Утром мне позвонила Эльза и назначила встречу на Гагаринской набережной, на которой находилась гостиница «Евразия». Это меня несколько удивило, ведь во время нашей первой встречи она постоянно сидела за столом, стараясь не показывать мне свою хромоту. Похоже, фрау Штоль уже наскучило сидеть в номере. Впрочем, вчера она ездила в Покровск на собрание немцев Поволжья, где, по словам самой Эльзы, ей был оказан радушный прием. Это обстоятельство могло дать толчок к тому, чтобы вылезти наконец из кокона.

Мы шли с ней навстречу друг другу по верхней аллее. Я – со стороны ротонды, около которой оставила свой «Ситроен», а она – со стороны моста через Волгу. Если бы не резная деревянная трость, на которую опиралась моя клиентка, я бы не сразу ее узнала. На вдове было длинное расклешенное платье бежевого цвета в пол. Меня сбило с толку не то, что она сняла траур, а то, что на ней было именно платье. Ольга Дмитриевна говорила, что она всегда прячет протез под брюками. Длина макси Эльзе шла, она ее стройнила, в платье она выглядела женственнее. Когда мы поравнялись, я не могла не отметить про себя, что моя клиентка внутренне преобразилась. Хотелось сделать ей комплимент, но я воздержалась от этого. Женщине нельзя говорить, что она сегодня прекрасно выглядит, у нее сразу возникнет вопрос: «Значит, обычно я выгляжу плохо?»

Разговор у нас как-то не клеился. Мы медленно шли в том направлении, откуда я пришла.

– Давайте присядем, – предложила Эльза, остановившись около свободной скамейки.

– Давайте.

Мимо нас прошла влюбленная парочка, вдова проводила ее глазами, а затем сказала:

– Я влюбилась в Андрея сразу, как только его увидела. Он приходил к нам домой со своим отцом. Ему до меня не было никакого дела. Андрюша слушал моего папу, раскрыв рот. Да, папа умел заинтересовать своими рассуждениями о том, что надо менять потребительское отношение к природе, иначе она на нас ополчится и будет мстить, создавая невыносимые условия для существования. Я не любила такие разговоры, мне казалось, что отец утрирует, но Андрей ему верил и даже решил посвятить себя экологии, но это было чуть позже, примерно через год после нашего знакомства. Я искала любой повод, чтобы увидеть Андрея, ездила в Покровск на собрания немецкой общины, сбегала с занятий в колледже, если знала, что он к нам должен прийти. Но он по-прежнему не обращал на меня внимания. Однажды я случайно увидела его на улице, а он прошел мимо, не узнав меня. Я впервые поняла, что совершенно ничего не значу для Андрея, что я для него абсолютно пустое место.

– Похоже, вы ошибались, – вставила я в образовавшуюся паузу.

– Нет, тогда именно так и было. После той встречи я приняла решение уехать из Тарасова. Я поехала в Москву учиться. Видеть Андрея и понимать, что я ему не интересна, было выше моих сил. Но даже на расстоянии забыть его не получалось. Узнав о том, что Андрей женился, я немного прозрела и стала замечать своего однокурсника Алексея, который оказывал мне всяческие знаки внимания. Мы с ним сошлись, но прожили недолго. Он ушел к другой. Я зачем-то сделала аборт. Никогда не смогу себе этого простить. Потом я узнала, что Андрей развелся, но мне было уже не до него. Я получила диплом и стала делать карьеру в столице и, знаете, весьма успешно. А потом случилась та авария, – Эльза подняла подол платья, демонстрируя мне правую ногу в ортопедическом ботинке. – Я не знаю, как бы я все это пережила, если бы не Андрей. Он каждый день приходил ко мне в больницу, приносил цветы, мягкие игрушки…

– Эльза, я понимаю, вам очень больно это вспоминать, но все-таки прошу вас, расскажите, как все произошло.

– Мои родители работали на аккумуляторном заводе «Заряд».

– Разве ваш отец не в аграрном университете преподавал? – уточнила я.

