союз, границы которого, против часовой стрелки если брать, были от нашего Рудного болота и чуть не до Невы. Со временем их потеснили другие племена, саамы, «отжав» себе почти всё северное побережье – государственное образование корелов оказалось разорванным, только западный и восточный берег остались. Битвы с саамами с переменным успехом длились несколько десятилетий, пока, наконец, новая конфигурация сёл да деревень не устоялась. Те места, где даны в своё время корелов моих, Юрку с товарищами, захватили, отдалились сёл в восточной части озера. Ну и классика жанра – глава местного союза погиб в очередной стычке, пытаясь расширить владения союза на север, и наследников не оставил.

Собрались тогда остатки корел, и стали нового князя себе выбирать. Не получилось – властвовать хотели многие, а трон был один. Теперь уже и гражданская война началась, локальная, правда, без особого размаха. Десять лет назад всё закончилось закономерно – вместо единого союза появился набор мелких уделов. Дед-маразматик, агрессивная крепость, рыбаки в естественной гавани, прикрытой островом – осколки того самого образования. В результате войн местная аристократия малость поубавилась числом, из-за чего властителем северо-восточной части корельских поселений, граничащих с саамами, внезапно оказался простой дружинник – тот самый Митька. Понятно дело, не все такому были рады. И новые конфликты пошли, и саамы прощупывали на прочность нового князя. Тот, к чести его, труселями от всех отмахался, атаки отбил, сам пару деревенек отжал, и крепко сел на троне. Союз же стал номинальным, лишь какие-то самые общие, не очень серьёзные вопросы, решались на редких сходках в какой-то священной роще в глубине материка.

Только вот есть у Митька проблема – аристократизма не хватает. Если остальные осколки союза возглавляли достаточно крепкие семьи, с хорошей, длинной родословной, даже Игорь, сын деда-маразматика, к ним относился, то местный глава был пришлым, наёмником, по сути. Да, взял в жены пару баб из авторитетных местных семей, войско крепкое сколотил, крепость в порядке держал и нападения грабителей отбивал вполне успешно – но голоса о том, что негоже под рукой такого «выскочки» ходить, звучали в поселениях с завидным постоянством. Да и другие князьки не особо уважали случайного властителя. Митька, видя такое дело, решил сделать ставку на массы – вот тебе и первый революционер. Он чуть ослабил режим сбора дани и усилил программы «социальной помощи», если так можно выразиться – зерно при голоде подкидывал регулярно да на пожелания и нужды крестьян реагировал оперативно. Потому и имел, собственно, неплохой авторитет. Но устойчивым положение Митьки назвать было нельзя – на чуть разбогатевшие при такой политике сёла многие глаз положили, и разговоры о том, что негоже такому безродному на троне сидеть, пусть и таком невеликом, провоцировали. Это мне староста и поведал.

Дальше я уже сам додумал. В нашей торговле увидел Митька шанс приподняться экономически и заручиться поддержкой сильного соседа. Да, в моё время это бы назвали каким-нибудь «привлечением интервентов» и «вмешательством во внутренние дела». Но тут, слава Перуну, до таких вещей ещё не додумались, спокойно оценивали выгоды и потенциальные убытки от объединения с другими племенами, на основании этого баланса и принимали решения. И вот Митька и решил – чем чёрт не шутит? Подружусь с Москвой, а там и она мне поможет на троне усидеть. Вон как удачно от деда-маразматика избавились эти новые люди – просто приходи кума любоваться! Да и корелы на болоте, Федя со товарищи, тоже переориентировались с внутренней торговли с бывшими осколками союза на взаимодействие с Москвой, и не жалуются, а только богатеют. Потому и развёл князь кипучую деятельность, и, как по мне, в абсолютно правильном направлении. Поднимет хозяйство с нашей помощью, людей больше станет, сильнее княжество будет. А коли уж до военного соглашения с Москвой дело дойдёт – так и того больше, прекратятся нападки бывших коллег по корельскому союзу да и местное недовольство поутихнет. Правильно всё он делает, я бы так же поступил. Только вот на руку это мне и Москве, или нет – ещё не ясно. Придётся выводить Митьку на откровенный разговор.

Закончили в этом селе, пошли в следующее. Там картина аналогичная – дрова да сено, люди ждут контрактов и инструмента. И таким – ещё три села мы «обработали», пока, наконец, до крепости Митьки не дошли. В постройках тут наблюдаются изменения – пирс стал больше, шире, прочнее. Крепость – выше, и продолжает активно расстраиваться. А вот здоровый амбар на берегу меня порадовал – это для наших товаров князь соорудил. Хм, классный дядька, и про хозяйство подумал, и об обороне не забывает.

