Глава первая

Хорошее начало дня

Утро не сложилось. В полудреме я видела непонятные, еле уловимые образы, которые вились перед глазами, мешая спать, но и не позволяя проснуться окончательно.

Еще не открывая глаз, я поняла: что-то ГРЯДЕТ.

И в тот же момент проснулась, словно от толчка.

В комнате было полутемно, рядом раздавалось крепкое мужское посапывание.

– Чего сопишь, переросток? – сонно спросила я.

Единственный постоянный мужчина в моей творческой биографии, живущий со мной уже целых два месяца, лениво мяукнул, растягиваясь лапами по одеялу и до предела разевая клыкастый розовый рот. Слезать он явно не собирался.

Подавив желание схватить кота за шиворот и трясти с минуту, приговаривая: «Ах ты, переросток домашний! Ах ты, швабра с хвостом! Ах ты…» – и дальше по заученной схеме скорее удовольствия, чем наказания, достающегося коту вот уже несколько недель, что он жил у меня, я вздохнула и просто взъерошила его жесткую черную гриву.

Вася приподнялся, уселся на моей белой простыне поудобнее и принялся облизывать себя, наводя внешний лоск.

– Чучело пушистое, – уже более мирным тоном произнесла я, сложив руки за спиной. – Нет чтобы после ночных гуляний подойти к любимой… хозяйке, потереться о ее бедро, прикрытое лишь шелковой ночной рубашкой, и замурлыкать от счастья, что тебя любят и холят! Нет, он нагло развалился на моей кровати, чешет за ухом да еще и вылизывается!

Васька встал, медленно подошел поближе и с громким мурлыканьем стал методично тереться о мое бедро своим пыльным боком, приводя тонкую светлую ночнушку в серое состояние. Мне почему-то не было жаль ее.

Затем он отстранился и, опытным взглядом оценив, довольна ли хозяйка, громко и требовательно мяукнул.

– Все вы, мужчины, одинаковы! – презрительно бросила я и вынесла приговор: – Кормить буду, когда вернусь.

С легким сердцем сдернув простыню и смотав ее в комок, я отыскала тапочки и прошлепала в ванную комнату.

Мылась долго, тщательно и с удовольствием. Вспенила волосы новокупленным шампунем и массировала, считая до ста: хороший вид требовал соответственного ухода. А возможные нарицания, касающиеся моей внешности, я ненавижу и стараюсь сделать их невозможными.

Потом наступил черед маски на лицо.

Сон вспомнить я, сколько ни пыталась, не могла, мысли все кружились вокруг да около того дремотного ощущения. По опыту знала: если ощущения опасности или близких перемен появляются, значит – жди событий. Только вот каких?

Когда около недели безделья тебя гложет одно и то же непонятное тоскливое предчувствие, снятся одни и те же обрывочные картины, что-то обязательно должно произойти.

В подавляющем большинстве случаев оно и происходит.

Потому я не удивилась, когда (не успела более-менее обсохнуть) подал голос дверной звонок.

– Иду! – воскликнула я, спешно продвигаясь к двери. – Кто там?

Ответа, конечно, не последовало. Глазок показал мне знакомую лестничную клетку. Пустую. Наиболее разумные из моих клиентов предпочитали не объявлять громогласно своего имени, а переждать справа на лестнице – это стало почти традицией, знаком, по которому я отличала клиента от гостя. Но возможные недоброжелатели могли оказаться столь же сообразительны.

Пожав плечами, я успокоила взволнованное дыхание и сосредоточилась, прикоснувшись к двери. Ответом было ощущение нервного страха, глубоко запрятанного беспокойства и тревоги за… женщину. Эти чувства на мгновение заполнили меня. Вздрогнув – они были сильными, эти эмоции! – я расслабилась, позволяя им выветриться из головы.

«Мужчина», – уверилась я. Щелкнула первым и вторым замками. Отошла на шаг и громко сказала, чтобы осторожничающий услышал:

– Входите, открыто.

Он вошел, слегка пригибая голову и еле заметно сутулясь, словно был готов прыгнуть в любой момент. На меня?

Сверкнул глазами за мою спину и секунды три прислушивался. Затем кивнул, сделал шаг и закрыл за собою дверь. Тихо звякнув, замки сработали.

– Татьяна Иванова? – спросил он, внимательно всматриваясь в мое лицо, будто выискивая там чего-то. В глазах посетителя таилось плохо скрываемое недоумение. Обычно так смотрят все мои клиенты, когда мы видимся в первый раз.

– Она самая, – ответила я, – проходите. – И, держа осанку, отправилась в гостиную. Он шел тихо и, кажется, осторожно.

– Присаживайтесь куда пожелаете, – широким жестом указала я. Клиент не подвел: вместо кресла или дивана выбрал неприметный стул в углу, сидя на котором можно было не бояться за свою спину, одновременно обозревая всю остальную гостиную с выходами в кухню и прихожую. Что, собственно говоря, подтверждало первое впечатление – мужчина чего-то боялся, но боялся не настолько, чтобы страх взял верх над осторожностью. Выбери он уютный диванчик, который предназначался как раз для таких клиентов, я была бы разочарована.

– Рассказывайте, – разрешила я, усаживаясь в кресло.

– Я очень богат, – мрачно заявил он, не растерявшись и не оглядывая в некотором отупении меня и обстановку квартиры. Не иначе «новый русский», у самого пещерка получше. – Я, как это говорят сейчас, «новый русский».

«Хм!» Он заставил меня приглядеться повнимательнее. Итак: малинового пиджака на нем нет, а какой-то серый и неброский, золотой цепи не видно, только светлая нить на загорелой коже прячет под рубашкой крестик. Кольцо – не печатка, тонкий золотой ободок, свидетельствующий о наличии жены (вот за кого волнуется!). Черные волосы, хотя и короткие, но не как у ЭТИХ. Лицо широкое, выделяются скулы, а нос… так, что с носом?! Кажется, кожа белее, чем на лице и руках, немного асимметричен… а‑а‑а, да его не так давно подправляли. Наверное, после старого перелома хряща, еще юношеского. Надо сказать, работали мастера. Возможно, он действительно столь богат, как представляет себе. Лицо открытое, чувства отражаются на нем словно на картине. Широк, не очень высок, крепок: похож на русского богатыря или на гнома толкиеновских традиций. Очень мужественный. Привлекательный. Да и взгляд, манеры – воспитанного и немногословного мужчины. Слушайте сами:

– У меня есть все, что необходимо нормальному человеку и нескольким поколениям его потомков, чтобы жить без проблем. Я работаю, не нарушая законов, и мое Предприятие, хотя не рекламируется широко, в определенных кругах известно как одно из самых надежных в мире. – Он сглотнул и замолчал, опустив глаза.

Я не мешала, предоставляя клиенту выговориться, тем временем пытаясь как можно лучше понять его, чтобы в будущем задавать поменьше личных или неприятных вопросов.

– Я никогда не обращался ни в милицию, ни в специальные службы. Решал проблемы сам. – Теперь он уставился на меня, и во взгляде его сквозило сомнение. Ну, наконец-то.

– Почему же вы обращаетесь к частному сыщику… да еще такому сыщику?..

– Именно потому, что вы – «такая». Я не так уж много слышал о ваших методах работы и раскрытых делах, но услышанного оказалось достаточно.

– Достаточно для чего? – вклинилась я.

– Вы раскрыли почти три десятка дел, перед которыми спасовали органы. Отыскали нескольких пропавших без вести, не выходя из собственной квартиры. Вернули похищенные ценности музею Радищева за два часа до открытия выставки – на это вам понадобилось двадцать минут. Думаю, остальное перечислять не нужно.

– А вы говорите – «не так уж много слышал». Отличная осведомленность, если учесть, что я не публикую мемуаров.

– Но люди-то помнят.

Я попыталась представить его, с блокнотом обходящего моих клиентов. Не смешно.

– Хорошо. Что привело вас ко мне?

– Мне кажется, положение, в котором я оказался, как раз по вашему профилю.

Это меня заинтересовало. Подсела поближе, устроилась поудобнее – кресло-то легкое.

– Рассказывайте, – и закрыла глаза.

– За последние две недели я и моя жена восемь раз чудом избежали смерти.

Меня пробрала внезапная дрожь. Тепло халата внезапно улетучилось, уют родного дома исчез. Дрожь прокатилась по телу и затрепыхалась быстрым биением где-то в обнаженных икрах. Я не сжалась в комок, как хотелось бы в этот момент, но напряглась, дернула мышцами плеч, торса, ног и, завершая круг, глубоко вздохнула.

Он молчал, наблюдая за мной, я чувствовала этот взгляд. Но не могла отвлекаться: за спиной стояла ОПАСНОСТЬ. Нельзя было спугнуть ее.

– Дальше! – сказала я, снова расслабляясь.

– Никто не угрожал, не требовал денег, не было никаких конфликтов: если такие возникают, мы все быстро улаживаем. Врагов у меня много, но все они слабее и находятся под присмотром. Никто из них не проявлял активности. Но две недели назад, еще в июне, заказной самолет, в котором я должен был лететь, не достигнув цели, упал в океан. Я не был там по непредвиденной случайности: перед самым отлетом у мамы случился приступ – вместо меня полетел секретарь начальника одного из отделов…

День спустя у шофера моей жены отказало сердце прямо на дороге; машина вошла в кювет, перевернулась. Слава богу, жена не пострадала. Затем пропали без вести трое моих людей из службы безопасности Предприятия. Они до сих пор не найдены, хотя я не знаю профессионалов в городе и области, способных справиться с любым из них как в рукопашном бою, так и в стрельбе… Смешно сказать, но мою машину чуть не смяли бетонные плиты с башенного крана: тросы почему-то оборвались, и груз скатился с насыпи на дорогу, прямо перед машиной, когда мы спешили на совещание мимо стройки. Буквально через полтора часа, когда мы решили, как действовать в сложившейся странной ситуации и открыли бутылку вина – очень дорогого вина, коллекционного, которое не было просто так куплено в магазине, – один из сотрудников СЛУЧАЙНО отпил первым, до того, как я закончил говорить тост… – Клиент внезапно замолчал, затем выдохнул, содрогнулся всем телом, подавляя рвущееся наружу рыдание. Мужское рыдание.

– И?..

– Он умер практически мгновенно, в мучениях. Мы ничего не смогли сделать. У него остались жена и двое детей. – Голос был глух и невыразителен. В словах нежданного посетителя я услышала погребальную речь.

За его спиной стояла СМЕРТЬ.

– Итого, четыре «случайности» и исчезновение троих человек. Еще четыре?

– По порядку: сразу же после этого происшествия мы ощетинились всеми мерами безопасности, какие только известны моему бюро. Неожиданности тотчас исчезли, как будто их не было. Три дня царило спокойствие. Все были напряжены до предела. Шесть суток назад к нам поступил заказ от очень уважаемых клиентов, и Предприятие вступило в плотный рабочий график. К концу рабочего дня ничего необычного не произошло. А затем на промышленном складе, где я должен был присутствовать при проверке приготовленного продукта, взорвались химические составляющие другого, более раннего заказа. Погиб еще один работник Предприятия, шестеро приемщиков пострадали и долгое время пробудут на лечении.

В этот же день, практически в то же время, на мою жену обвалилась стена старого дома, который сносят уже второй месяц рядом с двором одной из наших квартир, – но соседка крикнула, и она успела отскочить. Затем, когда мы ужинали вшестером – я, жена и четверо телохранителей, – в плите, которая сигналит при малейшей утечке газа, поломке или повреждении трубопровода, отказали сразу все сигнальные системы, и, почувствовав газ, мы едва успели выбежать наружу. Конечно, тут же все взлетело на воздух. Здесь, слава богу, жертв не было, потому что в доме у каждой квартиры собственное газообеспечение и при взрыве соседние трубопроводы не пострадали.

– Осталось две…

– Эти последние «случайности» – самые странные. Но сначала о другом. Я отправил мать за границу, а жену все время возил с собой. Заказ фирмы мы выполнили, и контроль на Предприятии усилили, больше там ничего не происходило. Но не успели мы провести собственное расследование, как обнаружили, что крановщик, который работал в ту смену, когда я проезжал мимо, умер от внезапного сердечного приступа, а строителей, которые сносили дом у нашего двора, в то время вообще не было на стройке: они пропивали НАЙДЕННУЮ НА УЛИЦЕ сотку. Мы проверили всех своих партнеров, конкурентов и старых соперников. Вывод таков: никто из представителей нашего вида бизнеса и подобных ему крупных монополистов не в силах незаметно для наших систем безопасности и слежения осуществить такое количество терактов и саботажа (да, я не сказал еще о нескольких случаях отказа оборудования или просто аварий электросети, которые не привели к заметным нарушениям в работе)! Остаются только фирмы за бугром… Но какого хрена им нужно соваться на наш рынок, преодолевать все сложности прохождения таможни… черт, я даже говорить об этом не хочу: моим заграничным коллегам при желании достаточно объединиться против Предприятия в экономической борьбе, чтобы стереть его в порошок за каких-нибудь полгода… без всяких жертв.

Последние слова он явно выделял, и значение их выплывало на поверхность: этот уверенный в себе, могущественный мужчина, «имеющий все, что нужно нормальному человеку и нескольким поколениям его потомков», этот делец, который, возможно, был значительной фигурой среди отечественных производителей чего-то-связанного-с-химическими-составляющими, очень сильно БОЯЛСЯ смерти. Причем страдал он больше от гибели ни в чем не повинных людей, невольно принявших на себя его участь, чем от угрозы собственной жизни. Ну и, конечно, холодел при упоминании опасности, грозящей его жене. Глаза выдавали его любовь.

Я мысленно вздохнула, внешне храня непроницаемый вид.

– Так все-таки, что это за два последних происшествия?

Он закусил губу, затем пожал плечами и вздохнул в ответ (я с удовольствием отметила, что мой малоэмоциональный и деловой подход к делу помог ему успокоиться).

– Вы верите в приметы? – спросил он.

– Вам что, черная кошка дорогу перебежала?

– Как вы догадались?!.

– МЯЯАААУУУ!!! – клич воинствующей ненависти.

– А-ах!..

СМЕРТЬ, таившаяся за его спиной, улетучилась.

– Не волнуйтесь, ради бога, это мой кот Васька!.. Ну бросьте, не надо на меня так смотреть – он просто голодный.

«Тварь проклятая, это же надо прервать в самый ответственный момент! Хотя как он сейчас смотрится!.. В кино бы тебя снимать, чучело пушистое!»

Васька мяукнул еще раз, уже тише, и злобно взглянул на клиента, который отвлекал меня от кухни и «Вискаса».

– Так покормите его! – приказал гость, сдерживая нервные пальцы, сплетая и расплетая их; затем наткнулся на мой немигающий взгляд и спохватился: – Извините, нервы.

– Ничего, – ответила я, – просто мне более привычен тон товарища, клиента или советника, чем начальника.

Он попытался вымученно улыбнуться. Получилось.

– Ну хорошо, – улыбнулась я в ответ. – Вася, за мной!

На кухне было светло и спокойно: солнечные лучи теплым неправильным прямоугольником ложились на пол.

Вася с голодным урчанием принялся пожирать свою пищу и не предупредил меня, наглец, о подходе постороннего, когда я задумчиво смотрела в окно.

Разумеется, шаги его, когда он уже вошел в кухню, я услышала, а потому повернулась навстречу. Гость стоял в дверном проеме, облокотившись на холодильник, и смотрел на меня с затаенным интересом.

– У вас уютно.

– Стараемся.

– Когда я смотрю на вас, я успокаиваюсь. Почему у вас дома так… тихо?

– Потому что я забочусь об этом. Я и те, кто мне помогает.

– Друзья?

– В первую очередь здравый смысл. Он предупреждает меня, когда я делаю неправильные выводы о хороших людях или наоборот. Обвиню, например, одного, а преступник кто-то другой, умело подстроивший все улики. Тогда он меня теребит. Некоторые называют это совестью или предчувствием. Есть у меня и другие помощники. Да вот этот черный тип, например. Видите, как ест: это значит, набирается сил для своих кошачьих дел.

– Никогда не думал, что у котов есть дела, кроме походов по кошкам и драк с соперниками.

– А еще они умеют ловить мышей и мурлыкать на руках. А главное, коты – очень чувствительные животные. Они способны стремительно отреагировать на приближающуюся опасность. И еще они каким-то образом справляются с негативной энергией.

– Ага, как раз ваш профиль.

– А то как же! Я не Шерлок Холмс и не персонаж Спиллейна. Я женщина, и у меня есть собственная метода.

– Понимаю… Когда мне рассказали о вас и упомянули вашу кличку, я был удивлен. И совсем не так вас представлял. Более зрелой и внушительной. Как настоящую сказочную Ведьму.

– А я красивая и молодая? – сказала и прикусила язык: что это я, дура, его провоцирую? С каких пор сама на рожон лезу?

– У меня жена красивее, – твердо ответил он.

– Вот так всегда, – пожала плечами знаменитая частная сыщица Таня Иванова. – Чаю хотите?

– Хочу. А черного кота вы для большего соответствия держите?

– У каждой ведьмы должен быть кот, – ответила я без улыбки, – но черный цвет совсем не обязателен, он предназначен только для клиентов. Ну а Васька не виноват, что черным родился. – Тут я смолчала о том, что мой Василий, по правде говоря, не был совершенно черен, и я уже два раза закрашивала белое пятнышко на его груди краской для волос.

– Садитесь, чай сейчас будет готов. Вы как предпочитаете: с лимоном, молоком, просто так?

– С лимоном. Сахара две ложки… А у вас что-нибудь крепкое есть?

– Есть: бальзам из трав. Две капли на стакан воды. Знаете, как пробирает?!

– Наверное, сами варили.

– Что я, травница, что ли? Корейский он, мне год назад привезли пять бутылочек. Осталось две с половиной.

– Не сопьетесь при таком количестве?

– Он очень полезный. Помогает от усталости и головной боли, от нервов – в общем, классная штука. Налить?

– Налейте.

– Только пейте быстро: если Вася учует – отобьет. И мяву не оберешься.

– Он что, как валерьянка?

– Хуже. Недавно дала ему попробовать. Капельку.

– Ну и что? – клиент с удивлением посмотрел на мое мрачное лицо.

– Так надрался, что с воем вылетел на улицу, чуть не устроил соседке инфаркт, промчавшись у нее между ног, а потом исчез из поля зрения на две недели.

– Ну, это не срок.

– А то, что вместе с ним пропали и все окрестные кошки? И что все они вернулись во двор уже с котятами?

Мой клиент с уважением глянул на моего кота. Кот презрительно фыркнул.

Нет, не перевелись еще мужчины на Руси!

Чай допили молча. Потом пошли в гостиную, сели. Мрачное настроение и готовность к действиям быстро вернулись.

– Итак, вам перешла дорогу черная кошка. Что дальше?

– Глупость какая-то, – вздохнул, – через двадцать шагов увидел камень. На всякий случай начал обходить его и споткнулся на ровном месте. Начал падать. Ребята подхватили почти сразу, только ногу ушиб. Но! Камень лежал именно в этом месте, несколькими выступами наружу. Похоже, я падал прямо на него.

«Ого! А вот это уже совершенно особый случай!..»

– А второе, вернее, восьмое?

– Это с На… с женой. Меня при этом не было. Привязалась к ней и ребятам цыганка. Жена, как потом она мне сказала, так же, как все мы, не могла найти разумного объяснения происходящему. Поэтому решила: чем черт не шутит? И дала той десятку. Гадалка расстаралась. Глазищи раскрыла и тихо так говорит: «Ждет тебя страшенная опасность, девица. Верь слову моему, тебе беречься надо. Точно не пойму, но линия жизни у тебя перекручивается с двадцати двух лет. Тебе сейчас столько? Правильно, верь мне… Так вот, опасность тебе угрожает от рук врага. Страшного твоего врага, женщины с темным именем. Берегись». С тем и ушла.

– А что потом? – спросила я, заинтригованная: дело действительно начинало приобретать странный, полумистический оборот. Как раз по моему профилю.

– Через два часа они пришли в клинику к душевнобольной тетке жены, и жена уединилась с ней в палате…

– Что же ваши ребята их наедине оставили?! – воскликнула я. – После всего, что происходило?!

– Да она почти каждую неделю к этой тетке ездит, и никогда ничего подобного не случалось! Тетка-то тихая, никому в жизни зла не делала!.. И, понятное дело, душить никого никогда не пыталась! Господи, кто же мог знать?.. – Он подавленно замолчал. Потом развел руками: – Теперь я отправил жену на совершенно секретную дачу, о которой знают человек десять. С ней оба телохранителя.

– Понятно. Рассказали вы хорошо. Я, кажется, даже кое-что поняла. Возможно, у меня уже появились две версии.

Он вскинулся:

– О расходах не беспокойтесь, я располагаю немалыми суммами. Вы только помогите, потому что обращаться с такими данными в органы невозможно.

– Помогать – моя профессия. Остался один вопрос.

– Плата? Сколько вы скажете…

– Нет. Все гораздо проще. Вы не представились.

– Владимир Георгиевич Светлов. Извините, ради бога. Нервы.

– Отлично. Вот и познакомились.

Именно в этот момент мне в лицо подул ветерок, Васька нервно вздрогнул над своей едой, и ОПАСНОСТЬ ледяным дыханием повеяла в затылок. Мы разом вздрогнули и уставились – оба на его пояс. Из-под пиджака второй раз мелодично и громко прозвучал звонок сотового телефона.

Но еще перед тем, как он включил «TALK», я уже знала, что произошло.

– Володя! Приготовьтесь: с вашей женой что-то случилось. Вероятно, ее похитили и это звонят похитители.

 

Глава вторая

Серьезный разговор. Появление киногероя

Он побледнел, деревянным движением схватил телефон и неплотно приставил его к уху, кивнув мне. Я тут же оказалась рядом, не успевая подивиться, какой же классный у него телефон. Модель была знакомая, видела ее в «Золотом Каталоге» и представить не могла, что у кого-то в городе хватит денег купить этот шедевр связи.

– Алло, – проронил Светлов.

– Слушайте и молчите, – ответили спокойным и твердым мужским голосом. Слух у меня отличный, и в легком фоновом шуме позади этого голоса я четко услышала чей-то тихий разговор. Говорили двое, расслышать, что именно, было совершенно невозможно, но в дальнейшем один явно комментировал другому ответы моего клиента. Другой вставлял короткие реплики, голос у него был слабый и более высокий, почти детский. Женский?

– Да, – так же твердо ответил Владимир Георгиевич.

– Мы уже не раз демонстрировали вам свои возможности. Вы, насколько мне известно, все поняли. Как то, что ребята вашей службы безопасности ничего не могут противопоставить нашим, так и то, что силы мистические, неподвластные вам, нам подчинены. Благодаря этому обстоятельству любая материальная борьба с нами не принесет вам никакой выгоды, кроме новых смертей. Вы понимаете это?..

Я закивала, и Владимир ответил:

– Понимаю.

– Чтобы сделать ваши усилия более энергичными, так сказать, повысить вашу активность, – при этих словах в голосе прозвучала насмешка, – мы взяли Наташу.

– Ваши требования? – Бледность покрыла лицо Владимира.

– Вы должны в течение максимум двух дней убедить совет директоров навсегда закрыть все проекты, связанные с испытаниями пятой группы активных полимеров. Затем вы должны переправить все файлы, связанные с проведением этих работ, в указанный нами директорий сети, а также уничтожить оригиналы вместе с печатными текстами и экспериментальным материалом по данному вопросу. Не пытайтесь сохранить или спрятать файлы, это будет рассматриваться как открытое противостояние. За каждую такую попытку будет гибнуть один из ваших людей. С помощью реальных сил и магии мы убедимся в своевременном и аккуратном исполнении наших приказов. Если все будет исполнено в точности, ваша жена не пострадает и Предприятие будет оставлено в покое. Вы все запомнили?

– Да.

В голосе сталь снова сменилась ядовитой плесенью ухмылки. Когда человек так говорит, это значит, что он или дурак, или слишком самоуверен, что в принципе то же самое.

– Тогда проверим ваше послушание, Владимир Георгиевич. Прямо сейчас, во время нашего разговора, вы переведете по данным координатам сто миллионов рублей. Только, прошу вас, не берите их со счетов Предприятия, это совсем неинтересно. Пусть это будут ваши личные деньги. O’кей?

