Разговор наш так и закончился ничем. Зеленский согласился оставить мне выданный аванс, но больше не дал ни копейки. Расследование больше не интересует его – с какой стати он будет платить?

Но о себе я того же сказать не могла. Вопрос о том, кто же на самом деле задушил Наталью Скобелеву, интересовал меня тем сильнее, что сегодняшний разговор еще больше увеличил мою неприязнь к упрямому поляку. В таком заведенном состоянии я даже готова была пойти на принцип и провести расследование на собственные средства. Проблема была в том, что у меня их не было.

«Предположим, что-то я смогу предпринять, не нанося ощутимого урона бюджету, – выходя от Зеленского и садясь в машину, думала я. – Съездить, посмотреть, расспросить… с Кирей поговорить, наконец. Но если понадобятся какие-то специальные действия… аппаратура… или путешествия в другие города… Да, такие расходы я уже не осилю. И потом, съездить посмотреть – это тоже, знаете ли… раз съездишь, другой, глядь – уже и бензин кончился. А заправлять – снова расходы. Особенно не наездишься. Да и пить-есть надо… хотя бы иногда».

Перспективы были отнюдь не радужные. В самом унылом настроении поднималась я к себе в квартиру, не предвидя в будущем ничего, кроме бесплодных ожиданий звонков от новых клиентов и режима строжайшей экономии.

Но, видимо, где-то там, на небесах, ангел-хранитель невинно убиенной девушки не дремал, и на следующий день свершилось чудо. Зеленский позвонил сам.

Это произошло после обеда, около часа дня. В квартире раздался телефонный звонок, и я, к своему невероятному удивлению, снова услышала неприятный каркающий голос своего утерянного было клиента.

– Нам необходимо встретиться, – не тратя время на ненужные предисловия, сообщил мне Станислав Брониславович. – Я думаю, что необходимо расследование.

Загадка объяснилась очень быстро. Оказывается, утром его вызывали на допрос в прокуратуру и отпустили только под подписку о невыезде. Эта сравнительно мягкая мера имела свое объяснение.

Как выяснилось, на момент убийства девушки Зеленский был в отъезде, и это, по его мнению, гарантировало ему стопроцентное алиби. Поэтому и во время вчерашнего разговора со мной он держался с таким апломбом.

Впрочем, стоило бросить лишь один взгляд на спесивого пана, чтобы понять, что марать свои собственные белы рученьки в таком грязном деле, как убийство, он не захочет. А если он выступал в этом деле в качестве заказчика, то его отсутствие в городе на момент преступления – это свидетельство скорее против него, а не за. Думаю, приблизительно так рассуждали и следователи, которые его допрашивали. Поэтому и взяли подписку.

Но на самого Зеленского посещение прокуратуры произвело впечатление неизгладимое. Как по волшебству бесследно улетучился куда-то весь гонор, голос то и дело подрагивал, он путался в словах и даже забывал при каждой новой фразе задирать к потолку свой польский нос.

Разумеется, я не преминула воспользоваться таким замешательством господина Зеленского, чтобы немного вознаградить себя за вчерашнее фиаско.

Во-первых, я со всей доходчивостью постаралась объяснить ему, что, взяв с него всего лишь подписку о невыезде, следователи проявили просто из ряда вон выходящую мягкость. Во-вторых, учитывая сложность нового дела, я настояла на том, чтобы мой новый аванс был в два раза больше предыдущего. Ну и в-третьих, я постаралась вытянуть из него как можно больше информации относительно этого наследства и всего, что с ним связано.

Совершенно растерявшийся в этой ситуации пан, полностью уверенный, что только чудом избежал кутузки, послушно отвечал на все мои вопросы, кажется, абсолютно позабыв про свои заносчивые интонации и язвительные комментарии.

Когда наша беседа закончилась и он убрался восвояси, я уже имела перед собой довольно ясную картину происшедшего и вполне отчетливо представляла, что мне нужно будет сделать в ближайшее время.

Очевидно, что первым делом нужно было выяснить, что по этому поводу думают официальные органы, то есть позвонить Кире, а также необходимо было посетить этот загадочный «умный дом», о котором я слышала уже столько разных историй. К тому же именно дом и являлся местом преступления, поэтому попасть туда было просто необходимо.

День уже заканчивался, по крайней мере рабочий день, и я подумала было, что сейчас самое время позвонить бравому подполковнику, но потом отказалась от этого решения. К Кире я могу явиться практически в любое время, а вот попасть в дом, боюсь, будет не так-то просто.

Если верить всему, что я слышала об этом уникальном здании, зайти в него, просто взломав замок, – дело немыслимое. С другой стороны, ребята Кири наверняка уже осмотрели дом и имеют достаточно внятное представление о его особенностях. Например, об охранных системах. Ведь убийство произошло в доме, и, значит, они должны были тщательнейшим образом изучить все возможности для проникновения в здание посторонних. Если этот убийца был посторонним.

Ну и, наконец, с третьей стороны, я смогу гораздо более предметно беседовать с товарищем подполковником об этих самых охранных системах, если предварительно сама ознакомлюсь с этим домом. Хотя бы поверхностно.

