Я хлопнул дверью, Матиз аж затрясся.

Таким дебилом я себя не чувствовал… блин, наверно, вообще никогда не чувствовал. Эпик фейл и два фейспалма. То ли от неожиданности, то ли от злости, черт его знает.

Что со всеми разговариваю во время занятий одинаково, я не соврал. Спокойно, не повышая голоса, но ядовито. Только так и пробивает. «Включи поворотник» — в одно ухо влетело, в другое вылетело. «Ты что, на лампочках экономишь? На Макдоналдс не хватает?» — оседает. И никто ни разу не жаловался, что я хам и сволочь.

Но то, что я позволил себе намеки на наш последний эпизод, — вот это уже было абсолютно непрофессионально. Может, и сдержался бы, если б не это ее «выметайся, я с тобой ездить не буду». Взбесило так, что уже не мог остановиться.

Сомнений, что Наташа поедет в офис и потребует другого инструктора, у меня практически не было. А это означало, что моя работа в школе закончена. Возможно, даже с оставшимися ученицами последние занятия будет проводить кто-то другой. Обрадовался, баран, условно-досрочному… за хорошее поведение!

Весь вечер я ждал звонка от Лены или от Игоря. Телефон зазвонил на следующее утро, когда я загнал на подъемник раздолбанный Фольц и ковырялся у него в брюхе. Стянул перчатку и ответил, даже не посмотрев, кто звонит.

— Антон? Доброе утро. Это Наталья.

Мотор резко затроил. Тот, который внутри.

— Доброе…

Вчера мне казалось, что большим дебилом чувствовать себя уже нельзя. Похоже, ошибся.

— Когда следующее занятие? — помолчав, спросила она.

— Завтра в то же время сможешь?

— Смогу.

— Тогда до завтра.

Я вышел из бокса, взял кофе, сел на скамейку и закурил.

Заруби себе на носу, Енот, ничего не было, нет и не будет. Забудь вообще о том, что случилось. Она просто ученица. Причем не из тех, которых ты трахаешь после первого же занятия, а вроде Светки или бабушки Аллы. Каста неприкасаемых. Хотя, знаешь, надо быть полным ослом, чтобы о чем-то эдаком подумать после… того, о чем лучше забыть навсегда. Как она сама сказала, блядей ищи в другом месте. Кстати, очень разумный совет, если хочешь и дальше там работать. Игорь был прав, орел в своем гнезде не гадит.

Второе наше занятие прошло в обоюдном напряжении. Мы оба сделали вид, что в прошлый раз ничего не произошло. И вообще ничего не произошло. Наташа отдала мне карточку с чистой графой «замечания учащегося». Я привычно ядовитничал. Она послушно делала то, что я говорил, и даже иногда вежливо улыбалась моим шуточкам. Правда, ни разу в мою сторону не посмотрела. Каждые десять минут приходилось напоминать: расслабь руки, ноги, спину.

Старалась Наташа просто зверски. И, к моему удивлению, многое из того, что я говорил на первом занятии, запомнила. Во всяком случае, самые тупые ошибки уже не повторяла. Поехали мы к дому ее матери на Чайковского — туда, где я нашел Тошку. Маршрут сам по себе сложный, да еще во второй половине дня, но она справилась. Конечно, десяти занятий было мало, поездить бы месяца три — и я бы сделал из нее вполне пристойный полуфабрикат водителя, который потом за несколько лет сам потихоньку выберется на неплохой уровень.

Закончив, я почувствовал себя так, как будто целый день копал траншеи. Или в одиночку снимал коробку передач с джипа. С напряжением этим надо было что-то делать, оно реально мешало.

Лед удалось сломать на четвертом занятии.

— Что ты сейчас сделала не так? — спросил я, когда Наташа подвернула на левый поворот и стояла, пропуская поток. — Серьезная ошибка, при неудачном стечении обстоятельств может стоить жизни.

Это был один из моих тестов на ТП-шность, которые хорошо выявляли способность думать и анализировать ситуацию. Правда, давал я их обычно ближе к концу курса.

Она наморщила лоб, проверила, мигает ли на панели стрелочка, не высунулась ли морда слишком далеко на встречку. А потом поставила колеса прямо и снова опустила выключившийся поворотник.