– Пришлите реквизиты, – согласился Владимир Георгиевич и, включив экран своего сотового, тут же набрал какой-то код.

«Запись», – поняла я.

На экране высветилась зелень слегка мерцающих букв и цифр: адрес, банк, МФО, расчетный счет.

– Ну как, записали? – спросили в телефоне.

– Готовьтесь к переводу. Я отключаюсь.

– Вперед.

– Черт, а голос как похож…

– На чей?

– На того бедного секретаря из экономического, который погиб вместе с самолетом… Не иначе это дело затеяли его родственники. Из мести…

«Не смешно».

– У тебя есть мысли? – спросил Владимир Георгиевич, стремительно перебирая кнопки.

– Есть, – ответила я, – поручите своим проверить, какая фирма стоит за этим счетом. И натравите на нее налоговую проверку, прямо сейчас – если, конечно, располагаете такими возможностями.

– А я что собираюсь сделать?.. Алло, Ваня? Да, я. Сейчас по линии ноль ноль семь пойдет перевод в банк на Центральной площади. Проследи, куда он попадет, и выясни все про фирму-получателя. Можешь сам звонить мне. Отбой.

Ту‑у-у‑у… Клац! Пи-па-пи-пи-пу-па!..

– Куда?

– В отдел. Алло, Алек? Да, я. Сейчас мне будут звонить. Подключи все возможные средства: мой не опознал номер. Ты должен опознать его любой ценой. Свяжись с Бойцом. Пусть прибывает сюда.

– Так точно, сэр! – ответил громкий Алек. – Уже делаю!

Ту‑у-у‑у…

Щелчки и пение кнопок: перевод денег начался.

Сто миллионов, черт возьми! Это не мои три – пять тысяч баксов за дело! Или ваза для цветов из Хохломы и Радищевского музея! Насущный вопрос: сколько брать?..

Тьфу на него, потом разберемся.

– Татьяна, принесите чего-нибудь холодного. Скорее!

– Хорошо.

Звуки собственных шагов.

Его взволнованное дыхание.

Шелест платка, которым он утирает пот.

Глотки. Тоже пью.

Тишина.

Ждем. Уже минут пять.

Па-ра-ри-ру-ра!

– Да!

– Молодец, Владимир Георгиевич. Деньги у нас. Можешь быть свободен. Завтра, как только ваше собрание окончится, ты получишь координаты директория и пароль для входа в подсеть. Соберись и отработай свое вознаграждение.

– Дайте сюда Наташу!

– Нууу… – голос притормозил. Кажется, получал разрешение. Наконец получил. – Если ты так настаиваешь…

– Алло?!

– Алло, Володя! – Голос у нее был действительно красив: хрупок, нежен, даже страдание не искажало его, а лишь вносило горечь в душу слушающего. Я всегда ценила красоту и человеческие чувства, тем более в таких ситуациях (а заложников выручать уже приходилось). Сейчас мне стало грустно и злобно. Ненавижу тварей, которым наплевать на людей. Ненавижу тех, для кого человеческие чувства – только способ достижения цели!

Они молчали вдвоем, потому что слов не было. Не знаю, что могла бы я в таком состоянии сказать любимому.

– Наташ, они тебе ничего не сделали? – наконец спросил он.

– Ничего, милый, они вежливые люди. Только очень… настойчивые, – в голосе ее послышались слезы, – я… рассказала им все, чем ты делился со мной… – Телефон внезапно отобрали.

– Ничего особенного, – поведал собеседник, – мы и так все знали… Ты не очень-то много из тайн доверял жене!

– Вы довольны?!

– Довольны мы или нет, не имеет никакого значения. А Папаша и его люди будут довольны, когда произойдет переброс файлов. Учти, Владимир Георгиевич, он будет сопровождаться переводом гораздо более внушительной суммы. С твоей стороны. Скажем – миллиардов десять. А потом ты приедешь один, и поговорим о твоей жене. Если все будет в норме, ты получишь ее невредимой. – На том конце радиоволны засмеялись в три голоса: – Мы тут даже покупаем ей продукты, которые она предпочитает. Отсюда и траты… – смех перешел в откровенный хохот.

Владимир отключился. И тут же набрал номер Вани.

– Да? Так… Хорошо!.. «Феникс»? Чем они занимались вообще?.. Торговлей? Проверь. В банк я позвоню сам.

– Володя?

– Да (пи-па-пи-пи-па!).

– Сотовый телефон можно прослушать?

– Прослушать можно все. Но сотовый может перескакивать с одной частоты на другую в пределах восьмисот – восьмисот пятидесяти мегагерц. На телефонах, соединенных одной кодовой линией, эти переброски происходят автоматически и с большой быстротой. Прослушать одновременно пятьдесят линий гораздо сложнее, чем одну. А мой телефон работает в этих же пределах, только с дополнительным разбитием каждой из пятидесяти полос на восемь малых, всего получается четыреста. Кроме того, имеются специальные приспособления на той стороне, на предприятии… Алло? Банк? Это экономический отдел фирмы «Букет». Дело в том, девушка, что к нам поступил заказ от фирмы «Феникс», но мы потеряли факс с адресными данными. Вы не могли бы?.. Что?.. Спасибо. – Он отключил телефон.

– Ну? – спросила я, чувствуя себя отстающей от поезда, набиравшего обороты.

– Ловки! Они аннулировали лицензию фирмы пять минут назад, сразу после перевода. И скорее всего уже получают деньги в Москве по пластиковой карточке банка. Или не в Москве…

– Но это же большое обналичивание. Пусть ваши люди проверят получение от десяти миллионов и больше наличными по всем банковским сетям.

– Шутишь? Сто миллионов рублей – не так уж и много. А если разбросать по разным банкам и обналичить по десятке-двадцатке миллионов… Ежедневно суммы гораздо большие разменивают, переводят, обналичивают и тратят, иногда даже теряют. Если я прикажу сделать то, что ты предлагаешь, Таня, мне представят двухтомный отчет по одной только России, не говоря уж о бывших республиках. На кой черт им понадобились эти деньги, я и представить не могу. Не иначе издеваются.

– Неужели вы так богаты?

– Подожди, потом… посмотри, там никто не пришел?

Я отправилась к двери, выглянула на лестничную клетку, но никого не обнаружила. Вернувшись, зацепила конец разговора с Алеком.

– Хорошо. Так ты связался с Бойцом?.. Где он?.. Понял. Приготовь ребят, я скоро буду. Скажи ему, что теперь его задача – охранять Ведьму. Мой личный приказ… Отбой.

– Ну как?

– Номер узнали. Звонили с той самой нашей дачи. Пытались закрыть волну внешними помехами, что-то такое там применяли, но разговор был слишком долгий, поэтому на Предприятии засекли.

– Похоже, они не слишком-то осторожны.

– Возможно, хотят показать, что им наплевать.

«Или просто непрофессионалы», – подумала я.

Вслух спросила:

– Ты уже отправил туда кого-то, кто смог бы проследить за отъезжающей машиной?

– Ты думаешь, они уедут?

– Что ж они, будут ждать, пока твои люди возьмут дачу штурмом?

– Я тоже так подумал. Послал. – Надо сказать, голос у него был убитый.

– Володя, ты, пожалуйста, не беспокойся. Думаю, это не столь сложная задача, как кажется.

– У тебя есть версии и мысли?

– Есть. Во-первых, сейчас тебе следует опасаться не за жену, а за свою жизнь. Лучше бы ты взял этого самого Бойца в свою охрану, а не оставлял его со мной: одна из фраз вашего разговора свидетельствует о том, что вряд ли в намерения похитителей входит задача оставить тебя в живых.

– Какая фраза?

– «Ты приедешь один, и мы поговорим о твоей жене». Как ты думаешь, оставят ли после этого разговора свидетеля, видевшего хотя бы одно лицо из свиты Папаши, о котором они упомянули?

Он молча кивнул.

– Чтобы оформить остальные мысли и подозрения в четкую уверенность, мне нужно время. И покой. А также несколько твоих ответов.

– Давай, у нас есть еще минут пять-десять.

– Вопрос первый: кто-нибудь с кличкой Папаша существует в преступном мире или среди руководителей государственного отдела какой-либо отрасли или института?

– Думаю, это псевдоним.

– Угу. Второе: ты абсолютно уверен, что в твоих словах насчет невозможности незаметно провести серию терактов и т. п. нет ошибки? Может быть, заказывает фирма-конкурент, а исполняет независимая и никому не известная группа профессионалов, которая собралась в городе различными путями и члены которой живут в разных местах под чужими именами.

– Такое в принципе возможно, – ответил он, подумав, – и, если дело обстоит именно так, выследить их можно будет довольно легко. Они могут жить в гостиницах или «постоялых дворах» (он имел в виду квартиры зеков, в которых часто останавливались совершенно различные люди без прописки, приехавшие в город по делам), мы сможем быстро проверить эти точки. Если же они сняли квартиры у старушек, причем если сделали это довольно давно, еще при подготовке к своей афере, найти их будет сложнее, но все равно возможно… Знаешь, это очень правильный ход мыслей, мы этим займемся. Что-нибудь еще?

– Да: ты действительно не очень-то посвящал жену в свои дела и дела Предприятия? И что она знала ТАКОГО, секретного?

– Любая информация, связанная с нашими заказчиками и большинством выполняемых нами работ, таковой и является. Наташа никогда особенно не интересовалась ни химией, ни экономикой, но в силу своего характера всегда справлялась о моих делах, о том, что происходит, особенно когда я приходил домой после двух-трех дней отлучки. То есть я от нее ничего не скрывал.

«Господи, если бы обо мне когда-нибудь любимый мужчина говорил так: с сияющими глазами, полными любви и горечи, забывая обо всем!»

Но чу – сыщик должен быть бесстрастным!

– Она имела доступ на Предприятие?

– Имела, конечно, но бывала там, только когда я слишком долго не появлялся дома. Мы, понимаешь, не можем расставаться надолго…

– Понятно. («Завидую».) Теперь о другом: у тебя есть близкие родственники, кроме матери, или кто-либо из персонала, кто знает о Предприятии достаточно, чтобы устраивать такие теракты? И приехать за Наташей на дачу, которая «совершенно секретна»?

– Родственников у меня нет. Отец умер еще три года назад, а младший брат – художник-абстракционист – сейчас выставляется за границей. Вот уж кто далек от всего, что связано со мной! А каждого из сотрудников мы проверяли своими методами. Во-первых, у нас четкая система надзора, видео и другие методы слежения: ни у кого из них не было возможности сделать это. Даже если представить, что все Предприятие – сплошной заговор, который рос долгие годы, еще со времени отца, и теперь все его силы направлены против меня, осуществить подобное невозможно.

За его словами стояла железная вера, продиктованная опытом. Но я все же спросила:

– Откуда такая уверенность?

– Таким Предприятие было задумано и создано: глава имеет ключи к сети данных, к отдельным агрегатам и залам и собственные пути доступа к любой системе Предприятия в пределах страны. В его, и только в его, власти за несколько минут распустить Предприятие или организовать новый филиал, словом – сделать что угодно. И никакая информация не проходит мимо центра, доступ к которому имеет только глава, потому что только он знает шифр.

– Наташа тоже знала? – быстро спросила я.

– Нет, это, пожалуй, единственное, чего я не сказал бы даже ей. А раз не сказал, значит, ублюдки не узнали.

– Понятно. Вы все перепроверили много раз и не нашли никого, похожего на предателя. Впечатляет.

– Есть еще вопросы?

– Только один: что такое «работы, связанные с испытаниями пятой группы активных полимеров»?

Он кашлянул и недовольно взглянул на меня.

– Танюша, это же никак не может тебе помочь.

– Ты так думаешь? Иногда любая мелочь приводит к верному решению, я с этим сталкиваюсь постоянно. А содержание интересов нашего противника – не мелочь.

– Я не могу выдавать суть программ развития Предприятия, эти материалы предназначены только для совета директоров.

– А принимать на работу ты можешь?

– Могу, – он удивился, не уловив, куда я клоню.

– Тогда прими меня в совет директоров Предприятия.

– Кгм!.. Хм!.. А! Нууу, вообще-то это возможно. Только для этого необходимы стаж, профессиональная специализация в одном из направлений работы фирмы и поручительство одного из членов совета.

– Замечательно. Поручительство у нас уже есть, я имею в виду тебя, стаж – дело наживное, а я уже почти час на тебя работаю. По поводу профессионализма: я кое-чем занималась с ошеломляющим успехом.

– Чем, например? – спросил он совершенно серьезно.

– Восточными единоборствами – раз. Астрологией – два. Нумерологией – три. Хиромантией – четыре. Халдейс…

– Таня, это не смешно!

– Я не смеюсь. Открой новый филиал – это ведь «несколько минут»! И прими меня в совет в качестве директора отдела предвидения и расчета! Тогда ты сможешь, во‑первых, ответить на мой вопрос, а во‑вторых, подключить меня к личным делам каждого из работающих на Предприятии. Только на таких условиях я соглашусь работать над твоим делом!.. Потом можешь меня уволить.

Он долго и неотрывно смотрел в потолок, затем пронзительно вглядывался в мои такие искренние карие глаза, решая, как поступить. К чести Владимира нужно сказать, что это «долго» составило чуть больше минуты тишины.

– Хорошо, – наконец заявил он, – мы сделаем проще: с этого момента ты – член отдела прогнозирования. Твой код – один один шесть, это шифр иерархического положения, отдела и собственно твой.

– Насколько я поняла, «ноль» в начале шифра означает высший доступ?

– Высший доступ – у меня. Но ты не очень ошиблась: «ноль» – это телохранители и личные подчиненные. «Один» – главы отделов. Я сейчас же внесу тебя в каталог и оповещу совет. Только учти: теперь ты – работник Предприятия и защищаешь его интересы прежде всего. Язык держи на коротком поводке. И о деньгах: с этого момента ты получаешь не вознаграждение частного сыщика, а фиксированную зарплату.

Вот так! Плакали твои миллионы, Ведьмочка…

– Итак, содержание исследований?

– Органические полимеры, созданные для воздействия на растительность, они вызывают у травоядных животных, а затем и у хищников различные реакции: от бешенства до паралича.

– Погоди. «Органический» – это ведь «живой». А «полимер» применяется в неорганической химии…

– Почти правильно. «Полимер» – свидетельство исключительно сложной формулы и широкого поля воздействий. По-настоящему называть их следует «вирусы».

– Господи! Совсем как в политическом боевике! Или в «BUGS»!

– Ничего подобного. Эти полимеры невозможно применять в качестве биологического оружия – из-за медленности созревания, развития и распространения вируса, а также по многим другим причинам. В том числе потому, что для опытного биохимика или вирусолога крайне легко обнаружить вирус, отделить его от пораженных клеток и уничтожить. Цель нашего полимера – совсем иная, хотя не менее грандиозная. В принципе это самый крупномасштабный из наших проектов. Мы начали всего полгода назад. Еще вопросы будут или хватит?

– Есть, последний: я могу принимать к себе в отдел работников, которые необходимы мне в этом расследовании?

– Ваську, что ли?

– А хоть бы и его.

– Только учти: твое поручительство позволяет человеку, или коту, или крысе получить информацию, доступную тебе, но ответственность за их болтливый язык ты несешь сама… Это уже очень расширенные по сравнению с обычными полномочия. Что-нибудь еще?

– Кажется, нет.

– Тогда налей мне кофе. Покрепче: три ложки, без сахара.

– Это кофе для самоубийц.

– Плевать я хотел…

Когда две чашечки опустели, а наскоро приготовленные мной яичница с ветчиной и салат покинули этот мир, Владимир сказал, посмотрев на часы:

– Сейчас он будет здесь.

– Боец? – спросила я.

За него ответил звонок.

Мы с Владимиром открывали дверь вместе: он стоял наготове, «если что», а я, подставная пешка, лезла вперед. Как всегда.

Личность вошедшего телохранителя показалась мне знакомой. Вероятно, потому, что он был красив, как киногерой, строен, подтянут, мускулист, с уверенным лицом и взглядом профессионала. Короткие темно-русые волосы щетинились ежиком. Светло-серые глаза глядели только с профессиональным интересом.

Не люблю таких. Все из себя крутые, в коже и золоте, спортивные – смотрят, будто выбирают, куда ногой врезать. На других взирают с чувством превосходства: как обезьяны на людей.

– Это Таня Иванова – твое «тело». Это Боец, лучший среди моих ребят.

– Какая честь! – проронила я не без вызова.

Киногерой улыбнулся чуть надменно и кивнул Владимиру.

– Понял, Володя.

– У тебя есть компьютер, Таня?

– Мечтаю.

– Придется устанавливать. – Он набрал номер. – Алек? Сделай нормальный «Notebook», пусть его сейчас же доставят к нам. Да, еще – сотовый и какой-нибудь факс.

Компьютер прибыл через двадцать две минуты, причем дверь открывала не я, а Боец. Машина моей мечты была плоской, изящной и, кажется, безумно дорогой. В комплекте с ним мне предоставили сотовый телефон «Motorolla» и телефон-факс.

– Уже все поставил? – уточнил Владимир у Алека, который позвонил одновременно с доставкой. – Хорошо. Отбой. Смотри сюда: это директорий входа в сеть, напрямую связанный с нашим компьютерным центром. Через него узнавай у Алека все, что будет необходимо, связывайся с ним, пусть помогает, исходя из твоего нового статуса.

Киногерой посмотрел на меня с удивлением. Так тебе и надо, собачья морда!

– Боец, ребята на местах?

– Ждут, Володя. Везде чисто.

– Я отправляюсь.

– Владимир, как с тобой связаться?

– Тебе будет достаточно трех-четырех часов на размышление?

– Думаю, да.

– Тогда звони или я сам позвоню.

– Звонить куда?

– Он знает, – мой новый шеф кивнул на Бойца и («С богом!») открыл дверь.

Обернувшись в проходе, он посмотрел на меня и улыбнулся:

– Классная ты, Таня. Надеюсь на тебя. Не подведи.

– Ага, – только и смогла ответить я.

Боец ухмыльнулся.

 

Глава третья

Гадание на черных костях

– Чай на плите. Кофе на столе. Сок и молоко в холодильнике. Еда там же. «Вискас» – для кота, не перепутай.

– С чего это ты такая вежливая, Танюша? – удивился он. – С нами обычно как с кошками да собаками обращаются!

– Я перед медитацией всегда со странностями. Профессиональное. Поэтому иди на кухню.

– Обязательно. Вот уволят с работы, так сразу и пойду. – Он подошел к окну и закрыл занавески. Плотно. – А окошко у тебя дурацкое. Почему без решетки? Эта хлипкая сеточка ни от кого не спасет. Даже от твоего черного кота.

– Зато стекла бронебойные.

– Really?

– Да, в будущем году поставлю.

– В эту квартиру есть еще вход – через окно, какой-нибудь там чердак или хрупкую стенку?

– Смотря чьей головой бить. А вообще нормальные люди через дверь входят.

– Дверь у тебя хорошая, я проверял. Через нее войти трудно, особенно когда я рядом сижу. А вот глазок слишком маленький, без бокового расширения.

– Господи! – возмутилась я. – Да что мне, кинокамер на каждой площадке понавешать и колючей проволоки понагородить? Чтобы все знали: не подходи, убьет!

– Нет, вместо колючей проволоки и другой показухи существуют менее заметные и более эффективные сигнальные линии. И совсем недорогие, кстати.

Тут он нанес пощечину моей профессиональной ведьмовской гордости. Гордость встрепенулась, сверкнула очами и со значением объяснила: «У меня, милый друг человека, есть такие сигнальные линии, о которых ты даже не подозреваешь и тем более не чувствуешь! И при нарушении любой из них я четко и ясно слышу и вижу, кто и что делает». Но вежливое гостеприимство позволило мне только сверкнуть очами.

– Понял, Таня. – По его взгляду я догадалась, что киногерой хотел назвать меня Ведьмой, но не назвал. Наверное, стеснялся.

– Ладно, – махнула я рукой, – не обращай внимания, при таких делах я всегда сварливая. Если хочешь, и вправду можешь поесть.

– Я понял. – Боец прошелся по комнате, исследовал вентиляционное отверстие за решеткой, еще раз проверил окна и дверь, тихой, совершенно неритмичной дробью простучал стены. Затем уселся на полу в проходе из моей рабочей комнаты в гостиную.

Я наблюдала за его действиями искоса, уже занимаясь собственными делами: села за компьютер и вошла в сеть. Сразу увидела в левом нижнем углу дисплея мигающий запрос на свободный директорий. Создала «DELO № …» и впустила туда файлы Алека. Потом тихонько выругалась – у меня не хватило памяти! – и отпечатала ему просьбу пересылать только общие сведения, без биографии, технической, медицинской и психологической характеристик. Без записи собеседования и результатов прохождения тестов. И без бухгалтерских хроник по выплатам штрафов, зарплат, премий и пенсий! И без…

Короче, в общем!

Как я и просила, присланные данные содержали главным образом даты рождения, в большинстве личных дел с точностью до часа, даты и места рождения родителей, что также имело важное значение для моего звездного прогноза.

Когда перевод данных закончился, я послала Алеку свое благодарственное «адью» и откинулась в кресле, закрывая глаза.

Руками нащупала ручку ящика стола, потянула. Взяла три двенадцатигранные кости.

Пришло время активных действий.

Я расслабилась, входя в состояние, где не было места случайным броскам. В состояние поверхностного погружения. И спросила:

СЛЕДУЕТ ЛИ МНЕ ДОВЕРЯТЬ КЛИЕНТУ С ЕГО ПОНИМАНИЕМ ПРОБЛЕМЫ И ЕГО РАССКАЗУ О ДЕЛЕ?

Бросок! – черные кости застыли на полированной поверхности стола. Итак?

4–30–13: «В скором будущем вам угрожает легкое недомогание и некоторые непредвиденные трудности».

Явное предупреждение на сей счет. Как я и ожидала, Володя видит проблему однобоко. В результате могут возникнуть сложности.

В ПРАВИЛЬНОЙ ЛИ ОБЛАСТИ Я СОБИРАЮСЬ ВЕСТИ РАССЛЕДОВАНИЕ?

Кости застучали одна за другой, ровными гранями касаясь деревянной плоскости.

8–30–13: «Вы успешно завершите хорошо спланированную работу».

Ого, сразу два броска из одной серии – «30–13». Это значит, все мои действия будут тесно связаны с чьими-то, будь то друг или враг. Поразмыслим над этим на досуге.

Теперь вопрос последний:

ПРАВИЛЬНО ЛИ Я ДУМАЮ О «ПОДЧИНЕННЫХ МИСТИЧЕСКИХ СИЛАХ»?

Тук-тру-ту-тук.

7–16–35: «Пользуйтесь тем, что вы новы. Пока вы новинка, вас будут ценить».

Ага! Не знают они ни хрена! Не знают! Вернее, знают о том, что Володя обратился ко мне, и потому стараются ввести меня в заблуждение, повысить мой интерес к этому делу, может быть, просто издеваются или преследуют еще какую-нибудь цель – это еще предстоит выяснить – и врут про свои мистические силы и «магические способы». Причем врут непрофессионально. Как и многое, что они уже сделали. По крайней мере при мне.

Ладно, сеанс завершен. Потягиваюсь, разминаю мышцы, с некоторым самодовольством замечая взгляд Бойца (интересно, как его мама в детстве называла? Ползуном? Или Подглядом?).

Теперь за компьютер. Есть у меня одна астрологическая дискета… Загружаем чудо исследований по оккультизму, «Макро‑2», блок «Астрология». И пускаем ее по файлам сотрудников Предприятия. Этого привезенной машинке на полчаса хватит. Уж очень много данных и построений необходимо вывести в единый набор формул. И представить мне.

Полчаса – срок немалый, особенно в нашей ситуации, если учесть, что со времени ухода Владимира Георгиевича прошло немногим более часа. Поэтому расскажу-ка пока что вам сказочку про белого бычка. Белого – значит, холостого. Бычка – значит, производителя, то есть вполне способного справиться со своими мужскими обязанностями.

Зовут бычка Илюша. Мы вместе учились в школе и после нее остались друзьями, несмотря на то что к большинству представителей сильной половины человечества я тогда относилась с недоверием и непониманием, более всего увлекаясь гороскопами, которые заполонили книжные ряды моих полок, и множеством других аномальных вещей. Нас вроде ничего не связывало, даже поступили на совершенно противоположные факультеты, однако в работе над дипломами мы здорово помогли друг другу: он – со своим знанием математики и компьютеров, в которых я абсолютно не разбиралась, я – со своим русским языком и врожденной грамотностью, а также «пятерочной» школьной социологией.

