По моему тайному распоряжению «ЦИБ», Льва Давыдовича Троцкого — по оперативному псевдониму «Азазель», давно «вёл»… Ещё со времени его довоенной «второй» эмиграции. Очень осторожно, правда и, в основном на «косвенных»!
До сих пор засекреченная операция «Аутодафе» — которая, навряд ли когда-нибудь будет рассекречена: ибо, все материалы на неё по завершению, были сожжены в моём присутствии.
К двадцать первому году, компромата на Троцкого было накоплено вполне достаточно… Как подлинных материалов, например: его переписку с персоналиями из не совсем «дружественных» стран, банковские счета и показания некоторых свидетелей — так и…
Ну, вы поняли, да?
Политика — предельно грязное занятие и, в белых перчатках она не делается… Если б, я хотел оставаться беленьким, «чистеньким» да пушистеньким — я бы пошёл в ассенизаторы!
После завершения Продолженной Войны, сторонников у Троцкого поубавилось…
По разным причинам. Для одних, он не оправдал надежд с мировой революцией. Другим просто надоело скакать за «Бесом» по фронтам и глотку драть на митингах. Им хотелось просто спокойно жить и наслаждаться приобретённым за годы Смуты положением и имуществом — а, Троцкий это не тот человек, который был способен угомониться… Третьи, наоборот — были своим положением и приобретёнными ништяками недовольны и, считали — что, они заслуживают большего.
Короче, всё как в «реале»!
В принципе, очередной переворот начинался без меня: в декабре двадцать первого года, Сталин и его сторонники, на очередном съезде сковырнули «Азазеля» со всех его должностей. Исключили из партии и, всё такое прочее… Возможно, как и в «реальной» истории, закончилось бы всё тем — что Троцкого выслали б, куда-нибудь в Алма-Ату, а затем — в Мексику, под удар альпенштоком. Но, тут вмешался я — со своими «чемоданами» компромата.
Когда в Совнаркоме прочитали первый «чемодан», все за голову схватились и Сталин понял, что отпускать Троцкого за границу нельзя! Мало того… И, жить ему на этом белом свете — НЕЛЬЗЯ!!!
Когда же прочитали ВСЁ(!!!), так прониклись и вникли, что поняли: нужна ЧИСТКА!!! Чистка государственных органов, армии, флота и самое главное — чистка партии большевиков. Ибо, столько…овна в ней накопилось…
Троцкого и его сторонников из «верхов» брали в одну ночь. Этого я своими глазами не видел, поэтому и рассказывать мне нечего.
На меня же возложили самую трудную часть — арест Спеца. Командующего Красной Гвардией… Моего телохранителя, сподвижника, соратника, единомышленника… Сказал бы и, «друга» — но, это было бы неправдой: отношения наши были хоть и ровными и деловыми — но, постоянно слегка натянутыми. Если, быть до конца откровенным, то — я всё это время, каждую минуту постоянно ждал — когда Спец меня предаст…
Очень тяжело вспоминать, а говорить…
Но, предать пришлось мне… Спеца. Так обстоятельства сложились.
Мало того — Спец, не должен был оставаться живым! Ибо, если — арест, значит — суд. А, Спец — слишком много знал… Для суда.
Кто его знает, что он там «запоёт»? В чужую душу, даже покойный Женька Мозгаклюй заглянуть «с гарантией» не мог.
Кроме того я, чувствуя — что, мне недолго осталось, «расчищал» дорогу Сталину… Спец же, был единственным, кто для него представлял серьёзную угрозу. Мнимую или явную — не важно. Главное, что потенциал для угрозы у него имелся…
Московский особняк, где проживал Спец достаточно хорошо охранялся, но мои ребята из «ЦИБа» тоже кой-чё умели! Обошлось без стрельбы и, даже без жертв… Сработали чисто!
— …Шеф?! — удивился Спец, когда я материализовался на пороге его по-спартански обставленного кабинета.
— Да, Саша, это я…,- ответил я, кряхтя усаживаясь на кресло, — это ничего, что я без приглашения и, даже без стука?
Не успел я по-стариковски отдышаться после подъёма на второй этаж, как он уже обо всём догадался:
— Ничего… А, где…? Понимаю…
Спец, был достаточно умным, чтоб всё понять самому и достаточно быстро:
— Полагаю, я «на крючке», Шеф?
— Да, Саша… «Заглотил» ты по самые жабры… Гкхм… Печалька, да…
— ???
— Но, есть и хорошая новость, Саша: не один ты, — я посмотрел на циферблат эксклюзивной модели дорогущего «Норд-Оста», — прямо сейчас берут — под те же «жабры», Льва Давыдовича и, всю его шоблу…
— А я, здесь при каких делах, Шеф? — вполне искренне удивился Спец, — какое отношение я имею к Троцкому и его «шобле»?!
Я, не менее искренне, развёл руками:
— Ты, слишком с ним якшался, Саша!
— А, как иначе: я — командующий Красной Гвардией, он — Верховный Главнокомандующий… Как же, мне с ним было не «якшаться», Шеф?
— Ты мог бы подать в отставку — если, был с какими-то его приказами не согласен…
Я, конечно, «дурочку» включил — после свержения Самодержавия в отставку подавать было не принято — а, чревато!
— А, многие тогда «подали в отставку»? А, ты? Ты был в Политбюро, Шеф! Это там принимались политические решения!
— Вот, «все» они и пойдут с Львом Давыдовичем «прицепом»… А, я «в Политбюро», голосовал против этой авантюры — в которой, половина наших ребят полегло.
Спец опустил голову:
— Да… Прям, по Черномырдину: «хотели как лучше — а, получилось как всегда»…
— «Quintili Vare, legiones redde!»
— Что?
— Ты забыл другую пословицу: «лучшее — враг просто хорошего».
Немного помолчали…
— Ты пришёл меня арестовывать, Шеф?! — с усмешкой спросил Спец, — мог бы сам не затрудняться — с твоим то, здоровьем! Мог бы послать кого-нибудь…
В отличии от меня, Спец выглядел как огурчик! Поседевший — как лунь, такой «огурчик»…
Я прямо посмотрел ему в глаза:
— Ты помнишь, Саша, чтоб когда-нибудь арестовывали ПОПАДАНЦА?!
— …Даже, вот как?!
— Да, Саша… Именно, вот так — и, тебе нечего начинать. Ты много убивал, неужели сам боишься смерти?
Спец, глянул на меня — как «тогда», когда я его впервые увидел. На меня смотрел не человек, а гепард — вышедший на охоту:
— Так, значит, я отсюда уже живым не выйду?
Я еле заметно кивнул.
Он, открыл ящик письменного стола и достал «ТТ»:
— Так, может — «уйдём» вместе, Шеф? Или ты боишься смерти?!
Спец был прежним — но, я уже был совершенно другой! И, на меня его взгляд уже не действовал. Я был абсолютно — мертвецки спокоен.
— Каждый должен «уходить», завершив все свои земные дела… Мне надо передать «Корпорацию USSR» в надёжные руки — иначе, для чего всё это затевалось?! А, тебя что в этой жизни держит, Саша? Ты свою миссию уже выполнил…
Спец, откинул голову на подголовник кресла:
— Да… Сам заметил — живу в последнее время, как-то без азарта… Как будто, хлеб ем без соли. Никакого удовольствия!
Внезапно, он рывком приблизил свою голову к моей и, посмотрел прямо в глаза:
— Почему ты сам пришёл, Шеф? Почему не послал какого-нибудь «специалиста по устранению конфликтных ситуаций» из своего «ЦИБа»?
— Я пришёл не убивать тебя, Саша! — я похлопал себя по карманам, показывая что я пришёл без оружия, — и, «специалистам» из «ЦИБа» дан приказ не делать этого… До возникновения вполне определённой «ситуации». Я пришёл дать тебе ШАНС!!!
В глазах Спеца загорелся огонёк надежды… Он, даже начал улыбаться.
— Ты меня опять неправильно понял, Саша… Все мы — рано или поздно умрём, ещё ни один человек рождённый женщиной не стал бессмертным. Однако, раз мы с тобой дожили до таких лет — для нас ДОЛЖЕН(!!!) быть более важен, не сам факт смерти… А, то — что будут говорить о нас после неё.