То, что день заканчивался, в этом случае было мне на руку. В сумерках гораздо легче соблюдать конспирацию. Дом наверняка огорожен, и разгуливая вокруг него среди бела дня, я неминуемо привлекла бы чье-нибудь ненужное мне внимание. А сейчас… спрячусь где-нибудь за кустиком, на цыпочки встану, за заборчик загляну да и отправлюсь восвояси.

Адрес был мне известен, и, не тратя понапрасну драгоценного времени, я поехала на улицу Речную.

Коттеджный поселок на Речной был одним из наиболее престижных жилых массивов нашего города. Точнее, загорода. Здесь совершенно не чувствовалась та экономия места, которая иногда просто режет глаз в поселках такого типа, когда в стремлении извлечь максимум дохода от продажи земли ее нарезают на малюсенькие участки, и кажется, что возведенные на них коттеджи превышают площадью сами участки.

Здесь все было наоборот. Дома располагались очень свободно, вокруг было очень много разросшихся старых деревьев, и казалось, что это не населенный пункт, а несколько домиков, стоящих посреди леса.

Такой ландшафт был мне только на руку. Оставив машину в сторонке, я нашла нужную мне улицу и, стараясь не привлекать внимания, отправилась к дому номер девять пешком.

Во время этого небольшого путешествия я могла убедиться, что впечатление лесной глуши – весьма поверхностное и обманчивое. При ближайшем рассмотрении стало совершенно очевидно, что жители этого благословенного места пользуются всеми самыми последними достижениями цивилизации.

Практически на каждом доме висела «тарелка», на многих оградах были заметны видеокамеры и разные подозрительные провода, ясно говорящие о том, что жители поселка заботятся о своей безопасности.

«Умный дом» в этом плане ничуть не уступал домам соседним. Какой же наивной я была, думая, что смогу заглянуть за этот забор, встав на цыпочки!

Непрошибаемая кирпичная стена, высотой как минимум два с половиной метра, завершавшаяся торчащими по всему периметру заостренными кольями из арматуры, – вот картина, представшая моему взору. Не то что встав на цыпочки, а даже имея специальное снаряжение, мне не так-то просто было бы заглянуть во двор.

«Как же пролез сюда убийца? – медленно обходя забор и осторожно осматриваясь, думала я. – Даже простое механическое попадание внутрь весьма затруднительно, а ведь основное препятствие не в этом. Если верить восторженным отзывам Ленки, дом должен быть начинен электроникой и, уж конечно, не только на высоту забора надеялись хозяева, оберегая свое добро».

Между тем я дошла до въездных ворот, но и тут не увидела ни малейшей возможности для посторонних проникновений. По высоте ворота лишь немного не достигали уровня забора, а сделаны были из настолько качественного железа, что взять их можно было только штурмом. К тому же для злоумышленников путь через ворота был бы неудобен еще и потому, что площадка перед ними была открытой и просматривалась со всех сторон.

Нет, если уж нашелся такой безумец, который собрался лезть в дом, то, скорее всего, он выбрал путь через забор. Там и тенек, и деревца…

Тут меня осенила весьма удачная мысль. Некоторые деревья росли довольно близко к ограде. Если я не могу заглянуть внутрь, встав на цыпочки, кто мешает мне сделать то же самое, взобравшись на дерево?

Сказано – сделано.

Не прошло и пяти минут, как я оказалась в кроне высоченного ветвистого вяза, с которого обзор внутренней площадки перед домом был просто идеальным. Впрочем, обозревать я могла действительно только площадку. С вяза было видно, что позади дома усадьба не заканчивается, а простирается дальше, но тот сектор полностью заслонял собой коттедж.

«Хм, помнится, Ленка говорила, что большую часть земли хозяева вынуждены были отдать под национализацию во времена большевиков. Если то, что осталось, – это меньшая часть, то какова же была усадьба в своем первоначальном объеме? Величиной с какую-нибудь Испанию?»

Впрочем, рассуждать о пустяках было некогда. Я наконец-то нашла подходящий плацдарм для обзора и сейчас необходимо было извлечь с помощью этого обзора максимум информации.

Для начала я обратила свое внимание на сам дом и постаралась запомнить его расположение и архитектурные особенности. Это оказалось не так-то просто.

Мансарды и мезонины перемежались мансардочками и мезонинчиками, маленькие, почти игрушечные балкончики – просторными террасами, и от всего этого нагромождения архитектурных элементов поначалу так рябило в глазах, что не было ни малейшей возможности запомнить архитектуру дома.

Но постепенно, внимательно и прилежно вглядываясь, я начала улавливать логику этой причудливой постройки и даже обнаружила, что во всем этом есть некий стиль. Правда, стиль довольно своеобразный, но… кто платит деньги, тот и заказывает музыку.

«Люди богатые, но недалекие», – как-то само собой сложилось в голове.

Очевидно, архитектор сделал все возможное, чтобы придать запросам своих нанимателей более-менее приличный вид, но все равно немногого добился. Стараясь запомнить расположение всех этих пристроек и надстроек, я вдруг вспомнила гоголевскую Коробочку со всеми ее мешочками, сумочками и баночками, в которых хранились разные ценные вещи типа распоротых панталон.

Вот и здесь… коробочки, коробочки. К одним коробочкам побольше прилеплены другие – поменьше и каждая коробочка имеет свою отдельную крышу, так что с высоты птичьего полета дом, наверное, напоминает выводок опят на пеньке.