– Погуди как-нибудь приветственно, – попросил я машиниста.

Три коротких и три длинных звука оповестили местных о нашем прибытии. На стенах крепости началось движение, забегали люди. Мы причалили к обновлённому пирсу, сошли на берег. Из ворот показалась процессия из доброго десятка людей во главе с Митькой Северным. Хотя, судя по тому, как серьёзно он к делу подходит, уже всё-таки Дмитрий.

– Здорова, князь! – протянул я ему руку.

– И тебе здравствовать, Государь, – уважительно пожал он мне её.

– Я смотрю, стройку затеял, и деревеньки свои на торговлю с нами уговорил.

– Есть такое, добрые топоры да косы, хвалили мои кузнецы.

– А это кто с тобой? – я указал глазами на спутников Митьки, что держались чуть поодаль.

– А это тоже насчёт торговли прибыли, – ответил он, – саамы.

Группа людей была одета в традиционные для этих мест кожано-металлические доспехи, и вообще держалась достаточно гордо и независимо. Наверно, местная власть. А судя по лицам – самая натуральная стая товарищей, уж очень вид у дядек бандитский. Стали знакомиться. В крепость не пошли, уселись в новом амбаре. У того, правда, две стены только, чтобы с дровами да сеном возиться удобнее было. Но погода была летняя, хорошая, а мы не бухать приехали, а по делу, потому и устроили переговоры в рабочем порядке. Саамы оказались представителями нескольких деревенек с северного берега озера, Митькины соседи. Конфликт основной между ними и корелами давно улажен, потому основное взаимодействие сейчас идёт по части торговли. Вот и интересуются мужики условиями, выгодой, товаром, менами. Подробно и максимально популярно рассказали о нашем подходе к этому. Да, немного удивили саамов, те вопросами нас засыпали. Пока рядились с ними, мои перерабатывали сырьё. Тут ситуация такая же, как в предыдущих сёлах – опять куча авансов лежит аккуратными стогами и поленницами. Но интересно то, что перевыполнять план тут никто не стал – ровно месячную норму наши первые покупатели выдали. Когда саамы разъехались по своим деревням, спросил у Митьки, почему так. Тот лукавить не стал – прямо мне выдал, что, мол, производственный ресурс, в виде мужиков с нашими топорами да косами, он пустил на выработку авансов для остального населения и модернизацию крепости. Да и других планов у князя громадьё, потому рассчитывать на более быструю оплату «лизинга» мне не стоит. От таких слов князь ещё больше поднялся в моих глазах – молодец, правильно всё просчитал, инвестировал в развитие.

К вечеру наш разговор перетёк в ужин, прямо там, в амбаре. Я выставил своё угощение, Митьке из крепости мёда принесли да мяса свежего. Постепенно с дел торговых да ничего не значащих фраз перешли на более серьёзные темы. Под пару рюмок настойки да братину с мёдом языки развязались, и Митька таки выдал мне историю своего воцарения в этой крепости. Она дополнила рассказ старосты, но не противоречила ему. По его словам, замятни в союзе достали всех довольно быстро, однако местная аристократия не хотела уступать друг другу, всё вели дружинников и мужиков на убой. В конце концов, после очередного «раунда переговоров» с маханием оружием и сопутствующими этому потерями, и Митьку всё это достало. Он, со словами «Как они за. ли людей класть почём зря!», подговорил дружину, и устроил натуральный переворот.

Ночью с группой единомышленников и примкнувшими к ним в значительном количестве местных жителей, взял штурмом усадьбу князя местного и… От дальнейшего меня чуть передёрнуло, но время сейчас такое, жестокое. Одним словом, дом властителя стал нежилым, никого не осталось – ни мужиков, ни баб, ни детей. Звери, конечно, и гуманизма никакого не наблюдается. Но и местных понять можно. Сначала в конфликтах с саамами они потерпели убыток как в торговле, так и в людях. Потом – в местной усобице пострадали сильно, а князь всё тянул и тянул мужиков на войну, меха драл да серебро на оружие. После пары историй о том, как вдовами да сиротами наполнилась земля корельская, я был согласен признать их переворот самым натуральным инстинктом самосохранения. Да, убили всех, под корень вывели семью князя, но это позволило прекратить участие в замятне, чуть вздохнуть свободнее, накопиться сил. А то такими темпами тут бы вообще пустыня осталась.

