За три дня до описываемых событий.
- Ой, перемать, мани падме хум, Никола Угодник-даа... Однако головой думать надо, хундэтэ нухэрнууд! Как всегда в минуты душевного волнения командир танка СМ-1К под номером пятьдесят два Бадма Иринчинович Долбаев заменил в своей речи не совсем цензурные выражения призывами всех святых и словами родного языка. Впрочем, переводить их с бурятского явно не стоило. Но материться при подчинённых - моветон. Особенно сейчас, когда кругом сам виноват. Зачем нужно было торопиться из рембата? Кровь потомственного потрясателя вселенной взыграла - боялся, что не достанется воинской славы, достойной двадцати поколений великих предков. И вот, как говорится, сам себе тынык хороший. Слава где-то там, а приключения на задницу - вот они. Радовало только то, что танк вернули родной. А вот экипаж... Ребятам ещё долго по госпиталям валяться, пришлось брать, что дали. Пятый интернационал, прости, Никола-даа, за грубое слово. А чего, нормально? Мехвод из бывших поляков по национальности, только год как литвином стал, стрелок-радист - откуда-то с Кавказа, башнёр - немец. Кроме командира из русских только наводчик - Кямиль Джафаров. Хорошая фамилия, в Казани у многих такие. Их бы всех погонять недельку-другую на предмет боевого слаживания, и цены бы экипажу не было. Но времени как всегда не хватило. И вот опять не повезло, мени нухэрнууд! Танк попал в засаду по пути из рембата в родной полк. Гудериановские артиллеристы сначала влепили из своей сволочной пушки бронебойный снаряд прямо под погон башни, вторым разбили гусеницу, и вот уже минут двадцать колотили болванками по броне, отчего машина вздрагивала, а в ушах долго звенело. Механик-водитель крепко приложился лбом и громко выругался по-польски. - Адам! - прикрикнул на него командир. - Оштрафую. Как тебе не стыдно говорить на языке тех, кто тебя же и угнетал тысячу лет? - Я немного помоложе буду, - ефрейтор Мосьцицкий осторожно потрогал шишку. - Меня только двадцать лет угнетали. Виноват, товарищ старший сержант, исправлюсь. - То-то же... - Бадма одобрительно похлопал ногой по погону сидящего ниже мехвода и спросил: - Слушай, Адам, а у тебя орден Красной Звезды за что? - За новую Конституцию, товарищ командир. Это говорило Долбаеву о многом. У самого два "Красных Знамени" за второй кавказский рейд и Туркестанскую операцию. На человека, получившего боевую награду в мирное время, можно было положиться полностью вне зависимости от происхождения. И, что не могло не радовать, таких людей в Советской Армии становилось всё больше и больше. Особенно после событий прошлого года, когда таившаяся гидра контрреволюции подняла голову и показала свой звериный оскал. Во время обсуждения Проекта новой Конституции, планировавшего упразднение большинства из имеющихся в СССР союзных республик, замаскировавшиеся во власти буржуазно-феодальные недобитки пытались проявить недовольство центральной властью и поговаривали даже о выходе из Союза. Попытки развалить державу были жёстко пресечены со всей пролетарской ненавистью Особым Миротворческим Корпусом под командованием архиепископа генерал-майора Воротникова. А на месте бывших республик образованы несколько новых областей: Северо-Кавказская с центром в Кизляре, Батумская, включившая в свой состав территории Грузии, Армении и Азербайджана, а также Прикаспийская область, состоявшая из большей части Туркмении и Казахстана. Остатки среднеазиатских республик вошли в Алма-Атинский автономный район. Узбекистан, как главный поставщик хлопка, имел особый статус с прямым подчинением Ивановскому тресту хлопчатобумажной промышленности. - Батоно сэржант! - Долбаева отвлёк стрелок-радист. - Нэмцы лезут. Чито дэлать? - Стреляй, Церетели. - А нэчим. Пулемёт асмолкамы разбило. - Вот немецка шутхэр, - пробормотал Бадма и покосился на башнёра. - Это не тебе. - Ничего страшного, герр командир, - Клаус Зигби