«Огонёк» погас… Глаза Спеца тлели, как угли в погасающем костре, покрываясь похоронным пеплом отчаяния…
— Так, значит…
— Если, тебя застрелят при «задержании» — то, твой труп сожгут в крематории а, прах выбросят как мусор в канализацию — чтоб, духом твоим на Русской Земле не воняло! Но, это всё — «цветочки». В истории, на веки вечные, ты будешь неразрывно связан с «Демоном Революции». Во всех исторических работах очкариков-ботаников, во всех учебниках истории, во всех похабных статейках малограмотных продажных журналюг, ты будешь троцкистом — изменником, предателем, военным преступником и кровавым маньяком! Тебе припомнят всё — всех «дохлых кошек» на тебя повесят… И, Печору и, «Викжель» и, Финляндию и, Крым и Смоленск… Про Польшу, я уже промолчу!
Спец, с хрустом сжал кулак и ударил по столу так, что на потолке подпрыгнула тяжёлая люстра:
— Кто бы сомневался, что так будет! Зная, «наши» девяностые… И тебя, Шеф!
Я, не обращая внимание, продолжил:
— …А, если ты — САМ(!!!), — я подбородком «маякнул» на лежащий на столе пистолет, — тебя похоронят… Если, не в Кремлёвской стене — то, на Старом Кладбище в Солнечногорске. Рядом со ВСЕМИ!!! И, главное — ты навсегда останешься в памяти народной, как народный герой — павший жертвою коварных козней врагов. Про тебя будут слагать стихи и песни, писать книги, снимать фильмы… Твоим именем будут называть улицы, корабли… Может быть, даже — целые города!
Минуты тишины…
— Ты, что выбираешь, Саша?
Спец, взял в руки «ТТ» и, как бы примериваясь, приставил его к виску:
— Спрашиваешь!
Потом:
— Скажи напоследок, Шеф… Как на духу… Клянусь, это никак не повлияет на…,- он задумчиво крутил пистолетом возле уха, — это ты всё задумал очень давно? С самого начала? Из-за той дурацкой истории с видеокамерами? Из-за той, такой нелепой смерти Андрея?
Я ответил без всякой фальши:
— Нет, Саша… Насчёт Троцкого я задумал «с самого начала», а с тобой чисто случайно получилось. Если б, мы не проспали заговор «левых» — он бы выше наркома иностранных дел не поднялся и, его бы «взяли» — за кой-какие «шашни» со своим американским дядюшкой. Считай это «несчастным случаем» — ты оказался в недобром месте, в недобрый час…
Спец, тоже брал когда-то уроки у Мозгаклюя:
— Вроде, не врёшь… Ладно, давай прощаться. Или, «это» сделать при тебе?
Он криво усмехнулся и, передёрнув затвор, приставив ствол к виску — сделав вид, что нажимает спусковой крючок.
— Погоди, Саша…
— Что, такое? — Спец, слегка пренебрежительно усмехнулся, — боишься вида крови или вышибленных человеческих мозгов?!
— Да, нет…,- я раскрыл принесённый с собой кейс, — сделай напоследок доброе дело, а? Послужи в последний раз Отечеству!
— Что, такое?!
Я положил перед ним печатный текст:
— Помоги эту гниду «упаковать» конкретно! Чтоб, на суде не вывернулся…
— Что, это?
— Твоя посмертная записка. Где ты уличаешь Троцкого и весь его кодляк. Типа, заблуждался — но, в последний момент прозрел и обличаю… Перепиши своей рукой, а «черновик» сожги в камине.
— Слушаюсь, Шеф…
Вид у Спеца был до того ошарашенным, что я б рассмеялся. Если б, это было на экране — а, не наяву.
— Это ещё не всё…,- я, деловито достал несколько тоненьких папочек, — а, это вот положи в свой сейф. Закрой его, а ключ… Спрячь куда-нибудь — чтоб, не нашли у тебя. Хм… Гкхм… На «теле». Типа, долго они там лежат — давно положил.
Спец молчал…
— Если, ты это сделаешь, Саня, Троцкий — уж точно, от «высшей меры социальной защиты» не отвертится! Ну и, иже с ним.
— …
— Сталин, вычистив правительство, партию и армию, возьмёт в руки всю полноту власти уже сейчас и, в конце тридцатых, устраивать «репрессии» ему будет незачем.