Силы понадобились, когда также ослабленные во взаимной вражде соседи стали прощупывать почву на счёт потрепать новоявленное образование. Сначала, после переворота, на трон хотели поставить местного авторитетного достаточно дядьку. Но тот натурально ушёл от ответственности, не захотел возглавить мятежный осколок союза. И дружинники предложили Митьку поставить на царство. Временно, пока не найдут более родовитого товарища. Митька же особо на власть не рассчитывал, думал, свергнуть князя, закончить междоусобицу, и спокойно дальше гонять за мытом да отбивать атаки простым дружинником. Но под давлением общественности ношу на себя взял. Сам он, как и говорил староста его деревни, не местный. Он из Прибалтики, насколько я понял. Там тоже история не сильно удивительная для этих мест была. Он чем-то Юрку нашего своей судьбой напоминал.

Жил лет до двадцати спокойно, рыбачил да мыл янтарь. Потом напали скандинавы, деревню вырезали, включая семью Митьки, а он с небольшой группой успел уйти в леса. Викинга стали по суше продвигаться, а будущий князь устроил им натуральную партизанскую войну. Потом ушёл на восток, прибился к дружине кривичей. С теми уже сам гнобил скандинавов, ходил в походы, устраивал набеги да грабёж. Постепенно стал профессиональным воином, хоть и славы серьёзной не сыскал, и своей бригады не завёл, чурался малость власти. Их дружину разбили – прибился к новой. Опять бои, набеги, победы и поражения. Так и оказался он наёмников в здешних местах. Ну а потом переворот, назначение князем.

Несмотря на свой временный статус, немало хлебнувший лиха Митька, серьёзно взялся за дело. Целый год он крутился между посёлками, решал проблемы, пресекал вылазки саамов да соседей, вырезал волков и других зверей, перетасовывал продовольствие, помогал нуждающимся и вершил суд справедливо и бескровно. Поэтому, новоявленный князь за год настолько хорошо показал себя в роли руководителя, что когда появился некий претендент на трон, из отдалённой крепости, родовитый и авторитетный, уже все корелы воспротивились такому развитию событий. Со свойственным в здешних местах простодушием, его соперник начал избирательную компанию – взял крепость в осаду. Митька осаду снял, претендента упокоил, его дружину частично к себе принял, не обидел. Силы его выросли, и, чтобы не допустить новых нападений, князь устроил пару набегов сам, превентивно. Так под ним оказалась, кстати, и та самая пострадавшая деревенька. После таких событий остальные, скрепя зубами, согласились с тем, что Митька по праву занимает место, по праву силы. Но камень за пазухой коллеги-князья его, что правили осколками корельского союза, держали всегда – то в торговле обидят, то слух пустят недобрый, то лодку с солью перехватят. Но и князь новый оказался не лыком шит!

Митька действовал ровно так же, как мы в «Плесени» планировали! Он дружил и торговал с рыбаками да крестьянами, гонял на Ладогу и налаживал контакт с новгородцами, умудрился решить пограничные конфликты с саамами и даже заиметь у них некоторый авторитет. Понятное дело, навешать кой-кому «люлей» при этом пришлось, но всё в рамках местной морали и традиций. Поэтому, после пары сожжённых деревень, причём с минимумом человеческих жертв среди крестьян да рыбаков, уже саамские князьки пришли договариваться. Митька сильно не ерепенился, своё отстоял да чужого брать не стал, за что получил практически реальную, насколько это возможно в нынешних условиях, дружбу с соседями. Но положение его оставалось шатким. Браки с местными помогли не очень, корелы за пределами Митькиного микроскопического княжества до сих пор не считали его легитимным властителем. И тут пришла Москва…

Сначала история с Федей поставила всех на уши, потом – смерть деда-маразматика. Старая корельская аристократия возмущалась таким поведением неизвестных соседей. А Митька, в пику ей, задумался над тем, что раз новая сила на Ладоге появилась, надо бы её поддержкой заручиться. Ну или хотя бы уровень угрозы оценить. Он даже пару раз приплывал к нам, на разведку да торговлю, но его неизменно отсылали обратно. Решил Митька ждать да внимательно прислушиваться к разговорам вокруг. А слухи да молва меж тем разносили по северу странное. И про битву с боярином Болеславом донесли, и про Олега на Ладожском торге, что каких-то друзей нашёл для Новгорода на севере, и про конфликт Рюрика с олигархией, и про товары невиданные… Но все они неизменно сопровождались рассказами о странных, непонятных людях, что принимали непосредственное участие в происходящих событиях. Ну а потом и «Меркурий» пришёл, и встреча меня и Митьки состоялась, и кидаться в атаку он не стал в том числе потому, что понял, что удивительное судно и невиданные воины связанны как раз с той самой новой силой, что появилась в здешних местах. Ну а дальше всё известно – топоры, косы, торговля, дрова, деревни…

Расстались сильно за полночь. Я ушёл на «Меркурий», Митька в крепость. Остаток ночи ворочался и не мог заснуть. По факту, этот местный князь чем-то очень похож на меня. Да, знаний из будущего нет, других примеров обустройства общества – тоже. Однако ориентированность его на развитие хозяйства, забота о людях, жизненные принципы и ценности – прямо копия. Даже обидно, что мы такого неплохого мужика отправили восвояси от стен Москвы в своё время. Может, толк бы был из сотрудничества. Больше всего меня зацепила последняя часть нашего диалога. Когда последняя чарка мёда пошла уже да костёр затухать стал, задал я Митьке простой, и в то же время очень сложный вопрос:

– Что дальше думаешь?