оскалился в злой усмешке. - Я баварец. - Тогда заряжай. - Фугасный? - А без разницы. Кямиль, ты чего-нибудь видишь? - Вижу. Какая-то сволочь на пушке сидит. - Может, Мюнхгаузен? - предположил начитанный механик-водитель. - Ядро ждёт? - Не знаю. Но просто так никто не полезет. - Отставить разговоры! - вмешался Бадма. - Адам, короткую! - Так уже полчаса стоим, - удивился команде Мосьцицкий. - Что ты можешь понимать в ритуалах, европеец, элго, - проворчал Долбаев. - Огонь! Бабахнуло стопятидесятимиллиметровое орудие производства Ворсменского завода медицинских инструментов, и сразу же заворчала автоматическая система принудительного вентилирования. Наводчик оторвался от прицела и радостно крикнул: - Есть один шайтан! - Куда попали? - Нет, верхолаз с пушки упал. Бадма брезгливо поморщился. Ему уже приходилось видеть результаты подобных экспериментов. То, что осталось от немца, можно было сворачивать в трубочку - шкурка целая, а внутри жидкий кисель. Мечта таксидермиста. - Не получился, значит, из него Мюнхгаузен. - О, я-я, герр старший сержант, - согласился Клаус Зигби. - Во всей Германии может быть только один настоящий барон. Это Его Величество король Эммануил Людвиг фон Такс! - Вах, как сказал! - восхитился стрелок-радист. - Настоящий тост! За короля нэпрэмэнно нужно випить! - Размечтался, - усмехнулся командир. - Сейчас гансы, однако, придут и нальют. Тебе гильза вместо стакана подойдёт? - Да я..., - начал было Церетели. Договорить ему не дали - раздался громкий стук чего-то металлического по броне. - Вот видишь? Уже пришли. Сиди, я сам открою.
Обер-лейтенант Эрих Руммениге в бессильной ярости , внешне проявившейся в гримасе, от которой треснул монокль, повернулся к артиллеристам. Они стояли по стойке смирно и виновато поедали глазами начальство. Расстрелять бы мерзавцев, но из всей дивизии "Великая Богемия" его высокопревосходительства герцога Гейнца Гудериана осталась пара батальонов, и народу катастрофически не хватало. Приходится терпеть даже этих болванов, которые не могут уничтожить единственный русский танк. К тому же уже подбитый. И не оправдание, что в наличии было всего двенадцать бронебойных снарядов. Двумя попали, а где остальные? - Герр обер-лейтенант... - Молчать! Швайне и шайзе! Вы что, хотите попасть на беседу к гауптману Айсману? Я вас спрашиваю. Молчать! Артиллеристы побледнели и пригорюнились. Командир фольксштурмгруппы, незаметно как прибравший к рукам внутреннюю безопасность в дивизии, был фигурой зловещей и бескомпромиссной. Ему не объяснить, что русский танк неожиданно оказался неуязвимым. Ведь панцеркампфвагены тевтонбургского курфюрста пробивались насквозь даже шрапнелью, поставленной на удар. Айсман заявит о полной неспособности славянских варваров создать что-либо подобное, а тем более превосходящее. И после получасовой лекции о непобедимости германского сумрачного гения последует расстрел. Других приговоров он не выносил - Герр обер-лейтенант, может быть, стоит подорвать русских гранатами? - осмелился предложить фельдфебель с усиками а-ля фюрер, вышедшими из моды ещё в тридцать третьем году. - Вы болван, Кребс! - взорвался Руммениге. - У нас две недели как кончились гранаты. - Тогда облить бензином и поджечь, - не унимался артиллерист, которому явно не хотелось познакомиться поближе с командиром фольксштурмгруппы. - Дас ист фантастиш! - ещё громче рявкнул офицер. - Вы сказочник, фельдфебель. Где мы возьмём бензин, если наш тягач ездит на дизельном топливе? - А... - Молчать! Я буду связываться с командованием. Радиста ко мне. Бегом! Бегом не получилось. Более того, выяснилось, что обер-лейтенанту самому придётся идти, так как брошенный на дерево тросик антенны не позволял принести рацию на позицию. Руммениге опять крепко выругался, упомянув тойфеля и думпкопфов в различных комбинациях, и с крайне недовольным видом спустился в оборудованный для радиста