А потом, когда стали выпускниками вуза, разошлись по своим дорожкам и не встречались года четыре. Каково же было мое удивление, когда я, только что получившая лицензию частного сыщика и прозвище «Ведьма», в прихожей своей еще не такой роскошной квартиры в качестве одного из первых клиентов встретила Илюшку. Русоволосого, длинного, улыбчивого. И с проблемой: компьютеры у них в Центре повадились воровать. Второй раз исчезла партия из семи штук, присланная сверху. Исчезла бесследно, не доходя до склада. С этим делом разобрались, бухгалтершу, которая не только обворовывала Центр, но и, не краснея, надувала наивных программистов, наказала родная милиция.

А мне за это дело, кроме денежного вознаграждения, обломилась возможность научиться работать на компе. Вот так и протопталась сквозь дебри моего компьютерного незнания тропинка от моей квартиры к Илюшиному дому: я приходила, он учил, настраивал, ставил «винды», «нортоны» и вообще всякие драйверы. Заодно пил чай и удивлялся моим «похождениям», когда я слишком много болтала. Говорил, что необходимо снять сериал «Приключения Ведьмы и ее друзей». Даже названия предлагал: «Ведьма и маньяк», «Маньяк наносит ответный удар»…

Фильмы эти до сих пор не сняты, слава богу. А мы с Илюшей все еще дружим.

Теперь о моей методе расследования.

Штука занятная до умопомрачения. Обычные детективы используют дедукцию, логику, мозги, уши, язык, руки, ноги, пистолеты, гранаты, бензопилы и другие принадлежности. Скажем сразу: я вовсе не отказываюсь от этих классических средств. Но к ним добавляю собственные, новые. Перечисляя Володе свои умения, я не преувеличила ни на йоту, скорее не успела рассказать обо всем. Но даже из перечисленного становится понятно, что я специалист в области совмещения астрологии, оккультизма, эзотерики и всех прилежащих наук. Я не оговорилась – всех.

Их не так уж много, чтобы человеческий разум не сумел разобраться в совмещении астрологии с нумерологией и хиромантией, например. Для этого не нужно быть специалистом в каждой из этих наук – вот в таком случае изучающему действительно не хватит даже всей жизни.

Одно время, еще не будучи детективом, я шла напролом, с бешеной скоростью пытаясь изучить все, что возможно, из поступающей на книжный и газетный рынок нетрадиционной литературы. Это привело к плачевным результатам. Знаете, что такое перегруженность мозга? Я знаю. От излишней информации, зачастую противоречивой, лечатся. Вот и пришлось заняться йогой, медитациями, гимнастикой. С гимнастики перешла на силовую подготовку – всякие там аэробики, правда, со своими заморочками – при случае расскажу подробнее. Так что, когда подошел срок айкидо и ушу, базу создавать не пришлось.

Надо сказать, не все из того, чем занимаюсь, я знаю поверхностно. Например, тот же феномен релаксации и биоэнергетики природы изучен мною очень «с погружением» и далеко не только в теории. Вы не были в М-ском треугольнике? А в Воронеже? Я – была. НЛО не видела, каюсь, но других чудес насмотрелась и начувствовалась предостаточно. В обычной жизни мои знания и умения применимы не всегда и далеко не вполне.

Но есть науки, в расследовании очень необходимые. Иногда их используешь совсем чуть-чуть, и тогда хватает твоей памяти. Иногда приходится просматривать книги или подключать компьютерные программы. А в экстраординарных делах, к которым, без сомнения, относилось дело о Предприятии, мне был необходим совет действительно опытного и талантливого специалиста.

Астрология – наука универсальная. Уже давным-давно я поняла, что небесные силы воздействуют на нашу жизнь: и так, как пишут об этом в популярных книжках, и гораздо сильнее, глубже. Льщу себе, что уяснила основные законы этого воздействия, возможности и последствия прогнозирования, сверки своей жизни со звездами. Хорошо ориентируюсь в знаках – какие из них принимать к сведению, какие откладывать в памяти, а на какие вовсе не обращать внимания. Потому мои прогнозы обычно сбываются. И мне достаточно рассмотреть натальную карту человека, чтобы судить о его склонностях, возможностях и характере.

То есть, грубо выражаясь, мог ли он украсть позавчера вечером миллион баксов в фирме, где я веду расследование, или не мог. Ни разу не промахивалась.

Конечно, кроме звездных подсказок, я еще и мозгами работаю. Мотивы, алиби – знаете ли, такая вещь… Но я отвлеклась. В общем, помогает мне астрология. И даже очень. А в сложных случаях я прибегаю к помощи застенчивой подруги Аннушки, которая чуть старше меня и много лучше сечет в звездах и светилах. Это у нее семейное – папа астроном, мама астролог. Аннушка преуспела в профессии, и ее прогнозы часто печатают в солидных изданиях. Работает она консультантом у одного политдеятеля.

Вместе мы решили не одно дело, особенно года два назад, когда я только начинала работать профессионально.

И, скажу я вам, никому не пожелаю заниматься расчетом гороскопов каждого из подозреваемых! Знаете, сколько на одного человека уходит времени? На подробный расчет в среднем три-четыре часа!

Правда, мы скоренько сообразили поставить на «Пентиум» Ильи рабочие астрологические программы. Но все они, если честно, исследовали и применяли узкий, популярный, даже халявный подход, совсем не то, что было нужно нам. И уж, конечно, и речи не шло о сочетании звезд, скажем, с камнями. Разумеется, долго таким геморроем мы страдать не собирались. Поэтому в моей светлой голове блеснула идея: свести Илюшу, классного компьютерного парня, и Аннушку, астролога с фантазией. Вдруг, работая вместе, они создадут программу, которая сама будет и звездочки щелкать, и преступления раскрывать? А что, в одном фантастическом рассказе такую сделали!

Так вот, «предчувствия меня не обманули». Хотя могла ли я предусмотреть создание неразлучной пары: парень с девушкой сработались настолько, что перенесли свои деловые встречи из моей квартиры сначала в Илюшин Центр, а потом и к нему домой?!

Свадьбу сыграли через четыре месяца. Еще через девять у них появился маленький Илья, а у меня – «Макро‑2» (вторая редакция программы).

Так что теперь мне нет надобности отвлекать семейную пару, пусть даже благодарную, по пустякам вроде составления прогноза на недельку для особенно опасливого клиента – я просто пользуюсь или одним из отделов «Макро…», или сводящей программой.

Но сейчас был как раз сложный случай, поэтому я достала из-за сканера выделенный мне на дело сотовый (Хоть не Володя, но тоже не Золушка!) и набрала Аннушкин номер.

– Куда? – тут же спросил Боец, поворачивая голову в мою сторону.

– Подруге, – ответила я, – поболтать о новостях.

Он недовольно фыркнул.

– Не переживай, мне позволено… Аннушка, это Таня.

– Здравствуй, Танюша, только это не Аннушка.

– Ах, простите, Маргарита Ивановна, мне Аню, если можно.

– Зову, моя золотая.

Голоса у дочки и матери до ужаса похожие, особенно по телефону.

– Да?

– Привет, я по делу.

– Поняла, слушаю.

– Тут у меня экстренный случай, прямо-таки надвигающийся всемирный потоп.

– Что, рассчитать дату?

– Хуже. Гораздо. Мне нужно просчитать вероятностную карту КАЖДОГО из большого количества людей… ну, больше ста, хотя не очень намного.

– Вероятность чего?

– Вероятность предательства. С учетом специфики заведения, в котором они работают.

– А что за специфика?

– Большие деньги. Важные шишки. Секретность. НЕ спецслужбы. Производство. Тоталитарный стиль руководства, хотя руководитель вызывает уважение. Его натальная карта прилагается вместе с картами всех остальных.

– Н-да, задачка… А сколько времени?

– Два дня максимум.

– Ничего себе! Танюш, ты же знаешь, это невозможно!

– Знаю, Аня, – вздохнула я, – но это необходимо сделать. Я не могу во всем довериться компу, здесь расчет очень тонкий: уже были жертвы, может появиться гораздо больше.

Она замолчала. Я слушала ее испуганное дыхание и знала, что она согласится – без какой-либо платы, без каких-либо условий: мы, женщины, больше думаем о том, что жизнь человека – это Жизнь.

– Ты перешли мне файлы, хорошо? – сказала она негромко, даже забыв поинтересоваться, откуда у меня взялся комп.

– Сейчас, скоро я их первично обработаю, чтобы тебе не возиться. Ты знаешь что: когда будешь делать расчет, обрати внимание на телохранителей, глав совета и особо приближенных секретарей. Тех, кто имеет наиболее широкий доступ к информации о Предприятии.

– Поняла. Звонить тебе, если что-то всплывет во время работы?

– Да, у меня теперь сотовый телефон. Номер… Где же он?.. А-а, вот, указан-таки (продиктовала). Анюта, разумеется, помни: никому. Ничего!

– А Илюше?

– Лучше и его пока не загружать. Без надобности. Понимаешь, если верить словам моего клиента (а я их уже слегка проверила), выходит, это наиболее могущественная и секретная организация из всех, с которыми я сталкивалась. А ты помнишь «говорунов»…

– Помню, – ответила она.

– Деньги за это будут немалые, клиент не скупой. Так что, если что понадобится, в разумных пределах можешь тратить, я тебе возмещу. И не переработай. Я тебя люблю.

– Я тебя тоже. Ты, главное, будь осторожна.

– Ведьмы всегда осторожны, Аннушка, – улыбнулась я, – до свидания.

– Пока.

Пошла на кухню. Позавтракала. Накормила молчащего Бойца, который зыркал глазами по редкостям, красивостям и необычностям, развешанным, разложенным и расставленным в моей квартире. Наконец оделась, сменив банный халат на обтягивающие «велосипедные шорты» и льняную белую блузку. Если вас интересует, почему лосины, отвечу: в них легче всего махать ногами – все равно, убегаешь ты или нападаешь.

Как раз к этому времени первичная обработка материалов была готова.

Я загрузила их в файл со специальным расширением – заархивировала и зашифровала одновременно. Алек, приславший файл «Прочти меня!», рекомендовал поставить на материалы паролевую программу Предприятия, которая уничтожала файл при малейшей попытке взломать систему или неправильном наборе пароля. Поставила. И отослала Аннушке.

Боец с интересом наблюдал за моими действиями.

В это мгновение я выходила из сети. Но компьютер пискнул, сообщая об ошибке файла, и посреди экрана появился красный диск с черной надписью:

«Отосланный файл dat.lsh не принят абонентом. Подтвердите отсыл – ENTER – или прервите попытку – ESC».

– Что? – В голосе Бойца появилась настороженность.

– Аннушка, – прошептала я, – тихо, тихо… Сейчас! – перед глазами вспыхнул свет, боль резкой, слишком быстрой настройки отозвалась в коленях, подгибая их мгновенно накатившей усталостью. Спонтанно возникший контакт передал брезгливость и гнев, недоумение, боль и страх. Тут же он разорвался.

– Что?! – уже грозно спросил Боец, поддерживая меня под руки – я, оказывается, чуть не упала. – Что там?!

– Мой сотовый перехватить гораздо легче, чем Володин! Они знают, что Володя обратился ко мне! Они слышали! И, пока мы бездельничали, нашли ее квартиру!

– Где она живет? – спросил Боец, и голос его теперь был сух, тих, спокоен.

– Две остановки отсюда на «пятерке».

– Готова?

– Готова!

– Пошли. Возьми сотовик, позвоним по дороге.

В такие моменты из-за огромного волнения, наверное, я всегда принимаю быстрые и безошибочные решения. Поэтому, схватив самое необходимое, что могло понадобиться, шикнула:

– Васька, ко мне!!

Кот появился тут же, заскребся в дверь – раньше он убежал гулять, – я подхватила его на руки.

– К дороге, там машина!

– Твоя?

– Моя. Бегом! – и сорвалась с места.

К нашей чести надо сказать, что до машины мы добежали очень организованно.

А к чести Васьки – что он ни разу не мяукнул и даже не шевельнулся. Впрочем, он умный кот.

 

Глава четвертая

Васька отпирает квартиру. Операция «Сон водопроводчика»

Машина сорвалась с места, издав недовольный скрежет, но Боец ее не пожалел. Он вел хладнокровно и преступно: явно нарушая городской предел скорости. Звезды и другие камни расположились к нам благоприятно, и, «никого не встретив», мы плавно затормозили у песочницы. Анин дворик небольшой, дом – четырехэтажка, «сталинка». Здесь много деревьев, которые укрыли серое авто маскировочной зеленой тенью. Боец остановился в месте, недоступном взгляду возможного наблюдателя.

– Где ее окна? – спросил он. Я показала. Телохранитель оценил.

Квартиру я описала по дороге, поэтому Боец успел продумать, что делать.

Я в это же время пыталась разобраться, для чего моему подсознанию понадобился молчаливый настороженный кот, и теперь пришла к решению.

– Пропустим Васю, он поскребется в дверь, а мы позвоним: соседи часто так делают.

– И что?

– Как только они откроют…

– Они не откроют.

– Хм…

– Пускай скребется. Какая-нибудь реакция все равно будет, мы послушаем. Только посредине двери и напротив замка не стой: если догадаются, что пришли посторонние, будут стрелять через дверь.

– Стрелять? В жилом доме?

– Тихонько так. С глушителем. Ладно, пошли. Держись грядки.

– Это клумба.

– Венок сплети, – сухо отозвался он, выскальзывая из машины.

Расстояние до подъезда мы преодолели вмиг. Боец прикрыл за спиной дверь.

– Слушай.

Замерли вдвоем, вылавливая малейшие шорохи из обычной подъездной тишины. Нет, не доносилось взволнованного дыхания с лестничной площадки второго этажа или пролета над нами, и никто не переминался с ноги на ногу от волнения или скуки, похоже, все было чисто. Я опустила умницу Ваську на ступени. Он зыркнул в мою сторону. Пробежал повыше. Застыл, словно черное изваяние в сумраке древнего храма.

Боец махнул мне рукой, в которой откуда ни возьмись появился черный пистолет, – мол, пошла по стеночке! – и сам двинулся вперед.

Так мы и продвигались: медленно, неслышно и неотвратимо – то ли во спасение шли, то ли на свою погибель.

Сердце билось все громче, даже непонятно было, почему Боец все не одергивает меня, не шикает…

Перед тем как войти на лестничную клетку, он сделал мне знак замереть, а сам высунулся за перила, глядя вверх. Тут же нырнул обратно. Затем высунулся и смотрел секунд десять, все так же прислушиваясь. Я в это время продумывала, как нам быть дальше, а мысли все путались, мешались: об Аннушке, Маргарите Ивановне – что они сделали с ними, твари?..

Васька неожиданно коснулся меня лапой – Боец взошел на площадку, и мой кот явно хотел узнать, зачем его взяли и что от него требуется.

– Вась, – прошептала я как можно тише, зная, что он все равно расслышит и поймет, – иди домой, домой! – и указала на дверь семьи Галко.

Кот, уже несколько раз приходивший сюда за прокормом, когда я подолгу не появлялась дома, сообразил, что его собираются покормить, и голодным хозяйским воем объявил о своем присутствии. Боец встал у двери, прижавшись к стене, я оказалась дальше всех, так сказать, прикрывая тылы.

Вася, не теряя времени, драл крепущими когтями обивку Аниной двери и не переставая орал благим мявом.

Боец, расслышав шаги за дверью, кивнул мне на нижний угол двери и сам присел.

Удивительно, но раньше мне не приходило в голову, что звуки лучше всего слушать вот так, ближе к полу, где они четче всего распространяются. Прильнув ухом к двери, я обратилась в слух.

– Что там за тварь? – тихо шикнули за дверью, голос был мужской.

– Это?.. – Сердце мое подскочило, забилось сильнее: жива Анечка, пока цела! Узнает ли, поймет? – Это… – Пленница как будто не верила собственным ушам. – Это Вася… он, наверное, есть хочет…

– Пусть… катится отсюда!

– Так он… не понимает, – слабо возразила Аня.

Услышав голос кормилицы, Васька с присущей только ему наглостью удвоил усилия.

– Тварь! – проронил держащий Аню мужик (он стоял боком к двери и сейчас всматривался в глазок, отчего голос его звучал глухо). – Он щас весь подъезд разбудит!

– Впусти! – приказали откуда-то из стратегического прохода «прихожая – гостиная».

– Там никого, – убедился дядька, осмотрев косым глазом площадку, – щас открою… бабу держи! – Аня тихонько охнула, быстро передаваемая из рук в руки. Похоже, свободу ее движений что-то ограничивало – связанные руки?

Боец дернул меня себе за спину, сам отступая вниз по лестнице, обернулся, одними губами прошептал: «Не сейчас» – и повлек дальше по ступенькам.

Скатились, как колобки, шорох одежды и легкий перестук каблуков потонул в громком чмоканье открывающейся двери.

– Быгом, гадина, – шикнул оттуда тип, стараясь быть потише.

– Мяааа?! – недоуменно вопросил кот (судя по шороху, отпрянув от двери).

– Иди, тварюга… придушу! – теряя терпение, рявкнул мужик и попытался схватить Васю.

Не тут-то было. Боевой товарищ, испытанный во многих переделках, наученный тактике боя и по-кошачьи непредсказуемый, вместо того чтобы убегать прочь от разъяренного дядьки, с ненавистью и воем вцепился ему в физиономию.

Сверху долетел вскрик, посыпались сдавленные проклятия и покатилась возня борьбы. Боец метнулся вперед, серой молнией вырастая перед окровавленным бандитом, оторвавшим от себя кота и швыряющим Васю об стену. Я рванулась следом, увидела, как, мгновенно нанеся врагу крепкий удар кулаком в челюсть, отчего тот крякнул и свалился, телохранитель, не останавливаясь, влетел в квартиру. Васька сиганул вниз, совершенно не используя ступени.

Одновременно раздались два приглушенных оружейных хлопка, я сунулась было туда, но лежащий начал приходить в себя.

Благородная Ведьма зашла ему за спину и крепко двинула сцепленными руками в основание шеи, как тому учили в секции. Он обтек. Внутри снова парно хлопнуло.

Заглянула в квартиру уже более осторожно, увидела прижавшуюся к вешалке Аню, наполовину утонувшую в дождевых плащах. Она безмолвно смотрела в комнату, откуда высовывались ноги в черных ботинках и брюках. Плечи ее тряслись.

Я втащила оглушенного в квартиру, захлопнула дверь; заполошный взгляд Ани нашел меня, в нем колыхнулись боль, надежда, тревога.

– Таня!.. – выдохнула она.

Я перерезала ножом кухонный фартук, которым незваные гости связали ей руки, уверенно сказала: «Все в порядке» – и, готовая ко всему, вошла в гостиную.

Картина, достойная кисти Пикассо, предстала передо мной: явный труп мужчины в костюме (тот, что отдал приказ впустить кота) – в руке пистолет, в груди дыра, вокруг расплывается кровь, в трех шагах еще один (кажется, тоже покинул этот мир: лицо у него белое, на виске синее пятно и кулачная вмятина). В углу комнаты, в кресле – Маргарита Ивановна, испуганным взглядом выхватывающая мое лицо, у ее ног лежит скрученный веревкой Илья, который соприкасается светлой головой с темной головой еще одного поверженного врага – малого двух метров росту, в спорткостюме, с лицом, перекошенным от боли, – молчащего из последних сил.

Невредимый, только чуть растрепанный Боец держит ногу на его спине, заведя левую руку громилы так, чтобы одним рывком вывернуть сустав из плечевой сумки. Другой ногой наступил на правую – стоит, всматривается в проход спальни.

При всем этом идеальный, прямо-таки сюрреалистический порядок, даже стулья не опрокинуты.

«Тихо в лесу».

Только охает приходящая в себя Маргарита Ивановна.

– Еще кто есть: в доме, в машине? – спрашивает Боец, и холодом от него так и веет, так и веет!

– Н-никого, – отвечает парень, постигая суть угрозы и проникаясь плачевным своим положением.

Вывожу Аню, до сих пор стоящую в прихожей. Она с тихим всхлипом бросается к Илюше, негнущимися пальцами начинает распутывать торопливые узлы, которыми его связали. Я помогаю, одновременно говорю что-то успокаивающее Маргарите Ивановне и семейной паре.

Боец тем временем поднимает спортсмена, который выше его на полголовы, и уводит в прихожую. Через некоторое время оттуда слышится слезливое бормотание, затем звук краткого и точного удара. Тут же мой телохранитель появляется в проходе.

– Знакомьтесь, Маргарита Ивановна, Аня, Илюша, – растерянно представляю я, – это…

– Сергей, – кивает он, – работник межведомственного отдела охраны населения.

– Слава богу, вы успели!

– Все хорошо, Анечка… Они кого-то ждали, кого-то важного, он должен был приехать… – Это Илья, потирающий затекшие руки, обнимающий жену. Взгляд его обещает мне: ну, мы с тобой еще поговорим!

– Они ждали его, чтобы позвонить тебе, – уточняет Аня.

– Что же с этими делать? – всплескивает руками Маргарита Ивановна и осторожно добавляет, кивая в сторону прихожей: – Вы их убили?

– Нет, они в отключке, – бросает Боец, – нужно быстро вызвать милицию, пусть приедут и все осмотрят. Расскажите им по порядку, эти, мол, хотели заставить вас переписать квартиру… про того, который должен приехать, – ни-ни, с ним мы сами разберемся. А этих двоих, оглушенных, мы возьмем с собой и хорошенько допросим.

Тут мне в лицо подул ветерок. Слева.

– Облом, Сережа, – сказала я, – милиция уже в пути. Наверное, кто-то из соседей вызвал. У нас есть минут пять максимум.

– Ты как?.. – начал он, потом осекся, с сожалением посмотрел в прихожую, закусил губу. – Мне надо остаться, – решил он наконец, – а то как тут они без меня?

– А я?

– У тебя что, есть время давать свидетельские показания и отсиживать в участке?

– А как же ты?.. С оружием…

– Отмажусь. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО работник ведомства по охране населения.

– Может, выпить чего? – предложила Аня. Илья с Маргаритой Ивановной единодушно поддержали ее предложение: с их лиц постепенно сходили маски пережитого, и усталую бледность требовалось сменить бурливостью горячей крови. Которую лучше всего подгоняет алкоголь. Я тоже хотела бы присоединиться к ним, но вдалеке послышались нарастающие сирены, и Боец подтолкнул меня к выходу.

– Жаль, этих двоих ублюдков не сможем допросить, – сказал он уже у двери, сунув мне в руки несколько десяток, – пешком не ходи, возьми такси, живо домой. Запрись, работай в одиночестве, шефу сама не звони. Я приеду, как только смогу… Черт, а?!! – Он явно нервничал из-за того, что приходилось оставлять меня. – Ладно, беги, а то уже подъезжают. Я постучу как-нибудь хитро.

Выскочив из подъезда, я быстрым шагом прошла у стены дома, стараясь не привлекать внимания гуляющих с собаками и детьми, именно сейчас высыпавших на улицу.

Выходя из арки, увидела бежевую «Волгу», которая неуклюже разворачивалась на дороге. Там сидел один только водитель. С другой стороны, не выключая сирены, что, вообще-то, странно, подкатили две машины с милицией.

Они проехали прямо во двор, мимо меня, а я поспешила поймать машину.

– Довезете до Третьей Дачной? – спросила у шофера бежевой «Волги», который как раз вырулил в мою сторону.

Он зыркнул на меня удивленно, даже изумленно. Я осмотрела себя: крови нет, грязи тоже. Может, выгляжу перепуганной?

– Да, садитесь, пожалуйста, – охрипшим голосом разрешил шофер.

Тут мне не понадобилось даже вспоминать: я узнала голос сразу же.

Он, конечно, сделал его пониже, хрипотцы добавил, но, во‑первых, у него было слишком мало времени, чтобы сориентироваться, а во‑вторых, даже располагай он этим временем, я бы все равно узнала. Потому что слух у меня хороший и память – на лица, на ситуации, на голоса – тоже имеется…

– Пятерка, – предупредила я не моргнув.