– С саамами коли торговать станешь, хотел тоже на твоей лодке сходить, – начал отвечать князь, – свой товар им сбывать, тебе долю да перевозку. Ещё в десяток деревенек своих также московские топоры да косы за дрова да сено дать – они в лесу у меня. Крепость дострою, лодки крепкие для дружины. А там, глядишь, и рыбаки из гавани той большой, соседи с полудня, под меня пойдут. К твоим корелам путь надо, чтобы зимой пройти можно было, минуя остальных…

Я прервал его:

– Да это понятно, торговлю да пути развивать вместе станем. Только вот дальше – что? В конце пути достичь чего хочешь?

– В конце? – задумался Митька, – Крепость сыну оставить, не сгубить людей, дружиной прирасти… За детей больше всего боюсь, их у меня семь, пять девчёнок. А ну как выйдет, как в тот раз? Ещё кто подговорит воинов, или люди на меня осерчают, позовут силу со стороны, да и вырежут всех. За тех, княжеских детей, до сих пор душа болит, не думал, что так выйдет. Да в пылу боя, да другие ещё, кто с нами был… Хотел я семью ту отдать на сторону, подальше, да не углядел за воями и мужиками. Пока сам во дворе бился – они в тереме всех порешили.

– Даже так? – чуть удивился я.

– Ну а как иначе. Достало просто всё тогда, надоело. Друзей в Ирий отправлять за три сажени земли для князя чуть не через день, в глаза бабам чужим да своим смотреть, когда мужей их потерял или порешил. Жить хочу. Просто жить. Вот.

– Да, дела… – сказал я, – Вот что, я тебя услышал, слово твоё понял. Сейчас спать давай, а там и придумаем чего.

На том и расстались мы ночью. И вот это «Жить хочу. Просто жить» из уст здорового мужика бандитской достаточно внешности и повадок, меня сильно зацепило. Выходит, те принципы, что мы в «Трактат» да Законы заложили не только мне импонируют. Есть, получается, запрос на такое в землях окрест. Корелы в замятне пострадавшие, словене да кривичи, что тоже из «разборок» годами не вылезают периодически, хазарин Самуил с семьёй, что покоя искал в новых землях, да тот же Торир! Ведь викинг – пробу ставить негде, а тоже под старость лет не стал в Вальхаллу лезть, внука увидеть захотел. Знать, не все тут обеспокоены грабежами да разборками властными, войнами да раздорами, многие примут московский уклад. С такой радушной мыслью и уснул…

Утром продолжили перерабатывать сырьё на «Меркурии», а Митька привёл сне делегацию местной технической интеллигенции – старого кузнеца, главу семьи металлургов, и гончара. Опять засели в амбаре, другую, более сложную торговлю обсуждать. Проще всего было с горшечником. Мы его товар, как и ранее договаривались, возьмём, попробуем покрыть эмалью стеклянной. За это он припёр нам образцы глины да песка, камней да минералов. Практически всё это пойдёт для оценки и анализа нашим химикам, металлургам, строителям. Разве что один минерал меня сильно заинтересовал, он блестел на сколе и чем-то стекло напоминал. Отблагодарил гончара пока устно – когда с тарелками да горшками его закончим, прибыль ремесленник сам извлечёт, тем же саамам по ценам хорошим продаст покрытую стеклом керамику. А вот с кузнецами было сложнее..

Первое. Никто не поедет в Москву заниматься наукой. Митька хочет другой способ сотрудничества организовать – поставками руды в ответ на железные заготовки для собственного производства. Под это он деда-металлурга и прогнул. Мол, давайте Москва будет руду брать, а нам железа половину с выплавки отдавать, да инструмент не забудем кузнечный, он обещан при таком раскладе был. В принципе, мы такое с Лисом тоже проговаривали, остался один вопрос – качество поставляемого сырья. И вот тут меня удивили – три корзины образцов включали в себя не привычную мне болотную руду, больше напоминающую крепко спечённую и сдавленную глину, а камни. Минералы. Причём одна корзина была наполнена самыми натуральными магнитами! Да, грязными, непривычной формы, но все частички да осколки тупо сцепились в единый кусок, да так, что хрен отдерёшь! Вторая тара была заполнена камнями разного размера и цвета, а третья – песком с какими-то вкраплениями не то бобов, не то горошин. Но первая-то! Магниты! Да без раскрытия секрета электричества! У меня за секунды провернулись в голове сотни вариантов использования этого минерала, от обогащения этой самой руды до возврата магнитных челноков в ткацкие станки. Пытаясь не выдать своё волнение, поинтересовался запасами. Меня просветили. Если тот самый песок с горошинами в третьей корзине хоть и долог в добыче, но его много, то вот камни да магниты – достаточно редки. Начал пытать насчёт процесса и места добычи. Кузнецы мнутся, не выдают секрет, уже и Митька расстроился, видит, что торговля не задалась.