Кстати, о крышах. Думаю, если и есть в этом здании такая щель, через которую сторонний человек может проникнуть внутрь, то эта щель должна располагаться именно на крыше.

Действительно, если предположить, что убийца – это не бесплотный дух, а обычный человек, то проходить сквозь стены он, скорее всего, не умеет. Двери и окна наверняка подключены к сигнализации. А вот крыша…

Мне были известны основные схемы расположения сигнализации в частных домах и было известно также, что слуховые окна и чердачные проходы в этих схемах учитываются далеко не всегда. Впрочем, не будет ничего удивительного, если окажется, что в таком навороченном строении существуют и другие системы контроля, кроме обычной сигнализации, но не будем забегать вперед.

Внимательно осматривая крышу, я все больше убеждалась, что она – довольно удобный плацдарм для передвижений. В связи с многочисленностью пристроек крыша представляла собой дробленую поверхность, каждая грань которой была довольно покатой и сводила к минимуму возможность неожиданно свалиться вниз. То там, то сям виднелись небольшие окошки, некоторые из которых явно играли только декоративную роль. Если предположить, что хотя бы к нескольким из таких окошек сигнализация не подведена…

Впрочем, пока я, сидя на дереве, предавалась размышлениям и сомнениям, в глубинах моего подсознания план уже созрел. Поскольку старой хозяйки «умного дома» уже нет в живых, а новый хозяин в права наследства еще не вступил, дом наверняка стоит пустой. Поэтому, если тщательно продумать пути отхода, точнее, быстрого отхода, то не будет ничего страшного, если в каком-нибудь из чердачных окон сигнализация окажется в наличии. Когда еще там все переполошатся… А я между тем…

Впрочем, это пессимистический вариант. Но ведь существует еще оптимистический. Я проберусь на крышу, внимательно изучу ее вдоль и поперек и, вполне возможно, обнаружу безопасную лазейку.

Но тут я поняла, что пробраться на крышу – дело не такое уж легкое, как кажется. Несмотря на, так сказать, многоступенчатость этой самой крыши, самая низкая ее «ступенька» находилась на высоте не менее четырех метров над землей, и, чтобы забраться на нее, необходимо было преодолеть четыре метра совершенно вертикальной, гладкой, как лысина, поверхности.

Но самым неприятным было даже не это. Чтобы попасть на крышу со стены, а следовательно, с площадки возле дома, на эту площадку еще нужно было попасть. А вот тут-то и была загвоздка. Взобравшись на дерево, я могла видеть внутреннюю часть забора и на этой части обнаружила очень неприятный для себя сюрприз.

Еще когда я подходила к дому, то отметила про себя отсутствие на ограждении видеокамер. С дерева я могла заметить, что их нет и на доме. Это немного удивило меня. Коттедж был огромным и даже внешне выглядел так, что не оставалось никакого сомнения, что это – богатый дом богатых людей. Но почему же они не позаботились о том, чтобы установить видеонаблюдение?

Но возникнув, эта мысль почти сразу покинула меня, поскольку в тот момент внимание было занято другим. Теперь же, увидев внутреннюю часть забора, я снова вспомнила о ней.

По всему верхнему периметру ограды шел сплошной ряд острых железных кольев высотой приблизительно полметра. Перелезть через забор, не задев эти колья, было практически невозможно. Кирпичная же часть забора представляла собой большие квадратные столбы, соединенные более тонкими пролетами в один кирпич. И то, что я увидела на этих столбах, сразу поставило под сомнение всю мою затею.

От каждого из железных прутьев, расположенных над серединой каждого из столбов, шел изолированный провод, который соединялся с укрепленным на столбе датчиком. Принцип действия системы был мне непонятен, но ее предназначение не вызывало сомнений. Очевидно, что датчики фиксировали каждое прикосновение к прутьям верхней решетки и передавали сигналы на некий пункт наблюдения. Этот пункт мог находиться в доме или вне его. Или датчики могли быть соединены с общей системой сигнализации…

Короче, вариантов было множество и главное заключалось не в том, каким образом работает система, а в том, что наличие этой системы делает абсолютно невозможным незаметное проникновение в дом через ограду. Датчики могли реагировать на что угодно. На тепловое воздействие, на механическое, на влажность, на давление… А возможно, и на все сразу.

«Черт бы вас побрал всех с вашими умными домами, – скрючившись на дереве, со злостью думала я. – Окопались здесь… как будто к осаде готовились. И как ведь спрятали, сволочи, эти свои проволоки, – с улицы и не догадаться».

Досада моя была велика, но общее положение вещей я для себя уже уяснила и дальнейшее пребывание на дереве не имело смысла. Еще раз бросив взгляд на коттедж, на забор и на расположенные за этим забором деревья, я спустилась вниз и поехала домой.

В этот день я планировала еще побеседовать с Кирей, но когда я вернулась, был уже поздний вечер да и настроение у меня было не самым лучшим, так что беседу я решила отложить на завтра.

Размышляя над увиденным и тщетно пытаясь придумать способ проникновения в дом, я никак не могла отделаться от одной навязчивой мысли. Все известные мне на данный момент факты – и устройство охранной системы на заборе, и неприступность самого коттеджа, и расположение его, напоминающее бесконечный лабиринт, – все говорило о том, что убийца был хорошо знаком со всеми особенностями «умного дома».