– Да, он действительно там преподавал. Андрей, кстати, у него учился и даже собирался поступать в аспирантуру, но у них с отцом произошли какие-то разногласия. Отец вроде бы сделал ему какие-то замечания по поводу дипломной работы, а Андрею это не понравилось. Знаете, я в этих вопросах не сильна, поэтому не могу воспроизвести то, что рассказывал мне отец. С Андреем же эту тему мы никогда не поднимали. Это мама с папой могли дома обсуждать свои рабочие дела до глубокой ночи, мы с Андреем старались дома о бизнесе не говорить. Кстати, это мама невольно заставила отца несколько свернуть свою научную деятельность и заняться практикой. Однажды она сказала ему: «Что толку от твоих научных изысканий, если в реальности все иначе? Только один завод, на котором я работаю, способен полностью уничтожить всю рыбу в Волге. Если ничего не менять в системе очистки сточных вод, то лет через пять именно так и будет». Отцу в душу запали эти слова, и когда на заводе освободилось место главного технолога, он решил уволиться из университета и занять его. На завод-то его брали, а вот с кафедры отпускать не хотели. В итоге он остался там на полставки – читал лекции студентам старших курсов и аспирантам.

– Вашему отцу удалось как-то изменить ситуацию со сточными водами? – поинтересовалась я.

– Если честно, то я не в курсе. Меня ведь здесь не было, я в Москве жила. А когда приехала в отпуск, то мы это подробно не обсуждали. Родители все больше у меня интересовались моей личной жизнью. Между прочим, я собиралась замуж за Игоря, своего коллегу. Точнее, он сделал мне предложение, а я тянула с ответом. Сейчас даже не знаю почему, ведь про Андрея я почти забыла, – Эльза перевела дыхание. – В тот день я, помню, прошлась по магазинам и решила встретить родителей у завода, чтобы вместе с ними поехать домой. Я созвонилась с мамой и предупредила ее, чтобы они без меня не уезжали. Когда я подошла к парковке около заводоуправления, мама уже стояла около нашего «Ниссана». Отец задерживался. Мы болтали с мамой о том о сем, потом к нам подошел отец. Мы сразу заметили, что он выглядит как-то странно. Мама даже спросила его, что это с ним. Он сказал, что сильно устал, и сел за руль.

– А ваша мама или вы машину не водили?

– Нет, иначе мы не позволили бы ему ее вести. За рулем отец собрался, – по мере приближения к главному голос Эльзы стал каким-то скрипучим. Казалось, каждое слово дается ей с трудом, ее связки будто одеревенели. – Мы не доехали до дома всего один квартал. Машина проскочила перекресток на красный свет, перелетела через бордюр и врезалась в железобетонный забор, которым была огорожена стройка. Я помню мамин крик: «Эля, держись!» Потом я почувствовала нестерпимую боль в ноге и потеряла сознание. Когда пришла в себя, боли уже не было, вокруг меня суетились какие-то люди, я не сразу поняла, что они пытаются вынуть меня из покореженной машины. Мне сделали укол, вот я и не чувствовала боли. Я спрашивала их, что с мамой и папой, или пыталась спросить, но у меня это не получалось. Не помню. Осознание того, что произошло, пришло ко мне только в больнице, после операции. Сначала я узнала, что лишилась ноги. Насчет родителей я догадалась сама, потому что они не приходили ко мне, а персонал клиники прятал глаза, когда я спрашивала, что с ними. Мне постоянно кололи успокоительные средства, все вокруг было в каком-то тумане. Однажды туман рассеялся, и я увидела Андрея. Я попросила у него мобильный телефон и позвонила своему жениху. Андрюша деликатно вышел из палаты. У меня не хватило духу сообщить Игорю все, что со мной произошло, я просто попросила его приехать. Он сказал, что постарается, но не уверен, что его отпустят с работы. Потом я узнала от наших коллег, что Игорь уже все знал про аварию, про ампутацию ноги, ему звонил заведующий отделением, в котором я лежала. Номер Игоря нашли в моем смартфоне. Ему я звонила чаще всего. Мой жених не приехал в Тарасов и даже ни разу мне не позвонил. Конечно, зачем ему калека?

Я решила сместить акцент в нашем разговоре.

– Экспертиза показала, что ваш отец был в состоянии алкогольного опьянения. Он раньше садился за руль в нетрезвом виде?