– Короче, народ. Я интересуюсь этим исключительно с одной целью – сколько вы поставить вот этих чёрных магнитов…Магнетита, так назовём руду эту! Вот её, сколько поставить сможете и чем вам в том помочь? Где вы берёте магнетит, меня мало интересует.

– В яме большой, под скалой тяжёлой, долго рыть надо, – сдался дед-кузнец, – И идти долго.

– Чем добываете? Кирки, лопаты нужны? Да? – я повернулся к своему кораблю, – Тащите с «Меркурия» инструмент! Так сколько сможете за тридцать дней поставить?

– То зависит от того, – назидательно поднял палец дед-кузнец, – как пойдёт руда та, куда дальше свернёт…

В этот момент принесли лопаты и кирки. Из стали. Кузнец завис, разглядывая инструмент, понял качество изделий, задумался.

– Пять корзин в месяц, – выдал он, наконец.

– По рукам! А это что за песок? – ткнул я в третью корзину.

– Тоже руда неплохая, – поведал дед.

– А чего грязная такая? Вы её не обогащаете? – я пересыпал песок с горошинами из руки в руку.

– Того слова нам не ведомо, – «закрылся» дед, юлит, зараза.

Я осмотрел три корзины, хмыкнул, отодрал с трудом куски магнетита и ткнул их в песок. Повозюкал недолго, и достал камешки с налипшими частицами. Ну и так – три раза. И горошины налипли, и пыль какая-то, и более крупные частицы.

– Откуда знаешь? – с детской обидой в голосе промолвил дед, – Кузнечным делом промышляешь?

– И им – тоже. По первому, хотя нет, второму образованию, считай, кузнец, – ответил я, вспоминая свои мучения в Первушиной мастерской, – а этими камнями, из второй корзины, знать, качество улучшаете крицы. Хитро! И выход неплохой, наверно, будет.

Митька посмотрел на деда-кузнеца. В его глазах читалось: «Ещё раз увильнуть попытаетесь, торговлю мне порушить – в глаз дам!». В подтверждении этого князь исподтишка показал деду кулак. Тот вздохнул. И правильно. Мы, москвичи, такие, нам палец в рот не клади. И чего другого из частей тела – тоже.

– Ладно, с этим мои ремесленники поработают. А вот с вашей оплатой давайте подумаем. Инструмент пока для добычи пойдёт в уплату корзин этих. Остальное кузнечное барахло – когда поток наладите, поставки постоянные. Вам какого железа надо?

– Доброго, – хором ответили Митька и дед.

– Хм, ладно. Сейчас вернусь, – я побежал на «Меркурий».

Там у меня был некий набор образцов меди, железа, стали, чугуна, олова да свинца. И список свойств и ценности подобных материалов для Москвы в зависимости от качества. Это на тот случай мне Буревой с Растимиром сделали, если какой талантливый кузне попадётся, чтобы работы его оценить можно было. Коли ремесленник толковый будет, да добрый металл делать сам научился – таких стоило к себе тянуть, в Москву. Выложил перед кузнецом и Митькой набор из почти пятидесяти предметов – одинаковые полоски из стали, чугуна, железа.

– Дык какого железа хотите? – повторил я вопрос.

Мой голос пропал без толку – мужики пялились на образцы. Стали перебирать полоски, дед щупает, к уху прикладывает, Митька узором интересуется. Посыпалась масса вопросов. Долго отвечал, аж во рту пересохло. Но донёс простую достаточно мысль о том, что в зависимости от качества руды и заказанного железа будет разный курс обмена. Эти двое чуть не подрались. Причём, сказал бы мне кто, по какой причине – не поверил бы! Митька упирает на сталь для инструментов, а дед – на оружейное производство! Первый мотивирует развитием хозяйства, второй – выгодным курсом обмена мечей да копий на другие товары. Подлили масла в огонь:

– Вы им сейчас оружия понаделаете, а потом вас теми же мечами в пузо тыкать станут.