Действительно, ведь если верить Ленке, даже замок не был взломан. А ведь убийца не только должен был попасть внутрь дома. Ему еще предстояло среди лабиринта комнат отыскать спальню, и не какую-нибудь, а именно ту, в которой спит девушка. И сделать все это нужно было быстро, бесшумно и не попадая в поле зрения камер.

Впрочем… Ведь та же Ленка, помнится, говорила, что львиная доля электроники располагается на кухне, а не в спальнях и гостиных. Но ведь и это нужно было знать тому, кто решил проникнуть в дом.

Нет, как ни крути, а все указывает на то, что убийца – кто-то из своих.

Зеленский не шел у меня из головы. Правда, из наших с ним разговоров я вынесла впечатление, что сам он ни разу не бывал в доме. Но разве это такая уж проблема? Ведь собственноручно он, скорее всего, и не убивал. Кстати, не помешает проверить, насколько факт его отсутствия в городе соответствует действительности.

Если Зеленский знал, что он является потенциальным наследником некоторого состояния, и знал это давно, что могло помешать ему загодя позаботиться о некоторых деталях? Ведь не всегда же жили в этом доме одинокие старики с геном неизлечимой болезни. Те люди, которые сделали этот дом, точнее, его кухню «умной», – ведь это была целая семья, наверняка они имели прислугу, к ним приезжали знакомые…

Конечно, прислуга в таком богатом доме навряд ли влачила нищенское существование, но кто же откажется от дополнительного дохода? Особенно если мотивировать это какими-нибудь благородными целями. Тут главное, хорошую фантазию иметь да силу убеждения. Да и шантаж, например… тоже неплохой способ получения сведений.

Впрочем, кажется, я и сама уже чересчур расфантазировалась. Пока все это только догадки, мне катастрофически не хватает информации, а чтобы восполнить этот пробел, необходимо поговорить с Кирей, а главное – пробраться в дом.

С этой мыслью я и заснула.

На следующее утро, проснувшись в хорошем настроении, я первым делом позвонила своему подполковнику.

– Владимир Сергеевич? Очень рада вас слышать. Татьяна Александровна беспокоит.

– Привет, Танюш. – Голос Кири звучал удивленно. – Какими судьбами?

– Да так, решила проведать старого знакомого… А что, я не вовремя?

– Да нет… нет, не то чтобы не вовремя, а… просто, насколько я тебя знаю, ты никогда просто так не звонишь, а сейчас вроде бы ничего из ряда вон выходящего не случилось… Никаких громких убийств, похищений или ограблений. Так вот я и удивляюсь, с чего бы это вдруг ты решила меня «проведать»… может, у тебя самой что случилось? Проблемы какие-нибудь?

– Не дождешься. А звоню я действительно по делу. И именно насчет убийства.

– Серьезно? Неужели ты снова всех опередила и вышла на какое-нибудь происшествие, которое еще не известно официальным органам?

– Почему же… по моим сведениям, официальные органы в курсе дела. Девушка в коттедже на Речной. Неужели вам, товарищ начальник, еще не доложили?

– Ах это… Но ведь это… Погоди-ка, а почему этот случай тебя заинтересовал? Неужели кто-то заказал расследование? Ведь у жертвы, если мне не изменяет память, родственников не осталось?

– Память тебя не подводит. Но ведь не всегда расследование заказывают родственники. Разные бывают варианты…

– Правда? Что, какой-нибудь богатенький папик? Вот уж действительно я бы удивился…

– Киря, ты же знаешь, имя клиента – это информация закрытая. Ты мне расскажи лучше, что у тебя есть по этому делу.

– Да что там есть, ничего особенного. Задушена во сне, предположительно чем-то вроде изолированной проволоки, отпечатков нет, следов взлома нет да и мотивов, похоже, нет. Скорее всего – рядовое ограбление. Думаю, увидели, что девушка живет в богатом доме, решили, что и сама она богатая и по всем ящикам наличка да столовое серебро разложены… Ан не угадали…

– И что, ничего не взято?

– Да там и нечего было брать. Домина крутой, конечно, но ведь стены с собой не унесешь, а из движимого, что было поценнее, предыдущие хозяева давно уже распродали. Там одна только семья богатая жила, да те все умерли, а потом дом переходил по наследству то одним, то другим, и эти уже не присовокупляли, а наоборот, больше расточали…

У меня так и чесался язык спросить про Зеленского и версию с наследством, но тогда Киря сразу догадался бы, кто мой клиент, а это в мои планы пока не входило. Поэтому спросила я о другом.

– Так, значит, думаешь – ограбление?

– Скорее всего.

– Но если домина, как ты выражаешься, такой крутой, то как же воры проникли туда? Ведь сам ты только что сказал, что следов взлома нет.

– Да, это вопрос интересный. Но возможно, объяснение тут самое простое. Видишь ли, в этом доме полно всякой мудреной электроники и очень навороченная сигнализация. Ко всей этой системе нужно еще приноровиться, а человеку непривычному, скорее всего, проще будет и вовсе ее отключить. Ведь сейчас охранять в доме почти нечего, сойдут и замки на дверях – тоже, кстати сказать, сделанные по спецзаказу и весьма надежные. Ну вот, а если сигнализация дома в целом отключена, то проникнуть в него человеку сообразительному в принципе возможно.