окопчик. - Вызовите штаб герцога, гефрайтер. - Уже готово, герр обер-лейтенант, - услужливо протянутая трубка была предварительно протёрта белоснежным платочком, неведомо каким образом сохранившим невиданную на войне чистоту. - Штандартенфюрер Вагнер слушает, - голос начальника штаба дивизии заставил Эриха вздрогнуть. Он не ожидал, что такой занятой человек заинтересуется делами простого обер-лейтенанта. И как собеседник герр Вагнер ничуть не лучше того самого Айсмана. Хотя от СС во всей Германии осталось всего ничего - две пехотных роты у Гудериана и, по слухам, около взвода у пфальцграфа Ганноверского, но жуткая слава сохранилась. Особенно после штурма и последовавшей за ним показательной зачистки Бремена. Тогда, собственно, эсэсовец и примкнул к дивизии "Великая Богемия". Что ему ещё оставалось делать, если даже у отмороженной на всю голову Кильской вольницы адмирала Деница на Вагнера имелся большой зуб и тщательно намыленная верёвка? - Докладывает обер-лейтенант Руммениге, герр штандартенфюрер! Веду бой с тремя батальонами русских танков в районе моста через Циммерманбрюккенстром. Срочно требуется подкрепление! - Какие, к чёрту, подкрепления? - начальник штаба был раздражён. - Их нет, держитесь, геноссе. Дойчланд надеется на вас. - Мы постараемся, герр штандартенфюрер! Уже отбиты шесть атак. Потери противника составили пятьдесят, нет, семьдесят танков и до двух рот живой силы! - Да? - Так точно! К сожалению, русским удалось эвакуировать подбитую технику и трупы. За исключением одного. - Трупа? - Никак нет, танка. - Это замечательно, мальчик мой, - обрадовался в трубке Вагнер. - Постарайтесь взять в плен хоть одного русского танкиста, и можете обмывать сразу майорские погоны. Да, и ещё... Поздравляю вас с награждением Железным Крестом. - Слава великому Гудериану! - Руммениге щёлкнул каблуками, чтобы грозному начальнику штаба были слышны радость и служебное рвение подчинённого. Обер-лейтенант вернул трубку радисту и опять мысленно выругался: - "Старый скупердяй! Да пусть повесит себе этот крест на задницу!" По-своему Эрих был прав - описанный им подвиг тянул не на какую-то там висюльку, которых в штабе лежало ровно четыре ящика, а гораздо выше. По меньшей мере на две бутылки шнапса и килограмм шпика. А тут крест. Тьфу! Его же кушать не будешь, и даже не обменяешь на что-нибудь съедобное. - Гефрайтер, вызовите сюда Кребса. Появившийся артиллерист явился точно через минуту и замер в ожидании дальнейших распоряжений. - Итак, фельдфебель, вам даётся шанс реабилитироваться. - Яволь, герр обер-лейтенант. - Берите своих болванов и захватите экипаж танка в плен. - Каким образом, герр... - Молчать! Исполнять! Через час русские должны быть здесь! - Они не успеют, герр обер-лейтенант. Там ремонта не меньше трёх часов. Мы должны им помочь? - Думпкопф! Вы должны притащить их сюда! Уточняю - связанных и без танка. Понятно? - Яволь, герр обер-лейтенант. Разрешите исполнять? - Проваливайте, Кребс. Фельдфебель козырнул, чётко развернулся, щёлкнув каблуками, и только тогда позволил себе усмешку. "Ещё неясно чья голова глупее", - подумал он. - "Не видать тебе пленных, как своих ушей. Приведу сразу в штаб, и господин штандартенфюрер обрадуется. Дохлую кошку тебе в карман, павлин надутый." Для себя Кребс уже всё придумал. Во время последнего рейда его расчёт изрядно поживился в развалинах уничтоженного вместе с персоналом госпиталя одного мятежного городка. Удалось найти несколько стеклянных ёмкостей со спиртом, вполне приличным, только пришлось выкинуть оттуда непонятно как попавших змей, лягушек, чьи-то неприглядного вида почки... А ещё три литра глюкозы и большую бутылку с хлороформом. Поначалу её содержимое тоже приняли за выпивку, но когда при дегустации трое уснули и не проснулись, фельдфебель конфисковал ценный препарат. И как раз сейчас намеревался его использовать в качестве вундерваффе.