Митька смотрит победоносно на деда, тот чуть задумался, и развёл руками – всё так.

– Вот потому, Пекка, ты и не князь, – уже Митька назидательно поднял палец, – о хозяйстве думать надо в первую голову!

– Я потому и отказался – не моё это, – парировал дед, Пекка это его имя.

В ответ на мой удивлённый взгляд, мужики прояснили. Оказалось, что именно Пекка был первым кандидатом на трон после переворота. Но он отказался от власти из-за того, что в кузнице ему милее. Да и безопаснее, скажем прямо.

– Ладно. Тогда вот эту марку стали, вот такое железо, предлагаю вам брать, – я ткнул в один сплав, – его и ковать проще, и обрабатывать. Ну а твёрдость потом закалкой дашь. Не наша, конечно, сталь получиться, но тоже годный образец, технологичный… Говорю, удобное железо, да и чистое.

На том и порешили. Загрузили корзины с образцами, стали собираться в Москву. Из-за ажиотажа вокруг топоров да кос со стороны корелов, идти к саамам у нас было не с чем. Пока мои мужики грузили товар, я перекинулся парой слов с Митькой.

– Остров у вас здоровый есть, меж закатом и полднем если идти. Там что, никто не живёт?

– Ваалаамм? – спросил Митька.

– Валаам? Хм, слышал о таком… раньше. Не знал только, что он тут.

– То место святое, – предостерёг меня князь, – и саамы, и корелы туда только с богами говорить ходят.

– Тогда ладно. А если так, посмотреть только? Можно?

– А чего нет? – пожал плечами Митька, – Тут их боги сильные, требу в чаще положишь да броди, может, подскажут чего.

Мы подошли к «Меркурию».

– Ладно, князь. Давай прощаться. Меня в другой раз не будет на лодке, от меня человек придёт…

– Жаль, хорошо вчера посидели, – огорчился Митька.

– Да дел по горло, а то бы я приехал. Ну да ничего, может, и сам когда сподобишься. Приглашаю в Москву! Да и так… Ты вообще с грамотой как? Письмо словенское знаешь?

Князь кивнул, и вопросительно на меня уставился.

– Боцман! Достаньте «Азбуку» да «Трактат»! – мне после недолгой суеты передали две книги, – На, возьми. Коли читать умеешь – разберёшься. Там про жизнь нашу малость написано, да и о том, что после будет – тоже. Точнее, чего мы хотим после видеть. А там и подумай…

– Цены не малой подарок твой, – промолвил Митька, бережно заворачивая в тряпицы два увесистых тома, – отдарок нужен.

– Хочешь ответить – дороги широкие выруби к сёлам своим дальним, торговля веселее пойдет, – ответил я, – Ну, давай прощаться!

Обнялись, нормальный мужик этот Митька, все бы такие были. А не лезли почём зря в меня железом тыкать. Прощальный гудок ознаменовал наше отплытие, с пирса нам махали Митька и Пекка.

– Зачем ты книги ему дал? – спросил меня Златобор.

– А чтобы он сам о будущем подумал. Почитает, если сможет, сравнит со своими устремлениями да целями, а там может и союз какой заключим. Или под нашу руку пойдёт – как сложиться.

– А там волховство в книгах? – подошла к нам Ханна, – Я такие видела раньше, с юга их везли.

– Да не то чтобы волховство, – задумался я, – однако любое знание писанное так жизнь облегчить или усложнить может, что и не поймёшь – шаманство это или так, черты на пергаменте.

– А на остров зачем идёшь? Не боишься? – спросил Златобор.

– Вот не поверишь – просто красотой полюбоваться. Мощное место, сильное, на знаю даже как передать.

– Правда то, – проворковала Ханна, – была я там, и в роще той. Давно.

– Ну вот и мы сподобимся. Ты как, Ханна, знаешь, что местным богам по вкусу? Чем требы класть?..

Мы втроём углубились в обсуждение пристрастий сил мистических. По сути, никаких особых запретов или конкретного списка для подношений нет. Кому чего не жалко, и насколько помощь нужна, тот так и кладёт. Мы, вроде, просить ни о чём не собирались, но уважить местные традиции – почему нет. Потому, когда мы подплыли к западной стороне острова, где был вход в узкую гавань, продуктов собрали для местных сил уже много – пусть порадуются. Тем более, что половина пантеона почитаемых богов да духов у нас, в Москве, и тут имеют если не полностью одинаковых представителей, то хотя бы вполне себе их аналоги. Ну а нам какая разница, как звать Перуна – Юмала, на местный манер, или Одином, на скандинавский. Чай, если есть кто там, на небе, то и им тоже до звезды на такие бюрократические заморочки. Перун – он и в Африке Перун, как не назови. Лишь бы уважали да не забывали.