— …
— Значит, к сорок первому, будут готовы кадры из тех, кто в Продолженную Войну — ротами, батальонами и полками командовал!
— …
— Значит, Великая Отечественная Война пойдёт по какому-то другому сценарию!
— …
— Значит… Что молчишь, Саня? Ты меня слышишь?
— Слышу, Шеф…,- глухо ответил тот.
Придя в себя Спец, как-то по-детски — очень восторженно-восхищённо, воскликнул:
— Какой же ты всё-таки редкопакостный подонок, Шеф!
— Я знаю… Прощаться будем?
— Иди, отсюда — пока я в тебя не плюнул!
Я, пожал плечами:
— Как хочешь… Тогда я пошёл, а ты… Долго, с этим «делом» не тяни.
Уже выходя, я обернулся и, в последний раз, посмотрел на него — на живого:
— Времени у тебя — до двух часов ночи.
Вслед мне полетел какой-то предмет со стола — но, Спец, явно был не в форме и, не попал…
Выйдя из особнячка, я приостановился у стоящего у входа «Каймана» с тонированными стёклами — писк последней автомобильной моды и, негромко сказал в приоткрывшееся окошко:
— Если, ничего не услышите — ровно в два начинайте.
И, «ковыляя» на полусогнутых, пошёл вдоль улицы туда, где меня ждал мой личный автомобиль…
Троцкий и его ближайшие сподвижники — под давлением неопровержимых улик признались в совершённым преступлениях и приговором военного трибунала были приговорены к «высшей мере социальной защиты» — к расстрелу.
«Большая Чистка» продолжалась почти два года — от Москвы, до самых до окраин. Всего было арестовано свыше двадцати тысяч человек — в основном, партийных функционеров. Из них около двух тысяч было расстреляно, порядка десяти тысяч получили различные срока заключения.
Через три дня гроб с телом Спеца привезли в Солнечногорск. Две недели он простоял в пресс-конференц-зале Замка с настежь открытыми окнами и дверьми — чтоб, любой желающий мог проститься с народным героем. На это время, Солнечногорск, даже стал временно «столицей» — прилетал, САМ(!!!) Сталин, всё ЦК и Политбюро в полном составе, высшие военные чины и, руководители или послы некоторых дружеских государств.
Спеца, торжественно похоронили на Старом Кладбище — на участке, зарезервированном для выдающихся деятелей «Корпорации USSR»…
В истории России, Спец — Александр Олегович Кондратов, навсегда останется как выдающийся военный и государственный деятель, создатель Красной Гвардии, гениальный полководец-новатор, учитель и воспитатель целой плеяды военных талантов.
Города и улицы его именем не назвали — это у нас пока не принято, но лёгкий крейсер «Александр Кондратов» уже готовится к спуску на воду.
Пока я мог ходить, я частенько захаживал на Старое кладбище… Подолгу бродил там, задерживаясь у могил своих коллег-попаданцев или просто — сподвижников и друзей…
А, к могиле Спеца — ноги сами не шли! Ни разу, не смог себя заставить близко подойти к ней. Вот и, не верь после этого в сверхъестественное!
…Естественно, слухи — что, дело со смертью Спеца «не чисто», ходили.
После Спеца, Командующим Красной Гвардии стал мой племянник Данила. Может, он и догадывался об чём-то — но, не подавал вида и ни о чём меня не спрашивал.
А, вот Генша, догадался… Вернее, сплоховал я.
Когда он меня неожиданно спросил:
— Ты мог бы «отмазать» Сашу, Владимир?
Я, вдруг как-то растерялся и невпопад ответил:
— Тогда, мог бы сойти «с крючка» Троцкий! А, я его столько лет «пас»… Так, уж получилось, извини.
Генша долго молчал, размышляя… Наконец:
— Я всё понимаю. Наверное, ты поступил правильно… С государственной точки зрения. Но, извини — руки я тебе, больше не подам!
С тех пор, мы с ним больше не виделись. «Генша» — Шаталин Геннадий Алексеевич, долгое время был Начальником Генерального Штаба Вооружённых Сил РСФСР. Совсем недавно он, передав дела Шапошникову, вышел в отставку по возрасту и состоянию здоровья. Хотя и, продолжает изредка преподавать в Академии Генштаба.