Штрафники-артиллеристы осторожно ползли к русскому танку. - Фердинанд, залезешь наверх и бросишь им в ствол вот эту бутылку. - Почему я, господин фельдфебель? - Потому что ты не начальник, это во-первых. А во-вторых, у меня есть галета и немного порошка от насекомых. Награда достойная, как думаешь? Солдат ожесточённо почесался: - Галета моя. А к соседям в своих подштанниках я уже привык. Спрятавшийся за высокой травой Кребс издалека наблюдал за Фердинандом Левински, пробирающимся к танку с тыла. Сам фельдфебель решил не рисковать - мало ли сколько пулемётов наставили русские на своего монстра. Но вот солдат беспрепятственно дополз и вскарабкался на моторный отсек. Оттуда, стараясь не стучать подкованными ботинками, вскарабкался на башню и встал на маску пушки, балансируя подобно канатоходцу. Но зажатая в правой руке бутылка с хлороформом постоянно перевешивала, потому солдату пришлось сесть на ствол верхом и передвигаться по нему при помощи энергичных подёргиваний задницей. Со стороны всё выглядело весьма эротично, особенно принимая во внимание длину и внушительный калибр орудия. - Как бабуин в Берлинском зоопарке до войны, - коротко хохотнул кто-то из артиллеристов. Фельдфебель не глядя ткнул кулаком в нарушителя дисциплины. Ничего позорящего честь немецкого солдата он не увидел. Пусть похоже на обезьяну... И что? Покойный доктор Геббельс, отправленный в прошлом году Манштейном-отступником на костёр по обвинению в колдовстве, в своих речах рассказывал о древности арийской расы, и если храбрый воин прикоснётся ненадолго с самым истокам, изначальному, к прародителям... - Молчать, болваны! - Кребс непроизвольно процитировал обер-лейтенанта. - Русские могут услышать. Сглазил, как есть сглазил. Неожиданно танк выстрелил, и Левински пропал из поля зрения. Откуда-то издалека донёсся грохот разорвавшегося снаряда, и над лесом взлетели подозрительные обломки досок и брёвен. Жалко что герр Руммениге находится немного в стороне - русский фугас не самый плохой подарок для надоевшего командира. И приказ бы сам собой отменился. И сейчас фельдфебель задумчиво чесал затылок, размышляя над порядком дальнейших действий. "Айне колонне марширен, цвайне колонне марширен... Нет, не то. Что делать? Усыпить не получилось, может, попробовать переговоры?" - Кто знает их язык? Ламм, ты, кажется? - Совсем чуть-чуть, герр фельдфебель. В плену с нами разговаривали мало, я запомнил только часто повторяющиеся слова. - Наплевать, пошли. Для разговоров с дикарями большой словарный запас не нужен. - Кребс решительно встал. - Какими бы они ни были варварами, но от разумных предложений отказаться не должны. Через пару минут расхрабрившийся фельдфебель колотил по броне прикладом своего карабина. - Какого хрена, твою мать? - донеслось в ответ. - Они спрашивают про урожай овощей в огороде вашей матушки, - перевёл Ламм. - Вежливые. А вы говорите - варвары. - Притворяются. А ну-ка предложи им сдаться. Переводчик ещё раз постучал и крикнул: - Рус Иван, сдавайся! - А ху-ху не хо-хо? - донеслось в ответ из приоткрывшегося командирского люка. - Что они говорят? - Не понял, герр фельдфебель, - пожал плечами Ламм и повторил: - Рус Иван, сдавайся! Наверху раздался металлический лязг, и над башней появилась луноликая физиономия: - Однако, рус Иван нет. Бурят Бадмашка надо? От неожиданности и испуга у Кребса подкосились ноги. Генетический ужас цивилизованного европейца вздыбил волосы вдоль хребта, а его (ужаса, разумеется) причина ласково смотрела узкими глазами и укоризненно качала головой. - Ты баран, да? Сколько можно повторять - бурят надо? Из необъятных глубин русского танка донёсся восторженный вопль: - Гидэ барашик, камандыр? Шашлик дэлать будим, люля-кибаб дэлать будим, палчыки аблызывать будим! - вслед за воплем открылся ещё один люк и показалась небритая физиономия стрелка-радиста. - Гидэ барашик, камандыр? - Герр фельдфебель, - стуча зубами перевёл рядовой Ламм, - они хотят нас съесть. Предварительно облизав пальцы. - Нам? - Кребс икнул и посмотрел на свою грязную ладонь. - Ну не себе же? - солдат спрятал руки за спину. - А зачем? - Не знаю. Видимо таковы варварские обычаи. Фельдфебель мысленно простонал, проклиная обер-лейтенанта Руммениге, пославшего на такое самоубийственное задание. Какие, к тойфелям, русские?! Бежать, срочно бежать... Топот за спиной доказал, что не только в командирскую голову приходят умные мысли. Но автоматная очередь и последующая за ней команда лишили надежды на спасение хоть кого-нибудь из расчёта. - Хальт, хара мангыт! Кребс послушно вскочил, выполняя приказ, и осторожно оглянулся. Видимо странный человек с узкими глазами стрелял поверх голов, так как застывшие в самых причудливых позах артиллеристы были живы. Хочет сделать запасы продовольствия? Скорее всего, потому что в азиатский гуманизм фельдфебель не верил, а слово "человеколюбие" и сам полагал чисто гастрономическим термином. - Вы куда собрались, однако? - удивился Бадма неожиданной резвости гостей. - Не видишь - танк лечить надо? Арбайтен, понимаешь? - Арбайтен? - немец с готовностью ухватился за знакомое слово. - Натюрлихь! - блеснул эрудицией танкист. - Представляешь, какие-то шутхэры гусеницу порвали. Ремонтировать поможешь? Или боишься лишний раз задницей пошевелить? - Просят помочь, - опять перевёл Ламм. - Иначе обещают порвать задницу шевелящимися гусеницами. - Это как? - Не могу знать, герр фельдфебель. Да и не хочу узнавать. Может, отремонтируем?
Несмотря на относительную храбрость Кребс также не был склонен к рискованным экспериментам и предпочёл согласиться. Через пару минут он уже деловито командовал своими солдатами, ежесекундно оглядываясь на полученный щедрый аванс - настоящий белый хлеб и небольшой кусочек копчёного шпика. От них так одуряющее пахло позабытой роскошью, что почти сразу же пришлось попросить убрать отвлекающее великолепие. Но всё же до чего наивны эти нерусские! Да за такую щедрую плату можно было заставить толкать танк вручную до самой ремонтной мастерской. Страшно подумать - после окончания работы обещано три буханки и килограмм шпика на семерых! Это за гусеницу, а за ремонт башни - по банке тушёнки на двоих. Командиру - целую. - Ламм, переведи... Господам танкистам не нужна почти новая пушка очень недорого? Что? Только прицел и затвор? Договорились. Гюнтер, сходи...
Вроде всё. Приказы розданы, личный состав озадачен, добровольные помощники принуждены к трудолюбию и добросовестности. Чего ещё желать? Бадма присел на нагревшуюся за день броню и зорким взором окинул местность. Как тут люди живут? Или здесь не люди? Ни степи ни тайги нет, в редком лесу каждое дерево пронумеровано, все звери в ошейниках... Где красота, где полёт вольной души? Срамота, однако. А дома сейчас... А дома широкая степь, убегающая под копыта верного коня, деревянный восьмистенок у речки, ласковая дочь Очира-пастуха Сэсэгема, на которой надо непременно жениться сразу же, как только отпуск дадут. И зазвучала над немецкой равниной, похожей на чистенькое и ухоженное кладбище, красивая песня о большой любви. Мелодичная как хрустальное журчание весеннего ручейка, прекрасная как гроза над Байкалом, гармоничная как атакующий танк...
Уе сагшье унгэроол даа Угхэньшье сайжа захалаал даа. Би шамда яа золгохоо ерээб Туруушиин дууран, туруушиин дууран. Би шамда яа золгохоо ерээб Туруушиин дууран, туруушиин дууран.