«Меркурий» только чуть в гавань углубился, дальше идти в потёмках не стали – вечер на дворе. Собрали припасов, и пешим ходом двинулись с половиной команды в рощу святую. Ханна нас провела козьими тропами – застали на поляне несколько группок людей. Саамы да корелы те же, о чём-то своём просить пришли. Ну мы требы положили, и обратно, на судно, ушли – с утра продолжим осматриваться. Другие гости нам не мешали, чай, тоже не пиво пить в такую даль забрались, по делу. Ну и мы их трогать не стали.

Три дня провели на Валааме. Остров был большой, красивый, мощный, и очень многогранный. Гранитные скалы, уходящие в небо, сидя на которых так и подмывало броситься в воды холодного Ладожского озера. Вековые чащобы, где ступать хотелось на цыпочках и дышать через раз, чтобы не потревожить лишний раз ни одну ветку, ни один кустик, хранящие мудрость поколений. Поляны, попав на которые хотелось бегать и кричать даже мне, взрослому семейному человеку. Грандиозные открытые рощи, наполненные светом и чистейшим воздухом.

Мы использовали все пластинки для фотоаппарата и просто изучали остров. Редкие люди, что приезжали сюда, не мешали нам. Встретили пару знакомцев, из саамов, что были у Митьки, и из рыбаков. Первые сказали мне, что очень ждут мен, так расписанных корельским князем. Вторые пришли об улове с богами поговорить. Вечерами с ними и сидели на берегу, не решаясь портить красоту острова костровищами и последствиями пребывания людей. Про себя я твёрдо решил: как разгребусь с делами – привезу сюда Зоряну и Вовку, пусть тоже проникнутся. Да и признание этих мест святыми окрестным населением стало понятно, как и монастырь, возведённый в моё время на Валааме. Очень мощное место, даже покидать его не хотелось.

В спокойном, отличном настроении отправились в Москву. Шли по западному краю озера, но к берегу не подходили, издалека изучали и картографировали. Потом, вечером, на расчётной широте Москвы, свернули на восток – на этом моя роль в торговле пока завершена, мы идём к дому. Дальше взаимодействовать с корелами да саамами будет Златобор, а я переключусь на технику и развитие.

Благодушие от посещения Валаама и общей удачной поездки улетучилось по утру. Когда до Москвы по моим подсчётам оставалось несколько часов ходу, меня разбудил встревоженный Златобор.

– Государь! Сергей! Не так что-то!

– Где? С машиной?

– Нет, с городом…

Сон как рукой сняло, я вскочил на ноги, начал одеваться. Быстро выбрался на палубу, понял, что смущало Златобора. В рассветном воздухе витал едва заметный запах гари. А над горизонтом по направлению нашего движения виднелась чуть заметная дымка. У меня бешено заколотилось сердце. Вся команда, поднятая по тревоге, начала суетиться, озабоченно глядя в сторону города, где остались их семьи и сограждане. Ханна подошла:

– Что случилось?

– Не знаю, – резко ответил я.

– Дым! Дым над городом! – заорал что есть мочи наш вперёдсмотрящий.

Я сжал ограждение палубы. Попытки самоуспокоиться тем, что есть тысяча причин такому, не увенчалась успехом. Душа была не на месте. Зоряна, Вовка, Буревой, Кукша… Ну чего же так медленно мы идём! Перила под моим напором хрустнули…

Шли уже на всех парах. Я что есть мочи вглядывался в подзорную трубу. Спустя час передо мной открылась страшная картина. Над городом поднимался густой дым. По всему озеру перед стеной – перегородкой будущей гавани – были лодки. Другие, в не меньшем количестве, были вытащены на берег чуть не у самых стен Москвы. Лодки были хищные, узкие, военные… Их было несметное количество. Город был атакован превосходящими силами неведомого противника…

– Государь… – чуть не шёпотом позвал меня Златобор.

– Что, бл. ть!??? – повернулся я.