– Нет, папа практически не пил даже по праздникам, и в тот день от него не пахло спиртным. Во всяком случае, я это не почувствовала. Ко мне в больницу приходил полицейский и спрашивал, могу ли я подтвердить, что мой отец был пьян. Я отказалась, но не потому, что не хотела свидетельствовать против отца. Если бы я чувствовала запах, то так и сказала бы, ведь это из-за него мама погибла, а я лишилась ноги, но никакого амбре в салоне не было.

– Тем не менее вы говорили, что ваш отец выглядел как-то странно.

– Он объяснил это усталостью. Так оно скорее всего и было. Папа накануне работал до середины ночи, готовился к конференции. Он сказал, что его доклад должен произвести фурор.

– А что за конференция? – полюбопытствовала я.

– Что-то с экологией связано. Названия я уже и не вспомню.

– Герман Ильич от завода выступать должен был? – уточнила я.

– Вроде бы от аграрного университета, но примеры из заводской практики он точно собирался приводить. – Эльза застыла в глубокой задумчивости. Что-то проанализировав, она сказала: – Татьяна, вы упорно подталкиваете меня к мысли о том, что та авария произошла неслучайно. Я ведь вас совсем для другого расследования наняла.

– Возможно, убийство вашего супруга и те события связаны между собой.

– Вы так считаете? – клиентка повернулась ко мне всем корпусом, ожидая ответа.

Я расследовала много убийств, заказчики таких преступлений делились на две группы. Первая жаждала наказания преступника, второй двигало желание узнать, кто убийца, и понять, почему он решился на такой шаг. Когда я общалась с Эльзой в гостиничном номере, то не поняла, к какой из этих двух категорий она относится. Фрау Штоль была скупа на эмоции. Потом, немного узнав о ее судьбе, я решила, что она не входит ни в ту ни в другую категорию. Мне показалось, что эта женщина затеяла частное расследование для того, чтобы хоть чем-то себя занять. У нее не было не только детей, но и других родственников, которым она могла себя посвятить. Сегодня мое мнение об Эльзе стало меняться. Слушая ее рассказ, я понимала, что она на протяжении своей жизни сталкивалась с теми же проблемами, что и большинство моих клиенток, – неразделенная любовь, предательство любимых людей, потери. Почти все мои заказчицы изливали мне свою душу, Штоль тоже не удержалась от этого, хотя от нее я меньше всего ждала жалостливых откровений. Вот мужчины крайне редко рассказывали мне историю своей жизни в мельчайших подробностях. Впрочем, бывали и такие клиенты, но единицы. Они лишь подтверждали, что из любого правила есть исключение. Эльза не стала исключением. Выслушав ее, я поняла, что она относится к той категории моих клиентов, которых интересует имя преступника. Узнав его, такие люди не успокаиваются, а начинают изводить себя вопросами: почему, за что, а можно ли было что-то изменить? Я читала эти вопросы в ее маленьких, глубоко посаженных глазах и думала, как бы поделикатнее ответить на ее вопрос.

– Расследование еще не закончено. Профессиональная деятельность ваших родственников – это лишь одна из версий.

– Но Андрей практически не общался с моим отцом после того, как окончил институт. Да, они оба занимались вопросами экологии, но обособленно друг от друга. Вот его друг Сергей Захаров курировал завод, на котором работали мои родители.

– Да ладно! – воскликнула я, не поверив своим глазам, именно глазам, а не ушам. Пока мы сидели на лавочке и беседовали, мимо нас несколько раз прошел мужчина лет сорока. Поначалу я не придала этому никакого значения. Мало ли праздношатающихся людей на набережной? Но когда я увидела, каким плавным, артистически вычурным жестом он достает из кармана брюк мобильный телефон и прислонил его к своему уху, то сразу же поняла – именно этого человека Оксана, соседка Кати Куприяновой, видела из окна своей квартиры. Вряд ли в Тарасове найдется второй такой чудак, который в повседневной жизни обращается со своим гаджетом как с театральным реквизитом. Сегодня он был один, без Стиляги-водителя. Оно и понятно, на Гагаринской набережной пешеходная зона. Вероятно, «Киа Сид» черного цвета с навигатором и видеорегистратором на лобовом стекле стояла на парковке где-то неподалеку. Возможно, рядом с моим «Ситроеном».