— Умничка! А если скажешь, в чем прикол, дам конфету.

— Если кто-то въедет в зад, вывернутые колеса выкинут под встречку?

— Молодец. Поехали!

Она повернула, протянула руку и сразу вильнула вправо.

— Тихо, тихо! — я развернул конфету. — Такие фокусы еще не для тебя, держи руль. Рот открывай.

Закинув конфету ей в рот, я разглядывал фантик.

— «Кузя — друг Аленки». А вот хруст — враг водителя, — добавил я, проводив недобрым взглядом промелькнувшего в опасной близости мотоциклиста.

— Хруст? — удивилась Наташа.

— Хруст. Только не вздумай какого-нибудь мотобрата так назвать. Это все равно что заявить Чингачгуку: «хороший индеец — мертвый индеец».

Она расхохоталась, а я, как под гипнозом, уставился на ямочку на ее щеке.

Сидя после занятия в Мице, я выкурил три сигареты подряд, одну за другой. А потом позвонил Валерии. И благополучно выкинул из головы эти чертовы ямочки. Все бы ничего, вот только когда возвращался ночью домой, на душе было так паскудно, как ни разу до этого.

Ну а дальше наши занятия шли так, словно самой первой встречи не было. Нет, не так. Как будто она была, но без финального аккорда. Как будто мы сидели, пили кофе, разговаривали, смеялись, а потом она забрала Тошку и поехала домой. Мы с ней не целовались, я не пытался ее раздеть и не получил коленом между ног. Эх, если бы это было правдой!

Последнее занятие подходило к концу. Мы ехали по Просвету в сторону Выборгского шоссе. Весь крайний правый ряд был плотно заставлен машинами.

— Обрати внимание, — сказал я. — Припаркованные машины — это мины-сюрпризы. Всегда будь готова, что любая из них в любой момент может отъехать без поворотника. Или наоборот, водитель или пассажир могут выйти под тебя. Из-за каждой может выскочить пешик, особенно если на другой стороне магазин или что-то вроде. Он хоть и будет самдурак, но ущерб здоровью все равно возмещать придется.

Не успел я договорить, как из-за припаркованного джипа на дорогу вылетел мальчишка лет семи. Внутри все оборвалось. Хотя скорость была и небольшой, затормозить Наташа все равно не успела бы. Вывернуть вправо — в джип. Влево — в соседнюю машину. Но произошло то, чего я меньше всего мог ожидать.

Она резко нажала на газ, одновременно вывернув руль влево. Проскочив в паре сантиметров от застывшего на месте мальчишки, на скорости влетела в просвет в левом ряду и тут же вернулась обратно в правый, едва не зацепив переднюю машину. Я сам не сделал бы лучше.

— Паркуйся! Живо! — приказал я, глядя на ее вытаращенные глаза и дрожащие руки.

Наташа послушно прижалась вправо и остановилась. Разумеется, в километре от поребрика, но черт с ним!

— Ну у тебя и реакция! Молодец, Наташа! Просто молодец! Все хорошо, успокойся.

Мне показалось, она сейчас расплачется, но вместо этого… рассмеялась. И я вслед за ней. А через секунду мы уже целовались, как тогда, на кухне, и ее пальцы снова ерошили волосы у меня на затылке. А потом я вдруг почувствовал, как напряглись ее плечи под руками, и отпустил ее.

Черт, ну что опять не так?!

Она сидела, кусая губы, и смотрела куда-то на педали.

— Наташ… Ты извини, тогда так по-дурацки вышло… Может…

Я как будто снова впервые приглашал Лариску в кино.

— Может, попробуем еще раз? По-другому? Сходим куда-нибудь?

Она открыла рот, закрыла. Похоже, никак не могла придумать причину, чтобы отказаться.

— Антон, я… я замужем.

— Знаешь, можно было просто сказать «нет», — разозлился я. — Зачем врать-то?

— Паспорт в сумке, посмотри, если не веришь.

Я дотянулся до заднего сиденья, взял ее сумку, достал паспорт, пролистал.

«Зарегистрирован брак… Матвеев Александр Петрович»

Вот лучше бы снова по яйцам зарядила, честное слово!