– Ладно, – проворчал он, входя в роль.

– Сдача будет? – спросила, садясь позади и протягивая десятку.

– Будет, будет, – пообещал он и стал рыться в карманах брюк и пиджака. Я рассматривала, запоминая подробности.

Невысок, полноват, темно-рус, волосы отросли, пора стричься, носик маленький, словно утиный, карие глазки бегают. Слегка. Возраст непонятен, вроде лет сорок, но, может, и меньше. Костюмчик небросок, удобен. Вообще мужчина весь серый, обычный. Как спецагент. Где же пистолетик? Откуда он его вытащит? За поясом вроде нет, кобуры точно не имеется…

– Нате, – протягивает смятые тысячи, старые и новые.

– Слушайте, – говорю я, вглядываясь в еще одну проезжающую машину милиции и показательно пригибаясь, – давайте-ка побыстрее!

Он кивает и нажимает педаль.

Всю дорогу строю из себя озабоченную молчунью. Но как только мы оказываемся в стратегической близости от моего двора, немедленно оживаю.

– Вот денек так денек, – начинаю болтать я, – мороки не оберешься! Теперь еще этого кота искать!

– Какого кота? – искренне спрашивает он.

– Да моего, Ваську. Он соседского дога задрал, а мне теперь компенсацию платить.

– Чего‑о‑о? – спрашивает он. – Кого‑о‑о задрал?

– Кого-кого, – буркаю я, приставляя к его боку свою незаменимую иглу с быстродействующим снотворным, – тебя задрал! Въезжай во двор и не рыпайся. А то кишки выпущу.

Он окидывает меня внимательным взглядом через зеркало. Я слегка нажимаю на рукоять, чтобы показать ему полновесность своей угрозы.

Укол!

– Ты чего, чокнулась совсем? – со злым шипением дергается он, выруливая. – Убери свою иголку!

– Что, укололся? – как бы изумленно спрашиваю я. – Вот чудак, шуток не понимает! – И с чувством внешнего достоинства (внутри – струна!) убираю оружие возмездия. Теперь только ждать.

Остановившись при въезде у бордюра, он поворачивается ко мне лицом, и рука его тянется к бардачку.

Ах, вот где ваше секретное оружие!

К немалой моей радости, ему не удается открыть свой «сейф», а мне не приходится применять иглу вторично, уродуя его лицо или тело, – сначала приходит секундное моргание, затем появляется замедленность движений. И тут же он, обмякнув, сползает до упора: снотворное действует быстро и неотвратимо.

Я с облегчением перевожу дух и вытираю вспотевший лоб.

Это вам не хлороформ!

Теперь его как-то надо донести до дома.

До подъезда метров пятнадцать, и никого из знакомых мужиков не видно. Хотя, тпру – вон идет дядя Толя. С метлой. Необходимо решаться на крайние меры.

– Дядь Толь! Помогите, пожалуйста!..

…Вдвоем мы дотащили спящего сном грешника водителя до квартиры и водрузили на кровать в моей спальне. Отблагодарив добродушного и многословного пожилого дворника, выслушала его советы, как привести упившегося в норму, как поставить опохмелку: наш дядя Толя – видный специалист в данной области.

Выпроводив его от греха подальше, я задраила все люки и занялась пленным «языком». Истратила на него всю самую крепкую веревку, привязала к кровати, предварительно убрав с нее белье. Заклеила рот, как это делают нормальные полицейские или мафиози в американских фильмах, и, еще раз перепроверив его положение, с чувством исполненного долга отправилась на кухню – выпить и поесть после всего пережитого. И только по дороге ощутила, как же я перенервничала на самом-то деле!

Мне требовалось успокоиться и серьезно поразмыслить над всем происходящим.

 

Глава пятая

Раздумья ведьмы

Обычно на готовку обеда уходит не много времени. Сейчас я думала. Думала упорно и не отвлекаясь, пока закипал чайник, обжигалась, снимая его с плиты, механически переворачивала отбивную-полуфабрикат на тефлоновой сковородке. Даже заваривая и наливая чай, я пыталась сложить все произошедшее в единую картину.

Итак, мы имеем восемь случаев. Шесть из них можно объяснить вполне реальными причинами, для этого даже натяжек не требуется.

Сложнее с черной кошкой и взбесившейся теткой. Здесь злой умысел на первый взгляд отсутствует. Как можно выдрессировать кошку и рассчитать, что именно через двадцать шагов Володя споткнется, причем именно так, что попадет головой на камень? Феномен весьма напоминает Аннушку с ее маслом. Я, разумеется, не свою Аннушку имею в виду, а булгаковскую.

Если подойти к этому случаю как к результату психического настроя Володи… ведь известно, что бессознательное зачастую действует помимо сознательной воли. Но на такое действие должны иметься причины. Может, Володя «специально» упал именно в том месте, где был камень, он ведь заранее увидел его и стал опасаться, обходить? Но из-за чего сработало подсознание? Может, Владимир Георгиевич, привыкший к собственному могуществу и тайной силе Предприятия, никак не мог поверить, что какая-то группа людей способна справиться с отработанной и усиленной годами практики системой? Искал причины в магии, потому и пришел ко мне? А мозг помог подтвердить желаемое наличие мистики, «споткнув» тело в нужный момент?

Слишком много вопросительных знаков. Попробуем легче. Где кости? Ага…

Я ПРАВА? – бросок!

31–1–21: «Символы очень благосклонны к вам».

По-моему, ответ однозначный. А как, по-вашему?

Случай с кошкой и камнем можно не считать. Теперь вернемся к нашей тетушке.

Кто мог раззадорить старушку до такой степени, чтобы она вцепилась в горло родной племяннице? Персонал? Посетители?

Ага‑а‑а!

Озаренная догадкой, я помчалась к компу и отстучала запрос Алеку. Тот попросил подождать несколько минут. Затем прислал ответ: «Посторонние, по правилам заведения, к больным не пропускаются. Технический персонал имеет право допуска по своим делам. При расследовании этого дела специалистом Предприятия зафиксировано, что за полчаса до прихода жены в палате тетки был слесарь – чинил унитаз или что-то в этом роде. Больше никто не приходил. Спец проверил приметы слесаря и выяснил, что похожие люди в ЖЕУ не работают. Найти его не удалось. Выслать приметы? Прием».

«ДА!»

«Невысокий, полноватый. Лет сорока. Волосы темно-русые. Глаза карие. Причесан небрежно. Нос маленький, губы узкие».

«ЭТО ОН!!! Отбой».

Исполненная самодовольства, пошла и проверила, как там пленный «водопроводчик». Он дрых. Тогда я снова углубилась в кухню – доедать и доразмысливать.

Итак, если этот тип у них – один из главных организаторов, тот, кого напавшие на семью Галко ждали, чтобы позвонить мне, значит, в организации, противостоящей Предприятию, либо мало людей, либо они предпочитают подставляться сами, выполняя ответственные поручения. Исходя из элементарной логики человеческих отношений, я предпочла первую гипотезу. Чего серенький хотел добиться от меня, взяв Аннушку и ее домашних, мы еще поспрошаем. Также узнаем, каким способом он вывел из себя тетку. Вот только Боец вернется…

А пока можно проверить свою мысль: если у них в деле ощущается недостаток валовой рабочей силы, значит, они вынуждены совмещать функции руководства и исполнительства. Итак, кто прослушал мой разговор? Вперед, во двор!

…В багажнике «водопроводческой» машины я нашла стационарную радиостанцию. Не очень разбираюсь в технике, но устройство радиоприема конструктор снабдил дополнительной антенной – маленькой «тарелкой» – и специальным блоком непонятного мне назначения.

С чувством исполненного долга вернулась домой и снова устроилась на кухне допивать чай с горячими бутербродами.

Вопрос более насущный: откуда взялись люди, пожелавшие лезть на рожон, соперничать с чем-то до ужаса крутым? Или Предприятие не было настолько могущественной организацией, как мне представлялось после рассказа Володи?

В любом случае требовалось выяснить мотивы. Тогда станет ясно, кто мог это делать. Мысль первая: конкуренты и сообщества, приблизительно равные по статусу и силе Предприятию, отпадают по причинам, которые Володя и его бюро расследований представляют лучше и яснее, чем я. Если в деле участвует группа независимых людей, непричастных к обычным делам Предприятия, у них должен быть «жучок», «проводник» или «червяк», а может, и несколько – предатели из самого Предприятия, по каким-то причинам согласившиеся работать на террористов. Каждый из этих людей должен обладать достаточной степенью осведомленности о делах Предприятия и самого шефа, иначе просто не получится организовать то, что описал Володя. И на каждого из этих «червячков» у кого-то должен иметься определенный «крючок».

Почему они согласились на это? Что не устраивало их в жизни, в Предприятии, от которого они получали немалый доход, привилегии и скорее всего обеспеченную старость? Руководитель? То, как поставлено производство? То, чем они там занимаются? Или слишком малые деньги, невозможность заняться каким-либо теневым бизнесом?

Я ухватилась за эту мысль, представив, как Володя отказывает сотруднику, предложившему производство стероидов, например, для дела советского спорта, ставит этого сотрудника на место. По мнению этого сотрудника, Предприятие и он сам теряют большую возможную прибыль. А запрещенные или отданные монополистам лекарства, ядовитые химические вещества, оружие? А наркотики?

Несомненно, если Предприятие сейчас занимается химией, раньше оно занималось химическим оружием. И «крыша» у него – о‑го‑го! И что этой «крыше» совсем не понравится творимое сейчас, я понимала. Значит, произойди что-либо серьезное, начальство вмешается, возможно, отстранит Володю от дел, возможно, попытается силой решить проблему… и будет скорее всего искать соперника себе «по зубам», в то время как к телу Предприятия присосались несколько жучков-паразитов…

Сейчас, прямо в это время, идет заседание совета директоров, глав отделов, на котором решается дальнейшая стратегия – спорим, Владимир Георгиевич стоит за то, чтобы не привлекать внимание начальства? И основным его козырем являюсь я, а в дальнейшем будет являться успех моей деятельности!

От подобных мыслей я вернулась к возможным личностям предателей. И сразу же выплыл один вышеупомянутый случай.

Я ведь не зря сказала Аннушке проверить дела прежде всего приближенных, секретарей и – ТЕЛОХРАНИТЕЛЕЙ.

Да, все сходилось: помните пропажу сразу троих работников службы безопасности? Случилось это, если мне не изменяет память, где-то дней десять назад. После самолета и смерти шофера от сердечного приступа. До теракта на Предприятии. Теракта, в организации которого плохим парням могли понадобиться другие плохие парни.

– Итак, – громко сказала я, – вы попались, ребята. – И, уже в сторону спальни: – А ты, ублюдок, в особенности!

Оттуда донеслось невнятное мычание. Я хотела было пойти к пробудившемуся «языку», но тут подал голос сотовый.

– Да?

– Это я.

– Здравствуйте, Владимир Георгиевич. Как ваши дела?

– Мы провели совет и пришли к соглашениям по сути проблемы, – голос усталый, наверное, этот «приход» недешево ему обошелся, – теперь будем действовать быстро и слаженно. Как там у тебя?

– Сотовик, который вы дали, прослушали, когда я говорила с подругой-астрологом о ваших сотрудниках. В результате трое вооруженных парней заглянули к ней «на огонек». Они ждали нанимателя, чтобы позвонить мне. Наверное, с угрозами. Мы с Бойцом успели до того, как он приехал.

– С вами все в порядке?

– Да, Боец – классный боец.

– Кто-то из них остался?

– Двое живы, но мы не успели их допросить: соседи вызвали милицию. Мне пришлось уходить.

– Тебе?

– Владимир Георгиевич, Боец должен был остаться – иначе как объясняться с милицией, каким образом узнать, куда их повезут?.. – Слабые аргументы, слабые. Но шеф понял.

Все же возразил:

– Я не о тех двоих дураках беспокоюсь, а о тебе думаю! Какого черта он тебя бросил?!

– Я сама просила, – сказала – и внутренне возмутилась: чего это я вру? Зачем его выгораживаю? А для убедительности добавила: – Мы ведь оба профессионалы!

– Парней этих мы достанем отовсюду и допросим. Возможно, уже сегодня. Если ты не возражаешь, этим займутся мои ребята – чтобы тебе не отвлекаться.

– Отлично. Главное, пусть они опишут того, кто их нанял.

– Ты считаешь, это обычные «затейники»?

– Да. Теперь я практически уверена, что против вас действует не крупная организация, а несколько объединившихся людей. Если будет время, приезжайте ко мне: у меня здесь «язык».

– Кто? – он, видно, не ожидал такой прыти с моей стороны.

– Тот самый, которого ждали типы в квартире моей подруги. У меня есть подозрение, что это – один из работников Предприятия.

– Уверена? – голос его стал как струна. – Ты в этом уверена?

– Боец сейчас будет. Мы поговорим втроем. Теперь – самое важное, только, прошу вас, поверьте мне.

– Слушаю.

– В этом деле ничего мистического нет, не было, а если и будет – будет только с моей стороны. Никаких «магических способов» у ваших противников нет. В том, что называется «энергетическим воздействием», они непрофессионалы.

– Кгм… – отозвался он, – когда ты успела в этом убедиться?

– Вообще-то сразу. После первого телефонного разговора мне все стало ясно.

– Ладно, я чувствую, нам пора встретиться. Сейчас мне нужно соорганизовать свои «войска», чтобы в случае столкновения или если мы их обнаружим по банковским линиям, быть готовыми ко всему. Возможно, я приеду часа через два-три.

– Владимир Георгиевич, – сказала я особенным голосом, к которому собеседник прислушивался автоматически, – вы только будьте осторожны. Не доверяйте никому. Даже сотни раз проверенным людям… ОСОБЕННО – ТЕЛОХРАНИТЕЛЯМ. По возможности проверяйте работу каждого. Поверьте, сейчас это необходимо. Я убеждена.

– Знаю, Таня, – ответил он тяжелым, севшим голосом. – Я и так все знаю. Не думай обо мне. Работай. Постараюсь приехать поскорее.

Ту‑у-у-у‑у…

На душе было неспокойно. Разумеется, когда я говорю «убеждена», я действительно убеждена. Моя уверенность строится на интуитивных и логических построениях, отнюдь не на пресловутом «чутье». Но сейчас, в игре с крупными ставками, возможный круг действующих лиц и организаций слишком расширялся, чтобы я могла охватить их взглядом. И только мой «язык», попавшийся на собственной самонадеянности, давал шанс нашей затее покончить с этим делом в максимально короткий срок. Судите сами: сколько в миллионном городе коммерческих фирм? А государственных служб? А социальных и частных агентств? Ремонтных и ремесленных мастерских? Тюрем? Подпольных группировок? Практически в каждой из них могут базироваться и снабжаться наши враги. А я ищу их в гораздо более узком кругу, доступном моему знанию, опыту и фантазии. Причем веду поиск и учет не реальных людей и фирм, а виртуальных, надуманных мной, сыщиком, в своих дедуктивных построениях.

Я подумала, а есть ли в нашей области люди, включая губернатора, мэра и верхушку преступности, которые знали бы обо ВСЕХ организациях – коммерческих, государственных, социальных и преступных? Или вели учет всем им?

Ответа на этот вопрос у меня до сих пор нет. Поэтому я, так же, как большинство детективов, следователей и журналистов, работаю вслепую. Представьте себе: мы, как щенки, тычемся носами в глыбу, укрытую мглой и не имеющую четких границ. Со стороны непонятно, что может сделать щенок там, где отказало чутье и не справились клыки матерого волкодава… Но вместе щенки взрослеют и набираются сил быстрее. Правда, в нашем случае ждать помощников и друзей я не могла. Чисто по времени.

Впрочем, не зря меня зовут Ведьмой. Без хвастовства скажу – в своих обвинениях и оправданиях людей до сих пор я ни разу не ошибалась. Также ни разу не пасовала перед поставленной задачей. И вовсе не только потому, что работаю с полями, энергиями и астралом. Просто я всегда оцениваю ситуацию объективно. Никогда не позволяю себе недооценивать своих врагов…

…Именно эти мысли привели меня к вопросу, который подсознательно тревожил уже добрых часа два-три: зачем, ну зачем умным и решительно настроенным людям понадобилось инсценировать все эти глупые сцены с падающими стенками и бешеными тетками? Зачем понадобилось вешать Володе на уши байки про «подчиненные им мистические силы»?

И второй вопрос: зачем небольшой кучке людей, которая, по моему мнению, противостояла Предприятию, нужны программы исследований в области органических полимеров?

Вот в этом последнем моменте кроется слабость моей гипотезы. Что, если за внешне непрофессиональным поведением действующих лиц стоят силы, мне неизвестные, а потому абсолютно неподвластные? Что я в таком случае скажу Володе?

Что ж, оценим ситуацию еще раз. И во главу рассуждений поставим истинное высказывание Великого Сыщика:

«Ничего из совершаемого людьми не совершается просто так. Преступник либо ошибается, неверно оценивая ситуацию, либо желает ввести детектива в заблуждение. Необходимо выяснить стратегию действующего против тебя. Тогда становятся понятными его мотивы. Помните это, расследуя преступление».

Если рассуждать так, требование о переводе денег не было шуткой или абсурдом. Значит, нужны нашим противникам эти сто миллионов, еще как нужны, как бы ни казался «смешным» этот перевод Володе! Ведь то, что в масштабах сообщества видится мелочью, для конкретных людей становится огромными деньгами.

Значит, голубчики наши в деньгах ой как нуждаются.

Для чего? Чтобы нанять еще больше людей с оружием из банд города? Чтобы заготовить пути к бегству? Или просто нужны деньги ради денег – ведь на десять миллиардов, которые они рассчитывают получить в качестве выкупа, можно жить безбедно остаток жизни?

Стоп! А ведь наем «бойцов невидимого фронта» можно проследить!

Вперед, за компьютер!

«Алек, это я! Прием».

«Здесь. Что надо? Прием».

«Вы можете отследить наем профессиональных банд или начинающих, группировками целиком или по нескольку человек в городской преступной среде?»

Пауза.

«В принципе можем. Но это потребует больших бабок и некоторого времени. И даже так не все договоры могут быть выявлены: мы контролируем далеко не все шайки родимого города».

«Погоди с этим. Может, потом. А сейчас мне от тебя нужны фотографии троих пропавших из отдела безопасности. Помнишь таких?»

«YES!»

«Пришли мне».

«Сейчас перешлю по факсу. Когда перестанет урчать, просто вынь рулончик».

Через несколько минут факс проурчал и выдал сворачивающуюся бумажную ленту.

Развернула. Три фото. Три лица. Разные, но в чем-то схожие: лица людей, умеющих убивать. Как у Бойца тогда в квартире – взгляд готового ко всему; и никакими улыбками от меня этого не спрятать. Ведь убийство, как ничто другое, оставляет в человеке след.

Освоивший физиогномику многое может сказать о темпераменте и склонностях человека, даже о его характере, просто посмотрев тому в лицо. Использовать для этого фото несколько хуже – здесь нет движения и жизни. Но поверхностные выводы сделать можно.

Впрочем, я заказала тройку приятных мужских лиц не ради развлечения, если понадобится – куплю «Playgirl». Сейчас мне предстояла работа посложнее, требующая сил и навыка. Истинно сказано, работка для Ведьмы.

Я решила найти троих исчезнувших и определить, что с ними сейчас происходит. Возможно, вступить в ментальный контакт.

Ради этого дела вот уже пять минут рыщу по квартире в поисках необходимых вещей. Зашла к пленному. Он вращал глазами и пытался чего-то промычать.

– Ты поспи, голубок, – сказала я, осмотрев веревки, – скоро и дяденька прибежит.

Ушла, бросила его… потому что пришло время испробовать редкий и требующий немало сил метод.

Села в комнате, рядом с диванчиком, на коврик, закрыла глаза и начала привычное погружение в себя.

И тут же в двери запел звонок.

– Боец! – выругала, открывая. – Ни позже, ни раньше – я только нормально расслабилась!

– Что такое, – прищурился телохранитель, – обед испортил?

– Медитацию! Иди в спальню, не мешай. Я буду минут через сорок. Жди.

– В спальню? – удивляется мой киногерой, а я по глазам вижу – недоволен, бедняга, что не спросили о его геройстве, не восхитились его подвигами. Ну что же, обломитесь снова.

– В спальню! Только я нынче не в форме, поэтому припасла для такого героя, как ты, милый друг, желанный приз.

В этот момент из вышеупомянутой спальни раздался грохот перевернувшейся кровати.

Боец встрепенулся, рука поползла к поясу.

– Смотри-ка, – приподнимаю брови, – как бесится красотка! Нимфоманка, наверное! – и гордо удаляюсь к прерванному обряду.

Боец решительно направляется на свое неназначенное рандеву.

 

Глава шестая

Медитация

Вхождение пришлось начинать заново.

Медленно, но верно тьма в закрытых глазах сменилась мерцающим светом.

Я представила, что смотрю сквозь прикрытые веки и таким образом вижу больше и глубже, чем нормальные люди.

Кажется, веки потеплели, уголки глаз даже защекотало это пришедшее издалека тепло.

Возьмем первый лист!.. Бумага шуршит в руках – как хочется увидеть, узнать, что с ним, одним из пропавших?!

Вот оно, лицо, я вижу его очень явственно и четко, хотя не раскрываю глаз – молодой человек с короткой стрижкой, впалыми щеками, оттопыренными ушами, глупыми глазами цвета серого мрамора. Вот он, двадцатишестилетний мертвец, по которому отслужили панихиду. Один из пропавших.

Постепенно я начинаю проникаться уверенностью, что он жив и здоров – бьется его сердце вместе с ветром у меня в ушах; вот он, прямо передо мной. Ах, Игореша, не стоило покидать родного гнезда. Зачем сбежал, кого обманул? Только себя…

Я почти видела его наяву.

Он сидел, пригнувшись, в неудобной позе. Кажется, за кем-то наблюдал. Голые руки ощущали шершавость бетонной плиты.

Стройка?

Глаза прищурены, в мыслях – нервное ожидание, успокоенное привычкой.

В моем сердце взметнулась злость: «Киллер хренов!»

«… Я не знаю профессионалов в городе и области, способных справиться с ними как в рукопашном бою, так и в стрельбе…»

Сменим бумагу.

Вот оно, широкое улыбчивое лицо сорокалетнего опытного бойца. Воевал, испытал многое. Мне почему-то кажется, его сознание не обременено такими страстями, как у младшего напарника.

Сидит в такой же неудобной позе; а в мыслях – дело, за которым послан. Очень хорошо.

Куда смотрим, друг мой? На дорогу? Кого собираемся брать?.. Владимира Георгиевича?.. А когда и как?..

Нет ответа.

Что я знаю о нем?

Андрей Арсеньевич, в прошлом лейтенант милиции, теперь официально «безработный» – пропавший без вести чуть больше недели назад и успевший выкинуть из головы свою жену и трехлетнего сына. Скорее всего он и слыхом не слыхивал ни про какие химические проекты!

И все крепнет и крепнет уверенность: ради денег они раскрутили Володю, ради денег!

Отложив вторую фотографию, я беру третью.

В глазах уже стоят слезы, даже немного больно от долгой зажмуренности.

Вот он, начальник отдела безопасности. Петр Петрович Михайлов.

Лицо у него необыкновенное. Красивый, зрелый. Мастер.

Усталый. Поверженный. Избитый.

Мне показалось, что он жив – но ему плохо. Поразмыслив, я предположила, что он спал, насильно ввергнутый в сон каким-то наркотиком.

Что у тебя в памяти, в мыслях?

И внезапно я словно проникла к нему в голову, чувствуя его эмоции и даже обрывки отдельных мыслей!

Ошеломление. Предательство. Он ругает себя даже в таком состоянии: «Не уследил, проворонил!»… «Брат, а, собственный брат! Художник тоже…»

Мгновение я вижу картину его воспоминания – но этого мгновения хватает, чтобы все встало на свои места.

Картина такова: он сидит, привязанный к стулу, в светлом помещении – окна нараспашку, видны облака. Высоко, этаж примерно восьмой. Характерный интерьер… Ну-ка, ну-ка…

Ха! Узнала место! Идем дальше.

По бокам двое вышеперечисленных ублюдков.

Напротив – худой субъект, несмотря на жару, в костюме. Изыскан, богат, задумчив. Сидит в кресле, вытянув ноги. Что-то говорит. Наверное, предлагает, тянет на свою сторону.