Я снова едва удержалась от вопроса, который меня очень живо интересовал, и опять меня остановило то, что, если я сейчас спрошу, каким образом может проникнуть в дом сообразительный человек, Киря сразу догадается, что этот человек – я.

– …а у опытного домушника сообразительность такого рода, сама знаешь, развита так, что дальше некуда, – продолжал мой приятель.

– Так что же, вы сейчас отрабатываете именно версию ограбления?

– Вы, Татьяна Александровна, как человек, имеющий некоторый опыт работы в прокуратуре, должны бы, кажется, знать, что мы отрабатываем все возможные версии…

– Но вы, Владимир Сергеевич, упомянули только об одной, поэтому я подумала…

– Я упомянул о наиболее вероятной версии, но не утверждал, что она единственная.

– Тогда, может быть, вы снизойдете до нас и поделитесь остальными?

– А может быть, это вы снизойдете и объясните, наконец, чего ради вы тратите свое драгоценное время на никому не нужную школьную учительницу?

– Мне заказали расследование, я его провожу.

– Ну да, что это я в самом деле… Знаю же, что из тебя и клещами ничего не вытянешь, а спрашиваю… Но я не такой, как ты, я всегда информацией делюсь. Поэтому могу сообщить, что, кроме ограбления, мы рассматриваем еще версию с наследниками, а также не исключаем причастность к убийству некоего молодого человека, с которым потерпевшая поддерживала близкие отношения. Это случайно не он заказал тебе расследование?

– Погоди-ка… ты говоришь – наследники… После нее что, осталось наследство? Украсть было нечего, а наследовать есть чего?

– Наследство – это тот самый дом, в котором ее убили. Она и сама получила его как наследство, и после нее есть люди, к которым он должен перейти.

– Но ведь ты говорил, что у нее нет родственников?

– Да, но… в общем, там какая-то запутанная история, я, честно говоря, не вникал. Близких родственников у девушки действительно нет, но есть какой-то дядя, не дядя – седьмая вода на киселе, и по закону дом должен достаться ему. Дядю мы тоже взяли на заметку, но, честно говоря, у меня все ребята так загружены, что им не до дяди. Сейчас, не знаю, сезон, что ли, наступил, но все прямо как с цепи сорвались – что ни день, то либо грабеж, либо убийство. Дела открываем, а кому работать по ним – неизвестно. Да и дела-то все такие… и не открыть нельзя, и откроешь… только отчетность портить. Украдено на грош, а чтоб докопаться, работать надо месяц всем отделом. А когда это бывало, чтобы у нас несколько человек одним делом занимались? У нас, сама знаешь, все прямо противоположно – несколько дел на одного. А учитывая, что шансы на раскрываемость по большинству из них заранее грустно предсказуемы, то…

– В общем, если я тебя правильно поняла, форсировать расследование по убийству ты не собираешься.

– Некем форсировать, Тань, даже если бы и очень хотелось. Говорю же: люди перегружены. Так что, если ты со своей стороны чем-нибудь поделишься – версию подкинешь или, еще лучше, преступника за рога приведешь, – мы не откажемся.

– Еще бы! Когда это вы отказывались? Ну а на месте преступления ребята твои ничего интересного не находили?

– Увы! Все чисто и пусто.

– А кто сообщил об убийстве?

– Прислуга.

Вот как! Значит, была еще и прислуга? Что ж, это уже становится интересным.

– …то есть она не прислуга, а как бы… в общем, она работала у бывших хозяев и пришла узнать, не захочет ли новая хозяйка воспользоваться ее услугами. Ну вот, она пришла, стала звонить в дверь, а никто не открыл. Поскольку о встрече они договаривались заранее, то женщина забеспокоилась и вызвала полицию. Полицейские перелезли через забор (это оказалось проще, чем взломать дверь), потом выбили окно и проникли внутрь дома. Там, немного поплутав, обнаружили девушку.

«…выбили окно…» – вот она, нить Ариадны!

– Так что же, дом теперь так и стоит с выбитым окном? – с трудом скрывая свою радость, спросила я.

– Да, но там включена сигнализация, а она, как я тебе уже говорил, очень навороченная и «пробивает», так сказать, несколько уровней.

– В смысле?

– Ой, Татьян, долго объяснять… да и не вникал я.

– Нет, ты уж объясни.

– Ну, там, во-первых, по всему периметру забора идет какая-то система, мои ребята даже сами не разобрались какая, но факт тот, что любое проникновение внутрь фиксируется, и информация о нем передается на пост охраны. Причем абсолютно незаметно для проникнувшего. Потом есть еще обычная сигнализация, ну, из тех, какие на магазины ставят, знаешь…

– Да знаю, знаю. И что же, окно разбили, а сигнализация не сработала?

– Почему не сработала? Все сработало. Просто они сразу отключили ее, ведь полиция сама там была, зачем еще сигнализация.

– А как же они снова включили ее, при разбитом-то окне?

– Да никак. Воровать там, я уже сказал тебе, нечего, и, кроме того, там один забор чего стоит. Хватит и этого. Ребята окно фанеркой закрыли для красоты, а сигнализацию не стали подключать. С забора сигнал тоже на пост идет, так что, если будут попытки проникновения, – не волнуйся, обнаружат. Впрочем, про окно – это я тебе по секрету сказал, имей в виду.