Внутри кипела ярость и злость. В основном – на себя. Дебил! Дурак! Идиот! До…б! Кретин! Имбецил! Планы на века строил! «Торговлей будем под себя подминать Новгород и окрестности» – передразнивал мой внутренний голос меня. О будущем глубоком думал, с. ка, «Плесень» писал, мать её так! О судьбах России беспокоился! Всё за трамвай в Москве переживал, хватит ли места на дорогах! «От соседей с севера отобьёмся – Новгород нас с юга прикроет!», – продолжал дразниться внутренний голос, – «Рюрика под себя подомнём, и по землям словенский пойдём с торговлей, до естественных границ! Клятвами да договорами будем удерживать бандитов, богами их пугать! А оружие создавать не время – по остаточному принципу обойдёмся. Корабли нам тоже не к спеху. И зачем на пушки на лодках? Лучше ведь пневматикой перестрелять экипаж драккаров да захватить добычу!». Жаба задушила, собака! Всё переживал за прогресс, врагов бить боялся до смерти! Войн вести не хотел, чтобы кровной мести не было! Вместо пушек – масло. Животиной с Новгорода возьмём при торге, хозяйство подымем! Бл. ь! Су…а! П…ц! Вот то масло со зверьём сейчас и доедают захватчики! Семья, друзья, дети, граждане – всех подвёл. Умничал о политике международной, о психологии да экономических интересах. Силу почувствовал, в расклады местные вступать начал. А вон она та политика, в виде пяти лодок ходких к нам идёт, явно не в город сопроводить с торжественным салютом!

– Государь, – прервал моё самобичевание Златобор, – лодка сигнал шлёт, наша.

– Где? – я резко обернулся.

На самом горизонте мигал огонёк. Короткий-длинный-длинный-короткий… Семафорами сигнальными, подобными тем, что на воздушных шарах в башнях стояли, мы оснастили все наши плавсредства. Судя по ритму огонька, как раз из него нам и маякуют.

– Туда идём. Сигнальщик! Что семафорят?

Молодой парень, юнга, фактически, перепуганный такими событиями, лихорадочно записал что-то в блокноте, закончил, задёргал шторки, послав в ответ «Принял», и бросился ко мне.

«БАРКАС ВЫЗЫВАЕТ МЕРКУРИЙ МОСКВА АТАКОВАНА ТОПЛИВА НЕТ ЮРА»

– Капитан! – из кабины выглянул молодой корабел, ученик Кнута, – Идём к баркасу.

– С этими что делать? – крикнул мне вперёдсмотрящий, указывая на подходящие лодки.

– Оружие к бою! Башни – расчехлить! Не отстанут – гасите на поражение! Златобор! Сколько топлива да дров есть в запасе?

– Мы взяли у корелов двадцать кубометров дерева да десять бочек жидкого получилось, здоровых, – порывшись в записях, выдал мне мытник, руки его тряслись.

Пых! Пых! Пых! Трассера из пулемётов кормовой башни метнулись в сторону преследователей, отгоняя их выстрелами на пределе эффективной дальности оружия. Такие вреда не причинят, но прыти хоть поубавят. Запыхтели и оставшиеся две установки. Лодки отстали, и начали поворот к городу. Моему городу! Суки! Ненавижу!

К обеду мы встретились с баркасом. Тот безвольно стоял, слегка качаясь на волнах. К нам на палубу перепрыгнул взволнованный Юрка.

– Серега! Мы два дня назад вечером с трёхдневного лова шли, далеко пришлось заходить. Подойти не успели – лодки, куча, все вокруг Москвы. А там… Лада…А как же… – заикаясь начал речь Юрка.

– Не мямлить! Стоять! Смирно! Успокойся! Что было, что видел – докладывай, – злоба на самого себя обращалась против моих же людей.

– Ночью дело было. Топлива – на десять километров. Увидели лодки – отошли за горизонт. Топливо кончилось. Встали, бросили якорь. Увидели утром «Меркурий», – резко ответил мне Юрка, челюсть его ходила ходуном.

– Сколько их? Кто такие?

– Не могу знать! Топлива – х. й, еле уплыли!.. – зло ответил мне парнишка.

– Лодка! С юга! – заорал что есть мочи вперёдсмотрящий, прервав наш диалог.

– Су. а! А мы топлива перегрузить не успели на баркас! Экипаж! К бою! Сколько их? – крикнул я нашему наблюдателю, доставая револьвер.

– Одна! Наша! Из тех, что Рюрику делали.

– Ну суки, если и вы, новгородцы, там, под Москвой сидите, я вас, падлы, сгною! – сквозь зубы пробормотал я, – Химией залью! Поносом кровавым харкать станете! В Аду вам гореть!

– Идёт прямо на нас! – отрапортовал вперёдсмотрящий.

– Капитан! «Меркурия» бортом к лодке ставь, прикроем баркас! – скомандовал я, после поворота продолжил, – Башни! Сколько до линии огня?

– Минута! Две! Одна! Скоро! – послышалось в разнобой от расчётов пулемётов.

– Этих п. ов – живыми брать! Посмотрим, что они запоют! – я взял револьвер в руки, упёр приклад-кобуру в плечо, – По моей команде! Поверх голов и в борт!

Я выжидал момент. Лодка быстро увеличивалась в размерах и действительно была одна. Ещё секунда – и мушка револьвера закрыла полностью носовую фигуру лодьи…

– Огонь!!!