А вместе с ними, у окна, мой «водопроводчик»! Вот он, в самом центре заговора – все выложишь, голубчик! Попала твоя коса на камень…

Все, сил больше нет, в глазах слезы и резь. Мое расслабление резко заканчивается, и несколько секунд перед глазами идут круги.

Руки дрожат от усталости. Чувствую, что с принятием вертикального положения возникнут проблемы. Голова болит, спина ноет.

Никогда прежде я не испытывала ничего подобного.

В журналах, газетах и прочих сборниках сенсаций для читателей много пишут о «телепатии», «биоэнергетическом воздействии» и тому подобной чуши.

На деле практически все из того, что там описывается, – ложь или шарлатанство… но сейчас я столкнулась с небывалой ясностью связи между моим сознанием и сознанием пленного начальника отдела безопасности Предприятия…

Как это назвать? Эмпатия? И почему так получилось: из-за наркотика, которым, возможно, он был напичкан, из-за моего стремления понять, из-за его горечи?..

Ладно, оставим этот вопрос, возможно, когда-нибудь я смогу в этом разобраться.

Медленно пытаюсь встать. С третьей попытки удается. Пошатываясь, преодолеваю расстояние до двери. Открываю ее. И слышу звук открывающейся входной.

Да, моя медитация не прошла просто так – за подобные откровения надо платить: молча, без мяука, стремительный Васька бросается ко мне и, когда я сползаю по косяку ему навстречу, просто залазит на меня. Сразу же начинает лизать щеки, нос, подбородок своим быстрым шершавым языком.

Затем я слышу шаги Бойца и его встревоженный вопрос, который он пытается облечь в форму шутки:

– Что, переколдовала?

– Угу, – отвечаю я. – Теперь спатеньки… Только звякни Володе: по дороге с совета его может ждать покушение… двое, которые пропали, телохранители – они живы!.. там еще какие-то бетонные плиты. Может, стройка…

– Откуда ты?! Да, сейчас позвоню. Давай, отнесу в кровать.

– Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-ШШШШШШ!!!!!!! – зашипел на Бойца Васька, отстраняясь от меня.

Я не смогла справиться с рождающимся в груди смехом. Засмеялась тихо, легко и свободно.

Пускай мои мужчины разбираются, что, как и в какой очередности каждый из них будет со мной делать. Мне сейчас все равно. Почти совсем…

Боец что-то говорит, Васька недовольно отвечает ему, но внезапно пушистая тяжесть убирается с моей груди, и меня подхватывают сильные руки.

Несут.

Несут – несемся. Не гордые!

Вот и диван – уютный такой, зеленый… ненавижу…

Васька снова забирается на меня и продолжает свое честное очистительное дело – добросовестный мой…

Только и нахожу в себе сил прошептать: «Покорми…»

– Понял, – весело отвечает Боец, а затем нагло целует меня в губы.

От такого непотребства я окончательно засыпаю.

 

Глава седьмая

Допрос в кровати

Поспать нормально мне, разумеется, не дали.

– Таня, просыпайся! – настойчиво потребовал мужской голос. – Это я, Володя.

– Доброе утро, – ляпнула я, потягиваясь и с трудом разлепляя глаза, – то есть добрый вечер.

«Московское время – пятнадцать часов двадцать минут!» – ехидно ответило радио, начиная какую-то там передачу.

Я села на диване и огляделась.

Нет, квартира не кишела вооруженными людьми в черном, и никто не зыркал на меня, высматривая черные мысли супротив главы Предприятия. Очевидно, тактичный Володя оставил своих людей за порогом. Только Боец сидел в моем любимом кресле, словно у себя дома.

– Как спала? – заботливо спросили оба – в один голос и, переглянувшись, усмехнулись. Довольно нервно. Значит, пока я спала, что-то успело произойти.

Я зевнула, убрала волосы, мешавшие обзору, и спросила в свою очередь, что случилось.

– То, что ты предсказывала, – ответил Владимир Георгиевич. Лицо у него было злое и одновременно довольное.

– А… Эти двое все-таки напали! – поняла я. – Расскажите, пожалуйста.

– Ты бы умылась, – подал голос Боец, – а то сидишь как сонная ворона.

Метнув на него яростный взгляд, я пошла в ванную.

Умывалась минут десять.

Интересно, что теперь эти мужчины обо мне думают? Как в их скептически настроенных головах смешались почтительность с удивлением и недоверием?

Я мысленно оценила собственные успехи. Совсем неплохо. За три с половиной часа поймала нехорошего дядю, узнала о предательстве и предупредила о покушении. Можно сказать, спасла жизнь. И, главное, непонятно им, когда и как я все это успела.

Поставив чайник на плиту, я вернулась к своим гостям.

– Вот теперь – совсем другое дело, – ухмыльнулся Боец.

«Рот до ушей, хоть завязочки пришей!»

– Так что все-таки произошло?

– Все, как ты говорила: они попытались обстрелять машину по дороге. Только не на стройке, а у пригородного СМУ. Там место безлюдное, глухое. Только бомжи на свалке роются, – ответил Владимир Георгиевич, садясь на диван.

Я присела на креслице и понимающе кивнула: мол, слушаю.

– Только мои были предупреждены, – тобой, да и вообще ситуация назревала… в общем, я ехал в необычной машине, так сказать, в пуленепробиваемой. А вместе со мной – еще четверо. Справились.

– Ну и замечательно. А дальше-то что?

– Да ничего, в общем-то, – пожал плечами Володя, – одного ранили, другого убили. («Слышишь? – гаркнул Боец в сторону спальни. – Пришибли твоего молодчика! Помер, дурак, молодым, несмотря на все твои хлопоты!») Раненый сейчас в нашей больнице… – Он внимательно глянул на меня, ожидая вопросов.

Я пожала плечами в ответ.

– Таня, – сказал он тогда, устало и искренне, – спасибо тебе.

– Не за что, – ответила я, отчего-то смущаясь. Мерзкая рожа Бойца искривилась в очередной усмешке. Ладно, хорошо смеется тот, кто вообще не смеется. – А! – внезапно вспомнила я. – Как там наш водопроводчик?

– Кто? – спросил Боец, и я поняла, что еще не успела познакомить их с кое-какими подробностями.

– «Язык», я имею в виду.

– А‑а‑а… – он почему-то снова усмехнулся. А Володя вздохнул.

– Это не водопроводчик, Таня, – проронил он, – это секретарь главы экономического отдела. Помнишь, я говорил тебе, что голос чем-то знаком…

– Ну и ну! – удивилась я. – Ловко подстроено. А знаете, это именно он приходил к тетке вашей жены под видом слесаря и как-то ее раззадорил.

– Твою мать! – бросил Володя, и мрачность на его лице стала особенно заметна.

«Да что, черт возьми, происходит?!»

– Вот дрянь! – продолжал шеф. – Его из дерьма вытащили, из плохонького актеришки сделали доверенным человеком, а он через пяток лет такой сюрпризец подбросил!..

– Вы уже поговорили с ним?

– Тебя ждали.

– Вот это правильно, – довольная, заявила я, – ну так что, пойдемте?

– Давай сначала чаю попьем, – предложил Володя. Я кивнула.

Пошли, сели.

– А ЭТИ не звонили?

Он отрицательно качнул головой, погруженный в свои думы.

Тут я не выдержала.

– Владимир Георгиевич! – Он вскинул голову, удивленный моим требовательным тоном. – Я вижу, вы чем-то страшно озабочены. А чем, не могу понять! Если вы мне не скажете, а это важно, я могу упустить суть происходящего.

– Извини, – кивнул он, – я просто никак не могу сообразить: если они хотят получить программы по органическим полимерам, зачем они пытались меня убить?!

– Ага! – воскликнула я. В одно мгновение мир стал сверкающим, красочным и реальным. – Господи, как же я туго соображаю со сна! – Хлебнула горячего чаю, ощутила, как тепло разгоняет сонливость. – Как же сразу не подумала?! – Пригубила еще, прикрыла глаза. Долго молчала.

Боец с Володей не мешали.

– Непонятно, – заговорила я наконец, – здесь может быть две версии. Или кто-то противостоит вашим врагам, не желает, чтобы к ним в руки попала эта программа и потому хочет вашей смерти. В таком случае это действительно может быть кто-то из ваших давних конкурентов. Или, второе предположение, все требования о новом денежном переводе – фарс. И направлены только на завлечение вас в ловушку.

– Не понял.

– Они пять раз пытались вас убить, и каждый раз это были верные способы, при которых вроде бы не избежать смерти. И всякий раз вы оставались невредимы. А раз они не могут взять Предприятие штурмом и вырезать всех до одного или сбросить на наши головы ядерную бомбу, им приходится действовать через заложника. Ваша жена – приманка.

Боец поднял большой палец вверх. Но тут же крамольная мысль о том, что я тоже могу ошибаться, пришла ему в голову. Он высказал то, о чем думал:

– А зачем было устраивать это покушение силами двух человек, когда достаточно набрать десяток и взять шефа, когда он придет за женой?

– Тпру, – отрезал Володя перед тем, как я успела открыть рот для ответа, – их и было около десятка: кроме двоих «наших», еще семеро молодчиков. Только действовали они очень хреново. Неумело. От твоих бывших напарников я ожидал большего.

– Главного с ними не было, – отвечает Боец, и в голосе его слышится напряжение.

– А главного с ними и не будет, – заверила я, – и вообще, давайте-ка я вам все расскажу. Все, что знаю. А потом пойдем пытать нашего дружка-актера.

Я быстро и по сути изложила им свои «почти уверенности» по поводу нынешнего бедственного положения начальника отдела безопасности. Боец побледнел, у него на лице аж желваки заходили.

Когда я сказала насчет Володиного брата, пришла очередь шефа.

Потом определяли гостиницу. Явно, что под апартаменты, в которых я видела художника, сорвавшего свою заграничную выставку, подходило всего три «постоялых двора» в городе. Мы почти сразу же остановились на «Словакии».

Володя позвонил Алеку, дал указания проверить тех, кто там жил. Через десять минут выяснилось – искомые съехали позавчера.

– Скорее всего на дачу, – решила я, – кстати, там уже побывали ваши люди?

– Да, – кивнул Володя, в котором расстройство сменилось бешенством и желанием действовать. – Они уехали. Марка машины – «Вольво». Ее ищут.

– Володя, еще раз обращаю ваше внимание: они действуют довольно открыто. Мне кажется, они или не осознают ваших сил, или просто непрофессионалы.

– Возможно, – буркнул он. – Нам надо найти их поскорее, пока весть о провале покушения не заставила их перебраться в другое место. Пошли к «другу»!

Он по-прежнему лежал в моей спальне, примотанный к кровати. Боец, узнав работника Предприятия, не потрудился поднять упавший на бок стальной остов. Пленнику, кстати, уже удалось справиться с несколькими скотчевыми лентами и даже бельевой веревкой – одной из пяти.

– Ловок, сволочь, – одобрительно кивнул Владимир Георгиевич. – Сам все расскажешь или у братца спросить?

– У какого братца? – нагло выпучив глаза, поинтересовался бывший секретарь, как только я вернула ему способность говорить, вместе с половиной едва пробившихся усов содрав скотч со рта. – У меня нет братца… и не было.

– У моего братца, Сашеньки, – сладенько так, с улыбочкой пропел Владимир Георгиевич, – который с тобой в «Словакии» дневал. Что в гости не зашли? Я бы тебя поздравил. Со счастливым спасением из обломков самолета.

– Я только катапультировался – и сразу к вам. Брата по дороге встретил. Зашли, водочки выпили. И потолковали, как человек с человеком…

– Понятно, – кивнул Володя, – значит, сразу сюда… – Лицо его обострилось, скулы выступили, и голос отдавал змеиным шипением, был страшен: – Где Наташа, сладкоголосый мой? Скажешь – отпущу. Пожалею.

– Да, пулей в спину, – попытался кивнуть лежащий.

– Нет. – Всякая насмешка и злость исчезли из Володиного голоса. Сейчас опытный купец торговался со своим соперником: – Поможешь – отблагодарю. Не поможешь – получишь по заслугам. Выбирай осторожно. Но выбирай. Промолчишь – многое испытаешь, прежде чем на тот свет отправишься. Скажешь правду – никто лишний не узнает. Уйдешь на пенсию. Будет у тебя крыша… над головой. До конца жизни будешь жить спокойно. Обещаю.

В обещании главы Предприятия была, очевидно, загадочная и непонятная правда: предатель поверил сразу же. Впрочем, навряд ли Володя врал.

– Ну как? – спросил он.

Неудачливый секретарь нервно облизал прикушенную губу.

– Подумай, – разрешил Владимир Георгиевич, – даю тебе пять минут.

– Они в доме живут, на краю города, где холмы. Сняли у одной бабули, – быстро ответил тот и нервно рассмеялся, – все по-честному.

– Адрес.

– Боец, запиши, – не поворачиваясь, попросила я, он тихо угукнул и принял протянутый блокнот с ручкой.

– Шелковичная, сто восемьдесят семь.

– Квартира какая?

– Там нет квартир, это маленький частный дом. На окраине города. У холмов.

Пока диктовался адрес, я внимательно глядела в глаза предателя. Пыталась понять, что из сказанного – правда. Вроде бы он не врал.

Затем мне в голову пришла интересная мысль:

– Там есть телефон?

– Есть, – нехотя кивнул «дружок» и назвал номер.

– Замечательно. Володя, пусть он позвонит своим и скажет, что ты взят, причем ранен в живот и без сознания. Таким образом проверим, что нужно твоему брату: твоя смерть или что-то еще.

– Деньги ему нужны, – тускло отозвался водных дел мастер, – а еще Наташа.

Володя зыркнул на него.

– Приставал? – только и спросил он.

– При мне – нет.

– Хорошо, – вмешалась я, – забудем эту мысль. Лучше расскажи, как вы устраивали теракты?

– Да очень просто, – ответил он, – ведь мне многое было доступно. Да и Леха постарался… – тут, судя по лицам Бойца и Владимира Георгиевича, он сказал лишнее.

– Гаворков? – переспросил Володя, в голосе которого послышалось чуть ли не тиканье часового механизма.

– Он самый, – обреченно кивнул экономист, – кто еще знает ваше личное расписание так хорошо…

– Понятно. Среди моих личных парней есть кто-нибудь еще?

– Если есть, я о них ничего не знаю. А в плановом отделе есть глупая женщина, которая, ничего не подозревая, выдавала запрещенную информацию.

– Хорошо, – кивнул Володя. Тут же набрал двузначный номер. – Гер, ты? – спросил он. – Да, я. Не смотри на Гаворкова. Никак не реагируй. Леха – предатель. Сейчас вы аккуратно и без разговоров возьмете его. Целым. Принесете к Тане. Осторожно, чтобы из прохожих никто ничего не видел.

– Спросите, звонил ли он кому? – неожиданно подсказал Боец.

Шеф посмотрел на него и, кивнув, спросил:

– Ах, звонил?.. Припомни, Гер, говорил ли он о какой-либо неудаче, например так: «Нет, сделка с углем сорвалась, покупатель не стал брать» – или что-то в этом духе… А‑а‑а, вот как. Про удобрения… Значит, предупредил своих. – Володя задумался. – Ну хорошо. Когда спросит, кто звонил, скажи, что я просил подъехать прямо к подъезду, мол, Ведьму повезем к подруге. Ну, астрологине той. Все понял? Действуй.

Потом отключил телефон и обернулся к нам.

– Сейчас привезут. А этот – молодец, – кивнул в сторону связанного, – уже заработал большую скидку… А теперь, скотина, рассказывай, как все было: кто у вас главный, зачем все, кто затеял, кто что предлагал, как осуществляли… Все, полностью.

Секретарь смиренно кивнул.

Не стану перечислять излишние подробности этого рассказа. Где-то посредине «Реквиема по заговорщикам» трое ребят, похожих на Бойца, но не таких киногероичных, позвонили и внесли второго предателя – смазливого молодого человека, сейчас в несколько помятом костюме-тройке и в отключке. Я разместила новых гостей, которых мне торопливо представили, и мы продолжили наше слушание.

Выходило, что всем заправлял брат Володи, который давно уже запланировал и разработал план действий. Водопроводчик был его первым помощником, Леха – вторым. Спланировано все было очень тщательно, и «…если бы не она, – он кивнул на меня, – мы вряд ли бы попались».

Наташу взяли ее собственные телохранители, злополучные Игореша и Андрей Арсеньевич. Взяли, оглушив своего начальника. Но художник приказал оставить его в живых. Потом несколько раз говорил с ним, но только один раз – при свидетелях. Уговаривал перейти на их сторону. Стать вторым после него человеком, когда он займет пост главы Предприятия.

– С чего такие надежды? У вас пост передается по наследству? – спросила я, удивленная.

– У него есть основания полагать, что оттуда, – палец вверх, – на его кандидатуру придет «добро», – только и ответил Владимир Георгиевич.

– Значит, сейчас Михайлов жив? – уточнил почти белый Боец. Я решила, что тот приходится ему не иначе как родным отцом.

– Последний раз я видел его позавчера. Покойный Игорь повез его куда-то за город, не знаю куда, они не распространялись по этому поводу.

– Скорее всего на малую дачу, – сказал Володя, повернувшись к Бойцу, – она принадлежит Сашеньке. Когда он в отъезде, стоит пустая.

– Надо проверить! – бросил телохранитель и, когда шеф кивнул, обернулся к своим: – Езжайте туда. Только осторожнее, вы мне нужны живые.

Троица удалилась. Мой тонкий слух различил фыркающий старт машины.

«Язык» продолжил свой рассказ.

Они нанимали левых людей из малых банд, не достигших широкой известности и популярности – ни в народе, ни в соответствующих кругах. Это у них было «пушечное мясо». Платили наличкой, поэтому понадобились деньги «на расходы». Но больше двух третей перечисленной суммы художественно настроенный младший брат потратил почти тут же, скупив на анонимных аукционах около сотни произведений искусства и переправив их за границу. Очень быстро.

(В принципе я была рада услышать, что и в нашей стране можно добиться сервиса на международном уровне, хотя при этом за товары и услуги нужно платить цену почти двойную.)

Наташу, по словам секретаря, никто и пальцем не трогал: сам братан был к ней ой как неравнодушен. Они о чем-то беседовали вдвоем, но опять же без свидетелей.

Когда Володя потребовал подробностей, ответчик наморщил лоб и смог вспомнить лишь полуподслушанный обрывок разговора типа: «Будь моей, детка!» – «Ни-за-что!!!» – «Тогда твой любимый умрет!» – «Ах!!!» – «Ха-ха!» – «Я верю в него, он меня спасет!!!»

Ужас и убожество.

Похоже, детское соперничество братьев с годами переросло в более взрослую неизлечимую стадию. И младший ревновал старшего ко всему, в том числе и к жене. Скорее всего поэтому и влюбился в нее. Вернее, возжелал…

Удовлетворившись рассказом, который занял около получаса, Володя позвонил на Предприятие и приказал, чтобы прислали отряд.

– Чувствую, придется все-таки повоевать, – сказал он.

– Так он будет звонить своим? – спросил Боец.

– Вряд ли это поможет, – пожал плечами шеф, указав на обездвиженного и до сих пор не пришедшего в себя Леху, – если этот уже позвонил… Хотя чем черт не шутит?! Набирай номер. Скажешь, что Таня предлагала, понял?

– Понял, – послушно кивнул мужчина, освобождаемый от пут Бойцом.

Снова раздалась музыка Володиного сотового телефона.

– Алек, – сказал он, – проследи и запиши звонок. Определи адрес и всякое такое. Номер…

Затем набрали координаты искомого адресата.

Секретарь стал произносить заготовленную речь, как вдруг судорожно вздохнул и начал медленно сереть.

– Что? – в три голоса спросили мы.

– Вас к телефону, – ответил он, – братик все знает…

 

Глава восьмая

Еще один серьезный разговор

Володя тихо шикнул, и картина «У телефона» повторилась. Только на сей раз, сдерживая взволнованное дыхание, чувствуя исходящее друг от друга тепло, подслушивали двое: я и Боец. Теперь фон отсутствовал, из чего я заключила, что в прошлый раз именно братик говорил с Наташей, в то время как слесарь высшего разряда ставил нам финансовые условия.

– Ну, здравствуй, Саша, – начал Владимир Георгиевич, – с приездом.

– Hello, – донеслось до нас (художник говорил очень тихо, нарочито спокойно). – Я рад слышать тебя, Володя. Как жизнь?

– Неровно. Тупики сменяются озарениями.

– Неужели ты не видишь никакого выхода? И никто не может тебе помочь?

– Магия и здравый смысл. А еще – грубая сила.

– Не совсем точно, – как бы в раздумье возразил брат, – у тебя как раз не количество людей, а их качество. Профессионализм. Я, к сожалению, действую почти в одиночку. Но я сильнее тебя и всех твоих помощников… включая Ведьму. Потому что умнее.

– Ну и?..

– Ты просто реши, как собираешься действовать, и нам обоим будет проще. Или нападай, и устроим бойню, или играй по-честному: один на один. Конечно, ты можешь еще выполнить поставленные мной условия. Насчет вирусов.

– Хорошо. Я скажу. Но ты тоже скажешь правду.

– Почему бы и нет?.. – Я представила, как невысокий изящный Сашенька интеллигентно пожимает плечами, аккуратно отводя трубку телефона в сторону: чтоб не было слышно шороха одежды. – Спрашивай, я жду.

– Ты сознаешь, что живым тебе уйти не дадут в любом случае, независимо от исхода наших дел? Твои требования абсурдны. Против Организации ты никто… даже так – ничто. Тебя сметут, раздавят, не успев ощутить твоего присутствия. Даже если погибнет много людей.

– Я понимаю.

– Тогда зачем ты все это делаешь?

– Очень просто, Володя. Я с детства хотел раскрыть всю полноту твоей многогранной личности, – в голосе появилось воодушевление, даже какое-то волнение, – поэтому, забыв о себе, о своих интересах и пристрастиях, издавна вынашивал план действий. План твоего возвышения. Ведь это я всегда толкал тебя вперед. Благодаря мне ты сделался специалистом в своей области. Благодаря мне ты стал главой Предприятия. Благодаря мне полюбил Наташу и женился на ней. Оценивая нас двоих, все поражались твоей высоте, твоим способностям. И удивлялись, сравнивая нас с тобой. Какими непохожими мы всегда были!.. Какими врагами стали!

– Зачем ты говоришь все это?

– Чтобы ты понял, милый братик, только чтобы ты понял. Хотя не знаю, получится ли у тебя? Ты ведь у нас более силен в практических действиях, а не в философии и психологии. Мне ведь не нужно от тебя ничего: ни денег, ни положения, ни могущества. Ни даже Наташи – если она все-таки придет ко мне, это будет по ее воле. Я добиваюсь только одного. – Голос его вдруг сделался мягок, еще более тих, слащав, вкрадчив. – Угадай, чего?

– Возвысив меня, теперь ты желаешь унизить. И все это – своими руками. Сбросить по возможности в самое глубокое из отхожих мест. Я в принципе тебя понимаю. Ты всегда мне завидовал.

Из телефона раздался легкий сухой смех.

– Володя, Володя… Силен, а не умен. Я мог уничтожить тебя в любой момент. Яд, пуля, несчастный случай: в создании всего этого я мастер. Но!..

– Предпочитал подождать, пока я заберусь повыше, чтобы было побольнее падать, – прервал Владимир Георгиевич, сверкнув глазами. – Надо сказать, ты круче меня умеешь предавать сам и выискивать среди людей тех, кто слабее и подлее. Плести заговоры. Это я с детства уяснил. Только ни черта это тебе не поможет, заговорщик хренов! По крайней мере сейчас. На любой заговор найдется сыщик, который его раскроет. У нас такой есть. Добрый совет: лучше приезжай туда, куда я скажу, привози Наташу и сам протяни ручки навстречу железкам. Не вынуждай меня позаботиться об изящном гробике, расписанном лучшими художниками-авангардистами, – это я умею хорошо!

– Bravissimo! – ответил братик после паузы. – У тебя очень проникновенно получается. Только запомни впредь: просто сбросить колосса с пьедестала может почти любой. Сначала я возведу тебя на недосягаемую высоту. Поверь, я знаю, как это сделать. Но это еще впереди. А теперь внимай: если будешь слишком широко разевать рот, плакать станет Наташа. У нее ведь много лишнего, портящего истинную женскую красоту, – двадцать пальцев, ушки, носик… язычок. А я, нервный такой, страстно желаю усовершенствовать Богом данную прелесть. Меня мало что сдерживает.