Я положил паспорт в сумку, сумку — назад. Посмотрел на нее.

— Вот поэтому я и не хочу жениться. Все вы одинаковые. Года после свадьбы не пройдет — понимаете, что не нагулялись. И готовы под первого встречного лечь. Через час после знакомства. Ну как же, мать твою, романтика!

Она вспыхнула, хотела ответить, но промолчала, продолжая рассматривать свои туфли.

— Знаешь, но это хотя бы честно, — сказал я, открывая дверь. — А не так, как ты. И хочется, и колется, и мама не велит. Привет мужу. Хотя вряд ли ты ему рассказываешь, какие у тебя классные занятия по вождению.

До Мица пришлось добираться на маршрутке. Ощущения были странные. Четко сформулировать их я не смог бы при всем желании. Ну разве что так: паршиво.

Лена, когда я привез ей карточку Наташи, спросила с елейной улыбочкой:

— А что такой мрачный, Антоша? Пролетела птица обломинго? Не удалось ученицу разложить?

Не удостоив ее ответом, я вышел, сел в машину. И набрал номер Валерии, хотя и знал, что потом будет еще хуже. Но это будет потом. А сейчас она была мне нужна.

Мы лежали в постели, и все шло как обычно. Хотя… я поймал ее взгляд… настороженный, что ли. Как раз не такой, как всегда.

Она только брала, ничего не отдавая взамен. Подразумевалось, раб должен быть счастлив уже тем, что доставляет ей удовольствие. Она была как кошка, млеющая на солнце. Расслабленная, уверенная в своем совершенстве и всемогуществе. Но сейчас беспокойство набегало на ее лицо, как будто тень от облака.

Наклонившись, я сжимал в ладонях и целовал ее грудь, от которой у меня буквально крышу сносило. Дразня, едва прикасался языком к твердым соскам. Медленно опускался губами по животу, все ниже и ниже. Ее пальцы легли на затылок, зарылись в волосы, и я невольно вздрогнул, вспомнив…

Валерия оттолкнула меня и села так резко, как будто развернулась сжатая пружина.

— Убирайся! — процедила сквозь зубы.

— В чем дело?

— Еще только не хватало, чтобы ты трахался со мной и думал о другой бабе!

— Ты с дуба рухнула? — возмутился я. — У меня никого не было с тех пор, как с тобой познакомился.

— Может быть. Но зато она у тебя вот здесь, — Валерия хлопнула меня ладонью по лбу. — Надо думать, она тебе не дала. Или ты вообще облизываешься издали и дрочишь на ее светлый образ. Ну и нахрена мне такое счастье? Я, знаешь, так пять лет жила, пока муж не сделал своей шлюхе ребенка и не решился наконец к ней уйти. Такой вот оригинальный секс втроем. Еще не хватало только, чтобы какой-то сопляк…

Она встала и вышла. Подумав минуту, я оделся и отправился на поиски.

Свет на кухне не горел. Валерия курила у окна. Стройное гибкое тело тускло отливало серебром в свете уличных фонарей. Я невольно залюбовался ею. Подошел ближе, положил руки на плечи.

— Лера, это глупо.

Она даже не поправила. Только сказала, глядя в окно:

— Антон, уйди. Сделай одолжение.

— Хорошо. Как скажешь.

Уже дома, привычно лежа на кровати и пялясь в потолок, я вспомнил невесть откуда залетевшую фразу.

Жизнь дала трещину и стала похожей на задницу.

Именно так. Убиться веником, всего три месяца назад я был ею вполне доволен. А началось все с лапы, которая высунулась из-под скамейки и схватила меня за штаны. Или с Наташкиного Матиза? Я не спрашивал, но почти не сомневался, что именно она тогда подперла Мица на Чайковского. Да нет. Началось все с Вики, которая вдруг захотела познакомить меня с родителями. А Вика…

В общем, классика. Буратино, ты сам себе враг.

Что-то желтое торчало из-под занавески. Я встал, нагнулся. Резиновая собачка с пищалкой, которую девочка из зоомагазина дала Тошке. Обмусоленная, обгрызенная. Выйдя на кухню, я выбросил ее в мусорник.