– Не понимаю, почему вас это так удивляет? – уточнила Эльза.

– Просто я не думала, что Сергей был знаком с вашим отцом, – я не стала говорить своей клиентке, что за нами следит тот же человек, что ездил за Андреем.

Проанализировав новый поворот событий, я поинтересовалась:

– Скажите, Герман Ильич в тот день взял доклад, с которым он собирался выступать на экологической конференции, с собой на работу?

– Нет.

– Уверены?

– Я четко помню то утро, когда мои родители в последний раз уходили из дома. Моя услужливая память сохранила те мгновения в незамутненном виде. У папы в руках ничего не было, а в мамину сумку папка бы просто не влезла.

– То есть доклад остался дома?

– Вы знаете, я его потом не нашла.

– Вы искали доклад после выписки из больницы? – удивилась я. – Зачем он вам понадобился? Вас кто-то попросил об этом?

– Нет, – Эльза пристыженно склонила голову и после небольшой паузы призналась: – Я тогда находилась в таком жутком состоянии, мне хотелось поскорее найти тот доклад и уничтожить его. Я винила во всем не папу, а его научную работу. Но дома папки почему-то не оказалось.

– Куда же она могла деться?

– Возможно, отец днем заезжал за ней, а меня дома не было.

– Или в вашей квартире побывал кто-то посторонний, – размышляла я вслух. – Когда хоронили ваших родителей, вы еще лежали в больнице, так?

– Да, – подтвердила Эльза, пытаясь понять, к чему я клоню.

– А кто занимался похоронами?

– Общественная организация немцев Поволжья. Папа ведь был ее председателем. Сотрудники аграрного университета и заводчане помогли деньгами, Андрей мне рассказывал, что в последний путь моих родителей провожало огромное количество народа. Андрюша очень много для меня тогда сделал, если бы не он… – Эльза вдруг замолчала.

Судя по выражению ее лица, ее осенила какая-то догадка. Она не спешила делиться ей со мной, а я не только не торопила ее, но даже не позволила бы своей клиентке продолжить свою мысль. Причина на то была довольно веская – к нам приближался тот самый мужчина, которого с легкой руки Оксаны я нарекла Танцором. Он настолько обнаглел, что, проходя в метре от нас, замедлил шаг, прислушиваясь к нашему разговору.

– Вам удалось посмотреть город? – спросила я свою клиентку. – Здесь столько всего нового появилось за последние годы.

– Немного, – сказала Эльза, не понимая, почему я вдруг резко сменила тему.

Когда Танцор удалился на приличное расстояние, я вернулась к пропавшей папке:

– Андрей мог взять доклад Германа Ильича?

– Да, я подумала именно об этом. Теоретически он мог это сделать, я давала ему ключи от нашей квартиры, чтобы он принес в морг одежду для моих родителей, а также мои вещи в больницу. Но я не понимаю, почему Андрюша не сказал мне об этом. Забыл или хотел скрыть и это? – Эльза прикрыла лицо рукой, пытаясь спрятать от меня свои эмоции. – Татьяна, я должна кое в чем признаться вам. Нанимая вас для расследования, я понимала, что вы будете выяснять, чем занимался здесь мой муж. Наверное, это глупо, но я хотела узнать, встречался ли он с одной женщиной, той, которая была до меня. Вы выяснили, он виделся с ней?

Признание о том, какой мотив двигал ей, когда она решила обратиться к моим услугам, далось Эльзе нелегко. Ожидание ответа на свой вопрос было для нее волнительным. Это было заметно по взгляду, который моя клиентка не знала, куда деть, по рукам, поправляющим то одну, то другую складку юбки.

– Вы ведь сейчас не про Александру спрашиваете? – уточнила я.

– Я знаю, что он встречался со своей первой женой. Это входило в обязательную программу. Я имела в виду Кристину.

– Кто вам рассказал про нее?