Володя неудержимо багровел, от него волнами шла ненависть. Васька коротко и тревожно мяукнул где-то за спиной. Мы вздрогнули.

Глава Предприятия молчал, ожидая.

– Так вот, – подчеркнул голосом художник-абстракционист, удостоверившись, что никто больше не собирается ему угрожать, – я, с вашего позволения, продолжу… Только скажи Бойцу и Ведьме, чтобы не дышали в трубку так громко и взволнованно. – Мы с телохранителем синхронно дернулись назад. Я лишь сейчас ощутила, что вспотела. В квартире было душно, в носу свербил слабый запах газа. Черт, надо выключить плиту, там же чайник… А, не до того!..

– Итак, мы подошли к завершающей стадии нашего разговора. Как видишь, я был с тобой предельно откровенен, Володя. Тебя, правда, еще только ожидает мой главный козырь… потерпи немного. А мне ответь: что же ты все-таки решил.

– Про полимеры забудь, – тяжело бросил Владимир Георгиевич, – а насчет моих планов… Сделаем так: сегодня, когда окончательно стемнеет, то есть часов в десять, я приеду к тебе. В дом на Шелковичной. Один. Там и поговорим, как двое братьев. Согласен?

– В общем, да, – задумчиво ответил Сашенька, – … жаль полимеры, жаль… Мне за них ого-го сколько обещали…

– «Вортекс»? Это химик Брауна сюда пожаловал?

– Какой там химик – он сам, собственной персоной. Старик очень взволнован перспективами и заинтересован в деле. Он может пожурить меня за неудачу… Ну да ничего. Разберусь. Бывай, Володя, мы с Наташенькой будем ждать тебя… Да не беспокойся ты о ней! Я же не садист, в конце концов. Ничего с ней не случилось – вон сидит. Привязанная, правда: пыталась убежать. А у меня не хватает рук за ней следить. Вот пришлось прибегать к варварской методе.

– Хватит! – приказал Владимир Георгиевич.

– Хорошо, – бесстрастно ответил братец. – Только передай Вите, что он последняя скотина, лопух и придурок. Мог бы про Леху не рассказывать.

– Передам, – ответил Володя и отключился. – Боец, позови ребят. Пусть унесут этих двоих в разные машины каждого. Потом приходи на кухню, – мрачно сказал он, – пора устроить последний совет.

После того, как честный Володя передал водопроводчику слова Саши, Боец послушно исполнил волю начальника, а я тем временем открыла окно – духота усилилась. Терпеть не могу жару, люблю свежий воздух.

Уселись на диване, думая каждый о своем.

– Ну что, двинулись? – спросил Володя, оторвавшись от мрачной задумчивости, когда пришел Боец.

Мы двинулись.

Я шла первой, поэтому мы все остались живы. И еще потому, что Васька вдруг предупреждающе мяукнул и метнулся к двери.

В этот момент я почуяла запах газа и вспомнила про чайник на кухне.

– На улицу! – заорала я, увлекая за собой Бойца и Володю, объясняя на бегу: – Газ! – Мы споткнулись у порога, втроем упали, придавили бешено орущего и царапающегося Ваську. Меня накрыл мгновенный липкий страх, холодом сковав руки. Чертыхнулась, дернулась. Мешая друг другу, мы рванули дверь, вывалились наружу и буквально скатились во двор.

Вслед за нами грохнуло, оконные стекла лопнули, меня сбила с ног горячая упругая волна, и сознание на несколько секунд погасло. Затем я ощутила, что меня тащат. Боец поставил на ноги, Володя поддержал. Они что-то говорили, но я не слышала. Перед глазами плыли круги, но я все же разглядела, как бушующее пламя пожирает мою кухню.

Через минуту, когда двор наполнился изумленным народом, слух постепенно стал возвращаться ко мне. Первым, что я услышала, были слова Володи: «Ну, наконец-то!» – и нарастающие сирены пожарных. Оглядевшись, ахнула: Боец стоял рядом, и вся левая сторона его лица была исполосована мелкими царапинами, постепенно все больше краснея от крови.

– Попал под град, – объяснил он, показывая на мои окна. Земля перед нами сверкала россыпями острых мелких осколков. С десяток таких засело в его плотной спортивной куртке, несколько все же пропороли материю и вошли в плечо. Прикрывшее меня плечо, между прочим!

Я смотрела, как сильные струи за несколько томительных минут сбили и уничтожили пламя, как волновались люди, теснясь около нас, и как молодые парни и зрелые мужчины в спортивной одежде, строящие из себя удивленных и любопытных прохожих, не подпускали их слишком близко к Володе, как внимательно и безучастно оглядывали двор. И в моей душе крепла злость. Даже больше – бешенство: как у Васьки, который пострадал дважды – от нас, придавивших, и от пожарных, обливших. Мокрый, злой, он сидел на балконе второго этажа и смотрел, как чуждые стихии уничтожают родное гнездо.

Проникнувшись мелодраматичностью ситуации, я с чувством плюнула на землю. И мысленно пообещала, что гад, совершивший это подлое дело, ответит по заслугам.

Скоро, когда бравирующие быстрой расправой с огнем пожарные сматывали свои шланги, в теснину двора, хлюпая по растекающейся грязи, быстрым шагом вошли трое в синей форме.

– Только этого не хватало! – бросил Володя. – Они нас часа три промурыжат! Пошли отсюда! – И, ухватив меня за руку, потащил ко второму, малому выходу со двора.

Я, не оборачиваясь, свистнула Ваське, побоявшись оставлять его здесь, и через минуту грязный комок мокрой шерсти вспрыгнул на роскошное заднее сиденье Володиной «бронемашины». И тут же, не теряя достоинства, принялся вылизываться.

– Куда? – спросил шофер, окинув кота удивленным взглядом и поворачиваясь к нам с Бойцом.

– К Аннушке, – ответила я, – Рабочая, двадцать два, квартира сто семьдесят.

Предстояло быстро и без дальнейших потерь во всем разобраться.

* * *

Мы газовали и стремительно отчалили пятью машинами сразу. Прямо взвод!

– Не мешайте мне минуты три, пожалуйста. – Я подставила лицо под ветряной поток, рвущийся через сдвинутое дверное стекло, вдохнула полной грудью. Выдохнула, скрещивая пальцы на руках, закрыла глаза. Еще раз вдохнула, надолго застыла, не дыша. Тишина проникала в меня, отдаленный гул ветра и мотора уходил куда-то далеко, сменяясь призрачной тьмой.

Когда перед глазами поплыли круги, я резко выдохнула, выпрямила руки, почти выкрикнула СЛОВО.

И тут же вернулась к привычному мироощущению. Все вокруг наполнилось звуками и запахами. Почтительный Боец вглядывался в меня не менее почтительным взглядом. Владимир Георгиевич глянул через зеркало, и задумчивость внезапно сошла с его лица.

Водитель, что-то почуяв, вздрогнул и зыркнул в мою сторону.

Васька выгнулся, раскрыл лапы, когтями впиваясь в немыслимо дорогую обшивку, которую уже изгрязнил до неприличия, и ликующе взвыл дурным голосом. Да, коты любят всякую негативную энергию. А все сомнения, весь страх, всю ненависть, боль и горечь, как собственную, так и чужую, у всех присутствующих в «Мерседесе» я выкачала до дна. Без разрешения. Потому что – так надо.

Васька, переполненный сгустившейся тьмой, видимой одной только мне, являл зрелище страшное и одновременно притягательное – жуткие глаза пылали изумрудным светом, шерсть топорщилась. Матерчатая обшивка трещала, раздираемая без пощады.

Каждой ведьме нужен черный кот. Потому что человеку, направляющему себя на Свет, недоступно умение ломать, сгущать и фиксировать темную энергию, он может лишь порождать, улавливать и передавать ее.

Но каждой ведьме рано или поздно приходится прибегать к мерам, даже переходящим за край. В таких случаях кот незаменим.

Володя и Боец, лишенные своей злости и нервозности, удивленно смотрели на меня, непонимающий водила удивительно легко крутил баранку, позабыв отругать неуклюже свернувшего детину на «Волге» и парня, перебежавшего дорогу прямо перед машиной.

– Ты чего это?.. – спросил он, бесславно провалив тест на интеллект.

– Ведьма она, – объяснил Боец, – понимаешь, Ведьма!

Я расхохоталась.

На переднем сиденье безмятежно улыбался Владимир Георгиевич.

Мы были уверены, что все получится.

– Тормози, приехали, – бросил Боец.

Выскочив из машины, мы с Бойцом влетели в Анину квартиру.

Теперь, спустя несколько часов после разбирательства, там было тихо. Аня открыла дверь, впустила. Из гостиной слышался зудящий звук лазерки, распечатывающей диагноз. Поверхностный, разумеется, потому что на полный или даже общий времени не было.

– Таня, что вообще происходит? – набросился на меня хозяин квартиры. – Сережа нам так ничего и не объяснил. У тебя какое-то дело?

– Потом, Илюша, потом. Все, что разрешат, я вам расскажу.

Второпях присмотревшись к Илюше, я поняла, что другу моему тоже требуется биокоррекция. Но лишнего времени не было, поэтому я просто попросила его успокоиться.

Мы с Аней присели у компьютера, в то время как Боец, уже умытый и слегка подпорченный пластырями, так же поверхностно объяснял кандидату математических наук основу «боевой защиты», которая суть нападение. На практике объяснял. Ну и ничего, только стул чуть не сломали…

– Ну что, Анюта?

– Диагноз ясен. Не знаю, что там у тебя за дело, но среди всей группы людей выделяются эти, – она показала на отдельный лист с именами и данными, куда вошли трое «пропавших», Витя, Леха, Боец (что меня неприятно удивило), сам Владимир Георгиевич и его жена. На этом месте я ругнула собственную глупость и послала телохранителя: «Сереж, бегом к Володе – спроси, когда родился братик! С точностью до секунды!.. Ну-ну, что там дальше?»

Дальше оказалось, что основной расклад обещал всем выделенным личностям ба-альшие неприятности в ближайшее прошедшее и (или) будущее время. Примерные даты этих неприятностей совпадали с реальными. Оказывается, для Вити еще не все произошло: его жизнь звезды обещали подвергнуть серьезной угрозе сегодня ближе к концу дня. А еще были подробности про шефа с женой: обоим обещаны преграды, испытания… Только вот Владимиру Георгиевичу, похоже, судьба выйти из них с честью, а вот Наташе… Кто-то, родившийся под знаком Овена, явно находился с бедной Рыбой в асценденте. Да еще влияние Марса предполагало жестокую битву, а присутствие Луны обещало изменчивость и непредсказуемость.

Тьфу!

– Что, принес? Давай… Ань, загрузи это, пожалуйста, и просчитай соединение с Володей и Наташей…

Аннушка быстро ввела данные, активировала программу и защелкала клавишами. Я наблюдала, в принципе понимая все, что она делала: эта часть астропрогнозов была несложной – еще бы, учитывая спешку и малое количество информации!

– Смотри, – она указала на развернутые Наташины диаграммы: натальной и сегодняшней карты планет, – видишь, как близки! – Действительно, диаграммы совпадали почти полностью. Исключая довлеющее положения Марса и асцендент Овена – Солнца. Что в принципе меняло карту с точностью до наоборот. То есть указывало: смерть. Я стиснула кулаки.

Боец, привлеченный сдавленным ругательством, а вместе с ним и Илья обступили нас.

– Видишь, Марс допускает развитие боевой ситуации, – уточнила Аня, – и дает Солнцу возможность удара.

– Она может защититься сама?

– Непонятно: мешает Луна, она закрывает точные вероятности, вернее, предоставляет ей уйму возможностей. Но нельзя предсказать, какие действия пойдут на пользу, а какие – во вред. Здесь важно помнить одно: постороннее вмешательство может только ухудшить дело!

– Так что ж мне, ничего не делать, что ли?! – возмутился Боец.

– По крайней мере быть осторожным в действиях, – ответила Аня, искоса взглянув на него.

– А кто этот Овен? – спросил телохранитель. – Надеюсь, не я?

– Не ты, барашек мой, – чуть ли не взвизгнула я, увидев, что высветилось на мониторе, – а любимый брат Сашенька!

На самом деле Овенов в мире много. Вот я, например. Но сейчас я не собиралась искать иных кандидатов, представляющих опасность для Наташи: потому что полусумасшедший художник, несмотря на желание навсегда заиметь Наташу подле себя, вполне способен расправиться с ней, осознав, что ему эта женщина не достанется.

– Что-нибудь еще? – спросила я у Аннушки.

– В остальном – люди нормальные. Вот эти двое подают надежду стать признанными лидерами в будущем, но, думаю, тебя это не интересует, – она указала на двоих из экономического отдела, – а наиболее интересная личность – Наташа. Очень одаренная, красивая. У нее самые высокие возможности для развития интеллекта, с которыми я когда-либо сталкивалась. Но глубокая замкнутость. Снаружи – хрупкость, изнутри – гибкость. Очень необычный человек. Такого стоит беречь и лелеять.

Я мельком глянула на Бойца. И тут же неудержимо начала краснеть: он в упор смотрел на меня.

«Ведьма! Ты чего?! Соберись, дуреха, впереди – бой не на жизнь, а на смерть!.. Вот бы сейчас гимнастику… ванну…»

– Так, что там с Александром с Македонским нашим?

– Сейчас будет готово… Ага. – На мониторе выстроилась колонка с описанием данного персонажа. – Понятно, – хмыкнула Аня, – еще тот субъект. Смотри, Основы складываются в треугольник, если по Цаган-Кувюн-Парансу (АСТРОЛОГ ТАКОЙ – ДЛЯ ТЕХ, КТО НЕ СЛЫХАЛ)… Да, в детстве перенес какую-то душевную травму. В раннем подростковом возрасте – конфликт с окружающим миром. Точно не могу сказать, при каких обстоятельствах, но явно просматривается возможность… даже склонность к помешательству. Плохой тип Овена – Глоба пишет: «Стремится делать подлости, гадости, живет за счет других людей». Но это не чистый Овен, здесь еще влияние Рыб – замкнутость, холодный расчетливый ум, малая впечатлительность.

– Короче говоря, … …, … его в рот! – прокомментировал Боец и добавил еще что-то, чего раньше не слыхала, – судя по яростному звучанию, из африканской лексики.

– Теперь совмещение. – Невозмутимо глянув на распоясавшегося телохранителя, Аня вывела на экран совмещение вероятностных линий Володи, Наташи и чокнутого братца.

Долго смотрели все вместе. Тут уж мой ум, не умудренный подобной мешаниной линий с огромным количеством обозначений, ничем помочь не мог. Впрочем, Аня на свою память также не рассчитывала: она удивленно качнула головой и ввела команду для активации сводящей программы-анализатора.

Через несколько секунд пощелкиваний и попискиваний компьютер выдал схему с пояснениями.

– Кгм! – воскликнули мы в один голос, понимая, что видим одно и то же и что это не сон.

– Ну и что это значит?! – спросила я для проверки собственной сообразительности.

– Трудно сказать точно, – задумчиво произнесла Анна, взирая на нагромождение линий еще большее, чем в оригинале! – Их судьбы очень тесно переплелись, я имею в виду женщину и Александра… Да только Наташа, чувствуется, доминирует над вашим … …, – она выразительно глянула на Бойца, – и, похоже, ей представится возможность нанести последний удар художнику.

– А Володя? – спросила я, удовлетворенная ходом собственных мыслей.

– Здесь все проще – он стоит особняком. Ему предстоит что-то серьезное, большие свершения, это я могу сказать со стопроцентной уверенностью. Но скорее всего на его пути лежит пропасть. Лишь бы ему не дали свалиться, потому что сам не справится.

– Понятно, – кивнули мы с Бойцом.

– Ань, – попросила я, – мы убегаем, я Ваську у вас оставлю?

– Оставь, конечно… Батюшки, а что это с ним, бедненьким?..

– Ничего особенного: у нас квартиру взорвали.

– ???!!!..

Так мы и ушли.

Сбежав к машине, уселись на свои сиденья и, в то время как водитель выворачивал на дорогу, кратко пересказали Володе то, что узнали. Мы направлялись в тихое уютное место, где никого не мог привлечь кучно стоящий пяток «трехсотых» «Мерседесов».

– Итак, – подвел итоги Владимир Георгиевич, – мы знаем, кто наш враг, знаем, где наш конкурент, знаем, когда у нас встреча, а теперь еще выяснили, кого он нанял.

– Кого? – живо спросили мы с Бойцом, решив, очевидно, попасть в Книгу Гиннесса с рекордным количеством одновременных высказываний за день.

– Около двадцати человек. Из разных группировок. Непрофессионалы, вооружены хреново, действуют неслаженно. Не знаю, на что он рассчитывает.

– Бойтесь недооценить брата, – посоветовала я. – Вы уверены, что данные точные?

– А откуда может идти дезинформация? – пожал плечами Володя. – В любом случае мне и моим людям все равно: все понимают, что от исхода этого дела зависит судьба каждого и судьба Предприятия. Начальство уже поставлено в известность. Скоро в город прибывает группа проверки. Так что стрелять будут. На попадание и уничтожение.

– У меня на сегодняшний день все планы исчерпаны. Может, поедем на Шелковичную, произведем рекогносцировку местности?

– Вот вам план квартиры, вернее, дома, где они сидят, – вздохнул Володя. – Неужели я настолько молод, что никого туда не отправил?!

– Извините, – кивнула я, и мы с Бойцом углубились в изучение плана небольшой двухкомнатки.

Щека к щеке.

Квартира как квартира: прихожая, плавно переходящая в кухню. Посреди соединяющего коридора – проем, открывающий путь в гостиную. В правом дальнем углу большой комнаты – дверь в спальню. Туалет совмещен с ванной, дверь туда из прихожей. В левом дальнем углу гостиной – вход в чулан, или кладовую, или что там еще. В общем, похоже на квартиру Ани. Боец оценил метраж и указал пальцем: «Если будут ставить охрану, поставят здесь (ткнул в соединяющий коридор): из окон не достать, из прихожей не видно. Возможно, в ванной – прошел гость, а его сзади осюрпризят».

– Смотри, чтоб тебя не осюрпризили, герой!

– Есть, кэп…

– Да, кстати, – вспомнил Володя, когда план застыл перед моим внутренним взором, незыблемый и незабываемый, по крайней мере на какое-то время, – я тут поговорил с Лехой, пока вас не было. Он мялся, но потом подтвердил слова Вити. Во всем.

– Как его наняли, не сказал?

– Куда бы он делся!.. Только тут все проще: в свое время Саша сам присоветовал его мне – в личные секретари. Говорил: «Парень образованный, энергичный, деловой». Прямо талант ходячий… Оказалось, и вправду талант. – Владимир Георгиевич внезапно вздохнул, ссутулился. – Таня, – спросил он, – ты можешь предсказывать будущее?

– Я же отдел прогнозирования. Что вас интересует?

– Для НЕЕ… положение очень опасное?

«Господи, как же он любит свою жену – забывая об всем, становится похожим на ребенка… даже беззащитным каким-то!..»

– Я ее спасу, – мрачно ответил Боец вместо меня: ему, видно, совсем не нравилось нынешнее настроение человека, который всегда был сильнее, решительнее и значительнее окружавших его людей.

– Вот это, кстати, наша основная надежда, – задумчиво добавила я, – что ты вытащишь Наташу из огня целой и невредимой. Если огонь будет.

– Куда теперь? – спросил терпеливый шофер, глянув на меня через зеркало.

– У нас почти три свободных часа до десяти. Все, что я хотела сделать, я уже сделала.

– Поспать? – сладенько осведомился Боец, поводя мускулистым плечом.

– Тьфу! – ответила я презрительно и отвернулась к окну. Неожиданно почувствовала, что скучаю по Ваське. Я представила, что он даже наблюдал за мной издали, смотрел внимательно и серьезно, как умеют только кошки и коты… Нет, единственный постоянный мужчина в моей жизни не желал уступать свою хозяйку какому-то безымянному телохранителю. – Владимир Георгиевич, а вы не хотите проверить слова брата насчет Брауна, или как его там – который из ваших заграничных конкурентов.

– «Вортекс»? – Володя пожал плечами, отрешаясь от подавленности. – Если старик приехал сам, значит, Саша, который горит желанием стать главой Предприятия, наобещал ему златые горы. При его удивительном складе ума он мог эти златые горы пообещать от моего имени: иностранцы, тем более добропорядочные люди, такие наивные! Так что с Брауном предстоит серьезный и долгий разговор. Чтобы не понизить престиж Предприятия, возможно, придется заключить с «Вортексом» какой-нибудь контракт. Я не хочу отвлекаться.

– Понятно. Тогда нам следует отдохнуть. Кто-нибудь из вас умеет правильно расслабляться?

Трое мужчин посмотрели по-разному: Володя с усталой улыбкой (мол, научи), Боец со слащавой физиономией – «Ой, как интересно!».

Водитель – испуганно.

– Правильная по времени и проведению релаксация помогает больше, чем… скажем, три дня отдыха! А ну-ка, мужчины, откиньтесь на спинки кресел. Расслабили тело, закрыли глаза… Ощутили тепло, исходящее из солнечного сплетения. Вы знаете, что там у каждого хорошего человека горит маленькое солнышко? Почувствуйте упругость и мягкость сидений, шершавость материи ваших брюк, рубашек… Постепенно, спокойно расслабили щеки, нос, губы, теперь глаза, уши. Тепло заполняет вас, струится по всему телу. Темнота укрывает ваше сознание, вы засыпаете, засыпаете… вы спите… Эй, дорогой товарищ, ты-то не спи! Тебе машину вести надо! Ааа, черт!!! Какого хрена! Выворачивай!

Ту‑у-у-у-у-у‑у!!! – заорал грузовик, из-под колес которого мы едва успели вывернуть, проносясь мимо. Из соседних машин одно за другим показывались удивленные, озадаченные, непонимающие лица телохранителей.

Водитель методично покрывал тихим проникновенным матом все: релаксации, медитации, нечистую силу, гипноз (молодец, угадал), НЛО, магию, жречество, обряды древних атлантов и подобную «… … …».

Я посмотрела на Бойца и Володю.

Мужчины крепко спали.

 

Глава девятая

Сонный рейд

Но им тоже не дали спокойно поспать. Где-то при выезде из города, когда пришла пора сворачивать на приметный пустырь, запел Володин сотовый.

– О, дхармы всех стран, – вздохнула я, пробуждаясь от дремы, наполненной тяжкими мутными видениями. – Проснись, Володя. Проснись, судьба стучит в твою дверь.

– Чего? – спросил шеф, медленно поднимая голову. – Кто стучится в дверь ко мне, с кра?.. Хм… я что, уснул?!

Ту‑ру-ру-ру‑ру! – настойчиво повторил телефон.

Потирая заспанные, слегка воспаленные глаза, Владимир Георгиевич нажал «TALK» и спросил:

– Кто это?

По мере того как звонивший представлялся, сон слетал с Володи, словно листья с дуба в ветреную осеннюю пору.

– Понял. Слушаю… Да, – сказал Володя после пятиминутного молчания, за время которого мы успели доехать до места и остановиться всем обозом, – я собирался это сделать. А потом стереть вашу фирму в порошок. Но теперь у меня есть к вам предложение. Да, прямо сейчас. Я хочу с вами поговорить… Наедине, разумеется. Где вы можете быть через полчаса, чтобы встретиться со мной? Понял, записываю, – он щелкнул кнопкой памяти. – Хорошо. Еще только одно: это Саша договорился с вами о встрече и предложении?.. Да, понятно. Спасибо, господин Браун. До скорой встречи.

Ту‑у-у-у-у‑у…

– ? – спросила я взглядом.

– Знаешь, Танюша, – задумчиво ответил Владимир Георгиевич, – Саша действительно старается возвысить меня. Он предложил Брауну патент на органические полимеры. За большую сумму и огромные льготы в международных перевозках: официальное прикрытие «Вортекса» – авиалинии. Между прочим, всемирно известная фирма…

– Так вы остановились на том, что хотели стереть ее в порошок, – невинно напомнила я.