– Конечно, конечно. И под пытками никому не выдам твой секрет. Насчет сигнализации это все? Или есть еще что-нибудь интересненькое?

– Еще внутри дома есть что-то. Правда, что именно, я так и не понял, это какая-то локальная система, она сигналы никуда не передает, но преграждает доступ в отдельные интересные места, например какие-либо комнаты или шкафчики… в общем, что-то в этом роде.

– Да, у богатых свои причуды.

– И не говори. Мне ребята про этот дом таких чудес нарассказывали – просто тысяча и одна ночь. Будет время, как-нибудь поделюсь. А сейчас извини, заболтался я с тобой, нужно и поработать немного.

– Что ж, спасибо и на том. Конечно, обилием информации ты меня в этот раз не поразил, но я человек не привередливый. Кстати, адресок этой… прислуги… не подскажешь?

– Адресок?.. Сейчас, погоди… кажется, где-то был… еще вчера вечером с протоколами работал… Да, вот он. Записывай, Крайняя, сто девятнадцать.

– Это где такое?

– А там же. Этот поселок, он ведь старый. Это сейчас там крутые строятся, а раньше это что-то типа небольшой деревеньки было – частный сектор, а вокруг дачи. Вот теперь, у кого деньги есть, частный сектор выкупают и коттеджи строят, а кто из старых остался, те в домах попроще обитают. А Крайняя – это такая очень длинная улица, которая всю эту деревню как бы опоясывает. Место это не престижное, одно слово – край, так что там старых владельцев много, вот там и живет эта самая прислуга. Зовут Ускова Валентина Степановна. Записала?

– Да, спасибо.

– Ну, успехов тебе. Нароешь чего – не забудь поделиться.

– Не забуду.

Несмотря на то что наша беседа с Кирей на первый взгляд не несла особенной информационной нагрузки, но все же она позволила мне уяснить для себя несколько важных моментов.

Во-первых, выяснилось, что Зеленского официальные органы всерьез не принимают и ставят его на одну линию с Пашей, бойфрендом потерпевшей, которого я лично, учитывая комментарий своей подруги Лены, не рассматривала даже в качестве версии.

Во-вторых, в деле появилось новое лицо: а именно домработница, которая, если верить Кире, жила в доме еще при старых хозяевах и даже, возможно, при тех, которые и напичкали дом электроникой. Эта Ускова Валентина Степановна наверняка была в курсе очень многих внутренних дел семьи и могла сообщить много интересного. Дело было за малым: склонить ее к откровенности.

Кроме того, факт существования Валентины Степановны делал не такими уж безосновательными мои предположения о том, что Зеленский мог получать информацию о жильцах дома и многих других вещах задолго до того, как там поселилась Наталья Скобелева. Это тоже необходимо было принимать в расчет.

Ну и, наконец, третье, и, пожалуй, самое главное: я получила довольно четкое представление о системе защиты дома и в особенности о том, что в этой системе существует некая брешь, сквозь которую я смогу проникнуть, если окажусь по ту сторону забора.

Этот забор, как я и предполагала, оставался наименее преодолимым препятствием. Но предупрежден – значит вооружен, – о том, как именно расположены коварные датчики, я знала, значит, сейчас моя задача заключалась в том, чтобы придумать способ их обойти. И кажется, у меня даже есть некоторые соображения по этому поводу…

Что же касается так называемой «магазинной» сигнализации, о которой упомянул Киря, то, судя по всему, сейчас она не представляет никакой опасности. Ну а сигнализация внутренняя, к счастью, не связана со специальными охранными службами и создает препятствия только для непосредственного проникновения куда-либо. Как выразился тот же Киря, «в какие-либо комнаты или шкафчики». Правда, может оказаться, что эти препятствия будут посерьезнее всех прочих, вместе взятых, особенно если мне действительно захочется проникнуть в какой-либо интересный шкафчик… Но тут уж ничего не остается, как только положиться на судьбу. Определимся на месте.

Я была полна решимости сегодня же вечером нанести несанкционированный визит в «умный дом». Но, учитывая все барьеры, которые мне предстояло преодолеть на этом пути, необходимо было сделать некоторые предварительные приготовления.

Был у меня один старый знакомый по имени Коля Свистунов, который увлекался весьма экстремальным видом спорта, а именно: лазанием по вертикальным поверхностям без страховки. Поскольку наши, тарасовские, окрестные ландшафты представляли очень ограниченные возможности для подобных упражнений, а небоскребами мы могли любоваться только по телевизору, Коля очень часто ездил на Кавказ и даже за границу, чтобы в компании таких же сумасшедших оторваться на полную катушку. Там они вволю лазали по отвесным скалам, не утруждая себя никаким альпинистским снаряжением, и возвращались обычно только тогда, когда кто-нибудь что-нибудь себе ломал.

Я как-то была в зале, где он тренируется. Для человека непосвященного этот зал не представляет никакого интереса. Пустая комната с очень гладкими стенами и потолком, к которым прикреплены какие-то совсем малюсенькие скобочки и ступенечки. Но стоило бы вам увидеть, какие фокусы выделывал там Коля, как он висел, наподобие летучей мыши под потолком, цепляясь за свои скобочки чуть ли не пальцами ног, как вы бы поняли, что первое впечатление очень обманчиво.