– Однажды, еще до нашего отъезда в Германию, я случайно услышала разговор Ольги Дмитриевны с Надей. Сестра Андрея говорила матери, что она, должно быть, уже запамятовала, как молилась о том, чтобы Андрюша забыл Кристину. По словам Надежды, он ее забыл и не стоит теперь сетовать на то, что Андрей женился на мне. Я поняла, что раньше Кристина казалась Ольге Дмитриевне худшим из всех зол, а потом то же самое она стала думать обо мне. Я проглотила это. В конце концов, эту женщину можно было понять, ведь ее сын взял в жены инвалида. Радовало, что хоть Надя на моей стороне.

– Понимаю, – сказала я для поддержания разговора.

– Мы жили в Кельне уже два года, когда я случайно обнаружила, что муж интересуется блогом Кристины Луганской. Он регулярно читал все ее посты, хотя они были чисто женской тематики. Однажды он забыл закрыть страницу, и я увидела, что он лайкал все ее ролики, правда, зарегистрирован он был не под своим именем, а под каким-то дурацким ником Ежик. Я и так крутила в уме и эдак, почему именно Ежик, но так и не смогла понять. Эта неизвестность меня тяготила. Чем больше я думала обо всем этом, тем четче осознавала, что будущее нашей семьи под угрозой. Ребенок мог бы все изменить, но я не могла забеременеть. Андрею нужен был ребенок, я видела, как он смотрел на детей на улице. Перехватив как-то один из таких его взглядов, я решилась заговорить об Арнольде. Татьяна, только не подумайте, что я собиралась навсегда отлучить мальчика от матери. Я хотела приблизить его к отцу, дать ему европейское образование. Я и сейчас готова принять участие в его судьбе, но шанс на то, что Александра примет мою помощь, слишком призрачный.

– Скорее всего вы правы.

– Мой бизнес требует моего возвращения в Кельн, – сказала Эльза без всякого перехода. – Татьяна, через несколько часов я улетаю в Москву, а оттуда вечерним рейсом в Германию. Но вы продолжите свое расследование, пока не найдете убийцу. Думаю, вам уже много известно о том, с кем общался мой муж. Скажите мне правду, Андрей встречался с Кристиной?

– Он искал ее.

– Нашел? – спросила клиентка, глядя не на меня, а на теплоход, отплывающий от прогулочного причала.

– Я не могу однозначно ответить на этот вопрос. Возможно, они все-таки встретились. Но думаю, вам не лишним будет знать, что Кристина замужем и у нее двое сыновей-двойняшек.

– Вы с ней разговаривали?

– Нет, она сейчас со своим семейством отдыхает на море.

– Давно?

– Уехала на следующий день после происшествия в Трущелихе.

– Вы ее не подозреваете? – с холодной отстраненностью поинтересовалась Эльза.

– Подозреваю, – призналась я. – Но это лишь одна из версий.

– Что ж, мне надо возвращаться в гостиницу. Проводите меня?

– Да, конечно.

Эльза оперлась на трость и поднялась со скамейки. Какое-то время мы шли молча, нам обеим было о чем поразмыслить. Я быстро прокрутила в голове новую информацию и спросила:

– Эльза, вы не помните, как выглядела та папка с докладом вашего отца?

– Далась вам эта папка! – раздраженно произнесла вдова. – Ищите Кристину. Такие красотки, как она, приносят одни несчастья. Я не удивлюсь, если она имеет непосредственное отношение к смерти моего мужа.

Фрау Штоль ревновала своего погибшего мужа к этой блогерше и готова была повесить на нее всех собак. Это она еще не знала, что Кристина, точнее, Катя жила на даче в Трущелихе, на окраине которой был найден труп Андрея. Рассказывать своей клиентке об этом я сочла пока нецелесообразным, Эльза отнеслась бы к этой информации предельно субъективно. Я же справедливости ради должна была учитывать, что не только у Катерины имелась дача в этом поселке, но и у Захарова. Причем последний был задержан по подозрению в убийстве Штоля. Если раньше я считала, что официальное следствие ошибается, то теперь не исключала, что в уголовном деле имеются доказательства, о которых мне ничего не известно. Кирьянов в последнее время стал хитрить, забыл, наверное, о том, что он продвинулся по карьерной лестнице благодаря мне. О чем ни спросишь его, у него то компьютер зависнет, то гриф «секретно» высвечивается. Информацию из него приходится вытягивать клещами.