– Ага, – улыбнулся Володя, потягиваясь, – я даже придумал очень оригинальный способ. Пока мы ехали. Нечто совершенно новое. Но потом подумал, что устранение конкурента даст мне статус лица с повышенным индексом ценности: новый уровень руководства. То есть «возведет меня на недосягаемую высоту». И решил сделать по-другому.

– Очень интересно.

– Андрей, выйди из машины.

Шофер послушно выскочил, для виду раскурив сигарету. Закрыв окна, Владимир Георгиевич посмотрел на меня испытующе.

– Бросьте, начальник, – посоветовала я, – вы же страстно желаете поделиться с надежным человеком! Я слушаю.

Он усмехнулся и изложил мне свой план.

Я сказала «Ого!» и решила, что мой шеф гений. По крайней мере в экономике.

– А вы уверены, что успеете закончить переговоры к десяти?

– Не факт. Но присутствие на нашей стороне Брауна заставит Сашу пометаться, призадуматься. Да, кстати, надо проверить, как там Гер с ребятами, скорее всего уже приехали с дачи. Может, привезли моего начальника отдела. Сейчас позвоню.

Звонить не пришлось: к нашим пяти машинам присоединилась еще одна. Начальника они не привезли, но сам Гер – груда мускулов под два метра ростом – направился к нашей машине с докладом.

Я спешно разбудила Бойца, и втроем мы стали слушать отчет личного телохранителя Володи.

– Народу туда навезли хрен знает откуда – человек двадцать, все при оружии. Ганс подошел поближе, его не заметили. Вот, держите план, – он протянул листок с карандашным наброском, – смотрите, лес окружает дачу и двор полукольцом, деревья стоят плотно, можно подойти достаточно близко, и тебя не заметят. Двор огорожен невысокой железной оградой – там всякие завитушки, цветочки. Вполне могли провести по нему электричество – там у дома стоит будка, до чертиков похожа на трансформаторную. Думаю, у Александра Георгиевича на это хватило изобретательности.

– Ограда что, непокрашенная? – спросила я.

– Есть краски, проводящие электричество, – ответил Гер. – Теперь смотрите сюда: здесь, у ручья, стоят двое. Туда ведет тропинка. Это единственная дорога, кроме главной, по которой можно быстро добраться до двора. Из дома она не простреливается. Ведет к левой стене дачи, там есть окна на первом и втором этаже. Задняя стена дома без окон, вплотную примыкает к ограде и к лесу. Это – сауна. При нас туда завалились семеро с автоматами. Если возникнет необходимость, они смогут простреливать весь двор, пространство перед воротами и полдома в придачу. Через них без потерь вообще не пройти.

– Какие автоматы? – спросил Владимир Георгиевич.

– Точно – «калаши».

– Это же бойня! – рявкнул шеф. – Из-за этих тварей мне ребят терять?!

– Там Михайлов, – напомнил мрачный как туча Боец.

– К ним как-то незаметно подойти можно? Взять неожиданностью? – уточнил Володя.

– Наверное, да, но эти автоматчики из бани все дело портят: как ни пройди, они просто повернутся под нужным углом и расстреляют.

– Понятно, – сказал Боец, прищурив глаза. Лицо у него было злое и страшное, голос тихий и звенящий: – Их надо завалить в первую очередь. Лучше всего – «летучками».

– От пары-тройки таких гранат грохоту будет на весь лес, – возразил Гер, – синенькие припрутся максимум через пятнадцать минут. А лесники? Тебе мало свидетелей и жертв?

– Ни хрена не припрутся! «Летучки» не надо, ты прав, лучше и проще – молотовский «коктейль», пусть пожарятся в своей баньке!

– А остальных как?

– Смотрите, – он склонился над планом, – сюда – троих-четверых, будут наблюдать и прикрывать основную группу на случай нежданных гостей. Сюда подойдут двое и метнут по паре бутылок с «коктейлем», те шестеро или спекутся, или выползут. Их и всех, кто будет выбегать из леса, из дома, из сарая, – покроют человек десять с «М‑16». Или с теми же «калашами». Тем временем оставшиеся шестеро пройдут через двоих у родника и подойдут в окну в левой стене. Туда можно кинуть осколочную гранату, чтобы никто не спрятался под диваном или за шкафом, а потом пусть влезают. Теперь как нам атаковать внутри. Смотрите…

Я сидела неестественно прямо, опустив тяжелые руки, и с ужасом слушала, как двое мужчин почти без колебаний обрекают на смерть два десятка других, которые, конечно, виноваты – в том, что неразумно перешли им дорогу. Я не могла придумать ничего менее кровавого. Лихорадочно размышляла, словно в кошмарном сне. И, случайно глянув на Володю, поняла, что ему все происходящее нравится ничуть не больше, чем мне.

– Сережа, – сказала я, взяв Бойца за плечо, – может быть, лучше использовать усыпляющий газ? И шуму меньше, и жертв?

Телохранители нахмурились, Володя просветлел.

– Господи! – воскликнул он. – Как же мы сразу не подумали?..

– Подумали, – Боец покачал головой, стараясь не встречаться со мной взглядом, – ненадежно! – Гер согласно кивнул. – Если хоть один из тех, кто в бане, не уснет вовремя, шум начнется раньше и могут полечь человек десять из наших.

– А те, на даче? Что, не знали, куда идут? – пожал плечами Гер. – Или они дети малые? С автоматами? Это не игра, и мне их не жалко.

– Только вот как нам узнать, где у них кто сидит… и нет ли кого в засаде?.. – задумался Боец. – На рожон тоже лезть не хочется, а бесшумно пол-леса не облазишь…

– Вот что, – сказала я, – давайте поступим по-вашему. Но перед тем, как начать атаку, мы вдвоем – Боец и я – попробуем сделать все, что нужно, сами. Очень тихо.

– Ты!..

– Это!..

– Тихо, вы оба! – прервал их возгласы Владимир Георгиевич. – Таня права. Ни к чему столько крови. Если можно сделать все тихо – попробуйте. Только ты, Танюша, должна объяснить нам свой план.

– Разумеется, – сказала я. И объяснила.

С плоского лица Гера постепенно сошло скептическое выражение, а Боец задумчиво пожевал губами. Потом вздохнул.

– Ты уверена, что действительно можешь «просканировать» все вокруг? – наконец спросил он.

– Да, – ответила я, – и надо начать побыстрее.

– Действуйте, – решил Володя, взглянув на часы. – Возьмите с собой Ганса, он лучше других умеет быть незаметным. Я сейчас позвоню Алеку, езжайте на склад – вам выпишут снаряжение, газовые баллоны и гранаты. А мы с Гером и еще парочкой ребят отчалим к Брауну. Созвонимся. В случае чего встречаемся на Шелковичной, за три квартала до старушкиного дома. Удачи вам.

* * *

Ночь накрыла нас плотным покрывалом темени. Солнце скрылось с глаз людских, Луна, укутанная тучами, едва пробивалась сквозь их покров. Ветер усилился, стало холоднее. Я не заметила, как продрогла.

Жаловаться не стала.

Машины остановились ровным рядком у обочины: согласно плану знающего эту местность Ганса, дальше предстояло идти пешком. Проинструктированные ребята разделились на четыре группы: десять автоматчиков, шестеро, которые проникнут в дом первыми, четверо наблюдателей с инфракрасными биноклями, они тихонько обойдут дачу по периметру в поисках затаившихся охранников, двое с гранатами. И мы втроем – я, медленно проникающаяся лесной тишиной, чуткими пальцами касающаяся невидимых глазу паутинок света и темноты, худощавый невысокий блондин Ганс, челка которого все время падала на глаза, и собранный молчаливый Боец – с двумя пистолетами и ножом на поясе.

Надо отдать должное ребятам с Предприятия – ходить они умели почти неслышно. И в то же время быстро. Не ломая строя.

Углубились в лес. Вел Ганс. Шагов через двести он подал знак остановиться, отошел от нас и повел группу наблюдателей. Вернувшись через несколько минут, снова скрылся в чаще, теперь с парой метателей. Потом настала очередь шестерых, затем – десятка.

Вы когда-нибудь видели, как десять теней в камуфляжной одежде уходят в ночную темноту?

Когда один из шедших неосторожно хрустнул какой-то веточкой под ногами, все одиннадцать человек присели к земле, в ночи сливаясь с травяным покровом. За двадцать шагов их вообще невозможно было разглядеть. Мне! Не то что человеку с нормальной чувствительностью!

Обождав томительную минуту, по знаку Ганса отряд двинулся дальше…

– Все на местах, – доложил он, вернувшись. – До дачи метров пятьсот. Мы идем почти к самым воротам, чтобы приблизиться к сауне. Ты сможешь сканировать с расстояния метров пятьдесят?

– Смогу.

– Пошли.

Этот шестиминутный переход я запомню на всю жизнь. От постоянного напряжения ноги болели, словно после дня ходьбы по холмам. Дрожь встряхивала от каждого шороха; один раз с трудом подавила вскрик, когда кто-то из лесных обитателей прошуршал почти под ногами.

Звуки ночного леса, голоса птиц, шорох травы и тоскливый ветер – эта картина врезалась в мою память. Навсегда.

Наконец я различила в ветвях деревьев свет от фонаря, висящего над воротами. Слева темнела сложенная из дубовых бревен баня, закрывающая вид на ворота. Мы подошли почти вплотную к ограде, Ганс выглянул и отпрянул. Затем молча показал в сторону ворот и тут же поднял два пальца.

Значит, двое охранников.

Я указала на землю и, опершись на Бойца, медленно опустилась в траву. Кусты полностью закрыли меня. И обзор.

Но я не собиралась смотреть глазами. Знаками указав Бойцу, чтобы отошел, я успокоила взволнованное дыхание, стерла с лица пот. И стала прислушиваться, вспоминая описание возможностей временного усиления собственных чувств, о котором читала в одной интересной книге.

Звуки усилились, стали резче, отчетливей… Я закрыла глаза и на слух попыталась определить – как слышу.

Услышала биение сердца Ганса. И его тихое ровное дыхание. Затем, расширяя сферу своего присутствия, столкнулась с хриплым дыхом сидящей над нами птицы. Кажется, совы.

Угу! – вдруг вскрикнула она и, взметнув ветер мощными крыльями, стремительно покинула нас. Боец очень громко чертыхнулся. Я дрогнула, побледнела и только потом сообразила, что лишь я из всех в этом лесу услышала его проклятие.

Медленно вдыхая и выдыхая, я продолжала прислушиваться.

Двое у ворот слышны мне, хотя и еле-еле – они негромко переговариваются между собой. Явно нервничают, опасаются, что на них придется основной удар. Сколько же вам заплатили, дураки?

…И вдруг – я слышу приближающиеся шаги чужих людей, их негромкий говор, треск веточек и шорох листьев! Трое идут, медленно и осторожно патрулируя, уже с полчаса прочесывая широкий круг. Сейчас они приближаются к нам!

– Что? – еле слышно спросил Боец в ответ на мой судорожный вздох.

– Трое в лесу, идут в нашу сторону, – прошептала я, указывая направление. – Их надо остановить, или будет тако‑о‑ой шум!..

Боец кивнул, на двинувшегося помочь Ганса махнул рукой и с еле слышным треском сушняка исчез в ночной темени.

Несколько мгновений спустя оттуда донесся неразличимо-тихий хрип, затем – чуть более громкий нечленораздельный вскрик, заглушенный чем-то (я подумала, что Боец закрыл кому-то рот рукой), который оборвался двумя одновременными хлопками бойцовского пистолета с глушителем.

Мы с Гансом прижались к земле, я пыталась заговором унять страшную головную боль. Напрасно.

Тут я подумала, что стрелял вовсе не Боец в кого-то, а наоборот. И головная боль сразу схлынула в жухлые листья.

Некоторое время было совсем тихо. Потом мой телохранитель возник из теней рядом с нами. Он не был даже поцарапан.

– Ублюдок! – прошипела я беззвучно, сжимая кулаки.

Киногерой оскалился, Ганс глянул удивленно.

Затем велел нам ждать здесь, а сам отправился в долгий обход, чтобы всем сообщить диспозицию и решение о наступлении.

Он появился только через двадцать с лишним минут.

– Готово, – прошептал он, склоняясь к нам, – все ждут своих знаков. Ограда действительно была под током. Я отключил.

– Сначала в дом, – сказал Боец, – там надо снять четверых, они у верхних окон, я видел движение. Как ты думаешь, они не заметят, если подойти справа? – спросил он меня.

– Они смотрят вперед, может, еще влево, потому что тропинка от ручья ведет туда. Так что, если подойти справа, скорее всего не заметят… погоди, а как ты выбьешь стекло без звука? – удивилась я.

– Это – мне, – ответил за Бойца Ганс.

Оказавшись у каменной стены дома, мы осторожно огляделись.

Двое у ворот напряженно смотрели в сторону дороги. Если не высовываться из-за трансформаторной будки, нас вообще не увидят. Больше в пределах досягаемости никого не было.

Волей строителей окно находилось в полутора метрах от земли. Оно было закрыто ставнями.

Ганс надел перчатки с отрезанными пальцами, кроме больших, на которых крепилась липучка для стекла, вынул из сумочки несколько блестящих металлических изделий, напоминающих стоматологические штучки. Потом закрепил очки ночного видения.

Внимательно исследовав стену, он удовлетворенно кивнул и, цепляясь за мелкие выступы и углубления, влез на полметра вверх.

И принялся смотреть, есть ли кто-нибудь в комнате.

По нарисованному им же плану, а также по словам Володи, эта комната являлась самой большой в доме: окно на другой стороне было как раз тем, к которому в случае сигнала об открытом штурме ринутся шестеро атакующих.

Ганс смотрел минуты две, не шевелясь и почти не дыша. Не понимаю, как он мог удерживаться на почти гладкой стенке столько времени.

Затем он кивнул самому себе и за несколько мгновений вскрыл своими блестящими штучками внутреннюю защелку ставен, снял их с петель одну за другой и передал Бойцу, который аккуратно сложил их у стены. Потом пришел черед окон. Пользуясь стеклорезом, за который каждый профессиональный вор не раздумывая отдал бы год свободной жизни, Ганс почти бесшумно вырезал круглый кусок стекла, прижав большой палец липучкой к центру, а стеклорезом обводя, словно циркулем. Потом передал стекло нам и, просунув в дыру руку, открыл замок. После глянул наверх, неожиданно почесал в затылке и знаками показал нам, что рамы ждет участь ставен. С ними он возился минуты две, я заметила бисеринки пота, блестящие на лбу.

Спустив на землю рамы, мы втроем тихонько и быстро влезли в комнату. Ганс тут же отыскал люк, ведущий в подвал. Он был прикрыт, но не заперт изнутри – для того чтобы пятеро сидящих там могли выбраться («словно из-под земли» выскочить) в нужный момент.

Мы утерли пот, встали так, чтобы видеть лестницу, ведущую на второй и третий этажи дачи, постояли несколько минут, прислушиваясь.

Затем Ганс удовлетворенно кивнул и деловито взрезал все тем же стеклорезом деревянный люк. Выкроив в нем крохотную дырочку, он закрепил тонкую трубку, входящую в баллон с усыпляющим газом, который производят как раз на Предприятии.

Сделав это, взломщик поглядел на нас, ободряюще улыбнулся и открыл вентиль.

Выждав минуту, как приказал осторожный Владимир Георгиевич, а не тридцать секунд, как предписывала инструкция, мы открыли люк. Пятеро валялись на виду, а еще двое – сторожа Михайлова – за приоткрытой дверью.

– Двадцать минут точно, – шепнул Ганс, – теперь наденьте противогазы.

Предстоял самый опасный этап.

Четверо с автоматами засели, по наблюдениям Бойца, на третьем этаже. Значит, чтобы усыпить их, необходимо столько газа, что уснут все в доме, учитывая еще и то, что окно вынуто, и газ будет выветриваться очень быстро.

Ганс пошел наверх.

Я мысленно молилась, чтобы он не скрипнул ступенькой.

Боец молча ожидал, и я знала, что ему все равно, усыплять этих людей или убивать.

Минуту спустя наверху резко хлопнуло, послышались тихие, немного удивленные голоса, затем какая-то возня и неожиданное гулкое падение нескольких тел сразу.

Мы взлетели наверх, уже вынимая заготовленные веревки.

Через пять минут одиннадцать связанных мужиков штабелями лежали в подвале, в то время как все их оружие, которого в принципе хватило бы для вооружения полка пограничных войск, металлической грудой темнело в углу.

Михайлов тоже спал, и Боец несколько секунд с непонятной тоской и нежностью смотрел на большого, уже немолодого человека. Словно на отца.

Затем ножом вспорол его путы.

– Жди здесь, – сказал он мне, поправляя кастет на левой руке, – мы наведаемся в баньку, а потом – давать знаки. – Он устрашающе глянул мне прямо в глаза: – Таня, просто сиди на месте, карауль… и не высовывайся!

«Ладно-ладно, герой! Что бы вы без меня делали?!»

Смолчала.

Но, плюнув на запрет, все же подкралась к окну, откуда с удовольствием увидела, как стремительной тенью мой телохранитель возник за спинами двоих охранников, огрел одного по голове, а другого, пока тот разворачивался, свалил мощным ударом в челюсть снизу.

Когда при мне наносят такие удары, я морщусь, испытывая частицу боли тех, кто их получает. Двое свалились, не успев издать ни звука.

Потом Ганс долго и аккуратно возился с оставшимся третьим баллоном и, через минуту после того, как открыл вентиль подачи газа, махнул Бойцу рукой.

Боец тут же заливисто засвистел.

Это был знак шестерым – брать двоих у ручья…

Через несколько минут двор заполнился людьми Владимира Георгиевича. Без лишней суеты они отыскали «Вольво» и несколько машин попроще, пригнали их во двор, поздравили Бойца, Ганса и меня, принесли тела двоих глушанутых у ручья, собрали всех оставшихся в живых и вызвали с Предприятия фургон для того, чтобы увезти их. На разговор.

Только тогда, пока основная масса людей прочесывала местность в поисках возможных спрятавшихся, Боец облегченно вздохнул. Я почувствовала, как подкашиваются ноги, и оперлась на него.

– Ты чего? – спросил он, пряча усмешку.

– А ты чего? – спросила я. – Никогда не охранял слабых женщин?

– Звонить надо, – сказал Боец, усевшись на лавочку. – И ехать: до десяти – минут сорок осталось.

– Господи, как я устала… бери телефон. Набирай номер, бедолага.

Сотовый ликующе запел.

– Алло, Володя?! – радостно и довольно спросил Боец. – Мы тут справились… Нет, все лежат в отключке. Троих, правда, пришлось-таки… Нет, никого не задело даже… Очень классный газ… Да, сейчас приедем. Он спит, я его в своей машине повезу. А ты где? Там? Как переговоры?.. Понял. Знаешь… Что?.. Что?!! – внезапно выкрикнул он, бледнея; меня окатило холодом плохого предчувствия.

Ту‑у-у-у-у‑у!!! – завыл телефон; Боец побледнел, сунул его в карман куртки и ополоумевшим взглядом окинул двор.

– Андрей с группой – ждать фургон! Остальные по машинам! – и рванул меня к своей, на ходу объясняя всему двору: – На шефа с Гером напали! Прямо сейчас! Гоним к шестому мосту на путях! – и газанул.

 

Глава десятая

Ночной огонь

С такой скоростью я никогда не ездила. Мы мчались так, что на посту ГАИ, мимо которого пролетели четыре машины, не успели даже поднять шлагбаум… Часы мерно тикали, неотвратимое время продолжало свой бег.

Проехать от загородной Сашиной дачи до моста у железнодорожных линий днем, когда пригородные шоссе заполнены частными спешащими машинами, когда скорость ограничена, можно за пятнадцать-двадцать минут.

Но я никогда не думала, что это возможно за три с половиной. Два раза мы чуть не перевернулись, меня бросало от правого окна к левому, и все это краткое время невыносимо медленной езды я видела перед глазами Володю, на груди которого расплывается безобразное коричнево-красное пятно. Я видела, как его отбрасывает назад, как он падает, ударяется затылком об асфальт и едва сдерживает последний стон боли.

Я ненавидела себя за глупость – как я могла оставить его с четырьмя телохранителями вместо четырех машин?! Почему не сообразила, что для умненького Саши это наиболее удобный момент?! Я ненавидела всех, кто желает его смерти, я готова была задушить тщедушного братца-художника, растоптать его – где в этот момент было мое женское милосердие, сострадание?

Руки налились свинцовой усталостью, и чудилось, что вот-вот появится враг, для которого предназначены вся боль, вся ненависть, все горести и весь страх!

Огонь медленно разгорался, и я с трудом удерживала свои пылающие ладони, жаждущие чьей-то смерти.

Дурнота подступала к горлу, в голове бился истерический тонкий крик Наташи, увидевшей смерть мужа, а перед глазами все падал и падал Володя, отброшенный выстрелом в упор.

Боец сжался у руля, машина яростно рычала и неслась вперед на пределе скорости…

Вдруг он страшно крикнул не оборачиваясь:

– Пригнись!

Я нырнула за сиденье, возвращаясь к реальному миру, и только теперь ощутила слезы, текущие по щекам, затуманившие взгляд.

Ломая внутри себя нарастающий страх, я быстрым движением вытерла глаза.

В тот же миг машина взлетела, преодолевая склон перед путями, впереди послышались чьи-то крики.

– Пригнись! – снова заорал Боец не оборачиваясь, я еще теснее вжалась в пол между сиденьями – и смертоносный град обрушился на машину.

Лопнули стекла, приглушенные хлопки слились с воем мотора, пули, словно шарики в детской игре, забарабанили по корпусу, сминая железо и пластик.

Секунда – и резкий поворот, визг тормозов, тряска, глухой сдвоенный удар – двоих стрелявших отбросило с насыпи.

Боец выскользнул из машины – мгновение я видела его искаженное лицо – и, пользуясь ею как прикрытием, открыл огонь с двух рук.

Сзади взревели тормоза еще трех наших машин, выстрелов стало больше, к негромким хлопкам добавились трескучие, менее глухие очереди. Среди них пробилось несколько жутких вскриков боли.

Ответные выстрелы вспороли материю сиденья над моей головой. Я сжалась еще теснее, вскрикнула, не в силах преодолеть панический страх, но все же заставила себя успокоиться. Виски наполнил холод, мельтешение перед глазами исчезло. Только сухие ладони болели от распирающего их пламени.

Выстрелы внезапно стихли как по команде.

Проклиная свой характер, я высунулась из-за покореженной двери и увидела, как Боец, вскочив, помчался куда-то вперед. За ним мимо машины проносились остальные… из оставшихся в живых.

Внезапно сбоку возникли двое, наводя оружие на бегущих. Я предупреждающе крикнула, но мой крик опоздал: хлопнуло! Нечленораздельно взвыв, Боец сам рванулся навстречу.

Я никогда не видела, чтобы люди двигались так быстро.

Двумя огромными скачками преодолев пространство, отделяющее стрелявших от него, Боец обрушился на них всем телом. Он атаковал обеими руками, ударил головой, затем ногой в развороте, коленом, снова ногой…

Страх за него еще не успел родиться, когда все было уже кончено.

Над железнодорожными путями плыл отзвук его остервенелого полукрика-полувоя.

– Проверить все! – приказал он. – Ганс, Киллер, со мной! – и бросился вперед, к бронированной машине, лежащей на боку, опаленной, покореженной, но не уничтоженной: передние колеса все еще крутились.

Я побежала туда же, ловя напряженные взгляды мужчин, выискивающих, остался ли кто-нибудь из врагов в живых.

За моей спиной раздался стон и краткий хлопок.

Хотелось реветь от ужаса и боли, уткнувшись в плечо Сережи.

Боец стоял рядом с перевернутой машиной и трупами двоих телохранителей, лицо его напоминало маску. Он мельком глянул на меня. И неожиданно улыбнулся. Правда, еле-еле, одними уголками губ.

Слава богу, цел!

Ганс тем временем пытался открыть опаленную дверь машины. Лицо у него было напряженное, белое.

– Держи здесь… давай! – втроем рванули, напрочь отрывая оплавленный кусок дверцы вместе с ручкой.

Ганс сунул руку в неровную дыру, что-то дернул там и – чудо! – дверь открылась: сантиметра на три.