Вот к этому-то человеку я и планировала сейчас обратиться за консультацией и за некоторым снаряжением. Надо сказать, что Коля не всегда был таким отчаянным экстремалом. Начинал он с обыкновенного альпинизма и даже теперь участвовал иногда в спасательных операциях, поскольку был человеком опытным и, что греха таить, везучим. Поэтому во всем, что касается технических средств, необходимых для преодоления непреодолимого, Коля был настоящим экспертом и мог дать очень ценный совет.

Виделись мы с ним нечасто, занятые каждый своим делом, но поскольку оба были по-своему экстремалами, то всегда понимали друг друга с полуслова, независимо от того, сколько времени прошло с нашей последней встречи. Мы могли несколько лет не видеться и не созваниваться, но все равно встречались так, как будто расстались только вчера.

Так было и на этот раз.

Решив сделать приятный сюрприз, я направилась прямо домой к Коле, но мне никто не открыл. Сотовый тоже не отвечал, и я уже испугалась было, что он снова уехал куда-нибудь к черту на кулички, как вспомнила, что он может быть в своем тренажерном зале.

Явившись туда, я обнаружила несколько мускулистых ребят, которые частично ползали по стенам, частично свисали с потолка. Мое появление было воспринято с большим интересом. Но узнав, что я ищу Колю, все стали смотреть на меня соболезнующе.

– В больнице он, – наконец сказал кто-то. – В травматологии. Опять поломался.

Снова пустившись в путь, я достигла наконец своей желанной цели.

– Ба-а! Вот так сюрприз! – как всегда весело и с энтузиазмом отреагировал на мое появление неунывающий Коля. – Татьян! Каким ветром? А я вот, видишь…

– Да уж вижу.

Весь забинтованный, загипсованный и увешанный какими-то противовесами, Коля лежал в клубке из каких-то веревок и канатов и сейчас, как никогда раньше, напоминал человека-паука.

– Из командировки? – понимающе спросила я.

– Не-а. – Глаза Коли хитро и озорно заблестели. – Расскажу – не поверишь. С крыши упал.

– Угадал, не верю.

– Да я и сам до сих пор не верю. А все из-за бабки из-за этой. Бабка у меня тут недалеко, в деревеньке. И прицепилась, как пиявка, – накрой да накрой ей крышу. Мол, протекает, а она, видишь ли, вся старая да хворая… Так достала – хоть стреляйся. Ну ладно, думаю, черт с тобой. Уговорил еще брата… ну, то есть этого… как его… муж сестры, – как его?

– Да неважно.

– Ну да. Ну вот, его еще взял, и полезли мы с ним на эту чертову крышу. А она, зараза, такая крутая да скользкая! Как будто специально маслом ее намазали. Ну и не сориентировался я в какой-то момент…

– Ты, да не сориентировался? Вот уж чему не поверю никогда.

– А что ты хочешь, в одной руке молоток, в другой гвоздей пачка – попробуй тут… Да и на ногах еще черти что, бахилы какие-то. Если бы босиком был, тогда может быть… А так… Но главная подлость не в этом. Подумаешь, с крыши упасть, чего мне, в первый раз, что ли? Какие-то три метра. Да раз плюнуть! Но ведь у этой бабки, у нее все не как у людей. У людей под домом земля, а у этой… пеньки какие-то, колоды… железяки. У нее там, где я падал, оказывается, склад дровяной. И рядом, соответственно, здоровенная колода для рубки дров. Еще бы она их рубить умела… Но это… ладно… Так вот, значит, – эта колода, потом еще козлы, тоже из здоровенных бревен, и еще старая какая-то емкость для воды из такого толстенного железа, которое только на броню для танков идет… Ну вот я значит, сначала на это железо попал, потом на козлы, ну а уж на десерт об колоду два ребра сломал. Как еще под топор не угодил…

Рассказывая мне свою историю, Коля то и дело от души хохотал и сетовал только на то, что запланированная поездка куда-то в Уральские горы срывается и ребята поедут без него.

Посмеявшись вместе с ним и посочувствовав, я решила наконец объяснить Коле, зачем явилась к нему…

Был уже поздний вечер. Я сидела в своей машине недалеко от коттеджа на улице Речной и ждала, когда сумерки сгустятся, чтобы иметь возможность приступить к намеченному плану.

Как я и ожидала, встреча с Колей Свистуновым оказалась не напрасной. Я получила и все необходимые мне консультации, и даже снаряжение. Хотя Коля и оставался неподвижен, но с помощью моего сотового (свой у него, как оказалось, отобрали врачи) он созвонился со своими друзьями, и те были так любезны, что не отказали мне в помощи.

В техническом плане я теперь была обеспечена по полной программе. Оставалось только применить это техническое обеспечение на практике, а это было не так-то просто, учитывая, что при всей моей прекрасной физической форме все-таки альпинизмом я, в отличие от Коли, не занималась никогда. А то, что мне предстояло сделать, трудно было назвать даже альпинизмом. Этот маневр нельзя было отнести ни к какому из известных ныне видов спорта, он представлял собой нечто своеобразное и в своем роде неповторимое.

Мне предстояло переместиться по воздуху.