Если верить Володьке, то все, что у следственного комитета есть на Захарова, так это машина со стертыми отпечатками пальцев, числящаяся на его фирме, найденная неподалеку от места преступления, к тому же только на следующий день после убийства. С такой доказательной базой больше двух суток подозреваемого не продержишь. Старые разборки в стенах комитета по охране окружающей среды к этому делу не пришьешь.

– Папка была бумажная, с тесемками, – заговорила Эльза, когда мы подошли ко входу в гостиницу «Евразия». – Отец был консерватором по части канцелярии. Когда дело касалось личного пользования, папа одни и те же папки для бумаг по сто раз использовал, писал от руки, причем на обеих сторонах бумаги.

– То есть тот доклад был написан рукой вашего отца?

– Да, но мне предстояло набрать текст на компьютере. Папа сказал, что после того, как он закончит правку, надо будет доклад напечатать. Я ответила, что это не проблема. Хотя на самом деле это было проблемой, почерк у отца неразборчивый.

– Вас проводить в номер? – спросила я.

– Да, нам надо вернуться к финансовому вопросу. Расследование, как я понимаю, затягивается. – В фойе гостиницы Эльза первым делом подошла к банкомату и сняла наличные. Затем мы поднялись на лифте к ней в номер. Едва переступив порог, фрау Штоль сказала: – Здесь кто-то был в мое отсутствие.

– Горничная, наверное, убиралась, – предположила я.

– Убиралась, но утром, когда я завтракала в ресторане. Я точно помню, что, уходя из номера, я оставила жакет на стуле.

– Так он и висит на стуле.

– Вот именно – висит. А я бросила его на спинку.

– Проверьте, все ли вещи на месте, – попросила я.

Сначала Эльза заглянула в шкаф, потом выкатила чемодан, положила его на кровать и стала перебирать его содержимое. Я тоже не бездельничала, а прошлась по номеру с детектором, который всегда лежит в моей сумке, и проверила, нет ли где жучков. Прослушивающих устройств найдено не было.

– Да, в моих вещах определенно копались, – сказала Эльза, и я заметила, что у нее трясется подбородок. Она готова была вот-вот расплакаться от досады.

– Что-то пропало?

– Нет, но как такое возможно? Кто впустил сюда посторонних? Это полный беспредел! Я должна позвонить в полицию!

– Это ваше право, но будьте готовы к тому, что вам придется здесь задержаться.

– Нет, я должна вернуться в Кельн! Мне и так не просто будет без Андрея вести бизнес, но если я сорву важные переговоры с моими мюнхенскими партнерами, которые были запланированы еще месяц назад, то меня никто не станет воспринимать всерьез в деловых кругах.

Я утрировала, говоря Эльзе, что ей придется задержаться в Тарасове, если она сделает заявление в полицию о том, что кто-то копался в ее вещах. Раз ничего не пропало, никто не отнесется к этому серьезно. Я хотела, чтобы госпожа Штоль поскорее уехала. Оставаться здесь для нее было небезопасно. Неспроста Танцор описывал вокруг нас круги на набережной. Он не только пытался подслушать, о чем мы говорим, но и присматривал за нами, чтобы мы не вернулись неожиданно в гостиницу. Пока мы сидели на скамейке с видом на Волгу, Стиляга или кто-то другой устроил несанкционированный обыск в ее номере. На всякий случай незаметно от Эльзы я взяла отпечатки пальцев с ручек шкафа и с чемодана, но скорее всего они принадлежали именно ей. Наверняка тот, кто рылся в ее вещах, надевал перчатки.

– Ладно, оставлю все как есть, – Эльза устало опустилась на стул. – В конце концов, все на месте. Не хочу больше задерживаться здесь ни на один лишний день. Перейдем к оплате.

Пересчитав деньги и обсудив, как мы будем общаться с ней после ее возвращения в Кельн, я спросила:

– Вас проводить в аэропорт?

– Меня обещали проводить Надя и ее муж Игорь. Ольга Дмитриевна будет сидеть с внучками.