– Отойди, – приказал Боец. Подошел, примерился и начал открывать дальше – со скрежетом и треском.

Подбежали еще двое, вместе дверь просто вырвали.

А затем вытащили шофера, Гера и Володю.

Первый был мертв – лобовое пуленепробиваемое стекло все же не выдержало прямого попадания чего-то более крупного, чем пуля, а несколько последующих очередей просто изрешетили сидящего впереди.

Личный телохранитель едва дышал. Его ранили дважды: в плечо и в легкое. На губах медленно появлялись и лопались кровавые пузыри. Лицо у него было серое. Почувствовав чужие руки, он открыл глаза. Увидев Володю, разлепил губы, пытаясь что-то сказать. По подбородку струйкой потекла кровь.

Сзади кто-то вызывал врачей с Предприятия.

– Он жив, – сказал Ганс, и Гер с облегчением откинулся на руки подхватившего его мужчины, кажется, Киллера.

Владимир Георгиевич был даже в сознании.

«Это ненадолго», – поняла я, увидев его рану. Главе Предприятия случайная пуля, пробившаяся через лобовое стекло, врезалась в голову. Он весь был в крови, но я знала – когда попадают в голову, крови всегда много.

Протиснувшись поближе, я глянула внимательнее. С трудом сдерживая подступающие слезы, сказала:

– Живой! Ничего страшного – только задело!.. Нужно перевязать…

– Танюша, – процедил Владимир Георгиевич, мутными глазами уставившись на меня, – мы заключили договор… Браун уехал… Слышишь?.. – Он некоторое время пытался отдышаться. – Езжайте с Бойцом к Саше… Спасите Наташу… Пожалуйста…

– Володя, – сказал Боец, – лежи-ка ты тихо!

Шеф смиренно вздохнул и закрыл глаза.

«Только не умирай!» – мысленно крикнула я, все еще не в силах поверить в этот невозможный рейд, в это стремительное спасение.

Серебристые микроавтобусы с врачами Предприятия подъехали минуты через три.

Опросив всех на предмет пароля высшего допуска, Боец дал «добро» и отослал Ганса, Киллера и еще одного из телохранителей, кажется Майкла, в фургоне вместе с Володей.

Остальным приказал побыстрее убираться отсюда. Несколько человек, которые появились словно из-под земли: пожилая женщина с хозяйственной сумкой и веником, юноша в тренировочном костюме и кто-то еще, я не разглядела в сумраке, тоже с веником, – принялись заметать следы за отъезжающими машинами. Я вспомнила, что по шинам некоторые детективы находили преступников.

Нашу, вернее, бойцовскую машину повел кто-то другой. Мы пересели на невредимую, почти не разогретую ездой «восьмерку» и осторожно выехали на трассу.

Я глянула на часы. До десяти оставалось пятнадцать минут.

 

Глава одиннадцатая

Предсказания сбываются

Ехали неторопливо, успокаиваясь и приспосабливаясь к сложившемуся молчанию.

– Ну что, – первым не приспособился Боец, – каков план наших действий?

– Подойдем к дому. Я просканирую еще раз. Если получится. Получится вряд ли. Если смогу – посмотрим на результаты. Если не смогу – позвоню в дверь. Представлюсь. Скажу, что Володя мертв. И что я послана советом директоров договориться о дальнейшем сотрудничестве – ведь Александра Георгиевича пригласили новым директором Предприятия…

– Зачем это?

– Пусть расслабится.

– Не поверит. Вернее, в то, что брат умер, – поверит. Но если ты начнешь такие речи, – ни хрена не поверит.

– Почему?

– Если бы все так случилось, прислали бы не тебя, а кого-нибудь из химиков вместе с кем-то из экономистов. И пришли бы они не в десять, а около часа, потому что на сообщение верхам о ситуации и получение от них четкого приказа необходимо время.

– Поняла. Тогда скажу по-другому. Мол, не хочу умирать, пришла каяться. Сразу, дура, не поняла, что делать… к кому присоединяться. Теперь вот хочу засвидетельствовать свое почтение и готовность служить истинному хозяину.

– А я?

– А ты выгадаешь хороший момент и, прыгнув в комнату, уложишь всех недругов.

– Напрыгался я сегодня, – устало сообщил Боец, – и чего-то мне не хочется, чтобы вместо одной заложницы у «Македонского» было две.

– А что тогда делать?!

– Хрен его знает. Вот уже почти приехали, – заявил он, сворачивая на Шелковичную.

– Да‑а‑а, – проронила я многозначительно.

Телохранитель так же многозначительно промолчал.

– Я, кстати, так и не поняла, какого хрена они пугали Володю магией в самом начале, – вспомнила я, – может, дух из кувшина про это и хотел сказать?

– Придурки, вот и пугали, – ответил Боец. – Что делать-то будем?! Вот где пригодился бы газ!

– Олухи! Давай позвоним Алеку, пусть доставит нам пару баллончиков… вместе с Гансом!

– Давай! – Он притормозил и потянулся за моим сотовым.

Сразу же, когда он его вынул из кармана куртки, я поняла: что-то здесь не так. У нормального рабочего сотового телефона за тринадцать миллионов рублей никогда не сыплются мелкие детали из дырки в корпусе.

Боец с глупой рожей посмотрел на телефон, на карман своей куртки и обнаружил в нем дырку. Такую же по размеру.

– Е‑мое, – проронил он после недолгого раздумья, – этот телефон спас мне жизнь.

Я захохотала.

– Ты чего? – спросил он, но его губы уже растягивались в неудержимой киногероичной улыбке. – Да чего ты?

– Да ты хоть каждый день ломай по телефону, даже моему личному… только не умирай! – и тут уж заплакала, не стесняясь.

– Вот что значит сильная женщина, – пробормотал Сережа, обнимая меня.

– Мужик, – ответила я, – у меня вообще…

– Что «вообще»?

– А ну тебя!..

Спохватились, когда было уже пять минут одиннадцатого.

– Может, милицию вызвать? – предложила я.

Шутка успеха не имела.

– Пошли, – сказал Боец, вылезая из машины, – нам еще три квартала идти.

Обожаю ночные прогулки…

… Домик был так себе – покосившийся. А в ладонях пульсировал огонь, страстно желавший вырваться наружу. Уже около получаса я терпела страшную боль и зуд. Ничего не поделаешь: слишком много зла скопилось в моих руках, слишком много пережили мы, перечувствовали вместе с Бойцом. Я не рассчитывала на заряд энергии такой силы. Сейчас не время выпускать ее, на то нужен специальный обряд. Придется терпеть.

– Боец, – тихонько сказала я, когда мы подошли к домику вплотную, – у меня есть одноразовое оружие. Заряд негативной энергии огромной силы. В жизни такой не испытывала. Если я кого-то коснусь, он будет выбит из себя по меньшей мере на минуту.

– Понял, – отозвался он, – пошли к окну.

Окна дома темнели провалами в неизвестное, но неизбежное. Никогда не чувствовала себя так: идущей к собственной могиле. Сжала в кармане три черные двенадцатигранные кости.

Нет, вы мне сейчас не поможете.

Обогнули покосившийся забор, пригибаясь, подошли совсем близко к занавешенному окну.

– Попробуешь? – спросил он. Я кивнула. Оперлась об облупившуюся стену и неуверенно вошла в погружение.

Сканирования не получилось. Но, уже выходя из транса, я ощутила стремительное приближение двоих. Изнутри – к нашему окну.

– Там, двое! – воскликнула я, указывая в темноту окна.

Тут же оно раскололось от парного выстрела изнутри.

Боец отскочил назад, открывая себе обзор, и, подпрыгнув, дважды плюнул туда огнем – из двух пистолетов.

Прыжок его начался справа от окна, а завершился слева.

Замерли: я – присев, он – пружинисто привстав на цыпочки.

После гулкого удара о дощатый пол – тишина.

– Все, что ли? – прошептал Боец, оглядывая двор, выискивая притаившихся врагов.

В ответ в доме щелкнули выключателем, зажигая свет.

– Входите, пожалуйста, – пригласил Саша, – можно прямо через окно. Только, предупреждаю, бросьте оружие.

– Бросай, – кивнула я Бойцу, показывая ладони.

– Как скажете, Александр Георгиевич, – кивнул Боец, – только и вы не стреляйте. Мы к вам с новостями.

– Понял.

Ногой Сережа окончательно открыл окно. И впрыгнул внутрь. Потом оттуда высунулась его рука.

– Залазь, – позвал он.

Свет ударил в глаза, некоторое время я моргала. Потом привыкла и разглядела: прямо под моими ногами лежали два трупа с пулевыми ранениями в корпус. Господи, с какой страшной точностью он стрелял!

Комната была обшарпанная, голая. С потолка свисала на черном проводе единственная лампочка. В углу стул, на котором лежала веревка. Рядом была дверь, ведущая во вторую комнату. А перед выходом в прихожую, в левом углу от нас, стояли двое. Бледная хрупкая Наташа, женщина, красивее которой я еще не встречала и, наверное, не встречу. Лицо ее носило отпечаток той муки, которую она пережила.

Саша держал ее за левую руку своей левой, как бы обнимая. Правую с пистолетом он приставил ей под подбородок.

Наташа стояла неподвижно, словно статуя, и только горящие большие глаза смотрели то на меня, то на Бойца. С надеждой, мольбой и страхом.

Боец показательно бросил оба пистолета на пол и ногой оттолкнул их в угол.

– Ножик! – велел Саша. Лицо его тоже покрывала бледность. Он волновался.

Боец послушно снял пояс с ножом. Отбросил его в угол.

– Замечательно, – очень тихо прошептал Саша.

И выстрелил в упор.

Мы вскрикнули. Меня сковал шок, тупой страх придавил к полу.

Боец медленно осел, прижимая руку к животу.

– Зачем? – спросил он быстро синеющими губами.

– Ты думал, я тебе все прощу? Руку пожму? Или что я не знаю, что ты хотел сказать?.. Да я с самого начала знал, что брат станет руководителем обоих предприятий – и нашего, и германского. А потом на его место приду я. Потому что со мной легче. Потому что я многое могу позволить. На многое могу закрыть глаза. Ты хотел сказать, что Володи больше нет, так? Я это и без тебя знаю.

Наташа не вскрикнула тихонько, по лицу ее не потекли слезы: она стояла неподвижно и внимательно слушала…

– И ты, преданный пес, мне не нужен! Помирай. – Он отпустил Наташу и сухо рассмеялся, повернувшись ко мне. – Хороший спектакль, правда? Жаль, что Володи нет больше в живых. Я так и не продемонстрировал ему свой основной козырь, – он обернулся к Наташе.

Я стояла, не в силах двинуться, и видела, как медленно умирает мой телохранитель.

– Наташа, так когда мы сыграем свадьбу?

– Когда захочешь, любимый, – ответила изменившаяся в лице Наташа, – когда захочешь. Только дай пистолет. Я хочу сама пристрелить эту суку. Сама.

– Держи, – он, не глядя, подал хрупкой женщине оружие, та взяла его, несколько неумело взяла и, улыбаясь, навела на меня.

– Вот так, Ведьма, – произнес Саша, улыбаясь, – надеюсь, в своем аду ты будешь восхищаться нами и нашими достижениями. Представь, какие перспективы перед нами открываются!.. Понимаешь, а?

Я, не дыша, смотрела на дуло пистолета. А потом нашла в себе силы скупо улыбнуться и ответить:

– Да. Я воочию вижу твои перспективы.

Он не успел ничего сообразить, когда грянул выстрел.

Хрупкая Наташа стреляла, дергаясь от отдачи, и всадила в Александра Георгиевича четыре пули.

Он умер, не успев понять, что происходит, и, право же, это было проявлением милосердия судьбы.

– Скорее, – начала я, делая шаг к полулежащему Бойцу, – надо вызвать врачей… – но договорить не успела, потому что увидела: Наташа поворачивала пистолет в мою сторону.

За неизмеримо малое мгновение разрозненные кусочки, ранее казавшиеся глупостью, мелочами, соединились в моей голове в четкую и ясную картину происходящего.

Время замедлилось, воздух потек вокруг моего летящего в прыжке тела тягучими струями.

Но я все же схватила Наташу за руки и выпустила все напряжение, боль и ненависть последних часов на волю, одновременно проводя прямой удар ногой в живот, лбом в переносицу и отбрасывая ее в сторону.

Боль в руках была страшная, в бушующем потоке ярости я не сразу ощутила резкий удар в бок, она все же успела выстрелить.

…Сознание гасло, раздираемое болью. Я упала на колени, чувствуя, как растекается в боку слабость, тепло и кровь. Увидела Наташу, распростертую на полу.

И непонимающие глаза Бойца.

– Это она! – крикнула я, пытаясь подползти поближе. – Она убийца, свяжи ее, быстрее! – Боец двинулся, но медленно и неуклюже.

Он умирал.

Я умирала.

А Наташа медленно приходила в себя после сильных, страшных, но все же не смертельных ударов.

И выхода у меня не было.

Я вырвала из слабых Наташиных рук пистолет и выстрелила в ее тонкую прекрасную кисть. Прямо в запястье.

Она дернулась, закричала.

Тогда я выстрелила еще раз – в коленную чашечку. Потом бесполезно щелкнула напротив второй: обойма опустела.

Наташа кричала от боли, Боец лежал на полу, под ним растекалась кровь.

– Не умирай, пожалуйста, – прошептала я.

Он не ответил.

Спасительная мысль пришла в последний момент, когда сознание прощалось с телом навсегда.

Пытаясь мысленно ругать свою глупую башку, я дотянулась до Саши – господи, какая боль!!! – и вытащила у него из кармана сотовый телефон. Такой же, какой был у Володи.

Перед глазами потемнело, я боялась, что наберу неправильно, но из телефона раздался громкий знакомый голос:

– Алек слушает!

– Алек, мы все тут умираем, – прошептала я, теряя сознание, – Шелковичная, восемьдесят семь…

 

Эпилог

Самый серьезный разговор

– Я слушаю, – сказал Владимир Георгиевич, усаживаясь напротив меня. Меловая бледность, с которой я видела его в больнице и потом, на внутреннем суде Предприятия, уже покинула его лицо, хотя оно оставалось неподвижным, словно маска. Глаза – сухие, воспаленные, потемневшие от постоянной боли; все выдавало в нем человека, который перенес боль утраты, потери неимоверно жестокой и нежданной.

Он стремительно сгорал в горниле собственных страстей. Надо было срочно что-то делать. Поэтому, готовясь к встрече, я кое-что предприняла.

В комнате еще носились отголоски нежного аромата, бодрящего и очищающего мятного запаха, обгоревший, но уцелевший кувшин с Духом стоял рядом, и для маскировки я опустила туда букетик полыни. Тоже очень полезная трава. Заставляет встрепенуться спящих наяву.

А на колени севшему начальнику тут же вспрыгнул науськанный мной Васька. Вспрыгнул и стал урчать, поворачиваясь так и эдак, просясь под руки.

Так что за состояние моего подопечного я была спокойна. Пусть просто посидит здесь минут десять.

– С самого начала я поняла, что действуют непрофессионалы. Они слишком раскрывались, не заботясь о том, что их просчитают и разоблачат. Нанимали таких же непрофессионалов. В разговоре по телефону даже голос не изменили. Я подумала, что их руководитель или дурак, или желает навести нас на ложный след кажущимся непрофессионализмом. Когда узнала о вашем брате, первая версия отпала. Но меня все время мучил вопрос: зачем, ну зачем же Виктор в том первом разговоре упомянул о магии? Фраза о мистических силах, которые находятся у них В ПОДЧИНЕНИИ, была глупым фарсом: любой медиум, экстрасенс, колдун – если это не шарлатан – не может ляпнуть подобную чушь: люди, управляющие силами мира магии, существуют только в сказках и романах fantasy. А мы, живущие в реальном мире и пытающиеся постичь то, что называют оккультизмом и нетрадиционными науками, лишь недоучки. В лучшем случае начинающие ученики древней мудрости.

– Зачем им был нужен этот фарс?

– Я думаю, чтобы отвлечь внимание. Когда череда неудавшихся убийств стала и впрямь походить на проявление сверхъестественного воздействия, они призадумались и поняли, что путаница в ваших мыслях будет им на руку. Когда вы обратились ко мне, они и предположить не могли, что события станут развиваться столь стремительно. Что Виктор попадет ко мне в руки. И что он станет говорить.

Главное, они никак не могли ожидать, что я со своей методикой расследования могу добиться результатов. А когда сообразили, было поздно менять планы. Своими словами они хотели запутать нас. Но истинная вдохновительница заговора, о которой знал только Александр Георгиевич, хотела таким образом привлечь меня. Она не была уверена в том, что я приму ваше предложение в столь опасной и неоднозначной ситуации. Но хотела, чтобы я, согласившись, еще более спутала ваши планы… она ведь до последнего момента считала меня шарлатанкой. И не понимала, как верны предсказания – цыганки и Аннушки. Они ведь говорили про «черную женщину», про «опасность от Овена в асценденте»… Про меня.

– Как ты догадалась, что это она?

– Я не успела догадаться: слишком мало у меня было времени. Просто, когда она начала поднимать на меня пистолет, в моей голове все сразу сложилось. Она ведь думала, что вас убили, они оба не могли предположить и не успели узнать о том, что случилось на даче, и о том, что мы все-таки спасли вас.

– Но к чему ей было убивать тебя? Ведь она могла объяснить всем, что притворялась перед Сашей, будто любит его, будет с ним… чтобы вот так спастись, обманув его доверие.

– Она была очень умна, эта женщина. Она все очень точно и далеко рассчитала. И она поняла, что я тоже не дура. И пыталась убить из предосторожности: разве я поверила бы, что ей удалось задурить голову Саше, который, по вашим словам, был одним из самых умных людей в вашей жизни.

– Но она же задурила! – Он слегка порозовел, борясь с собой, все еще пытаясь хоть как-нибудь оправдать предавшую его жену.

– Да. Это как раз доказывает, что у них была давняя и тесная связь. И что Наташа сама придумала весь этот сценарий. Придумала, как завербовать собственных телохранителей… Кстати, я успела немного покопаться в голове Игореши, которого убили во время нападения на вас, там, у СМУ. Так вот, он страстно желал ее. Как женщину. Возможно, на это были причины.

– Перед ней вообще было трудно устоять.

– Но вы ведь устояли. Я знаю, потом она стала убеждать вас, что я и Боец – участники заговора, что мы просто не поделили с Сашей оговоренные проценты с десяти миллиардов, он выстрелил, свалив Бойца, а она…

– Да, – бесстрастно прервал меня Владимир Георгиевич, – но времени на раздумья у нее было мало. Наташе не пришло в голову, что для испуганной хрупкой женщины, которой она всегда являлась передо мной, она говорит слишком рассудительно и воодушевленно. А кроме того, она несла явную чушь… если бы Боец хотел убить меня, он мог сделать это практически в любой момент. Да и остальное… – Он замолчал, задумавшись.

– И все-таки вы почти поверили, что Боец предал вас? – спросила я с горечью.

– Почти, – ответил он, пряча глаза. – Только потом, у него в палате, когда он молчал, не пытаясь защищаться от моих слов, не пытаясь переложить вину на Наташу… – Владимир Георгиевич судорожно вздохнул, – я окончательно убедился в его невиновности.

– Володя, не плачьте. Вам преданы столько хороших людей, за вас готовы умереть, а вы до сих пор любите какую-то мерзавку!

– Я никак не могу понять, чего же она хотела добиться этим? У нее было все, о чем она только могла подумать.

– Точно ответить не могу. Думаю, она хотела сама распоряжаться всем, что вы оба имели. А также тем, что имел Саша: он же состоял с ней в законном браке… по американским документам. Вы это выяснили?

– Да, расследование открыло многие факты, на которые раньше никто не обращал внимания: и женщину из планового отдела, которая меняла расписание встреч и дежурств ее личных телохранителей. И все остальное – американское гражданство тоже.

– Вы отыскали картины и драгоценности, которые Саша переправил за бугор?

– Да, сейчас мои люди занимаются их возвратом. Там же солидное наследство – Саша часто выставлялся, был популярным художником, вообще яркой творческой личностью…

– Наверное, даже стихи писал.

– Писал. – Он еле заметно вздрогнул. – Знаешь, Таня, в детстве мы влюбились в одну и ту же девочку. И вдвоем ухаживали за ней. Она так и не сказала, кого из нас любит, хотя намекала, что одного уже выбрала… Когда она неожиданно заболела и умерла, Саша утверждал, что она выбрала меня… – Он замолчал, погрузившись в мрачные раздумья.

– Хорошо. Владимир Георгиевич, что с моей работой?

– Да, совсем забыл. – Он потянулся, стряхивая с себя усталость и скорбь, вынул из кармана пластиковую карточку и какую-то бумагу. – Вот, возьми – здесь зарплата за два дня и больничные.

– Сколько?

– Чуть больше тысячи баксов.

«Фигня. Неужели все?»

– А это – чек на предъявителя, там на вкладыше дан список наших и заграничных банков, которые этот чек могут принять, – он протянул мне сложенный листок.

– Сколько?!! – ахнула я, посмотрев на сумму.

– Это премиальные. Что касается твоей работы: ты уходишь в бессрочный отпуск. Неоплачиваемый. По собственному желанию. Не далее чем завтра напишешь заявление на мое имя.

– Поняла.

– Об истинном положении дел в этом заговоре знают семь человек, включая тебя. Ни к чему увеличивать их число.

– Конечно, Владимир Георгиевич.

– В общем, отдыхай, выздоравливай окончательно. Будут проблемы – звони по тройному коду или выходи в директорий Алека. Поможем.

– А вы?

– А что я? – улыбнулся он. – Вернусь к жизни. Постепенно. Найду себе невесту. Или не найду. Работы очень много, особенно теперь: недавно прошла встреча с Брауном и представителями дочерних фирм. Мы подписали долгосрочный контракт, теперь объем клиентуры заметно расширился. Нужно еще выбить некоторые таможенные льготы сверху.

– Понятно. А как?.. Нет, извините… Удачи вам.

– Наташа жива. Разумеется, я не стану мстить. Пусть живет… Где-нибудь в отдалении.

Он встал, потянулся, аккуратно укладывая вопросительно изогнувшегося Ваську на кресло.

– Мне пора.

Я проводила его до двери.

– Таня, ты не против, если я иногда буду заходить в гости?

– Заходите, – рассмеялась я, – отдыхайте.

– Да, здесь так спокойно… К тебе, кстати, сейчас Боец закатит. Он все порывался от врачей сбежать раньше времени.

– Всего месяц прошел! – улыбнулась я.

– У него, наверное, швы еще не зажили… так что вы тут поосторожнее.

– Хорошо, Владимир Георгиевич, – кивнула я.

Мир светлел, мы оба улыбались. Васька требовательно мяукнул, царапая дверь.

Я выпустила их обоих.

Пошла на отремонтированную на средства Предприятия кухню. Уселась с чашечкой чая и вспомнила все, что произошло.

Эх, Саша, Саша! Кем ты был, кем ты стал?..

Я вздохнула. В последний раз представила эту «сладкую парочку», два сапога – пара. И мысленно попрощалась с ними.

«Спасибо. Многому научили».

Солнце меж тем жарило немилосердно, поэтому пришлось прикрыть занавеску.

Когда чай допился, в дверь позвонил Боец, которого я так долго – ровно месяц – ждала.

Он стоял на пороге в новой спортивной куртке. А под ней оказалась белая рубашка. С галстуком.

– Ты чего? – спросил он, когда я на него уставилась.

– Дело закончилось, – сказала я, – небось забудешь теперь? Бросишь.

– Брошу, – согласился он, – прямо вот на эту кровать, – и, вероломно подхватив меня на руки, потащил в спальню.

– Негодяй! – кричала я, отбиваясь для вида, чувствуя поднимающуюся волну радостного желания. – Телекинезом задушу… то есть галстуком!

– У меня амулет против магии, – заверил Боец, исполняя свою угрозу и тут же роняя свою рубашку на пол моей спальни, – за сотню баксов купил! Вот, смотри, такой… резиновенький…

– Паршивец! – ласково упрекнула я. – У меня вообще-то…

– Что «вообще-то»?

– А ну тебя! Выкинь свой амулет – не пригодится, иди ко мне. Ой, щекотно… Вот так – хорошо.

«В конце концов, – подумала я, – все хорошо, что хорошо кончается… к сексу это относится тоже».