Еще во время своего первого визита, когда сидела на дереве, я обратила внимание на множество разных флюгеров, шпилей и завитушек, которые торчали над многочисленными башенками и пристройками причудливого дома. У меня уже тогда возникла смутная мысль о практическом использовании этих бесполезных на первый взгляд украшений. Теперь же, когда я знала о коварных свойствах ограждающего поместье забора, этот путь представлялся единственно возможным.

Вокруг коттеджа росло много высоких деревьев, и план мой заключался в том, чтобы закрепить туго натянутый трос на одном из деревьев, а другой его конец зафиксировать на крыше. По этому канату я могла бы перебраться на крышу дома, не касаясь забора, а уж с крыши проникнуть внутрь – пара пустяков.

Слабая сторона этой гениальной стратегии заключалась в том, что раньше я ничего подобного не делала. Конечно, бесценные консультации Коли Свистунова огненными буквами запечатлелись в моей памяти, но одно дело – внимать советам, а другое – предпринимать практические шаги. В общем, я испытывала волнение.

Между тем густота сумерек достигла своего пика. Было уже достаточно темно, чтобы я могла маскировать свои перемещения, но еще достаточно светло, чтобы я могла отчетливо видеть силуэты нужных мне деревьев и флюгеров. Пора было начинать.

На сей раз для совершения задуманного предприятия мне понадобилось очень много разных вещей, поэтому я несла за спиной довольно увесистый рюкзак.

Первый шаг, который я предприняла, достигнув нужного мне забора, состоял в том, что я снова влезла на знакомый вяз и осмотрелась. Среди крыш различной конфигурации, которые предстали моему взору, внимание мое привлекла одна башенка, коническая крыша которой заканчивалась острым шпилем, довольно толстым у основания, по нижней части этого конуса шел неширокий, но зато совершенно горизонтальный бордюрчик.

Башенка сразу мне понравилась. Если зацепить «кошку» за шпиль, то он легко выдержит меня, а добравшись до него, я очень удобно приземлюсь ногами прямо на бордюрчик.

Тут весьма некстати мне вспомнился Колин рассказ о том, как он падал с крыши у своей бабушки, и я инстинктивно посмотрела вниз, с целью выяснить, чем заканчивается башенка на уровне земли. Шутки шутками, а если придется падать на неровную поверхность, то даже при небольшой высоте немудрено не только руки-ноги, но и шею себе сломать. Ограниченное пространство, особенно жестко ограниченное, может преподнести очень неприятные сюрпризы.

Но башенка заканчивалась вполне нормально. Правда, соломки под нее никто не подстелил, но и нагромождения железных и деревянных колод тоже не наблюдалось. Был просто асфальт.

Покончив с башенкой, я принялась за поиски подходящего дерева. Из всех растений, от которых до башенки можно было провести прямую линию, наиболее подходящим мне показался высоченный тополь, мощный и старый, на котором я могла бы не только надежно закрепить веревку, но и свить себе гнездо.

Итак, пункт А и пункт Б были найдены. Оставалось только проложить между ними воздушную дорогу.

Я спустилась на землю и через некоторое время снова оказалась наверху, но уже среди ветвей намеченного мною тополя. Удобно расположившись в кроне, я сняла рюкзак и достала оттуда тонкий и крепкий альпинистский трос с закрепленной на конце его «кошкой». Устраиваясь на тополе, я старалась подгадать высоту так, чтобы оказаться вровень с нужной мне башенкой. С этой самой высоты мне и предстояло метать свой крючок.

Задача была не из легких. Даже учитывая одинаковую высоту, расстояние от дерева до башни было очень большим. Кроме того, густые ветви кроны мешали хорошенько размахнуться. Поэтому ни с первого, ни даже с десятого раза мне не удалось достигнуть намеченной цели. А всякий раз, когда промахнувшаяся «кошка» в очередной раз летела вниз, я замирала от страха, что вот-вот она заденет решетку наверху забора, и все мои усилия пойдут прахом.

Сумерки сгущались все больше, а у меня ничего не выходило. Скоро станет совсем темно, и шансы зацепиться за проклятый шпиль вообще будут равны нулю.

Я подбирала самые язвительные выражения, мысленно ругая себя за построение несбыточных планов и в конце концов так взвинтила себя, что рассердилась по-настоящему. Хорошенько прицелившись, я с такой яростью швырнула ненавистную «кошку», что от испуга она тут же долетела до цели и мертвой хваткой вцепилась в шпиль.

«То-то же, – сказала я «кошке».

Закрепить трос на дереве было несравненно легче. С помощью особого приспособления, которое дали мне друзья Коли, я натянула канат так, что он звенел как струна. Дорога была готова.

Я достала из рюкзака особый пояс с карабином, который позволял, зацепившись за трос, легко передвигаться по нему в подвешенном состоянии. Надев перчатки, чтобы тонкий трос не повредил руки, я снова накинула на плечи рюкзак и, защелкнув карабин на тросе, сошла с гостеприимного тополя прямо в воздушное пространство.

Трос немного провис, но поскольку натянут был хорошо, то неудобств это не доставило. Только бы теперь выдержали мои пункты А и Б!

Подвешенная за талию, я перебирала руками трос, постепенно приближаясь к башенке, и время от времени взглядывала на прекрасное звездное небо. Было уже совсем темно.

«Одна в ночном небе… Невидима и свободна… Почти Маргарита, – неожиданно вспомнила я булгаковскую героиню. – Не хватает только швабры. То есть этой… как ее… щетки».